Мои воспоминания: Избранные произведения
Н. М. Чукмалдин
ПУТЕВЫЕ ОЧЕРКИ
ФИНЛЯНДИЯ
I
Как всегда, мы и на этот раз составили план нашей поездки за границу задолго до того дня, в который решено было выехать из Москвы. Ещё дней за десять до 21 мая взяты были пассажирские билеты на пароход «Ойгона», на котором мы теперь плывём и пользуемся всем комфортом, каким обставлен каждый пароход Финляндского общества, рейсирующий между Петербургом и Стокгольмом. Всё на этих пароходах до поразительности чисто, чинно и предусмотрено, и лишь одно несколько затрудняет русского туриста – это незнание экипажем судна и прислугой русского языка. Финляндцы и финляндки говорят по-шведски, видимо, понимают по-немецки, но ни слова не говорят по-русски. Редко-редко где-нибудь услышишь сказанное финном изуродованное русское слово да разве энергическое восклицание на непонимание окружающими вопросов какого-нибудь русского туриста.
Пароход «Ойгона» – большой, красивый, сильный. Машина его в 700 паровых сил, носовая часть приспособлена к тому, чтобы сделать его ледорезом, так как пароход всю зиму совершает рейсы между Ганге и Стокгольмом. Мы идём плавно и быстро, но не чувствуем ни малейшей качки, хотя зайчики на волнах пестрят поверхность воды. Мыс интересом смотрели на проходивший мимо нас Кронштадт, его твердыни и целый лес мачт и пароходов, между которыми так оригинально выглядывают массивы броненосцев, представляя собой как бы стальные скалы со специальными очертаниями. На нашем пути как-то тяжело грохочет, таская ил и землю со дна залива, колоссальная землечерпательная машина, а справа нашего пути стоят на якорях морские иностранные суда-гиганты, да белеет маяк Кронштадтского рейда, а вдали, выше всех судовых мачт, сверкает знакомый по рисункам крест и шпиль Кронштадтского собора.
II
Назавтра мы проснулись в 7 часов утра. Пароход наш подходил уже к Гельсингфорсу, который глядел на нас в ясных очертаниях своих построек. Таким образом, весь путь от Петербурга до Гельсингфорса мы прошли в тринадцать часов времени. Шхер на этом участке пути нет, но при входе к пристани главного города Финляндии мы обходим гранитные глыбы скал, торчащие из воды в виде маленьких островов то серого, то бурого цвета без всякой зелени и растительности. И только земляные пирамиды крепости как бы наперекор всему зеленеют травой, составляя собой резкие контрасты – идиллию мира и жизни с орудиями разгрома и разрушения.
С залива Гельсингфорс кажется таким красивым городом, что простишь финляндцам мнение, будто город равен красотою даже Неаполю. Чистотой и порядком, прибавляю я, не только равен, но далеко выше любого портового города, но только этим и уж отнюдь не красотой окружающей природы. Здесь всё, начиная с мёртвого гранита до цветка- травы и дерева-сосны, как-то однообразно, серо, но до такой степени крепко и прочно, что, кажется, никакая буря сломить его не может. Всё тут устроено основательно, всё сделано так, как в данном месте следовало сделать, а потому и выглядит не только красиво, а даже изящно и грандиозно. Площади, улицы, бульвары, дома глядят на нас, русских, не нашей привычной стороною – крупного рядом с мелким, красивого с безобразным, чистого с грязным, одним словом, того, что мы понимаем под выражением «французского с нижегородским» – вот этого-то нет и в помине. Любая лошадь извозчика и его пролётка, любая деревенская телега на железных осях подтвердят вам ту же истину, несмотря на то, что всё это население – те финны, над которыми многие из нас легкомысленно издеваются. Ни на какой пристани, ни на какой толкучке вы здесь не встретите пьяного рабочего и того босяка, который нам известен с детства и о котором с такой реальной правдой рассказывал нам в последние годы М. Горький. Ничего этого в Финляндии нет, потому главным образом, что нет тут питейного заведения и продажа спиртных напитков строго и неуклонно ограничена законом.
