Мои воспоминания: Избранные произведения
Н. М. Чукмалдин
ШВЕЦИЯ
IV
Пароход «Ойгона» ночью перешёл частицу Балтийского моря и повернул в шведские шхеры, которыми мы и шли вплоть до Стокгольма целое утро — от 6 до 10 часов. Погода была ясная и тёплая. С обеих сторон пути нас окружали острова и проливы, на которых выглядывали то гранитные скалы характерного красноватого цвета, то попадались навстречу лодки и пароходы, то рисовались на островах шведские домики с красными стенами и широкими окнами.
На всех пейзажах, развертывающихся пред нашими глазами, лежала особая печать иной природы и иного склада жизни культурного северного народа, каких мы дома у себя нигде не встречали и не видали. И чем ближе мы подходили к Стокгольму, тем окружающая природа становилась мягче и красивее, тем дачи и виллы богатых шведов выглядывали крупнее и монументальнее, тем растительность на островах была гуще и сильнее.
Стокгольм выглянул на нас острым, игловидным шпицем старого собора, красной башней водопровода и высокой ротондой железной сетки телеграфного агентства. Пароход тихо подошёл к гранитной набережной и остановился у пристани финляндского пароходства под трудно выговариваемым названием «Шеппебру». Совершив тут же, на берегу, так называемый таможенный обряд осмотра багажа, где шведские чиновники крайне вежливо относились к пассажирам, мы тотчас же и переехали в прекрасную гостиницу под вывеской «Гранд-Отель».
V
Сам Стокгольм, когда с ним немного ознакомишься, производит впечатление иного характера и склада, чем любая европейская столица. Начать с того, что пролив Норострем, бурно несущийся из озера Мелар в фиорд Балтийского моря, вроде порога, и другие проливы и заливы прорезывают город во всех направлениях. Большое озеро Мелар с целой группой островов, одним концом врезавшееся в город, ещё более оттеняет эту сторону обилия воды. Готский канал, сооружённый на протяжении 600 вёрст между Стокгольмом и Готборгом, начинается как раз от этого озера. Улицы в Стокгольме прямые, чистые и лишь в старом городе пока ещё узкие и полутёмные, но всюду тщательно мощёные гранитом. Сообщение — на маленьких лодках-пароходиках, на трамваях и конках — удобное и крайне дешёвое.
Старые дома возле фиорда и пролива, по-видимому, так давно построены, что надобно считать не одну сотню лет их существования. Городские сады содержатся в образцовом порядке и поражают массой прекрасных памятников, воздвигнутых великим людям Швеции. В особенности красив из них сад Линнея, расположенный в северной части Стокгольма. Между всеми деревьями, свойственными климату местности, растут прекрасно некоторые представители и более южных стран, каковы, например, каштан и пирамидальный тополь, а дикая яблоня прямо поражает величиной своих крон и массой цвета. Когда за восемь оре (4 коп.) вас поднимут на высокий элеватор (16 сажен) и когда весь город с его заливами и предместьями вы можете осматривать с высоты птичьего полёта, вы больше всего подивитесь необычайной красоте местности и отдадите должное уважение шведам, с каким глубоким пониманием дела они умели воспользоваться всеми природными условиями, настроив гавани и элеваторы в фиордах и соорудив каналы и шлюзы между озёр и морских заливов, грандиозности которых потом удивляется Европа.
VI
В той массе пароходов и пароходиков, какая беспрерывно движется по всем направлениям Стокгольмского фиорда и его разветвлений, бросается в глаза полное отсутствие колёсных пароходов. Нив какой форме о них нет и помина, а всюду и везде применяется один гребной винт. Шведы, видимо, мало пользуются извозчиками, а много ходят и много плавают. Собственные выездные лошади и экипажи — большая редкость, и вы их видите только случайно и спорадически. Лучшие рестораны устроены где-нибудь на берегу залива или у Королевского моста, обыкновенно битком набитого публикой, где шведы пьют пиво и в особенности любимый свой напиток пунш и слушают музыку. Поздно вечером от обилия воды бывает сыро, а посему здесь по требованию посетителей принято давать бесплатно красные или полосатые одеяла, которые накидываются на плечи и в массе составляют вид чего-то странного и как бы какого-то маскарадного собрания.
