Это книга о мужчинах. О мужских ценностях и мужской логике, мотивации поступков и источнике внутренней силы. О том, о чем не принято говорить вслух, но то, что является важным и значимым. При всей нереальности эти истории очень реальные. Ведь наша жизнь — лучший писатель и сценарист и порой предлагает многим из нас непростые роли.

Мила Романова
Маленький фараон

Повести и истории


Дорогой читатель!


Я рада нашей новой встрече. Уверена, что эта книга произведет на тебя впечатление. Она не такая, как «Аленка» шоколадка». Не хуже и не лучше. Просто другая. Попытка писать о разных вещах и через свое творчество лучше понимать окружающий мир.
О чем она? О мужчинах.
О мужских ценностях и мужской логике, мотивации поступков и источнике внутренней силы. О том, о чем не принято говорить вслух, но то, что является важным и значимым.
И, конечно же, это снова поиск…
При всей нереальности эти истории очень реальные. Ведь наша жизнь — лучший писатель и сценарист и порой предлагает многим из нас непростые роли.
Надеюсь, что книга не только заставит задуматься каждого о своей жизни, но и послужит пусковым механизмом для начала позитивных перемен, открытия новых возможностей.
Я очень благодарна людям, которые согласились стать прототипами героев этой книги. Особенно благодарю Александра, Романа, Наталью, Мину и Антона.
Также огромная благодарность моим вдохновителям и наставникам: Ангелине, Николаю, Роману, Ольге, Надежде, Аруну, Джае и Азузу.
И, конечно же, тем людям, благодаря которым вы держите эту книгу в руках: Танечке и Тимуру.
Ну что же, пришло время перевернуть страницу… В добрый путь!
С любовью, Мила Романова.



Повести


Маленький фараон

все события в книге вымышлены


Часть 1
Мент
(Андрей)

Он налил из чайника кипяток в кружку, добавил растворимый кофе и сахар, задумчиво размешал. Потом сел за стол и посмотрел на часы… 2:45. Неудивительно, что спать хотелось смертельно, несмотря на третью кружку кофе подряд. Он подумал, что сейчас еще немного поработает, а потом поспит пару часов прямо на небольшом диванчике, который стоял у него в кабинете.
Расследование было почти завершено, вот только немного доделать документы осталось. Он вздохнул и устало опустил голову на руки. Глаза слипались, голова отказывалась думать. Сейчас он немного отдохнет и все доделает…
А во сне ему приснился первый курс университета, исторический факультет. И первая поездка на настоящие раскопки. Его тогда очень впечатлили эти скифские курганы. Там, на раскопках, появились первые находки: посуда и украшения… там он встретил свою первую любовь.
Родился Андрей в интеллигентной семье и воспитывался на русской и мировой культурах, моральных и духовных ценностях. Его родители считали это правильным. Они принадлежали к тому самому классу интеллигенции, который был не столь многочислен и не столь популярен в Советском Союзе, как рабочие и крестьяне.
Но зато с детства он слушал разговоры о музыке и литературе, жаркие споры о новом спектакле или выставке в картинной галерее.
Читать научился рано. Старшая сестра научила. Ей было интересно. Она играла «в учительницу», учила его читать и писать. Сама же читала ему вслух все подряд. Особенно ему маленькому нравилось, как она готовилась к урокам по истории древнего мира. Он слушал, затаив дыхание. Сидел тихо-тихо, боясь даже пошевелиться. Учебник по истории был его любимой книгой и когда он уже подрос.
Потом, в школе, особенно хорошо ему давались все гуманитарные предметы. Он мечтал стать историком. И не просто историком, а археологом. И, конечно же, пошел поступать в университет. На исторический факультет. Это было и модно, и престижно, и интересно.
Пять лет пролетело незаметно. Он учился запоем. Много читал, каждое лето ездил на раскопки и мечтал стать великим археологом.
А потом в стране началась перестройка. Все ушли в бизнес. Государственное финансирование прекратилось, многие объекты раскопок были заморожены. История стала никому не интересной и не нужной. Потому, что не приносила быстрой и большой прибыли. Наступило время выживания. На первый план вышли торговцы и барыги. Из тех самых рабочих и крестьян, которых он никогда не понимал и в кругу которых никогда не жил.
Он не знал, что ему делать, как существовать в этих новых условиях. Вот родители так и не смогли приспособиться. Слишком интеллигентными и воспитанными оказались для такого времени. Они еле-еле выживали на свою пенсию и ничем не могли ему помочь.
Проработав после университета полгода в архиве за мизерную зарплату, он ушел в армию.
Армия оставила свой след в его судьбе, похожий на след грязного солдатского сапога. С тех пор он часто вспоминал недалеких офицеров, дедовщину, полусырой бигус из кислой капусты и серые солдатские будни.
Он не был ни сильным, ни ловким, ни хитрым. Поэтому старался держаться особняком. Это невероятно злило тех самых «рабочих и крестьян», и они всеми силами старались подпортить ему жизнь.
Спасло то, что командир роты в то время учился в военной академии. Необходимость регулярно писать и сдавать курсовые, контрольные работы, рефераты, тесты заставила его искать солдата, который «шарит». С тех пор у Андрея был свой график. Целыми днями он сидел в библиотеке, выискивая необходимую информацию, а потом все ночи напролет писал, чертил, рисовал…
Если ротный получал пятерку, он отпускал Андрея в увольнение. И тогда он мог поехать в город, позвонить родителям, купить в ближайшем гастрономе бутылку лимонада и пакет твердых пряников и опять, уже в десятый раз, побывать в местном музее. Он ходил, рассматривая экспозиции в совершенно пустом музее, и был абсолютно счастлив.
Время службы пролетело, и он вернулся на «гражданку». Делать было нечего. Экономика страны в полном упадке, везде разгул криминала и нелегального бизнеса.
Сначала он тоже решил попробовать себя в бизнесе. Пошел работать в коммерческую фирму, которая торговала пылесосами. И даже начал неплохо зарабатывать. Быстро женился. Не по любви, а потому, что так делают все. А эта девушка просто вовремя «подвернулась под руку».
Жизнь вошла в какое-то определенное русло. Но каждую ночь во сне он видел себя на вершине скифского кургана и что-то совершенно незнакомое, но радостное и теплое поднималось в груди. Как будто неведомая сила наполняла все его существо.
«Все мальчики в детстве мечтают стать космонавтами, а девочки — актрисами, — смеялся он, — а в жизни становятся водителями и бухгалтерами».
Однако мечта продолжала жить в его душе. Он надеялся, что, когда у него будет отпуск, он поедет туда, где на первом курсе университета раскопал свой первый курган. Но приходил отпуск, и жена тянула его на курорт. Он вздыхал — и соглашался.
А потом фирма, в которой он трудился, обанкротилась, и он остался без работы.
Жена пару месяцев подождала, поворчала, «попилила» и когда поняла, что ничего не меняется, бросила его и ушла к другому мужчине. Оказывается, она давно уже поглядывала на сторону, а сейчас пришло подходящее время.
Сначала он впал в депрессию и даже запил. Но быстро остановился и задумался: «А что дальше?».
Позвонил старшей сестре. Она всегда его понимала и давала дельные советы.
Сестра выслушала и сказала:
— Не грусти. Все к лучшему. Жена ушла? Ну и хорошо. Ведь ты не любил ее. Значит, теперь ты встретишь женщину, которую будешь любить. И которая тоже будет любить тебя. И никогда не предаст, как эта. Потерял работу? Жаль, конечно. Но, может, это повод изменить что-то, заняться тем, что тебе нравится больше. Подумай! Посмотри по сторонам. И не отказывайся даже от самых необычных предложений. Кто знает, может, это шанс найти свое настоящее место.
Он хотел ответить, что его настоящее место там, на древнем скифском кургане, но промолчал. Ведь сестра говорила о возможности что-то изменить. И он стал «смотреть по сторонам».
Случайная встреча с бывшим сослуживцем, а ныне сотрудником милиции, изменила его жизнь полностью.
Он был самый маленький и худенький в роте. Олег Синицин. Или Синица, как называли его все вокруг. Добрый, безотказный. Он ни с кем не ругался, четко выполнял все указания офицеров и держался особняком.
Так было до тех пор, пока один из дедов Петр Самохвалов, или Самохвал, не решил провести с Синицей воспитательную акцию. Самохвал был выходцем из тех самых рабочих и крестьян, где физическая сила считалась главным человеческим достоинством.
Андрей вернулся из библиотеки в расположение роты в том самый момент, когда Синицу начали избивать. Два деда держали маленького Синицу за руки, а здоровенный детина Самохвал бил его, как боксер наносит удары по боксерской груше. Синица даже не сопротивлялся. По его лицу текла кровь из разбитого носа, смешанная со слезами.
Андрей кинулся на Самохвала сразу. Он ударил его прямо в лицо, подскочив неожиданно:
— Отпустите его, гады! — кричал он. — Трусы несчастные! Трое на одного…
То ли от неожиданности, то ли по чистой случайности, но Самохвал отошел в сторону и замешкался.
— Ребята! Почему мы позволяем им избивать нас? — продолжал свою речь Андрей. — Ведь нас больше! Мы сильнее! Деды нашлись… Кто они такие, чтобы издеваться над нами?
В это время Самохвал пришел в себя и двинулся в сторону Андрея. Но тотчас человек десять молодых солдат подскочили к Андрею и встали рядом.
Деды поняли, что они проиграли. Синица был спасен. Порядок в роте изменился. Теперь с Андреем считались и его уважали.
А с Синицей они стали неразлучными друзьями. Оказалось, что Синица тоже был из интеллигентной, образованной семьи. С тех пор он помогал Андрею искать материалы для курсовых и контрольных работ ротного, помогал писать, чертить, рисовать.
Он рассказал, что мечтал стать следователем, но провалил вступительные экзамены в школу милиции. А после армии планирует исполнить свою мечту обязательно.
Синицу он встретил совершенно случайно, прямо на улице. Они просто шли навстречу друг другу. Он совсем не изменился, такой же маленький и худенький.
После радостных возгласов и объятий начали рассказывать друг другу о том, как сложились их жизни. Синица исполнил свою мечту. После армии он закончил школу милиции и сейчас работает следователем. Он был давно и счастливо женат и имел двух замечательных дочек.
Андрею в ответ похвастаться было нечем. Синица внимательно его выслушал, он умел быть хорошим слушателем. Андрей помнил об этом еще с тех далеких армейских времен. А потом осторожно спросил:
— А может, к нам? Ты же историк с высшим образованием. Такие люди, как ты, в милиции сейчас очень нужны. Народу не хватает. Правда, зарплата невысокая. Но зато удовлетворение какое, когда результат есть.
Он подумал и согласился. И пошел работать в милицию.
С тех пор прошло пятнадцать лет.
За эти годы он дослужился до полковника. Работа ему действительно нравилась, и он ее очень любил. Много перемен произошло в его жизни за это время, многое случилось.
Он встретил девушку своей мечты, и они поженились. Ирина была отличной женой и хорошей матерью. Это он понял сразу, но еще раз убедился в этом после того, как в семье появились сначала Арина, а потом Карина. Две замечательные девочки, его любимые дочери.
Потом милиция стала называться полицией. Менялись люди вокруг. Он двигался вперед и получал новые звания. Его уважали как опытного профессионала. С ним считались, советовались.
Неизменными в его жизни остались только две вещи: верный друг Синица и мечта о старом скифском кургане…
Он заворочался, и папка бумаг, лежащая на столе, упала на пол. От неожиданного звука он проснулся и несколько секунд оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где же он находится.
Постепенно возвращался в свое обычное состояние, поняв, что проснулся окончательно. Встал из-за стола, растер лицо руками. Посмотрел на кружку с кофе, которая стояла на краю стола. Кофе был совсем холодным.
«Сколько же я проспал?» — подумал и посмотрел на часы. 5:20… Можно еще часик поспать на диване.
Но сон испарился, как утренний туман. Он вздохнул, снова включил чайник и пошел в туалет умываться.
«Вот и хорошо, что время есть, — снова подумал. — Прежде чем документы сдам, есть время их посмотреть».
Вернулся в кабинет, налил новую порцию горячего кофе и задумался.
Дело было почти закончено, но что-то не давало ему покоя. Какая-то надоедливая, как муха, мысль. Или даже не мысль, а ощущение или беспокойство. Он называл это интуицией. И за все прошедшие пятнадцать лет она никогда его не подводила. Он даже знал, что коллеги за глаза зовут его Шерлоком Холмсом. По опыту знал: если что-то не дает покоя, нужно вернуться и еще раз посмотреть дело.
Сколько раз эта привычка проверять себя спасала жизни невинным людям и помогала поймать настоящих преступников, сколько раз он выводил из-под опасности друзей и коллег.
Вот и сейчас этот «комарик», как он называл свою интуицию, начал его беспокоить. Что-то внутри шевелилось и жужжало.
Дело, которое он сейчас заканчивал, было достаточно банальным. Крупная фирма, хорошо известная на рынке поставок готовой мебели из Италии, была заподозрена в уходе от налогов и совершении незаконных операций. В фирму пришла проверка, во время которой ряд фактов подтвердился. Незадолго до завершения проверки и вынесения окончательного вердикта директор фирмы был найден мертвым в своем рабочем кабинете. Расследование подтвердило версию самоубийства: отравление медицинским препаратом, принятым в большом количестве. Наверное, человек боялся потерять свою репутацию из-за скандала.
В деле было все ясно, документы готовы. Но что-то очень тонкое, едва уловимое не давало ему покоя.
Он знал по опыту — нужно себя слушать. И он слушал. Думал, анализировал, пересматривал и перечитывал дело несколько раз. Все было понятно, предельно ясно.
«Что же здесь меня беспокоит?» — задавал он снова и снова себе вопрос и не мог на него ответить.
Тем временем на улице стало совсем светло. Он встал из-за стола, посмотрел в окно. Потом сделал несколько движений в стороны, потянулся.
«Надо бы в спортзал сходить, — подумал, — скоро ведь зачеты по физподготовке сдавать, а я совсем не занимаюсь в последнее время. Да и за столом постоять охота».
Андрей с детства любил настольный теннис и очень хорошо в него играл. У него даже было звание кандидата в мастера спорта, которое он получил уже будучи на службе.
«Да, кстати… надо Ирише позвонить, — снова промелькнуло в голове. — Как они там?»
Жену свою он очень любил и уважал. Он помогал ей управляться с домашним хозяйством, занимался со старшей дочкой уроками и менял памперсы младшей. Он даже иногда готовил дома еду. Гречневую кашу с жареным луком. Это единственное блюдо, которое он умел готовить еще со студенческих времен.
Он любил остаться с женой в тишине, когда дети уложены и они могут просто посидеть на кухне вдвоем. Попить чаю, обсудить новости или просто посидеть рядом обнявшись.
Но, учитывая специфику его службы, дома он бывал редко. Вот уж правду говорят, у мужчин — как в той песне: «Первым делом, первым делом — самолеты. Ну а девушки? А девушки потом».
Снова посмотрел на часы — 6:30. Рановато для звонка. Его девочки еще спят, сегодня ведь суббота.
Вздохнул и снова сел за стол. Открыл папку с делом и начал читать сложенные там документы. Его взгляд невольно упал на протокол допроса секретаря погибшего директора. Секретарь показала, что незадолго до смерти он ездил в командировку в какое-то глухое место, в поселок Лесной Белгородской области.
В деле имелись командировочное удостоверение и билеты на поезд.
Он внимательно посмотрел документы и вдруг почувствовал, что снова «проснулся комарик», что-то внутри зажужжало и зашевелилось.
«Да, да, точно… Так назывался поселок, где совсем недавно обнаружили какое-то древнее захоронение…»
Он регулярно читал все новости в области истории и археологии. Название этого поселка запомнилось ему.
«Интересно, и что он там делал? — подумал Андрей. — Наверное, поэтому я и не могу успокоиться. А тут все просто, обычное совпадение».
И именно в этот момент зазвонил телефон. Он поднял трубку и услышал взволнованный голос коллеги, с которым работал давно и плодотворно:
— Андрей, привет! У нас продолжение…
— Какое продолжение? — не понял он.
— По нашему делу второй погибший.
— Что? — спросил от неожиданности и добавил: — Вернее, кто? Кто погиб?
— Заместитель директора. Найден мертвым в своем кабинете. Предварительная версия — самоубийство. Предположительно, принял большую дозу снотворных таблеток.
— У него что тоже репутация? — спросил Андрей.
— Не знаю, — коллега немного растерялся. — Его только сейчас нашли. Жена переполох учинила. Приехали в офис, вскрыли кабинет, а там он…
Несколько секунд помолчали, и вдруг Андрею пришла в голову совершенно неожиданная на первый взгляд мысль и он спросил:
— Слушай, а он накануне никуда в командировку не ездил?
— Ездил, — удивленно протянул коллега. — А ты откуда знаешь?
— Я даже знаю, куда он ездил, — Андрей вдруг почувствовал себя гончей, которая взяла след, — в поселок Лесной Белгородской области.
— Ну, ты даешь… — только и сказал коллега. — Недаром тебя Шерлоком зовут.

Часть 2
Карьерист
(Орест)

Отец ушел, когда ему исполнилось двенадцать. И именно тогда все стало в его жизни по-другому.
До этого момента он жил в полной семье. Мама — учительница, отец — офицер, имеющий множество наград, спортсмен.
Он очень любил свою маму и уважал отца. Всегда гордился родителями и хотел им соответствовать.
Мама уважала его детское мнение и всегда с ним считалась. Отец же — наоборот. Он постоянно исправлял, наставлял, учил… и упрекал в несовершенстве.
Он старался. Он очень старался быть таким, каким хотел его видеть отец: спортивным, сильным, хитрым, ловким. Он старался, но… оставался собой.
Мама же, наоборот, всегда говорила ему, какой он замечательный, талантливый, творческий и добрый.
Он любил свою маму и верил ей. Однако очень старался оправдать ожидания отца. После каждой очередной победы он с замиранием сердца ждал его одобрения. Ждал и не получал его. Пана как будто не замечал его побед, но всегда видел промахи. И очень остро на них реагировал, отпуская колкие и едкие замечания. Ему было больно, но он терпел. Потому что тоже очень любил своего отца.
С детства любил читать. Читал все подряд, запоем. Прятался ночью под одеяло с фонариком и читал так, чтобы родители его не «засекли».
А еще он любил мечтать. И в эти мечты погружался в те минуты, когда было особенно больно. Это было некой защитной реакцией, анестезией.
В те минуты, когда папа причинял ему особенно сильную боль, он начинал мечтать: о разных местах, которые здорово было бы посетить; о разных людях, с которыми хотелось бы встретиться; о разных делах, которые можно сделать.
Иногда в мечтах он видел себя пиратом или опытным путешественником, объехавшим весь мир. А еще он видел себя следопытом, разгадывающим любые, самые сложные загадки: от тайны Бермудского треугольника до расшифровки текстов Нострадамуса. Или алхимиком, способным превратить любой металл в золото.
Ему нравилось ехать, летать, перемещаться. И когда летом они на поезде уезжали к бабушке, это было настоящим праздником. Он ждал этого момента с нетерпением: запах железнодорожного вокзала, состоящий из смеси запахов мазута и жареных пирожков, галдеж возле касс, суета на перронах… И вот, наконец, все уселись и поезд тронулся. В такие моменты замирало сердце и в душе становилось приятно и тепло.
Но однажды в его жизни все стало по-другому. Отец ушел. Не было скандала между родителями, не было разборок. Отец словами обидел маму, как делал это много раз. Но в этот раз мама молча собрала его вещи и коротко сказала: «Уходи!»
Отец пытался что-то возразить ей, но она отвернулась и ушла в другую комнату. Отец взял сумку и, прежде чем уйти, сказал ему насмешливо:
— Матери передай, просить будет — не вернусь.
Но она не просила. Наоборот, просился он, возвращаясь снова и снова в течение нескольких лет. Но мама была непреклонна.
Сначала он был на стороне отца. Почему она так сделала? Почему заставила его уйти? Ему так нужен был папа… Но чем больше проходило времени и чем старше он становился, начинал понимать: мама была права.
И только когда ему исполнилось двадцать пять, он в полной мере смог осознать, каким на самом деле был отец. Осознать, но не простить. Простить и отпустить его он так и не смог.
К тому времени у отца была другая семья и двое маленьких детей. Во время случайной встречи в одном из супермаркетов города отец сказал, что только сейчас живет по-настоящему. А тогда, раньше, в его детстве, он жил «на черновик». И он, и мама — все в том далеком прошлом было «на черновик»…
Орест горько улыбнулся. «На черновик»… Он часто вспоминал эти отцовские слова в те моменты жизни, когда нужны были твердость, уверенность и даже агрессия… Может быть, еще и поэтому он смог добиться многого. Чтобы доказать отцу или самому себе, что он «не черновик»… он достоин самого лучшего, потому что сам и есть лучший.
Да, он смог. Месяц назад ему исполнилось тридцать лет. К этому возрасту он имел все, о чем другой человек может только мечтать: любимая работа, статус (как-никак глава большого финансового концерна), обожаемая жена, уютный дом, достаток и все вытекающие отсюда удобства.
Он полностью реализовал себя. Уважаемый человек в городе. С ним советовались, к нему прислушивались.
И только жена знала о том, что в очередном отпуске он мечтает взять билет на поезд и ехать-ехать… Ему не нужен дорогой курорт в Европе, он был там много раз. А вот какое-нибудь заброшенное место в центре России, где он мог почувствовать себя тем самым следопытом или пиратом… И еще эта рана, которая осталась после той памятной встречи. «На черновик»…
В то воскресное утро они решили позавтракать вне дома. Эта европейская привычка появилась у них после двухгодичного обучения в Праге.
— А может… — только начал Орест.
Лера улыбнулась и сказала:
— Ну, хорошо, давай позавтракаем в кафе…
Она всегда понимала его с полуслова, и это утро не было исключением.
Они любили завтракать в кафе-булочной в центре города, где варили вкусную овсянку и к свежему кофе подавали ароматные булочки с заварным кремом.
Орест увидел его издалека. Увидел и узнал. Все та же офицерская выправка, но совсем седая голова… Он остановился и замер, а затем тихо сказал жене:
— Лера, посмотри… Там, видишь? Это мой папа.
Лера повернула голову, долго смотрела на седого крепкого мужчину, который держал за руку мальчика лет шести, удивительно похожего на него. Рядом стояла девочка, немного постарше. Тоже похожая на отца.
Лера знала Ореста уже больше десяти лет, восемь из них они были женаты. Она ни разу раньше не видела его отца, но знала, что это значит для мужа.
Она смотрела и не знала, что сказать. Перевела взгляд на мужа. Тот повернулся спиной и как будто замер.
— Знаешь, о чем я подумала… — она продолжала смотреть на мужа, — тебе в отпуск поехать нужно. Ты давно нормально не отдыхал.
То ли от смены темы разговора, то ли от неожиданности он вышел из оцепенения и часто заморгал глазами:
— Куда? — спросил растерянно.
— А вот куда — судьба решит! — хитро прищурилась она, а потом, взглянув на седого мужчину с детьми, который уже собирался уходить, добавила: — Ты не хочешь к нему подойти?
Орест посмотрел ей в глаза:
— Нет, не хочу. Он сейчас «на чистовик» живет…
— Ты так и не простил его до конца, — она покачала головой.
— Простил. Давно простил. Я ему теперь благодарен, что он тогда ушел. Ведь еще и поэтому я личностью стал. Все хотел доказать ему, что я могу.
Лера промолчала. Седой мужчина пошел к выходу. Мальчик слезливым голосом у него что-то просил. Девочка шла, угрюмо повесив голову.
«Наверное, он прав, — подумала Лера о муже, — он достиг многого именно потому, что был собой…»
А Орест смотрел на маленького братишку, которого вел за руку отец, и думал о том, сколько сил ему придется потратить, чтобы что-то доказать отцу… И мысленно благодарил маму за то, что тогда собрала его вещи, и самого отца за то, что он ушел.
Однако в голове появилась зудящая тупая боль, которая медленно переместилась в сердце. Он приложил руку к груди и тряхнул головой.
Понимая, что воскресное утро безнадежно испорчено, Лера попыталась повторить испытанный прием и опять завела разговор об отпуске.
— Ну, скажи, куда бы ты хотел поехать?
— Не знаю… — он никак не мог прийти в себя. — Но ты же сказала, что судьба решит. Вот пусть она и решает.
— Хорошо, — сказала Лера, — тогда судьбой буду я. Она достала из сумки сложенную карту России. Развернула ее на столе, сдвинув приборы.
— Смотри сюда — вся страна перед тобой. Ты давно мечтал поехать в какую-то необычную поездку. Вот сейчас ты выберешь куда. Закрывай глаза!
Орест послушно закрыл глаза.
— А теперь подними руку вверх и затем пальцем покажи место, куда мы поедем.
Он засмеялся. Ему нравилась эта игра. И боль от встречи с отцом постепенно испарилась. Он поднял руку вверх и поставил палец на карту.
— Держи и открывай глаза!
Лере тоже нравилась эта игра, тем более что она почувствовала, что муж начал расслабляться.
— Ну, что там? — она наклонилась над картой. — Так, Белгородская область… так, так… тут населенный пункт не обозначен. Наверное, маленький какой-то или его вообще нет…
— Хорошо, — он подхватил инициативу. — Белгородская область… Назови какое-нибудь слово, любое… все, что пришло сейчас в голову.
— Лес, — сказала Лера, глядя на зеленое пространство карты.
— Так, а теперь ищи в Интернете все населенные пункты Белгородской области, название которых начинается со слова лес. Например, деревня Лесная. Или что-то в этом роде.
Лера заулыбалась. Ей нравилось, что она смогла отвлечь мужа от мыслей об отце.
— Вот, нашла! Поселок Лесной. Здорово, правда?
— Здорово! Звучит сказочно, — Орест улыбнулся. — Вот туда мы и поедем. Вот только сделку закончу и поедем.
— И что мы будем там делать? — осторожно поинтересовалась Лера.
— А в пиратов играть и в следопытов, — ответил Орест. — Как в детстве!
— Я в детстве в куклы играла, — Лера продолжала смотреть в экран компьютера. — Кстати, в Интернете написано, что в этом поселке недавно нашли какое-то древнее захоронение. Там сейчас работает бригада археологов.
— Вот и хорошо. Это же так интересно! — вдохновился Орест.
— Может, и интересно, но кто же тебя к раскопкам допустит, следопыт ты мой? — Лера ласково погладила мужа по щеке.
— Допустят, еще как допустят.
Лера спорить не стала. Она была рада, что буря под названием «отец» пронеслась мимо.
А на следующий день он завершил сделку, над которой работал уже несколько месяцев. Благодаря его блестящему уму и таланту финансиста, а также слаженной работе его команды фирма получила очень большую прибыль. Теперь действительно можно было подумать об отпуске.
Лера взяла билеты сразу, как только он сказал, что готов. Она купила все четыре билета в купе, поскольку спальных вагонов в этом поезде не было. Она хотела, чтобы ехать им было спокойно и комфортно, а не зависеть от счастливого случая, пославшего добрых попутчиков. Лера рассудила, что наилучшим решением будет отсутствие соседей вообще.
Орест одобрил. Несмотря на определенную демократичность, он все же любил комфорт и всегда охранял личное пространство, если это было возможно.
Они пришли к поезду, когда до отправления оставалось всего несколько минут. Проводник стоял на перроне и беседовал с какой-то бабушкой. «Божий одуванчик», — про себя прозвал ее Орест. Они уже почти зашли в вагон, когда он услышал обрывок их с кондуктором разговора. Бабушка просила взять ее, потому как билетов в кассе нет, а ехать ей нужно.
— Милок, — причитала она, — возьми. Христом Богом молю. Правнучка у меня родилась. Помогать мне им надо… ждут меня.
— Бабуль, прости, но билетов нет. А зайдут ревизоры — и тебе, и мне плохо будет, — кондуктор укоризненно покачал головой.
Услышав эти слова, Орест остановился. Глянул на жену. Она поняла его без слов.
— Заходи, бабуля, — он повернулся к проводнику. — Разрешите?
Проводник замешкался:
— Ну, вообще-то не положено: у вас же в билетах номер паспорта и фамилия… — сказал он, но, подумав немного, махнул рукой: — Да бог с ней, с фамилией…
Бабушку звали Федосья Павловна, и она тоже ехала в Лесной. Это был ее поселок. Там она родилась и выросла. Там сейчас жила ее старшая дочь, которая работала фельдшером в местной амбулатории, там ее внучка родила дочку.
Сама Федосья Павловна уже много лет жила с семьей младшего сына в городе.
Но сейчас она должна была вернуться в Лесной, чтобы помочь внучке-студентке, у которой как раз была сессия, приглядеть за маленьким ребенком.
Все это бабушка рассказала за первые полчаса совместного путешествия, когда узнала, что они тоже едут в Лесной.
— А вам что там интересно? — спросила она, обращаясь к Оресту, но поглядывая на Леру. Она была мудрой женщиной, прожившей жизнь. Хорошо понимала, кто в семье хозяин, но уважала и хозяйку тоже.
— А мы в отпуск, — ответила за двоих Лера.
— В отпуск? — удивилась бабушка. — А я думала, вы к Игнату, колдуну нашему. К нему все едут. Кто просит в делах помочь, кто ребеночка зачать, коль не получается… Он добрый, Игнат наш, всем помогает.
Орест засмеялся: он верил в Бога и даже по воскресеньям ходил на службу в церковь, но в то, что человеку может помочь какой-то колдун, не верил совсем.
Он считал, что человек создает себя сам: своими делами, мыслями, намерениями. И именно так в его жизни и было — он создавал себя сам.
— Нет, к колдуну мы не собираемся, — ответила за мужа Лера.
Бабушка внимательно посмотрела на Леру, потом на Ореста:
— Собираетесь или нет, а пойдете… — бабушка замолчала, а разубеждать ее никто не стал.
— А что у вас там за раскопки ведутся? — спросил Орест, чтобы сменить тему.
Но бабушка вдруг странно напряглась:
— Нечистое это дело… Не лезьте туда, голубки мои, не нужно оно вам. Там сам сатана копает… — и бабушка набожно перекрестилась.
Орест удивленно посмотрел на Леру. Та улыбнулась и моргнула: мол, видишь, там точно необычное что-то происходит.
Больше они не разговаривали. Бабушка засобиралась ложиться спать. Лера тоже.
А Орест долго сидел и смотрел в окно на пробегающие мимо деревни и города, на поля и леса.
Стояло самое обычное лето центральной полосы России. Было в меру жарко, в меру мокро и очень по-летнему приятно. Природа благоухала своей зеленью и силой.
Орест смотрел в окно и думал о своей жизни, в которой случайности переплетались с постоянной работой над собой и нацеленностью на успех. Именно поэтому он и стал тем, кем стал. Он вспомнил, как мечтал сделать карьеру, чтобы доказать себе и отцу… Лера в шутку называла его карьеристом. А мама всегда в него верила. И Лера тоже. Верила и любила, как может любить по-настоящему преданная женщина.
Он посмотрел на спящую жену, встал, потянулся. Впереди отпуск, да еще в таком необычном месте. И он снова почувствовал себя настоящим следопытом, исследующим и открывающим новые места…

Часть 3
Маленький фараон
(Марк)

Марк проснулся рано. Вообще-то, он любил поспать. Он был самой натуральной «совой», и поэтому просыпаться утром было выше его сил. Вчера поздно ночью был футбольный матч, и он был уверен, что проснуться рано не сможет. Но что-то случилось — и он проснулся. Посмотрел на часы, 6:20. Удивительно. Так рано он вставал только в случае крайней необходимости.
Вчера он смотрел телевизор почти до трех часов ночи. Шел чемпионат мира по футболу, полуфинал. Показывали решающую игру. Команда России победила. Он был этому очень рад.
Он любил футбол. С самого детства играл. Дедушка привел его в футбольную секцию, когда ему исполнилось пять лет. Дедушка очень уважал футбол и считал его настоящим «мужским делом». Марк любил дедушку и всегда прислушивался к его советам. Сначала игра ему просто понравилась, а потом, когда стал старше, понял, что это больше, чем игра. С тех пор футбол превратился в часть его жизни. Он посвящал ему все свое свободное время. Когда ему исполнилось семнадцать лет, его пригласили в профессиональную команду. Он играл в то время очень мастерски. Отличный нападающий. Ему так хотелось согласиться и стать футболистом, но папа, профессор истории, никогда не понимал это его увлечение. Он считал, что его сын должен заниматься делом. В его понимании «делом» считались научные изыскания и только. Футбол не относился к таким важным делам. Дедушка к тому времени уже умер, и у него не было союзника, который бы мог понять и поддержать его в принятии столь важного решения при выборе жизненного пути.
Так он оказался на историческом факультете Московского университета. Отец был несказанно рад.
Марк снова посмотрел на часы. Почему проснулся так рано? Наверное, это из-за разницы во времени с Буэнос-Айресом…
Последние несколько лет он работал в Южной Америке. Экспедиция по поискам наследия инков и ацтеков. Интересная и плодотворная работа. Но месяц назад работа была завершена, и вот вчера он, наконец, вернулся в Россию.
Конечно, он закончил университет, как хотел папа. Но после окончания не стал писать диссертацию, а пошел работать «в поле». Так на своем жаргоне историки говорили про археологов. Археология была его второй сущностью. И это то, что он также умел делать отлично. И, конечно же, в том, что он выбрал именно этот путь, решающую роль сыграла Мария.
Мария… Сердце сладко сжалось от этого имени, но уже в следующее мгновение он почувствовал внутри боль. Мария… «Ну почему? Почему она оставила меня?» За последние девять лет он много раз задавал себе этот вопрос. И не знал на него ответа.
Он вспомнил их первую встречу. Он, студент-первокурсник, пришел на лекцию. Она, преподаватель, пришла эту самую лекцию читать.
Он влюбился сразу и безвозвратно. Слушал ее голос, ловил ее взгляд. Странно, что случилось именно так. Мария была самой обыкновенной женщиной: среднего роста, средней комплекции и даже вся ее внешность была какой-то средней. И только глаза, живые и яркие, освещали ее лицо, как электрические лампочки освещают темную улицу. И поразительно добрая улыбка, которая наполняла светом окружающий мир, а саму Марию превращала из женщины в ангела.
В тот самый день, когда он ее увидел впервые, где-то внутри его сердца разжалась пружина и он понял, что именно она, Мария, для него та самая, единственная…
Первый месяц он ходил на ее лекции, слушал, смотрел и страдал. Но поскольку футбол научил его быть сильным и решительным, воспитал его характер, то уже через месяц он решился пойти к ней на разговор.
Мария очень удивилась, когда ее новый студент вдруг стал приглашать ее в кафе. Для нее это было странно и даже немного смущало. Ей и в голову не могло прийти, что этот мальчишка, моложе ее на двадцать лет, вдруг начнет объясняться ей в любви. Она подумала, что это такой трюк, на который идет студент, чтобы получить хорошую отметку за экзамен.
Марк тогда сразу догадался о ее сомнениях и сделал вид, что отступил. Но затем пригласил ее в кафе снова. После того, как блестяще сдал экзамен по тому предмету, который она преподавала.
Мария долго отказывалась, но он возвращался к этому снова и снова и однажды утром проснулся рядом с ней. С тех пор она стала им самим. Его душой, его сердцем. Все пять лет университета пробежали как один год. Рядом с ним была Мария. Он просыпался и засыпал вместе с ней, готовил ей еду, а она гладила ему рубашки.
Иногда она, конечно же, задавала этот такой бессмысленный и глупый, с его точки зрения, вопрос: «Марк, а что же дальше?». Он говорил ей о своей любви и о том, что всегда будет рядом с ней и в горе и в радости. А еще он предлагал ей выйти за него замуж. Но Мария качала головой и грустно улыбалась:
— Нет, мой любимый… — отвечала она. — Я не могу и не хочу портить тебе жизнь. У тебя еще все впереди. Ты встретишь девушку молодую и красивую и женишься на ней…
— Нет, Мария, нет. Ты же знаешь, я люблю только тебя! — отвечал ей Марк.
— Ничего, пройдет время и ты забудешь меня. Все в жизни имеет свойство заканчиваться…
Мария как в воду смотрела. Все имеет свойство заканчиваться… Однажды она ушла из его жизни. Тихо и спокойно, в одной из московских больниц. Он не знал об этом. Он был в одной из очень важных экспедиций в его жизни — исследование египетских пирамид.
Именно Мария заставила его полюбить археологию, именно она дарила ему веру в себя, когда он только начинал, а когда он наконец-то получил заслуженное призвание, она ушла тихо, не прощаясь… Как будто понимая, что помочь уже ничем не может. Ушла, чтобы не мешать…
Вернувшись в Москву, он узнал, что ее похоронили неделю назад. Редкое заболевание крови. Марк ничего не знал об этом, она ему никогда ничего не говорила. Она вообще никогда не загружала его своими проблемами, просто была рядом, просто дарила ему себя. Всю, без остатка.
В тот осенний день, стоя рядом с ее могилой, он пообещал себе две вещи. Первое, он всегда будет археологом. Успешным археологом, разгадывающим самые запутанные тайны древности. Ведь именно этого хотела Мария.
Второе, что он тогда решил для себя: в его жизни больше не будет женщин. Наверное, это было слишком смело, но последние девять лет он держал свое слово.
Многие коллеги, не зная причин такого его поведения, даже посмеивались и шутили, говорили, что Марк «женат на археологии». Он не спорил и никого не разубеждал. Просто в его сердце по-прежнему жила Мария…
Еще в студенческие времена, учитывая его необыкновенный интерес к истории древнего Египта, а также за особенную внешность, однокурсники дали ему прозвище — Маленький фараон. Он и правда был похож на фараона: правильные, красивые черты лица, темные вьющиеся волосы, смуглая кожа… небольшой рост и какая-то необычная хрупкость и огромная сила духа, которая исходила от него… Маленький фараон.
Прозвище прижилось, и теперь в среде историков и археологов все знали его под этим именем. Это было важно ему еще и потому, что так его всегда звала Мария…
Марк снова посмотрел на часы, 7:10. Наверное, пора вставать. Сделать зарядку, приготовить чистую рубашку… Сегодня его пригласил «большой босс» для какого-то разговора. Он понимал, что. наверное, это связано с новым местом раскопок, где нужны его знания и навыки.
Марк встал и пошел в ванную. Включил душ. Стоял и наслаждался тугими струями воды, которые мягко ударяли о его тело, и опять вспоминал Марию. Она иногда приходила к нему в душ и мыла его мылом и мочалкой, приговаривая: «Помоем Маленького фараона. Будет чистенький и красивый». В сердце опять поднялась волна боли и грусти. За эти девять лет, когда Марии нет рядом, он привык к подобным состояниям, но избавиться от них так и не смог.
Через несколько минут он был готов. Он не завтракал никогда. Вообще, всегда любил поесть вечером и даже ночью, но не утром. Типичная «сова». Поэтому утром мог выпить стакан воды и все. Чаи и кофе не любил и почти никогда не пил.
Подошел к зеркалу, пригладил свои непослушные волосы рукой, потом гелем. Ну, вот и все. Пора.
Пока шел к машине, думал, что его кошка Джессика, которая сейчас жила у друзей, наверное, скучает о нем. Мария очень любила кошек. Джессике было девять лет. Он подобрал этого котенка прямо на улице после того, как осенью полдня простоял у могилы Марии.
Машина завелась сразу, хотя он не ездил на ней больше полугода, с тех самых пор, как улетел в Буэнос-Айрес.
«Наверное, он хочет поручить мне другую работу, — предположил Марк, думая о своем шефе. — А ведь он обещал мне отпуск…»
То, что отпуска не будет, он понял сразу, как только вошел в кабинет своего начальника.
— Марк, я рад, что ты вернулся, — начал тот.
По опыту Марк знал, такое начало не обещает ничего хорошего. Значит, действительно придется распрощаться с мыслью об отпуске.
В отпуске он хотел поехать к родителям. Ездил он только ради мамы. Отец по-прежнему был недоволен его выбором профессии и постоянно ему об этом напоминал. Но мама… Мама его всегда понимала. Она знала о нем все. Она знала даже о Марии. И очень хотела, чтобы они поженились и ее сын был счастлив. А потом вместе с ним переживала его печаль и горечь утраты. Она всегда очень тонко чувствовала, что нужно ее сыну. И хотя в последнее время виделись они редко, Марк ощущал ее рядом, ее поддержку и участие в его жизни.
— Перейду сразу к делу, — «большой босс» прищурился. — Я знаю, что тебе положен сейчас отпуск. Но Сергей Котов серьезно заболел, а сейчас нужно продолжить его дело. Ты же самый лучший специалист по религиоведению у нас в России. А здесь, похоже, культовое захоронение, — и он посмотрел на Марка с ожиданием.
— А поподробнее? — Марк приготовился слушать.
— Подробнее тебя введет в курс дела Аллочка. А коротко так: месяц назад в районе поселка Лесной Белгородской области обнаружено захоронение странного происхождения, которому около тысячи лет. Кости людей в большом количестве, предметы быта и культа… Очень много непонятного. Мы послали туда Котова. Ты же знаешь, он, после тебя, второй… — подсластил пилюлю «большой босс». — Но он заболел и попал в больницу, ничего не успев там разобрать. Работа была остановлена. Сейчас вернулся ты, и я надеюсь, что она снова будет продолжена. Кстати, этим объектом очень интересуются там, — и он показал вверх большим пальцем.
— Ясно, — Марк не стал больше расспрашивать. Он понимал, что спорить бесполезно. Особенно если этим объектом интересуются «там».
— Когда я должен ехать? — спросил снова.
— Да хоть сейчас, — «большой босс» был доволен, что Марк так быстро согласился.
— Завтра утром. Мне нужно собраться. Я полгода не был в России.
— Хорошо-хорошо, — начальник улыбался и был очень доволен. — Деньги получи в бухгалтерии, все документы — у секретаря, Аллочка введет тебя в курс дела.
— Хорошо, — Марк поднялся. Он подумал, что нужно успеть зайти к друзьям и повидать Джессику, а еще вечером посмотреть все документы по объекту. — Я пошел?
— Да, да, — «большой босс» был рад распрощаться, пока он вдруг не передумал.
Марк вышел из кабинета. Вдруг захотелось поехать на Таганку в ресторан русской кухни. Там готовили вкусные расстегаи и уху. Этот ресторан очень любила Мария.
А еще он понял, что очень хочет съездить к ней на могилу. Прямо сейчас. Поздороваться. Ведь он не был там полгода…
Его мысли блуждали сейчас далеко от странного объекта, найденного месяц назад в маленьком поселке Лесной Белгородской области.
Он завел машину и глянул в зеркало. Отражение было знакомым и улыбалось.
«Привет, Маленький фараон», — сказал мысленно, перевел взгляд на дорогу и нажал на газ.

Часть 4
Неисповедимы пути твои, Господи!

