[image]
Annotation
В новом романе известной тюменской писательницы Милы Романовой «Ведьма» читателя ожидает прекрасный и необычный мир наших предков, интригующие загадки и невероятные открытия. Здесь вы встретите уже знакомых по первой книге автора «Алёнка» шоколадка», литературных героев — Миру Славскую и Стаса Громова, а также познакомитесь с новыми интересными персонажами. Текст книги наполнен духом старинных легенд, древних знаний и пересказов. Приятного чтения!

Мила Романова
Ведьма

Роман


Дорогой читатель!

Я рада нашей новой встрече. В этот раз я готова предложить тебе нечто не совсем обычное. Это книга откроет занавес тайны. Ты же любишь всё таинственное, правда?
Прекрасный и необычный мир наших предков, невероятные открытия — вот, что ожидает тебя впереди. Ты встретишь уже знакомых тебе героев — Миру Славскую и Стаса Громова. Да-да, тех самых, с которыми ты познакомился в далёком 2015 году в моей первой книге «Алёнка» шоколадка».
И, конечно же, будут путешествия. Но не по заморским странам и городам, а по тем местам, где ты, возможно, уже побывал, ведь находятся они совсем рядом. Наш маршрут приведёт в Аркаим — древний город, окутанный тайнами и легендами. Мы вместе поднимемся и на гору Шаманку, и на гору Любви, и на гору Власти. Посетим также ещё одно не менее интересное место — край пяти озёр, деревню Окунево.
Но самое главное, ты прикоснёшься к самой сути женской тайны. Той самой, что живёт в каждой женщине, даже если она и не подозревает об этом. И пусть тебя не пугает название –
«Ведьма», ибо на языке наших предков это очень хорошее слово, которым раньше называли ведающих, знающих женщин.
В книге много разных легенд, древних знаний и пересказов, которые я получила от своей бабушки Хрысти Спиридоновны. Но также достаточно и моих личных переживаний, открытий, которые случились на этой прекрасной сибирской земле.
И прежде чем я перейду к самому повествованию, хочу выразить огромную благодарность людям, благодаря которым появилась эта книга. В первую очередь, это мои предки, наставники и учителя. Особая благодарность моим родителям, мамочке Ангелине и папочке Николаю, ведь без них просто не было бы Милы Романовой и всех этих историй. Благодарю своих учителей Николая Шамсутдинова, Николая Зиновьева, Ирину Дмитриенко, Свами Ананд Аруна, Владимира Шумихина. А также всех моих дорогих помощников и вдохновителей: Ольгу, Романа, Наталью, Марину, Александра, Дмитрия, Елизавету, Елену, Ксению и маленькую девочку по имени Арина. Низкий поклон всем вам! Пришло время перевернуть страницу.



Ведьма


Часть 1
Исповедь
[image]
Я — ведьма. Когда это началось? Наверное, в момент моего рождения. Или нет, задолго до него.
Я одна из тех ста восьми женщин, которые держат этот мир на своих хрупких плечах. Хранительница.
Я обрела бытие для того, чтобы наша земля жила. Моя любимая Матушка. Матушка Земля Ар. Она даёт мне силу, она заботится обо мне, открывает передо мной все тайны, поддерживает меня, когда бывает плохо, и успокаивает, когда я выхожу из баланса. Матушка вдохновляет меня и показывает мне будущее тех, кто приходит ко мне. Людей, с которыми сводит меня жизнь. Всех, за исключением меня самой и моих близких. То, что касается лично меня, закрыто плотной непроглядной пеленой. Я не вижу и не понимаю — почему? Наверное, так и должно быть. Я доверяю моей Матушке и полагаюсь на великую мудрость её.
— Матушка Земля Ар, моя великая прародительница и колыбель всего живущего, благодарю тебя за твоё великое благословение, мудрость и силу!
Эти слова я произношу каждый день. Я нашла их в старой книге, которая досталась мне от бабушки вместе с красивой хрустальной бусиной, похожей на прозрачный искрящийся шарик.
Когда-то очень давно, в молодости, я вступила на этот путь. В тот самый миг, когда приняла в свои руки волшебную хрустальную бусину и старую рукописную книгу. Позже узнала, что книга датируется одиннадцатым веком и является нашей семейной реликвией. Как и бусина.
Я как будто сейчас слышу слова моей бабушки, сказанные мне тогда:
— Златодара, сейчас ты встаёшь на Великий Путь. Таких женщин, как ты, в мире очень мало. Их всего лишь сто восемь. Только сто восемь. Всегда сто восемь. Вместе с тобой. Ты, скорее всего, никогда не увидишь их и никогда не познакомишься лично ни с одной из них, однако будешь чувствовать их силу и скрытое присутствие рядом. Почти всегда. Ибо, взявшись за руки, в незримом круге над Землёй вы создаёте то самое хрустальное ожерелье, которое держит эту Землю в равновесии. Вы — Хранительницы. Сто восемь Хранительниц, которые на протяжении веков несут дозор гармонии и баланса. Старые уходят, приходят новые, молодые, но количество их неизменно. Прекрасные женщины, которые на своих хрупких плечах держат эту Землю. Запомни: скоро ты станешь одной из них. Хранительницей, ведьмой.
А кто такая ведьма? Та, кто ведает. Знает и видит больше остальных. И спрос с неё строже. И ответственность, которую она на себе несёт.
Наши предки называли этим словом великих Ведающих Матерей. Женщин, родивших и воспитавших шестнадцатерых детей. Тех, кто наставил и вдохновил своих детей найти собственную основу, особую силу. И, конечно же, достойно прожить эту жизнь.
Однако ведьма знала и умела не только это. Она обладала потаёнными знаниями и заветной силой. Ведь именно из числа ведьм всегда избирались Хранительницы. Каждая Хранительница была ведьмой. Но далеко не каждая ведьма могла быть Хранительницей. Этот титул, это звание, эта великая ответственность были великим Даром и передавались только тем, кто мог достойно встать на место уходящей избранной. Вот и сейчас я передаю этот Дар тебе, девочка моя.
Хотя знаешь, — бабушка сделала паузу и на мгновение о чём-то задумалась, — из каждого правила случаются исключения. И может прийти в этот мир ведьма с особым предназначением, с миссией, присущей только ей одной. Зачем? Почему? Становится ведомой только в тот момент, когда эта миссия будет исполнена. Или останется загадкой для всех и навсегда.
Так уже было, давно, когда наши предки составляли первые племенные союзы, взращивая первый слабый росток нарождающейся государственности. Очень давно. Такая ведьма становится Хранительницей независимо от возраста, опыта, заслуг. Просто потому, что так нужно. Древние утверждали, что, возможно, таким способом Небо платит свой долг Матушке, хотя какие между ними счёты.
Помни, что бы ни случилось в твоей жизни, проходи все испытания достойно. Ведь ты — чистая благостыня, которую Матушка Земля Ар создала для великой цели. Служить ей, чувствовать её, поклоняться ей и хранить её мир. Великий мир на Земле. Ты — та, кто имеет золотой ключ между мирами: может легко проходить в страну забвения и смерти и возвращаться обратно. Ты — та, кто может разговаривать с духами и душами, когда они уже за чертой. Останавливать войны и наводнения, болезни и стихии. Ты многое можешь, когда речь идёт о других. Предвидеть, чувствовать, помогать. Но ты бессильна, когда речь идёт о тебе. Жить для других непросто. Хранить мир нелегко. Но ты сможешь.
Твоя сила будет прибывать с каждым годом и достигнет своего пика в тот самый момент, когда тебе исполнится пятьдесят. Затем ты передашь её дальше, своей дочери. Да-да, я знаю, у тебя будет дочь, которую ты назовёшь в честь нашей прекрасной Матушки. Матушки Земли Ар. Ты передашь ей свою силу, эту бусину и книгу. А затем, выполнив своё предназначение, ты вернёшься к земле. Зазвучит небесный колокол и призовёт тебя к себе. Тело станет прахом, а дух вознесётся в мир вечного блаженства. Помни об этом, что бы ни случилось в твоей жизни. Живи свою судьбу и выполняй свою миссию гордо. И пусть ничто и никогда не собьёт тебя с верного пути.
Гораздо позже, в который раз вспоминая бабушкины слова, мне казалось, что я тогда всё же упустила что-то, не услышала, не поняла. Возможно, самое главное и важное. Или просто забыла со временем. Ведь я была очень юной и, наверное, немного безответственной.
Действительно, в тот момент я не совсем понимала важности сказанного. Хотя постепенно разобралась, что и к чему. Пришлось разобраться. Потому что вскоре после этого разговора бабушки не стало. А потом наступили непростые времена, совсем непростые. Жизнь обрушилась на меня, как внезапно начавшийся ливень, затопивший все уголки моего я, закруживший в сумасшедшем водовороте событий. Иногда думается: а могла ли она сложиться по-другому? Нет, вероятно, нет. Иначе это была бы не моя жизнь…
Сейчас мне пятьдесят. Это много или мало? Не знаю. Иногда мне кажется, что ещё вся жизнь впереди. Но только кажется и только на миг. Я понимаю, что всё уже давным-давно в прошлом. Я — дитя двадцатого века. Я — ребёнок, родившийся в несуществующей стране. Я — пережиток прошлого. Я — явление, до сих пор не доказанное наукой. Я — ведьма. Хранительница. Самая настоящая, истинная. Хотя слово «ведьма» так много раз в человеческой истории использовали не по назначению, наделяли ложными смыслами, что, боюсь, его истинное значение человечество уже почти утеряло. Много лет я скрывала свою суть, понимая, что не смогу быть ни принятой, ни понятой. Но больше я молчать не могу. Скоро, совсем скоро придёт моё время и зазвенит небесный колокол, который позовёт меня к себе.
Я не хочу уносить свою тайну в могилу. И, прежде чем уйти, я должна научить, передать силу, что живёт во мне, своей дочери. Как она примет то, что я скажу? Примет ли?..

* * *

— Зачем ты обрезала волосы?
Я снова слышу голос мамы и вижу себя в нашей старой киевской квартире. Я стою у зеркала и разглядываю свою новую стрижку. Мне тогда было… Сколько же мне было? Лет двенадцать или чуть больше? Может, тринадцать. Я тогда впервые обрезала волосы. Сама. Без разрешения родителей.
— Мамуль, это же модно! Все девочки сейчас делают такие стрижки. У нас в классе больше нет никого старомодного, с косой. Вот и я тоже хочу быть модной.
— Модной, говоришь? — я помню, как мама обняла меня, погладила по голове и посмотрела на моё отражение в зеркале. Улыбнулась.
— Да, модной, — ответила я.
— Но ведь волосы — это твоя красота. И сила, — добавила она тихо.
— Мамуль, какая красота? Это старомодно! Прошлый век! — начала я яростно отстаивать свою точку зрения.
— Ладно. Обрезала и обрезала. Дело сделано. К чему это обсуждать? Но пообещай мне, что ты больше никогда этого не сделаешь.
— Почему? — помню, спросила я.
— Потому что это твоя сила, — снова не совсем понятно ответила мама.
Да, тогда я не смогла осознать, почему мама настаивала. Но уже спустя два года, когда волосы снова отрасли, мама многое поведала мне, многое объяснила. А потом умерла бабушка. И я стала её наследницей. Ведьмой. Хранительницей. Намного раньше, чем это случается обычно. В пятнадцать. Хотя предназначалось в двадцать один.
Мой отец был офицером. Наша семья постоянно моталась по гарнизонам, и всё моё детство прошло в закрытых военных городках под звуки команд и пение марширующих солдат.
Я — дитя советской эпохи. Родилась в великой стране под названием Советский Союз. И главное, я успела вырасти, прежде чем эта великая страна исчезла. Поэтому в моём сердце и в моём мозгу все последние годы была какая-то неувязка, путаница.
Моя мама — украинка, отец — поляк. Но раньше моя национальность никого не интересовала. В военных городках было много офицеров разных национальностей, а также интернациональных семей. Все дети дружили между собой и очень хорошо общались. Никто никого не дразнил.
Я сама вышла замуж за молодого лейтенанта, который после училища приехал служить в наш гарнизон. Моего папу тогда перевели в штаб, и мы наконец-то переехали в просторную квартиру сталинской постройки почти в самый центр Киева, столицы Украинской Советской Социалистической Республики.
Мне было тогда семнадцать, и я впервые влюбилась. Сейчас вспоминаю это первое чувство, оно было таким трогательным, нежным и немножечко смешным. Как и мой избранник. Лёша был родом из Ленинграда. Его папа — рабочий на заводе, мама — няня в детском саду.
Родители молча приняли мой выбор. Разве что мама, чуть промедлив и задумавшись о чём-то своём, сказала:
— Была бы жива бабушка…
Но бабушки уже не было. А сила, которая уже жила во мне, ещё недостаточно созрела, чтобы обрести форму и направить по нужному пути. Поэтому, как только мне исполнилось восемнадцать, я вышла замуж.
Вскоре Лёшу перевели служить в Сибирь. И я поехала за ним. Через год родился наш сын. А ещё через год исчезла страна, в которой я родилась и выросла.
Помню, в те времена многие говорили о свободе, о необходимости обрести независимость. Я тогда часто думала: о какой свободе идёт речь? Неужели люди не понимают, что свобода должна прийти изнутри? Ведь если сделать иначе, то на смену одним угнетателям придут другие. Однако тогда все как будто находились под воздействием наркотиков или гипноза. Им нужно было непременно разрушить. И разрушили.
Недавно я совершенно случайно встретила друга детства Яшу. Его отец тоже был офицером, и мы в одно время жили в одном военном городке. Часто играли вместе, строили домики на деревьях, прятали с девчонками секретики, а он их искал.
Отец Яши — казах, мама — из Белоруссии. Яша родился на Украине, там вырос и окончил школу. А сейчас живёт в России.
Мы встретились в Киеве, на встрече выпускников нашей школы. Наблюдая, как изменился город моего детства и настроение людей, я поделилась наблюдениями с Яшей. Знаете, что он мне сказал?
— Я иногда думаю, что жизнь отторгла меня, отвергла.
— Почему? — удивилась я.
— Ну, посуди сама. С виду я казах казахом. Но языка не знаю и в Казахстане никогда не жил. Только изредка с родителями приезжали к бабушке, которая уже умерла. Если уеду туда жить, для местных буду русским. Белорусского языка нормально не знаю тоже. Поеду туда — буду казахом. Живу в России. Поэтому для родной Украины я теперь не иначе как москаль. Смешно сказать, но как раз украинский язык помню и знаю хорошо. Я ведь окончил украинскую национальную школу. У нас рядом с гарнизоном только она и была. Ты же сама знаешь. Учились-то вместе. Так что в России я почти хохол. То ли дело раньше, все мы были советские дети. И большая страна, которой мы были нужны. А сейчас?
— Причём тут жизнь? — помню, спросила тогда я. — Почему ты считаешь, что она тебя отторгает?
— Да потому, — ответил Яша, — что должно быть у человека на земле своё место. Как там говорят: где родился, там и пригодился? А я родился недалеко от Киева. В стране Советский Союз. Страны нет. Да, Украина есть. Но вот только кому я здесь нужен? Кому я тут могу пригодиться?
Яша был, конечно же, прав. Я и сама ощущала какую-то несправедливость. Последние несколько лет меня не покидало ощущение, как будто бы у меня что-то украли. Очень важное и ценное. И не только большую страну, но и моё прошлое, не только то, о чём мне могли рассказать родители или бабушка. Было что-то ещё, чего меня грубо лишили. И случилось это намного раньше, возможно, ещё задолго до моего рождения.
Помню, я долго тогда не могла успокоиться. Однако сила, что жила во мне, уже окрепла и расцвела. И я смогла понять — меня хотели лишить этой силы. Отрезать, забрать, уничтожить. Сделать так, чтобы она погибла. Ведь много-много лет назад этой силой обладал весь народ, к которому я принадлежу по праву высшего рождения. А потом её решили свести на нет, искоренить как факт. И только немногие смогли сохранить её, спрятать. Как правило, это были женщины. Которых оставалось всего сто восемь на всей земле.
Но те, кто решил обуздать Силу, делали своё дело на совесть. Истребляли всё, что могло сохранить память. А носительниц силы тащили на костёр.
Сейчас на пороге своей жизни, стоя здесь в ожидании небесного колокола, я всеми фибрами своей души ощущаю муки и боль всех тех, кто пострадал, спасая эту силу и знание. По рассказам бабушки, в нашем роду одна далёкая родственница даже прикидывалась сумасшедшей, лишь бы сохранить её и передать своим потомкам. Итак, мне исполнился двадцать один год. Я была замужем за молодым лейтенантом, на руках маленький сын, работы нет. И родители теперь живут совсем в другой стране.
Тогда мои испытания только начинались. Но именно после своего двадцать первого дня рождения я почувствовала, как сила заполнила меня всю, расправила крылья и была уже готова взлететь, поднимая меня за собой. Ведьма. Сколько раз я слышала это слово в свой адрес? Тысячи раз. Его бросали, как камень, наполненные гневом дураки, выкрикивали со злостью невежды, шипели с завистью неудачники, с умыслом и без умысла употребляли непонимающие. И никогда это не делалось с добром.
Началось всё с того, что муж загулял. Так бывает. Маленький ребёнок, нужда, денежные проблемы. А тут соседка молодая и красивая. Я поняла всё сразу и выставила своего Лёшу с чемоданом за дверь. Посоветовала пойти пожить у соседки. Правда, у соседки тоже был муж.
Он не сопротивлялся, не возражал, достаточно быстро собрав вещи. Уже в дверях вдруг остановился, спросил:
— Больно? Действительно больно? Мне тоже было больно, когда я понял, что не нужен тебе. Поэтому и сделал всё намеренно, чтобы и ты ощутила, каково это переживать.
— Правда? — удивилась тогда я, титанически сохраняя внешнее равнодушие. — Понял, что не нужен мне? Странным же способом ты решил меня проучить.
Муж ушёл, а я сидела на кухне и слушала глухую боль в груди. Она надсадным пульсом стучалась ко мне в голову, выла сдавленным тихим криком.
Именно в тот момент вдруг чётко и ясно пришло осознание, что Лёша прав. Я действительно любовью к сыну заменила влюблённость в мужа. Но и потом, часто анализируя это своё открытие, я ощущала некую странность, нелогичность произошедшего. Лишь только после того, как в моей жизни появился Родион, я по-настоящему смогла понять Лёшу. Да-да. Понять до конца его поступок. Но тогда мне было просто больно. Очень больно.
Он вернулся через три дня. Осунувшееся лицо, впалые глаза. Казалось, прошли годы, а не каких-то три дня.
— Что с тобой? — спросила я, искренне взволнована состоянием мужа.
— А ты не знаешь? — горько улыбнулся он.
— Нет. Не знаю, — я тогда действительно растерялась.
— Я не могу жить, — ответил он, — в моей груди сплошная боль. Я был в госпитале два дня. Меня обследовали лучшие врачи. Они сказали, что я абсолютно здоров. Понимаешь?
— Понимаю. Это же хорошо, что ты здоров.
— Прекрати! — он ударил кулаком по столу.
— Что прекратить? — не поняла я.
— Врать! Прекрати врать! Ведь это ты! Ты специально сделала это!
Он продолжал кричать, а я по-прежнему ничего не понимала. И вдруг, в какой-то момент, до меня дошло: точно! Так и есть! Ведь в самом начале нашего знакомства я рассказала ему о той силе, что получила от бабушки. Тогда он даже посмеялся надо мной. Назвал сказочницей и добавил, что будущий коммунист в пережитки не верит. Впрочем, и в Бога тоже.
И что же изменилось с тех пор? Он начал верить? Или что-то случилось со мной? Помню, как меня неожиданно осенило. Да, да. Я вышла замуж в восемнадцать. А в тот момент, когда всё случилось, мне уже исполнился двадцать один год. Вспомнилось, как бабушка сказала, что сила внутри меня проснётся сразу после моего совершеннолетия, которое наступает как раз в двадцать один год.
— Я так больше не могу! Эта боль разрывает меня на куски! Убери её! Иначе я умру! — кричал Лёша.
А я смотрела и думала: «Так странно, он, оказывается, боится боли. А ещё он боится меня».
Да-да, в глазах мужа я видела ужас и ненависть.
— Я не причиняла тебе зла. И не хочу твоих страданий, — сказала тихо и ушла в комнату.
Несколько минут было совсем тихо. Затем я услышала вздох Лёши и его голос:
— Прошло. Совсем прошло. Я же говорил, что ты ведьма. Бежать отсюда нужно. И чем быстрее, тем лучше.
Тогда он ушёл, но на развод подал не сразу. Всё ещё сильны были устои советского времени, когда к разводам относились крайне негативно. Особенно в армии. Это плохо отражалось на карьере.
Я тогда начала искать возможность уехать из военного городка, потому что почувствовала, как поменяли своё отношение ко мне многие наши знакомые. А соседка даже попробовала спросить, действительно ли я знаю что-то такое… Вот она, например, хотела бы приворожить своего мужа. Когда я ответила, что ничего не знаю и такими вещами не занимаюсь, соседка разозлилась и перестала со мной общаться. А на детской площадке я стала часто слышать, как мамочки шушукаются за моей спиной. Слово «ведьма» я слышала всё чаще и чаще…
Кто такая ведьма? Что значит это слово? И почему оно наводит ужас на окружающих?
Мне хотелось разобраться в этом. Но навалилось всякое другое…
Я нашла комнату в городе и благодаря единственной подруге, которая у меня ещё осталась, смогла устроить сына в детский сад. Подруга была кондитером, причём высокого класса. У неё было много полезных знакомых, в том числе и заведующая детским садом.
Мои небольшие накопления помогли решить это вопрос. Теперь нужно было устраиваться на работу. Лёша деньгами не помогал, но и развода не давал. Мои попытки встретиться с ним и поговорить заканчивались ничем.
— Сходи на приём к командиру части. Пожалуйся на него. Быстро всё заплатит! — пыталась советовать мне подруга. Но я не хотела. Отчасти ещё и потому, что уже была знакома с командиром части. И чувствовала его внимание в свою сторону.
Поэтому я съехала из нашей гарнизонной квартиры в комнату, которую нашла в городе.
Вскоре устроилась на работу. Рабочей на хлебокомбинат. А затем заочно поступила в институт.
Об этом периоде моей жизни рассказывать особо нечего, слишком мало цветных деталей. Я много работала и очень уставала. А ещё — всё менялось. Каждый день. На комбинате стали задерживать зарплату, и я уволилась. Пошла торговать на рынок. Это было время сплошных рынков. Нехватка и дефицит товара, такие обычные для нас в советские времена, сменились изобилием китайско-турецкого производства.
Я торговала в открытой палатке. С утра до вечера на улице. Зимой и летом. Спасал только тулуп, который получил муж на службе, и который он почему-то оставил после ухода.
Да, с Лёшей мы развелись. Спустя четыре года. Ему понадобился этот развод, поскольку его новая подруга была уже глубоко беременна.
Мы встретились в зале суда, как совсем чужие люди. Лёша ушёл из армии и занялся коммерцией. У него был небольшой магазинчик, где продавалась всякая всячина. Без формы он показался мне маленьким и каким-то совсем юным. На мгновение почему-то стало не по себе, в сердце поднялась боль и обида. Но тогда я сумела быстро справиться с нахлынувшими эмоциями, смогла отпустить прошлое уже насовсем. Мы и правда были разными. Просто чужими людьми. Единственное, чего я не могла понять, так это почему он совсем не общается с сыном. Не интересуется его успехами, не пытается встретиться.
Этот вопрос до сих пор не даёт мне покоя. Я не спросила его об этом во время нашей последней встречи. И теперь уже не спрошу. Поздно. Лёши больше нет.
В моей личной жизни тоже был провал. Вернее, у меня был мужчина. Я даже не знаю, как его назвать. Любовник? Покровитель? Спонсор? Армянин по имени Нарек. Он был старшим на нашем рынке. Заприметил меня сразу, хотя я намеренно старалась одеваться скромно, косметикой не пользовалась и вела себя тихо.
Однажды он с деловым видом шёл по рынку вдоль рядов, думая о чём-то своём. Уже почти пройдя мимо моей палатки, остановился, повернулся и пристально посмотрел:
— Привет. Как зовут?
Я знала, что он здесь главный, поэтому вынуждена была поддержать разговор, изобразив хотя бы минимальную приветливость.
— Злата, — ответила просто.
— Имя нерусское, — улыбнулся он, — молдаванка, хохлушка?
— Помесь, — улыбнулась и я в ответ.
У Нарека была семья. Жена Лусинэ и три сына. В момент нашей встречи ему было сорок. Мне двадцать два.
Он был щедрым, умным и ненавязчивым. Может, по-этому наши отношения длились целых шесть лет.
— Эх, Златка, если б ты меня любила, я был бы самым богатым и самым счастливым человеком в мире, — помню, часто повторял он.
— Почему ты считаешь, что я тебя не люблю? — спрашивала я иногда, заранее зная ответ и понимая, что он прав.
— Чувствую, — отвечал он, бесхитростно щурясь и склонив голову набок. — Ты телом со мной. А душа — на замке. Не пускаешь ты меня туда, в душу.
— У тебя жена есть, семья. Ты же сам сказал, что никогда жену не оставишь. И не женишься на мне, — парировала я.
— Даже если бы я сделал это и пришёл к тебе… Ты бы не вышла за меня. Ведь так?
Да, наверно, именно поэтому наши отношения и длились так долго. Просто потому, что Нарек был умным и чувствительным. Интересно, как сложилась его судьба потом? Мы виделись последний раз более двадцати лет назад. Он сказал, что вместе с семьёй возвращается обратно в Ереван.
Вспоминаю его с теплотой и благодарностью. И часто не как мужчину, а как друга, учителя или старшего брата.
Тот день стал переломным. На самом деле я всегда знала, что в моей судьбе однажды наступит день, когда я встану на свою дорогу. Сила, что жила внутри меня, просила выпустить её на волю. Но я не знала, как это сделать. Удерживать её внутри стало всё тяжелее и тяжелее.
Кстати, я прочитала в одной из книг, что значило слово «ведьма» раньше, у наших далёких предков.
«Ведь» — это знание. Знать, ведать. Веды — высшие знания. Ма — это означает женщина, мать. Получается, что ведьма — это ведающая женщина или ведающая мать. Как странно. Что же плохого в этом слове? Ведь если женщина имеет нужные знания или силу внутри, она может и даже обязана сделать что-то хорошее. И не только для своей семьи, но и для своей земли, своего народа.
Я вспомнила, что бабушка говорила мне об этом, когда передавала свою силу. И ещё вдруг вспомнила то, что раньше выпало из памяти. Ещё кое-что сказала она мне тогда:
— Раньше, в древности, были женщины-мироносицы. Это те, кто своей силой держали мир. Оберегали свой народ от войн и несчастий, несли равновесие в повседневную жизнь, делая её мирной и ладной. «Ладили», творили мир своей силой. Именно таких женщин и называли Хранительницами, Избранными, Хранящими мир на земле. И ты — одна из них.
А если бабушка права, значит, есть силы, которым эти женщины очень мешали. Это те, кто стремится к войне или разладу. Вот и пошли они против ведьм, истребляя их и отправляя на костры. Жгли, убивали. Но не смогли всех уничтожить. Поэтому опорочили слово. Измазали в грязи, наделили страшным значением, и все неудачи свои свалили на этих несчастных женщин.
Теперь, на пороге своего ухода, когда за спиной пятьдесят лет жизни, я, Златодара Ковальская, потомственная ведьма, Хранительница, смело заявляю, что именно я и такие, как я, держат обережный круг мира над всей планетой Земля. Над нашей страной и нашим народом. Таким многонациональным и разным, но нашим. Ведь сила, которая живёт во мне, часто притягивала ко мне людей разных национальностей и религий. Они шли за мной и поддерживали меня.

* * *

В тот день я, как обычно, торговала в своей палатке, когда ко мне подошёл мужчина. Я сразу поняла, что он не покупатель. Покупателей я видела и чувствовала за версту. За годы работы на рынке я научилась узнавать людей. Помогала наблюдательность плюс интуиция. Я всегда могла отличить тех, кто пришёл «просто поглазеть» от тех, кому действительно нужна та или иная вещь. И именно потому, что мужчина не был потенциальным покупателем, я не стала ему ничего предлагать, наблюдая, как он разглядывает вещи с таким видом, как обычно разглядывают картины в картинной галерее.
Мне было интересно наблюдать, однако странное беспокойство поднялось в груди. Почему? Не знаю. Просто если ему ничего не нужно, почему он так долго стоит у моей палатки? Может, его прислали «братки»? У меня пару раз были ситуации с этими новыми «хозяевами жизни». Обычно Нарек улаживал их без меня. Вот и сейчас я наблюдала за интересным посетителем, а сама думала о том, что скоро нужно будет звать Нарека.
— Скажите, как давно вы занимаетесь магией? — вдруг спросил меня странный посетитель.
— Магией? Я не занимаюсь и никогда не занималась никакой магией. С чего вы взяли? — выпалила я.
Он поднял на меня глаза. Взгляд колючий, острый, изучающий.
— Это неправда. Я чувствую внутри вас силу. Огромную силу. И вы знаете, что она у вас есть. Если вы не пользуетесь этой силой — зачем она вам? Чтобы делать хорошую выручку на рынке?
Видимо он застал меня врасплох, поэтому я ответила:
— Да. Сила есть. Но это то, что мне передала бабушка.
Я никогда этой силой не пользовалась. Ни разу в жизни.
Он ухмыльнулся:
— Ну вот видите. Я прав. У вас есть то, чего нет у остальных продавцов на этом рынке. Значит, вы особенная.
Я заметила, что Ленка, которая торгует в соседней палатке, начала прислушиваться. И поняла, что этот разговор может разрушить всё, что я создавала все эти годы. Поэтому понизила голос:
— Что вам от меня нужно?
— У меня есть к вам разговор и предложение, — начал он.
— Только не здесь. Ладно?
Я видела боковым зрением, что Ленка напрягла весь свой слуховой аппарат, чтобы только услышать, о чём мы разговариваем.
— Хорошо, — ответил странный посетитель и добавил тихо, — жду вас сегодня в семь вечера в кафе «Блинная» на углу улицы Ленина и Первомайской.
— Я приду, — ответила я тоже тихо.
Потом я часто думала: что это было? Провидение?
Голос Судьбы? Или искушение и проверка?
Как бы там ни было, но я пошла на эту встречу.
Он представился Марком. И рассказал мне о том, что собирает группу людей с необычными способностями. Якобы для того, чтобы помогать людям.
— Пора нам выходить из подполья, — говорил мне Марк, — очень много простых людей нуждаются в наших знаниях и умениях. Сотни лет эти знания использовала только кучка власть имущих, теперь же пришло время сделать их достоянием народа.
Его слова звучали, как призыв к революции, и это мне нравилось. Хотя я сразу уловила какую-то фальшь и наигранность. Но не стала ему противоречить и приглашение приняла.
Так в моей жизни появился первый эзотерический кооператив «Зодиак».
Я не врала, когда говорила, что не совсем умею пользоваться своей силой. Однако, попав в общество похожих на меня людей, быстро сообразила, что и к чему.
Компания, я вам скажу, была не для слабонервных. Черноволосая девушка, армянка по имени Гаянэ, которую наш покровитель Марк стал называть потомственной цыганской гадалкой Азой. Гаянэ умела читать карты, а также знаки на кофейной гуще и камнях. Восемнадцатилетний мальчик Федя, светлый, статный, с длинными вьющимися волосами: инвалид с детства, почти ничего не видящий. Ему Марк дал имя Радослав и стал именовать славянским колдуном, который исцеляет руками и заговорами. Обреталась среди нас и взрослая женщина лет пятидесяти родом с Украины. Звали её Мария. У неё были огромные чёрные глаза и тёплые руки. Она видела человека насквозь. Как рентгеновский луч. Ей Марк дал имя Мара и назвал модным тогда словом — экстрасенс. Был ещё Игорь — налысо стриженый парень, который зимой и летом ходил в лёгких сандалиях и одежде тёмно-красного цвета. Он именовал себя тибетским ламой. Учил йоге и медитации. Марк дал ему имя Карнапа. Был ещё карлик Сева. Маленький, взрослый человечек. Мне постоянно было неловко, когда я общалась с ним. Никакими способностями Сева не обладал. Он мог впечатлить посетителей только своим видом. Его Марк назвал Яном. Именно он регулярно выходил в зал ожидания в странном одеянии и со странным видом. Обычно этого хватало. После таких постановочных выходов клиенты были более чем готовы к общению со специалистами нашего центра.
Да, я забыла упомянуть ещё одного персонажа. А он-то как раз и сыграл в моей жизни удивительно важную роль. То ли проводника, то ли дьявола. Это был пожилой мужчина с золотыми перстнями почти на всех пальцах. Он называл себя чёрным магом Пантелеймоном. Так ли его звали на самом деле, я не знаю, но ему имя Марк менять не стал. Как, впрочем, и мне. Я стала девушкой-талисманом. Та, которая приносит удачу. Волшебница Злата. Конечно, выглядела я тогда на все сто. Мне только исполнилось двадцать пять. Стройная, с золотой копной волос и зелёными, как молодая листва, глазами. И понятно, что от посетителей у меня не было отбоя. Особенно от мужчин. Многие верили в то, что я приношу удачу, поэтому платили большие деньги, чтобы попасть ко мне на приём.
Посыпались предложения: сменить работу, выйти замуж, жить на содержании, стать партнёром в бизнесе и многое другое. Я только успевала отметать эту шелуху, как снова сыпалась новая и новая.
Наши отношения с Нареком тогда начали меняться. Я больше не нуждалась в его опеке и участии, однако из благодарности всё-таки продолжала ещё наше общение. Он был чувствительным мужчиной, поэтому стал часто говорить:
— Бросит меня моя Златка. Скоро бросит.
Я старалась уйти от таких разговоров, они были для меня в тягость. Хотя прекрасно понимала, что сила, которая пробудилась и расправила крылья, не даст мне ошибиться в третий раз. Теперь, если я и решусь на отношения, то только со своим мужчиной. Любящим и принимающим, любимым и принятым.
Сейчас, оглядываясь назад, я благодарю свою жизнь за то, что она сложилась именно так. Пришло понимание того, что всё было неслучайно. Именно сила вела меня по пути развития, именно она притягивала в мою жизнь нужных мне людей, именно она помогала вовремя понять и завершить, то, что пришло к своему логическому концу. В последнее время я стала много размышлять о знаниях и силе, что у меня есть. Что будет с ней, когда я её передам? А что станет со мной? Хотя, впрочем, со мной как раз всё ясно и предначертано. Я помню ту ночь, когда впервые увидела Учителя. Я помню его слова и цифру пятьдесят, которую он тогда назвал. В тот момент мне казалось, что это так много. Пятьдесят лет. И так далеко. Но годы прошли, пробежали незаметно. И вот несколько дней назад я отметила свой юбилей. Вернее, не стала его отмечать. Даже детей попросила не приходить. Мне хотелось посидеть в тишине и подумать. Подвести черту, прежде чем я услышу звук небесного колокола, который призовёт меня к себе.
Я ждала Учителя. Но он не пришёл. В последнее время он стал редко посещать меня. И я истолковала это как знак. Значит, скоро, совсем скоро придёт тот час, который станет для меня последним часом моего пребывания на этой земле.
Мне бы только успеть… Скоро Арине исполнится двадцать один. И я смогу передать ей силу. А потом уйти спокойной и свободной.
— Златовласка, сделай мне талисман на любовь! — передо мной сидел парень. Вернее, молодой мужчина лет двадцати восьми.
— Зачем? — удивилась я. — Неужели в твоей жизни нет любви?
Парень и правда был удивительно хорош собой. А главное, от него исходила удивительная магия личностного обаяния и харизмы.
— Представь себе, — улыбнулся он.
— Не поверю, — улыбнулась я в ответ.
У нас в «Зодиаке» бытовало правило не заводить отношения с клиентами. Мне удавалось держаться все три года, что я здесь работала. Мы по-прежнему встречались с Нареком, хотя в последнее время встречи стали редкими и мимолётными. Тогда-то Нарек впервые и заговорил о своём переезде в Ереван. Услышав это, я вместо боли потери и досады испытала странное облегчение и свободу. Он заметил это и грустно сказал:
— Неужели конец? А я так мечтал, что ты родишь мне сына.
Я не любила и не умела врать. Однако тогда соврала Нареку. Сказала, что очень дорожу нашими отношениями. Но ребёнка родить не смогу. Ведь он собирается уезжать…
— Так сделаешь мне талисман, красавица? — настаивал мой посетитель.
— Конечно, сделаю, — ответила я.
А через пару дней встретила его возле подъезда своего дома с огромным букетом розовых роз.
— Златовласка, это тебе!
— Спасибо, но откуда…
— Откуда я знаю, где ты живёшь? Всё просто. Никакой магии — профессиональные преимущества милицейской службы. И, кстати, зовут меня Родион.
Я не знаю, как это случилось, но сила, живущая во мне, вдруг расправила крылья и… запела. Как волшебная птица в райских кущах. Да. Это был Он. Мой суженый-ряженый.
Тринадцать лет. У меня было тринадцать лет счастья по имени Родион. Я потом часто ругала себя за то, что снова не смогла удержать, не сделала то, что была должна…
Когда мы расписывались в местном ЗАГСе, я решила оставить свою девичью фамилию. Её я вернула себе ещё в тот момент, когда разводилась с Лёшей. И пообещала тогда сама себе, что при любых обстоятельствах менять её больше не буду. Златодара Ковальская — очень красиво звучит. И хотя фамилия Родиона тоже была красивой и звучной — Стахов, всё же решила остаться при своей.
Теперь, много лет спустя, я понимаю, что по-настоящему держать оберег над своим суженым или кровным близким может только та женщина, которая носит одну фамилию с ним. Мать, жена, незамужняя сестра или дочь до замужества. Увы, я поняла это слишком поздно.
Когда родилась дочь, Родион решил назвать её Ариной.
— Арина Родионовна Стахова. Звучит? Очень красиво, — наслаждался он.
Это сейчас имя Арина можно встретить везде, оно стало очень популярным и востребованным в последнее время. А тогда, в конце девяностых, было крайне редким.
— Наверное, ваш муж Пушкина любит? — блеснула эрудицией работница ЗАГСа, когда я пришла получать свидетельство о рождении дочери, — Арина Родионовна. Очень звучно.
— Да, — ответила я, чтобы поддержать разговор, — любит.
На самом деле, в тот момент я с удивлением осознала, что не знаю. Я не знаю, любит ли мой муж Пушкина. Или вообще стихи. Что он читает. И читает ли вообще.
Оказалось, что прошёл год, как мы вместе, а по-настоящему вместе ещё, по сути, и не были. Родиона уже дважды отправляли в Чечню. Я делала всё, чтобы он вернулся живым и невредимым. Два раза по три месяца. В остальное время он постоянно был на работе, и только изредка оставался на выходных дома. Вот тогда у меня случался настоящий праздник. Я пекла пироги, стелила на стол белую скатерть и весь день старалась быть рядом с любимым.
Моя соседка Дина однажды спросила:
— Злата, а почему, когда Родион дома, ты даже дверь никому не открываешь? Боишься, что сглазят?
— Нет. Боюсь, что уделю ему мало времени. Мне так важно, чтобы он отдохнул и восстановился рядом со мной.
Я знала. Я интуитивно знала, как правильно распределить свою силу и внимание. И направляла её на поддержку мужа. Как же это было правильно! Сколько раз потом я убеждалась в этой правильности!
Со временем, когда я начала проводить школу для девочек и женщин, я часто останавливалась на теме правильных человеческих ценностей. Такой своеобразной шкале, которая помогает человеку раскрыться и реализовать себя максимально. У мужчин и женщин эта шкала совершенно разная. Помню, когда я проговорила на школе это впервые, многие девушки и женщины стали возмущаться. Типа: почему так? Я ждала подобной реакции. Знаете почему? Как раз потому, что давным-давно нас с вами обокрали. Украли знания и силу, которые питают нас. И подсунули другие, неверные. И эти другие знания насколько прочно вошли в наши головы, что поменять их сразу не удавалось почти никому.
Итак, правильная шкала ценностей для женщины. Женщина — нежное, чувствительное, принимающее существо, живущее любовью. Настоящая женщина не может жить без любви, как цветок без воды. Она просто погибнет. И ничего, что наши женщины могут «коня на скаку остановить» или «войти в горящую избу». Без любви жизни для женщины нет. Именно поэтому правильно, если у женщины на первом месте мужчина. Её суженый- ряженый. Тогда женщина может быть его настоящей защитой и поддержкой.
Помните слова поэта Константина Симонова?
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло….

Это как раз об этом.
На втором месте у женщины дети. Вот в этом месте и поднимается яростная волна возражений. Мне начинают доказывать, что я неправа, и дети для женщины — главное.
Мои дорогие барышни-красавицы, позвольте мне не согласиться. Дети — это важно. Наша материнская любовь защищает и помогает им вырасти достойными людьми. А потом? Потом они идут своим путём. Живут свою жизнь. И матери так важно вовремя их отпустить. А муж, мужчина, остаётся рядом. Чтобы в горе и в радости, в болезни и здравии…
На третьем месте у женщины — родители. Да. Именно так. Поскольку именно женщина несёт преемственность поколений и уважение к предкам и прошлому.
Затем, на четвёртом месте — окружающий мир и «я сама». Это умение творить и создавать красоту вокруг себя.
Ну и на пятом месте — реализация в обществе. Слава, успех, деньги. Только на пятом месте.
Помню, на одном из занятий пожилая женщина, которая молча сидела всё время, вдруг спросила:
— Я никогда не была замужем. У меня нет детей. Родители давно умерли. И как мне жить, исходя из этой теории?
— Вера в Бога. Преданность Богу. Вот что служит достойной заменой, — ответила тогда я.

— И что мне делать? Идти в монастырь? Особенно если ты вырос в стране, где бога не было? Что делать? Умирать? — не унималась слушательница.
— Нет. Не обязательно. Искать в своём сердце любовь и молиться за весь мир.
— Но… это же так сложно. Нас никто и никогда этому не учил.
Да, возможно, она права. Это так непросто — найти в своём сердце любовь и направить её в мир. Когда нет конкретного объекта.
— Ну, а у мужчин? У них кто на первом месте? Жена? — спросила у меня другая слушательница.
— Нет. У мужчин всё совсем иначе. У них на первом месте реализация. Ни один мужчина не будет полностью счастлив, если у него отличная семья, но при этом он совсем не реализован в обществе.
— Как несправедливо! — заметила слушательница. — А дальше? На втором месте? Может, всё же жена?
— И снова нет. На втором месте он сам и окружающий мир. Мужчине очень важно видеть плоды своей реализации. Помните про дом, сына и дерево? Это что-то из этой серии.
— Ну, это уже ни в какие рамки не лезет! — возмущалась слушательница. — Значит, согласно вашей теории, мы должны их любить и лелеять, а они в это время будут покорять вершины. Так?
— Именно так! Женщина ждёт и принимает. Она оберегает очаг и создаёт надёжный тыл.
А мужчина идёт в атаку. Чтобы завоевать и победить. Иначе никак.
— Странная! Очень странная теория! И всё же… что дальше?
— Дальше, на третьем месте, у мужчины — дети. Каждому из них важно продолжение рода. Даже если и утверждают они обратное.
— А жена, стесняюсь спросить, на каком? На сотом?
Или на сто первом?
— На пятом. Сначала, на четвёртом месте, у мужчины — родители. А на пятом — жена.
— Это что же получается: если я скажу ему: выбирай — или мама, или я, он выберет не меня, а свекровь? — возмутилась слушательница.
— Извините меня заранее, но умная женщина никогда не поставит мужу такой ультиматум. Поскольку мать у него одна. А жён может быть несколько. И даже если он очень любит, но его любимая постоянно ломает его систему ценностей, рано или поздно он от неё уйдет. Либо к другой женщине, либо в работу с головой, либо в мир иной. Вот так.
С годами я много раз пересматривала свою жизнь и думала о том: почему? Исходя из этой системы ценностей? Что я сделала не так? Почему Родиона нет сейчас рядом?
После замужества я несколько лет занималась лишь семьёй и домом. Но когда Аринка подросла и пошла в детский сад, настал черёд задуматься о том, чтобы вернуться на работу. Нет, не возвращаться обратно в «Зодиак», об этом речь не шла вообще. А попробовать нечто новое, в то же время доступное моему текущему положению.
Кстати, наш эзотерический кооператив стал теперь клубом. И возглавлял его не Марк, а Пантелеймон. Марк где-то пару лет назад пропал, и никто не знал, что с ним случилось. Однажды, по случаю, я нашла в альбоме фотографию, где мы были запечатлены всем первым составом «Зодиака». И глядя на Марка, вдруг почувствовала такой могильный холод в груди, что даже испугалась. Мне было хорошо известно, что это значит. А страх и крик, готовый вырваться из груди, говорили о том, что с Марком случилось что-то непоправимое и страшное.
Я тогда решила стать обычным человеком. Как все. У меня было высшее образование экономиста и огромное желание наконец-то испробовать другую жизнь, никогда более не вспоминая о периоде, когда именовалась волшебницей Златой.
Мне повезло, я устроилась работать в банк. Это было время, когда банки появлялись, как грибы после дождя. И платили там хорошие деньги. Родион против моего выбора не возражал. Ему было важно видеть меня счастливой.

* * *

— Мам, неужели вы с отцом никогда не ругались? — спросила меня недавно дочь.
— Всякое было, — ответила я тогда, — просто мы умели разговаривать друг с другом. Поэтому всегда решали любые вопросы без напряжения и обид. А если такие и появлялись, мы быстренько с ними разбирались.
Разве могу я объяснить, что было со мной тогда? Даже любимой дочери или любимому сыну? Они сами должны прийти к этому в своей собственной жизни.
Я не просто любила Родиона. Я им жила. Он был моим воздухом, моим небом и землей, моей правдой и смыслом жизни. Скажете, такое невозможно? Ещё как возможно! Ещё как! Наверное, именно поэтому он был неуязвим. Хотя часто бывал в горячих точках, принимал участие в опасных операциях и задержаниях.
Не знаю, откуда появилась эта сплетня, только однажды Родион пришёл со службы с вопросом. Один его коллега поинтересовался в кулуарах: правда ли, что его жена — ведьма, и поэтому он заговорён от смерти? Он тогда рассмеялся в ответ. Потом, много лет спустя, я вспомнила этот случай. Нет. Не заговорён. Что-то я сделала не так, если не смогла удержать оберег над любимым.
И сегодня я — Златодара Ковальская, потомственная ведьма, несущая внутри себя силу созидания, света и любви. Я, никогда и никому не желающая зла. Я — та, что пришла сюда, чтобы держать мир над этой планетой. На пороге своего ухода я понимаю, что многое не успела и многое не смогла. Но больше времени нет. Скоро раздадутся звуки небесного колокола, и я уйду туда, откуда нет возврата. Я очень надеюсь, что там, у небесных врат, меня встретит моя бабушка, мой Учитель и мой любимый. Суженый-ряженый. Мой Родион.
Я помню этот последний день. Это было осенью. Серое утро, и он, как всегда, собирается на службу. Он ничего не говорит, но я чувствую, что он напряжён. Так было много раз. Хотя в этот раз есть различие. Я чувствую внутри беспокойство. «Почему? Что это значит?» — спрашиваю себя. И не могу найти ответ.
Он целует меня на прощанье. Я мысленно прошу силу его защитить. Он уходит, а я сижу на диване и чувствую, что в мою жизнь вступает нечто новое.
Поднимаю глаза и вижу Учителя.
— Ты пришёл? Почему? — вопрошаю с надеждой.
— Помочь, — просто отвечает он.
— Что меня ждёт?
— Перемены.
— Это будет больно? — замираю, затаив дыхание.
— Не по силам не даётся, — доносится мне, как последний, затухающий удар колокола.
Его образ постепенно меркнет и тает в сумраке серого осеннего утра. Я остаюсь одна. В полном смятении. Накануне новых больших перемен в своей жизни.


Часть 2
Арина

[image]

Ей часто снился один и тот же сон. Она стоит в узком коридоре с белыми стенами. Он очень узкий и длинный. Она оглядывается назад и не видит конца коридора. Только белые стены и тусклые лампочки под потолком.
Вокруг тишина, пустота и ни души. Но внутри почему-то застыло ожидание. Оно похоже на большую чёрную пантеру, которая живёт в её груди. Пантера приготовилась и ждёт. Она, как сжатая пружина, готовая вот-вот выскочить и распрямиться.
Арина закрывает глаза и чувствует сильный жар. Открывает их и видит, как на неё двигается чудище. Оно похоже на твёрдое металлическое пламя, такое же обжигающее. Огромные глаза на блестящем теле. У чудища нет головы. Только тысячи глаз. Огромных страшных глаз. Всё его тело в глазах.
Девушка поворачивается назад и бежит по коридору в обратную сторону. Времени совсем нет, она чувствует жар всё ближе, прямо на затылке, поэтому бежит быстрее и быстрее. Именно в этот момент обычно наступало пробуждение. Последнее, что после сна оставалось в её сознании, одно слово — Чернобыль. Почему? Какая у неё связь с этим страшным событием?
Она родилась через двенадцать лет после самой большой ядерной катастрофы на планете. Слышала, конечно, разговоры, читала в Интернете. Но не более того. Почему же ей так часто снится этот сон, при чём здесь Чернобыль?
Арина медленно потянулась, неспешно поднялась с кровати и пошла в ванную. Стала перед зеркалом, умылась. Потрогала стянутые в пучок волосы.
«Надоели! — подумала. — Нужно срочно сменить причёску. Тогда и жизнь изменится. Верная примета».
Сейчас модно носить чёлки-медузы и красить волосы в яркие цвета. А ещё девчонки плетут две косички. Яркие, модные. Но это совсем не похоже на её длинные светлые волосы.
Конечно, есть сейчас и другая мода. Что-то типа возвращения к древним традициям пробуждения женственности. Длинные волосы, длинные платья. Но ей, Арине, это совсем не по душе. По душе — свобода. Из одежды — майка и рваные джинсы.
Она была в меру модной и современной, хотя и чувствовала интерес к древним народным традициям. Однако была крайне осторожной и скептически воспринимала порывы тех, кто пытался эти традиции возродить излишне рьяно. У неё было своё мнение и своё мироощущение.
Набрала в руки воды и умыла лицо.
«Скоро мой день рождения. Интересно, что мне подарит брат? Он большой выдумщик, но всегда дарит полезные и желанные подарки. То планшет, то новый телефон, то модную сумочку».
Арина вернулась в спальню и посмотрела на часы — половина третьего ночи. Легла в кровать и подумала, что хорошо было бы сейчас крепко уснуть. Без сновидений. Надоело постоянно просыпаться в одно и то же время. После одного и того же сна.
Устроилась поудобнее, укрылась с головой.
«Спать, спать, спать», — твердила про себя.
Тепло и темнота сделали своё дело. Сон окутал её мягко и увлёк в покой и тишину. Без сновидений…
— У меня небольшой сюрприз, — мама улыбалась. Арина только вышла на кухню.
— Какой? — ей не хотелось разговаривать, она поздно уснула и, хотя успела выспаться, ещё не до конца вернулась в реальность.
Села за стол и налила себе чаю.
— Мы едем в очень интересное место! — мама продолжала улыбаться.
Видимо, у неё и впрямь было огромное желание поскорее отправиться в поездку, про которую она сейчас пыталась рассказать.
— Это обязательно? — Арина потянулась за хлебом, не поднимая глаз на мать. Ехать куда-то сейчас ей не хотелось совершенно. В последнее время её всё чаще посещало желание остаться в одиночестве и посидеть в Интернете. Она твёрдо решила поменять причёску, но не знала, что именно предпочесть взамен своей пшеничной косы, поэтому собиралась полазить по сайтам и найти что-то приличное, чтобы потом показать стилисту. Нет, маму она любила и совсем не хотела её обижать, но… У неё уже давно своя жизнь, и маме пора бы наконец это понять.
— Аринушка, дочка! Это удивительное место. Тебе очень понравится, я уверена! — мама пыталась быть убедительной, видимо, уловив её настроение.
Впрочем, как всегда. Мама никогда не давила на неё. Хотя очень деликатно всегда давала понять, что отказываться нельзя, ибо это главный и единственный шанс сделать что-то хорошее.
Возможно, если бы мама действовала иным способом, она могла бы отказаться. Арина умеет в нужный момент сказать «нет». Особенно, если её пытаются именно заставить. Девушка с юных лет была очень сильным человеком и всегда имела свою точку зрения, заставить её было невозможно. Мама хорошо это понимала, поэтому привыкла действовать по-другому, убеждая мягко, дипломатично, пытаясь увлечь и пробудить интерес.
— Мамуля! Я не хочу! Каникулы. Скоро опять учёба, диплом, экзамены. Давай ты без меня поедешь? — Арина наконец-то дотянулась до хлеба и посмотрела на мать.
— Одна? Нет, мне непременно нужно с тобой, — Арине показалось, что мама слегка растерялась.
— Почему со мной? С Мирой езжай. Вам вдвоём точно интереснее будет, — попыталась дальше возражать девушка.
— Дочь! Ну, пожалуйста! Мне с тобой нужно! — Злата говорила тихо и как-то умоляюще.
У Арины поднялось чувство вины. Что это она, не такая уж и большая просьба. И у каникул не последний день. Девушка сделала секундную паузу, вздохнула и согласилась:
— Ладно. Надо так надо! Так куда едем?
— Едем в Окунево! — встрепенулась мать.
— Это что за место такое? Первый раз слышу. В каких краях эта тмутаракань?
— Омская область. Деревня пяти озёр. Ты уже слышала про неё, я рассказывала как-то, помнишь?
— Ах да, что-то припоминаю. Легенда о большом метеорите, который раскололся на пять частей. И в местах его падения образовалось пять озёр.
— Да-да, — быстро подтвердила мама, — а ещё там есть речка, которая называется Тара. Ну и вообще много чего.
— И когда едем?
— Сегодня вечером.
— Это далеко?
— Почти тысяча километров.
— Ого, так мы всю ночь ехать будем.
— Да. Утром будем на месте.
Арина не совсем понимала логику матери и эту крайнюю необходимость повезти её в место пяти озёр именно сейчас.
Но лишний раз спорить не хотелось, только спросила:
— А с кем едем?
— С Мирой и Стасом.
— Ага, значит, всё же с Мирой! Ладно, компашка зачётная, подойдёт, — улыбнулась девушка.
Мира Славская была подругой матери. Дружили они уже более пяти лет, познакомившись на презентации первой книги Миры, которая называлась «Алёнка» шоколадка»[1]. Дружба их крепла с каждым годом. С тех пор Мира стала довольно известным и неплохо оплачиваемым писателем. Арина почему-то была уверена, что её мама имеет к писательскому успеху подруги какое-то отношение.
Она вернулась в свою комнату, закрыла дверь и полезла в Интернет поискать причёски, чтобы наконец-то избавиться от своей косы. Но вместо этого пальцы сами набрали слово «Чернобыль».
Поиск выдавал фотографии полуразрушенного, разграбленного, брошенного пустого города, территории атомной электростанции и бетонного саркофага четвёртого энергоблока. Того самого, который взорвался в апрельскую ночь далекого восемьдесят шестого года.
Арина закрыла глаза и откинулась на диван.
И вдруг снова очутилась в узком белом коридоре с тусклыми лампочками наверху. Тишина и напряжённое ожидание. Мир вокруг, кажется, застыл, замер. Снова волна жара и чудище с огромными глазами на всём теле. Множество голодных, страшных глаз. Она дернулась в сторону и там, в мареве сна, крикнула:
— Почему? Зачем это мне? Я ничего не знаю! Это было давно!
— Нет! — услышала она тихий шипящий голос. — Это не прошлое! Это будущее! Останови! Останови! Останови!
Дёрнулась и открыла глаза. Почувствовала, что по спине течёт струйкой пот.
«Что за ерунда? Чушь какая-то лезет в голову, а потом всё это не даёт нормально спать. Какое будущее? И как я могу это остановить?» — подумала она. А затем вдруг пришло совсем другое: «И зачем маме эта поездка? Да ещё в моей компании? Так настаивает. Чувствуется, что ей и впрямь важно. Ладно, поеду. Думаю, что там, в Окунево, всё и пойму».

* * *

Выехали в восемь вечера. Было ещё достаточно светло, и Арине нравилось смотреть в окно мчавшего автомобиля. Мама и Мира сели сзади, они о чём-то негромко разговаривали. Стас вёл машину молча, сосредоточенно глядя перед собой.
— Чуть позже можем поменяться местами, — сказала Мира, — важно нашего водителя постоянно развлекать разговорами, чтобы он по дороге случайно не уснул.
— Не буду я спать, — буркнул Стас, видно было, что он не очень-то расположен к разговорам.
— Однако в твоих руках четыре жизни, — резонно заметила Мира, — поэтому, мой дорогой друг, тебе придётся терпеть нашу болтовню.
Стас не ответил. Эта странная парочка всегда веселила Арину. Ей была удивительна дружба писательницы и этого сурового мента. Они познакомились во время какой-то странной истории с египетской контрабандой и с тех пор регулярно общались[2]. Со стороны казалось, что Стас за Мирой ухаживал. Вероятнее всего, так оно и было. Однако она упорно этого не замечала, либо мастерски делала вид, что не замечает.
Машина съехала с трассы и повернула к заправке.
— Нужно залить полный бак, чтобы ночью не останавливаться, — пояснил Стас.
— А я, пожалуй, пойду куплю на заправке кофе. Арина, тебе что-нибудь взять? — предложила мама.
— Мороженое, — ответила девушка и сама вышла из машины вслед за мамой. Хотелось размять ноги, которые уже порядочно затекли, хотя они отъехали от города всего километров на сто.
Прохладный вечер тихо накрывал плечи, а заходящее солнце нежной оранжево-золотой пастелью окрашивало небосвод.
Арина отошла в сторону и вдруг услышала странный звук, похожий на птичий крик. Подняла голову. Высоко в небе действительно парила птица. Огромные крылья тенью чуть закрывали заходящее солнце. Что это была за птица, орёл, беркут или сокол, Арина понять не могла, сказывалось расстояние, но само по себе зрелище было впечатляющим. Девушка достала телефон и начала фотографировать: «Какая же она красивая в своей свободе. И скорее всего, сокол. Нужно будет «пошерстить» сеть и выяснить вопрос до конца». Птица поднималась всё выше, прямо к облакам.
— Арина! Пора! — услышала голос мамы. Опустила взгляд. А когда подняла его снова, птицы в небе уже не было. Зато облака над головой как будто приняли её очертания. Арине казалось, что прямо сейчас в небесах происходит какое-то волшебство. Вот она видит одного белого сокола, выстроенного облаками. Вот рядом появляется второй. Затем третий.
— Арина! — снова позвала мама.
Девушка насколько погрузилась в волшебство картины на небосводе, что даже испытала досаду от того, что ей не дали досмотреть это удивительное небесное действо.
Ещё раз глянула вверх и увидела, что уже три белые птицы парят над её головой. И вдруг между ними промелькнула чёрная тень, едва заметными взмахами огромных крыльев меряющая простор поднебесья.
— Ариша! — голос мамы становился всё требовательней.
— Иду! — она опустила взгляд и направилась к машине.
Хлопнула дверца, машина тронулась, подгазовывая, постепенно набирая ход. В бездонной, постепенно сгущающейся синеве гордо плыли три белые птицы, а чёрная тень сокола скользила по краешку облаков вдоль дороги, пока совсем не растаяла за горизонтом.
Рассказывать об увиденном почему-то совсем не хотелось. Арина радовалась, что мама так удачно угадала купить ей любимое мороженое, что можно было помолчать под предлогом его поедания, что можно просто уставиться в окно на пробегающий мимо пейзаж и не думать совершенно ни о чём.

