ЕВГЕНИЙ ВДОВЕНКО
ПРОЩАЙ-ПРОЩАЙ И ЗДРАВСТВУЙ-ЗДРАВСТВУЙ
СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ
ТОМ ВТОРОЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭМЫ
ПОСВЯЩЕНИЯ
ИЗ ПОЭТИЧЕСКИХ ВОЛЬНОСТЕЙ
Ай да Пушкин!
Ай да сукин сын!
А. С. Пушкин.
Не Пушкин я,
но тоже сукин сын.
Не гений. Нет.
Но — тоже, тоже, тоже…
Ведь не сказал: Кулиев, мол, Кайсын,
но в этом лишь,
в одном лишь,
мы и схожи.
Пора любви
и буйных в ней волос
ушла, но взгляд
и чувственней, и шире.
Шагов не слышно, —
так, ведь, не колосс.
Как человек же —
тоже красен в мире.
И он поэт, и я, увы, поэт.
Наглец я, а, читатель?
Вовсе нет!
Не Пушкин — это точно.
Не арап.
Ни грекам не плачу,
ни латинянам.
Хотя платить кому-то
и пора б, —
да будет се
единственным изъяном!
Да будет се,
по правде говоря,
еще и перед родиной заслугой,
поскольку
я предстал пред ней не зря,
перед ее
мятущеюся вьюгой.
Не с лобных мест
у невских фонарей
красуюсь я,
а с улиц в захолустье,
зато и не пыхчу
в тисках ливрей,
как кочерыжка
в розовой капусте.
Богат не я,
а наш большой район.
Он для таких, как я,
не по карману.
И носит нас, как водится, втроем, —
лицом к ларьку
и миной к ресторану.
Но этим я себя не уроню.
Не поступлюсь ни родиной,
ни честью.
Плачу за всю великую страну
и плачу
со страной великой вместе.
Нам, стихотворцам,
Бог велел страдать,
и мы страдаем по Его завету,
как бы в надежде за судьбу за эту
От Самого
приять и Благодать.
Горды душой,
нуждой себя томим,
довольствуясь, как жизнь,
на чем стоим,
апостолов являя ей собою.
Не густо в жизни радостей земных,
ее щедрот,
но не грешит наш стих
угодливостью
пред казной любою.
Мошна у нас, поэтов,
не в чести.
Рюмашка — да. Извольте поднести!
Ей честь всегда. За муз!
И лишь за них!
Такое наше
житие земное.
И в этом
поэтическом ряду
я — не за кадром,
и в своем роду
не крайний слева-справа,
а в середке.
Его нутро…
Наглец! Наглец я всё-тки!
Сучонок я. Сын суки. Сучий отрок.
Плешивый, правда, к третьим петухам.
Еще и рад, что не последний хам,
шут у царя Гороха по стихам,
У Пушкина…
А что, —
как дальний отпрыск?!.
Ноябрь — декабрь 1995 г.
г. Советский.
ЕВГЕНИЙ ВДОВЕНКО
ПРОЩАЙ-ПРОЩАЙ И ЗДРАВСТВУЙ-ЗДРАВСТВУЙ
СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ
ТОМ ВТОРОЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭМЫ
ПОСВЯЩЕНИЯ
ИЗ ПОЭТИЧЕСКИХ ВОЛЬНОСТЕЙ
Ай да Пушкин!
Ай да сукин сын!
А. С. Пушкин.
Не Пушкин я,
но тоже сукин сын.
Не гений. Нет.
Но — тоже, тоже, тоже…
Ведь не сказал: Кулиев, мол, Кайсын,
но в этом лишь,
в одном лишь,
мы и схожи.
Пора любви
и буйных в ней волос
ушла, но взгляд
и чувственней, и шире.
Шагов не слышно, —
так, ведь, не колосс.
Как человек же —
тоже красен в мире.
И он поэт, и я, увы, поэт.
Наглец я, а, читатель?
Вовсе нет!
Не Пушкин — это точно.
Не арап.
Ни грекам не плачу,
ни латинянам.
Хотя платить кому-то
и пора б, —
да будет се
единственным изъяном!
Да будет се,
по правде говоря,
еще и перед родиной заслугой,
поскольку
я предстал пред ней не зря,
перед ее
мятущеюся вьюгой.
Не с лобных мест
у невских фонарей
красуюсь я,
а с улиц в захолустье,
зато и не пыхчу
в тисках ливрей,
как кочерыжка
в розовой капусте.
Богат не я,
а наш большой район.
Он для таких, как я,
не по карману.
И носит нас, как водится, втроем, —
лицом к ларьку
и миной к ресторану.
Но этим я себя не уроню.
Не поступлюсь ни родиной,
ни честью.
Плачу за всю великую страну
и плачу
со страной великой вместе.
Нам, стихотворцам,
Бог велел страдать,
и мы страдаем по Его завету,
как бы в надежде за судьбу за эту
От Самого
приять и Благодать.
Горды душой,
нуждой себя томим,
довольствуясь, как жизнь,
на чем стоим,
апостолов являя ей собою.
Не густо в жизни радостей земных,
ее щедрот,
но не грешит наш стих
угодливостью
пред казной любою.
Мошна у нас, поэтов,
не в чести.
Рюмашка — да. Извольте поднести!
Ей честь всегда. За муз!
И лишь за них!
Такое наше
житие земное.
И в этом
поэтическом ряду
я — не за кадром,
и в своем роду
не крайний слева-справа,
а в середке.
Его нутро…
Наглец! Наглец я всё-тки!
Сучонок я. Сын суки. Сучий отрок.
Плешивый, правда, к третьим петухам.
Еще и рад, что не последний хам,
шут у царя Гороха по стихам,
У Пушкина…
А что, —
как дальний отпрыск?!.
Ноябрь — декабрь 1995 г.
г. Советский.