Мои воспоминания: Избранные произведения
Н. М. Чукмалдин
ПОЕЗДКА В МЕМФИС
Рано утром 4 апреля, чуть только начинало светать, мы поехали осматривать развалины великого Мемфиса — столицы Древнего Египта. Дорога шла сначала знакомыми местами, вплоть до самых Газехтских пирамид. Свежая, прозрачная утренняя мгла слегка окрашивала беловато-розовым светом Нил, поля и пальмы. Когда мы повернули в аллею сикомор, ведущую к пирамидам, солнце показалось уже на горизонте, золотило розовым блеском верхушки пирамид и налагало на долину Нила иссиня-красноватые полутона красок. Город, защищённый с восточной стороны Маккатамскими горами, крупными силуэтами, виднелся в беловатом тумане, и только острые высокие минареты тянулись в прозрачную высь неба, да две иглы мечети Магомет-Али, тонкие и стройные, высоко-высоко поднимались на фоне гор у цитадели и блестели золотом солнечных лучей, встречая первыми восходящее светило. По Нилу реяли кривые белые паруса; на полях струились ручьи воды, добываемой посредством неуклюжего журавца или скрипучим деревянным колесом с подвешенными кувшинами. Около маленьких озёр паслись верблюды, одинокие группы быков и маленькие стада пёстрых овец. Вдали на горизонте прелестно высились, разбросанные рощами и в одиночку, высокие пальмы. Каждую минуту, каждую секунду плавно меняются краски, расплываются тени, играет свет, и картина чудная переходит незаметно в картину ещё более чудную. Всю дорогу от Каира до пирамид я не мог сидеть на месте от восторга. Прямо против меня пирамиды, с верхушек которых скользят книзу розовые лучи солнца, отражаясь на её покатости, и в душе моей оживают исторические и библейские имена лиц; налево поля, а за ними виднеются Саккарские пирамиды, за которыми лежит в прахе и развалинах мертвец Мемфис и нескончаемый его Некрополь; сзади меня блестит седой Нил, расстилается Каир, Маккатамские горы, у подножия которых медленно редеет беловатый туман, выделяя то там то сям тёмные группы пальмовых рощ. Я снова повёртываюсь к пирамиде Хеопса и вижу, что она освещена уже на две трети, что за ней выглянувшая верхушка другой пирамиды горит в лучах солнца и искрится жёлтыми электрическими точками.
Не забуду я никогда ни этого утра, ни этой несравненной картины-панорамы.
* * *
У подножия Газехтской пирамиды нас ожидали приготовленные ослы. Было только 7 часов утра, но солнце грело уже порядочно, и мы без лишнего багажа под руководством классической фигуры бедуина и двух погонщиков пустились в путь, направляясь на юг вдоль границы Ливийского песка и Нильской долины, возле скал, полузасыпанных песком и представляющих собой овальные пологие курганы. Изредка попадалась нам арабская деревушка с домиками, слепленными из грязи и навоза, а посему вся тёмная, представляющаяся на почве жёлтого песка совсем чёрной. Грязные ребятишки выбегали нам навстречу, требуя ни с того ни с сего бакшиш. Смуглые, с полу-завешанным лицом, в чёрных рубахах женщины с кувшинами на головах шли к колодцу за водой. По левую сторону, ближе к Нилу, виднелись феллахи, копающие первобытным орудием — мотыгой — землю, или качали по каналам воду. Раза два встречались в низинах маленькие озёра, находящиеся, по-видимому, в бывшем ложе бывшего канала. Ослы наши шли бойко, увязая по щиколотку в сыпучем песке, из которого порой торчала колючая трава или мелкие синие и розовые, но также колючие цветочки. Ни деревьев, ни птиц, оживляющих нашу северную природу, тут нет и в помине. Лишь вдали кое-где виднеются редкие высокие пальмы да двигаются песчаной степью горбатые фигуры дромадеров. Всюду тихо, окружено жёлтым песком и печально.