На станцию, расположенную в десяти километрах от поселка Лесной, поезд прибывал ночью. Андрей проснулся заранее. Он всегда любил иметь в запасе время, поэтому собрал и сложил постель, отнес ее проводнику, достал чемодан из-под полки, проверил сумку с документами. До станции прибытия оставалось сорок минут, проводник сказал, что поезд идет без опоздания.
Решение об этой поездке было принято сразу после второго самоубийства в деле о финансовых махинациях, которое он расследовал.
«Что там такого особенного в этом поселке?» — размышлял он, глядя в окно на пробегающие в темноте силуэты деревьев.
Он помнил, что незадолго до своей смерти оба — и директор фирмы, и его заместитель — зачем-то ездили в этот поселок.
Он поехал в Лесной, чтобы понять: зачем? Почему они ездили сюда? И есть ли какая-то связь между этими поездками и их внезапными самоубийствами?
Однако был еще один факт, который «подогревал» ему кровь. Это то, что в поселке велись раскопки. Он читал об этом в газетах. Странное захоронение с большим количеством человеческих костей, предметов культа и быта. Возраст — около тысячи лет.
Ему очень хотелось там побывать. Посмотреть хотя бы издали. Вдохнуть эту «пыль истории».
Андрей знал, что его должны встретить коллеги из местного отделения полиции и отвезти на квартиру, где он остановится.
«А вот интересно будет, если окажется, что оба мои фигуранта на эти самые раскопки и ездили», — предположил он.
«Ну и зачем? Зачем людям, торгующим мебелью и занимающимся финансовыми операциями, твои раскопки?» — вмешался здравый рассудок.
«И правда, зачем?..»
Поезд стал притормаживать, подъезжая к станции. В купе заглянул проводник и тихо, чтобы не разбудить других пассажиров, сказал:
— Приготовьтесь, через пять минут станция. Стоянка три минуты.
Андрей подхватил чемодан и пошел к выходу.
На станции было темно. Только одинокий фонарь освещал здание вокзала, больше похожее на деревянную будку.
Андрей огляделся по сторонам. Где-то должна быть машина, которая его встречает. Ночь была темной и совсем без звезд.
«Наверное, будет дождь», — подумал он и направился к вокзалу. И вдруг в темноте чуть не натолкнулся на невысокого худощавого мужчину, который, нагнувшись, искал что-то на перроне.
— Извините, — сказал Андрей, — тут так темно, совсем ничего не видно.
— Да, вы правы, — откликнулся мужчина, — ничего не видно, особенно если потеряешь очки, — и он снова наклонился.
— О, минуточку, — Андрей достал из кармана сотовый телефон и начал подсвечивать незнакомцу.
— Вот они! — радостный возглас прозвучал неожиданно, Андрей даже вздрогнул.
И уже в следующее мгновение он увидел протянутую руку.
— Огромное вам спасибо за помощь. Совсем без них ничего не вижу, — мужчина смущенно улыбался. — Я Марк.
— Да не за что, — Андрей немного смутился. — Бывает. Да, меня Андреем зовут, — и пожал протянутую руку.
— Ну, вот и познакомились, — улыбка Марка была такой открытой и легкой, что Андрей подумал, что так может улыбаться только очень хороший человек.
— Я, кстати, могу вас подвезти, если вы в Лесной, — предложил Марк. — За мной должна машина приехать.
— Да, я в Лесной, но подвозить меня не нужно, спасибо. Меня тоже должны встречать.
— Ну что же, тогда пойдемте, ведь нам с вами к вокзалу, — и Марк быстрыми шагами пошел вперед.
Дойдя до фонаря, он улыбнулся своей неотразимой улыбкой:
— А вот и машина, — он показал рукой на УАЗик, стоящий неподалеку, — коллеги встречают. Счастливо вам и еще раз спасибо за помощь, — и, махнув на прощание рукой, скрылся в машине.
«…институт истории и археологии» — успел прочитать Андрей часть надписи на дверце отъезжающей машины, когда она, разворачиваясь, въехала в луч фонарного света.
«Археологии? Неужели? Значит, этот маленький человек имеет отношение к раскопкам. Как интересно! Как он сказал его зовут? Марк? Вот и хорошо, Марк! Я тебя еще найду. Может, ты и правда проведешь меня на раскопки?»
Андрей почувствовал радостное возбуждение внутри. Однако, оглянувшись вокруг, машины, которая его ожидает, он не увидел.
«Опаздывают, — подумал с досадой, — нужно было с Марком ехать…»
Додумать мысль он не успел, так как услышал старушечий причитающий голос:
— Ох, и темень, не приведи Господи! Ничегошеньки не видно. Держи меня, сынок, крепче, пока не упала и не расшиблась.
— Не волнуйтесь, Федосья Павловна! Я вас крепко держу! — отвечал ей молодой мужской голос.
Андрей подумал, что его обладатель наверняка какой-то руководитель, столько силы и уверенности было в этом голосе.
Через несколько секунд в свет фонаря вынырнул силуэт молодого спортивного мужчины. В одной руке он держал большой чемодан, другой рукой поддерживал под руку бабушку, маленькую и худенькую, похожую на одуванчик.
«Божий одуванчик», — подумал Андрей.
Рядом с мужчиной, немного позади, шла молодая женщина с сумкой и рюкзаком. Даже в темноте было видно, как красиво ее лицо с огромными темными глазами.
— Лера, не отставай! — командовал молодой мужчина. — Не потеряйся в этой темноте.
— Я хорошо вижу в темноте, как кошка, — пошутила Лера.
— Сынок, ты уж меня до дома доставь, — продолжала договариваться бабушка.
— Да уж доставлю! — отвечал ей уверенный молодой голос.
В это время из темноты показался силуэт еще одного мужчины. Он подошел к прибывшим и спросил:
— Орест Романович?
— Да, это я, — ответил «молодой начальник», как мысленно назвал его про себя Андрей.
— Я вас встречаю, — и мужчина взял из рук молодой женщины сумку и рюкзак.
Вся странная компания дружно двинулась в темноту и уже через пару секунд исчезла из вида.
Андрей остался на перроне один. Он достал сигареты. Несколько минут курил, вглядываясь в темноту. Послышался шум подъезжающей машины, быстрые шаги по гравию железнодорожного полотна.
— Извините, товарищ полковник, опаздываю, — к нему подошел невысокий коренастый сержант в форме. — У нас тут происшествие…
— Происшествие? — спросил Андрей вместо приветствия. — Что случилось?
— Да приезжий один из Москвы самоубийством жизнь покончил. Теперь мороки нам… — сержант замолчал.
— А что он делал у вас, москвич этот? — спросил удивленный Андрей. Поселок Лесной становился все более таинственным и зловещим.
— Не знаю точно. Говорят, он к Игнату нашему приезжал. Они все к Игнату ездят. Это колдун наш. Я, конечно, во все эти «штучки-дрючки» не верю. Но народу к Игнату едет тьма… Вот и этот, говорят, тоже.
— Когда нашли тело? — Андрей уже включился в работу. Маленький «жужжащий комарик» его интуиции запустил мгновенный мыслительный процесс.
— Так вчера вечером и нашли. Он в гостевом доме остановился, комнату там снял. Там Марфа, соседка моя, прибираться ходит. Вот она дверь открыла, а там он…
«Странно, — подумал Андрей, — третий человек подряд. Один и тот же способ. Существует ли здесь связь? Или это попытка соединить похожие, но разные ситуации?»
…Поселили его в том самом гостевом доме. На самом деле в деревне стоял заброшенный дом. Один из его соседей оказался хватким и предприимчивым. Разделив дом на четыре части, сделал в нем ремонт, достроил три крыльца с разных сторон. Так в Лесном появился гостевой дом. А поскольку гостей в поселок приезжало много, все ехали к Игнату, дом пользовался небывалой популярностью.
Соседка Марфа регулярно наводила там порядок и готовила для приезжих еду за умеренную плату. Поскольку из объектов общепита в поселке была только небольшая закусочная рядом с магазином, у Марфы всегда было полно клиентов. Готовила она быстро и вкусно. На обед к ней заходили не только заезжие гости, но и местные, а в последнее время и работающие здесь археологи.
Андрей вышел на крыльцо и огляделся. Свежесть летнего утра наполняла окружающую природу легкостью и какой-то особенной красотой.
Недалеко от гостевого дома начинался лес, а немного наискось, через поле, виднелся огороженный курган, на котором и велись раскопки.
Андрей потянулся и подумал, что пора идти к Марфе завтракать. Предстоит много работы, а времени совсем мало.
Вчера ночью сержант привез его в этот дом и объяснил все по проживанию, а потом пообещал заехать за ним в девять утра.
Дом, в котором Марфа кормила народ, находился рядом. Андрей поднялся на крыльцо и заглянул на веранду. Там стоял длинный стол и много стульев. Наверное, именно здесь можно было позавтракать.
Услышав шаги, Марфа выглянула на веранду. Она была достаточно молодой, красивой женщиной, улыбчивой и румяной. Весь ее облик напоминал аппетитную пышную булочку, наподобие тех, что она подавала к столу.
— Доброе утро! — приветливо поздоровалась она. — Садитесь за стол. Что хотите на завтрак? Кашу молочную, блинчики или омлет?
Андрей почувствовал, что проголодался.
— А я обязательно выбрать должен или могу все взять? — немного смущенно спросил он.
Марфа засмеялась, и на ее щеках обозначились красивые ямочки.
— Можно все, конечно. Я сейчас, подождите пять минут, — и скрылась за дверью.
Андрей сел за стол и задумался. «Нужно поговорить с Марфой, — подумал он. — Ведь именно она нашла этого москвича-самоубийцу».
В это время с улицы послышался шум, и уже через минуту на веранду зашли трое мужчин. Одного из них Андрей узнал сразу — это был его вчерашний знакомый Марк. Двое других Андрею были не знакомы.
— Доброе утро, Андрей, — Марк подошел и с улыбкой протянул руку. — Вот мы с вами и встретились.
— Доброе утро, Марк, — Андрей пожал протянутую руку, искренне радуясь встрече. Этот маленький человек ему очень нравился.
— А у Марфы все встречаются, — встрял в разговор пожилой хмурый мужчина, пришедший вместе с Марком. — Это у нас в Лесном главное место встреч.
В это время из кухни показалась Марфа. Она несла полный поднос еды для Андрея.
На какое-то время разговор прекратился: Андрей занялся едой, а Марфа расспрашивала каждого из пришедших о том, что они желают на завтрак.
Когда она ушла, Андрей решил продолжить разговор с Марком.
— Я вчера обратил внимание на надпись на машине, которая вас встречала, — начал он издалека.
— Да? — Марк немного удивился. — Это вы про название института нашего?
— Да, — продолжил Андрей, — истории и археологии…
— Конечно. Тут ничего удивительного: раскопки — наша работа, — Марк говорил так, как будто Андрей был в курсе того, зачем он сюда приехал.
— Всегда мечтал стать археологом, — сказал Андрей.
Хмурый мужчина, который пришел с Марком, удивленно поднял брови:
— А кем стали?
— Ментом, — со вздохом ответил Андрей.
Марк засмеялся.
— А я археолог, — сказал он, продолжая смеяться, — но всегда мечтал быть футболистом.
— А я вот как раз хотел стать ментом, — продолжил разговор хмурый спутник Марка, — а стал археологом.
На крыльце снова послышался шум, дверь открылась. Вошедшая пара сразу привлекла к себе внимание. Стройная, красивая, молодая женщина и ее спутник, тоже молодой и красивый, с отменной фигурой и умными глазами.
— Доброе утро! — поздоровались они дружно.
— Доброе, — отвечали присутствующие.
Андрей посмотрел внимательнее и узнал вчерашних знакомых, что приехали с ним одним поездом. Вот только бабушки с ними не было.
На веранду вернулась Марфа: она принесла еду для Марка и двух его коллег. Потом подошла к молодой паре и стала спрашивать их.
Когда Марфа снова ушла на кухню, разговор возобновился.
— А вы сюда по работе или на отдых? — вдруг спросил Андрея хмурый спутник Марка.
— По работе, — Андрею не хотелось конкретизировать.
— Это вы, наверное, по вчерашнему трагическому происшествию? — вдруг подал голос белобрысый худощавый мужчина, третий в компании Марка.
Андрей не успел ответить.
— Трагическое происшествие? — вмешалась в разговор молодая женщина. — А что тут случилось? Мы ничего не знаем, только ночью приехали.
Ответить ей никто не успел, на веранду вернулась Марфа. Она поставила поднос перед Орестом и Лерой (а это были именно они) и сказала, набожно перекрестившись:
— Страшные дела творятся в Лесном в последнее время. А все потому, что прах Снежного князя потревожили, — и она боязливо покосилась на археологов.
— Так что тут случилось? — Марк тоже не был в курсе последних местных событий.
— Тут небыстрый сказ будет, — задумчиво протянула Марфа.
— А нам-то что, ешь да слушай, — вмешался хмурый спутник Марка. — Рассказывай, Марфа. Мы-то эти байки уже слышали, пусть и народ послушает.
Марфа метнула на говорящего неодобрительный взгляд и неторопливо начала рассказывать:
— Много-много лет назад тут стояла крепость и большой город. И правил в этом городе князь, седой от рождения. За это его в народе прозвали Снежным. Ну, вроде бы как снег у него на голове. Был он богатым, хитрым и жестоким. Никого не жалел. Вот однажды забрал он имущество у вдовы одной. Забрал все, ничего ей не оставил. Ее с малым дитем на улицу выгнал. И поклялась та вдова князю отомстить. Прямо на главной площади, перед всем народом. Мол, пожалеешь ты, князь, о содеянном, ох как пожалеешь.
Никто той вдовы с тех пор не видел. Думали, что померла она от холода и голода или люди князя убили ее. Но только прошло двадцать лет, и пришла к князю во дворец проситься в услужение девушка невиданной красоты.
Князь как увидел ее, так влюбился сразу и взял во дворец. И скоро стала красавица эта его спутницей, другом и женой любимой. Делил он с ней все радости и печали. Но чем больше времени шло, тем слабее князь становился, совсем со здоровьем не заладилось. И однажды совсем слег, так что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Позвал он к себе жену любимую, а она пришла, постояла рядом, а потом и говорит:
— Я, князь, той вдовицы, которая тебя прокляла, дочь. Это меня малолетнюю ты вместе с матерью на улицу выгнал и все имущество у нас забрал. Сейчас я пришла тебе отомстить. Каждый день я варила тебе лекарство, но не лекарство то было, а яд. Ты его пил и скоро помрешь. Помни, это тебе наказание Господне! — развернулась и ушла. И больше ее никто никогда не видел.
А князь начал стражу звать и слуг своих, но голос его был слаб, никто его не услышал. Так и помер один-одинешенек.
Похоронили князя в кургане за городом и строго-настрого наказали могилу эту не трогать. А то князь Снежный проснется и будет ходить среди людей, жену свою искать и всех в округе убивать или отравой травить. Много лет никто князя не будил, — Марфа перевела дух и искоса посмотрела на сидящих рядом археологов, — а вот вы, — обратилась она к ним, — разбудили. Теперь князя по ночам видят. Он ходит по поселку и ищет себе жертву.
— Так вроде бы тот москвич сам отравился, — показал свою осведомленность худощавый парень из компании Марка.
— Сам или не сам… — Марфа как-то внутренне сжалась, — это князь его… точно знаю.
— Это вы его нашли? — вмешался в разговор Андрей.
— Ох, я… не приведи Господи! — и Марфа снова перекрестилась. — Я прибраться пришла, а он, голубчик, лежит на кровати. Я испугалась очень, бегом домой и участковому звонить…
В это время на улице послышался шум подъезжающей машины и затем гудок клаксона. Андрей понял, что ему пора. Он поднялся, рассчитался с Марфой и, уже уходя, сказал всем:
— Спасибо за компанию. А вам, Марфа, за вкусную еду и интересный рассказ.
— Всегда рада, — улыбнулась Марфа.
— Увидимся, — махнул ему рукой Марк.
«Нужно вернуться позже и поговорить с Марфой еще раз. Почему она так уверенно сказала, что точно знает, что москвича князь отравил?» — успел подумать Андрей, прежде чем сесть в машину.

Часть 5
Прохор и Игнат

Орест ел молча. Он только иногда «переговаривался» глазами с Лерой. Они умели так общаться на языке, понятном только им двоим.
«Ну и дела тут творятся», — говорили его глаза.
Лера видела азартный блеск и улыбалась в ответ:
«Да, здесь мы точно не заскучаем…»
«Сейчас народ разойдется, и я поговорю с Марфой, — подумал Орест. — Похоже, она много интересного знает».
Тем временем археологи закончили завтракать и стали собираться уходить.
Орест начал есть медленнее, наблюдая за ними из-под опущенных ресниц.
Самый маленький и худенький среди них все время привлекал его внимание. Он был опытным руководителем и всегда очень ответственно подходил к подбору кадров. Этого маленького человека он без разговоров взял бы на работу. И, без сомнений, доверил бы ему самое важное задание. Всем своим видом человек располагал к себе, вызывал доверие и желание общаться.
«Нужно будет с ним познакомиться, — подумал Орест. — Может, он что-то интересное расскажет, ведь историк же. А тут без истории — никак. Вот и князя Снежного вспомнили. Неспроста это».
Археологи уже стояли у двери, маленький человек рассчитался с Марфой и приветливо кивнул на прощание Оресту. Орест поднял в ответ руку. Маленький человек улыбнулся и исчез за дверью.
— А может, нам с Марфой поговорить сейчас? — подала голос Лера. Она всегда предвосхищала мысли мужа.
— Я тоже об этом подумал, — ответил Орест, — пока здесь никого
нет.
В это время Марфа вернулась на веранду.
— Так у вас все вкусно! — искренне начала разговор Лера.
— Да, да, — поддержал Орест, — как у мамы в детстве.
Лицо Марфы зарделось от смущения:
— Ой, прямо скажете… Но я рада, что вам нравится. А вы к нам на работу или по делу? — сама продолжила разговор Марфа.
— А мы в отпуск, — ответила за двоих Лера. Орест продолжал с удовольствием есть поджаристые тонкие блинчики с вишневым вареньем.
— В отпуск? — удивилась Марфа. — В отпуска люди по заграницам ездят да к морям, а не в нашу глухомань. Хотя… — она немного помолчала и сама себе ответила: — У нас тут тоже красиво и тихо… было раньше.
— А теперь? Вы вот про князя рассказали… — Лера потихоньку втягивала Марфу в разговор.
— А теперь у нас тут… опасно, — Марфа помолчала, а затем продолжила: — С тех пор, как князя разбудили… Прохор сразу говорил, когда только археологи приехали: «Князь Снежный проснется — беда будет». Вот и пришла беда.
— А что случилось? Расскажите, — расспрашивала Марфу Лера.
— А то и случилось… Ну ладно, по порядку расскажу. Есть у нас в поселке два брата-близнеца. Похожи между собой как две капли воды: Прохор и Игнат. Никто никогда их различить не мог, даже мать родная путала. Оба они необычные очень. Игнат с молодости людям помогает. Все его колдуном зовут. Но он хороший, добрый. К нему люди едут отовсюду, он всем помогает. К нему даже оттуда едут… — и Марфа многозначительно подняла палец вверх. Потом немного помолчала и продолжила:
— А Прохор живет один. Но время от времени он людям говорит что-то… и это что-то потом сбывается. Но Прохор только плохое говорит. Боятся его в поселке и не любят, но всегда его слова слушают, так как пророческие они.
Вот Прохор и сказал: «Беда будет», все и стали ждать. А Прохор сам пошел на раскопки на работу наниматься: мол, если ближе быть, князь не тронет.
Марфа снова остановилась, перевела дух. Орест в это время закончил есть и очень внимательно слушал ее рассказ. Марфа, увидев его заинтересованный взгляд, продолжила:
— А недавно Прохор стал говорить, что князь вышел «на охоту», скоро, мол, ждите плохих новостей. Так оно и вышло. Москвич этот приехал к Игнату. Тихий такой, вежливый. Денег мне заплатил вперед и за уборку, и за еду. Но и побыл-то только два дня здесь. Говорят, ходил к Игнату. А утром я убираться пришла, у нас уговор с ним был, что я по утрам убираю. Дверь открыла, а он там лежит… неживой весь, — Марфа замолчала, снова переводя дух.
Орест подумал, что сейчас самое время задать пару вопросов, но за дверью послышались шаги и вскоре она распахнулась.
— Доброе утро, Марфа. Доброе утро всем! — сказал веселый толстяк, заходя на веранду. — А я завтракать пришел!
— Проходите, Федор Иванович! Вам как обычно? — Марфа быстро поднялась.
— Да, да, Марфуша, — сказал вошедший, ласково глядя на Марфу. Она покраснела и быстро ушла на кухню.
Орест поднялся. Лера встала за ним. Он понимал, что больше разговора не будет. И еще он понимал — этим двоим лучше остаться наедине.
— Уже уходите? — спросил Федор Иванович. — Мы же и познакомиться не успели.
Орест подошел и протянул руку:
— Я Орест, это моя жена Лера, — он жестом показал на Леру и улыбнулся. — Но нам уже пора. В следующий раз поговорим.
— Ну, хорошо, хорошо, — миролюбиво сказал Федор Иванович. — Приятно было познакомиться и будет интересно пообщаться. В нашей глуши, знаете ли, мало по-настоящему интеллигентных и образованных людей. А так хочется поговорить об искусстве и литературе, об истории и философии. Я, видите ли, учитель истории в местной школе.
— Обязательно поговорим, — Орест продолжал улыбаться, — и об истории, и о литературе.
— Ну что же, сейчас не смею задерживать, — и Федор Иванович улыбнулся в ответ.
Как только они оказались на улице, тотчас начали обсуждать все услышанное сегодня.
Орест был убежден, что ему обязательно нужно все поподробнее разузнать. Возможно, он сможет разгадать тайну «князя Снежного».
Лера была настроена менее оптимистично. Она всегда побаивалась непонятных и странных ситуаций. Но, с другой стороны, знала, что мужа не остановить, поэтому решила ему во всем помогать.
— Мы должны посмотреть на этого Игната! — решительно заявил Орест.
— Хорошо, — откликнулась Лера и добавила: — Права была Федосья Павловна. Хотим или не хотим, а все дороги в этом поселке ведут к Игнату!
— Точно! — Орест засмеялся. — А пошли прямо сейчас!
— Пошли! — Лера всегда соглашалась с мужем. Она чувствовала, насколько это важно для него и, как всегда и во всем, его поддерживала.
— Сейчас в магазин зайдем и спросим, где этот Игнат живет, — глаза Ореста светились, в нем проснулся ребенок, маленький следопыт, который наконец-то получил свою главную тайну, свой секрет и сейчас был готов любыми путями его разгадать.
Спросив дорогу, они направились в сторону леса, который виднелся за поселком. Недаром поселок назывался Лесной — он находился на самой опушке леса.
День начинался теплый и светлый. Лучики солнца уже легко припекали, и настроение у Ореста и Леры было приподнятым.
Поселок почти закончился. Им сказали, что Игнат живет в доме, что стоит отдельно, в самом начале лесной чащи, подальше от дороги.
Они повернули в сторону, как им и рассказали, и вдруг увидели церковь. Небольшой храм стоял прямо на окраине поселка. Он был больше похож на часовню, но такой красивый и какой-то совершенно сказочный.
— А давай зайдем, если открыто… — у Ореста дух захватило от восторга. Он любил бывать в церкви и всегда перед большими и важными делами ходил в храм за благословением.
Сейчас сам этот храм был, как благословение, как поддержка в том деле, которым он собирался заняться.
— Давай, — Лера тоже была поражена красотой и необычностью храма.
Они зашли за ограду, перекрестились. В это время они увидели седого священника, который вышел из домика, расположенного недалеко от храма, и, заметив их, направился к Оресту и Лере.
— Здравствуйте, — поздоровались дружно ребята.
— Храни вас Господь, — батюшка улыбнулся. Он был таким добрым и приветливым, что напомнил Оресту Деда Мороза из далекого детского праздника, устроенного для него однажды мамой.
— А мы в храм хотели зайти, — Орест продолжал наслаждаться общением с этим приятным человеком.
— Проходите, — и батюшка, пропустив их вперед, пошел следом.
— Наш храм назван во имя Николая Чудотворца, — рассказывал он, следуя за ними, — приход хоть и небольшой, но хороший. Люди своими силами восстановили этот храм после советского лихолетья.
Внутри стояла прохлада и полутьма, лишь возле трех центральных икон горели лампадки.
Батюшка принес им свечи и, больше ничего не говоря, отошел, давая им время побыть одним.
Орест подошел к иконе Иисуса Христа, зажег свечу.
«Спасибо тебе, Господи, за все. Благослови».
Затем он подошел к иконе Богородицы и тоже поставил свечу.
Следующей была большая икона Николая Чудотворца. Орест подошел, взглянул на изображение и встретился с глазами образа. Несколько секунд он смотрел не моргая. В какое-то мгновение ему показалось, что через глаза переливается необычный яркий свет и тепло. Он зажмурился и снова посмотрел на образ. Свет продолжал струиться из глаз иконы, наполняя его сердце.
«Помоги мне, святой Николай, направь на путь истинный», — слова лились прямо из сердца. Несколько минут блаженства и истинного покоя…
Потом они с Лерой молча шли к дому Игната. Каждый прожил свой особенный опыт в маленьком храме на окраине никому не известного поселка.
«Это ж надо, такая силища в этом храме, такая благодать», — думала Лера.
«А в храме пора бы ремонт сделать. Надо им деньги на ремонт перечислить», — думал Орест.
Так, размышляя каждый о своем, они дошли до домика, который в поселке называли домом Игната.
Игнат оказался очень приятным доброжелательным мужчиной лет пятидесяти. Опрятная чистая горница, где он принимал посетителей, была наполнена солнечным светом, и сам Игнат казался посланником солнца. Его рыжая шевелюра и все в веснушках улыбчивое лицо как будто тоже излучали солнечный свет.
Обычно он принимал посетителей по предварительной договоренности, но сегодня с утра случайно освободилось время, а эта красивая молодая пара так ему понравилась, что он согласился.
Он внимательно посмотрел на Ореста, потом на Леру. Он понимал, что они пришли спрашивать не о себе, но если пришли…
— А вы скоро жить уедете за границу, — начал Игнат.
— За границу? — опешил Орест. Он старательно придумывал, как бы начать корректно выспрашивать про москвича, и это заявление Игната выбило его из колеи. — Нам вроде бы и здесь хорошо, — добавил растерянно.
— Хорошо, — согласился Игнат, — но уедете. Тебе, — он показал рукой на Ореста, — предложат очень хорошую работу, и вы уедете. Контракт будет на пять лет, но вы там навсегда останетесь.
— А куда? Куда уедем? — не растерялась Лера.
— В Европу, — сказал Игнат и добавил: — Куда — точно сказать не могу. То ли Австрия, то ли Германия… Дочка у вас там родится… Эмилия. Дом купите. Ты, — показал на Леру, — учиться там будешь. Хорошо у тебя все будет, — он снова перевел взгляд на Ореста.
Тот удивленно слушал. Впервые в жизни он почувствовал, что все сказанное — правда. Именно так все и будет. Почему он поверил? Он не смог бы ответить на этот вопрос.
— Но вы не за этим ко мне пришли, — вдруг неожиданно сменил тему Игнат.
— Откуда вы узнали? — спросила изумленная Лера.
— Так вижу, — Игнат хитро прищурил глаза. — Вы про человека спросить хотите.
— Хотим, — подхватил Орест, — про того, который к вам недавно из Москвы приезжал.
— Был такой. Переживательный сильно, вон чего натворил, — и Игнат укоризненно покачал головой.
— Расскажите про него все, что знаете, — Лера аккуратно продолжила разговор.
— А что говорить… Он только зашел ко мне, я сразу увидел — не жилец он. Но виду не подал. Спросил, что да почему пришел. Он и рассказал, что в фирме, где он работает директором, операции были какие-то незаконные. Ну, я в этом не больно-то разбираюсь… Но теперь там полиция все расследует. Спросил у меня совета. А потом добавил, что адресок мой ему друг-товарищ дал. Из чиновников высоких. В Думе служит. Воронов фамилия. Якобы был он у меня когда-то и я ему помог шибко. Думал я думал, но что-то не припомню такого… А мужчина сильно просил помочь. Все повторял, что не виноват он. Заставили его сделать это…
— А он к вам один раз приходил? — спросил Орест.
— Один. Больше не успел, — Игнат вздохнул. — Надо было мне ему сказать, чтоб ехал отсюда быстрее…
— Это вы про князя Снежного? — осторожно спросила Лера.
— И вам уже эти сказки рассказали? — Игнат снова улыбнулся, но какой-то вымученной улыбкой. — Нет, не нужно бояться мертвых, они в могилах. Живых бояться нужно, ведь их руками в этом мире творится и добро, и зло.
— Так ведь приезжий сам себя жизни лишил, — продолжал Орест.
— Охо-хо… так ли это? — Игнат замолчал. — Но больше, голуби мои, я вам ничего не скажу, потому как ничего не знаю. Но в дело это не лезьте лучше. Отдыхайте. У нас тут хорошо летом.
Орест понял без слов, что аудиенция окончена и Игнат их вежливо выпроваживает. Лера поднялась следом за мужем.
По дороге к гостевому дому они обсуждали все услышанное.
— Знает он еще что-то, — возбужденно говорил Орест. — Недаром он сказал, что напрасно москвича отсюда не отправил. И про то, что живых бояться нужно…
— А меня насторожил чиновник этот по фамилии Воронов, — отвечала Лера.
— Нужно «пробить» его в Интернете, — подхватил Орест. — Вот этим мы и займемся сразу после обеда. А сейчас пойдем на речку, а потом к Марфе обедать.
— Согласна, — Лера очень любила загорать.
А через два часа они снова поднимались на веранду к Марфе. Неожиданно дверь открылась, и они практически нос к носу столкнулись с Игнатом. Но в этот раз он выглядел неприветливо и хмуро.
— Ой! — воскликнула Лера. — Это снова вы!
Но Игнат хмуро посмотрел на нее и, ничего не отвечая, прошел мимо.
— Странный он какой-то, — растерянно протянула Лера. — Утром был радостный и добрый, а сейчас с точностью до наоборот.
В это время дверь снова распахнулась и из нее выглянула Марфа:
— Прохор! Прохор! — крикнула она. — Вернись! Ты сумку забыл!
Человек один в один похожий на Игната резко повернулся и
снова направился к веранде.
Марфа посторонилась, пропуская Ореста и Леру.
— Надо же… так похожи, — только и смогла сказать Лера.
— Н-да… как две капли воды, — добавил Орест.
Когда они вошли на веранду, то увидели дружную команду археологов, с удовольствием поедающую наваристые Марфины щи.
— Здравствуйте снова, — поздоровался Орест.
Марк оторвался от тарелки, улыбнулся и подвинулся в сторону, освобождая рядом с собой место:
— Здравствуйте. Присаживайтесь. У Марфы всегда очень вкусно.
Орест глянул на Марка и улыбнулся в ответ, затем посмотрел на Леру. Она ему кивнула.
Орест подошел и сел рядом с Марком:
— Меня зовут Орест.
— А я Марк, — и протянул ему руку.
Орест пожал протянутую руку и вдруг почувствовал, что это начало новой настоящей крепкой дружбы.
«Да, — подумал он, — я всегда мечтал иметь друга. Именно такого, как он. Он какой-то очень настоящий, натуральный что ли. С ним и в беде, и в радости не страшно. А еще, как говорила моя бабушка, с ним можно крестить детей», — и снова улыбнулся.
— Что будете на первое? Щи, суп гороховый или рассольник? — услышал он голос Марфы.
— Щи! — сказали они с Лерой одновременно.
— Видно, проголодались, — и Марфа, удовлетворенно посмотрев на них теплым материнским взглядом, ушла на кухню.

Часть 6
Странная сказка

Марк откинулся на стул и закрыл глаза. Нужно немного отдохнуть. Три часа подряд он работал с документами. Старинные рукописи были его коньком. Он всегда очень точно мог найти в них указание на тот или иной объект, обнаруженный в процессе исследований.
Сейчас же работа была бесполезной. Он пересмотрел кучу источников, но информации по выявленному захоронению пока так и не нашел.
Он даже решил проверить историю, услышанную от Марфы. Миф о князе Снежном. Но пока источников, подтверждающих его существование, не было. Впрочем, как и данных, отрицающих это.
Он встал из-за стола и решил размяться. «Нужно выйти на улицу и немного походить», — подумал. Надел теплый свитер и вышел.
Вечер медленно перетек в ночь, ночная прохлада опускалась на землю. Поселок постепенно затихал и засыпал.
Марк пошел вперед, по направлению к лесу, который темной стеной возвышался за поселком.
На небе взошла луна. Яркие звезды, как фонарики, освещали ему дорогу. Ночь была на удивление светлой и какой-то чистой и красивой.
Он вдыхал запах свежей травы, прибитой вечерней росой, и думал о том, как в этом мире все гармонично. Он умел видеть красоту, всегда находил ее в окружающем мире. Мария говорила, что он эстет. Опять Мария. За те девять лет, что прошли с момента ее смерти, не было ни одного дня, когда бы он не вспоминал ее.
Марк вздохнул и, запрокинув голову, посмотрел на небо. Вот Большая Медведица, вот Млечный Путь… Он вспомнил, как в детстве они с ребятами во дворе играли в игру: ночью долго смотрели па Млечный Путь, а потом про себя повторяли: «Млечный Путь, открой пути, помоги что-то найти…». Вместо «что-то» называли то, что хотели найти. Монетку или предмет, который потеряли. И главным воспоминанием было то, что предмет или монетка всегда находились.
Марк смотрел на Млечный Путь и вдруг вслух повторил:
— Млечный Путь, открой пути, помоги ответ найти, — он думал о странной загадке найденного захоронения.
Вздрогнул от звука собственного голоса. Опустил взгляд и зажмурил глаза. Именно так они делали в детстве. Потом открыл глаза, постоял, прислушиваясь к внутренним ощущениям. А потом пошел дальше.
Через несколько минут он был уже на окраине. В темноте увидел отсвечивающие в свете луны купола маленькой церкви. Внезапный порыв, который он почувствовал сердцем, заставил его пойти к храму.
Калитка оказалась открытой, и он беспрепятственно дошел до самой церкви. Ночь была светлой, и он мог рассмотреть и икону над входом, и даже табличку возле двери, извещающую всякого, что данный храм назван во имя святого Николая Чудотворца.
Марк стоял и чувствовал, что в сердце наступает спокойствие и уверенность, что скоро он получит ответы на все свои вопросы.
Он осенил себя крестным знамением и поклонился. Медленно вышел из церковного двора и пошел по улице.
Вдруг впереди он увидел свет фар приближающейся машины. Он сошел с дороги и отошел в темноту. Машина проехала мимо. Большая, темная, похожая на корабль. Марк их много видел в Москве. Он знал, что это очень дорогая машина.
«Интересно, что ее хозяин делает в этом поселке?» — подумал и посмотрел машине вслед.
Автомобиль выехал за околицу и остановился недалеко от церкви. Фары погасли.
Марк был историком и не просто историком, а археологом. Он всегда сталкивался с какими-то тайнами и секретами и очень любил их разгадывать.
Еще не понимая, что его насторожило, он развернулся и очень тихо пошел к этой машине. Что-то подсказывало ему, что здесь есть какая-то тайна.
Подойдя почти вплотную, он присел за куст, который рос рядом. Поскольку он был маленького роста, его совсем не было видно.
Прошло несколько минут, и он услышал шаги. Со стороны леса к машине приближался человек. Вскоре луна, показавшаяся из-за туч, осветила лицо идущего. Марк узнал Прохора. Это был один из добровольцев. Так археологи называли местных жителей, которых нанимали на раскопки для выполнения тяжелых работ. Прохор пришел сам и попросился на раскопки. Марку этот человек не нравился. Он был хмурый и какой-то недобрый. Но работу свою выполнял хорошо. Ни с кем не общался, разговоры не заводил. Но не задирался и никого не трогал.
Правда, утром, во время завтрака, от Марфы он узнал, что именно Прохор сеял панику среди местного населения и рассказывал им о том, что якобы археологи разбудили князя Снежного. Правда это или досужие сплетни, Марк не знал, но ему было любопытно посмотреть, что будет происходить сейчас.
Сидя в засаде, Марк продолжал наблюдать за Прохором, который, подойдя к машине, остановился и замер. Через несколько мгновений дверка машины открылась и из нее показался человек.
— Добрый вечер, — поприветствовал его Прохор.
— Добрый, добрый… — хмыкнул его собеседник, — только не вечер, а ночь.
— Привез? — спросил Прохор.
— Конечно, — ответил человек из джипа, — за два дела. А третье хозяин забраковал. Вот выполнишь задание, тогда и за третье получишь.
— Как так? — возмутился Прохор. — Дело-то сделано.
— Сделано-то сделано, но как? Очень хозяину все это не понравилось, — человек из джипа замолчал.
— Ладно, — Прохор протянул руку. — Давай.
Неизвестный протянул ему пакет и сказал:
— Я поехал. Когда надо — появлюсь. Ты знаешь, что делать. Не ищи меня.
— Да знаю, знаю… Ну пока, — и Прохор, резко развернувшись, пошел прочь.
Марк дождался, когда джип уедет, и вышел из своего укрытия. Ох, и не нравилось ему все это! Он не знал, о чем шла речь между Прохором и его гостем, но интуитивно понял: что-то здесь нечисто. И Марк решил проследить за Прохором дальше.
Он огляделся по сторонам и понял, что Прохор пошел к кургану. Идти прямо за ним он не стал: на открытом пространстве в такую лунную ночь он был бы слишком заметен. Поэтому он пошел быстрым шагом через поселок и как раз успел увидеть, как Прохор заходил на огороженную территорию, где велись раскопки.
Марк снова притормозил и спрятался за вагончиком, в котором обычно археологи отдыхали в перерывах между работой. Прохор пошел дальше. Было видно, что он направляется к другому вагончику — тому, в котором отдыхали и переодевались все вольнонаемные, в том числе и он сам.
В это время из темноты показалась фигура. Это был Санек, местный сторож. Он всегда ночью присматривал за объектом, следил, чтобы никто из посторонних не заходил на территорию.
— Кто там? — спросил Санек и направился к Прохору.
— Свои, — откликнулся тот.
— Свои все дома спят, а ты, мил человек, что здесь забыл? — Санек подошел ближе.
— В том-то и дело, что забыл, — Прохор говорил уверенно, но Марк всегда мог отличить ложь от правды. Сейчас он был уверен, что Прохор врет.
— Сумку забыл, — Прохор подошел вплотную к Саньку, — а у меня там документы. Брату нужны они срочно.
Санек несколько минут колебался, потом сказал:
— Ну ладно, заходи.
Прохор проскользнул мимо, зашел в вагончик. Было видно, как там загорелся свет. Через несколько минут Прохор вышел. В его руках была сумка.
— Вот и все, — весело сказал он.
— Ну, пока что ли? — замялся Санек.
— Пока-пока, — и Прохор пошел обратно, по направлению к лесу.
Марк понимал, что, вероятнее всего, Прохор что-то оставил в вагончике. С одной стороны, он был уверен в том, что нехорошо лезть в чужие тайны, с другой же — его «нюх археолога» подсказывал, что нужно все проверить, прежде чем окончательно успокоиться.
«Может, там банальщина какая-то», — успокаивал он себя. Однако, когда увидел, что Прохор исчез из вида, а Санек вернулся на свой пост, осторожно пошел к вагончику для рабочих.
У него были ключи от всех помещений, находящихся на объекте. Кроме того, у него были «корочки» полицейского, дающие право задержать любого, кто мог быть заподозрен в незаконном проникновении на объект и попытке присвоения найденных ценностей. И это были не просто законные основания — это была его обязанность.
Он зашел в вагончик и включил свет. Все стояло на своих местах. Он внимательно посмотрел по сторонам. Наблюдательный взгляд археолога заметил картину на стене, которая висела немного криво. Он еще в первый день своего пребывания здесь обратил на нее внимание. Фотокопия известной картины Айвазовского «Девятый вал». Когда он спросил, откуда она здесь взялась, вспомнить никто не мог. Все пожимали плечами и говорили, что она всегда висела здесь.
Сейчас он сразу обратил на нее внимание. Картина висела криво. Было видно, что кто-то совсем недавно ее трогал.
Марк осторожно снял картину и посмотрел на ее обратную сторону. К картине был аккуратно прикреплен конверт. Марк отлепил скотч, которым конверт был приклеен, и заглянул внутрь. Там были деньги. Американские доллары. Марк не стал их считать, но на первый взгляд там было не меньше пятидесяти тысяч долларов. Но не это привлекло внимание Марка. Рядом с деньгами в пакете лежала фотография. Марк достал ее и вдруг испытал странное беспокойство. На фотографии был человек, которого он знал. Человек, который на перроне помог найти ему очки. Тот, с которым он завтракал сегодня у Марфы. Этот человек ему очень нравился. Он тогда за завтраком сказал, что мечтал стать археологом, но стал ментом. Именно этот человек был изображен на фотографии. Андрей.
«Зачем? Зачем здесь эта фотография?» — мысли забегали быстрее. Марк огляделся по сторонам, но все остальное стояло на своих местах. И ничто не могло ответить ему на вопрос.
«Нужно это все изымать со свидетелями, а потом задавать вопросы Прохору», — пронеслось в голове.
Он осторожно вернул фотографию на место и повесил картину обратно. На душе было неспокойно. Вышел из вагончика, закрыл дверь и направился к выходу.
— Кто там? — услышал он голос Санька.
— Это я, Саша, Марк, — и он вышел из темноты на освещенное пространство возле вагончика сторожа.
— Маленький фараон? — Санек назвал его прозвищем, которое знали все археологи, но потом, видимо, застеснялся: — Это вы, Марк Родионович?
— Я, я, — Марк тихонько засмеялся, — но я и на Маленького фараона откликаюсь, привык.
— Извините, вырвалось. Просто вас все так зовут, — Санек засмущался.
Этот парень нравился Марку. Добросовестный, исполнительный, непьющий. Он недавно пришел из армии и устроился работать на раскопки, потому что в поселке работы не было. Санек был старательным и любознательным. Он охотно помогал археологам, оставался после дежурства, выполняя разную тяжелую работу, и вместе со всеми радовался находкам. Марк собирался написать рекомендательное письмо в университет и помочь Саньку подготовиться для поступления. Из него в будущем мог бы получиться отменный археолог.
— Не смущайся! — Марк похлопал Санька по плечу. — Я и есть Маленький фараон. Как тут дела? Все тихо?
— Тихо, — сказал Санек, — вот Прохор приходил за сумкой, но он только в вагончик зашел на несколько минут, я за ним смотрел. А так тихо. Никого нет.
— Ну ладно. Хорошо, что тихо, — снова улыбнулся Марк.
— Да, тихо и красиво сегодня. Как в сказке, — Санек опять смущенно улыбнулся.
— А ты у нас никак поэт. Стишки случайно не пописываешь?
— Пишу немного, — Санек опустил глаза.
— Ну, ты молодец, — Марк смотрел на Санька с возрастающим уважением. И скромный, и уважительный, и любознательный, и талантливый. Часто именно так и бывает. Много хороших качеств есть в человеке, но природная скромность берет верх и никто из окружающих не подозревает о наличии таких достоинств в человеке.
— Спокойной ночи и хорошего дежурства. Мне пора, — Марк протянул Саньку руку.
— Спасибо. До завтра. Вернее, до сегодня, уже полночь ведь прошла.
— До сегодня, — Марк снова улыбнулся и пошел прочь. По дороге он думал о том, как прекрасен окружающий мир и как странны происходящие вокруг события.
«Точно сказка, — вертелось у него в голове, — только странная сказка. Со своими героями и злодеями, князьями и любовными драмами». Не выходила из головы и фотография, найденная им в конверте.
«Может, рассказать самому Андрею об этом?» — подумал, но тут же отогнал эту мысль. Ему приходилось не раз иметь дело с полицией в силу специфики своей работы. Он боялся, что может навредить невиновному человеку.
«Я сам сначала должен разобраться с этим Прохором. Посмотреть за ним внимательнее. А там видно будет».
Продолжая размышлять, Марк пришел к дому, в котором жил. Что-то не давало ему покоя. Он пытался мысленно анализировать все увиденное и услышанное и понять, что же вызывало в нем беспокойство. Конечно, поведение Прохора, эта странная встреча на опушке леса и фотография вместе с деньгами, спрятанная в вагончике за картиной… Все вместе это наводило на мысль, что это звенья одной цепи. Что-то происходит в поселке, и это что-то весьма необычное.
«Необычное-то необычное, но мне что-то подсказывает, что тут опасные вещи творятся», — Марк зашел в дом и, почувствовав тепло и уют, которыми тот его встретил, немного расслабился. Он только сейчас заметил, что все время находился в напряжении.
Марк снял свитер и включил чайник. Единственный напиток, который он любил и признавал, был горячий шоколад. Обычно он покупал его коробками и везде возил с собой. Он достал пакетик и высыпал в чашку.
Немного замерзнув, он решил согреться. Сел за стол и, ожидая, пока чайник закипит, взял один из древних документов, которые перед этим изучал. Листал страницы, а мысли почему-то снова и снова возвращались к странным событиям, свидетелем которых он стал сегодня ночью.
Перед глазами пробежали и темная машина, и Прохор, и Санек, и Андрей. Вернее, его фотография.
В это время он опустил взгляд и его глаза выхватили фразу из текста просматриваемого документа: «…и был тот князь седой с детства, и дали люди ему имя — Снежный…».
«Неужели это правда?» — Марк сразу встрепенулся. Все мгновенно отошло на второй план. Да, да, именно сейчас он нашел упоминание о князе в историческом документе. Значит, это не просто вымысел или легенда. Значит, этот человек реально существовал.
Марк поднялся, налил в кружку воды, размешал в ней густую ароматную жидкость. С удовольствием вернулся к столу и, чувствуя возрастающий азарт археолога, склонился над текстом. В этот момент он забыл все, что видел и слышал сегодня ночью. Вернее, не забыл, а просто временно отодвинул на задний план в своем сознании. На первое место вышел князь и его история.
«Он реальная личность», — подумал Марк и погрузился в детальное изучение документа.