VII
Телефонное сообщение развито здесь в высокой степени. Достаточно сказать, что в Стокгольме на 280 тысяч жителей телефонных абонентов 20 тысяч, и, таким образом, на каждые 14 человек функционирует один телефонный аппарат. Применяя эту пропорцию к Москве, там должно бы быть телефонных абонентов 70000, тогда как на самом деле Москва их имеет только 2500. Всё это само собой объясняется дороговизною абонементной платы у нас и дешевизною платы у них. Абонементная плата существует в год в Москве 250 рублей, а в Стокгольме — 20 рублей. Результаты таких систем и сказываются наглядно в количестве абонентов. Здесь телефон имеется не только у многих жителей, но он имеется в хороших отелях, даже в каждом номере, и вы, занимая отдельную комнату, даёте ваши приказы в контору и прислуге не звонками, вызывая коридорного, а прямо по телефону приказываете, что вам нужно, и, конечно, всё это и времени отнимает меньше, и исполняется быстрее.
Лучшие отели Стокгольма устроены с таким комфортом и удобствами, что наши столичные отели могут только мечтать о них, но не иметь их. Не говоря о внешности архитектуры парадного входа, всегда устроенного стильно, все коридоры и полы в комнатах устланы толстыми английскими коврами, освещены электрическими лампами и снабжены такими роскошными умывальниками с холодной и горячей водой, что только удивляешься всей этой целесообразности и комфорту, какой придаёт комнате в отеле всякое подобное нововведение. Даже двойные рамы в окнах не оставлены в том хаосе свободы, каким они у нас щеголяют, хлопая в притворы при всякой тяге воздуха. Для них также придумано приспособление, регулирующее то положение створок, какое вам нужно придать им.
VIII
Переезд по железной дороге из Стокгольма в Христианию на экспрессе в 780 километров расстояния отнимает времени только 13 часов. Вагоны в Швеции устроены прочно и удобно, и рельсы, и рессоры согласованы между собой так, что вагон двигается плавно, и вы свободно можете писать ваши заметки, расположившись у столика перед окном вагона. За спальное купе на всю ночь взимается плата с каждого пассажира в первом классе 2 рубля 50 копеек, во втором — 1 рубль 50 копеек и придуманы такие удобства, которыми пользуются за всё время существования вагона, а не тогда только, когда он новый и когда крючки и пружины не успели ещё испортиться. Здесь нет лишней роскоши, но всё то, что предназначено для службы пассажиру, поддерживается в постоянной исправности и служит ему постоянно. Ни кондуктор, ни обер-кондукгор не контролируют ваших билетов множество раз и не заглядывают вам в глаза, ожидая подачки на чай, а делают своё дело спокойно и с достоинством. Буфетов в нашем смысле с винами и закусками — здесь совсем нет, буфеты здесь дают кофе, молоко, пиво, бутерброды за плату вдвое и втрое дешевле нашей, и этим их функции и ограничиваются. Они не требуют деньги тотчас, когда вы что-нибудь возьмёте, а когда вы взятое скушаете и потом им об этом заявите. Нужно ли прибавлять, что все продукты в таких буфетах лучшие — это разумеется само собой.
IX
Природа, как в окружности Стокгольма, так и вблизи Христиании, очень живописна и красива. Невысокие, но одетые хвойным лесом горы тянутся по обеим сторонам пути, делая прекрасные долины и отделяя от себя скалы и отроги, что придаёт всему ландшафту полную аналогию вида нашей уральской идиллии. Обилие речек и озёр удваивает иллюзию того, что местность как бы в самом деле русская, много раз где-нибудь около Екатеринбурга или на реке Чусовой тобою виденная, пока какая-нибудь сельская постройка шведской деревеньки, какой-нибудь оригинальный частокол не напомнит, что это не Пермская губерния, а Швеция и Норвегия, потому что стены построек окрашены охрой, нет нигде на них отломленных драниц на крыше, а частоколы хотя старые и почерневшие, но все жерди лежат в своём ранжире, точно вчера только положенные. Вон зеленеет среди камней и окатанных голышей поле озими в 5–6 вершков вышиной, но с каким трудом оно было обработано — об этом ясно говорит целая стена забора, сложенная из них, когда поле очищалось для пашни.
