Мила Романова
Маленький фараон
Повести и истории
Теория
Нина проснулась рано. Как будто кто-то ее разбудил. Открыла глаза. Да, сегодня у нее день рождения. Ей исполняется сорок девять. Боже, как много!
Встала и побрела на кухню.
«Нужно попить кофе, может, взбодрюсь…»
Серое осеннее утро только просыпалось. В квартире было совсем темно. Нина не включила свет в коридоре — не хотела тревожить мужа. Он так сладко спал, уткнувшись в подушку.
Только в кухне включила свет. И увидела на столе цветы. Улыбнулась. Ее любимые лилии. Запах пьянил и поднимал настроение. Нежные лепестки похожих на граммофоны цветов были невероятно белыми, с тонкими легкими прожилками. Такими же белыми, как ее медицинский халат.
Она потрогала цветок кончиками пальцев. Спасибо Пете, помнит.
Они с Петей поженились совсем недавно. За плечами у каждого были годы и годы. Семьи, дети, печали и радости. И он, и она хорошо понимали, на что шли. Быть вместе, чтобы помогать друг другу, чтобы общими были и горе, и радость, чтобы вместе стареть… И провожать в последний путь.
Они познакомились три года назад, когда случайно оказались в одной туристической группе, направлявшейся в Гималаи. Нина тогда специально купила эту путевку, чтоб развеяться. Накануне в ее жизни произошло несколько трагических происшествий.
Сначала умерла бабушка, потом муж ушел к другой и, наконец, сама Нина попала в очень неприятную историю.
В тот день она зашла в ближайшее отделение банка, чтобы снять в банкомате деньги… и попала в заложники. Несколько мужчин в камуфляже и черных масках ворвались в банк и заставили кассира отдать им всю наличность. Денег в банке было много, грабители уносили их в машину несколько раз. А один стоял с автоматом, постоянно направленным на кассира, и кричал, что если кто-то посмеет «рыпнуться», будет пристрелен вместе с кассиром заодно.
Всех, кто в тот день случайно оказался в этом отделении банка, бандиты заставили лечь на пол и руки положить за голову.
Нина лежала на холодном полу вместе с двумя бабушками и пожилым мужчиной и искоса поглядывала на них. Она была медсестрой и понимала, что такой стресс может вызвать непредсказуемые последствия у пожилых людей. Поэтому старалась держать их в поле своего зрения. Это помогало ей забыть свой собственный страх, который вяжущей сладковатой дрожью поднимался в солнечном сплетении.
К счастью, все обошлось без последствий. А когда бандиты скрылись, она всем присутствующим оказывала первую помощь до приезда скорой, используя медикаменты, что были в ее сумке. Нина как раз направлялась на обход к своим лежачим пациентам, когда зашла в банк.
Это событие оставило в ее душе тяжелый холодный след, как будто кусок металла вошел в ее тело, да так и остался там насовсем.
С тех пор она часто видела во сне лежащих на полу бабушек, перепуганные глаза кассира, фигуры в камуфляже с масками на лице…
Она не могла больше ничего вспомнить. Именно это она и рассказала в полиции. И только потом, уже в Гималаях, она вспомнила еще одну деталь. Вспомнила и рассказала о ней Пете, который в тот момент оказался рядом.
У одного из грабителей, как раз у того, что держал автомат, случайно задралась штанина. Это и неудивительно, они ведь очень торопились. И на этой ноге она увидела татуировку. Очень необычную: меч, змея и роза сплетались воедино, создавая мрачную, но в то же время пугающе красивую композицию…
Нина вспомнила, как рассказала об этом Пете и как он предложил ей все забыть как страшный сон, а еще пообещал, что будет теперь с ней всегда. И рядом с ним она будет в безопасности. Так оно и случилось.
Нина начала готовить кофе. Воспоминания продолжали всплывать в ее голове. Она вспомнила, как там, на Тибете, один бродячий лама рассказал им некую теорию энергии. Якобы до сорока девяти лет энергия человека проходит полный цикл — от рождения до трансформации. Это значит, что в сорок девять уже все земные дела выполнены и те силы, что требовались на секс, деньги, карьеру, должны теперь направляться на служение высшему идеалу. А от себя добавил: в этом возрасте человек обязан начать готовиться к смерти.