Часть 7
Земля обетованная

Андрей устало закрыл глаза. Он очень утомился за сегодняшний день, но все, что смог узнать, сводилось к тому, что оба погибших, вернее все трое, включая москвича, найденного мертвым в поселке, пробыли здесь очень недолго. И все они перед смертью побывали у Игната.
Андрею нужно было срочно поговорить с Игнатом. Но когда он пришел к его дому, увидел большой замок на двери. В поселке говорили, что Игнат куда-то уехал. Срочно. Но никто не знал куда и уж точно не знал, когда он собирается возвращаться. Единственным человеком, который мог это знать, был Прохор.
Андрей решил, что ему нужно встретиться с Прохором. Но дома Прохора тоже не оказалось, и Андрею пришлось идти на курган, где велись раскопки. Он давно хотел попасть туда и сейчас, подходя все ближе, чувствовал, как сильнее забилось сердце.
На кургане царило оживление. Андрей заметил группу людей, в центре которой стоял его знакомый Марк. Андрей подошел ближе. Люди были возбуждены и о чем-то спорили между собой.
Когда Андрей подошел так близко, что смог услышать их голоса, понял: это был настоящий научный спор.
Марк говорил о том, что обнаружил сведения о князе Снежном в исторических источниках. Все остальные обсуждали, насколько найденная информация может изменить ход их поисков. Андрей обратил внимание, что археологи называют Марка Маленьким фараоном.
«А ему здорово идет», — подумал он.
Когда Андрей подошел ближе, его заметили. Марк вышел вперед и поздоровался.
— Здравствуйте, Марк, — ответил ему Андрей, — и всем тоже здравствуйте. Мне срочно нужен Прохор, он работает здесь на раскопках. Из местных.
— Прохор? — вмешался в разговор один из археологов. — А его сегодня не видно, он на работу не приходил.
Вся компания переглянулась, а на лице Марка Андрей заметил некую растерянность. Как будто человек колебался в принятии какого-то решения, но так и не знал, как ему поступить правильно.
— А никто не знает, где я могу его найти? — спросил Андрей разочарованно.
— Наверное, дома, — подсказал худощавый археолог.
— Андрей, — вдруг решился Марк, — мне нужно тебе что-то показать. Пошли сейчас со мной.
Андрей посмотрел на Марка и молча пошел за ним. Он чувствовал, что то, что скажет сейчас Марк — чрезвычайно важно. Они отошли в сторону и направились к вагончику, в котором раздевались рабочие.
Молча зашли в вагончик, он был совершенно пустым.
Марк снял картину, которая немного криво висела на стене, и повернул ее тыльной стороной. На задней стороне картины скотчем был приклеен пустой целлофановый пакет. Ни денег, ни фотографии в нем не было. Несколько минут оба молчали, потом Андрей спросил:
— А что там было? — он понимал, что Марк что-то видел или что-то знает, однако, увидев растерянность на его лице, осознал — что-то не так…
— Здесь были деньги и фотография. Я хотел сегодня все это изъять с понятыми, как положено, — Марк немного волновался.
— А откуда эти деньги здесь взялись? Ты знаешь? — спросил Андрей.
— Сегодня ночью я случайно проследил за Прохором. Я видел, как он это принес. Но я понимал, что нужно все делать по закону. Не хотел его спугнуть, а получилось — проворонил…
— Опиши все подробно, — интуиция Андрея сработала, и он почувствовал, как маленький «жужжащий комарик» проснулся у него внутри.
Марк начал говорить. Он был хорошим археологом, поэтому не упускал ни одной детали. Андрей внимательно слушал. Когда Марк упомянул Санька, Андрей сразу подумал о том, что с Саньком тоже срочно нужно поговорить.
— А что там была за фотография? Чья? — Андрей чувствовал, что снова взял след.
Но Марк не успел ответить. Он поднял глаза, увидел худого археолога, который быстрым шагом направлялся к ним, и сразу почувствовал — что-то случилось. И не ошибся.
— Там… там… — археолог заикался и показывал рукой в сторону раскопок.
— Что там? — Марк схватил его за плечи.
— Там… Санек.
Андрей бросился к раскопкам, Марк последовал за ним.
Санек лежал на дне котлована, неудобно подвернув руки и раскинув ноги. Прежде чем кто-то смог что-нибудь сообразить, Марк кинулся к нему. Он ловко развернул безжизненное тело и наклонился к нему, прислушиваясь к дыханию. Несколько мгновений спустя, крикнул:
— Скорую! Он дышит…
Когда скорая уехала, Андрей вдруг вспомнил, что Марк так и не ответил, кто был на той фотографии. Но сейчас Марка не было рядом. Он уехал в больницу вместе с Саньком. Нужно было срочно во что бы то ни стало найти Прохора.
«А может, он у Марфы?» — ухватился за мысль Андрей и решил сходить к Марфе, после того как дождется следственную группу, которая будет обследовать место преступления.
Покушение на убийство. Андрей опытным глазом увидел все: и кровоподтеки на шее Санька, и отсутствие следов борьбы. Он сразу понял, что преступление произошло в другом месте. Нападающий застал Санька врасплох. Или был ему хорошо знаком. А потом перенес безжизненное тело в котлован. Почему и зачем? Чтобы скрыть следы? Или есть еще какая-то причина?
Когда приехала следственная группа, Андрей, недолго переговорив с сержантом, направился к дому Марфы. Ему не терпелось поговорить с Прохором.
— Вы обедать? Но у меня еще ничего не готово. Рановато для обеда, — Марфа выглядела растерянной.
— Нет, нет. Я Прохора ищу.
На веранде, кроме него и Марфы, находился приятный толстый человек, который сидел за дальним столом и с удовольствием уплетал вареники.
— Не было его сегодня, — толстяк вмешался в разговор. — Я тут с утра сижу.
— Да, да, — подтвердила Марфа, — Федя прав. Не было его сегодня. А вчера приходил и снова страшилки рассказывал: что, дескать, опять в развалинах видели привидение князя Снежного. Значит, быть беде. А вам Прохор зачем? Случилось чего?
— Я поговорить с ним хотел, — увел Андрей разговор в сторону. — А может, можно перекусить? Так аппетитно, — и он кивнул в сторону толстяка.
— Хотите вареников с творогом? Я сейчас быстренько, — и Марфа направилась в сторону кухни.
Толстяк приподнялся со стула и протянул руку:
— Федор Иванович, учитель истории в местной школе.
Андрей пожал протянутую руку и представился в ответ:
— Андрей Николаевич. Можно просто Андрей. Командировочный.
— Да знаем мы, знаем, — Федор Иванович слегка прищурился. — Вы из полиции. Уже весь поселок это знает.
Андрею такой поворот в разговоре совсем не нравился, и он решил сменить тему.
— Вот и хорошо, коль знаете, но у меня к вам вопрос как к историку. Вы ведь наверняка знаете что-то такое об истории поселка, что другие не знают.
Федор Иванович покраснел от смущения и удовольствия одновременно.
— Конечно, знаю. Вас история князя интересует? — и, заметив, что Андрей хочет возразить, добавил: — Не отрицайте. Сейчас эта история в поселке — самая главная. Как историк, я не могу ее ни подтвердить, ни опровергнуть. Кое-где в источниках я находил упоминание о существовании человека, очень похожего на нашего князя, но это были лишь косвенные упоминания.
— Кажется, археологи нашли подтверждение, — Андрей специально сказал это, чтобы подогреть интерес учителя истории и разговорить его.
— Да что вы говорите? Вот уж невероятная вещь! Очень, очень интересно! — и в глазах Федора Ивановича появился лихорадочный блеск, характерный для людей не просто увлеченных, а одержимых своей работой.
— А что вы можете рассказать? — снова перевел разговор Андрей. Он уже понял, что Федор Иванович — человек увлекающийся и его нужно вовремя останавливать.
— А я знаю все то же, что и все. Но только немного больше, — и Федор Иванович хитро улыбнулся.
— Расскажете, — Андрей не просил и не спрашивал. Просто констатировал факт. Такая форма общения с людьми часто была наиболее эффективной.
Федор Иванович на несколько мгновений задумался, блеск в глазах притух. Потом не спеша, как будто взвешивая каждое слово, начал говорить:
— В одной из очень древних рукописей нашел я упоминание о неком месте, земле якобы святой. Считалось, что она исцелять может от хвори и в делах помогать. Эта земля здесь, где-то рядом, но никто точно места не знает. А еще, если в той земле спрятать что-то — никогда не найдут. Только если человек с чистым сердцем искать станет, земля ему секрет откроет.
— Совсем как в сказке, — усмехнулся Андрей.
— Да, точно, — согласился Федор Иванович. — Но откуда эти сказки берутся? Из жизни. Думаю, что про эту землю знал и князь Снежный. В той книге, где я нашел о нем упоминание, говорилось, что был он баснословно богат. Но после его смерти никто сокровищ не нашел. Поэтому я вам как историк скажу и как материалист: никаких привидений в поселке у нас нет. Но с тех пор, как раскопки в поселке вести стали, история князя Снежного всем спать не дает. А книжка, в которой про богатства князя говорилось, из библиотеки пропала. Я сам недавно заходил, проверял. Тут все дело в сокровищах. Кто-то узнал, что они были. А потом узнал, что могилу князя нашли. И пошло-поехало…
— А земля обетованная здесь при чем? — не понял Андрей.
— Как вы сказали? Обетованная? Точнее не скажешь… Желанная земля, — и снова загадочно улыбнулся.
— Так при чем здесь она? Могила князя в ней находится?
— Может, да, а может, нет, — Федор Иванович явно наслаждался.
Андрей начал терять терпение, однако «жужжащий комарик»
внутренней интуиции подсказывал, что нужно продолжать разговор.
— Что вы имеете в виду?
— А то и имею… — Федор Иванович помолчал и добавил: — Все думают, что сокровище там, где могила князя. А я думаю, что это сокровище князь спрятал заранее. В той самой земле. Обетованной. Обманул всех даже после смерти.
— И где же та земля находится? — повторил Андрей.
— А кто ж его знает? Знали бы — уже сокровища нашли. А это в наших краях не скроешь, — и Федор Иванович тяжело вздохнул.
Пришла Марфа, принесла полную тарелку вкусных вареников. Несколько минут ели молча.
Федор Иванович подождал, пока она ушла на кухню, и добавил:
— Никаких привидений здесь нет. Сказки все. А сокровище есть. Это я точно знаю.
Немного погодя Андрей вновь оказался на поселковой улице. Он стоял и размышлял, куда ему сейчас пойти. Возвращаться на раскопки не было смысла. Там работала следственная группа. Идти в отделение тоже не хотелось.
Он достал из кармана телефон и начал набирать номер больницы. Необходимо узнать о состоянии Санька.
Незаметно для себя он пошел вниз по улице, по направлению к дому Игната и к маленькой церкви, стоящей на околице.
Трубку в больнице долго не снимали. Он уже начал терять терпение, когда ровный голос медсестры ответил:
— Больница.
— Я хотел бы узнать о состоянии больного, — и Андрей назвал фамилию Санька.
— Минуточку, — голос отдалился, как будто медсестра куда-то отошла, а затем он услышал легкое шуршание и щелчок. — Состояние больного удовлетворительное. В сознание не приходил, но факторов, угрожающих его жизни, нет. Не волнуйтесь, он поправится, — и сигналы. Медсестра выключила телефон.
«Ну и слава богу! — подумал Андрей. — Жить будет пацан. Надо в больницу подъехать завтра, может, он в сознание придет, расскажет, что видел или слышал. Может, и разгадка не за горами».
После рассказа Федора Ивановича у него появилось чувство, что он на пороге какого-то открытия. И все больше появлялось ощущение, что все эти странные события — звенья одной цепи, тянущейся из далекой истории жизни князя Снежного.
Его критичный ум, конечно же, задавал вопросы и просил доказательства, но та самая интуиция, за которую его прозвали Шерлоком Холмсом, брала верх и шептала, что он на правильном пути.
Он шел вперед, чувствуя силу, которая увлекает его вперед.
Дойдя до маленькой церкви, остановился. Посмотрел на золоченые купола, на приветливо открытые двери…
«Как давно я не был в храме», — подумал. Ноги сами понесли внутрь.
«А церковь во имя Николая Чудотворца названа. А я ведь Николаевич», — усмехнулся про себя и сделал шаг вглубь храма.
Остановился, прислушался. На улице разгорался летний день, а здесь была полутьма, прохлада и тишина.
Вдруг он услышал голоса. В маленькой церкви он был не один. В стороне, недалеко от алтаря, он увидел батюшку, который вслух читал книгу трем маленьким прихожанам: «Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и, обратившись, увидел семь золотых светильников и посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей».
«Откровение Иоанна Богослова», — вспомнил Андрей. Боголюбивая бабушка часто читала ему эту книгу в детстве. Он осенил себя крестным знамением и снова вышел на улицу.
«Сокровище, конечно, может стать причиной любого преступления, но при чем тут приезжий москвич и те двое с фирмы?»
Он вышел за ворота храма и снова пошел по улице, по направлению к лесу.
«Есть ли какая-то связь между всеми этими преступлениями? Или я ошибаюсь и это просто стечение обстоятельств?»
Что-то подсказывало ему, что связь есть и что рано или поздно он найдет ответ на все свои вопросы, но сейчас мысли в голову не шли. Он понял, что нужно немного отдохнуть. Вышел на опушку, опустился на зеленый травяной ковер, посмотрел в небо. А затем, как в детстве, лег на спину, раскинув руки. Вот она, земля обетованная!

Часть 8
Божий одуванчик

Лера очень быстро нашла информацию о депутате Воронове. Правда, ее было крайне мало. Только общие факты: родился, учился, работал.
Однако, прочитав эту информацию, она воскликнула:
— Орест, быстрее сюда, я нашла.
— Что? Что ты нашла?
— Он родился. Понимаешь? Родился… — повторяла взволнованная Лера.
— Понятно, что родился. Не материализовался же, — усмехнулся Орест.
— Он здесь, в поселке родился, — продолжала повторять Лера.
— В поселке? Это очень интересно. А почему Игнат сказал, что не знает такого? Ведь они все друг друга здесь с детства знают.
— Не знаю, — Лера замолчала. — Действительно странно. Но в биографии этого Воронова черным по белому написано: место рождения поселок Лесной Белгородской области.
— Надо нам с кем-то из местных поговорить. Может, с Марфой? — предположил Орест.
— Весь поселок знать будет. Сначала нужно с кем-то, кто тайны хранить умеет, — Лера задумалась.
— Может, этот Федор Иванович? — снова предложил Орест.
— У меня предложение лучше, — Лера улыбнулась. — Мы поговорим с нашей бабушкой, Федосьей Павловной. Тем более она нас в гости звала, а мы к ней еще не ходили. Вот и сходим в гости, а заодно про этого тайного Воронова поговорим.
— Ты у меня ума палата, — одобрительно кивнул головой Орест.
Спустя полчаса они направлялись к дому, в который два дня назад доставляли свою случайную попутчицу.
Федосья Павловна встретила их доброй улыбкой, свежими блинами и словами:
— А вот и голубки мои пожаловали!
Она быстро накрыла на стол, не слушая слабых возражений Леры, и начала их угощать. Блины у Федосьи Павловны были отменными, да еще с брусничным вареньем и свежим, душистым чаем.
Но они помнили, что пришли сюда еще и затем, чтобы узнать о человеке по фамилии Воронов.
— Воронов? — задумалась бабушка. — Нет, не было в поселке таких. Сроду не было. Я бы помнила, я в этом поселке всю свою жизнь прожила. А зовут его как? И как по батюшке?
— Воронов Петр Ильич, — сказала Лера. — Может, какого-то Илью Воронова помните?
— Нет, не помню… — бабушка задумалась, а потом вдруг подняла на них задорные с огоньком глаза. — Петр, говорите? Значит, Петька… — и засмеялась: — Ах ты, Петька!.. Вот оно как. Был Петька Ворона, а стал Петр Ильич Воронов!
Орест удивленно посмотрел на жену: «Значит, он поменял фамилию. Был Ворона, стал Воронов. Конечно, негоже депутату Вороной быть».
Лера все поняла. Она улыбнулась в ответ и снова повернулась к бабушке:
— А расскажите нам, Федосья Павловна, про этого Петьку Ворону и про его родителей, — Лера умела выводить собеседников на нужную тему.
— А что тут говорить. Отца его никто в глаза не видывал. Мать — Тонька Ворона, прибилась в поселок уже на сносях. Поговаривали, что она из поселенцев, тех, что срок отбывали. Но точно никто ничего не знал. Появилась эта Тонька в поселке больная вся. Ее в амбулатории нашей лечили. А бабка Глаша глухая на постой ее взяла. У нее она и родила мальчишку. Петькой сына назвала. А отчество
— Ильич дала, как у Ленина. Но был тот отец Илья, Федор или Иван
— никто не знает.
— А вы его в детстве помните? — спросил Орест.
— Помню, как не помнить. Он озорной был и хитрый. Сам придумает что-то, пацанов подговорит, они такого натворят… Весь поселок потом гудит. Пацанов найдут, накажут, а Петька всегда в стороне. Его хата с краю.
— А с кем он дружил? Учился с кем? — продолжал расспрашивать Орест.
— Дружил? Да ни с кем он не дружил. Он верховодить любил. Как король. А Прошка да такие, как он, его слушались.
— Прохор, брат Игната?
— Он, он… Бестолковый парень. И злой. Вот Игнат — тот совсем другой. Добрый и всем помогает. А что вам этот Петька Ворона дался? Натворил чего? Я так и знала, что он плохо закончит… Поганый он. Нутром поганый.
— Ну что вы, Федосья Павловна, он теперь в депутатах, — вдруг вырвалось у Леры.
— Петька Ворона — депутат? — бабушка удивленно подняла брови. — Вот так новости! Значит, и я могу в депутаты пойти! Выходит так. Коль туда любого берут.
Лера засмеялась и, чтобы снять возникшее напряжение, сказала:
— А оно вам нужно? У вас семья есть. Дети, внуки, правнуки. Вы им нужны очень.
— И то правда, дочка, — бабушка вздохнула. — А что блинов не едите? Чайку горяченького подлить? — и она засуетилась со своей привычной заботой и услужливостью.
Когда они вышли на улицу, солнце было в зените. Лера посмотрела на небо и поняла, что загорать сейчас нельзя. Слишком жарко.
— Ну что, жена, проведем рабочее заседание? — Орест говорил серьезно, но глаза его смеялись. — Что нам удалось узнать?
Лера прижалась к его плечу:
— Первое: москвич, который приезжает в поселок к колдуну Игнату, после визита к нему сводит счеты с жизнью. Второе: он приезжает по рекомендации некоего Петра Воронова, который родился в этом самом поселке, но здесь его знают, как Петра Ворону.
— Третье, — подхватил Орест, — этот Ворона в детстве дружил с Прохором…
— …который брат Игната, — продолжила Лера.
— Да, но которого Игнат не помнит. Или делает вид, что не помнит, — добавил Орест.
— А еще есть раскопки, — добавила Лера.
— Да, есть. И история про князя Снежного, но я пока не знаю, куда ее прицепить, — Орест вздохнул.
— Но смерть москвича этого и «воскрешение» князя тоже не похожи на случайные совпадения.
— Ну, возможно, одно к другому просто «подтянули», — Орест всегда был за здравую логику.
— А может, есть еще какие-то звенья в этой цепи… Если предположить, что она одна.
— Да. Пока мы с уверенностью не можем так сказать, — Орест снова вздохнул. — Однако бабушка наша, какая молодец! Воронов и Ворона! Вроде бы просто, но попробуй найти. Вот тебе и божий одуванчик!
— Как ты ее назвал? Божий одуванчик? Ей здорово подходит, — и Лера снова улыбнулась. — Но мне в голову пришла еще одна идея. Ты же можешь через свои связи проверить…
— Что? — не понял Орест.
— …проверить москвича этого и его бизнес. Игнат говорил, там проблемы были. Что с этой фирмой стало? — продолжила Лера.
— А это, кстати, идея, — Орест потер от удовольствия руки. — Действительно интересно. Немедленно позвоню и запрошу информацию.
— И еще… — Лера немного задумалась. — Ты сказал, что непонятно, как это связано с раскопками… Помнишь, археологи говорили, что Прохор на раскопках работает? А когда-то он был другом Петьки Вороны…
— Ты думаешь? — Орест замолчал. — Ты думаешь, это тоже имеет значение?
— Не знаю, — честно ответила Лера, — может, да, а может, нет. Но про князя именно Прохор рассказывать в деревне начал.
— А ведь верно, и тут ты, жена, права, — Орест обнял Леру. — Надобно нам найти Прохора этого и поговорить с ним.
— Сомневаюсь, что он разговаривать с нами будет.
— А мы ему денег заплатим, — и Орест засмеялся.
— А можем мы и не разговаривать с ним. Пока. Есть еще люди, которых разговорить можно.
— Например? — Орест всегда удивлялся находчивости жены.
— Например, Федор Иванович, местный учитель истории. Помнишь, он познакомиться хотел? Можно познакомиться. Послушать его внимательно.
— Да, да, точно. И с Марфой тоже можно осторожно поговорить, — подхватил он идею жены.
— А еще ты можешь поговорить со своим новым другом, Марком. Прохор же на раскопках работает.
— Хорошая идея. Но нам в любом случае надо к Марфе идти. Значит, придется обедать.
— О, нет! — Лера скорчила гримаску. — После бабушкиных блинов это будет не наслаждение, а наказание.
— Какие есть предложения? — Орест хитро улыбнулся.
— А может, мы пока на речку пойдем, а? Загорать не будем, немного поплаваем, проголодаемся и пойдем к Марфе с чистой совестью и голодным желудком.
— Ну что же, принимается. Идем на речку, а после к Марфе.
Но на речку они не попали, впрочем как и на обед к Марфе. Стоя в очереди за бутылкой лимонада в небольшом магазинчике, они стали свидетелями разговора между двумя местными жительницами.
— Слыхала новость, Петровна? Санька-то нашего, Лизаветиного сынка, в больницу повезли. Еле живой, говорят, остался.
— А что приключилось с ним? — спрашивала собеседницу седая шустрая старушка.
— Кто его знает? Ведь он на эти раскопки работать пошел. А там сам нечистый живет. Вот и Санька, того…
— Что того?.. — не унималась любопытная бабушка.
— Ну, того… в общем, в больнице он. И археолог этот главный ихний тоже в больнице. Видать, тоже плохо ему.
— А с археологом что? Тоже нечистый?
— А кто ж его знает? Может, и он. А может, и князь этот, про которого нам все Прошка твердит.
После этих слов Орест посмотрел на Леру и незаметно кивнул ей головой. Они вышли из очереди и покинули магазин.
— Значит, Марк в больнице, — сказал Орест, как только они вышли. — Я думаю, нужно немедленно ехать в больницу. Может, человеку помощь нужна, лекарства какие-то, ведь тут глушь, ничего нет. Я вызываю машину.
— Да, да, конечно, — Лера видела сосредоточенное лицо мужа. Она была согласна с его решением.
По дороге в больницу Лера думала о том, как замысловата порой бывает наша судьба. Еще несколько дней назад ни она, ни Орест знать не знали о существовании маленького человека по имени Марк, которого все археологи в шутку называли Маленьким фараоном, а сегодня, услышав новость о том, что он попал в беду, они без раздумий бросились на помощь.
«Наверное, это и есть настоящее человеческое сострадание», — подумала она и легко вздохнула.
А Орест, глядя на пробегающие в окне деревья, думал о том, что с Марком обязательно нужно поговорить обо всем, что происходит в поселке.
«Он надежный. Не подведет. Я чувствую это. Но хоть бы с ним было все в порядке».
Подъехав к крыльцу больницы, они увидели полицейскую машину, которая стояла недалеко, в тени деревьев.
— О, наша доблестная полиция здесь. Не по нашему ли делу они прибыли? — Орест повернулся к Лере.
— Все может быть…
В это время дверь больницы распахнулась и на крыльце показались две фигуры. Одним из вышедших был их хороший знакомый Марк, второго человека они тоже знали. Они вместе жили в гостевом доме и ходили питаться к Марфе. Орест вспомнил, что этого человека звали Андрей. Он был из командированных и, кажется, служил в полиции.
Его сомнения развеялись, когда он увидел, что Андрей попрощался с Марком и пошел к полицейской машине.
Орест видел, как полицейская машина отъехала, а Марк продолжал стоять на крыльце, задумчиво глядя вдаль.
— Марк! — позвал Орест, выходя из машины.
Марк как будто встрепенулся и, увидев Ореста, радостно заулыбался и пошел навстречу.
— Орест! Как вы здесь? Что случилось?
— У нас все в порядке. Что случилось с тобой? В поселке говорят, тебя в больницу увезли.
— Это не меня. Это Санька увезли. Я с ним поехал. Волновался очень за него. Хороший парень, толковый. Но сейчас врачи говорят, опасность миновала.
— А что с ним случилось? — спросил Орест.
Лера в это время внимательно прислушивалась к разговору.
— Напали на него ночью. Чуть не погиб парень.
— Кто напал? Он видел? — Орест продолжал расспрашивать.
— Не знаю. Он пока говорить не может. В сознание еще не приходил. Врач говорит, лекарство нужно какое-то дорогое, чтобы быстро восстановился. Но где же его взять в этой глуши.
Орест улыбнулся, и напряжение ушло с его лица:
— Как называется лекарство?
— Я не помню, — Марк выглядел растерянно. — Но можно у доктора спросить. Тут доктор такой строгий, но хороший. И красивый, — добавил как-то смущенно.
— Кто красивый? — не понял Орест. — Доктор?
— Да. Доктор. Ее Ирма зовут, — добавил Марк, продолжая смущаться.
— Аааа… — засмеялся Орест, — значит, доктор — это красивая девушка по имени Ирма. Ну что ж, вперед, Маленький фараон! — он назвал Марка так случайно и, чтобы сгладить неловкость, показал вперед рукой. — Спросим у красивого доктора, как называется лекарство, и раздобудем его для нашего подопечного Санька!
— Это реально? — засомневался Марк. — Говорят, дорогое лекарство.
— Жизнь дороже, — коротко отрезал Орест.
Марк согласно кивнул головой:
— Идем.
В это время у Ореста зазвонил сотовый телефон.
— Орест Романович, вы просили выяснить информацию по некой московской фирме. Все готово.
— Отлично, молодцы, — Орест говорил как руководитель.
Марк слушал и думал о том, что такому человеку хотелось подчиняться. И хотя Марк всегда был «сам себе руководитель», подумал, что работать под началом такого человека, как Орест, наверное, очень надежно и приятно. Похвалит так похвалит. Накажет, так за дело.
— Скажи два слова. Что сейчас с этой фирмой? — снова спросил Орест и, услышав ответ, удивленно поднял глаза на Леру. — Это не ошибка? Ну что же, это многое объясняет.
Лера вопросительно посмотрела на мужа, а потом сказала:
— Думаю, что наша хорошо знакомая Ворона пролетала и тут…
— И ты права… — только и ответил Орест.

Часть 9
Судьба «в белом»
(Ирма)

Врачом она хотела быть с детства. Всех своих кукол лечила. А еще папу, маму и всех друзей. В медицинский поступила сразу и блестяще его закончила. Навсегда врезались в сердце слова клятвы Гиппократа. Они стали девизом ее жизни.
После окончания медицинской академии получила назначение в небольшую районную больницу. И поехала.
Родители очень переживали по этому поводу. У отца были связи и он смог бы сделать все, чтобы устроить ее на работе в Москве, но она наотрез отказалась:
— Папа, пойми, там тоже живут люди и кто-то должен их лечить.
— Почему этим кто-то должна быть именно ты? — возражал отец.
— А почему не я? — недоумевала Ирма.
— Потому, что ты городская девочка, ты не привыкла жить в условиях поселка, — аргументировал папа.
— Ничего, привыкну, — парировала она.
И привыкла. Правда, далеко не сразу. И местные жители сначала присматривались к новенькой докторше, прежде чем принять и полюбить ее всей душой.
С тех пор прошли долгие десять лет. Ей не просто поверили, а стала она самым главным и самым незаменимым доктором в округе. Наверное, еще и потому, что жила одна. И всегда готова была прийти на помощь.
А вот с личным как-то не заладилось. Много было кавалеров, когда училась в академии, да и потом, когда приехала в поселок. С детства была красивым ребенком, а когда выросла — и вовсе стала похожа на Елену Прекрасную из русских народных сказок. Статная, высокая, с большими зелеными глазами и длинной, ниже пояса, косой. Имя Ирма, которое отец «привез» из какой-то зарубежной поездки, совсем ей не подходило. Скорее, Василиса, Мария или Елена. Наверное, именно поэтому ее часто называли то Инной, то Ирой. Но она не обижалась. Главное — она делала любимое дело.
С Алексеем она познакомилась в больнице. Он с друзьями приехал порыбачить на местных озерах. Неудачная рыбалка закончилась травмой ноги. Так Алексей оказался в больнице. Он сразу заметил статную молодую докторшу с грустными зелеными глазами.
Парень не промах, он решил приударить за ней. И приударил. А Ирма впервые в жизни влюбилась.
Роман развивался стремительно, и скоро вся больница знала, что заезжий больной ухаживает за их любимым доктором. Да что больница — весь поселок!
Затаив дыхание, люди ждали, что же будет дальше. С одной стороны, конечно же, всем хотелось красивого завершения этой романтической истории. С белым автомобилем, свадебным платьем и криками: «Горько!».
С другой же стороны, все понимали, что если Ирма выйдет замуж за приезжего, она уедет из поселка. А этого никто не хотел.
История закончилась неожиданно и жестоко: за Алексеем приехали друзья и увезли его в Москву. Якобы в поселке его лечили не достаточно профессионально.
Ирма стояла у окна, смотрела вслед удаляющейся машине и верила, что Алексей вернется за ней. Ведь он обещал.
Но он не вернулся. И не позвонил. Помучившись в сомнениях два месяца, она сама набрала заветный номер телефона, оставленный им перед отъездом.
— Извини, — голос Алексея звучал холодно и как-то по-чужому, — я посмотрел на наши отношения со стороны и понял, что их нет. И в сердце ничего не осталось. Совсем ничего.
Ирма слушала и как будто наблюдала за собой. В считаные минуты ее тело превратилось в каменное изваяние. Она не дослушала, положила трубку и устало опустилась на стул. Даже плакать не могла.
Несколько минут сидела неподвижно, пока не отследила в своей голове одну мысль:
«А ведь я людям нужна. Тем, которые здесь. Наверное, это и есть мое предназначение, моя судьба. Жить не для себя, а для людей. Помогать, поддерживать, спасать. И личная жизнь только мешать будет выполнению этой миссии».
Она чувствовала, что постепенно ее дыхание выравнивается, она успокаивается и приходит в себя.
«Да, моя судьба — быть в белом халате и по первому зову спешить на помощь…»
С тех пор она так и жила. Только работа. С утра до вечера. Без выходных и отпусков.
Отец укоризненно качал головой, а мама несколько раз намекала, что неплохо было бы ей вернуться в город. Но она делала вид, что не понимает.
В тот день она была дежурным доктором, когда привезли пострадавшего с раскопок. Оказала первую помощь и затем спросила:
— Есть кто-то из близких больного?
— Да, там с ним приехал мужчина, в коридоре ждет, — ответила медсестра.
— Позовите.
Он вошел решительный и собранный. Невысокого роста, с прекрасными черными вьющимися волосами, смуглой кожей и идеальными чертами лица.
«Похож на египетского фараона», — пронеслось у нее в голове.
— Доктор, скажите, с ним все в порядке? Он будет жить? — его красивое лицо было взволнованно, движения порывисты, но сдержанны.
— А вы ему кто? — Ирма пыталась угадать степень родства этих двух таких разных людей.
— Я? Я его начальник. Не родственник.
— Начальник? — удивилась Ирма и, чтобы снять возникшую неловкость, быстро продолжила: — Его жизни ничего не угрожает. Думаю, что скоро он придет в себя. Но несколько дней ему нельзя будет разговаривать. А потом дело пойдет на поправку. Есть одно лекарство, — и она назвала труднопроизносимое название, — если бы его достать, процесс восстановления пошел бы гораздо быстрее. Но оно очень дорогое. И в наших краях его не достать.
— Я попробую, — он замолчал, и она поняла, что он не уверен, сможет ли достать лекарство. Но поняла она еще и то, что этот человек сделает все возможное.
Она знала такой тип мужчин. Они никогда не обещали просто так. Но если пообещали, держали слово непременно.
Он вышел из ее кабинета, а она продолжала смотреть на закрытую дверь, чувствуя, как внутри ее сердца происходит странное движение, похожее на то, как раскрываются лепестки прекрасного цветка.
Почему-то захотелось плакать. Но на сердце было тепло и уютно. Она наблюдала за собой, пытаясь понять причину таких странных ощущений.
Не спеша подошла к окну, через которое комната наполнялась ароматом цветов и свежего сена. Она выглянула и увидела, как на крыльцо вышел ее новый знакомый вместе с каким-то человеком. Они о чем-то поговорили и расстались. Ее знакомый остался на крыльце один, а его товарищ ушел по направлению к полицейской машине, которая вскоре отъехала.
«Наверное, следователь приезжал», — подумала Ирма.
В это время она увидела еще одну машину, стоявшую немного в стороне. Она была спрятана за кустами, и ее совсем не было видно. Однако из окна своего кабинета Ирма могла рассмотреть забрызганный грязью номер и темный силуэт человека, который сидел внутри.
Она снова перевела взгляд на своего нового знакомого, который продолжал стоять на крыльце, глядя куда-то вдаль.
— Марк! — услышала она мужской голос. Ее новый знакомый встрепенулся и пошел навстречу красивому молодому мужчине, который стоял возле блестящей иномарки и помогал выйти своей спутнице.
«Значит, его зовут Марк», — сердце откликнулось мягким толчком.
«Ну, вот! — рассердилась сама на себя Ирма. — Еще влюбиться не хватает. Уже влюблялась. И что хорошего из этого получилось?»
«Но то был другой человек, — убеждала она саму себя. — Сама же заметила, что этот Марк какой-то цельный, настоящий. Такие не обманывают».
«Предположим, так оно и есть. Он честный и порядочный. И вообще, приличный человек. Но он-то не влюблен. Вот он с этой честностью и порядочностью скажет: «Извини, но ты мне не нужна», — Ирма вздохнула.
«А может, он вообще женат и у него есть дети. Или любимая девушка».
Так, размышляя, она продолжала наблюдать за двумя мужчинами, которые, поговорив между собой какое-то время, вместе направились к крыльцу больницы.
Что привлекло ее внимание в этот раз, она объяснить не могла. Боковым зрением увидела движение и всем своим существом почувствовала опасность.
Она повернулась и скорее догадалась, а не увидела, что в окне машины с забрызганными номерами появился странный предмет, похожий на дуло охотничьего ружья.
Потом она не могла вспомнить, как все произошло, но в долю секунды Ирма выскочила из кабинета на улицу, подбежала к двум мужчинам, которые шли навстречу, и, налетев на них всем телом, повалила на землю. И в это самое мгновение прогремел выстрел. Затем послышался шум отъезжающей машины, и на мгновение все затихло.
Ирма лежала на земле и чувствовала только тихую радость в сердце: «Успела!».
— Орест! Марк! — молодая красивая женщина бежала к ним. Все это время она оставалась возле машины, и только услышав выстрел, бросилась бежать. До нее дошла вся серьезность ситуации.
— Извините, — Ирма начала подниматься. Одно колено кровоточило, белый халат был безнадежно испачкан в пыли и крови.
Марк быстро поднялся и подбежал к ней:
— Доктор, я помогу вам.
— Ирма. Можно просто Ирма. И на ты, — она вымученно улыбнулась.
— Спасибо, Ирма! — молодая женщина бросилась к ней. — Ты спасла жизнь моему мужу и еще одному хорошему человеку. Я Лера, — и обняла ее очень искренне.
— Это мой долг. Я же доктор, — сказала Ирма, но как-то неуверенно и вдруг заплакала.
Марк обнял ее за плечи:
— Ты не просто доктор, ты наша с Орестом судьба…
— Да, Ирма, огромное тебе спасибо, — добавил человек, которого называли Орестом, — если бы не ты… Но сейчас нам нужно срочно зайти в больницу и вызвать сюда наряд полиции. Это покушение. Интересно, кто им был нужен, Марк или я?
— Или вы оба, — добавила Лера.
— Значит, мы действительно до чего-то докопались. Наступили, так сказать, на больную мозоль, — продолжал Орест. — Но сначала Ирма должна сказать название лекарства, необходимого для лечения Александра, чтобы я мог за ним послать водителя.
— Да, да… — подтвердил Марк.
— Я записать могу, — сказала Ирма, — название трудно запомнить.
— Сейчас, — Орест достал из внутреннего кармана ручку и блокнот, вырвал из него один лист и протянул доктору. Она написала название на русском и на латинском.
— Теперь подождите меня, — Орест зашагал обратно к машине, но уже через несколько минут вернулся обратно. — Нам нужно всем в помещение. Не понятно, как далеко этот стрелок уехал, может и вернуться, чтоб работу свою проверить.
И все вместе они направились к входу в больницу.
«А он намного ниже меня ростом, — думала Ирма, идя рядом с Марком, — но почему-то это меня совсем не смущает».
Они пришли в ее кабинет, и она первым делом сменила халат на чистый, а потом сама обработала свое колено. Затем взялась осматривать мужчин. Но они оба были в полном порядке.
Пока Марк звонил по телефону и вызывал полицию, она попросила медсестру поставить чайник. Накапала в стакан успокоительного для Леры. Та приняла с благодарностью.
— Андрей, — Марк наконец-то дозвонился, — срочно возвращайтесь в больницу. В нас с Орестом стреляли. Слава богу, все живы. Да, да, ждем. Конечно, мы не будем ничего предпринимать.
Медсестра принесла чай. Ирма, понимая, что ее новым знакомым нужно поговорить, под предлогом необходимой проверки больных вышла из кабинета.
— Орест, я сейчас тебе кое-что расскажу, а ты скажешь, может ли это быть причиной покушения.
И Марк начал подробно рассказывать Оресту о ночном происшествии, свидетелем которого он был. Он рассказал все, в том числе о деньгах и фотографии.
Лера слушала, затаив дыхание. Теперь многие события приобретали совсем другую окраску. И становилось ясно, что странные и трагичные события на раскопках каким-то образом связывают воедино все звенья этой странной цепи.
Когда Марк закончил и перевел дух, Орест сказал:
— А теперь послушай, что узнали мы.
И он очень подробно начал рассказывать Марку историю Петьки Вороны, услышанную от бабушки божьего одуванчика. Он почти закончил, когда вернулась Ирма:
— Там подопечный ваш начал приходить в себя. Но хорошо говорить не может, просит очень Марка позвать.
Марк быстро поднялся и вышел следом за Ирмой.
Несколько минут Орест и Лера сидели молча. Потом Лера спросила:
— Так что случилось с фирмой того москвича-самоубийцы?
— Ее поглотила другая фирма.
— Я так и думала. А за этой другой фирмой наверняка стоит Петр Ильич Воронов.
— Стоит, — подтвердил Орест, — и не просто стоит, а владеет ею через подставных лиц.
— Оригинальный способ убрать конкурента, — улыбнулась Лера.
— А то, — Орест улыбнулся ей в ответ.
В это время дверь распахнулась и на пороге показался взволнованный Марк:
— Санек сказал… он ничего не видел. Прохор приходил. Потом я. А когда он в третий раз из вагончика вышел — на него просто напали со спины. Он ничего не успел разглядеть.
— Может, Прохор? — Орест помолчал. — Кажется мне, его рук дело. А вот интересно, сегодня кто? Тоже Прохор? Не похоже…
В это время в дверь постучали.
— Заходите! — крикнул Марк.
Дверь снова распахнулась, и они увидели встревоженного Андрея:
— Марк! Что тут случилось?
В это время вернулась Ирма. Она несла еще одну чашку с чаем. Поставила ее перед Андреем и отошла к окну.
Марк обвел комнату взглядом:
— Нy вот, все в сборе. Сейчас мы расскажем тебе о сегодняшнем происшествии.
Его взгляд случайно остановился на Ирме.
«Какая она… удивительная. А для нас с Орестом так и вовсе судьба — судьба в белом халате». Больше он ничего не успел подумать. Андрей начал опрос.

