Михаил Федосеенков
Тогда, и только тогда
Стихотворения
КАПРИЧЧО БЫТТО
Гротескный цикл
Где стол был яств, там гроб стоит…
Г. Державин
1
На окне стоит алоэ.
Спрыгнул кот с дивана.
А на снег упала хвоя.
А на ил — лиана.
Заплелись у стула ноги,
Рухнул мир со стула.
И круглят глаза в тревоге
Ангелы загула —
Из соседнего подъезда
Да из пиццерии,
С тридцать третьего
присеста
Не осилив змия.
2
Быт такой, аж рябит!
Гарнитур весь разбит,
Лезет смурь из орбит,
Вносит смрад колорит.
Телевизор — каюк,
Цепь замкнул таракан;
Прозябает здесь друг,
Круглосуточно пьян.
3
На окне висит кашпо.
Из него герань свисает.
Лев Толстой и Эдгар По
За стеклом в томах мерцают.
Слева-справа макраме
По стенам висят с кистями.
А меж них — ни бэ, ни мэ —
Зависаем мы с Костяном…
4
Константин, хлебнув немножко,
Прочастушил под гармошку:
«Раньше пенья редкий дар
Мы ценили — не пиар;
Олибузово зубило
Черепа нам всем пробило,
И теперь в них день и ночь
Правит бал пиара дочь!»
5
Шёл я до дому от Константина,
Вдруг возник предо мною детина,
Ну а с ним ещё три вахлака, —
Все набросились на дурака:
И по черепу череповали,
И по почкам зело почковали,
Оторвали рукав пиджака —
Благо, там не осталась рука!..
6
Колок влетел в колок.
В струну вошла струна.
О чём, понять не мог,
Загадка мне дана?
Комод влетел в домок
И вылетел опять;
Я отгадать не смог
Загадку вдругорядь.
Комок влетел в комок,
Пройдя через него,
И юркнул в кошелёк,
Я слышал звон его…
Какой-то странный смысл
Присутствует во всём!
К чему сидит, обгрызл,
Параграф за столом?
К чему на разворот
Всей полночи рассказ
Печатает народ,
А мне — читать как раз?!
7
То — убийственная проза…
Но роскошная, друзья!
Я не чувствую мороза,
Ею разум свой грузя.
…Вкупе с сердцем, буквоеды!
Может, с печенью ещё
Поджелудочную где-то
Вставить тут?
Или не в счёт?!
Публикуйтесь все до кучи!
Только в прозе, господа,
И по трезвости… А лучше —
Не пишите никогда!
Разъярился я, конечно,
Ни с того и ни с сего.
Да и строчкой
чиркнет Млечной
Разве кто? Опричь Него.
8
«Волокита рати колов
Нарастает в мире,
Испарения адских котлов
Чую я в квартире», —
Безымянный кто-то стенал
За стеной бетонной…
Лёг на душу лишний бокал
Неподъёмной тонной.
9
Тени, баки, кабинет.
В стёклах шкафа — силуэт.
То ли Пушкин,
то ли Тютчев,
Но напрягся воздух чутче…
Нет, Отанина то тень.
Потеряв вчерашний день,
Ищет, чем бы
похмелиться,
Бакенбардистая птица!
Вот стакан берёт рука,
Что-то льёт из пузырька,
Разведя с водой, глотает —
И у нас пред очи тает…
10
На окне стоит бегония,
Наблюдая за погонею
Жадных глоток за куском,
Чуть подёрнутым грибком.
А с картины холстомасляной
Наблюдают за напраслиной
Три охотника вальяжных;
Ниже их старуха вяжет,
Причитая при компании —
Родила сыночка Ваню я,
Думала, потом поможет…
Он меня до смерти гложет!
11
Кору колол окурок
Туманных полушарий…
И вдруг один из хмурых
Сказал — долой лошарий!
Здесь базу создадим
Вселенской красоты!
Назло поганым — им,
Достойным мерзлоты!
И все сошлись борта
Космических объектов,
Из коих — мимо рта —
Ни грамма —
в честь проекта!
12
Ни время барабанное — вперёд,
Ни жуткий валькирический полёт, —
Но выше этажом мордоворот
Врубает рэп
да по мозгам всем бьёт —
Реальность раздробляется в очах,
Как будто фокус цельности зачах,
И падают цветочные горшки,
И сеют из-под люстры порошки,
И только остаётся лишь одно —
Лечь срочно на бутылочное дно!
13
А после осьмнадцати рюмок
Оживший обойный рисунок
С рядами засиженных роз
На небо в окошке пополз,
На лысину Гены-соседа
Упал рыжеватою сетью,
На фильм в телевизоре лёг —
Там все аж попадали с ног!
14
…Тон обоев светло-синий,
Облакам подсчёта нет;
Предо мной почти что синий
Замечательный сосед.
То ль сосед, а то ль хозяин…
Но квартира не моя —
Как попал, в бутылку впаян?! —
Вспомнить, видно, не струя.
15
Всё ж я вытек из баклаги Клейна;
Не по-здешнему кривой
пришёл домой,
О себе услышав не келейно,
Что, мол, «родственник»
не дружит с головой…
Ох вы, детки, вы мои конфетки,
Ну зачем же так о папеньке своём?
Без меня б чирикали на ветке
Где-нибудь
во измерении ином!
16
Мама Тома,
Баба Тюма,
Я — в упречности костюма,
Жор голодного рожна, —
Вся из жизненного трюма
Гоп-компания видна.
Где Тура виляет резко,
В тихом месте мы сидим,
И, костра внимая треску,
От поэзии —
в кильдым!
17
Куртка цвета хаки, тельник,
С хитрецой прищур слегка;
По разгрузке дали денег,
Ведь крепка ещё рука.
Как обычно, в этот вечер,
Шёл домой он не тверёз;
Вдруг в жгуты скрутился ветер,
Поднял Кузю и унёс!
Лишь ноль пятая упала —
Об асфальт — и растеклась.
Вобрала в себя Вальхалла
Оттрубившего спецназ.
Как ты, Кузя-Кузедеев,
Там без нас, на небесах?
Щас бы жахнули, затеяв
Потасовку в пух и прах!
18
Как лемур с долгопятом набрался
В одиночестве Жека Скворцов.
Всё проспекты листал свои, прайсы
С музыкой мировых образцов.
Он — торгаш в музыкальном салоне,
А когда-то ударником был.
Но коньячить на жизненном склоне
Пристарстился, курилка, враспыл!
Убежала жена в неизвестность,
Дети выросли где-то далечь.
Коньячок придаёт бестелесность,
Отнимая рассудок и речь.
19
Лёха Подырев, Лехман,
Облегчай скорей карман,
Видишь, синие друзья-то,
Словно жизнь из нас изъята!
Лёха Подырев, Лехман,
Закадычный наш дружбан,
Ноль седьмых три штуки ставит,
Закрывая в завтра ставень…
20
Во тоске сидим в России,
И «Орфей» занудный Росси
Доведёт до асфиксии,
Если срочно пить не бросим…
Ставь-ка, брат, повеселее
На коллайдер свой пластинку —
То ли Брамса, то ли Глинку…
Вздрогнем, корчась да лысея!
21
«Деревянного принца»
Ставит друг мой, пострел,
От такого гостинца
Я сосной заскрипел!
Эти Бартока шутки
Под сивушный стакан
Фантастически-жутки —
Как дощатый кафтан…
Как же нам удавалось
Во рванье-лапотье
Быть с исусством хоть малость,
Хоть в хмельном бормотье?!
22
Кто сквозь музыку бормочет
И её морочит?..
Прочерк?!
Се босоног, оно собес,
Се бес.
А накат стакана —
Себе небес?
А намол Омана
Зело полез?
Исты-исты истуканы
Иступлённые стоят;
Обезьяны и туканы
Утоляют глад…
23
В предсмертных тенётах
Углы там и сям.