* * *

Маму в детстве назвали Златодара. Такое редкое и необычное имя. Хотя определённо где-то на западе Украины или, может, Белоруссии оно вполне себе распространённое. Правда, мама однажды решила, что это слишком громоздко и странно звучит. Особенно для Сибири. Поэтому после развода с мужем, отцом брата Ярика, при смене паспорта поменяла и имя. И Златодара превратилась в Злату. Арина слышала, что в тот период мама работала в каком-то странном месте. Чем она тогда занималась, девушка не знала, но на краю памяти всплывали фрагменты, как отец в детстве частенько называл маму «мой талисман удачи» или «моя любимая ведьмочка». Мама же почему-то не любила об этом вспоминать совсем. Особенно после смерти отца. Поэтому Арина особо и не спрашивала. Хотя это не значило, что вопросов в её голове не было. Наоборот, их было очень много. Иногда они забывались в суете будней, а иногда поднимались, как рой злых ос, и суетились внутри её головы, пытаясь найти выход. Арина понимала, что нужно набраться храбрости и откровенно расспросить маму. Пусть расскажет, как всё было. Ведь ей так важно знать правду.
Девушка умела добиваться желаемого и была уверена, что сможет получить разом все ответы на беспокоящие её вопросы. Нужно лишь подгадать подходящую обстановку. Однако каждый раз, когда она собиралась начать разговор, что-то происходило, что-то отвлекало или мешало. Решающий разговор так и не состоялся до сих пор.
А может, она чувствовала, что мама ничего не скажет, и просто боялась впервые в жизни проиграть? Как бы там ни было, но сейчас мысли опять потекли в эту сторону.
«Почему она переименовала себя? Ну да, наверное, это довольно странно звучит — Златодара. Зато прикольно. Так точно никто никого не называет. А вот Злата — этого добра как раз навалом. Вот и у нас на курсе учится три девочки с таким именем. Златодара… Та, которая дарит злато, золото, богатство. Прав был папа, она даже своим именем является талисманом удачи. Почему же она решила отбросить часть? И как раз ту, которая означает — дарить? Дарящая злато, дарящая удачу. Может, потому что после смерти отца не хочет никому ничего дарить? Но ведь имя она поменяла раньше. Ещё до встречи с отцом. Странно. Нужно набраться храбрости и всё-таки расспросить её об этом».
— Аринка, садись на заднее сидение, поспи. А я Стаса поразвлекаю, — предложила Мира.
— Пасибки, но я ничуть не устала, — Арина отвлеклась от своих мыслей, — может быть, немного позже.
— Тогда расскажи Стасу что-нибудь интересное, иначе он уснёт, — Мира хохотнула, — он любитель поспать.
— Ничего я не хочу спать. А вот есть — да, хочу! Есть чего пожевать?
— Есть. Что хочешь: персик, бутерброд с сыром или кекс? — отозвалась мама.
— Давай бутер, — ответил Стас.
Мама подала Арине завернутые в бумагу бутерброды. Один из них Арина достала и протянула Стасу. Тот, не глядя, принялся жевать, не отвлекаясь от дороги.
Девушке по-прежнему не хотелось разговаривать. Несмотря на героический вид перед Мирой, Арина не могла не отметить, что наползающая усталость и лёгкая сонливость постепенно дают о себе знать. Она посмотрела на часы, которые светились на приборной доске — час ночи. Неудивительно, что спать уже тянет не по-детски. Вопреки расхожему мнению, что, мол, «молодости любо веселиться до утра», Арина не любила ночь, предпочитая ранний подъём. Поэтому обычно спать ложилась задолго до полуночи.
На улице уже совсем стемнело. Над полями лёгкой дымкой стал подниматься туман. Арине казалось, что это паутина, тонкая паутина времени, обволакивающая мир и создающая переход в иное измерение. В свете машинных фар роились ночные бабочки и комары. Они летели на свет и разбивались о радиатор и лобовое стекло автомобиля.
«Как странно, летят на свет, а находят смерть», — подумала она.
Да-да… Арина была удивительной девочкой. В свои двадцать лет ей приходили в голову мысли, которые достаточно мало интересовали её сверстников. Она научилась прятать их в глубине, для себя, а с друзьями и ровесниками разговаривала на понятном для них языке.
Свою непохожесть на других она обнаружила в пять лет, в садике. Тогда к одной из нянечек зашёл её муж.
Они стояли у выхода и разговаривали. Девочка играла на горке вместе с другими детьми. Вдруг в её глазах потемнело, и она упала на землю.
Нянечка кинулась к ней. А девочка открыла глаза и сказала:
— Пусть он останется дома. Нельзя ему ехать! Скажи, пусть останется дома!
— Кто? — не поняла нянечка. — Кто останется дома?
— Он! — девочка показала пальцем на мужчину, что по-прежнему стоял у выхода.
— Ты откуда знаешь, что он собирается уезжать? Подслушивала? Как тебе не стыдно! — нянечка делано нахмурилась и покачала головой.
— Ничего я не подслушивала, — обиделась Арина, — просто знаю, что ехать ему нельзя!
Возможно, всё бы так и осталось незамеченным, если б через несколько дней, возвращаясь из командировки, муж той нянечки не разбился насмерть в автомобильной катастрофе. Получив известие, нянечка сразу вспомнила слова девочки.
И девочку пришлось переводить в другой садик. У няни при виде Арины моментально начиналась истерика, как она с собой ни боролась. Поэтому маме пришлось принимать срочные меры.
Тогда же мама и сказала ей:
— Аринушка, солнышко… если ты что-то видишь или чувствуешь, не нужно об этом рассказывать окружающим. Понимаешь, люди… они боятся необычного и совсем не хотят ничего знать. Поэтому… лучше расскажи мне. Я тебя пойму.
— Пить хочу, — услышала она голос Стаса и вынырнула из воспоминаний.
— Вот водичка, — мама передала девушке бутылку с водой, — Ариш, может, всё же, пересядешь? Поспать тебе нужно хоть немножко. А я Стасу расскажу историю интересную.
— А давай, — согласился Стас.
Он заехал на обочину и остановил машину.
— Перекур пять минут. Продышаться, пробежаться и местами поменяться, — бесхитростно пошутил.
Арина вышла из машины. Было достаточно темно, хотя в это время года даже ночью небо серое, а не чёрное. Огромная луна была почти полной. Она висела в небе, похожая на золотую монету.
— Полнолунье завтра, — услышала за спиной голос Миры.
Прошла немного вперёд и очутилась в траве, покрытой мелкими капельками росы. Вокруг стояла тишина и какая-то чарующая неподвижность.
«Интересно, почему после смерти отца мама так и не вышла замуж?» — подумала вдруг. Она помнила, что очень многие мужчины предлагали маме руку и сердце. Тогда, в детстве, она не хотела этого. Хорошо помнила отца и всё надеялась, что вот откроется дверь, и он вернётся. Но почему мама решила остаться одной? Ведь Арина никогда ей ничего не говорила. Никогда не возражала против её личной жизни и против замужества. Впрочем, как и Ярослав.
Арина достаточно далеко отошла от машины. Ей было приятно ощущать прохладу ночи и наблюдать невероятность, сказочность окружающего мира. Вдруг она услышала шуршащий звук, и прямо перед ней вверх взметнулась птица. Девушка не разглядела её. Только тень, только звук стремительных крыльев.
— Ух! — прокатилось в ночной тишине.
— Арина! Пора! Мы едем! — услышала следом голос Миры.
Молча вернулась в машину и села на мамино место. Ей и правда вдруг очень захотелось спать. Тепло внутри салона и мерный гул двигателя сделали своё дело, Арина, откинувшись на спинку сидения, быстро уснула.
Сон был поверхностным и беспокойным. Девушке почти ничего не снилось. Только перед пробуждением вдруг привиделась большая сильная птица на фоне заходящего солнца. Орёл? Беркут? Сокол? Так и не ответив на этот вопрос, она проснулась. И увидела, что солнце уже взошло, а машина проезжает табличку с надписью «Окунево 12 км».
— Мы уже почти приехали! Я так долго спала, оказывается!
Она обнаружила, что мама сидит рядом с ней, а на первом сидении, рядом со Стасом, расположилась Мира.
— Я даже не слышала, как вы поменялись! Мама улыбнулась:
— Вот и хорошо, что отдохнула. Сегодня очень насыщенный день. Поедем на четыре озера. Дорога неблизкая.
— Почему четыре? Неужели не успеем на все пять? — спросила Арина.
— А вот как на все четыре съездим, там и поймёшь, — повернувшись назад, улыбнулась ей Мира и затем уже, обращаясь к Стасу, — давай сразу к Владу в «Ладное подворье», а потом Валеру наберём, чтобы на озёра нас свозил.
— Ты уже была здесь раньше? — спросила Миру Арина.
— Да. И не раз, — коротко ответила та.
Арина называла Миру по имени и обращалась к ней на «ты». Так они договорились в самом начале знакомства, хотя в тот момент Арине было только пятнадцать.
Влад оказался, на Аришин взгляд, странным, но достаточно интересным человеком. С виду ему было за пятьдесят. Длинные волосы, стянутые в пучок, борода, свободная льняная рубаха. Однако глаза были на удивление молодыми и улыбчивыми. «Как это улыбчивыми?» — можете спросить вы. Арина смогла бы ответить на этот вопрос легко: в глазах у Влада играли весёлые искорки смеха, когда он разговаривал с ней, и не заметить их она не могла.
— Рад, очень рад видеть тебя, Мирочка, и тебя, Златочка, в добром здравии. Проходите, проходите. Домик ваш готов, я сейчас провожу. А эта девушка — твоя дочка, Златочка?
— Да, я дочь, — ответила Арина, опережая маму и по-мужски протягивая Владу руку, — меня зовут Арина!
— Приятно! Значит Арина. Красиво, — он протянул руку в ответ, а затем, повернувшись к маме, подмигнул ей (по крайней мере, Арине так показалось), — хорошая девочка. Наша.
Арине хотелось вмешаться в этот разговор. Она вообще терпеть не могла, когда о ней разговаривали в её присутствии, да ещё так, будто её вовсе и нет. Но в этот момент девушка подняла голову и снова увидела птицу. Огромный силуэт с раскинутыми крыльями тёмным пятном на фоне радостного утреннего солнца.
«Нужно спросить, что это за птица. Орёл? Беркут? Сокол? Может, мама знает? Или Влад?» — подумала она.
— Пойдёмте, — позвал Влад, и она, отвлекшись, опустила глаза.
— А… я спросить хотела, что там за птица? — сделала попытку заговорить с Владом на интересующую её тему.
— Где? Какая птица? — спросил он.
Арина подняла голову вверх, но птица уже исчезла.
— Тут много разных птиц, — продолжил Влад.
Но Арине вдруг показалось, что он прекрасно понял, о чём она говорит. Но отвечать не хочет.
— И птиц, и животных. Тут удивительные и красивые места. Правда, небылиц много рассказывают про нас, — продолжал говорить он, пока они шли к домику.
— Небылиц? Каких небылиц? — Арине стало интересно, хотя чувство, что Влад ловко увёл разговор в сторону, у неё осталось.
— Не читала? В Интернете много всякой всячины.
— Про пять озёр слышала. Что они образовались от падения метеорита, — вспомнила Арина рассказ матери.
— Четыре, — Влад шёл чуть впереди, мама с Мирой и Стасом, наоборот, немного отстали.
— Что четыре? — не поняла Арина.
— Четыре озера, — спокойно заметил Влад.
— Почему четыре? В Интернете написано пять: Линёво, Щучье, Данилово, Шайтан-озеро и Потаённое.
— Верно, написано. Только Потаённое искать в другом месте нужно.
— Как же… — Арина не закончила, они уже пришли.
— Ну вот, располагайтесь, — Влад поднялся на крыльцо большого деревянного дома. Сюда выходили четыре одинаковых двери. Он открыл две из них: одинаковые комнаты с расположенными в них двумя двухъярусными кроватями.
Влад протянул ключи Стасу и, повернувшись, не спеша удалился.
— Мам, а ты уже была здесь? — спросила Арина.
Она не могла припомнить, чтобы мама уезжала сюда. Она всегда очень красочно рассказывала о своих поездках, называла места, показывала фотографии. Но это Окунево Арина точно видела в первый раз. Да и название тоже раньше не слышала. Однако ей показалось, что Влад давно знаком с мамой: он обращался к ней, как к хорошо знакомому человеку, с которым при этом регулярно общается.
— Не без того. Приходилось, — уклончиво ответила мама и сразу добавила, — а давайте сходим искупаться на Тару. Тут же недалеко бережок песчаный и пляж.
— Я с удовольствием, — отозвалась Мира. Стас молча кивнул головой.
— Я позвонила Валере, — начала Мира, когда они переоделись, взяли полотенца и пошли в сторону реки, идти предстояло через сосновый лес, что рос по всему берегу реки Тары, да и вдоль старицы.
— И что Валера? — спросила мама.
— Он ждёт нас через час у своего дома. Поедем сначала на Шайтан-озеро. Туда дольше всего, да и дорога там плохая. Помнишь? А сейчас, после дождей, туда и вовсе трудно доехать.
— Но он обещает? — уточнила мама.
— Да. Ты же знаешь Валеру. Он по любой дороге до места довезёт. В целости и сохранности.
Арина слушала их разговор, убеждаясь в том, что мама и Мира были здесь частыми гостями. Однако она была уверенна в том, что никогда раньше от матери не слышала название этого места и никогда не видела фотографий, сделанных здесь. Подумала, что когда они вернутся домой, то обязательно расспросит маму об этом. А сейчас шла по тропинке, вьющейся в зарослях кустарника, среди высоких сосен и молчала.
В лесу стояло множество палаток. Весь берег был заставлен машинами отдыхающих дикарями туристов. Она обращала внимание на номера и понимала, что здесь машины из разных регионов страны.
«Удивительно. Что же их притягивает сюда?» — подумала Арина.
Она вдруг обнаружила, что мама с Мирой ушли далеко вперёд. Они шли уверенно. Было понятно, что окружающее им знакомо хорошо и даже привычно. Стас немного отстал и шёл сзади.
— А ты здесь раньше бывал? — спросила Арина через плечо.
— Случалось, — ответил он коротко.
— Расскажи мне, что в этом месте такого примечательного. Зачем мы сюда приехали?
— Мама не сказала?
— Нет.
— Значит, ещё скажет, — Стас был настоящим «партизаном», даже если и знал о цели их поездки.
— Ладно. Не хочешь — не говори, — они уже подошли к спуску, тропинка пошла довольно круто вниз, и поэтому нужно было внимательно смотреть под ноги.
Когда они оказались на берегу, у Арины захватило дух. Картина, открывшаяся ей, была удивительной.
Речка Тара издалека казалась янтарно-оливковой, как будто изнутри светил мягкий рассеянный светильник. Она изгибалась среди крутых, заросших соснами берегов. И Арине показалось, что она похожа на большую змею. Запахи соснового леса вкупе с запахом нагретых солнцем луговых трав вызывали лёгкое головокружение. В какое-то мгновение Арине показалось, что всё происходящее — это очередной сон.
Вода в реке чувствовалась прохладной даже в такое жаркое утро. А ещё одолевали слепни и комары, поэтому выходить на берег не хотелось. Арина поплыла к середине реки. Она научилась плавать в раннем детстве и всегда не упускала случая хорошенько потренироваться. Вот и сейчас она наслаждалась прохладой и нежной настойчивостью реки. Чувствовала, что течение сносит её в сторону и, отдавшись на его волю, застыла «звёздочкой» на поверхности.
— Привет, русалка! Куда путь держишь? В своё русалочье царство? — вдруг услышала и открыла глаза.
Мягкое и незаметное течение оказалось достаточно сильным. За несколько минут её унесло далеко вперёд. Мама, Мира, Стас остались за небольшим изгибом реки, а она оказалась рядом с уже довольно высоким берегом. Пока плыла, её коса расплелась, и теперь она действительно была похожа на русалку.
Парень, что окликнул девушку, плыл рядом. Сильные плечи и приятное лицо. Борода и волосы, стянутые в пучок. Как у Влада.
— Вот это да! Как далеко меня унесло! — удивилась Арина и попробовала поплыть против течения, чтобы вернуться обратно. Но не тут-то было! Течение мягко, но настойчиво сносило её в сторону. В результате она просто плыла на месте.
— Тут лучше ногами по дну. Здесь не глубоко, — отозвался парень. — Если плыть против течения, быстро силы закончатся. Наша Тара очень сильное течение имеет.
— Спасибо за совет! — Арина дотянулась ногами до дна и начала идти в сторону, где купались мама с Мирой и Стасом.
— А как тебя зовут, русалка? — не отставал парень.
— Арина, — ответила девушка, испытывая смешанные чувства.
С одной стороны, парень был приятен и даже чем-то ей понравился. С другой же стороны у неё появилось лёгкое раздражение от того, что он видел её поражение. Как она проиграла реке. И это её немного напрягало.
— Не грузись, Аринка, — весело заметил парень, почувствовав её настроение. — Нашу Тару победить нельзя. Река, названная в честь богини, — сильная река.
— В честь богини? Какой?
— Конечно, богини Тары. Такая богиня есть и у славян, и у тибетцев. В переводе с санскрита слово Тара означает «звезда» или «спасительница».
— При чём тут тибетцы и санскрит? Мы не на Тибете и не в Индии. Мы в Сибири! — девушке показалось, что таким странным образом парень пытается заигрывать с ней.
— О! Видно, ты ничего про Окунево не читала! — удивился парень.
— Не читала! — призналась Арина. — Только про пять озёр знаю.
— Четыре.
— Что четыре? — не поняла девушка.
— Четыре озера, — пояснил парень.
И Арина вдруг вспомнила, что то же самое ей говорил Влад.
— Везде написано — пять, — продолжала сопротивляться она.
Парень почувствовал это и засмеялся:
— Ну, если написано… Кстати, меня Радомиром зовут, — представился он.
— Какое имя странное! — изумилась Арина.
— Почему странное? Самое что ни на есть славянское.
— Ну да. Славянское. Тебя всегда так звали? Или ты поменял имя? Так сказать, дань моде.
— Меня всегда так звали, — парень засмеялся.
— И ты живёшь здесь? — продолжала расспрашивать она.
— Живу.
— И что делаешь? Тут же деревня деревней.
— Ты права. Деревня. Зато какая! — парень снова улыбнулся. — И я здесь живу и работаю. Родился здесь, вырос. Потом учиться в Москву уехал, окончил университет и снова вернулся.
— Сюда? Из Москвы? Такое бывает?
— Ещё как бывает!
Как-то незаметно Арина, беседуя с новым знакомым, дошла почти до того места, где купалась мама с компанией.
— Арина! Нам пора! — крикнула мама.
— Ну вот, мне пора. Пока, Радомир, спасибо за компанию.
— Да не за что! Вы у Влада остановились? — уточнил он.
— Да, — подтвердила Арина.
— Значит, ещё увидимся, — парень махнул рукой и нырнул под воду.
— Арина! Пора! — снова крикнула мама.
— Иду! — ответила девушка и направилась к берегу. Дорога на Шайтан-озеро и впрямь была сложной.
Особенно когда они заехали в лес. Вернее, Арине показалось, что дороги там и вовсе не было. Полянки, ухабы, канавы с водой, лужи с плывущей под колёсами чёрной тягучей грязью и снова трава, полянки и едва заметная между кустов колея.
Она не до конца понимала, зачем они туда едут. Хотела прочитать в Интернете, но связи не было, поэтому попытка успехом не увенчалась.
— Здесь связи нет. Такие места. Глухие, — проговорил водитель Валера, наблюдая боковым зрением, как она продолжает мучить телефон.
— Такое название странное для озера, — вздохнула Арина.
— Нууу… — Валера чуть повернулся, продолжая ловко вести машину между деревьев.
Арина всё больше убеждалась в том, что впереди дороги нет, и они едут по лесу, полному колдобин и больших луж. А самое удивительное, что мама, Мира и Стас умудрялись спать при такой тряске.
— Это удивительное озеро. Про него есть много легенд. Впрочем, как и в целом про эти края. Когда семь лет назад мы из Москвы переехали жить в Окунево, я читал про эти места всё, что попадалось. Интересно было понять, что же это за место такое волшебное. Чуть позже понял — бесполезно. Легенд великое множество. И в них не вся правда. Официальные источники наоборот пишут мало и сухо. И сразу видно — явно нивелируют значение этих мест. Почему? Наверное, кому-то так нужно… Тому, кто хочет исказить нашу историю. И истину. Однако вернёмся к озеру. Шайтан-озеро считают озером с мёртвой водой. У этого озера нет дна…
— Как это: нет дна? Разве так бывает? — удивилась Арина.
— Бывает. Сюда даже учёные приезжали. Исследовали озеро. Первое дно находится на глубине трёх метров…
— Значит, дно всё же есть?
— Как бы есть… И как бы нет. Есть тонкое дно, но под ним опять толща воды.
— Тогда это и не дно вовсе… — задумалась Арина.
— Учёные настаивают, что это первое дно. Есть ещё второе, которое они так и не смогли найти.
— Почему? Может, оно глубоко очень?
— Может. Насколько глубоко, что оборудование, которое они привозили с собой, не справилось.
— Удивительно, — Арина замолчала. Валера, тем не менее, продолжил:
— Считается, что хорошо начинать именно с этого озера. Помнишь, как в сказке: мёртвая вода все раны исцелит, а живая — к жизни оживит.
Тем временем они подъехали к озеру, которое виднелось за стеной кустарника, густо поросшего вдоль всего берега.
Арина вышла из машины, потянулась и вдруг почувствовала запах дыма. Повернула голову и увидела немного в стороне небольшую полянку. На полянке горел костёр. Над костром висело ведро, в котором что-то варилось. Возле костра хлопотала девушка примерно её возраста. Она была одета в спортивные штаны и футболку цвета хаки.
— А это кто?
— Это Алёна. Она чай варит из лесных трав для всех желающих.
— И много здесь желающих? Мне показалось, что тут достаточно глухие места.
— Так и есть, места глухие, но желающие есть. Однако полагаю, что сегодня мы первые, — Валера достал из машины тряпицу и стал протирать снаружи лобовое стекло.
— Приехали? — подала голос мама.
— Приехали, — Арина быстро вернулась обратно в машину. — О, Боже! Это что за звери?
— Это слепни, — спокойно ответил Валера, — тут их действительно много. Переодевайся в машине. А потом полотенце на плечи — и бегом к озеру. Я пока пойду к Алёне, попью чайку.
Арина так и сделала — переоделась в салоне автомашины и, прикрыв плечи полотенцем, скорее побежала к озеру. Дощатый мостик помог найти дорогу между кустов, и вот она уже у воды.
Тихая, спокойная гладь. В чёрной глубине плёса видны водоросли. На поверхности их тоже много и разных.
«Интересно, а как они растут, если дна нет?» — почему-то пришло в голову.
Вода была тёплой и мягкой. А главное, она защищала от назойливых слепней, которые стайкой кружились над Ариной и очень больно жалили.
Девушка расслабилась и поплыла. Отплыв от берега на приличное расстояние, она застыла поплавком и стала осматриваться. Озеро было большим и при этом довольно сильно заросшим. Кустарник плотно закрывал все подходы к водоёму, а затем вторым кольцом обороны стоял лес. Небо над головой было удивительно синим и бездонным, как и само Шайтан-озеро.
Арина опустила ноги поглубже и вдруг почувствовала, что там, внизу, вода на удивление холодная. Это сверху она была прогретая солнцем и поэтому мягкая и ласковая, а в глубине — тёмная, таинственная и практически ледяная. Девушке стало не по себе, нужно было поскорее возвращаться назад. Не успела она лечь на воду, как вдруг ей показалось, что холодная и костлявая рука схватила её за щиколотку и потянула в глубину.
— Аааааааа… — вырвалось из груди.
Стараясь держать ноги ближе к поверхности, Арина мощными гребками устремилась к берегу, наращивая темп.
Мама стояла на мостике и только собиралась заходить в воду.
— Что-то случилось? — удивлённо спросила она.
Арине не хотелось говорить правду. Тем более что выглядела эта правда достаточно странно.
— В водорослях запуталась, — соврала она, — ты сама смотри там, осторожнее, — быстро вылезла на мостик и побежала к машине.
Девушка боялась, что её начнут расспрашивать. Но никто ничего не спросил, и причина была очевидной: большая стая слепней, сразу набросившаяся на мокрое обнажённое тело.
Уже позже, сидя у костра и попивая ароматный лесной чай, она мысленно вернулась к своим ощущениям:
«Может, это действительно были водоросли? Или вообще просто показалось?».
Хозяйка лесного костра Алёна посматривала в её сторону, улыбаясь.
— Может, булочку? — спросила, открывая пакет с домашней сдобой, которую пекла специально для туристов и гостей Шайтан-озера.
— Давай, — Арина протянула руку.
Алёна подала ей мягкую булочку в сахаре, а потом тихо добавила:
— Ты такая странная после купания в озере вернулась. Видно, и тебя шайтан в гости приглашал…
— Что? — Арина не ожидала такого поворота.
Она покрутила головой, убеждаясь, что их никто не слышит: Валера спал в машине, мама и Мира плавали, Стас стоял далеко на берегу, с головой укрывшись полотенцем.
— Шайтан звал к себе? — повторила вопрос Алена.
— Что за глу…, — хотела возразить девушка, но не успела.
— Он не всех зовёт, только избранных. Очень редко такое бывает, чтобы схватил за ногу да и потянул к себе. Редко. Потом отпускает, правда, но метки своим ставит. Вот! — Алёна задрала штанину вверх. На правой лодыжке Арина увидела родимое пятно, похожее на бабочку.
— И почему ты решила… — попыталась продолжить Арина.
Но Алёна лишь молча указала на её ногу. Арина опустила глаза: на правой лодыжке было точно такое же розовое пятно.
— Но его же не было! — изумлению девушки не было предела.
— Да. Это шайтан тебе метку поставил, — продолжала спокойно Алёна.
— Что за чушь? Зачем?
— Пометил тебя. Есть, значит, в тебе что-то особенное. Так мне папка сказал, когда я свою метку получила.
— И что делать?
— Ничего. Ждать. Рано или поздно всё поймешь.
— Это тебе тоже папка сказал?
— Да, он. Он всё про это озеро знает, с детства здесь живёт. Его у нас в деревне многие так и зовут — хранитель Шайтан-озера. Вот он и говорит, что метку шайтан ставит тем, кому может покориться огонь.
— Правда?
— Да.
— Ну и как? Покорился тебе огонь?
— А то! Как думаешь, многие могут здесь, на берегу, спокойно костёр жечь?
— Думаю, да. А что в этом особенного?
— Ничего. Да вот только обычно это пожаром заканчивалось. Вот посмотри туда, — и показала рукой в сторону. — Видишь?
— Что там? Дом какой-то. Обгоревший.
— В том-то и дело. Там баня была раньше. Сгорела.
Потому что рядом костёр жгли люди непосвящённые.
— Ерунда! Просто случайность.
— Не скажи…
На этом беседа девушек прервалась — мама с Мирой и Стасом пришли пить чай. Арине очень хотелось продолжить интересный разговор, но остаться наедине с Алёной больше не получилось. После того, как все напились чаю, мама вдруг скомандовала:
— Пора! У нас сегодня ещё три озера впереди!
На прощанье Алёна помахала им рукой, а потом наклонилась и коснулась пальцами правой лодыжки. Арина приняла этот жест, как тайный знак, понятный только им двоим, улыбнувшись в ответ. Она не заметила понимающего взгляда Валеры и лёгкой улыбки на губах у мамы. А если бы даже заметила, никогда не связала бы эти события в единую цепочку, решив, что это просто случайное совпадение.


Часть 3
Исповедь (продолжение)

[image]

О смерти я знаю давно, с самого своего рождения.
Может, поэтому никогда не испытывала страха перед этим великим актом Вечности. Так было всегда. До того момента, пока не погиб Родион.
Я не винила себя в его смерти: знала, что это неизбежно и когда-то обязательно случится. Но я могла оттянуть, отсрочить это событие. Могла. Но не сделала. Почему?
Возвращаясь в мыслях к течению того дня и проживая его снова и снова, я задавала себе этот вопрос.
Какой была наша совместная жизнь? Отличной, счастливой и радостной. Так думаю я сейчас. А как думала я тогда? Что я ждала от него? Что он ждал от меня? Как часто мы могли поговорить откровенно?
Да и, честно говоря, что он знал обо мне? Нет, конечно, он знал всё о моём прошлом, о моей жизни, деятельности, о моих близких людях и моих интересах. Но он не знал, вернее, не верил в мои способности. Он никогда и мысли не допускал, что я могу сделать нечто такое, чему не найдётся объяснения в его логичной умной милицейской голове.
Накануне того дня мы немного поссорились. Нет, это не была громкая ссора с криками и руганью, мы вообще никогда так не ругались.
Он пришёл уставший, я тоже была не в лучшей форме. Может, поэтому утром, когда он уходил, не остановила. Хотя смутное беспокойство уже поднялось в груди. Почему? Почему я не сделала это? Как же я не удержала над ним свой оберег, если случилась беда?
И почему даже сейчас у меня на душе нет ощущения утраты? Не знаю. Не могу ответить.
Я знаю, что мне осталось немного. Вот передам Арине эстафету через несколько месяцев и… Тогда там мы и встретимся. Я точно знаю, что встретимся. И я задам ему эти вопросы. Может, тогда мне станет понятнее? Может, тогда мне станет легче?
Я помню, как впервые увидела смерть. Мне было тогда пять. Мы приехали в деревню, где жили моя бабушка и моя прабабушка.
Прабабушку звали Мария, и я очень её любила. Невысокого роста, с рыжими, без единой седой ниточки вьющимися волосами, которые прятала под простым белым платком, с ямочками на красных щёчках, она всегда выглядела очень молодо. В деревне ей завидовали. Уже намного позже я узнала, что про неё рассказывали разные страшные небылицы. Про то, что она пьёт кровь младенцев и сводит с ума молодых парней.
Прабабушка была единственным человеком, который называл меня полным именем.
— Златодарочка, красавица моя, я так рада видеть тебя снова! — гладила она меня по голове и ласково улыбалась.
Кстати, своим необычным именем я также была обязана именно прабабушке. Говорят, когда я родилась, у меня на голове высился, как ореол, милый золотисто-рыжий пушок.
— Золотая, золотая девочка родилась! Чистый подарок! Давайте её так и назовём! — озвучила как-то прабабушка нахлынувшие эмоции.
Эти слова потом часто повторяла мама:
— Злата, Златочка, ты же у нас золотая девочка… Девочка-подарок, девочка-оберег…
Но нет. Я не смогла быть оберегом, и Родион погиб.
Так случилось впервые. До тех пор мне это удавалось.
Второй раз я не удержала оберег, когда погиб Григорий. Кто такой Григорий? Просто человек. Клиент, который регулярно приходил ко мне в бытность моей работы в «Зодиаке». И потом, когда я уже стала «мужней женой», он тоже продолжал ко мне заходить. Уже домой. Так продолжалось много лет.
Родион даже немного ревновал меня по этому поводу:
— Злата, что ему опять от тебя нужно? — спрашивал он сурово.
— Оберег, — спокойно отвечала я.
— Но ведь ты этим уже давно не занимаешься. Или я не прав?
— Прав. Не занимаюсь, но ему отказать не могу.
Родион обычно после таких слов замолкал и надолго замыкался в себе, в своих мыслях. Наверное, все эти годы он ждал, что я однажды его послушаю и укажу Григорию на дверь. Но я этого не делала. Почему? Сама не знаю. Ну не могла же я предать человека, который так свято верил в мою силу, не могла.
Григорий пережил Родиона всего на полгода. Как-то, в самом начале дня, требовательным и настойчивым звонком разразился телефон:
— Здравствуйте Злата, извините за беспокойство! Мне нужен новый оберег, сегодня утром рано старый порвался. И вообще, у меня такая просьба: не могли бы вы поработать со мной несколько дней? Подержать меня в своём поле.
— А что случилось? — озадаченно спросила я.
— Да так… — Григорий замялся, — влип в одну историю. Понимаю, что без вашего оберега мне будет сложно. Даже на улицу выходить боюсь.
— Хорошо, я сделаю вам оберег в ближайшее время. А до того момента — подержу над вами обережный круг, — пообещала я и… забыла.
Отвлеклась чем-то, забегалась с домашними заботами, делами и совсем запамятовала про своё обещание. Такое со мной случилось впервые.
Уже поздно вечером мне позвонил сотрудник милиции и сказал, что найден труп человека, которому принадлежал этот номер. Документов при нём не оказалось, вот компетентные органы и попытались установить личность пострадавшего путём проверки телефонных номеров с его аппарата. Среди абонентов оказалась и я. Тем более, мой номер был одним из последних, на которые звонил убитый.
Я тогда довольно долго не могла прийти в себя. До тошноты давило чувство вины, что не сделала, не выполнила просьбу человека, который, по сути, просил о срочной и такой необходимой помощи.
Почему? Ведь Григорий был мне чужим, а Родион — любимым и родным. Очень разные люди, и очень смешанное, но практически одинаковое чувство.
Чуть позже я поняла — всё это не досада и не вина, а уязвлённое чувство своей значимости. Я не успела, я не удержала, я не смогла… А кто я такая перед лицом Силы, которая течёт сквозь моё тело? Кто? Ведь, наверное, неслучайно всё сложилось именно так? Значит, в этом есть Великий Смысл и Большая Истина.
И если я точно знаю день своего ухода, а их уход увидеть не смогла, значит, именно так и есть правильно.
Смерть нужно уважать. Она очень важная и суровая дама, но при этом нежная и заботливая, будто мать. Она помогает нам поменять реальность, перейти из одного мира в другой. И сделать это легко и красиво. Хотя, возможно, мои слова кого-то шокируют.
…А в тот день, когда я впервые познакомилась с ней, мне было пять. Стояло жаркое лето, в деревне в это время заготавливали сено, работали в огороде.
Так получилось, что все ушли из дома: кто на покос, кто работать в огород. Дома остались только я и прабабушка Мария. Было раннее утро, наполненное щебетаньем утренних птиц и прохладой лёгкой росы. Я просыпалась рано, провожала всех, а потом снова ложилась поспать. Но в этот день прабабушка попросила меня ей помочь.
Она согрела воду и начала мыться в большом тазу. Я не понимала, зачем она это делает.
— Златодарочка, иди ко мне детка, — сказала она после того, как тщательно вымылась, заплела мокрые волосы в косу и надела чистую одежду.
— Да, бабуля, — я подошла и села рядом. Она взяла меня за руку.
— Закрой глаза! — сказала тихо.
Я закрыла глаза, зажмурилась и совсем неожиданно для себя отключилась.
Когда я снова открыла глаза, то обнаружила, что лежу на лавке, которая, сколько себя помню, стояла рядом с бабушкиной кроватью. А она сидит рядом и ласково смотрит на меня.
— Я спала? — спросила, не совсем очнувшись.
— Немножко, — ответила бабушка. — А сейчас вставай и пойди в огород. Отнеси маме попить. Я вон в банку воды налила.
Неожиданно и как-то вдруг она прижала меня к себе, крепко обняв, и поцеловала в макушку. Это было странно, поскольку обычно прабабушка так никогда не делала.
— Беги!
— Я сейчас! Одна нога здесь, а вторая там, — мне вспомнилось, как иногда говаривала мама.
Прабабушка улыбнулась:
— Беги, стрекоза!
Это были последние слова, которые она мне сказала. И, видимо, неслучайно заставила меня уйти: точно знала, что случится потом.
Помню, что когда вернулась, то встретила её у порога. Она стояла, улыбаясь, и была такой молодой и красивой, какой никогда прежде я её не видела.
— Вернулась, детка? — спросила мягко и лучезарно.
— Да. Всё сделала, — ответила я и вдруг, скосив взгляд, увидела там, в глубине комнаты, тело, лежащее на кровати.
Сначала ничего не поняла, растерялась. Прабабушка стояла здесь, рядом, и улыбалась. Но там, на кровати, лежала ещё одна прабабушка. У меня закружилась голова.
— Не бойся, — тихо сказала прабабушка, — я собираюсь уходить. Там осталось только тело, которое помогало мне жить в этом мире. Но всему свой срок. Сегодня жизнь тела закончилась, и мне пора идти дальше.
— Но ты же не умерла? Нет? Скажи!
Как и все дети, я ужасно боялась смерти. Если возникали какие-то разговоры на эту тему, мне становилось страшно, на глаза наворачивались слёзы, хотелось спрятаться, а временами просто дико реветь. Я даже выстроила всех ближайших родственников соответственно их возраста — кто за кем будет умирать. И иногда втихомолку плакала, размышляя об этом.
Взрослые прячут свои страхи за масками, они скрывают свои истинные чувства и своё отношение к смерти. Некоторые бахвалятся, мол, мне смерть не страшна, некоторые просто предпочитают о ней не говорить, считая, что такими разговорами можно накликать беду. Но все без исключения уверены, что смерть — это где-то далеко, что она может случиться с кем угодно, только не с ними. Как раз поэтому постоянно ошибаются, ибо смерть всегда стоит рядом и наблюдает. Кто знает, когда она решит, что пришло время и именно сейчас пора? Люди так наивны и самонадеянны.
Увы, у меня никогда не было такой привилегии. Я могла видеть смерть, которая стояла за спиной у человека и ждала. И понимала, что его может ждать уже завтра. Почему же я не увидела смерть Родиона? Только смутное беспокойство, и всё. Я не видела за его спиной этой серой тени, которую часто наблюдала у других. Почему? Я знала, что не могу видеть будущее близких мне людей. Да. Именно так. Но это будущее. А вот смерть я могла видеть всегда. Так почему же?
Иногда мне казалось, что Родион и не умер вовсе: улетел на другую планету, уехал в другую страну. Я ведь не видела его мёртвого тела, просто закрытый, запечатанный гроб. Что там было, внутри? У меня и тогда на похоронах не было ощущения потери, только смутное беспокойство, и всё.
Я сделала надлежащее, чтобы поддержать душу в момент перехода. И каждый вечер пыталась поговорить с ней. Но ничего не получалось. Я ничего не видела и не слышала в ответ, хотя много раз в своей практике общалась с умершими. Да, я делала это много раз. Почему же тогда у меня ничего не вышло?
Теперь я хорошо знаю, что происходит за теми заветными вратами, которые закрываются за нами в момент смерти. Это для большинства людей там — неизвестность, но не для меня.
Я помню, как тогда, в жаркий летний день, стояла на пороге, смотрела на прозрачное тело своей умершей прабабушки и отчаянно повторяла:
— Но ведь ты же не умерла? Правда? Я же вижу тебя!
— Конечно, детка. Я не умерла. Смерти вообще не существует. Только изменение. Переход. Моё грубое тело умирает. Но я — нет. Просто пришло моё время. Мне пора уходить. Я ещё девять дней побуду с вами, а потом пойду дальше. Кроме тебя, меня никто не сможет видеть. Ведь именно тебе я передала свою силу. Такая сила есть и у твоей мамы, и у твоей бабушки. Но твоя — намного сильнее. Пока она ещё не совсем проснулась. Ты ещё слишком маленькая. Но я не могу больше ждать. Поэтому теперь ты будешь не обычной девочкой. Вот только рассказывать об этом никому не нужно. Когда придёт время, твоя бабушка тоже передаст тебе свою силу, и тогда ты расцветёшь, как роза. Ты сильная. Очень сильная. Поэтому я отдаю её тебе. Не твоей бабушке, не маме. Твоя мама не может её взять. У неё совсем другой путь. А у тебя — путь Хранительницы. Бабушка передаст тебе эстафету, когда придёт время. Но это будет ещё очень не скоро. Прошу тебя, скажи всем, чтобы не плакали. Мне будет больно от их слёз. И ещё. Попроси пусть не поминают меня водкой и мясом. Пусть вместо водки пьют квас. И испекут пироги с капустой. Я же так их люблю…
Сейчас я иногда возвращаюсь мыслями к тому дню. Понимаю обычное возмущение взрослого человека: разве можно было запомнить всё это маленькой девочке? Нет. Объективно — нет. Но я запомнила. Может, потому, что это был очень сильный опыт, или потому, что незадолго до этого я получила в подарок прабабушкину силу. А со временем и бабушкину тоже.
Уже много лет спустя эта наука о смерти пришла в мою жизнь новыми знаниями. В день, когда мне исполнился двадцать один год, мне приснилась моя прабабушка Мария, и я снова вспомнила всё…

* * *

Каждый человек, рождённый на земле, подвержен четырём видам страданий. Это рождение, болезни, старость и смерть.
Внутри материнской утробы формируется плод. Он образуется от слияния клеток матери и отца. Это просто биология. Но однажды случается настоящая мистерия. Энергетическая субстанция, наполненная высшим светом, входит в это плотное, грубое материальное тело. И человек становится человеком. Сначала Душа, Дух спит.
А затем просыпается уже внутри тела. Внутриутробно ребёнок проживает срок беременности, как всю свою жизнь. Тот сценарий, который должен будет реализоваться в предстоящей жизни, проигрывается в первый раз. В те девять месяцев, что развивается плод.
Первый этап рождения — это тот самый период внутри материнской утробы. Тихо, тепло, спокойно. Идёт подготовка к будущим переменам.
Потом вдруг всё начинает рушиться. Пространство сжимается. То пространство, в котором ещё вчера было тихо, тепло и уютно. Оно выталкивает, изгоняет. Куда двигаться, ведь все пути закрыты? Включается родовой процесс. Именно здесь и просыпается страх смерти.
Затем путь открывается, появляется свет в конце тоннеля, и ребёнок стремится туда, на этот свет.
Ну вот он и родился. Освободился, вышел в мир. Но рождение ещё не закончено. Семьдесят дней после родов процесс рождения продолжается. И в этот период снова проигрывается сценарий будущей жизни. Второй раз. Один день — как один год жизни. За семьдесят дней проигрывается семьдесят лет будущей жизни.
Рождение — это одно из самых сильных испытаний и страданий человека. Но как только оно заканчивается, сразу приходит смерть. Ибо сама жизнь есть первый этап смерти.
Уже на семьдесят первый день жизни начинается умирание. Регулярно от наших хромосом отделяются маленькие кусочки — теломеры. Они помогают нам проживать свою жизнь. Это тот самый ресурс, который мы расходуем ежедневно. И когда он полностью заканчивается, тело умирает.
Да, вся наша жизнь — это рождение, которое постепенно перетекает в умирание.
Этапы смерти в большой степени аналогичны этапам рождения. Включается процесс, и тело внезапно перестаёт слушаться. Сначала начинает остывать, а потом неожиданно резко нагревается. Прямо в этот момент всё рушится. Апокалипсис. Душа отрывается от тела. Это может длиться от нескольких секунд до нескольких часов.
И вдруг! Вспышка света! Наступает забытьё. Связь прервана. Теперь Душа, Дух может видеть физическое тело со стороны. А тело в этот миг уже начинает разрушаться. Данная стадия продолжается девять дней. Как раз в этот период умершему нужна поддержка от тех, кто остался на земле. От тех, кто его помнит и любит. Это не горе и слёзы, а эмоции светлой разлуки и благодарности, собранность, желание дать умершему свою поддержку в возвращении домой.
Именно в это время Душа, Дух впервые проводит анализ прошедшей жизни. Как я прожил ее? Смог ли выполнить все те задачи, которые ставил до рождения перед собой? Всё ли сделал правильно? Мог ли иначе?
Первые девять дней умерший ощущает все эмоции окружающих. Он находится рядом с теми, к кому был особенно привязан при жизни. И остро переживает то, что переживают они.
Поминание умерших в этот период обязательно. Ибо через наши тела они могут вкушать пищу и питье, как и через тела других людей, животных птиц.
Нельзя на поминках пить спиртное и вкушать мясо. Это скорее вредит умершему, чем питает его. А вот сладкий рис, молоко, простокваша, выпечка — как раз то, что нужно.
После девяти дней оболочка пранического тела разрушается, и Душа, Дух перестаёт воспринимать эмоции других. Происходит своеобразное сворачивание внутрь и погружение в свой ум. Следующие сорок дней Душа проживает все свои страхи, накопленные при жизни. Это третий период смерти. Ибо он так же называется — свет в конце тоннеля. Действительно, Душа, Дух видит свет и двигается к нему. Именно этот свет и определяет будущее рождение. Но для того, чтобы родиться снова, нужно пройти целый ряд испытаний.
На сорок девятый день после смерти наступает освобождение. К этому времени сценарий будущей жизни уже полностью сформирован. Обычно он формируется как раз в тот момент, когда происходит предыдущее умирание, когда случается разрыв между физическим телом и тонкими телами. То, о чём думает человек в этот момент, и включается в сценарий его новой, следующей жизни. На сорок девятый день Душа, Дух может просмотреть всю свою будущую жизнь и принять на себя какие-то обязательства. Как только это происходит — Душа, Дух тут же оказывается рядом с будущими родителями и незамедлительно втягивается в воронку нового рождения. Ибо уже на сорок девятый день снова включается новый цикл рождения. Сансара. Так на Востоке называют это вечное колесо, бесконечную цепочку рождения и смерти. Возможно ли её прервать, остановить, освободиться из этого плена и выйти на свободу? Конечно, да. Но для этого в момент ухода так важно думать о Боге. И только о нём.
Я давно и постоянно готовлю себя к предстоящему, если к нему возможно быть готовым хоть в какой-то мере. При этом очень надеюсь, что в момент, когда пробьёт небесный колокол и откроется дверь Вечности, у меня хватит сил и храбрости думать о Боге. И только о нём.
Недавно мне на ум пришла старая притча. В одной восточной стране преступника приговорили к смертной казни.
— Выбирай, — сказал преступнику правитель страны, — вот виселица. Можешь выбрать её, и ты будешь повешен. А вот дверь. Какая казнь ожидает тебя за нею, я тебе не скажу. Это будет для тебя неожиданностью.
— Я выбираю виселицу! — крикнул преступник.
— Хорошо, — ответил правитель, — ты будешь повешен. Но почему ты выбрал её?
— Лучше я буду знать, от чего умру, — ответил преступник, — чем какая-то неожиданность и неизвестность.
— Я услышал тебя. Твой выбор я уважаю. Однако не хотел бы ты узнать, что находится за этой дверью? — спросил правитель, улыбаясь в усы.
— Нууу… не знаю. А что там? — осторожно спросил преступник.
— Там действительно неожиданность. Там — свобода. Если бы ты выбрал эту дверь, ты был бы немедленно отпущен на свободу. Но ты выбрал виселицу…
Как часто в своей жизни мы выбирает понятные и привычные страдания взамен необычной и непонятной свободы…
В тот день, когда ушёл Родион, я не увидела и не поняла. Почему? Почему потом, стоя у закрытого гроба, я не чувствовала потери? Не видела Душу, которая готовилась к уходу? Только смутную тень, с которой совсем не чувствовала родства? До сих пор не могу ответить. Я спрашивала Учителя много раз, но он всегда отмалчивался.

* * *

Жизнь продолжалась, и я должна была жить. В новой реальности. И реализовывать силу, что жила во мне. Я никому не желала зла, однако ненароком, случайно, вмешивалась в жизнь людей, что были рядом со мной. Особенно, если эти люди несли зло другим. И этому миру. Почему внутри включался этот палач, я не знаю. Возможно, потому, что после смерти Родиона я так часто чувствовала себя жертвой обстоятельств. И мне необходима была компенсация.
Первой жертвой стала Татьяна. Я знала её давно, ещё со времён работы в «Зодиаке». Она пришла к нам в тот период, когда работа уже почти закончилась. Называла себя целителем, и к ней сначала действительно пошли люди. Татьяна была на пять лет старше, она начала опекать и поддерживать меня. И я действительно поверила в то, что она настоящая подруга. И только гораздо позже я поняла, что это не так.
У Татьяны был муж, с которым она рассталась уже в бытность своей работы в «Зодиаке». Через год она увела мужа у своей постоянной клиентки. Мужчина был успешным бизнесменом, но после того, как расстался с женой и женился на Татьяне, всё потерял.
Это происходило в ту пору, когда я была волшебницей Златой, талисманом удачи. Татьяна попросила ей помочь, и я сделала то, о чём она просила. К её мужу вновь вернулась удача. Правда, Татьяна тогда очень просила никому об этом не рассказывать. Ей было важно, чтобы супруг считал именно её своим талисманом.
А потом в моей жизни появился Родион. И я отошла, отдалилась от многих людей. В том числе и от Татьяны. Краем уха слышала, что её мужа снова настигла полоса невезения. Но мне в то время было не до неё.
Однажды Татьяна неожиданно пригласила меня в гости. Родион был в командировке, и я согласилась.
Оказалось, что в гости была приглашена не только я. Татьяна познакомила меня с невысокой худой женщиной по имени Валентина. Она именовала себя шаманкой и колдуньей. Я не собиралась тогда использовать свои способности, однако, испытывая невероятный дискомфорт в такой компании, была вынуждена в какой-то момент пристальнее присмотреться ко второй гостье Татьяны. И понять, кем она являлась на самом деле.
Это была не женщина, а некое исчадие ада. Именно тогда я узнала, что Валентина — это учитель Татьяны. В процессе общения стало понятно, что через страшную магию Татьяна забирает женскую энергию своих клиенток, чтобы на этом ресурсе строить свою личную жизнь. И какое-то время я сама являлась для неё подобным ресурсом. Ведь моя сила ещё не полностью открылась. Я была в самом начале пути.
Валентина весь вечер пыталась «вытянуть меня на свою территорию». Но, видя её истинную сущность, которая была похожа на бесполую скользкую улитку, без сердца и эмоций, я закрыла себя обережным кругом, который к тому времени уже научилась уверенно держать. К концу вечера, сохраняя внешнее спокойствие, Валентина всерьёз разозлилась, Татьяна тоже была крайне раздосадована и раздражена. Это ощущалось без усилий, как и постоянно нарастающее в воздухе напряжение. Стараясь сохранить над собой оберег, я поспешила ретироваться домой. А дома стала молиться, обращаясь к той силе, что ведёт меня: «Моё мне верни, а чужое забери. Чужого мне не нужно ничуть, пусть идёт оно лесом и полем к своим хозяевам. Моё же пусть от чужих людей отлепляется и ко мне возвращается. Свою удачу к себе забираю и на замок закрываю. Чужого мне не надо. Пусть оно навсегда уйдёт. Своё навек придёт. И да будет так!». К вечеру следующего дня узнала, что в ту ночь Татьяну срочно увезли в больницу. У неё неожиданно открылось обильное кровотечение, пришлось удалить матку. Её муж, к слову, так больше никогда и не смог реализовать себя в бизнесе. Несколько лет перебивался временными работами, но в итоге остался без работы совсем, да ещё и долгов наделал.
А спустя неделю в новостях по телевизору услышала, что Валентину сбила случайная машина. До больницы её довезти не успели. Водитель, виновник ДТП, с места аварии скрылся.
Как-то раз, буквально пару месяцев назад, на остановке по воле случая снова увидела мужа Татьяны. Сделала вид, что не узнала, он тоже смотрел куда-то в другую сторону. Но я ясно заметила серую тень за его спиной. А это значит, что отсчёт уже начался…
Сейчас, уже погодя и подводя итоги, довольно часто сталкиваюсь с мыслью, что, возможно, как раз я виновата во всём произошедшем. Может быть, это именно я наказала их? И мой внутренний палач неистово ликует от подобных идей. Но в то же время мой Учитель, как обычно, смеётся и говорит, что слишком уж я самонадеянна и горделива. А они сами прошли свой выбранный путь. Однако…
Пять лет назад я познакомилась с замечательной женщиной, писателем по имени Мира Славская. Как-то раз мне удалось присутствовать на презентации её первой книги.
Это было время, когда я как раз осталась одна. Похоронила Родиона. Вернее нет. Не так. Родион со мной и сейчас. Я не хоронила его. Более того, я почему-то вообще не вижу его в мире мёртвых…
Это было время, когда я осталась с детьми одна. На презентацию меня позвала коллега, с которой мы вместе работали в банке.
Мира мне понравилась сразу. Как и её книга со сладким названием — «Алёнка» шоколадка». Мы познакомились в конце мероприятия, на автограф-сессии, и с тех пор стали дружны.
Мира тогда тоже осталась совершенно одна. Её лучшая подруга Женька вышла замуж за англичанина, уехав жить в Туманный Альбион. Сын женился и в свою очередь уехал работать за границу. Личная жизнь не сложилась. Рядом с ней был только Стас — хороший друг, почти брат. Но не более.
Египетская история, описанная в книге «Алёнка» шоколадка»[3], закончилась, не начавшись. Вернее, с Кирой они по-прежнему общались, переписывались и даже встречались. Возможно, были почти так же до сих пор очарованы друг другом. И всё.
К тому времени моя работа в банке подходила к концу. Я понимала это, как никто. Именно поэтому и начала разговор с Мирой о будущем. К счастью, она меня сразу правильно поняла. Посоветовавшись, мы заключили сделку. Я пообещала ей удачу в её писательском деле, а она, в свою очередь, мне — половину всех гонораров, которые получит в будущем. До сегодняшнего дня никто из нас не пожалел. Ибо у Миры были теперь миллионные тиражи, а у меня — безбедное и приятное существование.
Только я прекрасно понимаю, что в какой-то момент мне придётся нести полную ответственность. В том числе и за успех Миры тоже. Да и вообще, много за что. Например, за то, что одну из Мириных конкуренток с безудержно агрессивным поведением мне пришлось засунуть в психушку. Теперь эта писательница-поэтесса читает свои гениальные опусы в весьма ограниченном и специфическом кругу.
Я часто молюсь и прошу простить меня, хотя никому никогда намеренно не желала зла. Лишь просила Господа дать каждому наилучшее из того, что человек заслуживает. И неожиданным образом происходило то, что происходило.
А потом мы поехали в Окунево. Помню, Мира предложила это сама. Где-то в Интернете прочитала она про данное необычное место. И там я встретила его: странного человека со странным именем Звенислав. Хотя почему странным? Я ведь Златодара.
— Девушка, а, девушка, вы случайно мужчин не отвораживаете? — спросил меня высокий худощавый мужчина в белой домотканой рубахе, когда я выходила на берег после купания в Таре.
— Отвораживаю? Что за глупости вы говорите? Откуда такой странный вопрос? — заметила я недоумённо, выжимая мокрые волосы.
— Почему странный, самый насущный — я ведь весь уже приворожился, с места сойти не могу. Вот и думаю, как дальше жить. Не окажите милость вспоможением?
— А почему ко мне обращаетесь, нешто люду в округе мало? — отмахнулась я, подстраиваясь под стиль вопрошенца.
— Люду предостаточно, — ни разу не смутился он, — только вы приворожили — вам и отвораживать. Уж больно-то вы похожи на классическую славянскую ведьму веков незапамятных — «глазу люба, покою опасна».
— Что значит ведьма? Метлы и ступы не видать рядом.
— Хе-хе, не в ступе дело, ведьма не помелом красна, а знанием. Отсюда и название — ведьма, значит ведающая, знающая, разумеющая, то, что от других сокрыто. Не ведьма, тогда почему ваши волосы так святятся золотом? — ловко сменил мужчина направление разговора.
— А у меня имя такое — золотое, — ответила совершенно спокойно.
Ощущений не было никаких. Сила внутри меня спала.
— Какое имя? Как вас зовут? — заинтересованность собеседника заметно возросла.
— Златодара, — назвалась я полным именем, хотя делала это крайне редко. Вернее, практически никогда.
— Ух ты, как здорово! — удивился мужчина. — Та, которая дарит злато… А кто ж вас так назвал?
— Моя прабабушка Мария, — ответила я и вдруг почему-то ясно вспомнила тот день, когда прабабушка передала мне свою силу. И умерла. Внезапно от этой мысли ощутила жар. Это был первый признак, что сила, моя сила проснулась.
— А как зовут вас? — нашлась я.
— К сожалению, у меня не было таких изобретательных и грамотных прабабушек, поэтому мои родители дали мне имя самое обычное — Александр. Хотя здесь меня все знают как Звенислава. Это моё новое имя, полученное после имянаречения.
— Как удачно, — ответила я, — Звенислав — вам подходит.
И случился роман длиною в три года. Это были очень странные три года и очень странные отношения. Всё время почему-то присутствовало ощущение, что Родион где-то рядом. Казалось, он смотрит на меня и молча качает головой.
Любила ли я Звенислава? Нет, не любила. Возможно, мне просто хотелось, чтобы меня опекали, восхищались мною и ставили на пьедестал. Мне так хотелось быть просто женщиной, любимой женщиной, хотя это и недостижимая роскошь для Хранительницы.
В один прекрасный день я сама поставила точку: написала Звениславу письмо и попыталась объясниться, почему пора всё это заканчивать, что враньё и притворство никому не нужно. Он не понял. Думаю, он никогда по-настоящему меня не понимал.
Как-то раз Мира, размышляя о чём-то своём, будто невзначай, сказала мне:
— Златка, ты такая сладкая! Приглядись повнимательней, как на тебя люди смотрят! Не только мужчины, но и женщины. Все они хотят быть рядом с тобой, пить твою силу и купаться в твоей энергии.
Наверное, так оно и было. Особенно зримо это проявилось в отношениях со Звениславом. Он оказался очень ведомым с одной стороны, и очень амбициозным — с другой. Благодаря Звениславу, я познакомилась с людьми, которые пытались возродить древние славянские традиции. Одни именовали себя родноверами, другие староверами. Мне представлялось непонятным, почему они не могут договориться меж собой, коли цели у них одинаковые. Правда, пути и способы разные. Между этими двумя славянскими течениями существовало напряжение и непонимание. Видимо, каждому хотелось стать первым, главным. Доказать, что именно его версия является истинной.
Но я-то точно знала, что ничегошеньки у них не выйдет. Все мы однажды заблудились. И до тех пор, пока каждый руководствуется своим эгоистичным устремлением, не найти нам истину.
Хотя, должна признать, крупицы истинных знаний есть и у тех, и у других. Но лишь крупицы.
А сама я? Разве не заблудилась? Продолжаю и дальше размышлять о том, кто есть я сама? Тело? Дух? Душа? Да, я давно несу в себе эти знания, однако… Сколько от этого толку? И смогу ли я помочь другим?
Наше материальное тело намертво прилипает, прирастает к духовному. Многие считают, что физическое тело — это и есть наше истинное «Я». Именно поэтому страдают невероятно, когда тело болеет, или когда оно начинает стареть.
Была у меня одна знакомая — косметолог по имени Анна. Она перепробовала тысячи различных процедур, чтобы выглядеть молодой, и добилась того, что в сорок пять выглядела на двадцать семь. Но на самом-то деле ей было всё те же сорок пять, а это значит, что жизненного ресурса осталось гораздо меньше, чем у двадцатисемилетней. Хотя как знать? Возраст ведь вещь субъективная. Если человек развивает свою энергию, тогда он полон сил и в семьдесят. Жаль, что, исправляя тело, люди забывают о том, что тело лишь оболочка для главного.
Помимо материального, грубого физического тела у человека есть тело тонкое. Это наш ум, который работает категориями. Например, нравится мне что-то или не нравится.
Ещё есть разум, который всему даёт оценку. Он определяет, что хорошо, а что плохо. Например, человек заболел. Пить таблетку не нравится. Но это поможет быстрее выздороветь, поэтому нужно. Сидеть на диете не очень приятно, но так хочется обрести идеальный вес, поэтому, увы. И так далее.
Следом за разумом идёт уже «эго». Кем я себя считаю? Телом? Душой? Если я есть тело, значит, основная задача этой жизни для меня — удовлетворение потребностей тела. Еда, жильё, секс, карьера, успех, значимость… тупик… смерть. И повторение.
Если я всё же душа, значит, основная задача этой жизни — следовать зову, предназначению. Молитва, медитация, тишина. А дальше тоже смерть. И повторение.
Периодически задавая себе вопрос и получая на него ответ, можно многое понять о своей жизни. Как я живу? Как тело? Или как душа?
Сначала мне показалось, что Звенислав способен к духовному развитию. И я последовала за ним. Но уже через пару месяцев поняла, что за всеми этими играми слов и красивых разговоров скрывается обыкновенное человеческое самолюбование, желание управлять другими и самоутверждаться за их счёт.
— Скажи, Златка, почему у вас со Звеником ничего не вышло? — спросил меня Влад, хозяин «Ладного подворья», где мы всякий раз останавливались, приезжая в Окунево.
То, что Влад тоже относит себя к древней славянской традиции и даже является носителем неких сакральных знаний, я уже знала заранее. Об этом мне поведала Марина, паломница, с которой мы несколько лет назад познакомились здесь же. Женщина частенько специально прилетала в Окунево из Москвы, чтобы пожить в «Ладном подворье» пару недель и наполниться силой.
Именно она и рассказала нам с Мирой, что в конце девяностых Влад получил благословение от славянских старцев, которые якобы тысячи лет проживают в далёких лесах. Они велели ему ехать в Окунево и обитать там постоянно. В те времена Влад был успешным бизнесменом, жил в Москве, имел жену и дочь. Послушавшись совета старцев, он переехал в Окунево вместе с семьей. Здесь они обустроились, здесь родилась у них вторая дочь.
По моим ощущениям, Влад и вправду был носителем знаний и носителем силы. Но этого он никому не показывал. Жил скромно, вёл хозяйство, растил детей.
С Владом я всегда старалась быть честна, подозревая, что он видит меня насквозь, как и я его.
— Разошлись наши пути-дорожки. Просто разошлись.
Вот поэтому и расстались.
— Разошлись? — удивился Влад. — А разве они когда-то пересекались? Просто шли параллельно какое-то время, вот и всё.
Это правда. Так оно и было.
Возможно, Звенислав появился потому, что в тот период моей жизни я начала отчаянно искать свои корни. Исследовать прошлое своих предков. Анализировать, думать, сопоставлять. Мои предки по линии мамы точно имели славянские корни.
А потом я узнала, что моя мама и правда имеет за спиной славный славянский род. Род, который с начала десятого века жил в Прикарпатской долине. Это был род красивых женщин и сильных мужчин. Среди моих предков почти все женщины были хранительницами тайных знаний. Впрочем, мужчины тоже. Наш род называли родом Скальных Соколов. У него был герб, который знала вся округа, а ещё — родовые книги, которые передавались из поколения в поколение. Одна из них и сейчас хранится у меня, но очень скоро я передам её дочери.
В тот день я пошла просто прогуляться в одиночестве. Звенислав увязался следом. Не то чтобы он сильно мешал, но особой потребности в его присутствии у меня не возникало. Поэтому шли молча. Я знала, куда шла. Это место все здешние жители называют Тюп. Недалеко от деревни Окунево речка Тара делает большой изгиб. Издалека с высоты холма, который расположен на краю деревни, хорошо виден этот изгиб. Тара похожа на большую коричневую змею, которая сворачивается в петлю, образуя полуостров. Именно его местные и кличут Тюпом. Из деревьев здесь растут только ивы. По приметам древних славян, ива считается хранительницей бога Рода и всех родовых традиций. А ещё на Тюпе растёт высокая трава, вдоль берега можно отыскать множество тихих заводей, и атмосфера там удивительнейшая. Попав туда впервые, мне почудилось, что я уже в раю.
Сейчас мне очень захотелось туда вернуться.
— Злата, почему ты не воспринимаешь меня серьёзно? — вдруг спросил Звенислав.
— С чего так решил? — мне не хотелось разговаривать, и я начала жалеть, что позволила ему пойти со мной.
— Сама знаешь, что это правда. Мы знакомы уже три года, я же предлагал тебе замуж. И не раз. А ты то шутки шутишь, то молчишь. Почему?
«Потому что ты не Родион!» — хотелось крикнуть ему, но я промолчала.
— Ответь! Мне важно это знать! — настаивал он. — У тебя ведь никого нет. Я бы смог понять, если бы кроме меня у тебя был ещё кто-то. Почему?
— Потому что имя Александр мне нравится больше, — ответила я.
— Причём тут имя? — не понял он.
— Имя ни при чём. Просто я люблю искренних людей.
А ты играешь. Всё время играешь.
— Какая игра? О чём ты? — возмущался и недоумевал Звенислав.
— Тссс! — я приложила палец к губам. — Тихо! Мы заходим на священную землю, — и показала пальцем на вывеску, что была установлена в самом начале Тюпа, там были прописаны правила поведения во время пребывания в этом сакральном месте.
Ускорила шаг и вскоре оторвалась от Звенислава на приличное расстояние.
День был солнечным и ярким. Бездонное голубое небо, в котором плавают мягкие белые комочки облаков, прозрачный магический свет, который пронизывал всё вокруг, и тишина.
Я шла босиком прямо по мягкой траве, хотя совсем рядом была наезжена дорога. Там, впереди, на берегу небольшой заводи, виднелся чудесный островок ив. Ветки молодых деревьев причудливо переплелись и образовали то ли арку, то ли вход. Меня тянуло туда, и я следовала за этим внутренним зовом.
В тихой заводи цвели нимфеи и водные лилии. Густые заросли осоки обрамляли берег, а вода была такой прозрачной и чистой, что стайки маленьких рыбёшек, копошившихся у поверхности, блестели чешуйками на солнце, словно горсть искрящихся самоцветов.
Я села прямо в высокую траву и закрыла глаза. Мне правда казалось, что я очутилась где-то не здесь, далеко-далеко, в раю, так хорошо и спокойно было на душе. Я не думала про Звенислава, который остался бог знает где, я вообще ни о чём не думала. Тепло солнечного света, запах травы, гул насекомых, которых вокруг было огромное количество, успокаивали и убаюкивали меня. Странно, но насекомые меня почему-то совсем не кусали.
— Доброго дня, — послышалось вдруг, и я подняла глаза.
Рядом стоял старик: свободная рубаха и штаны, длинная борода, волосы стянуты в хвост. Здесь, в Окунево, таких персонажей можно было увидеть великое множество.
— И вам доброго, — ответила, улыбаясь.
— Хорошо, что приехала к нам, — продолжил старик.
— Мы знакомы? — слегка удивилась я.
— Знакомы, Златодара, знакомы.
— Правда? Вот не припомню, — удивление на моём лице уже читалось невооружённым взглядом.
— И не нужно. Когда придёт время — всё вспомнится.
А сейчас у меня для тебя подарок есть.
— Подарок? Какой подарок? — мне всё больше казалось, что этот разговор происходит не наяву, а во сне.
— А вот! — старик достал неизвестно откуда и протянул мне венок из ромашек и васильков. — Красиво?
— Красиво, очень красиво! Только зачем мне, взрослой женщине, венок? Его девушки молодые носят, — развела руками.
— Да-да. Верно. Веночек дочке передашь. Она ведь подрастёт скоро. Будешь ей силу свою передавать и веночек этот передашь.
— Откуда вы знаете про силу? — моё изумление нарастало.
— Знаю. И не только про неё. Всё про тебя знаю.
— Например?..
— Не стоит меня проверять. Негоже ведьме быть такой недоверчивой, не знать. Ты ведь настоящая, ведающая Хранительница. Слушай то, что скажу сейчас. Езжай в древний город. Поклонись уступу Предков, горе Любви и Разума, поднимись на вершину Власти, и только после этого передавай Силу дочери.
— О каком древнем городе ты говоришь? — не поняла я.
— Скоро узнаешь, — ответил мне старик, — а сейчас посмотри в небо!
— И что там? — глаза сами устремились ввысь, но солнце слепило немилосердно, до слёз, не оставляя шансов разглядеть что-либо.
— Что там? — повторил он, как эхо. — Там птица. Сокол.
Твоя родовая птица.
Я действительно увидела птицу. Большая, стремительная чёрная тень мелькнула на фоне яркого солнечного диска, разрезая пронзительную синеву неба серповидными крыльями. Но уже через миг глазам стало больно, и я их закрыла.
— Ах, вот ты где! — неожиданно услышала голос Звенислава. — А я тебя ищу, ищу.
Открыв глаза, я поняла, что стоит он прямо передо мной, и вздохнула. Огляделась кругом, старика больше рядом не было.
«Может, всё это мне показалось, привиделось?» — подумала про себя.
— А веночек ты сплела красивый. Когда только успела? — продолжал болтать Звенислав.
Подняла руку, прикоснувшись к своей голове — венок и правда был на месте: «Странно. Откуда? Значит, не показалось? И кто он такой, этот старик? Непонятно».
— Ты не устала? Солнце не напекло? Может, обратно пойдём? — не знал умолку Звенислав.
«Лучше бы ты замолчал. Вот уж воистину, именем нарекли правильно. Рот не закрывается. И всё-таки, кто же был тот старик?» — думала не переставая и в какой-то момент почувствовала лёгкое прикосновение к своему плечу и оглянулась. Старик, как и раньше, сидел на траве, рядом.
— Я Род, Прародитель, — тихо, почти шёпотом сказал он, — помни про древний город. Обязательно езжай туда.
— Как же я его найду? — тоже шёпотом спросила я.
— Сокол приведёт. Сделай это для всех нас. Для мира.
Я даю тебе своё благословение!
— Сделаю, — пообещала я и почувствовала, как его тёплые, мягкие руки обняли меня за плечи.
— Злата! Ну, пойдём, наконец, обратно! — продолжал нависать над моей головой Звенислав.
Мой взгляд, лишь слегка задев балаболку краем, снова утонул в бездне высоты. Там парила большая сильная птица. Она как будто ждала меня и готова была показать нужную дорогу.
Но видела её только я. Звенислав тоже сподобился поднять голову:
— Что ты там интересного увидала? Солнце в зените.
Жарко. Пошли уже обратно, а?
— Да, идём, — поднялась я на ноги. — Солнце в зените.
Ты прав. Пора!


Часть 4
Тайна пяти озер

[image]

К вечеру Арина устала. Усталость навалилась сразу, как большой, наполненный камнями мешок.
Они проехали за день четыре озера и сейчас возвращались обратно в деревню. Тайную магию девушка почувствовала только на первом Шайтан-озере. Потом было Линёво, Щучье и Данилово. Красивые места, чистая вода и… куча народу. Оказалось, что все эти три озера местные жители используют в качестве мест отдыха и совсем не почитают каким-то особенным образом.
Когда они приехали на Линёво, Арине вообще показалось, что она оказалась на базарной площади. Куча торговых киосков, запах шашлыков и беляшей, куча галдящих ребятишек…
— Это тоже одно из пяти озёр? — спросила она Валеру удивлённо.
— Да, — ответил Валера, — в нём много энергии жизни.
«Энергии суеты в нём много, а не жизни», — подумала Арина. Она сначала даже не хотела заходить в озеро купаться, но потом увидела утку с выводком утят, которая спокойно плавала недалеко от берега в зарослях осоки. Ей не было никакого дела до толпы отдыхающих, она с настойчивостью хорошей матери учила своих утяток плавать.
«А может, и правда, главный урок этого озера — это умение отстраниться от суеты и просто делать своё дело», — подумала она и, переодев купальник, побежала к воде.
Вода возле берега была прохладной — её взболтали дети, которые резвились на мели. Арина почувствовала, как тело начинает напрягаться. Тем не менее, она поплыла дальше. Вода стала теплее, и это помогло немного расслабиться.
«Привет, озеро!» — мысленно поприветствовала она водное пространство и попыталась отстраниться от суеты, что царила вокруг.
В какое-то мгновение почувствовался лёгкий, но вполне заметный толчок в спину, и тихий, едва слышимый голос прошелестел: «Привет!».
Арина нисколько не удивилась и не испугалась. Она с детства была храброй девочкой, да и, конечно, дочерью своих отца и матери. Поэтому в ней уживалась чувствительность, принятие невероятности мира и при этом здоровый скептицизм.
Пловчиха раскинулась звёздочкой на поверхности озера и почувствовала, как распущенные волосы образовали в воде вокруг её головы ореол. Высокое синее небо, яркое солнце, мягкое движение воды. Она закрыла глаза.
«Жить в этом мире значит уважать его. С его законами, достоинствами и недостатками. Если мы пришли сюда обрести опыт земного существования, значит, нужно сделать всё, чтобы эту задачу выполнить. Научиться жить в гармонии с самим собой и окружающим миром, чувствовать природу и своё естество, следовать призванию и зову. Но как узнать своё истинное призвание? Зачем, для чего ты родился на этой земле?».
Мысли потоком проносилось у неё в голове, и, наверное, если б кто-то мог их услышать, то был бы немало удивлен. Нечасто встретишь молодую девушку, которой и за двадцать-то не особенно перевалило, а уже всерьёз размышляющую о подобных вещах. Ведь обычно в таком возрасте все они думают лишь о любви и новых платьях, ну, может, иногда о путешествиях, возможной карьере, но уж точно не о предназначении.
Чуть приподняла голову на послышавшийся шум. Недалеко проплывала моторная лодка с весёлой компанией на борту.
«Ты пчела, я твой пчеловод…» — гнусавила заунывная песня.
«Дурацкая песня», — подумала Арина. Она не была взыскательным меломаном, но музыку любила — классику, джаз, русский этно-фолк, а ещё старые песни. То же, что слушала нынешняя молодежь, ей в основном не нравилось. Подружки шутя называли девушку старомодной аристократкой, но она не обижалась.
— Лучше иметь странный вкус, чем страдать безвкусием, — отвечала обычно в таких случаях, улыбаясь.
Наплававшись вдоволь, она уже хотела было возвращаться обратно. Видела издалека маму и Миру, которые переговаривались на берегу и вытирались полотенцами, Стаса, что пил кофе из пластикового стаканчика, стоя возле них. В этот раз он решил не купаться. Как вдруг снова почувствовала лёгкий толчок в спину.
«Умение реализовать себя в этом мире — вот в чём сила этого озера. Социальный, социумный успех. А что? Ведь это тоже важно. Особенно в начале пути».

