Мила Романова
Выбор
Повести
Я тебя никогда не забуду…
Телефон зазвонил неожиданно. Я сидела на балконе, попивая утренний кофе и наблюдая за просыпающимся городом. Было раннее июньское утро воскресного дня. Я вернулась с ежедневной утренней прогулки и наслаждалась несколькими свободными часами, перед тем как окунуться в повседневные заботы. Сегодня вместе с сыном и его женой планировали поездку по магазинам за стройматериалами для предстоящего ремонта.
«Я тебя никогда не увижу! Но уже никогда не забуду…» — прозвучало громко, на всю квартиру, в сонной тишине.
Я сразу даже не сообразила, что это телефон. Дело в том, что в моем сотовом телефоне две сим-карты. Одной я пользуюсь постоянно. Этот номер знают все друзья, семья, близкие и далекие знакомые. И когда мне звонят на этот номер, играет мелодия в исполнении любимого скрипача Эдвина Мартона. Вторая сим-карта почти никогда не используется. Этот номер появился у меня лет двадцать назад, когда мне только подарили первый сотовый телефон. Я оставила его на всякий случай, а вместо звонка поставила песню из знаменитой рок-оперы «Юнона и Авось» — еще со студенческих времен она мне очень нравилась.
«Я тебя никогда не увижу…» — звучала любимая мелодия, нарушая тишину. До меня наконец дошло — это же телефон! Кто-то звонил мне по старому номеру.
— Алло! — ответила я.
— Доброе утро! Извините за столь ранний звонок, — на том конце телефонного моста звучал приятный мужской голос. — Я вас не разбудил?
— Доброе! — ответила я. — Нет, вы меня не разбудили.
Я отвечала, а сама думала, что, вероятно, это совсем незнакомый человек, коль он не знает моей давней привычки вставать утром рано.
— А могу я услышать Самойленко Станислава Георгиевича? — продолжал мой невидимый собеседник.
Услышав это, я вдруг почувствовала, что ноги стали ватными, а во рту пересохло. Конечно, я знала это имя. Мы прожили вместе в счастливом браке шестнадцать долгих лет. Но уже десять лет, как расстались.
— Нет. Не можете. Его здесь нет. Кроме того, я не знаю ни его адреса, ни телефона.
Это было чистой правдой. После развода бывший муж прекратил общение и со мной, и с сыном. Его новая жена была категорически против любых контактов, и он не стал ей возражать. Да и алименты платить, видимо, не хотелось.
На том конце замешкались, а потом очень осторожно смутно знакомый голос спросил:
— Мила… Это ты? Я… Леня… Леня Кучер. Ты меня помнишь?
— Леня? — Воспоминания вдруг нахлынули и закружились в моей голове, как рой новогодних снежинок. — Кучер? Из Украины?
— Да! Да! Я Стасика земляк! Помнишь?
Перед моими глазами появилась нескладная фигура молодого парня в форме курсанта Тюменского военноинженерного училища.
— Конечно помню, — ответила я, улыбнувшись себе в зеркало. — Какими судьбами ты в Тюмени?
— Приехал на встречу выпускников. Сколько же лет я здесь не был? Даже не верится. Все как вчера. Я так хотел вас найти. Тебя и Стасика. Ведь вы были мне как родители здесь, когда я учился. Помнишь?
— Да, Леня, помню. Разве такое можно забыть? Это же наша молодость.
— Да, молодость. А Стас?
— Мы развелись. У него другая семья.
— Но он здесь? В Тюмени?
— Да, здесь. Но я не знаю его координат. Мы не общаемся.
— А мне можно тебя увидеть? — вдруг спросил он.
— Конечно! Приезжай, — и я назвала адрес.
…Это был далекий тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Мне недавно исполнилось девятнадцать, и я вышла замуж за молодого лейтенанта, с которым готова была ехать на край земли. Этот порыв моей души вскоре пришлось подтверждать реальными действиями, потому как лейтенант после окончания училища получил распределение на тот самый «край земли» — в далекий город под названием Тюмень. Все, что я слышала про те края, это что там добывают нефть и что там очень-очень холодно.
Я родилась и выросла на Украине в семье интеллигентов. В большом и красивом столичном городе. И тогда мне казалось, что уехать из дома за любимым мужем будет легко и просто. Так воспитывали меня мама и бабушка, которые тоже были преданными женами и матерями.
Оказавшись одна в чужом городе, я не растерялась, а начала обустраивать, как могла и умела, наше первое семейное гнездо — комнату в офицерском общежитии. Рядом жила семья старшего лейтенанта Шульги из Белоруссии, прямо напротив комнату занимала совсем юная девушка по имени Людочка. Почему Людочка жила в офицерском общежитии, никто не знал. Она только что поступила в Тюменский университет, была очень приятным и застенчивым человеком. Уже позже я узнала, что по городку ходили слухи, якобы Людочка — племянница начальника училища, генерал-майора Кутепова.
В третьей комнате, что была на нашей площадке, жили два офицера. Они были холостыми: старший лейтенант Костин и капитан Володин. Оба казались мне ужасно старыми: Костину было лет двадцать пять, а Володину — целых двадцать восемь.
Мой муж, недавно окончивший военно-политическое училище, приехал служить в должности заместителя командира роты по политической части, или замполита, как называли его на местном «военном» жаргоне.
