ЕВГЕНИЙ ВДОВЕНКО
ПРОЩАЙ-ПРОЩАЙ И ЗДРАВСТВУЙ-ЗДРАВСТВУЙ
СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ
ТОМ ВТОРОЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭМЫ
ПОСВЯЩЕНИЯ
УДИВЛЕНИЕ
По огонь по чужой не ходить,
своего не занять вдохновенья
и трудней всё меня удивить,
а Поэзия — всё
Удивленье.
Всё, что Богом дано, — исполать,
как находка случайная,
что ли,
даже свойство самой удивлять —
в ней
не самая главная доля.
Ощущенье любви, как глотка
в бесконечном, казалось бы, зное, —
Удивленье,
что жизнь коротка,
как пред вечностью —
счастье земное.
Миг, когда распахнутся глаза,
не узришь, если сомкнуты веки,
если вдруг удивила гроза,
как
последняя мысль
в человеке…
1
За Аленкой моей, за Аленой,
за Аленушкой в поле иду,
и звенит колокольчик зеленый,
с чистым небом и сердцем в ладу.
А тропинке-то
сколько б ни виться,
а не хватит ее на века,
и вот тут-то бы мне удивиться, н
о ведь я
еще молод пока…
2
Еще, как будто, не старик,
но седина по капле,
как из-под камушка родник,
сочится
из-под шапки.
Не мудрость чувствую, а боль
под левою лопаткой, —
как в доме вдовьем,
там любовь
живет во мне солдаткой.
Не разделенная сполна,
уже не первый месяц
блукает по сердцу она,
как —
по ночному лесу.
И я не жду уже чудес,
на счастье не гадаю,
а просто-напросто, как лес
под осень,
облетаю.
Что ж,
я не вечен, как и ты,
любимая природа,
но вечен мир моей мечты,
не предан
и не продан.
3
Душно, что ли?
Шум в темноте ль
или в сердце тоскуют боли?
Мне приснится ночью метель
и дорога
в сугробном поле.
Руку тёплую я сниму,
что меня обнимает нежно,
и шагну в кутерьму,
во тьму,
и загину
во тьме мятежной.
Но сперва я замерзну так,
что зуб на зуб попасть
не в силах,
и, наверно, вспомню, чудак,
о руках
молодых и милых…
За окошком снежит,
пуржит,
то хохочет,
то стонет ветер,
то вдруг очень хочется жить,
то —
постылеет всё на свете…
Грудь дыханьем ты мне ожгла —
и в душе встрепенулось Слово:
то ли старость уже пришла,
то ли
юность вернулась снова?..
4
Я слышу журавлей! —
в ночи степной
забились голоса их, как будильник.
А может это рядом,
за стеной
сам по себе
включился холодильник?
Но журавли вторую ночь подряд
летят, летят, —
никак не пролетят!..
Пора,
пора им в журавлиный край!..
А может, это — поздняя машина?
А может, это заскучал трамвай
и в парк спешит
с тревогой журавлиной?..
Но журавли вторую ночь подряд
летят, летят, —
никак не пролетят…
Я слышу их!
Я слышу их в ночи!
А мо?кет, это память зазвучала?
А может, это сердце так стучит,
угадывая
старости начало?
Но журавли вторую ночь подряд
летят, летят, — никак не пролетят!..
5
Динь-динь-динь —
голос ветра и боли…
Динь-динь-динь —
и поет, и болит…
Но не в поле, — откуда здесь поле? —
То во мне
колокольчик звенит…
Позвенит, позвенит, — оборвется,
словно душу тоскою зальет,
как себе самому отзовется
и опять
сам себя позовет…
Белый лес.
Голубая береза.
Взгляд любимой — росистая синь.
Колокольчик болит, как заноза,
и звенит:
динь-динь-динь,
динь-динь-динь…
6
Чем больше жизнь
своих мне дарит дней,
тем удивленней я смотрю
на вещи.
Ты — солнце теплой осени моей,
а я — твой тополь,
рано побелевший.
Тебе ли для меня жалеть лучей?
Мне ль непогоду хаять,
как жестокость?
Во мне —
тепло и свет твоих очей.
В тебе —
моя любовь
и одинокость…
1972–1993 г.