Всклокоченный кто-то
Всё шам да и шам;
Неясного пола,
Без смысла в очах,
Отвратная столла
На зыбких плечах…
И вдруг, словно шлеи,
Когтистые руки
Взметаются, в шею
Вам целясь от скуки!
Опрометью — в двери,
Трезвея за миг!
…Кажись, в шифоньере
Второй тлел…
старик…
Нас бреда игрою
Заносит в миры —
Чернее порою
И чёрной дыры!
24
К иным зайдёшь — обдаст тоской
И духом тошнотворным,
Как будто век там
день-деньской
Глотают мерзость обречённо!
Трупообразные жильцы
По комнатам блуждают
И точно некие жрецы Свой бред
бессчётно заклинают…
25
Вот этот быт тотсветный
И трижды затотстветный,
Семижды несусветный, —
Увы, приоритетный.
Хотим, иль не хотим мы,
Но он при нас, родимый,
И мы, увы, при нём,
Покуда не смыльнём
В предел
неотвратимый!
26
В год семидесятый
Раз попал как будто…
Там поэт патлатый,
Затянувшись круто,
Мне читал, поддатый…
Было много смысла!
Тарахтел пузатый
Холодильник «Лысьва».
И сидели чинно
Молчуны-молчуньи;
Кто-то ж беспричинно
Выл на полнолунье…
27
Швеция-Швейцария,
Англия-Колумбия…
Не в салате харею,
Но заснул на клумбе я.
Будит Артамоновна,
Сплетница подъездная;
Я пою раскованно
Всей сквозною бездною!
28
…Вдруг просыпаюсь
от громкого чавка —
Это окно зажевало округу…
Эй, образина, оставь же как другу
Чтоб закусить опохмельную чарку!
Драться не стал я,
конечно же, с глупым,
Хоть ничего не осталось мне даже —
Ни облаков, ни дымков по халупам,
Ни деревца, ни дороги в пейзаже…
29
Помню случай
лет в шестнадцать:
К нам зашёл сосед дядь-Гоша,
Хоть любил он в горло бацать,
Но философ был хороший!
И под шкалик с помидором,
Примостясь на табурете,
Разразился разговором
Он о значимом предмете.
— Знаешь ли,
сосед мой юный, —
Говорил так дядя Гоша, —
Что не Канты и не Юмы,
Нам нужны, мозги ероша,
А простая тямка наша,
Про которую забыли?!
Но сия бездонна чаша…
Что-то тямкаешь хоть?
Или…
Были умники на свете —
Ницше да Гуссерли —
А пред тямкою и эти
Махом в лужу сели!
30
Я, дур валяя, лавр удя, —
Так о себе сказал герой, —
Проблемы ставлю не шутя
И заостряю их порой…
Отнюдь в созвучьях не дитя
Распространяю
опыт свой
Я, дур валяя, лавр удя
И любомудрствуя с лихвой!
31
Помню, тут вот у подъезда,
Для бесед святого места,
Услыхал я разговор
Древних бабушек вечор.
- А у нашего Артёма
Зарастают окна дома,
Только выпьет двести грамм —
Вся квартира —
как вигвам…
- А у нашего Бориса
Стены дома разбрелися —
Так он пил да попивал,
Что пустился дом в развал!
- Чтой-то странное творится
На девятом,
у юриста, —
Как запьёт он дня на три,
Кони скачут изнутри…
32
Низенькая улочка
В ветхости плетня,
Улочка-роднулочка,
Как ты без меня?
Каждый куст твой
помню я,
Ясная краса,
Даже если втёмную
Резала гроза!
Там — родное-кровное,
Куры-лопухи…
Здесь чужое-ровное,
Плиты-тупики!
33
Жгут-несут в тартарары
Алкогольные пары;
Остановочку бы — спрыгнуть —
Но понюхай фигу с дрыгой!
Двор вращается, кусты;
Не шманай меня, эй ты,
Сам окажешься в отвале!
Но в конце он ставит vale.
34
Тут ест спокойненько,
Красавица мюсли;
А там покойника
Шнурки
в доску вросли —
Буравят дерево —
Скорей бы на погост —
Хозяин в стелево,
А тут за тостом тост!
Внук не торопиться
Дедулю хоронить;
К междоусобице
Ведёт загула нить…
И слышит женщина,
Задумав тосты печь,
Шлепки-затрещины
Да пафосную речь.
35
У кого-то просто бизнес,
А у нас самоубизнес.
В грязь убитые квартиры,
В плач убитая сатира.
Подселила баба Нюра
Двух джигитов,
трёх каюров —
Нет ни хаты, ни гостей,
Ни баб-Нюриных костей!
36
Ик-пати — тапки,
Бигуди, пижамы;
Молодухи, бабки
Водку понужают.
Курица, горбуша,
Расстегаи, сало;
Сбегай-ка, Варюша! —
Показалось мало.
Музыку врубили,
Плачут и танцуют,
Давят кетчуп чили,
Любят
вхолостую…
37
Сродни стали свиньям —
Гори оно синим!
Мужик бежит мимо —
Синее, чем синим!
Не лом вен — не вмолен;
Не лесом — так полем;
Что плакалось — взабыль,
Что маялось — за борт!
Гуляй, Спиридонна, Гуляй,
Артамонна, Варюшка, Танюшка,
Без имени дружка!
И вот наконец —
Центрифугой —
подушка…
38
На руках мозоли-ссадины,
На ногах мозоли-синяки,
Ах, какие даром дадены
Бабы нам платоновской руки!
Их лелеять нам да холить бы,
Одевая в бархаты-меха,
Да одна лишь цель у голытьбы:
Заколдырить зелья в потроха!
39
В груди и в голове
Стучит копыто;
В сплошной сиреневе
Каприччо бытто.
Но, знать, ещё живём,
И что-то значим;
Гони за пузырём —
Не надо сдачи!
И музыка звучит
В сиреневой ночи…
Да здравствует
каприччо
Юродственная притча!
40
Семиглавые тюлени,
Восьмиглазые олени,
Мавританские медведи,
Перуанские миледи
И египетские волки
Приходили к нам в светёлки,
Мы ж глотали всё равно,
Позже съело нас бревно!
41
Однажды бес внушил ему —
Не нужно золота в дому,
Мехов и кож, любой монеты, —
Мол, это зрячие предметы.
Они следят-де за душой,
Вред причиняя ей большой;
Враз пропил ценности, угробил,
За счёт семьи воздав утробе!
42
В тухлой хрущёбе
Несчастья оплот.
Внук на учёбе,
А бабушка пьёт.
Умерли дети
От этого зла;
Дед на том свете —
Тюрьма не спасла…
Внучек, болезный,
В чаду мутных харь
Кушай полезный
Последний сухарь!
43
На окне стоят пустые
Разной формы фуфыри.
Были волосы густые,
Днесь на Тере — пустыри.
Что ж ты, Терехов Колюня,
Растерял былую стать?
Раньше Баха на раз плюнуть
На гитаре мог сыграть!
Нет гитары — только тара
На просвет да по углам.
И — продлением кошмара —
Наш Колюня снова в хлам.
44
Пришёл Хлопун, затем Болтун,
Трясун вошёл последним;
Слились однако все в Бодун
Погожим утром летним…
— Что, Теря, снова Колотун, —
Сочувствуют соседи?
Но на него напал Молчун
С одной Бедой на свете…
45
Романтики-искатели —
Шатаний и Наташ
В коротких юбок штапеле —
Снискали раскардаш
Похмельный свой пожизненный
Да цоканье копыт,
К тому ж безукоризненный
В халупах антибыт!
46
Труд — полношняга.
Полношняга — безделье.
Пьёт вся общага
Контрафактное зелье.
Что видят дети?
В телевизоре счастье
В лучшей на свете
Их стране чудовластья!
47
И не волнуют сводки, климат,
Какое время на дворе;
Иных забот уже не имут —
Лишь было б зелье в конуре!
