Николай Ольков Рассказы. Повести. Романы

В 3-х ТОМАХ Том I 








Земля крови




Солнце из чистого серебра расплавилось в высоком небе, низвергая горячие потоки света и жара на все, что под ним, и на пыльной дороге не было ни одного человека, ни одна птица не смела подняться в воздух, чахлые деревца сиротливо ждали прохлады.

Иуда был в смятении: если Великий Равви сын нечеловеческий, -  а в это он верил, верил всем своим существом, и Иисус знал верность своего ученика, - то почему он медлит, почему при входе в Иерусалим, когда тысячи народа собрались у ворот встречать Пророка, не призвал он к мечам, хотя и говорил, что не мир принес он Израилю, но меч, что не водою будет крестить, как обезглавленный Иоанн, а огнем и опять же мечом. Чего он ждет? Книжники и фарисеи уже боятся его, окруженного трехлетней славой покорителя душ и творца нечеловеческих чудес, они могут нанять убийц, и тогда земная жизнь Сына Божия бесславно окончится, и, даже если он действительно воскреснет, - а он воскреснет, Иуда знал это, —  никто того не увидит и никто не поверит потом его ученикам, что Иисус сидит на небесах одесную Отца Своего, Иуда Симонов Искариот никогда не спорил с товарищами, кто из них ближе к Учителю, никогда не опускался до вопросов к Равви, как Петр или брат его Андрей, кто из учеников будет рядом с ним в Царствии Небесном. Он всегда хотел быть первым и был им, хотя бы потому, что, в отличие от других учеников, рыбаков и простолюдинов в прошлом, знал грамоту более остальных. Он саддукей по происхождению и единственный выходец из Иудеи, все же другие - из Галилеи. Община учеников Иисуса поручила ему общественную казну, а такое решение не могло быть принято без согласия Равви. Иуда Симонов очень гордился этим доверием, ни одной драхмы или лепты, не говоря о сребренниках и динариях, не потратил сверх того на пропитание или ночлег. Он знал, что некоторые, а это завистники, считают его вором, но гордость не позволяла искать защиты у Равви, да сие есть ложь, ибо красть деньги просто незачем, в них нет нужды, мирское и сущее уже утратили для него значение, осталась только душа, а для нее пища и благо - общение с Великим Философом.

Еще они считают его жадным, и тоже безосновательно, он не жаден, но крайне расчетлив, он не может пока превращать воду в вино и несколькими хлебами накормить толпы народов, как Учитель, потому надо беречь то, что есть, расходовать экономно, ведь пожертвования в общую казну щедрыми не назовешь. Да, он упрекнул Марию Магдалину, что она отбила головку алавастрового сосуда и через чур обильно полила голову Равви нардовым муром, очень дорогим благовонием, целый алавастр можно было продать на рынке по крайней мере за триста динариев, но сказал это не из жадности, а потому, что Учитель не нуждается в таких почестях. Правда, Иисус оправдал Марию, но доводы не показались Искариоту убедительными.

Учитель проводил беседы при собрании всей общины, ему задавали вопросы и пытались даже спорить, наивные, они не могли понять, с кем вровень пытаются поднять робкий свой голос. Иуда Симонов никогда не задавал вопросов и слушал молча, ничего не записывая. За молчание его можно было осудить в гордыни, но никто этого не делал, а Философ несколько раз уводил его в сторону от отдыхающих товарищей и говорил наедине. Искариот ничего бы не мог отметить особенного в тех разговорах, но последний, трехдневной давности, он помнил до слова, до осторожного взгляда Равви, до тонкостей интонации его проникновенного голоса. И беседа эта, как оказалось, завершала все предыдущие.

-  Видишь ли ты, Иуда, конечную цель наших странствий и проповедей?

-  Да, Учитель, это постижение Истины.

-  А через что? Только через слово и проявление чудес?

-  Наверное, Учитель, мне не дано знать большего.

-  Ты сказал. Нужны страдания, кровь и смерть, чтобы Истина стала доступна человекам. Ты с этим согласен, Иуда?

