Антонина Маркова
АНТОНИНА МАРКОВА Застенчивый рассвет стихи
Вместо предисловия
Антонина Маркова родилась в 1959 году в городе Усолье-Сибирское Иркутской области. Там прошло ее детство, там она закончила школу. В 1982 году получила диплом филолога Тюменского Государственного университета. Судьба привела ее в детскую библиотеку № 3 г. Тюмени, где она вот уже восьмой год работает заведующей.
“Застенчивый рассвет” - первая книга стихов Антонины Марковой, написанных за последние три года. Это - не досужее рифмоплетство, не вымученное сочинительство ради потешения гордыни. Это - настоящая русская поэзия, достойная влиться в незарастающее вечное русло поэтическое.
О чем же поет застенчивая лира А. Марковой ? Прежде всего, взволнованно, прочувственно и многоголосо она, ее лира, поет о родной природе.
Я Книгу Природы усердно читаю
От марта к апрелю, от августа к маю,
От первого снега до звонких капелей,
От летнего зноя до зимних метелей...
Неспешно и очень бережно листает поэтесса волшебную Книгу Природы, вглядываясь зорко в ее непрестанно меняющиеся краски, вслушиваясь чутко в ее дыхание, неподражаемое и неповторимое многоголосие.
И снова дождь наискосок,
Как первоклассник,
Выводит тонкий завиток,
Шалит проказник...
В книге есть стихи, посвященные каждому времени года, каждому явлению природы, ночи и дню, рассвету и закату. И эти стихи написаны не просто потому, что перо дотянулось до бумаги, не только под напором нахлынувших чувств, но с определенным, точным прицелом...
Настоящий поэт - непременно философ. Потому книга А. Марковой полна глубоких раздумий о жизни, о любви, о себе, о людях. У нее свой особенный взгляд на мир, свой “аршин”, коим меряет она окружающую реальность. Придирчиво и трезво вглядываясь в окружающий мир, А. Маркова не возносится над земным, не почитает себя исключением из землян. Ее стихи о себе, о своей судьбе, о своей любви начисто лишены позерства, вычурности, нравоучительности. Они пронзительно исповедальны и откровенны. Теплы и легки стихи о матери, о материнском доме, о родной Тюмени и еще о многом-многом другом, из чего и соткан мир, в котором живет поэтесса.
Пожалуй, сказанного достаточно, чтобы сделать вывод: перед нами талантливый поэт, поэт Богом данный...”
Константин Лагунов. Тюменская правда,
8 августа 1998 год
* * *
Разбавлен вечер снежным молоком.
Струится он торжественно и томно.
И сумерки незваным холодком
Втекают в дом застенчиво и скромно.
А снег идет! Хороший первый снег,
Колдует нынче, ошибившись сроком,
Не ведая про свой короткий век,
На вечность замахнувшись ненароком.
Пусть завтра он уже растает, пусть.
И от него не будет даже следа.
Осенняя кольнет под сердцем грусть,
И вспомнится острее запах лета.
* * *
Предзимье. Непогода. Холода.
Остыло солнце. Листья облетели.
Разлук намеки явные, когда
Мы догадаться так и не посмели.
Горит свеча. Пока еще горит,
Назадуваема застывшими губами.
Предчувствием беды душа болит,
Но это всё мы выдумали сами.
Былым воспоминанием тепло,
Укутав плечи зябко, ты проводишь.
Уходит лето. Нет, уже ушло...
И ты куда-то от меня уходишь.
* * *
Ты развел руками: "Сильная какая!"
И ушел, оставив на столе ключи.
И замысловато растеклись по краю
Восковые слёзы гаснущей свечи.
Сиротливый вечер как на ладан дышит.
Догорает осень высохшим листом.
Где-то отдаленно чей-то голос слышен.
Понимаю смутно - молвят не о том.
Полыхнут поутру гроздья у рябины,
Обожгут мне душу искрой от огня.
Вспоминать осталось эти проводины...
Что ж ты оказался слабым у меня?
* * *
/ Мужу /
Сыграй мне Гамлета! Открой завесу лжи.
Она вокруг как будто паутина.
Без фальши и обмана покажи
Мне истины реальную картину.
Сыграй Ромео мне! Я так любви хочу.