Спасибо партии за это —
Не той, так этой — всё равно,
Что мы скатились до «привета»,
И направление верно!
48
Игра, баки, кабарги.
Снова Пушкин на Кавказе…
А на деле — всё до зги —
Мы сидим — проквася!
Мы сидим Вселенной всей,
По Тюмени,
по Тамани;
Вдалеке то ль Енисей,
То ли Стикс уж манит!
49
Вот компания честная
Веселится под «Любэ»,
Пляшет мебедь корпусная,
Уголки и ДСП.
Стопка пятая, шестая,
И десятая стопа,
Мебель — прахом,
выпуская Таракана да клопа!
50
По ячейкам общежитий
Мрут туберкулёзники;
Видит сон сановник сытый
Супер скрупулёзненький.
Как стоит он на трибуне,
Машет демонстрации,
А с клыков идущих слюни
Кровенятся кляксами,
И взирают с укоризной
На него покойники —
Разгребёшь когда Отчизной
Гиблые клоповники?!
Убегает поскорее,
Ищет он живёхоньких,
А по ходу
всё мертвее
Да мрачнее охоньки…
Не трагикомедия —
То трагитрагедия,
Не над кем смеяться,
Вымерли паяцы!
51
От сна восстать не смог
Сановный разум…
Громилы были — морг,
Оживший разом;
Стоял погром и смог,
Сродни заразе,
И ад весь
кекуок
Плясал в экстазе.
52
И кто я есть себе такой?
Себе я враг официальный.
Своею собственной рукой
Себя травлю маниакально!
А были б все мы не враги
Себе самим — в раю бы жили?
Ан нет. Такие пироги.
Иной хватило б гнили.
53
Разложение во всём…
Бабки, только бабки!
Тащим даже чернозём
Мы чужой на грядки.
Всяк чиновник, коль не вор,
Значит — враг уклада;
Невиновным — приговор,
А молчащим — благо.
54
Посреди двора в беседке
Ночь кутила молодёжь,
Раздурелись малолетки,
Даже и не подойдёшь!
Горячась вином дешёвым,
Утолкались только в пять;
А один недобрам словом
Поминал всё
чью-то мать…
55
Америкосы, энэлосы,
Другие лютые враги
Нам в кровь критические дозы
Вводили, Боже, помоги!
Страною всею вымирая
С календарём из выходных,
Дорогой торною до рая
Брели мы с нимбами святых…
56
Он плешью своею
Рядил так и эдак —
Пашу я сею,
А всё-то при бедах,
Утратах, уронах
И прочих невзгодах, —
Мол, в чём же мой промах,
Ошибка в рассчётах?!
Кумекал-кумекал
Былинный оратай…
Да закукарекал,
Хватив суррогата!
57
Козява завязок
Вселилась в макитру
Слагатаю сказок,
Залившему литру.
В руках его ключик,
Сюжет распирает;
А тень чья-то хрючит,
Надев респиратор!
58
Очнулся где-то я…
Темно вокруг.
И раздаётся монотонно вдруг —
Сопротивляться данности не сметь,
Идёт доброжелательная смерть…
Идёт процесс. Вершится мой замор.
Уже запел заупокойный хор.
Все тумблеры
во мне на выкл. — щёлк, щёлк.
Но вдруг один…
один сигнал не смолк:
— У! Чел! У! Чел! Лечу! Лечу!
Отверзлось мрака тут узилище:
Вокруг общага музучилища,
Весёлых муз душеприятный рой,
А предо мной — с чекушкою герой.
То был великолепный Бозырь,
Художник,
лабух,
звездочёт.
Тогда пред ним младые козы
Вовсю толпились… Ум влечёт!
Он знал в них толк. В похмелье тоже.
Он через многое прошёл.
И взмыл в астрал,
сумнящеся ничтоже,
Когда в отключке тронул ствол…
59
Досель не познанную меру он познал.
Покинув моментально этой жизни зал.
Хотя и поздно — насчёт меры, — но и рано —
Насчёт ухода через КПП зерцал.
Хотелось бы мне с ним всё это обсудить.
А вижу пред собой лишь яростную прыть
Людей в алчбе,
сведённых к сущности баранов…
Но чую с ним связующую нить!
60
Какая-то из бывших,
Значительно подпивших,
На Бозыря, я слышал,
Весьма визжала гневно,
Но улично-напевно:
— Неслыханный матерщик,
Вульгарщик и скабрезчик,
Младых кобыл объезчик
И просто понторезчик,
Чтоб я тебя не знала
У Старого вокзала,
Когда ещё ходила
Большая крокодила!
…………………….
61
Проснулся снова я
От боли
всех больней,
По комнате моей
Распляска шла белья.
Вращались, вереща,
Какие-то фигуры
Неведомой натуры
В простыночных плащах.
…Пергамских алтарей
Отнюдь не вспоминалось,
А бель сменяла алость
Зловещих простыней…
Потом все надо мной
Склонились,
гогоча;
И ели три врача
Под спирт
мой мозг
больной
Палатою шестой!
62
Тать-лузер — тот результат!
Взломал. Надрался.
И — в отрубе.
Достал наручники сержант
И застегнул на трупе.
В полиции очнулся труп,
В мозгах ни тяти и ни мати;
С тех пор по гроб
остался глуп —
В ларьке лечился,
в каземате…
63
Жил-был смиренный лирик,
Писал стишки в блокнот.
Но, видно, стало клинить
В один прекрасный год.
И вот, хватив чего-то,
Наш друг очетверел —
Сказал бы Ямамото —
Числом —
одьяволел!
Стал пить в четыре глотки,
Чудить за четверых,
Орать —
сюда, молодки! —
Четвёрке нимф ночных;
И стал силён, как лошадь,
И нагл,
как троглодит,
Пришлось его ж уложить
При помощи копыт…
64
Не путая фрактал
с факториалом
И выпаденье чисел Гаусса следя,
Мадридским восторгался он «Реалом»
И под «Нирваны» звуки
плакал как дитя.
Он стал главбухом
махом после вуза
В одной из фирм,
опустошавших материк,
Отгрохал замок
с подиумной музой…
Однако вскоре кукарекнулся мужик.
Из пушки помповой сперва подругу,
Ну а затем себя угрохал наповал!…
От Гаусса к Кобейну я по кругу —
До муз и помп —
всю ночь мороковал.
65
Чур, бояре! Меря обруч
Для кадушечки моей;
Я ж не половец, не обрич,
Мне бы надо
покрупней…
Как Илюша заповедал,
Бражки выпью море я
Над тоскою за победу,
Над тоскою бытия!
66
Лабудометры включите
Поскорее, господа,
Вновь на солнечной орбите
Нет светила и следа!
Я искал,
да не увидел
Нашей звёздочки родной.
Вместо Солнца светит идол,
Отцифрованно-святой.
Днём и ночью, улыбаясь,
Он заботится о нас:
И приплод несёт как аист,
И копеечку подаст…
67
Серым клубящийся наволок,
Пляска по жести дождя.
В луже воззвание плавало,
Высям
о скидках твердя.
Пахло листвою распаренной,
Жизнь поневоле
пьяня,
В посвист пуститься,
да с барыней,
Так и манило меня…
68
Ни я, ни Костя, ни Рашид,
Никая тварь не избежит
Любви с косой девицы…
Так стоит ли ершиться?!
И снова кто-нибудь спешит,
Покинув сень
стандартных плит,
С утра хоть чем-то похмелиться;
И поджидает жница…
69
Возомнив себя вещалом
После полубутыля,
Наш приятель протрищал нам,
Что оракул он с нуля!
Мол, хочу молчать — молчу я,
Развенчанья врак всех чуя;
А хочу сказать — скажу —
Было ясно, мол, ежу!
Ну а что открылось взору,
Мол, узнаете не скоро…
Захочу уйти — уйду,
С тем покончив суету.