Смерть Нину не пугала. Она видела ее много раз. По роду своей работы она ходила к пациентам, которые не могли самостоятельно прийти в поликлинику. Многие за это время ушли. А она их помнила. Всех по именам. Своих бабушек и дедушек. А иногда совсем молодых, искалеченных жизнью или обстоятельствами.
И даже тогда, лежа на холодном полу в банке, она очень боялась… но не за себя. А за тех стариков, что лежали рядом: вдруг кому-то из них станет плохо, а она не сможет спасти…
А с тибетским ламой она не согласилась. Поэтому придумала свою, очень особенную теорию жизни. Эту теорию она сочинила сразу после возвращения с Тибета. И тоже поделилась с Петей. Он выслушал, а потом погладил ее по лицу:
— Мудрая ты у меня…
Теория Нины была следующей: жизнь каждого человека — это как двенадцать месяцев в году. Каждый месяц — семь лет жизни. Итого восемьдесят четыре года — средняя продолжительность согласно Нининой теории. Конечно, кто-то живет меньше, кто-то дольше. Но на то она и теория, чтобы в ней были границы допуска. Каждый из нас, условно говоря, рождается первого марта. И первые семь лет жизни живет в марте. Это как пробуждение к жизни. Первые шаги… первые слова… первый опыт. Или как в природе: первые теплые лучи, первые цветы, первые птицы… Потом, в семь лет, приходит апрель. Все растет и развивается. Раскрывается навстречу солнцу, теплу… или новым знаниям, обстоятельствам, людям… В четырнадцать наступает май… И так далее, и так далее.
Сегодня ей исполнилось сорок девять. Согласно ее же теории, сентябрь закончился и начался октябрь жизни. Осень. Опавшие листья, моросящие серые дожди, первые заморозки…
Именно это сейчас и происходило за окном. Ее день рождения был в октябре. А в северном городе, где жила Нина, октябрь всегда был предвестником зимы.
Нина сделала несколько глотков. Ароматный напиток немного обжег гортань.
«Эх, жизнь идет к закату, а не к рассвету… — подумала она. — Сорок девять. Как там говорил лама? К смерти готовиться пора? А как к ней готовиться? Она ведь приходит, когда хочет… без предупреждения. Да и не только смерть… Иногда и миссия наша, самая главная, тоже случается без предупреждения…»
Да, да, была в Нининой теории одна поправка. Как называла сама Нина — поправка на миссию. И заключалась она в том, что каждый человек должен выполнить какую-то миссию на этой земле. Ту, ради которой он собственно и родился. И именно от выполнения или невыполнения этой миссии, в конечном счете, и зависит, когда человек уйдет…
Нина вздохнула. У нее сегодня день рождения. Вечером они с Петей пойдут в ресторан. Придут ее и его дети. Будет праздник. Но рабочий день никто не отменял. С утра нужно зайти в поликлинику, а потом обход своих, как она их называла, «бабулек и дедулек»… Правда, вчера ей добавили еще одного больного. Судя по дате рождения — молодой мужчина тридцати пяти лет. Частичная парализация после инсульта.
К новому больному она попала во второй половине дня. Маленькая квартирка, в которой он жил вместе с престарелой теткой, находилась прямо над шумным молодежным кафе. Окна выходили на одну из центральных магистралей города. В квартире ей показалось шумно и как-то очень тесно.
Тетка открыла ей дверь и, сославшись на неотложные дела, торопливо ушла на улицу.
Он лежал на диване. Красивое лицо, длинные вьющиеся волосы.
«Какое лицо красивое, как с иконы», — подумала она.
— Здравствуйте, я Нина, — она улыбалась и смотрела в его бездонные темные глаза, на самом дне которых угадывались безнадежность и скрытая боль. Это выражение было ей знакомо. Она часто видела его в глазах своих подопечных.
— Михаил… — выдавил он сквозь сомкнутые губы.
— Расскажите, Миша, что случилось, — она понимала, что доверительный разговор поможет ей наладить с больным контакт, который так нужен ей для успешного проведения назначенного доктором лечения.
— Воевал, — коротко ответил он.
— Воевал? Где? — она не ожидала такого ответа.