Через час пути мы сравнялись с Саккарскими пирамидами, построенными на той же линии скал, как и Газехтские, но сравнительно с последними низкими и ничем не интересными. Мы ехали бодро и весело. Новое путешествие, новые впечатления, нетерпеливое ожидание увидеть начало развалин Мемфиса устраняли всякое утомление и скуку. Ещё через полчаса времени на горизонте показалась ступенчатая пирамида, стоящая в центре Акрополя Мемфиса и считающаяся самой древней из всех пирамид Египта. Путь наш перешёл на твёрдый слой песка, в котором временами виднелись камни, черепки обожжённой посуды и прочее. «C’est Memfis», — проговорил проводник, указывая вперёд рукой, и мы переезжаем фундамент городской кирпичной стены Мемфиса, на котором ещё виднеются места, где когда-то стояли колонны. С этого пункта вплоть до Некрополя и подземелья Серапеума мы ехали целый час времени по развилинам бывшего Мемфиса, а теперь по холмистой местности, на которой всё ещё по временам выглядывают гранитные обломки колонн и монолитов, оставшихся от разграбления. В глубокой древности, за 6000 лет до нашего времени, так гласят иероглифы, могучий фараон отвёл с этого места реку Нил гораздо правее и на образовавшейся дельте построил город Мемфис — колоссальный, богатый, весь украшенный храмами и памятниками неслыханного блеска и великолепия, а на высоком кряже гор раскинул Некрополь, поражающий своей обширностью и религиозным культом даже теперь — в развалинах и обломках. За две тысячи лет до наших дней Мемфис ещё жил и поражал Страбона изумительными постройками и необъятностью своих размеров. За тысячу лет он уже умирал, разрушался, и сыпучий песок заметал его под своим покровом, а история утратила даже то, где было центральное место египетского культа — храмы и подземелье бога Аписа. И только теперь, благодаря неусыпному труду Мариетта, открывшего его, да песку, сохранившему его в своих недрах, мы можем видеть воочию, что такое был Древний Египет и как выражались его религиозные упования.
Миновав овальное озеро, кругом которого паслось стадо верблюдов, назначенных караваном в Алжир, мы повернули на песчаную гору, и когда поднялись на её темя, перед нами предстало необозримое поле развалин, заметаемых песком, но и в этом виде поражающих ум. Кругом высокие курганы, углубления, гранитные обломки, черепки посуды, завитушки капителей, рассыпанные в груды, заносимые песком. Вдали виднелся домик Мариетта, в котором жил учёный-египтолог, производя раскопки и открывая знаменитую аллею, состоящую из 150 сфинксов, аллею статуй греческих философов и венец всего — подземелье Серапеума. За ним высилась ступенчатая пирамида, кругом которой группировались другие меньшие пирамиды. Мы подъехали к домику, оставили там ослов и пошли осматривать открытия Мариетта. Спустившись по осыпи песка аршин на 10 глубиною, мы вошли в часовню храм бывшего сановника фараона по имени Ти. Храму этому, считают, ровно 5000 лет. Первая комната — колоннада из 8 монолитов. Стены в ней покрыты рельефными изображениями обряда жертвоприношения быков. Узкий высокий коридор ведёт далее в новую комнату — часовню без окон и алтаря, плоский потолок которой держится на двух четырёхгранных монолитах с крупными иероглифами. Все стены часовни покрыты рельефами, раскрашенными чёрной и красной красками. В этих картинах представлена домашняя и публичная жизнь сановника Ти, начиная от палочной расправы со слугами и рабами и оканчивая весёлым танцем, услаждающим его жизнь. Большинство рельефов очень тонкой, артистической работы. При входе в колоннаду вставлены в стену квадратные, сверху закруглённые «стелы», на которых благочестивый египтянин, означая свое имя, день рождения, высекал богу Ра, богу Озирису или иному богу свою молитву, прося его дать ему хорошую жизнь в загробном мире по его воскресении.