Нам же все его расклады
Не понравились никак —
Он познал, что у собрата
Есть Дельфийского
кулак!
70
Лица бацил
Взглядом цедил
Лёнька Москвитя,
Всех ненавидя.
Пил или лип
К ёмкости яда?
Так возле лип
Сгнил под оградой…
71
И лавок ором мороковали
Лупни у точек и во дворах,
Соседей бедных вгоняя в страх,
А там — не помня уже деталей…
Кто бил о бордюр бутылкой,
Кто в стену «мобилой» бил,
Кто — деве за сорок — пылко
С признаньем вдыхал этил;
А кто-то метила хряпнул,
Шарами взрываясь в кровь…
Хорош в баскетболе Хряпа,
Спасая Россию вновь!
72
У природы нет панкреатита
И падагры тоже не сыскать.
Разве только молнии-колиты
Пошалят, но это благодать.
Ну а мы, болезные навылет,
В это время сходим за пивком;
Пусть потом нам головы намылят
Наши милые, но всё пучком!
У природы нет панкреатита
И цирроза тоже не сыскать.
Гром умолк.
А пиво — не добито…
И в душе такая благодать!
73
Яблонь позднее цветенье
В неподвластном нам году.
Мошкары остервененье
По Сибири, как в аду.
Люди добрые от власти
Повышают нищету
И клыками рвут на части
Наши души, как в аду.
Ну а мы цветём и пахнем
На балкончике с пивком,
За москитной сеткой,
с классным,
Подкопчённым омульком!
74
Суслов, Брагин, Солодов,
Ячменёв, Медов, Хмелёв, —
Звук фамилий золото,
Достояние веков!
Углубясь в историю,
Через русские рода,
Отказался вскоре я
От «завязок навсегда»!
75
Лома замол
Да пана напад,
Стенька нашёл,
Да хряснул
Кондрат!
Так и живём,
Думку жуём,
Думку про то,
Как бы по сто,
А там ещё
Двести в расчёт,
Триста к тому,
И — по уму!
76
Истёрлись доски, брюки,
Слова истёрлись, языки…
А глотки — нет, подлюки,
И дрянь глотают мужики.
Столкнутся две спирали,
Миры исчезнут без следа;
А мы — как поддавали —
Так будем халкать и тогда!
77
Он редел, исчезая,
Словно лес возле свалки,
Слыша только лишь «зая»
И не ведая скалки…
Только в этом ли дело?
Хворь иначе приспела.
Не родили потомства,
Не случилось, не вышло.
И жена стала монстром,
Не читая, не мысля.
В злато всё, что возможно,
Да и то, что нельзя,
Баба-банк неотложно
Превращала, скользя,
Убивала вещизмом,
Убивала алчбой,
И расстался он с жизнью,
В гроб сойдя золотой!
78
Будто открыв пещеру грабителя,
Вижу, как входят какие-то зрители.
- О, наворовано-наворовано!
- О, нашпиговано-нашпиговано!
Книги летят
по скромной обители…
Вслед их грубо поносят хулители…
Вдруг узнаю меж людей в униформе
Супермодель
на высокой платформе.
- Это возмездие наше тебе!
Ты обличал нас в книжонках жестоко!
Были тебе ведь мы не по губе…
Тут я очнулся
под трубы с востока.
79
Трубы-трубные трубят
И горят, за рядом ряд…
Нету органов во мне,
Лишь орган
в сплошном в огне!
Ох, пылающий орган,
Далиистический изъян,
Босхоистический маразм,
Я затушу тебя зараз!
Но на спецсредство денег нет…
Не выручает уж сосед…
Диаблостический прокол!
Придётся
применять
рассол…
80
Не чепуха — маху печень
Моя намедни дала!
Хотел заказывать свечи,
Но вот стою как скала.
И скоро встретимся снова,
Друзья, за тем же столом,
Чтоб вспомнить дела былого,
Прикинуть, как жить потом…
81
Ни пища, ни климат,
Ни жизнь не по нам…
А раньше могли мы
Скакать по волнам!
Теперь оживляют
На время сто грамм;
Да Сашка Некляев
Ушёл к праотцам…
Ни пойло, ни климат,
Ни жизнь не по нам…
Податься бы в Плимут,
Да кто мы им там?!
Один только выход —
На небушко выхлоп.
82
Ишача, лила чаши
За ворот свой мадам.
Спилась соседка наша,
Тамара, под «Агдам».
Теперь уж взрослый
Стасик, Единственный её,
Похлеще мамки квасит,
Грозя
спалить жильё!
83
А в пивной
улов крутой —
Вся попалась рыбь с икрой!
Взяли кружек по семь
Мы пивка под осень.
Моросит да моросит
Из неисчислимых сит…
Ну а тут без хлюпа
Заливать нам любо!
84
Идут рука об руку
Гудёж с кутежом,
По бряку-побряку
Да крику-покрику
Мы их узнаём.
Гуляет Русь-матушка,
Конца-края нет,
Такая растяпушка,
Такая ладушка,
Такой винегрет!
85
Итак. Сегодня вторник,
Двадцатое число.
Гребёт таджикский дворник
Что за ночь намело.
А мы с хорошим другом
Ещё берём
ноль пять
И Куртом Воннегутом
Занюхаем опять…
86
В болезном сне
вчера явилось полотно
«Преображение в огне
блудниц и блудней».
И силой было,
без сомнения, оно
Иеронима с Сальвадором помогутней.
Там, в закипающих и рвущихся глазах,
Вдруг возникали те,
кто эти души гробил
Соблазнами с младых ногтей, —
и рос размах
И численность стенаний
в огненной утробе.
В одном из страждущих
узнал я и себя…
87
В пьяной фатере
На окнах налёт.
В завтра затерян
Из прошлого ход.
Вынес владелец
Отсюда что мог.
Выпить хотелось —
Аж очи в комок!
Всё, что осталось —
Затёртый ковёр.
Видно, и малость
Не дали за сор.
С детства знакомый
Узор, не кори!
Петли балконной
Стенают двери.
К вечеру стёрли
С асфальта пятно.
В городе, в горле —
Не всё ли одно?!
В пьяной фатере
На окнах налёт;
Там уже Тере
Никто не нальёт.
88
В жёны брал улыбчивую
Крем-мёд-молодуху;
Пьянством, зуботычинами
Превратил в старуху.
Ради сына с дочкою
Всё терпела, выла.
А на гроб с цветочками
И взглянуть постыло…
89
Пусть судьбинка свилевата,
Сучковата да кривата,
Что поделаем тут мы,
Да ещё во льдах зимы?!
Будем как-то согреваться,
Лепорелло, доктор Ватстон
Да Оглоблин-свет
наш Прон,
А иначе всем Харон!
90
Всё больше к версии
Склоняемся мы той,
Что акт агрессии
Был совершён звездой…
Не переносною —
Реальною, родной, —
Ведь смертоносный нам
Был послан
недозной!
91
Порой, чем утвержденье вздорней,
Тем больше откликов во мгле;
Ужель достойны живодёрни
Мы все на горестной Земле?
А если нет — то пусть молитвой,
Беззвучною,
непоказной,
Пройдя острейшей нанобритвой,
Спасётся выводок земной!
92
Я возрождался, аки Феникс,
И снова заживо сгорал.
И посылал к едреней фене
Весь душегубный арсенал.
Увы, я обещанья нарушал
Исправиться, стать трезвым.
И снова нёс хмельной бокал
К своим губам облезлым.
За что же мне такая доля,
Что, как отрезанный ломоть,
Плыву я в море алкоголя?
Направь же к берегу, Господь!
93
Пускай ретивый слюногон
От критики здесь ищет
Блох всевозможных иль ворон —
Их, может, сотни, тыщи —
Но мы исполнили свой долг,
Излив каприччо боли,
Отнюдь не подводя итог
И не продляя боле.