Возвышенной, таинственной, взаимной.
Прижмусь былинкой к твоему плечу
И снова стану девочкой наивной.
В Пигмалиона перевоплотись!
Ваяй, твори, колдуй - на всё согласна.
Хочу шагнуть из камня в эту жизнь
Твоей любимой женщиной прекрасной.
Ассолью назови меня, мой Грей!
Под алыми большими парусами
Дай крылья крепкие мечте моей
И окружи простыми чудесами.
* * *
Первый снег - как первая любовь.
Чист. Не тронут. Не измят следами.
Я какой-то трепет вновь и вновь
Всё сильнее чувствую с годами.
И боюсь по снегу сделать шаг,
Первый шаг по этой снежной глади.
Словно мой поступок не пустяк,
Словно он гармонию разладит.
И непоправимо навредит
Этой недоступности морозной.
Будто кто-то свыше не простит
Выходки мне этой несерьезной.
Так стою в бессилии смешном,
В ожиданьи тех, кто посмелее.
Сердцем чувствую, что не грешно,
Но шагнуть с порога все ж не смею...
Снегопад.
Снегопад озорным чудаком
Раскружился с утра, расплясался,
Словно в небе кувшин с молоком
Над землею до дна расплескался.
Он усердно по первым шагам
За прохожими нынче гадает,
Льнет пушистой собакой к ногам
И за плечи меня обнимает.
Перепутал он небо с землей -
Нет земли, только белое небо,
Словно время петля за петлей
Разворачивается в небыль.
Этот снег у меня на пути
Словно сон, неразгаданно-тонкий.
Сделай шаг, оттолкнись и лети,
Как на кадрах замедленной съемки...
* * *
Я бережно, как старенькое фото,
Воспоминанья детские храню,
Там сказки мне рассказывает кто-то,
Там мать качает колыбель мою.
Сейчас бы вновь проснуться на рассвете
В предчувствии каких-то перемен,
И радостью, знакомой только детям,
Наполниться среди родимых стен.
Украдкой я в былое возвращаюсь,
В наивный тот, живоносящий свет,
Как будто бессознательно спасаюсь
От суеты сменяющихся лет.
* * *
Себе признайся, хочется любить
И в тридцать восемь -
В это бабье лето.
Как в первый раз
Блаженно ощутить,
Что ты священным таинством согрета,
Что у тебя
Сегодня за спиной
Расправились вдруг сложенные крылья,
Извечной засияла новизной
душа,
Давно покрывшаяся пылью,
Что появился блеск
В твоих глазах,
Рассеялась морщинок паутина,
И у кого-то
Дремлет на губах
твое простое имя Антонина.
Февраль.
Февраль - обманщик,
Февраль - проказник.
Вчера устроил
Капелей праздник,
Дохнул весною,
Теплом повеял,
И каждый в это
Вчера поверил.
Вчера озябших
Слегка разнежил,
А вот сегодня
Опять заснежил,
Задул ветрами,
замел поземкой,
Покрыл сугробы
Скорлупкой звонкой.
И пусть сегодня
Нигде не тает,
Мы точно знаем -
Весна настанет.
Молитва.
Зови меня, мама, зови,
Душа чтобы не зачерствела,
Чтоб к мелкому не прикипела,
Зови меня, мама, зови!
Ругай меня, мама, ругай,
Хватило чтоб каяться силы
Слезой над отцовской могилой,
Ругай меня, мама, ругай!
Учи меня, мама, учи,
Чтоб видеть мне было бы можно
Границу меж правдой и ложью,
Учи меня, мама, учи!
Жалей меня, мама, жалей,
Чтоб в жизни мне не обольститься
Дешевкой, что ярко искрится,
Жалей меня, мама, жалей!
Хвали меня, мама, хвали,
Чтоб мне на одно лишь мгновенье
Взлететь на крылах вдохновенья,
Хвали меня, мама, хвали!
Ласкай меня, мама, ласкай,
Чтоб множилась нежности малость,
Которая в сердце осталась,
Ласкай меня, мама, ласкай!
Храни меня, мама, храни
От бед, холодов и ненастья,
Чтоб мне не пресытиться счастьем,
Храни меня, мама, храни!
* * *
Морозный вечер иглами сухими
Рассыпал иней возле фонарей.