Часть 10
Мужское братство

Сначала Андрей опросил Ирму, потом мужчин и затем Леру. Потом настала очередь медицинского персонала. Но самым ценным свидетелем была именно Ирма, поскольку она видела и машину, и предполагаемого преступника. Остальные же ничего не видели.
Спустя полчаса опрос был закончен.
— Думаю, что сейчас нам разумнее всего перебраться в отделение местной полиции и подробно обо всем поговорить. Не будем мешать доктору работать.
Ирма понимала, что этот полицейский прав, но ей так не хотелось, чтобы они уезжали. Она чувствовала необычную близость со всеми этими людьми. И с Орестом, и с Лерой. А особенно с Марком.
Марк тоже почувствовал ее настроение. Он подошел к ней перед уходом:
— Ирма, я скоро вернусь.
— Да, — подхватил Орест, — мы привезем лекарство.
Глаза Марка на мгновение встретились с зелеными грустными глазами докторши. Мягкая волна ударила ей в грудь.
«Вот я и влюбилась», — мысленно сказала сама себе, а вслух проговорила:
— Возвращайтесь. И больной быстрее поправится, если будет видеть рядом знакомые лица.
А потом она из окна долго смотрела им вслед…
— Ну что ж, господа, не пора ли нам всем открыть свои карты? — сказал Андрей, когда они наконец-то оказались в одном из кабинетов полицейского участка. — Думаю, что каждый из вас что-то знает. И это что-то беспокоит каких-то людей. Настолько беспокоит, что они готовы пойти на преступление, лишь бы все сохранить в тайне.
— Наверное, нужно начать с самого начала. — Орест помолчал и затем добавил: — Но где оно это начало? Смерть приезжего москвича? История Петьки Вороны? А может, легенда о князе Снежном?
— Давайте начнем с князя, — предложил Марк.
— Тогда тебе первому слово, — сказал Андрей.
— Хорошо. Ну что же, итак. Князь Снежный действительно существовал. Однако я не уверен, что в его жизни была романтическая история, рассказанная нам Марфой. Вероятнее всего, что это обыкновенная народная придумка. В исторических источниках есть только упоминание о том, что князь Снежный часто ходил на войну, имел свою армию и был очень богат. Могила, которую мы нашли, действительно может быть могилой князя или кого-то из богатых вельмож того времени.
— Я думаю, что с тех пор, как эта могила была найдена, кое-кто в поселке перестал спать спокойно, — продолжил Андрей.
— Прохор? — спросил Орест.
— Да, и не только он. Дело в том, что есть еще одна легенда или сказка.
— Опять история, — Орест улыбнулся.
— Да, история, — кивнул головой Андрей, — только с сокровищами.
И он начал пересказывать историю про землю обетованную,
рассказанную ему Федором Ивановичем.
— И откроет та земля свои секреты только человеку с чистым сердцем, — закончил он.
— Ну не криминальная история, а просто русская народная сказка, — снова улыбнулся Орест.
— Да, точно сказка. Но жертв в этой сказке многовато, — вздохнул Андрей.
— Жертв? — спросила до сих пор молчавшая Лера. — Только москвич. Слава богу, Санек жив остался. Да и ребят, — она показала рукой на Ореста и Марка, — спасла судьба.
— Есть еще две жертвы, — и Андрей рассказал, почему и как он приехал в поселок.
— А вот это уже следующая глава, — продолжил Орест. — Сейчас мы также выясним, не имеет ли отношения к этим происшествиям наш давний знакомый, в прошлом босяк Петька Ворона, а ныне уважаемый депутат Петр Ильич Воронов.
И он начал рассказывать все, что услышал от бабушки и от Игната. Закончил свой рассказ так:
— Москвича этого приезжего, вероятнее всего, отравили. Но сделали это очень профессионально. Потому что его фирма нужна была нашему хорошему знакомому господину Воронову.
— А давайте проверим, — предложила Лера. — Если и вторая фирма каким-то образом попала в руки господина депутата, значит, связь налицо.
— Хорошая идея. Сейчас свяжусь с ребятами, — Андрей потянулся к телефонной трубке.
Он позвонил куда-то и дал задание срочно проверить предположение Леры.
— А пока мы будем ждать, неплохо было бы перекусить. И немного успокоить нервы глоточком водочки.
— За продуктами схожу, — сказала Лера, — а вот водку купить не обещаю…
— Ну… Лерусь… — на нее смотрели три пары уставших глаз.
— Ладно, — Лера улыбнулась и пошла к выходу.
Действительно, на улице уже спускались сумерки, но оказалось, что все присутствующие сегодня остались без обеда. Прерываться не хотелось, поэтому Лерина инициатива оказалась очень кстати.
Когда она ушла, мужчины какое-то время молчали, потом Андрей вдруг что-то вспомнил и спросил Марка:
— А кстати, кто был на той фотографии?
— На какой фотографии? — не понял Марк.
— Ну на той, которая была в пакете, в вагончике… Помнишь, ты мне рассказывал? Ты сказал, там деньги были и фотография. Ты не сказал, что за фотография. Это может быть важно.
Марк переглянулся с Орестом:
— Я не сказал? На той фотографии был ты.
— Не понял… — Андрей замешкался. — В каком смысле?
— В прямом, — Марк посмотрел Андрею в глаза, — это была твоя фотография.
— Занимательно, — Андрей задумался. — Значит, мы все втроем у них на примете.
— У кого, у них? — не понял Марк.
— У господина Воронова и тех людей, которые с ним заодно, — задумчиво сказал Орест.
— Дела… — Марк замолчал, а потом добавил: — Ну коль так, давайте и мы с вами организуем коалицию. Такое себе мужское братство, которое борется с преступностью.
— Я — за, — Орест улыбнулся.
— Братство — это хорошо, — ответил Андрей, — но с преступностью будут бороться специалисты. Вы уже оба, наверное, поняли, что это слишком опасно, можно жизнью заплатить.
— А мы специалистам мешать не будем. Просто иногда простые люди больше доверяют таким, как мы, а не полицейским. Не обижайся, Андрей, но не больно у нас в России полицию любят, — сказал Марк.
— Вот, кстати, — подхватил Орест. — Игнат нам про Воронова рассказал, а больше никому.
— Ну ладно, братство так братство, — согласился Андрей и протянул руку в знак согласия.
Марк и Орест тоже протянули руки. В это время дверь распахнулась и вошла Лера с сумкой продуктов.
— Что за тайный заговор? Против кого дружим? — заулыбалась она, увидев тройное рукопожатие.
— Мы не против… Мы — за. За мир во всем мире, — заулыбался ей в ответ Марк.
В это время позвонил телефон. Андрей взял трубку, слушал молча. Положив трубку, он сказал:
— Да, ребята, правы вы оказались. Незадолго до начала проверки с фирмы были выведены все активы. Мои ребята смогли установить, что все они в результате были переведены на ту же фирму господина Воронова, что и в случае с москвичом. И еще есть кое-что. Мои ребята решили проверить, не было ли других похожих операций у вороновской фирмы в ближайшие полгода.
— Неужели есть еще пострадавшие? — Лера так и стояла с сумкой в руках посредине кабинета.
— Да, есть. Еще шесть крупных фирм. И что интересно, во всех случаях есть погибшие.
— Неужели все самоубийцы? — предположил Орест.
— Именно, — вздохнул Андрей.
— А господин депутат знает свое дело, — тихо сказала Лера.
— И, главное, доказательств никаких, — Андрей взъерошил волосы. — Совсем никаких. Только наши предположения.
— Нужно найти Прохора. Срочно. Тем более, что он подозревается в покушении на Санька, — Орест говорил решительно.
— Да ищем уже, — вздохнул Андрей. — Нет его нигде. Разослали ориентировки на вокзалы, в аэропорты. Но пока тихо.
— А Игнат? Может, Игнат что знает? — снова сказала Лера.
— А Игната нет. Дважды к его дому ходил. Замок на двери, — вздохнул Андрей.
— Можно еще раз сходить. Давайте прямо сейчас. Может, он уже вернулся, ведь скоро ночь, — продолжала Лера.
— Поехали, — Андрей решительно встал из-за стола.
Но Игната по-прежнему не было дома. Огромный замок висел на двери, свет в доме не горел.
Они постояли перед закрытой дверью и уже собрались уходить, как вдруг слух Ореста уловил какой-то странный звук.
— Слышите? — он напрягся, но больше ничего не услышал.
— Что? Что ты слышал? — спросил Андрей.
— Не знаю… Мне показалось… как стон… — Орест не был уверен. — Тихо! Давайте вместе послушаем.
Все замолчали. Летняя ночь звенела мягкими звуками, доносившимися со стороны леса. Через некоторое время они вдруг услышали то ли стон, то ли всхлип.
Звук доносился со стороны сарая, который стоял недалеко от дома.
— Это там, — показал рукой Орест, и они все дружно направились к сараю.
На улице уже совсем стемнело, и Андрею пришлось достать фонарик, чтобы дойти до сарая, который тоже был закрыт на замок. Но теперь уже отчетливо оттуда слышались слабые человеческие стоны.
Прошло еще несколько минут, прежде чем Марк принес инструменты от машины и они взломали замок.
Из распахнутой двери сарая потянуло запахом прелого сена.
— Андрей, посвети! — Орест шагнул внутрь.
Недалеко от двери на сене лежал человек. Его руки и ноги были связаны. Лицо закрывала повязка.
— Скорее! — Лера кинулась к лежащему и начала снимать повязку с его лица.
Когда она сняла ее, а луч фонарика коснулся лица человека, все узнали Игната.
— Игнат? Почему ты здесь? Кто тебя так? — Лера торопливо развязывала веревки на руках, но они не поддавались.
— Подожди, — Орест достал из кармана перочинный нож и перерезал веревки.
— Игнат? Ты в порядке? — продолжала спрашивать взволнованная Лера.
— Его в больницу надо, — Марк помогал Игнату встать. — Нужно, чтобы доктор его осмотрел.
— Да, да, ты прав, Марк, — Лера поддержала Игната с другой стороны.
— Пить… — попросил Игнат.
— Сейчас, — сказал Андрей, — в машине есть вода.
И все вместе они двинулись к машине.
Той ночью им всем не суждено было спать. Заседание нового «мужского братства» проходило в расширенном составе. Кроме трех мужчин, на нем присутствовали и две женщины: Лера и Ирма.
Сначала они привезли Игната в больницу, и Ирма его внимательно осмотрела. Он оказался в полном порядке, если не считать нескольких ссадин и сильного нервного потрясения. Ирма сделала ему укол, и очень скоро он начал успокаиваться. Вот что он рассказал:
— Мы с моим братом близнецы. Я люблю его, хотя и знаю, что душу свою он загубил. Но никогда я брату плохого не желал и всегда за него переживал.
Историю про князя Снежного мы слышали с детства, коль жили в этих краях. Брат всегда был одержим поисками сокровищ князя. Когда начались раскопки, он как будто заболел, все твердил, что, не ровен час, археологи быстрее к сокровищу доберутся. И пошел устраиваться на работу на раскопки. Чтобы все самому видеть. А чтоб народ от раскопок отвадить, начал истории страшные рассказывать про то, что якобы проснулся князь Снежный и вышел на охоту. Но сокровища не нашли. Только кости, посуда и предметы старинные. Брат злился очень. И сегодня утром пришел злой. Сказал, что уехать должен. Срочно. Документы мои хотел. И деньги. Я сказал, что не дам. Вот он меня…
— Вот так дела. Мы ищем Прохора, а он с документами Игната оказывается, — Андрей почесал затылок.
— А про Петра Воронова что можешь рассказать? — спросил Орест.
— Петра Воронова я лично не знаю. Только заочно, — растерялся Игнат.
— А Петьку Ворону?
— Петьку? Нашего поселкового? Знаю. Брат с ним якшался. Говорил, что Петька ныне в начальниках.
— Не то слово, — усмехнулся Марк, — еще в каких начальниках…
— Игнат, вы говорили, что к вам москвич приезжал по рекомендации некоего Воронова… депутата, — аккуратно вмешалась Лера.
— Да, было… — Игнат на мгновение задумался. — Это что ж получается: этот Воронов таинственный и наш Петька — один и тот же человек?
— Выходит так, — сказал Орест.
— Ох, горе мне горе! — Игнат схватился за голову.
— И много народу к вам от Воронова приезжало? — вмешался в разговор Андрей.
— Так, человек десять приезжало… — Игнат продолжал держаться за голову.
— Игнат, вы же ясновидящий. Наверное, вы видели, что с этими людьми будет дальше… — опять вмешалась Лера.
— Видеть-то видел, но понять никак не мог. Какие-то бумаги, деньги… и смерть…
— У всех? — спросил Андрей.
— У всех… — Игнат тяжело сглотнул. — Молил я Бога отвести от них напасть, да, видно, силы у меня оказалось мало.
— А что вы еще видели? Как эти люди погибли? — продолжала спрашивать Лера.
— Ох, дочка… — лицо Игната вдруг посерело, тело обмякло.
Ирма быстро поднялась и кинулась к нему.
— Хватит на сегодня расспросов. Кажется и так все ясно. Остальное оставим профессионалам, — Андрей встал, давая понять всем остальным, что пора всем разойтись и немного отдохнуть.
А за окном занимался новый рассвет. Чистый и свежий, как белый лист бумаги, на котором еще не написано ни строчки. Первый солнечный луч несмело окрасил горизонт и заиграл на оконном стекле. Ветер принес прохладу в открытое окно и нежную трель ранней пташки… Жизнь продолжалась. Ей не было дела ни до князя с его сокровищами, ни до этих людей с их проблемами.

Часть 11
Все хорошо, что хорошо…

Спустя два дня в аэропорту города Москвы был задержан человек, покупающий билет на самолет до Владивостока. И хотя по документам он значился как Игнат, на самом деле оказался разыскиваемым полицией Прохором.
В ходе следствия он показал, что действительно приходил к людям, которые приезжали к Игнату от Петра Воронова. Он представлялся Игнатом и давал всем им «заряженную воду», которую нужно было пить, чтоб дела на фирме пошли на лад. Удивительно, что все приезжие, умные и образованные люди, легко покупались на этот трюк. «Воду» брали, благодарили лже-Игната и уезжали. И вскоре становились самоубийцами. Только последний посетитель уехать не успел: решил побыстрее проблемы с фирмой уладить, попил водички прямо в поселке.
На вопрос, где Прохор брал эту самую «заряженную воду», он ответил, что ему ее привозил человек, посыльный. И деньги за работу тоже привозил он.
Еще Прохор рассказал, как в ту ночь, когда ему передали деньги последний раз, он решил спрятать их в вагончике на раскопках. Это, по его мнению, было самое надежное место. Ведь, кроме археологов и немногих рабочих, на раскопки никто не ходил.
Но оказался не прав. Он случайно увидел Марка, который зашел на объект следом за ним. Прохор видел, что тот побывал в вагончике. Он понял, что Марк что-то знает. Нужно было срочно возвращаться за деньгами. Но на территории был Санек. Встречаться второй раз с ним не хотелось. Поэтому подождал почти до утра и пошел снова. А когда пришел — денег за картиной уже не было, а Санек лежал лицом вниз прямо возле вагончика сторожа. Сначала испугался, потом взял Санька и отнес в котлован. Решил позвонить посыльному и выяснить, куда делись деньги.
На вопрос, зачем отнес Санька в котлован, ответил: чтобы снова подумали про князя. Мол, это его работа.
Про фотографию Андрея Прохор рассказал, что ему ее передали как предупреждение. Мол, этого мента следует опасаться. И по возможности убрать. Но он этого делать не собирался. Думал взять деньги и сбежать.
Про покушение на Марка и Ореста Прохор тоже ничего не знал. Он позвонил по телефону, который ему оставил на всякий непредвиденный случай тот самый водитель-курьер. Когда понял, что к пропаже денег тот не имеет никакого отношения, испугался. Значит, есть кто-то еще, кто все знает. Испугался и решил бежать. Пришел к брату, забрал его документы и все деньги, что были у него дома, и поездом поехал в Москву. Всего при задержании в вещах Прохора было обнаружено тридцать тысяч рублей. Похоже, он не врал.
Андрей, собрав все материалы, полученные в ходе следствия, вскоре уехал. Ему нужно было передавать это дело в более высокие инстанции, поскольку оно теперь касалось лица, имеющего депутатскую неприкосновенность.
Археологи вернулись к своей работе. Они продолжали находить все новые и новые предметы, и уже не было сомнения в том, что найденная могила имеет огромную историческую ценность. А после того, как был найден щит с гербом, фактически было подтверждено, что это и есть могила князя Снежного.
Марк увлеченно изучал герб, сравнивал его с найденными ранее историческими упоминаниями и фактами. История князя обрастала все новыми подробностями, и сам князь становился все более реальной исторической личностью.
Орест и Лера все дни проводили отдыхая. Они много купались, загорали, ходили в лес за грибами и ягодами, а потом приносили свои трофеи Марфе и она готовила всякую вкуснятину.
Марк вместе с Орестом часто бывал в больнице. Орест смог достать нужное лекарство, и Санек пошел на поправку.
Марку нравилось общаться с докторшей. Она слушала его рассказы, и он видел, как грустные зеленые глаза наполняются теплом.
Что чувствовал сам Марк? Объяснить это было крайне трудно. Да он и не анализировал. Называл это дружбой.
Рядом с Ирмой ему было уютно. И все. В его сердце по-прежнему жила Мария.
Ирма же полюбила всем сердцем. Она чувствовала его присутствие рядом и наслаждалась. Правда, иногда она спрашивала себя: а что же чувствует он? И не могла ответить.
«Наверное, нужно поговорить с ним об этом, — думала иногда, но потом останавливала сама себя. — Не время».
Однако и Орест, и Лера, и Марк чувствовали, что история не закончена. Казалось, что выпало какое-то очень важное звено, ведь цепь событий так и не выстроилась. Но какого именно звена не хватало, понять никто из них не мог.
Не мог понять этого и Андрей. Ведь по-прежнему оставалось неясным, кто забрал деньги и ударил Санька, а также кто и почему стрелял в ребят.
В поселке же страсти, связанные с последними событиями, постепенно улеглись. Сначала об этом много судачили. История обрастала все новыми необычными подробностями, но, в конце концов, людям надоело и это. Жизнь возвращалась в привычное русло.
Отпуск Ореста и Леры подходил к концу. Оставалось всего несколько дней. Марк немного грустил. Он очень привык к ребятам, а они в свою очередь привыкли к нему.
Марк с Орестом стали настоящими друзьями. Они часто допоздна засиживались на веранде: Орест с чашкой свежего чая, а Марк с неизменным горячим шоколадом. Иногда на их столе появлялось кое-что и покрепче. Они разговаривали на самые разные темы, но в основном, конечно, на исторические. Марк много и интересно рассказывал о тех местах, где ему приходилось работать. Орест слушал.
А в этот вечер они засиделись у Марфы. Пришли поужинать, да так и остались сидеть за столом. Разговор зашел об истории здешних мест, о князе, о его сокровищах.
Сначала сидели втроем, потом зашел Андрей, который снова вернулся в поселок. Марфа, закончив свои дела, тоже подсела послушать историю про странного князя, так похожую на сказку или легенду.
А потом «на огонек» зашли ребята-археологи и Федор Иванович.
Пили чай с домашним печеньем, расспрашивали Марка о жизни князя, об исторических событиях того времени.
— А вот скажите-ка мне, голубчик, — обратился Федор Иванович к Марку с вопросом. — Где, по вашему, спрятаны сокровища князя?
— Ну, возможно, это только вымысел и никаких сокровищ вообще не существует, — отвечал ему Марк. — По крайней мере, у нас нет никаких доказательств, что они действительно были. В исторических источниках упоминание о них отсутствует.
— Это вы плохо искали, — парировал Федор Иванович. Он был необычно оживлен и возбужден. Его глаза лихорадочно блестели, и он энергично размахивал руками.
Андрей сидел молча. Он только наблюдал за всей этой картиной и слушал.
Марк улыбался в ответ и разводил руками:
— Возможно, вам больше меня известно об этом…
— Да. Я давно изучаю этот вопрос. Даже в книжке одной находил упоминание о кладе. Жаль, книга потерялась.
— Я слышал от Андрея историю про землю обетованную, которую вы ему рассказали… Однако, к сожалению, никаких фактов нет.
— А я считаю, что вы эти факты просто плохо искали. Так сказать, упустили… проворонили, — настаивал на своем Федор Иванович. Его лицо покраснело, на лбу выступили капельки пота.
— Федя, Федя, не волнуйся так, — Марфа погладила его по плечу. — Может, и правду Марк говорит, не было никаких сокровищ…
— Ага… значит, вы все считаете, что я глупый, что я дурак и сам все это придумал? — голос Федора Ивановича стал визгливым. — Да я больше вас всех вместе взятых знаю! Грамотеи нашлись…
Он уже почти кричал.
— Верим, мы вам верим, — попыталась разрядить обстановку Лера, но это не помогло. Федор Иванович резко встал и сделал несколько шагов по направлению к двери. В это время он попытался достать из кармана скомканный носовой платок. Одно движение — и платок оказался в его руках, а на пол из кармана вылетел маленький картонный квадратик, который упал прямо к ногам Марка.
— Голубков Федор Иванович, — вдруг поднялся Андрей, который все это время сидел молча. — Остановитесь…
Федор Иванович резко дернулся и остановился. Потом повернулся:
— В чем дело?
— Вы арестованы.
— Я? Как? За что?
— За покушение на убийство, — Андрей вышел из-за стола и сделал шаг вперед. Федор Иванович попятился и одновременно напрягся.
— Какое убийство? Что вы на меня наговариваете?
В это время дверь на веранду открылась. На пороге стояли сержант и еще один местный полицейский.
— Покушение на убийство трех человек, — и Андрей начал перечислять имена Санька, Марка и Ореста.
— У вас нет никаких доказательств…
Все замерли. Сцена была не хуже, чем в гоголевском «Ревизоре».
И в это время Марк нагнулся и поднял с пола тот самый кусочек картона, что вылетел из кармана Федора Ивановича, когда он доставал платок.
Это была фотография. Та самая фотография, которую он видел спрятанной вместе с деньгами за картиной в вагончике рабочих.
— Вот, — он протянул ее Андрею, — первое доказательство…
…Ему было лет восемь, когда однажды отец пришел домой вдребезги пьяным.
Это и раньше часто случалось, но в этот раз он был особенно зол. Сначала он побил маму, потом начал наступать на него… Маленький Федя рос болезненным и слабым. С детства был склонен к полноте, спорт не любил и постоять за себя не мог.
Он спрятался под стол и очень боялся, что отец его достанет и начнет бить.
— Иди сюда, гаденыш, все равно достану… — отец пытался залезть под стол, но был очень пьян и повалился на пол.
— Вот найду я сокровища князя, стану богатым и брошу вас с мамашей. В город поеду, жить там буду припеваючи…
Это было похоже на пьяный бред, но слова отца врезались ему в память. И потом спустя много лет он начал свой собственный поиск пропавших сокровищ. Это стало его смыслом жизни, его «идеей фикс».
Поступая в педагогический на исторический факультет, просиживая в библиотеках и изучая горы документов, он постоянно видел перед собой пьяное, искривленное гримасой ненависти лицо отца…
«Ты не смог… ты не нашел… А я смогу! Я найду сокровища князя. Потому что я лучше, чем ты», — эти мысли приносили ему истинное удовлетворение.
От природы он был очень наблюдательным, а еще любил незаметно послушать чужие разговоры или подсмотреть разные ситуации, которые люди пытались прятать от посторонних взглядов.
Когда он вернулся в поселок, сразу понял, что есть еще один человек, одержимый поисками сокровищ, — Прохор.
«А вдруг он найдет сокровища первым?» — не давала покоя мысль. И он стал следить за Прохором.
А потом закрутилось-завертелось… Приехали археологи, начали копать курган. Сначала он занервничал: а вдруг они сокровища найдут? Правда, потом успокоился, так как быстро понял: князь Снежный был умен и хитер и сокровища спрятал где-то в другом месте. Тем более что в рукописях часто встречались описания необычной земли, которая откроет тайну только человеку с чистым сердцем.
В сказки он не верил, но то, что сокровища спрятаны не на кургане — понял сразу.
Однако для своего же спокойствия продолжал следить за Прохором. А еще за Марком и Андреем.
За Марком — потому, что тот был в самой что ни на есть гуще событий и мог привести Федора к сокровищу. За Андреем — потому, что ментов не любил с детства. Но хорошо понимал, что преступления, которые случились в Лесном, могут быть связаны и с сокровищами тоже.
С этого момента жизнь Федора превратилась в кошмар. Спал он мало, постоянно либо следил за кем-то, либо думал о том, что дальше делать.
В ту ночь он пошел за Прохором. Видел, как тот встретился с курьером и получил от него пакет. Как потом пошел на раскопки.
Он видел Марка, который зашел на раскопки следом.
Долго не думал: он знал, что в пакете деньги, и поэтому решил их забрать.
Все получилось на удивление просто и быстро, если бы не Санек, который, услышав шаги на территории объекта, вышел проверить кто там ходит…
Думать было некогда, пришлось действовать.
Уже дома в пакете с деньгами увидел фотографию того мента, что приехал в Лесной. Покрутил в руках, подумал, что надо бы сжечь, но на улице послышался шум и он механически сунул фотографию в карман. Да так и забыл.
…На веранде стояла полная тишина. Все продолжали оставаться на своих местах, не совсем веря в происходящее. Вдруг тишину разорвал вздох, потом всхлип… потом еще и еще.
— Федя, Феденька… Как же так? Почему? А я? Я как же? — Марфа протягивала к нему руки, крупные слезы текли по ее лицу.
Федор остановился, поднял голову, повернулся:
— Не плачь, Марфуша, не плачь… Я вернусь к тебе. Ты же одна моя родная душа на всей этой земле…
Повернулся и решительно пошел к полицейской машине. И присутствующим показалось, что они услышали его последние слова:
— Все из-за тебя, отец… Ненавижу!
Может, Федор действительно так сказал. А может, присутствующим это только показалось.

Часть 12
Человек с чистым сердцем

Они продолжали встречаться у Марфы, потому что, как сказал один из археологов, в Лесном это главное место встреч.
Все случившееся не обсуждали, просто молча сидели и ели.
Марфа за эти дни осунулась и как-то постарела. Она разговаривала, не поднимая глаз, и даже все ее движения стали медленнее, скорбнее. Что творилось в ее душе, никто не знал, но несколько раз Орест и Лера видели ее выходящей из храма на окраине, который они сами очень полюбили.
Андрей рассказал Марку и Оресту, что во время допроса Федор Иванович признался, что тогда, возле больницы, целился в Марка. На вопрос: почему? Он ответил: мол, чувствую, что он до сокровищ доберется быстрее…
Орест тоже стал молчаливым и задумчивым. Лера его ни о чем не спрашивала, просто понимала, что с мужем что-то происходит.
Однажды он все же завел разговор о том, что не давало ему покоя в последние дни.
— А знаешь, я ведь только сейчас понял, — говорил он жене, — что обида на отца жила во мне до сих пор. Она сидела в сердце и разъедала его изнутри. Много раз мне казалось, что все, простил… Но потом поднималась новая волна, еще сильнее прежней. И только тогда, когда Федор сказал, что ненавидит своего отца, я понял окончательно. Все! Ушло… Я люблю папу. Папу из своего детства. Он был таким… каким был. И дал он мне то, что мог дать. А потом очень вовремя ушел. И теперь я знаю, каким отцом буду я сам. Потому что очень важно учиться на чужих ошибках. И очень грустно часть своей жизни считать «черновиком»…
Лера слушала с замиранием сердца. Она смотрела в глубокие глаза мужа и видела, как ушла из них скрытая боль, а взамен появился мягкий свет уверенности и силы…
В то солнечное воскресенье они как всегда завтракали у Марфы все вместе. Утром следующего дня Лера и Орест уезжали.
Неторопливо ели и беседовали.
— У меня предложение, — вдруг сказала Лера.
— Излагай, — Орест и Марк повернулись к ней.
— А давайте мы сегодня по гостям походим. Попрощаемся. Нам же уезжать завтра.
— Кого почтим своим присутствием? — засмеялся Орест.
— Ну… — Лера подумала и, подняв руку, начала загибать пальцы: — Бабушку нашу божий одуванчик, Санька, Игната, Ирму и, конечно же, Николая Чудотворца…
— Хороший список получился. Я согласен, — Орест нежно посмотрел на жену. — Марк, ты с нами?
— Но у меня нет выходных… — вздохнул Марк. — Нам объект заканчивать нужно, пока погода хорошая стоит.
— Ну, Маркуша, ну, пожалуйста… давай с нами, — Лера мило надула губки.
— Ну, если ты Маркуши удостоился, — Орест засмеялся, — тогда надо точно соглашаться. Меня она никогда Орестюшей не зовет…
— Потому, что так некрасиво, — парировала Лера.
Марк на несколько мгновений задумался. Ему очень хотелось побыть немного с новыми друзьями. Он понимал, что завтра они уедут и он сможет всецело посвятить себя раскопкам.
— Ну, хорошо. Гулять так гулять. Я с вами.
— Ура! — Лера захлопала в ладоши.
— Посмотри на нее, — взгляд Ореста был полон нежности. — Большая уже тетенька, а в поведении — сущий ребенок.
В больнице их встретили как старых знакомых. Дежурная медсестра сказала, что Саньку уже разрешено вставать. Поэтому он может вместе с ними посидеть в саду. Ирма как раз сменилась после ночной смены и тоже вышла в сад.
Они сидели и разговаривали. Вспоминали все события теперь уже с юмором. Но чувствовалась легкая грусть предстоящего расставания.
Федосья Павловна встретила гостей свежими пирогами. Она не отпустила их до тех пор, пока не накормила «от пуза». На прощание написала Оресту свой городской адрес, где она жила у младшего сына, и приглашала заходить всегда.
— Вы ж теперь мои внучки тоже, — такими словами она провожала их, пытаясь впихнуть Оресту большой пакет со свежими пирогами.
— Бери, бери, — Марк похлопал Ореста по плечу. — Ты-то уедешь, а друзьям-археологам эти пироги ох как пригодятся…
В доме Игната все также было солнечно и пахло высушенной травой. Он пригласил гостей в горницу, сам сел напротив. Он совсем не изменился с их первой встречи, только золотистые глаза подернулись легкой дымкой грусти.
— Ну что ж, голуби мои, спасибо вам за все, — он смотрел и улыбался.
— Игнат, а скажи, ты его будущее видишь? — Лера показала рукой на Марка.
Игнат внимательно посмотрел и спокойно сказал:
— Вижу.
— Скажи, а мы все вместе еще встретимся? — Лера продолжала расспрашивать.
— Конечно встретитесь. Эта дружба на всю жизнь, — Игнат повернулся к Марку и добавил: — Все главное в твоей жизни еще впереди. И главное открытие, и главный поступок, и… Мария.
— Впереди? — Марк не понял. — Но…
— Да, я знаю, о чем ты подумал, — перебил его Игнат. — Она была твоим амулетом удачи, когда была здесь, на земле. Теперь она твой ангел-хранитель… и всегда рядом. Просто запомни: и ангелам нужен дом. Понимаешь?
Марк ничего не понял, но к горлу подступил комок.
«Она всегда рядом», — звучало в его голове.
Лера и Орест с удивлением наблюдали за всем, что происходило с Марком.
Они ничего не знали о Марии, поэтому слова Игната звучали для них очень странно. Однако они не вмешивались, чувствуя важность всего происходящего.
По дороге от дома Игната до маленькой церкви все шли молча. Предстоящее расставание повисло легкой паутиной грусти. Каждый думал о своем. Это летнее приключение каждому из них по-своему изменило жизнь.
Пришло понимание важности каждого прожитого момента, каждого встреченного человека, каждого сказанного слова. Наверное, все они — и Орест, и Марк, и Лера — стали мудрее за эти две недели.
Возле маленького храма никого не было. Служба уже закончилась, и прихожане разошлись по своим мирским делам. Старенький священник встретил их в церковном дворе, поздоровался и показал рукой на открытые двери храма.
Орест и Лера зашли внутрь храма, а Марк остался стоять. Несколько минут он задумчиво смотрел на золотые купола, а потом вдруг развернулся и пошел в сторону маленького кладбища, расположенного в самом углу церковного двора.
— Там батюшки похоронены, которые служили в этом приходе, — сказал ему седой священник вслед, видя, куда он направляется.
Он ходил между могил, смотрел на надписи, выбитые на старых, покрытых мхом могильных камнях, думал о бренности земной жизни.
«Она твой ангел-хранитель, — звучали в его голове слова Игната. — Она всегда рядом».
— Мария! — позвал он очень тихо, поддавшись неожиданному порыву сердца.
Ветки берез, окружающих маленькую церковь, зашуршали под порывом ветра…
— Мария! Ты здесь? Игнат сказал — ты рядом со мной всегда. Мария! Если это правда — дай мне знак… Пожалуйста, Мария!.. Ты была моим талисманом удачи всегда. Ты всегда была со мной… Ты и сейчас здесь? Это правда?
Он стоял среди древних могил и разговаривал сам с собой, чувствуя прохладу ветра, обдувающего его возбужденное лицо.
Вдруг бабочка с яркими, похожими на лепестки василька крылышками подлетела к нему и села на его руку.
— Мария… — сердцу стало легче. — Спасибо! Теперь я знаю, ты здесь!
Бабочка спорхнула с его руки и медленно начала отдаляться, как будто приглашая его за собой. В новом порыве ветра ему послышались вздох и слова:
— Иди за мной, любимый… Я снова принесу тебе удачу…
Наверное, это было только дуновение ветра. Само место с его
древними могильными камнями и предшествующий этому разговор у Игната создавали отдельную, особую атмосферу.
Марк пошел вперед. Прямо за бабочкой, которая летела перед ним и как будто показывала ему дорогу. Так они дошли до глухого угла церковного двора, примыкающего прямо к лесу.
В какой-то момент Марк запнулся и наклонился, чтобы сохранить равновесие. Когда он выпрямился, бабочка исчезла.
— Мария! — еще раз позвал Марк. И в это самое мгновение он почувствовал, как его правая нога начала проваливаться. Марк отскочил в сторону.
На том месте, где он только что стоял, образовалась глубокая нора.
Его опытный глаз археолога отметил интересную форму образовавшегося в земле отверстия. Он наклонился, посмотрел внутрь и увидел нишу, сделанную в земле и выложенную изнутри каменной кладкой.
«Это уже интересно», — он нагнулся ниже и стал руками расширять образовавшуюся нору. Скоро он смог увидеть, что в нише что-то есть. Этим «что-то» был присыпанный землей большой кованый сундук.
Он наклонился и рукой смахнул землю с крышки. На крышке сундука был хорошо виден герб князя Снежного.
«Неужели?! — Марк не верил своей удаче. — Неужели сокровище князя действительно существует и прямо сейчас я его нашел?! Не может этого быть!»
«Может быть… может быть… может быть…» — вторил ветер в ветках берез, а маленькая бабочка появилась снова и села на цветок рядом с Марком.
«Я твой амулет удачи… я всегда буду с тобой… помни…» — ветер уносил слова. А может, тех слов и не было вовсе, просто обостренное воображение нарисовало.
Но сундук был очень даже реальный. Марк начал осторожно расширять нору, чтобы можно было его достать.
— Марк! Ты где пропал? — услышал он голос Ореста.
— Я здесь! — откликнулся. — Идите ко мне…
Через несколько минут Орест и Лера были рядом.
— Что ты там делаешь? — удивилась Лера, увидев Марка, измазанного в земле.
— Ребята, кажется, я что-то нашел…
— Неужели? — Орест подошел ближе. — Это то, о чем я думаю? Сокровища князя?
— Похоже, — лицо Марка было перепачкано землей, но ничто не могло затмить его полную счастья улыбку.
— И откроет та земля свои секреты только человеку с чистым сердцем, — процитировал Орест слова легенды, ранее рассказанной им Андреем.
— Маленький фараон, — обратилась к Марку Лера, — уж если кто и достоин был найти эти сокровища, то только ты. Сердце у тебя действительно большое, доброе и чистое.
«Чистое… чистое… чистое…» — разносил ветер ветками берез.
А маленькая бабочка вспорхнула с цветка, покружилась над поляной и улетела ввысь, растворившись в золотых лучах солнечного света.

Часть 13
И ангелы имеют дом

Рейс Каир — Москва был ночным. Марк подумал, что неплохо будет немного поспать. Ведь в Москве его ждет много дел, которые нужно сделать прямо по приезду.
Первое, необходимо поехать и забрать Джессику. Кошка жила у его друзей все время, пока он уезжал в длительные командировки. Она его помнила и, как только он возвращался, сразу узнавала и радовалась ему. В этот раз он не был в Москве долгих семь месяцев. В составе интернациональной археологической бригады он работал в Египте. Подумал, что сам сильно соскучился по Джессике.
Потом нужно обязательно позвонить родителям, а лучше бы съездить хоть на пару дней. Мама звонила ему в Египет, сказала, что отец часто стал болеть. Вспоминает Марка. И даже как-то в разговоре упомянул, что, наверное, напрасно не позволил ему стать тогда, в юности, футболистом. Все меняется в жизни. Время заставляет нас проводить переоценку ценностей. Вот и у отца наступил такой период.
«Наверное, пришло время нам встретиться как мужчина с мужчиной и поговорить обо всем, — думал Марк, — послушать, понять друг друга и по-настоящему принять и простить. У каждого из нас было свое мнение и свой взгляд на жизнь. Но время показывает, что есть вещи гораздо более важные, чем это самое личное мнение. И более ценные. Например, любовь и понимание между близкими…»
И вдруг он вспомнил Ирму. Вот что понять бы самому…
С того памятного лета прошло три года. Многое произошло за это время, многое изменилось, но Ирма стала неизменной и важной частью его жизни. Он никак не мог понять, что он чувствует. С одной стороны, это было тепло, нежность, забота, которые он с удовольствием ей дарил. С другой же стороны… Другой стороны не было. Больше он не чувствовал ничего.
Они постоянно переписывались, перезванивались, встречались. Ирма была влюблена, и он понимал это. Пару раз пыталась завести разговор о его чувствах, да, видно, духу не хватило. Она предпочитала просто быть в его жизни. В любом качестве: друга, подруги или хорошей знакомой. Марк понимал, что она ждет, но был не готов ей что-то предложить. Он вообще был не готов к такого рода разговорам.
Но он также знал, что если бы впустил в свою жизнь женщину, то это была бы именно Ирма. Именно такая, как она.
Ирме нужно позвонить. Тоже завтра. Может, она сможет приехать в Москву. Хорошо было бы погулять с ней по любимым местам, посидеть в маленьком уютном ресторанчике на Таганке, поговорить.
Марк понял, что хочет видеть Ирму.
«Если она не сможет приехать в Москву, смотаюсь на денек к ней, а уж потом поеду к родителям», — подумал он.
Симпатичная стюардесса предложила чай, но он отказался, попросил лишь стакан горячей воды. Достал из сумки пакетик горячего шоколада и с удовольствием заварил свой любимый напиток. Отхлебнул и зажмурился от удовольствия.
«И Андрею тоже позвонить нужно, нам же лететь через неделю…»
После того памятного лета они с Андреем и Орестом сдружились. Постоянно общались по телефону, переписывались, встречались.
Андрей вместе с другом Синицей даже как-то работали на раскопках, которые вел Марк, когда был в России.
Последние семь месяцев он никого из друзей не видел и очень надеялся на встречу.
«Как здорово, что в жизни есть люди, которые меня ждут и ценят. И которых люблю и ценю я сам», — подумал он, и на сердце стало хорошо.
Год назад Андрей уволился из полиции, ушел на пенсию по возрасту. Сейчас он открыл свое частное детективное агентство и начал реализовывать себя на новом поприще.
Что касается Петьки Вороны, или уважаемого господина депутата, то после того, как Прохор и Федор дали показания, он пытался уехать за границу. Но по какой-то случайности не успел и был арестован. О его дальнейшей судьбе Марк ничего не знал, да и не интересовался. Зачем ему дела прошлые?
С тех пор как была найдена могила князя Снежного и его сокровища, Марк стал очень популярной личностью в исторических кругах. Он даже немного стеснялся этой славы. Но его знаменитое прозвище — Маленький фараон — знали теперь не только в России, но и в других странах тоже.
Деньги, выданные ему государством за находку клада, он передал в детский футбольный клуб своего родного города. На его развитие. Это был тот самый клуб, в котором когда-то занимался он сам.
«Обязательно нужно сходить в клуб. Посмотреть на молодежь… да, может, и самому по полю побегать, мячик покатать… вспомнить годы былые», — приятная дрожь от предвкушения пробежала по телу, и он понял, как хочет выйти на поле.
Его друг Орест вместе с Лерой уже два года жили в Германии. Игнат оказался прав: Оресту предложили очень хорошую работу и он согласился.
Через неделю Марк вместе с Андреем должны были лететь в Германию, в гости к Оресту. Дело в том, что у них с Лерой родилась маленькая дочка. Девочку назвали Эмили, и ее родители очень хотели, чтобы ее крестным был непременно Марк.
— Ты же уникальный человек, Маленький фараон, — говорила ему Лера, — самородок. Такие встречаются раз в сто лет. Я знаю, что ты как настоящий крестный отец никогда нашу девочку не оставишь, что бы ни случилось.
— Конечно не оставлю, — соглашался Марк. — Но и с вами, и с ней всегда все будет хорошо. Я знаю, — и улыбался.
Предстоящая поездка тоже добавляла ему хорошего настроения. Тем более, что они встретятся всем своим «мужским братством», смогут о многом поговорить, обсудить. Да и просто встретиться без женщин, попить вкусного немецкого пива с сосисками, а может, и русской водки под картошечку с селедочкой…
В какое-то мгновение он почувствовал, что в теле появилась истома, захотелось спать. Он откинул спинку кресла и расслабился.
Подсознание рисовало картинки из детства. Потом ему привиделось Красное море и он вместе с рыбами ныряет в его глубину… И уже где-то там, на границе яви и сна, он увидел Марию…
Она шла ему навстречу в струящемся белом платье и улыбалась своей незабываемой улыбкой.
— Мария! — позвал он во сне.
— Я здесь… — она протянула к нему руки.
— Мария… я скучаю…
— Я знаю, дорогой мой. Но я здесь. Я всегда с тобой. И буду с тобой, что бы ни случилось.
— Мне не хватает тебя рядом… здесь… на земле.
— Да, да… я знаю, любимый, поэтому я решила к тебе вернуться… в твою земную жизнь, чтобы быть рядом с тобой и там…
— Но как это возможно? Ты же ангел, Мария! Как?
— Это просто, мой любимый… Ты приедешь в Москву и позвонишь… Ирме. Ты скажешь, что хочешь, чтобы она стала твоей женой. Поверь, она достойна. Она ждет этих слов три года. Вы будете очень счастливы вместе. И я приду…
— Как, Мария? Как?
— Я приду в вашу семью маленькой девочкой, которая родится у вас ровно через год, в этот же день. И вы назовете ее Марией.
— Но ты же ангел!
— Да, мой любимый, я ангел… Но ангелы тоже хотят иметь свой дом. Мой дом там, где ты. Ты будешь хорошим отцом, а Ирма — отличной матерью. Ну же, Маленький фараон, сделай это! — и она растаяла, как светлый луч среди мягких облаков…
Марк открыл глаза, несколько минут смотрел перед собой, потом медленно улыбнулся. Весь самолет дружно спал. Он полной грудью вдохнул воздух.
«Да, я сразу же позвоню ей. Прямо из аэропорта». Принятое решение доставило сердцу тихую радость и мягкое, какое-то домашнее и уютное счастье.
В это самое мгновение командир корабля объявил, что самолет начал снижение и уже через пятнадцать минут приземлится в аэропорту Шереметьево города Москвы.



Медведь
Памяти Anton Sawft Abd Elmalak посвящается

(современная сказка, случившаяся в реальности)

Часть 1
Здравствуй, я Маша!