Поезд, сделав перевал через водораздел, выбежал на левый берег реки Ломен, самой большой реки Норвегии, которая несла в своих волнах брёвна и жерди, сплавляемые потом к лесопильным заводам, устроенным на первом же крупном пороге-водопаде. Всё это несётся водой в одиночку, легко одолевая рифы и мелкие пороги, пока в намеченных пунктах не остановится в боковой заводи плёса, само собою, куда их та же сила текущей воды, отбитая утёсом противоположного берега, как в ловушку стремительно и толкает.
X
Столица Норвегии Христиания расположена амфитеатром на берегах фиорда того же названия в такой красивой местности, что, раз её увидев, не забудешь никогда в своих воспоминаниях. Сам город, его многочисленные заливы, острова, холмы и горы кругом одетые тёмно-зелёным кольцом растительности, дают пейзаж необычайной красоты и силы. Все постройки Христиании — солидные, прочные, удобные, не заявляют стремления к лёгкости и изяществу, но зато они рассчитаны на Мафусаилов век существования. По улицам города снуют вагоны электрического трамвая и зеленеют скверы и сады вековой растительности. Склады товаров и большие магазины, о каких обе наши русские столицы могут только мечтать, устроены здесь даже во второстепенных улицах и переулках. Все заводские и мануфактурные товары настолько дешевле против наших цен, насколько пошлина на них меньше, а конкуренция сильнее. Общественные здания, как-то: стортинга, университета, музея — просты и монументальны, но как раз приспособлены к северному климату Норвегии. Тротуары и скверы для общественного пользования устроены удобно и хорошо.
Нужно ли добавлять, что вид на город с залива ли, с высокой ли точки какой-нибудь горы представляется из ряда вон выходящим. Целая цепь гор и холмов, окружающих котловину фиорда, на берегах которого раскинута норвежская столица, придают этой панораме вид чудного пейзажа, от которого, что называется, глаз оторвать не хочется.
На рейде и в гаванях стоят всех наций пароходы и парусные суда с преобладающим элементом Англии, в товарных складах товары только английские, между путешественниками-туристами — опять те же англичане. Оттого-то, верно, и слышишь часто, кроме говора норвежского, говор английский, куда бы ты ни пошёл, к какой бы толпе народа ни прислушался. В гостиницах, на пароходах, на железных дорогах вам отвечают как иностранцу только по-английски и редко-редко молвят разве по-немецки, но нигде не услышишь французского, а тем более русского языка. Таким образом, здесь господствует английское влияние во всех сферах повседневной жизни.
XI
В праздничные дни, по примеру Англии, всё в Норвегии заперто и закрыто. И только одни трамваи да мелкие пароходы с веселящейся праздничной публикой работают на славу, перевозя массу пассажиров на острова, в круговые поездки по заливу или по ресторанам на высокий холм близ водопроводного резервуара. Вид с башни этого резервуара, господствующего над городом, поистине дивный и поразительный. Вы стоите на высоте примерно сажен ста, и под вашими ногами во все стороны стелется ряд панорам, одна другой лучше и одна другой восхитительней. То зеркалом блестит с одной стороны залив Христианского фиорда, унизанный копьями мачт судов и пароходов, то синеет даль какого-нибудь горного силуэта, то выглядывает оригинальными чертами диких скал и ущелий какой-нибудь склон горы, то стелется, наконец, какая-нибудь шашка зеленеющей поляны.
Праздничная толпа народа здесь совсем иная, чем у нас на родине. Пьяных людей нигде не видно, и безобразных сцен разгула здесь не бывает. Вы не увидите в этой стороне человека, протягивающего руку за подаянием, как не увидите и другой крайности — богатства, выражающегося чем-нибудь особенным, что бросалось бы в глаза и кричало о себе на улице. Всё тут приноровлено более или менее к типу занятого трудящегося человека, и нет на виду ни одного субъекта, который бы не знал, где ему преклонить свою голову. В 6 часов утра трамвай уже работает, и вагоны его полны народом, отправляющимся к месту своего служения. Всё здесь с раннего утра и сразу принимает вид неустанного труда, где нет места «ничегонеделанию».