ЕВГЕНИЙ ВДОВЕНКО
ПРОЩАЙ-ПРОЩАЙ И ЗДРАВСТВУЙ-ЗДРАВСТВУЙ
СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ
ТОМ ВТОРОЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭМЫ
ПОСВЯЩЕНИЯ
УДИВЛЕНИЕ
По огонь по чужой не ходить,
своего не занять вдохновенья
и трудней всё меня удивить,
а Поэзия — всё
Удивленье.
Всё, что Богом дано, — исполать,
как находка случайная,
что ли,
даже свойство самой удивлять —
в ней
не самая главная доля.
Ощущенье любви, как глотка
в бесконечном, казалось бы, зное, —
Удивленье,
что жизнь коротка,
как пред вечностью —
счастье земное.
Миг, когда распахнутся глаза,
не узришь, если сомкнуты веки,
если вдруг удивила гроза,
как
последняя мысль
в человеке…
1
За Аленкой моей, за Аленой,
за Аленушкой в поле иду,
и звенит колокольчик зеленый,
с чистым небом и сердцем в ладу.
А тропинке-то
сколько б ни виться,
а не хватит ее на века,
и вот тут-то бы мне удивиться, н
о ведь я
еще молод пока…
2
Еще, как будто, не старик,
но седина по капле,
как из-под камушка родник,
сочится
из-под шапки.
Не мудрость чувствую, а боль
под левою лопаткой, —
как в доме вдовьем,
там любовь
живет во мне солдаткой.
Не разделенная сполна,
уже не первый месяц
блукает по сердцу она,
как —
по ночному лесу.
И я не жду уже чудес,
на счастье не гадаю,
а просто-напросто, как лес
под осень,
облетаю.
Что ж,
я не вечен, как и ты,
любимая природа,
но вечен мир моей мечты,
не предан
и не продан.
3
Душно, что ли?
Шум в темноте ль
или в сердце тоскуют боли?
Мне приснится ночью метель
и дорога
в сугробном поле.
Руку тёплую я сниму,
что меня обнимает нежно,
и шагну в кутерьму,
во тьму,
и загину
во тьме мятежной.
Но сперва я замерзну так,
что зуб на зуб попасть
не в силах,
и, наверно, вспомню, чудак,
о руках
молодых и милых…
За окошком снежит,
пуржит,
то хохочет,
то стонет ветер,
то вдруг очень хочется жить,
то —
постылеет всё на свете…
Грудь дыханьем ты мне ожгла —
и в душе встрепенулось Слово:
то ли старость уже пришла,
то ли
юность вернулась снова?..
4
Я слышу журавлей! —
в ночи степной
забились голоса их, как будильник.
А может это рядом,
за стеной
сам по себе
включился холодильник?
Но журавли вторую ночь подряд
летят, летят, —
никак не пролетят!..
Пора,
пора им в журавлиный край!..
А может, это — поздняя машина?
А может, это заскучал трамвай
и в парк спешит
с тревогой журавлиной?..
Но журавли вторую ночь подряд
летят, летят, —
никак не пролетят…
Я слышу их!
Я слышу их в ночи!
А мо?кет, это память зазвучала?
А может, это сердце так стучит,
угадывая
старости начало?
Но журавли вторую ночь подряд
летят, летят, — никак не пролетят!..
5
Динь-динь-динь —
голос ветра и боли…
Динь-динь-динь —
и поет, и болит…
Но не в поле, — откуда здесь поле? —
То во мне
колокольчик звенит…
Позвенит, позвенит, — оборвется,
словно душу тоскою зальет,
как себе самому отзовется
и опять
сам себя позовет…
Белый лес.
Голубая береза.
Взгляд любимой — росистая синь.
Колокольчик болит, как заноза,
и звенит:
динь-динь-динь,
динь-динь-динь…
6
Чем больше жизнь
своих мне дарит дней,
тем удивленней я смотрю
на вещи.
Ты — солнце теплой осени моей,
а я — твой тополь,
рано побелевший.
Тебе ли для меня жалеть лучей?
Мне ль непогоду хаять,
как жестокость?
Во мне —
тепло и свет твоих очей.
В тебе —
моя любовь
и одинокость…
1972–1993 г.