Вчера еще казались не такими
Пылающими грудки снегирей.
Еще вчера невыгоревше - жарок
Дремал вокруг берез опавший лист,
А нынче переписан без помарок
Весь город. Он проветрен, свеж и чист.
Белеют улиц длины и широты,
Запаздывает ночь на полчаса,
И тишина такая, будто кто-то
Вчера переиначил голоса.
* * *
Я видела в церкви венчанье.
Казалось, венчали меня.
Мерцали иконы свечами,
Священную радость храня.
Торжественность песнопений
Лелеял простор куполов.
По всей разливался вселенной
Звон свадебных колоколов.
А губы шептали, шептали
Знакомой молитвы слова.
Я в зыбких объятьях печали
Себя узнавала едва.
Казалось, душа растворится,
Сгорит словно свечка огнем,
И я обнаженной блудницей
Предстану вдруг пред алтарем.
Скатилась слеза покаянья,
Казалось, схожу я с ума.
Я видела в церкви венчанье -
Как будто венчалась сама.
* * *
/ Людмиле М. /
На вечерней зорьке, на закатной
Посидим, как повелось, вдвоем,
Помолчим в печали непонятной,
А потом в два голоса споем.
Растворимся в песне голосами,
Унесемся вслед за нею вдаль.
Будем пить, не понимая сами,
Эту неразлитую печаль.
Без вина сегодня захмелеем,
Доверяя трепетным словам.
Мы споем с тобою, как умеем,
На два голоса, чтоб сердце пополам.
Мамин дом.
Пахнет дом полынью, пахнет светом,
Солнечным полуденным лучом.
Как бы мне хотелось в доме этом
В тишине не думать ни о чём.
Мамин дом... Особый вкус уюта.
Всё родное здесь до мелочей.
В детство возвращаешься как будто
Из бессонных нынешних ночей.
На окне - по-прежнему герани,
И мурлычет, приласкавшись, кот,
Пирогами пахнет утром ранним...
Здесь остановило время ход...
Река Белая.
Светлая сибирская Белая-река
Отражает белые в водах облака,
Лижет гальку круглую, моет добела -
Потому-то Белою названа была.
А еще за летние, словно молоко,
Белые туманы утром над рекой,
За кусты черемухи там, на берегу,
Что стоят в цветении, будто бы в снегу.
И за то, что чистая у нее волна.
Не обманет Белая, видно всё до дна,
Не заманит омутом, быстриной спеша
По округлым россыпям камня-голыша.
Непорочность вечная у нее в волнах...
Так сидеть бы, каяться в собственных грехах.
* * *
Нам кажется, всё так же зелен лес,
Река чиста, а воздух пахнет хвоей,
Прозрачна и наивна синь небес,
И дождь пахучей влагою настоян.
Нам видится малиновым закат,
И первый майский лист таким же нежным.
Но вот уже который год подряд
Над нами журавли летят всё реже.
Всё меньше по весне целебных трав,
Грибов по осени, а ягод летом.
В делах своих, от суеты устав,
Не вспоминаем как-то мы об этом.
Для нас не тот уж кружит листопад,
Не тот уж снег летит, а мы то снова
Не замечаем крохотных утрат,
Застенчивой ранимости живого.
Моя Тюмень.
По тихим улочкам весной
Пройтись попробуй.
У них особенный покой
Уют особый.
Здесь любопытен в окнах взор
Простых гераней,
И петушиный разговор
На зорьке ранней,
Здесь старина между домов
Наколдовала
Изгиб изящный куполов
Петра и Павла.
Когда-то вдоль по слободе,
Прогретой солнцем,
Летела тройка ямщика
Под колокольцем.
А нынче колокольный звон
До поднебесья,
Да соловьиная в садах
Ночами песня...
* * *
Я жду тебя,
И в этот долгий вечер
Вошла незваной гостьею печаль.
Я жду тебя,
Укутав зябко плечи
В поношенную старенькую шаль.
Огонь в печи
Устало догорает,
Покрыл уголья пепел сединой.
И одиноко
За окном мерцает
Звезда ночная точкою шальной.
А я все жду.
Напрасно жду, быть может...
Задув свечу,
Закрыв входную дверь.
И тишина постылая итожит
Всю сумму раставаний и потерь.