Впервые Леня пришел к нам, наверное, через месяц после нашего приезда. Веселые глаза, открытое улыбчивое лицо. Оказалось, что с моим мужем они учились в одной школе, только Леня был на пять лет моложе. Они пили чай за столом в нашей небольшой общежитской комнате и вспоминали школьные годы. Я помню, как Леня рассказал тогда свою историю. В школе он любил девочку по имени Оля, свою одноклассницу. Оля тоже отвечала ему взаимностью. Когда он решил ехать поступать в Тюмень, Оля приняла непростое решение и тоже выбрала для своей учебы этот город. Поступила в университет на филологический факультет, поселилась в общежитии. По всей вероятности, ей тогда было очень одиноко в чужом городе, поэтому она с нетерпением ждала, когда любимого отпустят в увольнение. Но молодых курсантов отпускали крайне редко. Сразу же после присяги их увезли на месяц в лагеря, на базу военного училища, которая располагалась в тридцати километрах от города на берегу озера Андреевского. Оля не понимала, почему Леня ее бросил. Она была слишком молодой и импульсивной. Он не успел предупредить ее о спешной передислокации, и она продолжала ждать его прихода по выходным. С телефонами в то время было очень плохо. Леня несколько раз пытался позвонить в общежитие, где жила Оля, на вахту. Но ее как раз в это время там не было. Сама Оля, как выяснилось позже, тоже пыталась позвонить в училище, но так ничего и не смогла узнать о любимом. Когда через месяц Леня вернулся в город, нашел письмо, которое написала ему Оля. В письме она обвиняла его в том, что он ее разлюбил, и просила ее не искать. В первую же увольнительную Леня поехал в общежитие, чтобы найти Олю и все ей рассказать, объясниться. Но в общежитии сказали, что она уехала. Куда — никто не знал.
Я помню, как он прибежал расстроенный к нам, как спрашивал совета, что делать.
— Да пошла она!.. — Стас размахивал руками, занимая все пространство нашего небольшого жилища. — Нашлась тоже цаца! Она что, не понимала, что ты в погонах. Родина сказала — надо! И ты вперед! Ты — советский офицер, себе не принадлежишь. У тебя долг на первом месте. И жена рядом должна быть понимающая. Как подруга, как поддержка. Надежный тыл! Вот как моя Милка!
Я ставила перед ними тарелки с горячим борщом и незаметно для мужчин гордилась сама собой. Да, это все про меня. Я готова поехать за мужем, справляться с любыми тяготами и быть верной женой. До конца своих дней.
— Нет, Стас, нет! Оля хорошая. Просто она и правда не поняла, что случилось. А я не успел предупредить…
— Ладно! Не грузись. Служи спокойно. А там, глядишь, найдется тебе девушка получше твоей Оли, — отвечал Стас тоном опытного служаки. — Главное сейчас — это твоя служба. Вот закончишь училище, тогда и про семью думать будешь.
Я в разговоры мужчин не вмешивалась, но мне почему-то было жалко эту совсем незнакомую девочку по имени Оля. Я представляла, как одиноко и грустно ей в чужом городе, и понимала, что письмо, которое она написала Лене, было всего лишь актом отчаяния. И когда Стас не слышал, я сказала Лене тихонько:
— Не грусти, курсант! Придет время, и объявится твоя Оля. Если любит, обязательно объявится, вот увидишь!
Леня молча благодарно улыбнулся мне в ответ.
В то время в Тюмень приезжало поступать много ребят из Украины, поэтому к нам частенько приходили земляки. Но почему-то именно Леня был ближе всех.
Мужа часто не было дома, и я очень сдружилась со своими соседками по общежитию: Еленой, женой старшего лейтенанта Шульги, и студенткой Людочкой. Мы часто вместе пили чай, разговаривали, обменивались кулинарными рецептами, занимали на всех очередь в магазинах. Ведь в то время тотального дефицита, чтобы что-то купить, нужно было вдоволь побегать по магазинам, да еще постоять в очередях.
— Девочки! В магазине «Северянка» колготки детские дают! Я заняла очередь! Пошли! — Людочка забежала в общий коридор, который мы к тому времени превратили в общую кухню.
— Да! Давай, Мила, одевайся! Пошли! Быстро! — засуетилась Елена.
Сейчас, вспоминая это, мне становится грустно и смешно. Ну ладно, у Елены в то время уже был ребенок — двухлетняя Кира. Ну ладно, я как раз была беременна. Но зачем детские колготки были незамужней Людочке, у которой даже парня на примете не было? Однако мы все быстро собрались и пошли в магазин.
— Мила, помоги мне написать первую курсовую, — попросила меня Людочка, пока мы стояли в очереди. — Я совсем ничего не понимаю.
Прежде чем выйти замуж, я успела очно окончить три курса Киевского университета, а затем продолжала учиться уже заочно. Подготовка у меня и правда была отличная. Школа с золотой медалью, потом муштра киевской высшей школы. Учиться я умела, любила и знала, как это правильно делать. Поэтому и откликнулась на просьбу Людочки с удовольствием. Вдруг так захотелось вернуться в недавнее прошлое, когда я была такой же студенткой!
— Хорошо, завтра вместе поедем в университетскую библиотеку, позанимаемся там.
— А без этого никак? — скривилась Людочка.
— Нет, моя дорогая. Без библиотеки никак.
— Ну ладно, — согласилась она.
На следующий день мы вместе с Людочкой поехали в библиотеку.
— Слушай, я иногда думаю: вот бы в библиотеке работать. Тихо, чисто, тепло, — вслух рассуждала она.
— А что же ты тогда на библиотечное дело в институт культуры не поступала?
— Меня бы дома не поняли, — горестно вздохнула она.
Когда через два часа мы выходили обратно, в дверях
столкнулись с девушкой, которая как раз заходила в библиотеку.
— Привет! — обратилась она к Людочке. — Курсовую писала?
— Да, — ответила та. — А ты сделала?
— Почти. Сегодня закончу.
— Однокурсница? — спросила я, когда мы отошли достаточно далеко.
— Да. Кстати, тоже не в восторге от выбранной специальности. Как и я.
— А зачем поступала тогда?
— Не знаю. Наверное, как и у меня, родители настояли. Или другая причина.
…Время шло незаметно. Тюменская серая осень неожиданно обледенела и засыпала город снегом. Хотя было только самое начало ноября.
— Да, помню, предупреждали меня, что здесь холодно… — Я куталась в теплую шаль, стоя на нашей кухне- коридоре, и ждала, пока закипит чайник на электрической плитке. В коридоре было холодно. Не спасали даже пуховые носки, связанные бабушкой, и теплая шаль.
— Холодно? Это, миленькая моя, еще не холодно, — отозвалась Елена, которая за соседним столом варила для малышки Киры кашу. — Мы тут уже третью зиму. В прошлом году в эту пору минус сорок ударило. А сейчас пока только пятнадцать.
— Сорок? — испугалась я. — И как же… здесь жить? Как такое возможно?