— Какая разница? Там, где идет война. Официально там наших войск нет. Но я… добровольцем поехал.
— Ты пострадал там?
— Да. Но я же сказал, неофициально. Поэтому и диагноз мне поставили вполне мирный… — он горько улыбнулся. — А кстати, мы не встречались раньше? Мне лицо ваше знакомым кажется…
— Не знаю, может, и встречались где, но я не помню, — Нина немного засмущалась. — Давайте приступим к процедурам. Сначала я сделаю вам укол, потом массаж.
— А толку? Мне все равно ничего не поможет. Не жилец я.
— А вот эти разговоры, Миша, я советую вам прекратить. Давайте действовать сообща, и тогда, я уверена, болезнь отступит.
Ловко повернула больного на бок, сделала укол. Потом достала массажный крем и начала массировать ему левое плечо и руку. Она чувствовала, как постепенно он успокаивался и даже расслабился, насколько это вообще возможно в его состоянии.
— А на войну зачем пошли? — осторожно спросила Нина, продолжая работать.
— А зачем мне жить? — ответил Миша вопросом на вопрос.
— Ну, что вы такое говорите. Жизнь — это величайший подарок, его беречь нужно. Чтобы прожить достойно, получить опыт, выполнить свою миссию…
— Не смеши меня, — Миша резко перешел на ты. — Какой подарок? Какая миссия? Все это бредни и фантазии. В этом мире есть только ложь, предательство, боль и смерть…
— Ну, не скажи… — Нина тоже перешла на ты, незаметно для себя. — А как же любовь? Дружба? Преданность?
— Туфта это, — Миша зло выплевывал слова. От этого Нине стало не по себе. — Выдумки. Слышь? Выдумки!
Нина продолжала работать, но разговор прекратила. Ох как ей не нравилось все происходящее.
— Замолчала, — продолжал Миша. — А почему? А все потому, что я прав! Потому, что мир этот — дерьмо собачье. Всем только деньги нужны и власть.
Она почувствовала, как его тело снова напряглось.
— Нет, Миша, ты не прав. Я верю в преданность, в честь, в любовь. Еще я знаю, что обязательно должна помогать людям. В этом, наверное, и есть моя миссия.
Она закончила массировать верхнюю часть тела и откинула одеяло, чтобы начать массаж ноги. Он не успел ответить. Она тоже не успела продолжить. На его левой ноге, чуть выше щиколотки, она увидела татуировку: меч, змея и роза…
Ноги стали ватными, и она мягко села на стул, рядом с диваном.
— А я тебя узнал, — вдруг очень тихо сказал он, — и ты меня, кажется, тоже…
Несколько минут они молчали.
— Побежишь меня сдавать ментам? — спросил он также тихо.
Нина с трудом проглотила большой комок в горле, покачала головой:
— Нет… И вообще… я тебя впервые вижу сегодня.
Он смотрел на нее внимательно, как будто буравил.
— Значит, не сдашь? Добрая, значит? — он говорил тихо, но она слышала скрытую иронию в его голосе. — Можешь сдавать. Мне теперь ничего не страшно.
Нина не говоря ни слова начала массировать больную ногу Миши.
— Что ты молчишь? — начал злиться он. — Скажи, что я вор… преступник… убийца!..
Нина подняла на него глаза:
— Кто я такая, чтобы судить тебя? Да, видно, ты и сам себе судья строгий…
— Слушай! — он вдруг схватил ее здоровой рукой за плечо. — А если я тебя сейчас убью? А?
Нина продолжала работать. Он с силой сжал ее плечо. Она остановилась, подняла на него глаза, тихо спросила:
— Почему? Зачем?
Она почувствовала, что он ослабил хватку, а вскоре и вовсе отпустил ее плечо.
— Безумие, — сказал тихо.
Она снова склонилась над его ногой.