Михаил Федосеенков
Тогда, и только тогда
Стихотворения
КАПРИЧЧО БЫТТО
Гротескный цикл
Где стол был яств, там гроб стоит…
Г. Державин
1
На окне стоит алоэ.
Спрыгнул кот с дивана.
А на снег упала хвоя.
А на ил — лиана.
Заплелись у стула ноги,
Рухнул мир со стула.
И круглят глаза в тревоге
Ангелы загула —
Из соседнего подъезда
Да из пиццерии,
С тридцать третьего
присеста
Не осилив змия.
2
Быт такой, аж рябит!
Гарнитур весь разбит,
Лезет смурь из орбит,
Вносит смрад колорит.
Телевизор — каюк,
Цепь замкнул таракан;
Прозябает здесь друг,
Круглосуточно пьян.
3
На окне висит кашпо.
Из него герань свисает.
Лев Толстой и Эдгар По
За стеклом в томах мерцают.
Слева-справа макраме
По стенам висят с кистями.
А меж них — ни бэ, ни мэ —
Зависаем мы с Костяном…
4
Константин, хлебнув немножко,
Прочастушил под гармошку:
«Раньше пенья редкий дар
Мы ценили — не пиар;
Олибузово зубило
Черепа нам всем пробило,
И теперь в них день и ночь
Правит бал пиара дочь!»
5
Шёл я до дому от Константина,
Вдруг возник предо мною детина,
Ну а с ним ещё три вахлака, —
Все набросились на дурака:
И по черепу череповали,
И по почкам зело почковали,
Оторвали рукав пиджака —
Благо, там не осталась рука!..
6
Колок влетел в колок.
В струну вошла струна.
О чём, понять не мог,
Загадка мне дана?
Комод влетел в домок
И вылетел опять;
Я отгадать не смог
Загадку вдругорядь.
Комок влетел в комок,
Пройдя через него,
И юркнул в кошелёк,
Я слышал звон его…
Какой-то странный смысл
Присутствует во всём!
К чему сидит, обгрызл,
Параграф за столом?
К чему на разворот
Всей полночи рассказ
Печатает народ,
А мне — читать как раз?!
7
То — убийственная проза…
Но роскошная, друзья!
Я не чувствую мороза,
Ею разум свой грузя.
…Вкупе с сердцем, буквоеды!
Может, с печенью ещё
Поджелудочную где-то
Вставить тут?
Или не в счёт?!
Публикуйтесь все до кучи!
Только в прозе, господа,
И по трезвости… А лучше —
Не пишите никогда!
Разъярился я, конечно,
Ни с того и ни с сего.
Да и строчкой
чиркнет Млечной
Разве кто? Опричь Него.
8
«Волокита рати колов
Нарастает в мире,
Испарения адских котлов
Чую я в квартире», —
Безымянный кто-то стенал
За стеной бетонной…
Лёг на душу лишний бокал
Неподъёмной тонной.
9
Тени, баки, кабинет.
В стёклах шкафа — силуэт.
То ли Пушкин,
то ли Тютчев,
Но напрягся воздух чутче…
Нет, Отанина то тень.
Потеряв вчерашний день,
Ищет, чем бы
похмелиться,
Бакенбардистая птица!
Вот стакан берёт рука,
Что-то льёт из пузырька,
Разведя с водой, глотает —
И у нас пред очи тает…
10
На окне стоит бегония,
Наблюдая за погонею
Жадных глоток за куском,
Чуть подёрнутым грибком.
А с картины холстомасляной
Наблюдают за напраслиной
Три охотника вальяжных;
Ниже их старуха вяжет,
Причитая при компании —
Родила сыночка Ваню я,
Думала, потом поможет…
Он меня до смерти гложет!
11
Кору колол окурок
Туманных полушарий…
И вдруг один из хмурых
Сказал — долой лошарий!
Здесь базу создадим
Вселенской красоты!
Назло поганым — им,
Достойным мерзлоты!
И все сошлись борта
Космических объектов,
Из коих — мимо рта —
Ни грамма —
в честь проекта!
12
Ни время барабанное — вперёд,
Ни жуткий валькирический полёт, —
Но выше этажом мордоворот
Врубает рэп
да по мозгам всем бьёт —
Реальность раздробляется в очах,
Как будто фокус цельности зачах,
И падают цветочные горшки,
И сеют из-под люстры порошки,
И только остаётся лишь одно —
Лечь срочно на бутылочное дно!
13
А после осьмнадцати рюмок
Оживший обойный рисунок
С рядами засиженных роз
На небо в окошке пополз,
На лысину Гены-соседа
Упал рыжеватою сетью,
На фильм в телевизоре лёг —
Там все аж попадали с ног!
14
…Тон обоев светло-синий,
Облакам подсчёта нет;
Предо мной почти что синий
Замечательный сосед.
То ль сосед, а то ль хозяин…
Но квартира не моя —
Как попал, в бутылку впаян?! —
Вспомнить, видно, не струя.
15
Всё ж я вытек из баклаги Клейна;
Не по-здешнему кривой
пришёл домой,
О себе услышав не келейно,
Что, мол, «родственник»
не дружит с головой…
Ох вы, детки, вы мои конфетки,
Ну зачем же так о папеньке своём?
Без меня б чирикали на ветке
Где-нибудь
во измерении ином!
16
Мама Тома,
Баба Тюма,
Я — в упречности костюма,
Жор голодного рожна, —
Вся из жизненного трюма
Гоп-компания видна.
Где Тура виляет резко,
В тихом месте мы сидим,
И, костра внимая треску,
От поэзии —
в кильдым!
17
Куртка цвета хаки, тельник,
С хитрецой прищур слегка;
По разгрузке дали денег,
Ведь крепка ещё рука.
Как обычно, в этот вечер,
Шёл домой он не тверёз;
Вдруг в жгуты скрутился ветер,
Поднял Кузю и унёс!
Лишь ноль пятая упала —
Об асфальт — и растеклась.
Вобрала в себя Вальхалла
Оттрубившего спецназ.
Как ты, Кузя-Кузедеев,
Там без нас, на небесах?
Щас бы жахнули, затеяв
Потасовку в пух и прах!
18
Как лемур с долгопятом набрался
В одиночестве Жека Скворцов.
Всё проспекты листал свои, прайсы
С музыкой мировых образцов.
Он — торгаш в музыкальном салоне,
А когда-то ударником был.
Но коньячить на жизненном склоне
Пристарстился, курилка, враспыл!
Убежала жена в неизвестность,
Дети выросли где-то далечь.
Коньячок придаёт бестелесность,
Отнимая рассудок и речь.
19
Лёха Подырев, Лехман,
Облегчай скорей карман,
Видишь, синие друзья-то,
Словно жизнь из нас изъята!
Лёха Подырев, Лехман,
Закадычный наш дружбан,
Ноль седьмых три штуки ставит,
Закрывая в завтра ставень…
20
Во тоске сидим в России,
И «Орфей» занудный Росси
Доведёт до асфиксии,
Если срочно пить не бросим…
Ставь-ка, брат, повеселее
На коллайдер свой пластинку —
То ли Брамса, то ли Глинку…
Вздрогнем, корчась да лысея!
21
«Деревянного принца»
Ставит друг мой, пострел,
От такого гостинца
Я сосной заскрипел!
Эти Бартока шутки
Под сивушный стакан
Фантастически-жутки —
Как дощатый кафтан…
Как же нам удавалось
Во рванье-лапотье
Быть с исусством хоть малость,
Хоть в хмельном бормотье?!
22
Кто сквозь музыку бормочет
И её морочит?..
Прочерк?!
Се босоног, оно собес,
Се бес.
А накат стакана —
Себе небес?
А намол Омана
Зело полез?
Исты-исты истуканы
Иступлённые стоят;
Обезьяны и туканы
Утоляют глад…
23
В предсмертных тенётах
Углы там и сям.