III
Путь нашему пароходу лежал из Гельсингфорса в Ганге, Або и Стокгольм. «Ойгона» вышел из порта 23 мая в 12 часов дня и прибыл в Стокгольм на другой день в 9 часов утра. Переезд этот Финским заливом, частично Балтийским морем и большей частью шхерами полон такой здоровой и неподдающейся описанию прелести, что непростительно нам, русским людям, что знаем мы его плохо, потому что посещаем эти северные страны редко и неохотно. А между тем, прежде нежели стремиться «за тридевять земель» юга, нам бы следовало осмотреть наших соседок – Швецию и Норвегию – и раньше всего осмотреть нашу собственную, но обособленную провинцию – Финляндию. Как много могли бы мы увидеть в них интересного и как многому могли бы мы у них поучиться. Природа Финляндии, Швеции и Норвегии больше родственна по климатическим условиям нашей русской природе, чем южной Европе, но она выдвигается здесь своими основными чертами ещё резче и сильнее, главным образом, потому, что местное население сделало их доступными для обзора, настроив шоссе, каналов, железных дорог и пароходов такое большое количество, что всякий путешественник смотрит всё это с удобством и удовольствием. И нечего греха таить – с болью в сердце просится наружу невольное сравнение с нашим неустройством, с нашими, быть может, красивейшими в Европе природными уголками, но в культурном отношении не устроенными, а посему для обзора и пользования недоступными. Даже перлы между горными вершинами Европы – наш Кавказ и восточные берега Чёрного моря – едва-едва начинают принимать вид сколько-нибудь сносного культурного места, а что сказать о нашем Урале и Алтае, где красивых гор, ущелий, горных речек, водопадов и замечательных долин целые тысячи, но проехать к ним и даже подойти к ним не только трудно, а в большинстве случаев прямо невозможно. Мы знаем по рисункам Телецкое озеро, величайшее озеро Байкал, речки Бия и Катунь, не уступающие красотой швейцарским озёрам и горным речкам, а вот попробуйте-ка к ним добраться и осмотреть их в тех же условиях комфорта, какими вы в Швейцарии обставлены, и вы спасуете от неодолимых препятствий. У нас чуть не повсеместно нет удобных путей сообщения, у нас зачастую в интересных пунктах нет не только сносных гостиниц, а даже нет никаких меблированных комнат, где бы можно было остановиться и провести несколько дней. Разве наш северный водопад Кивач на реке Суне не величествен, а как вы туда проедете хоть с каким-нибудь удобством? Разве наша знаменитая алтайская вершина Белуха не поражающа, а как вы туда проберётесь?
И выходит так, что все современные народы давно сознали, какая громадная сила заключается в удобных путях сообщения, а посему и оборудовали их с величайшей обдуманностью и старанием. И лишь мы одни да разве инородцы наши придаём тому едва заметное значение.
Н. М. Чукмалдин
ПУТЕВЫЕ ОЧЕРКИ
ФИНЛЯНДИЯ
I
Как всегда, мы и на этот раз составили план нашей поездки за границу задолго до того дня, в который решено было выехать из Москвы. Ещё дней за десять до 21 мая взяты были пассажирские билеты на пароход «Ойгона», на котором мы теперь плывём и пользуемся всем комфортом, каким обставлен каждый пароход Финляндского общества, рейсирующий между Петербургом и Стокгольмом. Всё на этих пароходах до поразительности чисто, чинно и предусмотрено, и лишь одно несколько затрудняет русского туриста – это незнание экипажем судна и прислугой русского языка. Финляндцы и финляндки говорят по-шведски, видимо, понимают по-немецки, но ни слова не говорят по-русски. Редко-редко где-нибудь услышишь сказанное финном изуродованное русское слово да разве энергическое восклицание на непонимание окружающими вопросов какого-нибудь русского туриста.
Пароход «Ойгона» – большой, красивый, сильный. Машина его в 700 паровых сил, носовая часть приспособлена к тому, чтобы сделать его ледорезом, так как пароход всю зиму совершает рейсы между Ганге и Стокгольмом. Мы идём плавно и быстро, но не чувствуем ни малейшей качки, хотя зайчики на волнах пестрят поверхность воды. Мыс интересом смотрели на проходивший мимо нас Кронштадт, его твердыни и целый лес мачт и пароходов, между которыми так оригинально выглядывают массивы броненосцев, представляя собой как бы стальные скалы со специальными очертаниями. На нашем пути как-то тяжело грохочет, таская ил и землю со дна залива, колоссальная землечерпательная машина, а справа нашего пути стоят на якорях морские иностранные суда-гиганты, да белеет маяк Кронштадтского рейда, а вдали, выше всех судовых мачт, сверкает знакомый по рисункам крест и шпиль Кронштадтского собора.
II
Назавтра мы проснулись в 7 часов утра. Пароход наш подходил уже к Гельсингфорсу, который глядел на нас в ясных очертаниях своих построек. Таким образом, весь путь от Петербурга до Гельсингфорса мы прошли в тринадцать часов времени. Шхер на этом участке пути нет, но при входе к пристани главного города Финляндии мы обходим гранитные глыбы скал, торчащие из воды в виде маленьких островов то серого, то бурого цвета без всякой зелени и растительности. И только земляные пирамиды крепости как бы наперекор всему зеленеют травой, составляя собой резкие контрасты – идиллию мира и жизни с орудиями разгрома и разрушения.
