ЕВГЕНИЙ ВДОВЕНКО
ПРОЩАЙ-ПРОЩАЙ И ЗДРАВСТВУЙ-ЗДРАВСТВУЙ
СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ
ТОМ ВТОРОЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭМЫ
ПОСВЯЩЕНИЯ
СВЕТ МОИХ ОЧЕЙ
Валентине и Валерию КОСТЫЛЕЦКИМ
Уже на рубеже не только двух веков,
а двух уже тысячелетий,
покинул я страну большевиков,
где сам рожден
и возмужали
дети.
Я не сбежал. На той же стороне
живу, как жил, и даже —
в званьи том же,
но я живу в другой уже стране,
где русские в России
стали бомжи.
Прости, Россия,
свет моих очей
и тьма моя, и боль моя без края,
прости за то, что я уже ничей,
что плачу, как ничей,
как умирая.
Оно бы и пора. Еще вчера. Еще
на той войне, что названа Великой,
косившей кто крещен
и не крещен,
хотя и бились там
лишь клика с кликой.
Я уцелел. И жил, себе, любя.
И весело шагал с любою ношей.
А если клял и упрекал себя,
то и не исключал,
что я хороший,
Теперь-то понял: тоже был дерьмом.
По крайней мере, не чурался вони.
Еще-то и о небе о седьмом
мечтал,
дыша портянками в вагоне.
Какое небо?!. Землю — с молотка!
Великий край мой стал аукционом.
Все, что в цене — от пули до цветка, —
все им, все им,
заморским миллионам!
Свет меркнет. Меркнет.
Темень все черней.
Живая масса жизнь во тьму влекома.
Во тьму. Во тьму. От кроны до корней.
А доктор уверяет:
глаукома…
Конечно, я давно уже не юн.
И все ж глазам пока что доверяю
и с топором не путаю колун,
и в красках жизни
меры не теряю.
Оно б и след попечься о себе,
но недосуг.
Вся жизнь не для досуга
и чуть ли не всегда
в сплошной стрельбе.
В глаза ли только
люди бьют друг друга?
Так вот о тьме.
Прозаик по годам,
я знаю, что поэзия слепее,
но никому свой посох не отдам,
как внешне бы
не выглядел глупее!
Простите, док. Вы — к слову.
Мир певца —
мир образов, где зренье — от рожденья.
Но я и не боюсь в себе слепца,
пока у сердца не отнимут зренья.
Боюсь бездомья, как чу?ких ночей,
упрека от грядущих поколений,
что не донес к ним
свет моих очей,
Лик Родины,
а не стихотворений.
А что всему свидетель сам, то плюс.
Молюсь за Русь.
За свой народ молюсь.
Боюсь за них, но и надеждой греюсь,
что, как и прежде,
одолеют ересь.
Октябрь-декабрь 1995 г.
ЕВГЕНИЙ ВДОВЕНКО
ПРОЩАЙ-ПРОЩАЙ И ЗДРАВСТВУЙ-ЗДРАВСТВУЙ
СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ
ТОМ ВТОРОЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭМЫ
ПОСВЯЩЕНИЯ
СВЕТ МОИХ ОЧЕЙ
Валентине и Валерию КОСТЫЛЕЦКИМ
Уже на рубеже не только двух веков,
а двух уже тысячелетий,
покинул я страну большевиков,
где сам рожден
и возмужали
дети.
Я не сбежал. На той же стороне
живу, как жил, и даже —
в званьи том же,
но я живу в другой уже стране,
где русские в России
стали бомжи.
Прости, Россия,
свет моих очей
и тьма моя, и боль моя без края,
прости за то, что я уже ничей,
что плачу, как ничей,
как умирая.
Оно бы и пора. Еще вчера. Еще
на той войне, что названа Великой,
косившей кто крещен
и не крещен,
хотя и бились там
лишь клика с кликой.
Я уцелел. И жил, себе, любя.
И весело шагал с любою ношей.
А если клял и упрекал себя,
то и не исключал,
что я хороший,
Теперь-то понял: тоже был дерьмом.
По крайней мере, не чурался вони.
Еще-то и о небе о седьмом
мечтал,
дыша портянками в вагоне.
Какое небо?!. Землю — с молотка!
Великий край мой стал аукционом.
Все, что в цене — от пули до цветка, —
все им, все им,
заморским миллионам!
Свет меркнет. Меркнет.
Темень все черней.
Живая масса жизнь во тьму влекома.
Во тьму. Во тьму. От кроны до корней.
А доктор уверяет:
глаукома…
Конечно, я давно уже не юн.
И все ж глазам пока что доверяю
и с топором не путаю колун,
и в красках жизни
меры не теряю.
Оно б и след попечься о себе,
но недосуг.
Вся жизнь не для досуга
и чуть ли не всегда
в сплошной стрельбе.
В глаза ли только
люди бьют друг друга?
Так вот о тьме.
Прозаик по годам,
я знаю, что поэзия слепее,
но никому свой посох не отдам,
как внешне бы
не выглядел глупее!
Простите, док. Вы — к слову.
Мир певца —
мир образов, где зренье — от рожденья.
Но я и не боюсь в себе слепца,
пока у сердца не отнимут зренья.
Боюсь бездомья, как чу?ких ночей,
упрека от грядущих поколений,
что не донес к ним
свет моих очей,
Лик Родины,
а не стихотворений.
А что всему свидетель сам, то плюс.
Молюсь за Русь.
За свой народ молюсь.
Боюсь за них, но и надеждой греюсь,
что, как и прежде,
одолеют ересь.
Октябрь-декабрь 1995 г.