«Привет! Меня зовут Маша. Я живу в России, в Сибири. Рада с тобой познакомиться…»
Антон дочитал сообщение и, вздохнув, открыл приложенную к сообщению фотографию. Синие глаза, светлые волосы, открытая улыбка. Да, именно такой представлялась ему девушка мечты…
Он зарегистрировался на международном сайте знакомств пару месяцев назад. Друзья советовали раньше, но он был очень осторожным парнем. Возможно, это было связано с тем, что вырос он в стране со строгими законами и привык эти законы не нарушать.
Его семья жила в Багдаде уже давно. В семье хранилось предание о том, что якобы их предки приехали в Багдад с гор, откуда-то с севера. Но откуда, никто точно не знал. Однако на протяжении многих поколений семья исповедовала православную веру в этой исламской стране. Их называли христиане-ассирийцы, или айсоры. Почему? Тоже никто не помнил и не мог ему, Антону, внятно объяснить, хотя он часто задавал этот вопрос и родителям, и старшим родственникам. Говорили только то, что род их очень древний и корни его уходят в далекое-далекое прошлое, связанное с таинственным государством Ассирия.
Конечно же, в Ираке были православные христиане, но их было очень мало. Они общались между собой и женились только на единоверках.
В семье Антона, кроме отца и матери, было три брата и три сестры. Все они были старше его, имели семьи и жили отдельно. С родителями остался только он, Антон. В этом году ему исполнилось тридцать три. И если раньше родители только намекали, что пора бы жениться, то теперь стали настойчиво этого требовать.
Беспокойная обстановка в стране постоянно напоминала, как в этом мире все зыбко. Наверное, именно поэтому хотелось иметь хоть что-то надежное и постоянное. Например, семью.
В окружении Антона было много девушек. Все очень разные, и многим из них он нравился. Родители несколько раз пытались сосватать ему невесту, но он молча обходил эту тему.
Откровенно говоря, внутри давно зрел бунт. Ведь природа требовала своего, а жесткие рамки общества не давали иной реализации потребностей, кроме как через брак. Да, он очень хотел бы создать семью, но только с той, которая будет нравиться именно ему, а не родителям или родственникам. И уж меньше всего он хотел жениться по необходимости или от безвыходности.
Однажды по телевизору он увидел девушку. Синие глаза, светлая кожа, мягкие сияющие волосы, открытая улыбка. Наверное, такую он хотел бы видеть своей женой. По крайней мере, она ему очень понравилась.
Но в его стране найти девушку со светлыми волосами и светлой кожей было практически невозможно. А родители предлагали все новых и новых невест. Он чувствовал, что эти предложения становились все настойчивее.
Однажды он попал на свадьбу знакомого. Невеста была белокурой и светлокожей. Антону рассказали, что она из России и познакомились они через международный сайт знакомств. После свадьбы молодые планировали жить в России, ведь в Ираке очень неспокойно.
«А может, попробовать и мне?» — мелькнуло тогда в голове, однако он сразу отогнал эту мысль.
Строгое воспитание и атмосфера в семье Антона не предполагали возможности такого знакомства. Это было за рамками его понимания. Поэтому сначала он полностью отверг эту мысль.
Друзья советовали обратиться в международное брачное агентство и даже намекали на то, что поездка в Россию может быть очень приятной, если выбрать там несколько невест, а потом со всеми встретиться. Но он говорил, что это не его вариант. Почему? Наверное, ответить он бы не смог и сам. Просто это не соответствовало его внутренним установкам, которые были достаточно категоричными и жесткими.
Честно говоря, железная воля, которой он отличался, порой давалась ему нелегко. Именно поэтому с детства он занимался боксом и привык свое напряжение и свою агрессию сбрасывать на ринге. Но порой этого было мало. Он ощущал внутри себя зверя: сильного, ловкого и смелого. И когда этот зверь просыпался, ему, Антону, приходилось собирать всю свою волю в кулак, чтобы тот не смог выйти наружу.
Слушая советы друзей относительно России, он обычно молчал, но все же сделал для себя определенные выводы и пошел на ускоренные курсы русского языка.
Через три месяца обучения он уже мог довольно прилично разговаривать. Хотелось узнать о России побольше интересного. Антон начал покупать книги, читать информацию в Интернете. Конечно, он и раньше много читал, поскольку был любознательным от природы. Но сейчас он читал о России все, что попадало в руки. И хорошее, и плохое. О великой русской культуре и русской духовности, об огромных просторах и необычных людях, а также о вечных проблемах России, об оружии, коррупции и скандалах…
Наверное, хорошего все же было больше, потому что вскоре он почувствовал дух этой далекой северной страны. Ему очень захотелось там побывать: побегать по снегу, вдохнуть глоток свежего морозного воздуха, постоять, обняв большой кедр, побродить по лесу. Он даже стал представлять себя живущим в России. Интересно, смог бы он там жить или нет?
С каждым днем он все больше чувствовал эту одновременно далекую и такую близкую страну. Он даже предположил, что, возможно, его предки были родом оттуда, поскольку ощущал внутреннюю связь и родство с теми местами, где никогда раньше не был.
Кстати, эта связь появилась очень давно. В детстве у него была игрушка, которую отец привез ему из командировки в Советский Союз, — маленький плюшевый мишка. Очень «русская» игрушка.
Она была единственной, купленной лично для него. Все остальные игрушки покупались для старших детей и потом «переходили по наследству». Семья Антона была достаточно обеспеченной, папа работал в нефтяной отрасли, но тратить деньги на пустяки было не принято.
Он очень любил своего медвежонка, разговаривал с ним как с другом, рассказывал ему свои мальчишеские секреты и везде с собой носил. Медвежонок всегда был в его школьном ранце.
Потом, когда он учился в университете, медвежонок был вместе с ним в общежитии и, кстати, очень помогал в учебе, будучи его талисманом. Он носил его с собой и в спортивной сумке каждый раз, когда выходил на ринг. Соседи по комнате посмеивались над ним, но очень по-доброму. И между собой, шутя, называли его Абу Дубб, что в переводе с арабского — папа медведя.
Возможно, это прозвище прилипло к нему еще и потому, что сам он внешне чем-то напоминал медведя: был среднего роста, коренастый, мускулистый, с заросшим густыми черными волосами торсом. Он обладал огромной силой. В университете соперников на ринге ему не было. Многие его уважали, остальные просто боялись. Хотя он был миролюбив и предельно честен, но если случалось защищаться или отстаивать свои позиции — становился сильным и беспощадным. Настоящий медведь.
Время шло. Антон закончил университет и начал свою адвокатскую практику. Он был очень успешен, выигрывал все процессы. Его ум, интеллект в соединении с ощущением истинной справедливости творили настоящие чудеса. Уже через несколько лет после начала карьеры он стал самым высокооплачиваемым адвокатом в Багдаде. Легко выигрывал самые сложные процессы. Всегда с улыбкой. И с железным стержнем внутри. Да, да, именно так. Ведь в критические моменты внутри его существа просыпался тот самый зверь: сильный, смелый и беспощадный.
И еще, никто не смог бы догадаться, что в портфеле солидного господина адвоката живет маленький плюшевый мишка. С ним он обсуждает все свои победы и радости. С ним делится и советуется.
Но об этом никто не знал. Разве что мама… Она догадывалась. Но делала вид, что тоже ничего не знает.
Все это время, с самого детства, маленький медведь был для него неким связующим звеном с той далекой страной, в которой он никогда не был.
Честно говоря, мало кто из его друзей понимал этот интерес к России. Поэтому ни с кем из них он это не обсуждал. Как не обсуждал свои отношения с девушками и планы на будущее.
— Не делай проблему из знакомства на сайте, — советовали друзья, — это же Интернет. Не понравилась — просто перестал писать и все. Зато там сговорчивых много, — после этого они обычно многозначительно улыбались.
Он не отвечал. Но ничего не предпринимал. А вот однажды вечером вдруг решился. Зашел на сайт знакомств и зарегистрировался. И потом рассказал об этом своему другу — медвежонку. А кому же еще? Самый верный друг, который не предаст и никому не расскажет.
— Все правильно, — поддержал его медвежонок, разговаривая с ним мысленно, — ты все правильно делаешь. И в нужное время.
Да, да, он разговаривал с медвежонком. Это очень странно и необычно, но они отлично понимали друг друга. И хотя медвежонок был родом из России, он разговаривал с ним на арабском. Так им легче было друг друга понимать.
Конечно, разговаривали они мысленно. Это была очень странная форма ментального общения. Но об этом никто не знал. Никто-никто. Это была их с медвежонком тайна.
Теперь вечерами он просматривал фотографии девушек на сайте, читал заметки, комментарии.
Их было много, очень много. Красивых и не очень, в основном вызывающе зазывных, но встречались и скромные. Кто знает, была ли эта скромность настоящей или показной. Глядя на эти фотографии, он чувствовал возбуждение тела, но ни одна из них не тронула его по-настоящему. Он смотрел, как мог смотреть фотографии в журнале. Красиво, возбуждает, но перевернул страницу… и забыл.
Прошел почти месяц, а он так и не написал ни одного письма. Потом ему стало это неинтересно и он вообще перестал заходить на сайт. А вот сегодня вдруг получил письмо сам.
«Эта девушка нашла меня сама. Как странно. Почему?» — думал он, глядя на фотографию далекой русской Маши из Сибири.
— Как ты думаешь, что значит это письмо? Что ей от меня надо? — спросил он, обращаясь к медвежонку.
— Это судьба, — коротко ответил тот.
— Ты так думаешь? — Антон был крайне удивлен ответом.
— Я знаю… — мысленно сказал медвежонок, почему-то очень тихо и очень грустно.
— Что ей от меня надо? — повторил Антон.
— Я не знаю, — ответил медвежонок, — но ответить ты ей должен.
— Никому я ничего не должен, — рассердился Антон.
Медвежонок замолчал.
— Эй, друг, почему ты молчишь? — спросил Антон. — Обиделся?
Но медвежонок не отвечал.
Антон продолжал задумчиво сидеть у компьютера, а потом в одночасье вдруг решился.
«Привет! Меня зовут Антон. Я живу в Ираке. Рад с тобой познакомиться».
Он вспомнил все это сейчас так живо, как будто это было вчера. С того памятного вечера прошло почти шесть месяцев. Все это время он активно переписывался с девушкой из России по имени Мария Осинцева.
И вот наступил тот день, когда они, наконец-то, решили встретиться. Маша пригласила его приехать в Россию.
Эти шесть месяцев не прошли даром. Он понял, что его тянет к далекой русской девушке, хотя ни разу не видел ее в реальности. Это виртуальное общение длиной в полгода стало частью его жизни. Ему нравился ее низкий сексуальный голос, хрипловатый смех. Они часто разговаривали по телефону, обменивались письмами и фотографиями. Вот только в скайпе встретиться не удалось, хотя Антон и настаивал. Маша сказала, что там, где она живет, очень плохая связь и Интернет работает слабо.
Подготовка документов, получение туристической визы и покупка билетов заняли какое-то время. Он писал ей, что приедет. А она многозначительно отвечала, что ждет.
Перед самым отъездом он сказал родителям, что собрался ехать в Россию.
Родители были обеспокоены. Они не понимали сына и его странной страсти. Сказать больше, несмотря на то, что отец неоднократно бывал в Советском Союзе, а потом в России, он очень настороженно относился и к России, и ко всему русскому.
Что же касается мамы, то она всегда волновалась за своих детей. Кроме того, она хорошо знала своего сына и догадывалась, что ехать он собрался к девушке. Перспектива иметь русскую невестку ее совсем не радовала. Антон в семье младший, именно он должен жить с родителями.
А вдруг он соберется и уедет в Россию жить? Насовсем!?
Опять же она очень хорошо понимала, что противоречить ему нельзя.
— Не нужно его останавливать, — говорила она отцу. — Ты же знаешь Антона, он сделает все по-своему. Пусть поедет, может, поймет что-то и ценить начнет то, что имеет. А если мы начнем ему запрещать — он точно уедет и не вернется, — волновалась она.
— Да, наверное, ты права, — ответил отец и скрепя сердце согласился с поездкой сына.
Сейчас, стоя в аэропорту Новосибирска, он вспоминал все это и продолжал оглядываться по сторонам, надеясь, что Маша просто опаздывает. Через три часа ожидания он понял — его не встречают.
Он был неприятно удивлен, ведь еще вчера он разговаривал с Машей по телефону и она обещала быть в аэропорту.
«Наверное, что-то случилось и она не смогла», — оправдывал он ее мысленно. Достал телефон и в очередной раз начал набирать ее номер. Какое-то время Машин телефон был отключен, но сейчас он услышал гудок вызова.
Трубку долго не брали, но он терпеливо ждал, слушая долгие гудки.
— Але, — вдруг услышал он далекий Машин голос.
— Маша! Это я, Антон! Я прилетел. Ты не приедешь? Я в аэропорту сейчас!
— Антон… извини. Я заболела. У меня высокая температура. Я не смогла приехать. Бери в аэропорту такси и приезжай, сейчас я скажу адрес: деревня Березовая, улица Южная, 5.
— Да, да, конечно, Маша, я сейчас приеду, — Антону сразу стало легче.
«Ну вот, — размышлял он, направляясь к стоянке такси, — она заболела. Поэтому не смогла приехать. Всякое ведь в жизни бывает. Теперь все понятно. Как хорошо, когда все понятно. Скоро, совсем скоро мы встретимся».
От сердца отлегло, стало легче дышать. Однако ум опытного юриста начал задавать вопросы…
— Допустим, она заболела… Но она могла позвонить и сказать об этом. Чтобы я не ждал, а сразу ехал к ней, — разговаривал он сам с собой от имени внутреннего обвинителя.
— Но у нее температура… Она же сказала, — вступил в диалог внутренний адвокат.
— Да, правильно. Но она знает, что я впервые в России. Я ничего здесь не знаю. Она могла бы предупредить, позаботиться заранее, а не выключать телефон… — обвинитель не сдавался.
— Но заболела же… Причина у нее уважительная, — не отступал и адвокат.
Вопросов было много. Спорить с самим собой не хотелось.
В какой-то момент он вдруг почувствовал, что очень устал. В душе появилось ощущение пустоты.
«А может, посоветоваться с медвежонком?» — подумал он.
Отошел в сторону, открыл портфель и достал своего плюшевого друга, которого, конечно же, взял в эту поездку с собой. Он смотрел на него, а медвежонок как будто смотрел на Антона.
— Пожелай мне удачи, друг! — мысленно попросил Антон.
Но медвежонок молчал. Антону показалось, что его мордочка выглядела удивительно печальной.
— Почему? Почему ты не отвечаешь? Ты не хочешь мне помочь сейчас? — спрашивал он.
Медвежонок молчал, а потом ответил так, как мог отвечать только он. И как всегда на арабском. Но понимал его только Антон.
— Я помогу тебе. Обязательно помогу. Знаю, что здесь ты встретишь свою судьбу. Но все будет не так… совсем не так, как ты думаешь… Новый день принесет новую жизнь. А я всего лишь маленький плюшевый медведь. Как я могу спорить с судьбой?
— Почему ты так говоришь? Мне неуютно от твоих слов. Пожалуйста, помоги мне. Ты же мой талисман, амулет… ты мой друг, в конце концов… — Антон продолжал мысленно разговаривать с медведем.
— Я сделаю все, что в моих силах. Но не смогу отвести неизбежное…
…Таксист долго думал, прежде чем согласился везти этого странного парня в далекую деревню Березовую. Еще бы, на улице стоял мороз больше двадцати, а этот иностранец был одет в легкую куртку и летние кроссовки.
— Не боишься замерзнуть в Сибири? — спросил он, глядя из-под нахмуренных бровей.
— Не боюсь, — ответил Антон, — даже хочу немного замерзнуть. Там, где я живу, всегда жарко. Вот мне и хочется немного замерзнуть.
— Hу-ну… — непонятно ответил таксист. — Садись, поехали.
Машина выехала на заснеженную трассу. На улице уже темнело. Антон смотрел в окно и поражался просторам, которые открывались перед ним. Последние лучи заходящего солнца отражались на снегу багряными полосками, придавая всему пейзажу особую торжественность и строгость.
Вскоре машина въехала в лес. Огромные сосны стояли вдоль дороги, как стражи. Стало пасмурно. Узкая полоска неба, выглядывающая между верхушек деревьев, медленно темнела. Антону стало немного не по себе.
«Почему? — задал он себе вопрос. — Ведь скоро я приеду. Дорога закончится, и я наконец-то увижу Машу».
Странное ощущение появилось вдруг в груди, как будто кто-то сжал сердце в холодной руке. А потом все тело внезапно собралось, как перед боем. Зверь внутри заворочался, доставляя Антону дополнительное напряжение.
Но в салоне машины было тепло, играла музыка, и вскоре Антон расслабился.
— Так откуда, ты говоришь, прилетел? — спросил вдруг таксист.
Антон понял смысл сказанного и почувствовал, что расслабился
полностью. Зверь внутри успокоился и притих.
— Из Ирака, — ответил он.
— А сюда к кому приехал?
— К девушке.
— Ого. Так ты бывал раньше здесь? Или она приезжала в Ирак?
— Нет. Мы познакомились по Интернету.
— А… — протянул таксист, — значит, ты ее не видел никогда?
— Не видел. Вот сегодня и встретимся.
— Ну да… — таксист о чем-то думал. Несколько минут они молчали, а потом он снова спросил:
— А зовут-то ее как?
— Маша Осинцева, — ответил Антон.
— Значит, Маша, Мария. Хорошо хоть фамилию знаешь. А не боишься, что она толстая окажется? Или старая? Или страшная?
— Нет, что ты… я же ее на фотографии видел.
— На фотографии? Ну да… Хотя фотографию можно и чужую прислать… А дома, в Ираке, кто у тебя остался?
— Мама, папа, братья и сестры.
— Как они тебя сюда отпустили? В Россию, в тайгу.
— Я взрослый мужчина, сам принимаю решения.
— Ну да… — снова хмыкнул таксист и замолчал.
Машина мягко ехала по заснеженному лесу. Уже совсем стемнело, когда они свернули с трассы на боковую дорогу, уходящую в чащу леса.
— Деревня там, — показал таксист вперед рукой, — смотри.
Фары машины высветили указатель, на котором было написано:
деревня Березовая, 50 км.
— Да, — отозвался Антон, — хорошо.
Он снова замолчал. Ему совсем не хотелось разговаривать. В голову почему-то упорно лезли странные мысли, которые беспокоили его.
«Почему медвежонок говорил сегодня о судьбе? Маша — моя судьба? Конечно, все может быть. Но почему он говорил о неизбежности? Как-то странно ведет себя сегодня мой друг…»
Кстати, у медвежонка было имя. Он называл его Мишей. Так было написано на упаковке, когда отец привез ему эту игрушку: медвежонок Миша.
Антону было совсем не странно, что он понимает все, что говорит ему этот маленький медведь. Он чувствовал с ним какое-то необычное родство и близость.
«А интересно, мой Миша понимает по-русски? Он ведь из России, — подумал он вдруг, неожиданно для самого себя. — Я же с ним на арабском разговариваю. И он мне отвечает тоже на арабском. Надо будет проверить. Можно было бы сделать это прямо сейчас, но водитель явно удивится, когда увидит большого взрослого дядьку с плюшевым медведем в руках».
Эта мысль развеселила его, и он улыбнулся.
В тайгу приходила ночь. Темнота медленно накрывала лес сверху вниз, оставляя только едва заметные точки звезд над головой.
Вдруг мотор машины начал «чихать», машина несколько раз дернулась и остановилась.
— Так, приехали, — таксист почесал затылок. — Еще этого не хватало.
Антон не совсем понял, что все это значит и куда они приехали.
Ведь вокруг был сплошной темный лес.
Водитель вышел из машины и открыл капот. Антон вышел следом. На улице стоял мороз, от леса наступала холодная вязкая темнота. Он поежился и повел плечами.
— Да, это тебе не Ирак. Это Россия, Сибирь, тайга. Тут с дороги отойдешь — никто тебя никогда не найдет, — таксист продолжал копаться в моторе.
Антон быстро понял, что замерз. Он снова сел в машину, достал телефон и хотел набрать Машин номер — предупредить, что он задерживается в связи с поломкой машины. Но позвонить он не смог, его мобильный полностью разрядился.
«Вот досада», — подумал он.
Он сидел в машине, а таксист продолжал копаться в моторе. Так прошло минут двадцать. Потом водитель вернулся:
— Плохи наши дела, парень. Мотор заклинило, а мороз крепчает. Буду сейчас звонить, вызывать подмогу.
И он начал звонить по телефону, а потом упорно объяснять кому-то на другом конце провода, где он находится.
Прошло еще полчаса. В машине стало холодно. Таксист достал из багажника теплую куртку и протянул ему:
— Надень, а то пока приедет подмога, совсем от холода окочуришься.
— А что значит окочуришься? — спросил Антон. Русский он знал не очень хорошо. За плечами были трехмесячные курсы и несколько месяцев общения с Машей. Общие фразы, часто используемые слова и никакого фольклора.
Таксист задумался:
— Ну, что-то типа околеешь…
— А что значит околеешь?
Это было за гранью возможного для таксиста. На его лице отразились признаки напряженной умственной деятельности:
— Короче, ласты свернешь от холода.
Что такое ласты и почему они свернутся от холода, он спросить не успел. На темной дороге показались приближающиеся два пятна яркого света. Это были фары большой грузовой машины.
Таксист выскочил из машины прямо на дорогу и замахал руками. Машина остановилась. Он подошел к ней и о чем-то долго разговаривал с водителем, а потом вернулся обратно:
— Собирайся, турист. Ребята тебя отвезут в деревню. За мной приедут, может, через час или два. Это долго. Ты уже и так замерз. Езжай к своей Маше.
Он помог Антону достать чемодан и перенести его в грузовик, потом подал портфель, который оставался в салоне машины.
— Ну, бывай, — махнул на прощание рукой.
— Но я должен заплатить, — пытался оставить его Антон.
— Ребятам заплатишь. Я ведь свою работу не сделал, до деревни тебя не довез… — он досадливо поморщился и скрылся в темноте надвигающейся ночи.
На улице уже совсем стемнело. Антон залез в кабину грузовика. Там было тепло и пахло бензином.
Уже когда они отъехали, Антон вспомнил, что не вернул таксисту теплую куртку.
— Мне нужно вернуться, — обратился он к водителю. — Я куртку должен отдать.
Но тот не ответил, хмуро посмотрел на Антона и продолжал ехать дальше. Кроме Антона и водителя, в кабине сидел еще один парень, который ответил за водителя:
— Возвращаться не будем, тут дорога узкая очень, не развернуться. Считай, что тебе эту куртку подарили, — и засмеялся.
— Но, пожалуйста, мне нужно. Я не могу взять чужое. Давайте вернемся.
— Слушай, ты достал… возвращаться не будем. Сиди тихо.
— Тогда останови машину, я пойду пешком. Я не могу взять чужое. Я должен вернуть ему куртку!
Действительно, он не мог, он был так воспитан, это было просто несовместимо с его мировоззрением. Но машину водитель не остановил.
— Пожалуйста, останови машину, — внутри снова зашевелился зверь, и Антон схватился за руль. Он был очень силен. Одно движение — и водитель не справился с управлением. Машина дернулась и, свернув с дороги, ушла в сугроб.
— Ну ты, блин, достал. Отвали! — водитель грубо оттолкнул его. — Называется, заработать хотел. Вот и заработал проблему на свою голову.
Антон выдохнул, зверь внутри успокоился снова.
Все вышли из машины и стали смотреть, что дальше делать. Машина плотно сидела в сугробе. То, что они смогут выбраться своими силами, было маловероятно.
— Надо, чтобы кто-то дернул… — водитель почесал затылок.
— Я пока схожу куртку верну, — миролюбиво сказал Антон.
— Иди-иди, турист, блин… Тут километра три, не меньше…
— Я быстро, — он схватил свой портфель и быстро пошел по скользкой дороге назад.
Сколько он шел, сказать трудно, было совсем темно. Машину таксиста он не нашел. Наверное, подмога за ним приехала быстро.
Потом он пошел обратно. Очень спешил и надеялся, что ребята на грузовике его дождутся, ведь за все время, что он шел, по дороге не проехала ни одна машина.
Грузовик по-прежнему стоял в сугробе, водитель и его напарник курили рядом.
Он чувствовал, что очень замерз. Особенно замерзли ноги в легких кроссовках, он их совсем не чувствовал.
Когда до машины осталось совсем близко, он заторопился и вдруг поскользнулся, потерял равновесие и резко упал на спину. Голова больно ударилась затылком о заледеневшую землю. Внезапная боль расколола мозг. Хватаясь за уплывающее сознание, он слышал, как подбежали к нему ребята. Резкая вспышка, а потом все поблекло, растаяло и исчезло. Темнота заполнила весь мир, и в его голове наступила большая полярная ночь.
— Вот, блин, проблема, — водитель стоял над лежащим Антоном. — Он что совсем того?
Его напарник наклонился над Антоном.
— Не знаю-ю-ю… кажись, не дышит… совсем не дышит… Что с ним, Иван? Может, он вообще больной какой-то? Или того… сердце у него было слабое-е-е… — начал заикаться он. — Это же тюрьма, Иван. Я не хочу в тюрьму… Иван, слышишь?
— Не ной. Нужно проверить живой он или нет.
— Как? Я не умею. Но он как неживой… И, кажись, не дышит. Он, наверное, больной был. Или от холода. Пока ходил с курткой этой своей. Иван! Я не хочу в тюрьму…
Тот, что звался Иваном, наклонился и посмотрел на Антона.
— Слушай. Нам нужно ноги делать отсюда, иначе точно проблемы будут. Кажись, он действительно того… кони бросил… Давай его в лес оттащим и документы заберем. И никогда никому ничего не скажем. Это будет наша с тобой тайна. Никто ни о чем не узнает.
— А с чемоданом его что делать будем?
— Заберем с собой. Не пропадать же добру. И деньги заберем тоже. Все разделим.
Они посмотрели по сторонам, взяли Антона за ноги и с дороги оттащили в лес. Потом открыли портфель, достали оттуда деньги и документы, бросили портфель рядом.
— А телефон? Может, заберем?
— Нет, нельзя. Вдруг по телефону нас потом найдут. Смотри, там, кажется, едет кто-то, — сказал Иван и бегом кинулся на дорогу.
Действительно, среди деревьев показался свет фар приближающейся машины.
— Эй, остановитесь… помогите, застряли мы… — водитель выскочил на дорогу прямо наперерез машине.
Напарник, стоя возле безжизненного тела, посмотрел ему вслед, потом нагнулся, открыл портфель, достал оттуда телефон и, воровато глядя по сторонам, спрятал в карман куртки.
Портфель он бросил недалеко от тела Антона, а сам быстрым шагом направился к остановившейся машине и Ивану.

Часть 2
Русский лес

— Эй, друг, ты меня слышишь? — кто-то кричал ему прямо в ухо и тормошил за плечи.
Его сознание, до того момента выключенное, вдруг постепенно стало возвращаться. Сначала появилась небольшая светлая точка. Потом она превратилась в яркое пятно и, наконец, он увидел странного человека, который тряс его за плечи.
Большая меховая шапка покрыта инеем, борода и ружье за плечами выглядели немного устрашающе. Но у него не было сил даже испугаться.
— Ты меня слышишь? Ответь! — человек дышал ему прямо в лицо, и это дыхание было таким живым и теплым, что он, поддавшись внутреннему импульсу жизни, превозмогая себя, кивнул головой.
— Слава богу! — человек над ним немного успокоился. — А зовут тебя как? И по батюшке? И как сюда попал?
Антон понимал не все, что спросил его этот странный человек. Язык, на котором с ним разговаривали, был ему не совсем знаком. Одно он понял точно — спросили его имя.
Превозмогая боль и собрав все силы, он ответил:
— Я Антон, — и понял, что больше сказать ничего не может. Силы полностью покинули его.
Но не это было странным. Он вдруг почувствовал, что в его голове появилось много слов и фраз. Но это были слова на совершенно другом языке. Не на том, на котором обращался к нему странный бородатый человек и который он едва понимал. Это был совершенно другой язык. Что это был за язык, он не помнил. Как не помнил совсем, как оказался в лесу, где живет и чем занимается. Кроме своего имени, он не помнил ничего. Он снова напрягся, собирая свою волю в кулак, но память, как скользкий кусочек мыла, ускользнула от него, оставляя привкус горечи в душе…
— Хорошо хоть имя помнишь. Кстати, ты слишком смуглый для русского, — продолжал разговаривать с ним человек в меховой шапке. — Когда я тебя нашел, сначала даже подумал, что ты откуда-то из Средней Азии: таджик или узбек. Их сейчас тут много понаехало. А ты русский оказывается. Антон. Имя-то у тебя русское. Ты же русский? Да?
Антон хотел ответить, что ничего не помнит, но не смог. Он совсем не мог говорить.
Странный человек остановил его жестом:
— Нет, нет. Не нужно. Вот немного поправишься, тогда все и расскажешь о себе. Сейчас домой поедем. Тебе в тепло нужно быстрее: кто знает, сколько ты здесь пролежал. Кстати, я Володя.
Антон понял не все, однако кивнул в ответ головой.
— Смотри, Антон, это, наверное, твое? — Володя протянул ему портфель, весь в снегу.
Антон открыл портфель. Он был пуст, только в самом углу лежала детская игрушка — маленький плюшевый медвежонок.
«Его зовут Миша», — всплыло из памяти. Больше он ничего вспомнить не мог.
Достал медвежонка, подержал в руках. В голове снова звучали слова.
— Привет, Миша. Я тебя знаю? — мысленно обратился он к медвежонку на том самом незнакомом, но почему-то родном языке.
— Да, Антон, мы с тобой друзья, — вдруг услышал он мысленный ответ.
— Кто я? Почему я здесь? Что произошло?
— Извини, но я не могу ответить, — прозвучали в голове слова. — Это неизбежно. Придет время, и ты все вспомнишь сам.
— Миша, мне очень неуютно сейчас. Скажи, что будет со мной?
— Разное. Но я буду рядом, — ответил маленький медведь.
— Всегда?
— Конечно. Всегда. Я же твой друг…
— Эй, Антон, — услышал он вдруг голос Володи. — Ты идти можешь? Вставай. Сейчас мы с тобой на «Буране» поедем… Пошли.
…С тех пор прошло несколько долгих месяцев. Зима закончилась, наступила весна. Сначала растаял снег, потом вся земля покрылась зеленым ковром. И только в самой дремучей чаще она оставалась открытой, усыпанной прошлогодними сосновыми иголками.
Антону нравилось гулять по лесу. Он заходил в самую чащу и, слушая, как скрипят под ногами иголки, снова и снова пытался вспомнить. Он обнимал большой кедр или сосну, закрывал глаза и в тысячный раз задавал себе вопрос:
«Кто я? Как я сюда попал? Почему по ночам мне снятся совсем другие места и какие-то люди, которых я совсем не помню, но чувствую их как родных и близких?»
Но память по-прежнему молчала. Иногда он чувствовал себя как будто перед закрытой дверью: сколько ни стучи, ни звони, дверь оставалась закрытой просто потому, что хозяев нет дома.
В такие минуты ему было невероятно тяжело. Поднимались злость и раздражение на самого себя. Он возвращался в дом, где теперь жил, брал старые тряпки, обматывал ими костяшки пальцев, а потом снова уходил в лес. Огромное старое дерево, сломанное ветром, лежало недалеко в овраге. В такие минуты он чувствовал себя боксером на ринге. Всю тяжесть, злость и безвыходность он вкладывал в каждый удар. Из горла вырывались звуки, похожие на звериное рычание, а внутри его тела просыпался зверь, который заставлял его с новой силой поднимать кулак. Старое дерево скрипело, но не сдавалось.
И только сбив руки до крови, он останавливался и молча возвращался в дом. Доставал своего маленького медвежонка и снова разговаривал с ним мысленно на непонятном языке. Медвежонок всегда успокаивал и поддерживал его, но совсем не помогал вспомнить.
— Скажи, откуда я умею так драться? Я занимался этим раньше? Ну, скажи же мне! — требовал Антон.
— Придет время, и ты все вспомнишь сам… — отвечал он ему неизменно. — Я не могу, не имею права отвечать на твои вопросы.
— Ну, тогда хотя бы скажи, на каком языке мы с тобой разговариваем? Ведь и Володя, и вся его семья говорят на русском, а мы с тобой — на каком-то другом.
— А ты сам как думаешь? — отвечал вопросом на вопрос медвежонок.
— Я не знаю. Я не помню! — начинал злиться Антон.
— Не злись. Успокойся. Ведь злость не ответит на твои вопросы, — останавливал его маленький медведь.
— Я думаю, что это какой-то совсем особый язык, который понимают только медведи, — грустно улыбался Антон.
— Может, и так, — отвечал медвежонок. — Я понимаю тебя хорошо…
…В тот памятный зимний день, когда Володя нашел Антона в лесу еле живого и замерзшего, он привез его к себе домой. Володя был местным егерем. Они вместе с женой Ниной и двадцатидвухлетней дочкой Аленкой постоянно жили в тайге. Коля, сын Володи, учился в интернате в Новосибирске и приезжал к родителям на каникулы.
Несколько недель все они бережно выхаживали Антона, который после долгого лежания на холоде заболел двухсторонним воспалением легких. И вообще, можно сказать, что от смерти его спасло только чудо и теплая куртка, в которую он был одет, когда Володя его нашел.
Аленка с Ниной лечили его сами. Как и все коренные жители тайги, они привыкли обходиться без врачей. Сами варили отвары, делали различные мази и настои, водили Антона в баню. И очень скоро его здоровье пошло на поправку.
Он заново учился ходить и говорить. А еще читать и писать. Оказалось, что он совсем забыл, как это делается. Аленка учила его и всегда смеялась, когда он норовил написать слово не слева направо, а наоборот.
— Удивительно, Антон, ты как первоклассник, — часто говорила она и терпеливо объясняла новый материал снова и снова.
Сначала у него получалось очень плохо. Ему пришлось учить буквы заново. Дело усложнялось еще и тем, что он практически не мог говорить. Речь возвращалась очень медленно.
Но Аленка была упорной, а еще она хорошо умела учить. Ему было трудно, но железный стержень внутри заставлял доводить начатые дела до конца. И этот раз не был исключением.
Однажды, вернувшись в дом незамеченным после своей ежедневной прогулки по лесу, он случайно стал свидетелем разговора Володи и Нины.
— Ох, Володя, хоть бы боком нам не вылез найденыш этот, — горячо говорила Нина.
— Эй, баба, ты чего? — недоумевал Володя. — Антон хороший мужик. И безобидный.
— Ох, не доведет он нас до добра. Ты хоть бы головой думал, у тебя девка в доме. А он молодой да сильный.
— Какая девка? О чем ты говоришь, Нина?
— Ну, совсем ты дурной! Какая девка? Дак Аленка наша. Молода, красива. А он… как зверюга. Ты его видел, когда разденется?
— Ну, видел и что? В баню-то мы с ним вдвоем похаживаем.
— Так он шерстью покрыт… как зверь какой. А может, он сам нечистый? Свят, свят, свят, — и Нина неумело перекрестилась.
— А ты никак в Бога верить стала? — насмешливо спросил Володя. — Вроде бы никогда в церковь не ходила.
— Не смейся надо мной. Я же переживаю. Ночей не сплю.
— Слушай меня. Не трожь его.
Но Нина не могла успокоиться:
— Но мы ж про него не знаем ничего, кто он и что. Может, он бандит какой-то?
— А ну-ка заткнись, баба-дура. Какой он бандит? Глаза разуй! Он же безобидный, это сразу видно. Скорее всего, сам пострадал от каких-то бандитов, — сердито отвечал ей Володя.
— Ну, хорошо. Нехай и так. Но может, его ищет кто? Родичи или мамка с папкой. В полицию сообщить надобно.
— Да думал я об этом, думал… Ну, сообщим мы, заберут его. Он ведь говорить толком не может, ничего им не расскажет.
Да и не помнит он ничего. По башке хорошо его огрели, да и в холоде пролежал долго. Документов нет. Кроме имени, мы о нем ничего не знаем. Он и сам не помнит. Как его родню искать? Вот пусть он пока у нас поживет. Глядишь, сам все вспомнит. А мне помощник нужен… Не трожь его. Живет и живет.
— Ох, Володя, боязно мне, — никак не сдавалась Нина.
«И они меня боятся», — внутри поднялась волна злости и ярости. Он развернулся и снова пошел к старому дереву.
Глядя на его сбитые руки, Володя понял, что он слышал их с Ниной разговор.
— Забудь, — говорил он, — ты же знаешь, бабы они слабые, всего боятся… А я-то тебе верю…
— Мне бы самому себе поверить, — угрюмо отвечал ему Антон, уходя в свою комнату.
Однако он действительно стал помогать Володе в его егерских делах, а также Нине по хозяйству. Огромная сила, которой он обладал, помогала легко справляться с тяжелой работой.
Он очень скоро понял все премудрости таежной жизни. Они вместе с Володей объезжали угодья, ходили за грибами и ягодами, на рыбалку и охоту, подкармливали зверей и следили за порядком на Володином участке.
Оказалось, что Антон — очень меткий стрелок. Когда они с Володей и Колей стреляли «на спор», Антон всегда побеждал. А еще он был удивительно ловким, сильным и быстрым. Казалось, что он мог делать много разных дел одновременно и никогда не уставал.
Он просыпался очень рано, еще до восхода солнца, выходил во двор, доставал из колодца ведро холодной воды, становился ногами на землю и выливал воду прямо на себя, чувствуя, как земля наполняет его силой, а вода возвращает бодрость.
Ему очень нравилось ходить по лесу, слушать его голос и чувствовать его силу. Лес стал частью его самого. Часто, гуляя, он останавливался и слушал шелест еловых веток, прикасался пальцами к стволам деревьев и чувствовал их дыхание. Деревья были для него живыми существами, близкими и родными.
Однажды в один из теплых летних дней он снова пошел гулять. Очень скоро оказался в чаще леса, в зарослях дикой малины. Антону очень нравилась на вкус эта лесная ягода, и он начал ее собирать. И снова уже в который раз размышлял, задавая себе одни и те же вопросы:
«Как я оказался здесь? Кто я? Есть ли у меня близкие люди? Где я жил раньше?»
Но ответов он по-прежнему не знал. Память молчала, не давая ни малейшего намека, только усиливая в душе напряжение.
«Почему? Почему это произошло со мной?» — зверь внутри зашевелился и поднял голову.
Вдруг в кустах послышался шум и хруст веток. Антон увидел, что ему навстречу идет большая медведица, объедая спелую малину с кустов.
Первой мыслью было отскочить в сторону — сработала отточенная годами реакция. Хотя испугаться он не успел. Зверь внутри заворочался, встал и распрямился в полный рост, готовый к бою…
Но вдруг в его голове снова родились слова на том непонятном языке, на котором он разговаривал со своим медвежонком.
— Мархаба, — сказал он мысленно медведице.
Она остановилась, подняла на него глаза, посмотрела пристально-пристально, а потом вдруг еле заметно кивнула головой.
— Привет! — услышал он в своей голове ответ. — Ты кто?
— Я Антон…
— Ты человек, а люди опасны для медведей.
— Я не причиню тебе вреда. Я друг.
— Хорошо, я верю тебе, Антон.
— А у тебя есть имя?
— Да, есть. Я услышала это имя от людей, и мне оно очень понравилось. С тех пор меня зовут Маша.
— Маша? Странное имя для медведицы… — в голове у Антона имя Маша прозвучало очень знакомо.
«Что-то было в моем прошлом, связанное с этим именем. Может, так звали мою маму или сестру? Или мою девушку, жену?» — в сердце вдруг появилась ноющая тупая боль. Боль от невозможности что-то вспомнить, от раздражающей безысходности и неизвестности. Он приложил руки к груди.
— Антон, что с тобой? Тебе больно? — мысленно спросила медведица.
— Да, больно… почему-то очень больно… Хотя я привык терпеть.
— Я тоже привыкла терпеть. И я тоже знаю, что такое боль… Год назад люди забрали моего маленького сыночка и увезли куда-то. Я не знаю, жив ли он теперь. Тогда я узнала, что значит боль. А где твоя мама, Антон? Ведь ты тоже чей-то сыночек…
— Я не знаю. Я ничего не помню. Совсем ничего, — боль постепенно начала уходить, однако раздражение внутри оставалось.
— Ладно, не грусти. И не злись. Ты вспомнишь свою маму. Обязательно вспомнишь. Приходи ко мне почаще, и мы будем с тобой разговаривать. Глядишь, и память к тебе вернется быстрее…
— Хорошо, Маша, я приду. Я обязательно приду… Но скажи, Маша, на каком языке мы с тобой сейчас разговариваем? — спросил вдруг Антон.
— Не знаю, — ответила Маша. — Наверное, на медвежьем… я хорошо понимаю тебя. А откуда ты знаешь этот язык?
— Я не помню, Маша… Но у меня есть маленький плюшевый медвежонок. Игрушка. Он тоже разговаривает со мной. И тоже на этом же языке.
— Слушай, Антон, а может, ты тоже медведь, а не человек вовсе? Ты же знаешь язык, на котором разговаривают медведи…
— Может, и медведь, — улыбнулся Антон. В памяти почему-то всплыло странное словосочетание Абу Дубб… Кто-то когда-то так называл его в прошлой жизни. Но кто и почему, он по-прежнему не помнил.
— А может, это особенный язык? Его знают и люди, и звери. Если они хотят общаться и слышать друг друга, — добавила медведица.
— Не знаю, — задумчиво сказал он. — Но иногда мне кажется, что все это происходит со мной во сне, а не наяву. И когда я проснусь — сразу все вспомню.
— Так и будет. Вот увидишь, Медведь.
С тех пор он ходил в лес к Маше очень часто. И всегда приносил ей угощение. Она очень аккуратно ела и потом благодарно кивала головой.
Однажды Аленка увидела его на опушке вместе с Машей и рассказала об этом отцу.
— А ты у нас медведь настоящий, — удивлялся Володя. — Все мужики наши эту медведицу боятся, а ты с ней дружить вздумал. Год назад у нее медвежонка забрали, заказ был от зоопарка московского. Так она потом на людей кидаться стала, ее даже пристрелить хотели, но пожалел я ее.
— А медвежонок? — затаил дыхание Антон.
— Что медвежонок? — не понял Володя.
— Медвежонок сейчас где?
— Так в зоопарке живет. Это хороший зоопарк. Там за зверями ухаживают, кормят хорошо, заботятся о них. Я там был. Сам видел.
— Ну, слава богу, — выдохнул Антон.
С тех пор как он встретил Машу, многое в его жизни изменилось. Он все реже стал ходить в овраг к старому дереву, зверь, живущий внутри, стал послушнее и тише.
— Наберись терпения, Медведь, не спеши. Ты обязательно все вспомнишь! — подбадривала она его. И где-то внутри он чувствовал уверенность — так оно и будет. Просто еще не пришло время.
Ему действительно стало легче, и теперь свои тренировки он перенес за сарай, где к перекладине прицепил мешок, туго набитый сеном. Он лупил его каждый день до изнеможения и чувствовал, что очень медленно начинает возвращаться к самому себе. И пусть пока он ничего не вспомнил, но что-то важное уже происходило.
На следующий день после разговора с Володей он пошел на опушку, где обычно встречался с медведицей. Он не был сентиментальным, однако так хотелось принести ей хорошие вести.
— Машенька, Машуня, умница моя… — Антон мысленно звал Машу, надеясь, что она его услышит и придет. — Машенька моя… приди, я тебе расскажу про твоего медвежонка…
Захрустели ветки, и Маша показалась из-за кустов.
— Ты знаешь что-то про моего сынка?
— Да. Я знаю, что он жив. Он живет в Москве, в зоопарке. Там его кормят и о нем заботятся. Там действительно хорошее место. Володя там был, своими глазами видел. Он сам мне вчера рассказал об этом.
— Ох, Антон… неужели это правда? Спасибо тебе, — в глазах медведицы блеснули слезы.
Антон достал из карманов несколько яблок. Он знал, что для Маши это любимое лакомство.
— Да, Машуня, это правда, правда. И я очень рад, что принес тебе эту весть. Ты помогаешь мне. И я рад, что могу помочь тебе. А еще я вот и вкусненького тебе принес…
Маша аккуратно ела яблоки и, как обычно, благодарно кивала головой.
— Эх, Антон, я всегда знала, что люди бывают разные. Есть злые, но есть и хорошие. Но ты, Антон, не совсем человек. Теперь я это точно знаю. Ты медведь, ты думаешь, как медведь, понимаешь наш язык и нашу медвежью душу… И я верю, что очень скоро ты все вспомнишь и найдешь свою маму. Она ведь тоже ждет тебя и очень волнуется…
Очень скоро и Аленка, и Володя, а за ними и Нина стали называть его Медведем.
А когда о странной дружбе медведицы и человека узнали по всей округе, это имя и вовсе приклеилось к нему. Теперь уже данное ему людьми.
Постепенно он привык жить в лесу, помогать Володе в работе, а Нине — по хозяйству. Его здоровье полностью восстановилось, понемногу он начал даже разговаривать, но по-прежнему ничего не помнил.
Время шло, и осень сменила лето, а скоро должна была прийти суровая таежная зима.
Однажды осенним вечером они с Аленкой занималась: она читала ему рассказ, а он должен был писать под ее диктовку. Он очень старался. Почему-то именно письмо давалось ему крайне тяжело. И еще он все время норовил написать слово наоборот — слева направо. Сначала Аленку это даже веселило, но в последнее время она делала ему замечания сухим, строгим, учительским голосом.
— …у нее были светлые волосы, голубые глаза и очень русское имя — Маша… — диктовала Аленка. — Пиши, Антон, русское имя Маша, — добавила по слогам.
Антон внимательно писал и вдруг почувствовал резкое головокружение. Боль появилась в затылке, как будто его ударили чем-то холодным и твердым. Она была настолько сильной и настолько неожиданной, что он согнулся пополам. Сознание начало уплывать.
— Ох… — только и смог он сказать.
— Антон, что с тобой? — Аленка кинулась к нему и успела подхватить, прежде чем его обмякшее тело опустилось на пол.
Она суетилась вокруг, принесла мокрое полотенце, потом нашатырь, побежала звать родителей, которых, как назло, поблизости не оказалось. Но он ничего этого не видел.
Где-то там, на грани сознательного и бессознательного, ему улыбалась девушка на фотографии. Светлые волосы, голубые глаза… Кажется, ее тоже звали Маша… Маша Осинцева. Кто она? Кем он ей приходится?
Потом провал… и затем два ярких пятна света… фары приближающейся машины… до деревни осталось 50 км… скоро я приеду…
Он пришел в себя от резкого запаха нашатыря.
— Антон, Антон… ну же… — Аленка хлопала его по щекам, в ее глазах застыли страх и ожидание.
— Почему? — спросил он, с трудом выдавливая из себя слова.
— Что почему? — спросила Аленка, прикасаясь к нему холодными руками. В ее глазах он заметил слезы.
— Почему ты так испугалась? — говорить было очень трудно. — Подумаешь, обычный обморок…
— Но ты же сильный. Ты очень сильный. С тобой не может случиться обычный обморок. И ничего не может… — заикаясь начала говорить Аленка. — Но я очень боюсь. Я помню, как отец привез тебя из лесу. Ты был очень слаб тогда… Я очень боялась, что ты умрешь… а теперь я боюсь, что ты снова заболеешь… Но еще больше я боюсь, что однажды ты все вспомнишь… и уедешь отсюда насовсем.
— Зачем бояться? Почему? — продолжал он выдавливать из себя слова, дышать стало немного легче. — Ты права, я сильный. Со мной ничего не может случиться.
— Но… ты можешь уехать отсюда, насовсем… а я останусь… — Аленка резко поднялась. — Я не хочу, чтобы ты уезжал, Антон… Я же люблю тебя, понимаешь? — добавила тихо и, развернувшись, выбежала на улицу.
Несколько минут он продолжал сидеть на полу, неподвижно глядя в одну точку. В голове было пусто и тихо. Как после бури. В сердце тоже.
Он медленно поднялся с пола и пошел в комнату, где теперь жил. Сел на кровать.
«Вот так номер! — подумал он. — Она ведь ребенок совсем! Зачем это мне? Еще этой проблемы не хватало!» — накатила волна раздражения.
Посмотрел на полку, где стоял его талисман — маленький плюшевый медвежонок Миша, единственное, что связывало его с забытым и незнакомым прошлым.
— Привет, друг, — обратился он к медвежонку мысленно, подавив вздох, — у меня тут ситуация дурацкая… Посоветуй, что делать… если можешь…
Медвежонок смотрел на него внимательно и немного укоризненно:
— А ты действительно так долго ничего не замечал?
— Нет. А что я должен был заметить?
— Ну, как минимум, то, что Аленка смотрит на тебя влюбленными глазами.
— Нет. Я не замечал… думал, что она как подруга, как сестра, как учительница… Знаешь, она хорошая, но меня совсем не притягивает… Она же ребенок, совсем ребенок. И как быть? Не дай бог, Володя или Нина узнают… Уходить отсюда придется. А куда я пойду? Я не помню кто я и откуда. Или все же уйти? Куда? Что делать?
— А ты сам как думаешь?
— Я в замешательстве. В полном замешательстве. Знаешь, сегодня я увидел девушку, когда был без сознания. Я вспомнил — ее зовут Маша Осинцева. Почему-то ее имя, как гвоздь в моей голове. Почему? Кто она, друг? Скажи. Ведь это девушка из моего прошлого… Кто она? Сестра, жена, подруга?
Взгляд медвежонка стал суровым:
— Я не могу ничего тебе сказать. Ты все должен вспомнить сам. Это судьба. Но не нужно обижать Аленку. Она хорошая. Очень хорошая и добрая.
— Да, я знаю, знаю. Она хорошая. Но я ничего не могу ей сказать. Я ее не люблю. Я ее не хочу даже! Я вообще ее не воспринимаю… Она ребенок… Что мне делать? — Антон начал злиться.
Но медвежонок не ответил. Он вообще замолчал. Кажется, ему тоже стало обидно за Аленку…
Антон достал старые тряпки, обмотал костяшки пальцев и пошел в овраг к старому дереву.
— Хух… ненавижу… — рычал он, ударяя снова и снова по твердому стволу. Зверь внутри злился, метался и истекал кровью на сбитых пальцах…
Мокрый и потный, он вернулся в дом. Нины и Володи по-прежнему не было. Аленка подошла, не поднимая глаз, подала полотенце:
— Баня еще теплая. Сходи… — и, отвернувшись, ушла в горницу.
Он шел в баню, продолжая чувствовать злость. И только вылив
на себя ведро холодной воды, почувствовал, что зверь внутри притих и успокоился.
На следующий день Антон взял яблок, хлеба и сыра и пошел на опушку. Оставалась только медведица. Больше посоветоваться ему было не с кем.
— Маша, Машенька… Где ты, моя красавица, моя умница? Я пришел к тебе в гости… Мне так нужен твой совет. Ведь ты же женщина, хоть и медведица… Машуня, посоветуй мне, как посоветовала бы своему медвежонку… Ведь моей мамы рядом нет. Как мне быть? Что делать теперь? Мне так противно и неловко…
Медведица пришла не сразу. Потом она, как обычно, аккуратно взяла угощение и в благодарность кивнула ему головой.
— Маша, Машенька, скажи, что мне делать? — спрашивал он ее мысленно.
— Расскажи, что случилось, Медведь.
Антон рассказал все события предыдущего дня.
Медведица долго смотрела на него похожими на темные бусины глазами, потом ответила:
— Медведи всегда поступают честно. Они нападают только тогда, когда им угрожает опасность и когда нужно спасать жизнь. Ты настоящий медведь, ты примешь правильное решение и сделаешь все по-честному. Будь честным. В первую очередь с собой. А потом с теми, кто рядом. Ты все решишь сам. Я знаю. Я уверена в этом. Ты мудрый, Медведь. Именно так я сказала бы своему медвежонку…
Он поднял руку и погладил Машу по голове.
— Спасибо, Машуня. Ты права, я все решу сам. Именно так. Сам!
— Мне пора… — сказала Маша, собираясь уходить, — теперь мы долго не увидимся. Скоро начнется зима, выпадет снег и я лягу спать. Но весной я приду к тебе снова. Мы обязательно встретимся. И ты мне расскажешь все, что ты за это время решил и как поступил. И я, как мама, всегда смогу тебя понять. А теперь я ухожу. До весны. Удачи тебя, мой Медведь.
…Аленка стояла на крыльце и как будто дожидалась его. Увидев Антона, она быстро подошла и, не поднимая глаз, сказала:
— Забудь все, что я сказала вчера. Ничего не случилось. Никто ничего не знает и никогда не узнает. Клянусь. Давай просто жить. Как раньше. Ладно? — и, не дождавшись ответа, развернулась и торопливо пошла в дом.

