Денисов Стихотворения
Unknown
НИКОЛАЙ ДЕНИСОВ
СТИХОТВОРЕНИЯ
СОВНАРКОМ. ИЮЛЬ - 1918
Свидетельства современников, опубликованные в печати, говорят о том, что после убийства царской семьи в Екатеринбурге, заспиртованная голова Николая II была тайно доставлена в Москву, в Кремль.
В стране содом. И все - в содоме.
Пожар назначен мировой.
И пахнет спиртом в Совнаркоме -
Из банки с царской головой.
Примкнув штыки, торчит охрана,
Свердлов в улыбке щерит рот.
А голова, качаясь пьяно,
К столу Ульянова плывет.
Он в размышленьи: "Вот и сшиблись!
Но ставки слишком высоки!"
Поздней он скажет: "Мы ошиблись!"
Не поймут ревмясники.
В морозный день эпохи мрачной,
Да, через шесть годков всего,
Они, как в колбу, в гроб прозрачный
Его уложат самого.
И где-нибудь в подвале мглистом,
Где меньше "вышки" не дают,
Из адской банки спирт чекисты,
Глумясь и тешась, разопьют.
И над кровавой царской чаркой,
В державной силе воспаря,
Они дадут дожрать овчаркам
Останки русского царя.
Еще прольются крови реки
Таких простых народных масс.
Тут голова открыла веки
И царь сказал: "Прощаю вас..."
Он всех простил с последним стоном
Еще в ипатьевском плену:
Социалистов и масонов
Убийц и нервную жену.
...Летит светло и покаянно
На небо царская душа.
И зябко щурится Ульянов,
Точа клинок карандаша.
Еще в нем удаль боевая,
Еще о смерти не грустит,
Но час пробьет... Земля сырая
Его не примет, не простит.
1990
Unknown
НИКОЛАЙ ДЕНИСОВ
СТИХОТВОРЕНИЯ
СОВНАРКОМ. ИЮЛЬ - 1918
Свидетельства современников, опубликованные в печати, говорят о том, что после убийства царской семьи в Екатеринбурге, заспиртованная голова Николая II была тайно доставлена в Москву, в Кремль.
В стране содом. И все - в содоме.
Пожар назначен мировой.
И пахнет спиртом в Совнаркоме -
Из банки с царской головой.
Примкнув штыки, торчит охрана,
Свердлов в улыбке щерит рот.
А голова, качаясь пьяно,
К столу Ульянова плывет.
Он в размышленьи: "Вот и сшиблись!
Но ставки слишком высоки!"
Поздней он скажет: "Мы ошиблись!"
Не поймут ревмясники.
В морозный день эпохи мрачной,
Да, через шесть годков всего,
Они, как в колбу, в гроб прозрачный
Его уложат самого.
И где-нибудь в подвале мглистом,
Где меньше "вышки" не дают,
Из адской банки спирт чекисты,
Глумясь и тешась, разопьют.
И над кровавой царской чаркой,
В державной силе воспаря,
Они дадут дожрать овчаркам
Останки русского царя.
Еще прольются крови реки
Таких простых народных масс.
Тут голова открыла веки
И царь сказал: "Прощаю вас..."
Он всех простил с последним стоном
Еще в ипатьевском плену:
Социалистов и масонов
Убийц и нервную жену.
...Летит светло и покаянно
На небо царская душа.
И зябко щурится Ульянов,
Точа клинок карандаша.
Еще в нем удаль боевая,
Еще о смерти не грустит,
Но час пробьет... Земля сырая
Его не примет, не простит.
1990