— Обыкновенно. Или ты не жена офицера?
Я только тяжело вздохнула, поглаживая свой округлившийся живот. Холод я не любила. В моем родном городе он случался крайне редко, поэтому даже одежды подходящей для минус сорока у меня не было.
— Добрый день! Здесь живет лейтенант Самойленко?
На нашу импровизированную кухню зашел солдат с
большой сумкой в руках. Вместе с ним залетел поток холодного воздуха, и я поежилась. Однако ответила:
— Да, здесь. Но он сейчас на службе. А я — его жена.
— Я знаю, что он на службе. Возьмите. Это для вас, — и протянул мне сумку.
— А что здесь? — спросила растерянно. Сумка оказалась тяжелой.
— Там посмотрите, — уклончиво ответил солдат и вышел.
Поскольку мой муж служил в роте обеспечения, где как раз и были солдаты, а не курсанты, я не удивилась. Наверное, муж передал.
Зашла к себе в комнату и начала распаковывать сумку. В ней оказались продукты: большая тушка копченой утки, банка соленых груздей, несколько свежемороженых рыбин с острыми носами и чешуйчатым гребешком на спине, трехлитровая банка моченой брусники, пять огромных желтых апельсинов и плитка шоколада «Особый». Это было невероятное богатство. К тому же у меня был страшный токсикоз, поэтому брусника с апельсинами пришлись как раз кстати. Меня не нужно было уговаривать: я схватила большую ложку и, стоя прямо возле стола, стала с наслаждением уплетать бруснику, доставая ее прямо из банки. Потом съела утиную ножку, одну апельсинку и половину плитки шоколада.
И почувствовала себя совершенно счастливой.
А вечером к нам забежал Леня. И как раз со службы пришел Стас. Ни о чем не подозревая, я бросилась ему на шею с благодарностью за полученные деликатесы.
— Какая передача? — недоумевал он. — Я ничего не передавал и солдата не присылал.
— Ну как же… — я растерялась.
— Вероятно, это к кому-то из солдат приехали родители и решили дать мне взятку, — предположил муж.
— Взятку? Апельсинами? — Я была крайне растеряна.
Леня молча наблюдал за происходящим.
— Нужно все собрать. Я отнесу это добро обратно! — решительно заявил муж. — Пусть знают, что замполит у них — принципиальный человек и взяток не берет!
— Как? — Я понимала, что уже все попробовала и возвращать это нельзя. Кроме того, мне так хотелось еще и брусники, и апельсинов…
— Вот так! Собирай! — скомандовал муж.
— Нет! Стас! Ну, пожалуйста! Не нужно отдавать! Давай оставим! — начала просить я.
— Я сказал, нет! Быстро все собери!
Я всегда была эмоциональным человеком, однако умела с этим справляться. Но сейчас я была беременна, меня постоянно тошнило, кружилась голова. Я ничего толком не могла есть. И вдруг такой подарок — куча продуктов, которые мне подходят. И у меня их хотят отобрать. Я села на стул и заревела во все горло.
— Стас! Извини, что вмешиваюсь, — осторожно начал Леня, — но, может, не нужно? Мила права: какая это взятка? Благодарность — да. За то, что ты хороший командир, что наставляешь солдат на верный путь. Ты скоро сам станешь отцом, будешь беспокоиться о своем ребенке.
Представь: у тебя родится сын. И однажды он тоже пойдет в армию. И командир у него будет хороший. Такой, как ты сейчас. Неужели тебе не захочется отблагодарить его? Просто, по-житейски?
Муж исподлобья посмотрел на Леню, потом на меня:
— Ладно, парламентер, так и быть. Милка, не реви! — обратился ко мне. — Давай ужинать!
С тех пор мы с Леней стали настоящими друзьями. На несколько месяцев, до декретного отпуска, мне удалось устроиться на работу преподавателем в училище, которое готовило кондитеров и поваров. Я была рада, что меня взяли, ведь в других местах вежливо показывали на дверь, многозначительно глядя на мой живот. Время от времени я водила своих студентов на кондитерскую фабрику на практику. Там девочки-кондитеры частенько угощали меня то жареным миндалем, то сухофруктами, то свежим печеньем. Я приносила эти богатства домой и всегда откладывала немного, чтобы дать Лене с собой, когда он приходил в увольнительную.
— Мила, ты мне как мама! — смеялся Леня.
— А то! И поругать могу, и похвалить! — подыгрывала я.
— Главное — накормить! — продолжал он.
Удивительным было то, что мой муж, который ревновал меня ко всем мужчинам на свете, включая соседей Шульгу, Костина и капитана Володина, к Лене относился добродушно, а над нашей дружбой посмеивался:
— Вот уж и впрямь нашли друг друга! Подружки!
Кстати, в той посылке, что Леня «спас» для меня, было
несколько рыбин. Как оказалось — это стерлядь. Попробовав впервые эту рыбу тогда, я люблю ее до сих пор.
— Девочки! Скоро Восьмое марта! Давайте все вместе отметим! — предложила Елена как-то утром, стоя на нашей кухне-коридоре.
— Здорово! — захлопала в ладоши Людочка. Она вела замкнутый образ жизни, никуда не ходила. Разве на каникулы уезжала к родителям. — Давайте! Давайте придумаем, кто будет что готовить. Я, например, могу… — и Людочка задумалась, — сделать винегрет и оливье. Если колбасы и майонеза удастся купить.
— Я белорусские колдуны сделаю и жаркое, — добавила Елена.
— Ну а я на работе тортик закажу. Какой хотите? «Прагу», «Сказку», «Подарочный»?
— «Прагу»! — дружно закричали девочки.
— Хорошо. А кого пригласим? Холостяков наших звать будем? — спросила я.
— А что? Давайте пригласим, — улыбнулась Елена. — Вон Людочка у нас невеста. Нужно ей жениха искать!
— Нет! — категорически заявила Людочка. — Не подходят они мне. Старые и противные. Костин курит как сапожник, а Володин вообще…
Что значит «вообще», она не пояснила, только сильно покраснела.