— Я увидел ее однажды зимой. Она выходила из машины возле школы. Отец привез ее на занятия. Белая шубка, белые сапожки… Увидел — и пропал. Навсегда. Это было как наваждение, как безумие. Она из богатой семьи, а я кто? Обычный городской босяк…
Но однажды она сказала мне «да». Понимаешь? Я был на седьмом небе от счастья. Мне тогда казалось, я все смогу. Но, увы… Ей нужны были деньги, много денег. Она привыкла жить в достатке. Сначала я пытался заработать… Смешно… Потом я впервые украл. И все получилось. Но когда я пришел к ней, она была уже замужем. Она обещала, что бросит мужа и вернется ко мне. Деньги брала, смеялась…
Мужа бросила, это правда. Но вышла снова не за меня. И снова все по кругу. Обещания, деньги, развод… Но и третьим ее мужем я не стал. Случайно услышал, как она, разговаривая с подругой по телефону, называла меня «воришкой на поводке». Ничего не стал ей говорить, просто уехал. Записался добровольцем… на войну. Вот.
Нина продолжала свою работу не поднимая глаз, а потом вдруг сказала:
— Ты был ловок и изворотлив, как змея… Ты воевал, как меч… Пришло время принести в мир красоту, сострадание… розу.
Почувствовала, как Миша снова напрягся.
— Ты это о чем? — спросил он.
— Это я о твоей татуировке. Когда ты ее сделал? Зачем?
— Да, ерунда. По молодости, по глупости…
— А вот и не ерунда… Послушай, я расскажу тебе сейчас одну теорию, — и Нина начала рассказывать Мише сначала о тибетском ламе, а потом о том, что придумала сама.
— …а тебе всего тридцать пять. У тебя в жизни только август начинается… Много есть еще времени, чтобы понять свою миссию. Понять и исполнить.
Он слушал ее не перебивая. А она говорила и улыбалась. И была эта улыбка такой светлой, чистой и искренней, что ему впервые в жизни захотелось плакать.
Она закончила свою работу, укрыла его одеялом.
— Все у тебя будет хорошо, Михаил. Обязательно будет.
Он посмотрел ей прямо в глаза, а потом вдруг сказал:
— Те деньги… помнишь? Они у меня остались, я не потратил. И ей не отдал. Они и сейчас есть. На этой карте.
Ловко управляясь одной рукой, он достал из-под подушки пластиковый пакет, а оттуда — банковскую карту.
— Возьми, — он протянул ей. — Может, эти деньги и правда кому-то помогут…
— Нет, — Нина спрятала руки за спину, — это сделаешь ты сам…
— Но я не знаю как…
Нина на несколько минут задумалась. Перед глазами появилось лицо Танечки. Девушке всего двадцать пять, а не ходит почти. Операция нужна срочная, за границей. В Германии или в Израиле. Но денег у родителей нет.
— Послушай, — и Нина рассказала Мише Танину историю.
— Дай мне ее телефон, — попросил он тихо.
Нина продиктовала номер и ушла в ванную мыть руки.
Она слышала, как Миша набирал номер, но о чем он разговаривал, не прислушивалась. Когда она вернулась, он уже закончил разговор. В это время дверь в квартиру открылась. Это вернулась Мишина тетка.
— Ну что же, герой, выздоравливай. Я к тебе скоро снова приду…
Она взяла сумку, надела пальто и уже собралась уходить, как
вдруг услышала:
— А двадцать пять — это июнь, верно?
— Верно, — Нина посмотрела на Мишу. Его лицо расслабилось и посветлело. Глаза стали яркими и лучистыми, они улыбались.
— Это же у нас еще лето впереди…
Вышла на улицу и вдруг поняла, что погода поменялась. Небо стало синим-синим. Белые облачка, похожие на смешных барашков, плыли медленно и совсем не мешали ярким солнечным лучам. Золотые березки и клены в парке через дорогу всем своим видом доказывали, что осень может быть красивой и золотой.
Она стояла посредине улицы, подставив лицо яркому солнцу, и думала о том, что ее теория нуждается в серьезной корректировке, потому как поправки в ней должны быть не только на миссию. Но и на любовь. На сострадание. На умение слышать чужую боль и чужую радость.
— Нина! — услышала вдруг.
Опустила взгляд и увидела на другой стороне улицы Петю.
— Нина! Я здесь! — он махал ей рукой, а в другой сжимал большой букет розовых тюльпанов.
«Тюльпаны? — удивилась Нина и подумала: — Такие у нас цветут в мае».
И уже в следующее мгновение побежала через дорогу навстречу мужу.