-  Не знаю, Учитель, мне страшно. О чьей смерти вы говорите? Разве мало людей умирает вокруг? Нужна особенная смерть?

-  Ты правильно меня понял, Иуда. Можешь ли ты ответить, чем отличается верный ученик от самого верного, самого преданного?

-  Нет, Учитель.

-  Верный ученик может отдать жизнь за своего Учителя. Это так? Ты готов отдать жизнь за меня?

-  Да, Учитель, готов отдать. А самый верный?

-  Самый верный может убить своего учителя, если это потребуется. Не ты ли самый верный мой ученик, Иуда Искариот?

-  Да, Учитель... Но... я не смог бы... Я не могу убить вас!

Иисус улыбнулся:

-  Человек ничего не может делать без воли на то Отца нашего небесного. И ты выполнишь то, что тебе предопределено.

Иуда вскочил:

-  Учитель, зачем вы издеваетесь надо мной?

-  Сядь, Иуда. Никто из братьев твоих не в силах сделать, что предстоит тебе. Грядет Пасха, возможно, в эти праздничные дни случится то, к чему я готовлюсь. Готовься и ты. Ты не будешь убивать меня, это сделают другие, ты просто укажешь на меня римлянам и синедрионской страже.

-  Учитель!

-  Молчи, Иуда. Я пройду через муки телесные, а ты обречен на муки душевные, это еще страшнее. Потому говорю тебе: крепись, готовься исполнить дело свое. Я дам тебе знак.

В это время Петр подошел и позвал их, сказавши, что рыба остывает и хлебы уже разломлены. Все заметили, что Иуда взволнован, но никто не смел спросить о причине.

Эти предпраздничные дни были самыми страшными в жизни Иуды Симонова. Иисус не возвращался более к тому разговору и ничем не выдавал сговора. Искариот уже не сомневался, что именно он будет исполнителем воли Равве, но как? Ведь Учитель опять завтра будет проповедовать в храме и исцелять болящих, а рядом первосвященник Кайфа, коему противны слова Пророка, и нет ничего в мире, что могло бы помешать храмовой страже совместно с римскими воинами схватить смутьяна. Но они свирепо смотрят и ничего не делают. Книжники и фарисеи, послушав речи молодого Философа, скрипят зубами и уходят, роняя проклятья. Они боятся толпы? Люди вокруг Иисуса могут защитить его, и тогда бунт, который Рим жестоко покарает. Что должен делать Иуда? Почему ничего не говорит Учитель?

Иуда вторую ночь не мог спать. Лежа на циновке с открытыми глазами и слыша храп товарищей, он вспоминал дом отца своего Симона, по имени которого звался Симоновым, Иудой из города Кариота. Отец занимался коммерцией и стремился приучить к ней сына, но тот оказался строптив, отшатнулся от законов саддукеевых и ушел на реку Иордан к Иоанну Крестителю. Это было бурное время, когда под влиянием безумной веры Иоанна молодой человек потянулся к неведомому еще Пророку, о неотвратимости явления которого неистово твердил Иоанн. Вспомнилась встреча с Апостолом Нафанаилом, уже бывшем в общине Иисуса, это он объяснил Иуде, что молодой Философ из Назарета и есть Мессия, он умен, красив, и происхождение его окутано тайной, а проповеди не всегда понятны, но заманчивы.

-  Мы все уже верим, что он Сын Божий, хотя рожден в Галилее простой женщиной.

-  Откуда вера ваша?

-  Я не смогу тебе объяснить этого словами, но ты сразу поймешь, когда приблизишься к нему.

Иуда загорелся:

-  Скажи, я очень хочу освобождения своего народа, скажи, не будет ошибки, не потеряю ли я время с твоим Философом, если вдруг окажется, что он не Мессия, и нет у него претензий на царский престол Израиля, не хочет он борьбы за его свободу от Рима?

-  Ты много спросил. Иди за ним и узнаешь.

Так Иуда стал учеником Равви, о потом избран Апостолом в числе других, Иисус сам назвал имена.

Иуда содрогнулся, когда во время омовения ног учеников своих перед тайной вечерей в доме Марка Учитель сказал:

-  Вы чисты, но не все.