С залива Гельсингфорс кажется таким красивым городом, что простишь финляндцам мнение, будто город равен красотою даже Неаполю. Чистотой и порядком, прибавляю я, не только равен, но далеко выше любого портового города, но только этим и уж отнюдь не красотой окружающей природы. Здесь всё, начиная с мёртвого гранита до цветка- травы и дерева-сосны, как-то однообразно, серо, но до такой степени крепко и прочно, что, кажется, никакая буря сломить его не может. Всё тут устроено основательно, всё сделано так, как в данном месте следовало сделать, а потому и выглядит не только красиво, а даже изящно и грандиозно. Площади, улицы, бульвары, дома глядят на нас, русских, не нашей привычной стороною – крупного рядом с мелким, красивого с безобразным, чистого с грязным, одним словом, того, что мы понимаем под выражением «французского с нижегородским» – вот этого-то нет и в помине. Любая лошадь извозчика и его пролётка, любая деревенская телега на железных осях подтвердят вам ту же истину, несмотря на то, что всё это население – те финны, над которыми многие из нас легкомысленно издеваются. Ни на какой пристани, ни на какой толкучке вы здесь не встретите пьяного рабочего и того босяка, который нам известен с детства и о котором с такой реальной правдой рассказывал нам в последние годы М. Горький. Ничего этого в Финляндии нет, потому главным образом, что нет тут питейного заведения и продажа спиртных напитков строго и неуклонно ограничена законом.
III
Путь нашему пароходу лежал из Гельсингфорса в Ганге, Або и Стокгольм. «Ойгона» вышел из порта 23 мая в 12 часов дня и прибыл в Стокгольм на другой день в 9 часов утра. Переезд этот Финским заливом, частично Балтийским морем и большей частью шхерами полон такой здоровой и неподдающейся описанию прелести, что непростительно нам, русским людям, что знаем мы его плохо, потому что посещаем эти северные страны редко и неохотно. А между тем, прежде нежели стремиться «за тридевять земель» юга, нам бы следовало осмотреть наших соседок – Швецию и Норвегию – и раньше всего осмотреть нашу собственную, но обособленную провинцию – Финляндию. Как много могли бы мы увидеть в них интересного и как многому могли бы мы у них поучиться. Природа Финляндии, Швеции и Норвегии больше родственна по климатическим условиям нашей русской природе, чем южной Европе, но она выдвигается здесь своими основными чертами ещё резче и сильнее, главным образом, потому, что местное население сделало их доступными для обзора, настроив шоссе, каналов, железных дорог и пароходов такое большое количество, что всякий путешественник смотрит всё это с удобством и удовольствием. И нечего греха таить – с болью в сердце просится наружу невольное сравнение с нашим неустройством, с нашими, быть может, красивейшими в Европе природными уголками, но в культурном отношении не устроенными, а посему для обзора и пользования недоступными. Даже перлы между горными вершинами Европы – наш Кавказ и восточные берега Чёрного моря – едва-едва начинают принимать вид сколько-нибудь сносного культурного места, а что сказать о нашем Урале и Алтае, где красивых гор, ущелий, горных речек, водопадов и замечательных долин целые тысячи, но проехать к ним и даже подойти к ним не только трудно, а в большинстве случаев прямо невозможно. Мы знаем по рисункам Телецкое озеро, величайшее озеро Байкал, речки Бия и Катунь, не уступающие красотой швейцарским озёрам и горным речкам, а вот попробуйте-ка к ним добраться и осмотреть их в тех же условиях комфорта, какими вы в Швейцарии обставлены, и вы спасуете от неодолимых препятствий. У нас чуть не повсеместно нет удобных путей сообщения, у нас зачастую в интересных пунктах нет не только сносных гостиниц, а даже нет никаких меблированных комнат, где бы можно было остановиться и провести несколько дней. Разве наш северный водопад Кивач на реке Суне не величествен, а как вы туда проедете хоть с каким-нибудь удобством? Разве наша знаменитая алтайская вершина Белуха не поражающа, а как вы туда проберётесь?
И выходит так, что все современные народы давно сознали, какая громадная сила заключается в удобных путях сообщения, а посему и оборудовали их с величайшей обдуманностью и старанием. И лишь мы одни да разве инородцы наши придаём тому едва заметное значение.