* * *

Щучье озеро оказалось поменьше размером, и людей на нём тоже присутствовало поменьше. Здесь было тише, однако Арина отметила, что именно здесь суета гораздо больше отвлекает её от собственных переживаний и даже немного раздражает.
— А чем примечательно Щучье? — спросила девушка у Валеры, пока они ехали от одного озера к другому.
— Ну, мнений много, — улыбнулся Валера, — но почти все говорят, что у этого озера мягкая, женская энергия.
— У хозяйки этого озера часто просят женского счастья, — вмешалась в разговор Мира, проснувшаяся от того, что машина подпрыгнула на неровной дороге.
— Хм, — Арина наморщила лоб.
У неё было много поклонников, как близких по возрасту, так и намного старше. Ей уже неоднократно предлагали замуж. Но в момент, когда Мира упомянула женское счастье, в голове странным образом почему-то возник образ нового знакомого — Радомира.
Женское счастье. Как много она слышала об этом. Конечно же, это любовь. У Арины, когда она училась в школе, был роман с мальчиком из соседнего класса. Потом школа закончилась, а вместе с ней и роман. Нет, сначала они созванивались и списывались часто: Саша уехал в другой город поступать в военное училище. Время шло. А именно им, временем, обычно и проверяются чувства. В тот раз проверку они не прошли.
Потом, уже в институте, случилась парочка романов, но сама Арина не чувствовала, что это нечто важное, главное. Происходящее больше напоминало ей сериал из телевизора. Дело в том, что у неё с детства было особое чутьё. Она удивительным образом могла отличить ложь от правды, искренность от притворства. Хотя никому и никогда об этом не говорила, кроме Ярика, пожалуй.
К любви в целом девушка относилась философски и даже как-то отстранённо. В отношениях позволяла себя любить и о себе заботиться. Но о будущем не думала, а на вопросы других отвечала, что планирует оставаться свободной и одинокой, полностью посвятив себя лингвистике. Уж очень привлекала её эта профессия.
Другие девочки выходили замуж, разводились, бегали по гадалкам и на всякие семинары из серии: «Женщина-берегиня», «Что такое женская энергия и сила?», а она просто наблюдала. Но на самом деле знала, где эта женская сила находится. Интуитивно знала.
Почему же сейчас, когда Мира только упомянула о женском счастье, ей пришёл в голову этот длинноволосый шалопай по имени Радомир? Да ещё и клоун.
Клоунами Арина считала тех, кто, как она говорила сама, «на базе древних духовных знаний вырабатывают теории, позволяющие удовлетворить свои личные, больные амбиции, облачить их в красивую форму, позвать за собой людей, внушая им ощущение исключительности и величия, а потом — просто снимать сливки».
Тех, кто пытался сделать то же самое, но без применения древних духовных знаний, она считала невеждами.
Эта классификация была только в её голове и не более того. Она ведь была действительно умной, а ещё очень чувствительной девушкой. Хотя, вероятно, это была не просто чувствительность, а что-то другое. Такой уж уродилась.
Если же в её жизни однажды появлялся настоящий, искренний человек, да ещё и носитель истинных знаний, то она была готова, как губка, впитывать каждое слово и следовать за этими знаниями хоть на край света.
Вода в Щучьем была намного теплее и ласковее.
«Наверное, настоящая любовь такая и есть. Чистая, тёплая, ласковая», — думала Арина, уплывая к середине озера.
Девушка хорошо знала, в какой семье родилась и кем были её родители. Обожала отца, хотя он погиб, когда она была ещё достаточно маленькой. Маму побаивалась, чувствуя огромную силу, что живёт у неё внутри. При этом понимала, что сила эта родственная. Придёт время, и она сама станет её хранительницей, добавив к ней то, большое и непостижимое, что пока дремлет в груди у неё. Да, так всё и было. Однако маму она побаивалась и сейчас.
А вот брат был просто братом — самым родным и любимым человеком на земле. С ним она делила все радости-неудачи, ему рассказывала все истории своей совсем не разнообразной жизни, могла попросить совета, поддержки, и даже дружеского пинка. Он был её персональным психологом, ангелом-хранителем и богом. Причём в одном лице.
Недалеко от берега цвело множество различных кувшинок — и небольших жёлтых, и разных розовых, и больших белых, что в народе зовут водяными лилиями. Издалека могло показаться, что заводь устлана распустившимися экзотическими лотосами. Арине захотелось подплыть поближе к большому белому цветку. Она сделала несколько плавных движений и почувствовала, как скользкие водоросли коснулись тела, стали настырно путаться в ногах. Это её нисколько не смутило, девушка с детства была не из пугливых, поэтому с завидным упорством пробиралась к белоснежной красоте.
В голове почему-то вдруг всплыла детская сказка о красавице и чудовище. «А может, и у этого прекрасного цветка есть свой заколдованный принц», — подумалось ей невзначай.
«Есть… есть… есть…» — тихо прозвучало в воздухе.
— Эй, русалка, у тебя уже хвост вырос или ещё нет? — пошутил Стас. — Давай на берег, а то губы посинели, как у утопленницы.
— Прекрати свои ментовские шутки, — толкнула его в бок Мира, — вечно ты не вовремя со своим топорным юмором.
— Как умею, так и шучу, — незло огрызнулся Стас.
— Ну что, попросила у хозяйки озера женского счастья, — поинтересовался Валера, — или забыла?
— Забыла, — улыбнулась Арина, а сама подумала, что не просить у хозяйки озера счастья нужно, а благодарить. Озеро ведь благодатью тебя омывает и любовью, а уж как ты эту благодать в мир понесёшь — зависит только от тебя.

* * *

Данилово озеро было самым большим из всех четырёх озер. От него исходила такая невероятная сила и тишина, что Арина на несколько мгновений закрыла глаза, вдыхая, впитывая в себя его величие и безграничность. Да-да, именно безграничность. Казалось, что земные границы этого озера — просто оптическая иллюзия, созданная природой, а на самом деле границ у озера нет.
Народу вокруг было предостаточно, однако странно — тишина и величие озера от этого ни капельки не страдали. «Как в раю, — подумала Арина, — тихо, благодатно и всем хватает места».
Ей повезло, на Даниловом, оказывается, водилась голубая лечебная глина, врачующая различные хвори. Поэтому все: и Стас, и мама, и Мира, и даже Валера через несколько минут были вымазаны с ног до головы и теперь сушились на солнце. А до неё действительно никому не было дела.
Она зашла в озеро и поплыла. Всё дальше, дальше и дальше. Направляясь в самое сердце озера. А потом, как обычно, перевернулась на спину и развела руки в стороны. Звёздочкой.
В первый момент ей показалось, что она уснула, но, пошевелив пальцами, поняла, что не спит.
Что это было — так и осталось для неё загадкой: она вдруг увидела прекрасную ладью — лёгкую, быстрокрылую, в богатом убранстве. Её силуэт чётко вырисовывался на фоне яркого летнего неба. На ладье были сложены квадратом дрова, а сверху на них лежала в драгоценных одеждах мёртвая, невероятной красоты девушка.
Арина приподнялась в воде, тёрла глаза, но ладья никуда не девалась. Она продолжала плыть параллельно с Ариной, так близко, что та могла разглядеть даже узор на дорогой, шитой золотом свите красавицы, хотя и не настолько, чтобы Арина могла разом до неё доплыть.
«Ерунда какая-то», — подумала девушка и оглянулась на людей, что плескались у пляжа. Но, похоже, кроме неё ладью не видел никто. Пока она оглядывалась, ладья вдруг стала гореть, вспыхнув ярким, ненасытным огнём. Сначала Арина испугалась и даже хотела отплыть в сторону, но вдруг поняла, что пламя не обжигает.
«Дарю тебе землю, дарю тебе воду, дарю тебе пламя», — отчётливо послышалось рядом.
Пловчиха покрутила головой, осмотрелась внимательней — никого поблизости не было и в помине. Ладья тем временем догорела и пошла ко дну, только обугленное бревно, что неспешно проплыло рядом, напомнило ей, что это был не сон.
«Сказка. Ей-богу, сказка. Бабушка много таких в детстве рассказывала…».
Бабушка… Как жаль, что столько времени своей жизни они прожили так далеко друг от друга. Но Арина всегда чувствовала необычайное родство с ней. Честно говоря, иногда ей казалось, что бабушка гораздо ближе и роднее, чем даже мама.
— Арина! Арина-а! — услышала она и повернула голову на голос.
На краю деревянного пирса стояла Мира, маша обеими руками, как ветряная мельница, чтобы привлечь внимание. Арина отмахнулась в ответ, мол, слышу-слышу, плыву. А сама почувствовала лёгкую досаду.
«Вот бы сюда одной приехать. Без этой честной компании. Тут так здорово и действительно сказочно», — подумала. Но сейчас делать нечего, нужно возвращаться обратно. Глубоко вздохнув, Арина повернула к берегу, методично совершая гребок за гребком.
Когда они снова вернулись в «Ладное подворье», солнце близилось к своему закату. Возле ворот стоял Влад и разговаривал с каким-то парнем. Издалека Арине показалось, что это её утренний знакомый. Но пока они подъехали поближе, Влад уже успел остаться один.
— А я вам баньку истопил. Как обычно, — улыбнулся он в усы.
— Супер, — выдохнул Стас, — то, что нужно. После таких поездочек мне всегда хочется восстановиться и расслабиться.
Эта фраза в который раз подтвердила Арине, что её мама, Мира и Стас здесь гости нередкие. Странно. Мама никогда ей об этом не рассказывала. Может, потому, что она её и не расспрашивала особо? Ведь у молодых девушек всегда много других интересов, которые никак не пересекаются с интересами их мам. Увы. Проверенный факт.
— Ну как, девонька, понравилось у нас? — обратился к Арине Влад.
— Огонь, — оттопырила та большой палец, задорно прищурившись, — просто огонь!
— А заодно земля и вода, — добавил негромко Влад.
В первое мгновение Арина «притормозила», совершенно не понимая, к чему это он, но память тут же вытолкнула на поверхность образ ладьи, привидевшейся ей на Даниловом.
«Он знает? Откуда?» — пробежала мысль, однако спросить вслух не решилась, а выдала совершенно иное:
— Влад, вон там объявление висит. Проводник водит людей на пятое озеро — Потаённое. А утром вы говорили, что озёр четыре.
Влад улыбнулся. Он понял, что она не захотела показывать ему причастность к красивой, сказочной тайне, поэтому весело ответил:
— За деньги, девонька, тебя не только на Потаённое озеро сводят, но и к нечистому на рога. Неужто озеро бы назвали Потаённым, если б к нему каждый встречный-поперечный мог спокойно дойти? Пусть даже с проводником. Тут дело нехитрое: сюда разный люд едет, требует пять озёр. Вот местные и нашли небольшое озерцо-болотце относительно недалеко отсюда. За умеренную плату возят туда настырных зевак.
— Значит, это озерцо-болотце никакой силы не имеет?
— Как не имеет? Имеет. Тут всё силу имеет. Место такое, — замешкался он слегка, подбирая слова, — не простое. Тут и камни, и деревья силу несут. Пуп Земли рядом. Ничего удивительного. Но озеро Потаённое, как я тебе, девонька, раньше и говорил, в другом месте находится.
В баню Арина не пошла, очень устала. Четыре озера, долгая дорога, бессонная ночь. Она оставила маму с Мирой и Стасом в кафе, где они допивали чай перед походом в баню, а сама пошла в домик отдыхать.
Хозяйство у Влада было достойное. Арине предстояло пройти по улице, потом зайти во двор, пересечь задний — хозяйственный двор — и только после этого зайти на площадку, на которой было построено два больших гостевых дома. А сразу за домами начинался сосновый лес и высокий берег старицы Тары.
В загоне на хозяйственном дворе гуляли ослики: двое взрослых и один совсем малыш. Влад упоминал, что он родился накануне, ночью. Маленький ослик ещё не совсем уверенно стоял на своих тонких ножках, прижимаясь к матери. Арина подошла к загону и осторожно протянула руку. Малыш дал себя погладить и поднял на неё глаза. В них было так много неба и солнца!
«Надо же, вроде животное, а глаза, как у человека, — подумала Арина. — Впрочем, Влад же сказал, что тут всё необычное. Пуп Земли рядом. Странно. Когда пару лет назад были в Израиле, местные тоже хвастались, что, мол, Пуп Земли у них находится. Кто прав? Где же он на самом деле? Если слушать свои ощущения, то тут они круче. Ладно, не время для размышлений, пора спать, спать… спать… спать…».
А ночью ей снова приснился тот же сон. Длинный белый коридор и огненное чудовище с множеством глаз. Она пытается сбежать, но понимает, что это невозможно.
— Чернобыль! — звучит в воздухе набатом. — Чер-но-быль! Горькая полынь!
При чём тут горькая полынь, девушка понять не может. Кровь стучит у неё в висках, и каждый пульсирующий удар, как убыстрённый щелчок метронома, который подгоняет спасать себя. Но времени всё меньше, огненное чудовище уже совсем рядом, оно открыло свою пасть, чтобы совсем скоро поглотить её целиком. И в это самое мгновение она ощущает поток холода, идущий откуда-то сверху, как и грозный бесстрастный голос:
«Ария! Сюда! Сюда! Слышишь, Ария?».
Девушка машинально поднимает глаза, чувствуя, как огромные руки-крылья подхватывают её и уносят в вышину, в вертикальную шахту, которая вдруг появилась над головой.
А дальше — тёмное небо, белые пуховые облака, невозможность разглядеть что-либо: ни себя, ни окружающий мир, ни своего спасителя. Только прохлада и движение.
— Ария! Ты слышишь меня? Ария! — напоминает о себе всё тот же бесстрастный голос.
Снова и снова вглядывается девушка в неизвестность с надеждой хоть мельком увидеть его обладателя, но облака, как мягкая вата, обволакивают и закрывают обзор.
— Ария!
— Я слышу! — кричит она, понимая, что голос также застревает и глохнет в этой белой вате, окружившей её вокруг.
«Но почему Ария? Мое имя Арина», — проносится в голове, и она открывает глаза.
Утро ещё едва молодилось. Но летний день — ранний день! Уже в четвёртом часу начинает потихоньку светать, а поближе к пяти и солнышко может выглянуть. Вот и сейчас на часах было 4:30 утра, а на улице уже посветлело, птицы щебечут. Арина взглянула на маму и Миру, которые мирно спали на соседних кроватях, и решила им не мешать. Тихонько встала, накинула сверху на ночную рубашку кофту и вышла на улицу.
В округе было шумно от гомона птиц. На хозяйственном дворе фыркали лошади и грустно вздыхали коровы. Верхушками сосен гулял лёгкий ветер, покачивая их из стороны в сторону. И от этого покачивания пространство наполнялось тихим шипяще-шелестящим звуком.
Арина вышла за изгородь, окунаясь в лес. С кустов сразу поднялись хмарь мошек и комаров, дружно накинувшихся на свежую молодую добычу. Но девушка была из породы настойчивых, она не привыкла отступать. Отломив ветку молодого орешника, чтобы отгонять назойливых «гостей», продолжила углубляться в лес, пока не остановилась на краю высокого обрыва. Там, внизу, раскинулись большой заливной луг и старица речки Тары. Невероятная красота раннего утра наполняла природу. Благословение и благодать.
— Сегодня ты получишь силу, благословение и амулет, — неожиданно услышала тихий голос.
Повернулась. За спиной было пусто.
— Не старайся меня увидеть, — послышалось с другой стороны. — Не сможешь, — девушка опять развернулась на голос и снова не увидела ничего, кроме деревьев и кустарника.
— Ты должна принять эти дары и пообещать… — не унимался голос.
— Я могу отказаться? — прервала Арина рассказчика, решив не сдаваться.
За неё, видите ли, всё решили. Она должна! Нет! Никому и ничего не должна! Разве что маме и Ярику.
— Нет! Не можешь. Ты не откажешься. Ты избранная.
— Круто, конечно, но я не хочу никаких подарков и благословений. Кто меня избрал? Когда? Не помню такого! — внутри поднималась сила противоречия.
И вдруг её захлестнуло ощущение полёта. Того самого, который она испытала во сне. А затем грозный и бесстрастный голос сказал:
— Ария! Ты уже в пути. И ты не можешь его оставить.
Этому голосу она возражать не решилась, только и смогла спросить:
— Почему Ария? Моё имя — Арина.
— Да. Для людей ты Арина. Для богов — Ария. Та, которая несёт в себе силу стихий. Та, которая служит великой Матушке Земле Ар!
Арина снова огляделась по сторонам, вокруг не было ни души.
— Кто же со мной разговаривает? Кто вы? — вопрошала она.
Но ответа не последовало. Только щебет птиц и тихий шум ветра в кронах сосен. Медленно поднимающееся солнце показало над горизонтом свой яркий край. Его лучи раскрашивали окружающий мир в удивительные краски. Один из лучей ненароком легонько коснулся лица девушки. Она ощутила мягкое приятное тепло и… рухнула в небытие.

* * *

Спустя какое-то время чувства вернулись к ней разом. Арина помотала головой, чтобы окончательно прийти в себя, и обнаружила, что солнце уже совсем взошло, а она лежит на мягком ковре из травы и мха, вся с головы до ног облепленная мошками, комарами, слепнями… Фу! Быстро подхватившись и разогнав прожорливую братию, побежала к домику. Ей пришла в голову настоятельная мысль искупаться в Таре. Поэтому, тихонько зайдя в комнату, девушка переоделась, взяла в руки полотенце и снова вышла на улицу.
Вода в реке была достаточно бодрящей, но Арину это не смущало. События прошлой ночи и утра погрузили её в какое-то особое состояние. С одной стороны, чувствительность тела стала меньше. Острота камней под ногами, леденящая прохлада утренней воды и ветра, зуд от бесчисленных укусов насекомых на коже ощущались гораздо тише, почти незаметно. С другой стороны, что-то большое, неповоротливое наполнило её изнутри. И от этого было как-то хорошо и плохо одновременно. Какой-то части её естества хотелось с этим немедленно разобраться, другой же части разбираться совершенно ни с чем не хотелось. Поэтому купальщица, недолго думая, перевернулась на спину и позволила течению реки свободно нести её вперёд.
— Эй, русалка, куда путь держишь? Опять в свою русалочью страну?
Выныривая из прострации полного расслабления, Арина не сразу поняла, что обращаются к ней. И что это абсолютно обычный живой человек, который плывёт рядом. Утренние мистические события порядком выбили её из колеи.
— Я же говорил, что мы ещё встретимся, — продолжал голос, и девушка приподняла голову, озираясь.
Недалеко, параллельно с ней, рассекал водную гладь широкими плавными взмахами мускулистый парень. Тот самый Радомир, с которым она познакомилась вчера, во время такого же утреннего купания.
— Привет! — наконец-то нашлась Арина.
— Какие планы на сегодня у русалок? — снова спросил Радомир.
— Не знаю. А что, есть конкретные предложения?
— Есть. Давай я тебя на Пуп свожу.
— На машине? — не поняла девушка.
— Зачем на машине? Пешком. Ну, на велике могу, — парень широко улыбнулся.
«И всё-таки дурацкая у него улыбка», — подумала Арина, однако вслух сказала:
— А давай! Полагаю, это будет занимательно!
— Ещё как! — снова улыбнулся Радомир своей дурацкой улыбкой, — не пожалеешь!
— Когда?
— Пожалуй, часов в девять. Позавтракаем и поедем.
Годится?
— Нормально. А сейчас сколько? Времени сколько? — уточнила.
— У меня часов нет. Но, судя по солнцу, часов семь утра.
— Ты умеешь определять время по солнцу?
— Да, могу. А чего там сложного? — Радомир просто лучился своей дурацкой улыбкой, как новый пятак.
Арине хотелось ещё что-то спросить, но она промолчала, решила оставить на потом. Они ведь собираются сегодня вместе сходить на сам Пуп Земли. Вот и будет о чём поговорить по дороге. Неловких пауз и вынужденного молчания Арина терпеть не могла, ну не получалось у неё это, и всё тут.
— Где и когда встречаемся?
— В кафе у Влада, через час — час с небольшим. Там позавтракаем и двинем. Согласна?
— В принципе, да.
— Ну, тогда до встречи, — и Радомир активно заработал руками, направляясь к берегу.
Когда девушка вернулась в комнату, то заметила, что мамы уже нет. Мира же по-прежнему крепко спала. Арине не хотелось её будить своей суетой, поэтому она снова тихонько вышла на улицу. Села на крыльцо и закрыла глаза.
Утреннее солнце грело ласково и приятно, лёгкий ветерок овевал нежной прохладой. Воздух был до краёв наполнен запахами лета: сочной зелени, скошенной травы с терпким сосновым привкусом леса и медового перегретого разнотравья.
«Как же хорошо!» — мысли медленно и лениво двигались в голове, тело разомлело.
— Доброе утро, лесная фея! — услышала за спиной девушка и открыла глаза. Повернулась. На крыльце стояли Мира и Стас.
— Доброе! — весело, но немного сонно, ответила она, потягиваясь.
— А ты поэт, оказывается, — заметила Мира, обращаясь к Стасу, — слова какие знаешь — лесная фея. За пять лет нашего знакомства впервые слышу от тебя подобную изящную словесность.
— Ну, это с кем поведешься, — парировал Стас.
— Пора собираться, умываться и ехать к Владу завтракать. Планов на сегодня громадьё, — услышала Арина мамин голос и повернула голову.
Мама заходила в калитку со стороны леса.
— И какие планы? — уточнила девушка.
— Я на Тюп поехать хочу, — ответила подошедшая мама.
— Да, хорошая идея, — поддержала её Мира.
— Аааа… я … ну, в общем, договорилась с одним человеком на Пуп сходить, — Арине почему-то не очень хотелось опять оставаться в компании мамы и её друзей.
— Это с каким таким человеком? — мама насторожилась. — Где ты его здесь взяла?
— Ладно тебе, — засмеялась Мира, — смею напомнить, что когда-то ты здесь тоже кое-кого взяла.
Арина не совсем поняла, о чём шла речь, единственное, что она почувствовала, как мама на мгновение напряглась. Но лишь на мгновение.
— Да. Ты права, — ответила она Мире. — Ну что, завтракать?
— А пошли! У Влада в кафе обычно блины и каша.
Только вот кофе нужно взять с собой. Обязательно.
— А что, в кафе кофе нету? — удивилась Арина.
— Представь себе, нет. Они его принципиально не готовят. Типа, вредная еда, — скорчила Мира смешную гримасу, — зато пельмени — основное блюдо.
— Логика железная, — и себе улыбнулась Арина.
— Стас, ты помнишь, когда мы были в Непале, встречались с одним просветлённым Бабой. Он кофе кружками пил, одну за другой, — Мира поискала глазами успевшего отойти Стаса.
— Помню. Так то Непал, а то Окунево. Не сравнивай.

* * *

После завтрака Арина засобиралась. В окно было хорошо видно, что возле ворот уже стоит Радомир и оглядывается по сторонам.
— Сколько у меня времени на поход? — спросила она.
— Давай встретимся здесь в обед, — ответила мама.
— Чтобы потом ещё сходить на Тару, искупаться и выехать не слишком поздно, — добавил Стас.
— Ладно. Поняла.
Девушка вышла из кафе и направилась к Радомиру, спиной чувствуя провожающие взгляды.
— Ну что, пошли? — спросила она.
— Вперёд, мой юный друг, вперёд. Нас ждут великие дела, — и парень решительно зашагал по дороге.
— Ей, сударь, да вы — хам, — Арине пришлось сильно ускориться, чтобы его догнать, — нет, чтобы руку даме подать…
— Думаю это излишне, дама крайне самостоятельна. Это я ещё при первой встрече заметил, — Радомир шёл, не оборачиваясь.
Арина почувствовала лёгкий укол досады, однако это было лишь мимолётное чувство — не до того, нужно было поспевать за своим спутником.
Сначала шли молча. Арина не любила такие минуты. Она предпочитала молчать в одиночестве. Но если уж послал Бог спутника, значит, это зачем-то нужно? Значит, он может поделиться чем-то, чего она сама не знает. Но начинать разговор первой — это было против её правил. Они вышли за деревню и пошли по песчаной дороге, что вела в лес. Солнце поднималось всё выше и, хотя было ещё довольно рано, стало постепенно припекать, щедро окатывая путников пыльным зноем. На самой околице девушка увидела немалый огороженный участок, а рядом, за отдельной изгородью, большой камень.
— Что это за место? — спросила заинтересованно.
— Это площадка для разнообразных мероприятий, концертов, фестивалей. А там, — показал на камень Радомир, — священный камень.
— Ага, ясно, — Арина двинулась вперёд, прямо через ограждение к священному камню. Подошла к нему вплотную и прикоснулась ладонями. Камень дал ей ощущение прохлады и твёрдости. Она закрыла глаза.
— Это священный камень. Тут нужно… — начал было Радомир, но девушка приложила палец к губам, не открывая глаз, и он замолчал.
— Сила камня отныне в тебе, Ария! — услышала вдруг. И прежде чем успела открыть глаза, почувствовала, как в ладони пошёл ток, а камень под руками ожил, стал податливым и тёплым, как живое тело. Открыла глаза, огляделась по сторонам.
— Что с тобой? — озадаченно спросил Радомир. — На тебе лица нет.
— Ничего. Всё в порядке, — ей не хотелось рассказывать о прожитом только что опыте. — Пойдём.
Девушка на мгновение снова закрыла глаза, понимая, что необходимо как-то завершить таинство, случившееся здесь и сейчас.
«Спасибо за силу камня», — молвила про себя, не понимая ясно, к кому в таком случае следует обращаться.
— Ты в порядке? — снова услышала она голос Радомира.
— Да. Нормально.
Парень больше ничего не стал спрашивать, понимая, что она ничего не скажет.
Арина подняла глаза, окидывая пристальным взглядом Радомира. Тот смотрел куда-то в сторону и вверх, улыбаясь чему-то своему и щурясь на солнце.
«И все-таки дурацкая у него улыбочка», — подумала девушка, а вслух сказала:
— Пойдём! Как ты там говорил? Вперёд, мой юный друг, вперёд. Нас ждут великие дела!
То, что место, которое называют Пупом, где-то совсем рядом, она поняла сразу. Ей вдруг стало легко и весело, захотелось смеяться и плакать одновременно. Хотя дальше за всю дорогу они не проронили ни слова, но Арине удивительным образом было спокойно и хорошо. Обычно она в такие моменты испытывала неловкость и напряжение, а тут — наполненность и тишину.
«Наверное, это сила камня», — раздумывала девушка. А потом увидела птицу. Большую птицу на фоне солнца. Огромные, широко раскинутые, крылья без единого взмаха резали синеву, гордая осанка выражала непоколебимое спокойствие полёта. Птица парила у самых облаков. Как будто показывая дорогу.
— Ну, вот мы и пришли, — отчего-то тихо произнёс Радомир, то ли он боялся разрушить её покой, то ли потревожить святость самого места.
Путники стояли возле православной часовни, построенной среди лесной чащи. Чуть дальше был виден славянский коловрат на высоком шесте.
— Да, это здесь… — место показалось Арине удивительно знакомым.
Нет, она точно знала, что никогда не была здесь. Но то, что ощущала — было знакомым и родным. Прошлась немного вокруг, осмотрелась и села под сосну. Закрыла глаза, вдохнула поглубже. Голова сразу пошла кругом.
«Какая же силища здесь! Нет, в Израиле, возле Пупа таких ощущений не было и в помине. А здесь такая мощь.
Невероятная, неизведанная мощь!» — мысли слегка путались, ощущения переполняли.
— Огонь! Нужен огонь! — неожиданно услышала девушка глуховатый незнакомый голос и вздрогнула.
Открыв глаза, не обнаружила никого рядом. Радомир стоял в отдалении, и всё его внимание было приковано к белке, которая ела семечки. Он насыпал их несколько минут назад на полочку возле коловрата.
Арина огляделась вокруг, встала и начала собирать сухие ветки.
— Что ты там делаешь? — спросил её Радомир.
— Дрова собираю. Нужен огонь, — сказала тихо, но очень уверенно.
— Да? Хорошо, — как бы повинуясь ей, он тоже подключился к сбору сушняка, постепенно углубляясь в лес. В это время к часовне подъехала машина. Из неё высыпала шумная компания, человек пять-шесть.
Прибывшие сначала зашли в часовню, а потом все дружно направились к коловрату.
Собрав дрова, Радомир с Ариной разожгли костёр в специальном углублении, недалеко от коловрата. Ветра почти не было, но пламя достаточно быстро охватило собранный хворост, будто зверь, пожирая брошенную ему пищу и разрастаясь с каждой следующей порцией.
— Знаешь, здесь раньше всегда горел огонь, — начал рассказывать Радомир, — и стоял только этот шест. Но потом построили часовню. И запретили жечь огонь.
— Почему? — механически спросила девушка.
— Сказали, может случиться пожар. Это официальная версия.
— А неофициальная? — Арина, видя нарастающую силу огня, подбрасывала дрова уже погрубее, внимательно наблюдая, как стихия расправляется с полученной добычей.
— Происки врагов, — улыбнулся Радомир.
«Чем-то он мне нравится, определённо, — подумала Арина, — ещё бы понять, чем. Не тихоня, но и не болтун. И товарищ вроде надёжный. Вот только эта его улыбочка…».
Тем временем туристы, приехавшие на машине, порядком осмотрелись, обошли всё вокруг и тоже подошли к костру.
— Хоровод! Кружи хоровод огня! — снова услышала девушка тот же незнакомый глуховатый голос.
Судя по реакции окружающих, этот голос слышала только она. Но не успела Арина толком понять, чего хочет голос, как вдруг неведомая сила подхватила её и начала кружить возле костра.
— А давайте-ка все вместе хоровод сделаем, — обратилась она к подошедшим к костру незнакомцам.
— А давайте, — подхватила идею невысокая пожилая женщина, озорно подмигивая и беря Арину за руку.
К ним присоединилась женщина помоложе, а затем и дети — девочка и мальчик. Мужчина-водитель какое-то время сомневался.
— Коля, давай, — позвала его пожилая женщина, — иди сюда.
Мужчина еще немного подумал, пожёвывая соломинку, хмыкнул и подал руку. Последним в круг встал Радомир, и движение началось. Сначала оно было медленным, вальяжным, протяжным, но скоро приобрело какой-то внутренний азарт постепенно убыстряться и убыстряться.
— Кружи! Кружи! Кружи хоровод огня! — звучал в голове Арины всё тот же глуховатый голос. — Огонь даёт тебе свою силу и своё благословение. Это всё твоё. Не мешкай. Принимай!
— Как здорово! — кричала пожилая женщина. — У меня всегда голова кружится, а сейчас ни капельки! Я как будто летаю!
Было трудно понять, сколько продолжался этот завораживающий человеческий танец. Опьянённая хороводом Арина неожиданно ощутила в груди и руках резкий жар, краски вокруг приобрели агрессивную яркость, а затем так же внезапно показалось, что с небес обрушивается пронизывающий ледяной дождь. Хоровод замедлился и вскоре остановился.
— Фууух! — выдохнула пожилая женщина. — Это было так необычно. Спасибо вам! — повернулась к Арине.
Все остальные участники хоровода молча улыбались, и только мужчина-водитель неопределённо хмыкнул:
— Да уж! Необычно…
Костёр тем временем почти догорел. Остались только оранжевые и тёмно-красные мерцающие угли. Арина опустилась на землю прямо там, где стояла. Ноги больше не держали. Она заворожённо смотрела на угасание огня, не замечая ничего вокруг.
Минута сменялась минутой. Радомир вежливо отошёл в сторону. Туристы, что участвовали вместе с ней в хороводе, уехали.
У Арины всё ещё немного кружилась голова и продолжало жечь в груди. Взор стал рассеян, будто направлен больше внутрь себя, чем на окружающий её мир. «Невероятно. Расскажи кому из ровесниц — подумают, что я чеканутая, сумасшедшая дура. Но как же мне хорошо сейчас».
В какой-то момент взгляд девушки ещё раз коснулся кострища. Последние угли оделись в серые одежды и уже никоим образом не выказывали признаков так недавно бушующего здесь огня. На углях сверху сидела ящерица: коричневая, с золотыми точками по всей спине.
«Как она там оказалась? Могла же погибнуть. Огонь ведь всего несколько минут, как потух», — подумала и протянула руку поближе. Ящерица будто ждала приглашения — тут же перетекла в её ладонь.
— Маленькая… Как же ты попала сюда? — Арина вдруг почувствовала, что тельце ящерицы тёплое, почти горячее. Странно.
— Я родилась здесь. Из пламени.
Арине показалось, что она снова слышит голос.
— Из пламени? Разве так бывает?
— Бывает. Я — дочь огня. И твой талисман отныне.
Мое имя — Бенедикта. Запомни.
— Бенедикта. Как красиво, — прошептала девушка.
— Арина! Нам пора. Скоро полдень. Ты же сама сказала, что к обеду нужно вернуться, — будто издалека послышался голос Радомира.
— Да. Сейчас, — она посмотрела на него и улыбнулась.
— Смотри! — протянула ему ладонь.
— Ух ты! Какой красивый камень!
— Что? Какой камень? — не поняла сразу, а потом и сама взглянула на свою ладонь. Бенедикта исчезла. А на ладони лежал красивый коричневый полупрозрачный камушек с золотыми вкраплениями внутри. В центре камушка была небольшая дырочка.
— Вот этот камень! — Радомир взял необычный артефакт в руки, чтобы рассмотреть поближе.
Арина на секунду растерялась, но потом нашлась:
— Это не камень. Это амулет.
— Ах, амулет! Ну, прости, не понял сразу, — и улыбнулся во всю ширь.
Девушка склонила голову набок, идти никуда не хотелось. Хотелось просто сидеть вот так, поджав ноги, ни о чём не думая, и смотреть на эту лучащуюся весельем бестолочь. Может, человек он и хороший, но улыбочка у него определённо дурацкая.

* * *
Откровение

Я сижу на высоком берегу речки Тары. Утро только начинается. Где-то там загорается первый восходящий лучик, блестит и манит за собой. Уже совсем светло. В июле дни длинные и короткие, прозрачные ночи. Мне так хорошо сейчас. Ясно и тепло на душе.
Ещё вчера я заметила это странное дерево — один корень, два ствола. Тогда же решила, что утром рано встану и приду сюда поговорить с Матушкой. Я так давно не была с ней наедине. Однако ошиблась. Раньше меня проснулась Арина. Она взяла полотенце и тоже пошла к Таре, к тому самому месту, где вчера мы плавали. Моё дерево было в другой стороне. Хорошо. Есть возможность побыть одной. Возможно, заметив меня, Арина попыталась проскользнуть незаметно. Видимо, ей тоже хотелось побыть в одиночестве.
Многочисленные палатки, расставленные по всему берегу, остались далеко позади, я наконец-то подхожу к «своему» дереву. Мысленно обращаюсь с благодарностью к восходящему солнцу, а потом сажусь, прижавшись спиной к дереву, и закрываю глаза…
Слова текут откуда-то сверху. Они не рождаются ни в моей голове, ни в моём сердце. Они просто текут. Как водопад. Я вхожу в этот поток, раскрываюсь и слушаю, слушаю, слушаю…
В какой-то момент начинаю произносить их вслух, и мне кажется, что голос и я — это два совершенно разных объекта. Это не я говорю их, это кто-то проговаривает их для меня.
— Матушка-Земля, великая Ар! Преклоняю пред тобой колени и знаю, что однажды, в один из дней, мой прах ляжет в твоё лоно. Ляжет так, как был там до того, пока не явилось моё тело на этот свет посредством моих родителей. Он вернётся домой так же, как моя душа вернётся к моему Отцу небесному — Ра. Вы — мои родители. Вы — небо и земля. Вы дали мне эту жизнь, как одну в череде многих и многих жизней.
Великая Матушка! Я не прошу. Я просто стою пред тобой на коленях, и смиренно впитываю твою силу!
В последние месяцы моей жизни произошло очень многое. Я переосмыслила, увидела, поняла… Но это так по-человечески — переосмысливать, видеть, понимать. Я знаю, что ты желаешь мне иного. Ты видишь, что у меня иной путь. Тот путь, который даётся человеку, когда он выходит за пределы праха, материи. И идёт в дух.
Когда шаг за шагом он открывает перед собой всё новые ступени бытия, соединяя его с небытием. Без страха и сомнения. И нет больше сомнения, что там где-то, за закрытой дверью смерти, есть что-то такое, с чем я не смогу справиться. Справлюсь! Ведь это не я — это мой Великий Отец Ра и ты, Матушка Ар. Вы будете сопровождать меня в этом путешествии.
Великая Дорога. Священная Дорога к Богу. Каждую минуту, каждую секунду своей жизни мы уже идём по ней. С самого первого момента рождения. Нет, не так. Зарождения. Именно зарождения маленькой божественной искры, которая просто спускается на землю. Рождаясь снова и снова, воссоединяясь с материей, наполняясь, обретая какой-то опыт или, наоборот, теряя себя, разрушаясь, деградируя.
Каждый опыт — это опыт, и каждая жизнь — это в первую очередь просто жизнь. И каким бы ни был этот опыт и эта жизнь — я уважаю и принимаю их, остро понимая, что заблуждение — такое же благо, как и понимание. Это снова так по-человечески.
Матушка Земля Ар! Я сейчас сижу, и моё тело чувствует тебя, прикасаясь спиной к большому дереву. Дерево имеет два ствола. Это как мужчина и женщина. Как чёрное и белое. Как хорошее и плохое. Два ствола, которые вырастают из одного корня, ибо нет в мире разделения, ибо нет в мире двойственности. Есть только целостность. Есть только единое перетекающее существо: АР-РА. Или РА-АР. Отец и Мать. Небо и Земля. Единство и Сила.
Матушка Земля Ар! Я чувствую тебя и чувствую, как твоя сила и твои соки входят в моё тело и наполняют мою спину, мои руки, мою голову и сердце. Я ни о чем сейчас не прошу. Ведь сколько раз я просила ранее, взывая к небесам. Тысячи. Попрошайничала, протягивала руки и говорила: «Дайте мне! Дайте! Дайте! Дайте!». Это так по-человечески. Это так легко. Просить. Или даже требовать. А потом обижаться, если что-то недополучил.
Матушка Земля Ар! Сейчас я ничего у тебя не прошу, лишь благодарю за твоё великое благословение, которое ты всегда посылала мне. И посылаешь сейчас. За благословение тела, которое у меня есть. Вот оно! Оно двигается, оно дышит, оно живёт. Да, оно меняется. Постоянно меняется. Потому что ты, Матушка, зовёшь его к себе. И рано или поздно оно услышит твой Зов и вернётся прахом в твоё лоно. Туда, откуда оно родилось однажды.
Матушка Земля Ар! Я люблю тебя искренней любовью твоего ребёнка, твоей дочери. Я люблю тебя точно так же, как люблю Небесного Отца Ра, как люблю Бога и люблю этот огромный и непостижимый для меня мир большой Вселенной. Впрочем, это так по-человечески. Но физическое тело, которое у меня есть сейчас, ограничивает мои возможности… Ставит предел. Нет, не правда. Я сейчас вдруг почувствовала, что это тоже слишком по-человечески. А там, за пределом, есть просто пространство. И просто сострадание. К чему? К кому? К живому? К мёртвому? Нет! Просто чистое сострадание.
Оно как существо иного порядка, существо сострадания и пустоты. Сострадание перетекает в пустоту, и пустота в какой-то момент собирается в полноту сострадания, которое разрастается до вселенского размера, а потом вдруг лопается, как большой мыльный пузырь. Лопается — и снова становится пустотой. Это удивительное явление, похожее на рождение новых звёзд, новых вселенных.
Матушка Земля Ар! Ты единственное Божье творение — сильное, невообразимое, которое несёт в себе такой огромный запас маленьких клеток, способных стать физическими телами людей. Ты, как большая кедровая шишка, в которой много-много семян или много-много зародышей. Ведь именно ты — колыбель, огромная большая матка, из которой рождаются люди, их физические тела.
Физические тела, в которые могут войти маленькие искры Духа. Те самые, что образуются после взрывов-пробуждений новых миров. Вселенная рождается, и маленькие искры разлетаются по расширяющемуся континууму. Некоторые сразу гаснут, другие разгораются ещё сильнее и становятся звёздами, а некоторые попадают сюда, на землю, обретая физические тела и начиная своё путешествие в большом колесе Сансары, колесе рождения и смерти, ухода и нового воплощения. Повторения, повторения, повторения… Прах, воскресая, становится живым, а живое однажды становится прахом. В этой бесконечной круговерти так сложно вспомнить, что ты — та самая маленькая искра, прилетевшая из огромной Пустоты.
Матушка Земля Ар! Я люблю тебя человеческой любовью и любовью неземной. Одновременно. Сострадательной, большой любовью огромной Пустоты. И растворяясь в этом бесконечном пространстве чернила ночи, сохраняю в себе благодарность и любовь к тебе.
Матушка Земля Ар! Я не знаю, смогу ли вернуться снова. Я и правда не знаю этого. Мой человеческий ум терзает меня и требует ответа: «Давай! Скажи! Пообещай, что ты вернёшься! Ты должна это знать».
Нет! Я никому ничего не должна. Но требовать и задавать подобные вопросы… Это так по-человечески.
Матушка Земля Ар! Прямо сейчас я получаю твоё благословение с любовью, как с любовью приму и последний миг, когда прах мой вернётся в лоно твоё. Я наполняюсь счастьем, оставляя сожаления там, в человеческом мире. Да, это так по-человечески — сожалеть об утраченных возможностях. Это так по-человечески кричать в мир:
— Я не смогла! Не успела! Не сделала! Мне не повезло! Не сложилось!
Но… Кто мешал? Ведь важно было просто следовать своему Пути. Просто. Более чем. Но одновременно какое огромное мужество нужно иметь, чтобы свершить данность. Чтобы исполнить своё предназначение. И пойти по тому пути, что нарисовали тебе звёзды. Звёзды, которые выстроил Небесный Отец Ра в определённом порядке, создавая твой звёздный Путь. Только твой и ничей другой. И сей Путь в этой жизни главный, ибо это и есть предназначение.
Увы, но тут приходит гордыня. Она сбивает с Пути и уводит в сторону. Представляешь: твоё предназначение лишь в том, чтобы выращивать цветы и делать нашу планету красивей? Или, например, всю жизнь печь хлеб и кормить нуждающихся? А может, оно лишь в том, чтобы в нужном месте кому-то сказать нужное слово? Как так? Это кажется со стороны таким простым и даже примитивным. И сильно раздражает. Не повести за собой армию или возглавить страну, а просто испечь хлеб. Не стать великим духовным гуру — а всю жизнь сажать цветы. Не стать великим артистом, а просто дарить людям искреннее слово и поддержку. Кому-то это слышать досадно. А почему? Почему кто-то пришёл сюда королём или президентом, пришёл менять этот мир словом и делом? Кто-то. Но не я. Почему для меня такое простое, мелкое задание? Да, это так по-человечески: сравнивать, сопоставлять, завидовать. Но если поднять глаза в небо…
Там в небесах твой звёздный Путь. Путь возвращения домой. Карта звёздного неба над моей и твоей головой всегда является указателем, куда и как двигаться.
Матушка Земля Ар! Как много раз я заблуждалась и не понимала, что это и есть главная подсказка. И это так по-человечески.
Сейчас, после всего, что было, я открываю свои руки, открываю своё сердце и делаю шаг вперёд с абсолютным доверием, любовью и счастьем. Принимай меня, Матушка Земля Ар!


Часть 5
Замыкаем круг

[image]

— В прошлый раз хотел поехать отсюда другой дорогой, — Стас выруливал аккуратно, объезжая очередную яму.
— Зачем? Мы же этой дорогой всегда ездили, — спросила его Мира. — К чему изобретать велосипед?
— Не знаю, но ощущение такое, что нужно замкнуть круг.
— Чего-чего? Какой круг? — не поняла Мира.
Мы с Ариной сидели, удобно устроившись, на заднем сидении и молча наблюдали за развитием этого разговора.
— Круг жизни. Нам нужно замкнуть круг жизни.
— Послушай, Стас, ты часом белены не объелся? Или случайно не перегрелся на солнышке? Говоришь какими-то загадками, хотя сам всегда ко всему мистическому и просто непонятному относился скептически. Что с тобой такое?
Стас покрутил головой, потом повернулся и обратился ко мне:
— Вот скажи, Златка, я прав? Нужно же замкнуть круг, как думаешь?
В моей голове было пусто, на ум не приходило ничего путного, что я могла ответить. Поэтому просто кивнула головой в знак согласия.
— Все будет «very good». Мы же по навигатору едем. Не потеряемся. В этот раз из Окунево выезжаем достаточно рано, ещё не вечер, и шести-то нет. Сейчас заскочим в магазин прикупить еды на дорожку, и вперёд. По новой дороге. Замыкая круг. Кхе-кхе.
— Замыкая круг, ты назад посмотришь вдруг, — затянул он было хрипловатым голосом, но быстро сообразив, что художественный вокал — это не его, продолжать не стал.
— Стас, ну перестань, что за чушь ты несёшь! — и дальше возмущалась Мира. — Я никак не возьму в толк, зачем нам это делать. Что в Окунево с тобой приключилось? Какое-то энергетическое облучение? Ты всегда был так устойчив к подобного рода штукам. Злата, ну скажи ему! — и она тоже повернулась ко мне.
Но я действительно внятно ответить не могла. В горле стоял ком, а в голове по-прежнему было пусто. Я неопределенно покачала головой.
— Поедем так! Я сказал! — настаивал Стас. — Это же я вас везу, я за вас в ответе. И я мужчина, в конце концов.
— Ага, точно! Профдеформированный, упёртый баран. Вы, товарищ подполковник, гремучая смесь, — вздохнула Мира. — Ладно, вези, как хочешь.
В этот раз она быстро сдалась. Я по-прежнему не понимала, что, собственно, происходит, поэтому молчала. Арина сидела, закрыв глаза. Вопрос был решён: мы едем по новой дороге. Для того, чтобы замкнуть круг жизни, как сказал Стас. Знали бы мы, что нас ожидает…
Через пару километров Арина открыла глаза:
— Стас, а как твоя фамилия? Вроде бы и знакомы тысячу лет, а вот не слышала и всё тут, — попыталась она наладить обстановку.
Арина с детства была крайне чувствительным ребёнком и всегда умело разруливала конфликты, которые назревали в её присутствии.
— Громов, — буркнул Стас.
— Вау! Это же надо! — искренне восхитилась девушка. — Практически во всех древних религиях у тебя есть бог-тёзка. Например, Зевс у греков, Перун у славян, Тор у скандинавов. Египтяне и многие азиатские народы почитали Баала, а индийцы — Шиву.
— Вот-вот, — вмешалась Мира, — Шива и есть. В своём разрушительном обличии.
— А давай-ка, Стас, я к тебе пересяду, — вдруг предложила Арина, — и по дороге расскажу про всех этих богов. Не возражаешь?
— Не возражаю, — ответил Стас, — тем более что кое-кто никак успокоиться не может! — и остановил машину на обочине.
После того, как Арина и Мира поменялись местами, я украдкой посмотрела на подругу. По её лицу было видно, что она очень напряжена и раздосадована. Конечно, с одной стороны, она была права. Зачем изобретать велосипед, если ты на нём катаешься уже лет пять? С другой стороны, я понимала, что и в словах Стаса тоже что-то есть. И это даже не просто здравый смысл, а нечто большее, какое-то ожидание, возможность. Почему же не дать этой возможности проявиться?
Чтобы не вовлекаться в негатив подруги, я сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Посплю, пожалуй, немного, — и, откинувшись на сидение, закрыла глаза.
Никакой ощутимой реакции от Арины и Стаса не последовало. Ребята негромко разговаривали, обсуждая мифы и легенды о богах. Мира же через паузу выдавила:
— Ну-ну. Спи, если сможешь.
Смысл сказанного до поры от меня ускользнул, разбираться с этим не хотелось. Сон мягкой лапой дотронулся до моей груди, и я постепенно стала проваливаться в его тёплый плен. Как вдруг машину резко подбросило и тряхнуло, моё расслабленное тело улетело под самый потолок.
— О боже! Что это было?
— Это? Это дорога. Тут она такая почти везде. Здесь же Омская область — дороги никто не чинил с советских времен, — язвительно заметила Мира, — яма на яме. Максимальная скорость — сорок километров в час. Стас разогнался, потому как кусок дороги попался нормальный, но скорость вовремя не сбросил, вот мы и влетели «со свадьбы да на похороны».
— Что значит везде? Та дорога, по которой мы ездили раньше, была новой и хорошей, — удивилась я.
— Ну да. Так то федеральная трасса, строительство велось под наблюдением московских властей. А это епархия местных, тут ремонта сроду не было.
— И как же мы поедем? — в моём голосе сквозила растерянность.
— Ну… круг же замкнуть надо. Так, кажется, Стас решил. Вот и будем ехать домой до морковкина заговенья.
— А ты знала, что дорога здесь плохая?
— Конечно. Поэтому и настаивала, чтобы возвращались мы по старой. Но меня же никто не поддержал, — Мира не смогла сдержаться.
— Послушай, — начала я, — Стас за рулем. Ему вести машину. Кроме него права есть только у Аринки. Но она ночью за руль не сядет. Зачем его заводить? Может, всё не так ужасно, и скоро мы выедем на дорогу получше?
— Может, может да кабы во рту выросли грибы, — Мира продолжала нервничать, — выедем, конечно. Километров через пятьсот.
— Но зачем-то Богу нужно, чтобы мы оказались здесь.
Не допускаешь?
Мира вздохнула:
— Допускаю. Но всё равно психую. Вот тебе и ответ на вопрос: почему мы со Стасом не вместе. Элементарно. Это вообще не мой мужчина.
— Да, понимаю. Аргумент веский.
Мира замолчала, а я задумалась. Мне самой часто задавали вопрос, почему не вышла замуж после гибели Родиона. Я отбояривалась дежурными заготовками, мол, детьми занята, подходящий человек не встретился да и не до личной жизни в общем, но это были лишь отговорки.
Когда-то давно, ещё будучи совсем молодой женщиной, пережившей первый развод, я осознала одну истину, и именно она сейчас решала в моей личной жизни всё. Каждый человек принадлежит к своей породе. Если провести аналогию с животным миром, то есть люди-волки, есть медведи, есть орлы, ласточки, суслики. Кстати, подтверждение этой теории я нашла и в Мириной
«Алёнке» шоколадке». Это была легенда, которую рассказал ей Кира. Часто вспоминаю его слова из книги:
«Мы с тобой из одной стаи, мы с тобой одной крови».
И это истинная правда. Я — Златодара, носительница древних знаний, принадлежу к роду Скальных Соколов. Попросту говоря — я сама соколиха. И для того, чтобы союз был гармоничным, мне нужен рядом сокол. Не лев, и не орёл, и тем более не заяц, суслик, а именно сокол. А сокол мне попадался в жизни только раз и звали его Родион. Хотя… Иногда мне кажется, что даже он не был полностью «своим».
И что теперь? Выйти замуж? Но ведь замужъпредполагает, что женщина идёт за мужем. В горе и радости, во здравии и болезни. Она вдохновляет его и поддерживает. А он заботится о её благе и оберегает. Если так, тогда брак становится священным, и даже смерть не может разрушить его.
Но по факту, что происходит в жизни? Женится медведь на куропатке или лиса выходит замуж за петуха. Ну и чему же тут удивляться, коль скоро от такого брака остаются одни обглоданные кости?
Как женщина из рода Скальных Соколов может встать за мужа, если он из породы сусликов? Ведь, чтобы мужа поддержать и вдохновить, кроме любви, нужна ещё и вера. Вера в то, что рядом с тобой не просто сокол, а ещё и герой, для которого нет ни препятствий, ни границ.
Здесь приходят на ум слова великого русского писателя Максима Горького: «Рождённый ползать летать не может».
Вот и в жизни раз от раза убеждалась я в правоте этих слов. Даже в те минуты, когда рядом были претенденты на мою руку и сердце. Очень быстро приходило понимание — нет, не то. Не тот. А затем я просто прекращала общение. Зачем? Давать ложную надежду? Ну уж нет. Вспомнился Звенислав. Я же сразу поняла, что мы совсем разные, но решила дать времени возможность расставить всё по местам. И время развело нас в разные стороны.
Пожалуй, единственный мужчина, который органично вписывался в мой мир, был Стас. Возможно, потому, что мы много времени проводили вместе. Или потому, что он умел незаметно заботиться, но не «давить», был корректным и сдержанным.
Иногда мне так хотелось посмотреть своё будущее и узнать: есть ли там впереди встреча с мужчиной «моей породы». Только этого сделать мне не дано. Я могла хорошо видеть будущее других. Но когда речь шла обо мне, моих близких, увы, ничего не получалось. Сейчас уже, конечно, и смысла нет. Осталось слишком мало времени. Так много нужно успеть, прежде чем зазвучит небесный колокол и позовёт меня к себе.
В своих размышлениях я упустила момент, когда на улице стало темнеть. Вероятно, прошло уже достаточно много времени с нашего выезда из Окунево.
— Который час? — спросила я Арину, которая сидела рядом со Стасом.
— Половина одиннадцатого, — ответила та. В короткой фразе сквозили холодные нотки тревоги и напряжения. Девушка пристально вглядывалась в наступающую темноту, периодически косясь в навигатор, закреплённый справа от водителя.
Я тоже заглянула Стасу через плечо и сразу поняла, почему напряглась Арина. Прошло четыре с половиной часа, как мы выехали из Окунево, но успели проехать всего двести пятьдесят километров. По старой дороге мы смогли бы оставить за спиной как минимум в два раза больше.
На мгновение поднялось лёгкое раздражение, но я смогла его подавить.
«Зачем-то Богу угодно, чтобы мы поехали этой дорогой».
— Слушай, мы так долго едем, а за всё это время нам навстречу попалась только одна машина. Стас, в какую глушь ты нас завёз? — начала было Мира.
Я почувствовала, как она опять стала заводиться.
— Так это же хорошо, шума меньше — кислорода больше! Едем, природой любуемся, а не машины обгоняем, — парировал Стас.
— Знаешь что! — Мира снова готова была взорваться.
— А давай… петь будем! — вдруг предложила я.
— Что? — не поняла Мира.
— Песни петь. Разные. Веселее, и дорога сложится, — улыбка давалась мне непросто, но я очень старалась снять вновь возникшее напряжение.
— Какие песни? — Мира никак не могла перестроиться и по-прежнему злилась на Стаса.
— А правда, спойте! — уже подключилась и Арина. — Что-то из старых песен или народных.
— Старый клён, старый клён, старый клён стучит в окно,
Приглашая нас с тобою на прогулку. Отчего, отчего, отчего мне так светло,
Оттого что ты идёшь по переулку… — запела я, что есть мочи.
Мира удивленно посмотрела на меня, а потом вдруг запела сама:
— Снегопад, снегопад, снегопад давно прошёл… Когда мы закончили, Арина захлопала в ладоши:
— Ещё! Спойте ещё!
И мы начали новую песню. Иногда мне казалось, что наше пение напоминает такую себе песенную истерику, однако, несомненно, становилось легче.
Темнота вокруг машины, прорезаемая только светом фар, заметно сгустилась, за окном царила пустота, не предоставляющая взгляду шансов зацепиться за что-нибудь. Лишь ненадолго, местами, когда в облаках попадались заметные прорехи, из пустоты проступали фрагменты леса или более мелкой растительности. Даже не глядя на часы, внутренним чутьём я понимала, что полночь становится всё ближе.
Ехали мы медленно. Дорога была хорошей, но не для легковых автомобилей — возможно, для тяжёлой гусеничной техники министерства обороны или вездеходов МЧС. Стас ещё пару раз попытался увеличить скорость на участках дороги получше, но случавшиеся тут же неожиданные ямы опять заставляли нас дружно доставать головами потолка.
Возможно, дело было во времени суток, но встречного транспорта не попадалось уже давненько. Лишь пустынная дорога и почти непроглядная темнота. По обе стороны трассы, насколько хватало глаз, тянулся редкий лес и огромное пространство, поросшее камышами.
Арина какое-то время пристально изучала навигатор:
— Стас, а почему здесь зелёный цвет, а здесь — чёрный, — показала она пальцем на тёмный квадрат вдоль дороги, по которой мы ехали.
— Потому что там болото, — сухо бросил Стас, не меняя положения.
— Болото? В смысле? По обе стороны от дороги болото?
— Да. Представь себе. Так бывает. Болото. И что такого? — Стас сосредоточенно глядел перед собой, каждой отрывистой фразой отмахиваясь от собеседницы, как от мухи.
Сквозь небесную пелену, где-то сбоку, всё чётче стал проступать мутный глаз луны. Я вдруг почувствовала лёгкий озноб, и по тому, как зашевелилось пространство вокруг, поняла, что мы переместились в иную реальность.
— Туман, — медленно протянула Арина. — Ту-ма-н.
Луна, пусть и ненамного, высветила окружающее пространство. Я увидела, как над болотом поднимается лёгкая кисея тумана, которая становится гуще и плотнее с каждой минутой. А затем повеял ветер, и туман стал очень похож на дым. Он ожил и пополз прямо навстречу нам.
— Что-то мне боязно, — вдруг проговорила Мира, — и как-то странно.
— А который час? — спросила я, чтобы перевести разговор на другую тему.
— Полночь, — с преувеличенной торжественностью провозгласила Арина, будто подражая британскому дворецкому.
И тут неожиданный мощный толчок сотряс автомобиль, неприятный глухой звук ударил по ушам. Машина вильнула, но водитель удержал её на курсе. Наверное, не только я заметила в свете фар вылетевший прямо из-под колёс тёмный, как клякса, силуэт.
— О Боже! Что это было? — Мира выглядела донельзя перепуганной.
— Сова, — просто ответил Стас, ни на миг не изменившись в лице.
Я почувствовала, что это предупреждение. Но продолжала молчать.
— Странно здесь, — проговорила уже Арина.
Голос её слегка дрожал. Она, видимо, тоже почувствовала, что пространство изменилось.
— Именно. Странно, — тихо повторила Мира.
Туман сгущался и окутывал нас со всех сторон. Стасу, и так едва нажимающему педаль газа, пришлось сбросить обороты до минимума. Катили мы со скоростью не весьма поспешающего велосипедиста.
Прямо на обочине дороги сидели совы. Достаточно много сов. Они взлетали под светом фар, перелетая с места на место. Иногда, дезориентированные, ослеплённые светом, ударялись прямо о капот машины и с уханьем шарахались в сторону. Чуть погодя, там-же на обочине я увидела лису. Она сидела совершенно спокойно, не собираясь убегать, и была похожа на собаку, охраняющую хозяйский дом.
— Смотри, лиса! — показала я Мире в окно.
— Ага, точно. И она там далеко не одна! — заметила подруга.
Приглядевшись, я скоро увидела ещё одну лису, а потом ещё, и ещё. Оранжевая луна, наконец-то пробившаяся полностью сквозь небесную мглу, была похожа на большой фонарь, который показывал нам дорогу в никуда.
— Ой! Там впереди огни! Похоже, машина едет! — воскликнула Арина.
— Машина? Здорово! — Мира стала внимательно вглядываться в окно. Мне было очень странно наблюдать, как она обрадовалась такой мелочи. Видимо, Мире было действительно важно увидеть хоть что-то, напоминающее об обычной жизни.
Далеко впереди стали видны красные огни, напоминающие стоп-сигналы уезжающей машины. Мне это тоже показалось важным, и я с облегчением выдохнула.
Только в этот момент то, что двигалось впереди, резко ускорилось. Огни стали подниматься вправо и вверх, резво набирая высоту. На какое-то мгновение в тусклом ночном небе мелькнула размытая тень, хаотично расцвеченная красными и жёлтыми пятнышками света, и затерялась в низких облаках.
— Это же… это же… — Арина начала заикаться.
— Да-да. Летающая тарелка, — спокойно отметил Стас.
— Что? Ты прикалываешься? — я почувствовала, что у Миры поднимается неслабый страх, граничащий с ужасом.
— Ни разу нет. Сама же видела, своими глазами. Это было весьма похоже на межпланетный летательный аппарат. А может, и межгалактический.
— Да не слушай ты его! — я взяла Миру за руки. Они были ледяными.
— Это же просто самолёт. Самый обычный самолёт. Мы едем в сторону Омска, видимо, где-то там, в той стороне, аэропорт, — постаралась я её успокоить, хотя прекрасно понимала, что вру и сама не верю в то, что говорю.
— Мне сейчас очень хочется молитвы почитать, — вдруг тихо-тихо почти прошептала Мира.
— Какие молитвы? — не поняла я.
— Разные. Все, которые знаю. Что-то мне как-то странно…
— Ты стала верующей?
— Ещё бы! Тут станешь.
У меня по-прежнему было ощущение параллельной реальности, и я решила задать вопрос. Закрыла глаза и мысленно сформулировала: «Обращаюсь к хозяевам этих мест и хранителям этого пространства. Зачем мы здесь? Почему? Что нам нужно сделать, чтобы его покинуть?».
Посыл был повторён несколько раз, но никакого ответа не последовало. Мне становилось не по себе. Кроме того, я вдруг поняла, что очертания за окном мне уже знакомы.
«Как же так, разве такое, может быть?» — подумала про себя, недоумевая. И тут до меня дошло, что мы двигаемся по кругу.
— О Боже! — не удержалась от восклицания.
— Что случилось? — на меня смотрели две пары перепуганных глаз: Арины и Миры.
Какую-то миллисекунду я лихорадочно перебирала варианты возможных ответов, но безуспешно. Понимая, что говорить правду нельзя, а выкручиваться как-то необходимо, ляпнула первое, пришедшее на ум:
— Кажется там, впереди, действительно машина! Посмотрите!
— Где? — девчонки синхронно повернулись вперёд, и это дало мне возможность справиться со своими эмоциями.
— Там, впереди! — неопределённо махнула я рукой. — Или скорее вон там.
— Точно, машина! — неожиданно поддержал меня Стас.
Трасса выпрямилась после небольшого поворота, и теперь уже все мы различали в свете фар человеческий силуэт, стоящий на дороге возле маленького авто и размахивающий руками. И это был настоящий человек. Не фантом, не отражение и не тень.
— Как мне невероятно повезло, что вы поехали по этой дороге! — мужчина кинулся к нам, как только Стас остановил машину. — Я стою здесь уже восьмой час, и никого, ни единой живой души!
— А телефон? — невозмутимо спросила Арина, она реально была человеком нового времени и не представляла своё существование без гаджетов.
— В том то и дело, что здесь глухая зона. Телефон не берёт совершенно! — как-то радостно рассказывал мужчина. — Да, кстати, меня Игорем зовут, здрасьте!
— Точно! — Арина уже вовсю смотрела в экран своего телефона. — Глухо.
— А вы же в Тару едете? — уточнил Игорь.
— Да, туда, — как-то угрюмо ответил Стас, поглядывая исподлобья. Видимо, новый возможный попутчик ему не особо показался.
— Довезёте до Тары? — чуть виновато попросил Игорь, типа и рад бы по-другому, да вы — единственный вариант.
— А машину оставлять не боитесь? — Стас по-прежнему был угрюм и неприветлив. — Мало ли что.
— А что с ней сделается? — пожал плечами горемыка.
— Я ж говорю — часов восемь простоял. И никого! К тому же, подозреваю, там коробка передач полетела, эвакуатор нужен. Иных способов нет.
— Ладно. Возьмите, что нужно, садитесь и поехали, — ни дружелюбием, ни сочувствием тон Стаса не отличался.
— Да-да. Садитесь! — засуетилась Мира и подвинулась ближе ко мне.
— Вот спасибо!
Через минуту Игорь протиснулся в салон, и мы покатили.
Машина медленно набирала ход, а меня всё ещё не покидало ощущение, что мы так и не вернулись в нашу реальность.
— Тара. Это же городок так называется? — наморщила носик Арина.
— Да. И город, и река, — пояснил новый попутчик.
— То, что река есть с таким именем, я знаю, — протянула Арина, — а вот указатель на город Тару мы уже проезжали…
Нетрудно было понять, что Арина тоже начала догадываться о происходящем.
— Видимо, это было с другой стороны. Мы же закрываем круг, — съязвила Мира.
Стас молча сопел, и я понимала, что он готов взорваться, несмотря на внешнюю невозмутимость.
— О, смотрите, снова огни впереди! — перевела я внимание на другой объект. — Что там на этот раз? Опять машина?
— Да какая там машина! — скорчил скептическую гримасу Игорь. — Почти восемь часов кряду простоял на месте и никакого транспорта мимо. Тут скорее инопланетяне прилетят, чем люди приедут.
— Вот-вот! И огни снова от летающей тарелки! — включилась Арина.
— Что значит «снова»? — не понял Игорь.
— А вы в самой Таре живёте? — изображая интерес к новому попутчику, Мира с лёгкостью увела разговор в сторону от скользкой темы.
— Нет-нет. Я москвич. Здесь в гостях у друзей. Взял машину у товарища, решил поездить, посмотреть окрестности. Ну, чем эта поездка закончилась, вы знаете.
— А по профессии вы кто? — не унималась Мира, закрепляя успех.
— Я врач. Хирург.
— Правда? Как интересно…
Дальше я уже не слушала, погружаясь в ощущение себя и пространства вокруг. В небе едва посветлела полоска, близился конец третьего часа ночи. Постепенно просыпались птицы. Однако во мне и дальше присутствовало чувство, что всё это происходит где-то там, на далёком виртуальном экране. А мы по-прежнему были окутаны мраком ночи и туманом болот, окружающих дорогу.
«Хозяева и стражи пространства! Я благодарю вас за гостеприимство и прошу отпустить нас. Если для этого нужно что-то сделать — подскажите, что именно. Я готова! Помогите нам вернуться в наш родной мир. Впереди предстоит долгая дорога. Я прошу вас».
Пространство еле заметно дрогнуло. Большая сова ухнула и шарахнулась в сторону от света фар. На грани слышимости появился новый, необычный звук. Как будто первые, молодые капли летнего дождя обнимают уставшие после долгого и пыльного дня листья: «Отпуссккаююююю!».
В этот момент я вдруг поняла, что машина выехала на хорошую дорогу.
— До Тары тут совсем близко, — говорил Игорь, — дорога теперь хорошая до самого города будет. А потом — опять плохая. Видимо, деньги сэкономили, хитрецы. Но насколько далеко плохая — не скажу, в ту сторону я почти не катался.
Вещал он увлечённо, почти вдохновенно, повернувшись к Мире вполоборота, насколько позволял салон. Будь мы в парке на скамейке, уверена, он бы дополнял свой монолог экспрессивной жестикуляцией. Невооружённым взглядом было видно, что у этих двоих возник взаимный интерес, и поэтому они никого вокруг не замечают уже километров десять.
Перевела взгляд на Стаса, его плечи выдавали напряжение. Наверняка он прислушивался к разговорам на заднем сидении, и наверняка был далеко не в восторге от общения Игоря и Миры. Арина, несмотря на молодость, тоже хорошо чувствовала напряжение Стаса и прекрасно понимала, что от его состояния многое зависит, поэтому старалась занимать водителя разговорами. Она тихо рассказывала ему какие-то истории, о чём-то спрашивала, подавала воду, чем-то делилась.
Предутренняя Тара меня удивила. В нашем городе ночью всегда была отменная иллюминация, здесь же источники света встречались чуть чаще, чем нигде. Проезжая часть практически не освещалась, пара фонарей горела на заправке, да несколько магазинчиков могли похвастаться допотопным неоном. Я была твёрдо убеждена, что пространство нас действительно отпустило, но ощущение того, что мы вернулись в родную реальность, по-прежнему отсутствовало.
— Где тебя высадить? — спросил Стас, глядя в зеркало заднего вида на Игоря.
— Нуу, где удобно. Тут я уже разберусь, — пассажир от неожиданности растерялся.
— Стас, давай довезем человека до места, — Мира была явно недовольна.
— Я не буду петлять по чужому ночному городу, — огрызнулся Стас.
— А это и не нужно! Я же тут уже могу позвонить. Здесь связь есть. Спасибо! Остановите на заправке, — обратился Игорь к водителю, а потом, повернувшись к Мире, протянул ей руку с небольшим квадратиком картона и добавил: — Моя визитка. Буду рад звонку.
Стас притормозил возле заправки, и Игорь вышел.
— Ну ты и хам! — набросилась Мира на Стаса, как только дверь за Игорем закрылась. — Трудно было поступить по-человечески?
— С чего это вдруг хам, а? Из-за того, что забочусь о близких больше, чем не пойми о ком? — Стас пытался и дальше выглядеть невозмутимым, но играющие желваки на лице показывали, что заводиться он начал всерьёз.
Только Мира и не думала с ним дискутировать и сразу перешла к оскорблениям:
— И почему я ожидала иного? Мент и есть мент — ни такта, ни воспитания!
Я видела, что Стаса задели за живое, а это уже было совсем напрасно:
— Стоп, ребята, стоп… Давайте жить дружно. Тайм-аут!
Тем временем хороший участок дороги остался позади, и опять начались ямы. Я смотрела на напряженные плечи Стаса и понимала, что он сейчас точно находится на пределе терпения.
— А давайте действительно остановимся! — вдруг предложила Арина. — Уже светает, Стас устал, мы ведь проехали по плохой дороге почти четыреста километров. Думаю всем нужно поспать. Хотя бы час-другой.
— Ну да… Мы проехали почти четыреста километров. И нам по-прежнему ехать домой ещё почти девятьсот. Мы же круг замыкали! — продолжала разгонять себя Мира. — Идиотизм!
— Послушай! — машина резко остановилась, и Стас неслабо шарахнул кулаком о руль. — Либо ты сейчас же прекратишь…
— Либо… Что? Что ты сделаешь? — Мира продолжала войну.
Стас повернулся к ней. Лицо его потемнело, из глаз вот-вот должны были ударить молнии:
— Больше ни за что никуда и никогда с тобой не поеду. Никогда.
Всё же выдержке мужчины можно было только позавидовать. Стас через паузу, раздельно, проговаривал с нажимом каждое слово. И хотя было видно, что он предельно устал и неимоверно вымотан, продолжал каким-то образом держать себя в руках.
— Так! Быстро успокоились! — настало и моё время вмешаться. — Сейчас выдыхаем, паркуемся на обочине, спим. Арина права. Устали все. Дорога была тяжёлая.
— Да-да, мы же круг… — начала было Мира. Но я её резко оборвала:
— Да, мы замыкали круг. И правильно сделали. Это в самом деле было необходимо. Во-первых, потому что каждый из нас в этой дороге что-то да получил.
— Например? — Мира всё никак не могла успокоиться.
— Например, ты познакомилась с Игорем, Стас замкнул круг, я — оказалась в необычном месте, в котором никогда и ни при каких обстоятельствах больше не окажусь, а Арина…
— А Арина получила ответы на многие свои вопросы, — дочь повернулась ко мне, улыбаясь, — серьёзно, давайте спать. Толку от этого будет гораздо больше, чем от любого спора.
Небо во все стороны уже окрасилось в светлые, голубовато-розовые тона, близился рассвет. Туман постепенно рассеивался, уползая в низины и овраги подальше от дороги, сквозь приоткрытое окошко ветер, как кот лапкой, доставал нас приятной прохладой и запахами свежескошенной травы. Я наконец-то почувствовала, что пространство нас полностью отпустило и действительно вернуло в родную реальность.
Недалеко от нашей экстренной остановки был виден съезд с трассы и начало просёлочного грунтового пути. Стас молча завёл машину, повернул и поехал по грунтовке прямо в поле. Не углубляясь далеко, остановил и вышел осмотреться. Дорога была малоезженая и узкая, жёлтые колосья пшеницы по воле ветра тёрлись о борт авто.
— Вот и хорошо! Перерыв на два часа, — Арина открыла дверь и тоже вышла из машины. Я посмотрела на дочь. Всё-таки она у меня красавица.
Девушка потянулась и подняла руки вверх. Силуэт её гибкого молодого тела на фоне восходящего солнца создавал впечатляющее зрелище. Я даже засмотрелась. И только через минуту заметила, что Арина смотрит в небо. А там, раскинув широкие крылья, парила большая тёмная птица. Орел? Беркут? Коршун? Я была уверенна, что нет.
Рассмотреть птицу детально было невозможно из-за невероятной высоты её стремления, но я точно знала, что это сокол. Хозяева и стражи пространства, в котором мы провели прошедшую ночь, посылали знак, что они довольны. И этот ночной вояж не прошёл даром.
Стас, не проронив ни слова, сел, откинулся на сидение и закрыл глаза. Мира тоже молча устраивалась, что- бы поспать. Я ещё раз посмотрела на парящую птицу и на дочь.
«Скоро, совсем скоро я передам ей свои знания… Матушка Земля Ар, благослови мою дочь! Ибо не пройдёт и года, как она станет хранительницей этих знаний и силы, которая в ней заложена. Скоро, совсем скоро, она станет настоящей волшебницей, ответственной за весь мир. Истинной ведьмой. А я пойду на звук небесного колокола, туда, за дверь, которая открывается только в одну сторону…».