— А давай я Леню приглашу? Земляка. Курсанта. Ты его видела, он к нам часто заходит, — предложила я Людочке. — И молодой, и красивый, и холостой. Будущий офицер инженерных войск Советского Союза.
— Видеть-то видела, — ответила Людочка, опустив глаза, — но не рассмотрела…
— Вот и рассмотришь! — засмеялась умудренная опытом Елена.
А за пять дней до праздника я уходила в декрет. Отработала последний день и уже хотела уйти домой, как одна из кондитеров, бойкая Татьяна, предложила:
— Девочки, давайте сходим все вместе в бар «Тройка», который возле кинотеатра «Юбилейный». Там такой десерт обалденный из мороженого делают, называется тоже «Тройка». И Милочку нашу отправим в декрет с чистой душой.
Все ее дружно поддержали. Я тоже согласилась: мужа дома не было, он уехал в командировку в штаб округа, осталась одна. И хотя рядом жило много людей, я ощущала себя одинокой и беззащитной.
Мы дружной компанией доехали на автобусе до кинотеатра «Юбилейный», а потом также организованно пошли в «Тройку», что находилась через дорогу. Этот бар стоял на горке, и нужно было подниматься по ступенькам. Мой большой живот тянул вниз, поэтому шла я медленно, позади всех. И вот когда мы уже почти подошли к бару, я вдруг увидела пару, которая только что вышла оттуда. Мужчину в форме я узнала сразу — это был наш сосед, капитан Володин. Девушка тоже показалась мне знакомой. Но где и при каких обстоятельствах я ее видела, вспомнить не могла.
«Вот и хорошо, что не позвали холостяков на праздник, — подумала я. — У Володина вот невеста есть. Наверное, и у Костина тоже. Вот было бы разочарование для нашей Людочки. Хорошо, что Леня холостой и свободный. Вот и познакомим их. Ребята хорошие. Вдруг что-то между ними и получится».
К праздничной вечеринке готовились заранее. Людочка достала и колбасу, и майонез. Я подозреваю, что для этой цели она использовала «запасной ресурс» — своего дядю генерала. Елена приготовила великолепное жаркое и очень вкусное блюдо под названием колдуны. Это такие оладьи картофельные с мясной начинкой, запеченные в духовке. Мои ученицы тоже не подвели — принесли большой торт, который сами и украсили в виде корзины с клубникой. Ягоды выглядели так натурально, что наш сосед, старлей Костин, выходя из своей холостяцкой комнаты, даже присвистнул:
— Вот это красота! Как будто и правда корзина со свежей клубникой! Милочка, кто та девушка, что сделала это? Покажи мне ее! Сразу женюсь!
— Иди-иди! — строго ответила ему Елена. — Женишок! Знаем мы таких! Уже вон двадцать шесть скоро, а все один! Только мозги пудрить и умеешь!
— Что вы, Елена Прекрасная, рассерчали? Женюсь я. Честное слово, женюсь… Обязательно женюсь!
— Сюрприз! — Дверь открылась, и зашел Стас с большой коробкой в руках.
— Что это? — Все повернулись к нему.
— Это подарок Милочке к женскому дню! — торжественно произнес он. Поставил коробку на стол и начал распаковывать. В коробке оказался настоящий японский магнитофон Sony.
— Ты где такой взял? — Моему восторгу не было предела.
— Командир привез из Москвы. У него там связи какие- то в «Березке». Вот он и привез — себе и нам.
— Здорово! Вот еще бы песни хорошие записать — и праздник будет на славу! — сказала Людочка.
Стас достал из кармана три кассеты и торжественно произнес:
— Вот! Первая — Александр Розенбаум. Вторая — твоя любимая рок-опера «Юнона и Авось», а третья — Виктор Цой и группа «Кино».
— Ура! Ура! Включи! Стас, ну пожалуйста! — закричала я.
— Не могу отказать беременной жене! — и поставил кассету в магнитофон.
«Я тебя никогда не увижу, но уже никогда не забуду…» — зазвучало на нашей импровизированной кухне.
На какое-то мгновение все затихли, завороженно прислушиваясь к словам песни.
— Разрешите? — услышали мы и дружно повернулись на голос. В дверях стоял солдат. — Лейтенанта Самойленко срочно вызывают в расположение части, — громко отчеканил он.
— Ну вот… а я думала, — начала возмущаться я.
— Долг есть долг. Начинайте праздновать без меня. Я приду по возможности быстро.
И, чмокнув меня в висок, муж быстро вышел следом за солдатом. Несколько минут все молчали, и только слова песни звучали из магнитофона:
«Заслонивши тебя от простуды, я подумаю: Боже Всевышний, я тебя никогда не забуду, я тебя никогда не увижу…»
Когда мы накрыли окончательно стол, часы показывали восемь вечера. Мужа моего по-прежнему дома не было. Почему-то не было и старшего лейтенанта Шуль- ги. Наши холостяки тоже куда-то пропали: Костин ушел сразу после разговора на кухне, а капитана Володина не видно было с утра. Приглашенный гость — Леня — тоже почему-то запаздывал.
Елена уложила Киру спать и вышла к столу:
— Ну что, девушки-красавицы, делать будем? Сядем сами или мужчин подождем?
— Я не знаю, — растерянно отвечала ей Людочка.
— А давайте и сядем, и подождем! — предложила я.
— Это как? — спросила Елена.
— Ну-у-у… за стол сядем, морс нальем… поговорим. И подождем! — ответила я.
— А что? Идея! Спиртного нам все равно нельзя: Милка беременна, я — кормящая, а Людочка — несовершеннолетняя, ей еще нет двадцати одного. Вот и посидим скромно. А там и мужчины подтянутся.
Мы сели за стол, и Елена налила клюквенный морс в стаканы:
— Давайте выпьем. За нас, за женщин. За боевых подруг, жен, любимых, матерей… За женскую верность и преданность.
— Да, давайте! — подхватила я. — Помните в «Юноне и Авось»: Кончита сорок лет ждала своего Резанова. Вот за таких женщин!
Мы подняли стаканы с морсом и чокнулись. Молча выпили по глотку.
— Сорок лет… С ума сойти. Я бы не смогла, — задумчиво заметила Людочка.