* * *
Музею на берегу Туры.
Здесь тишина сковала стрелок бег,
Скрепив невидимой печатью тайной.
Остановив куда -то неслучайно
За веком устремляющийся век.
Войдем в музей на берегу Туры,
Где старина Тюменская хранится,
Где в документах, экспонатах, лицах
Мы открываем целые миры,
Где, подчиняясь стройности простой,
Опять столетья чередой проходят,
И где давно ушедшего покой,
Не торопясь, к гармонии приводит.
Храни, Музей, веков живую нить,
В былое терпеливо возвращая.
Храни историю родного края!
Иначе как же дальше будем жить?
* * *
Слов не выдохнуть, не застонать -
Над собой горевать не пристало,
Только крыльев своих усталых
Над землей не могу поднять.
Не взлететь уже, не взлететь
Тихой песнею, облаком белым,
Мне б тебя простить неумело,
В сотый раз тебя пожалеть...
Дай мне, Господи, чистых сил
Умереть и воскреснуть снова,
Чтоб еще неродившимся словом
Мой обидчик меня простил.
Книги.
У жизни удивительный расклад,
Ее пути уму не поддаются.
Не дни, а годы чередой летят,
Века проходят, Книги остаются.
Они судьбой особенной живут -
Рождаются, стареют, умирают,
И скоротечность праздную минут
Из года в год почти не замечают.
Они - ночей бессонные глаза,
Последняя ступенька во спасенье
И выплаканная слеза,
Певцу даруемая вдохновеньем.
* * *
Нахлынет грусть, чиста и непорочна,
Заполонит мне душу до краев.
Молиться стану денно я и нощно
Под золотом сентябрьских куполов.
До дна хочу испить тоску по лету,
До самой малой капли, а потом
Сосуд души наполнить этим светом
И причаститься золотым вином.
* * *
И снова дождь наискосок,
Как первоклассник,
Выводит тонкий завиток,
Шалит проказник.
Стекло разлиновал опять
В косую строчку,
Как будто учится писать
Тире и точку.
Как будто снова по окну
Сказать желает,
Что лето в дальнюю страну
Вновь улетает.
* * *
А что же лето? Говорят, прошло...
На подоконник лист упал несмело,
И дождь крадет последнее тепло,
И старый сад скучает онемело.
Стирают позолоту холода,
Стихают краски в предосенней дымке,
Но раскраснелись, словно от стыда,
Тугие гроздья на ветвях рябинки.
Гоняет в небе суетливых птиц
И к югу провожает их с рассветом
Бродяга ветер. В небе без границ
Лишь облака - вопросом без ответа...
* * *
Лечу к тебе, как мотылек на свет,
Но бьюсь в стекло, надламывая крылья,
И падаю к ногам в немом бессильи,
Ну а тебе, похоже, горя нет.
Не мотыльком бы стать мне хоть на миг -
Орлицей гордой с сильными крылами,
И в небесах у всех над головами
Парить и издавать призывный крик.
И вот тогда, увидев тень мою
У ног своих... Тогда, быть может статься,
Захочешь, наконец, ко мне подняться
И прошептать заветное:" Люблю!"
Пегас.
Не вздыхайте:"Вот бы... Кабы..."
Коль Пегас в гостях у бабы.
Со своим нехитрым скарбом
Перебрался погостить.
Пирогами заманила,
Сладким зельем опоила
И сумела женской силой
Дурака обворожить.
Разомлел в тепле и ласке,
Ел и пил как будто в сказке,
И ретиво, без подсказки
Рифмы бабьи сочинял.
Про весенние цветочки
Да про шелковы платочки
Строчку он писал за строчкой
И о большем не мечтал.
Так и жил бы, не робея,
От безделия толстея,
В сплетнях ситцевых глупея
Год от года, день за днем.
Но однажды на закате,
Перебрав свои тетради,
Понял, что не бабы ради
Стих живой пылает в нём.
Не для чая, не для плюшек,
Не для розовых подушек,
Не про то такую душу
Бог Пегасу даровал.
Растреножился поспешно,
На уют махнул небрежно
И в росистый луг безбрежный
Облегченно ускакал...
* * *
Суетливое солнце апреля
Заполняет невольно
Под деревьями первой капелью
Лоно чаши приствольной.