Что он имел в виду? Иуда исподлобья окинул взглядом товарищей своих и нашел, что никто не смущен такими словами более его. Он понял, что приближается час, когда надо сжать свое сердце и забыть о нем, когда надо будет пойти и сделать, что прикажет Учитель. Но Равви медлил. Он отрывал маленькие кусочки печеного мяса агнца, макал опресновик в финиковый соус и ел. Ели все, только Искариот не мог пошевелиться. Иисус обмакнул хлеб в соус и подал Иуде, наклонившись, Иуда тоже подался к нему и услышал:

-  Делай скорее, время пришло.

Иуда встал и вышел. Он уже знал, что делать. Пасха должна превратиться в праздник души Иисуса из Назарета, он Сын Божий, никто не посмеет поднять на него руки, потому сейчас Иуда пойдет в храм к священникам и ускорит события, скажет им, где совершает Учитель вечерю с товарищами. Они попытаются взять его, ученики возмутятся, весь город вскипит, проклиная мерзкое преступление в святой праздник Пасхи, и уже весь народ Израиля встанет против Рима, освободит Иисуса и вознесет его царем Израиля.

А если они его казнят? Иуда испугался при этой мысли, но вспомнил грустное и просветленное лицо Равви, когда он говорил:

-  Пойдет на муки сын Божий, чтобы окупить перед Отцом нашим небесным все грехи человеков. Погибнет он в страданиях на глазах ваших, чтобы на третий день по смерти восстать из мертвых и показать силу Отца Своего.

Иуда затих. Кажется, все сводится к тому, что надо идти к первосвященникам и сказать им об Иисусе. Ночью они возьмут его спокойно, не волнуя народ, а утром, когда весь город узнает, все повернется так, как Богу угодно. Нет другого пути, да и сам Учитель сказал: «Делай!».

Искариот вскочил с земли, где присел привести мысли в порядок, отряхнул от пыли и сухой травы одежды, и быстрым шагом направился к храму. Стража задержала его еще на ступенях, но пришедший заявил, что имеет важное сообщение для первосвященника Каифы, и вошел во внутрь. Первосвященники и народные старейшины только что встали от вечери пасхальной, ночной визит не званного гостя их насторожил.

-  Кто ты? - спросили его.

-  Иуда Симонов Искариот, ученик Великого Философа и Сына Божия Иисуса из Назарета.

-  Ты из той шайки, главарь которой грозится разрушить Иерусалимский храм, вызывает смуту в темном народе и возмущает Римского Прокуратора?

Иуда усмехнулся:

-  Вы не знаете его, и суть учения Равви совсем в другом.

-  Что ты пришел к нам, ведь мы не звали тебя?

Слабые огни факелов, скудно освещавших пространство, воспылали в нем тысячей солнц, обжигая сердце и душу.

-  Час его величия настал. Я передам вам его, и пусть свершится все, как сказано у пророков!

-  Как же мы найдем его?

-  Я приведу.

-  Как же стражники узнают его?

-  Кого поцелую, того берите.

-  Что ты хочешь за это? — спросил Кайфа.

-  Ничего, я только выполню его волю.

Холодный пот выступил на его теле, сердце колотилось и глаза застилала красная пелена. Он не слышал, что кто-то сунул ему за пазуху кожаный мешок.

-  Стража готова, веди.

Иуда побежал узкими улочками к дому Марка, где только что был на вечере, но в доме было уже темно, и хозяин сказал, что гости ушли. Иуда лихорадочно соображал, куда мог повести апостолов. Учитель, и вспомнил, что тот говорил о ночном бдении в саду селения Гефсимания за городом, там было одно удобное место, где братья часто отдыхали. Вся толпа устремилась туда, Искариот заметил, что к римским воинам и охранникам присоединились незнакомые люди с кольями в руках. Когда все вышли на поляну, Иисус уже ждал и был готов, проснувшихся апостолов успокоил одним движением руки:

-  Остановитесь, довольно.

К нему подошел Иуда:

- Равви!

Иисус обнял его за плечи:

-  Брат, ты пришел!

-  Радуйся, Равви! - с рыданием выдохнул Искариот и поцеловал учителя.

