Мои воспоминания: Избранные произведения
Н. М. Чукмалдин
АЛЕКСАНДРИЯ
Вчера поздно вечером при последних лучах заходящего солнца подходили мы к Александрии. Ветер был свежий; волны с белыми гребнями перекатывались по всему морю, и наш пароход делал поклоны во все стороны. Навстречу нам неслась парусная скорлупа-лодка, чтобы дать араба-лоцмана провести между береговыми рифами пароход в Александрийский порт. Нужно видеть воочию то поразительное искусство и бесстрашие, с которыми боролась эта лодка с волнами, и ещё более ту кошачью ловкость, с какой лоцман вскарабкался на нашу палубу по брошенной ему верёвке, чтобы по достоинству оценить и эту ловкость, и эту неустрашимость. Пароход, управляемый искусной рукой лоцмана, быстро вошёл в порт и стал, как выражаются моряки, «на бочку».
Вечер был лунный, тёплый. Вода в порте игриво отражала тысячи огней от набережных фонарей, от судов и пароходов, стоящих на якоре. Арабы-лодочники в национальных странных костюмах, то белые, как привидения, с чёрным африканским лицом и чёрными босыми ногами, то смуглые и бронзовые, в длинных балахонах, с обмотанной на голове шалью-феской, шумно окружали пароход, предлагая свои услуги покататься в порте, поехать в город. Соблазн был так велик, что мы не устояли против него и, взявши проводника — араба Магомета Багома, говорящего по-русски, быстро поплыли в барке к городской пристани. В самом городе взяли извозчиков, прокатились по улицам, зашли в какой-то шумный и многолюдный «cafe» выпить по чашке восточного кофе и послушать музыку. Часов около 11 тем же путём вернулись мы на пароход.
Весь остальной вечер прошёл в сборах и приготовлениях к переезду на пароход «Одесса», идущий отсюда в Яффу. На другой день мы проснулись часов в шесть, а в восемь были уже на «Одессе». Этот пароход значительно меньше «Корнилова», но не так чувствителен к боковой качке. Ровно в 8 час. мы снова с тем же проводником в барке-коляске — и в Александрию. Утро было ясное, тёплое; я, пожалуй, прибавил бы, что даже африканское. Александрия после погрома, произведённого англичанами, быстро обстраивается и возобновляется. Улицы чистые, вымощены крупными ровными гранитными квадратами. Постройки частных лиц высокие, стройные, с гладкими стенами, особенного южного типа, с башнями, балконами, но всюду без крыш в нашем смысле и окрашены в светлые тона краски.
Длинными улицами, по ту и другую сторону которых красовались стройные пальмы, сочные мальвы, кактусы и другие деревья, которых я не знаю и названия, но которые всей структурой ствола и зелени говорили нам, что мы совсем в другой стране и климате, даже по сравнению с нашим югом, не говоря уже о средней России. Сегодня день Вербного Воскресенья, и нам навстречу попадались африканские христиане, идущие в церковь с пальмовыми ветвями в руках. Проводник араб повёз нас сначала к традиционной колонне, поставленной Римским Помпеем, а потом вдоль богатых арабских кварталов, заселяющих один берег Нильского канала. Как тут всё просто и в то же время необычайно оригинально! По узкому ложу канала тихо плавают местные двухэтажные лодки, на которых устроены скамейки для пассажиров. По другую, левую сторону канала тянутся сплошной стеной убогие глиняные с плоской крышей жилища феллахов. Нередко идут гурьбой несколько осликов, живописно нагружённых свежей зелёной травой, из которой едва-едва выглядывает кроткая ослиная головка и его большие знаменитые уши. За ними или навстречу им идёт другая толпа феллахов всех возрастов, бедные, грязные, босые, отправляющиеся на какую-нибудь подённую работу. За жилищами феллахов виднеется жёлтая песчаная степь.
По правой стороне Нильского канала идут другие арабские постройки богатых людей, утопающие в садах, в ползучей вьющейся по заборам зелени и цветах. Над всеми господствуют пальмы, стройные, высокие, прекрасные. Вот протянута улицей высокая глухая каменная стена забора, но она вся покрыта ползучими растениями, на которых яркими гирляндами блестят цветы и благоухают розы. Вот простой домик брата нашего проводника, куда пустили нас благодаря его протекции; за домом сад совсем другого стиля и характера, чем наши сады, с гибкими, тонкими стволами деревьев и массой душистых цветов. Чего только тут нет или, скорее, что тут растёт — мы только, глядя, ахали от восторга; пальмы многих видов, бананы, розы, кактусы и проч., и проч. — одним словом, всё то, что мы частично и в бледных копиях видим у себя в оранжереях, то здесь растёт на воздухе привольно и свободно, как всё то, что растёт у себя дома, на родине. Молодой хозяин дома приветливо предложил нам букет из роз и других цветов, тут же в саду срезанных.
Отсюда поехали мы осматривать Королевский сад, по роскоши растительности и красоте расположения превосходящий все сады, когда-либо нами виденные.