Мила Романова
Маленький фараон
Повести и истории
Теория
Нина проснулась рано. Как будто кто-то ее разбудил. Открыла глаза. Да, сегодня у нее день рождения. Ей исполняется сорок девять. Боже, как много!
Встала и побрела на кухню.
«Нужно попить кофе, может, взбодрюсь…»
Серое осеннее утро только просыпалось. В квартире было совсем темно. Нина не включила свет в коридоре — не хотела тревожить мужа. Он так сладко спал, уткнувшись в подушку.
Только в кухне включила свет. И увидела на столе цветы. Улыбнулась. Ее любимые лилии. Запах пьянил и поднимал настроение. Нежные лепестки похожих на граммофоны цветов были невероятно белыми, с тонкими легкими прожилками. Такими же белыми, как ее медицинский халат.
Она потрогала цветок кончиками пальцев. Спасибо Пете, помнит.
Они с Петей поженились совсем недавно. За плечами у каждого были годы и годы. Семьи, дети, печали и радости. И он, и она хорошо понимали, на что шли. Быть вместе, чтобы помогать друг другу, чтобы общими были и горе, и радость, чтобы вместе стареть… И провожать в последний путь.
Они познакомились три года назад, когда случайно оказались в одной туристической группе, направлявшейся в Гималаи. Нина тогда специально купила эту путевку, чтоб развеяться. Накануне в ее жизни произошло несколько трагических происшествий.
Сначала умерла бабушка, потом муж ушел к другой и, наконец, сама Нина попала в очень неприятную историю.
В тот день она зашла в ближайшее отделение банка, чтобы снять в банкомате деньги… и попала в заложники. Несколько мужчин в камуфляже и черных масках ворвались в банк и заставили кассира отдать им всю наличность. Денег в банке было много, грабители уносили их в машину несколько раз. А один стоял с автоматом, постоянно направленным на кассира, и кричал, что если кто-то посмеет «рыпнуться», будет пристрелен вместе с кассиром заодно.
Всех, кто в тот день случайно оказался в этом отделении банка, бандиты заставили лечь на пол и руки положить за голову.
Нина лежала на холодном полу вместе с двумя бабушками и пожилым мужчиной и искоса поглядывала на них. Она была медсестрой и понимала, что такой стресс может вызвать непредсказуемые последствия у пожилых людей. Поэтому старалась держать их в поле своего зрения. Это помогало ей забыть свой собственный страх, который вяжущей сладковатой дрожью поднимался в солнечном сплетении.
К счастью, все обошлось без последствий. А когда бандиты скрылись, она всем присутствующим оказывала первую помощь до приезда скорой, используя медикаменты, что были в ее сумке. Нина как раз направлялась на обход к своим лежачим пациентам, когда зашла в банк.
Это событие оставило в ее душе тяжелый холодный след, как будто кусок металла вошел в ее тело, да так и остался там насовсем.
С тех пор она часто видела во сне лежащих на полу бабушек, перепуганные глаза кассира, фигуры в камуфляже с масками на лице…
Она не могла больше ничего вспомнить. Именно это она и рассказала в полиции. И только потом, уже в Гималаях, она вспомнила еще одну деталь. Вспомнила и рассказала о ней Пете, который в тот момент оказался рядом.
У одного из грабителей, как раз у того, что держал автомат, случайно задралась штанина. Это и неудивительно, они ведь очень торопились. И на этой ноге она увидела татуировку. Очень необычную: меч, змея и роза сплетались воедино, создавая мрачную, но в то же время пугающе красивую композицию…
Нина вспомнила, как рассказала об этом Пете и как он предложил ей все забыть как страшный сон, а еще пообещал, что будет теперь с ней всегда. И рядом с ним она будет в безопасности. Так оно и случилось.
Нина начала готовить кофе. Воспоминания продолжали всплывать в ее голове. Она вспомнила, как там, на Тибете, один бродячий лама рассказал им некую теорию энергии. Якобы до сорока девяти лет энергия человека проходит полный цикл — от рождения до трансформации. Это значит, что в сорок девять уже все земные дела выполнены и те силы, что требовались на секс, деньги, карьеру, должны теперь направляться на служение высшему идеалу. А от себя добавил: в этом возрасте человек обязан начать готовиться к смерти.