Часть 3
Обычное егерское дело

Однажды зимним днем случилась череда событий, которые раз и навсегда изменили течение таежной жизни егеря и его семьи. А также самого Антона.
Дело было так. Володя с утра поехал объезжать угодья. Антон остался дома, помогать Нине и Аленке. Было очень много дел, а кроме того, нужно было нарубить дров и истопить дом. На улице было очень холодно — под тридцать градусов.
Он работал не покладая рук. Аленка незаметно наблюдала за ним.
С того осеннего вечера, когда она внезапно объяснилась ему в любви, ничего не изменилось. Они все жили так, как раньше, а Аленка делала вид, что и разговора такого не было. Родители ни о чем не догадывались.
Однако сам Антон стал присматриваться к ней. Аленка была невысокого роста, хрупкая и тонкокостная, совсем еще ребенок. Несмотря на эту хрупкость, имела сильный дух и упорство. Она заочно окончила институт и была по специальности ветеринарным врачом. Постоянно жила в тайге и во всем помогала отцу.
В их доме постоянно кто-то жил. Аленка часто находила в лесу раненых зверей и приносила их домой. Это было очень странно, но звери ее слушали. Не брыкались, не кусались и не убегали от нее. Она разговаривала с ними как-то по-особенному, и они принимали помощь и лечение из ее рук.
Рядом с домом был выстроен специальный сарай, где она их селила, ухаживала, пока они полностью не выздоравливали. Потом снова отпускала их в лес, на волю.
Брат Коля звал Аленку докторшей Айболитом, а сарай возле дома — звериной больницей.
У Аленки была светлая, тонкая, прозрачная кожа, сквозь которую просвечивали жилочки вен, и легкий румянец на щеках. Мягкие пушистые волосы и большие голубые глаза.
С Антоном она вела себя почти так же, как раньше, лишь сам Антон мог заметить подчеркнутую деловитость и легкую сухость ее тона. Она незаметно отстранилась, как будто защищаясь от него.
Однако каждый вечер она продолжала с ним заниматься: учила писать, читать и правильно говорить, часто вслух читала романы или рассказывала ему стихи:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя…
А иногда в свободное время Володя доставал гитару. Оказывается, он очень прилично играл. Долгими зимними вечерами они сидели у печки и пели все вместе:
Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях встретишься со мною?
Очень скоро Антон начал повторять за Аленкой стихи и подпевать за Володей песни. Постепенно он привык. Ему было хорошо рядом с этими людьми, они стали ему близкими и родными. Стали его семьей.
И только иногда во сне он видел яркое солнце и совсем другие незнакомые места. Песок… горячий песок… А еще заплаканное лицо пожилой незнакомой женщины. Она тянула к нему руки: «Антон, где ты?» — спрашивали ее глаза. Потом картинка резко менялась, а в голове, как гвоздь, появлялось имя — Маша Осинцева.
Кто она такая, Антон не помнил. Но была в этом имени какая-то незавершенность.
…В этот день исполнился ровно год с тех пор, как Володя нашел его в лесу полуживого и замерзшего. За это время Антон очень изменился. Его вряд ли можно было бы узнать. Так же, как и Володя, он стал носить бороду и длинные волосы, которые стягивал в хвост. В тайге это было очень удобно.
А вообще, здесь была совершенно другая жизнь, совсем не такая, как в городе или даже в деревне. Со своим особенным ритмом, со своими радостями и печалями.
Иногда Володя с семьей ездил в город за покупками. Антон ездил с ними только один раз. В городе ему не понравилось: много машин, людей, толчея и шум. Он чувствовал себя здесь чужим. Хотя смог понять: в своей прошлой, забытой жизни он жил в городе. Это знание пришло внезапно и прочно осело в его голове. Да, он жил в городе. Но это был совершенно другой город, так не похожий на Новосибирск. О своем открытии он никому не сказал. Даже своему маленькому медвежьему другу.
«Еще не время. Вот вспомню еще что-то, тогда и поговорю с Мишей или с Володей», — убеждал он себя.
Володя тоже не любил город, поэтому и выбрал себе работу егеря. Нина была похожа на него. Ей нравилась тайга. Она никогда не жаловалась на скуку, на тяжести и лишения таежной жизни. Как и Аленка.
Исключение составлял только Коля. Все лето он жил в тайге и помогал отцу, а осенью уезжал учиться в интернат.
Каждый раз, приезжая на каникулы, он сетовал, что в тайге скучно, а дома даже телевизора нет.
У Володи и его семьи действительно не было телевизора. А даже если бы они его купили, он был бы бесполезен: телевизионный сигнал в тайге был настолько слаб, что телевизор нормально работать не мог.
Так и жили они. Дружно, но нелегко. Терпели неудобства, но находили позитивные и светлые мгновения каждый день.
И в этот день все было, как обычно. Каждый занимался своим делом.
— Антон, собирайся, мне нужна твоя помощь, — Володя внезапно вернулся из леса, его тон был сдержан, а вид мрачен.
— Что-то случилось? — спросил Антон.
— Случилось? Ну да, случилось… Обычное егерское дело… Браконьеры. Сейчас у зверей густой и красивый мех. Они приезжают в тайгу отстреливать белок, лис, куниц, а заодно и других зверей. Кто подвернется. Настоящая беда. Убивают жестоко и много. Часто ставят капканы, страшные большие капканы, которые ломают зверям лапы. Когда зверь попадает в капкан, они добивают его по голове, чтоб мех не повредить. Я, когда объезд делал, видел в лесу следы. И еще соседа встретил, егеря из соседнего лесничества. Он сказал, что приехала к нам братва столичная пострелять. А заодно и денег подзаработать. Беспредельничают по-черному.
— Я готов, — Антон по-прежнему оставался немногословен. С тех пор как речь к нему вернулась, он говорил мало, больше любил слушать других. Или свои собственные мысли. Которые по-прежнему были на другом языке. Он понимал этот язык хорошо. Но общался на нем только мысленно. И только с собой и с медведями. Иногда ему приходило в голову поговорить об этом с Володей, да все как-то не складывалось.
Вместе они вышли на улицу и направились к «Бурану».
Лес притих в тревожном ожидании, как будто приготовился что-то слушать или наблюдать. В морозном воздухе лишь иногда слышалось тихое шуршание покрытых инеем веток да покачивание еловых лап в снегу. Серые тучи накрыли небо над тайгой плотной «крышкой». И казалось, что даже воздух пропитался напряжением, ожиданием и тревогой.
Что-то происходило в окружающем мире. Совсем незаметное, но очень значимое и весомое.
Всю дорогу молчали. Каждый думал о чем-то своем.
Антон был спокоен, однако чувствовал, что зверь внутри проснулся. Он сидел и ждал подходящего момента, чтобы выйти наружу. Появилось легкое напряжение в теле, но он усилием воли расслабился и успокоился.
Они долго ехали по заснеженному лесу, прежде чем увидели следы снегоходов, сломанные ветки и брошенные окурки на снегу. Потом услышали выстрелы.
— Быстрее! — Антон снова напрягся. Зверь приподнялся и приготовился к прыжку.
— Нет, мы должны подъехать незаметно, — Володя был опытным егерем. Он приглушил мотор, а потом и вовсе заехал за кусты и остановил снегоход:
— Идем пешком. Выстрелы совсем рядом. Они недалеко.
Несколько минут они шли тихо, аккуратно ступая по снегу.
Вскоре среди деревьев показалась небольшая поляна. На ней
они увидели такую картину: большая рыжая лиса металась, пытаясь освободить лапу, попавшую в капкан. К ней приближался невысокий коренастый парень с большой толстой палкой в руках. На другом конце поляны двое других тащили по направлению к снегоходу, спрятанному в кустах, окровавленное тело молодой косули.
— Стой! — крикнул Володя и кинулся к ним. — Стоять, кому сказал! Документы! Разрешение на охоту! Сейчас охотничий сезон закрыт!
— Мужик, ты чего? — парни остановились и бросили тушу косули на снег. — Чего ты кричишь? Мы ее нашли… не мы убили. Вот ехали по лесу, ехали, а тут косуля лежит подстреленная. Решили забрать. Не пропадать же добру.
— Это вы все в полиции расскажете. И ружья им свои заодно отдадите. Охота закрыта. Вы браконьеры. За это срок полагается, — Володя медленно приближался к ним.
Антон оставался стоять немного в стороне. Заметив какое-то движение на другом конце поляны, он резко повернулся и увидел, что парень, который шел к лисе, застрявшей в капкане, вдруг остановился, вскинул ружье и прицелился прямо в Володю. Зверь внутри почувствовал опасность, собрался и встал в полный рост…
Он не успел ничего подумать. Наверное, это был просто инстинкт…
«Медведи нападают только тогда, когда им угрожает опасность…»
Настоящее звериное рычание разорвало тишину, а затем прозвучал короткий стальной хлопок выстрела.
Человек с ружьем на другом конце поляны как будто приподнялся на цыпочки, а затем плавно стал оседать на землю.
Володя остановился и повернулся к нему:
— Антон… Антон, это ты? Это ты сделал?
— Он хотел тебя убить, — очень спокойно и ровно сказал Антон, как будто убивать людей было для него обычным делом. А потом вдруг добавил несколько слов на языке, который постоянно звучал в его голове.
Услышал свой собственный голос и вздрогнул. Сердце забилось часто-часто. То ли от совершенного поступка, то ли от звука собственного голоса, произносящего незнакомые, но почему-то очень родные звуки…
Зверь внутри торжествовал, человек же был в полной растерянности.
«Я убил его?» — пронеслось в голове.
— Эй, егерь… Мы… мы хотим договориться… — вдруг подал голос один из браконьеров.
Володя повернулся к ним, а Антон продолжал стоять с ружьем в руках, пытаясь понять, что же он сделал. Потом медленно опустил ружье на снег и пошел по направлению к лежащему телу.
Стрелял он метко. Очень метко. Поэтому сомнений в том, что случилось с человеком, который сейчас лежал перед ним на земле, никаких не было. Красное пятно растекалось по снегу, окоченевшие руки продолжали сжимать винтовку.
— Он мертв… — Антон как будто наблюдал за собой со стороны. Он слышал свой собственный голос и не узнавал его.
Антон-медведь был доволен, он выиграл этот бой. Антон-человек был в состоянии шока. Первый раз в жизни он убил… убил человека. Осознание приходило не сразу, а постепенно, накрывая горячей волной по позвоночнику. Он почувствовал, как по спине потекли ручейки пота…
— Слушай, мужик, — выступил вперед один из браконьеров, — друг твой человека сейчас убил. На наших глазах. Ему тюрьма светит.
И прежде чем он успел сказать что-то еще, Антон оказался рядом с ним. Еще мгновение — и браконьер с разбитым носом оказался на земле.
— Вот и хорошо. Тюрьма так тюрьма, — хмуро сказал его зверь. — Хоть за одного гада, хоть за двух. Поэтому прибью и тебя сейчас тоже…
— Эй, не надо, слышь, не надо, — браконьер вытирал рукавом нос, пытаясь подняться, — не бей… я ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу…
— И тебе тоже светит тюрьма, — хмуро добавил Володя, заметив на руках парня татуировки, которые обычно бывают у тех, кто побывал в местах лишения свободы, — тем более что ты там уже бывал. Только освободился и снова туда охота? Вы браконьеры. Оказали сопротивление при задержании. Случайно своего застрелили. Я егерь, работу свою делаю. А ты зачем в лес полез? Да еще из мест заключения недавно… Как думаешь, кому поверят? Мне или тебе?
— Ну и гнида ты… — браконьер все никак не мог встать.
Антон снова подался к нему.
— Не… не надо, — тот закрыл лицо рукой, — не бей… больно…
— Не нужно ругаться, пожалуйста, — вмешался второй браконьер заискивающим тоном. — Может, разойдемся полюбовно? Мы сейчас уезжаем. Все это, — он показал на тушу косули, — оставляем тебе… И никому ничего. Друг твой на воле. И мы на воле тоже. Никто ничего не видел и ничего не слышал… Идет? Давай, егерь, решай…
Несколько минут Володя думал.
Антон же в это время как будто выключился. Мысленно он был совсем в другом месте.
Он видел жаркое солнце пустыни, а потом зал суда… Почему-то он стоял на трибуне и говорил оправдательную речь… самому себе, потому что в качестве и прокурора, и адвоката, а также обвиняемым был один человек — он сам…
— А как же друг ваш? — услышал он как сквозь сон голос Володи.
— А он нам совсем не друг. Это водитель. Он из местных. Мы его за деньги наняли.
— Ладно… — выдохнул Володя. Решение далось ему непросто. — Косулю забирайте. И никто никого не видел, никто ничего не слышал… Мотайте отсюда. Быстро, пока я не передумал.
Браконьеры подхватили тушу и поспешили к своему снегоходу. Володя подошел к Антону, обхватил его за плечи и с силой тряхнул:
— Ну что делать будем, герой? Человека ты убил… Антон! Ты меня слышишь? Антон! — и он снова тряхнул его за плечи.
— Знаю я, — Антон как будто вынырнул откуда-то и вдруг почувствовал огромную усталость. Она навалилась на плечи, а потом медленно заполнила каждую клеточку его тела. Хотелось лечь и уснуть. Немедленно. Прямо здесь. Казалось, что каждая минута растягивалась до бесконечности. Он мотнул головой и почувствовал, что зверь внутри успокоился и окончательно затих.
Раздался звук отъезжающего снегохода. Это спешили уехать браконьеры, пока егерь не передумал.
Антон продолжал стоять, находясь в ступоре, а Володя подошел к убитому и начал обыскивать карманы его одежды. Из внутреннего кармана он достал немного денег и водительское удостоверение.
— Медведкин Иван Михайлович, — прочитал вслух. — Прости, друг! Ты сам виноват…
А потом они долго рыли снег и замерзшую землю. Рыли ножами и саперными лопатками, которые всегда были у Володи с собой. Прошло несколько часов, прежде чем небольшая яма была готова. Здесь они его и похоронили.
Все это время работали молча. Когда закончили, Володя достал фляжку с водкой, которую он всегда брал с собой в тайгу. Сам пить не стал, но протянул Антону:
— Выпей. За упокой раба Божьего Ивана… убиенного… — и эти слова были так непривычны в устах Володи.
Антон выпил. Напиток обжег ему гортань, он закашлялся.
И вдруг перед глазами всплыла странная картина: темная ночь, кабина грузовой машины и сосредоточенное лицо Ивана… того самого Ивана, которого они вместе с Володей только что похоронили.
«Кажется, я встречал его в своей прошлой жизни…» — подумал он, но больше ничего вспомнить не мог, как ни старался.
«А может, мне это только кажется… стресс все-таки», — поднес фляжку ко рту и глотнул еще раз.
Под воздействием алкоголя тело налилось горячей тяжестью.
Он протянул фляжку Володе:
— А ты?
— Я не… мне нельзя…
— Почему?
— Да… так… Нельзя и все. Свою цистерну в жизни уже выпил. Ладно, поехали… поздно уже. Лису нужно освободить из капкана. Аккуратно только, смотри, чтоб не укусила. Аленке ее увезем, у нее лапа сломана, она сейчас в лесу не выживет. Давай, быстрее!
— Да, я сейчас, — Антон поднялся и пошел по направлению к капкану.
— Слышь, Медведь! — крикнул ему вслед Володя. Антон остановился и повернулся.
— Заруби на носу. Никому. Ничего. Никогда. Сегодня ничего не было. Браконьеры драпанули, мы их не догнали. Только спасли лису. И все. Понял?
— Понял. А как же браконьеры? Они никому не скажут?
— Уверен, что не скажут. Видно же, что ребята на зоне уже побывали. Они туда совсем не хотят снова. Ладно, стрелок, поехали, пора…
Так у них с Володей появилась общая тайна.
Вернулись они поздно. Привезли с собой больную лису, и Аленка сразу кинулась ей помогать: покормила, обработала и завязала лапу, унесла в свой звериный сарай.
«Удивительно, — думал Антон, глядя на то, как Аленка суетится рядом с лисой. — Животные ее слушают, как будто она понимает их язык. А может, она понимает тот язык, на котором я думаю и разговариваю с медведицей Машей и своим плюшевым другом? Интересная она, эта Аленка».
Однако совершенный поступок не шел у него из головы. И это вытесняло все другие мысли и чувства.
«Неужели я сделал это?! Я убил человека…»
Вспомнились слова молитвы, появилась потребность обратиться к Богу.
Он часто вспоминал Бога и часто разговаривал с ним про себя. В такие минуты память снова приоткрывалась и он видел себя маленьким мальчиком, стоящим в храме.
«Господи Иисусе Христе», — всплывало в голове.
«Значит, там, в прошлой жизни, я был христианином», — думал он. И от этого на душе становилось тихо, спокойно и тепло.
Как-то он спросил Володю, верит ли он в Бога.
— Верить-то верю, как не верить, — отвечал Володя. — Здесь в тайге без веры нельзя. Но в церковь никогда не ходил, молитвы не читал. Не приучен. Да и не умею. Пионером был, комсомольцем. Потом, когда в армии служил, в партию вступил. В Ленина верил… А где он сейчас тот Ленин? — и Володя горестно вздыхал. — А Бог… Наше поколение не знало его. Вот и я не знаю…
Самому Антону верить было необходимо. Потому как был в его душе такой уголок, который наполнялся светом молитвы и поддерживал его всегда. И это делало жизнь особенной, осмысленной, важной.
Сейчас после всего, что случилось, ему хотелось снять груз с души, исповедаться и раскаяться. Но как это сделать, он не знал. Не помнил.
Он чувствовал, что не сможет справиться сам. Хотелось побыть наедине, подумать и в молитве попросить поддержки у Бога.
Он оделся и собрался пойти на опушку, туда, где летом встречался с медведицей Машей. В последний момент что-то вспомнил, вернулся в дом и взял с собой своего маленького плюшевого Мишу.
— Антон, ты куда? Уже темно, на улице очень холодно… Сегодня ночью до сорока градусов! — крикнула ему вслед Аленка.
— Пусть идет, — понимающе сказал Володя, — ему нужно побыть одному.
«Моя медведица Маша сказала, что медведи могут нападать только тогда, когда им угрожает опасность. Опасность угрожала Володе. Я не хотел стрелять, но если бы я этого не сделал, Иван выстрелил бы в Володю…»
Он пришел на опушку и опустился на землю возле старой сосны. Прислонился спиной к ее стволу и закрыл глаза.
Несколько минут сидел, чувствуя, как крепчает мороз, как мерзнут лицо и руки, как начинает коченеть тело.
Однако он продолжал сидеть, чувствуя твердое прикосновение соснового ствола к своей спине и ощущая любовь и поддержку, которым делилось с ним дерево.
Минут через пятнадцать он понял, что окончательно промерз. Достал из кармана своего маленького медвежонка.
— Миша, скажи, что мне делать? Я человека убил, — обратился он к нему.
— Это судьба. За все в мире нужно платить. Человека ты не вернешь. Но поверь мне, все закономерно… Помолись за него и попроси прощения у Бога… Ты же сам этого хочешь. А он действительно выстрелил бы в Володю, если бы не ты… Нельзя отвести неизбежное…
«Что здесь правильно, а что нет? Я не знаю! — думал Антон, сидя под большой сосной. — Я спасал Володю, дорогого и близкого человека. Человека, который год назад сам спас мне жизнь. Как я должен был поступить? Что я мог сделать? Что?»
«Ничего нет ценнее, чем жизнь человеческая», — вдруг всплыло из подсознания.
«А если, спасая жизнь одного человека, ты лишаешь жизни другого? Как быть?»
Но ответа не последовало. Вместо этого в голове прозвучали странные слова: «На войне как на войне…»
И этот ответ очень понравился его зверю. Он поднял голову, повернулся внутри, заворочался. Но потом успокоился и снова затих…
Сквозь макушки сосен просвечивало темное глубокое небо, наполненное миллионами точек-звезд. Морозный воздух обжигал легкие, а на лес опускалась легкая дымка. Мороз крепчал.
Антон сидел на опушке, прямо на снегу. Его сознание скользило по самому краю. Он снова и снова пытался понять и переосмыслить все случившееся.
Он сильно замерз, но не мог пойти в теплый дом. Что-то держало его здесь, на опушке.
«Холодно… пора уходить», — он попытался встать.
Вдруг почувствовал резкую боль в голове, как будто его затылок ударился о твердый обледеневший камень… Он глубоко вздохнул и попытался расслабить застывшее тело. Ему это удалось с трудом. Особенно замерзли ноги, он их совсем не чувствовал.
В какое-то мгновение его сознание скользнуло вниз… и вдруг перед его глазами появилась картина: зимняя сибирская ночь, лесная дорога, он идет по этой дороге, его ноги очень замерзли, прямо как сейчас… А там, впереди, стоит тот самый Иван… Иван, которого он сегодня убил. Он не один. Рядом с ним еще какой-то человек. Они курят недалеко от большой машины, застрявшей в сугробе. Курят и смотрят на него.
Он ухватился за кончик этого воспоминания и попробовал, как нить, потянуть его на себя, чтобы вспомнить хоть что-то еще. Но подсознание снова захлопнулось, как дверь на сквозняке.
Одно он понял точно, и это понимание постепенно переросло в уверенность: с Иваном они встречались раньше. В той прошлой, далекой жизни, которая осталась за пределами его памяти.
Он продолжал стоять, пока не понял, что совсем не чувствует тела, оно окончательно замерзло.
Лес молчал, только похрустывали на морозе сосновые ветки, качаясь под легким ветром. Медведица Маша крепко спала в своей берлоге, а маленький плюшевый Миша просто молчал, предлагая ему самому все вспомнить и утверждая, что нельзя отвести неизбежное. Он все вспомнит. Обязательно вспомнит. Когда придет время. Но пока это время еще не наступило…
Антон развернулся и, с трудом перебирая замерзшими ногами, пошел к дому.
Володя сидел за столом. Перед ним стояла початая бутылка водки. Впервые за то время, пока Антон жил в этом доме, он увидел подобную картину.
— Садись, Медведь, выпьем, — сказал Володя не совсем трезвым голосом.
— Володюшка, не надобно. Не пей! — как-то жалобно попросила Нина. — Ты потом сызнову начнешь… Тебе же пить нельзя ни капли.
Антон не понимал, что происходит. Его телу было холодно, душе — тягостно… Он подошел к столу и тоже налил себе водки в стакан. Залпом выпил. Потом взял со стола бутылку и протянул ее Нине:
— Убери…
— Эй, что значит убери? Ты че командуешь, Медведь? А ну-ка на место поставь, баба-дура, — сказал Володя, повернувшись к Нине. — Я сказал! — его язык еле ворочался, с трудом проговаривая слова.
— Почему тебе пить нельзя? — спросил Антон, обращаясь к Володе.
Тот не ответил. Вместо него ответила Нина:
— Пил он раньше. Ох и пил! Запойный был… Потом в городе лечился. Много раз. Коль сейчас пить начнет — не остановишь. Нельзя ему.
— Но ты же всегда с собой фляжку с водкой возишь? — снова обратился Антон к Володе.
— Дак то ж так, для пущей надобности: протереть что иль к ране приложить… Он ее не пьет, — снова ответила за мужа Нина.
— А сегодня выпить надо… Обязательно! — вмешался Володя, с трудом выговаривая слова. — Причина у нас…
— Причина? Какая? Ты же сам сказал — браконьеры… обычное дело. Или я чего-то не знаю? — Нина продолжала допрос.
— Володя… — Антон почувствовал, как напряглось все его тело, — пошли выйдем… — и, подхватив Володю под руки, потянул его на улицу.
— Ты же сам сказал, что это наша тайна, — Антон говорил громким шепотом, — наша тайна… и ты никому не скажешь.
— Не скажу… — Володин язык заплетался, он медленно сползал в пьяную полудрему.
— Это наша тайна, понял? — Антон тряс Володю за плечи, но тот уже провалился в пьяный сон. Подхватив под руки, Антон втянул его в дом и, не замечая укоризненного взгляда Нины, опустил на кровать.
— Ох, беда, беда! — причитала Нина. — Напился Володюшка… Как жить-то будем?
— Нина! — позвал Антон. — Тихо! Замолчи! Не нужно…
— Я-то замолчу… А жить-то как будем? А? Может, скажешь? Ты ж у нас все знаешь, Медведь?
— Не бойся, — сказал он тихо, но твердо. — Не будет он пить больше. Обещаю я.
Нина затихла и пристально посмотрела прямо ему в глаза. Он выдержал это, наблюдая, как недоверие, наполнявшее ее взгляд, уступило место огоньку надежды. И когда он почувствовал, что она окончательно успокоилась, развернулся и снова вышел на улицу.
«Я человека убил… Что же мне делать? Как с этим жить? А может, пойти в полицию и все рассказать?» — пришла в голову мысль. Он почувствовал своего «внутреннего прокурора», который всегда обвинял. Зверь внутри него зашевелился и приподнял голову, недовольный его выбором.
«Хорошо. Придешь в полицию и скажешь: “Я Антон, Медведь. Живу в лесу, ничего о себе не помню. Я человека убил. Но этот человек — браконьер, он напал первым. Я защищался. Защищал жизнь друга. Я не виновен”. Так что ли?» — спросил странный насмешливый голос «внутреннего адвоката».
«А хотя бы и так. Совершил преступление и должен понести за него наказание!» — продолжал настаивать внутренний голос.
«А что есть наказание? Посадят в тюрьму. И что? Убитый человек от этого не воскреснет, а моя жизнь будет сломана… Искупление должно нести урок, а не разрушение…»
Он стоял на морозе, уже совсем промерз и устал от этого внутреннего самокопания, когда услышал шум возле Аленкиного звериного сарая.
— Антон, — позвала его из темноты Аленка. — Холодно! Иди сюда!
Он повернулся и пошел на звук ее голоса.
— Мороз крепчает. Замерзнешь, — продолжала она.
Он сделал несколько шагов и зашел в сарай. Он весь был устелен сеном, на полочке стояла свеча, наполняя помещение теплой пеленой полумрака.
Несколько минут он молчал, чувствуя, как отходит от холода тело, как мягко обволакивает полумрак и тепло…
— Как тут лиса поживает? — его голос разорвал плотную пелену тишины. Он посмотрел на загон, в котором сидела, скрутившись клубком, большая рыжая лиса, спасенная ими сегодня от верной смерти.
«Володю спас… лису спас… а человека убил…» — снова пронеслось в голове. Но больше ничего он подумать не успел. Теплые Аленкины ладони коснулись его лица, она обняла его за шею, а потом поднялась на цыпочки и очень нежно, но как-то по-детски поцеловала его в губы.
Большой зверь заворочался внутри и проснулся… Он почувствовал свою силу, свою мужскую медвежью силу… Больше думать и анализировать он ничего не мог.
«Что ты делаешь?! Опомнись!» — кричал голос внутри.
Но медведь был сильнее. Намного сильнее. И эта девушка, которую он обнимал, принадлежала только ему. Он зарычал от удовольствия и вместе с Аленкой опустился на душистый стог сена…

Часть 4
Зачем в тайге паспорт

Возьми, — Володя протянул ему конверт, — теперь ты гражданин России…
— Что это? — Антон взял конверт и заглянул внутрь.
— Это твой паспорт.
— Паспорт? Неужели он нашелся? Где?
— Нашелся… как бы не так, — мрачно пошутил Володя. — Он не нашелся… он появился.
— Я ничего не понимаю, — Антон достал паспорт из конверта, открыл и прочитал: — Медведкин Антон Михайлович. Это я что ли?
— Ты, ты…
— А как?..
— Не спрашивай, — Володя почесал затылок, — хотя… Заплатил я деньги в паспортном столе, договорился там. Документы поменял. Помнишь того мужика, что ты пристрелил?.. Проверил я. Он одинокий, родственников нет никаких, нигде не светился, не судился. Короче, чистый… Вот договорился… имя поменяли в документах везде — и все. Теперь у тебя есть паспорт.
— А зачем мне паспорт? Тем более чужой… Ты же сам говорил, что в тайге паспорт не нужен.
Володя вздохнул, видно, что этот разговор давался ему нелегко:
— Ну, мало ли что…
— Например что? Ну, Володя, говори…
— Да… мать наша ругается. Каждый день меня пилит. Говорит, вам с Аленкой жениться нужно. А как без паспорта жениться? Никак.
— Жениться? Зачем? — Антон никак не мог понять, что хочет ему втолковать Володя. Володе же было очень неловко и как-то не по-мужски говорить на эту тему.
— Да не знаю я. Отстань! — Володя развернулся и быстрым шагом ушел прочь.
Они разговаривали во дворе. Только-только пришла весна, начал таять снег, солнце было ярким и теплым. Воздух благоухал свежестью и чистотой.
Антон какое-то время стоял на месте, потом вернулся в дом. Сел на кровать, взъерошил волосы.
Медвежонок Миша сидел на прежнем месте — на полке возле кровати. Он посмотрел на него, а потом спросил:
— Объясни мне, друг, что хотел сказать Володя?
Медвежонок несколько минут молчал:
— Он не хотел сказать. Он сказал. Тебе нужно жениться на Аленке.
— Почему? Зачем?
— Неужели ты не понимаешь?
— Нет. Не понимаю.
— Скажи: ты ее любишь?
— Я не знаю. Нет, наверное. Хотя она мне очень нравится и мне хорошо с ней.
— Вот. Тебе с ней хорошо. Еще бы. А она-то тебя любит.
— Но я не хочу жениться. Зачем?
— Неужели ты не понимаешь? И Володя, и Нина знают о вашей близости. Это для них дело чести, понимаешь? Так принято. Девушка должна выйти замуж.
— Где принято? В тайге?
— Среди людей. Неужели ты не помнишь этого?
— Нет, не помню. Глупо как-то. И что же теперь делать?
— Не знаю. Тебе самому решать…
«Да уж, решать точно нужно самому», — он понимал, что ему нужно побыть в одиночестве.
Поднялся с кровати и вышел на улицу. Потом подумал и пошел на опушку леса, где обычно встречался с медведицей Машей.
«Она скоро проснется, и мы с ней встретимся. Она обязательно посоветует мне что-то дельное», — думал он, направляясь к старой сосне.
Опустился на уже по-весеннему рыхлый снег, спиной прислонился к родному дереву, закрыл глаза. Он чувствовал смятение, а в голове была полная неразбериха. Обижать никого не хотелось, но и принимать решение вопреки самому себе он тоже не мог.
Наверное, он уснул, а может, просто провалился в небытие. Перед глазами вновь появились незнакомые места, жаркое солнце, выжженная земля. Потом он увидел женщину. Ее лицо было таким невыносимо родным, что сердце сжалось в комок. Кто она? Антон по-прежнему не помнил…
Она стояла, протянув к нему руки:
— Антон… Антон… Ты жив? — он видел на ее лице, искаженном мукой, слезы.
— Я жив… не плачь! — хотелось крикнуть ему, но как он ни напрягался, не мог произнести ни звука.
Потом лицо женщины вдруг изменилось. Он увидел, что она держит на руках младенца. Присмотрелся внимательно и узнал Деву Марию. Теперь он сам протянул к ней руки:
— Матерь Божья, — вырвалось из груди. — Что делать? Скажи…
— Скажу, сынок… — он почувствовал мягкое тепло в сердце. — Прости себя сначала. Сам себя прости. А потом в храм сходи. Исповедуйся. Тут недалеко источник есть целебный. Но мало кто про него знает. Иди в лес и построй рядом с источником небольшой храм или часовню… Я благословляю тебя на этот труд. Ты искупишь все, а я приду к тебе туда и принесу благодать… И твое сердце навсегда станет свободным. А потом все вернется… Все обязательно вернется… И все случится в свое время…
Ему стало так хорошо и уютно на душе от этих слов, что он расслабился. Но вдруг он увидел перед собой еще одну женщину… Светлые волосы, светлая кожа… и имя Маша… Маша Осинцева… Кто она? Он по-прежнему не помнил. Но имя стучало тупой болью в голове, и от этого внутри снова шевелился зверь.
Когда он очнулся, понял, что просидел на опушке несколько часов. Солнце уже село, и в лесу царил полумрак.
Он сбросил оцепенение и прислушался к себе. Зверь приподнял голову.
— Кто она, эта Маша Осинцева? Кто? — спросил он сам себя вслух. — Надоела, — добавил сквозь сомкнутые губы и плотно сжал кулаки.
«…построй там небольшой храм или часовню…» — вдруг прозвучало эхом в голове.
И в это самое мгновение он почувствовал внутри себя три части… Первая — это зверь, который жил в нем: Антон-медведь, вторая часть — он сам, Антон-человек, и третья часть та, что стремилась к Богу: Антон-душа…
Человек находился посередине между той силой, что тянула его вниз, но помогала выжить — его животной природой, и той силой, что поднимала его вверх и помогала верить — его божественной сутью. Остаться без них он не мог, потому что его человеческое существование имело смысл только в соединении воедино природы зверя и величия духа. Иногда кто-то из них брал верх. И Антон-человек погружался полностью в эту часть, исследуя новое пространство. Мир зверя он знал хорошо. Пришло время познакомиться с миром духа.
Он тряхнул головой и пошел по направлению к дому.
Аленку он встретил во дворе. Она кормила собак, которые жили в их угодьях.
— Антон, где ты был? Я волновалась. Скажи, все в порядке? — спросила она обеспокоенно.
— Да, все хорошо. Аленка, а где у вас тут церковь есть?
— Церковь? Какая церковь?
— Православная. Далеко?
— В деревне есть. Но я там ни разу не была. А тебе зачем?
— Мне нужно срочно туда поехать. А ты в Бога веришь, Аленка?
— Верю конечно. Я даже крещеная. Бабушка тайком от родителей меня крестила. Давно. Но в семье не принято об этом говорить, да и в церковь мы не ходим. А зачем тебе?
— Исповедаться хочу и благословения попросить.
— Благословения? Для чего?
— Есть у меня два важных дела. Во-первых, храм хочу построить.
Здесь, в лесу, возле источника. Небольшой храм во имя Пресвятой Богородицы. А во-вторых, жениться на тебе.
Аленка покраснела:
— Ты так сказал, потому что родители тебя достали, да?
— Нет. Не поэтому.
— А почему? Я же знаю, ты меня не любишь…
— Да… ты права. Я не умею врать, — он горько улыбнулся. — Мне очень хорошо с тобой, но любовь… Может, я не знаю, что это такое? Может, мужчине важно что-то другое? Или я вообще не умею любить?
— А может, где-то там, в прошлой жизни, у тебя есть любимая девушка или жена?.. — продолжила Аленка.
— Моя прошлая жизнь осталась в прошлом, — отрезал Антон. — Сейчас в моей жизни есть ты. Я обещаю, что буду тебя уважать, заботиться о тебе и быть всегда рядом. Хочешь быть со мной, Аленка? Решай, прямо сейчас.
— Я очень этого хочу! — выдохнула она.
— Тогда ты должна знать обо мне все. Хорошее и плохое.
— Я и так все про тебя знаю.
— Нет. Не все. Вернее, ты ничего про меня не знаешь. Я сам про себя ничего не знаю. Я не помню кто я и откуда, но в моей голове постоянно крутятся слова на незнакомом языке. Я знаю этот язык очень хорошо. Лучше, чем русский. На этом языке я разговариваю с медведицей Машей, а еще… со своим плюшевым Мишей.
— С каким плюшевым Мишей? С игрушкой?
— Да. С ней. Но не думай, я не сумасшедший. Медвежонок мне отвечает.
— Я не думаю. Я знаю, что ты прав. Со мной тоже звери разговаривают, и деревья, и лес… Никто не верит, но я-то знаю.
— Слушай дальше. Ты должна об этом знать. Я… человека убил.
Аленка приняла эту новость спокойно:
— Расскажи, если хочешь.
— Да. Хочу. Ты должна знать.
И он подробно рассказал ей обо всем.
— Поэтому мне в церковь нужно. Исповедаться.
— Хорошо. Я скажу родителям, и мы поедем в церковь. Нужно — значит нужно. А что мне все рассказал — это хорошо. Я никому никогда не скажу. Я за тебя и в огонь пойду и в воду, — Аленка смотрела на него широко распахнутыми синими, как небо, глазами, — я умру за тебя, если скажешь…
Антон не слушал. Он смотрел и думал, какая у нее белая тонкая кожа, какие воздушные и светлые волосы, какая ладная и точеная фигурка… Странно, что раньше он этого не замечал.
Местный священник оказался очень приятным и доброжелательным. Он выслушал Антона внимательно. О чем они разговаривали и что происходило за стенами церкви, никто не знает, но после посещения храма Антон стал спокойнее, собраннее и увереннее в себе.
К великой радости Нины вскоре они с Аленкой поженились. А потом, по настоянию Антона, венчались в церкви.
В комнате, которую Нина с Володей выделили молодым, вскоре появились иконы, а рядом с кроватью на тумбочке теперь всегда лежала Библия.
Время шло. Весна незаметно растворилась в лете. В тайгу пришло тепло. Природа расцвела, наполнилась силой и жизнью.
— Володя, у меня к тебе разговор есть, — обратился Антон как-то утром к Володе, когда они завтракали, сидя за столом.
— Говори, — Володя повернулся к Антону.
— Знаешь, я обещание дал…
— Обещание? Какое?
— Обещание храм построить.
— Храм? Какой храм?
— Ну, небольшую часовню или храм рядом с нашим источником. Батюшка говорит, что источник этот целебный.
— Источник и вправду целебный, — задумчиво проговорил Володя, — на себе не раз проверял… А кому ты пообещал сделать это?
— Даже не знаю, как сказать. Богородице обещал. Мысленно. Батюшке местному обещал. Самому себе. Да какая разница? Нужно мне это сделать и все! Баста! Поможешь?
— Ну что ж, хорошее дело… Хоть я и не верующий, но крещеный…
— А почему не верующий? — спросил Антон.
— А бог его знает, — сказал Володя, и оба засмеялись.
— Наверное, ты верующий, — предположил Антон, — просто сам об этом не знаешь.
Володя улыбнулся, но улыбка была невеселой и немного вымученной:
— Знаешь, меня как раз наш источник от пьянки спас… — Володя тяжело вздохнул. — Ничего не помогало. Пил я безбожно после армии. Я ж в Афгане служил. Тяжко было, вот и пил. Никак не мог бросить. Да и не хотел, наверно. Лечился, кодировался. И снова пил. А потом забрел однажды в чащу, попил воды — и как отрезало. Если б кто из мужиков рассказал — я б не поверил… Но было-то со мной.
— Вот и батюшка говорит, что источник этот целебный. Если там выстроить деревянную часовню и купель, люди туда будут приезжать помолиться, попить воды целебной и омыть тело… Может, поможет вода целебная еще кому-то так же, как помогла тебе…
— Правду говоришь. А помочь-то я чем могу?
— Давай вместе начнем дело это. Сам я не осилю.
— Тут и вдвоем не сладить… Ладно, поговорю с мужиками местными, может, и придумаем чего.
Сказано — сделано. Собрались все «лесные люди», поговорили, посоветовались и решили: будем строить.
Небольшую часовню во имя Пресвятой Богородицы поставить решили недалеко от целебного источника, а рядом с источником — купель.
Местный батюшка вдохновил своим благословением, жители окрестных деревень деньги собрали, чтоб строительство начать. И закипело дело.
Маленькая часовня строилась быстро. Каждый из строителей, работая абсолютно бесплатно, чувствовал радость и ощущение важности своей работы.
Антон отдавался работе полностью. Он ездил в город, закупал строительные материалы, встречался с властями, улаживал юридические формальности. Оказывается, он очень хорошо умел это делать.
А вечерами, вернувшись домой, он торопился быстро сделать все домашние дела, а затем брал яблоки, сыр и хлеб и шел на опушку леса, чтобы встретиться со своей любимой подругой — медведицей Машей.
— Маша, Машенька, красавица моя, где ты? Приходи, я вкусненького тебе принес. Это я, твой Медведь.
И Маша выходила из-за кустов, аккуратно брала угощение и благодарно кивала головой.
— Хорошее ты дело делаешь, Медведь, — мысленно говорила она ему. — Может, в людях больше хорошего проснется. Больше сострадания и любви. Ведь так много в них жестокости…
— Я очень надеюсь на это, Машенька… Но я должен рассказать тебе историю, которая случилась со мной зимой. Я, Машенька… человека убил…
И он рассказал ей все, что с ним случилось. А также про то, как получил он паспорт Ивана.
— До сих пор мне это покоя не дает. Хоть и исповедовался я.
— Ох, Медведь, забудь. Придет день, и ты поймешь, почему случилось так, а не иначе. Ты же веришь в Бога. А значит, на все воля Божья. И даже на то, что ты сделал, воля его… Неужели ты думаешь, что может что-то случиться без его согласия?
— Знаю я, Машуня, знаю. Но, а как же: не убий? Я же заповедь нарушил, согрешил, — Антон задумался, а потом добавил: — Это мне покоя не дает.
— Но ведь ты не хотел убивать. Неумышленно это совершил. И ты раскаялся. Учись прощать себя, сынок. Да, оступился. С кем не бывает. Но ты исповедался. Вот часовню строишь. Все правильно. И не нужно чувствовать себя виноватым. Вина разъедает душу, как уксус. Живи и делай то, что ты делаешь. А жизнь обязательно поступит с нами по справедливости. Но, кажется мне, сынок, что-то мучает тебя еще. Так?
— Так, Машуня. Так. Все чудятся мне две женщины. Одна пожилая. Плачет и зовет меня. Я не знаю, кто она, но чувствую, что она мне близкая и родная. Я слышу ее боль. А вторая… вторая просто есть. Ее зовут Маша. Так же, как и тебя. Она меня злит. Очень. Но я не помню, кто она такая.
Медведица посмотрела на него как-то по-особенному:
— А может, та… пожилая — это твоя мама?
— Мама? — Антон даже удивился такому простому предположению.
— Да, мама, — подтвердила медведица. — Ты уехал так же, как мой медвежонок уехал от меня. Но я его помню и люблю. Может, твоя мама ничего о тебе не знает, она очень волнуется, поэтому плачет… Она тебя ищет и ждет.
— Мама… — Антон пробовал это слово на вкус, произносил его с разными интонациями, — мама…
И вдруг в какой-то момент он понял. Откуда-то из глубины сердца пришла уверенность: да, это его мама!
— Мама, — произнес он вслух. — Но я ничего не помню! Кто она, где живет, как ее зовут? Как я могу ее найти? — он почувствовал себя в тупике.
— Ты обязательно найдешь ее, — успокаивала его Маша. — Ведь ты же настоящий медведь. Ты сильный, настойчивый, честный. Ты обязательно найдешь к ней дорогу…
А на следующее утро Антон вместе с Володей снова шли к часовне. Строительство подходило к концу, приближался тот день, когда последний гвоздь будет забит и часовня будет открыта.
Мужики работали с энтузиазмом, объединенные одним общим делом. И даже странным казалось то, что за все время строительства никто не пил. Как будто они дали негласное обещание друг другу или кому-то еще, хотя ни разу не обсуждали этого. И вообще, разговаривали мало, больше работали.
Антона уважали и называли не иначе как Медведь. Он был на стройке главным. Оказалось, что он разбирается в разных вещах. Например, у него очень хорошо получалось общаться с представителями власти и различных других организаций. Он обладал умом и удивительным чутьем. Просматривал сам все документы и договоры. А еще он имел огромную силу и не гнушался любой работы. Поэтому среди строителей он стал авторитетом, лидером.
И ему все мужики очень нравились, он легко находил с ними общий язык.
Но был все же один человек, который вызывал в нем странные и противоречивые чувства.
Звали этого человека Витек. Он был из деревенских, тех, кто пришел помогать строить храм. Деревень в округе было две: Березовая и Покровка. Витек был из березовских.
Что заставило его прийти на стройку, сказать трудно. Верующим он не был. Работать не любил, зато очень любил крутиться на глазах и быть в центре событий.
Может, причиной тому послужил факт, что о странном строительстве в лесной чаще узнали в Новосибирске и прислали съемочную группу подготовить сюжет для новостей. «Засветиться по телику» для некоторых деревенских было очень значимым событием. Возможно, именно поэтому Витек и оказался на стройке.
Антон часто наблюдал за этим парнем. Иногда у него возникало странное чувство, что этого человека он где-то видел раньше. Но память по-прежнему хранила от него свои тайны, скрытые за тяжелой кованой дверью.
Однажды, когда мужики расположились на обед, Антон обратил внимание на Витька, который отошел в сторону и достал из кармана телефон. Телефон явно был очень дорогой, и это не вязалось с внешним видом самого Витька, вечно задерганного, неопрятно и бедно одетого.
«Интересно, откуда? Откуда у него такой дорогой телефон?» — подумал Антон и сам удивился своим мыслям.
Оказывается, он хорошо разбирается в марках телефонов. Наверное, и еще во многом.
«И все-таки очень хочется знать, кто я и почему я здесь… Что я умею или умел в той, прошлой жизни? Где я жил? Чем занимался? Где я работал и что любил делать?»
В последнее время он часто чувствовал внутри много каких-то знаний, но никак не мог понять каких и зачем они ему. Иногда неожиданно всплывали кусочки воспоминаний, и он понимал, что знает или умеет и то, и это, и еще что-то… Забытье возвращало ему память, как будто отдавало старые долги. Очень медленно и неохотно.
«Сколько мне понадобится лет, чтобы все вспомнить? Пять? Десять? Или больше?» — думал он, глядя на Витька, который сидел в стороне и играл на телефоне в какую-то игру.
Ответить на этот вопрос он не мог.
Зато после таких исследований самого себя у него возникало ощущение, что он переходит реку по тонкому льду. Ступает осторожно-осторожно, но лед предательски хрустит под ногами и только он успевает сделать следующий шаг, как на том месте, где он только что стоял, образуется полынья. Появлялось ощущение опасности, и зверь внутри поднимал голову. В последнее время он научился его усмирять через дыхание. Он садился и начинал ровно и глубоко дышать. И зверь успокаивался. Тогда он начинал напрягать память. Но она по-прежнему молчала, а сердце ждало. Оно готово было ждать вечность. Лишь бы вспомнить. Лишь бы найти самого себя.
Иногда в минуты отчаяния он снова и снова спрашивал своего медвежонка Мишу:
— Скажи мне, друг, когда я смогу все вспомнить? Ведь так мучительно жить в неведении… Сколько для этого мне понадобится лет?
Обычно медвежонок отвечал одинаково. И крайне неохотно. А последний раз неожиданно сказал:
— Не так долго, как ты думаешь. Но всему свое время… Наберись терпения и жди. Нельзя отвести неизбежное…
А тем временем часовня была достроена. В один из дней она была освящена местным батюшкой.
Сюжет показали по телевизору, и очень скоро в часовню стали приезжать и приходить люди. Они были не только из окрестных деревень, но и из Новосибирска и других городов. Говорили, что само место, на котором была построена часовня, и сам источник обладают целебной силой.
Поэтому каждый сюда приходил за чем-то своим. Кто-то просил о помощи, кто-то приносил слова благодарности, кто-то поправлял здоровье. Но были и те, кто приезжал просто из любопытства. Их Антон научился отличать по скучающим лицам и пустым глазам.
Антон ходил к часовне каждый день. Он просыпался до восхода солнца и, пока Аленка еще спала, шел к источнику. В любую погоду он обливался ледяной водой и обращался к Пресвятой Богородице:
«Помоги мне, Матерь Божья, вспомнить, кто я такой и откуда. Помоги мне найти мою маму. Как ее зовут? Где она живет? Прости мне все мои грехи, совершенное убийство прости. Спасибо тебе за все. За Аленку, за мою медведицу Машу. За тех людей, что рядом. И особенно за этот великий и прекрасный лес… Я дышу вместе с ним, я живу вместе с ним…»
Богородица смотрела на него с иконы и как будто повторяла слова маленького медвежонка:
— Скоро, скоро ты все вспомнишь… Не торопись… всему свое время.
Иногда он останавливался, глядя на икону, слушая шелест лесных деревьев. Останавливался и чувствовал самого себя. В такие минуты он прислушивался к тому, что лилось из сердца, просто наблюдая весь этот процесс, не пытаясь в него вмешаться или остановить.
«Я Антон. Я чувствую в себе три силы, которые, объединяясь воедино, создают меня. Это три очень разные силы. Но они не могут существовать во мне по отдельности. А я не могу существовать без них.
Я Антон. Медведь. Зверь. И эта часть меня сильна и жестока. В ней много агрессии и злости. Но мой зверь просыпается тогда, когда мне нужна его огромная сила, когда нужно защищать то, что дорого, и отстаивать свои позиции. Мой зверь может убить. Но он никогда не нападает первым. Он беспощаден к врагам и всегда защищает близких. Мой зверь дает мне здоровье, желание жить и бороться. Это сила земли и сила природы.
Я Антон. Человек. Я знаю, что есть добро и зло, что есть справедливость. Я умею слушать лес и разговаривать с деревьями. Умею понимать, дружить. Со мной можно пойти и на охоту, и в разведку. Я никогда не предам, потому что умею ценить все настоящее. Это сила моего сердца.
Я Антон. Дух, душа. Я чувствую потребность идти путем духа. Готов служить высшему идеалу — Богу. Это наполняет мою жизнь смыслом и состраданием. Я понимаю, что только через сострадание я могу полностью реализовать и раскрыть себя. Это сила той божественной искры, что живет внутри…»
А лес шумел, наполняя его тело покоем и повторяя следом за ним: «…внутри… смотри… внутри…».