Терпеливо, по капле, по капле
Тишина истекает.
Я опять сомневаюсь:” А так ли
Благодать наступает?”
Не могу по привычке поверить,
По старой привычке,
Что подобраны кем-то к апрелю
Золотые отмычки.
* * *
К чему слова? Опять шуршат
Сухие листья под ногами.
Они о том сказать спешат,
Чего не выразить словами.
Не вымолвить губам сухим,
Не передать летящим взглядом.
Как хорошо молчать двоим
Под этим вечным листопадом!
* * *
Я не хочу иных миров,
Иных восходов и закатов,
Неведомых мне перекатов
И непонятных темных снов.
Я слов чужих не признаю,
Не слыша их, не разбирая,
Чужих похвал не понимая -
Я в них себя не узнаю.
Любви похожей не хочу,
И только о своей мечтаю,
И снова в церкви зажигаю
За это тайную свечу.
* * *
Млечный Путь минорно светел.
Небо в сказочном сияньи.
Кажется, в молочном свете
Утонуло мирозданье.
Окна сонно отражают
Звезд небесных многоточья.
Это, видимо, бывает
Лишь Рождественскою ночью,
В час, когда зазолотятся
Кроны лунною пастелью,
И Святые наклонятся
Над Христовой колыбелью.
Ночь
Вот Ночь заходит в гости.
- Бонжур, мадам, бонжур!
И звезд развесил гроздья
Небесный абажур.
Ко мне на подоконник
Струится лунный свет.
- О, Ночь, я твой поклонник,
Мы нынче "тет-а-тет"!
Ко мне явилась феей
Иль чопорной мадам?
Входи, я как сумею
Все почести воздам.
Сними с плеча небрежно
Лучистое манто.
С тобой я буду нежным,
Как не бывал никто.
Хмельным вином наполню
Хрустальный твой фужер.
Слова любви припомню
Лишь для тебя, "мон шер"!
Прием устрою пышный,
Нам будет Бог - судья.
И станет третьей лишней
Бессонница моя.
* * *
актеру Тюменского театра драмы
и комедии Кутьмину С. П.
Выходит на сцену из дальних кулис
Актер, что сегодня дает бенефис.
Сегодня он - шут, и палач, и король,
И снова к лицу ему каждая роль.
Сменяя костюмы и голоса,
Он нынче на сцене творит чудеса!
И снова и снова выходит на "бис!"
Актер, что сегодня дает бенефис.
Последний снег.
Ненавязчива и легка
Безысходность последнего снега.
И похожа прощальная нега
На упавшие облака.
Он застенчив, как поздний гость -
Не попросит себе оправданий,
Никому не назначит свиданий,
Чтоб обманывать на пришлось.
Он ажурен и невесом,
В утонченности так не прочен,
Превращая в белые ночи
Темных улиц короткий сон.
И без устали, и без сна
Он летит и летит обреченно,
Зная точно, что в час нареченный
Непременно придет весна.
* * *
Моей бабушке Мещериновой А. Б.
Тихий остров старости,
Пристань у окна.
Мало все по малости
Прожито до дна.
Прошлое, как водится -
Выцветшая шаль.
Из того, что помнится,
Ничего не жаль.
К этому привыкли вы
На исходе лет.
Старые реликвии
Потеряли цвет.
И морщинки сеточкой
Вкруг усталых глаз.
Клен качает веточкой,
Как в последний раз...
* * *
Февраль обдул свои снега,
Разгладил у сугробов спины,
Небес свинцовых берега
И ввысь и вширь легко раздвинул.
И хлынула на землю синь,
Какой не видывали ныне.
В ней прошлогодняя полынь
Былинкой высохшею стынет.
В рябине - свиристелей трель.
Поют весь день, не умолкая.
Они уже зовут апрель,
Весну и солнце закликая.
Благослови, Поэт!
О, первые стихи! О, легкий свет,
Настоянный на трепетной любви!
Несмелый ямб... Застенчивый сонет...
Благослови, Поэт, благослови!
О, первый робкий стихотворный шаг!
Полет душевный не останови,
Неточную рифмовку, зыбкий такт
Благослови, Поэт, благослови!