Смерть Нину не пугала. Она видела ее много раз. По роду своей работы она ходила к пациентам, которые не могли самостоятельно прийти в поликлинику. Многие за это время ушли. А она их помнила. Всех по именам. Своих бабушек и дедушек. А иногда совсем молодых, искалеченных жизнью или обстоятельствами.
И даже тогда, лежа на холодном полу в банке, она очень боялась… но не за себя. А за тех стариков, что лежали рядом: вдруг кому-то из них станет плохо, а она не сможет спасти…
А с тибетским ламой она не согласилась. Поэтому придумала свою, очень особенную теорию жизни. Эту теорию она сочинила сразу после возвращения с Тибета. И тоже поделилась с Петей. Он выслушал, а потом погладил ее по лицу:
— Мудрая ты у меня…
Теория Нины была следующей: жизнь каждого человека — это как двенадцать месяцев в году. Каждый месяц — семь лет жизни. Итого восемьдесят четыре года — средняя продолжительность согласно Нининой теории. Конечно, кто-то живет меньше, кто-то дольше. Но на то она и теория, чтобы в ней были границы допуска. Каждый из нас, условно говоря, рождается первого марта. И первые семь лет жизни живет в марте. Это как пробуждение к жизни. Первые шаги… первые слова… первый опыт. Или как в природе: первые теплые лучи, первые цветы, первые птицы… Потом, в семь лет, приходит апрель. Все растет и развивается. Раскрывается навстречу солнцу, теплу… или новым знаниям, обстоятельствам, людям… В четырнадцать наступает май… И так далее, и так далее.
Сегодня ей исполнилось сорок девять. Согласно ее же теории, сентябрь закончился и начался октябрь жизни. Осень. Опавшие листья, моросящие серые дожди, первые заморозки…
Именно это сейчас и происходило за окном. Ее день рождения был в октябре. А в северном городе, где жила Нина, октябрь всегда был предвестником зимы.
Нина сделала несколько глотков. Ароматный напиток немного обжег гортань.
«Эх, жизнь идет к закату, а не к рассвету… — подумала она. — Сорок девять. Как там говорил лама? К смерти готовиться пора? А как к ней готовиться? Она ведь приходит, когда хочет… без предупреждения. Да и не только смерть… Иногда и миссия наша, самая главная, тоже случается без предупреждения…»
Да, да, была в Нининой теории одна поправка. Как называла сама Нина — поправка на миссию. И заключалась она в том, что каждый человек должен выполнить какую-то миссию на этой земле. Ту, ради которой он собственно и родился. И именно от выполнения или невыполнения этой миссии, в конечном счете, и зависит, когда человек уйдет…
Нина вздохнула. У нее сегодня день рождения. Вечером они с Петей пойдут в ресторан. Придут ее и его дети. Будет праздник. Но рабочий день никто не отменял. С утра нужно зайти в поликлинику, а потом обход своих, как она их называла, «бабулек и дедулек»… Правда, вчера ей добавили еще одного больного. Судя по дате рождения — молодой мужчина тридцати пяти лет. Частичная парализация после инсульта.
К новому больному она попала во второй половине дня. Маленькая квартирка, в которой он жил вместе с престарелой теткой, находилась прямо над шумным молодежным кафе. Окна выходили на одну из центральных магистралей города. В квартире ей показалось шумно и как-то очень тесно.
Тетка открыла ей дверь и, сославшись на неотложные дела, торопливо ушла на улицу.
Он лежал на диване. Красивое лицо, длинные вьющиеся волосы.
«Какое лицо красивое, как с иконы», — подумала она.
— Здравствуйте, я Нина, — она улыбалась и смотрела в его бездонные темные глаза, на самом дне которых угадывались безнадежность и скрытая боль. Это выражение было ей знакомо. Она часто видела его в глазах своих подопечных.
— Михаил… — выдавил он сквозь сомкнутые губы.
— Расскажите, Миша, что случилось, — она понимала, что доверительный разговор поможет ей наладить с больным контакт, который так нужен ей для успешного проведения назначенного доктором лечения.
— Воевал, — коротко ответил он.
— Воевал? Где? — она не ожидала такого ответа.