Часть 5
Маша и Медведь

Прошло полтора года с тех пор, как он жил в егерском хозяйстве. Золотой сентябрь начался новым сезоном охоты. Осень раскрашивала деревья разноцветными красками, превращая лес в невероятное, сказочно красивое место. Она навевала ностальгию и легкую печаль и, обрывая золотые листья с берез, напоминала о том, что все в этом мире бренно. И хотя дни были по-летнему жаркими и солнечными, легкая, почти незаметная изморозь на опавших листьях по утрам была весточкой новой скорой зимы. Очередной суровой таежной зимы…
Володя с Антоном, как обычно в это время, наводили порядок в хозяйстве. Кроме того, регулярно выезжали в лес. Открывался сезон охоты на лосей и косуль. Нужно было тщательно следить за множеством приезжих, которые желали поохотиться.
Антон не любил это время. Ему было жаль зверей, но охота в это время разрешалась законом и его задача заключалась только в том, чтоб многочисленные охотники не переходили рамки дозволенного.
В этот день он проснулся рано и, как обычно, пошел к часовне. Было еще совсем темно. Первые лучи солнца несмело пробивались сквозь тучи, но совсем не проникали в лесную чащу, и от этого создавалось впечатление чего-то волшебного, нереального.
— Здравствуй, Богородица, — обратился он к иконе, помещенной над входом в часовню. Он всегда здоровался с ней, и ему казалось, что она ему отвечает.
Пошел в купальню, набрал полное ведро воды, разделся…
В голове вдруг родились слова на незнакомом языке. Теперь он мог легко перевести их на русский.
«Приготовься! Скоро в твою жизнь придет самум!»
Что такое самум и почему к нему нужно готовиться, он не знал. Вернее, наверное, знал, однако совсем не помнил. Но только в сердце проснулась тревога. Совсем незаметная, но постоянная и изматывающая.
Он взял ведро и поднял его над головой. Еще мгновение — и ледяная родниковая вода коснулась его тела.
«Самум — это ветер. Ядовитый ветер в пустыне. Мельчайшие частицы песка поднимаются в воздух и двигаются вместе с воздушной массой. Этот ветер несет смерть…»
Несколько минут он стоял голый, с ведром в руках.
«Откуда я это знаю? Пустыня. Опять пустыня. Ведь я постоянно вижу женщину с заплаканными глазами, а рядом песок, выжженная земля, пустыня… Значит, я там был. Или жил? Нужно спросить у Володи, где в России есть пустыня. Может, там и есть мой дом…»
Он продолжал стоять, потом наклонился и поставил ведро:
«Самум — это ветер пустыни… Почему я должен к нему готовиться? Неужели он может прийти сюда, в тайгу?»
«Нет… не в тайгу, — прозвучало в голове, — в твою жизнь. Самум придет в твою жизнь…»
Он ничего не понял, но тревога усилилась.
Когда он вернулся в дом, Аленка еще спала. Он тихонько прошел мимо кровати, взял в руки своего плюшевого медведя и снова вышел на улицу.
— Скажи, друг, — обратился к нему. — Почему я вспомнил про самум? Это место, где я раньше жил? Я жил в пустыне?
— В пустыне, — ответил ему медвежонок.
— Это далеко отсюда?
— Далеко. Очень далеко.
— А как я здесь оказался?
— Скоро ты все узнаешь… — ответил медвежонок. Впрочем, так он отвечал всегда.
— А самум? При чем тут самум?
— Ни при чем. Он, как любой ветер, просто случается. И несет с собой перемены… И тебе тоже…
Он вернулся в дом и увидел Володю, который пил чай, сидя за столом.
— Садись, — позвал он Антона.
Антон сел, тоже налил себе чаю.
Володя шумно прихлебывал, откусывая большие куски хлеба с вареньем, с наслаждением ел:
— Послушай, Медведь, — он допил чай и потянулся за чайником, чтоб налить себе снова. — У нас сегодня охотники будут на участке. Нужно присмотреть за ними. А мне в деревню поехать нужно. Кое-какие документы там забрать. Да и в магазин Нина собралась. Говорит, все продукты уже закончились.
— Хорошо, Володя, не волнуйся, я присмотрю за ними.
— Присмотри… ты ж сам знаешь. За ними глаз да глаз нужен…
— Обязательно присмотрю. Езжай спокойно.
— Вот и ладненько, — Володя с облегчением выдохнул.
Охотников было человек десять. Они использовали старую как
мир тактику. Несколько человек шумели и загоняли зверей прямо на стрелков, которые стояли на номерах через равные промежутки, перекрывая зверю путь.
Антон слышал в лесу шум, значит, охота началась. Он подождал какое-то время, а потом решил подойти поближе, посмотреть хоть издалека, что там происходит. Ведь охота была разрешена не на всех зверей, а только на лосей и косуль.
Он пошел на шум к месту недалеко от опушки, на которой всегда встречался со своей медведицей Машей, и немного углубился в лес.
Увидел в кустах одного из стрелков, который стоял на номере. Он напряженно ждал, пока загнанный зверь не появится на поляне. Антон присмотрелся и узнал того самого Витька, который приходил из деревни Березовой на строительство храма.
«У него еще телефон модный, дорогой был», — почему-то вспомнилось ему.
Витек был напряжен, он ждал. Ему было важно не промахнуться. Послышались выстрелы, значит, «зверь пошел». Антон заметил, как напрягся Витек, как вскинул он ружье…
А затем Антон услышал шум сломанных веток и топот звериных ног.
Что случилось в следующее мгновение, он не мог детально воспроизвести, поскольку действие разворачивалось стремительно.
Кусты раздвинулись, и из лесной чащи на поляну выбежала большая и красивая медведица. Это была Маша.
Вероятно, она пришла на опушку, потому что ждала встречи с Антоном, и случайно попала в загон.
Антон увидел, что Витек прицелился…
И в это самое мгновение он почувствовал все три своих начала. Почувствовал из глубины сердца… Антон-зверь, защищаясь, нападал… Антон-человек спасал то, что дорого… Антон-дух встал на путь сострадания и самопожертвования…
Горячая волна наполнила тело, поднимая его над землей…
— Не-е-ет… — он выскочил из своего укрытия и, прикрывая Машу собственным телом, бросился на Витька. Прогремел выстрел.
Правое плечо обожгло острой болью, он почувствовал, что рубашка сразу стала влажной.
«С Машей все в порядке», — мелькнуло в голове. Затем сырая и вязкая темнота открыла свои объятия и поглотила весь окружающий мир…
«Самум пришел…» — всплыло на самом краешке сознания и потухло.
В это время Аленка закончила готовить обед и вышла на улицу. Она ждала, когда родители вернутся из деревни, а Антон — из леса.
Она стояла на крыльце и прислушивалась. Где-то совсем недалеко, на опушке, прозвучало несколько выстрелов. Странное волнение поднялось в ее груди.
«Хоть бы Антон скорее вернулся, хоть бы с ним все было хорошо», — ее любящее сердце всегда было рядом с мужем. Больше она ничего подумать не успела. Сухой хлопок выстрела вдалеке — и она почувствовала резкую боль в правом плече. Как будто пуля ранила ее.
«Антон! Что-то случилось с Антоном!»
Первой мыслью было бежать на опушку.
«А вдруг ему нужна помощь, медицинская помощь?» — она вернулась в дом и, чувствуя боль в плече, собрала в пакет вату, бинты и кое-какие медикаменты и поспешила на крыльцо.
В этот момент она увидела, что из лесной чащи прямо по направлению к дому бежит большая медведица. Та самая медведица Маша, с которой дружил ее Антон.
Аленка стояла как вкопанная и смотрела, как та приближалась к дому. Медведица остановилась совсем недалеко и подняла на нее глаза.
Аленка посмотрела в эти глаза и поняла — с ее любимым точно случилась беда.
— Антон! — крикнула она. — Маша, скажи, где Антон?
Медведица кивнула головой в сторону леса, как будто поняла вопрос, а затем развернулась и побежала обратно. Аленка кинулась за ней.
«Быстрее! Быстрее! — звучало в висках. — Только бы успеть, только бы с ним все было хорошо…»
Он лежал лицом вниз. Его тело было неподвижным. Золотые листья, опавшие с деревьев, постепенно становились красными.
— Антон! Антон! — она прикладывала ухо к его груди, щупала пульс.
Она суетилась, накладывала повязку, чтобы остановить кровотечение, но привести в сознание его никак не могла. Аленка чувствовала свою полную беспомощность и растерянность.
Все это время медведица стояла рядом. Иногда она подходила ближе, наклонялась над Антоном и лизала его лицо, потом отходила снова.
— Антон! Пожалуйста, не умирай! — по щекам Аленки текли слезы.
И вдруг она почувствовала мягкое тепло. Оно коснулось ее сердца и разлилось по телу. Аленка подняла глаза к небу.
— Господи! — вырвалось из ее груди. — Помоги… Я никогда не просила тебя, Господи!.. Я не умею молиться и никогда до встречи с Антоном не ходила в храм. Но я всегда верила в тебя и знала, что ты есть. И ты любишь нас всех, детей своих… Господи! Спаси его! Спаси моего любимого!
Она стояла на коленях на ковре из желтых листьев. Ее руки были перепачканы кровью. Рядом умирал ее любимый и родной муж… А она не могла ничем ему помочь, только просить Бога о помощи и прощении…
— Скажи мне, Господи, что я должна сделать, чтобы он жил? Я сделаю все… — и она снова заплакала.
— Не плачь, — услышала она вдруг голос в своей голове. — Он будет жить. Он настоящий медведь. Он обязательно выживет. И вернется. К тебе. И ко мне тоже.
Аленка даже растерялась. Она не поняла, кто с ней разговаривает. А потом, подняв глаза, встретилась со взглядом медведицы.
— Он выживет, — говорили эти глаза, — жизнь всегда поступает с нами по справедливости. Все медведи в это верят… И ты поверь, пожалуйста…
Аленка продолжала смотреть Маше в глаза.
— Его в больницу нужно. Срочно! — услышала она снова в своей голове. Затем медведица осторожно попятилась назад, развернулась и быстро скрылась в лесной чаще.
— Аленка, доченька! Антон! Где вы? Что случилось? — прямо через поляну к ним бежал Володя, за ним еле успевала Нина.
— Папа, папочка, Антон ранен! Его срочно нужно в больницу! — Аленка кинулась к отцу.
В это самое мгновение она заметила, что на поляне есть еще один человек. Он лежал за кустами, недалеко от того места, где был Антон. Лежал и стонал. Ружье валялось неподалеку.
— Помогите, — позвал он слабым голосом.
— Что с тобой? Что с Антоном? Что тут случилось? — спросил Володя, подходя к Витьку.
— На меня эта бешеная медведица напала, — торопясь говорил Витек. — Лапой как даст! Я и улетел. Упал. А встать не могу. Наверное, перелом.
— А Антон? Что случилось с Антоном? Это ты его?
— Дак то нечаянно я… Он сам выскочил, когда я эту бешеную медведицу хотел пристрелить.
— Тебя бы самого, гад, пристрелить, — сквозь зубы сказал Володя.
…А где-то там, на самом краю сознания, на той самой черте, что разделяет жизнь и смерть, зимним вечером в большой грузовой машине ехали трое: водитель Иван, Антон и третий — тот самый Витек, который только что хотел убить его Машу…
Острая боль привела его в сознание. Он открыл глаза и увидел себя в машине. В Володином «Жигуленке». Рядом сидела заплаканная Аленка. А еще рядом с ним сидел… Витек.
— А я тебя вспомнил, — через силу сказал Антон. — Это вы с Иваном тогда, зимой…
— Антон, молчи, пожалуйста. Тебе нельзя говорить, — Аленка умоляюще подняла на него глаза.
Он замолчал, но пристально посмотрел в глаза Витьку. Там он увидел панический страх и узнавание.
— Турист, это ты что ли? Как же так? Живой… А я думал… Знаешь, Иван-то того… пропал, — заикаясь заговорил Витек.
— Так это тот изверг, что в лесу тебя тогда бросил? — грозно начал Володя.
И это было последнее, что он слышал, прежде чем снова потерять сознание.
«Маша, Маша, радость наша…» — звучала детская песенка где-то совсем рядом.
Антон открыл глаза. Палата реанимации, но он в палате не один. Рядом на кровати маленькая девочка, а с ней на стуле женщина, тихо напевающая песню.
— Кто здесь? — спросил он.
Женщина встала, подошла:
— Ну что, герой, очнулся? — спросила она. На ней был белый халат и шапочка. Наверное, доктор.
— А я где?
— В больнице, конечно. Тебе вообще повезло, можно сказать, что ты в рубашке родился, Антон Михайлович. Чудом ты жив остался. Пуля прошла навылет, но при этом не повредила ни один из жизненно важных органов. Да и помощь тебе оказали быстро. Семья у вас дружная. Сильно волнуются за тебя. Там, в коридоре ждут. Позвать?
— Позовите… А девочка эта… Что с ней?
— Уже, слава богу, все хорошо… но тоже с того света вернулась, бедняжка. Водитель пьяный сбил.
— Ее Маша зовут?
— Маша. Мария Сибирцева. Детдомовская.
— А сколько ей лет?
— Недавно пять исполнилось. Так твоих звать или нет?
— Зовите, зовите…
Докторша вышла, и уже через минуту в палату быстро вошла Аленка:
— Антон… дорогой мой, любимый… ну и напугал ты нас… — она наклонилась и нежно поцеловала его в щеку.
— Не волнуйся. Я же обещал, что всегда буду рядом с тобой. И буду. Ты же знаешь, медведи честные и обещаний не нарушают. Я же настоящий медведь. А еще меня в лесу ждет Маша. Мне нужно очень ее увидеть, прежде чем она ляжет спать.
— Увидишь. Обязательно. Но пока тебе нужно побыть в больнице.
— Да, я знаю. Но я быстро поправлюсь, — он попробовал улыбнуться.
Девочка на соседней кровати заворочалась во сне.
— Давай потише, — улыбнулся Антон. — Машу разбудим.
— Да, давай. Бедный ребенок. Тут в больнице все ее жалеют. Родители погибли, когда она совсем крошкой была. Родных никого нет. Растет в детдоме, так еще и пьяный водитель чуть насмерть не задавил. А ты? Скажи, как ты?
— Нормально я, не волнуйся, Аленка, — и он одной рукой притянул жену к себе.
Она притихла, прижавшись к нему, а потом вдруг сказала:
— А кстати, знаешь, у Витька перелом позвоночника оказался в нескольких местах. Врачи говорят, что ходить он вряд ли теперь сможет, наверное, инвалидом останется.
Антон промолчал. Он вдруг ясно вспомнил тот день. Поездку с таксистом. И большую машину, которую тот остановил. Вспомнил Ивана с Витьком и как ходил отдавать куртку. Он даже вспомнил аэропорт. И то, что он туда прилетел. Но вот откуда — вспомнить не мог.
Он лежал тихо и неподвижно, боясь спугнуть наплывшие воспоминания, пытаясь выхватить хоть что-то еще.
Аленка подумала, что он уснул. Она наклонилась и снова нежно его поцеловала. И был этот поцелуй таким родным и приятным, что Антон расслабился и действительно нырнул в забытье.
А уже через несколько дней его перевели в обычную палату, опасность миновала. Он восстанавливался на удивление быстро. Но тело было еще очень слабым. Он много лежал и много думал, все чаще возвращаясь мыслями к той морозной ночи, которую вспомнил. Но поскольку помнил по-прежнему не все, хотелось восстановить истинную картину давних событий.
Ему пришла в голову мысль: надо найти Витька, ведь он тоже здесь, в больнице, и расспросить его обо всем, что тот знает.
На следующий день он пошел по больнице, осторожно заглядывая в палаты.
Витька нашел быстро. Тот очень испугался, увидев его:
— Я не виноват… ни в чем перед тобой не виноват… — начал он заикаясь.
— Рассказывай, — Антон подвинул стул и сел рядом с кроватью.
— Что рассказывать? — Витек по-прежнему заикался.
— Все. С самого начала. Как ты меня чуть не убил второй раз — я прекрасно помню. Расскажи, как это было в первый раз.
— Я не убивал… не хотел… ты сам…
И Витек начал рассказ о событиях той ночи, а Антон вспоминал, как будто фонариком высвечивал кусочки мозаики из темноты. К концу рассказа в голове Антона были восстановлены все события того вечера, которые сложились в одну картину. Но вот откуда он прилетел? И зачем? К кому? Эти вопросы по-прежнему остались без ответа.
— А документы мои где? Куда дели? — спросил устало.
— Дак сожгли… следы-то прятать надобно было. Вот у меня только телефон твой и остался. Но я вернуть могу! — Витек его явно боялся. Тем более что Антон уже поправился, а сам Витек теперь был беззащитным и слабым.
— Ладно. Оставь. Тебе и так Маша за меня отомстила…
— Какая Маша? Не было никакой Маши. Была большая бешеная медведица… Она на меня всей своей тушей навалилась. Жаль, что пристрелить ее не успел.
— Заткнись! — Антон наклонился низко. — Заткнись, мразь! Еще раз увижу тебя в лесу — пристрелю, как твоего дружка Ивана. И никто тебя, падаль, в тайге не найдет. Понял? И молись Богу, что инвалид ты теперь, иначе прямо сейчас прибил бы…
— Не трогай меня! — Витек поднял руки. Его лицо скривила гримаса страха. — Я на помощь звать буду!..
— Ага… зови. Тебе теперь никто не поможет. Сам себе ты подписал приговор. Я тебя везде достану.
— Нет! Нет! Не достанешь. Меня суд будет судить по закону за причинение тебе телесного вреда. А я на суде скажу, что ты мне угрожал.
— А заодно расскажешь на суде, как вы с дружком обобрали меня и бросили зимней ночью в лесу без сознания, на верную смерть…
В это время в палату заглянула медсестра:
— А, вот вы где, Медведкин. Вам на процедуры пора.
— Ладно, — Антон встал, — живи. Свидимся. Молись Богу, пока время есть.
Когда он вышел, Витек долго смотрел ему вслед, а потом горько, по-детски заплакал. А ночью у него внезапно остановилось сердце. Врачи были в недоумении: как такое могло случиться? Молодой, здоровый организм… И только одна старая медсестра, накрывая простыней тело Витька, сказала:
— Видно, весь свой ресурс парень израсходовал. Всю свою жизнь на пустяки растратил. Ничего себе не оставил…
Когда он вернулся, в палате было тихо. Антон подошел к кровати, лег спиной к входу. Никого не хотелось видеть. На душе бушевала буря. Было тяжело в груди, он не мог нормально дышать. Болело сердце.
«Вот он и пришел… самум. Только легче от этого не стало. Кто я? Откуда приехал сюда и зачем? Не помню. Жаль, даже Миши со мной нет. Поговорить не с кем. А так охота. Эта ярость, которая поднялась внутри, только разбередила рану, но не помогла понять и вспомнить».
Он закрыл глаза и начал медленно дышать. Так он теперь усмирял своего зверя. Еще один вдох и выдох… И вдруг сердцу стало легче. Как будто с груди сняли тяжелый камень. Он понял, что простил… И Ивана, и Витька, и самого себя…
«Я Антон, я дух, душа… Я иду путем Христа, а значит, путем любви и сострадания. Я никого не жалею, ибо жалость есть качество гордыни и противопоставления… Я сострадаю и прощаю. Прощаю и отпускаю… Через сострадание я очищаю свою душу, свое сердце.
Да, в моей жизни много испытаний. Но на все воля Божья. Я знаю, что не по силам не дается. Значит, у меня много силы… Я Антон, я дух, душа, Божья искра… я все могу. Ибо во мне сила Бога».
В это время кто-то легко прикоснулся к его спине. Он повернулся и увидел маленькую Машу. Она начала выздоравливать и ее тоже перевели из реанимации в палату. Она очень привязалась к Антону, поэтому сразу пошла по больнице его искать, хотя и была еще крайне слаба.
— Маша! Машенька! Зачем ты встала? Тебе же нельзя! — Антон повернулся к ней и взял за худенькие плечи.
— Я искала тебя, Медведь, — сказала Маша с той непосредственностью, на которую способны только дети.
— Почему ты меня искала?
— Ну как? — искренне удивилась она. — Ты сказку знаешь про Машу и Медведя? Так ты же мой Медведь. Я тебя искала-искала и наконец-то нашла…
Антон-человек почувствовал в горле ком. Он молча притянул Машу к себе, крепко обнял.
— А как ты узнала, что я твой Медведь? — спросил тихо.
— А я всегда это знала. Знала, что где-то есть мой Медведь… как в сказке… Мой папа… — добавила девочка.
— Папа… — повторил Антон.
Перед глазами вдруг появилось лицо той самой пожилой женщины, которая в его видениях плакала и звала к себе. Его мамы. А рядом появилась еще одна фигура — пожилого мужчины с грустными и добрыми глазами в домашнем костюме.
— Папа… — еще раз повторил Антон.
— Да, папа. Ты же мой папа? Скажи, Медведь. Да? — спросила Маша.
Комок снова перекрыл горло. Он сделал над собой усилие, сглотнул:
— Да, Машенька. Я твой Медведь. Я твой папа.
Девочка промолчала, только уткнулась ему в грудь лицом и затихла.
Антон-человек глубоко вздохнул и тоже затих.

Часть 6
Абориген

Новость о его решении усыновить маленькую Машу Аленка приняла как должное. Оказывается, она и сама об этом думала с тех пор, как услышала в больнице историю девочки.
Володя отнесся к решению молодых спокойно. А вот Нина метала громы и молнии:
— Нет! Вы только на него посмотрите! Решил он! Надо же! Решальщик главный! Он все сам решать может! Зачем ему советоваться со старшими? Вместо того чтоб самим детей рожать, они найденыша в мой дом хотят привести…
Первой не выдержала Аленка:
— Нет, мама, не в твой дом, а в наш, общий. Хотя, если пошел такой разговор, мы с Антоном в деревню уедем. Там дом снять — не проблема. Устроимся на работу и будем там жить. И тебе мешать не будем.
Такого поворота событий Нина не ожидала:
— В какую деревню?! — кричала она. — Ты смотри на нее, какая умная! Кто тебя туда отпустил? Разрешил тебе кто?
— А мне ничье разрешение не нужно. Только мужа. А он со мной сразу согласится, если узнает, что ты против Маши.
Нина замолчала. Ее переполняли негодование и злость, но она чувствовала, что если все это выйдет наружу, она может лишиться дочери навсегда.
Точку в разговоре поставил Володя. Он долго слушал препирающихся женщин, а затем сказал:
— Все! Хватит! Маша будет жить с нами. Я так решил. А в этом доме я главный. Или кто-то считает по-другому? — и он повернулся в сторону Нины.
Спорить с мужем Нина не стала, хотя затаила в душе обиду.
Процедуру усыновления было решено начать, как только Антон вернется из больницы.
Он уже почти выздоровел, но доктор считал, что ему необходимо еще какое-то время побыть в больнице, чтобы окрепнуть.
Время шло. Золотые листья полностью осыпались с деревьев. Осень торопилась завершить свои дела и длинными ночами напоминала о том, что скоро, совсем скоро снова наступит зима.
Маленькая Маша совсем поправилась и ее выписали. В день выписки она пришла к Антону:
— Мне грустно, Медведь…
— Почему, малыш? Не грусти. Скоро я выйду из больницы и заберу тебя к нам.
— А ты и правда меня заберешь?
— Правда. Обещаю.
— Честно-честно?
— Честное медвежье.
— Как это — честное медвежье? — Маша заулыбалась.
— Это значит самое-самое честное…
— Хорошо. Я буду тебя ждать.
— Я приду. Обязательно приду за тобой.
— А я увижу тебя в окно и побегу навстречу…
— Да, Машенька, так все и будет…
А потом Маша уехала. Он ходил по больничному коридору и чувствовал себя очень одиноко. В теле поднялось напряжение и необъяснимое, невероятное волнение.
«Что происходит со мной?» — думал Антон.
«Может, какая-то опасность?» — спрашивал Антон-медведь.
«А может, предчувствие?» — не мог успокоиться Антон-человек.
«Или испытание?» — продолжал Антон-дух.
Он не мог объяснить, что с ним происходит, но все тело сжалось, как будто приготовилось к прыжку. Сначала он дышал, потом читал молитвы, но все никак не мог успокоиться. Ноги сами понесли в холл, где обычно собирались больные, чтобы по телевизору послушать последние новости.
Он никогда туда не ходил. Жизнь в лесу выработала привычку обходиться без телевизора.
Но напряжение не покидало. Он чувствовал, что ему нужно живое присутствие других людей рядом. Поэтому он и пошел туда, в холл, к людям.
По телевизору как раз шли новости. В холле собралась почти вся больница. Когда он вошел, услышал голос диктора и окончание фразы, которую тот только что произнес:
— …на берегах Персидского залива. Столкновения с курдами продолжаются на северной территории Ирака…
А затем пошла запись репортажа. Вдруг Антон услышал речь. И прежде чем переводчик перевел сказанное, до него дошло — он понимает… Понимает этот незнакомый язык, который звучал сейчас с экрана. Понимает без перевода.
Это тот самый язык, на котором он думал, на котором он разговаривал с медведями и с самим собой… Это был его родной язык, впитанный с молоком матери.
— Джумхурия-аль-Иракия, — повторил он вслух. И от звука собственного голоса почувствовал небывалый всплеск адреналина внутри. Тело напряглось, обливаясь холодным потом. А затем, как файлы в компьютере, в его голове начали всплывать воспоминания. Еще… еще… и еще…
Мама, папа, братья и сестры, родной город Багдад, пустыня… Вот университет, общежитие. И смешное прозвище Абу Дубб… Потом суд, трибуна и его выступление в защиту обвиняемого. Он вспомнил свое имя, имена родителей, братьев и сестер, домашний адрес и даже номер сотового телефона мамы…
Воспоминания теснились в его голове, торопились, наползали друг на друга, а потом наконец-то занимали свое место.
В какой-то момент он почувствовал, как закружилась голова, заломило в висках. Весь мир остановился и замер в ожидании. Как будто затаив дыхание. Но ему не хотелось больше думать и вспоминать. Потому что сразу он вспомнил все. И эта новость принесла ему такую невыносимую радость и такую невероятную боль одновременно, что он просто обессилел.
Повернулся и медленно пошел к себе в палату.
«Нужно маме позвонить, сказать, что я жив и здоров», — подумал устало.
Все остальное вдруг показалось таким мелким и неважным. Он лег на кровать и от огромного перенапряжения сразу погрузился в забытье.
…Прошло две недели. За это время многое изменилось в жизни Антона и его семьи. Здоровье полностью восстановилось, и его выписали из больницы.
Он дозвонился своим родителям в Багдад. Они были очень счастливы узнать, что он жив, и с нетерпением ждали его обратно.
Теперь он знал ответы на все вопросы, которые мучили его раньше. Единственный вопрос, на который он по-прежнему не мог ответить: как и почему он оказался в России. Но сейчас это его совсем не волновало. Самым важным стало возвращение домой.
Эта мысль — вернуться поскорей домой — захватила его полностью. Он как будто не замечал всего, что происходит вокруг: грустные, заплаканные глаза Аленки; медведица, которая приходила уже дважды и ждала его на опушке, но он так и не пришел к ней; пылившийся в углу маленький плюшевый медвежонок Миша.
А еще маленькая девочка по имени Маша, которая каждый день выглядывала из окна спальни детского дома на дорогу и ждала…
— Документы лучше делай на свой российский паспорт, — советовал Володя, — быстрее будет.
— Да, да, ты прав, — Антон очень торопился. — Там, в Ираке, разберусь. Главное — побыстрее вернуться домой… А там все решим.
Володя молчал, только закуривал и уходил на улицу.
Первой не выдержала, как всегда, Нина. Когда документы уже были почти готовы и вещи собраны, она внезапно завела разговор:
— Вот уж правду люди говорят: сколько волка ни корми, он в лес смотрит. Вот и с тобой, зятек, так вышло. Говорила я Володе, ненадежный ты человек, найденыш. Таким и оказался.
— Почему ты так говоришь, Нина? — Антон как будто опомнился.
— А как я сказать могу? Володя тебя неживого в лесу нашел, мы тебе помогали, от смерти спасали. Было? Было! А ты нам в ответ чего?
— Чего? — не понял Антон.
— А ты нам вот чего… Аленка теперь вдова при живом муже… бобылка… Володька вон есть перестал. Закурил, хоть десять лет не курил. Переживает, что ты уезжаешь. Медведицу приручил… Она приходит вон на опушку, я сама видела, только тебе теперь уже не до нее. Ребенку пообещал, что заберешь ее из детдома… Маше маленькой… Она ж поди ждет тебя, надеется. А ты уже передумал. Вот и скажи, как это называется? Не знаешь? А я тебе отвечу — предательство… Самое что ни на есть предательство и подлость. Приучил к себе, приручил и бросил…
— Нина, пойми, я свою семью нашел. Они меня уже похоронили, не надеялись видеть живого. Мне нужно к ним… срочно…
— Да понимаю я. Разве я изверг какой? Но что ты нашел и что теряешь, никто не знает… Вот и подумай…
Но думать было некогда. Было только желание поскорее уехать, вернуться домой, обнять близких.
Однако уехать, не попрощавшись с медведицей, он не мог, поэтому в день отъезда все же нашел время пойти на опушку. Воздух, наполненный прохладой, напоминал, что со дня на день Маша должна будет спать.
Антон стоял на опушке, смотрел по сторонам и, как обычно, звал:
— Маша, Машенька, красавица моя. Это я, твой Медведь. Приходи ко мне. Я тебе вкусненького принес…
Медведица вышла из-за кустов, как будто давным-давно здесь ждала. Аккуратно взяла угощение, кивнула благодарно головой.
— Где ж ты был, Медведь? — спросила. — Я так долго ждала тебя. Мне же уже спать пора ложиться.
— Я все вспомнил, Маша. Кто я и откуда. Я нашел своих родителей и возвращаюсь к ним. Я очень счастлив.
Медведица посмотрела на него очень внимательно своими бусинами-глазами:
— Ну что ж, Медведь, хорошей тебе дороги. Спасибо за все. За то, что жизнь мне спас. За то, что про медвежонка моего мне весть принес. Что был рядом. Ты хороший. Ты теперь мой сынок тоже. Жаль, что уезжаешь. Но, наверное, так и должно было случиться… Знаешь, ты стал медведем, настоящим медведем. Но так и не смог стать русским… аборигеном, лесным человеком. Очень жаль. Но жизнь есть жизнь. И она всегда поступает с нами по справедливости.
— Маша… Машенька, — вдруг вырвалось у Антона. — Прости меня… я не смог. Действительно не смог. Но я вернусь к тебе, вернусь… — и добавил смущенно: — Или… всегда буду тебя помнить…
Медведица кивнула головой:
— Скоро начнется зима. Я не знаю, найду ли тебя здесь, когда проснусь. Но я буду видеть тебя в долгом зимнем сне, сынок… и где бы ты ни был, я всегда мысленно буду с тобой…
А уже через несколько долгих часов в аэропорту Багдада его встречала вся семья: родители, братья и сестры со своими семьями, друзья дома и его личные. Пришли даже соседи и просто знакомые. Родители организовали большой праздник в честь его возвращения. Все были рады его видеть. И он был рад видеть всех.
И закрутилась новая жизнь. Та, которую хорошо знал иракский парень по имени Антон и совсем не понимал сын медведицы Маши — Медведкин Антон Михайлович. Русский. Абориген. Лесной человек.
Наверное, Маша была не права, когда сказала, что он не смог им стать. Смог. Еще как смог.
Каждый день, просыпаясь, он смотрел на календарь:
«Да, сейчас в тайге уже сильные заморозки… Наверное, уже выпал первый снег. А вот сегодня ударил настоящий сибирский мороз…» И в сердце появлялась тоска.
Он умышленно затягивал время с оформлением новых документов, а родителям отвечал, что сделает это позже.
Каждый день пробовал звонить Аленке, но дозванивался редко. В тайге по-прежнему плохо проходил телефонный сигнал. Аленка всегда радовалась, когда ему удавалось до нее дозвониться. Рассказывала, что у них все хорошо. И никогда не спрашивала, когда он вернется. Просто ждала без надежды.
Время шло, и нужно было что-то решать. Срок его пребывания в Ираке как гражданина России подходил к концу. Нужно было немедленно начинать делать документы.
Этим утром, после завтрака, мама зашла в его комнату, чтобы с ним поговорить. Она села на краешек стула, поправила складки на платье:
— А где твой маленький плюшевый медведь? — неожиданно спросила. — Ведь раньше ты не ступал без него ни шагу.
— Он остался в России, — ответил Антон, сам себе удивляясь, как он мог забыть своего маленького друга.
— Значит, ты туда вернешься, — просто сказала мама.
— Почему ты так думаешь? — спросил он.
— Чувствую. Материнское сердце всегда чувствует.
Антон улыбнулся:
— А что твое сердце чувствует еще?
— То, что у тебя есть там жена, хотя ты нам об этом ничего не рассказываешь.
— Есть. А как ты догадалась?
— Я же сказала, материнское сердце. Но это же не та Маша, к которой ты тогда поехал?
— Маша? Какая Маша? Нет, мою жену зовут Аленка. Но о какой Маше ты говоришь?
— Неужели не помнишь? Хотя после всего, что с тобой случилось… Когда ты уехал, я так за тебя боялась. Как знала, что все так обернется. Но ты решил, и я не могла тебя остановить. Ты поехал к русской девушке по имени Маша Осинцева. Значит, это не она. Но видно, судьба мне иметь русскую невестку, — мама грустно улыбнулась. — Ты хоть любишь ее?
Антон не понял. Вернее, он вообще не слышал вопроса. Так вот, оказывается, почему он поехал в Россию. К невесте. Маша Осинцева. Он вспоминал это имя не раз, но никак не мог понять, кто она такая.
— Так ты любишь ее? — снова спросила мама.
— Кого? — не понял Антон.
— Свою русскую жену.
— Она меня любит. Очень. А я… я не знаю. Нет, наверное. Просто я обещал ей…
Именно в этот момент зазвонил телефон. Он услышал голос Аленки, очень слабый, прерываемый помехами. Она всхлипывала:
— Антон, Антон… Горе у нас… дом наш сожгли, мама и отец в больнице. Не знаю, выживут ли… ожоги у них сильные. Особенно у мамы… Я в сарае живу.
— Аленка! Милая моя… Как же так? Кто? Кто это сделал? Скажи… — внутри закипала ярость.
— Приезжие какие-то, браконьеры. Их отец поймал, сказал, что вы их уже ловили однажды. Он их в полицию отвез. А они там откупились и вернулись отомстить… Что мне делать, Антон?
— Жди! Я вылетаю ближайшим рейсом, — его голос приобрел твердость. Да, это было горе. Но именно в этом горе он понял раз и навсегда: его место там. И дом его тоже там. Потому что он и есть самый настоящий абориген, лесной человек, медведь, русский… Все встало на свои места.
Мама почувствовала перемену в его настроении, молча вытерла слезы и сказала:
— Я знала, что ты уедешь…
— Мама, пойми, я должен…
— Я знаю. И я тебя не держу. Просто приезжай почаще. Мы с отцом тебя очень ждем.
— Приеду, обязательно. Но сейчас я срочно должен вернуться! Я нужен там.
Мама погладила его по щеке и еле слышно добавила:
— И все-таки ты ее любишь…
Он вышел из самолета в аэропорту города Новосибирска и подумал, что зима в этом году необычно суровая. Вечерело, мороз уже стоял градусов двадцать. Видно было, что к ночи еще похолодает.
«Как там Аленка? — подумал. — Дом сгорел. В сарае, наверное, холодно. Возможно ли сейчас что-то с домом решить? Отремонтировать? Как там Володя, Нина? Хоть бы с ними все было хорошо».
Работники порта работали слаженно и быстро. Он получил багаж и направился к выходу.
«Нужно такси взять. Побыстрее бы добраться, увидеть все своими глазами», — подумал он.
Стоял и оглядывался по сторонам в поисках таксистов, которые обычно приходили к выходу и предлагали всем прилетевшим свои услуги. Сейчас их почему-то не было видно.
— Медведь, Медведь… мы здесь! — услышал он вдруг звонкий детский голос.
От неожиданности он оглянулся.
Ему навстречу бежала девочка в расстегнутом пальтишке, в сбитой на затылок шапочке.
— Медведь… мы здесь! — кричала она.
Он открыл свои объятия и поймал маленькую Машу.
— А мы с мамой Аленой тебя ждем, ждем, — тараторила она. — Мама говорит, что у тебя дела важные были, поэтому ты уехал и задержался. Поэтому она домой меня забрала сама, — девочка по-детски спешила. А потом вдруг очень по-взрослому добавила: — У нас тут беда стряслась… Хорошо, что теперь ты здесь. У нас с мамой все будет хорошо. Правда? — и она прижалась своей мягкой детской щекой к его лицу.
— Конечно будет. Обязательно. Даю тебе честное медвежье слово…
Он поднял глаза и увидел Аленку. Она стояла немного вдалеке,
смотрела на него своими огромными голубыми глазами и улыбалась. Он нежно посмотрел на нее.
«Как я по ней соскучился», — подумал он и только теперь увидел у Аленки под пальто едва заметный округлившийся живот…