Н. М. Чукмалдин
АЛЕКСАНДРИЯ
Вчера поздно вечером при последних лучах заходящего солнца подходили мы к Александрии. Ветер был свежий; волны с белыми гребнями перекатывались по всему морю, и наш пароход делал поклоны во все стороны. Навстречу нам неслась парусная скорлупа-лодка, чтобы дать араба-лоцмана провести между береговыми рифами пароход в Александрийский порт. Нужно видеть воочию то поразительное искусство и бесстрашие, с которыми боролась эта лодка с волнами, и ещё более ту кошачью ловкость, с какой лоцман вскарабкался на нашу палубу по брошенной ему верёвке, чтобы по достоинству оценить и эту ловкость, и эту неустрашимость. Пароход, управляемый искусной рукой лоцмана, быстро вошёл в порт и стал, как выражаются моряки, «на бочку».
Вечер был лунный, тёплый. Вода в порте игриво отражала тысячи огней от набережных фонарей, от судов и пароходов, стоящих на якоре. Арабы-лодочники в национальных странных костюмах, то белые, как привидения, с чёрным африканским лицом и чёрными босыми ногами, то смуглые и бронзовые, в длинных балахонах, с обмотанной на голове шалью-феской, шумно окружали пароход, предлагая свои услуги покататься в порте, поехать в город. Соблазн был так велик, что мы не устояли против него и, взявши проводника — араба Магомета Багома, говорящего по-русски, быстро поплыли в барке к городской пристани. В самом городе взяли извозчиков, прокатились по улицам, зашли в какой-то шумный и многолюдный «cafe» выпить по чашке восточного кофе и послушать музыку. Часов около 11 тем же путём вернулись мы на пароход.
Весь остальной вечер прошёл в сборах и приготовлениях к переезду на пароход «Одесса», идущий отсюда в Яффу. На другой день мы проснулись часов в шесть, а в восемь были уже на «Одессе». Этот пароход значительно меньше «Корнилова», но не так чувствителен к боковой качке. Ровно в 8 час. мы снова с тем же проводником в барке-коляске — и в Александрию. Утро было ясное, тёплое; я, пожалуй, прибавил бы, что даже африканское. Александрия после погрома, произведённого англичанами, быстро обстраивается и возобновляется. Улицы чистые, вымощены крупными ровными гранитными квадратами. Постройки частных лиц высокие, стройные, с гладкими стенами, особенного южного типа, с башнями, балконами, но всюду без крыш в нашем смысле и окрашены в светлые тона краски.
Длинными улицами, по ту и другую сторону которых красовались стройные пальмы, сочные мальвы, кактусы и другие деревья, которых я не знаю и названия, но которые всей структурой ствола и зелени говорили нам, что мы совсем в другой стране и климате, даже по сравнению с нашим югом, не говоря уже о средней России. Сегодня день Вербного Воскресенья, и нам навстречу попадались африканские христиане, идущие в церковь с пальмовыми ветвями в руках. Проводник араб повёз нас сначала к традиционной колонне, поставленной Римским Помпеем, а потом вдоль богатых арабских кварталов, заселяющих один берег Нильского канала. Как тут всё просто и в то же время необычайно оригинально! По узкому ложу канала тихо плавают местные двухэтажные лодки, на которых устроены скамейки для пассажиров. По другую, левую сторону канала тянутся сплошной стеной убогие глиняные с плоской крышей жилища феллахов. Нередко идут гурьбой несколько осликов, живописно нагружённых свежей зелёной травой, из которой едва-едва выглядывает кроткая ослиная головка и его большие знаменитые уши. За ними или навстречу им идёт другая толпа феллахов всех возрастов, бедные, грязные, босые, отправляющиеся на какую-нибудь подённую работу. За жилищами феллахов виднеется жёлтая песчаная степь.
По правой стороне Нильского канала идут другие арабские постройки богатых людей, утопающие в садах, в ползучей вьющейся по заборам зелени и цветах. Над всеми господствуют пальмы, стройные, высокие, прекрасные. Вот протянута улицей высокая глухая каменная стена забора, но она вся покрыта ползучими растениями, на которых яркими гирляндами блестят цветы и благоухают розы. Вот простой домик брата нашего проводника, куда пустили нас благодаря его протекции; за домом сад совсем другого стиля и характера, чем наши сады, с гибкими, тонкими стволами деревьев и массой душистых цветов. Чего только тут нет или, скорее, что тут растёт — мы только, глядя, ахали от восторга; пальмы многих видов, бананы, розы, кактусы и проч., и проч. — одним словом, всё то, что мы частично и в бледных копиях видим у себя в оранжереях, то здесь растёт на воздухе привольно и свободно, как всё то, что растёт у себя дома, на родине. Молодой хозяин дома приветливо предложил нам букет из роз и других цветов, тут же в саду срезанных.
Отсюда поехали мы осматривать Королевский сад, по роскоши растительности и красоте расположения превосходящий все сады, когда-либо нами виденные.