Чужая музыка
Николай Иванович Коняев
НИКОЛАЙ КОНЯЕВ ЧУЖАЯ МУЗЫКА
ПАЛЬЯНОВЫ ТАЛИНЫ
До войны в бревенчатой избушке на краю села жили Пальяны — горбатая старушка с внучонком-сиротой. Пальяны да Пальяны, никто их не звал по-другому. Держали табунок гусей, козу, старуха повитушничала — тем они и жили.
Мальчик рос послушным, вдумчивым, но не чурался одногодков. И никто не усмотрел в нем поначалу диковинную тягу к рисованию. Рисовал он талины у озера. Высунув кончик языка, затаив дыхание, подробно, тщательно выписывал корявые стволы вековых деревьев, длинноветвистую, густую, к воде свисающую крону — то светло-веселую, то предзакатно-темную, то молочно-белую...
Успехи мальчика в пейзаже открыл немой сапожник Акимка Трехэтажный — Аким Акимович Акимов. Он собрал рисунки и послал в райцентр. Немому ликованию старого сапожника не было границ, когда на имя мальчика пришел увесистый пакет с красочными книжками и благодарственным письмом, коим сообщалось, что пейзажи удостоились поощрительного приза на одной из выставок детского рисунка...
Пальян окончил семилетку и курсы трактористов, но в свободные часы все же рисовал на берегу любимые деревья.
Как-то незадолго до войны пригласили его в сельсовет, предложили написать к 7 Ноября транспаранты вместо заболевшего завклубом. Никто в Камышинке не знал, что ответил Пальян на предложение, но только транспаранты изготовил плотник. А перед Рождеством сельского художника неожиданно куда-то увезли...
Прошло много лет.
Умерла горбатая Пальяниха. Осиротевшую избу на краю села сперва заколотили, а затем и раскатали. Талины почернели и засохли, мертвые деревья спилили на дрова...
Однажды появился в селе незнакомый старик-бородач. Он прошел по улице из конца в конец, недолго задержался у бывшего пальянова двора, проулком вышел к озеру. Установил мольберт. Через несколько минут на холсте в подрамнике засверкали свежей краской сочные талины...
Старые талины, которых уже не было.
Николай Иванович Коняев
НИКОЛАЙ КОНЯЕВ ЧУЖАЯ МУЗЫКА
ПАЛЬЯНОВЫ ТАЛИНЫ
До войны в бревенчатой избушке на краю села жили Пальяны — горбатая старушка с внучонком-сиротой. Пальяны да Пальяны, никто их не звал по-другому. Держали табунок гусей, козу, старуха повитушничала — тем они и жили.
Мальчик рос послушным, вдумчивым, но не чурался одногодков. И никто не усмотрел в нем поначалу диковинную тягу к рисованию. Рисовал он талины у озера. Высунув кончик языка, затаив дыхание, подробно, тщательно выписывал корявые стволы вековых деревьев, длинноветвистую, густую, к воде свисающую крону — то светло-веселую, то предзакатно-темную, то молочно-белую...
Успехи мальчика в пейзаже открыл немой сапожник Акимка Трехэтажный — Аким Акимович Акимов. Он собрал рисунки и послал в райцентр. Немому ликованию старого сапожника не было границ, когда на имя мальчика пришел увесистый пакет с красочными книжками и благодарственным письмом, коим сообщалось, что пейзажи удостоились поощрительного приза на одной из выставок детского рисунка...
Пальян окончил семилетку и курсы трактористов, но в свободные часы все же рисовал на берегу любимые деревья.
Как-то незадолго до войны пригласили его в сельсовет, предложили написать к 7 Ноября транспаранты вместо заболевшего завклубом. Никто в Камышинке не знал, что ответил Пальян на предложение, но только транспаранты изготовил плотник. А перед Рождеством сельского художника неожиданно куда-то увезли...
Прошло много лет.
Умерла горбатая Пальяниха. Осиротевшую избу на краю села сперва заколотили, а затем и раскатали. Талины почернели и засохли, мертвые деревья спилили на дрова...
Однажды появился в селе незнакомый старик-бородач. Он прошел по улице из конца в конец, недолго задержался у бывшего пальянова двора, проулком вышел к озеру. Установил мольберт. Через несколько минут на холсте в подрамнике засверкали свежей краской сочные талины...
Старые талины, которых уже не было.