Всклокоченный кто-то
Всё шам да и шам;
Неясного пола,
Без смысла в очах,
Отвратная столла
На зыбких плечах…
И вдруг, словно шлеи,
Когтистые руки
Взметаются, в шею
Вам целясь от скуки!
Опрометью — в двери,
Трезвея за миг!
…Кажись, в шифоньере
Второй тлел…
старик…
Нас бреда игрою
Заносит в миры —
Чернее порою
И чёрной дыры!
24
К иным зайдёшь — обдаст тоской
И духом тошнотворным,
Как будто век там
день-деньской
Глотают мерзость обречённо!
Трупообразные жильцы
По комнатам блуждают
И точно некие жрецы Свой бред
бессчётно заклинают…
25
Вот этот быт тотсветный
И трижды затотстветный,
Семижды несусветный, —
Увы, приоритетный.
Хотим, иль не хотим мы,
Но он при нас, родимый,
И мы, увы, при нём,
Покуда не смыльнём
В предел
неотвратимый!
26
В год семидесятый
Раз попал как будто…
Там поэт патлатый,
Затянувшись круто,
Мне читал, поддатый…
Было много смысла!
Тарахтел пузатый
Холодильник «Лысьва».
И сидели чинно
Молчуны-молчуньи;
Кто-то ж беспричинно
Выл на полнолунье…
27
Швеция-Швейцария,
Англия-Колумбия…
Не в салате харею,
Но заснул на клумбе я.
Будит Артамоновна,
Сплетница подъездная;
Я пою раскованно
Всей сквозною бездною!
28
…Вдруг просыпаюсь
от громкого чавка —
Это окно зажевало округу…
Эй, образина, оставь же как другу
Чтоб закусить опохмельную чарку!
Драться не стал я,
конечно же, с глупым,
Хоть ничего не осталось мне даже —
Ни облаков, ни дымков по халупам,
Ни деревца, ни дороги в пейзаже…
29
Помню случай
лет в шестнадцать:
К нам зашёл сосед дядь-Гоша,
Хоть любил он в горло бацать,
Но философ был хороший!
И под шкалик с помидором,
Примостясь на табурете,
Разразился разговором
Он о значимом предмете.
— Знаешь ли,
сосед мой юный, —
Говорил так дядя Гоша, —
Что не Канты и не Юмы,
Нам нужны, мозги ероша,
А простая тямка наша,
Про которую забыли?!
Но сия бездонна чаша…
Что-то тямкаешь хоть?
Или…
Были умники на свете —
Ницше да Гуссерли —
А пред тямкою и эти
Махом в лужу сели!
30
Я, дур валяя, лавр удя, —
Так о себе сказал герой, —
Проблемы ставлю не шутя
И заостряю их порой…
Отнюдь в созвучьях не дитя
Распространяю
опыт свой
Я, дур валяя, лавр удя
И любомудрствуя с лихвой!
31
Помню, тут вот у подъезда,
Для бесед святого места,
Услыхал я разговор
Древних бабушек вечор.
- А у нашего Артёма
Зарастают окна дома,
Только выпьет двести грамм —
Вся квартира —
как вигвам…
- А у нашего Бориса
Стены дома разбрелися —
Так он пил да попивал,
Что пустился дом в развал!
- Чтой-то странное творится
На девятом,
у юриста, —
Как запьёт он дня на три,
Кони скачут изнутри…
32
Низенькая улочка
В ветхости плетня,
Улочка-роднулочка,
Как ты без меня?
Каждый куст твой
помню я,
Ясная краса,
Даже если втёмную
Резала гроза!
Там — родное-кровное,
Куры-лопухи…
Здесь чужое-ровное,
Плиты-тупики!
33
Жгут-несут в тартарары
Алкогольные пары;
Остановочку бы — спрыгнуть —
Но понюхай фигу с дрыгой!
Двор вращается, кусты;
Не шманай меня, эй ты,
Сам окажешься в отвале!
Но в конце он ставит vale.
34
Тут ест спокойненько,
Красавица мюсли;
А там покойника
Шнурки
в доску вросли —
Буравят дерево —
Скорей бы на погост —
Хозяин в стелево,
А тут за тостом тост!
Внук не торопиться
Дедулю хоронить;
К междоусобице
Ведёт загула нить…
И слышит женщина,
Задумав тосты печь,
Шлепки-затрещины
Да пафосную речь.
35
У кого-то просто бизнес,
А у нас самоубизнес.
В грязь убитые квартиры,
В плач убитая сатира.
Подселила баба Нюра
Двух джигитов,
трёх каюров —
Нет ни хаты, ни гостей,
Ни баб-Нюриных костей!
36
Ик-пати — тапки,
Бигуди, пижамы;
Молодухи, бабки
Водку понужают.
Курица, горбуша,
Расстегаи, сало;
Сбегай-ка, Варюша! —
Показалось мало.
Музыку врубили,
Плачут и танцуют,
Давят кетчуп чили,
Любят
вхолостую…
37
Сродни стали свиньям —
Гори оно синим!
Мужик бежит мимо —
Синее, чем синим!
Не лом вен — не вмолен;
Не лесом — так полем;
Что плакалось — взабыль,
Что маялось — за борт!
Гуляй, Спиридонна, Гуляй,
Артамонна, Варюшка, Танюшка,
Без имени дружка!
И вот наконец —
Центрифугой —
подушка…
38
На руках мозоли-ссадины,
На ногах мозоли-синяки,
Ах, какие даром дадены
Бабы нам платоновской руки!
Их лелеять нам да холить бы,
Одевая в бархаты-меха,
Да одна лишь цель у голытьбы:
Заколдырить зелья в потроха!
39
В груди и в голове
Стучит копыто;
В сплошной сиреневе
Каприччо бытто.
Но, знать, ещё живём,
И что-то значим;
Гони за пузырём —
Не надо сдачи!
И музыка звучит
В сиреневой ночи…
Да здравствует
каприччо
Юродственная притча!
40
Семиглавые тюлени,
Восьмиглазые олени,
Мавританские медведи,
Перуанские миледи
И египетские волки
Приходили к нам в светёлки,
Мы ж глотали всё равно,
Позже съело нас бревно!
41
Однажды бес внушил ему —
Не нужно золота в дому,
Мехов и кож, любой монеты, —
Мол, это зрячие предметы.
Они следят-де за душой,
Вред причиняя ей большой;
Враз пропил ценности, угробил,
За счёт семьи воздав утробе!
42
В тухлой хрущёбе
Несчастья оплот.
Внук на учёбе,
А бабушка пьёт.
Умерли дети
От этого зла;
Дед на том свете —
Тюрьма не спасла…
Внучек, болезный,
В чаду мутных харь
Кушай полезный
Последний сухарь!
43
На окне стоят пустые
Разной формы фуфыри.
Были волосы густые,
Днесь на Тере — пустыри.
Что ж ты, Терехов Колюня,
Растерял былую стать?
Раньше Баха на раз плюнуть
На гитаре мог сыграть!
Нет гитары — только тара
На просвет да по углам.
И — продлением кошмара —
Наш Колюня снова в хлам.
44
Пришёл Хлопун, затем Болтун,
Трясун вошёл последним;
Слились однако все в Бодун
Погожим утром летним…
— Что, Теря, снова Колотун, —
Сочувствуют соседи?
Но на него напал Молчун
С одной Бедой на свете…
45
Романтики-искатели —
Шатаний и Наташ
В коротких юбок штапеле —
Снискали раскардаш
Похмельный свой пожизненный
Да цоканье копыт,
К тому ж безукоризненный
В халупах антибыт!
46
Труд — полношняга.
Полношняга — безделье.
Пьёт вся общага
Контрафактное зелье.
Что видят дети?
В телевизоре счастье
В лучшей на свете
Их стране чудовластья!
47
И не волнуют сводки, климат,
Какое время на дворе;
Иных забот уже не имут —
Лишь было б зелье в конуре!
