НЕЧАЯННАЯ ПОВЕСТЬ


Ивану Пятнице




Так завершился сюжет
                           этой сумрачной повести
И присоседился к списку
                           привычных потерь.
Белая ночь!
                Мы ходили по Диксону в поисках,
Может быть, грусти?
              Чего — уж не знаю теперь!
Снег прошлогодний светился
                             отчетливо, матово,
Дорисовав побережья
                                 высокий карниз.
Как на колеса,
                       я грязь на ботинки наматывал,
Будто совхозный,
                случайно не списанный “ЗИС”.
Ты мне твердил про зимовку
                           на острове давнюю
И про подругу,
                    что ждать обещала сто лет.
Вот в полутьме неожиданно
                                стукнули ставнями,
И ночника загорелся
                          таинственный свет.
Мы на крыльце деревянном
                               для смелости топнули
Поочередно,
                     тревожа семейный народ.
“Шляются тут!” —
        нам в ответ только форточкой хлопнули,
Бросив вдогонку:
                     такая, мол, здесь не живет!
Жизнь моряка!
          Мы судьбу выбирали не сами ли?
Шли мы на судно,
             был холод придирчив и груб.
Но, обнявшись,
            мы веселые песни горланили,
Пристанский сторож
              приветливо крякнул в тулуп.
Норд сатанел,
             надувая над грузами пологи,
Пенился вал
                   и с размаху хлестал о гранит.
Понавещали нам
                          лишнего метеорологи,
Вот и прибой,
            как нанявшийся, в берег долбит.
Приободрясь,
                 мы ступили на палубы чистые.
Как было знать нам:
                      вернемся ль на этот причал?
Норд сатанел,
             будто список потерь перелистывал,
И до отплытия
           в стенку каюты стучал.

                                                       1976