Часть 6
Аркаим

[image]

И опять снился этот страшный сон. Тоннель, огненное чудовище с множеством глаз по всему телу, и жуткое слово — Чернобыль. Арине виделось, как бежала она вперёд, теряя силы и надежду, как вдруг…
Вдруг откуда-то сверху послышался голос:
— Ария! Тебе сюда! Слышишь? Ария!
Девушка подняла голову и увидела нечто огромное, эфирное, белое, летящее, как облако в вышине, неописуемое и манящее. Тугая волна воздуха подхватила её, подняла и увлекла за собой, будто и не человек она, а невесомое изящное перышко, носимое ураганом. Эта белоснежная субстанция окутала Арию со всех сторон так, что она уже не видела ничего вокруг, только ощущала неуклонное движение вверх, вверх и вверх. А потом как-то сразу стало тепло, светло, спокойно и тихо.
— Где я? Скажите, где я? — крикнула она в белую пушистую массу света.
Сначала безмолвие казалось бездонным и нерушимым, потом сквозь миллиарды мгновений пространство еле слышно прошелестело:
— Дома…

* * *

После возвращение из Окунево жизнь постепенно входила в обычное русло. Радомир писал Арине в социальных сетях, иногда звонил. Сначала они вспоминали их совместные купания и походы на Пуп, но скоро обсуждать всё это надоело, а иных общих тем у ребят не было. Арина ощущала интерес парня к ней, но, к сожалению, никак не могла ответить ему взаимностью. Наверное, это очень странно и не совсем нормально с точки зрения обычного человека, только в последнее время она всё чаще ощущала удивительные чувства внутри себя. Вместо влюблённости и страсти — тихую любовь и покой, вместо жалости и попыток вникнуть в чужие проблемы — тихую печаль и сострадание.
У Миры тоже наметились перемены, но совсем в другую сторону: случайный знакомый по имени Игорь уверенно вошёл в её жизнь. Они не просто регулярно общались по телефону, но уже несколько раз ездили друг к другу в гости. А совсем недавно Мира и Игорь вместе улетели на отдых в Египет. Мира хотела встретиться со своим старым другом — египтянином Кирой, а заодно отдохнуть и поплавать в Красном море.
В связи с этим изменилась и жизнь Стаса. Видимо, всё это время он ждал, что Мира обратит на него своё внимание, и они станут парой. Но этого не произошло. Она держала его рядом более пяти лет, о чём-то постоянно просила и без зазрения совести пользовалась его услугами. Но после того как она встретила Игоря — её как подменили. И Стас остался совсем один.
Арина видела и понимала, что мама, насколько это было в её силах, пытается сгладить возникшую ситуацию. Поэтому Стас стал у них дома частым гостем. То его приглашали на торт, то на ужин, то что-нибудь помочь-починить. Мама умела сопереживать, поддерживать, была хорошим психологом и отлично понимала людей. Или там все-таки что-то другое?
Лето катилось к завершению, и каникулы тоже. Арина передумала укорачивать причёску, в последнее время длинные волосы стали снова стремительно входить в моду. Но, тем не менее, она купила красящий мусс и окрасилась в розовый цвет.
— Ты похожа на Мальвину из старой сказки, — смеялась мама.
— У Мальвины волосы были голубые, — парировала Арина, — а у тебя, мамуля, кстати, они вон вообще золотом отливают. Недаром же ты Злата.
— Златодара. Дарящая злато, приносящая удачу.
— Да-да, имя у тебя чудесное, вот только почему я слишком редко слышу, чтобы тебя называли Златодарой, а не Златой? Так ведь гораздо красивее.
— Отец твой однажды сказал, что имя у меня излишне вычурное, претенциозное, — пояснила мама, — вот я и сделала его немного короче.
— Отец? Но почему?
— Наверное, времена были такие, особенные. Заканчивались лихие девяностые, и нужно было учиться жить по-новому, а начинать — с себя. Каждый это делал, как мог — отец перевёлся в специальную группу только-только реформированного РУБОПа, я поменяла имя в паспорте.
— А можно ли поподробнее, очень уж хочется нормально знать семейную историю.
— Ну, если рассказывать действительно детально, то начинать нужно с самого твоего детства. А то и с событий древних, незапамятных. Будет не быстро. Хотя подобный разговор когда-то должен был случиться. Вот тебе скоро двадцать один год исполнится, и я передам тебе знания, которые достались мне от бабушки и прабабушки.
— Круть. И что же я должна узнать?
— Для начала то, что род, к которому ты принадлежишь — это род Скальных Соколов. Он берёт своё начало в одиннадцатом веке. А может, и гораздо раньше. Однако книги, которые хранятся в нашем роду, описывают историю, начиная именно с одиннадцатого века. Все женщины рода Скальных Соколов были обавницами, целительницами и настоящими ведьмами.
— Ведьмами? — на лице Арины читалось всё большее удивление.
— Да, ведьмами. Хранительницами знаний и мира на всей планете. Слово ведьма означает — ведающая мать. В древности это звание получала женщина, имеющая шестнадцать детей. И только если она смогла их вырастить, воспитать и дать им дорогу в жизнь, несмотря на болезни, эпидемии, сложный быт и множество насилия вокруг. Свершить подобное могла лишь неординарная личность, обладающая особой силой и энергией. Именно такой и была главная ведьма нашего рода по имени Марта. И именно с её истории начинаются наши родовые книги.
— У неё было шестнадцать детей?
— Да. И все они дожили до старости. А одна из дочерей стала после смерти матери следующей хранительницей этих знаний.
— И теперь очередь дошла до меня? — Арина вскинула брови.
— Да, дорогая моя. Но прежде я должна ещё кое-что сделать.
— Что?
— Поехать в древний город.
— Город? Какой? Где он находится? Далеко? Египет, Южная Америка, Индия?
— Честно говоря, не знаю. Лишь понимаю, что времени осталось совсем немного. Скоро тебе двадцать один, и я должна во что бы то ни стало передать знание, иначе цепь нарушится. Вот только прежде чем это сделать, мне необходимо посетить древний город. По крайней мере, так говорит пришедшая мне информация.
— И как давно эта информация пожаловала?
— Давно. Несколько лет назад.
— Ага. Где это случилось? Может, само место несёт в себе подсказку?
У Арины был очень пытливый ум. Любая попадающая в круг её интересов тайна тут же наполняла девушку энергией и непреодолимым стремлением докопаться до истины. Она обожала загадки, ребусы и была уверена, что сможет помочь матери.
— Там, в Окунево.
— В Окунево? Ты сказала много лет назад. Ты была там раньше? Давно?
— Да. Впервые попала туда пять лет назад. Мира предложила. С тех пор мы ездили туда регулярно, раз в год.
— Странно, ты ничего про это не рассказывала.
— Я думала, ты ещё маленькая и тебе неинтересно. Но время шло. В этот раз я решилась, предположив, что если мы поедем вместе, то вдруг смогу хоть что-то выяснить, понять. Просила матушку Землю мне помочь, подсказать… Только всё напрасно. Так ничего так и не поняла.
— Слушай, мам, а как тебе об этом сказали? Можешь вспомнить?
— Да. Мне сказали, что я должна поехать в древний город, поклониться уступу Предков, подняться на горы Любви, Разума и Власти, и только потом передать тебе знания.
— Отлично! — Арина взяла в руки телефон. — У тебя полно информации, сейчас всё выясним. И Гугл нам в помощь!
— Думаешь, это возможно? — Злата всерьёз сомневалась.
— Так, гмм, вот. Читай сама! — Арина торжествующе протянула матери телефон.
— Аркаим, — прочитала вслух Злата, — древний город. По одной из легенд его называют столицей долины городов, городом Солнца или городом древних ариев. Знакомство с горами Аркаима обычно начинают с горы Шаманки и уступа Предков… Так-так! А вот и гора Любви есть. И гора Разума. Вот только про гору Власти ничего нет? Неужели не то место?
— Минуточку! — Арина снова стала забивать в поисковик топонимы. — Вот. Смотри! — и опять повернула экран телефона к матери.
— Чека или гора Власти находится на расстоянии около пятидесяти километров от Аркаима… Значит, это здесь. Как здорово! Мы должны туда срочно поехать, ведь твой день рождения уже через месяц.
— А каникулы заканчиваются через три недели, — добавила Арина как бы про себя и через паузу уже к матери, — у меня ведь учёба в универе начинается.
— Да-да, точно. Но Мира с Игорем улетает в Египет. Она вернётся только через две недели, — мама растерялась.
— А зачем нам Мира? Пусть едет в свой Египет. Мы в Аркаим поедем без неё.
— Поездом?
— Зачем поездом? Стаса попросим. Думаю, он не откажет. После того, как мы в своей окуневской сказке встретили этого то ли хирурга, то ли лешего, Стас вообще скис. Он, похоже, к нам теперь чаще заходит, чем к себе домой. А всё потому, что ты на него хорошо влияешь. Раны его врачуешь.
— Какие раны? — не поняла Злата.
— Какие-какие — сердечные. Парниша пять лет круг Миры танцевал, как вокруг новогодней ёлки. А у неё сначала роман с этим египтянином был. Как там его звали? Кира, кажется. Легенда о волках, которые разбрелись по миру… «Мы с тобой одной крови! Мы из одной стаи!». Романтика, блин! И где он сейчас, этот «волк»? Опять в своей Африке? Изучает редкие языки? Или что-то ещё? Мира его ждала, Стас ждал Миру, никто ничего не решал окончательно, честное слово — смесь бразильского карнавала с мыльной оперой. А Стас-то был рядом и ждал, пока она его заметит. Ухаживал, помогал, поддерживал. И что в результате?
— Действительно, и что в результате? — Злате нравилась логика рассуждений дочери.
— А в результате ни-че-го! Большое ничего! Пшик!
«Волк» в пустыне затерялся, зато нарисовался леший из сказки. «Прынц» московский на сломанной машине. Мира опять рванула вперёд, в новые отношения. А Стас остался с носом.
— Ты считаешь, Мира не права? — Злата в основном была согласна с дочерью, но до нынешнего момента даже не подозревала, что у той есть своя, чёткая позиция по этому вопросу.
— Не знаю. Не мне её судить. Но где-то мне кажется, что твоя подруга, как минимум, несправедлива по отношению к Стасу. Он — классный мужик, надёжный и хороший друг. И, кстати, для тебя тоже. Он не раз доказывал это не словами, а реальными действиями. С ним же — как с расходным материалом, как с инструментом, здесь использовали — здесь отложили.
— А что? Что она должна была делать? Сердцу не прикажешь.
— Вот-вот, не прикажешь, — Арина всё сильнее эмоционально погружаться в тему, — так и нечего было кота за хвост тянуть. За пять лет нормально поговорить не судьба? Нет? Думаю, дело тут не в сердце и не в приказах
— Мира на Стаса никогда серьёзных планов и не строила, просто ей так удобно — все выгоды, а обязанностей никаких. Как собака на сене! — чувствовалось, что недавно девушка интересовалась творчеством Лопе де Вега.
— Да. Тут ты, наверное, права.
— Ага! То-то. Поэтому, я считаю, что Стас сам предложит проехаться с нами. Только идейку ему подбрось, как бы невзначай намекни. Да ему и самому будет прикольно побывать в этом древнем городе, уверена, он там раньше не был.
— Думаю, в этом что-то есть. Нужно переговорить с ним. В это время, как нельзя кстати, зазвонил телефон.
Злата взяла трубку:
— О, Стас? Привет! Да-да, всё в порядке. Зайдешь сегодня? Замечательно. У Арины есть идея, хочется её обсудить. Что за идея? Вечером расскажем. Плюс пирог будет сырный. Я как раз собираюсь его готовить. Ладно, до встречи!
— Стас звонил? — спросила Арина, чтобы убедиться в очевидном.
— Да, он. Сказал, вечером после работы зайдёт.
— Вот и отлично, на ловца и зверь бежит! А ты ему серьёзно пирог обещала? Будешь готовить?
— Буду. Коль пообещала, — улыбнулась Злата.
— Ну-ну, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, — тоже засмеялась Арина. — Мам, а почему род Скальных Соколов? Что за птицы такие? Конечно, могу почитать в Интернете. Но хочу послушать твою версию.
— Бабушка рассказывала, что сокол — это чистая птица. Она никогда не питается грязной пищей. Скальные соколы живут в горах, на высоких скалах. Там они строят свои гнёзда, там выводят птенцов. Они никогда не садятся на землю, даже еду добывают на лету[4].
— Круто! Значит мы с тобой тоже в любом случае птицы высокого полёта! — Арина задумалась, почёсывая висок. — Ещё один вопросик к тебе.
— Давай, — Злата была сама откровенность.
— Ты сказала, что знания передаются от матери к дочери. Так?
— Так.
— А почему ты ничего не сказала о своей маме? Она тебе знания передала?
— Нет. Мне знания передавала бабушка. Моя мама знаний не приняла.
— Почему?
— Бабушка сказала, что она бы не смогла. Больше я ничего не знаю. Мама как-то скептически относилась ко всем родовым легендам, родовым обязанностям хранения мира на земле, не верила в это.
— Ясно. А почему ты сказала, что тебе важно успеть передать знания мне?
— Потому что время пришло. Твоё время.
— Но… у тебя же всё будет хорошо? Потом? После всего? — Арина была корректна в вопросе, однако Злата поняла, дочь чувствует её выбор. Интуитивно осознавая приближение голоса небесного колокола.
В дверь позвонили, и Злате не пришлось отвечать на неудобный вопрос дочери.
— Я открою, — Арина вышла в прихожую.
Злата выдохнула. «Нужно найти правильные слова, объяснить ей доходчиво, понятно и необидно, нужно максимально избежать условий формирования какого-либо комплекса. Это же, как картошка. Чтобы выросла новая, молодая картофелина, нужно, чтобы старая отдала ей все свои соки, силы и энергию. А для того, чтобы родилась новая ведьма, старая должна уйти в небытие».
— Всем привет! — Мира залетела в комнату с тортом в руках. — Забежала перед отъездом чайку попить!
Выглядела она великолепно. Брючный костюм цвета фуксии, удобные босоножки, сумка-рюкзак. На вид ей можно было дать не больше тридцати трёх — тридцати пяти, хотя в этом году должно было исполниться сорок восемь.
— А мама как раз собралась делать сырный пирог, — Арина явно не одобряла новое увлечение Миры и даже не думала притворяться, — готовилась тесто заводить прямо сейчас.
— Я не отниму много времени, — не в правилах Миры было легко сдаваться, — посижу рядышком, поговорю с ней минуточку, пусть заводит свой пирог.
— Тогда не буду вам мешать. Чао! — девушка демонстративно помахала ручкой, повернулась и пошла в свою комнату.
— А торт? Ну, очень вкусный торт! — крикнула Мира в спину уходящей Арине.
— Thanks, я на диете! — девушка не повернула даже головы.
— Что это с ней? — спросила Мира у Златы.
— Возраст, — неопределённо ответила та, слегка пожимая плечами.
— Странно. Арина всегда была удивительно умной и осознанной девочкой. Никогда бы не подумала, что на неё влияют эти возрастные штучки.
— И тем не менее…
— Ладно. Я тебе сейчас такое расскажу! Мне Игорь замуж предложил!
— Да ладно? Правда?
— Правда. И я уже ответила ему да. Сейчас мы едем в Египет, потом регистрируемся, и я начинаю готовиться к переезду в Москву.
— Здорово! Рада за тебя. Просто регистрируетесь?
Или торжество будет?
— Конечно, будет, да не просто торжество: свадьба! Я хочу, чтобы приехали вы со Стасом и Ариной, Женька прилетела из Англии со своим любимым Джоном, и даже Киру хочу пригласить.
— Киру? Очень странно. Думаешь, ему будет приятно?
— Думаю, не очень. Но ведь мы друзья.
— Вот-вот. Именно поэтому мой тебе совет: не нужно встречаться с ним в Египте. И уж точно не нужно звать его на свадьбу. Пусть катается по своей Африке, изучает редкие языки и будет счастлив. Ты когда с ним общалась последний раз?
— Ну, может, месяц назад. Или полтора. Сейчас его нет в сети.
— Вот и не беспокой парня. Ты счастлива, и ладно. Ведь между вами было не просто дружеское общение. Было то, что сделало тебя писателем: твоё вдохновение. Отношений не получилось. Может, это и к лучшему. Но именно он помог тебе тогда понять своё истинное предназначение. Не нужно сейчас быть к нему неблагодарной.
— Ты так считаешь?
— Да. Считаю. И ещё. Я знаю мужчин, у них в голове не бывает «бывших». Все отношения они просто откладывают. Большинству мужчин кажется, что пока они сами наслаждаются жизнью, бывшие подруги всячески страдают и вспоминают золотые времена их совместного времяпрепровождения. Поэтому ребят, как правило, неслабо шокирует, когда эти самые подруги вдруг выходят замуж. Не за них. Как-то так.
— Н-да. Об этом я не подумала. Спасибо за подсказку.
— Я тебе ещё кое-что подскажу, — улыбнулась Злата. Арина сидела в своей комнате, но ей было достаточно хорошо слышно, о чём разговаривали старшие. С одной стороны, Мира имела право на личную жизнь. С этим Арина была согласна. Но зачем обижать такого хорошего человека, как Стас? Неужели за пять лет их общения Мира так и не разглядела, не поняла, что он пытается ухаживать за ней всерьёз? Пять лет, просто от нечего делать, никто рядом находиться не будет. Да и не просто находиться — реально участвовать в твоей жизни. Так странно и глупо. Эти взрослые слепы и нелепы, как дети.
— И что же ты мне подскажешь ещё? — слова Миры заставили Арину прислушаться.
— Когда я была в Индии, сопровождал нас гид, местный парень, — начала свой рассказ Злата, — хороший улыбчивый индус по имени Рамчет. Он возил туристов в старое Гоа и на Реди Форт, это крепость шестнадцатого века, сейчас частично разрушенная и захваченная джунглями. Невероятное, фантастическое место. Потом мы катались по храмам, кушали простую индийскую еду… Одним словом, он показывал нам Индию во всей красе. И вот однажды мы заговорили о мужчинах и женщинах. Знаешь, что он сказал?
— И что же?
— Дословно это звучало так: «Каждый мужчина — это храм. А каждая женщина — это служитель храма. Храм пуст, если в нём нет служителя. В храм можно принести всё. И благочестие, и уважение, и красоту. И цветы, и радость, и почитание. А можно — просто мусор. В храме важно поддерживать порядок. И главное — постоянно там возносить молитвы Богу. Тогда энергия, которую создаёт служитель, заполняет всё пространство храма. И храм становится священным. Но служитель может поступить по-другому. Ободрать, вынести из него все… и бросить. Сколько таких «брошенных храмов» я видел! И среди индусов, и среди туристов. Но почему-то среди русских их больше всего. Мужчина, если в него не верят и не наполняют энергией благочестия — пуст. Холостой, как у вас говорят. Бесполезный. Расходует себя попусту. Но часто женатые мужчины также пусты, если рядом с ними не женщина, не служитель храма, а хищница. Увы, такое встречается очень часто».
— Круто! Очень круто! Мне это срочно нужно записать, — воскликнула Мира, — я обязательно вставлю это высказывание в свою новую книгу! Сейчас-сейчас. Я просто обязана это записать!
— Мам, — Арина показалась на пороге своей комнаты, — он только это и сказал? Или что-то ещё? Я всё слышала. Это действительно отличная аналогия: просто огонь! Но мне кажется, что есть продолжение. Или я не права?
— Ты, как всегда, проницательна, — Злата улыбнулась, с любовью глядя на дочь, — я действительно задала ему вопрос, и он на него ответил.
— Какой вопрос? — оживилась Мира.
— Тогда я сказала так: «Храм? Это здорово! Хорошее сравнение. Но мне всегда казалось совсем наоборот. Женщина создаёт пространство, а мужчина своей энергией его наполняет. По твоей же теории — всё наоборот!».
«Здесь нет противоречия, — ответил Рамчет, — женщина тоже может быть храмом. Но в этом храме поклоняются только одному богу — её мужчине. Понимаешь, мужчина и женщина — это взаимосвязанная система. Если они искренни в своих проявлениях, открыты и честны друг с другом, значит, вместе они могут создать нечто. Очень важное и ценное. Не только для себя, но и для всего мира».
— Я непременно должна всё это записать! Непременно! — Мира достала планшет и стала быстро набирать текст.
— Мам, а ты пирог сырный готовить будешь? — вдруг спросила Арина.
— Да-да, сейчас, — Злата почувствовала себя виноватой. Она встала и пошла к холодильнику.
— А причём здесь пирог? — возмутилась Мира. — Мы, значит, чай пьём, общаемся, занимаемся важными вещами, а ты — нате, пирог. Ну зачем сейчас печь пирог? Он-то здесь причём?
— А притом, — Арина говорила каким-то незнакомым голосом и странным тоном, подобное Мира и Злата слышали от неё впервые, — что скоро в гости придёт один пустой «храм». Из него недавно служитель все богатства вынес, а сам сбежал. Вот хотя бы пирогом будем реанимировать беднягу.
— Ты это о чём? — в этот раз мимика лица выдала Миру с головой. Она не просто догадывалась, а совершенно точно знала, о ком идёт речь, при этом упорно изображая «хорошую мину при плохой игре».
— Это я ни о чём. Просто в продолжение вашей беседы. А заодно напомнила маме, что обещания нужно выполнять. Ладно, всем хорошего дня, я пошла. Вернусь вечером. Мешать больше не буду.
Когда за Ариной закрылась дверь, Злата вздохнула:
— Извини. Сама не знаю, что на неё нашло. Никогда раньше Арина не была такой резкой.
— Да уж. Взрослеет девочка. Это она так из-за Стаса? — Мира выглядела озадаченной.
— Да. Считает, что ты его предала.
— Ого! Да у нас же со Стасом была просто дружба. И ничего более.
— Это ты так думаешь. А он? Ты таких вопросов ему никогда не задавала?
— Да брось! Стас же бабник, каких свет не видывал! А я была просто подружкой, которой можно пожаловаться на жизнь, с которой можно поболтать, посмеяться или погрустить… короче, на все случаи жизни.
— Вот именно. На все случаи жизни. Обычно такое общение случается между очень близкими людьми, — вздохнула Злата.
— Но он… никогда, ни разу… даже не пытался меня поцеловать, не говоря уже про что-то другое…
— Конечно. У тебя же был виртуальный роман с иностранным акцентом.
— Ты имеешь в виду Кераласа? Киру? Но это же был не совсем роман!
— Однако ты всегда заряжалась от него вдохновением. И так об этом рассказывала…
— Не думала я, что всё так обернётся, — Мира задумалась, — значит, и Стаса нельзя на свадьбу приглашать, так?
— Так. Ему не очень приятно будет там присутствовать. А не поехать он не сможет. Вы же с ним типа друзья.
— Да, ситуация… И Арина, значит, считает, что я Стаса предала. Может, он ей самой нравится?
— Ты это о чём? Арине ещё и за двадцать не перевалило, а Стасу — сорок восемь. Не фантазируй.

* * *

Арина шла по летнему городу и размышляла. Сказать, что она и правда сильно расстроилась из-за свадьбы Миры, было нельзя, но к Стасу чисто дружеское сострадание, конечно же, присутствовало.
Она знала его уже более пяти лет. Иногда, особенно в переходном возрасте, он помогал ей. Словами и делами. Ни мама, ни Мира не знали об этом практически ничего. Однажды она даже попала в полицию вместе с рандомной компанией приятелей. Что у них там обнаружили, бог знает, травку или соли какие, но страху натерпелись все. И, главное, оказалась она там совершенно случайно, подружка позвала с собой. Но закончиться это могло очень печально. Стас тогда помог и никому не сказал ни слова.
Удивительные люди эти взрослые. Арина частенько ощущала, что между ней и ими — пропасть, но всегда, насколько могла, старалась понять образ мыслей окружающих и не высказываться о неприятных открытиях, которые в её жизни случались регулярно. Первое, что бросалось в глаза, — это огромный массив заблуждений и иллюзий, в которые люди поколения мамы и Миры были погружены практически полностью. Они воспринимали мир по-другому: через призму каких-то условностей, уже отживших моральных устоев и норм, множество абсолютно надуманных, зачастую не работающих правил, придавали значение ерунде, а на важное и значимое сплошь и рядом не обращали никакого внимания. Вот мама — обладает силой и знаниями, может действительно многое, в том числе принести удачу, поддержать в безвыходной ситуации, помочь другим. А порою не понимает очевидного. Да и попросту не замечает. Удивительно!
День выдался жарким, и хотя уже начало вечереть, в воздухе по-прежнему стояла плотная духота. Девушка увидела впереди летнее кафе и направилась к нему.
«Сейчас мороженное — как раз то, что нужно. Посижу немножко и пойду домой. Мира, наверное, уйдёт, возможно, подтянется Стас. Нужно наверняка уговорить его отвезти нас в Аркаим, не терпится уже получить от мамы все эти знания».
В сумке зазвонил телефон. Арина отвлеклась от мороженного и взглянула на номер, это был Радомир, он звонил ей почти ежедневно. Девушка частенько разговаривала с ним о всякой всячине. Однако интенсивное общение с парнем никак не могло помочь ей понять природу своих чувств к нему. В общем, у них было «всё сложно».
— Алло! Привет!
— Привет!
— Поговорим?
— Немного. У меня мало времени.
— Хорошо, — согласился парень, — немного. Как дела?
— Дела идут. Вот, кстати, решаем, как поехать в Аркаим. Знаешь такое место?
— Конечно, знаю. Город древних ариев.
— По одной из множества версий.
— Да ничего подобного! Это и есть город Солнца, точно. Просто все почему-то сомневаются. Вот если б такой город обнаружили в Америке, уже весь мир знал бы, что арийская раса жила на территории их страны. А у русских всё шиворот-навыворот. Мы сами не верим в своё славное прошлое. То ли зазомбировали нас по самое не балуй, то ли превратили в Иванов, родства не помнящих. Печально.
— Ладно. Не будем спорить, я там не была и предмета спора не видела, — выкрутилась Арина. — Посмотрю собственными глазами, может, и будет что обсудить.
— А когда вы собираетесь ехать?
— Ещё не знаю. Сегодня поговорим, может, и договоримся.
— Ты скажешь мне потом, ладно?
— Скажу. Но зачем?
— А я, возможно, тоже с вами соберусь.
— Круто!
Арина услышала, что пробивается новый звонок, посмотрела — звонила мама.
— Ладно, извини. Больше говорить не могу, — и сбросила соединение Радомира.
— Арина? Ты где? Стас позвонил, будет минут через двадцать или около того.
Ого, ей показалось, или голос мамы действительно был взволнован?
— Отлично. А Мира? Мира ушла?
— Да. Ушла. И пирог уже готов. Как обещала.
— Замечательно. Ставь чайник и считай, что уже бегу. Арина выключила трубку. Небольшой мамин эмоциональный ажиотаж казался забавным. Снова пришла мысль о том, что её поколение (ну уж она-то точно) более объективно, чем взрослые, смотрит на вещи. Например, она давно заметила мамин интерес к Стасу. Такой тонкий и невинный, что раньше о нём наверняка никто и не подозревал. Ни влюблённый в Миру Стас, ни влюбленная в себя Мира. Да и сама мама вряд ли отдавала себе в этом отчёт. А вот Арина заметила направление маминого внимания ещё пару лет назад, размышляла, наблюдала и ждала возможного развития.
Естественно, ей хотелось, чтобы мама была счастлива. Вот только долгое время девушка не могла чётко понять: действительно ли Стас интересует маму как мужчина? Или же просто напоминает ей покойного отца? Папа ведь тоже служил в полиции (или тогда ещё милиции?), и у них со Стасом даже навскидку было много общего.
Солнце медленно покатилось за горизонт, оставляя в небе огненно-оранжевую полосу. Подул неожиданно прохладный ветер, а над головой стали быстро сгущаться серые облака. Арина вспомнила, что по прогнозу сегодня к вечеру обещали дождь. Погода в городе имела способность меняться моментально. Поэтому девушка немедля собралась и почти побежала в сторону дома. Первые капли догнали её по пути, но по-настоящему августовский ливень разразился в тот момент, когда она уже успела заскочить в подъезд своего дома.

* * *

То затихая на пару минут, то припуская вновь, дождь продолжался всю ночь. Он без устали барабанил по крыше дома, и от его ударного соло Арина долго не могла уснуть. Сначала она думала о предстоящей поездке в Аркаим. Об этом они с мамой договорились со Стасом легко. Потом долго размышляла об отношениях мамы и Стаса. Внешне это выглядело, как дружба. Но вчера вечером, ещё раз пронаблюдав за ними, Арина решила, что Стас гораздо ближе маме, чем просто хороший друг, и наверняка нравится не первый день. Даже если он и напоминает ей покойного Родиона, это никак не меняет дела. Что творится в голове у Стаса — не понять. Закрыт, немногословен, вычурно прост, предельно вежлив, великолепно скрывает любые эмоции. Однако легко предположить, что сейчас, когда рухнули все его иллюзии и ожидания, Стасу просто нужна поддержка. Даже если сам себе он твердит обратное.
Странные, странные люди. Боятся признаться себе в своих же чувствах, поделиться ими с тем, кто рядом. А чего тут бояться? Что тебе не ответят взаимностью или посмеются над тобой и твоим сокровенным? Но ведь так может поступить только очень глупый или предельно чёрствый человек. А если он такой, то о каких отношениях может идти речь? Да и вообще, как распознать, распределить, разделить эти чувства? Где заканчивается просто доброе, хорошее, человеческое отношение друг к другу и начинается близость? И разве это разные вещи, и насколько они разные? Конечно, страсть отличается от дружбы. Да и от любви отличается. Страсть — это огонь, который пожирает полностью. Но ничего не создаёт…
С этими мыслями она уснула. А под утро ей приснился всё тот же странный, навязчивый и непонятный сон. Длинный узкий коридор. Белые стены и движение огненного чудовища с множеством глаз на подвижном теле. И это слово, которое надсадно звучит у неё в ушах.
— Чернобыль! Чернобыль!
А потом снова голос. Сильный и звонкий:
— Ария! Сюда, Ария!
И уже знакомый, но такой же захватывающий полёт куда-то вверх, мягкая, белая, светящаяся пелена, ощущение уюта, защищённости, спокойствия. И вроде всё как всегда, но что-то постепенно неуловимо изменяется, потом больше, больше. Изменения кружат, как в вихре, не позволяют взгляду зацепиться хоть за что-нибудь. Пока как-то разом не спадает ограждающий туман, пропадает моментально. И пламя. Золотое, холодное пламя окружает со всех сторон. Она стоит в центре буйного, невероятного костра. Чувства внутри вспыхивают, как и пространство вокруг. Что это? Неожиданно Ария замечает ящерицу. Как будто знакомую золотую ящерицу, которая сидит на её руке.
— Бенедикта, ты?
— Я.
— И что ты делаешь здесь?
— Вот, пришла к тебе. Теперь я всегда буду приходить на помощь к тебе, ты же моя хозяйка.
— Хозяйка? Но почему?
— Отец-огонь дал тебе свою силу. И послал меня помогать.
— Помогать? В чём?
— В том, что тебе скоро предстоит. Только не спрашивай, что именно.
— Хорошо. Не буду. Но скажи: почему мне постоянно снится этот странный сон о Чернобыле?
— Потому что ты была там.
— Как? Разве я могла? Это ведь было очень давно.
— Да, давно. Много лет назад. Но ты там была. В своей прошлой жизни. И твоя душа улетела из этого коридора прямо на небо.
— Я… Я погибла там? В прошлой жизни?
— Да. В тот момент, когда взорвался четвёртый энергоблок. Найди историю тех событий в Интернете, почитай. Думаю, многое вспомнишь и поймёшь.
— А почему меня называют здесь Ария? Что это за голос, зовущий меня к себе?
— Ты скоро всё узнаешь сама. А Ария… Просто потому, что это и есть твоё истинное имя. Земля и огонь соединились в тебе. Свет солнца и сила земли. Вода и воздух. В ближайшее время ты поймёшь, поймёшь сама. Ведь ты же хранительница.
Когда она открыла глаза, дождь по-прежнему продолжал стучать по крыше множеством своих барабанных палочек, а за окном начинался новый день. Серые облака плотно окутывали небо, и казалось, что это надолго. Однако уже через пару-тройку часов распогодилось, снова выглянуло солнышко, и пришёл ещё один жаркий августовский день.

* * *

В поездку они собрались через неделю.
— Нужно успеть, пока стоит хорошая погода, — рассуждала мама, — мы же не совсем понимаем, куда едем. Судя по отзывам и картинкам в Интернете, с комфортом там не весьма.
— Так, гостиницу я для нас заказал, — подключился Стас, — называется «Сокровища царя Има», находится прямо на горе Денег.
— Прикольно! — засмеялась Арина. — Будем жить на горе Денег.
Выезжать готовились попозже, когда жара немного спадёт, но и не особо затягивая, чтобы как можно больше захватить в дороге светового дня. Когда последние вещи были проверены и загружены, а железный конь, как говорится, стоял под парами, у Арины зазвонил телефон.
— Привет! — услышала она в трубке голос Радомира. — Вы уже выехали?
— Нет. Только собираемся, но практически готовы. Думаю, прибудем завтра утром. Стас сказал, что пилить нам прилично, почти тысячу километров, как и в Окунево.
— Значит, я приеду быстрее, — весело заметил парень.
— Ты всё же решил приехать? — удивилась Арина, хотя где-то глубоко была рада этому.
— Я же обещал.
— Ну ладно. Тогда увидимся на месте.
— Что, наш окуневский Ромео мчит к своей Джульетте? — вопросительно шевельнул бровью Стас.
— Мчит. Но он не Ромео. И уж я-то ни разу не Джульетта.
— Почему, позволь спросить?
— Потому, что мы просто друзья. Вот как вы с мамой!
— Арина заметила, что мама чуть заметно покраснела, а Стас опустил глаза.
— Ладно-ладно, — замял он тему, — проехали! Раз все готовы, нечего волынить, двинем.
Минута за минутой, день потихоньку приближался к вечеру, но до реальных сумерек было ещё далеко. Посвежевший ветерок сквозь приоткрытое окошко выдувал из салона накопившуюся духоту. Машина бежала споро, не прошло и полчаса, как наши путешественники оказались за окраиной города.
— Дозаправимся перед длинной дорогой, — Стас завернул на заправку и остановил перед свободной колонкой.
— Точно. А пить не только машинка хочет, дополнительная пара бутылок воды нам не помешает, — вторила ему эхом Злата, копаясь в сумке.
Арина вышла из машины, пока мама со Стасом ушли в магазин. Хотелось потянуться, размяться, сделать несколько несложных физических упражнений. Дорога была дальняя, тело без движения как пить дать затечёт, к продолжительному сидению стоило подготовиться, а за сборами всё было недосуг. Девушка подняла глаза и внимательнее всмотрелась в сторону заходящего солнца. На фоне угасающего светила чётко выделялся черный силуэт большой птицы. Огромный размах крыльев и гордая осанка полёта в оранжево-золотом свете звезды.
«Сокол! Это же сокол!» — подумала она. — «Надо же, какой большой, разве такие бывают? Но если я вижу его собственными глазами, значит, бывают. Нужно маме показать. Это же верный знак, что мы всё делаем правильно!». Арина поискала взглядом, но Злата как раз стояла возле кассы в магазине, расплачиваясь за покупки, и вряд ли могла услышать голос дочери, даже если бы она её позвала. Поэтому девушка промолчала и снова подняла взгляд. Гордая птица, едва взмахнув крыльями, поднималась выше и выше, до самых облаков, пока полностью не растворилась в нарождающихся сумерках.

* * *

Остальной путь до Аркаима прошёл практически без приключений. Большую часть дороги Арина спала. Ещё на заправке она сообразила, что этим двоим есть что обсудить, поэтому оккупировала заднее сидение и оставила их визави.
Пару раз, просыпаясь, она предлагала маме подменить её и посидеть рядом с водителем, но та отказалась. Ещё пару раз Стас сбивался с дороги, навигатор заводил его то в чисто поле, то в глухую деревню. Но больше ничего особенного на их долю не выпало, и около восьми часов утра машина, наконец-то, повернула на дорогу с указателем «Аркаим».
— Арина, доброе утро! — обратился к ней Стас, поглядывая в зеркало заднего вида.
— И вам того же! — потянулась девушка, усаживаясь ровней.
— Мы почти на месте, указатель вон проехали. Значит, Аркаим уже здесь, — сказала мама.
— Ага, ладненько, — неопределённо хмыкнула Арина, протирая глаза и оглядываясь вокруг.
Пространство вокруг напоминало степь с большим количеством высоких холмов. Растительность, особенно крупная, количеством и разнообразием не баловала, в основном трава да цветы. Недалеко были видны дома близлежащей деревни, в самом же Аркаиме сооружений наблюдалось немного. Справа от дороги высилось красивое здание с надписью «Музей», с другой стороны — странные сооружения терракотового цвета.
— Интересно, это что? — махнул пальцем Стас в сторону терракотовых строений.
— Полагаю, имитация жилищ древних жителей данного города, — пояснила Арина, — правда, как их правильно назвать, непонятно. С одной стороны, в Интернете много предположений, что Аркаим — это город Солнца, город древних ариев и всё такое. Только официальные источники называют жителей города аркаимцами и отрицают какую-либо связь между этими местами и культурой древних ариев.
— А как ты сама думаешь? — поинтересовался Стас, проезжая небольшой мостик через реку и выворачивая на центральную улицу импровизированного этнического рынка, усыпанного множеством лавочек, кафе и магазинчиков.
— Я думаю, что тут и правда жили древние арии, — просто ответила Арина, то озираясь по сторонам, то заглядывая в телефон.
— А почему так думаешь? — не отставал Стас.
Арина отвлеклась от созерцания окрестностей и посмотрела на маму. Та сидела тихо, закрыв глаза. Девушка хорошо знала мать и понимала, что та пытается почувствовать пространство.
— Что я думаю, наверное, неважно. Ты маму спроси, она тебе точно ответит. У неё чутьё на всякие подобные места. Да ты и сам это знаешь.
— Знаю, — процедил Стас, — вот только не время сейчас, — махнул головой в сторону Златы, которая по-прежнему сидела неподвижно, с закрытыми глазами.
— Да, ты прав. Гостиница наша ещё далеко? — спросила Арина.
За разговором они полностью проехали центральную улицу, здания которой закончились.
— Если судить по навигатору, то вон там, — показал рукой вперёд Стас.
Арина увидела невысокий холм, на вершине которого стояла импровизированная буддистская ступа, а вокруг развевались тибетские флажки. У подножья холма располагалась группа невысоких зданий, которые и оказались гостиницей с оригинальным названием «Сокровища царя Има».
— Очень неоднозначное место, — вдруг заговорила Злата, — да-да, тут всё очень древнее. И тут действительно жила великая цивилизация. Но место это никогда не будет достойно признанным. Никогда.
— Почему? — бросил Стас, не поворачивая головы и продолжая вести машину.
Злата будто и не слышала вопроса:
— Место и правда сакральное. Но здесь так много темноты, которая закрывает истинный свет. Именно по этому эти места никогда не смогут оценить объективно. Сюда приезжает много светлых людей, а много и тех, кто несёт зло…
Тем временем они подъехали к шлагбауму, который перекрывал въезд на территорию гостиницы.
— Я схожу, скажу, чтобы открыли, — тихо спроизнёс Стас и вышел из машины.
Арина притихла, ожидая продолжения маминого монолога, но та какое-то время сидела молча. А потом вдруг, глядя прямо перед собой, громко сказала:
— Кровь… прольётся кровь. Что-то завершится в моей жизни здесь, и что-то новое начнётся в жизни твоей.
— Кровь? Какая кровь? Что ты видишь, мам? — забеспокоилась Арина. — Это касается нас?
— Нет. Не нас. Не вижу. Больше ничего не вижу.
Злата откинулась на сидение и закрыла глаза. В это время у Арины зазвонил телефон.
— Привет, красавица. Это я, — кричал Радомир в трубку. — Вы уже в Аркаиме?
— Да, мы возле гостиницы стоим, — ответила девушка.
— Отлично! Иду встречать! — радостно выкрикнул он.
В это время вернулся Стас, шлагбаум открыли, и они заехали на территорию гостиницы.
Не прошло и нескольких секунд, как впереди Арина увидела знакомую фигуру парня, что направлялся к ним. Это был Радомир. Приключения начинались.


Часть 7
Гора любви

[image]

Я не знаю, то ли это место, о котором мне было сказано там, в Окунево. Однако чувствую, что приехала туда, куда нужно. Место, в котором много волшебства и много всего наносного. Место, где живут легенда и сила, то место, где можно потерять себя. Именно здесь есть гора Любви и гора Разума, а ещё уступ Предков. Всё то, о чём мне говорили там, в краю пяти озёр. А ещё недалеко отсюда, в пятидесяти километрах, есть та самая, большая гора Власти или Чека.
— Матушка Земля Ар! Я иду к тебе прямо сейчас, выполняя своё предназначение. Великое предназначение Хранительницы. Той, что хранит мир на этой земле. Той, которая несёт красоту. Помнится, мне велено подняться на все эти горы. Я не совсем понимаю, почему, но принимаю твою волю. Для меня это главный закон жизни. Я приехала сюда, и я готова. Однако… почему я вижу кровь? Запах смерти… насилие и кровь.
— Ты в порядке? — услышала я голос Стаса.
— Да-да, — ответила торопливо.
— Тогда давай уже выходить и селиться в гостиницу.
— Хорошо.
Я вышла их машины, продолжая ощущать силу данного места и его неоднозначность. Рука сама собой полезла в карман платья. Пальцы ощутили гладкую прохладную поверхность хрустальной бусины. Той самой, что досталась мне от бабушки: «Она меня защитит. И Арину тоже». Внутри почему-то враз поднялась тревога. Может, потому, что снова почувствовала запах свежей крови.
«Как жаль, что я не могу видеть ни своё будущее, ни будущее дочери», — подумалось снова. И вдруг, совершенно неожиданно, поймала себя на мысли, что не могу больше видеть и будущее Стаса тоже. Странно, к чему бы это? Ведь раньше всё получалось достаточно неплохо. Или со мной что-то не так?
Я подняла голову, внимательно посмотрев на Радомира. Хороший человек, светлый. Вот вижу его через десять лет — семья, дети.
Непонятно, почему же не вижу Стаса? Может, он подошёл слишком близко к нашей семье и стал почти родным? Мне тепло быть рядом с ним. Надёжно. Ну и что? Он же не брат мой, не сын и не муж… Может, в нём самом что-то изменилось?
Недавно я очень чётко осознала: Мира больше не вернётся. Теперь она москвичка, замужняя дама, известный писатель. Конечно, сомневаться, что наше взаимовыгодное сотрудничество будет продолжаться, не приходится. Как и дружба. Но теперь это будет уже издалека.
— Злата, пойдём! — Стас взял меня за плечо.
— Да-да, пошли.
Я сделала несколько шагов в сторону корпуса, но потом вдруг остановилась:
— Стас, а ты можешь похлопотать о заселении сам? Или вот ребята пусть помогут, — показала рукой на Арину с Радомиром, которые весело болтали, сидя на лавочке возле старого кострища.
— Могу. А что случилось?
— Ничего. Просто мне нужно побыть немного в одиночестве. Прогуляюсь.
— Ну, давай-давай, перезагружайся, — улыбнулся Стас.
Я решила подняться на гору Денег. Это была как раз та гора, у подножия которой располагался наш отель.
Гора Денег относительно невысокая, но на её вершине сделана имитация тибетской ступы, завешанной тибетскими флажками. Полагаю, что туда приходят различные люди с просьбами богатства, изобилия, денег. Однако они не понимают, что сначала изобилие нужно найти внутри себя. Чтобы потом искомое проявилось в жизни. Увы, для многих это невозможно. Из-за мелочных забот, постоянной суеты, напряжения сил — поскорее и побольше заработать. Большая иллюзия.
Путь наверх не занял много времени. Я села у подножья пирамиды-ступы, наблюдая за наливающимся красками небом и поднимающимся всё выше и выше солнцем. Внизу Радомир и Стас забрали из машины сумки и унесли в открытую дверь номера, Арина осталась стоять на улице. Мои глаза закрылись, я полностью растворилась в ощущениях.
Казалось, промелькнуло лишь несколько мгновений, пока лёгкое прикосновение не вернуло меня к действительности.
— Мам! — рядом стояла дочь, осыпанная лучами солнечного света, её розоватые волосы переливались, как ореол, а вся фигура таяла и исчезала в благости небесного светила.
— Да, — отозвалась я.
— Мы с Радомиром решили пойти на гору Любви.
— Хорошо. А Стас с вами?
— Нет. Он решил остаться и подождать тебя. Сказал, что ты завершишь свою перезагрузку, и потом вы вместе пойдёте по горам, по холмам.
— Ну ладно. Скажи ему — скоро буду, — и снова закрыла глаза.

* * *

— Злата, а мы тоже пойдём на гору Любви? — спросил меня Стас, когда я спустилась.
Он сидел на лавке возле старого кострища и пил из металлической кружки круто заваренный кофе. Стас любил крепкий кофе. Это была очень старая его привычка, ещё с первых лет оперативной работы.
— Конечно, пойдём. Но начнём мы не оттуда. Мы сделаем всё по порядку.
— А ты знаешь порядок? — произнёс он, ухмыльнувшись.
— Знаю. Сначала мы пойдём на Уступ Предков. Там нужно попросить хозяев этих мест разрешить нам путешествие по Аркаиму.
— Но откуда ты знаешь, что начинать нужно именно с Уступа Предков?
— Нууу… В Интернете вычитала, — ушла я от ответа. Не рассказывать же ему об откровениях, полученных мною в Окунево, когда разговаривала с дорогой Матушкой. Матушкой Землёй Ар.
— И что ты там ещё прочитала?
— Что начинать нужно именно с Уступа Предков. Мы возьмём дрова и розжиг, на Уступе Предков разожжём костёр, а когда разгорится — бросим в него старые вещи.
— Старые вещи? Какие?
— Например, старую одежду или что-то ещё.
— Зачем? — недоумевал Стас.
— Ну, затем, чтобы сбросить все старые проблемы и оставить их в прошлом, — улыбнулась я.
— Один из твоих невероятных ритуалов? — Стас взирал с недоверием.
Я же, разглядывая его как бы со стороны, неожиданно поймала себя на мысли, что любовь между мужчиной и женщиной — это большая авантюра. Которая может дать красивые и сочные плоды, а может родить только горечь и разочарование. Кстати, иногда плодов и вовсе нет. Люди не умеют слышать друг друга. И, к сожалению, ничего не хотят исправлять. Часто, прожив вместе годы, родив детей, построив дом или бизнес, а иногда даже воздвигнув храм и обвенчавшись в этом храме, так и остаются по сути чужими друг другу. Не пытаясь соединиться в одно целое. Услышать и понять другого человека, как самого себя. А жаль. Очень жаль. Они ведь реально могут это сделать.
«Каждый мужчина — это храм. А каждая женщина — служитель храма», — вспомнила я слова Рамчета.
Интересно, а почему сейчас, глядя на Стаса, я собственно подумала об этом? Может, потому, что он чем-то напоминает мне Родиона? Я тогда очень старалась быть хорошей женой, быть поддержкой и опорой человеку, которого любила. И мне даже начинало казаться, что это получается. Но в какое-то мгновение «хорошая жена» упустила нить судьбы из своих рук, клубочек размотался, история закончилась. А может, я вовсе и не держала эту нить в руках? Просто мне тогда так хотелось думать?
— Идём? — напомнил о себе Стас, выводя меня из задумчивости.
— Да-да. Только возьми с собой немного хлеба и семечек, — попросила я.
— Зачем? Думаешь, проголодаться успеем?
— Нет, — улыбнулась легонько. — Предков угощать будем.
— Предков угощать? — в глазах Стаса опять промелькнуло недоверие. — Странное желание. Хотя… как скажешь.
Я смотрела на реакцию Стаса и старалась понять, что же с ним сейчас действительно происходит. С одной стороны, довлела профессиональная деформация, въевшаяся до мозга костей за долгие годы службы — вечное недоверие, смешанное с кондовым скептицизмом. С другой стороны, я видела, как в нём просыпается маленький мальчик, который, возможно, в детстве недосмотрел свои сказки. В глазах появились весёлые искорки или, как говорила моя мама, чёртики. А это был верный признак, что он готов на самую безрассудную авантюру.
От гостиницы мы направились прямо к Уступу Предков. Дорога была посыпана мелким гравием, изобиловала предательскими клубами пыли, затаившимися между камней. Идти было неудобно, кроме того, очень скоро я пожалела, что обула лёгкие сланцы — ноги мгновенно стали грязными и пыльными. Как вместе с нами, так и навстречу шло много народу. Это были очень разные люди, в разной, иногда достаточно своеобразной одежде. Были здесь те, кто носил широкие индийские штаны, некоторые шли в тибетских куртках и шапках, а кто-то путешествовал в обычной туристической одежде или даже просто в шортах и майках. Впереди, прямо перед нами, шла группа людей, одетых в белые футболки.
Таким образом, мы скоро вышли собственно на одну из улиц Аркаима. Если можно так выразиться. Ведь, по сути, сейчас Аркаим — это уже некий рынок с большим количеством магазинчиков, кафешек и торговых палаток, а ещё музей и несколько окрестных гор. В магазинчиках можно купить различные сувениры, продукты с домашнего подворья, всякую необычную одежду. Здесь совершенно не в дефиците разного рода «волшебники и маги», предлагающие свои услуги. Вот, например, на двери надпись: «Предскажу будущее по руке и картам Таро». Дальше рекламируют тибетский массаж и медитацию. А вон за той дверью недорого предлагает неоценимую помощь «потомственная ведьма».
Все эти надписи не могли не вызвать у меня улыбки.
«Потомственная ведьма» оказалась на лёгкую проверку невежественной дамой средних лет да и только. Но рассказывать об этом я никому не собиралась.
А ещё Аркаим — это площадка для проведения разного рода фестивалей, форумов и мероприятий. Тут есть старое городище, куда водят туристов, а также воссозданное жильё древних местных жителей. Кстати, именно на эти дома терракотового цвета и обратил внимание Стас, когда мы проезжали мимо. В Аркаиме есть несколько небольших отелей, но гости древнего города часто предпочитают жить прямо в палатках, которых всегда и везде стоит великое множество, либо селиться прямо в деревне, которая находится совсем недалеко.
Так, любопытствуя, наблюдая здешнее общество и окрестности, мы подошли к Уступу Предков и стали подниматься вверх по склону. Это невысокая первая ступенька горы Шаманка. Оказавшись в искомой точке, я с интересом отметила, что на самой вершине Уступа камнями выложен спиральный коридор. Несмотря на приличную оживлённость внизу, людей здесь не наблюдалось совершенно, и расспросить об увиденном было некого. Поэтому я решила почувствовать всё сама. Зашла в центр и настроилась на свои ощущения. Через короткое мгновение у меня закружилась голова, я почувствовала запах тлена и холод смерти.
— Фуух! — выскочила быстрее назад.
— Ты в порядке? — спросил Стас, с удивлением наблюдая за моей реакцией.
— Да так, более-менее.
«Ну да, это же Уступ Предков», — пояснила сама себе и потом, обращаясь к Стасу, подсказала:
— Пойдём! Вон там хорошее место для костра!
Пока Стас складывал дрова и разжигал костёр, закрыла глаза и настроилась на силу горы: «Я приглашаю Хозяев этих мест! Я прошу разрешения зайти на вашу землю и прикоснуться к святыне», — произнесла мысленно.
Сначала я ничего не слышала. Потом зазвучал голос, который был похож на грохот камней. Он всё нарастал и нарастал.
«Заходи. Мы ждали тебя. Добро пожаловать», — звучало внутри Уступа.
Я на мгновение замерла, а затем, почувствовав силу, что прибывала в моих руках, мысленно произнесла:
«Матушка Земля Ар, я выполняю твоё указание и твою просьбу! Я приехала сюда, чтобы снова поклониться тебе. А также всем своим предкам. И не только своим. Я кланяюсь предкам всего человечества. Моё сердце твердит, что Аркаим — древний город Солнца, достойнейшее и подходящее для этого место. Город наших Истоков».
В моей голове в момент всплыло всё, что я когда-либо читала об этом месте. Во многих источниках писали, что это просто древний город, и не нужно придавать ему особого значения в ряду других археологических памятников и уж тем более называть его арийским. Были и те, кто утверждал, что именно здесь жил легендарный царь Има, и именно отсюда арии начали своё расселение по планете. Не знаю, кто из них прав. Но в одном у меня нет сомнений, это место — колыбель, это место — Исток.
«Матушка Земля Ар! Я верю, что прикоснулась к сокровенному».
Костёр разгорался, и я чувствовала тепло огня, силу, которая исходила изнутри этой горы, или, вернее сказать, уступа. Я чувствовала силу, которая заходила в мои ноги, поднималась вверх и концентрировалась в сердце, а затем через руки изливалась обратно.
Я подняла лицо и руки к солнцу и замерла. Невероятный, красивый процесс. Сверху грело солнце, рядом горел костёр, а прохладный степной ветер обдувал тело и заботился о том, чтобы мне было свежо и радостно.
Я понимала, что это значит. Хозяева этих мест любезно разрешили мне зайти на их землю.
Стас сидел у костра молча, смотрел на пламя, стараясь мне не мешать. И в этой неподвижности за ним было интересно наблюдать сквозь полуприкрытые веки. Статичный, будто вырезанный из камня силуэт на фоне живой стихии огня. В какое-то мгновение мне показалось, что у Стаса есть борода и длинные волосы. А ещё на нём необычная одежда. Такая же, как была на том диковинном старике, который привиделся мне однажды на Тюбе, в Окунево. Когда мы ходили туда со Звениславом. Старик называл себя богом Родом.
«Странно. Это что, видение? Или намёк, которого я не могу понять?» — фотовспышкой мелькнула мысль и исчезла, растворилась глубоко внутри. Сейчас о другом. Сейчас важнее иное. Я стояла, подняв руки кверху, наслаждаясь необыкновенным потоком силы и блаженства.
— Ты получила наше благословение! — раздался прямо в моей голове гремящий каменный голос.
Горсть семян из моего кармана лёгким движением руки отправилась в огонь.
«Спасибо! Примите моё подношение и освободите от прошлого!».
В пламя костра последовало старое платье и связка писем, которые я хранила много лет. Это были письма Родиона, написанные мне ещё в те времена, когда мы с ним только поженились.
«Освободите меня от прошлого! Помогите передать дочери свою силу! Чтобы стать действительно свободной и лёгкой. И просто ожидать своего часа. Часа, когда зазвонит небесный колокол и призовёт меня к себе. Помогите мне! Дайте сил и храбрости!».
Я замолчала, но уже через мгновение тяжёлый каменный голос снова нарушил мою внутреннюю тишину:
«Отныне ты свободна!».
Точно малый сосуд у подножия водопада, что разом наполняется водой, так и мой организм моментально исполнился необычайной лёгкости и радости. Только не успела я освоиться в новом состоянии, как в этот момент голос добавил: «Но не спеши. У тебя ещё есть дела на этой земле».
Несмотря на приличный ветер, костёр горел достаточно ровно, и я всем телом, всем своим существом ощущала его тепло и силу, соединённую с огромной силой земли. Стас сидел всё так же, спокойно и молча, будто медитируя на огонь, лишь изредка скупыми, экономными движениями подбрасывая пищу пламени, пока его спутница продолжала наслаждаться благословением места и стихий.
А ветер нарастал. Каких-то пять-десять минут, и вот он уже яростный, сильный, неудержимый. Позже я узнала, что ветры в Аркаиме — явление обычное. Они рождаются в широкой степи и, не имея никаких препятствий, разгуливают на просторах, набирая силу. На вершинах гор и высоких холмов они закручиваются в спирали и резко срываются вниз, да так, что от их порывов порою бывает сложно удержаться на ногах. То ли ветер задул костёр, то ли он сам догорел, но скоро языки пламени сошли, превратились в угли, и огонь стал постепенно угасать.
«Добро пожаловать, дочка!» — снова послышался каменный голос и затих, теперь уже окончательно. Стало понятно, что теперь мы можем продолжить свой путь. Вокруг слегка потемнело, открыв глаза, я увидела, как на солнце набежала туча. Вот ещё только дождя и не хватало. Перевела взгляд на Стаса: в этот раз он сидел и смотрел только на меня, пристально и как-то протяжно. Впервые заметила, что глаза у него цвета неба, такие же голубые, с комочками белых облаков внутри.
— Идём? — спросил он.
— Да, конечно. Мы можем идти дальше.
— Ну, спасибо за разрешение, колдунья, — улыбнулся мой попутчик.
— Нет. Не колдунья, — поправила я Стаса, — я — ведьма.
— Ну ладно, ведьма, так ведьма, как скажешь. Хотя лично я особой разницы не вижу. Куда теперь наш путь?
— Разницу объясню тебе потом, на досуге. А сейчас идём прямо вперёд, на саму гору Шаманку.
— Шаманку? Уж воистину странные названия выбрали здесь для гор. Я так понимаю, это и есть наша гора, — показал рукой перед собой.
— Именно!
— Ну что ж, пошли на Шаманку. Будем шаманить! — как всегда незатейливо пошутил Стас, собирая вещи.
С первых шагов я взяла хороший темп и, насколько могла, быстро ушла вперёд, разговаривать больше не хотелось. Он шёл сзади и нёс вещи, размышляя о чём-то своём.
Несколько минут спустя, сбавив шаг, мы миновали разномастную группу людей во главе с экскурсоводом, несколько фраз её рассказа достигла и наших ушей:
— Здесь, в степи, когда-то находилось много захоронений кочевников, проживавших на этой территории гораздо позже жителей Аркаима. Они производили захоронения умерших и украшали их камнями, найденными неподалёку. Посмотрите вниз и обратите внимание: там — чёрная река, а именно разлом вулканической породы, поскольку ранее многие из этих гор были действующими вулканами. Вот, например, Ананель или гора Любви, расположенная рядом. Так вот, когда открыли Аркаим, нашлись те, кто решил придать месту загадочности. Забрали камни с ближайших захоронений, набрали камней в разломах и выложили на вершинах спиральные коридоры…
«Так вот почему я почувствовала здесь дыхание смерти! Всё это просто камни с захоронений, которые лежат на вершинах гор, это их фон. Выходит, мне лишь показалось, и ничего плохого случиться здесь не должно», — подумала я. Очень, очень хотелось, чтобы так оно и было. Но, как показало время, в своих надеждах я была не права.
Стас подошёл сзади и поддержал меня под локоть, я благодарно кивнула: своё путешествие мы продолжали молча. Ветер усилился, идти становилось всё тяжелеё. По пути мы догнали и обошли группу людей в белых одеждах. Они уже встречались нам недалеко от гостиницы, все были в белых футболках, юбках и штанах, у многих на головах были белые платки, намотанные шарфы, вязаные шапочки или бейсболки. Практически у каждого на груди виднелась надпись: «Миротворец». Своё внимание на этих встречных я особо не фокусировала, голова была занята другим, лишь отметила смутную тревогу в груди, когда проходила мимо. В тот момент мне не терпелось полюбоваться с высоты красотой степи и чувствовать силу этого места, изведать магию горы Шаманки.
С Уступом предков гора соединялась небольшим перешейком-ложбиной, по которому мы сейчас собственно и шли. Я, по возможности, ускоряла шаг, хотелось быстрее миновать перешеек и наконец-то начать подъем. Как вдруг ощутила ожог. Мне показалось, что раскалённый добела металлический прут прикоснулся к спине. Резко дёрнулась вперёд, оборачиваясь на ходу, но ничего особенного позади не увидела. Разве что в десятке метров двигались толпой те самые «миротворцы» в белых футболках. Странное беспокойство исходило именно оттуда.
— Что случилось? — Стас остановился.
— Не знаю, — ответила я растерянно. — Кто-то укусил меня, наверное, — и потёрла рукой спину между лопатками.
— Посмотреть? — спросил Стас.
— Не нужно. Уже в гостинице посмотрим.
— А вдруг это оса? Или пчела? — настаивал мой провожатый.
— Ну не раздеваться же мне при всех, — краем глаза я заметила пристальный взгляд бородатого высокого мужчины, шедшего среди «миротворцев». Рассматривать его не стала, продолжать разговор со Стасом тоже. Просто взяла себя в руки и пошла дальше вперёд.
Несмотря на все каверзы, на вершине Шаманки мы оказались довольно-таки быстро. Здесь ветру вообще никаких препон не было, и он порывался столкнуть вниз каждого, кто очутился на вершине. А вид с высоты открывался потрясающий. С другой стороны горы виднелись ещё два уступа. Ранее я читала об этом лишь в Интернете, сейчас же могла обозревать всё своими глазами. Чуть ниже располагался Уступ Жриц. На его вершине вместо спирального коридора была выложена каменная звезда. Ещё ниже — Уступ Пегас.
Всю предстоящую поездке неделю я знакомилась с легендами про каждое из этих мест. И легенд этих было великое множество. Кроме легенд, в Интернете размещалось большое количество предложений о поездках сюда в составе различных групп. В Аркаим приезжали разномастные маги и колдуны, духовные учителя и мастера, а также все те, кто таковыми себя считал, называл, изображал. Исторический памятник пользовался завидной популярностью для проведения ритуалов, обрядов, техник и семинаров у адептов всевозможных школ и направлений, от древних эзотерических до самых современных психологически-развивающих. Все они верили в силу и магию этого места. А реальные учёные — историки, археологи, геологи, в свою очередь, изучали природу возникновения этих гор, этнографию и культуру этих мест, исторические события, которые могли здесь происходить, проводили раскопки. И версии учёных очень расходились с легендами, мифами и историями, которые рассказывали про Аркаим.
Сейчас, стоя на вершине горы Шаманки, я думала, как много всего здесь намешано, и понять, что есть правда, а что нет, крайне сложно. Мой провожатый, несмотря на новизну и необычность места, вопросами особо не беспокоил. Стас отошёл немного в сторону и тоже внимательно рассматривал окрестности из-под руки.
— Злата? — вдруг послышался хорошо знакомый голос за спиной.
Я не спеша повернулась. Передо мной стоял мужчина в белой футболке, один из тех «миротворцев», которые недавно встретились нам при подъёме. И это был Звенислав.
— О! Привет, Звеник! Сколько лет, сколько зим. Давненько мы с тобой не встречались. Видимо, нужно было заехать аж в Аркаим, чтобы увидеться. Что ты здесь делаешь?
— Я? — удивился он. — Я бываю здесь регулярно. Это одно из тех мест, которые я и мои люди посещают по нескольку раз в год. А вот что здесь делаешь ты?
— А я вот приехала познакомиться с этим местом, — открыто улыбнулась я. — Интересно.
— Ясно. Как твои дела? — спросил он несколько натянуто.
Было понятно, что Звенислав по-прежнему на меня обижен. И за наш разрыв, и за то, что до сих пор не может простить и отпустить. А ещё он, видимо, так и не понял, почему я не пошла ему навстречу.
— Спасибо! У меня все хорошо, — продолжала улыбаться я.
Мне было легко и даже немножечко весело. Глядя на Звенислава, я в очередной раз убедилась, насколько была права, когда поставила точку в наших отношениях. В это время Стас, закончив своё созерцание, повернулся и пошёл к нам. Окинул незнакомца цепким взглядом и, не говоря ни слова, едва заметно кивнул, как бы здороваясь. Я повернулась к нему, а затем снова к Звениславу:
— Кстати, познакомься, это Стас.
— М-да, вижу, времени ты даром не теряешь, — с изрядной долей сарказма отвесил Звенислав. — У меня, знаешь, тоже всё отлично, особенно в личной жизни. Видишь, вон там девушка — молодая, красивая. Да-да, та блондинка, это моя жена. Её Дашей зовут, — попытался лихорадочно отыграться он, а одновременно покрепче задеть, намекая на мой возраст.
Смешно. Я давно уже не велась на подобные замечания. Во-первых, потому что уважала и себя, и свой возраст. А во-вторых… Но сейчас не об этом. Именно поэтому ничто не всколыхнулось внутри, весь мой вид излучал столько радости и лёгкости, как будто я выиграла в лотерею:
— Круто! Поздравляю! Только удивительно…
— Что удивительно? — заинтересовался Звенислав. Его щёки чуть-чуть раскраснелись, он упивался победой и только ему понятным превосходством.
Я же, не напрягаясь, считывала его состояние, хотя по-прежнему не могла видеть его будущее. А значит — тоже отпустила не окончательно, и он ещё что-то для меня значил.
— Удивительно, что её зовут Дашей. А не какой-нибудь Ярославной или Забавой. Ещё не успел переименовать? — не удержалась на шпильку.
— Язвишь? Ну-ну! — ему явно понравилась моя реакция. — У неё есть и славянское имя.
— Не сомневаюсь. Ты её наверняка уже успел окультурить, — засмеялась я неудержимо.
Он не успел ответить.
Стас стоял, молча, наблюдая за нашей перепалкой, совершенно чётко осознавая, что мне ничего не угрожает, а разговор происходит в абсолютно не его вселенной, поэтому, без нарочитой демонстративности, развернулся и отошёл куда-то в сторону. И я была ему благодарна за эту корректность.
Это на секунду отвлекло Звенислава, я же посмотрела в сторону Даши. Она была весёлой, молодой, активной и достаточно красивой. Мне даже показалось, что девушка ненамного старше Арины. Что она делает рядом с мужчиной почти вдвое старше себя? Мне снова пришла в голову мысль, что отношения мужчины и женщины — часто не любовь и даже не выгода, а так, одна сплошная авантюра и надежда на невероятное чудо.
Разговор продолжать больше не хотелось, более того, присутствие Звенислава начинало меня то ли раздражать, то ли утомлять. Поэтому я просто махнула рукой и перешла на нейтральный тон:
— Ладно, Звеник, пока. Дальше мне хотелось бы побыть здесь одной.
— Ну, пока, — ответил он сквозь зубы и отошёл к своим.
Я вздохнула полной грудью, посмотрела на бескрайние просторы степи, поросшие травой. «Как же хорошо-то здесь, вольно! Хотя эта встреча дурацкая чуть настроение не испортила. И странно, что не «вижу» Звеника до сих пор. Почему? Неужели и вправду не отпустила?».
Солнце окончательно спряталось за тучи, ветер не утихал, терзал своими порывами, становилось зябко и даже холодно. Я достала плед и накинула на плечи.
«Интересно, догадалась ли Арина взять с собой хоть что-то: кофту или плед? Прохладно ведь. Гора Любви, а ребята пошли прямо туда, ещё выше, значит, там ещё ветреней и холодней. Почему они решили начать, не больше и не меньше, как с горы Любви? Неужели у них чувства? Или тоже авантюра? С Радомиром как раз все понятно, а вот что чувствует моя дочь, и настоящее ли это? Жаль, что я не могу «видеть» близких…».
— Послушай, Злата, — Стас вырос у меня за спиной, как из-под земли, — а почему все ходят по этим спиралям? Зачем? Что это даёт? Может, и мне походить?
— Как хочешь, — повернулась я к нему, — попробуй и узнаешь.
— А ты сама не пойдёшь?
— Нет. Не хочу.
— Почему? Не хочешь быть, как все?
— Именно! — улыбнулась я. — А ты? Ты пойдёшь?
— Нет. Я тоже не хочу быть, как все. Вон лучше посмотрю чёрную речку, — и показал рукою вниз.
Там, внизу, у подножия Шаманки находился разлом, сквозь который виднелась чёрная порода застывшей много веков назад магмы. Из обрывков случайно услышанных речей экскурсоводов мне уже было известно, что раньше здесь присутствовали действующие вулканы. И чёрный разлом, напоминающий чёрную речку, служил тому лучшим подтверждением.
Пока Стас решался и выстраивал планы, я расстелила коврик и села на склоне горы. Мысль о получении благословения места для успешной передачи своей силы не покидала меня. Правда, в перечне гор, который был обретён в Окунево, про Шаманку не упоминалось, только я понимала, что сделать это нужно обязательно.
От горы исходило странное излучение, и мне казалось, что она присутствует сразу в нескольких мирах: и в мире Богов, и в мире живых, и в мире мёртвых.
Я закрыла глаза: «Великая гора Шаманка, поведай вопрошающей, могу ли я получить твоё благословение? Расскажи, что ожидает меня в будущем?».
Вокруг будто не было ничего. Ни пронизывающего ветра, ни хмурого неба, ни людей, толкущихся рядом на вершине. Был только мой вопрос и гора. Гора молчала. Я ждала и наблюдала за тем, что происходит внутри меня. Сначала стало жарко, потом появилось ощущение лёгкой прохлады. Это было похоже на несколько глотков прохладного мохито в засушливый знойный день.
Плавно выйдя из самонаблюдения, снова посмотрела перед собой и дальше вперёд. Где-то там, внизу, шла дорога к древнему городищу, туда, где возможно, в безвестной архаике располагался славный город Солнца. Готовясь к поездке и «шерстя» инет по теме, как-то наткнулась на занимательную статью: оказывается, ещё в советские времена эти степи планировалось затопить, сделав большое водохранилище. И только невозможное стечение обстоятельств или, если хотите, чудо спасло от затопления уникальный исторический памятник.
При всём этом меня не покидало устойчивое впечатление, практически — знание, что времена славы этого места уже прошли. После того, как оно было найдено и открыто для исследования, сюда приехало такое огромное количество учёных, мистиков, шарлатанов, просто зевак и туристов, что сила места была просто вынуждена спрятаться, уйти глубоко внутрь. Чтобы сохранить себя. Мне стало немного грустно.
Я знала про такой приём от Матушки Земли Ар. Так достаточно часто бывает, что священное место людям обычным, заурядным показывают не совсем верно. Рядом. Но не то, которое является истинным. Для того чтобы сохранить его энергию, его сакральность.
«Великая гора Шаманка, поговори со мной! Матушка Земля Ар, ответь на мои вопросы!» — снова и снова дознавалась у тверди я. Матушка не ответила. Гора тоже продолжала хранить молчание.
Косой солнечный луч, пробив кисею облаков, упал рядом со мной, и что-то неярко блеснуло под его пристальным взором. Опустив глаза на блеск, я внезапно обнаружила рядом со своей ногой полупрозрачное каменное сердечко, явно из природной слюды. Тут же лежал ещё один камушек — полупрозрачный шарик. Идеально правильно круглый. И тоже из слюды.
«Бусина? Моя бусина! А при чём тут сердце?» — подумала, разглядывая новоявленные подарки на ладони, но не успела ответить сама себе.
— Ну, давай, что ли, сходим вниз! — Стас снова, как всегда незаметно и неожиданно, оказался рядом, как самый шустрый из ларца. — Туда, к чёрной речке! У меня вдруг появилось желание, гм-м, сложить там пирамиду из камней!
Спускаться вниз не хотелось совершенно, к тому же я заметила чуть в стороне в зарослях кустов старое огороженное захоронение:
— Нет, к речке не пойду, прямо сейчас не прельщает. Ты сам сходи. А я вон к тому захоронению отойду, посмотрю.
— Ха, и тянет же тебя на всякие разные кладбища, — Стас улыбался лицом, но чувствовалась, что мысли его сейчас не здесь. — Ладно, Златка, сам так сам. Схожу. Не скучай.
Я посмотрела, как его спина мелькнула вдалеке, поднялась, свернула коврик и направилась к захоронению. Это было мусульманское очень старое место погребения какого-то аги. Удивительным открытием стало ощущение благости и лёгкости, которые я испытала рядом с могилой.
Для меня давно не существовало разделения людей по религиозному признаку, ибо я всегда знала, что Бог один. Он велик, он всемогущ, он милосерден и справедлив. Он помогает всем, кто встал на путь служения, и всем, кто готов идти по этому пути. Как его не назови, он милостив ко всем нам.
Я стояла возле могилы старого аги и ждала Стаса. Мне было видно, как он спустился вниз, к каменной реке, опустился на самое дно и снова поднялся вверх. Сначала постоял там немного, а затем начал складывать камушки в пирамиду. Мне стало смешно:
«Вот тебе и мент, вот тебе и опер! А сам верит в неизведанное!».
И вдруг почувствовала, что проголодалась. Нужно было спуститься вниз и вернуться, чтобы сходить куда-нибудь поесть. Я отошла в сторону, чтобы не тревожить прах захоронения и достала телефон.
— Алло! Арина, вы где?
— Мам, мы тут с Радомиром такую классную кафешку нашли! Сейчас грибной суп кушаем у дяди Коли, — откликнулась дочь.
— Здорово! А как найти кафе? — спросила я. — Мы тоже были бы рады подкрепиться.
— Идите по улице в сторону нашей гостиницы, я выйду и встречу вас.
— А что там есть ещё? Кроме грибного супа? Стасу ведь мясо подавай.
— Здесь есть шурпа с мясом и плов. А ещё — удивительно вкусные оладьи с мёдом. Кофе, чай, сбитень и даже медовуха. Устроит такое меню? — засмеялась дочь.
— Более чем, — ответила я, заметив боковым зрением приближающегося по склону Стаса.
— Стас, хочешь медовухи? — повернулась я лицом к попутчику, когда он подошел уже совсем близко.
— А то! — ответил он, почёсывая шею. — Я бы сейчас и слона съел!
— Ну что ж, слона не обещаю, не сезон, но что-то чуть менее крупное найдётся точно!
День катился своей дорогой, медленно склоняясь к закату. Во всём теле чувствовалась приличная усталость. Бессонная ночь и вкусная еда «от дяди Коли» сделали своё дело — я была готова вернуться в гостиницу и просто лечь спать.
Арина с Радомиром снова ушли. Они решили выдвинуться на экскурсию в район старого городища. Стас же настаивал на том, чтобы мы всё-таки поднялись на гору Любви.
— Завтра всего зараз не успеем. Давай быстренько поднимемся, побудем там совсем немного и сразу же спать, — уговаривал он меня.
Я понимала, что он абсолютно прав. Как не крути, а на следующий день нужно было ещё обойти аж три горы: Разума, Счастья и Власти. Да плюс предстояла долгая дорога домой. Поэтому ничтоже сумняшеся далее и пересилив своё желание отдыха, я согласилась. К тому же, в этой поездке гора Любви, была местом обязательного посещения. По пророчеству моей Матушки.
— Ладно! Пошли!
В этот раз мы со Стасом двинули в сторону горы уже не настолько быстро, как прежде на Шаманку. Поначалу сказывались и усталость, и сытный обед, но потихоньку и незаметно темп выровнялся.
Собственно подъём начинался сразу за небольшой речушкой, через которую был перекинут деревянный мостик. Вода в реке была чистая, прозрачная и на удивление холодная. Сквозь её толщу виднелись спутанные водоросли на дне, стайки мелких рыбёшек, что грелись прямо на поверхности. Заросли камышей, цветущие то здесь, то там жёлтые и белые кувшинки создавали вокруг невероятную, волшебную атмосферу, а лес, начинавшийся у подножья горы сразу за мостиком, и вовсе представлялся сказочным и заколдованным.
После встречи на Шаманке мы ещё несколько раз наблюдали в разных местах группу людей в белых футболках. Среди них я чётко угадывала и Звенислава, и Дашу, но с мастерством профессионального актёра делала вид, что всякий интерес к данным субъектам у меня отсутствует. Именно так. Это ведь прошлое, а прошлое нужно уметь вовремя и надёжно отпускать. Однако сама с собой я не могла не быть откровенной — меня не отпускало чувство какого-то зажима, постепенно сужающегося кольца, напряжения, которое поднималось внутри по непонятным причинам. Весьма похожие ощущения возникают перед сильной грозой: большая чёрная туча уже висит над головою, она давит и немного страшит, очень хочется дождя. А дождь всё не начинается, напряжение растёт, ожидание длится. Это ожидание несёт в себе одновременно и страх наступающей неизвестности, и ощущение последующего всеобъемлющего освобождения.
Копаться в собственных ощущениях здесь и сейчас мне не хотелось, поэтому я объяснила себе, как могла, что здесь место силы. В нём сочетается много различных энергий и одновременно баланс, великий баланс сил и стихий. Поэтому и я чувствую нечто. Ведь я же ведьма, Хранительница этого великого баланса на Земле.
«Матушка Земля Ар! Я приехала сюда по твоему велению. И поднимусь на гору Любви в первую очередь оттого, что так велела мне ты. Возможно, там я получу ответы на свои вопросы».
— Слушай, а может, вечером сходим в баню? Будет хороший релакс после такого насыщенного дня, — нарушил тишину Стас.
— Идея неплохая. Но где здесь баня?
— В нашем отеле есть. Но там дороговато. Да и занято. Я спрашивал.
— Зачем тогда предлагаешь?
— Радомир сказал, что можно сходить в деревню. Там есть человек знакомый. Он истопит хорошую баню. И недорого.
— Теоретически, я не против. Но подумай сам, пока вернёмся, пока пойдём в баню… А я, пользуясь случаем, хотела встретить рассвет на горе Денег. Может, в другой раз? Ты ведь тоже устал, за рулём был всю ночь.
— С этим не поспоришь. Значит, в другой раз. И мы пошли молча.
Я всё думала о том, что Арина с Радомиром начали своё знакомство с Аркаимом именно с этой горы. Хотя им и повторяли несколько раз то, что начинать нужно с Уступа Предков. Сейчас я начала понимать, что моя дочь очень отличается от меня. Да, она по-своему чтит это место, но зачастую готова идти своим собственным путём, а не повторять мой. И ведь верно: зачем ей повторять мои ошибки? Нередко взрослые пытаются заставить детей жить, так, как считают нужным сами. Но если стратегия и тактика прожитой жизни не принесли им счастья, зачем это повторять детям?
Я не была счастлива, особенно в своём понимании счастья. Зачем этот багаж передавать дочери?
Гора Любви или Ананель гораздо выше Шаманки, и подниматься на неё сложнее. Наверное, как и в жизни, подняться к вершинам любви нелегко. Это труд. Постоянный, напряжённый труд. Особенно если это и вправду любовь, а не авантюра.
У горы Любви есть несколько разных склонов: крутой и резкий, более протяжный, но пологий и удобный, или вообще — хорошая, практически накатанная дорога. И каждый сам выбирает, каким путём ему идти.
Мы со Стасом выбрали средний путь. По дороге по-прежнему молчали, каждый думал о своём. «Наверное, сейчас Стас проживает свои несложившиеся отношения с Мирой, — подумала я. — А я сама опять тону в прошлом, в том сером дне, когда последний раз видела Родиона».
Нас обогнала группа людей в белых футболках. Глаз непроизвольно выделил среди них Звенислава с Дашей, я даже слегка повернула голову в их сторону. Но в этот раз уже он сделал вид, что не заметил меня. Хотя и прошёл почти рядом.
«Вот тебе ещё один незакрытый гештальт, как говорят в психологии, — подумала я. — Надо же встретить его именно здесь. Хотя, может, это как раз к лучшему. Смогу всё завершить окончательно и насовсем».
В какой-то момент возникло весьма явное ощущение направленного на меня настойчивого, пристального взгляда. Резко подняла глаза, остановилась и осмотрелась по сторонам, но никого, проявляющего интерес, не увидела. Неужели показалось? Только «миротворцы» в белых футболках светлым потоком двигались по тропе, огибая нас со Стасом.
— Интересно, сколько же их человек, этих «миротворцев»? — вдруг прервал молчание мой спутник.
— Не знаю точно, кажется человек шестьдесят или семьдесят.
— Ого, солидная компания.
На вершине горы Любви было не протолкнуться. Каменная спираль присутствовала и здесь. Народ ходил по выложенному кругу, и наблюдать за этим было достаточно любопытно. Кто-то отдавал дань моде, для кого-то происходящее являлось лишь игрой, но находились и те, кто всерьёз надеялся получить свою долю магии, силы и волшебства. Такие двигались нарочито медленно, пытаясь полностью погрузиться в процесс и соблюсти все нюансы, только им ведомого эзотерического ритуала.
Вокруг царила особенная атмосфера, увлекающая даже людей весьма равнодушных и бесстрастных, как шумное половодье весной уносит за собой мелкие щепки. Стас не стал исключением. Уж не знаю, чем он руководствовался, и что им двигало (говорят, зачастую хорошие, опытные оперативники при всей внешней невозмутимости — замечательные эмпаты, хотя и довольно своеобразные), но уже через несколько минут его можно было заметить рядом с каменной спиралью, размышляющего, с какого конца начинать.
Я решила ему не мешать и использовать образовавшиеся время для того, чтобы почувствовать силу данного места. Расстелила коврик и легла.
Прохлада ветра, тепло солнца и надёжная твердь камня… Глаза закрылись сами собой, наступила расслабленность и покой.
«Ты оставишь своё прошлое в прошлом, навсегда, — донеслось сквозь полог безмятежности и спокойствия шёпотом далёкого горного ручейка. — Ничего не бойся и не оценивай. Просто доверься».
А затем сон, который уже давно караулил за моею спиной, вдруг тронул за плечо тёплой, мягкой лапой и увлек за собой быстро и сладостно.
Когда я снова открыла глаза, то обнаружила, что солнце уж катится за горизонт, а ночные тени Аркаима потихоньку выползают из своих укрытий, где они прятались с прошлой ночи. Рядом на коврике, укутавшись в плед и тихонько посапывая, спал Стас. Мы с ним банально уснули и проспали довольно долго.
Вершина горы почти опустела. Лишь чуть ниже по склону ещё оставалась большая группа «миротворцев», да несколько человек собирались в стороне, готовясь уже уходить. Было понятно, что и нам тоже пора.
— Стас! Вставай! Пора уходить! — стала я трясти его за плечо.
И в эту секунду послышался надрывистый женский крик. Он был насколько громким и пронзительным, что мне стало не по себе. Стас моментально проснулся и в мгновение ока уже был на ногах.
— Что случилось? — спросил, осматриваясь по сторонам, без тени сонливости, как профессионал, готовый стремительно реагировать на любую угрозу или принимать другие срочные меры.
— Не знаю, — ответила я встревожено, — кричали там, — и показала в сторону лагеря «миротворцев».
Сумерки ещё не настолько сгустились, чтобы нельзя было различить на склоне светлые пятна, сгрудившихся в плотную группу нескольких человек, и выделяющуюся на их фоне и размахивающую руками сероватую женскую фигуру. К месту происшествия стали подбегать и другие люди.
— Помогите! — не унималась женщина. — Помогите!
Не произнося более ни слова, Стас резко стартанул вперёд. Я кинулась вслед за ним, но сразу же отстала, сильно уступая в темпе. Благо пробежать нужно было всего какую-то сотню метров. Женщина перестала кричать разом, на полувздохе, и наступившая тишина ударила по ушам ещё больнее, чем её крик. В кругу людей, рядом со склонившимся Стасом, на земле лежал человек. В белой футболке. Один из тех самых «миротворцев». На его спине расплывалось тёмно-вишнёвое пятно крови. Сумерки не стали мне помехой. Я легко узнала его. Это был Звенислав.