— Какая разница? Там, где идет война. Официально там наших войск нет. Но я… добровольцем поехал.
— Ты пострадал там?
— Да. Но я же сказал, неофициально. Поэтому и диагноз мне поставили вполне мирный… — он горько улыбнулся. — А кстати, мы не встречались раньше? Мне лицо ваше знакомым кажется…
— Не знаю, может, и встречались где, но я не помню, — Нина немного засмущалась. — Давайте приступим к процедурам. Сначала я сделаю вам укол, потом массаж.
— А толку? Мне все равно ничего не поможет. Не жилец я.
— А вот эти разговоры, Миша, я советую вам прекратить. Давайте действовать сообща, и тогда, я уверена, болезнь отступит.
Ловко повернула больного на бок, сделала укол. Потом достала массажный крем и начала массировать ему левое плечо и руку. Она чувствовала, как постепенно он успокаивался и даже расслабился, насколько это вообще возможно в его состоянии.
— А на войну зачем пошли? — осторожно спросила Нина, продолжая работать.
— А зачем мне жить? — ответил Миша вопросом на вопрос.
— Ну, что вы такое говорите. Жизнь — это величайший подарок, его беречь нужно. Чтобы прожить достойно, получить опыт, выполнить свою миссию…
— Не смеши меня, — Миша резко перешел на ты. — Какой подарок? Какая миссия? Все это бредни и фантазии. В этом мире есть только ложь, предательство, боль и смерть…
— Ну, не скажи… — Нина тоже перешла на ты, незаметно для себя. — А как же любовь? Дружба? Преданность?
— Туфта это, — Миша зло выплевывал слова. От этого Нине стало не по себе. — Выдумки. Слышь? Выдумки!
Нина продолжала работать, но разговор прекратила. Ох как ей не нравилось все происходящее.
— Замолчала, — продолжал Миша. — А почему? А все потому, что я прав! Потому, что мир этот — дерьмо собачье. Всем только деньги нужны и власть.
Она почувствовала, как его тело снова напряглось.
— Нет, Миша, ты не прав. Я верю в преданность, в честь, в любовь. Еще я знаю, что обязательно должна помогать людям. В этом, наверное, и есть моя миссия.
Она закончила массировать верхнюю часть тела и откинула одеяло, чтобы начать массаж ноги. Он не успел ответить. Она тоже не успела продолжить. На его левой ноге, чуть выше щиколотки, она увидела татуировку: меч, змея и роза…
Ноги стали ватными, и она мягко села на стул, рядом с диваном.
— А я тебя узнал, — вдруг очень тихо сказал он, — и ты меня, кажется, тоже…
Несколько минут они молчали.
— Побежишь меня сдавать ментам? — спросил он также тихо.
Нина с трудом проглотила большой комок в горле, покачала головой:
— Нет… И вообще… я тебя впервые вижу сегодня.
Он смотрел на нее внимательно, как будто буравил.
— Значит, не сдашь? Добрая, значит? — он говорил тихо, но она слышала скрытую иронию в его голосе. — Можешь сдавать. Мне теперь ничего не страшно.
Нина не говоря ни слова начала массировать больную ногу Миши.
— Что ты молчишь? — начал злиться он. — Скажи, что я вор… преступник… убийца!..
Нина подняла на него глаза:
— Кто я такая, чтобы судить тебя? Да, видно, ты и сам себе судья строгий…
— Слушай! — он вдруг схватил ее здоровой рукой за плечо. — А если я тебя сейчас убью? А?
Нина продолжала работать. Он с силой сжал ее плечо. Она остановилась, подняла на него глаза, тихо спросила:
— Почему? Зачем?
Она почувствовала, что он ослабил хватку, а вскоре и вовсе отпустил ее плечо.
— Безумие, — сказал тихо.
Она снова склонилась над его ногой.