Н. М. Чукмалдин
ШВЕЦИЯ
IV
Пароход «Ойгона» ночью перешёл частицу Балтийского моря и повернул в шведские шхеры, которыми мы и шли вплоть до Стокгольма целое утро — от 6 до 10 часов. Погода была ясная и тёплая. С обеих сторон пути нас окружали острова и проливы, на которых выглядывали то гранитные скалы характерного красноватого цвета, то попадались навстречу лодки и пароходы, то рисовались на островах шведские домики с красными стенами и широкими окнами.
На всех пейзажах, развертывающихся пред нашими глазами, лежала особая печать иной природы и иного склада жизни культурного северного народа, каких мы дома у себя нигде не встречали и не видали. И чем ближе мы подходили к Стокгольму, тем окружающая природа становилась мягче и красивее, тем дачи и виллы богатых шведов выглядывали крупнее и монументальнее, тем растительность на островах была гуще и сильнее.
Стокгольм выглянул на нас острым, игловидным шпицем старого собора, красной башней водопровода и высокой ротондой железной сетки телеграфного агентства. Пароход тихо подошёл к гранитной набережной и остановился у пристани финляндского пароходства под трудно выговариваемым названием «Шеппебру». Совершив тут же, на берегу, так называемый таможенный обряд осмотра багажа, где шведские чиновники крайне вежливо относились к пассажирам, мы тотчас же и переехали в прекрасную гостиницу под вывеской «Гранд-Отель».
V
Сам Стокгольм, когда с ним немного ознакомишься, производит впечатление иного характера и склада, чем любая европейская столица. Начать с того, что пролив Норострем, бурно несущийся из озера Мелар в фиорд Балтийского моря, вроде порога, и другие проливы и заливы прорезывают город во всех направлениях. Большое озеро Мелар с целой группой островов, одним концом врезавшееся в город, ещё более оттеняет эту сторону обилия воды. Готский канал, сооружённый на протяжении 600 вёрст между Стокгольмом и Готборгом, начинается как раз от этого озера. Улицы в Стокгольме прямые, чистые и лишь в старом городе пока ещё узкие и полутёмные, но всюду тщательно мощёные гранитом. Сообщение — на маленьких лодках-пароходиках, на трамваях и конках — удобное и крайне дешёвое.
Старые дома возле фиорда и пролива, по-видимому, так давно построены, что надобно считать не одну сотню лет их существования. Городские сады содержатся в образцовом порядке и поражают массой прекрасных памятников, воздвигнутых великим людям Швеции. В особенности красив из них сад Линнея, расположенный в северной части Стокгольма. Между всеми деревьями, свойственными климату местности, растут прекрасно некоторые представители и более южных стран, каковы, например, каштан и пирамидальный тополь, а дикая яблоня прямо поражает величиной своих крон и массой цвета. Когда за восемь оре (4 коп.) вас поднимут на высокий элеватор (16 сажен) и когда весь город с его заливами и предместьями вы можете осматривать с высоты птичьего полёта, вы больше всего подивитесь необычайной красоте местности и отдадите должное уважение шведам, с каким глубоким пониманием дела они умели воспользоваться всеми природными условиями, настроив гавани и элеваторы в фиордах и соорудив каналы и шлюзы между озёр и морских заливов, грандиозности которых потом удивляется Европа.
VI
В той массе пароходов и пароходиков, какая беспрерывно движется по всем направлениям Стокгольмского фиорда и его разветвлений, бросается в глаза полное отсутствие колёсных пароходов. Нив какой форме о них нет и помина, а всюду и везде применяется один гребной винт. Шведы, видимо, мало пользуются извозчиками, а много ходят и много плавают. Собственные выездные лошади и экипажи — большая редкость, и вы их видите только случайно и спорадически. Лучшие рестораны устроены где-нибудь на берегу залива или у Королевского моста, обыкновенно битком набитого публикой, где шведы пьют пиво и в особенности любимый свой напиток пунш и слушают музыку. Поздно вечером от обилия воды бывает сыро, а посему здесь по требованию посетителей принято давать бесплатно красные или полосатые одеяла, которые накидываются на плечи и в массе составляют вид чего-то странного и как бы какого-то маскарадного собрания.