Спасибо партии за это —
Не той, так этой — всё равно,
Что мы скатились до «привета»,
И направление верно!
48
Игра, баки, кабарги.
Снова Пушкин на Кавказе…
А на деле — всё до зги —
Мы сидим — проквася!
Мы сидим Вселенной всей,
По Тюмени,
по Тамани;
Вдалеке то ль Енисей,
То ли Стикс уж манит!
49
Вот компания честная
Веселится под «Любэ»,
Пляшет мебедь корпусная,
Уголки и ДСП.
Стопка пятая, шестая,
И десятая стопа,
Мебель — прахом,
выпуская Таракана да клопа!
50
По ячейкам общежитий
Мрут туберкулёзники;
Видит сон сановник сытый
Супер скрупулёзненький.
Как стоит он на трибуне,
Машет демонстрации,
А с клыков идущих слюни
Кровенятся кляксами,
И взирают с укоризной
На него покойники —
Разгребёшь когда Отчизной
Гиблые клоповники?!
Убегает поскорее,
Ищет он живёхоньких,
А по ходу
всё мертвее
Да мрачнее охоньки…
Не трагикомедия —
То трагитрагедия,
Не над кем смеяться,
Вымерли паяцы!
51
От сна восстать не смог
Сановный разум…
Громилы были — морг,
Оживший разом;
Стоял погром и смог,
Сродни заразе,
И ад весь
кекуок
Плясал в экстазе.
52
И кто я есть себе такой?
Себе я враг официальный.
Своею собственной рукой
Себя травлю маниакально!
А были б все мы не враги
Себе самим — в раю бы жили?
Ан нет. Такие пироги.
Иной хватило б гнили.
53
Разложение во всём…
Бабки, только бабки!
Тащим даже чернозём
Мы чужой на грядки.
Всяк чиновник, коль не вор,
Значит — враг уклада;
Невиновным — приговор,
А молчащим — благо.
54
Посреди двора в беседке
Ночь кутила молодёжь,
Раздурелись малолетки,
Даже и не подойдёшь!
Горячась вином дешёвым,
Утолкались только в пять;
А один недобрам словом
Поминал всё
чью-то мать…
55
Америкосы, энэлосы,
Другие лютые враги
Нам в кровь критические дозы
Вводили, Боже, помоги!
Страною всею вымирая
С календарём из выходных,
Дорогой торною до рая
Брели мы с нимбами святых…
56
Он плешью своею
Рядил так и эдак —
Пашу я сею,
А всё-то при бедах,
Утратах, уронах
И прочих невзгодах, —
Мол, в чём же мой промах,
Ошибка в рассчётах?!
Кумекал-кумекал
Былинный оратай…
Да закукарекал,
Хватив суррогата!
57
Козява завязок
Вселилась в макитру
Слагатаю сказок,
Залившему литру.
В руках его ключик,
Сюжет распирает;
А тень чья-то хрючит,
Надев респиратор!
58
Очнулся где-то я…
Темно вокруг.
И раздаётся монотонно вдруг —
Сопротивляться данности не сметь,
Идёт доброжелательная смерть…
Идёт процесс. Вершится мой замор.
Уже запел заупокойный хор.
Все тумблеры
во мне на выкл. — щёлк, щёлк.
Но вдруг один…
один сигнал не смолк:
— У! Чел! У! Чел! Лечу! Лечу!
Отверзлось мрака тут узилище:
Вокруг общага музучилища,
Весёлых муз душеприятный рой,
А предо мной — с чекушкою герой.
То был великолепный Бозырь,
Художник,
лабух,
звездочёт.
Тогда пред ним младые козы
Вовсю толпились… Ум влечёт!
Он знал в них толк. В похмелье тоже.
Он через многое прошёл.
И взмыл в астрал,
сумнящеся ничтоже,
Когда в отключке тронул ствол…
59
Досель не познанную меру он познал.
Покинув моментально этой жизни зал.
Хотя и поздно — насчёт меры, — но и рано —
Насчёт ухода через КПП зерцал.
Хотелось бы мне с ним всё это обсудить.
А вижу пред собой лишь яростную прыть
Людей в алчбе,
сведённых к сущности баранов…
Но чую с ним связующую нить!
60
Какая-то из бывших,
Значительно подпивших,
На Бозыря, я слышал,
Весьма визжала гневно,
Но улично-напевно:
— Неслыханный матерщик,
Вульгарщик и скабрезчик,
Младых кобыл объезчик
И просто понторезчик,
Чтоб я тебя не знала
У Старого вокзала,
Когда ещё ходила
Большая крокодила!
…………………….
61
Проснулся снова я
От боли
всех больней,
По комнате моей
Распляска шла белья.
Вращались, вереща,
Какие-то фигуры
Неведомой натуры
В простыночных плащах.
…Пергамских алтарей
Отнюдь не вспоминалось,
А бель сменяла алость
Зловещих простыней…
Потом все надо мной
Склонились,
гогоча;
И ели три врача
Под спирт
мой мозг
больной
Палатою шестой!
62
Тать-лузер — тот результат!
Взломал. Надрался.
И — в отрубе.
Достал наручники сержант
И застегнул на трупе.
В полиции очнулся труп,
В мозгах ни тяти и ни мати;
С тех пор по гроб
остался глуп —
В ларьке лечился,
в каземате…
63
Жил-был смиренный лирик,
Писал стишки в блокнот.
Но, видно, стало клинить
В один прекрасный год.
И вот, хватив чего-то,
Наш друг очетверел —
Сказал бы Ямамото —
Числом —
одьяволел!
Стал пить в четыре глотки,
Чудить за четверых,
Орать —
сюда, молодки! —
Четвёрке нимф ночных;
И стал силён, как лошадь,
И нагл,
как троглодит,
Пришлось его ж уложить
При помощи копыт…
64
Не путая фрактал
с факториалом
И выпаденье чисел Гаусса следя,
Мадридским восторгался он «Реалом»
И под «Нирваны» звуки
плакал как дитя.
Он стал главбухом
махом после вуза
В одной из фирм,
опустошавших материк,
Отгрохал замок
с подиумной музой…
Однако вскоре кукарекнулся мужик.
Из пушки помповой сперва подругу,
Ну а затем себя угрохал наповал!…
От Гаусса к Кобейну я по кругу —
До муз и помп —
всю ночь мороковал.
65
Чур, бояре! Меря обруч
Для кадушечки моей;
Я ж не половец, не обрич,
Мне бы надо
покрупней…
Как Илюша заповедал,
Бражки выпью море я
Над тоскою за победу,
Над тоскою бытия!
66
Лабудометры включите
Поскорее, господа,
Вновь на солнечной орбите
Нет светила и следа!
Я искал,
да не увидел
Нашей звёздочки родной.
Вместо Солнца светит идол,
Отцифрованно-святой.
Днём и ночью, улыбаясь,
Он заботится о нас:
И приплод несёт как аист,
И копеечку подаст…
67
Серым клубящийся наволок,
Пляска по жести дождя.
В луже воззвание плавало,
Высям
о скидках твердя.
Пахло листвою распаренной,
Жизнь поневоле
пьяня,
В посвист пуститься,
да с барыней,
Так и манило меня…
68
Ни я, ни Костя, ни Рашид,
Никая тварь не избежит
Любви с косой девицы…
Так стоит ли ершиться?!
И снова кто-нибудь спешит,
Покинув сень
стандартных плит,
С утра хоть чем-то похмелиться;
И поджидает жница…
69
Возомнив себя вещалом
После полубутыля,
Наш приятель протрищал нам,
Что оракул он с нуля!
Мол, хочу молчать — молчу я,
Развенчанья врак всех чуя;
А хочу сказать — скажу —
Было ясно, мол, ежу!
Ну а что открылось взору,
Мол, узнаете не скоро…
Захочу уйти — уйду,
С тем покончив суету.