Часть 7
Всему свое время

А с зимой в этом году все же повезло: она оказалась достаточно теплой и малоснежной. И это дало возможность всего за месяц построить новый дом.
Антон попросил помощи у лесных людей, у тех, с кем строил в лесу часовню. И все они откликнулись. Да и государство помогло — выделили погорельцам деньги на строительство нового дома. Иракская семья Антона тоже прислала солидную сумму. Да у него и свои сбережения были, ведь в прошлом он был солидным, высокооплачиваемым адвокатом.
Антон очень торопился с окончанием стройки. Скоро должны выписать из больницы Володю. После возвращения Антона он удивительно быстро пошел на поправку. Но главное — через два месяца Аленке время рожать.
Помогали погорельцам все — местные егеря, рабочие леспромхозов, жители близлежащих деревень. Многие слышали о пожаре и о том, что Володя с Ниной сильно во время этого пожара пострадали.
Имея деньги и помощь хороших друзей, Антону удалось невозможное — он в короткий срок полностью построил новый дом. Вот только с печкой проблема была. Печник сказал, что ее нужно летом делать. Но Антон смог решить и это: съездил в город и купил готовую металлическую печь. Работа кипела, Антон проводил на стройке все дни. А еще он по-прежнему исполнял обязанности егеря и регулярно объезжал угодья.
Все это время Антон, Аленка и Маша жили в сарае. Но они не грустили. Наоборот. Хорошие новости теперь приходили чаще. Что кризис миновал и Нина пошла на поправку. Что Володя через неделю будет дома. Что дом скоро будет достроен и они смогут переехать туда жить. А потом пришла еще одна новость. Аленка сходила к врачу, и ей сказали, что у нее будет мальчик.
Маленький плюшевый медведь по имени Миша теперь спал в одной кровати с маленькой Машей, и Антон подозревал, что она тоже мысленно с ним разговаривает, потому что с самим Антоном Миша говорил теперь очень редко.
Когда случился пожар, Маша схватила его первого, выбегая из дома. С тех пор они стали друзьями.
«У каждой Маши должен быть свой медведь, — вспоминал Антон их разговор в больнице, а потом мысленно добавлял: — У нашей Маши теперь много медведей. И я, и Миша. А еще летом я ее с тезкой-медведицей познакомлю».
Этот день был такой же, как все другие. С утра он собирался сделать плановый объезд, потом поехать в деревню купить кое-какие строительные материалы — завтра с утра должны были прийти рабочие, нужно было делать внутреннюю отделку дома.
Просыпался он рано. Ведь за день нужно многое успеть. Хотя зима по календарю уже закончилась, но в тайге по-прежнему лежал снег, по ночам крепчал мороз. Весна обычно приходила в тайгу в апреле. Сейчас уже заканчивался март, но приближение весны еще не чувствовалось.
Каждое утро Антон тренировался за сараем. Он делал различные упражнения, а затем боксировал мешок, который повесил сюда когда-то для тренировок. Теперь он помнил, что в прошлом был боксером, и всячески старался поддерживать форму.
Потом он, как всегда, шел к часовне, чтобы облиться водой. Он делал это регулярно, несмотря на холод. И только после этих «обязательных ритуалов» приступал к ежедневным делам.
В этот день он после утренних упражнений собрался и побежал к часовне, но по дороге решил сделать небольшой крюк и для разминки забежать на поляну, на которой когда-то спас медведицу Машу.
Он бежал быстро. Снега было мало и бежать было легко. Вдруг услышал крик:
— Помогите! — доносилось откуда-то со стороны. Антон остановился, прислушался.
— Помогите! — звал хриплый мужской голос. Наверное, человек уже кричал достаточно долго. Антон немного постоял, повернулся и пошел на голос.
— Эй! Кто-нибудь! Помогите!
Антон подошел ближе и увидел такую картину: большая и очень глубокая яма была кем-то вырыта как ловушка для зверей. Видимо, она была прикрыта ветками, сухими листьями и снегом и совсем не заметна. По крайней мере, для тех двоих, что находились сейчас внутри вместе с «Бураном».
Один из пленников поднял голову и увидел Антона:
— Помогите! — он протянул руки. — Пожалуйста! Третьи сутки тут сидим!
— Как вас угораздило? — спросил Антон.
— Ехали. Не заметили, — человек умоляюще смотрел на Антона.
И вдруг Антон узнал этот взгляд. Он уже где-то видел этого человека!
— А в лесу что делаете? — спросил.
— А тебе что за дело? Не ты же егерь. Местного егеря мы знаем, — и он как-то странно улыбнулся. Его друг тоже поднял голову.
Ну конечно же, Антон их знал! Это были те самые браконьеры, которых они поймали с Володей в тот день, когда он убил Ивана. В голове вдруг всплыли слова Аленки, сказанные по телефону:
«…дом браконьеры подожгли. Вы их с отцом ловили раньше…»
Антона они не узнали. Конечно, во время их первой встречи он был с бородой и длинными волосами, а сейчас гладко выбрит и коротко подстрижен.
— Помоги, друг! — сказал второй.
— Помогу… — Антон достал новый сотовый телефон, купленный в Багдаде, незаметно включил диктофон. — Только мне нужно будет за подмогой сбегать к егерю местному. Я скоро… — и он сделал вид, что собирается уходить.
— Эй, мужик, не ходи к нему. Его нет.
— Почему нет? Откуда знаете?
— Так мы и постарались. Он нам житья не давал, грозился в тюрьму посадить. А мы-то там уже были, неохота опять за решетку. Он нас в полицию сплавил, но нас отпустили. За деньги. Вот мы его дом и подожгли. Егерь в больнице. Так ему и надо, гаду.
Антон еле сдержался:
— А разве из полиции просто так отпускают?
— Ну, не просто… за хорошие деньги. Там сержант есть, Капустин. Хороший мужик, сговорчивый.
— Так значит, это вы егеря того чуть не убили… Э, нет… не хочу вам помогать…
— Эй, мужик, не уходи! Еще трое суток в этой яме я не выдержу. Помоги. Мы тебе денег много заплатим и добычу отдадим, — и показал на несколько окровавленных тушек зайцев, привязанных к снегоходу. — А егерь сам виноват. Мы с ним договориться хотели сначала. Но он упертый, вот и наказали его немного. Так жив же остался…
Антон усилием воли снова сдержал себя:
— Ладно. Тогда я в деревню схожу за подмогой. Сам я вас отсюда не вытащу. Ждите! — и незаметно выключил диктофон.
Бегом добежал до дома, завел мотор Володиного «Жигуленка».
— Антон, ты куда? — сонная Аленка выглянула из-за двери сарая.
— Я скоро. Не волнуйся. Дело одно сделать нужно, — и нажал на газ.
Его путь лежал в районное отделение полиции. Именно туда он и поехал за той самой подмогой…
Чем закончилась эта история, Антон не знал. Он только передал запись начальнику полиции и провел оперативную бригаду к месту нечаянного пленения браконьеров.
И хотя сначала он хотел остаться и даже поехать в полицию для дачи показаний, но на сердце было неспокойно.
«Домой, мне нужно домой», — стучало в голове.
Он оставил все свои координаты полицейским и заторопился домой.
Как будто неведомая сила гнала его туда.
Антон-медведь чувствовал опасность…
Антон-человек — необычное волнение…
Антон-дух — близость очередного испытания…
Это было так же, как в тот самый день, когда он, не задумываясь, бросился под дуло винтовки, защищая медведицу Машу. То ли предчувствие… то ли знание…
Уже приближаясь к сараю, он позвал:
— Аленка, Маша, где вы?
Дверь резко открылась, и он увидел перепуганное лицо девочки:
— Медведь… папа… там мама Аленка помирает…
В два прыжка он оказался в сарае.
Аленка лежала на полу в луже крови. Она не могла подняться, видно было, что сильная боль скрутила ее тело.
— Аленка! Аленушка, что случилось? — он наклонился над ней.
— Не волнуйся… мне в больницу нужно, срочно. Кажется, роды начались преждевременные…
Все остальное происходило как в тумане. Он старался казаться спокойным и аккуратно вести машину, но руки предательски дрожали. Маша с Аленкой сидели на заднем сиденье «Жигуленка». Аленка иногда тихонько стонала. Антон понимал, что ей очень больно и что она героически терпит. Он тоже терпел, осознавая, что расслабляться ему нельзя.
И только когда Аленку на носилках занесли в приемный покой больницы, он смог сесть и немного снять напряжение последних часов. Он сделал все, что зависело от него. Теперь нужно было только ждать. И наверное, это и было самое трудное.
Он опустил голову и закрыл глаза. Маленькая Маша сидела рядом, тесно прижавшись к нему. В руках она держала теперь уже своего плюшевого Мишу.
Антон расслабился и, кажется, даже погрузился в забытье. Он увидел залитый солнцем летний лес. Опушку недалеко от сгоревшего дома и сосну, под которой так любил сидеть. А затем кусты раздвинулись и на опушку вышла его медведица.
— Здравствуй, сынок, — сказала она мысленно, как разговаривала с ним всегда. — Я рада, что ты вернулся. Все правильно. Так и должно было случиться. Ты снился мне зимой. Да, да, я все про тебя знаю. Крепись. Жизнь посылает нам испытания, чтобы мы стали сильнее. Тебе, конечно, досталось. Но ты верь, что, в конце концов, жизнь обязательно поступит по справедливости. Все медведи в это верят.
— Медведкин! Проснитесь, Медведкин! — его трясла за плечо медсестра.
Он открыл глаза.
— Что случилось? — спросил.
— Вас доктор хочет видеть, — медсестра была толстой и какой-то неповоротливой. Вся ее внешность была похожа на блеклые старые обои.
— Куда? Куда идти? — спросил он.
— За мной…
Она повела его по длинному больничному коридору, в котором пахло лекарством и кислым больничным супом.
— Заходите, Медведкин, — врач оказался пожилым седовласым мужчиной. — Присаживайтесь.
Антон сел. Беспокойство внутри росло.
— Это же ваш первый ребенок? — спросил доктор, внимательно разглядывая ногти на руках.
— Первый… — Антон не понимал, куда он клонит.
— Дай бог, у вас еще будут дети. А та девочка, что осталась в коридоре? Она вам кто?
— Маша детдомовская. Она наша с Аленкой приемная дочь.
— А… хорошо, — протянул доктор.
Что именно хорошо, Антон так и не понял, но больше ждать он не мог:
— Что случилось? Скажите… Что с Аленкой?
Сердце застучало быстрее. Он задержал дыхание.
Антон-человек ждал ответа. И от этого ответа зависело, сможет
ли он сделать этот самый следующий вдох или нет. Внезапно он все понял. Осознание вспышкой взорвало голову и теплой струйкой потекло в сердце. Ждать больше он не мог.
Доктор помолчал немного, а потом сказал:
— У вашей жены открылось кровотечение. Перед нами стоял выбор: спасать ее или ребенка. Мы решили спасать ее. Сейчас опасность уже позади и вы даже можете увидеть жену. Но вот ребенок… Он пока в барокамере. Но сразу вам скажу — он не выживет. Во-первых, он семимесячный, слабый… А во-вторых… будьте готовы к худшему. День-два, не больше…
— Я хочу видеть Аленку, немедленно, — он поднялся. Ноги мелко дрожали, но виду он не подал, стараясь уверенно ступать по комнате.
— Да, сейчас, — доктор поднялся.
— А Машу мою можно с собой взять?
— Да, да, конечно.
Когда они с Машей вошли в палату, увидели очень бледное Аленкино лицо с застывшими в глазах слезами:
— Антон… Машенька…
— Молчи, пожалуйста, — он подошел, наклонился и поцеловал ее в сухие губы, — молчи. Тебе нельзя разговаривать…
— Прости меня, — она сказала это тихо, едва слышно, — не уберегла я сыночка нашего…
— Нет, Аленка, не говори ничего. Сегодня говорить буду я. А ты меня, пожалуйста, послушай. Хорошо?
Аленка в ответ кивнула головой и замолчала.
— Знаешь, я понял. Сегодня я все понял, — он говорил спокойно, хотя внутри чувствовал жар и легкое напряжение. Антону-человеку очень важно было сейчас выговориться. — Давно хотел поговорить, да все никак не хватало времени. Теперь время есть. Помнишь, я обещал, что всегда буду рядом?
Аленка молча кивнула головой.
— Я чуть не нарушил это обещание, когда уехал домой. Я так обрадовался, что нашел свою семью… Да что там семью, я снова нашел самого себя… И чуть не потерял тебя и Машу. Чуть не стал обманщиком. Но ты же мне веришь, Аленка? По-прежнему веришь?
Она опять молча кивнула.
— Совсем недавно, несколько минут назад, — продолжил он, — я понял, как ты мне важна и дорога. Важнее, чем я сам. Важнее, чем весь этот мир вместе взятый. Он ничего для меня не значит… без тебя. Очень прошу… живи… Я люблю тебя…
Слова прозвучали как-то необычно громко, хотя говорил он почти шепотом.
На бледном Аленкином лице вдруг вспыхнул румянец:
— Любишь? — в ее голосе слышалось сомнение. — Наверное, это только жалость, — выдохнула она.
— Нет. Это не жалость — это любовь. Самая настоящая. Я понял это прямо сейчас, когда почувствовал, что могу потерять тебя навсегда…
Аленка расслабленно улыбнулась и закрыла глаза.
— Спасибо… — выдохнула она тихо-тихо.
Этих слов она ждала очень давно, но сейчас у нее совсем не было сил, даже чтобы радоваться.
— Идите, Медведкин, — сказал ему доктор, который все это время стоял недалеко. — Ей отдохнуть сейчас нужно и восстановиться. Скоро она поправится и все у вас будет хорошо. У вас еще будут дети. Я верю в это.
— Спасибо, доктор. Я знаю, что у нас все будет хорошо. Жизнь обязательно поступит с нами по справедливости.
И мысленно добавил: «Все медведи в это верят».
«Блеклая» медсестра повела их с Машей по длинному коридору к выходу.
Он шел молча, погрузившись в свои мысли, продолжая слышать голос доктора:
«Ребенок в барокамере… он не выживет… будьте готовы к худшему…»
А потом откуда-то снова всплыл образ медведицы. Она стояла на опушке и смотрела на него своими бусинами-глазами: «Жизнь обязательно поступит с нами по справедливости», — говорили ему эти глаза.
Выходя из больницы, его взгляд вдруг случайно упал на надпись на бейдже медсестры, которая его провожала. Что-то привлекло его внимание. Он сосредоточился и внимательно прочитал: медицинская сестра Мария Осинцева.
Поднял глаза и несколько секунд смотрел ей прямо в лицо, узнавая едва знакомые черты, а затем, не говоря ни слова, открыл дверь и вместе с Машей вышел на улицу.

Эпилог

Проснулся, как обычно, рано. Эта привычка, выработанная годами, позволяла найти немного времени лично для себя. Потом начинался день с его делами и заботами и времени как всегда не хватало.
Тихо встал, чтоб не разбудить жену, пошел в ванную. Облился холодной водой, как делал это на протяжении уже многих лет.
«Эх, сейчас бы в лес, к часовне», — подумал он.
Надел махровый халат и вышел на кухню. Стараясь сильно не шуметь, включил кофеварку и достал молоко из холодильника.
«Надо в выходные к Володе с Ниной поехать, — снова пришла мысль, — Машуню попроведать, вкусненького ей отвезти. Она ведь скучает обо мне, как и я о ней, — и улыбнулся. — К часовне сходить, у сосны старой посидеть. Мне так не хватает леса, его мощи, его силы. Нужно график работы поменять, чаще ездить в тайгу…»
Он так и остался Медведкиным Антоном Михайловичем, русским. Документы менять не стал. Регулярно ездил в Ирак к родителям, и они приезжали к нему. Сначала отца сильно расстроило его решение остаться в России, но в Ираке было очень неспокойно. А еще у Антона теперь была семья, поэтому со временем он понял сына.
Антон регулярно созванивался с родителями по скайпу. Особенно часто бабушка разговаривала с Машей. Русского бабушка не знала, но зато Маша в свои десять лет отлично разговаривала на арабском.
Маша всегда обстоятельно все бабушке рассказывала и с удовольствием отвечала на все ее вопросы. Бабушка называла ее «моя звездочка» и всегда с нетерпением ждала очередной встречи в скайпе.
Володя с Ниной по-прежнему жили в лесу. Володя продолжал работать егерем. Брат Аленки Коля закончил школу и поступил в университет. Жизнь продолжалась.
Антон стоял задумавшись, глядя в окно.
В коридоре послышались шаги. Детские босые ноги шлепали по полу.
— Медведь, привет! А я тоже уже проснулся. Хочу какао…
Он посмотрел на сына и улыбнулся снова. Максим был точной копией отца.
— Сейчас, подожди. Только тише, — и он приложил палец к губам, — маму с Машей разбудишь.
— Не-а, — сказал Максим и аккуратно залез на стул с ногами, — Машка вообще такая соня… ее невозможно разбудить. Мама в школу будит ее будит, а она спит и спит…
Антон улыбнулся, включил чайник и еще раз выглянул в окно. Весна подходила к концу. Он подумал о том, что скоро каникулы и Машу с Максимом можно будет увезти в лес к бабушке и деду. Они любили там бывать.
«Еще бы, — с гордостью думал о них Антон, — мои же медвежата. Любят лес, как и я».
Маша росла доброй, послушной девочкой, а вот у Максима в неполные пять лет характер был ого-го.
Всей семьей они жили в большой уютной квартире в центре Новосибирска.
Несколько лет назад Антон вместе с Аленкой смогли организовать собственное дело — открыли школу по изучению иностранных языков.
Школу назвали «Абу Дубб». Ее особенностью стало то, что, помимо распространенных программ по изучению английского, немецкого и других языков, в школе присутствовал экспресс-курс арабского языка. Эту методику разработал Антон лично и занятия вел сам. И действительно, курс был очень результативным.
В городе и близлежащих деревнях жило много мусульман, желающих читать Коран в оригинале. Они и стали первыми учениками Антона. Со временем пришли и те, кто собирался ехать в арабские страны в путешествие или отпуск, работать или учиться. Сейчас, чтобы попасть на курс, нужно было записаться и внести предоплату за полгода до начала обучения.
А еще Антон работал тренером в детской спортивной школе. Он тренировал будущую гордость страны — маленьких спортсменов-боксеров…
— Ну, Медведь, сделай мне какао. Я же жду, — попросил Максим.
— Сейчас, вот чайник закипит…
— Нет, — засмеялся мальчик, — не чайник… Ты неправильно говоришь, Медведь. Закипит вода в чайнике!
— Да. Ты прав. Как всегда прав, — он сделал какао и протянул сыну. — Осторожно! Горячо…
— Знаю я, — мальчик хитро прищурился, — я же опытный медведь.
Антон с улыбкой посмотрел на сына и затем снова перевел
взгляд в окно.
«Каждый мужчина в своей жизни должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына…
Каждый мужчина должен принять и усмирить своего зверя. Внутри каждого из нас есть этот зверь…
Каждый мужчина должен научиться заботиться и любить. Ведь каждый из нас человек…
Каждый мужчина должен обрести веру в Бога. Ведь в каждом живет дух, душа… И только этот путь и есть настоящий, подлинный…»
А через несколько дней на перекрестке, недалеко от дома, Антона сбила машина. Очевидцы утверждали, что за рулем была женщина и явно в нетрезвом состоянии. Но она скрылась с места аварии и найти ее так и не удалось.
Крепкий организм молодого мужчины цепко держался за жизнь. Он боролся удивительно долго. Как говорил маленький медвежонок Миша, нельзя отвести неизбежное…
А в часовню, построенную в лесной чаще, по-прежнему приезжают люди. Кто-то попросить совета или исцеления, кто-то помолиться в тишине или просто попить свежей родниковой воды. Богородица смотрит с иконы над входом в часовню нежно, по-матерински. Она поддерживает и вдохновляет. А еще напоминает о том, что в каждом из нас есть зверь, человек и Бог… Главное, любить их всех, объединять и жить в гармонии с собой. И неважно, сколько лет нам отведено на этой земле. Гораздо важнее прожить их достойно и честно. И жизнь всегда поступит с нами по справедливости. Ведь по-другому просто не может быть.
…А еще говорят, что Бог любит Троицу, а значит, у каждого из нас есть три главных шанса. В жизни. И в смерти.
«Все медведи в это верят…» И это была первая мысль Антона, когда он пришел в сознание…

Истории


Теория

Нина проснулась рано. Как будто кто-то ее разбудил. Открыла глаза. Да, сегодня у нее день рождения. Ей исполняется сорок девять. Боже, как много!
Встала и побрела на кухню.
«Нужно попить кофе, может, взбодрюсь…»
Серое осеннее утро только просыпалось. В квартире было совсем темно. Нина не включила свет в коридоре — не хотела тревожить мужа. Он так сладко спал, уткнувшись в подушку.
Только в кухне включила свет. И увидела на столе цветы. Улыбнулась. Ее любимые лилии. Запах пьянил и поднимал настроение. Нежные лепестки похожих на граммофоны цветов были невероятно белыми, с тонкими легкими прожилками. Такими же белыми, как ее медицинский халат.
Она потрогала цветок кончиками пальцев. Спасибо Пете, помнит.
Они с Петей поженились совсем недавно. За плечами у каждого были годы и годы. Семьи, дети, печали и радости. И он, и она хорошо понимали, на что шли. Быть вместе, чтобы помогать друг другу, чтобы общими были и горе, и радость, чтобы вместе стареть… И провожать в последний путь.
Они познакомились три года назад, когда случайно оказались в одной туристической группе, направлявшейся в Гималаи. Нина тогда специально купила эту путевку, чтоб развеяться. Накануне в ее жизни произошло несколько трагических происшествий.
Сначала умерла бабушка, потом муж ушел к другой и, наконец, сама Нина попала в очень неприятную историю.
В тот день она зашла в ближайшее отделение банка, чтобы снять в банкомате деньги… и попала в заложники. Несколько мужчин в камуфляже и черных масках ворвались в банк и заставили кассира отдать им всю наличность. Денег в банке было много, грабители уносили их в машину несколько раз. А один стоял с автоматом, постоянно направленным на кассира, и кричал, что если кто-то посмеет «рыпнуться», будет пристрелен вместе с кассиром заодно.
Всех, кто в тот день случайно оказался в этом отделении банка, бандиты заставили лечь на пол и руки положить за голову.
Нина лежала на холодном полу вместе с двумя бабушками и пожилым мужчиной и искоса поглядывала на них. Она была медсестрой и понимала, что такой стресс может вызвать непредсказуемые последствия у пожилых людей. Поэтому старалась держать их в поле своего зрения. Это помогало ей забыть свой собственный страх, который вяжущей сладковатой дрожью поднимался в солнечном сплетении.
К счастью, все обошлось без последствий. А когда бандиты скрылись, она всем присутствующим оказывала первую помощь до приезда скорой, используя медикаменты, что были в ее сумке. Нина как раз направлялась на обход к своим лежачим пациентам, когда зашла в банк.
Это событие оставило в ее душе тяжелый холодный след, как будто кусок металла вошел в ее тело, да так и остался там насовсем.
С тех пор она часто видела во сне лежащих на полу бабушек, перепуганные глаза кассира, фигуры в камуфляже с масками на лице…
Она не могла больше ничего вспомнить. Именно это она и рассказала в полиции. И только потом, уже в Гималаях, она вспомнила еще одну деталь. Вспомнила и рассказала о ней Пете, который в тот момент оказался рядом.
У одного из грабителей, как раз у того, что держал автомат, случайно задралась штанина. Это и неудивительно, они ведь очень торопились. И на этой ноге она увидела татуировку. Очень необычную: меч, змея и роза сплетались воедино, создавая мрачную, но в то же время пугающе красивую композицию…
Нина вспомнила, как рассказала об этом Пете и как он предложил ей все забыть как страшный сон, а еще пообещал, что будет теперь с ней всегда. И рядом с ним она будет в безопасности. Так оно и случилось.
Нина начала готовить кофе. Воспоминания продолжали всплывать в ее голове. Она вспомнила, как там, на Тибете, один бродячий лама рассказал им некую теорию энергии. Якобы до сорока девяти лет энергия человека проходит полный цикл — от рождения до трансформации. Это значит, что в сорок девять уже все земные дела выполнены и те силы, что требовались на секс, деньги, карьеру, должны теперь направляться на служение высшему идеалу. А от себя добавил: в этом возрасте человек обязан начать готовиться к смерти.
Смерть Нину не пугала. Она видела ее много раз. По роду своей работы она ходила к пациентам, которые не могли самостоятельно прийти в поликлинику. Многие за это время ушли. А она их помнила. Всех по именам. Своих бабушек и дедушек. А иногда совсем молодых, искалеченных жизнью или обстоятельствами.
И даже тогда, лежа на холодном полу в банке, она очень боялась… но не за себя. А за тех стариков, что лежали рядом: вдруг кому-то из них станет плохо, а она не сможет спасти…
А с тибетским ламой она не согласилась. Поэтому придумала свою, очень особенную теорию жизни. Эту теорию она сочинила сразу после возвращения с Тибета. И тоже поделилась с Петей. Он выслушал, а потом погладил ее по лицу:
— Мудрая ты у меня…
Теория Нины была следующей: жизнь каждого человека — это как двенадцать месяцев в году. Каждый месяц — семь лет жизни. Итого восемьдесят четыре года — средняя продолжительность согласно Нининой теории. Конечно, кто-то живет меньше, кто-то дольше. Но на то она и теория, чтобы в ней были границы допуска. Каждый из нас, условно говоря, рождается первого марта. И первые семь лет жизни живет в марте. Это как пробуждение к жизни. Первые шаги… первые слова… первый опыт. Или как в природе: первые теплые лучи, первые цветы, первые птицы… Потом, в семь лет, приходит апрель. Все растет и развивается. Раскрывается навстречу солнцу, теплу… или новым знаниям, обстоятельствам, людям… В четырнадцать наступает май… И так далее, и так далее.
Сегодня ей исполнилось сорок девять. Согласно ее же теории, сентябрь закончился и начался октябрь жизни. Осень. Опавшие листья, моросящие серые дожди, первые заморозки…
Именно это сейчас и происходило за окном. Ее день рождения был в октябре. А в северном городе, где жила Нина, октябрь всегда был предвестником зимы.
Нина сделала несколько глотков. Ароматный напиток немного обжег гортань.
«Эх, жизнь идет к закату, а не к рассвету… — подумала она. — Сорок девять. Как там говорил лама? К смерти готовиться пора? А как к ней готовиться? Она ведь приходит, когда хочет… без предупреждения. Да и не только смерть… Иногда и миссия наша, самая главная, тоже случается без предупреждения…»
Да, да, была в Нининой теории одна поправка. Как называла сама Нина — поправка на миссию. И заключалась она в том, что каждый человек должен выполнить какую-то миссию на этой земле. Ту, ради которой он собственно и родился. И именно от выполнения или невыполнения этой миссии, в конечном счете, и зависит, когда человек уйдет…
Нина вздохнула. У нее сегодня день рождения. Вечером они с Петей пойдут в ресторан. Придут ее и его дети. Будет праздник. Но рабочий день никто не отменял. С утра нужно зайти в поликлинику, а потом обход своих, как она их называла, «бабулек и дедулек»… Правда, вчера ей добавили еще одного больного. Судя по дате рождения — молодой мужчина тридцати пяти лет. Частичная парализация после инсульта.
К новому больному она попала во второй половине дня. Маленькая квартирка, в которой он жил вместе с престарелой теткой, находилась прямо над шумным молодежным кафе. Окна выходили на одну из центральных магистралей города. В квартире ей показалось шумно и как-то очень тесно.
Тетка открыла ей дверь и, сославшись на неотложные дела, торопливо ушла на улицу.
Он лежал на диване. Красивое лицо, длинные вьющиеся волосы.
«Какое лицо красивое, как с иконы», — подумала она.
— Здравствуйте, я Нина, — она улыбалась и смотрела в его бездонные темные глаза, на самом дне которых угадывались безнадежность и скрытая боль. Это выражение было ей знакомо. Она часто видела его в глазах своих подопечных.
— Михаил… — выдавил он сквозь сомкнутые губы.
— Расскажите, Миша, что случилось, — она понимала, что доверительный разговор поможет ей наладить с больным контакт, который так нужен ей для успешного проведения назначенного доктором лечения.
— Воевал, — коротко ответил он.
— Воевал? Где? — она не ожидала такого ответа.
— Какая разница? Там, где идет война. Официально там наших войск нет. Но я… добровольцем поехал.
— Ты пострадал там?
— Да. Но я же сказал, неофициально. Поэтому и диагноз мне поставили вполне мирный… — он горько улыбнулся. — А кстати, мы не встречались раньше? Мне лицо ваше знакомым кажется…
— Не знаю, может, и встречались где, но я не помню, — Нина немного засмущалась. — Давайте приступим к процедурам. Сначала я сделаю вам укол, потом массаж.
— А толку? Мне все равно ничего не поможет. Не жилец я.
— А вот эти разговоры, Миша, я советую вам прекратить. Давайте действовать сообща, и тогда, я уверена, болезнь отступит.
Ловко повернула больного на бок, сделала укол. Потом достала массажный крем и начала массировать ему левое плечо и руку. Она чувствовала, как постепенно он успокаивался и даже расслабился, насколько это вообще возможно в его состоянии.
— А на войну зачем пошли? — осторожно спросила Нина, продолжая работать.
— А зачем мне жить? — ответил Миша вопросом на вопрос.
— Ну, что вы такое говорите. Жизнь — это величайший подарок, его беречь нужно. Чтобы прожить достойно, получить опыт, выполнить свою миссию…
— Не смеши меня, — Миша резко перешел на ты. — Какой подарок? Какая миссия? Все это бредни и фантазии. В этом мире есть только ложь, предательство, боль и смерть…
— Ну, не скажи… — Нина тоже перешла на ты, незаметно для себя. — А как же любовь? Дружба? Преданность?
— Туфта это, — Миша зло выплевывал слова. От этого Нине стало не по себе. — Выдумки. Слышь? Выдумки!
Нина продолжала работать, но разговор прекратила. Ох как ей не нравилось все происходящее.
— Замолчала, — продолжал Миша. — А почему? А все потому, что я прав! Потому, что мир этот — дерьмо собачье. Всем только деньги нужны и власть.
Она почувствовала, как его тело снова напряглось.
— Нет, Миша, ты не прав. Я верю в преданность, в честь, в любовь. Еще я знаю, что обязательно должна помогать людям. В этом, наверное, и есть моя миссия.
Она закончила массировать верхнюю часть тела и откинула одеяло, чтобы начать массаж ноги. Он не успел ответить. Она тоже не успела продолжить. На его левой ноге, чуть выше щиколотки, она увидела татуировку: меч, змея и роза…
Ноги стали ватными, и она мягко села на стул, рядом с диваном.
— А я тебя узнал, — вдруг очень тихо сказал он, — и ты меня, кажется, тоже…
Несколько минут они молчали.
— Побежишь меня сдавать ментам? — спросил он также тихо.
Нина с трудом проглотила большой комок в горле, покачала головой:
— Нет… И вообще… я тебя впервые вижу сегодня.
Он смотрел на нее внимательно, как будто буравил.
— Значит, не сдашь? Добрая, значит? — он говорил тихо, но она слышала скрытую иронию в его голосе. — Можешь сдавать. Мне теперь ничего не страшно.
Нина не говоря ни слова начала массировать больную ногу Миши.
— Что ты молчишь? — начал злиться он. — Скажи, что я вор… преступник… убийца!..
Нина подняла на него глаза:
— Кто я такая, чтобы судить тебя? Да, видно, ты и сам себе судья строгий…
— Слушай! — он вдруг схватил ее здоровой рукой за плечо. — А если я тебя сейчас убью? А?
Нина продолжала работать. Он с силой сжал ее плечо. Она остановилась, подняла на него глаза, тихо спросила:
— Почему? Зачем?
Она почувствовала, что он ослабил хватку, а вскоре и вовсе отпустил ее плечо.
— Безумие, — сказал тихо.
Она снова склонилась над его ногой.
— Я увидел ее однажды зимой. Она выходила из машины возле школы. Отец привез ее на занятия. Белая шубка, белые сапожки… Увидел — и пропал. Навсегда. Это было как наваждение, как безумие. Она из богатой семьи, а я кто? Обычный городской босяк…
Но однажды она сказала мне «да». Понимаешь? Я был на седьмом небе от счастья. Мне тогда казалось, я все смогу. Но, увы… Ей нужны были деньги, много денег. Она привыкла жить в достатке. Сначала я пытался заработать… Смешно… Потом я впервые украл. И все получилось. Но когда я пришел к ней, она была уже замужем. Она обещала, что бросит мужа и вернется ко мне. Деньги брала, смеялась…
Мужа бросила, это правда. Но вышла снова не за меня. И снова все по кругу. Обещания, деньги, развод… Но и третьим ее мужем я не стал. Случайно услышал, как она, разговаривая с подругой по телефону, называла меня «воришкой на поводке». Ничего не стал ей говорить, просто уехал. Записался добровольцем… на войну. Вот.
Нина продолжала свою работу не поднимая глаз, а потом вдруг сказала:
— Ты был ловок и изворотлив, как змея… Ты воевал, как меч… Пришло время принести в мир красоту, сострадание… розу.
Почувствовала, как Миша снова напрягся.
— Ты это о чем? — спросил он.
— Это я о твоей татуировке. Когда ты ее сделал? Зачем?
— Да, ерунда. По молодости, по глупости…
— А вот и не ерунда… Послушай, я расскажу тебе сейчас одну теорию, — и Нина начала рассказывать Мише сначала о тибетском ламе, а потом о том, что придумала сама.
— …а тебе всего тридцать пять. У тебя в жизни только август начинается… Много есть еще времени, чтобы понять свою миссию. Понять и исполнить.
Он слушал ее не перебивая. А она говорила и улыбалась. И была эта улыбка такой светлой, чистой и искренней, что ему впервые в жизни захотелось плакать.
Она закончила свою работу, укрыла его одеялом.
— Все у тебя будет хорошо, Михаил. Обязательно будет.
Он посмотрел ей прямо в глаза, а потом вдруг сказал:
— Те деньги… помнишь? Они у меня остались, я не потратил. И ей не отдал. Они и сейчас есть. На этой карте.
Ловко управляясь одной рукой, он достал из-под подушки пластиковый пакет, а оттуда — банковскую карту.
— Возьми, — он протянул ей. — Может, эти деньги и правда кому-то помогут…
— Нет, — Нина спрятала руки за спину, — это сделаешь ты сам…
— Но я не знаю как…
Нина на несколько минут задумалась. Перед глазами появилось лицо Танечки. Девушке всего двадцать пять, а не ходит почти. Операция нужна срочная, за границей. В Германии или в Израиле. Но денег у родителей нет.
— Послушай, — и Нина рассказала Мише Танину историю.
— Дай мне ее телефон, — попросил он тихо.
Нина продиктовала номер и ушла в ванную мыть руки.
Она слышала, как Миша набирал номер, но о чем он разговаривал, не прислушивалась. Когда она вернулась, он уже закончил разговор. В это время дверь в квартиру открылась. Это вернулась Мишина тетка.
— Ну что же, герой, выздоравливай. Я к тебе скоро снова приду…
Она взяла сумку, надела пальто и уже собралась уходить, как
вдруг услышала:
— А двадцать пять — это июнь, верно?
— Верно, — Нина посмотрела на Мишу. Его лицо расслабилось и посветлело. Глаза стали яркими и лучистыми, они улыбались.
— Это же у нас еще лето впереди…
Вышла на улицу и вдруг поняла, что погода поменялась. Небо стало синим-синим. Белые облачка, похожие на смешных барашков, плыли медленно и совсем не мешали ярким солнечным лучам. Золотые березки и клены в парке через дорогу всем своим видом доказывали, что осень может быть красивой и золотой.
Она стояла посредине улицы, подставив лицо яркому солнцу, и думала о том, что ее теория нуждается в серьезной корректировке, потому как поправки в ней должны быть не только на миссию. Но и на любовь. На сострадание. На умение слышать чужую боль и чужую радость.
— Нина! — услышала вдруг.
Опустила взгляд и увидела на другой стороне улицы Петю.
— Нина! Я здесь! — он махал ей рукой, а в другой сжимал большой букет розовых тюльпанов.
«Тюльпаны? — удивилась Нина и подумала: — Такие у нас цветут в мае».
И уже в следующее мгновение побежала через дорогу навстречу мужу.



Рождественская сказка,
или И такое случается в жизни

Я очень люблю Рождество. Еще с детства. Я родилась в декабре, и для меня праздники всегда начинались именно с этого дня.
Папа всегда ставил елку накануне, и первые подарки я находила под ней утром в день своего рождения. Потом был праздник святого Николы. За ним — католическое Рождество. Одна из моих бабушек была католичкой, поэтому, повесив на оконную раму чулок, я находила подарки и там.
А затем наступал Новый год, приходил Дед Мороз и снова приносил подарки. И наконец, Рождество. Самый любимый и самый волшебный праздник в году.
И именно в этот праздник со мной происходили необыкновенные вещи. А может, они были самыми обыкновенными, но тогда, в детстве, мне так казалось.
Именно в Рождество бабушка впервые повела меня в театр на балет «Щелкунчик». Мне было только пять лет. Глядя на сцену, я чувствовала себя участницей этого удивительного действа. А там происходили чудеса. Это было так сказочно и невероятно, что с тех пор каждый год я ждала в Рождество новую сказку, новое чудо…
И они, эти чудеса, обязательно случались. Каждый год.
Именно в Рождество я загадала победить на городской олимпиаде по математике. И победила.
Потом — поступление в университет. Именно в рождественскую ночь я познакомилась со своим будущим мужем и потом, опять на Рождество, загадала родить сына. И уже много лет спустя я просила рождественскую ночь помочь мне спокойно пережить развод и предательство. И снова все сбылось.
Сейчас я взрослый самостоятельный человек и даже «большой начальник», но, скажу вам по секрету, продолжаю верить в чудо. Особенно в такое, которое случается на Рождество. К празднованию Нового года я отношусь прохладно, а вот рождественскую сказку всегда жду с нетерпением. И, конечно же, придумываю для нее соответствующие декорации.
В этом году мы с сестрами решили отметить Рождество на горнолыжном курорте. Такие «декорации» действительно подходили моему душевному настрою. Горы, маленькая грузинская деревня и уютный отель, похожий на домик троллей.
Я сама на лыжах не катаюсь, но погулять по окрестностям, подняться на подъемнике на вершину горы, поваляться в снегу, как в детстве — от такой перспективы я отказаться не могла.
Первые дни пребывания в горнолыжной деревне были самыми обыкновенными. Я много гуляла, а потом возвращалась в отель и с удовольствием знакомилась с новыми людьми. Дни шли. Приближался сочельник. И я стала задумываться: а чего же я хочу? Скоро ведь начнется сказка… Но в голову ничего не приходило.
Утром шестого января, когда сестры уехали на гору, я решила снова погулять по окрестностям. Шел пушистый снежок, приятный ветер обдувал лицо. Я не заметила, как вышла за деревню. Узкая дорога огибала склон горы. С одной стороны она прижималась вплотную к горному склону, с другой — обрывалась глубоким ущельем.
Я полностью погрузилась в свои мысли и наслаждалась прогулкой.
Откуда-то сверху раздался странный шуршащий звук, как будто змея проползла по гравию. Я прислушалась, но вокруг было тихо. Продолжая идти вперед, я снова услышала этот звук за спиной. Я оглянулась и интуитивно рванула вперед. Сделав несколько прыжков, я зацепилась за какую-то корягу, выглядывающую из-под снега, и, почувствовав резкую боль в ноге, упала лицом вниз.
Моя интуиция меня не подвела. На том месте, где я только что стояла, высилась огромная гора снега, преграждающая дорогу назад. Снежная лавина продолжала сползать с горы и уходить в ущелье.
Я отползла вперед и попробовала встать. Боль в ноге помешала мне подняться.
Несколько минут я пыталась осмыслить происходящее. И вдруг до меня дошла вся неприглядная действительность. Во-первых, никто не знает, куда я ушла. Во-вторых, я почти в километре от деревни и отрезана от нее сплошной стеной снега. И в-третьих, я совсем не могу идти. Моя нога была повреждена, но было ли там растяжение или перелом, я понять не могла.
Все, что я могла, это звать на помощь и надеяться, что кто-то меня услышит. Но через час моих бесполезных криков я поняла, что и этой возможности у меня нет. Мой голос совершенно охрип.
Не знаю, сколько прошло времени. Я лежала возле горы снега, перерезавшей дорогу, без голоса и способности двигаться и плакала. Слезы примерзали к моим щекам, а сверху шел мягкий пушистый снег, благодаря которому я сама очень скоро превратилась в снежный сугроб.
В какое-то мгновение мне показалось, что я потеряла сознание. А может, просто у меня возникло видение?
Я слышала далекие голоса. Наверное, это были голоса ангелов, которые звали меня к себе. Мне казалось, что эти ангелы приблизились ко мне и, подняв на своих крыльях, понесли прямо в рай.
Один из них, наверное самый главный ангел, держал мое лицо и зачем-то растирал щеки.
— Дышит, — сказал он совсем не ангельским, а очень даже человеческим голосом.
— Давай я возьму ее на руки, — ответил ему другой. И был этот голос так приятен, что мое сердце, которое уже превратилось в льдину, вдруг начало оттаивать.
— Да, Артур, возьми. Но сначала я посмотрю ее ногу. Похоже, там травма.
Я совсем замерзла и практически не чувствовала, как ловкие руки сняли с моей ноги ботинок и теплый носок. Я вообще ничего не чувствовала, кроме теплых рук, которые обнимали мое тело. «Вот так бы всю жизнь, — пронеслось в голове, — жить рядом с любящим и любимым, чувствовать тепло его рук…»
— А ты загадай, загадай, — мне показалось, что кто-то шепчет мне в ухо. — Сегодня же сочельник, завтра Рождество. Значит, все сбудется.
— Вывих, — услышала я первый голос, который приняла за ангельский. — Держи ее крепче.
И уже в следующее мгновение я почувствовала резкую боль в ноге.
«Сбудется, сбудется, сбудется…» — зазвенели в ушах серебряные колокольчики, и я действительно потеряла сознание.
Когда я пришла в себя, поняла, что нахожусь в помещении. Деревянные стены и шкуры зверей на них напоминали охотничий домик. Но это была всего лишь гостиница для лыжников.
Мои спасители были рядом. Они оба заулыбались, когда я открыла глаза.
— Привет, — сказал первый, которого я приняла за ангела. — Как самочувствие?
— Нормально, — мой голос звучал хрипло.
— А тебе чаю теплого нужно, — добавил второй. Кажется, его звали Артуром.
Они были очень разные. И внешне, и характером, хотя оказались родными братьями. У них был общий отец и разные матери.
Старший — Мирон, был маленького роста, какой-то хрупкий и очень нежный на вид. Но при общении с ним чувствовались железная воля и настоящий мужской характер. Немного позже я узнала, что Мирон — врач. Именно он оказал мне помощь и спас жизнь.
Младший — Артур, был настоящим красавцем. Косая сажень в плечах, темная волна вьющихся волос, синий, почти васильковый взгляд. Он был инструктором, учил отдыхающих кататься на лыжах.
Именно чувствуя на себе взгляд Артура, я ощущала мягкую волну в сердце. Хотя Мирон мне понравился своим спокойствием и выдержкой.
Ребята помогли мне добраться до моего отеля, где я встретила перепуганных сестер, которые уже хотели заявлять в полицию о моем исчезновении. Когда страсти улеглись, мы все вместе договорились встретиться вечером, чтобы отпраздновать наступление Рождества.
Моя нога еще побаливала, и поэтому я не смогла пойти вечером в церковь вместе с сестрами. После их возвращения мы должны были встретиться с нашими новыми знакомыми в каминном зале нашей гостиницы.
Я предвкушала эту встречу. Мне так хотелось увидеть моих спасителей снова. Хотя, если быть до конца честной, больше, конечно же, Артура. Мне показалось, что между нами пробежала искра.
Оставаясь в своем номере, я не заметила, как уснула. Во сне я видела яркую звезду, вспыхнувшую в небе, и прекрасный голос мне сказал: «Все обязательно исполнится!».
Проснулась оттого, что вспыхнул свет и одна из сестер крикнула:
— Вставай, соня, пора Рождество встречать. Мы уже вернулись.
Я открыла глаза, потянулась и вдруг заметила, что рядом со мной на подушке что-то лежит. Я повернула голову и увидела букет нежных белых тюльпанов и конверт, на котором было мое имя.
В конверте лежал небольшой листок бумаги, на котором было написано:
«Поздравляю с Рождеством. Ты мне очень нравишься, и я хотел бы связать свою жизнь с тобой. Жду твоего ответа до завтрашнего вечера».
Мое сердце бешено забилось: «Ура! Ура! Сбылось!». Рождество снова исполняло мое желание.
В приподнятом настроении я быстро собралась и пошла в каминный зал. Мои сестры вместе с нашими новыми друзьями ждали меня за накрытым столом.
Весь вечер Артур был в ударе. Он много шутил, смеялся, рассказывал анекдоты, забавные истории и приключения из жизни лыжного инструктора.
Я видела, что моим сестрам он тоже очень понравился. Раньше я обычно не имела от них секретов, но в этот раз не рассказала ни о цветах, ни о предложении.
«Вот когда все до конца сбудется, тогда и расскажу», — так решила я для самой себя.
Мирон же, наоборот, сидел тихо. Он только изредка улыбался и вставлял пару слов.
«Как удивительно, — думала я, — в критической ситуации он вел себя как настоящий мужчина, быстро и решительно, а здесь, за столом, совсем померк перед обаянием брата».
На Артура я смотрела с обожанием. Его синие глаза светились, когда он обращался к нам, и я принимала это свечение на свой счет. Я вспоминала его теплые руки, которые подняли меня с холодной снежной дороги, и мое сердце наполняла теплая волна нежности.
«Конечно, я отвечу ему согласием, — проносились мысли в моей голове, — он мне так нравится».
А потом начались танцы. Правда, Мирон сказал, что танцевать не любит и не умеет, зато любит и умеет смотреть, как танцуют другие. Этим он и занимался. Артур же приглашал всех по очереди. Сначала он потанцевал с моими сестрами и только затем пригласил меня.
Когда его руки легли на мою талию, мне показалось, что время остановилось. Однако он умело вел меня в танце, а через несколько минут наклонился и прямо в ухо сказал:
— Ты мне очень нравишься…
— Я знаю, — ответила я, вспоминая текст письма. — И я согласна.
— Согласна? — мне показалось, что он удивился, но быстро исправился. — Это отлично!
И потом совсем тихо добавил:
— Завтра вечером я приду к тебе в номер. Сегодня слишком много зрителей. А завтра я приду, и всю ночь мы будем вместе.
Мое сердце забилось быстрее, но что-то легкое, совсем неуловимое царапнуло слух. Я прислушалась к своим ощущениям… и отмахнулась.
Рождественское утро встретило обильным снегопадом и новостью о том, что объявлено штормовое предупреждение и дороги на перевал закрыты.
Тут нужно пояснить, что мы с сестрами живем в разных местах. На следующий день после Рождества я должна была возвращаться в свой город, а они оставались отдыхать еще три дня. Аэропорт находился в ста километрах от лыжной деревни. Я рассчитывала, что, выехав рано на маршрутном такси, без труда окажусь в аэропорту к нужному времени. Не тут-то было.
— Что же мне делать? — спрашивала я.
Обе сестры разводили руками.
— Наверное, будет правильно поменять билет на самолет, — говорила одна из них.
— Но я не могу! Мне крайне важно вернуться вовремя! — возражала я, постепенно поддаваясь панике.
— А мне кажется, твоя жизнь важнее, чем это «вовремя»! — парировала сестра.
— Извините, что прерываю ваш спор, — мы оглянулись и увидели Мирона, который стоял прямо у двери. Он был весь в снегу. — Я пришел попрощаться!
— Попрощаться? — спросили мы в один голос. — Но почему? И разве возможно сейчас отсюда уехать?
— Да, возможно. Мне необходимо вернуться на работу, там очень тяжелая операция предстоит. За мной прислали вертолет.
— Вертолет? — мы с сестрой переглянулись.
— Да, вертолет. И я могу, — продолжил Мирон и, подняв глаза, посмотрел на меня, — взять тебя с собой.
А потом повернулся в сторону сестры:
— Не волнуйся, она переночует в гостинице, а завтра я проведу ее на самолет.
Это был выход. Я ринулась к себе в номер и быстро собрала свои вещи. Уже через час мы вместе с Мироном начали первое в моей жизни вертолетное путешествие.
Я смотрела в иллюминатор на стремительно удаляющуюся землю и вдруг…
Вдруг я вспомнила. Я не попрощалась с Артуром. Я вообще этим утром его не видела. У меня не было ни его телефона, ни адреса. Как и у него не было моих координат. И главное — вечером мы должны были встретиться…
Мне стало так горько и обидно, что я заревела. Мирон посмотрел на меня своим спокойным взглядом и достал из кармана платок. Молча протянул мне.
А по миру шагало Рождество, наполняя волшебством все вокруг, зажигая огни на елках и рождая в душах людей надежду…
Следующим утром снегопад прекратился. К обеду расчистили дороги, и, оставшись деревне, я спокойно могла бы уехать на маршрутке.
Я переночевала в гостинице и, конечно же, успела на свой самолет.
Но самое главное — мое рождественское желание снова исполнилось. Сейчас рядом со мной любимый и любящий человек с добрыми, исцеляющими руками. Тот, кто написал мне письмо и принес цветы в рождественскую ночь. Я очень счастлива, что в моей жизни есть… Мирон. Главный мужчина моей жизни.
А самое интересное, что в тот рождественский вечер Артур, не застав меня на месте, стал стучать в номер моей сестры. Она написала мне об этом сразу по возвращении с лыжного курорта.