Далее нас повели в Серапеум. Очень глубоко пришлось спускаться по осыпающемуся песку к деревянной временной двери, чтобы пройти в это святилище египетского религиозного культа. Проводники зажгли восковые свечи. Из подземелья несло тёплым, одуряющим воздухом. В известковой скале вырублены длинные, широкие, разветвляющиеся коридоры, по бокам которых сделаны глубокие ниши, и там стоят саркофаги из розового гранита для каждого быка — Аписа, числом 64. Недоумеваешь, как могли втаскивать сюда такие громадины-саркофаги, внутри которых хоронили останки богов Аписов, в которых, по учению египтян, преемственно воплощался бог солнца Озирис. Размеры саркофагов от 3 до 4 аршин ширины и высоты при 4–6 аршинах длины. Толщина стенок и крышки 8 вершков. Сдвинутые крышки разрушителями христианами, по эдикту императора Феодосия, позволяют заглянуть в пустую полированную внутренность саркофагов. На наружных стенах широким бордюром проведены высеченные изображения Аписа и иероглифами написана его биография. Из всех 64 могил только четыре могилы Аписов были не тронуты и оставались замурованными 3250 лет, когда Мариетт вступил туда первым и нашёл нетронутый отпечаток руки каменщика на алебастре и босой ноги на жёлтом песке около саркофага.
С неизведанной силой глубины чувства удивления оставили мы Серапеум и поехали обратно мимо ступенчатой пирамиды к другой, меньшей пирамиде, апокрифически именуемой «Мемфиса», ещё в древности открытой и ограбленной внутренностью. Вход в эту пирамиду идёт наклонно по гранитному коридору. Царская усыпальница выложена жёлтым полированным алебастром, а другая, меньшая, комната царицы — цветным мрамором, уложенным в узкие полоски, варварски похищаемые любопытными туристами. Саркофаги-гробницы стоят без крышек и пустые. Всё ценное в каком бы то ни было отношении давно разграблено и похищено.
Усталые от езды, утомлённые от ходьбы по рыхлому песку, мы снова садимся на ослов и едем обратно в Каир. Солнце печёт нас неумолимо, ослы шагают медленно, погонщики, закрыв головы синими рубахами, дышат тяжело. Ни шуток, ни смеха не раздаётся, а только одна сосредоточенная мысль долбит голову: ах, скоро ли мы доберёмся к отдыху и в тень нашего отеля.
Н. М. Чукмалдин
ПОЕЗДКА В МЕМФИС
Рано утром 4 апреля, чуть только начинало светать, мы поехали осматривать развалины великого Мемфиса — столицы Древнего Египта. Дорога шла сначала знакомыми местами, вплоть до самых Газехтских пирамид. Свежая, прозрачная утренняя мгла слегка окрашивала беловато-розовым светом Нил, поля и пальмы. Когда мы повернули в аллею сикомор, ведущую к пирамидам, солнце показалось уже на горизонте, золотило розовым блеском верхушки пирамид и налагало на долину Нила иссиня-красноватые полутона красок. Город, защищённый с восточной стороны Маккатамскими горами, крупными силуэтами, виднелся в беловатом тумане, и только острые высокие минареты тянулись в прозрачную высь неба, да две иглы мечети Магомет-Али, тонкие и стройные, высоко-высоко поднимались на фоне гор у цитадели и блестели золотом солнечных лучей, встречая первыми восходящее светило. По Нилу реяли кривые белые паруса; на полях струились ручьи воды, добываемой посредством неуклюжего журавца или скрипучим деревянным колесом с подвешенными кувшинами. Около маленьких озёр паслись верблюды, одинокие группы быков и маленькие стада пёстрых овец. Вдали на горизонте прелестно высились, разбросанные рощами и в одиночку, высокие пальмы. Каждую минуту, каждую секунду плавно меняются краски, расплываются тени, играет свет, и картина чудная переходит незаметно в картину ещё более чудную. Всю дорогу от Каира до пирамид я не мог сидеть на месте от восторга. Прямо против меня пирамиды, с верхушек которых скользят книзу розовые лучи солнца, отражаясь на её покатости, и в душе моей оживают исторические и библейские имена лиц; налево поля, а за ними виднеются Саккарские пирамиды, за которыми лежит в прахе и развалинах мертвец Мемфис и нескончаемый его Некрополь; сзади меня блестит седой Нил, расстилается Каир, Маккатамские горы, у подножия которых медленно редеет беловатый туман, выделяя то там то сям тёмные группы пальмовых рощ. Я снова повёртываюсь к пирамиде Хеопса и вижу, что она освещена уже на две трети, что за ней выглянувшая верхушка другой пирамиды горит в лучах солнца и искрится жёлтыми электрическими точками.