Глава 8
Закрывая гештальт

[image]

Совсем недавно я вспомнила легенду, которую много лет назад рассказала мне бабушка. В ней говорилось о том, как давным-давно, ещё в самом начале времён, шла долгая и изматывающая борьба между силами Света и силами Тьмы. Иногда побеждал Свет, и тогда во всём большом мире наступали спокойствие и благополучие. Вот только состояние это не длилось долго: среди людей или иных созданий всегда находился кто-то, кто взращивал в душе зависть, корысть и гордыню. И когда переполнялась мера, тогда маятник качался в другую сторону, и побеждала Тьма. Привычное разуму — рушилось, в мир приходил Хаос.
Проходили столетия, много раз менялись местами Свет и Тьма. Надоело это Великому Творцу, и решил он однажды установить равновесие, некий баланс сил. Нашёл на земле Творец сто восемь женщин, живших по всему миру в разных странах и обладавших особой силой, которой наградила их от рождения матушка Земля. Каждой из них он послал хрустальную бусину — окаменевший кусочек чистого света. Сто восемь бусин защитного ожерелья. Каждая из бусин обладала заветной силой и защищала свою обладательницу, но соединённое вместе хрустальное ожерелье оберегало от Хаоса и Тьмы всю планету. Бусины на протяжении веков передавались женщинами своим потомкам-девочкам. Но только тем, в ком тоже проявлялась великая сила матушки Земли.
Обладательниц хрустальных бусин называли Хранительницами, ибо они по-настоящему хранили великий баланс этого мира. Каждая из ведьм-Хранительниц, выполняя замысел Великого Творца, несла в жизнь планеты Свет. Каждая из них являлась проводником и усилителем Силы Матушки-Земли Ар и Отца небесного Ра. Соединяя энергию земли и неба, создавала с подругами-Хранительницами ожерелье — защитный кокон добра, препятствуя проникновению Тьмы в наш уголок мироздания.
Если вдруг одна из Хранительниц умирала, не успев передать бусину по наследству, Тьмы в мире прибавлялось стократно, и он оказывался на грани катастрофы. Начиналась большая война, эпидемия или стихийное бедствие. И продолжалось это до тех пор, пока ожерелье не было восстановлено полностью.
Я пока одна из них — ста восьми женщин, держащих в своих руках большое равновесие мира. И моя дочь очень скоро должна стать преемницей. Таков закон и такова воля Великого Творца.
Почему именно сейчас вспомнилась эта легенда, не знаю. Возможно, я почувствовала какую-то надвигающуюся угрозу? Тьма и дальше ворочалась, не желая упокоиться, и протягивала щупальца Хаоса в самое сердце планеты. Противостояние нарастало.

* * *

— Внимание! Полиция! Всем отойти на десять шагов! — чётким командным голосом Стас раздавал указания, ещё только проталкиваясь в круг. Затем склонился над лежащим на земле Звениславом и проверил пульс, встал, нахмурившись, достал телефон и быстро набрал номер:
— Дежурный, докладывает подполковник полиции Станислав Громов, Управление МВД России по городу N-ску, примите информацию…
Народ попятился в стороны, однако далеко не сдвинулся. Ничего не поделаешь, человеческое любопытство — страшная штука.
Закончив доклад, Стас тем временем снова обратился к окружающим:
— Мне нужны добровольцы, человек пять-шесть, желательно мужчин и быстро!
От толпы отделилось несколько фигур.
— Что делать нужно? — спросил немолодой кургузый крепыш, один из добровольцев.
— Нужно оцепить это место по периметру в десять-двенадцать шагов, — деловым ровным тоном начал инструктировать вызвавшихся Стас, — и охранять его до приезда полиции, не допуская посторонних лиц, ну и самим здесь ничего не трогая. Возможно, тут могли ещё остаться какие-то следы, а, если повезёт, то и улики, важно их сохранить. Этот человек мёртв.
По толпе прокатился волной глухой вздох, кто-то тихо всхлипнул. Стас повернулся ко мне:
— Злата, иди в гостиницу пока совсем не стемнело. Я останусь здесь до приезда местной полиции, нужно многое сделать.
Всё происходящее повергло меня в неслабый шок, поэтому я смогла выдавить только два слова:
— Хорошо, пойду.
И снова посмотрела на тело Звенислава. Удивительное дело, но я не видела того, что произошло на этой горе, а значит, до настоящего момента данный человек занимал какое-то место в моём сердце, так или иначе, оставаясь для меня близким.
Попятившись назад и развернувшись, я медленно пошла вниз, шла и думала о том, какой удивительной бывает жизнь и как витиеваты её узоры в наших судьбах. Мы так давно не виделись со Звениславом, а встретилась в этом необычном месте лишь только для того, чтобы расстаться навсегда. Завершить. Так вот почему здесь мне постоянно чувствовался запах свежей крови! Так вот почему мне сказали, что здесь я завершу что-то из своего прошлого! Я-то думала, что всё давно закончилось. Оказывается — нет.
Сумерки медленно перетекали в темноту. Спускаясь по склону горы, приходилось сосредотачиваться на каждом шаге. И хоть тропинка в этот раз была выбрана самая пологая, однако мокрая от выпавшей росы трава была ужасно скользкой, и временами я скатывалась по ней, как по льду. Вздохнула с облегчением только тогда, когда дошла до лестницы, что вела к подножию горы. Почувствовала себя увереннее, ведь ступеньки под ногами были более надёжной опорой, чем мелкие камешки вперемешку с мокрой травой. Здесь было совсем темно, всё подножье поросло густыми зарослями деревьев и кустов, которые и в светлое время суток давали густую тень. Я полностью сконцентрировалась на процессе и старалась ни о чём не думать, хотя мысли поджидали меня за каждым поворотом тропинки, и как безжалостные убийцы с ножами начинали терзать меня вопросами и предположениями.
«Почему это случилось? Что он сделал не так? Ведь если Сила решила, что ему пора уходить, значит, он действительно заблудился? И почему я ничего не вижу? Совсем ничего? Неужели до сих пор люблю его? Или ощущаю родным? Какой-то бред».
Когда я спустилась к реке, то вдруг осознала, что осталась совершенно одна. Часть людей прошла мимо и галдела где-то там, за рекой. Часть осталась на горе. Видимо, чтобы утолить своё любопытство. Всё-таки Стас был сто раз прав, организовав импровизированный кордон. Иначе ни о каких следах речь не шла бы уже минут через пятнадцать. Ведь сколько народу проходит там — тьма.
И тут, когда уже почти стала на мостик, мне вдруг показалось, что за спиной случилось какое-то движение. Я резко оглянулась и чуть не упала. Темень стояла плотной стеной, разглядеть позади хоть что-то не представлялось возможным. Однако холодная волна страха резко поднялась в груди, сдавила сердце. Постояв немного и убедившись, что за спиной всё спокойно, я аккуратно поставила ногу на мостик и неожиданно услышала тихий шершавый голос:
— Злата! Златка!
Я оглянулась опять, но там по-прежнему не было никого. Внутри поднималась волна гнева на саму себя. Ну что это за фокусы? Что-то тебе кажется, что-то мерещится. Всех можешь видеть насквозь. И прошлое, и будущее, и настоящее. А сама себя никак не видишь. Да ещё и боишься, как зайчишка. Махнула рукой и решительно пошла по мостику через речку. Когда уже почувствовала под ногами землю, ещё раз оглянулась. На той стороне реки было темно и пусто.
«Может, так со мной хозяева этих мест разговаривают, — подумала, остановившись, хотя странно. Голос вроде был человеческий. И даже знакомый. До боли знакомый. Чей же? Ладно, проехали. Показалось. Просто показалось».
Выдохнула с облегчением и пошла дальше. Но как только сделала несколько шагов, вновь услышала:
— Злата! Златка!
Больше никакой ошибки быть не могло. Это определённо звучал мужской голос, который звал именно меня. В этот раз, обернувшись, я заметила на мостике высокую человеческую фигуру в белой футболке. Вероятно кто-то из тех, кого я сегодня встречала целый день, возвращался с горы. Компания Звенислава. Люди в белых футболках с надписью «Миротворец». Кто-то из них сейчас догонял меня и звал по имени. То ли от ночной прохлады, то ли от вернувшегося страха, меня затрясло мелкой дрожью. И, пересиливая страх, я крикнула:
— Вы кто? Кто вы? Я не знаю вас.
Фигура приближалась, всё тот же хриповатый, шершавый голос продолжал:
— Знаешь. Ты меня хорошо знаешь.
И в этом голосе чужого, незнакомого мне мужчины я уловила такие щемящие, родные, любимые нотки, что не поверила собственным ушам. Этого просто не могло быть!
— Я не знаю вас! — бросила в темноту, будто камень.
Незнакомец уже вполовину сократил разделявшее нас расстояние:
— Знаешь. Знаешь, моя волшебница Злата. Последние сомнения исчезли — я слышала голос Родиона. Моё сознание уже перестало быть вполне уверенным в происходящем вокруг. То ли это сон? То это ли явь? Кто передо мной? Привидение? Дух? Или живой человек? Стояла как вкопанная и наблюдала, как сквозь попятившуюся темноту проступали всё новые и новые черты подходившего человека.
Он остановился прямо передо мной, больше не скрываясь и не таясь, давая возможность подробно себя рассмотреть: довольно высокий, суховатый, но крепкий мужчина с длинными волосами, собранными на затылке в хвост. С длинной бородой, в белой одежде и надписью
«Миротворец» на груди. Чужой и незнакомый. Но вглядевшись ему в глаза, я вдруг поняла — нет, не чужой. На каком-то глубочайшем рефлексе потянула к нему руки:
— Родион? Ты?! Правда, ты? Откуда?
— Слишком много вопросов, — ухмыльнулся он, — слишком много вопросов…
— Ты живой? — я не знала, что спросить ещё. Появилась странная растерянность и беспомощность. Тело трясло сильнее и сильнее. Он взял мои руки в свои, и я ощутила живое человеческое тепло. Понимая, что любые вопросы сейчас прозвучат предельно глупо, никак не могла остановиться:
— Как? Ты живой. Но… почему?
— Почему что? — он поднял руку и мимолётным движением легко коснулся моего лица, провёл по волосам. И эти прикосновения были такими знакомыми, такими родными, что у меня подкосились ноги.
— Почему я не умер? Или почему я жив? Что именно ты хотела меня спросить? Впрочем, какая разница. Слова, слова… Пойдём. Не стоит стоять на месте. Ты же убедилась, что я не привидение, что я живой, — голос Родиона был тих и спокоен, в то же время в нём присутствовала значительная доля сарказма.
Он взял меня под локоть и повёл за собой. Чувствуя его силу, я не сопротивлялась, да и при всём желании не смогла бы этого сделать.
— И всё же… почему? — не могла успокоиться я.
— Так было нужно, — сухо ответил Родион, и я уловила в его голосе едва проступающие, но так хорошо знакомые нотки раздражения. Возвращаться, пускай лишь только в памяти, к моменту нашего расставания было крайне болезненно.
— Моей жизни угрожала опасность. Да и вашим с Ариной тоже. Практически неотвратимая, — продолжал мой муж, с большим усилием выдавливая фразу за фразой. — Я принял это решение спонтанно. Просто сложилась благоприятная ситуация, и её нельзя было упускать. В той операции на заливе погиб другой человек, случайный гражданский. Утонул. Тело так и не нашли. На берегу осталась куртка с моими документами. Дежурка подтвердила, что в данном секторе из сотрудников находился только я. Ещё отыскались какие-то свидетели, хотя что они могли там разглядеть на таком расстоянии, непонятно. В общем, с Родионом Стаховым было покончено. Навсегда. Мстить вам после моей «смерти» уже никто бы не стал. В этом я был уверен, и это было главным.
Он говорил тяжело и неохотно. Не потому, что хотел выговориться или покаяться, а потому, что чувствовал себя должным объяснить хоть что-нибудь. Или ему было просто неуютно шагать рядом под градом моих вопросов.
— Значит, опасность угрожала всем нам. И ты решил сбежать, — задохнулась от обиды я. — Бросил меня с двумя детьми. Как благородно! С ума сойти! Он нам, видите ли, жизнь спасал. И как ты жил все эти годы? Спал спокойно? Кошмары не снились?
— Нет. Не снились, — холодно отрезал он. — Тебе сейчас не понять моего тогдашнего состояния, тяжелейшего груза ответственности, ежеминутного ощущения беспомощности и тупика. У меня был нелёгкий выбор, и я его сделал — начал новую жизнь с чистого листа. Ушёл в лес. Нашёл общину, живущую по обычаям предков, в ней и остался. Теперь я один из них. И не просто «один из» — я их учитель, наставник. Если хочешь — пастырь. Мы живём в природе, соблюдая её законы. Мы творим мир. В себе, вокруг себя, на планете. Когда я пришёл к ним тогда — сказал, что являюсь посланником. И они мне поверили. Эта вера укреплялась с каждым годом, с каждым днём.
— Послушай, я не твой адепт. Не нужно мне сейчас напевать красивых историй. Ты просто предал нас, свою семью, самых близких. Любивших тебя, доверявших тебе. Оставил. А теперь пытаешься оправдаться. Глупо.
— Я не оправдываюсь. Не имею такой привычки.
— А что же тогда ты делаешь? Пытаешься убедить меня в том, что люди двадцать первого века вот так сразу поверили, что ты не беглый зэк или преступник, а проводник? Ерунда!
— И это говоришь мне ты? Волшебница Злата? Та, что приносит удачу? — засмеялся Родион. — Та, что всегда говорила мне: люди верят и будут верить в чудо. Они так устроены. Вспомни, сколько лет ты сама зарабатывала на этой вере очень приличные деньги. Забыла? Эх ты, ведьма.
— Я никогда никому не врала. А ты врёшь! — отрезала я.
— Ах, да! Я вру. Вру. Ну и что? Кому от этого плохо? Всем хорошо! И не тебе меня судить. Кстати, а ты по-прежнему не видишь мою жизнь. Иначе бы знала обо мне чуть больше, чем ничего. Помню-помню, это значит, что ты меня всё ещё любишь. Так, Златка, так?
— Глупости! — я выдернула свой локоть из его руки. — Ты предал нас, и я научилась жить одна.
— Ну что ты повторяешь: одна, одна. А этот мент, что приехал с тобою? Он тебе кто?
— Он просто друг и хороший человек, — выдохнула я.
— Ну-ну, — хмыкнул Родион, — тебя, как всегда, тянет на погоны…
— Скажи, зачем ты появился сейчас? — обида продолжала стучать в моей груди.
— Я не появился. И даже не собирался этого делать, — жёстко и максимально холодно ответил Родион, — не сложись обстоятельства таким образом, ты бы никогда не узнала, что я жив. Это никак не входило в мои планы. Но ты приехала в моё место. Каждый год я привожу своих людей в Аркаим. Никогда бы не подумал, что этот старый город как-то заинтересует и тебя. Ты же всегда обходилась малым и утверждала, что сила земли доступна тебе везде. В любом уголке планеты. И нет необходимости искать особые места. Что же изменилось с тех пор?
Способность владеть собой постепенно ко мне возвращалась. Я взяла паузу, пропустила мимо ушей последний вопрос Родиона, сосредоточилась на дыхании, ступая с ним синхронно шаг в шаг. Приводя мысли в порядок и мало-помалу успокаиваясь.
— Я узнал тебя сразу. В тот же момент, как увидел вас с этим ментом, выходящими из гостиницы. А вот ты меня в упор не разглядела. Даже не почувствовала. Странно. Ты же ведьма. По идее, на таком-то расстоянии должна была учуять. Или забеспокоиться, что ли. Но я рад, что не смогла. И, наверное, если б не этот дурак Звеник, так и не открылся бы тебе.
— А причём здесь Звенислав?
— Ну как! Это же твоя прошлая любовь. Я ничего не путаю?
— Не путаешь. А знаешь откуда?
— Ты меня обижаешь. Все эти годы я нет-нет, да и наблюдал за тобой. Мне было очень интересно, как живёт-поживает вдова погибшего при исполнении служебного долга сотрудника правоохранительных органов. Оказывается, хорошо поживает. Весело. Меня судишь, а сама…
— И что же тебя сподвигло изменить свои намерения, найти меня, выйти из тени, перестать быть невидимкой?
— Многое. Где бы ты ни оказалась, всё неожиданно начинает крутиться вокруг тебя. Все просто сходят по тебе с ума. И Звеник — твой бывший ухажёр, и этот мент, что на горе остался — твой ухажёр нынешний, тоже. Весёлая вдова.
Было видно, что у моего мужа огромное желание зацепить меня побольнее, поэтому успокоилась окончательно и настойчиво повторила:
— Так почему же ты всё-таки решил подойти? Зачем я тебе? Чего ты испугался?
— Не испугался. Не удержался в какой-то момент — да, дал слабину, ничего более, — проронил он зло.
И я поняла, что Родион врёт. У его поступка была вполне определённая причина.
— А как тебя по-славянски зовут? У тебя ведь есть новое имя?
— Есть. Меня зовут Святослав.
— Ясно. Почти князь.
— Почему почти?
— Да не дотягиваешь ты до князя, — мстительно улыбнулась я, улыбка вышла кривой.
Какое-то время шли молча. Приведя себя в относительный порядок внутри, мне всё равно было тягостно и противно. Очень хотелось убежать вперёд, либо, наоборот, отстать. Пусть уходит. С этим человеком говорить больше не о чем. Народу на дороге попадалось мало, разве что отдельные запоздавшие путники редко вышагивали навстречу по своим делам. Я вглядывалась в их лица и мечтала встретить Арину с Радомиром. Вот было бы здорово! Тогда наконец-то получилось бы закончить, завершить это удручающее общение. Я чувствовала себя совершенно расстроенной и подавленной.
— Я хочу видеть свою дочь! — неожиданно произнёс Святослав.
— Она здесь. Но я не советую тебе подходить и заговаривать с ней. В её жизни есть один-единственный любимый папа-герой. Вряд ли она сможет понять тебя.
— А если я подойду как чужой? Просто познакомиться?
— Глупо. Она обязательно что-то почувствует. Я уверена. Зачем её беспокоить?
— Но ты же не почувствовала, — самоуверенно ухмыльнулся он, — по-прежнему любишь меня?
— Нет. Не тебя. Я люблю своего погибшего мужа по имени Родион. А тебя я не знаю. Ты чужой человек.
Он не ответил. Опять потянулось тягостное молчание таких близких и таких совершенно чуждых друг другу людей. Внутри меня бушевала буря. Появилось желание убежать назад, вернуться, чтобы рядом со Стасом дожидаться полицию. Ощущение было сложное, мучительное. Но я старалась быть с собой честна. И с той ситуацией, что так неожиданно пришла в мою жизнь. Справляться с которой не имелось ни сил, ни готовности. Да и разве можно к подобному подготовиться заранее?
«Матушка Земля Ар! Помоги очиститься! Поддержи! Не могу больше!» — хотелось крикнуть в темноту сгущающейся ночи.
И тут я почувствовала рядом костёр. Нет-нет, его не было наяву, он разгорался где-то внутри меня, делая тело горячим, а восприятие острым. Тот самый костёр, что жгли мы сегодня со Стасом на Уступе Предков. Жаркие языки пламени обжигали меня изнутри. Стало больно, невыносимо больно. Но только на одно мгновение. Потом пришла тишина и облегчение. Я увидела, как сбрасываю в костёр свои воспоминания, мечты и ожидания, свою любовь и преданность, свою память. Всё то, что хранило моё сердце. И то, что связывало меня с любимым мужем. Родионом. Теперь я не просто поняла, но и приняла его смерть. Да, он погиб при исполнении служебного долга. Тогда. Много лет назад.
Человек, который шёл рядом со мной, был другим, далёким и совершенно чужим. Мой муж никогда бы не поступил так, как он. Потому что любил меня и нашу семью. Он сумел бы найти выход из любой ситуации и не оставить нас. Этот же человек имел совсем другие ценности и другие намерения. Он был мне не знаком.
— Слушай, а там, на горе Любви, ты ничего особенного не видела? — вдруг спросил Святослав.
— Нет. Не видела, — сухо ответила я.
— Ну, нужно ведь будет разбираться, кто совершил это преступление, почему, кому это выгодно, — продолжал он размышлять вслух.
— Тебе так интересно? Так почему же ты не остался с добровольцами дожидаться приезда полиции? — спросила я устало.
И вдруг почувствовала новую волну огромной тяжести, которая в одно мгновение опустилась на грудь.
— А зачем? Звенислава уже не вернёшь. А людей нужно успокоить. Расскажу им, что это дух сих сакральных мест забрал к себе душу Звенислава. Что есть большое благословение, и большой подарок для всех нас — правильно верующих, и правдиво живущих.
— Ты так говоришь, будто речь идет не о человеческой жизни, а о чём-то малозначительном, — удивилась я.
— Ничего странного. Разная жизнь стоит по-разному, — хмыкнул Святослав.
— Похоже на жертвоприношение. Кровавое жертвоприношение, — меня внутри передёрнуло.
— Ты почти права. Звеник умер недаром и вовремя, — холодно заметил мой визави. — В последнее время он очень глупо себя вёл.
— Вы делили власть? — догадалась я.
— С кем? Со Звениславом? Смешно. Он и мизинца моего не стоил.
— Конечно-конечно. Вот хоть убей, я другого понять не могу, — перевела разговор ближе к своим мыслям, — сколько лет находилась рядом с тобой, и не просто рядом — ближе не бывает, но так и не поняла, что ты за человек. Как же так?
— Я и сам, вероятно, себя не знал. Когда жил с тобой, в ином мире — был одним. Потом пришлось измениться. Не поверишь, процесс выживания такая хитрая штука, что изменит любого. Если, естественно, ты не слабак. Тогда что — складывай лапки, иди на дно. Я не такой, мне очень важно было выжить. И снова найти свое место под солнцем, донести мою правду.
Мы продолжали идти бок о бок, но мне постоянно хотелось ускорить шаг. Было ощущение, что рядом со мной не человек, а большая скользкая холодная змея, обвивающий кольцами питон. Опять вернулось изнуряющее давление в области груди, я почти задыхалась. Пришлось остановиться.
— Что с тобой? — насупился Святослав. — Тебе плохо?
«Нет, замечательно!» — хотелось со всех сил бросить ему в лицо, но ответить я не успела. Передо мной внезапно предстала картина последних событий. Гора Любви, вечер, люди, бредущие по каменной спирали. Затем Звенислав, стоящий на каменном выступе горы. Он что-то увлечённо рассказывает женщине в белом, смешно помогая своему повествованию размашистыми жестами.
Та улыбается ему в ответ, обнимает и отходит в сторону. Я видела, как Звеник спустился немного по склону, как раскинул руки и закрыл глаза. А потом сзади появилась неясная серая фигура. Через мгновение тело Звенислава уже лежало на земле. Человеком, что стоял над телом был он, Родион-Святослав.
— А ведь это ты убил Звенислава, — громко и вслух произнесла я.
— Да ладно. Не прошло и полгода. Неужели увидела? — удивился Святослав и слегка прищурился.
— Увидела, не сомневайся, — ответила холодно и невозмутимо.
— Интересно-интересно. Значит, действительно разлюбила. И меня, и его. Но, видишь ли, милая, тебе ведь никто и нисколечко не поверит. Во-первых, никаких доказательств нет. А во-вторых, ты обо мне теперешнем совершенно ничего не знаешь. Кроме моего нового имени.
— Я не собираюсь тебя сдавать, — усталость пресекала любую попытку дальнейшего разговора, в горле пересохло, губы не слушались. — Но скажи, я же права?
— Да. Ты абсолютно права. Больше ничего тебе не скажу. Сама всё знаешь, — как-то тихо заметил он.
— Знаю, — еле слышно произнесла я и замолчала.
Тем временем мы дошли до гостиницы. Возле неё собралась достаточно большая, заметная издалека, группа людей в белых футболках, обсуждавших что-то между собой весьма экспрессивно.
— Ладно, Злата, мне пора, — вдруг засобирался Святослав.
— Иди, — мне казалось, что я опустошена и выпотрошена полностью.
— Я посмотрю на дочь лишь издалека. Ты права. К ней подходить не стоит. На том и порешим. А на будущее запомни — Родион умер. Погиб безвозвратно. Ты его безутешная вдова уже давно. Святослав тебя не знает и никогда не знал. Не пытайся меня сдать. Хлопотно это. Прощай!
Я ничего не ответила, отведя глаза в сторону, и в какой-то момент почувствовала, что его рядом нет. Будто растворился в темноте, как и не было. Хотя, скорее всего, просто затерялся в толпе «миротворцев», мимо которых я сейчас как раз проходила. Невольно расслышала отдельные обрывки фраз, они обсуждали сегодняшнее событие.
Мне хотелось развернуться и крикнуть в толпу:
— Среди вас убийца! Берегитесь! Это страшный человек! Его зовут Святослав!
Но я не сделала этого. Просто прошла дальше, прямо к своему номеру. Шла и чувствовала, как сила продолжает покидать меня, и единственным желанием оставалось — поскорее лечь в кровать.
Свет зажёгся в номере предательски ярко, высвечивая всю незамысловатость и убогость окружающего пространства. Бросив ключи на тумбочку, я дошла до постели и упала поверх одеяла, не переодеваясь и даже не сняв обуви. Замерла. Затаилась. Да, скоро придёт Стас. Ему будет можно рассказать всё, что случилось. Он поверит, точно поверит. Но поможет ли это расследованию? Вряд ли. Ведь нужны доказательства, а не видения странной женщины-ведьмы. А как поступить с Ариной, рассказать? Ведь её это тоже касается. С другой стороны: зачем? Она приехала сюда, чтобы получить благословение перед принятием эстафеты Хранительницы. Стоит ли омрачать данный процесс рассказом о трусливом, малодушном человеке, который когда-то был её отцом? Хотя нет. Её отец погиб, исполняя служебный долг, самоотверженно сражаясь за справедливость. Пусть так и остаётся.
«А как там дела у Стаса?» — подумала вдруг. Я всегда раньше могла хорошо видеть его будущее. Впрочем, как и будущее многих других людей. И всегда знала, что его ухаживания за Мирой ничем хорошим не закончатся, а Мира выйдет замуж совсем за другого. Поэтому старалась, как могла, ненавязчиво подсказывать ему правильную линию поведения. Не то чтобы это спасло отношения с писательницей, но, по крайней мере, минимизировало душевные потери. Он уважал моё мнение и прислушивался к нему, хотя, как и большинство мужчин, был достаточно категоричен и упёрт.
Вот и сейчас я попробовала настроиться на него, чтобы узнать, когда он вернётся, но ничего не увидела. Ощущение было такое же, как по приезде в Аркаим, когда мы заселялись в гостиницу. Его линия будущего просто отсутствовала. «Странно. Что это значит?» — не поверила сама себе и снова попыталась увидеть Стаса на горе Любви. Но у меня опять ничего не вышло.
«Возможно, я просто очень устала. Или… Неужели? Когда произошла эта замена? Почему?» — мне очень хотелось всё вспомнить, обдумать, но сил не осталось совсем. Я немного повернулась, потянула одеяло на себя. Тёплая пелена сна захватывала мягко, но цепко, сопротивляться ей не было никакой возможности.
То ли это был сон, то ли ночное видение, но перед моим взором предстало это самое место много лет назад. Я стою в необычном красивом наряде с множеством украшений на руках, шее, голове и наблюдаю за схваткой двух героев. Один странно напоминает Стаса, второй — Родиона. Победа в схватке любого из них открывает мне дальнейшую дорогу. Но разную. И я пойду лишь за победителем. Поэтому наблюдаю за схваткой в молчаливом волнении. И где-то на грани яви и сна слышу голос: «Отпускай уходящее. Отпускай. Пришло время. Ибо только завершение даёт рождение новому витку. Новой жизни».
— Злата! Злата! — услышала я негромкий знакомый голос.
Открыла глаза. У кровати склонился Стас.
— Что? Что случилось?
— Ничего. Просто ложись нормально под одеяло. По ночам здесь бывает зябко. Давай помогу. Вот теперь спи. Извини, что разбудил.
— А который час? — спросила спросонья.
— Два часа ночи.
— Поздно уже.
— Можно сказать и так. Мы только недавно закончили. Помогал ребятам опрашивать население. А то дело вон какое, а людей, как всегда, не хватает, — он присел в ногах, на самый краешек постели, продолжая поправлять одеяло. — Пока комитетские сюда добрались, половина возможных очевидцев уже разбрелась кто куда. Потом криминалистам удалось обнаружить кой-какие следы, но не густо. Только я тут вот о чём спросить хотел. Ты же наверняка уже знаешь, кто преступник? Ведь знаешь. Да?
— Угадал. Да, я знаю, кто убил. И знаю почему. Но сам понимаешь, что это ровным счётом ничего не значит.
— Понимаю, — Стас почесал бровь, — более того, вмешиваться и как-то влиять на ход расследования не имею ни возможности, ни желания. Просто любопытно.
— Профессиональная привычка раскрывать все дела, — улыбнулась я.
— Считай так.
— Звенислава убил человек по имени Святослав. Он главный среди этих «людей в белом», — ответила сонно и устало.
— А почему? — не унимался Стас.
— Банально. Власть, деньги. Всё, как всегда, — я чувствовала, что нестерпимо хочу спать.
— Ладно. Спи, — сказал Стас, — я выйду, покурю.
— За день не накурился? Поздно уже, — заметила я.
— Спи, мне ещё кое о чём нужно подумать, — сказал он и встал с кровати.
Я закрыла тяжёлые веки и прямо-таки упала в сон. Вот только за миг перед этим пришло понимание, что в сердце стало гораздо легче. Наверное, мне и вправду удалось закончить нечто большое и незавершённое ранее.


Часть 9
Любовь или разум?

[image]