Нам же все его расклады
Не понравились никак —
Он познал, что у собрата
Есть Дельфийского
кулак!
70
Лица бацил
Взглядом цедил
Лёнька Москвитя,
Всех ненавидя.
Пил или лип
К ёмкости яда?
Так возле лип
Сгнил под оградой…
71
И лавок ором мороковали
Лупни у точек и во дворах,
Соседей бедных вгоняя в страх,
А там — не помня уже деталей…
Кто бил о бордюр бутылкой,
Кто в стену «мобилой» бил,
Кто — деве за сорок — пылко
С признаньем вдыхал этил;
А кто-то метила хряпнул,
Шарами взрываясь в кровь…
Хорош в баскетболе Хряпа,
Спасая Россию вновь!
72
У природы нет панкреатита
И падагры тоже не сыскать.
Разве только молнии-колиты
Пошалят, но это благодать.
Ну а мы, болезные навылет,
В это время сходим за пивком;
Пусть потом нам головы намылят
Наши милые, но всё пучком!
У природы нет панкреатита
И цирроза тоже не сыскать.
Гром умолк.
А пиво — не добито…
И в душе такая благодать!
73
Яблонь позднее цветенье
В неподвластном нам году.
Мошкары остервененье
По Сибири, как в аду.
Люди добрые от власти
Повышают нищету
И клыками рвут на части
Наши души, как в аду.
Ну а мы цветём и пахнем
На балкончике с пивком,
За москитной сеткой,
с классным,
Подкопчённым омульком!
74
Суслов, Брагин, Солодов,
Ячменёв, Медов, Хмелёв, —
Звук фамилий золото,
Достояние веков!
Углубясь в историю,
Через русские рода,
Отказался вскоре я
От «завязок навсегда»!
75
Лома замол
Да пана напад,
Стенька нашёл,
Да хряснул
Кондрат!
Так и живём,
Думку жуём,
Думку про то,
Как бы по сто,
А там ещё
Двести в расчёт,
Триста к тому,
И — по уму!
76
Истёрлись доски, брюки,
Слова истёрлись, языки…
А глотки — нет, подлюки,
И дрянь глотают мужики.
Столкнутся две спирали,
Миры исчезнут без следа;
А мы — как поддавали —
Так будем халкать и тогда!
77
Он редел, исчезая,
Словно лес возле свалки,
Слыша только лишь «зая»
И не ведая скалки…
Только в этом ли дело?
Хворь иначе приспела.
Не родили потомства,
Не случилось, не вышло.
И жена стала монстром,
Не читая, не мысля.
В злато всё, что возможно,
Да и то, что нельзя,
Баба-банк неотложно
Превращала, скользя,
Убивала вещизмом,
Убивала алчбой,
И расстался он с жизнью,
В гроб сойдя золотой!
78
Будто открыв пещеру грабителя,
Вижу, как входят какие-то зрители.
- О, наворовано-наворовано!
- О, нашпиговано-нашпиговано!
Книги летят
по скромной обители…
Вслед их грубо поносят хулители…
Вдруг узнаю меж людей в униформе
Супермодель
на высокой платформе.
- Это возмездие наше тебе!
Ты обличал нас в книжонках жестоко!
Были тебе ведь мы не по губе…
Тут я очнулся
под трубы с востока.
79
Трубы-трубные трубят
И горят, за рядом ряд…
Нету органов во мне,
Лишь орган
в сплошном в огне!
Ох, пылающий орган,
Далиистический изъян,
Босхоистический маразм,
Я затушу тебя зараз!
Но на спецсредство денег нет…
Не выручает уж сосед…
Диаблостический прокол!
Придётся
применять
рассол…
80
Не чепуха — маху печень
Моя намедни дала!
Хотел заказывать свечи,
Но вот стою как скала.
И скоро встретимся снова,
Друзья, за тем же столом,
Чтоб вспомнить дела былого,
Прикинуть, как жить потом…
81
Ни пища, ни климат,
Ни жизнь не по нам…
А раньше могли мы
Скакать по волнам!
Теперь оживляют
На время сто грамм;
Да Сашка Некляев
Ушёл к праотцам…
Ни пойло, ни климат,
Ни жизнь не по нам…
Податься бы в Плимут,
Да кто мы им там?!
Один только выход —
На небушко выхлоп.
82
Ишача, лила чаши
За ворот свой мадам.
Спилась соседка наша,
Тамара, под «Агдам».
Теперь уж взрослый
Стасик, Единственный её,
Похлеще мамки квасит,
Грозя
спалить жильё!
83
А в пивной
улов крутой —
Вся попалась рыбь с икрой!
Взяли кружек по семь
Мы пивка под осень.
Моросит да моросит
Из неисчислимых сит…
Ну а тут без хлюпа
Заливать нам любо!
84
Идут рука об руку
Гудёж с кутежом,
По бряку-побряку
Да крику-покрику
Мы их узнаём.
Гуляет Русь-матушка,
Конца-края нет,
Такая растяпушка,
Такая ладушка,
Такой винегрет!
85
Итак. Сегодня вторник,
Двадцатое число.
Гребёт таджикский дворник
Что за ночь намело.
А мы с хорошим другом
Ещё берём
ноль пять
И Куртом Воннегутом
Занюхаем опять…
86
В болезном сне
вчера явилось полотно
«Преображение в огне
блудниц и блудней».
И силой было,
без сомнения, оно
Иеронима с Сальвадором помогутней.
Там, в закипающих и рвущихся глазах,
Вдруг возникали те,
кто эти души гробил
Соблазнами с младых ногтей, —
и рос размах
И численность стенаний
в огненной утробе.
В одном из страждущих
узнал я и себя…
87
В пьяной фатере
На окнах налёт.
В завтра затерян
Из прошлого ход.
Вынес владелец
Отсюда что мог.
Выпить хотелось —
Аж очи в комок!
Всё, что осталось —
Затёртый ковёр.
Видно, и малость
Не дали за сор.
С детства знакомый
Узор, не кори!
Петли балконной
Стенают двери.
К вечеру стёрли
С асфальта пятно.
В городе, в горле —
Не всё ли одно?!
В пьяной фатере
На окнах налёт;
Там уже Тере
Никто не нальёт.
88
В жёны брал улыбчивую
Крем-мёд-молодуху;
Пьянством, зуботычинами
Превратил в старуху.
Ради сына с дочкою
Всё терпела, выла.
А на гроб с цветочками
И взглянуть постыло…
89
Пусть судьбинка свилевата,
Сучковата да кривата,
Что поделаем тут мы,
Да ещё во льдах зимы?!
Будем как-то согреваться,
Лепорелло, доктор Ватстон
Да Оглоблин-свет
наш Прон,
А иначе всем Харон!
90
Всё больше к версии
Склоняемся мы той,
Что акт агрессии
Был совершён звездой…
Не переносною —
Реальною, родной, —
Ведь смертоносный нам
Был послан
недозной!
91
Порой, чем утвержденье вздорней,
Тем больше откликов во мгле;
Ужель достойны живодёрни
Мы все на горестной Земле?
А если нет — то пусть молитвой,
Беззвучною,
непоказной,
Пройдя острейшей нанобритвой,
Спасётся выводок земной!
92
Я возрождался, аки Феникс,
И снова заживо сгорал.
И посылал к едреней фене
Весь душегубный арсенал.
Увы, я обещанья нарушал
Исправиться, стать трезвым.
И снова нёс хмельной бокал
К своим губам облезлым.
За что же мне такая доля,
Что, как отрезанный ломоть,
Плыву я в море алкоголя?
Направь же к берегу, Господь!
93
Пускай ретивый слюногон
От критики здесь ищет
Блох всевозможных иль ворон —
Их, может, сотни, тыщи —
Но мы исполнили свой долг,
Излив каприччо боли,
Отнюдь не подводя итог
И не продляя боле.