VII
Телефонное сообщение развито здесь в высокой степени. Достаточно сказать, что в Стокгольме на 280 тысяч жителей телефонных абонентов 20 тысяч, и, таким образом, на каждые 14 человек функционирует один телефонный аппарат. Применяя эту пропорцию к Москве, там должно бы быть телефонных абонентов 70000, тогда как на самом деле Москва их имеет только 2500. Всё это само собой объясняется дороговизною абонементной платы у нас и дешевизною платы у них. Абонементная плата существует в год в Москве 250 рублей, а в Стокгольме — 20 рублей. Результаты таких систем и сказываются наглядно в количестве абонентов. Здесь телефон имеется не только у многих жителей, но он имеется в хороших отелях, даже в каждом номере, и вы, занимая отдельную комнату, даёте ваши приказы в контору и прислуге не звонками, вызывая коридорного, а прямо по телефону приказываете, что вам нужно, и, конечно, всё это и времени отнимает меньше, и исполняется быстрее.
Лучшие отели Стокгольма устроены с таким комфортом и удобствами, что наши столичные отели могут только мечтать о них, но не иметь их. Не говоря о внешности архитектуры парадного входа, всегда устроенного стильно, все коридоры и полы в комнатах устланы толстыми английскими коврами, освещены электрическими лампами и снабжены такими роскошными умывальниками с холодной и горячей водой, что только удивляешься всей этой целесообразности и комфорту, какой придаёт комнате в отеле всякое подобное нововведение. Даже двойные рамы в окнах не оставлены в том хаосе свободы, каким они у нас щеголяют, хлопая в притворы при всякой тяге воздуха. Для них также придумано приспособление, регулирующее то положение створок, какое вам нужно придать им.
VIII
Переезд по железной дороге из Стокгольма в Христианию на экспрессе в 780 километров расстояния отнимает времени только 13 часов. Вагоны в Швеции устроены прочно и удобно, и рельсы, и рессоры согласованы между собой так, что вагон двигается плавно, и вы свободно можете писать ваши заметки, расположившись у столика перед окном вагона. За спальное купе на всю ночь взимается плата с каждого пассажира в первом классе 2 рубля 50 копеек, во втором — 1 рубль 50 копеек и придуманы такие удобства, которыми пользуются за всё время существования вагона, а не тогда только, когда он новый и когда крючки и пружины не успели ещё испортиться. Здесь нет лишней роскоши, но всё то, что предназначено для службы пассажиру, поддерживается в постоянной исправности и служит ему постоянно. Ни кондуктор, ни обер-кондукгор не контролируют ваших билетов множество раз и не заглядывают вам в глаза, ожидая подачки на чай, а делают своё дело спокойно и с достоинством. Буфетов в нашем смысле с винами и закусками — здесь совсем нет, буфеты здесь дают кофе, молоко, пиво, бутерброды за плату вдвое и втрое дешевле нашей, и этим их функции и ограничиваются. Они не требуют деньги тотчас, когда вы что-нибудь возьмёте, а когда вы взятое скушаете и потом им об этом заявите. Нужно ли прибавлять, что все продукты в таких буфетах лучшие — это разумеется само собой.
IX
Природа, как в окружности Стокгольма, так и вблизи Христиании, очень живописна и красива. Невысокие, но одетые хвойным лесом горы тянутся по обеим сторонам пути, делая прекрасные долины и отделяя от себя скалы и отроги, что придаёт всему ландшафту полную аналогию вида нашей уральской идиллии. Обилие речек и озёр удваивает иллюзию того, что местность как бы в самом деле русская, много раз где-нибудь около Екатеринбурга или на реке Чусовой тобою виденная, пока какая-нибудь сельская постройка шведской деревеньки, какой-нибудь оригинальный частокол не напомнит, что это не Пермская губерния, а Швеция и Норвегия, потому что стены построек окрашены охрой, нет нигде на них отломленных драниц на крыше, а частоколы хотя старые и почерневшие, но все жерди лежат в своём ранжире, точно вчера только положенные. Вон зеленеет среди камней и окатанных голышей поле озими в 5–6 вершков вышиной, но с каким трудом оно было обработано — об этом ясно говорит целая стена забора, сложенная из них, когда поле очищалось для пашни.