Пусть слог неточен, невысок полет -
Еще не оперились соловьи,
Но чтоб поэзии открылся небосвод,
Благослови, Поэт, благослови!
* * *
Истомился снег, залежался,
Выстыл, выветрился насквозь.
Сиротливо к земле прижался
У подножия голых берез.
Он устал от ночей студеных,
От морозных колючих дней.
И приствольные чаши кленов
Обнажает он до корней.
Он грустит поседевшим старцем
От того ли, что вышел срок,
От того ли, что не подняться
Над излучинами дорог.
Или чувствует стылым телом
В бесконечности февраля,
Как медлительно и несмело
Вызревает к весне земля.
* * *
А березы здесь такие белые.
Лес продут апрельским сквозняком.
О, весна! Что ты со мною сделала -
Стать хочу зеленым стебельком.
Вот ручей в овраге тропку выстелил,
К той же речке всё бежит, звеня,
И манит призывно, кличет издали
Растерявшуюся меня.
Меж сугробов - талые проплешины.
Птичий щебет в небо вознесен.
Знаю, будет мир цветами вешними,
Песней соловьиною спасен.
Я стою на взгорке оробелая,
Как завороженная молчу...
О, весна! Что ты со мною сделала -
Я родиться заново хочу!
* * *
Стекляшки льдинок на снегу,
Как неба мелкие осколки.
Лучей тончайшие иголки
Апрель рассыпал на бегу.
Свирельный обласкал ручей,
Разгладил у сугробов плечи,
Благословил шальное вече
На лето прибывших грачей.
О маленьком Саше Пушкине.
А где же Саша? Нам уже пора!
Пылают в зале праздничные свечи.
Уж съехались наверно детвора
И взрослые, ведь нынче званый вечер.
Чем занят он? Задумался опять,
Склонил к плечам красивые кудряшки.
Давно уже пора гостей встречать,
А он вот разбросал свои бумажки.
Еще минуту-две тому назад
Он бегал беззаботно по аллеям,
веселым смехом оглашая сад,
Шалить и прятаться от няни смея.
Ах, непоседа! Где тут углядишь...
То - догонялки, то - стихотворенья.
Уже обласкан Музами малыш,
В душе которого томится гений.
Еще не знают мама и отец,
Что милую головушку с кудрями
Покроет скоро лавровый венец,
И восхитится мир его стихами.
Еще он сам не ведает о том,
Что он - Поэт. Пока он шутки ради
Играет с легкостью своим стихом,
Исписывая рифмами тетради...
Старый клен.
Старый клен.
Кора в седых наростах.
Нам бы знать, как нелегко ему,
Как порой мучительно непросто
Коротать остаток жизни одному,
Как болят и стынут в непогоду
Сухожилья старческих ветвей,
Как боится, что его, урода,
Скоро дворник спилит до корней,
Как он ждет весны, чтоб из-под снега
Вывести упрямо напоказ
Робкий штрих зеленого побега
Может быть уже в последний раз...
Тобольский кремль.
О, град Тобольск, овеянный веками!
Здесь купола колдуют облаками,
Старинные скрипят ступени взвоза,
Как скрипка под смычком у виртуоза.
В стенах таится вечности молчанье,
А сквозь него, ты слышишь, звон кандальный.
И пушки Ермакового похода
Теперь стоят торжественно у входа.
* * *
Не перечь сентябрю!
Он такой своенравный и гордый.
Он не слушает нас.
Он, как прежде, себе на уме.
Он в осеннем романсе
Свои выбирает аккорды,
Предпочтенье отдав
Золотисто-печальной струне.
Он в падении листьев и яблок
Всегда педантичен,
Очарован опять горьковатостью
Высохших трав.
И, быть может, от этого
Так высоко поэтичен.
И, быть может, от этого
Так беззастенчиво прав!
Октябрь.
Круги морщинок от дождя
Покроют лужи.
Синицей раненой листок
По ветру кружит,
Озябшим странником стоит
клен у дороги,
Смиренно милостыньку ждет.
Ах, он убогий!
Сбивает ветер листьев хлам
В остаток жалкий,
Как с мышью кот,
Играет с ними в догонялки.
И дождь настраивает вновь
Свою гитару,
Чтоб до упаду танцевать
По тротуару.