Арина спала беспокойно. В последнее время знакомый сон посещал её чаще и чаще. Что-то новое в нём появлялось редко. Вариантами развития сон не баловал. Конец был всегда один: узкий коридор, тусклая лампочка под потолком, ослепительная вспышка и многоглазое чудовище, которое догоняет её. Чувство полнейшей безысходности и отсутствие малейшего шанса спастись из ловушки. А затем приходило слово: «Чернобыль».
Она постоянно задавала себе вопрос: почему? Почему это всё ей снится? Почему ей это снится? Почему приходят одни и те же образы?
Практически всё, что могла выдать по этой теме сеть, было прочитано-перечитано. Это случилось давно. Арина ещё не родилась, да и мама в ту пору была совсем молодой девушкой. Чернобыльская авария произошла более тридцати лет назад. За двенадцать лет до Арининого появления на свет. Почему же ей постоянно снится один и тот же сон? И какая связь между её жизнью и этим страшным событием из прошлого, девушка так и не смогла пока понять. Да, ей приходил во сне ответ. Якобы она была там в своей прошлой жизни. И погибла. Вроде бы всё логично. Однако не было ощущения того, что это окончательная правда. Что-то внутри сопротивлялось и бунтовало.
Сегодняшняя ночь не стала исключением. С вечера уснула крепко, а потом, в середине ночи, снова начался этот ад. Арина резко села на кровати. Сердце учащённо билось. Она испытывала смешанные чувства, но смогла распознать напряжение, спешку, дикий, животный ужас, безвыходность и беспомощность. Казалось, всё, уже проснулась, можно и успокоиться. Но не тут-то было. Девушке вдруг показалось, что она сама разделилась на две части. Одна её часть сидела сейчас на кровати, вглядываясь в темноту аркаимовской ночи. Вторая — отчаянно пыталась спастись в узком коридоре Чернобыльской атомной станции. Без малейшей надежды. Бежала от смерти. А может — навстречу ей.
Стараясь отстраниться и успокоиться, Арина принялась внимательно вглядываться в ту, другую, незнакомую себя. И вдруг осознала — там, во сне, она совершенно иная. Выглядит по-другому и чувствует себя тоже не так. Худощавая женщина лет тридцати пяти, в белом халате с копной светлых, похожих на облако, волос.
И вроде бы уже стала успокаиваться, дыхание выровнялось, как вдруг картинка сменилась. В следующее мгновение она увидела огромную продолговатую яму или ров, вырытый бульдозером, и множество металлических (цинковых?) гробов, что стояли вокруг. С помощью большого крана, сразу по несколько штук, их опускают вниз.
«О Боже! Что это?» — крик, уже готовый вырваться их груди, застревает в горле. Неизвестно откуда приходит осознание — это те, кто погиб, ликвидируя аварию. Даже их останки теперь несут в себе радиацию и смерть. Среди этих гробов есть гроб и с её телом тоже.
Она наблюдает за всем происходящим откуда-то сверху.
Когда все гробы были опущены, подъехала большая бетономешалка. Суетящиеся рядом фигуры в серых защитных костюмах направили раструб широкого шланга в ров и стали заполнять его раствором.
— Господи, как страшно! Неужели эти люди не имеют права даже на то, чтобы быть похороненными по-человечески?
Она наблюдает, как яма-ров постепенно превращается в гигантский монолит, бетонный саркофаг. Саркофаг, который навсегда похоронит под собой обрывки людских судеб: чью-то ненаписанную книгу, неспетую песню, не родившегося ребенка. Режущая боль и острое ощущение потери поднимается внутри. Как будто в том страшном бетонном склепе похоронили часть её души.
«Может, это действительно моя предыдущая жизнь? — рассуждала Арина, сидя на кровати в темноте гостиничной комнаты. — А если и так, то почему она прервалась так глупо? Так нелепо. Ведь по всему выходит, что я тогда не успела сделать то, ради чего родилась».
Ответить себе она не могла, зато по мере того, как наблюдаемый процесс подходил к концу, нарастало жуткое отвращение. Не выдержав, содрогнулась всем телом, и картинка, которую она только что видела, рассыпалась, будто построенная из песка.
Девушка поднялась с кровати, посмотрела в окно. Ночь была ясной. Холодный свет луны и россыпь звёзд разбавляли ночную темень, делали её чем-то похожей на кофе с молоком. Прислушалась. Было удивительно тихо, лишь на соседней кровати чуть-чуть посапывал Радомир, да легонько прошуршало одеяло на заворочавшейся Ладе. Лада и Павел были парой, что приехала вместе с Радомиром из Окунево. Поскольку все комнаты в гостинице были четырёхместными, у Арины был выбор: селиться с ребятами и Радомиром, либо с мамой и Стасом. Удобствами номера не отличались: кровать, на которую обычно ложились в спальном мешке, да одеяло с подушкой. Всё же лучше, чем в палатке. Арина тогда подумала, что с ребятами будет веселее. Однако её соседи были насколько закрытыми и молчаливыми, что Арина за всё время пребывания здесь с ними практически не общалась.
«М-да, теперь-то уж точно больше не уснуть», — подумала девушка. Часы, издевательски тикая, показывали всего лишь четыре утра. «О, а ведь мама так хотела встретить солнце на горе Денег. Рассвет уже не за горами. Значит, можно собираться и начинать подъём».
Тихонько встала с кровати. Поверх надетого термобелья натянула тёплый флисовый костюм и двойные носки. А ещё шапку и перчатки. Взяла одеяло, толстый плед и беззвучно покинула комнату.
На улице было прохладно и пусто. Утренний ветер налетал порывами, не оставляя попыток отнять накинутый плед. Здесь, в Аркаиме, он чувствовал себя полноправным хозяином.
Арина завернула за здание гостиницы и стала подниматься на гору, тепля надежду, что мама уже там. Однако на вершине было пусто.
«Вероятно, ещё слишком рано», — размышляла девушка, выбирая удобное место для встречи рассвета.
Мысли опять вернулись к сегодняшнему сну. Впрочем, не только сегодняшнему. Почему ей всё это снится с такой настойчивостью? Что она должна понять? А может, вспомнить? Вопрос по-прежнему не имел ответа. Тело вдруг задрожало. То ли от утреннего холода, то ли от страха, который продолжала ощущать всей поверхностью кожи.
Тем временем Арина поднялась на самый верх горы, где стояла небольшая имитация буддистской ступы. Расстелила одеяло и села. Развернулась лицом на восток и прикрыла глаза. Почувствовала прикосновение земли и постепенно расслабилась, ощущая её поддержку и мощь.
«Странно, вроде лето, а здесь неестественно зябко и даже холодно. Наверное, из-за того, что вокруг степь. Ветер разгоняется на огромных пространствах, и нет перед ним ничего, что стало бы достойной преградой», — подумала девушка и, наконец, успокоилась.
Первые лучи светила были несмелыми и мягкими. Они коснулись её лица осторожно и нежно. Арина открыла глаза.
Сначала на востоке появилась красная полоска. Затем осторожно и робко показалась из-за горизонта горбушка солнца. Она окрасила небо в невероятно красивые цвета: золотой и оранжевый смешались с розовым, светло-фиолетовым и пурпурным. Казалось, что на небе сказочная жар-птица распустила свой замечательный, невиданный хвост. Яркие блики солнца рассыпались в разные стороны, как большие перья.
«О, Великое солнце! Великий Бог Ра! — подумала про себя Арина. — Я обращаюсь к тебе и прошу наполнить меня твоей силой».
Девушка смотрела на молодое солнце пристально, не отрывая взгляда. И в какой-то момент почувствовала, что тепло солнечного диска вливается в её глаза, постепенно заполняет всё тело, концентрируясь в сердце. Свет, который теперь пребудет с ней навсегда.
Неизвестно, сколько бы ещё продлились эти бесконечные мгновения созерцания поднимающегося рассвета, только враз на глаза навернулись слёзы, а в грудь заполошной птицей ударила тревога: «А мама-то где? Почему её нет? Проспала? Но этого просто не может быть…».
Прошло уже довольно много времени, но Злата так и не появилась. Красоты утреннего пейзажа никак не помогали Арине унять волнение. Мысль: «А не случилось ли чего?» не покидала.
Первым порывом было встать и побежать к гостинице, но потом на ум пришли мамины слова, что «плохие новости имеют длинные ноги». Поэтому она постаралась успокоиться и расслабиться. Насколько это вообще было возможно.
Минуты бежали за минутами. Арина оставалась на горе до тех пор, пока солнце не взошло полностью, оторвавшись от горизонта. Аркаим постепенно просыпался. Где-то пела ранняя птица, ветер шелестел молитвенными флажками, прикреплёнными к ступе, то там, то там стали появляться люди.
На соседней горе было видно группу, участники которой, дружно подняв руки вверх, что-то кричали в небо. Что именно, Арина слышать не могла, но ей казалось, что это была какая-то коллективная просьба.
По склону, прямо в её сторону, не спеша поднималась компания в белых футболках и свитерах. Наблюдая за приближающейся процессией, Арина вспомнила, что уже не раз видела этих людей. И на горе Любви, и на Шаманке, и возле музея. Люди в белых одеждах вели себя свободно и достаточно развязно, не обращая особого внимания на окружающих. Даже на удалении было хорошо слышно, как они переговаривались между собой в полный голос, кто-то заливисто смеялся. Девушка нехотя ощутила прилив раздражения: «Могли бы и помолчать. Такой чудесный миг и место волшебное, а они верещат, как стая бандерлогов. Совсем совести нет».
Она смотрела на солнце, которое шажок за шажочком двигалось по лазурному небосводу, потихоньку отмеряя уже всерьёз начавшийся день. Мысли опять вернулась к маме: «Почему её нет? Почему? Проспать не могла — не в её природе. Случилось что-то? Что?».
Злата была настоящим жаворонком. Она всегда просыпалась до восхода солнца и ложилась спать тоже рано. Проспать она не могла по определению. Арина тушила тревогу, как могла, но все попытки были безуспешны.
«Да что я себя накручиваю. Наверняка всему есть объяснение и простая причина, вдруг они вчера со Стасом заболтались или, походив по окрестностям, утомились и легли поздно?» — девушка не могла себе простить, что, никогда не расставаясь со смартфоном, в этот раз оставила его в гостинице.
Как человек Стас Арине нравился. Временами ей казалось, что между мамой и Стасом наверняка существует определённая симпатия. А может, и нечто большее, появившееся совсем недавно. Сразу после того, как уехала Мира.
Вначале Арина прилично обозлилась на мамину приятельницу, наблюдая страдания Стаса и то, как он не находил себе места первое время, после отъезда Миры. Ведь последние пять лет жизни она видела его рядом с собой и мамой как хорошего доброго друга. То, что Мира не отвечала Стасу взаимностью, Арину почему-то печалило и расстраивало.
Только сейчас многое поменялось. Видимо, у мамы со Стасом началась своя история. Девушке очень хотелось, чтобы мама была всегда счастлива. Однако как-то влиять на происходящее между этими двумя, а тем более, вмешиваться, считала для себя чем-то предосудительным.
Солнечные лучи согревали кожу, ветер поутих, да и изнутри, от сердца Арина чувствовала поступающее тепло. Будто кто-то разжёг в груди ласковый огонь. Вспомнилось Окунево, произошедшие с ней там странные, необъяснимые события. Рука сама потянулась к шнурку, на котором висел амулет — коричневый камушек с прожилками золота и дырочкой внутри.
«Привет, Бенедикта!» — мысленно поздоровалась девушка и улыбнулась. Камень в её руках стал тёплым.
— Привет! — зашелестело ветром.
«Не пойму, что со мной. Тревожно как-то…» — снова про себя проговорила она.
— Крепись. Главное впереди, — прошуршало в траве.
— Ах, вот ты где! — Арина чуть не подпрыгнула, услышав неожиданно воодушевлённый голос Радомира.
Вот же оглашенный! Ни чувства, ни такта. Впрочем, с чувствами там как раз всё было в полном порядке. Но над внимательностью молодому человеку стоило ещё поработать. Нельзя же так подкрадываться со спины. Девушка задумалась, мало ли какая реакция последует, можно и в глаз зарядить.
Только он светился такой «дурацкой» (или всё же простодушной? об этом Арина подумает после) улыбкой, и смотрел так искренне, по-доброму, что сердиться долго у девушки не было никаких шансов. Парень чем-то напоминал ей малыша. Маленького восторженного ребёнка, который радуется миру так легко и просто, что всё вокруг начинало радоваться вместе с ним.
Да, Радомир ей нравился. Своей открытостью и умом, надёжностью и наивностью одновременно. Он был ей симпатичен и приятен как друг, но она не любила его. Ощущала его привязанность и теплоту, наслаждалась общением и пониманием, но не более того.
— А я тебя везде ищу! — словно лучился Радомир. — Проснулся, а тебя нет.
— Да. Я солнце встречала, — весьма спокойно ответила Арина.
— Я присяду рядом?
— Садись.
Радомир опустился на одеяло, подвинулся ближе и обнял её за плечи. Ощутив рядом сильное тело молодого мужчины, ей стало уютно и безопасно. «Наверное, с таким человеком довольно легко идти по жизни, — подумала девушка. — Но лично я даже пробовать не буду! Хорошее не значит моё».
— Арин, я давно хотел с тобой поговорить, — начал парень издалека.
— О чём? — она повернулась к нему лицом.
— О нас. О тебе и обо мне.
— А что о нас говорить? — попыталась выкрутиться Арина, приблизительно понимая, о чём речь пойдёт дальше.
— Я давно искал такого человека, как ты. Для жизни, для любви. Чтобы вместе всегда, — продолжал Радомир, и девушка вдруг поняла, что он чрезвычайно волнуется, ощутила, как напряглось его тело.
— Ты хочешь сделать мне предложение? — вздумалось ей пошутить, чтобы снять напряжение.
— Как ты угадала? — удивился он.
— А я угадала? — теперь уже удивилась девушка.
— Да. Угадала. Мне хотелось поговорить с тобой о будущем, о нашем будущем, — вёл своё Радомир, и напряжение в его голосе продолжало возрастать, парень будто пытался продавить какой-то барьер, но тот не поддавался.
— Ну что ты? Какое будущее? Мне только двадцать один. Ещё университет нужно закончить. А ты в своём Окунево… О чём тут говорить? — Арина старалась быть спокойной и, по возможности, аккуратной, чтобы и человека не обидеть, и одновременно избавить его от пустых ожиданий.
— Ты рассудительна, слишком рассудительна, — вздохнул Радомир. — Доверься любви. Иди за любовью. Это единственно верный путь.
— Возможно, когда-то я и сделаю этот шаг, — задумчиво проговорила девушка, — но сейчас я больше склонна думать головой, руководствоваться разумом.
— Значит, нет? — напряжение достигло высшей точки.
— Это значит: подумаю, — попробовала выкрутиться Арина, — а сейчас давай помолчим.
Она выдохнула и постаралась максимально отстраниться от произошедшего разговора, мысленно потянувшись к своему амулету, в самую его сердцевину:
«Бенедикта, а что думаешь ты? Что важнее: разум или любовь?», — снова прикоснулась к камню, что висел у неё на шее.
— Любовь… разум… власть, — прошелестело ветром, — …не о важности речь, о своевременности…
«Ты не ответила», — обиделась Арина.
— Сама… сама, — зашуршало в траве.
Они спустились с горы через час. Всё время в пути Радомир молчал, что-то старательно обдумывая. Арине это было на руку. Она по-прежнему не понимала, почему не пришла мама, и эти размышления занимали её полностью.
— Там под навесом есть чайник. Давай кофе заварим, — Арина повернулась к Радомиру.
Ей почему-то снова захотелось, чтобы он ушёл и оставил её одну.
— Да-да, — прервал он молчание и двинулся в сторону их временного пристанища, — сейчас принесу кофе, сахар, кружки.
Девушке пришла в голову мысль сразу зайти к маме и Стасу. Но потом она её отбросила — возле гостиницы тишина, вольно-шатающихся практически нет, ни одна из специальных служб не поднята по тревоге, а на часах едва ли начало восьмого: скорее всего, люди просто отдыхают. Направилась под навес ставить чайник, но тот уже был горячим. Его вскипятил Стас, который сидел под навесом и со смаком пил крепкий кофе.
— Стас? — удивилась Арина. — Доброе утро! А где мама?
— Утро доброе, — кивнул Стас как-то невесело, — Злата спит.
— Спит? — удивилась Арина. — Не может быть. Она же жаворонок форменный, настоящий…
— Не удивляйся. Она очень устала. Ей нужно хорошенько отдохнуть.
— Устала? От чего она устала? Что случилось?
— Да так… — ушёл от ответа Стас, — как-нибудь, в другой раз….
Арина чувствовала, что говорить правду Стас никак не желает, а настаивать дальше ей было не с руки — под навесом показался Радомир. Они заварили кофе, достали печенье, бутерброды и молча приступили к завтраку.
— Какой у нас на сегодня план? — повернулась к Стасу Арина, ей очень хотелось прервать неловкое молчание, что царило под навесом.
— Ну, для начала дождёмся Злату. Соберём вещи и поедем в Аркаим. Зайдём к дяде Коле на оладьи. Вы с Радомиром прогуляетесь и купите сувениры. А у нас с твоей мамой есть одно небольшое дельце.
— Что за дельце? — опять пыталась раскрутить разговор девушка, чтобы разузнать хоть что-то.
— Маленькое дельце, — ушёл от ответа Стас, — совсем неинтересное!
— А… потом?
— Потом поедем на гору Разума. Это километров восемнадцать отсюда, по полю. Ну а после будем искать Чеку. Или гору Власти, как её здесь называют. Но это уже в сторону дома. Километров пятьдесят.
— Хороший план, — одобрила Арина просто для того, чтобы что-то сказать.
— А давай о горе Разума нароем в Интернете прямо сейчас, — вмешался в диалог Радомир, — это же прям твоё. Не ты ли мне с утра говорила, что живёшь разумом, — не удержался он от шпильки в адрес девушки.
— Давай, — никак не отреагировала на его замечание Арина.
— Так, вот гора Разума или Черкасская гора, — начал читать вслух Радомир, — использовалась как маяк, сторожевая гора и наблюдательная вышка. Да, тут ещё написано, что, возможно, в древности на ней располагалась обсерватория. Легенды гласят, что эта гора дарит вдохновение. Ага, на неё облюбовали подниматься люди всяких творческих профессий, для того чтобы это самое вдохновение обрести. И, представляешь, на гору нужно подниматься босиком. Потому что путь разума и вдохновения — это, ха, непростой путь. Замечательно!
— Вот дела! Жалко, нет с нами Миры. Ей такая гора была бы крайне полезной, — улыбнулась Арина.
И вдруг поняла, что вполне нарочно вспомнила Миру. Интересно только зачем? Чтобы досадить Стасу? Так-так, он явно что-то скрывает, недоговаривает. Что-то, что имеет отношение и к маме тоже. Арину это не может не волновать, а недоверие вполне взрослому человеку в её лице ещё и немножечко раздражает. «Но из-за такой, в общем-то, ерунды сознательно давить на болевую точку близкому человеку? Эй, мать, окстись, ты ли это? Совесть поимей! Да нет, не может быть. Это меня разговор с Радомиром из колеи вышиб. Ну, нашёл же человек время чувства изливать. Вот прям всё брошу и буду с ним на пару надувать воздушные шарики. Молодчага! И Бенедикта молчит, как рыба об лёд».
Девушка допила кофе, помыла чашку, подняла глаза и увидела маму, что стояла и смотрела на солнце. Арина подбежала к матери, обняла со спины, прильнула к ней.
— Доброе утро, мамуль!
— Доброе, — как-то устало отозвалась Злата.
Она и впрямь выглядела не лучшим образом. Бледный цвет лица, синяки под глазами говорили о плохом сне и крайнем изнеможении.
— Мам, ты в порядке? — заволновалась Арина.
— Да-да, — заторопилась Злата, — в порядке. Устала только немножко.
— Устала? Почему? Что случилось?
— Нет-нет. Ничего. Не волнуйся. Всё хорошо.
Арина поняла, что мать тоже не скажет ничего конкретного, поэтому тут же переключила тему:
— Если твоё состояние позволяет поездку, тогда я, наверное, отправлюсь собирать вещи. А там и двинем. Стас сказал, закатимся на оладьи к дяде Коле. А потом — на гору Разума.
— Да, так и сделаем. Но пока ещё рано. В Аркаиме все лавчонки и кафе в десять открываются. А сейчас только восемь. Пойду-ка я умоюсь, да кофе попью. А вы уже попили?
— Да. И я, и Стас, и Радомир. Но мы тебя подождем.
— Вот и отлично, — улыбнулась Злата какой-то вымученной улыбкой, а затем, немного погодя, добавила, — эх, жаль, рассвет проспала…
— Ничего. Я сходила. И за тебя, и за себя, — попыталась успокоить маму дочь, но получилось не очень, она хорошо чувствовала её внутреннюю боль, хотя та продолжала делать вид, что всё хорошо.
«Что же всё-таки случилось? — размышляла девушка. — Может, её Стас обидел? Бред, невозможно. Или со здоровьем что? Но тогда почему молчит? Может, нужно в больницу? И как бы то ни было, при чём тут Стас? Такое впечатление, что у этих двоих есть какая-то тайна. И оба её хранят».
Когда через полтора часа они выехали в сторону Аркаима, в машине какое-то время все молчали.
— Радомир, а дальше ты поедешь с нами? — Злата нарушила тишину.
— Если вы не против, — ответил парень.
— Мы не против, конечно. Но после Чеки возвращаться в Аркаим уже не будем. Сразу поедем домой, — продолжила Злата.
— Я могу доехать с вами, а оттуда — поездом домой.
Видно было, что расставаться с Ариной Радомиру не хочется.
Арина сидела, отвернувшись к окну, как будто этот разговор её совсем не касался. Стас молча вёл машину, Злата больше не сказала ни слова, Радомир тоже. В полном молчании они доехали до Аркаима.
Стас припарковал машину недалеко от кафе.
— Доброе утро, дядя Коля! — крикнула Арина, — а мы на оладьи приехали.
— Доброе утро! — улыбнулся мужчина и поправил капитанскую кепку на голове, с ней он, похоже, не расставался никогда. — Заходите!
Вся компания дружно расселась за столом.
— Ну, чем сегодня будешь нас потчевать, шеф? — Стас зашёл последним и уселся у края стола, возле Златы.
— Суп грибной, шурпа, плов, ну и сбитень, кофе, медовуха, — начал перечислять дядя Коля.
— Злата будет суп, оладьи и медовухи стакан. А потом кофе, — спокойно и уверенно сказал Стас, — а мне плов. И побольше. А ребята сами закажут.
— Медовуху? С утра? — не удержалась Злата.
— Ага. Давай-давай. Тебе нужно.
Такое поведение Стаса Арину не могло не удивить. Распоряжался он, как хозяин. С одной стороны чему-то подобному она была рада. Всё это время, после смерти отца, мама была одна. И никто и никогда о ней толком не заботился. А с другой стороны… Странно всё это.
Кушали молча. Каждый думал о своём. Иногда в кафе заходили люди, что-то покупали и уходили. Их было немного. Совсем не так, как вчера.
Аркаим только просыпался. Над вершинами гор висели пуховые облака, которые ветер перемещал, как шахматные фигуры, составляя сложные комбинации.
Постепенно народ прибывал. Было видно, как люди ходили по каменным спиралям Шаманки и Утёса Предков. На улицах Аркаима тоже оживление нарастало. Странно, но вершина горы Любви оставалась пустой.
У Стаса зазвонил телефон. Он посмотрел на номер, быстро проглотил свою порцию и спешно вышел на улицу. Вернулся через несколько минут:
— Ребята! Вы тут погуляйте немного, сувениры купите. А нам со Златодарой нужно кое-что решить.
Арина повернулась к матери и заметила, как тревожно сверкнули её глаза. А ещё ей вдруг стало понятно, что впервые за пять лет общения Стас назвал маму Златодарой. Нормально? Что вообще происходит? Но никому никаких вопросов задавать не стала.
— Арина, а что происходит?
Этот вопрос прозвучал уже от Радомира, едва Злата со Стасом ушли.
— А что происходит? — ответила она вопросом на вопрос.
— Не буду сильно настаивать, но происходит нечто не совсем обычное. Возможно, у твоей мамы и у Стаса есть какой-то занятный секрет. И, кажется, нас сейчас очень технично отшили. Не заметила?
— Нет, не заметила, — Арина не стала поддерживать разговор.
И вообще, она для себя уже определила, что присутствие Радомира начинает её прилично тяготить.
Они продолжали просто сидеть в кафе, допивая кофе.
— А новость-то нашу не слышали? — вдруг спросил дядя Коля.
— Новость? Какую новость? — переспросил задумавшийся о своём Радомир.
— Преступление вчера случилось, — понизив голос, поведал хозяин кафе.
— Преступление? — Радомир и Арина спросили одновременно.
— Да. Самое настоящее преступление. Человека убили, — перешёл на тон заговорщика дядя Коля.
— Ого! И… кого убили? — Арина начала понимать, что Стас и мама ушли неспроста.
— А тут вчера толпа ходила в белых футболках. Вы их видели. Так вот, этот Звенислав был одним из них.
— Звенислав? — переспросила Арина и посмотрела на Радомира.
— Звенислав? — удивился тот.
— Да, Звенислав. Такое вот… ммм… странное имя. Славянское. Сюда много приезжает народу с такими именами. Или… Вы знакомы? — вдруг догадался дядя Коля.
— Знакомы, — машинально ответила Арина, — были, — добавила через паузу.
На самом деле она знавала Звенислава только по рассказам мамы, и никогда не общалась с ним при жизни. Только теперь до неё дошло, почему мама выглядела такой уставшей и замученной. Плюс — эта таинственность со стороны Стаса. Ничего не скажешь, профессионал.
— Наверняка Стас уже во всё вмешался, — задумчиво проговорила девушка.
— Н-да, возможно. Я тоже знал Звеника. Он часто бывал у нас в Окунево, — так же задумчиво ответил ей Радомир.
— А что, ваш друг имеет отношение к правоохранительным органам? — спросил дядя Коля, было видно, что ему небезынтересны любые детали.
— Имеет. Ещё как имеет, — коротко ответила Арина. — А что ещё известно?
— Да ничего толком неизвестно. Вчера вечером нашли тело на горе Любви. Вот и всё. Полиция приехала, следственный комитет, место оцепили. Ходили, расспрашивали.
— Вот это да! Вот это новость! — Арина не могла сдержать эмоций, но, посмотрев на Радомира, поняла, что нужно уходить.
— Ладно. Нам пора. Спасибо за вкусное угощение, — улыбнулась она дяде Коле на прощанье.
— Заходите, когда будете в Аркаиме в следующий раз,
— пригласил он.
— Обязательно, — ответили два голоса.
— А знаешь, мама ещё вчера говорила, что в Аркаиме что-то странное происходит. И кровью пахнет, — тихо сказала Арина, когда они шли по улице прямо к палаточному рынку.
Радомир не нашёлся, что ей ответить.
— Тебе, наверное, сувениры купить нужно, — Арина говорила что попало, лишь бы не молчать, тишина почему-то пугала её.
Появилось странное ощущение опасности и какой-то неизбежности. Впервые с момента приезда в Аркаим она почувствовала себя по-настоящему неуютно и напряженно.
— Наверное, — эхом отозвался Радомир.
— А кому? — девушка продолжала задавать глупые вопросы, каждым словом и звуком проделывая в окружающей сгущающейся тишине трещину.
— Родителям. Ну… и ещё кое-кому.
— Девушке? Женщине? — Арину неприятно укололо в сердце. С одной стороны, девушка понимала, что сама уже приняла решение, и решение окончательное. С другой стороны, какой-то части Арининого естества был неприятен факт, что у Радомира ещё есть дама сердца, помимо неё.
— Смотри! — он не ответил на её вопрос, а просто поднял руку вверх.
— Что? — не сразу поняла она. Ей не понравилось, что Радомир не ответил.
— Туда смотри! — он продолжал показывать направление рукой.
Она подняла глаза и увидела в небе силуэт большой птицы, что парила в вышине. Тёмный контур отпечатался на фоне выцветшей небесной синевы, как старинный чёрно-белый дагерротип. Арине даже показалось, что птица зависла на месте и совсем не двигается. Но вот несколько взмахов мощных крыльев, и высотный путешественник исчезает в направлении солнца, будто его не было.
— Сокол… Это был сокол, — тихо проговорила она.
— Не факт. На таком расстоянии даже специалисту определить не судьба. Может, беркут, кобчик или вообще какая-нибудь скопа. Они в этих краях чаще встречаются, — возразил Радомир.
— Нет. Это был сокол. Скальный сокол, — прошептала девушка.
В этот раз Радомир возражать не стал. То ли опасался, что она опять переведёт разговор на личное, то ли и правда ей поверил.
Через час все подарки были куплены. Радомир приобрёл маме красивый пуховый платок, а отцу вязаные носки и кружку с видами Аркаима. Арина обзавелась парой магнитиков и смешными сатиновыми штанами, в которых было хорошо медитировать. Или просто гулять летом. Ребята уже просто гуляли, когда по дороге попался занятный небольшой магазинчик, в котором продавались различные украшения.
— А давай зайдём! — предложила Арина.
Она не была любителем разных «цацок», однако умело находила вещи необычные и удивительные.
— Давай! — охотно согласился Радомир, видимо, он и сам собирался зайти туда по случаю.
Украшения, продававшиеся в магазине, и правда были необычными.
— Это имитация скифских и сарматских украшений,
— пояснял улыбчивый продавец, — сделано по эскизам известных и некоторых региональных находок. Знаете, на раскопах в курганах много интересного находят. И украшений много. Посмотрите вот сюда. Здесь украшения сделаны по мотивам изделий древних людей, что жили здесь. Аркаимовцев.
— А почему аркаимовцев? Не ариев? Ведь здесь жили арии, — Арина вопросительно взглянула на продавца.
— Аркаимовцы — название весьма условное, для всех местных древних этносов от исторических исследователей, археологов. Нахождение ариев здесь — факт не доказанный, — продавец продолжал улыбаться.
— А можно мне эти серьги? — спросил Радомир.
Арина проследила за пальцем парня и увидела необычные овальные серьги с вырезанным на бронзе силуэтом птицы, похожей на сокола.
— Хороший выбор. Ей понравится, — не смогла удержаться от иголки. Но Радомир ей не ответил.
— Да, конечно, — продавец стал доставать украшение с витрины.
Арина направила свой взгляд в окно. Улица становилась всё более оживлённой, многолюдной. То там, то там проходили организованные группы, кто-то куда-то шёл со своим спутником, но в основном окружающее пространство торили в поисках новых впечатлений одиночки.
В какой-то момент её внимание опять привлекла группа субъектов в белых футболках и свитерах. Она уже устала их встречать и вчера, и сегодня. С неприятным содроганием вспомнила своё ощущение беспокойства при появлении «белых одежд» на её пути, которое перерастало затем в непонятную тревогу. При появлении «миротворцев» в поле зрения эти чувства преследовали девушку регулярно. Этот раз не стал исключением.
Вероятно, «миротворцы» были в свою очередь озабочены поиском сувениров или совершали другие необходимые им покупки. Кто-то смеялся, кто-то озирался по сторонам, кто-то тыкал вперёд рукой, рассказывая, что где находится, для попавших сюда впервые. Внезапно Арина выделила в толпе «белых одежд» высокого бородатого мужчину. В такой же белой футболке, с такой же надписью. Безусловно, он был одним из них. Совершенно неотличимым, и в то же время особенным.
Мужчина заметил её в окне магазина, немного приблизился к витрине и остановился. Глаза их встретились. Поначалу любопытный и просто изучающий взгляд незнакомца, стал пристальным и пронзительным. Окружающее пространство исчезло, в лицо девушки дохнула голодная бездна, неудержимая пустота. Наваждение длилось всего лишь мгновение, неизмеримо короткий миг, но хватило и этого. У Арины сработал незримый спусковой механизм закрытых воспоминаний минувшего сна: безысходность, ужас, огромная братская могила, гробы, бетон, смерть. Бррр…
Мужчина за окном странно улыбнулся и исчез в толпе. А девушку снова охватил приступ странной паники, тревоги и тоски. Нужно было, во что бы то ни стало, брать себя в руки.
— Ты в порядке? — услышала она голос за спиной и повернулась.
— Похоже. В порядке, — ответила машинально, хотя это было неправдой. — Идем? Ты всё купил?
— Да, идем.
Они вышли из магазина, и пошли по людной улице Аркаима. Нужно было возвращаться к машине, наверное, мама со Стасом их уже заждались. Мысли роились клубком, вопросом было больше, чем ответов. Повинуясь какому-то внутреннему неожиданному импульсу, Арина подняла голову: большая красивая птица была здесь, была с ней, измеряя небесную твердь неспешным взмахом крыла. «Ты снова со мной? Ведёшь куда-то или от чего-то предостерегаешь?» — вспомнила она Окунево. Удивительно, но там, в Окунево, подобные птицы сопровождали её везде. С тех пор она их не видела. Лишь только когда компания собралась в Аркаим, визиты небесного странника возобновились. И вот сегодня два раза подряд.
«Что это значит, что? — не давала покоя мысль. — Что-то ведь значить должно. Дыма без причин не бывает. И что здесь огонь?».
Тем временем, дойдя до машины, ребята с удивлением обнаружили, что ни мама, ни Стас ещё не вернулись.
— Ха, а мы-то спешили, — заметил совершенно не расстроенный Радомир, — теперь будем ждать здесь. Жаль, машина закрыта.
— Ничего страшного, вон там, на лавочке, подождём, — Арина мыслями была далеко, меньше всего её сейчас беспокоил факт ожидания и неудобства.
— Кстати, закрой глаза, — попросил Радомир.
— Зачем? — Арина по-прежнему была далеко.
— Ну, закрой. И руку дай! — попросил он снова.
— Хорошо, — спорить ей не хотелось, поэтому она покорно закрыла глаза и протянула ему руку.
— А это тебе, — Радомир взял её руку в свою, задержал, девушка почувствовала что-то в ладони, — можешь открывать!
Арина открыла глаза и увидела мешочек с серьгами, которые парень только что купил.
— Зачем? — удивилась она.
— Затем, что они тебе очень подходят. И никакой девушки или женщины у меня нет в Окунево. Утром я сказал, что хотел бы видеть тебя рядом с собой. Жить вместе, строить будущее. Это правда. Не отвечай мне сейчас. Не отбирай надежду. Подумай. Я же тебя не тороплю. Хорошо?
— Хорошо. Мне нравится, что ты понимаешь.
— Я понимаю. И знаю, что в твоём сердце нет любви. Сейчас. Но кто знает, что будет? Рассудит время. Просто не говори мне сейчас ничего. Ладно?
— Не буду. Тем более что впереди у нас ещё три горы. Разума, Счастья и Власти. Может, после их посещения, я смогу тебе что-то ответить.
— Нет. Не нужно. Не торопись. Я верю в то, что через год мы приедем сюда снова. И тогда ты ответишь мне. Вон на той горе. Горе Любви, горе Ананэль, как звали её древние аркаимовцы.
— Арии. Так её звали арии. Я верю, что этот город построили они. Кстати, ты сам ещё недавно был в этом уверен.
— Ты права. Был. Но ведь историки…
— Зачем мне историки? Я сама чувствую. Да и ты возмущался. Помнишь, приводил пример Америки? Что же случилось? Почему ты мнение поменял?
— Да не поменял я мнение. Просто как-то уверенности поубавилось — вздохнул парень.
Арина поняла, что он имеет в виду, поэтому, чтобы сгладить неловкость, достала серьги из мешочка:
— Поможешь?
— Конечно! — Радомир принялся помогать надевать ей украшение.
Боковым зрением Арина отметила приближение мамы и Стаса, которые спешили к машине, что-то обсуждая по пути.
— Как дела, молодёжь? — нарочито весело спросил Стас издалека.
— Всё в норме, — отозвался Радомир, — ждём, разговариваем.
— Вот и ладненько. А мы расспросили, как ехать на гору Разума. Сейчас ещё пару вопросов задам дяде Коле, и вперёд. Обращаясь к ребятам, Стас говорил торопясь, будто опасался, что ему вот прямо сейчас станут задавать разнообразные вопросы. Неудобные вопросы. Арина перевела взгляд на мать. Та выглядела уставшей, озабоченной и слегка отсутствующей. Несложно было предположить, что Злата беседовала с полицией. Вероятно, вчера она что-то видела. Но спрашивать девушка ничего не стала. Понимала, не время сейчас. Наступит подходящий момент, и мама всё расскажет сама.
— Ага, значит, мы сейчас первым делом отправимся на гору Разума, — Арина откинула прядь и повернулась к Злате так, чтобы мужчины её не слышали. — Я тут подумала, что нашей Мире тоже было бы весьма кстати приехать сюда и подняться на эту гору. Недаром же говорят, что она дарит вдохновение. Ей это ни разу не повредит, — попробовала улыбнуться.
— Ты права, — Злата сделала попытку ответить в унисон, но улыбка вышла какой-то потерянной и незавершённой, — ей было бы полезно.
Арина понимала, что мама пробует отвлечься, переключится, пусть даже с помощью такой нехитрой беседы, поэтому не заставила себя ждать:
— Но главная фишка в том, что на гору нужно обязательно подниматься босиком, — почти заговорщицким тоном продолжила девушка.
— Босиком? Зачем? — удивилась Злата.
— Потому что путь к истинному разуму и истинному вдохновению тернист и сложен. Вот почему, — блеснула эрудицией Арина.
— Здорово, сейчас наберу Миру. Расскажу ей про гору Разума. Ну и проведу, по возможности, пусть и ментально. Возможно, это тоже будет иметь эффект.
Злата постепенно оживала, светлея лицом.
— Мамуль, ну что ты такое говоришь. Представь себе, какая у нас с ними разница во времени. Наверняка там ещё ранее утро, народ дрыхнет без задних ног, — Арина была рада, что смогла направить мамины мысли в новое русло.
Девушку не покидало чувство, что случившееся вчера вечером преступление имеет какое-то значение не только для матери, но и для неё тоже. При этом здравый рассудок утверждал обратное. Какая связь? Где? Ну да, Звенислав был маминым знакомым. Даже более того. И что? При чём здесь она, Арина?
— Эй! Народ! Поехали! — Стас с Радомиром успели переговорить с дядей Колей и уже сидели в машине. — Время идёт, а у нас ещё три горы нехожены!
Взглянув ещё раз на мать и не придя к окончательному вердикту по поводу своих ощущений, Арина молча пошла к машине. Если она имеет малейшее отношение к происшествию, со временем ситуация себя проявит, к чему сейчас-то гадать.
Солнце поднялось уже достаточно высоко. Над Аркаимской степью гулял ветер, местами принося живительную прохладу, местами гоняя пыль и мелкий мусор. Впрочем, ветрено в этих краях было почти всегда, данное обстоятельство Арина отметила ещё вчера. По обе стороны дороги золотыми колосьями спелой пшеницы развернулись необозримые поля, на обочине цвели ромашки, васильки и прочая неидентифицируемая флора.
— Красота-то какая! — нарушила тишину Злата.
До этого момента все дружно молчали. Стас сосредоточился на дороге, которая была неровной, постоянно извивалась и петляла. Радомир смотрел в окно и выглядел крайне озадаченным. Вероятно, он всё же опасался, что Арина не будет ждать целый год, а откажет ему прямо сейчас. Сама Арина была не менее озабоченной, но совершенно по другому поводу. Насущные размышления Радомира о любви занимали девушку меньше всего. Она никак не могла разобраться в своих ощущениях причастности ко вчерашнему преступлению. В последнее время своей интуиции Арина была склонна доверять, как никогда ранее.
Услышав голос матери, девушка отвернулась от окна и заявила:
— Наши предки умели выбирать хорошие места для жизни. Тем более что это город ариев, а у них с этим делом было всё в порядке.
— Аркаимовцев, — угрюмо поправил Стас, — так учёные считают.
— Стас, ну дались тебе эти учёные! Они ещё десятилетиями будут фактаж собирать и твердить о его недостаточности. Ты же сам понимаешь, что это город великой древней северной цивилизации. А какая цивилизация на тот момент могла создать нечто подобное? У кого был достаточный багаж опыта, технологический уровень, да просто запрос на массив знаний аналогичного масштаба? Только у ариев. Или ты в этих временных рамках можешь предложить кого-то ещё? Вот! И весь мир это прекрасно понимает. Что у нас, у русских, за привычка умалять свои достоинства? Если бы такой город нашли в Америке, все учёные мира уже раструбили бы, что там и правда арии жили. А мы сами в себе сомневаемся, — Арина повторяла слова Радомира, но после всех размышлений это были и её слова тоже. Она произносила их с таким жаром, что Стас с удивлением посмотрел на неё в зеркало заднего вида.
— Ого! Да у тебя патриотизм проснулся! — хмыкнул он, приподняв бровь.
— А он, в смысле патриотизм, и не засыпал никогда! — парировала замечание девушка.
— Но ведь факты есть разные, и они весьма противоречивы, — не хотел сдаваться Стас.
— И о чём говорят твои факты? Лишь о том, что в этих местах тысячелетия назад существовали поселения древних людей, которые, заметь, обладали невероятными технологиями. И не просто скот по степи гоняли, а постоянно тянулись к новым знаниям. Так?
— Так! — подтвердил Стас, — но с чего ты вдруг решила, что это были именно арии?
— Знаю! — буркнула в ответ она. — Остальным в это время нужно было думать, как детей прокормить, а не небо звёздное исследовать.
— А вы видели вывеску на нашей гостинице? — подключился к разговору Радомир, — там рассказ о царе Име, о его троих сыновьях. И про то, что Аркаим — город солнца построил именно он. Жил девятьсот лет. А сыновья его стали прародителями народов и Европы, и Азии.
— Вывеску видели. Сказки читали, — Стас по-прежнему не собирался принимать «антинаучную» точку зрения оппонентов.
— Сказки? Почему сказки? Может, сказки — это то, что ваши учёные говорят, — снова вспыхнула Арина.
Дух противоречия, что жил внутри её сердца, примиряться не желал. Девушка всегда ощущала силу, что спала внутри. И искала объяснений. Ей так нравилась считать себя потомком древнего народа ариев. Отождествиться с этим народом. Впрочем, в этом Арина не была первой. Истории известны ещё более катастрофические и печальные факты такого отождествления. Увы.
Обстановка в машине стала накаляться.
— Народ, посмотрите, вон туда! Там гора! Это, наверное, и есть гора Разума, — Злата показала рукой вперёд.
Там и правда была видна довольно высокая гора, на вершине которой ходили люди.
— Да, наверное, — Стас был рад, что они остановили бесполезный спор.
— Значит, нам сюда, а потом вон туда, через деревню, — Злата продолжала выступать в роли штурмана.
Потом народ в салоне снова притих. Всем хотелось уже быстрее приехать, но торопить водителя в подоб ных обстоятельствах не стоило. Был слышен лишь гул мотора и тихое посвистывание ветра в открытых окнах. Солнце поднялось в зенит, высвечивая всё вокруг, как огромный софит. Становилось очень жарко.
— Вот бы искупаться, — мечтательно изрёк Радомир, когда они проехали деревню и вырулили на мостик через речку. Речушка была небольшой, то там, то там поросшей осокой и ряской. Однако со стороны было заметно, что вода в реке чистая и, скорее всего, холодная. Подтверждением этому служило огромное количество цветущих на поверхности водной глади кувшинок, превращавших обычную речку в невероятную пастораль природы.
— А народу на горе тьма, — задумчиво проговорила Злата.
— Да, много, — подтвердила Арина, которая уже успокоилась и отчасти как-то сникла, — там даже автобус стоит у подножья. Видишь?
Непонятно к кому она обращалась, однако ответил Радомир:
— Да, заметно. В одиночестве не заскучаем.
Стас припарковал машину, пассажиры стали не спеша выходить и осматриваться. Ветер усилился, заигрывая с приезжими, будто молодой щенок. Он задорно подхватил подол Арининого платья, и той пришлось придерживать одежду руками. Злата же безуспешно старалась поправить волосы под платком, который никак не оставлял попыток слететь с её головы.
— А тут вкусно пахнет, — заметил Радомир. Очередной порыв ветра донёс до них соблазнительный запах жареных пирожков и ещё чего-то свежеиспечённого. Изголодавшиеся путники, все как один, завертели головами в поисках объекта общепита.
— Это оттуда, — Стас показал рукой на небольшой вагончик, что стоял недалеко от места парковки. — Пошли, подкрепиться не помешает.
Рядом с вагончиком находился стеллаж, где были выложены различные сувениры, недорогие украшения, пучки сушёной травы, сумки, пояса ручной работы и прочие изыски рукоделия. Такой себе импровизированный рынок. Возле стеллажа скучал статный мужчина. Услышав разговор, он улыбнулся:
— Да-да, Люба как раз целую гору пирожков приготовила. С капустой, картошкой и вишней. А ещё чай вкусный заварила с чабрецом и душицей.
— А на продажу чабрец и душица есть? — Злата подошла к стеллажу поближе.
— Да. Трава есть разная. Наша, аркаимовская. Этого года сбор. Вот душица, вот чабрец, — мужчина начал показывать Злате разные пучки и связки травы, развивая фитобеседу.
— А я тогда, пока суд да дело, за пирожками схожу, — Радомир улыбнулся и, повернувшись к Арине, добавил, — хочешь пирожок с вишней? И чай с душицей?
— Хочу! Два пирожка с вишней! — ответила улыбкой девушка.
— А может, не сейчас? — Злата держала в руках два пучка травы. — Сходим на гору, завершим все дела, а уж после будем чай пить? Мы ведь недавно позавтракали.
— Мамуль, ты на гору взгляни. Там толпа людей. Предположительно голодных. Целый автобус. Они по-любому раньше нас спустятся. Думаешь, нам достанутся пирожки? Да чтобы такую ораву накормить, нужно дополнительно полевую кухню разворачивать. Куда уж тут чай?
— А ведь Арина права. Я, пожалуй, тоже съел бы пару пирожков, — в этот раз Стас был солидарен с девушкой.
— Тогда давайте так: пирожки купим сейчас, унесём их в машину. Потом сходим на гору. А после спустимся и попьём чай. Ведь чаю нам, надеюсь, хватит? — повернулась она к мужчине — продавцу.
— Чаю хватит точно, — подтвердил тот.
— Вот и хорошо. Значит я за пирожками, — Арина взяла кошелёк и побежала к вагончику. Радомир поспешил за ней.
— Как ты? — Стас повернулся к Злате.
— Да так, никак до конца не успокоюсь. Понимаю, что сделать ничего нельзя, правду рассказать нельзя. Но изнутри гложет.
— Понимаю. Всю ночь и так, и этак крутил информацию. Думал, может, дать следователю какой-то намёк? Но там же сразу море вопросов будет. Запаримся объясняться.
— Намёк-то намек. А факты? А доказательства? С точки зрения обычного человека это всего лишь догадки.
— Да. Доказательств нет. Тихонько поинтересовался у криминалистов по своим каналам — ничего внятного, не за что зацепиться. Эх, жаль ты вчера его признание не записала.
Они говорили достаточно тихо, но Злата заметила, что стоявший невдалеке продавец стал постепенно прислушиваться. Кроме того, вернулись ребята. Они принесли два больших пакета с пирожками.
— Это чтобы мало не показалось? — улыбнулась Злата дочери, и Арине опять показалось, что улыбка у мамы вымученная.
— Да. Чтобы всем хватило, — улыбнулась девушка, — я сама пирожка три точно осилю, не меньше.
— Ты же вроде два хотела, — удивилась Злата.
— У молодого организма аппетит приходит до еды, во время еды, а иногда и вместо, — глубокомысленно отметила Арина, подняв палец вверх.
— Ну да. Идём? — обратилась Злата к дочери.
Стас с Радомиром пошли к машине относить пирожки. Девушка остановилась возле стенда, на котором была размещена историческая справка, внимательно прочитала написанное, потом сняла мокасины и медленно стала подниматься вверх по склону.
В это время вернулись Стас с Радомиром.
— Арина, подожди! — парень бросился её догонять.
— Я сама, — ответила девушка, не оборачиваясь, — это же гора Разума. Я хочу жить своим умом, своим рассудком, — и продолжила подъём в одиночку.
Радомир поначалу растерялся. Затем остановился, снял кроссовки, оставил их на обочине тропинки и молча отправился следом. Тоже сам по себе. Их разные пути вели к одной вершине.
— Почему она разулась? — Стас повернулся к Злате.
— Это же гора Разума, — развела та руками. — Считается, что все, кому нужна трезвость ума, вдохновение и разум должны подниматься на гору босиком.
— Значит, нашей молодёжи нужно вдохновение. Или разум, — Стас вздохнул и начал разуваться тоже.
Сняла тапочки и Злата. Она посмотрела вперёд и вверх. Солнце здорово слепило глаза, однако это не помешало заметить, что дочь уже поднялась на вершину. Как хорошо и вольно стоять вот так, среди безмолвных камней, раскинув руки, навстречу ветру. Голова немного кружилась. Она прикрыла глаза рукой.
— Ты в порядке? — поддержал её сзади за спину Стас.
— Да. Всё хорошо, — она сделала шаг вперёд.
— Помочь? — он протянул ей руку.
— Нет, не стоит. На гору Разума каждый должен подниматься сам.
«И значимые решения в жизни каждый должен принимать тоже сам», — подумала Злата и, глядя себе внимательно под ноги, стала медленно подниматься на гору.


Часть 10
Власть и сила

[image]

И так. Сколько ещё осталось у меня времени? Когда, в какой момент случится тот самый переход? Передача силы. От меня к дочери. И что будет потом? После событий прошедшей ночи я никак не могу прийти в себя. Почему?
Я — Златодара Ковальская, потомственная ведьма, истинная Хранительница. Я знаю, как держать великий баланс на земле, как хранить мир и гармонию. Я вижу будущее, могу дать силу другим и исцелить. Но не себя. Как же я смогу передать сейчас силу дочери, если чувствую такое опустошение и изнеможение?
Я медленно поднимаюсь на гору Разума. Чувствую, как мои босые ноги наступают на острые камушки. Но боль тела заглушает боль сердца, которая пульсирует внутри. Иногда мне кажется, что я похожа на мягкую игрушку, которую сначала полностью выпотрошили, а затем выбросили на свалку.
Да, у меня было непростое утро. И совсем непростая ночь. Я встретила человека, которого считала умершим. Которого помнила и любила. И корила себя за то, что не смогла уберечь.
Эта встреча откатила меня назад, в прошлое. А ещё я вдруг поняла, осознала, что в мире есть вещи, которые мне не хочется принимать никак. Я не хочу принимать предательство и обман, насилие. И смерть как результат такого насилия. Я — Хранительница, которая держит мир в балансе. Я не имею права на оценки и человеческие слабости. Однако мне так хочется, чтобы этого самого насилия в нашем мире стало гораздо меньше. Ведь его так предельно много вокруг.
Я переношу внимание на боль в ступнях. Сколько же острых камушков на подъёме! Воистину, путь разума и вдохновения тернист и труден. Я иду и думаю, что скоро, совсем скоро передам свою силу дочери. Много раз представляла себе этот момент, но не так. Я и подумать не могла, что накануне перехода встречу человека, который двадцать один год назад подарил мне эту девочку. Мою преемницу. Арину.
Да, Родион присутствовал в моей жизни. Он оставил там светлый свет любви и грусти. Таким я помнила его, таким любила. Но прошлой ночью всё изменилось. Странно. Я жила с ним так долго, но и предположить не могла, что внутри, в самой сердцевине того, кого люблю, есть червоточина. Хотя… Мир состоит из полярностей. Я всегда это знала. Именно поэтому задачей каждой Хранительницы является баланс и безоценочность. Но сказать легко. Сделать сложнее.
Весь мир состоит из перетекания полярностей: мужского и женского, чёрного и белого, хорошего и плохого. Сам мир дуален. Но целостен. Именно осознавая эту целостность, каждый может постичь истину. Но мы цепляемся за крайности и пытаемся удержаться в них. Такое вполне допустимо, если ты человек. Другой человек. Но не я! Не все простые вещи мне доступны. Моя задача — держать равновесие и жить без оценок и суждений. Нелегко, но возможно.
«А может, эта встреча неслучайна? Может, это Матушка земля Ар так проложила наши пути? Чтобы проверить мою твёрдость, решительность, готовность к передаче?» — внезапно приходит в голову.
Ментально допускаю данный тезис и продолжаю путь. Навстречу идут люди. Разные, много. Это те, кто приехал на большом автобусе. Тихо радуюсь, ведь там, на вершине горы теперь осталось совсем немного народу. Я вижу Арину, которая стоит верхом на камне, широко раскинув руки навстречу ветру. Стаса, сосредоточенно бредущего по каменой стирали. Радомира, застывшего и внимательно рассматривающего землю у себя под ногами, будто в поисках чего-то важного. Ещё пару человек стоят на правом склоне. И всё. На горе никого больше нет.
В этот момент непроизвольно вспоминаю о Мире. Да, ей и правда было бы полезно побывать здесь, получить вдохновение. В последнее время она частенько жаловалась, что новых идей и проектов возникает совсем мало. Творческий голод или тупик? Странно, а ещё говорят, что любовь вдохновляет. Выходит, не всех и не всегда.
«Но я же хотела мысленно взять её с собой», — вспомнила вдруг утренний разговор с дочерью. Поможет ли это подруге? Не помешает уж точно.
Действительно, много лет мы с Мирой работали в связке. Я давала ей поддержку, энергию и вдохновение, плюс «закрывала рты» всем, кто пытался навредить её творчеству. В обмен на это Мира была благодарна финансово, практически половина её гонораров отправлялась на мой счёт.
Да, сейчас у неё новый период жизни, рядом с новым мужчиной. Наверное, всё это забирает много времени и сил, поэтому она и не пишет. Хорошо, пусть отдыхает в своём Египте, я же сейчас на неё настроюсь и пошлю привет и вдохновение прямо с горы Разума. После такого подарочка Мира точно напишет пару новых книг. Ей они добавят популярности, а мне продлят безбедное существование ещё на несколько лет.
Стоп! О чём я только думаю? Несколько лет? А есть ли они у меня? Ведь скоро передача силы. А дальше — останется только ждать, когда позовёт небесный колокол. Мой учитель не раз говорил мне:
— Жди небесного колокола! Он должен зазвучать сразу после того, как ты передашь силу своей дочери.
— А что будет потом? Что случится со мной? — спрашивала я.
— Придет время — всё узнаешь, — обычно отвечал он.
«А может, всё, что случилось здесь, это предупреждение? И мне пора подводить черту?» — меня продолжали одолевать сомнения.
Но от этих мыслей ощущения не изменились. Грусть и печаль не случилась. Я по-прежнему была внутри пустой, с полным отсутствием эмоций. Лишь выжженность и усталость.
Новый порыв ветра срывает с головы платок. Я не успеваю его поймать, и ветер уносит добычу вниз по склону, забавляясь и играя.
Тут-то и приходит чувство освобождения. Освобождения тотального, всеобъемлющего, которое рождает совсем новое, непередаваемое ощущение истинной свободы.
«Матушка! Любимая Матушка Земля Ар! Поведай мне, это было подношение? И этот простой платок — символ моей свободы?».
Ответа нет, но ощущение внутри нарастает и раскрывается.
«Наверное, так оно и есть», — укрепляюсь в своём предположении.
Тем временем я уже на горе. Арина продолжает стоять на камне, аки ловец ветра. Внимает стихии. Она молодец, лишних вопросов не задаёт. Ведомая силой, многому учится самостоятельно. Со многим уже научилась справляться.
Перевожу взгляд на Стаса. Он закончил обязательную программу и полностью прошёл каменную спираль. Теперь вон сидит на склоне, глядя вдаль. Понимаю, что ночное происшествие тоже не прошло для него бесследно. Не поразило и обескуражило, как меня, всё-таки он мужчина и профессионал своего дела, в его работе бывало всякое, но уязвило до глубины души. Он многое видит, понимает, а теперь ещё и знает, но повлиять на ситуацию, вмешаться не может. Ведь тогда придется рассказать о том, о чём рассказать нельзя. Объяснять то, о чём он не всегда имеет даже общее понятие. И не затронуть меня. Это не его тайна. Да и доказательств никаких нет. Только слова.
Я смотрю издалека на его широкую сильную спину, бритый затылок и ловлю себя на том, что испытываю к нему глубокую нежность и где-то, совсем немножко, материнскую любовь. Мне почему-то хочется подойти, обнять его за плечи и поцеловать в макушку. Будто это не я, а он нуждается в поддержке и защите.
Мне хочется ощутить запах его волос, прильнуть к его груди, почувствовать осторожное прикосновение пальцев на коже. Возможно, сейчас во мне проснулась женщина. Допускаю. Ведь много лет он был для меня продолжением Родиона. Того, кого очень любила я. И который погиб, с честью исполнив служебный долг.
Перевожу взгляд на несколько пирамидок, выложенных из камня. Видимо их построили недавние посетители. На счастье. А можно ли действительно так привлечь счастье? Я — Златодара Ковальская, потомственная ведьма, могу ответить на этот вопрос.
Счастье любит чистоту и смирение. В нечистой душе оно задерживается недолго. И тут никакая пирамидка не поможет.
Обхожу вершину и сажусь на склоне горы. Далеко внизу вижу красную тряпку своего платка. Ветер забавляется с ним, как с долгожданным трофеем, то поднимая вверх, то бросая на землю. «Так и в жизни. Волна вверх, волна вниз. Порою не знаешь, не чувствуешь, когда случится новый рывок. Вот и я тоже не знаю, сколько у меня ещё есть времени, и когда я услышу звук небесного колокола».
Мой взгляд снова притягивает фигура дочери. Она закончила свои познания стихий и спускается с камня. Её выкрашенные в розовый цвет волосы развеваются вокруг головы, напоминая то ли облако, то ли ореол.
«Видимо, у них с Радомиром уже был разговор, — пытаюсь угадать я. — И, вероятно, он сделал ей предложение. Интересно, что она ответила?».
Я понимаю, что у Арины свой путь. И вряд ли им с Радомиром идти в одну сторону. Но кто знает? Со временем всё больше понимаю, что совсем не знаю своей дочери.
Закрываю глаза и обостряю свои ощущения, внутренний слух. Несколько мгновений улавливаю лишь дуновения ветра. Потом всей поверхностью кожи начинаю воспринимать нарастающую, идущую извне вибрацию. И, наконец, в моё сознание приходит звук. Он похож на утробное урчание большого зверя. Я, притихнув, замираю.
«Матушка Земля Ар! Это твой голос? — спрашиваю смиренно. — Это твое наставление? Скажи, что мне делать и как дальше быть? Ведь всё, что произошло здесь, выбило меня из колеи окончательно. Сейчас я не знаю, каким будет мой следующий шаг и что мне следует предпринять в этой ситуации».
— Мамуля, ты в порядке? — слышу я голос дочери и поворачиваюсь.
Арина стоит недалеко. В её розовых волосах неизвестно откуда взявшиеся цветы. Глаза улыбаются.
«Удивительное дело, — думаю я, — эта девочка сочетает в себе несочетаемые вещи. С одной стороны, она такая, как и большинство девочек её возраста: нетерпеливая, яркая, импульсивная. С другой стороны, в ней есть какая-то обстоятельность, натуральность и естественность. Видно, что она чувствует природу и невидимую энергию, очень многое интуитивно знает и понимает. Но не всегда может об этом рассказать. Или просто не придаёт этому значения. В силу своей молодости».
— Как ты? — повторяет она вопрос.
— Всё хорошо, — старательно улыбаюсь в ответ.
— Мамуль, я хочу задать вопрос, — как-то несмело начинает дочь.
Это совсем на неё непохоже, и я мысленно собираюсь:
— Какой вопрос?
Видимо, она чувствует мою настороженность и улыбается, чтобы смягчить обстановку.
— Мне кажется… Ну, в общем, я слышу звук колокола, который звучит внутри горы. Мне кажется? Или звук действительно есть?
— Звук есть, — машинально отвечаю я.
И вдруг понимаю: Арина права. Этот звук похож на звук колокола, что звучит внутри большой, огромной горы.
«Неужели? Это ответ Матушки Земли? Звучит колокол! Значит, пришло моё время…», — только и успеваю подумать я.
И уже в следующий миг ощущаю, как невидимая энергия начинает вытекать из моего тела прямо во чрево горы. Силы иссякают быстро, буквально через несколько секунд окончательно покидая меня.
— Мам, ты точно в порядке? Побледнела так, — Арина подходит ближе.
— Нормально всё, — отвечаю я и вижу на лице дочери удивление. — А у тебя все в порядке? — спрашиваю в свою очередь.
— Странное чувство, — отвечает она, — мне кажется, что какой-то невидимый поток выходит из горы и входит в мои ноги и руки.
— Да. Всё правильно. Пришло время. Звучит небесный колокол. Теперь сила переходит к тебе. Скоро твой день рождения. И тогда процесс будет завершён полностью.
Арина садится рядом и прижимается ко мне. Такое впечатление, что в этот момент мы — единое целое. Буквально. Я обнимаю её за плечи и ощущаю, что «энергетический обмен» стал замедляться, а затем и вовсе сошёл на нет. Странно, в подобном случае всегда ожидается нечто особенное — например, тотальное опустошение, сильную слабость, изнеможение. Ничего такого не происходит, лишь создаётся иллюзия, что все мои, разогнанные до предела в настоящий момент, органы чувств прикрыли толстым слоем ваты. Всё менее резко. Всё менее остро. Всё менее чётко. Глаза закрываются сами собой.
«Матушка Земля Ар! Ну, вот и пришло время. Моя дочь полностью готова принять на свои хрупкие плечи эстафету Хранительницы. Когда процесс передачи энергии завершится полностью, я вручу ей хрустальную бусину и наставления, с которыми она пойдёт по жизни. С этого момента она займёт своё законное место в хрустальном ожерелье: твоём обереге, Матушка Земля Ар! Я же пойду на звук небесного колокола. В небытие. Да, быть Хранительницей непросто. Я добросовестно несла этот крест всю свою жизнь. Спасибо за эту огромную честь, что выпала на мою долю».
— Мам! Смотри! — Арина показывает рукой вперёд
Я поднимаю глаза и вижу тёмный силуэт, что отпечатался на фоне яркого солнечного диска. Большая сильная птица стремит свой полёт в вышине.
— Сокол, — говорю тихо.
— А может, беркут? Или ястреб? Не знаю, живут ли соколы в этих краях, — подходит к нам Радомир.
— Это сокол. Точно сокол. Наша родовая птица, — повторяю я.
Солнце постепенно поднимается в зенит. Чувствую, мне изрядно напекло голову. Ведь, оставшись без платка, я уже больше часа находилась на открытом солнцепеке.
— Пора. Солнышко уже высоко, а дел ещё предостаточно. Нужно собираться, — поворачиваю голову в сторону Стаса. Он сидит неподалёку, закрыв глаза.
Я наблюдаю, как от моих слов дрогнула его спина и добавляю:
— Ещё гору Власти искать, а потом дорога дальняя…
— Да. Пора, — Стас поворачивается ко мне. — Знаешь, о чём я сейчас думал? — странно хмурит бровь и через паузу добавляет: — Конечно же, знаешь. Ты меня, как облупленного, насквозь видишь.
Как могу, пытаюсь поддержать эту игру. Не объяснять же, что с прошлой ночи перестала видеть его совсем. Однако мне не составляет труда догадаться:
— Ты прав, знаю. Ты думаешь о Мире.
— Да, о ней. Хотя вроде бы и не собирался. Не до того было. Последние сутки особенно хлопотными выдались, не мне тебе объяснять, а вот — нате ж. Как только уходишь от мелочей, от суеты, так сразу лезет в башку разное, подспудное. Думаешь, не понимаю? Всё понимаю. Не мальчик. А сделать с собой всё равно ничего не могу, — поковырял ботинком комок земли. — Эх, как же было бы здорово, если б она была здесь, с нами.
— Слушай, Стас… ну нельзя же так, нужно отпускать. Принять положение вещей таким, каким оно есть на самом деле. Мира теперь замужем, она свой выбор сделала, у неё свой путь, — утешаю, сама не особо веря в свои слова и ощущая внутри досаду от его переживаний.
— Вот же если да кабы, да во рту росли грибы, — Арина пытается всё перевести в шутку.
Но беспокойство в её глазах подсказывает, что внутри девушка серьёзна как никогда и, скорее всего, о многом догадалась.
— Полагаю, гора Разума вдохновила всех на полную катушку, — вовремя вмешивается в разговор Радомир, который стоял молча, — а там пирожки остывают. И чай. Пора.
— Да, пойдёмте, — решительно сказала я и встала.
Когда мы вернулись к машине, Арина достала пакет с пирожками и прямо на капоте расстелила полотенце.
— Ну вот! Сейчас попробуем!
— Подожди! Давай, что ли, за чаем сходим, — остановил её Радомир.
В вагончик, чтобы принести чай, они отправились все втроем. Я осталась одна. Вечер трепал волосы на непокрытой голове, в теле скопилась усталость, которая никак не покидала меня с той самой вечерней встречи. Почувствовала прикосновение к плечу. Будто заранее знала — это Учитель.
— Ты пришёл. У меня всё так плохо? — спросила совершенно спокойно.
— Нет. Всё хорошо. Просто пришло время, сейчас тебе нужна окончательная решимость и храбрость, чтобы довести до конца начатое.
— Я смогу?
— Конечно. Ты же сильная. Настоящая ведьма.
Я вижу, как Стас с ребятами появляются из вагончика и направляются ко мне. И в ту же секунду за своей спиной пустота. Учитель ушёл. Да, всё, что происходит сейчас со мной, я должна пройти в одиночку. Пережить, отпустить и передать эстафету дочери.

* * *

Гора Счастья заметно ниже горы Разума, однако подъём на неё тоже достаточно крут. Наверное, потому, что путь к счастью нелёгок и требует значительных усилий. Странно, но мне в этот раз почему-то совсем не хотелось подниматься. И, кстати, такой горы не было в перечне, который мне достался в краю пяти озер.
Но Стас был непреклонен:
— Будем подниматься, — сказал, как отрезал, — вдруг больше сюда никогда не приедем. Пожалеем потом.
От его слов Радомира слегка передёрнуло, но он сохранил стоическое молчание. Причины происходящего мне были неизвестны. Возможно, это как-то связано с Ариной. Посмотрим.
У подножия горы колосилось спелым жнивьём бесконечное поле. Жёлтое, волнующееся под ветром море, то здесь, то там расцвечивали попадающиеся среди солнечных колосков васильки, ромашки и маки.
Арина набрала целую охапку:
— Сделаю дома букет — сухоцвет из колосьев и цветов Аркаима, — слегка запыхавшись, улыбалась она.
Радомир смотрел на девушку немного настороженно. Без малейших усилий я видела его к ней живой интерес, ощущала быстрорастущую привязанность, ловила его беспокойство. Что касается дочери, то она была абсолютно спокойной.
— А знаете, я ещё раз убеждаюсь в том, что этот город могли построить только арии, — Арина вдруг поворачивается ко мне, — ну, скажи, мам, я ведь права?
— Всё не покидает желание поспорить со специалистами? Учёные делают свои выводы… — начинает Стас.
— Пусть что хотят, то и делают! Мне их мнение неинтересно! — как отрезает она и снова обращается ко мне: — Скажи, мам!
— Это очень древний город, — говорю устало, — и здесь жил великий народ. Но сейчас здесь так много разных наслоений, что почувствовать суть практически невозможно.
Диспут затухает, не начавшись. Вставить своё веское мнение больше никто не желает, и мы в полном молчании поднимаемся на гору. Здесь совсем пусто. Меня это не может не радовать, поскольку присутствие чужих людей в последнее время сильно утомляет и отвлекает.
Я ухожу в сторону. Сейчас мне важно понять то, что происходит внутри. Я понимаю, что передача началась, и небесный колокол подал первый сигнал на горе Разума.
Впереди ещё гора Власти. Что будет там? Финал? Хватит ли у меня сил? И чем закончится передача? Смертью?
Сажусь на склоне. Мне не хочется никуда идти. Слушаю себя. Однако ничего не происходит. Яркое солнце, порывистый ветер и прекрасный вид, который открывается с горы, застилает взор. Никаких особых ощущений это не вызывает. Стас подходит и садится рядом. Он молчит. Я молчу тоже.
Ветер поворачивается в мою сторону и доносит обрывок разговора Арины и Радомира:
— Нет, Радомир, нет, — говорит девушка, — год — это слишком много, слишком большой срок. Я ничего не могу тебе обещать и ничего не хочу требовать от тебя. Стоит ли удерживать ветер в руке…
Поток воздуха меняет своё направление, и следующих слов уже не разобрать. Лишь фигуры и скупые жесты двух молодых людей. Однако я понимаю, что была права: Радомир решился на предложение моей дочери.
«А она ответила ему «нет» и не где-нибудь, а на горе Счастья. Достаточно жёстко или даже жестоко. Хотя… Иногда возможность быть честным, отказ от обязательств, обретение свободы и есть истинное счастье. Знает ли об этом моя дочь? Или сейчас голос энергии, которая уже проснулась внутри её тела и осваивает новое вместилище, говорит за неё?».
Стас поворачивается в мою сторону. Я что, размышляла вслух?
— Похоже, между ребятами что-то происходит, — говорит он мне с видом печального заговорщика.
— Похоже, — отвечаю и отвожу взгляд от Стаса, от ребят, за горизонт.
— А славная бы получилась пара, — вздыхает он, и я понимаю, что он так и не прекратил думать о Мире.
Чувствую неприятный укол в сердце.
— Всему своё время, — продолжаю смотреть вперёд, — и если у них есть общее будущее, то оно обязательно случится.
— А я думаю, что нужно ценить время. Каждую крохотную секунду в этом постоянном «сейчас». И это мгновение тоже, — продолжает рассуждать он. — Возможно, ничего подобного больше никогда не повторится. Вот откажет парню, а потом пожалеет…
— Кто пожалеет? Арина? — я поворачиваюсь к нему всем корпусом. — Ну, насмешил! Ты что, не знаешь нашу дочь?
И тут же осекаюсь, будто налетая на каменную стену. Понимаю, что сморозила что-то не то. Неловко пытаюсь выкрутиться:
— Нашу, в смысле мою, Мирину и твою. Она же у нас одна на троих. Как дочь полка.
Стас растерянно смотрит на меня, сквозь меня. А я понимаю, что снова говорю не то и не туда, задевая больную для него тему. Мира! Да, опять она! Дорогая моя подруга, извини, конечно, но тебе, кажется, снова пора в Египет. К своему Игорю. Иначе наш разговор точно ничем хорошим не закончится. Пока!
Продолжаю пытаться как-то вырулить и спасти ситуацию:
— Да, во многом ты прав, — начинаю, стараясь быть максимально осознанной, — мгновение не повторится. В уникальности и есть его главная ценность. А надо ли, чтобы оно повторялось? Надо ли цепляться за уходящее? Допускаю, что сейчас Радомир влюблен. Но она-то нет. Я слишком хорошо чувствую свою дочь. Увлечена? Возможно. Но не влюблена. Ей скоро будет только двадцать один. Всё ещё впереди.
— Конечно, у неё многое впереди. Не то что у нас…
— Ну, у нас наверняка тоже есть там что-то, — говорю я не очень уверенно.
— Кстати, а что бы ты ответила мне на один вопрос? — Стас вдруг становится неожиданно серьёзным, а его взгляд — чрезвычайно пристальным.
— На какой вопрос? — не понимаю я.
— Может, нам быть вместе? Как думаешь?
— Вместе? — опять не понимаю. — Как?
— Обыкновенно, как люди. Жить вместе. Стареть вместе…
— Тебе что, голову солнцем напекло? — спрашиваю осторожно.
— Ты даже не задумалась. Ну почему сразу нет? У нас ведь так много общего! — я понимаю, что Стаса несёт.
— Потому что я живая, а не деревянная — клин для вышибания другого клина из меня так себе. И на роль обезболивающего средства подхожу не очень. Я человек, а не лекарство от несчастной любви. Понимаешь? Че-ло-век…
Он опускает глаза:
— Извини. Но ты не совсем права. Я не вижу в тебе клин. И не ищу спасения. Да, мои мысли нет-нет и возвращаются к Мире. Но вот с прошлой ночи о тебе я думаю гораздо больше и чаще. Мне бы не хотелось упустить это мгновение как шанс. Не буду говорить о любви. Зачем? Наверное, мы в том возрасте, когда намного важнее быть просто собой. Ты сказала, счастье — это возможность быть честным? Вот я честно и говорю: в моём сердце больше нет несчастной любви. А скорее всего, никогда и не было. Я ощущаю отверженность. Мужчине всегда очень трудно принять тот факт, что ему предпочли другого, без видимых причин. Только разве можно заставить человека быть рядом? Силой, давлением, манипуляцией? А мне нужно взаимопонимание. Лишь оно может склеить меня в единое целое из оставшихся кусков, залечить мои шрамы. Согласна?
— Согласна с чем? Залечить твои шрамы?
— Нет. Вернее да, но не только. Быть рядом. Жить вместе.
— Стас, вы что, с Радомиром сговорились? Заводить такие разговоры на горе Счастья? Ты хочешь, чтобы я ответила тебе, как Арина?
— Нет, не хочу. Я вообще не хочу, чтобы ты отвечала здесь, в Аркаиме. Просто обещай подумать. И ответишь мне, когда для себя окончательно всё решишь. Или ещё проще — когда Арине исполнится двадцать один. Вот в её день рождения и спрошу. А ты ответишь. Договорились?
Вот как на него обижаться? Я улыбаюсь:
— Договорились!
Когда мы вернулись в Аркаим, было два часа дня.
— Ну что друзья, тут перекусим, купим ещё что-то по мелочи, если забыли, и вперёд! — настроение у Стаса явно улучшилось.
Мне показалось, что после разговора на горе Счастья у него посветлело даже лицо.
— Я не поеду с вами, — вдруг произнёс Радомир, — прямо отсюда вместе с друзьями поедем в Окунево.
Он, в отличие от Стаса, наоборот, как-то сжался и посерел.
Мне было жаль парня. Хотелось сказать слова утешения на прощанье. Но на ум ничего толкового не приходило. В конце концов, ему нужно это пройти! Если сможет, значит, станет мужем Хранительницы. Той, что будет всю жизнь держать оберег над землей. И над его головой тоже. Рядом с такой сильной женщиной должен быть несгибаемый мужчина. А не сможет пережить ожидание-испытание — значит, не достоин. Всё просто. И по-другому никак. Да, связь между ними уже есть. Арина не влюблена,
но ей приятно его присутствие. Он влюблён. Но ещё не готов принять её целиком. Вместе с её миссией. Поэтому время здесь лучший доктор и судья.
Я ловлю себя на мысли, что в какой-то момент перестала видеть события из будущей жизни Радомира. Как и Стаса. Раньше видела. Сейчас нет. Что-то изменилось? Видимо да. И случилось это совсем недавно, там, на горе Счастья. Или же это потому, что я уже не та?
— А давайте опять к дяде Коле! — предложила Арина, — еда у него вкусная! Как раз для нашей компании.
— Хорошая идея! — поспешил согласиться Стас, видимо, проголодавшись. Что там мужику эти пара пирожков да чай.
Радомир промолчал. Я, стараясь не выдавать себя, тихонечко наблюдала за ним и прекрасно понимала, какой напряженный мыслительный процесс идет внутри его головы.
Дядя Коля встретил нас радостно:
— О, странники! Откуда? Куда?
— Были на горе Разума и горе Счастья, — ответил ему Стас, — сейчас твоей шурпы похлебаем, медовухи купим и поедем дальше. Сначала на Чеку, а затем и домой.
— Значит ещё на гору Власти осталось. Ну-ну… Всем власти охота, — как-то грустно заметил дядя Коля, наливая шурпу в тарелки, — наверное, потому так насилия в мире много…
— Кстати, а что про ночное происшествие говорят? — вдруг спросила Арина, и мне показалось, что она что-то знает.
Я невольно подобралась внутри: неужели? Однако уже через секунду поняла — она знает только то, что знают все.
— Много чего говорят, — дядя Коля поставил тарелки на стол, — но это больше на сказки похоже. Про то, что хозяева этих мест взяли жертву… Но кто-то же это преступление совершил? И, думаю, это был вполне себе реальный человек, из плоти и крови.
— Это уж точно, — согласилась дочь.
Остальные молча кушали. Разговор никто продолжать не стал. Я украдкой посмотрела на дочь: «Неужели не чувствует?».
Внешне Арина была абсолютно спокойна. И если она о чём-то и думала, то это вряд ли были события прошлой ночи. Скорее всего, её волновало произошедшее объяснение между ними с Радомиром.
Ребята окончили кушать первыми и ушли немного прогуляться. Мы продолжали молчать. Возвращаться к разговору о личном не хотелось, обсуждать дела в присутствии посторонних — тем более.
— А что вы думаете про это преступление? — вдруг прервал молчание дядя Коля. — Ребята сказали, что вы из органов.
— Проболтались, — Стас старался говорить спокойно, однако я поняла, что он немного напрягся. — Ничего не думаю. Чтобы что-то предполагать — нужна информация, её у меня нет. В этом деле разбираются местные правоохранители — полиция, СК[5]. Не моя земля, не моя компетенция.
— Но ведь у вас же есть своё мнение? Кто убил? Почему? — не сдавался дядя Коля, хитровато прищуриваясь.
— Мнение по поводу убийства у меня не сформировалось. Зато оно есть и, заметьте, совершенно определённое, про вашу медовуху. Она замечательная. Я бы приобрёл пару бутылок. Это можно? — ловко перевёл тему Стас.
— Да-да, конечно, — засуетился дядя Коля, предприниматель в нём мигом победил любопытствующего обывателя.
Когда мы вышли из кафе и направились к машине, рядом с ней я увидела Арину и Радомира, которые, похоже, прощались.
«И всё-таки между ними уже есть связь. Тонкая, невесомая, почти незаметная. Но есть…» — подумала мимоходом.
— Прощай, русалка, — услышала я слова Радомира.
— Почему русалка? — удивилась Арина.
— Окунево вспомнил и тот момент, когда увидел тебя впервые: лето было в разгаре, ты плыла по реке с распущенными волосами…
В его голосе я уловила столько нежности и любви, что даже моё сердце защемило от переполненности.
«Парень, не сдавайся! — заклинала я. — Дерзай! Будь смел! Ей нужен именно такой спутник, как ты. Просто ещё не пришло время. Не теряй надежды, борись!».
Радомир приобнял Арину, потом протянул на прощанье руку Стасу и кивнул мне. Пришла пора расставания.
— Спасибо за компанию, — грустно улыбнулся он, — мне пора.
— Радомир! — позвала его Арина, когда он уже повернулся, чтобы уйти.
Парень остановился и оглянулся. Девушка порывисто подошла к нему и сказала:
— Русалка говорит тебе до свидания. До новой, скорой встречи!
И, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щёку.
У меня защипало в носу, на глаза почему-то набежали слёзы. Я отвернулась в сторону, чтобы никто их не разглядел, и краем глаза заметила тень большой птицы, которая мелькнула под облаками.
«Сокол! Ты снова здесь? Мне нужно приготовиться?».
— До свиданья, — послышался голос Радомира, и я поняла, что напряжение его оставило. Надежда вернулась. Потом я смотрела на его удаляющуюся спину и размышляла, что если мне не видится будущее этого парня, значит, терпения у него хватит. Где-то там, в будущем, их с Ариной пути снова пересекутся. Дай-то бог.

* * *

Гору Власти искали долго. Вернее не так: её было видно издалека, ведь среди гор Аркаима она самая высокая, однако рядом находилось ещё несколько гор, и было совсем непонятно, какая из дорог ведёт именно к Чеке. Мы кружили по полю то в одну, то в другую сторону и никак не могли разобраться во всём этом дорожном многообразии. Навигатор сходил с ума, то и дело, посылая нас в тупик. Приходилось возвращаться и начинать всё снова.
— Заколдованное место какое-то, — начал заводиться Стас, — если в течение получаса дорогу не найдём, домой поедем. Только время теряем!
Арина молча смотрела в окно и совсем никак не реагировала на наши блуждания. Мне кажется, она снова и снова переживала расставание с Радомиром. Возможно, оставались какие-то сомнения, и нужно было убедить себя в правильности сделанного выбора.
Я настроилась и мысленно произнесла:
«Матушка Земля Ар! Помоги мне найти дорогу к горе. Ведь я должна там побывать! Должна! Прежде, чем закончится передача, что началась на горе Разума. Не обойди меня вниманием своим в нужную минуту».
— О, смотрите, птица! Она летит прямо перед машиной! Вот кто нам дорогу покажет! — неожиданно громко воскликнула Арина, встрепенувшись, как ото сна, и показывая на маленькую птичку, которая и правда летела прямо перед автомобилем.
— Птица дорогу покажет? Что за чушь? Нашла поводыря, — Стас уже порядком был зол, а слова Арины раззадорили его ещё больше.
— Не спорь! Просто езжай за птицей. Считай, что это навигатор.
— Фигня какая-то! — не унимался Стас, однако, к моему удивлению, действительно поехал вслед за маленьким проводником.
— А откуда ты поняла про птицу? — спросила я дочь, когда увидела, что мы действительно подъезжаем к подножию горы. Неподалеку стояла табличка с надписью:
«гора Чека».
— Хозяева этих мест сказали, — беззаботно ответила девушка.
— Как сказали? — не могла успокоиться я.
— Да просто пришло в голову, и всё. Мам, не допрашивайся. Сама не знаю ещё, как. Но работает.
Я подумала, что Арина стала включаться гораздо активнее. Если она слышит хозяев этих мест, значит, передача идёт непрерывно, ощущаю я то или нет. Скоро энергия совсем покинет меня, а Арина станет полноправной Хранительницей. Она уже сейчас чувствует не только материальный мир. Что же будет после горы Власти? Я совсем потеряю свою силу? Вероятно, да, зачем мне теперь.
Глубоко внутри становится грустно, немного обидно и даже горько. Как человеку, который вполне полноценно прожил полжизни, но однажды недобрым утром оказывается в инвалидном кресле. Я вдруг поняла, что не успела сделать очень многого, и половины от того, что могла. Ведь полномочия у Хранительницы огромные. Только я так много времени была занята собой и своей жизнью, что упустила большинство возможностей.
Странно, ведь Арина — моя дочь, девочка, которую я безмерно люблю и желаю только лучшего. Но в тот момент меня уколола жгучая зависть. Ведь у неё всё впереди. А мне остаётся лишь щепотка времени, чтобы дождаться окончательного перехода.
Какая-то часть меня ещё продолжала отчаянно сопротивляться, противилась переходу и близкому небытию — ей так хотелось простого человеческого счастья, любви, жизни. Я ведь человек, женщина, в первую очередь женщина! Хотя нет, неправда. В первую очередь я Хранительница, ведьма! И лишь только потом женщина и всё прочее. Я сумею, мой переход будет достойным!
Машина остановилась.
— Вот она, гора Власти! — громко сказал Стас, выводя меня из размышлений.
Выйдя из машины, я сразу подняла голову и осмотрелась. Всем громадьём своих скал, каменных уступов и обрывов Чека стремилась вверх.
— Да, путь к власти непрост, — хмыкнул Стас, оценивая предстоящий подъём. — Дядя Коля рассказывал, что многие руководители приезжают сюда совершать восхождение. Якобы для того, чтобы власть их была незыблемой. И даже, поговаривают, наш президент был здесь перед инаугурацией, — понизил голос, будто кто-то его мог услышать.
«Интересно, а зачем эта гора мне? Какую власть хочу получить я? Или наоборот? Здесь мне нужно что-то отдать, потерять, чего-то лишиться?» — непрерывно стучало у меня в висках.
— Стас, а Стас, будь другом, поделись с ближним, откройся — зачем тебе на гору? Какую власть заполучить алчешь? — дурачилась Арина, беззлобно цепляя Стаса от переполнявшего её хорошего настроения.
— Да какая мне власть? — не поддавался на провокации Стас. — Вот полковника получу через полгода, и можно подумать о пенсии. Наслужился. Чего-чего, а власти мне в жизни всегда хватало с избытком. Теперь больше покоя хочется. А у тебя самой, девочка, какие отношения с властью, что желается и получить хочется? — обернулся он к Арине.
— Не могу ничего ответить определённого. Для меня власть — это чисто абстрактное понятие. Я, на самом деле, не знаю, что это такое и для чего это нужно. Пока не знаю. Надеюсь, всемилостивые боги не оставят меня в полном неведении, и жизнь всё поправит. Тогда, наверное, и узнаю.
«Да-да, скоро узнаешь. Ведь Хранительница имеет огромную власть», — подумала я и осознала, что никогда, ни разу по-настоящему этой властью не воспользовалась. А может, попробовать? Или уже слишком поздно? Ведь передача уже подходит к своему завершению. Но не попробуешь — не узнаешь.
— А тебе, Злата, зачем эта гора? — вдруг спросил Стас.
— Не знаю, — начала я, растягивая слова, ведь действительно не знала, что и сказать, а потом вдруг добавила: — Завершить что-то, — выдохнула, подумала, — окончательно завершить.
— Завершить? На горе Власти? — не понял Стас.
— Да. Завершить. Достойно завершить, — твёрдо ответила я.
— Ну, ладно. Завершить, так завершить, — Стас не стал развивать тему, за что я была ему очень благодарна. — Пошли. Времени мало.
И мы втроём направились к горе.
— Смотри, источник, — заметил Стас.
Действительно, у подножья горы бил источник. Стас наклонился и, сложив руки лодочкой, набрал воды. Выпил, залихватски крякнул.
— Вкусная. Холодная. Вот вернёмся обратно и обольёмся этой водичкой перед дорогой. Тогда точно в пути жарко не будет.
— Это уже по желанию. Лично я предпочитаю воздержаться, — сдержанно улыбнулась Арина, — сейчас гора в приоритете.
И мы стали подниматься наверх. Пожалуй, за два прошедших дня это был самый сложный подъём. Камни осыпались под руками и ногами, обрываясь, падали вниз. Пару раз, оглядываясь назад, я видела лишь крутой, почти отвесный обрыв с множеством каменных выступов, похожих на зубья.
«Когда идёшь к вершине власти, оглядываться недопустимо. Иначе рискуешь сорваться и упасть вниз. А падать с вершины страшно, больно и зачастую смертельно. Вперёд, только вперёд», — думалось мне по пути.
Путь наверх непрост, а если он ещё и непомерно крут, то забирает все силы, без остатка. Поднимаясь на очередную высоту, я всё ждала, что вершина — вот она, пожалуйте. Но раз за разом разочаровывалась — впереди возвышался новый уступ, а за ним ждала новая высота.
Ох, и обманчива эта гора Власти. Наверное, так и в жизни. Достигаем какой-то власти, но впереди вдруг возникает новая стена амбиций. И мы стремимся всё выше, выше и выше. Не понимая, зачем. Совсем позабыв о каменных выступах и глубоких ущельях, ожидающих внизу.
Что такое власть? Амбиции? Реализация в социуме? Возможности? Как часто мы гордимся тем, чего якобы достигли. Упиваемся властью. Манипулируем. Реализуем свою выгоду. И по факту теряем себя. А после этого неизбежно срываемся и летим вниз. Рано или поздно, но это случается. Летим, чтобы погибнуть. Или изрядно покалечиться. Это и есть плата за вожделенную власть? Стоит ли овчинка подобных жертв?
В какой-то момент, после очередного подъёма, неожиданно для себя, я действительно оказываюсь на вершине. Здесь очень ветрено. Насколько, что даже просто стоять на ногах оказалось достаточно сложным. Всё, как в жизни. Получил власть — попробуй её удержать.
Посреди каменной площадки на вершине высился столб с закреплённым сверху гербом Российской Федерации.
«Откуда?» — только успела подумать.
— Видимо, и правда президент сюда приезжал, — Стас будто услышал мой вопрос.
Чтобы спрятаться от ветра, я отошла в сторону и села, прислонившись спиной к приличному каменному обломку. Мои усилия не остались без итога, но вот ноги держали плохо. То ли от усталости, то ли от осознания того, что процесс передачи, который начался на горе Разума, продолжается и, скорее всего, уже подходит к концу. Здесь, на самой маковке горы, я опять стала чувствовать его очень явно. Сила стала покидать меня огромным потоком, вытекая через ноги прямо во чрево горы.
— Пожалуй, я пойду вниз, — вдруг сказал Стас, — не понимаю, чем здесь можно заниматься, а пока вы тут — костёр разожгу, картошку испеку. Спуститесь сами?
— Конечно, спустимся, — ответила дочь, — тебе, видно, и правда ветер власти не по душе.
Я молчала. Чувствовала, как уходит сила и молчала. Мне не хотелось говорить ничего. Хотелось кричать от бессилия и боли, которая вдруг поднялась в области сердца. Как и жгучее ощущение упущенного времени. Я закрыла глаза.
«Матушка Земля Ар! Я знаю, что моё время заканчивается, и скоро силы покинут меня совсем. Я никогда не пользовалась, дарованной мне Великим Творцом, властью Хранительницы. Но сейчас… прошу тебя, матушка, пусть человек по имени Святослав понесёт справедливое наказание. Я знаю, что наказания в мире людей и в мире духа различны. Я знаю, что каждый следует своему пути. Даже если это путь предателя и убийцы. Но он не должен остаться безнаказанным. Прошу тебя, Матушка! Заклинаю тебя властью, данной мне, как Хранительнице…».
Приоткрыв глаза, я увидела вдалеке спину Стаса. Он спускался с горы. Арина стояла на камне неподалёку от меня. По выражению её лица я понимала, что с дочерью тоже что-то происходит. Ветер нещадно рвал её платье, а розовые волосы взлетали вверх, как языки пламени. Настоящая ведьма.
Арина повернулась ко мне и сделала шаг, приближаясь:
— Мама, скажи, что это такое? Что происходит со мной? — в её глазах был то ли испуг, то ли недоверие.
— Это передача Силы, процесс энергетического обмена. Сила, что покидает меня, сейчас приходит к тебе. Скоро тебе исполнится двадцать один, и ты станешь настоящей ведьмой, одной из тех ста восьми женщин, что хранят эту землю. Хранительницей.
— Передача? Сила? Хранительница? Зачем? Скажи
— зачем мне это? Я не хочу жить твою жизнь. Я не хочу этого. Понимаешь? Ты не спросила меня. Никто не спросил, нужно ли мне это бремя. Так вот, сейчас я отвечу. Нет! Мне это не нужно! Я хочу быть обыкновенным человеком. Таким, как все вокруг. Ты слышишь меня?
Я не ответила. Лишь чувствовала, что сила ушла совсем, до капельки. Ничего не осталось. Процесс передачи завершился. Тело наполнили слабость и безразличие.
Что я могла ей ответить? Что не могу остановить этот процесс? Что это вовсе не в моих силах? И не в её силах тоже. Что не я выбрала её, а сама Матушка Земля Ар? И что это не бремя, а честь. Что предназначение будет исполнено, даже если сама Хранительница вздумает воспротивиться? Ничего этого я сказать не могла, поэтому просто молчала. Осознавая внутреннюю пустоту и бессилие. Сердцу снова стало невыносимо больно. Внутри стало нарастать необъяснимое давление, грозящее обратиться во взрыв. Оно было похоже на гигантский мыльный пузырь, который всё разрастался и увеличивался после каждого слова дочери. Тело затрясло мелкой дрожью и меня вдруг прорвало.
— Стой! — крикнула я. — Не смей отрекаться! Не смей обижать силу! Ты сказала, что не хочешь жить мою жизнь. Так ты и не будешь её жить. У тебя она своя. Но что ты знаешь о моей жизни? Думаешь, она была настолько плохой? Нет. Она была особенной. Я жила в такое время, которое ставило определенные условия. Мне неведомо, как будешь жить ты. И какие условия ждут тебя. Но они точно будут другими. В этом мире ничего не повторяется. Ты хочешь отказаться от того, что является неотъемлемым достоянием женщин нашего рода? Ты боишься ответственности, даже не понимая толком, в чём она заключается?
Да, жизнь у меня была лишь моя. В ней присутствовали сила и миссия. А ещё у меня было двое замечательных детей и любовь, которую я хранила и берегла. Я хранила и берегла мир на этой земле…
— Какой в этой силе смысл, если ты не смогла уберечь от погибели самого дорогого тебе человека, моего отца? — вдруг выкрикнула дочь. — Какой?
— Смогла, — проговорила устало, — я смогла…
— Что ты смогла? — Арина совсем перешла на крик. — Почему он погиб, если ты такая могущественная?
— Он не погиб, — говорила я тихо, однако она расслышала.
— Не погиб? В смысле? Что ты хочешь этим сказать?
Что ты все эти годы скрывала от нас с братом?
— Не скрывала. Не знала. Сегодня ночью всё стало на свои места. Твой отец не погиб. Он сбежал, воспользовавшись подвернувшимся случаем. Одежду и документы бросил на берегу. Утонул совершенно иной человек. А он остался жить дальше. Значит, его уберечь я всё же смогла.
Свой голос слышала, как-бы со стороны. Он казался мне нечётким, хриплым и чужим. Будто кто-то проигрывал монотонную магнитофонную запись через плохую колонку
— Отец жив? — Арина утихла и выглядела донельзя растерянной.
— Жив. Как оказалось. Правда у него теперь другое имя, и другой облик. Это именно он убил Звенислава, — голос звучал всё тише и глуше.
— Что? Что ты сказала? Мой отец — убийца? Не верю! — Арина выкрикнула неестественно громко, однако ветер рассеял её крик и унёс в сторону.
— Правильно. Не верь. Я и сама не верю. Человек, которого я любила, и тот, который был твоим отцом, погиб. На земле осталась только физическая оболочка. И в этой оболочке поселился монстр.
Порыв ветра больно ударил сбоку, пошатнул, и я поняла, что держаться больше не в состоянии. Слезы полились сами собой. Дочь смотрела ошарашено, будто видела мать впервые.
Она вдруг порывисто подскочила ко мне и судорожно сгребла в охапку:
— Бедная ты моя, бедная… Сколько пережила. Прости меня, если сможешь. Теперь я поняла, почему ты так страдала. И всё, что происходило здесь, в Аркаиме, поняла… Бедная моя.
Её глаза заблестели влагой, но она и не думала их утирать, предоставляя эту заботу ветру. Я же ощутила в объятиях дочери долгожданное облегчение. И какую-то нежданную, невольную радость.
«Она поняла тебя! Она тебя приняла! Она — твоя преемница! Теперь она полностью готова! Полностью готова, — услышала я тихий, но твёрдый голос, который шёл откуда-то изнутри горы. — Полностью готова! Полностью готова!» — звук становился сильнее, и скоро стал напоминать грохотание падающих камней.
— Полностью готова! — в унисон произнесло эхо.
Это было последнее, что я видела и слышала, прежде чем потерять сознание.