Тотчас воины и слуги храма бросились к Философу и крепко его связали, священники, начальники храма и старейшины созерцали эту вожделенную картину. Апостолы скрылись, не все из них даже видели Иуду. Учителя увели, Иуда остался один, и силы подкинули его. Он упал на землю и зарыдал. Кто он есть, верный ученик, достойно выполнивший страшный зарок Учителя своего, или предатель, ставший им, возможно, по слабости самого Учителя? Зачем тот подверг его такому испытанию, ведь он сам мог в любой час явиться на суд синедриона и доказать Истину пусть даже ценой собственной жизни?

И в тот же момент ужас охватил Искариота, он бросился к храму, понимая, что именно там священники незамедлительно учинят суд над Пророком, он боялся опоздать посмотреть в глаза Учите-ля и спросить его, как жить дальше: неустанно проповедовать Его Евангелие или же остаться с оскорбительным клеймом предателя? Пусть сам Учитель скажет, что Иуда невиновен, он лишь сделал то, что положено ему Господом.

Искариот вбежал в судилище, когда Иисуса уже увели и «Повинен смерти! Повинен смерти!» - витало в воздухе, священники вместе с народными старейшинами, взволнованные и довольные, собирались покинуть храм и идти вслед за обреченным, которого повели к Римскому Прокуратору Иудеи для утверждения смертного приговора.

-  Стойте! - Воскликнул Иуда, едва держась на ногах. - Верните его! Согрешил я перед Господом, передав вам кровь невинную.

Только смеха не услышал Искариот в ответ на свое признание, священники и старейшины переглядывались, улыбались в бороды и с презрением смотрели на Иуду.

-  Зачем ты нам говоришь это?

-  Ты сделал свое дело, ступай.

-  Тебе заплатили.

-  Да, Кайфа велел дать ему тридцать сребренников, как сказано у пророков.

-  Деньги?! - Вскричал Иуда. - За невинную кровь моего Учителя? Да будут они прокляты во веки веков! - Он лихорадочно искал мешок и, нашедши, бросил к ногам священников. Те молча покинули залу, обходя грешные деньги и самого грешника. Иуда со слезами вышел из храма.

Куда идти? Товарищи скрылись, да едва ли они захотят видеть его, ведь в глазах несведущих, всех, кроме Учителя, он предатель подлый. К Иисусу теперь не пробиться, а он мог бы спасти его от позора, сказав правду. И тогда неожиданная мысль осветила помутневший разум: надо немедленно умереть, вперед Иисуса, чтобы душа Искариота первой встретила Его душу на небесах и объяснила Ей все. Умереть... Заколоться ножом? Но ножа нет, и он боится крови. Налететь на стражников как разбойник, но они могут не убить, а связать напавшего. Веревка! Но надо уйти далеко за город, чтобы никто не смог снять его до смерти. Куда бежать? В Гефсиманский сад, туда, где несколько времени назад взяли Иисуса. Веревку он снял с пояса и был готов ко всему, пробегая по городу в сторону селения Гефсимания. В саду же, найдя крепкое дерево, он закрепил конец веревки и сделал петлю.

-  Прости меня, мой Учитель, жду встречи с тобой по ту сторону грешной жизни.

Он соскользнул с сучка, и тело его медленно раскачивалось над землей. То дерево было осиной.




* * *

Мешок с деньгами лежал на прежнем месте, когда священство и старейшины вернулись от Римского Прокуратора, отдавшего в их руки судьбу несчастного Философа. Церковники переглянулись: нельзя возвращать деньги в храмовую сокровищницу, ибо на них кровь.

-  Что делать с ними? - Спросил казначей.

Старейшина из народа подсказал:

- Пойди утром к горшечнику, что у рынка, у него есть в продаже небольшой участок земли, купи его для общественных нужд, устроим там погребальное место для бродяг и нищих.

Так и сделали. Первым на новом кладбище зарыли разложившийся труп Иуды Симонова Искариота, потому что никто не пришел за ним. И земля та, Акелдама, до сего времени зовется землей крови.

                                                                                         2008 год