И лишь рябиновый наряд
Пылает жарко -
Ей, видно, лето провожать
Совсем не жалко...
* * *
Я Книгу Природы усердно читаю
От марта к апрелю, от августа к маю,
От первого снега до звонких капелей,
От летнего зноя до зимних метелей...
Но что оказалось банальным началом
К тому, чтоб планета Земля засияла?
Чтоб лесом шумела, водою плескалась,
Доверчиво людям вот так улыбалась?
Листаю я Книгу Природы, листаю,
И малой песчинкой себя ощущаю,
Застенчивой гостьей в приветливом доме,
Попутчицей с Нею на общем пароме.
И в вечность земную так хочется верить,
Вот только б самим не захлопнуть нам двери,
В гордыне своей не сгубить понапрасну
Природы живой первозданные краски,
Чтоб снова и снова сквозь многие годы
Листать мы могли эту Книгу Природы!
* * *
Я - прошлое твое и настоящее,
Я в сны твои украдкой приходящая,
Крыло в крыло давно с тобой летящая,
Загадочностью женскою пьянящая.
Я для тебя всё тайное и сущее,
Тебя упрямо за собой зовущая,
Тебе благословение несущая
За настоящее и за грядущее.
Ты говоришь, что я - неутомимая,
Житейскою бедой неопалимая,
Как воздуха глоток необходимая...
И от того, наверное, любимая!
* * *
Чуть таинственно, невесомо
Снег парил по ночной Тюмени,
Наготу ветвей полусонных
В кружевные сплетая тени.
Он запутывал, словно в кокон,
Приглушенность пустых ступеней
И задумчивость темных окон,
И стыдливых берез колени.
Увлеченный своей игрою,
До рассвета бродил по Спасской.
Струны моста, что над Турою,
Перекрашивал белой краской.
И дома серебрил беспечно,
Улиц тайные сновиденья...
И казалось, что бесконечно
Будет снег колдовать над Тюменью.
* * *
Вхожу в твой храм, заиндевелый лес,
Чтоб тишиной морозной насладиться,
Чтоб средь твоих застенчивых берез
Душою без остатка раствориться.
Чтоб постоять в торжественной тиши,
Прильнув щекою к вековечной ели,
Почувствовать, как по коре шуршит
Прикосновенье легкое метели.
Шагнуть, как в омут, я хочу в сугроб,
Обнять рукой промерзшую осинку,
И затаить свое дыханье, чтоб
Не растопить случайную снежинку.
Мой сон.
Время вспять...
Я по нитям несбыточных снов
Ускользаю в пространство минувших веков...
Я - к Нему. Я Его не нарушу покой.
Я Его прочитаю строка за строкой...
Мне б лучиной в светелке Арины пылать,
Чтобы сказкам ее до рассвета внимать...
Заблужусь, затеряюсь в Лицейском саду,
Или в Болдино где-то на тихом пруду
Стану тенью Его, отпечатком шагов,
Колокольцем ямщицким средь лунных снегов,
Дуновением, шепотом, искрой костра
Иль чернильною каплей на срезе пера...
Это сон.
Это только несбыточный сон.
Слишком часто Ко мне возвращается он,
Чтоб в рассветном преддверии нового дня
Злая пуля Дантеса настигла меня...
* * *
К самому себе длинна дорога,
А дойдешь, так выбьешься из сил.
Я опять у ночки-недотроги
Второпях прощения просил.
За бессонницу души саднящей,
За болтливый свечки язычок
И за то, что дверь для приходящих
С вечера закрыта на крючок.
Время торопил опять напрасно
У подножья старого стола...
Ночь, как сена клок с пустого прясла,
Выцветшую боль мою сняла.
Мой спинокрылый конь.
По ночам, когда внемлет душа тишине,
Спинокрылый Пегас прилетает ко мне.
Я его растреножу, водой напою,
А потом вместе с ним до рассвета пою.
Собираю в ладони мерцание звезд.
Мой Пегас вдохновенно-застенчив и прост.
И растрепанна грива, и крылья в росе,
Он гарцует и ржет. Словом, лошадь как все.
Я целую горячие ноздри ему
И несусь вместе с ним в непроглядную тьму.
Исчезаем в Неведомом, я и Пегас,
Чтоб вернуться к рассвету в назначенный час.