Часть 11
Преемница

[image]

Сегодня с утра шёл дождь, и Арине пришлось надевать плащ. Буквально за несколько дней погода окончательно испортилась. Пришла настоящая осень. Возвращаясь из университета, девушка думала о том, что через несколько дней её день рождения. Так быстро пролетело время! Вроде бы только вчера они вернулись из Аркаима, а прошло уже целых три недели. Дни бежали, как лошади на скачках. Галопом. Внешне ничего особенного не происходило, если не считать того, что мама за это время очень похудела и заметно осунулась. Она больше не заводила разговор. Ни об отце, ни о том, что ей надлежит стать преемницей. Они сейчас вообще разговаривали мало.
Арина часто думала о том, что услышала от матери на горе Власти, но ни смириться с этим полностью, ни принять до конца никак не могла. Человек, воспоминания о котором она хранила в сердце, как величайшую ценность, её отец, всегда бывший непререкаемым авторитетом и героем, неожиданно оказался преступником и убийцей. Подобное известие обескуражит кого угодно. Порою девушке казалось, что мама специально придумала эту историю. Чтоб оправдать свое поражение. Оправдать смерть отца, которого не смогла уберечь. Либо для предания ситуации большего пафоса, в надежде заставить её, Арину, взять на себя обязательства, которые той принимать не хотелось.
Как бы там ни было, девушка хорошо помнила, что в Аркаиме с ней происходило нечто невразумительное. Сначала на горе Разума. А затем и на Чеке. Да не только с ней, но и с мамой тоже. Маме было невероятно тяжело, а затем она и вовсе потеряла сознание. Такое ни придумать, ни специально сыграть невозможно. Да и чувствовала себя Арина после возвращения совершенно иначе. Стало казаться, что у неё теперь всегда много сил, или она совсем разучилась уставать. Даже если не спала и не ела долгое время. Только эта сила не доставляла девушке никакой радости. Наоборот. Арина стала гораздо меньше контактировать с окружающими, замкнулась в себе и будто замерла.
Раньше, ещё в детстве, она неоднократно слышала от мамы рассказы и про род Скальных Соколов, и про миссию Хранительниц, и про то, что мама получила дар от бабушки в виде хрустальной бусины. Но это всегда было как-то вскользь и так похоже на сказки, что девушка никогда не принимала сказанное всерьёз. Она неоднократно расспрашивала маму, почему та получила дар от бабушки, а не от своей матери. Ведь если это миссия рода, то почему должна передаваться через поколение? На что мама ответила нечто путанное, типа не все могут наследовать силу, не все способны её принять и использовать во благо мира. Со временем сказочные рассказы стали всё более редки, пока совсем не остались в детстве. Потихоньку к теме в разговорах с дочерью Злата стала возвращаться буквально пару лет назад.
«Почему же она решила, что я смогу? Вдруг у меня тоже недостаток сил? Или кризис веры. Я ведь не верю во всю эту чепуху! И не желаю участвовать в клоунских маскарадах!» — часто думала девушка.
Мама утверждала, что передача уже произошла. Там, на горе. Но об этом она упомянула только раз, сразу после возвращения с Аркаима. Заметила напряжённое раздражение дочери и больше к этой теме не возвращалась. Разве что однажды отметила, что остался всего один шаг. Тот, который случится в её, Аринин, день рождения. Завершающая передача силы. Арина тогда промолчала, но напряглась ещё больше. Девушка решила, что не пойдёт на поводу у традиций и не позволит матери втянуть её в эту сомнительную историю. Никакую силу она принимать не собирается. А мать будет должна понять её и принять её выбор. Иначе она просто уйдёт из дома.
Однако, анализируя события прошлого лета, Арина всё чаще приходила к выводу, что странных событий в её жизни действительно многовато, и объяснить их здравым смыслом не всегда возможно. Особенно видения и ощущения.
Сейчас девушка торопливо бежала домой под холодным дождём. Кутаясь в плащ, она успевала подумать, что события последних месяцев её жизни действительно напоминают увлекательный киношный сериал. Хорошо продуманный, срежиссированный неизвестно кем.
Встреча с Радомиром, его приезд в Аркаим, совершенно неожиданное предложение на горе Счастья. Чем не романтическая история мыльной оперы? Разве что её отказ не очень вписывался в канву сюжета.
Она не могла не признать, что Радомир воспринимал её по-особенному. И как личность, и как девушку. Вокруг было много различных мужчин, которых она интересовала. Но истинное уважение к себе Арина почувствовала только тогда, когда пообщалась с Радомиром.
Недавно приехала Мира. Из Египта они с Игорем вернулись раньше, хотя планировали задержаться подольше. Скоро у Миры должна выйти новая книга, которую она написала весьма стремительно. И почему-то, перед презентацией очередного шедевра, Мире было крайне важно повстречаться с её матерью. Арина догадывалась, вернее, даже точно знала, зачем. Злата помогала Мире.
Как и чем, девушка не понимала, однако хорошо видела результаты. Уже скоро пять лет, как деньги из Мириных гонораров, которыми та почему-то щедро делилась с матерью, крепко пополняли их семейный бюджет. Арина понимала, что Злата как-то причастна к популярности Миры как автора и её произведений, однако скептик-материалист в её голове тут же находил объяснение в постоянной психологической поддержке и вдохновляющем общении между подругами. Какую-либо магию и энергетическую помощь мозг девушки полностью отрицал.
А ещё Арина часто думала о будущем. О том, сможет ли реализовать себя в профессии, которую выбрала когда-то и которую получала сейчас в университете. Всё чаще она сомневалась в верности своего выбора. И всё чаще в душе поднималось странное предчувствие надвигающейся беды. Особенно оно усилилось после летних каникул и двух поездок: в Окунево и в Аркаим. Плюс странный сон, который не давал ей покоя. Чернобыль. Какая-то связь в этом, наверное, была. Но девушка её не видела и не понимала. Да просто не хотела ничего ни видеть, ни понимать. Хотя чем меньше дней оставалось до дня рождения, тем больше поднималась внутренняя тревога, тем чаще она просыпалась ночью и не могла больше уснуть. Напряжение росло, и с этим нужно было что-то делать, стали появляться мысли о возможном визите к врачу, пусть пропишет какое-то успокоительное, на крайний случай — даст дельный совет.
Девушка забежала в подъезд за минуту до того, как дождь стал проливным: «Успела, слава Богу!» — подумала и зашла в лифт.
На кухне она застала привычную компанию: Злата, Мира и Стас пили чай. Правда, знакомая обстановка обрела и новые штрихи — кольцо с большим бриллиантом на безымянном пальце правой руки Миры не могло не привлечь отдельного внимания. Вроде всё как обычно, с той лишь разницей, что у маминой подруги теперь где-то был муж. С ним она теперь планирует свои поездки, рядом с ним пишет свои книги и решает все свои дела. Очень скоро Мира может уехать отсюда навсегда. А что ещё осталось в этом городе, что держит её? Пожалуй, только их связь с мамой, которая, в этом Арина была уверена, даже на расстоянии не исчезнет.
— Как дела, студентка? — весело спросила Мира.
— Идут потихоньку. На диплом выхожу, — ответила девушка. Она давно Миру простила, осознавая, что насильно мил никому не будешь.
— Давай с нами чай пить, — позвал Стас.
— Сейчас!
Арина сняла мокрый плащ и повесила его на вешалку у входа. Мокрые капли стали падать на пол, издавая монотонный звук.
— Ух ты! Весь дождь собрала! — заметил Стас.
Девушка улыбнулась в ответ и ушла в ванную мыть руки. Закрыла за собой дверь и подумала, что хорошо бы сейчас остаться наедине, а не развлекать компанию взрослых пустыми разговорами. Открыла воду и подставила руки под тёплую, упругую струю. Вода просачивалась сквозь пальцы, пузырилась, приятно щекоча ладони. Стоило немного прикрыть глаза, и накатывала приятная истома. Но уже через мгновение снова поднялось ощущение надвигающейся беды, которое теперь не оставляло её надолго. Опять припомнился сон про Чернобыль. Зачем? Почему ей всё это снится с такой регулярностью? И почему во всём это присутствует ощущение какой-то незаконченности, незавершенности. Вот же ребус.
С одной стороны, вроде бы и получила информацию — она была там в прошлой жизни. Пусть странный, но всё же ответ. Если принять теорию реинкарнации, возможно, в этом что-то действительно есть. Но никак не покидало ощущение, что это не просто сон-воспоминание, предупреждение сон напоминал гораздо больше. Грозное напоминание и предупреждение, заставляющее всё её тело сжиматься в комок.
— Ей, студентка! Ты не уснула там? — голос Стаса вернул девушку к действительности.
— Иду-иду, — Арина закрыла кран, вытерла руки и пошла за стол.
Она села рядом с матерью. Та посмотрела на дочь и, улыбнувшись, кивнула. Мама в последнее время очень изменилась, и далеко не в лучшую сторону. После возвращения с Аркаима она очень похудела, все черты её лица заострились, и даже взгляд стал острей и пронзительней. Злата смотрела так, будто видела любого насквозь, и проникала в самую его душу. Говорила она теперь медленно, мало, и почти всегда — по делу. На вопросы отвечала конкретно и односложно. Куда-то ушли её мягкость и обаяние, слетели, как мишура, под которой обнажился твёрдый, холодный, металлический стержень. Арина видела, что с матерью что-то происходит, и несколько раз пыталась её расспрашивать.
Но Злата в ответ только грустно улыбалась:
— Переход, детка. Переход, — отвечала она.
— Ну, давай! Давай об этом поговорим! Скажи, что я могу сделать, чтоб тебе стало легче? — настаивала девушка.
— Сейчас нет никакого смысла разговоры говорить. Скоро твой день рождения, тогда ты и без разговоров всё поймешь.
Арину прилично злили такие ответы. Девушка чувствовала, что причина маминых страданий в значительной степени кроется в ней, в Арине, и уже сто раз пожалела, что тогда, на горе Разума, не сказала матери категоричное нет. В таком случае никакой передачи и никакого перехода наверняка не случилось бы. Они бы жили, как раньше. Возможно, до тех самых пор, пока у Арины не родилась дочь, которая и стала той самой преемницей. А значит, мама жила бы долго и счастливо. Но Арина согласилась, и передача началась. Именно поэтому девушка часто злилась на саму себя, иногда подумывая о том, что пока окончательная передача ещё не случилась, можно что-то предпринять, чтобы остановить этот процесс.
— У меня есть предложение, — вдруг заявила Мира, — а давайте куда-нибудь поедем вместе!
— Например, куда? — повернулся к ней Стас.
— Например, в Индию. А что? Северное Гоа — отличное место и для отдыха, и для полной перезагрузки, — предложила Мира.
— Идея хорошая, — Стас посмотрел на Злату, — а ты что думаешь по этому поводу?
Арина тоже повернулась к матери. Она видела, как медленно та берёт ложку, медленно набирает сахар, и ещё более медленно размешивает чай. Вид у неё был болезненный и отсутствующий.
— Да, идея неплоха, — деревянным голосом ответила Злата, — другой вопрос: когда? Нужно определиться по времени.
— Ну, например, в марте. Сейчас сентябрь. Зимой мы вряд ли куда сподобимся. У меня до конца февраля работы — вал, заказ от издательства, реклама, презентации. Да и Игорь зимой не сможет. А вот в марте — самое время. Арина отметила, что при упоминании Игоря, Стас заметно поморщился, однако стоически промолчал.
Но Злата молчать не стала:
— Думаешь, Игорю нужно ехать с нами?
— Ну… Он же мой муж. Куда его деть? Думаю, нужно. А что? Есть возражения? — было видно, что Мира чуть-чуть напряглась.
Арина сориентировалась быстрее всех:
— Да! Возражения есть! Давайте пить чай! А детали будущей поездки обсудим как-нибудь в другой раз. Ведь до марта ещё целых полгода. Мало ли, что за это время может произойти.
— А ведь Арина права! — поддержал девушку Стас, — давайте пить чай!
Девушке показалось, что Стас сейчас вмешался специально, чтобы убрать неоднозначность момента. Ещё там, в Аркаиме, между мамой и Стасом установилась какая-то интересная, ни на что не похожая связь. Это не были отношения мужчины и женщины, отношения двух друзей или партнёров. Это было нечто иное, очень тонкое, почти хрустальное взаимодействие. Сейчас данная связь только усилилась, и было видно невооружённым взглядом, как Стас любым способом пытается маму защитить, вывести из-под малейших неоднозначных ситуаций. Сама же Злата, наоборот, уходила внутрь, сворачиваясь и прячась, стараясь совершать минимум необходимых действий.
Арина заметила, что такое поведение матери проявляется не только в отношениях со Стасом. Она прячется от всего мира, как маленькая улитка, что полностью свернулась, и только маленькие рожки ещё выглядывают из панциря.
«Что же происходит с мамой все эти три недели? Неужели так влияет передача? И зачем мне эта передача, если из-за неё я могу потерять родную мать?» — всё чаще задумывалась девушка.
— Стас, пожалуйста, подлей мне чаю! — обратилась она к сидящему рядом маминому приятелю. — И тортика хочу ещё! — теперь она повернулась уже к Мире, которая, поджимая губы, по-прежнему сохраняла признаки напряжения. — Кстати, как тортик-то называется? — спросила с ухмылкой.
— Торт называется «Негр в пене», — ответила Мира машинально.
— Как-как? — девушка захохотала. — Негр в пене? Вот это да! Страшно даже представить. Это что, раб, которого загоняли до пены? Да ещё и съесть предлагают? Жесть, как она есть!
— Тут ты права, — согласилась Мира, — люди часто не думают о том, как слова и названия влияют на нас. Помните: как вы лодку назовёте, так она и поплывет! Но торт и вправду вкусный.
— Не сомневаюсь! — Арина подмигнула Мире. — Только я почему-то чувствую себя каннибалом… Кстати, дорогая Мира, если не ошибаюсь, писатели призваны нести в мир культуру, повышать наш духовный уровень через своё творчество. А ты к нам с тортом — «Негр в пене». Непорядок, — девушка как могла, пыталась расшевелить и развеселить присутствующих, которые изрядно приуныли.
— Каюсь! С названием торта не ознакомилась, просто попросила дать самый вкусный. Вот мне его и дали. А что касается культуры слова, то мы сейчас в такое интересное время живём, когда писателей и поэтов больше, чем читателей. Открой Интернет. Там сколько всего «разумного, доброго, вечного», что так далеко от культуры — оторопь берёт. И стихов, и песен, и прозы
— просто обвал словесных изысканий. И каждый, кто хоть что-то выдумал и написал, считает себя великим. Нет, я никого не критикую, однако факт имеет место быть.
— Ого, надо же! Видно я ненароком задела больную тему, — улыбалась Арина во все тридцать два, — но согласись, что только в сети можно с лёгкостью найти столько интересной информации.
— Да, Можно. Только я теперь и не знаю, чего от этой информационной паутины больше — пользы или вреда? Постоянно сидим в Интернете. Разучились думать, книги читать, ходить в библиотеки, смотреть в глаза любимым. Все онлайн, и все нигде. Всё поголовно виртуальное, реальности почти не осталось.
Мира перевела дух и внимательно посмотрела на Арину:
— Как хорошо, что ты, девочка, выросла не такой…
— Да нет. Что ты, я такая же, как и все. И тоже много времени зависаю в сети. Хотя, и тут отдаю тебе должное, мне это с каждым днём всё менее интересно. Наверное, потому, что у меня были такие крутые воспитатели, как вы.
— О, да! Мы круты, просто сама круть, надуватель для щёк, парниша, выключить не забудь, — подхватил Стас речитативом, в хип-хоп манере.
Все засмеялись, и только Злата осталась заморожено неподвижной.
— Ты права, Мира, — вдруг заговорила она тихо и спокойно. — Как ни странно, но мир стал деградировать в бешеном темпе. Человечество разучилось делать многие вещи. И даже любить по-настоящему разучилось. Но скоро всё начнет меняться. Иллюзии и ложь, что создали вокруг нас, начнут постепенно рассеиваться, мы получим способность разглядеть истину. И родится новый мир. И новое будущее.
— Мрачновато звучит, — нахмурился Стас, — как пророчество.
— Это и есть пророчество, — ещё тише ответила Злата. Разговор оборвался, повисла тягостная тишина.
— Ладно, мне пора, — Арина резко встала с места.
— Куда? — три головы повернулись в её сторону.
— Дела. У меня тоже есть дела. Я уже большая девочка! Вышла в прихожую, надела ещё влажный плащ и быстро вышла из квартиры. Оставаться там стало невыносимо.
— А давайте обсудим, что подарить девочке на день рожденья, — вдруг предложила Мира, — ведь всего-то три дня осталось. Нужно придумать что-то такое, г-мм, нужное и полезное одновременно.
— И чтобы радость ей принесло, — поднял указательный палец Стас.
— Билеты в театр, — механически ответила Злата, — она же любит театр без памяти.
— И новое платье на выход, — добавила Мира.
Тем временем Арина выскочила из подъезда и направилась в парикмахерскую, которая находилась неподалёку.
В парикмахерской было пусто. Холодный осенний дождь распугал всех посетителей, поэтому, мастер Оксана сидела в кресле сама и листала модный журнал. Арина была с ней знакома. Девушка заходила сюда несколько раз: постричь чёлку или выкрасится в модный цвет. Последний раз она была здесь летом, когда решила превратить свои волосы в розовое облако.
— Арина? Привет, — Оксана подняла глаза. — Челка или покраска? Что сегодня?
— Ни то, ни другое. Я хочу стрижку.
— Стрижку? Зачем? У тебя такие роскошные волосы.
— Вот и хорошо. Я их тебе продам. Вдруг кому на парик сгодится!
— Ну что ж, решила, так решила! Садись! Будем делать креативную стрижку. Есть идеи и пожелания?
— Нет, я тебе доверяю.
— Ну, вот и хорошо. Начнем? — Оксана деловито осматривала будущий фронт работы, накрывая плечи Арины пеньюаром.
Когда девушка вернулась домой, то застала всё ту же компанию в полном составе, за тем же столом. Чай давно остыл, торт лежал нетронутым на тарелках, разговор почти не клеился. Арина сняла плащ и зашла в комнату.
— Ну как? — спросила у изумленной публики. — Красиво?
— Вот это да! — Стас захлопал в ладони. — Супер! Мне нравится!
— Господи, зачем? — не удержалась от вздоха сожаления Мира. — Зачем ты срезала волосы?
— Тебе не нравится моя новая стрижка? — хмыкнула девушка, приподняв бровь.
— Это не стрижка, это форменный протест. Я правильно понимаю? — Мира смотрела на Арину изучающе.
— А вы проницательны, госпожа писательница, — девушка крутанулась вокруг своей оси. — Зрите в корень.
— Хорошо-хорошо, проницательна. Так что всё это значит, против чего мы протестуем?
Арина повернулась в сторону Златы.
— Мы протестуем против невозможности быть самим собой, против отсутствия свободы выбора. Да, мам, протестуем. Я хочу всё это остановить. Скажи только, как. Что я могу сделать, чтобы это всё прекратилось?
— Что прекратилось, что остановить? — недоумевала Мира.
— Мама в курсе, о чём я, — Арина не отрывала глаз от окаменевшей Златы. — То, что ты так желаешь мне передать — я не приму!
— Примешь. Ты должна. Ты просто обязана. Ты — преемница!
— Никому и ничего я не должна! — выпалила девушка и убежала в свою комнату.
Она слышала, как хлопнула входная дверь. Вероятно, гости ушли. Потом послышался шум воды — это мама мыла посуду. Девушка не выходила. Она решила дождаться пока мать сама не придёт к ней. Чувствовала, как колотится сердце, надела наушники и включила музыку на полную громкость. Nirvana рвала в клочья барабанные перепонки и сознание, выворачивала наизнанку текущую реальность, погружала в забытьё.
Прошло довольно много времени, но мать так и не появилась. Арина посмотрела на часы — почти полночь. Разделась и легла в постель. Она надеялась, что мама сейчас всё-таки зайдёт к ней поговорить. Но этого так и не случилось.

* * *

А ночью Арине снова приснился сон. И на этот раз он был другим.
Нет, вначале традиционно появился всё тот же коридор и страшное чудовище с миллионами глаз на страшном теле. Жуткое слово «Чернобыль» всё так же звучало набатом, билось безудержным пульсом в растревоженных венах, пронизывало насквозь. Она бежала по коридору, прекрасно понимая, что бежать некуда. И лишь взывающий сверху голос не позволял отринуть последнюю надежду:
— Сюда, Ария! Сюда!
Невидимая сила тянет её наверх, уносит в сторону, крутит, переворачивает и снова медленно опускает на землю. А там уже всё изменилось. Знакомого страшного коридора больше нет, но то, что приходит ему на смену, не менее ужасает. Серые фигуры в защитных комбинезонах, с лицами, закрытыми масками, носят чёрные пластиковые мешки, и, будто пакеты с мусором или картошкой, бросают их на длинный конвейер. В мешках то, что когда-то было людьми. Конвейер быстро увозит добычу в жадное, раскалённое жерло огромной печи. Но ретивые механизмы явно не справляются. Пластиковых мешков всё больше, не все из них успевают отправить по назначению, а просто складывают штабелями на пустующей автомобильной парковке. Количество штабелей растёт. Вокруг удушающее зловоние горелой человеческой плоти и жжёного пластика. Арина цепенеет в безмолвном крике.
Последующие события происходят совсем без полётов и прочих спецэффектов. Просто кто-то щёлкает переключателем, и вот она уже в абсолютно белой, по виду стерильной, большущей комнате, сидит на чём-то мягком и бесформенном. Вокруг глухая тишина. И никого.
— Что это было? Что это значит? Что это такое? — кричит она, бросая слова в белоснежную пустоту. Но голос срывается на шипящий хрип.
— Болезнь, — отвечают ей. — Новая болезнь.
Щёлк! Она опять на твёрдой земле. И земля горит. Покрывается отвратительными оспинами частых воронок. Перед глазами девушки, на города, посёлки, деревни падают, едва заметные, чёрные острые тени. И гремят взрывы. Рушатся здания. Людей разрывает на куски, хоронит в завалах. Повсюду огонь, летящий металл и погибель. Страх плотным комком подступает к горлу, не даёт дышать.
— Нет! Я не хочу больше на это смотреть! Не хочу! Что это такое? Зачем это мне?
Щёлк! Белая комната. Тишина. Ответ приходит внезапно:
— Это смерть, — отвечают ей. — И это будущее.
— Здесь случилась какая-то катастрофа? Такая же, как в Чернобыле? — вопрошает она, не узнавая собственного голоса.
— Нет, — отвечают ей, — нет.
— Так что же случилось? Почему я вижу такое будущее?
— Ожерелье слабеет. Хаос силён. Скоро всё узнаешь, — приходит ответ, — скоро узнаешь.

* * *

Арина проснулась в холодном поту с головы до ног. Будильник показывал три ночи. В доме стояла гробовая тишина.
Она потерла лицо руками и отправилась на кухню пить воду.
«И всё же, почему я должна это принять? Почему у меня нет выбора? Мама слабеет на глазах, если так пойдет и дальше, всё может закончиться плачевно. Пусть она сама продолжает делать то, что делала раньше. Я же не хочу, и не буду. Сдается мне, что эти разговоры про Хранительниц несколько преувеличены. Как может от меня зависеть будущее мира? Никак. Просто абсурд. Выдумка.
Способ манипуляции моим сознанием. Нет уж. Ничего не выйдет. Откажусь — и точка».
От таких размышлений становилось легче. Она подошла к окну и посмотрела в темную пропасть осенней ночи.
«Нужно маме ещё раз сказать, что я всё решила. Пусть оставит себе эту почётную миссию, мне она не нужна».
Снова легла в кровать, но сон возвращаться никак не хотел.
Уснуть в ту ночь так и не получилось. Когда новый день забрезжил рассветом, она поднялась с постели, потянулась и прислушалась. В комнате матери было тихо. Девушка вышла на балкон, но скоро всерьёз продрогла.
Утро было светлым, солнечным, вот только по-осеннему зябким. Сентябрь уже проходил свою середину. В этом году холод, на пару с протяжными дождями, на вахту заступил совсем рано, быстро сменив тёплые длинные дни, и завоёванное лидерство уступать не собирался.
Капельки влаги срывались с поручней балкона и летели вниз, будто непрошеные слёзы. Арина замёрзла, но продолжала стоять. Её решение было окончательным. Девушка уверилась, что преемницей ей не быть, нет. Она имела право жить свою жизнь и не собиралась отказываться от этого права.
В комнате матери по-прежнему было тихо. Арина вернулась в комнату, достала из ящика стола Бенедикту. Зажала в руке. Камень дарил ей свое мягкое тепло, как будто посылал поддержку. Да, она имеет право на свою собственную жизнь. И поэтому не будет следовать тем традициям, которых сама не понимает, не поддерживает, и которые её откровенно раздражают. Прислушалась. В квартире безраздельно властвовала тишина, лишь только на кухне тикали старенькие часы, которые девушка помнила ещё с детства.
«Странно, — подумала она, — почему мама до сих пор не выходит завтракать? Ведь она всегда встаёт так рано? Ещё и меня поднимает».
Подошла к материной комнате, приложила ухо к двери. За дверью — ни звука. Немного постояла и тихонько постучала по деревянной поверхности костяшками пальцев. Ответа не последовало. Арина нажала на ручку двери и заглянула. Мама лежала на кровати, повернувшись к ней спиной.
— Мам! — позвала Арина негромко. Ей никто не ответил.
— Мама! Мамочка! — девушка звала громче. Злата даже не пошевелилась.
Арина резко подскочила к кровати, обхватила мать за плечи.
— Мама! Мамочка! Мамулечка! Что случилось? — она трясла материнское тело, которое напоминало ей безжизненную тряпичную куклу. — Что с тобой?
Слезы текли по лицу, тело дрожало мелкой противной дрожью, по спине струился холодный пот. Но всё было бесполезно. И тут она заметила размытую серую тень, что стояла у изголовья кровати.
— Кто ты? Что ты здесь делаешь? Что здесь происходит? — Арина ощущала, как страх заполняет её внутренности. Неужели она не успела, и ничего уже нельзя повернуть назад? Неужели передача завершена, и теперь слишком поздно? Мама ведь говорила, что процесс завершиться только в день её рождения. Впереди ещё два дня. Так что же происходит сейчас?
Напряжение росло. Тихо зашелестела тень:
— Я учитель. Я всегда помогал ей. И сегодня пришёл помочь.
— Так помогай! Видишь, ей совсем плохо! — крикнула девушка.
— Я не могу. Сейчас ей можешь помочь только ты.
— Как? Что я могу сделать?
— Либо принять силу и облегчить её переход. Либо не принимать. И тогда сила вернётся к ней. Очень медленно, но вернётся.
— Что значит — облегчить переход? Она умирает?
— Нет. Вернее, не обязательно. Она может уйти, но может и остаться.
— А если я не приму? Тогда она точно останется жива?
— Нет. Не точно. Вероятность одинакова.
— Но ты же сказал, что сила вернется к ней, если я откажусь.
— Да, сила вернётся, но временно. Пока не появится новая преемница.
— А сейчас-то что? Что мне делать сейчас? — Арину всю колотило, тело матери по-прежнему оставалось безжизненным и неподвижным.
— Звони 112, — прошелестела тень и медленно растаяла в воздухе.

* * *

Два последующих дня девушка провела в тревожном ожидании. Маму увезли в больницу, и она до сих пор не пришла в себя. Каждый раз, когда Арина звонила, чтобы справиться о состоянии матери, ей говорили одно и то же. Состояние стабильно тяжёлое.
За всем этим день рождения Арины наступил незаметно. С утра девушка ездила в больницу, но там её ничем особенным не порадовали. Затем пошла в университет, чтобы хоть как-то развеяться, занять себя и отогнать назойливые, по-прежнему не дающие покоя, мысли. Отключила телефон. Зачем? Наверное, боялась неожиданного звонка из больницы. А может, просто не хотела отвечать на всевозможные поздравления и выслушивать тонны банальных пожеланий. Ей было сейчас реально не до того.
О том, что мама в больнице, Арина никому не распространялась. Ей почему-то казалось, что если это держать в тайне, то маме точно станет легче, и она скоро поправится. А если в скорости окажется дома, то, может, её отсутствия никто и не заметит.
После занятий забежала в кафе недалеко от университета, заказала чашку кофе, наконец-то включила телефон. Не прошло и секунды, как получила входящий. Это был Стас.
— С днём рождения! С настоящим совершеннолетием! Всех благ! — послышался в трубке звучный голос приятеля.
— Спасибо, — устало ответила девушка.
— А что так грустно? День рожденья же. И, кстати, что с телефоном у матери? Никак не могу ей дозвониться.
— Нет, не грустно. Просто устала. А про мамин телефон не знаю ничего. Может, сломался?
— Может, и сломался, — согласился Стас, — вечером посмотрим. После работы собирался к вам заглянуть. Ладно, пока!
Арина хотела сказать, что приезжать не нужно, обосновав посыл какой-то выдуманной причиной, но Стас уже бросил трубку.
Не успела девушка отхлебнуть и пары глотков кофе, как телефон зазвонил опять. Это нарисовалась Мира. Арина механически отвечала на все поздравления, невпопад «дакала» в трубку или просто отмалчивалась. Исполнение ритуальных танцев, особенно сейчас, не вызывало у неё и малейших положительных эмоций, если не сказать больше.
— Заеду к вам вечерком, — резко на полдороге завершила разговор Мира, не оставляя Арине шансов «скинуть её с хвоста».
«Ну и ладно. Пусть приходят. Там я им всё и выложу!» — подумала с раздражением девушка. Отхлебнула кофе, по чашке пробежала черная капля и оставила на столике неприятное пятно. За окном кафе, прямо как в песенке, немногочисленные прохожие спешили через лужи по своим делам. Вот только настроение у именинницы было далеко не весёлым. Телефон ожил и дал о себе знать. В этот раз решил отметиться Радомир.
— Праздрявляю днём рожденья, желаю счастья в личной жизни. Пух! — радостно, сливая все слова в одно, кричал он в трубку.
«И всё-таки дурацкая у него улыбка», — подумала, как когда-то, Арина, а вслух неожиданно для себя выпалила:
— Привет. Спасибо за поздравления. Я, кстати, сама хотела тебе звонить. Помнишь наш разговор на горе в Аркаиме? Ты мне тогда ещё замуж предложил. Помнишь?
— Да, помню, — осторожно, будто ступая по тонкому льду, ответил Радомир.
Арине показалось, что до её слуха доносится в трубке стук его сердца. С одной стороны, она не хотела его обижать. Но вот с другой — за эти дни было столько всего передумано и принято решений.
— Я не хочу тебя больше обнадёживать. Я не знаю, что будет завтра. Где я буду жить, чем заниматься и что вообще может произойти. Поэтому ты свободен!
— Свободен? Свободен от чего?
— От любых обещаний. Можешь делать всё, что хочешь, не считаясь со мной, не принимая меня во внимание.
— Значит, ты отвечаешь мне — нет? — голос парня стал напряжённым и хрупким.
— Да! Я отвечаю тебе «нет»! Живи свою жизнь, без меня, — и бросила трубку.

* * *

Вечером Арина решила, что нужно накрыть стол. Хоть немного. Ведь должен приехать брат. Плюс Мира со Стасом. Придётся всем объяснять отсутствие мамы. Купила торт, засунула в духовку курицу, сделала салат. Ходила туда-сюда по квартире, что-то делала, а сама размышляла о разговоре с Радомиром. Нет, парня было не жалко, как не вызывал сожаления и сам факт расставанья. Она точно знала, что жизнь необходимо кардинально менять. Как и в какую сторону, ей было пока неизвестно. Но это дело наживное. А вот то, что личные отношения будут тормозить её развитие — несомненно.
Звонок на телефоне опять был отключён. Хватит поздравлений и прочих словесных излияний. Не сегодня. Но вибрирующий звук аппарата всё же нарушил её мозговой штурм будущих вершин. Посмотрела на номер, незнакомый. Взяла трубку. Звонили из больницы. Дежурный врач ровным голосом сообщила, что Злата Ковальская пришла в себя. Её состояние стало улучшаться.
«Ну вот. Значит, сделала я всё правильно. Жизнь матери дороже любых миссий. Причём странных и непонятных. Мне же — нужно вырваться. Свою жизнь построить самостоятельно, не по указке. У меня есть на это право. Да-да, нужно уезжать. Сейчас подожду, пока мама поправится и окрепнет, получу диплом и уеду. Куда? Да вот хоть в Европу. Попробую. А что? Время у меня есть. Могу поступить в университет, например, в Братиславе или Праге, там неплохая филологическая школа. Идея вполне рабочая. Поступить в магистратуру, отучиться пару лет. А дальше? А дальше будет видно…».

* * *

«Она не будет твоей преемницей. Она отказалась», — услышала голос и сквозь плотную, мутноватую пелену открыла глаза.
Больничная палата интенсивной терапии. Что она здесь делает? Как здесь оказалась? И главное: почему? Ответов не было. Злата повернула голову и сразу ощутила острую боль в затылке. Что произошло? Тело было непослушным и каким-то тяжёлым, а в ушах звучало рефреном: «Она отказалась… она отказалась… она отказалась».
И вдруг женщина почувствовала присутствие Учителя.
— Что случилось? — спросила тихо.
— Она отказалась, — коротко повторил он.
— И? Что теперь будет?
— Ничего. Пока ничего. Смены не будет. Мы не можем так рисковать. Ожерелье ослабевает. Хаос силён. Ты останешься Хранительницей до тех пор, пока не появится достойная замена.
— А она появится?
— Да. Обязательно. Нужно только подождать.
— А как же моя сила? Она вернётся ко мне?
— Да, вернётся. Только очень медленно.
— И сколько нужно времени?
— Три года. Возможно, четыре. Сила будет возрождаться постепенно.
— Но как же Матушка? Ей ведь нужна защита.
— Нужна, очень нужна. Вот только сейчас тебе стоит подумать о себе. Быстрее восстановишься, и толку будет больше. Сёстры-Хранительницы безмерно устали. Ожерелье ослабевает. Хаос силён. Поправляйся!
— Да-да. Ты прав, — Златодара устало закрыла глаза.

* * *

В это время Арина накрывала стол. Скоро придут гости праздновать её день рождения. Их нужно будет угощать, а заодно рассказывать им о том, что случилось с мамой.
«Да, я всё сделала правильно. Не хочу, не буду заложницей старых родовых легенд. Решено! Получаю диплом и еду в Европу!».
Раздался звонок в дверь, и Арина поспешила в прихожую открывать. Девушка была уверенна, что сегодня гостей много не будет. Брат, Мира и Стас. Пожалуй, всё, вот и отлично. Она, конечно, расскажет им про маму, но и словом не обмолвится о своём решении. Ведь главное, что она сама для себя всё решила. Это её право и её жизнь, и она проживёт эту жизнь так, как захочет сама!


Часть 12
Исповедь (окончание)


[image]

«Матушка Земля Ар! Я знаю, как ты нуждаешься в моей защите. Но ещё больше я нуждаюсь в твоей любви и твоём прощении. Я не смогла передать свою силу и свою миссию дочери. Она не захотела быть преемницей. Возможно, в этом есть и моя вина тоже. Я не знаю. Сколько времени прошло, но я до сих пор не понимаю, есть ли в том моя вина.
Матушка Земля Ар! Сегодня я снова обращаюсь к тебе! Я — твоя дочь, Хранительница, потомственная ведьма, Златодара Ковальская. Прошло почти три года с тех пор, как я прожила опыт передачи своей силы и последующего её возвращения. Хорошо помню, как это было. Много боли. Множество терзаний и сомнений, на грани преломления души. Но сейчас это не имеет никакого значения. Сейчас самое важное — это твоя безопасность. Я старалась как могла. Но потерянная сила возвращалась слишком медленно. Учитель сказал, что полностью, на прежний уровень, мне удастся подняться только через четыре года. Три из них уже практически прошли. И события этих лет хорошо показали, что может произойти на планете, когда нарушено обережное ожерелье.
Сначала пришла болезнь. Люди зачастую бывают беспечны. Ты терпишь их безрассудство и безответственность. Ты прощаешь им многое. Несмотря на то, что они с тобой порой так жестоки. Ты защищаешь и спасаешь, поддерживаешь, наставляешь. Ты любишь их. Но в этот раз всё сложилось по-другому.
Болезнь навалилась сразу и одновременно с разных сторон. Она захватывала разные края очень быстро. Люди надели маски и закрыли свои лица. Страны отдалились друг от друга, каждый стал сам за себя. Началось великое разделение.
Только человеческую природу изменить очень сложно. И быстро это не происходит. Увы, как и раньше — люди оставались людьми, такими же беспечными, безрассудными и самонадеянными. Они не верили в серьёзность ситуации. Даже когда стали умирать. Умирать помногу.
Однако это было лишь начало. Я знаю, что ровно год назад в полнолуние Голубой Луны ты, Матушка, начала своё восхождение в духе. А это значит, что твоя энергия стала меняться. С каждым днём она становится чище и ярче. И не все люди способны её принять.
Наступило время больших перемен. Мир стремительно падал в эпоху преобразований. Хаос усилил своё наступление на планету. Снова проснулись тёмные силы разрушения и стали наполнять мир ненавистью, злобой и враждой. А затем крушить. У нас, у Хранительниц, теперь много работы. И её всё больше. Мы должны регулярно стоять в дозоре и держать обережное ожерелье, неусыпно следя за его целостностью, быть проводниками и усилителями Силы Матушки Земли Ар и Отца небесного Ра. Это тяжёлая и изнуряющая работа, в ней нет перерывов и выходных. Ведь силы разрушения постоянно стремятся захватить сердце нашего мира, и противостоять им становится всё сложней и сложней».
— Ах, вот ты где! — раздаётся за спиной, и я поворачиваюсь.
По тропинке, прямо от дома, размашистой походкой ко мне идёт Стас. Этим летом по приезду в Окунево мы снова остановились в «Ладном подворье». Арендовали большой дом, который называется «Страга». Стоит он немного особняком, практически в лесу. Внутри есть настоящая печка, на которой мне нравится спать.
— Да. Как обычно, вышла встречать рассвет, — отвечаю я и иду ему навстречу.
На этот раз в Окунево мы приехали вдвоём. Мира теперь почти постоянно жила в Москве. Приезжать стала редко. Сначала из-за карантинных ограничений, связанных с ковидом, ну а потом — из-за большой загруженности по работе. Издательство торопило её с окончанием новой книги. И хотя она теперь жила далеко, наше сотрудничество продолжалось. По тем суммам, что Мира перечисляла мне, было понятно, что автором она стала действительно востребованным.
Мой старший сын Ярослав ещё два года назад уехал на Бали. Работал удалённо и, насколько я знаю, обратно возвращаться не спешил.
Арина из дома тоже уехала — сразу после получения диплома. Какое-то время была в Москве. Мира предлагала ей пожить в своей московской квартире, пока они с мужем жили на даче, но та отказалась. Пошла работать, сама сняла себе жильё и занималась на языковых курсах. Усиленно учила английский и зачем-то словацкий. Я не понимала её. Она значительно отдалилась и закрылась.
Звонила редко, на вопросы отвечала кратко и сухо. После событий той осени, когда передача так и не завершилась, в наши отношения проскользнул холодок. Пока я восстанавливалась, она постепенно уходила в себя и стала жить своей, совсем незнакомой для меня жизнью. Попытки поговорить по душам или расспросить о чём-то подробно ни к чему не приводили.
Совсем недавно дочь позвонила мне и объявила, что собирается ехать учиться за границу. Конечно же, я её поддержала. Хотя мне так не хотелось её отпускать. Нам всегда тревожно и боязно перед неизвестностью.
Но свою дочь я знаю хорошо. Даже если буду не согласна, она всё равно сделает по-своему.
Так что теперь я осталась совсем одна. Если не считать Стаса. Он один постоянно рядом, был и есть. Стас недавно вышел на пенсию и устроился на работу в охранную фирму. Часы работы теперь у него были строго регламентированы, выходные и отпуск — как положено. По сравнению с предыдущей службой, как считал мой приятель, свободного времени у него теперь — вал, львиную долю которого мы проводили вместе. Ко мне он относился тепло и с заботой. Но не более того. Мы по-прежнему оставались просто друзьями.
— Знаешь, я вчера разговаривал с Владом. Он сказал, что на Темеряк мы не проедем, — Стас подошёл ближе.
— Почему? — я перевела взгляд в сторону солнца, которое тем временем поднималось всё выше и выше. Его золотистые отблески так отражались в реке, что издали, казалось будто Тара — это большая зелёная змея, которая греется на солнышке.
— Дожди сильные шли несколько дней подряд. Влад говорит, в лесу очень мокро, и можем застрять. Ты же сама знаешь, какие тут в лесу дороги.
— Да знаю я, знаю, — ответила с сожалением.
А самой подумалось: «Эх, был бы Валера, он смог бы обязательно что-то придумать». Валера подрабатывал нашим постоянным водителем по Окунево и его окрестностям. Но зимой случилась беда — Валера заразился ковидом и умер. Я всегда вспоминаю о нём как о добром и светлом человеке, который всё мог. Вот только теперь Валеры не было. И, похоже, мои планы стали неосуществимы.
— И всё же мне очень хочется попасть на Темеряк, — никак не унималась я, — может, как-то попробуем?
Темерякское урочище — это берег реки Иртыш. Раньше там было старое славянское капище. Для меня это не просто знаковое место, но возможность получить новую порцию силы. Там я смогу вволю пообщаться с Матушкой, получить подсказки и видения. Правда, в этот раз нам туда, похоже, не попасть.
— Да вот хотя бы спросить Радомира. Думаю, он мог бы нас отвезти, — не теряла надежды я.
— Спросить, конечно, можно. Но тогда уж лучше Тарислава. Тот более отчаянный. Радомир — осторожный и продуманный, он не поедет.
— Спроси, пожалуйста, — согласилась я.
— Хорошо. Пойду поищу его.
— А не слишком рано?
— Это же деревня. Тут люди встают рано.
— Ну не скажи! — намекнула я на дочку Влада — Ксению, которая вместо него стала хозяйкой «Ладного подворья».
Эти несколько дней, с тех пор как мы приехали в Окунево, я нет-нет, да и наблюдала за ней. Ксения выходила из дома только к обеду. Несмотря на то, что недалеко во дворе строился новый дом и вроде бы велось какое-то подобие активных дел, везде царил беспорядок и запустение. Кафе больше не работало, магазин сувениров тоже. Двор зарос высокой травой, которую, видимо, за всё лето ни разу не косили. Огород тоже был весь в траве. Я вспоминала, как раньше здесь было ухожено и приятно. Теперь же всё выглядело безнадзорным, брошенным, сиротливым. Кстати, как и сам дом, в котором Ксения жила с мужем и двумя маленькими детьми. Разобранные старые, ржавые машины, строительный инструмент и материалы, грязные детские игрушки и старые калоши — это кладбище вещей, валяющихся в высокой траве, которая доходила мне до пояса, походило на последствия набега. Очень древнего и забытого набега.
Я стояла на крыльце «Страги» и думала, как всё в этом мире непостоянно. А среди ценностей, которыми мы обладаем, пожалуй, самым важным является именно время. Величина, которую не замечаем, не ценим и безбожно эксплуатируем. А оно утекает сквозь пальцы безвозвратно, и уносит с собой то, что ещё вчера создавали, тратя все свои силы.
Я заметила Стаса, когда он подходил к калитке.
— Ну, что там? — крикнула, не дожидаясь, пока он закроет за собой и подойдёт ближе, — едем? Что сказал Тарислав?
Стас не ответил, пока не подошёл почти вплотную.
— Злата, тут не все местные, не кричи так, кто-то ещё спит.
Он подошёл к крыльцу, но подниматься не стал и остановился. Я стояла выше, но теперь была с ним практически одного роста. Мои глаза находились как раз напротив его глаз.
«Интересно, почему мы так и не смогли быть вместе?» — неожиданно пришло мне в голову.
Смотрела в его глаза, такие ясные, чистые, полные внимания и заботы, и мне так хотелось, как и раньше, раствориться в них. Прижаться к его плечу, провести рукой по голове. Только я оставалась на месте. Что мне мешало? Мира? Да, возможно. Я понимала, что его рана так и не зажила. И что он так и не смог принять её решение. Поэтому он ждёт. По-прежнему ждёт её.
Но меня останавливало не только это. Ещё я чувствовала серую зловещую тень, что тоже стояла между нами. То была тень монстра, который способен убить, предать, разрушить. Это чудовище убило моего любимого мужа Родиона. Оно полностью поглотило его и запачкало мою память. Иногда я настраивалась на него, чтобы посмотреть — как он живёт? Человек по имени Святослав. Понёс ли он справедливое наказание за убийство? И понимала — нет! Он живёт, как жил раньше. И разрушает души других, предавая их. Как когда-то предал нас с Ариной.
— Он не поедет.
Голос Стаса выдернул меня из тумана лирических мечтаний и невесёлых раздумий.
— Что ты сказал? — удивлённо переспросила я.
— Он не поедет. Сказал то же самое, что и Влад. В лесу очень мокро, до Темеряка дороги нет. И Дима Ялта не поедет. Я к нему тоже уже успел заглянуть по пути. Поэтому, увы.
— И что будем делать теперь? — растерялась я. Почему-то была уверенна, что уж кто-кто, а Тарислав согласится.
— Ну, что делать? Думаю, поспрашиваем Радомира. Если и он откажется, тогда, может, на Шайтан-озеро махнём. Как ты на это смотришь?
— Да. Давай используем свой последний шанс. Вдруг с Радомиром получится? — мне так не хотелось отказываться от своей затеи.
— Сомневаюсь, конечно. Но за спрос денег не берут.
Схожу к нему, переговорю.
Стас развернулся, на ходу насвистывая что-то ритмичное.
— Ступай-ступай, переговорщик, — бросила я в спину приятелю и пошла к кострищу, что было недалеко от дома.
«И всё же, почему так? Где она, справедливость? Добрый, светлый человек по имени Валера от внезапной болезни умер. А убийца Святослав жив и свободен в своих делах».
Я села на бревно, что лежало рядом с кострищем, закрыла глаза и подставила лицо восходящему солнцу. Оно было по-утреннему ласковым и нежным. Солнце тоже давало мне силу, очищало мои мысли и наполняло сердце радостью.
Природа уже проснулась. Воздух всё больше наполнялся разными звуками. Я слышала щебет птиц, фырканье лошадей, мычание коров. Новый день входил в свои права.
— Нет, не поедем мы в этот раз на Темеряк, — сказала вслух и сама вздрогнула от своего голоса.
Открыла глаза и увидела Стаса с Радомиром, что направлялись прямо ко мне. Радомира я не видела почти три года. С тех самых пор, как мы попрощались в Аркаиме, после убийства Звенислава. Он заметно возмужал, раздался в плечах, заматерел. Теперь у него была пышная борода, как у приходского батюшки, и строгое, серьёзное лицо без намёка на улыбку. Длинные волосы, стянутые в хвост, холщовая рубаха, подвязанная широким, шитым поясом. Мне он показался богатырём из древний сказок. Такой себе Добрыня Никитич.
— Доброе утро, Злата, — поздоровался «Добрыня».
— Привет! Тебя и не узнать сейчас, — улыбнулась я.
— Неужели постарел? — прищурился парень.
— Да нет. Возмужал. Ну что? Повезешь нас на Темеряк? — спросила, заранее зная ответ.
— Я бы рад, да только туда сейчас не проехать никак. Очень мокро в лесу, развезло. Дима с Тариславом пробовали. Но так встряли, что пришлось всей деревней их вытаскивать. Давай в следующий раз. Обещаю, что отвезу.
— Эх, жаль… — я никак не могла успокоиться.
— Да ладно тебе, — вмешался Стас, — в другой раз обязательно попадём. А сейчас давай двинем на Шайтан- озеро. Мы ведь там тоже три года не были.
— Ну, коль вариантов нет, поехали на Шайтан, — смирилась я.
— Почему нет? — вмешался Радомир. — Есть. Можно прокатиться по всем знаковым местам Окунево. На Тюп. Там, кстати, совсем недавно фигуру Бога Рода поставили. Прямо на ведьмином круге. Помнишь это место?
Да, конечно, я помнила. Это было удивительное место, где трава росла по кругу. И коровы, которые паслись на Тюпе, тоже топтали свои коровьи тропинки исключительно по кругу. В народе это место называли ведьмин круг, а я всегда чувствовала необычный прилив силы, когда попадала туда.
— А ещё куда бы ты нас повёз? — спросил Стас, входя в азарт.
— Понятно, что на Пуп. Там поставили фигуру Ладушки. Женщины без конца ездят туда с молоком коровьим.
Подношение Ладе делают. Чтобы замуж выйти или забеременеть. Моя вот тоже не раз там была.
О чём он говорит, я сначала не поняла, но потом дошло. Вспомнила, как Арина упоминала, что вскоре после их расставания Радомир женился. Она тогда ещё горестно посетовала, как быстро он забыл о своей любви к ней. Однако время от времени ребята перезванивались и обменивались новостями.
— Зачем ездила? — спросила я механически.
— Ребёнка хотела, — ответил Радомир просто, но заметно потише.
— Получилось? — зачем-то уточнила я, видела, что от этого разговора ему неловко, а остановиться не могла.
— Да. Уже семь месяцев. Дочку ждём, — ответил он, по-прежнему не таясь, лишь отводя глаза.
«Странно. Почему же я не вижу его будущего? Он мне не родственник. И их с Ариной история, похоже, завершена. Почему линия его будущего для меня закрыта? Как мы связаны? Что уготовано там, впереди?».
— Ну, хорошо. И на Тюпе, и на Пупе мы были. А куда бы ты повёз нас в новинку? — вмешался Стас, осознавая всю неловкость мизансцены.
— Ну, к Перуну на поляну отвез бы, к Матушке или на Потаённое озеро, — Радомир постепенно приходил в себя.
— Потаённое озеро? А что, его уже нашли? Ведь была куча версий, разные озерца и болотца определяли на эту роль. Теперь уже точно знают, где оно? — Стас продолжал шевелить Радомира вопросами.
— Да, версий было много. Говорили про это озеро, что оно где-то рядом. А ещё, что оно то есть, то его нет. А тут недалеко озеро появилось Конопляное. Его раньше не было. Вернее, не так. Сначала оно было. Потом исчезло совсем. А теперь появилось снова. Там поставили фигуру Велеса. И туристов туда возить стали, — Радомир запинался, он спешил рассказать всё, что знал, лишь бы не возвращаться к предыдущей теме.
В какой-то момент мне стало его жаль. Я ведь понимала, что к Арине у него действительно были чувства. И, возможно, он женился так быстро по одной простой причине. От отчаянья. А вот то, что его будущее оставалось от меня закрытым и дальше, понимания никак не находило.
— А давай поедем везде. И на ведьмин круг, и к Ладушке, и к Перуну, и к Вселенской Матери, и к Велесу. Ну а потом на Шайтан-озеро махнём, — Стас решил всё разом, и за меня тоже, я была рада, что он это сделал.
— Не устанете? — спросил Радомир осторожно.
— О, нет! Мы выносливые, — снова опередил меня Стас.
— Ну, тогда через тридцать минут я подъеду к калитке, — поставил точку в прениях Радомир.
— Идёт. Злата, пошли собираться, — Стас потянул меня за руку.
Я встала с бревна, на котором сидела, и не спеша направилась к дому, поглядывая в спину удаляющемуся Радомиру.
— Перестань его гипнотизировать своим презрительным взглядом, — Стас пристально посмотрел мне в глаза, забирая из рук сумку, которую я собрала в дорогу.
— Никого я не гипнотизирую, — слабо огрызнулась, — просто предателей не люблю.
— Он не предатель. Арина сама ему от ворот поворот выписала. Вспомни, — Стас пытался защитить Радомира, как мог, восстанавливая справедливость.
— Ну да. Она его отвергла, а он месяца через два женился. Быстро же он переобулся. Сначала одну любил. Затем стремительно полюбил другую.
— Злата, не язви. Это не твоё. И перестань уже сверлить его глазами. Судя по твоему рассеянному и задумчивому взору — будущее парня ты до сих пор не видишь. А значит он, так или иначе, с тобой или с твоей дочерью в дальнейшем связан. Не руби сук, на который, возможно, придётся присесть.
— Слушай, ты, философ, отстань. Никакого будущего ни у меня, ни у Арины с ним нет. Не фантазируй. Видимо, сила моя местами не совсем вернулась, вот и не вижу его пока.
— Тогда расслабься. И наслаждайся поездкой. А если не хочешь ехать именно с ним, скажи лучше сейчас. Я позвоню Диме или Тариславу. Не хотелось бы поездку испортить.
— Не нужно никому звонить. Я уже успокоилась.
Мы прикрыли калитку и вышли прямо на улицу. День стоял как по заказу погожий, солнце уже потихонечку начинало припекать, но до настоящей жары было ещё далеко. То здесь, то там сновали местные, туристы и отдыхающие, изредка появлялись машины. Жизнь в деревне постепенно набирала обороты.
«Буханку» Радомира, которая двигалась, огибая неровности рельефа, в нашу сторону — увидели издалека. Обернулся парень быстро. Дом Радомира стоял на краю деревни, у самой от опушки леса, ехать до «Ладного подворья» всего ничего.
В кабине рядом с Радомиром сидела молодая женщина.
— Слушай, Стас, он что, жену свою с нами покатать хочет? Или что? Нет! Так не будет. Лично я категорически против!
— Да перестань ты! Ещё ничего неизвестно, а ты уже психуешь! Подожди, — пытался успокоить меня Стас.
Я же никак не могла вернуть себе равновесие. «Зачем он её приволок? К чему? Похвастаться? Показать мне, как он счастлив? Чтобы я рассказала об этом Арине? Фу, как мелко, противно и пошло», — злость накрывала волнами, заставляя всё моё тело мелко дрожать.
Стас подошёл сзади и обнял меня за плечи:
— Да успокойся же ты!
Машина остановилась, и Радомир выглянул из кабины.
— Садитесь! — крикнул он, а потом добавил. — Думаю, вы не будете против, если мы Катю до магазина подбросим, ладно?
— Ладно-ладно, — нашёлся миролюбивый Стас. Я промолчала.
— Доброе утро! — Катя открыла окно и приветливо кивнула. Она была рыжей и конопатой. В отблесках июльского солнца казалось, что девушка светится изнутри ярким янтарным светом.
— Доброе утро! — опешила я и поспешила залезть в машину.
Пока ехали к магазину, мы все молчали. Потом я видела, как она выходит из машины. Маленькая, беззащитная, с большим животом. Обращается к мужу ласково и в то же время как-то просящее. В одно мгновение в сердце поднялась невыносимая боль. И я разозлилась на саму себя. Да эта девочка просто любила. Я ощутила её жертвенность, тоску и печаль. Она понимала, что муж вряд ли когда-нибудь ответит ей взаимностью, но готова была ради него на всё.
Катя оглянулась и заулыбалась. Я в ответ помахала ей рукой. Стас удивлённо поднял брови, наблюдая эту картину. Ну и пусть себе думает что хочет. Я никогда не скажу ему, да и никому в целом мире то, что увидела и почувствовала. И то, что её солнышку осталось светить недолго. И то, что маленькая девочка, которую она ждёт, не сможет прийти в этот мир.
Фигура Бога Рода возвышалась в центре ведьминого круга. Серьёзно, монументально, зримо. Я подошла к ней и обняла, насколько хватало рук. Дерево, из которого она была сделана, уже успело нагреться, мягкое приятное тепло стало наполнять моё сердце, полилось внутрь живым потоком. А, может, солнце здесь было вообще ни при чём? Может, это поддержка и благословение?
«Матушка Земля Ар! Дорогая моя Матушка! Помоги мне, своей Хранительнице, справиться с болью, которая разрывает моё тело. Я не знаю, почему это происходит. Не могу понять причину. Но с момента нашего приезда сюда я постоянно чувствую эту боль, что усиливается и усиливается. Почему? Зачем? С чем это связано? С кем-то из моих близких? Или тебе, Матушка, угрожает большая опасность?».
Матушка молчала. Я ощущала только льющееся мягкое тепло, уходящее в глубины моего естества и больше ничего.
— Наши женщины частенько сюда приходят, — рассказывал тем временем Радомир Стасу.
— Зачем? — прагматичный ум бывшего полицейского по-прежнему принимал во внимание только факты и прямые доказательства, а к любым проявлениям необычного характера относился весьма скептически и настороженно.
— Чтобы силу получить и поддержку, укрепиться духом. Мало ли.
— И что? Получается?
— Не знаю. Катя говорит — это место женской силы. Она сама сюда часто приходит. Если верить, наверняка работает, — пожал плечами Радомир.
Я слышала разговор, но казалось, что их слова проникают ко мне с трудом, как через толщу воды. Вдруг, неожиданно, ощутила, что кто-то обнял меня за плечи. Повернулась, рядом стоял старик. Белые волосы, длинная борода и славянская холщовая рубаха. Так хотелось спросить, кто он. Но старик лёгким движением приложил палец к губам, а затем осторожно дотронулся моего лба.
— Я Род, — отчётливо услышала в своей голове. И вроде бы давно уже стоило привыкнуть, к таким необычным посещениям, однако в этот раз справиться с волнением никак не могла.
— Не переживай. Меня никто не видит, кроме тебя, — продолжил он, — я пришёл, чтобы предупредить. Впереди большие перемены, каких уже давно не было. Мир никогда не станет таким, как раньше. Тебе понадобится много сил. И таким, как ты, тоже.
— Что я могу сделать? — спросила мысленно.
— Делай то, что делаешь. Делай хорошо, насколько способна. Держи мир на земле. Береги Матушку. Крепи ожерелье.
— Но сила ко мне до сих пор не вернулась. Боюсь, что не справлюсь. Как быть?
— Справишься. Сегодня сила вернётся к тебе окончательно. А потом и большей мерой прибудет. Моё благословение поможет тебе.
— Неужели всё так страшно? — в моё тело стала проникать мелкая дрожь.
— Посмотри вокруг! — он отвёл руку в сторону. — Ивы гибнут. Видишь?
Я огляделась и поняла, насколько он прав. С момента моего последнего посещения Тюпа деревьев и впрямь стало гораздо меньше.
— Вижу. А почему? Почему они гибнут?
— Люди изменились. Озлобились, очерствели. Слишком многое Матушке приходится терпеть. Она устала. А сейчас приходит время расплаты.
— Мне страшно, — дрожь в теле постоянно нарастала.
— Нет. Бояться тебе нельзя. Час не тот. Страх — плохой советчик. Заграда силе. Помни, сейчас так важно удержать этот хрупкий баланс.
— Неужели смогу?
— Сможешь, милая, сможешь. Женщина — это природное вместилище жизни и продолжение нашей Матушки. Ты и такие, как ты, способны удержать её от разрушения. Закрой глаза и перестань дрожать. Прими моё благословение достойно.
Я закрыла глаза и мгновенно погрузилась в тёплое приятное облако, окутавшее меня со всех сторон, будто кокон. Каждой клеточкой ощутила многообразие той силы, что возвращалась ко мне. Это было похоже на вкусную родниковую воду в засушливый, знойный день. Всё моё тело пило эту новую, чистую энергию большими, жадными глотками.
— Злата! Эй! Уснула, что ли? — услышала как сквозь пелену голос Стаса и открыла глаза.
Он стоял рядом и аккуратно тряс меня за плечо. Старик бесследно исчез, и только ивы, что окружали ведьмин круг, тихо нашёптывали:
— Ты сможешь… можешь… можешь…
— Ты в порядке? — заботливо поинтересовался Стас, заглядывая мне в глаза.
— Да. Я в полном порядке, — ответила бодро, осознавая, что тело перестало трястись совершенно, наоборот, в нём появилась бодрость и неведомая уже давно сила.
— Можем ехать дальше? — осторожно поинтересовался Радомир, который стоял чуть поодаль и наблюдал за всей этой картиной.
Мне показалось, что он что-то почувствовал. Взгляд и выражение лица на секунду стали другими. Однако, вероятнее всего, мне это просто показалось.
По дороге от Тюпа к Пупу мы нагнали Катю, которая шла к своему дому из магазина с большой сумкой в руках.
— Я подхвачу её? — спросил Радомир вполоборота, не отрываясь от руля.
— Конечно! — хором ответили мы со Стасом.
Машина остановилась, Радомир выскочил из кабины и быстрым шагом направился к жене, забрал у неё из рук сумку, о чём-то спросил, открыл двери авто.
— Катя, разве можно такие сумки таскать? — спросила я назидательно, когда молодая женщина не без труда разместилась в кабине.
— Ну, что вы! Я привычная. Деревенская. Всю жизнь приходилось что-то таскать, — ответила она и снова повернулась ко мне, её лицо было на удивление умиротворённым и расслабленным.
«Наверное, именно так и должна выглядеть женщина, которая ждёт ребёнка» — пришло мне в голову.
— Но сейчас тебе нужно беречь себя особенно, — голос Радомира был спокойным, но твёрдым и уверенным.
Я впервые за всё время нашего знакомства поняла, что в парне присутствует и настоящий стержень характера, и разумная мужская сила. Эти незримые для меня ранее качества чётко высвечивались в нём через понимание и заботу.
— Ведь ты теперь в ответе не только за себя, но и за нашу дочь, — решительно продолжил он. — Если собираешь прикупить столько всего — предупреждай, мне проще перестроить свои планы, чем потом переживать.
«Вот он как умеет. А я считала его тютей. Думала, он слабый и ведомый. Но не тут-то было. Продуманный, с таким характером он и мою Арину смог бы удержать».
Но об этом думать было слишком поздно. Радомир был женат. И ждал рождение своего первого ребёнка. А Арина… Она полностью отдалилась, и я даже предположить не могла, какие теперь у неё планы на будущее. Моя дорогая, любимая девочка! Ну почему случилось именно так? Что я сделала неправильно? Где перегнула палку? Неужели сама перспектива стать Хранительницей была тем самым моментом, что разделил и отдалил нас?
— Как вы съездили? — подала голос Катя. — Понравилось на ведьмином круге?
— Я там не впервые, — ответила машинально, продолжая размышлять о причинах, разделивших нас с дочерью.
— Люблю это место. Раньше часто туда ходила, — продолжала она.
— А сейчас не ходишь? — спросила я всё так же машинально.
— Редко. Сейчас по хозяйству дел немало, — она посмотрела на Радомира и засмущалась.
«Как же она его любит! Видно, что вся прямо светится от этого чувства. Да, вряд ли моя дочь могла дать ему подобное счастье. Она скорее из тех женщин, которым нужно, чтобы любили их» — мои мысли снова и снова возвращались к Арине.
Тем временем мы доехали до дома Радомира и Кати. Автомобиль запылил по обочине и остановился. Выждав пару секунд, пока пыль снесёт ветром, Радомир помог сначала выйти жене, а затем, подхватив сумки, направился следом за ней к дому. Я невольно засмотрелась им вслед. Взгляд охватил картинку в целом и остановился на Катиной спине. Из-за тяжёлого, большого живота та слегка выгибалась. Молодая женщина показалась мне такой хрупкой и беззащитной, что становилось страшно. Как в тумане, я увидела заплаканное лицо, растрёпанные волосы и весь её покорёженный и сжатый от боли облик. Опять накатило осознание, что маленькой девочке, которую Катя носит под сердцем, прийти в этот мир не дано. Знание будущего — тяжёлая ноша, особенно, если ничего изменить нельзя. Всё, что вижу и чувствую, только мой крест. Говорить — бессмысленно. Даже Стасу. Поэтому пусть всё идёт своим чередом.
— Что-то ты притихла, — Стас дотронулся до моей руки. — Устала?
— Немного, — нехотя пробормотала я.
— Тогда, может, дальше не поедем? Перенесём на завтра?
— Поедем. Но сначала немного подкорректируем наши планы. Давай на Пуп сходим завтра, сами. И к Перуну на поляну, и к Вселенской Матери. Это не так далеко от деревни, можно дойти пешком. А сейчас отправимся на то озеро, которое то есть, то нет, Конопляное. Любопытно мне дознаться, действительно ли оно Потаённое, или очередную легенду для туристов придумали. А потом на Шайтан.
— Уверена? Выдержишь?
— Да. Я в порядке, — слукавила чуток.
Почему-то эти связанные с Катей откровения меня немного подкосили.
Солнце в ту пору выставило тумблер яркости на максимум, поднявшись уже почти в зенит, откровенно припекая и никого не стесняясь.
— Я бы окунуться не против, господа. Жарко. Надеюсь, сможем, — Стас потянулся, сидя на своём месте.
— Ну, знаете. Лично я в Шайтан-озере купаться не собираюсь. А про Конопляное не слышала ничего внятного: купаются там, не купаются. Что скажешь, проводник?
— Нет. В Конопляном купаться нельзя. Это озеро и озеро-то не совсем. Скорее такое себе озеро-болотце, — вернувшийся к машине Радомир не остался незамеченным. — Вот! Возьмите! — и протянул мне бумажный пакет.
— Что это? — я взяла пакет и посмотрела на него.
— Пирожки с земляникой. Катюха с утра напекла, — такая отчётливая гордость в его голосе одновременно и радовала меня, и расстраивала. Радовала потому, что он действительно ценил свою маленькую жену, которая была предана ему всей душой. Расстроило, потому что снова возвращало к воспоминаниям об Арине.
Стас забрал у меня пакет и развернул. В машине моментально стал расползаться опасно-обалденный запах свежей сдобы. Он взял один пирожок в руки и откусил больше половины.
— Божественно! — прошептал, активно жуя. — Злата, бери! — протянул пакет мне.
— Я пока не хочу. Позже.
— Позже есть будет нечего. Это невероятно вкусно! — констатировал Стас и отправил себе в рот остаток пирога.
— Ну, что, поехали дальше? — уточнил Радомир.
— Едем. Но мы тут решили немного маршрут подправить. Давай сейчас на Конопляное озеро поедем. А потом на Шайтан.
— А на Пуп, поляну Перуна? После?
— Нет. На сегодня хватит и этого. Мы ещё два дня в Окунево, сами сходим, пешком. Ведь это не так далеко. Да и прогуляться по лесу будет полезным. А если уж совсем лень-матушка одолеет, поедем на своей машине. Думаю, ещё пару-тройку часов такой жары, и уже всё вокруг подсохнет. Завтра можно будет проехать без проблем, — пояснил ему Стас.
Мне же говорить не хотелось. Тело распирало от ощущения новой силы, которая почему-то не освежала и бодрила, а наоборот, изнуряла и выматывала.
— Ну, Конопляное так Конопляное, — и Радомир завёл машину.
С нашего последнего визита в Окунево здесь действительно многое изменилось. Первое, что меня порадовало, так это что многие местные дороги, наконец, отремонтировали. В этот раз мы со Стасом поехали тем самым маршрутом через город Тара. Дорога практически на всём протяжении была хорошей. Через Иртыш установили паром. Лично я впервые переплывала реку на пароме, и мне это очень понравилось. Но в окрестностях Окунево дороги по-прежнему были разбиты, Радомиру приходилось проявлять недюжинное водительское мастерство на грани искусства, лавируя между ямами и колдобинами.
Озеро Конопляное и впрямь находилось недалеко от деревни. Гораздо ближе, чем остальные четыре — Линёво, Щучье, Данилово и особенно Шайтан. Размером небольшое, полностью заросшее камышами и высокой прибрежной травой, оно и правда больше напоминало болото, чем собственно озеро. Прямо на единственной протоптанной к озеру тропинке стояла высокая деревянная фигура бога Велеса. Густая стена деревьев окружала водоём со всех сторон.
Я сорвала у тропинки несколько ромашек и подошла к фигуре древнего бога. Обняла его и застыла. Нагретое солнцем дерево пахло мечтами, детством и прогорклой полынью, на мгновение вдруг сильно захотелось спать. Я продолжала стоять, чувствуя, как приятная истома наполняет тело. Возможно, подсознательно ждала, что случится нечто необычное. Но ничего особенного не происходило. Чем дольше я стояла, тем больше мне хотелось спать. И вдруг послышался зов. Тонкая, едва уловимая вибрация потянулась от озера ко мне, и на грани слышимости я распознала шёпот:
— Иди… иди сюда, ко мне… я дам тебе то, что ты хочешь…
Оглянулась, Стас лежал прямо на траве, раскинув руки в стороны и зажмурившись от яркого солнца. Радомир сидел в машине, что-то изучая в своём телефоне. Прислушалась опять. Шёпот повторился уже отчётливей:
— Ну, иди же сюда… быстрее… давай…
По тропинке я двинулась прямо к озеру, чувствуя, что зов идёт именно оттуда. Ступала осторожно, путь короткий, но незнакомый.
— Кто ты? — спросила мысленно, обращаясь к невидимому собеседнику.
— Я — озеро. Иди сюда, я расскажу тебе то, что ты хочешь услышать.
— Как твоё имя, озеро? — полюбопытствовала я.
— Конопляное, — услышала в ответ тихий шёпот.
— Ты и есть Потаённое озеро? Это правда?
— Правда… правда… да…
Однако что-то в его словах настораживало, остерегало верить сказанному, мне показалось, что озеро лукавит.
— Нет, ты не Потаённое. Ты обычное озеро.
— Нет, не обычное. Иди ко мне… я отвечу на все твои вопросы.
Я шла по тропинке всё дальше и дальше, не замечая даже, как высокая крапива жалит мне ноги. Озеро манило меня, тянуло, звало. Невероятная, необычайная сила живого существа присутствовала в нём. Однако Потаённым оно не было. В этом я была уверена почти полностью. Зашла на небольшой мостик и села. Идти дальше смысла не было, поскольку там плотной стеной стояли камыши и осока, которыми мостик зарос со всех сторон. А продираться несмотря ни на что — совершенно не хотелось.
Истома, что появилась в теле рядом с деревянным Велесом, внезапно вернулась. Я устроилась поудобнее, прикрыла глаза, успокоилась и ментально открылась. Перед глазами сразу появилась Арина. Я видела, как она поднимается по трапу, садится в самолёт, выходит из аэропорта по приезду. Узнать город не составляло труда — это был Питер.
«Странно, она же хотела уехать за границу», — подумала и сразу же увидела, как дочь садится в большой красивый автобус.
«Ага, значит это просто такой путь. Сначала Питер, затем Прибалтика. Интересно, куда же она собирается попасть? В какой стране планирует учиться? Наверное, всё же в Словакии, коль учила словацкий».
Тем временем картинка сменилась, и я увидела Миру. Она медленно шла сквозь мелькание разноцветных городских огней и плакала. Красивая, яркая, ухоженная. И очень несчастная.
«Как это? Что случилось? Почему она плачет?» — не особо надеясь на разъяснение, озабочено задавала вопросы я непонятно кому.
— Иллюзии иногда рушатся, и наступает прозрение. Тогда вариантов немного. Либо принятие, либо сожаление. Видимо, твою подругу накрыло глубокое сожаление, — послышалось в ответ.
— У неё какая-то беда? — забыв, что общаюсь не с человеком, а с озером, я задала вопрос вслух.
— Тише, тише, — прошелестело в ответ оно, — меня никто, кроме тебя, не слышит. Не пугай мужчин. Иначе решат, что ты разговариваешь сама с собой. Негоже это.
— У неё беда? — прошептала я едва слышно.
— Нет. Просто подруге твоей очень одиноко. Рядом с ней сейчас нет ни друзей, ни близких. А у людей слабых одиночество зачастую рождает сиротливость и уныние. Вот и всё.
— А Игорь? — снова шёпотом спросила я.
— Игорь? Он ей не друг, — как-то странно ответило озеро.
Мне хотелось задать ещё множество вопросов, но картина сменилась, и я застыла. Земля вставала дыбом и с натужным уханьем разлеталась во все стороны. Воздух звенел, как натянутая тетива, и густел от наполненности смертоносным металлом. Выли мины, свистели осколки и пули, глухо кашляли пулемёты и автоматы. Вокруг стоял отчаянный запах дыма, пороха, горелой и разлагающейся человеческой плоти. Почва была вовсю изрыта воронками и многочисленными шрамами окопов. На дне окопов прятались люди, но сталь, чугун и свинец находили свои цели и там.
От такого видения я даже на миг зажмурилась, смотреть было больно. Но уже в следующую секунду взгляд выхватил человека в землисто-серой, когда-то военной, разномастной форме, который пробирался по дну окопа практически ползком. Я долго всматривалась и не без труда узнала его — это был Святослав. В его поведении сквозил немалый опыт и острое, почти звериное чутьё опасности. Двигался он осторожно, часто замирая и вслушиваясь. Как ни пыталась я отстраниться от увиденного, но тут же ощутила, как в сердце поднимается злость.
— Он воюет? — спросила тихо.
— Да, — прошептало озеро.
— На какой стороне? — поинтересовалась непонятно зачем.
— На другой, — снова шепнуло озеро.
И в это время очередной снаряд попал прямо в зев окопа. Я видела, будто в замедлении, как нечто, похожее на бесформенную тряпичную куклу, вместе с тоннами грунта, подбросило вверх, перевернуло в воздухе и швырнуло на землю. Потом это место заволокло плотным дымом, и видимость пропала вовсе. Мне казалось, что сердце вот-вот сломает клетку рёбер и вылетит из груди. Выдохнула, вдохнула, выдохнула. Медленно открыла глаза и постаралась ментально настроиться на Святослава. Вспомнила образ этого рокового человека и уже через несколько секунд смогла понять, что среди живых его больше нет. На мгновение стало страшно. Ломило виски, темнело в глазах. Наползало огромное, ни с чем несравнимое ощущение тотального опустошения. Медленно-медленно встала и побрела по тропинке обратно.
— Эй, куда ты? — шептало вслед озеро. — Останься! Я расскажу тебе много интересного…
— Мне хватит, — отвечала я, уходя и не оглядываясь.
— Только никому не говори мою тайну, — озеро продолжало шелестеть мне вслед.
— Не скажу. Пусть думают, что ты и есть Потаённое.
— Пусть думают. Тогда они точно ко мне придут. А мне так нужна их энергия и сила…
Я еле-еле дошла до лужайки, где лежал Стас, и устало опустилась рядом. Нужно было найти что-то новое для победы над надвигающейся апатией.
— А знаешь что? Давай и на Шайтан сегодня не поедем. Вернёмся в деревню, сходим в лес, наберём грибов, сварим похлёбки и пойдём купаться на Тару.
— А что? Идея. Я тоже сейчас лежу и думаю о том, чтобы окунуться. Страсть как тянет. Жарко. Поэтому прямо сейчас махнём на Тару. А уж потом за грибами. Или куда там ещё. Согласна?
— Согласна. Немного отдохну и поедем.
Я иду в тень деревьев, выбираю берёзу, что растёт немного в стороне, и сажусь, прислонившись спиной к её стволу.
«Матушка Земля Ар! Дорогая моя Матушка! Сколько всего происходит сейчас в мире, вокруг нас. Опасного и страшного. Я знаю, что мы, Хранительницы сделаем всё, чтобы удержать баланс и восстановить мир. Но хватит ли у нас сил? И у меня в частности. Что это за странное место, и почему я оказалась здесь? Почему стало так страшно вместе с пониманием, что Святослава больше нет в живых? Мне страшно и сейчас. Я волнуюсь за свою дочь и свою подругу. Но больше всего сердце болит за тебя, дорогая моя Матушка!».
Казалось, рядом не шелохнулся и лист, вот только я хорошо почувствовала ледяную прохладу и открыла глаза.
Серая фигура Учителя стояла рядом:
— Ты задаёшь слишком много вопросов, Злата, слишком много.
— Просто сомневаюсь. Ведь имею я право на сомнение?
— Нет. Только не сейчас. Сейчас ты не должна сомневаться в себе. Именно сегодня ты полностью восстановишься в своей силе. Так нужно. Нас всех ждут непростые времена. Однако Хранительницы справятся. Держи себя в равновесии всегда, и твоя сила будет пребывать с тобой. Пришло время не просто держать обережное ожерелье, но и помочь нашей Матушке пройти великое перерождение. У вас, Хранительниц, будет очень много работы. Будь готова к этому.
— Я готова. Однако можно спрошу ещё об одном? — было осознание, что ответы на вопросы до конца я так и не получила.
Мне хотелось ясности. Предельной ясности. И это было так по-человечески.
— Я знаю, что ты хочешь спросить. Да, Святослав погиб. Он понёс справедливое наказание в меру содеянного. И отныне от своего прошлого ты свободна. Память есть память, однако жить нужно сейчас, а не вчера. Какое-то время рана ещё поболит, но скоро нас захлестнут новые времена, и все минувшие боли останутся в прошлом, хватило бы места на приходящие.
— Новые времена? Что это за времена?
— Не задавай много вопросов. Живи, смотри и внимай. Всему своё время. Ты же ведьма. Значит, ведаешь. И в нужный момент получишь откровение и наставление.
— Что я должна делать в настоящий момент? — спросила, ощущая, что в сердце стало действительно легче.
— Оставаться адекватной, сильной, мудрой. Старайся упрочить ментальные связи с сёстрами Хранительницами. Крепите ожерелье, будьте стойкими. Да и просто делайте свою работу, которую вы делаете уже много лет. А сейчас закрой глаза и прими финальный поток силы. Процесс восстановления нужно завершить.
Я закрыла глаза и снова прислонилась спиной к берёзе. Почувствовала, как ускорилась в жилах кровь, как сильнее застучало сердце, и вековая сила Земли, сила моих прабабок, сила стихий, стала прибывать. И прибывала до тех пор, пока внутри меня не расцвел огромный, синий цветок, который разом увеличился до гигантских размеров и растворился в дымку, что окутала меня с ног до головы.
Многое стало легко и понятно. Многое пугало своей глубиной. Но главным было чёткое осознание: новые времена действительно наступили, прямо сейчас. И у этих времён свои, безусловно, свои, новые правила.