Не забуду я никогда ни этого утра, ни этой несравненной картины-панорамы.
* * *
У подножия Газехтской пирамиды нас ожидали приготовленные ослы. Было только 7 часов утра, но солнце грело уже порядочно, и мы без лишнего багажа под руководством классической фигуры бедуина и двух погонщиков пустились в путь, направляясь на юг вдоль границы Ливийского песка и Нильской долины, возле скал, полузасыпанных песком и представляющих собой овальные пологие курганы. Изредка попадалась нам арабская деревушка с домиками, слепленными из грязи и навоза, а посему вся тёмная, представляющаяся на почве жёлтого песка совсем чёрной. Грязные ребятишки выбегали нам навстречу, требуя ни с того ни с сего бакшиш. Смуглые, с полу-завешанным лицом, в чёрных рубахах женщины с кувшинами на головах шли к колодцу за водой. По левую сторону, ближе к Нилу, виднелись феллахи, копающие первобытным орудием — мотыгой — землю, или качали по каналам воду. Раза два встречались в низинах маленькие озёра, находящиеся, по-видимому, в бывшем ложе бывшего канала. Ослы наши шли бойко, увязая по щиколотку в сыпучем песке, из которого порой торчала колючая трава или мелкие синие и розовые, но также колючие цветочки. Ни деревьев, ни птиц, оживляющих нашу северную природу, тут нет и в помине. Лишь вдали кое-где виднеются редкие высокие пальмы да двигаются песчаной степью горбатые фигуры дромадеров. Всюду тихо, окружено жёлтым песком и печально.
Через час пути мы сравнялись с Саккарскими пирамидами, построенными на той же линии скал, как и Газехтские, но сравнительно с последними низкими и ничем не интересными. Мы ехали бодро и весело. Новое путешествие, новые впечатления, нетерпеливое ожидание увидеть начало развалин Мемфиса устраняли всякое утомление и скуку. Ещё через полчаса времени на горизонте показалась ступенчатая пирамида, стоящая в центре Акрополя Мемфиса и считающаяся самой древней из всех пирамид Египта. Путь наш перешёл на твёрдый слой песка, в котором временами виднелись камни, черепки обожжённой посуды и прочее. «C’est Memfis», — проговорил проводник, указывая вперёд рукой, и мы переезжаем фундамент городской кирпичной стены Мемфиса, на котором ещё виднеются места, где когда-то стояли колонны. С этого пункта вплоть до Некрополя и подземелья Серапеума мы ехали целый час времени по развилинам бывшего Мемфиса, а теперь по холмистой местности, на которой всё ещё по временам выглядывают гранитные обломки колонн и монолитов, оставшихся от разграбления. В глубокой древности, за 6000 лет до нашего времени, так гласят иероглифы, могучий фараон отвёл с этого места реку Нил гораздо правее и на образовавшейся дельте построил город Мемфис — колоссальный, богатый, весь украшенный храмами и памятниками неслыханного блеска и великолепия, а на высоком кряже гор раскинул Некрополь, поражающий своей обширностью и религиозным культом даже теперь — в развалинах и обломках. За две тысячи лет до наших дней Мемфис ещё жил и поражал Страбона изумительными постройками и необъятностью своих размеров. За тысячу лет он уже умирал, разрушался, и сыпучий песок заметал его под своим покровом, а история утратила даже то, где было центральное место египетского культа — храмы и подземелье бога Аписа. И только теперь, благодаря неусыпному труду Мариетта, открывшего его, да песку, сохранившему его в своих недрах, мы можем видеть воочию, что такое был Древний Египет и как выражались его религиозные упования.