— Я увидел ее однажды зимой. Она выходила из машины возле школы. Отец привез ее на занятия. Белая шубка, белые сапожки… Увидел — и пропал. Навсегда. Это было как наваждение, как безумие. Она из богатой семьи, а я кто? Обычный городской босяк…
Но однажды она сказала мне «да». Понимаешь? Я был на седьмом небе от счастья. Мне тогда казалось, я все смогу. Но, увы… Ей нужны были деньги, много денег. Она привыкла жить в достатке. Сначала я пытался заработать… Смешно… Потом я впервые украл. И все получилось. Но когда я пришел к ней, она была уже замужем. Она обещала, что бросит мужа и вернется ко мне. Деньги брала, смеялась…
Мужа бросила, это правда. Но вышла снова не за меня. И снова все по кругу. Обещания, деньги, развод… Но и третьим ее мужем я не стал. Случайно услышал, как она, разговаривая с подругой по телефону, называла меня «воришкой на поводке». Ничего не стал ей говорить, просто уехал. Записался добровольцем… на войну. Вот.
Нина продолжала свою работу не поднимая глаз, а потом вдруг сказала:
— Ты был ловок и изворотлив, как змея… Ты воевал, как меч… Пришло время принести в мир красоту, сострадание… розу.
Почувствовала, как Миша снова напрягся.
— Ты это о чем? — спросил он.
— Это я о твоей татуировке. Когда ты ее сделал? Зачем?
— Да, ерунда. По молодости, по глупости…
— А вот и не ерунда… Послушай, я расскажу тебе сейчас одну теорию, — и Нина начала рассказывать Мише сначала о тибетском ламе, а потом о том, что придумала сама.
— …а тебе всего тридцать пять. У тебя в жизни только август начинается… Много есть еще времени, чтобы понять свою миссию. Понять и исполнить.
Он слушал ее не перебивая. А она говорила и улыбалась. И была эта улыбка такой светлой, чистой и искренней, что ему впервые в жизни захотелось плакать.
Она закончила свою работу, укрыла его одеялом.
— Все у тебя будет хорошо, Михаил. Обязательно будет.
Он посмотрел ей прямо в глаза, а потом вдруг сказал:
— Те деньги… помнишь? Они у меня остались, я не потратил. И ей не отдал. Они и сейчас есть. На этой карте.
Ловко управляясь одной рукой, он достал из-под подушки пластиковый пакет, а оттуда — банковскую карту.
— Возьми, — он протянул ей. — Может, эти деньги и правда кому-то помогут…
— Нет, — Нина спрятала руки за спину, — это сделаешь ты сам…
— Но я не знаю как…
Нина на несколько минут задумалась. Перед глазами появилось лицо Танечки. Девушке всего двадцать пять, а не ходит почти. Операция нужна срочная, за границей. В Германии или в Израиле. Но денег у родителей нет.
— Послушай, — и Нина рассказала Мише Танину историю.
— Дай мне ее телефон, — попросил он тихо.
Нина продиктовала номер и ушла в ванную мыть руки.
Она слышала, как Миша набирал номер, но о чем он разговаривал, не прислушивалась. Когда она вернулась, он уже закончил разговор. В это время дверь в квартиру открылась. Это вернулась Мишина тетка.
— Ну что же, герой, выздоравливай. Я к тебе скоро снова приду…
Она взяла сумку, надела пальто и уже собралась уходить, как
вдруг услышала:
— А двадцать пять — это июнь, верно?
— Верно, — Нина посмотрела на Мишу. Его лицо расслабилось и посветлело. Глаза стали яркими и лучистыми, они улыбались.
— Это же у нас еще лето впереди…
Вышла на улицу и вдруг поняла, что погода поменялась. Небо стало синим-синим. Белые облачка, похожие на смешных барашков, плыли медленно и совсем не мешали ярким солнечным лучам. Золотые березки и клены в парке через дорогу всем своим видом доказывали, что осень может быть красивой и золотой.
Она стояла посредине улицы, подставив лицо яркому солнцу, и думала о том, что ее теория нуждается в серьезной корректировке, потому как поправки в ней должны быть не только на миссию. Но и на любовь. На сострадание. На умение слышать чужую боль и чужую радость.
— Нина! — услышала вдруг.
Опустила взгляд и увидела на другой стороне улицы Петю.
— Нина! Я здесь! — он махал ей рукой, а в другой сжимал большой букет розовых тюльпанов.
«Тюльпаны? — удивилась Нина и подумала: — Такие у нас цветут в мае».
И уже в следующее мгновение побежала через дорогу навстречу мужу.