— А я бы смогла, — продолжила Елена. — У меня бабушка ждала деда с войны. Похоронку получила, но не поверила. Ждала. К ней председатель колхоза сватался — отказала. Сказала: «Я замужем и знаю, что Петя мой вернется». Война закончилась, а она ждала. Над ней уже в деревне посмеиваться стали, но она никого не слушала. А через три года после войны дед вернулся. Живой. Оказалось, в лагере был, потому как довелось ему побывать в плену и бежать. Он часто говорил бабушке, что чувствовал ее любовь и веру. Поэтому и смог выжить. Он обязан был к ней вернуться…
— А что было дальше? — спросила задумчиво Людочка.
— А дальше они прожили в счастье и любви много лет. Когда бабушка умерла, дед всегда говорил, что следом пойдет, потому что нет ему в жизни теперь места без нее, без его любимой. И умер через полгода.
— Какая грустная и красивая история! — В глазах Людочки стояли слезы. — Как в романе!
— Наша жизнь порой сильнее романов закручивает! — успела сказать я и включила электрическую плитку, чтобы подогреть жаркое, которое уже начало остывать.
В это время внезапно потух свет. На улице уже было темно, поэтому наша кухня-коридор в одно мгновение превратилась в темную глубокую яму.
— Вот это подарочек! — воскликнула Елена. — К женскому дню!
— Ой! А я темноты боюсь ужасно! — тоненьким голосом запричитала Людочка.
Я почувствовала, что у меня закружилась голова, но промолчала.
— Спокойно! — К Елене вернулось самообладание. — Думаю, что просто выбило пробки. Мила плитку включила, вот напряжение и подскочило. Сейчас все исправим!
— Как мы это сделаем? — Я чувствовала, что темнота начинает давить мне на голову, поднимается тошнота.
— Я сейчас найду свечку и спички. Мы дотянемся до счетчика и включим кнопку предохранителя. Вот и все. Или мы не жены советских офицеров?!
— Да! — уверенно поддержала ее Людочка.
А мне вдруг в голову пришла неуместная мысль о том, что Людочка вообще пока не замужем.
Тем временем Елена на ощупь добралась до своей комнаты, и через несколько минут наше темное пространство осветил мерцающий огонек свечи.
— Вот! — В ее голосе слышалось торжество. — Да будет свет! Теперь давайте искать счетчик!
Мы принялись осматривать нашу кухню-коридор и вскоре обнаружили электрический счетчик недалеко от входной двери. Расположен он был достаточно высоко, почти под потолком.
— А как мы туда дотянемся? Стол же занят, — несмело осведомилась я.
— Тумбочку подвинем! — Елена была настроена решительно. — На! Держи! — и протянула мне свечу. Я взяла ее, а Елена с Людочкой начали освобождать тумбочку. На пол перекочевали и две электрические плитки, и новый магнитофон, а еще несколько пакетов с крупами и большой мешок с мукой, что хранились в тумбочке.
— Мила, ты главное свечку держи! Мы с Людочкой сейчас все сделаем! — Елена обрела уверенность и распоряжалась по-деловому четко.
Однако, когда тумбочка оказалась в нужном месте и Елена залезла на нее, до счетчика она так и не достала. Дом, в котором располагалось офицерское общежитие, был старой, еще «сталинской» постройки. Потолки высокие, а Елена — ниже среднего роста.
— Да! Дела. — Елена спустилась с тумбочки. — Что дальше делать будем?
— А давайте на тумбочку табуретку поставим, — предложила Людочка.
— Это идея! — обрадовалась Елена. — И вместо меня ты, Людочка, залезешь сюда. Ты ростом повыше, точно сможешь дотянуться до кнопки.
— Почему я? Я не смогу, — перепугалась Людочка.
— А кто? Милка беременная? Я же сказала: ты выше меня, ты достанешь… Я буду табуретку держать, чтобы ты не упала. А Мила свечку подержит…
…А часом раньше Леня вышел за ворота военного училища и направился в сторону центрального рынка. Он надеялся, что сможет там купить хоть какие-то цветы. Ведь он шел в гости, а я предупредила, что там будут, кроме меня, еще соседка Елена и Людочка — девушка, с которой я хочу его познакомить.
— А может, не надо? — спросил он меня с надеждой в голосе.
— Надо, Вася, надо! — отшутилась я, а потом тихо поинтересовалась: — От Ольги так ничего и нет?
— Ничего. Как сквозь землю провалилась. Если бы время позволяло, я бы ее нашел. Но ты же знаешь…
— Да, знаю. Человек в погонах сам себе не принадлежит. А с Людочкой познакомься. Она просто хороший, добрый человек. А там… как сложится.
Леня направился на рынок, потому что ребята рассказывали, что возле него, прямо на улице, перед 8 Марта всегда продают веточки мимоз, которые можно купить даже вечером.
Ему и правда повезло. Старушка в пуховом платке, что уже собиралась уходить, продала ему несколько веток желтых мимоз. Теперь можно было ехать в гости: у него на целые сутки была увольнительная. Он быстро пошел через сквер к автобусной остановке, увидев на дороге свет фар приближающегося автобуса. С транспортом было туговато, поэтому он решил поторопиться и побежал через дорогу.
Автобус шумно остановился, выпуская и впуская пассажиров. Леня еле успел перед закрывающейся дверью. С силой подался вперед и нечаянно толкнул девушку, что стояла, повернувшись к нему спиной. Она покачнулась и чуть не упала.
— Осторожнее! — недовольно заметила она.
— Извините! — Леня поднял глаза и замер. Этот взгляд бездонных любимых глаз, которому будущий советский офицер готов был сдаться без боя…
В это время Людочка залезла на тумбочку и сейчас пробовала встать еще и на табуретку. Это было достаточно трудно, учитывая сложную стратегическую обстановку. Во-первых, она боялась темноты, а заодно и высоты тоже. Во-вторых, свеча горела тускло и постоянно мигала и Людочке чудилось какое-то движение рядом, созданное игрой теней, что сильно пугало и мешало сосредоточиться. Полированная тумбочка была скользкой, стоять на ней было неудобно и страшно. А еще нужно было лезть выше и дотягиваться до какой-то кнопки в электрическом счетчике. У Людочки дрожали ноги и потели руки. Но она понимала, что больше некому. Елена действительно была существенно ниже ростом, а я — на седьмом месяце беременности. Поэтому, преодолевая страх, она полезла наверх.