Миновав овальное озеро, кругом которого паслось стадо верблюдов, назначенных караваном в Алжир, мы повернули на песчаную гору, и когда поднялись на её темя, перед нами предстало необозримое поле развалин, заметаемых песком, но и в этом виде поражающих ум. Кругом высокие курганы, углубления, гранитные обломки, черепки посуды, завитушки капителей, рассыпанные в груды, заносимые песком. Вдали виднелся домик Мариетта, в котором жил учёный-египтолог, производя раскопки и открывая знаменитую аллею, состоящую из 150 сфинксов, аллею статуй греческих философов и венец всего — подземелье Серапеума. За ним высилась ступенчатая пирамида, кругом которой группировались другие меньшие пирамиды. Мы подъехали к домику, оставили там ослов и пошли осматривать открытия Мариетта. Спустившись по осыпи песка аршин на 10 глубиною, мы вошли в часовню храм бывшего сановника фараона по имени Ти. Храму этому, считают, ровно 5000 лет. Первая комната — колоннада из 8 монолитов. Стены в ней покрыты рельефными изображениями обряда жертвоприношения быков. Узкий высокий коридор ведёт далее в новую комнату — часовню без окон и алтаря, плоский потолок которой держится на двух четырёхгранных монолитах с крупными иероглифами. Все стены часовни покрыты рельефами, раскрашенными чёрной и красной красками. В этих картинах представлена домашняя и публичная жизнь сановника Ти, начиная от палочной расправы со слугами и рабами и оканчивая весёлым танцем, услаждающим его жизнь. Большинство рельефов очень тонкой, артистической работы. При входе в колоннаду вставлены в стену квадратные, сверху закруглённые «стелы», на которых благочестивый египтянин, означая свое имя, день рождения, высекал богу Ра, богу Озирису или иному богу свою молитву, прося его дать ему хорошую жизнь в загробном мире по его воскресении.
Далее нас повели в Серапеум. Очень глубоко пришлось спускаться по осыпающемуся песку к деревянной временной двери, чтобы пройти в это святилище египетского религиозного культа. Проводники зажгли восковые свечи. Из подземелья несло тёплым, одуряющим воздухом. В известковой скале вырублены длинные, широкие, разветвляющиеся коридоры, по бокам которых сделаны глубокие ниши, и там стоят саркофаги из розового гранита для каждого быка — Аписа, числом 64. Недоумеваешь, как могли втаскивать сюда такие громадины-саркофаги, внутри которых хоронили останки богов Аписов, в которых, по учению египтян, преемственно воплощался бог солнца Озирис. Размеры саркофагов от 3 до 4 аршин ширины и высоты при 4–6 аршинах длины. Толщина стенок и крышки 8 вершков. Сдвинутые крышки разрушителями христианами, по эдикту императора Феодосия, позволяют заглянуть в пустую полированную внутренность саркофагов. На наружных стенах широким бордюром проведены высеченные изображения Аписа и иероглифами написана его биография. Из всех 64 могил только четыре могилы Аписов были не тронуты и оставались замурованными 3250 лет, когда Мариетт вступил туда первым и нашёл нетронутый отпечаток руки каменщика на алебастре и босой ноги на жёлтом песке около саркофага.
С неизведанной силой глубины чувства удивления оставили мы Серапеум и поехали обратно мимо ступенчатой пирамиды к другой, меньшей пирамиде, апокрифически именуемой «Мемфиса», ещё в древности открытой и ограбленной внутренностью. Вход в эту пирамиду идёт наклонно по гранитному коридору. Царская усыпальница выложена жёлтым полированным алебастром, а другая, меньшая, комната царицы — цветным мрамором, уложенным в узкие полоски, варварски похищаемые любопытными туристами. Саркофаги-гробницы стоят без крышек и пустые. Всё ценное в каком бы то ни было отношении давно разграблено и похищено.
Усталые от езды, утомлённые от ходьбы по рыхлому песку, мы снова садимся на ослов и едем обратно в Каир. Солнце печёт нас неумолимо, ослы шагают медленно, погонщики, закрыв головы синими рубахами, дышат тяжело. Ни шуток, ни смеха не раздаётся, а только одна сосредоточенная мысль долбит голову: ах, скоро ли мы доберёмся к отдыху и в тень нашего отеля.