[image]


Часть 13 Алатырь

«Пo восточной стороне есть окиян-море синее, на том окияне, на синем море, лежит бело-латырь камень. На том бело-латыре камне стоит церковь святая золотая…
С-под камешка, с-под белого латыря, текут реки быстрыя по всей земле, всему миру исцеление, всему миру пропитание. Идут по морю корабельщики — у тово камня останавливаются. Снадобия многия заветныя берут они с нево, по всему свету белому посылают. Потому Латырь-море — морям отец. Потому Латырь-камень отец каменьям».

* * *

Арина спала и видела сон. Огромное бурлящее море. Вернее бескрайний бушующий океан. А среди бурунов волн пенных — остров. И не простой, а белокаменный. На острове том стоит она сама и смотрит вдаль. Слышит девушка шорох крыльев и поднимает голову. Прямо над ней вверху парит птица. Острые сильные крылья закрывают солнце.
— Это же сокол. Моя родовая птица, — говорит девушка вслух.
Но птица спускается ниже, и видит Арина, что сильно ошиблась. У этой птицы нет клюва, у неё ясное женское лицо.
— Ты кто? — спрашивает девушка птицу. — Ты ведь не сокол?
— Нет, — отвечает птица человеческим голосом. — Я не сокол. Я — вещая птица. Люди зовут меня Гамаюн.
— И ты можешь видеть будущее? — снова спрашивает Арина.
— Могу. И вижу его постоянно. Но я не только будущее вижу, я ещё и всё-всё знаю.
— Правда? Тогда скажи, пожалуйста, что это за место такое, где мы сейчас находимся? И как я здесь оказалась?
— Это остров Буян. Он прямо на Алатыре-камне расположен.
— Про остов Буян в сказках читала. Но не думала, что он существует. А вот про Алатырь-камень слышу впервые. Что за камень такой?
— Это камень — первооснова. На нём весь этот мир держится. Вся наша Земля Матушка. Он существует от сотворения мира и будет существовать до самого конца времён.
— Ого! Сюрприз. Так как же я тут оказалась?
— Всё очень просто. Сюда рано или поздно попадают все Хранительницы.
Птица взмахнула крыльями и неспешно взлетела.
— Эй! Ты куда? Я ведь не Хранительница. Скажи, зачем я здесь?
— Если ты здесь — значит, Хранительница. Или будешь ею. Что для всех, кто одномоментно видит прошлое, настоящее и будущее — совершенно едино.
Птица постепенно поднималась выше и выше, заходя полукругом над островом.
— Послушай, а я могу увидеть будущее? Покажи мне! — кричала ей вдогонку Арина.
— Ты? Ты можешь. Если захочешь. Закрой глаза и смотри, — с высоты прокричала ей Гамаюн, резво ускорилась и исчезла в облаках.
Арина осталась одна. И сколько она ни оглядывалась вокруг, ничего, кроме белого каменного острова и бур
лящего океана, не увидела. В небе снова мелькнула тень птицы — резкая, стремительная, молниеносная. На этот раз это действительно был сокол. Но лишь обозначив своё присутствие в вышине, птица исчезла так же быстро, как и появилась.
— Так странно всё это, — проговорила девушка вслух, — тему с Хранительницами я закрыла уже три года назад. И тут — нате вам, здрасте, оказываюсь здесь. Странная птица утверждает, что сюда попасть могут только Хранительницы. Так, а я-то что здесь делаю? Может, это произошло случайно? А ещё она говорила, что я могу видеть будущее, как только закрою глаза. Наверное, стоит проверить.
Она села на тёплый, нагретый солнцем камень, глубоко и размеренно подышала, ментально открылась и в какой-то момент ощутила невероятную связь с землей. Ей показалось, что камень вдруг превратился в большое и пушистое мохеровое одеяло, что заботливо окутало её со всех сторон, согрело и защитило. Невероятный уют, лёгкое покачивание, как в гамаке, убаюкивало и успокаивало. Глаза Арины закрылись сами собой.
Привычный сон, безо всяких реверансов, бьёт картинкой новой реальности наотмашь. Она снова бежит в узком коридоре четвёртого энергоблока Чернобыльской атомной станции. Пот заливает глаза, ноги деревенеют от перенапряжения, но безумный ужас непрерывно гонит вперёд и вперёд. То ли пульс в висках, то ли неведомый метроном отсчитывает последние оставшиеся секунды. Чудовищные когти многоглазого монстра высекают искры из бетонных стен прямо за её спиной. Ещё мгновение и…
— Нет! Нет! — закричала девушка, захлёбываясь. — Это неправда! Это прошлое, а не будущее! Это уже было, это уже прошло!
И почувствовала, как кто-то настойчиво трясет её за плечо. Открыв глаза, обнаружила, что сидит в кресле салона комфортабельного автобуса. А сосед методично пытается её разбудить.
— Что с вами? — спросил он участливо. — Вы кричали.
— Извините, — растерянно выдавила девушка, постепенно приходя в себя, — сон страшный приснился.
— Ничего, бывает, — мужчина улыбнулся. — Может, кофе?
— Было бы неплохо, спасибо.
— Сейчас принесу, — мужчина встал и направился к кофейному автомату, что располагался у входа в автобус.
Арина выдохнула и посмотрела в окно.

* * *

Последние два года девушка жила и работала в Москве. После неудачной попытки стать Хранительницей она твёрдо решила, что уедет из дома. И чем дальше, тем лучше. С мамой общалась редко, а виделась ещё реже. Каждый раз во время этих немногочисленных контактов всплывали воспоминания того дня, когда мама чуть не умерла, а она, Арина, окончательно отказалась стать Преемницей. Поднималось чувство вины и странная, необъяснимая боль в сердце. Данное обстоятельство и послужило побудительным мотивом более редкого общения с мамой и вообще отсутствия желания приезжать в родной город. Девушка даже с Мирой виделась всего раза три за эти два года. Отказалась поселиться в её квартире, не всегда отвечала на телефонные звонки.
У Арины был план, который она стремилась воплотить в жизнь последнее время. Приехав в Москву, девушка первым делом нашла работу и жильё, пошла на языковые курсы. Выбрала она английский и словацкий. Решила по возможности подготовиться и уехать в Словакию, поступать в магистратуру Братиславского университета. Почему именно в Словакию, не могла объяснить даже сама себе. Просто выбрала, и всё. Ей казалось, что если уедет из России, то в жизни что-то круто изменится.
Однако пока изучала языки и готовилась к переезду, в мире произошли события, которые заметно усложнили выполнение этого плана. Сначала нагрянула болезнь, которая закрыла границы. А затем во все тяжкие пустились военные действия, и уехать из России стало крайне непросто. Однако рук девушка не опускала, отправила в университет документы и была зачислена на очное отделение. Обучение начиналось через две недели, путь до Братиславы был теперь весьма извилист, наступала пора ехать.
Сначала Арина взяла авиабилет из Москвы до Питера, затем билет на автобус Питер — Таллин. Самолёт из Таллина на Вену отправлялся ежедневно. А там до Братиславы всего сорок километров, хочешь — на автобусе, хочешь — на электричке, и ты на месте.

* * *

— А вот и кофе! — сосед вернулся довольный и, улыбаясь, протянул Арине бумажный, источающий приятный запах стаканчик. — Осторожно, очень горячий!
— Благодарю! — девушка аккуратно взяла в руки предложенный напиток.
— Кстати, меня Артур зовут! — сосед снова чуть-чуть улыбнулся.
Арина даже подумала, что он чем-то похож на Стаса, такой же высокий, статный, приблизительно того же возраста.
— А меня — Арина, — ответила девушка и отхлебнула из стаканчика.
— В Эстонию по делам? Учиться? Работать? — продолжал расспрашивать попутчик, удобно усаживаясь на своё место и переходя на «ты».
— Нет, я не в Эстонию. Проездом через Таллин в Европу.
— Да, сейчас с этим стало непросто, — вздохнул Артур, — а я вот уже почти двадцать лет живу в Таллине. Тут работал, тут женился, тут детей воспитал. Сам-то с Урала. Там все близкие. И мама, и братья.
— Вы военный? — Арина подумала, что неслучайно сравнила его со Стасом — в облике соседа угадывалась офицерская выправка.
— Бывший. И уже порядочно бывший. Начинал ещё в Советской армии, потом испробовал что такое российская, во всём её великолепии. А теперь вот просто охранник на распределительном газовом узле.
Разговор как-то иссяк сам по себе. Арина и её попутчик принадлежали к слишком разным поколениям, общих тем для разговора было немного.
Девушка стала смотреть в окно, отмечая первых вестников осени, которые начали жёлтыми пятнами появляться в зелёных кронах придорожных деревьев. Сосед достал телефон и листал ленту новостей. Какое-то время они ехали молча.
— А сколько ещё до границы? — снова нарушила молчание девушка.
— Недолго осталось, — ответил сосед, продолжая листать ленту, — минут сорок, — и вдруг довольно громко произнес: — И что им снова дался этот Чернобыль!
Услышав это, Арина резко повернулась:
— Что вы сказали? Что?
— Я сказал — Чернобыль. Это станция такая атомная, на которой лет тридцать с хвостиком назад была авария, — начал рассказывать Артур.
— Да, я знаю, что там было. А сейчас что происходит? — девушка вдруг вспомнила свой сон и слова вещей птицы, что это не прошлое, но будущее.
— А сейчас вокруг этой разрушенной станции опять начались танцы с бубнами. Там же военные действия идут. И, соответственно, угрозы посыпались, что бомбу туда бросят, то ли грязную, то ли тактический ядерный заряд подорвут. А ведь саркофаг, который построили тридцать лет назад после аварии на четвёртом энергоблоке, уже и так порядочно поизносился. Если бомба взорвётся даже просто поблизости, беды не избежать. Будет равносильно ядерной войне. Это я тебе как бывший военный говорю, служил когда-то в РВСН[6].
— Да, новость так себе, — Арина почувствовала, как ладони становятся мокрыми.
В памяти всплыли фрагменты её неотступного сна и самые яркие переживания. Неужели это и правда будущее? Неужели люди настолько беспечны и забывчивы, что позволят случиться непоправимому? Ведь сколько ошибок уже наворочено в прошлом, чему-то же они должны были научить.
Российскую границу прошли быстро. Девушка таможенница посмотрела её паспорт и спросила о цели поездки. Услышав ответ, хмыкнула, но ничего комментировать не стала. А вот на эстонской границе пограничник рассматривал и листал документы долго. Арина терпеливо ждала. Она никак не могла отделаться от странного и неприятного ощущения надвигающейся беды, которое возникло у неё, когда Артур прочитал новость о Чернобыле.
«Неужели это правда? — продолжала размышлять девушка. — Неужели нет никого, кто сможет остановить это безумие?».
Вспоминалось всё, что приходило ей ранее во снах. И цинковые гробы, и вязкая масса бетона, и большая братская могила.
— Цель поездки, — вдруг услышала она далёкий голос работника пограничной службы.
— Обучение, — ответила коротко.
— А что, в России учиться негде? — съязвил он.
— Есть где учиться, — произнесла машинально.
— Так почему же решили уехать? — продолжил он расспрос, по-прежнему внимательно рассматривая документы.
Девушка хотела ответить, но вдруг перед её глазами появился густой туман, сквозь который, как в окне, она увидела дорогу. Большое асфальтовое шоссе и множество разного транспорта, едущего на огромной скорости. Маленькая серая машина пошла на обгон торговой фуры, а дальше был отчётливо слышен визг тормозов, удар и человеческий крик.
— Сын! Ваш сын! — довольно громко сказала она, глядя прямо в глаза пограничнику.
— При чём тут мой сын? — его взгляд стал жёстким и непроницаемым.
— Ему нужна ваша помощь! Срочно! — девушка не могла остановиться.
Какая-то часть её сознания понимала, что продолжать нельзя, это может плохо закончится, но и прекратить была совершенно не готова. Слова сами рвалась изнутри, продирались в горло, заставляли её говорить.
— Пожалуйста! Позвоните ему! Прямо сейчас! Пожалуйста!
Пограничник замер лишь мгновение. Затем, не говоря больше ни слова, поставил печать в паспорте и протянул в окошко:
— Проходите!
Девушка секунду стояла как оглушённая, взяла документы и отошла в сторону. Боковым зрением заметила, что пограничник встал и вышел из своей будки, а его место занял другой сотрудник.
Туман перед её глазами постепенно рассеивался,
«окно» стало шире, стало возможным увидеть машину скорой помощи и человека, лежащего на носилках.
«Жив. Слава Богу, жив», — подумала с облегчением. Сил стоять больше не было, и Арина устало опустилась на лавочку, которая находилась тут же. Она понимала, что её слова слышали и другие пассажиры автобуса, чувствовала на себе их взгляды. В основном это было любопытство, смешанное со страхом. Ведь и правда, откуда она узнала? Объяснить произошедшее девушка не смогла бы и сама себе, а другим и подавно. Что откуда берётся?
Голова кружилась, Арина закрыла глаза и открыла их только, когда услышала голос водителя, приглашающего опять занять места в автобусе. Встала и, не поднимая глаз, пошла в направлении транспорта. Проходя по коридору, почувствовала прикосновение к своему плечу и оглянулась. Рядом стоял тот самый пограничник, который недавно проверял её документы.
— Давайте отойдём, — тихо попросил он.
«Сейчас скажет, что мне выезжать нельзя», — только и успела подумать.
Но нет. Пограничник теперь смотрел на неё совсем по-другому. И Арина поняла, что ничто человеческое ему не чуждо.
— Откуда? Откуда вы узнали? — тихо шептал, заглядывая в глаза собеседницы.
— Что узнала? — не поняла девушка.
— То, что у меня есть сын. И то, что он попал в аварию.
— Я не знаю. Просто увидела и всё.
— Как это, «просто увидела»? — пограничник прищурился и повысил тон, его взгляд стал едким и колючим. — Может, ты русская шпионка? — резко перешел на «ты».
— Нет. Я не шпионка, — устало и едва слышно ответила девушка. — Я — ведьма. Я могу видеть на расстоянии, могу видеть будущее. Многое могу.
Слова снова вылетали из её горла сами по себе. Какая-то часть сознания упрямо сопротивлялась и сигнализировала об опасности, но завершить разговор на полуслове Арина не могла, как ни старалась.
— А если я тебя не пропущу? Заставлю вернуться? — его тон стал ещё жёстче.
— А смысл? — пожала плечами. — Пропустите. Вы меня уже пропустили. И ещё. Сын ваш будет жить. Ему уже ничего особо не угрожает. Пара неглубоких царапин, ушибов, плюс сотрясение мозга. Максимум недели через полторы будет в полном порядке.
— Уверена? — излишняя прыть пограничника как-то разом сдулась, его голос стал тише. Девушка уловила в нём знакомые нотки чисто человеческой надежды.
— Да. Уверена.
Пограничник посмотрел на неё в упор, а потом вдруг развернулся и быстрым шагом направился внутрь служебного помещения.
Порыв свежего ветра сыпанул мелкой взвесью дождя, бросил ещё не холодную влагу в лицо, бодрил, как мог. Арина почувствовала себя легче.
— Занимаем свои места в салоне — снова повторил голос водителя.
Хотела идти к автобусу, но ноги отказались слушаться.
«Нейтральная полоса. Грань. Вот я сейчас стою на этой грани и ничего не могу понять. Откуда что взялось? Зачем? Быть преемницей я отказалась. Но события, никак не связанные со мной, происходящие кто знает где — увидеть смогла. Как? Почему сказала пограничнику, что я ведьма? Ведь это неправда. Моя мама — ведьма. Моя мама — Хранительница. Не я. А кто я?».
Движима невольным чувством, подняла взгляд в небо и увидела знакомую птицу. Та зависла прямо над её головой, почти касаясь низкого небосвода, и какое-то время казалась совершенно неподвижной. Несмотря на приличную облачность, в прореху туч пробился солнечный лучик и коснулся небесного странника.
«Сокол! Это же сокол!» — мелькнула догадка, на душе стало теплее.
Дождь усиливался. Холодные капли больно били по лицу, а непонятно откуда взявшаяся в западной части неба серая туча нещадно закрывала сине-розовый простор.
Птица взмахнула огромными крыльями прямо над нейтральной полосой, развернулась и стремительно полетела обратно. В Россию.
«Матушка Земля Ар! Дорогая моя Матушка! Неужели я ошиблась? Неужели сделала что-то не так?» — слова рождались где-то в сердце и собирались плотным комком в её горле. Слёзы текли произвольно, и Арина была рада дождю, который спрятал их от чужих глаз.
— Арина! Пора!
Девушка развернулась и увидела стоящего рядом Артура.
— Все уже в автобусе. Нам пора ехать.
Он протянул ей руку и помог сделать шаг, затем второй. С его помощью она зашла в автобус и, чувствуя на себе взгляды других пассажиров, не поднимая глаз, вернулась на своё место.
— Скажи, а как ты поняла, что у сына этого пограничника какие-то проблемы? — соседу тоже был интересен инцидент на контроле.
— Не знаю. Просто совпадение, — ответила девушка и закрыла глаза.
Ей сейчас совсем не хотелось ни о чём говорить.
— Да что ты! Какое совпадение? Так не бывает! — не унимался Артур.
Но она промолчала. Отвернулась к окну и замерла.
«Почему наша птица вернулась? Она меня оставила? Что это значит? Я не должна была уезжать? Моё место там, в родном городе? На родной земле? Но ведь я же не навсегда…».
— А в Эстонии живут соколы? — резко повернулась Арина к соседу.
Тот продолжал беззаботно листать ленту новостей в телефоне и, услышав её вопрос, немного растерялся.
— Не знаю. Чайки есть. Альбатросы. У нас же море, Балтика. А о соколах ничего не скажу. А тебе зачем?
Но девушка снова не ответила. Её мысли были далеко. Она немного помолчала, а потом вдруг добавила:
— А в Словакии? Интересно, там они живут?
— Может, и живут. Ведь в Словакии много лесов. И горы есть. Татры.
— А в горах есть скалы, — задумчиво продолжила девушка. — И возможно, там тоже живут скальные соколы.
На новом месте ночь подарила Арине очередной сон-видение. Будто стоит она на великом белом камне. Посреди бурлящего океана. Огромные волны, похожие на скалы, закрывают горизонт. И сколько девушка не всматривается вдаль — не может ничего ни увидеть, ни разглядеть.
«Что же там? Что там, впереди?» — терзает её вопрос.
— Там новый мир. И новая жизнь. По новым правилам, — слышит ответ. Поворачивается и видит — рядом на камне сидит та самая птица с женским лицом, Гамаюн.
— Ты говорила, что сюда попадают только Хранительницы. Как же я оказываюсь здесь во второй раз? — спрашивает Арина птицу.
— Фи, а мне почём знать? Может, ты Хранительница и есть? А может, будешь ею в скорости? Не моего это птичьего ума дело, — птица прищуривается и улыбается с хитринкой. — Вона у Зари спроси. Заря всё знает, даже боле мово, — повела крылом в сторону.
И только теперь Арина замечает, что, кроме неё и птицы, на острове есть кто-то ещё. У самого обрыва белокаменного виднеется силуэт девушки, что сидит, свесив ноги вниз.
— Её зовут Заря?
— Ага. Заря, — птица снова хитро улыбается и добавляет, — ну вы тут потолкуйте сами, а мне пора, — и, взмахнув крыльями, исчезает за очередной волной, похожей на многоэтажный дом.
— Заря! Заря! — кричит Арина девушке на обрыве, но та и не думает оборачиваться, а голос растворяется в грохоте волн, что разбиваются о скалистый белокаменный берег, и утекает вместе с ними обратно в океан.
Открывать глаза не хотелось, хотя спина от неудобной позы порядком затекла. Серое пасмурное таллинское утро. Эту гостиницу в центре старого города, понимая, что в Таллине придётся остаться на ночь, Арина зарезервировала заранее. Самолёт на Вену был только в три часа дня, и у неё было достаточно времени, чтобы немного прогуляться по столице Эстонии.
Накануне девушка, вооружившись вай-фаем, изучила карту города и определила интересующие достопримечательности. Было решено сходить в два места: в первую очередь к морю, поскольку она никогда раньше не видела Балтику. Ну и, конечно, заглянуть на Ратушную площадь, о ней ходило много легенд. В сети писали, что если стать на розу ветров, нарисованную в центе площади, и загадать желание, то такое желание обязательно сбудется.
Арина пока не придумала, какое желание загадать, однако решила во что бы то ни стало побывать на этой площади. Кто знает, придётся ли ей приехать сюда ещё? Всё возможно, ведь жизнь — штука длинная. Но где-то внутри её сердца жило сомнение. Особенно после сегодняшнего сна.
Новая жизнь по новым правилам. Это девушка слышала уже не раз. Что её ждет? Что ждёт всю землю и всех её жителей? Арина чувствовала, что разгорающиеся перемены коснутся всех. Каждого человека, каждое живое существо. И от этого захватывало дух, волновало и пугало одновременно.
Завтрак был скромен и разнообразием не блистал. Девушка-официант, услышав её русскую речь, покачала головой. Мол, не понимаю. И Арина перешла на английский. После завтрака поспешила уйти на улицу, в этих стенах ей в момент стало тесно и не комфортно.
«Быстрее! Быстрее к морю. Оно придаст мне силы», — мелькнуло в голове. Девушка включила навигатор и уверенно зашагала в сторону побережья, которое, к слову сказать, оказалось совсем недалеко. Таллин вообще — небольшой город, добраться пешком до любой точки здесь легко.
Было довольно рано и людей на пляже практически не наблюдалось. Стылый северный ветер поднимал невысокие волны, которые изумрудными языками то и дело облизывали белесый берег. Арина подошла поближе к линии прибоя и села прямо на песок. Протянула руку вперёд и коснулась белой шапки незаметно подкравшейся волны. Холодная вода вошла в ладонь тысячей острых иголок. Несмотря на холод, руку не отвела, позволив и следующей волне поприветствовать себя. Постепенно тело привыкло, и Арина стала даже получать от происходящего какое-то невероятное удовольствие. Казалось, море, такое суровое и непредсказуемое, как маленький щенок лижет ей руку, признавая свою хозяйку.
— Тереа, — услышала девушка рядом и оглянулась. За её спиной стоял парень, одетый в кожаную куртку и такие же брюки, в высоких остроносых сапогах.
— Я не говорю по-эстонски, — бросила небрежно, и снова перевела взгляд на море. Это парень ей был совсем неинтересен.
— Привет, — снова сказал он, — надеюсь, так более понятно?
— Да, так понятно, — разговаривать девушке не хотелось, тем более с незнакомцем.
Она пришла сюда пообщаться с морем, а этот человек без спроса вторгался в её святое одиночество. Поэтому продолжала оставаться к пришельцу спиной и беседу не поддерживала.
— Русская? — проявил настойчивость парень.
Арина разозлилась. Вопрос проигнорировала и даже не повернулась. Кем он себя считает и почему продолжает ей досаждать? Вот же приставучий какой.
— Я — Эрик. Извини, что помешал. Просто захотел познакомиться с красивой девушкой. Не обижайся.
— Вот именно, помешал, — Арина раздосадовано вздохнула и повернулась. — Тебя родители не учили вежливости? Если тебе не отвечают, значит, разговаривать не хотят, — выпалила, как отрезала.
— Не злись. По тебе же видно, что ты не злая, — улыбка парня была открытой и светлой, но немного дурацкой.
Невольно вспомнился Радомир. Они и правда, были чем-то похожи с этим Эриком.
— И что тебе ещё видно? — не смогла удержаться от сарказма.
— То, что ты приезжая. И ещё то, что ты русская.
— Очень глубокие наблюдения. Во-первых, то, что я разговариваю по-русски, ещё ни о чём не говорит. А во-вторых…
— И во-первых, и во-вторых, не злись. Я же с добром, просто хотел познакомиться. Должно же быть что-то хорошее в это промозглое утро.
Парень опять улыбнулся. Глядя на него, Арина почувствовала, как напряжение от неожиданной встречи постепенно уходит. В самом деле, что это она завелась?
— Арина, — ответила она более миролюбиво.
— Вот и познакомились, — обрадовался Эрик. — Кофе хочешь?
— Давай. Только рано слишком, все кафе закрыты.
— Сразу видно, что ты не местная. Тут недалеко есть небольшое кафе, оно работает круглосуточно. Идём?
— Сейчас, — девушка опять повернулась к морю и поймала рукой ещё одну волну. На этот раз вода снова показалась ей обжигающе холодной, и она резко отдёрнула руку.
— Да, Балтика — море холодное. Курортный сезон давно прошёл. Он у нас короткий, — рассказывал парень. — А ты откуда?
Тем временем Арина встала, отряхивая с колен белые песчинки, что прилипли к её джинсам.
— Оттуда, — неопределенно махнула в сторону моря.
— Россия там, — показал он рукой в другую сторону.
— Я не из России, — продолжила девушка, не желая откровенничать.
— А откуда? — удивился Эрик.
— Из-за моря синего, родом с Алатыря-камня, — улыбнулась хитро.
Парень неопределенно хмыкнул и замолчал, продолжая идти рядом. Молчала и Арина, разговор не клеился. Пусть инициативу проявляет кавалер.
«Нужно позвонить маме», — вдруг пришла в голову мысль. Они разговаривали с матерью почти два месяца назад. Коротко и неопределённо девушка упомянула, что собирается уезжать. Злата была в общении тоже очень аккуратна, и сильно расспрашивать не стала.
— Странная ты, — вдруг подал голос Эрик.
— А ты нет? — Арина повернулась к нему. — Не я к тебе подошла, а ты ко мне. Не я тебя расспрашиваю, а ты меня. Я странная? Почему? Потому что ничего не хочу рассказывать? Да, не хочу. Если тебя это смущает — иди своей дорогой. Не держу. Ты обещал угостить кофе. Я согласилась. Что мне за это тебе душу наизнанку вывернуть?
— Ладно, ладно, — миролюбиво ответил Эрик, поднимая ладони вверх, — ты права. Не хочешь, не рассказывай, твоё дело. Как и обещал, кофе с меня. Вот там кафе, через дорогу, пошли, — и взял её за руку.
Выдёргивать руку девушка не стала (ещё чего) и спокойно позволила Эрику перевести себя по пешеходному переходу.
Они зашли в небольшое уютное помещение, недалеко от пляжа. В кафе размещалась лишь пара круглых столиков да стойка. Других посетителей не было, пустовало даже место за стойкой. Зато присутствовала заметная табличка — свободный вай-фай.
— Слушай, а давай пока ты кофе закажешь, я позвоню.
Мне срочно нужно. Постараюсь недолго.
— Звони, — парень оставил девушку у столика, а сам двинулся к стойке.
Арина достала телефон, подключила Интернет и набрала номер матери.
— Алло! — выдохнула в трубку, как только поняла, что вызов принят.
— Арина? Дочка, у тебя всё в порядке? — услышала встревоженный, на такой родной голос.
— Да, всё хорошо. Не волнуйся. Я сейчас в дороге. Как доберусь до места, перезвоню и всё расскажу подробнее. Как ты? Как здоровье?
— Здоровье хорошо, доченька, не переживай. Как здорово, что ты позвонила. Недавно звонил Ярослав, у него дела тоже в порядке.
— Возвращаться не собирается?
— Нет. Пока нет.
— Как Мира?
Арина вдруг осознала, что совершенно не понимает, о чём ей разговаривать с матерью. Пропасть, которая за эти годы образовалась между ними, не давала проникнуть душевному теплу, как чёрная глубокая яма, поглощающая любой свет.
— Всё как всегда. Работает. Пишет, — рассказывала ей мама, а Арина в этот момент пыталась уловить в её голосе те самые, знакомые с детства, нотки — нотки любви, заботы и нежности.
— А Стас? Как у него дела?
— Стас? — Злата немного замялась. — Знаешь, мы с ним решили пожить вместе. Неделю назад он переехал ко мне, — добавила как-то несмело. — Ты же не против? Правда?
Арине показалось, что мама сейчас почему-то пытается оправдаться и очень боится, вдруг дочь не поймёт её и осудит.
— Вот это новость! — оживилась девушка. — Ну, слава Богу! Наконец-то! Я уже боялась, что это никогда не произойдёт. Мама, ты молодчина! Даже не представляешь, как я рада!
— Правда? — Арине показалось, что голос матери задрожал. — Спасибо, дочь!
И в это самое мгновение она уловила тот самый поток нежности и тепла, который так давно ждала, которого так давно не хватало.
— Мамочка, я люблю тебя! — само по себе вырвалось из её горла.
— И я люблю тебя, солнышко!
Связь оборвалась. Но это было уже не существенно. Что-то важное и главное благополучно успело случиться.
— А вот и я! — Эрик стоял перед ней с двумя бумажными стаканами в руках, — останемся здесь или вернёмся к морю? — спросил, наклонив голову набок.
— А давай ты отведешь меня на Ратушную площадь!
— вдруг предложила девушка, сияя.
Парень даже немного опешил от такой резкой смены настроения:
— Отлично! Идём?
— Идём, — ответила Арина и поднялась со стула.
Теперь она точно знала, какое желание загадает, стоя на розе ветров посреди Ратушной площади.

* * *

Пушистые белые облака постепенно закрывали и небо, и землю, самолёт только набирал высоту. Арина смотрела в иллюминатор, и едва уловимая улыбка трогала уголки её губ. Она думала о том, как много событий произошло за сегодня. А ведь день ещё далеко не закончился!
Девушка успела прогуляться по Таллину, сходить к морю и на Ратушную площадь. И ещё она познакомилась с этим удивительным и смешным Эриком. Парня как будто приклеили к ней. Сначала он угостил её кофе, затем провёл экскурсию по старому городу. Вместе они дошли до Ратушной площади, потом до гостиницы. Эрик накормил её обедом и даже отвез в аэропорт.
— Запиши мой телефон. И звони почаще, — настойчиво повторил парень несколько раз.
Номер его Арина записала и дала ему свой. Зачем? Наверное, просто из вежливости и в благодарность за заботу.
Эрик рассказал ей, что занимается музыкой и играет в рок-группе. В Россию приезжал только в далёком детстве, пока были живы дедушка с бабушкой. Мама Эрика — русская, родом из-под Ростова, в студенческие времена приехала в Таллин на практику. Тут вышла замуж за эстонца, тут и прожила всю свою жизнь. Год назад она умерла от рака, оставив Эрика с младшей сестрой, и мужа, который её безумно любил.
Арине было где-то жаль парня, она видела, что в свои двадцать восемь он ещё совсем незрелый. Такой себе малыш в теле взрослого мужчины. Девушка не собиралась продолжать это знакомство, однако и невежливой быть не хотела. Так была воспитана, в такой атмосфере жила с детства. Атмосфере доверия и поддержки.
Теперь Арина всё чаще думала о маме. Как здорово, что они со Стасом вместе. Ведь, если посмотреть правде в глаза, Стас был одним из немногих, кому она, Арина, доверяла полностью и безоговорочно. Наверное, даже больше чем маме и брату. Раньше была ещё и Мира, но с тех пор, как она вышла замуж, Арина напрочь потеряла ощущение искренности, существовавшее ранее между ними.
Она с интересом смотрела в иллюминатор. Самолёт уже набрал высоту, и пушистые облака остались далеко внизу, а перед глазами был бескрайний голубой простор. Машинально потянула руку к груди и дотронулась до, висевшего на ленточке, камушка. Бенедикта. Как часто она помогала ей, подсказывала и выручала. Вот и сейчас девушке захотелось услышать напутствие, ведь там, впереди, её ждала полная неизвестность.
— Бенедикта, ты меня слышишь? — мысленно потянулась к собеседнику.
— Слышу, — камень под пальцами стал тёплым, почти горячим.
— Что ждёт меня там, впереди? — спросила о том, что никак не давало ей покоя.
— А вспомни, о чём ты загадала желание, стоя на розе ветров на Ратушной площади? — вопросом на вопрос ответила Бенедикта.
— Я загадала — найти своё место на земле, свою основу. А ещё — выполнить то, ради чего родилась. У меня получится?
— Получится. Обязательно получится.
Камень стал остывать, и Арина сообразила, что разговор окончен. Она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, расслабилась, обмякла. Сон мягкой лапой коснулся её лица. И девушка снова оказалась на острове. Том самом, белокаменном Буяне, что на Алатырь-камне стоит, и куда попадают исключительно Хранительницы.
Оглянулась вокруг. Погодка была хмурой, ветреной и особо не радовала. Огромные волны по-прежнему закрывали горизонт. На краю обрыва виднелся силуэт девушки.
«Кажется, её зовут Заря, — вспомнила Арина разговор с вещей птицей, — и она должна знать, почему я снова здесь. Нужно спросить».
Она хотела сделать шаг, но поняла, что не может.
Ноги, как будто вросли в белую поверхность камня.
— Эй! Заря! Ты слышишь меня? — крикнула в сторону силуэта. — Подойди ко мне! Пожалуйста!
Но её речь успеха не имела, слова растаяли в невероятном грохоте волн, девушка в ответ даже не пошевелилась.
— Она тебя не слышит, — раздалось за её спиной. Арина оглянулась и увидела всё ту же птицу с женским лицом, которая хитро улыбалась.
— Снова ты? — заметила удивлённо. — О чём теперь поведаешь?
— И тебе здравствуй! — лицо птицы стало каким-то загадочным. — Что, не отпускает тебя Буян да Алатырь-камень? А ещё говоришь — не Хранительница. Врёшь ведь. То ли мне. То ли себе.
— Ничего я не вру. Это мама моя Хранительница, а я — нет. Видимо, где-то ошибка случилась. Поверь!
— Ну да, ну да. Ошибка! — птица чисто по-человечески заливисто засмеялась, а потом громко крикнула: — Заря! Зоренька! Иди сюда!
Девушка на обрыве пошевелилась. Арина видела, как она встала и направилась к ним. Не прошло и нескольких секунд, как Заря стояла перед собеседницами: в красном сарафане, высокая, стройная, красива строгим лицом и величава статью.
— Здравия вам! — слегка поклонилась. — Ты звала меня, Гамаюн? — повернулась к птице.
— Вот, — птица кивнула в сторону Арины, — новая Хранительница. Ничего не ведает и ничего не умеет. И как таких-то в Хранительницы берут? Вот лучше бы меня взяли. Толку заведомо больше.
Лицо девушки осветила добрая, лучезарная улыбка.
Она протянула руку и погладила Гамаюн по голове:
— Хранительницами бывают только люди, милая. А ты
— птица. Хоть и вещая. Тебя не возьмут. Задачи у тебя иные.
— Вот так всегда, — Гамаюн изобразила обиду, — сплошная дискриминация. А ещё говорят, что все тут равны. Фигушки!
— Заря, послушайте, — Арина немного замялась, но понимала, что именно сейчас пришло время получить ответ на свой нерешаемый вопрос, — я не Хранительница. Это мама моя, но не я. Я не смогла стать её преемницей. Я не должна здесь быть.
— Не должна, говоришь? — девушка разом стала строгой. — А как же твоё желание? То, которое ты загадала на Ратушной площади?
— Откуда? Откуда вы это знаете? — опешила Арина.
— Я всё знаю. И то, что было. И то, что будет. И то, что ты совсем неслучайно оказалась здесь.
— Значит, всему есть причина? Я могу её узнать? И что мне вообще делать?
Заря на минуту замолчала, лишь хмурая складка проросла тенью на её идеальном челе. Гамаюн молчала тоже, что было на неё совершенно не похоже.
Когда Арине стало казаться, что её вопрос снова останется без ответа, Заря вдруг заговорила:
— Несколько недель назад погибла одна из Хранительниц. Сильная, молодая. Снаряд разорвался совсем рядом. Преемницу не оставила. Не успела. Да и не было у неё ещё дочери. Лишь двадцать пять исполнилось, почти как тебе сейчас. Мир ускорил своё движение в бездну. И Матушка выбрала тебя. Ибо ты почти все посвящения уже прошла. И быстрее всех сможешь встать в круг, восстанавливая целостность обережного ожерелья. Ты хотела знать, ради чего родилась и какое оно, твоё предназначение, так? Слушай меня: твоё предназначение — прямо сейчас встать в круг и принять миссию Хранительницы. Если не сделаешь этого, то уже восьмого ноября проснется Скиперь Зверь, Большой Хаос и поглотит этот мир. Вспомни свой сон про Чернобыль.
— Что ты такое говоришь? Не смей! Мне страшно! — Арина почувствовала, как холодный ручеёк пота бежит по её спине.
— Всем страшно. Но станет ещё страшней, когда проснётся настоящий лютый Хаос. Времени у тебя нет. И выбора тоже.
А дальше вместо белокаменного острова опять появился давящий, страшный коридор. Блики тусклой лампочки освещают ей дорогу, пересохшее горло саднит, ощущение невыразимого ужаса сковывает сердце…
Арина резко открыла глаза. Она по-прежнему находилась в самолёте. Мерно работали двигатели, сосед тихонько похрапывал рядом. И только камень, висевший на её груди, стал очень тёплым, почти горячим.
— Бенедикта, скажи, всё это правда? — девушка надеялась, что талисман как-то успокоит её или поддержит.
— Правда. Это правда, — незамедлительно ответила Бенедикта и прервала ментальную связь, ничего не поясняя, камень стал остывать.
«Как же так? Всё равно не избежать данной миссии? Я ведь отказалась, — бешено колотилось сердце. — И бусины у меня нет. Куда мне в Хранительницы?» — рука сама потянулась к камешку на шее.
Осенило Арину внезапно, будто током ударило. Её оберег-талисман, её Бенедикта и есть та самая бусина, которая может восстановить обережное ожерелье Матушки Земли Ар. Девушка попыталась успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, затем снова взяла в руки камень и сосредоточилась.
«Видимо, от судьбы не убежишь, — подумала Арина. — И если это и есть моё предназначение, то я готова встать в круг. Готова!».
Что-то мимолётное, неуловимое произошло в окружающем пространстве, как будто кто-то разлил воздухе несколько слышимых только ей пронзительных, щемящих нот. Создалось впечатление, что самолёт качнуло немного вверх и повело в сторону, но уже в следующее мгновение всё стало на свои места. Всё стало как обычно. Как обычно?
В теле разом бурной рекой проснулась сила, которая наполнила её до краёв. Сила Жизни и Созидания. Та самая, которую впервые Арина ощутила в Аркаиме, что скрывалась у неё глубоко внутри, никак не проявляясь до настоящего момента. Сила настоящей Хранительницы.

* * *

А колесо жизни продолжало катиться по просторам бескрайней Вселенной. Время бежало неуловимо и неумолимо. Стоя на берегу, в месте, где Дунай встречается с Моравой, Арина вспоминала свой сон в самолёте и слова Зореньки о том, что уже восьмого ноября мир может поглотить всеобъемлющий Хаос.
Прошло почти два месяца, до указанного срока оставался всего один день. За прошедшее время девушка смогла немного попривыкнуть к новым условиям жизни. Город ей нравился. Она много гуляла в свободное от учёбы время. У неё даже появились любимые места, которые она посещала чаще других.
Очень нравилось бродить улочками старого города и обязательно посидеть в тихой, блаженной прохладе костёла Святого Мартина. В этом храме короновали десять королей и восемь королевских жён. Наверное, энергия от этих коронаций витала в воздухе и сейчас, девушка могла её чувствовать. Она любила подходить к фигуре святого Мартина и смотреть ему в лицо. Ей казалось, что фигура оживает и разговаривает с ней.
Ещё Арина частенько бывала в Братиславском граде, иногда поднимаясь на одну из четырёх сторожевых башен. Вид открывался оттуда невероятно красивый. Сам град располагался на высоком утёсе, на левом берегу Дуная. Глядя в узкое окно башни, казалось, что она сама превратилась в сокола — свою родовую птицу. И сейчас, стоит только взмахнуть крыльями, взлетит прямо к солнцу.
Но чаще всего она бывала именно здесь, недалеко от замка Девин, где Дунай пробил русло меж Малыми Карпатами, чтобы встретиться с Моравой. Говорят, что раньше в месте слияния рек был перекрёсток Подунайской и Янтарной дорог, а сам замок играл важную роль в обороне Великой Моравии — древней страны, существовавшей и исчезнувшей много веков назад.
Возможно, это место, наполненное призраками прошлого и духом истории, дарило ей свою силу, помогало оставаться собранной и энергичной. Но была и другая причина, по которой Арину тянуло в эти места. Здесь находилось множество скал и ущелий. А значит, вполне могли водиться и скальные соколы. Каждый раз, приходя сюда, она искала их в небе глазами. Только, увы — небосвод бороздили совсем иные пернатые.
«Восьмое ноября завтра. Что за такой значимый день? Почему Заря заострила моё внимание именно на этом дне?» — девушка вспоминала свой «поднебесный» сон в самолёте, но развить мысль не успела, зазвонил телефон. Посмотрела номер, это был Эрик.
— Алло! — ответила Арина.
— Привет, принцесса. Как дела? — услышала в ответ.
— У меня всё в норме. Давай так, если что-то срочное, говори быстро. Если хочешь просто поболтать — перезвони вечером, со временем сейчас не очень.
Времени девушке было действительно жаль, особенно в таком месте.
— Всё осознал. Отползаю. Позвоню позже, — ответил парень и положил трубку.
«Как хорошо, что он меня так понимает и не обижается, — подумала Арина, — просто идеальный друг и собеседник». Все эти два месяца ребята общались регулярно. Инициатором практически всегда был Эрик.
Девушка снова и снова осматривала небо в поисках знакомого силуэта. А солнце уже катилось к закату, начинало стремительно темнеть. Нужно было спешить, чтобы добраться в общежитие университета засветло.
«Как любопытно, но чем больше я общаюсь с Эриком, тем чаще вспоминаю Радомира», — подумала невзначай.
Раньше ей казалось, что старая история полностью завершилась в тот момент, когда она попрощалась с Радомиром по телефону, ответив «нет» на его предложение. Но в последнее время часто ловила себя на мысли, что вспоминает о парне, думает о нём. Правда, звонить не собиралась. И в разговорах с мамой о Радомире не спрашивала. Возможно, мама и не знает ничего. А если знает? Нечто такое, что может ей, Арине, не понравиться? Ведь прошло так много времени, целых три года.
Поэтому Эрик для девушки был идеальным приятелем. Своими разговорами мог подбодрить, успокоить, здорово переключал, помогая направлять её любопытство в другую сторону. Эрик ей даже нравился, оставаясь таким весёлым, забавным и немножечко смешным. Однако только сейчас она смогла осознать, что к Радомиру испытывала что-то совсем иное.
В Москве Арина совсем не чуралась встреч и успела познакомиться с двумя парнями. Но вся странность этих свиданий-ухаживаний заключалась в том, что наскучивали они чрезвычайно быстро, отношения девушка разрывала скоропалительно и безвозвратно. Внутри неё жило что-то неведомое. То ли знание, то ли предчувствие, то ли ощущение. А с тех пор как проснулась сила Хранительницы, всё чаще и чаще хотелось остаться наедине с собой. И поэтому ухажёры, которых у Арины всегда было немало, её по большей части просто раздражали.
Серые тучи не на шутку затягивали небо, подул холодный ветер.
«Дальше мешкать нельзя, иначе совсем стемнеет и будет страшно», — подумала девушка, однако вопреки очевидному уходить не спешила. Наоборот, спустилась к воде и села прямо на землю, прислонившись спиной к стволу огромного дерева, что росло тут, вероятно, много-много лет. Закрыла глаза, ментально настраиваясь. Ощутила поток силы, поднимающийся от земли по позвоночнику к макушке её головы, а затем разливающийся по всему телу.
«Матушка Земля Ар! Помоги! Расскажи, почему Заря упоминала восьмое ноября? Что может случиться завтра?».
Прислушалась. Вокруг было довольно тихо. Лишь только ветер неспешно обрывал с веток оставшиеся листья, да шум волн Дуная и Моравы рассказывал ей свои речные истории на непонятном языке. Мысли стали приходить в голову разные. Что она слышала про это восьмое ноября?
Читала в сети о предстоящем лунном затмении. И что будет оно крайне необычным, поскольку Луна окрасится в красный цвет. Наверное, поэтому многие астрологи называют предстоящее астрологическое событие — кровавым затмением. Такая формулировка её пугала и настораживала. Вспоминались почему-то снова слова Зари, что в мир может прийти большой Хаос. Но ведь она, Арина, миссию приняла и Хранительницей стала. Неужели этого недостаточно? Неужели опасность не миновала?
«Матушка Земля Ар, ответь! Что случится завтра?
Неужели я не справилась, и Хаос всё же грядёт?».
Её тело начало дрожать. То ли от холода, который хлынул от земли, то ли от волнения, которое вдруг проснулось в сердце. Медленно открыла глаза. Сумерки стали плотными, постепенно заполняя собой всё пространство. Ей и правда нужно было спешить. Она подняла глаза и тут… Большой чёрный силуэт, едва различимый в темнеющем небе. Огромный размах крыльев, такой знакомый и такой родной.
«Неужели это ты, мой сокол? Ты вернулся?» — только и успела подумать девушка, как почувствовала едва заметную вибрацию земли. Матушка была готова с ней говорить.
«Матушка Земля Ар! Ответь, что случится завтра?» — спросила с надеждой.
«Завтра родится новый мир. Придёт новое время. И все люди будут жить по новым правилам. Всё изменится. Смерть соберёт свой кровавый урожай. Но свет победит. Не сразу, но зримо. И это будет действительно победа. Будущее станет настоящим. Самое невероятное — реализуется. Вот только впереди — большие испытания. Каждой Хранительнице предстоит чистка огнём и истиной. Маски будут сброшены. Начинается стремительный подъём вверх. Ложное уйдёт. И наступит золотой век».
Арина слушала, замерев. Ей хотелось задать множество вопросов и попросить совет. Но интуитивно девушка понимала — не сейчас. Матушка разговаривает с ней! Впервые с тех пор, как взяла она на себя ответственную, почётную и одновременно тяжелейшую миссию. Миссию Хранительницы. Матушка одарила её своим вниманием. Она предупреждает и направляет. Она слышит и ценит её.
Несколько минут девушка прислушивалась. Не скажет ли Матушка ещё чего-нибудь? Но та замолчала. Арина получила ответ. Она встала, вышла на тропинку и медленно пошла в сторону выхода, в темноту сгущающейся ночи.
«Приходит новое время, и великий Хаос не сможет победить. Значит, я всё сделала правильно, когда стала в круг крепить обережное ожерелье, приняла обязанности Хранительницы. Матушка сказала — наступит золотой век. Интересно, каким он будет? И что значит: очищение огнём и истиной? И почему смерть соберёт свой кровавый урожай? Не потому ли, что завтрашнее лунное затмение именуют кровавым?».
У неё было слишком много вопросов. Но на улице стало совсем темно, и девушке пришлось ускорить шаг. Завтра наступит новый день, она отгадает новые загадки и получит новые ответы. Теперь Арина знала точно: впереди время больших перемен. Жизнь на этом не заканчивается, а значит, продолжение следует.

P. S.

Тьма ворочалась. Ей никак не давали покоя пространства, богатые энергией, но недоступные в настоящий момент. Таких оставалось всё меньше и меньше, а потому каждая новая добыча становилась ещё ценней. Мало что могло противостоять великой Тьме.
Этот маленький голубой шарик возле небольшой жёлтой звезды был хорош. Как сочный бургер для голодного подростка. Понятиями «бургер» и «подросток» Тьма не владела, зато ощущение голода ей было прекрасно знакомо. Как постоянное, почти непрерываемое состояние её бытия. И сейчас Тьме предстоял пир!
Откладывать процесс питания причин не существовало, и от великой Тьмы потянулись к голубому шарику острые языки Хаоса. Вот только странное дело, чем ближе приближались они к новому мирку, тем больше росло сопротивление. Если бы Тьма могла удивляться, она бы удивилась, но, недоступная эмоциям, лишь усилила нажим. Языки Хаоса теснее подступали к планете, окутывая её со всех сторон. Их скорость замедлилась, часть из них разметало, рассеяло ударами неведомой Силы, но остальные продолжили яростно пожирать отделявшее от цели пространство.
Сравнительно недалеко от линии Кармана[7] скорость движения захватчиков упала до нуля. Языки Хаоса с остервенением бились в невидимую преграду, то прогибая её, то откатываясь назад, но преодолеть защиту Земли были не в силах. А Тьма продолжала неотступно наращивать давление, порождая новые ядовитые эманации всех видов и форм. Противостояние входило в новую фазу.
Под ударами тёмных сил на разных участках сферы контакта то здесь, то там стали проявляться мириады светлых точек, связанных между собой в единое целое тончайшими силовыми линиями. Защитная сеть кокона встречала Тьму во всеоружии — Ожерелье выполняло свою работу!

P. P. S.

«По сообщениям различных информационных агентств, учёных-астрономов заинтересовало резкое нарастание в 2022 году потока космического излучения в направлении Земли. Что-то страшное произошло во Вселенной, заявили учёные. На Землю обрушился колоссальный поток космической радиации. Астрономы зафиксировали на небе рекордную вспышку гамма-излучения.
Гамма-излучение, строго говоря, не радиация, а такой же «свет», как привычный видимый нам. Только очень жёсткий. Все мы знаем, что надо опасаться ультрафиолета, особенно коротковолнового. Он в состоянии буквально сжечь человека. Жёстче ультрафиолета — рентгеновские лучи. Так вот, гамма-лучи ещё злее рентгеновских.
К счастью, атмосфера и её поля полностью блокируют от нас и коротковолновой ультрафиолет, и рентгеновские, и гамма-лучи. Но вот только последние события заставляют сильно задуматься, насколько хватит этой защиты».

Художник Дмитрий Королев.

Примечания
1
Здесь и далее по тексту романа «Ведьма» упоминаются события, происходившие в книге Милы Романовой «Алёнка» шоколадка». — Тюмень, 2015 г.
2
События, происходившие в книге Милы Романовой «Алёнка» шоколадка». — Тюмень, 2015 г.
3
События, происходившие в книге Милы Романовой «Алёнка» шоколадка». — Тюмень, 2015 г.
4
Скальный сокол — птица, безусловно, магическая и легендарная. Прообразом скального сокола для автора послужили: кречет — самый крупный сокол в мире, и сокол сапсан — самая быстрая птица, способная развивать самую высокую скорость среди всех живых существ наше планеты (Прим. ред.).
5
СК — Стас имеет ввиду Следственный комитет Российской Федерации.
6
РВСН — ракетные войска стратегического назначения.
7
Линия Кармана — условный рубеж между атмосферой планеты и космосом (Прим. ред.).