Елена держала табуретку, я подняла свечу как можно выше, чтобы Людочка хоть что-то могла разглядеть и достать эту самую кнопку, от которой зависел весь наш дальнейший праздник. Людочка выпрямилась во весь рост и потянулась к кнопке. Я ничего не видела, только напряженные ноги девушки и сосредоточенное лицо Елены. Мы были собранны и действовали слаженно. Как настоящая команда. Еще бы! Ведь мы же жены советских офицеров! Хотя… пардон, кроме Людочки.
В это время за дверью послышался странный звук, но мы не обратили на него внимания, продолжая свое дело.
Как я уже сказала раньше, электрический счетчик был расположен прямо над входной дверью.
Что случилось дальше, я сначала не поняла, поскольку все события развивались очень стремительно. Кто-то попытался резко открыть дверь. Табуретка, на которой стояла Людочка, поехала по скользкой поверхности полированной тумбочки. Людочка начала падать. Рукой она задела свечу, которую держала я, и та потухла. Послышался грохот, крик и еще множество разных звуков неясного происхождения. Однако кнопку Людочка все-таки достала, поскольку уже в следующее мгновение загорелся свет.
Глаза не сразу привыкли к свету, и я какое-то время стояла зажмурившись.
Когда я наконец-то смогла открыть глаза, увидела странную картину. В центре кухни-коридора стоял капитан Володин. Его офицерская шинель была покрыта белым порошком, похожим на снег. Уже позже я поняла, что это была мука. Мешок, который вытащили из тумбочки и поставили на пол, сейчас валялся у его ног. На руках он держал перепуганную Людочку. Он был похож на средневекового викинга, храброго героя, который только что совершил подвиг. Рядом стояла Елена с табуреткой в руках. Она продолжала крепко сжимать ножки, не совсем понимая, что случилось.
Я стояла рядом с Еленой и высоко держала в руках потухшую свечу. А в дверях с большой охапкой мимоз стоял Леня. Но он был не один. Рядом с ним была девушка. Сначала она показалась мне незнакомой, но потом я вдруг вспомнила, что как минимум два раза уже ее видела. Первый раз — в библиотеке, когда ездила туда помогать Людочке писать курсовую. А второй раз — рядом с баром «Тройка». В компании капитана Володина.
От неожиданности я попятилась и задела ногой магнитофон, что тоже теперь стоял на полу.
«Я тебя никогда не увижу, но уже никогда не забуду», — зазвучало надрывно на всю кухню.
— А что здесь происходит? — вернул к действительности громкий командирский голос старшего лейтенанта Шульги. Он тоже появился в дверях. А за ним мой муж.
Не успели мы ему ответить, как следом появился Костин. Первой нашлась Елена. Она наконец-то оставила табуретку в покое, улыбнулась и мило сказала:
— Володин, поставьте уже Людочку на место! А вы, дамы и господа офицеры, проходите! Будем отмечать праздник! Стол накрыт!
…После Лениного звонка воспоминания всплывали снова и снова. Мы договорились, что он приедет в гости днем в три часа. У него были и другие дела в городе, у меня тоже была запланирована поездка по магазинам.
«Надо же. Сколько лет прошло, а все как вчера было?» — снова и снова вспоминала я давние события.
Вспомнила Костина. Я недавно видела его в городе. Он давным-давно уволился из армии и стал достаточно известным в городе бизнесменом. У него была большая фабрика по производству мебели и несколько магазинов. Обеспеченный, успешный человек. Но с личным все так и не сложилось. Слышала, что был он женат. Но с женой расстались давно, так и живет теперь один.
Я вспомнила, как Елена отчитывала его на нашей общей кухне.
— Балбес! — распекала она его. — Как был балбесом, так и остался! Не хочешь брать на себя ответственность, поэтому и не женишься!
— Что вы, Елена Премудрая! — отбивался он шутя. — Просто я не встретил такую женщину, как вы: добрую, верную и любящую…
От нахлынувших воспоминаний мне стало немножко грустно.
Вспомнилась Елена. Она мне была как мама, как старшая сестра. Учила, заботилась, наставляла. Где она сейчас? Как сложилась ее жизнь? Как Кира? Сколько же ей сейчас лет? Уже взрослая. Наверное, уже сама замужем и стала мамой. Надо же… Как бежит время! Елена уехала обратно на родину в девяносто шестом. После того, как майор Шульга геройски погиб в первую чеченскую кампанию. С тех пор никаких известий.
Снова предстал перед глазами тот вечер и празднование женского дня. Тогда мужа срочно вызвали в часть. Оказалось, там случилось чрезвычайное происшествие — самострел. Солдату, служившему в роте обеспечения, пришло из дома письмо о том, что его девушка выходит замуж за другого. У него был доступ к боевому оружию, и он решил свести счеты с жизнью. К счастью для всех, неудачно. Помню, муж рассказывал, что, когда он пришел в больницу, чтобы с ним поговорить, тот повторял только одно:
— Как же теперь жить после такого предательства?
Жаль, я не знаю, как сложилась дальше судьба этого солдата, но очень хочется верить в то, что он смог простить, забыть, отпустить. И начать жить заново. Найти смысл, силу и веру. Стать сильнее после того, как тот, кого ты так любил, оказался совсем другим. Не таким, каким казался еще вчера. И что такое вообще предательство? Можно ли его забыть, простить, принять?
А может, это просто возможность? Главное, увидеть ее и понять.
А я смогла? Не знаю. Иногда я думаю, что смогла. Многого добилась, многое поняла. Но время от времени мне кажется, что что-то очень важное, ценное и значимое ушло безвозвратно. Растворилось в тумане прошлого. Без права доступа. Что же это? Юность, наивность, доверие? Или что-то другое, более глубокое и личное?
Вспомнилась та посылка, которую принес солдат, и то, как Леня тогда смог уговорить моего мужа принять ее.