Поезд, сделав перевал через водораздел, выбежал на левый берег реки Ломен, самой большой реки Норвегии, которая несла в своих волнах брёвна и жерди, сплавляемые потом к лесопильным заводам, устроенным на первом же крупном пороге-водопаде. Всё это несётся водой в одиночку, легко одолевая рифы и мелкие пороги, пока в намеченных пунктах не остановится в боковой заводи плёса, само собою, куда их та же сила текущей воды, отбитая утёсом противоположного берега, как в ловушку стремительно и толкает.
X
Столица Норвегии Христиания расположена амфитеатром на берегах фиорда того же названия в такой красивой местности, что, раз её увидев, не забудешь никогда в своих воспоминаниях. Сам город, его многочисленные заливы, острова, холмы и горы кругом одетые тёмно-зелёным кольцом растительности, дают пейзаж необычайной красоты и силы. Все постройки Христиании — солидные, прочные, удобные, не заявляют стремления к лёгкости и изяществу, но зато они рассчитаны на Мафусаилов век существования. По улицам города снуют вагоны электрического трамвая и зеленеют скверы и сады вековой растительности. Склады товаров и большие магазины, о каких обе наши русские столицы могут только мечтать, устроены здесь даже во второстепенных улицах и переулках. Все заводские и мануфактурные товары настолько дешевле против наших цен, насколько пошлина на них меньше, а конкуренция сильнее. Общественные здания, как-то: стортинга, университета, музея — просты и монументальны, но как раз приспособлены к северному климату Норвегии. Тротуары и скверы для общественного пользования устроены удобно и хорошо.
Нужно ли добавлять, что вид на город с залива ли, с высокой ли точки какой-нибудь горы представляется из ряда вон выходящим. Целая цепь гор и холмов, окружающих котловину фиорда, на берегах которого раскинута норвежская столица, придают этой панораме вид чудного пейзажа, от которого, что называется, глаз оторвать не хочется.
На рейде и в гаванях стоят всех наций пароходы и парусные суда с преобладающим элементом Англии, в товарных складах товары только английские, между путешественниками-туристами — опять те же англичане. Оттого-то, верно, и слышишь часто, кроме говора норвежского, говор английский, куда бы ты ни пошёл, к какой бы толпе народа ни прислушался. В гостиницах, на пароходах, на железных дорогах вам отвечают как иностранцу только по-английски и редко-редко молвят разве по-немецки, но нигде не услышишь французского, а тем более русского языка. Таким образом, здесь господствует английское влияние во всех сферах повседневной жизни.
XI
В праздничные дни, по примеру Англии, всё в Норвегии заперто и закрыто. И только одни трамваи да мелкие пароходы с веселящейся праздничной публикой работают на славу, перевозя массу пассажиров на острова, в круговые поездки по заливу или по ресторанам на высокий холм близ водопроводного резервуара. Вид с башни этого резервуара, господствующего над городом, поистине дивный и поразительный. Вы стоите на высоте примерно сажен ста, и под вашими ногами во все стороны стелется ряд панорам, одна другой лучше и одна другой восхитительней. То зеркалом блестит с одной стороны залив Христианского фиорда, унизанный копьями мачт судов и пароходов, то синеет даль какого-нибудь горного силуэта, то выглядывает оригинальными чертами диких скал и ущелий какой-нибудь склон горы, то стелется, наконец, какая-нибудь шашка зеленеющей поляны.
Праздничная толпа народа здесь совсем иная, чем у нас на родине. Пьяных людей нигде не видно, и безобразных сцен разгула здесь не бывает. Вы не увидите в этой стороне человека, протягивающего руку за подаянием, как не увидите и другой крайности — богатства, выражающегося чем-нибудь особенным, что бросалось бы в глаза и кричало о себе на улице. Всё тут приноровлено более или менее к типу занятого трудящегося человека, и нет на виду ни одного субъекта, который бы не знал, где ему преклонить свою голову. В 6 часов утра трамвай уже работает, и вагоны его полны народом, отправляющимся к месту своего служения. Всё здесь с раннего утра и сразу принимает вид неустанного труда, где нет места «ничегонеделанию».