Что же он тогда сказал такого, что тот его услышал? То, что Стас и сам скоро станет отцом и у него родится сын.
Действительно, он очень ждал сына и был страшно рад, когда тот появился на свет. Так что же случилось? За все эти годы я так и не смогла найти ответ на вопрос: как и когда мы разрушили то, что когда-то с такой любовью создавали вдвоем.
Он пришел ровно в три часа, как и обещал. Сказывалась старая офицерская привычка — быть пунктуальным.
Спортивный, подтянутый, моложавый, одет дорого и со вкусом. Принес огромный букет розовых роз, французский коньяк и коробку шоколадных конфет ручной работы. Я старательно вглядывалась в его лицо, пыталась узнать, найти давно забытые черты молодого долговязого парня с короткой курсантской стрижкой и доверчивыми голубыми глазами. Передо мной был уверенный, красивый мужчина. Веселый, добродушный, но… незнакомый.
— Милочка, ты все такая же! Помнишь, я всегда раньше говорил, что тебе очень подходит твое имя — Мила, это значит милая. А ты и есть милая и красивая. Совсем не изменилась!
— Ладно врать-то! Не положено офицеру… м-м-м… российской армии, — улыбалась я.
— Нет, я давно уволился из армии. Работаю на государственной службе уже много лет. Но привычки, ты права, во многом остались офицерские.
— Ты тоже хорошо выглядишь, — попыталась я быть вежливой.
— Да ладно! — махнул он рукой. — Прошло все. Не вернуть. Годы. Знаешь, мне уже никогда не сыграть роль Ромео…
— А хочется? — Я смотрела с легкой улыбкой.
Он задумался всего на несколько секунд:
— Честно? Нет, не хочется. Мне моя жизнь нравится.
Потом мы пили чай и вспоминали прошлое. Как это обычно бывает у старых друзей. Пусть и не виделись мы долгие годы, но то пространство доверия, которое возникло много лет назад, оказалось живо до сих пор.
— А ты помнишь, как Стас нас подружками называл? — смеялся Леня.
— Конечно помню!
— А Восьмое марта, когда Людочка полетела с табуретки?
— Да, это был номер. Кстати… — Я включила мелодию своего телефона и зазвучало: «Я тебя никогда не увижу, но уже никогда не забуду…»
— О! Это же хит был в те времена. Времена нашей молодости. Моя Ольга до сих пор любит эту песню…
— Вы с Олей так вместе и прожили все эти годы?
— Да. В горе и в радости, — улыбнулся Леня. — Сына вырастили, дерево посадили, и не одно. Дом построили. И, конечно же, пуд соли вместе съели…
— А помнишь, как ты переживал, когда она из общежития пропала?
— Да, помню. А потом на Восьмое марта встретил ее в автобусе. Так с тех пор и не расстаемся.
— Любовь — великая вещь, — продолжила я.
— Да, наверное, не только любовь. Понимание, уважение, забота. Я всегда знал: в мире много красивых и достойных женщин. Но моя — только одна. А… вы? Почему вы со Стасом расстались? Или это слишком некорректный вопрос?
— Нормально, — ответила я. — А расстались, потому что должны были расстаться. Знаешь, я определила себе понятие — ресурс отношений. Когда между людьми возникают отношения, они всегда имеют какой-то потенциал. Иногда он маленький совсем. Как в поезде. Ехали вместе, познакомились, чай попили, пооткровенничали, а потом каждый вышел на своей станции. Бывает и по-другому: встречаются люди, чтобы вместе сделать что-то важное, создать что-то для общества. Идут вместе по жизни, работают, живут. А потом, когда задача выполнена, понимают — все, конец. А еще иногда, когда нам нужна помощь, наш вечный ангел-хранитель вселяется в какого-то человека. Такой человек приходит на помощь, поддерживает, защищает. А потом раз — и ангел уходит. Миссия выполнена. Вроде бы человек тот же, но в то же время совсем другой…
— У тебя целая философская теория на этот счет. А что случилось в вашем случае? Ангельских наклонностей у Стасика я никогда не замечал, — Леня попробовал смягчить щепетильность темы шуткой.
— Мы задачу общую исполнили, — сказала я таким тоном, что стало ясно: продолжать обсуждение дальше я не желаю.
— Да уж… — Леня все понял. — Кстати, мы с Олей недавно ездили в деревню к ее бабушке. Видели Володина с Людочкой. Он уже генерал. А Людочка так и работает в библиотеке, как и мечтала.
— А Ольга? Где работает твоя Ольга. Помнится, они с Людочкой учились вместе в университете на филфаке.
— Моя Оля работает женой, — важно ответил Леня.
Я улыбнулась и почему-то снова вспомнила тот далекий день, нашу кухню-коридор, накрытый к празднику стол и капитана Володина с Людочкой на руках. Вспомнила свое изумление, когда узнала в девушке, что пришла вместе с Леней, ту самую, которую видела в баре «Тройка» и приняла за невесту капитана Володина.
Оказывается, Олина мама была родом из той же деревни, что и капитан Володин. Более того, ее бабушка была соседкой Володиных. Когда Ольга поехала за Леней поступать в Тюмень, мама дала ей адрес земляка. Так, на всякий случай. Сначала Ольга адресом не воспользовалась. Но потом, когда она из общежития переехала на квартиру, когда Леня исчез без предупреждения, ей стало очень грустно и одиноко. Кроме того, со слов мамы она знала, что земляк тоже офицер и служит как раз в том самом училище, где учился ее любимый. Ольга долго думала, собиралась. Но ждать больше и жить в неизвестности она не могла. Поэтому решилась и поехала по указанному адресу. Удивительным оказался тот факт, что, когда она приехала в офицерское общежитие, ни я, ни Елена, ни Людочка ее не видели.
Володин был настоящим джентльменом. Он пригласил землячку в кино и в бар и пообещал помочь ей найти курсанта Кучера. Тогда я как раз и увидела их вместе.
А еще я вспомнила, что в тот день, когда Людочка буквально «прилетела ему в руки», до нас с Еленой наконец- то дошло — капитану Володину очень нравится наша Людочка. Он и раньше пытался за ней ухаживать, но очень неумело.
— Советский офицер должен думать о службе, о долге. А не об этих «сюси-пуси», — услышала я как наяву голос бывшего мужа. Он ответил мне так, когда я спросила его, почему Володин не переходил к решительным действиям. А он продолжал: — Да и гарантии у него никакой не было. Он бы раньше начал за ней ухаживать, а она бы взяла и отказала. Позорище. Поэтому ему нужно было убедиться и действовать наверняка. Ну и еще один немаловажный факт, про который ты забыла: Людмила — племянница нашего генерала. Один неверный шаг — и были бы неприятности…
Когда за Леней закрылась дверь, я долго стояла, глядя на огромную охапку роз, которые он принес. Было как-то тихо и радостно. Оттого, что сложилось именно так. Оттого, что нашла свой путь, сумела отделить важное от второстепенного. Пусть через потери и осознание, через разрушение и созидание, через правду и ложь. Потому что они идут в нашей жизни бок о бок. И порой нельзя их разделить. Хотя выбрать, как жить, можно всегда. И жить потом с этим выбором, создавая свое будущее таким, которого достоин.
Медленно подошла к зеркалу и подумала, что он, конечно же, слукавил, когда сказал, что я совсем не изменилась. Сеточка морщин под глазами и серебристые ниточки седины в волосах. Но если бы мне заново пришлось прожить свою жизнь, я бы ничего не стала в ней менять. Ничего!..
Вдруг снова зазвонил телефон.
«Я тебя никогда не забуду!» — зазвучало на всю квартиру.
— Милочка! Я забыл сказать. Приезжай к нам в гости. В любое время. И если вдруг нужно что-то в Москве или транзитом будешь ехать, звони. Всегда встречу, проведу, помогу!
— Спасибо, Леня, спасибо. И ты приезжай… — и нажала отбой.
Еще раз глянула в зеркало, улыбнулась.
Да. Что было, то прошло. Что-то действительно ушло безвозвратно. Как там сказал Леня: «Не сыграть больше Ромео». Верно. Позади осталось много ролей, которые мне так и не пришлось сыграть. Важно, что все-таки самую главную, самую нужную роль в своей жизни я смогла узнать. И не прошла мимо. А значит, и выбор сделала правильный.
Я вернулась в комнату и еще раз посмотрела на прекрасный букет:
«Дорогая моя молодость! — почему-то пришло в голову. — Я тебя никогда не забуду! Но уже никогда не увижу…»
Мила Романова
Выбор
Повести
Я тебя никогда не забуду…
Телефон зазвонил неожиданно. Я сидела на балконе, попивая утренний кофе и наблюдая за просыпающимся городом. Было раннее июньское утро воскресного дня. Я вернулась с ежедневной утренней прогулки и наслаждалась несколькими свободными часами, перед тем как окунуться в повседневные заботы. Сегодня вместе с сыном и его женой планировали поездку по магазинам за стройматериалами для предстоящего ремонта.
«Я тебя никогда не увижу! Но уже никогда не забуду…» — прозвучало громко, на всю квартиру, в сонной тишине.
Я сразу даже не сообразила, что это телефон. Дело в том, что в моем сотовом телефоне две сим-карты. Одной я пользуюсь постоянно. Этот номер знают все друзья, семья, близкие и далекие знакомые. И когда мне звонят на этот номер, играет мелодия в исполнении любимого скрипача Эдвина Мартона. Вторая сим-карта почти никогда не используется. Этот номер появился у меня лет двадцать назад, когда мне только подарили первый сотовый телефон. Я оставила его на всякий случай, а вместо звонка поставила песню из знаменитой рок-оперы «Юнона и Авось» — еще со студенческих времен она мне очень нравилась.
«Я тебя никогда не увижу…» — звучала любимая мелодия, нарушая тишину. До меня наконец дошло — это же телефон! Кто-то звонил мне по старому номеру.
— Алло! — ответила я.
— Доброе утро! Извините за столь ранний звонок, — на том конце телефонного моста звучал приятный мужской голос. — Я вас не разбудил?
— Доброе! — ответила я. — Нет, вы меня не разбудили.
Я отвечала, а сама думала, что, вероятно, это совсем незнакомый человек, коль он не знает моей давней привычки вставать утром рано.
— А могу я услышать Самойленко Станислава Георгиевича? — продолжал мой невидимый собеседник.
Услышав это, я вдруг почувствовала, что ноги стали ватными, а во рту пересохло. Конечно, я знала это имя. Мы прожили вместе в счастливом браке шестнадцать долгих лет. Но уже десять лет, как расстались.
— Нет. Не можете. Его здесь нет. Кроме того, я не знаю ни его адреса, ни телефона.
Это было чистой правдой. После развода бывший муж прекратил общение и со мной, и с сыном. Его новая жена была категорически против любых контактов, и он не стал ей возражать. Да и алименты платить, видимо, не хотелось.
На том конце замешкались, а потом очень осторожно смутно знакомый голос спросил:
— Мила… Это ты? Я… Леня… Леня Кучер. Ты меня помнишь?
— Леня? — Воспоминания вдруг нахлынули и закружились в моей голове, как рой новогодних снежинок. — Кучер? Из Украины?
— Да! Да! Я Стасика земляк! Помнишь?
Перед моими глазами появилась нескладная фигура молодого парня в форме курсанта Тюменского военноинженерного училища.
— Конечно помню, — ответила я, улыбнувшись себе в зеркало. — Какими судьбами ты в Тюмени?
— Приехал на встречу выпускников. Сколько же лет я здесь не был? Даже не верится. Все как вчера. Я так хотел вас найти. Тебя и Стасика. Ведь вы были мне как родители здесь, когда я учился. Помнишь?
— Да, Леня, помню. Разве такое можно забыть? Это же наша молодость.
— Да, молодость. А Стас?
— Мы развелись. У него другая семья.
— Но он здесь? В Тюмени?
— Да, здесь. Но я не знаю его координат. Мы не общаемся.
— А мне можно тебя увидеть? — вдруг спросил он.
— Конечно! Приезжай, — и я назвала адрес.
…Это был далекий тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Мне недавно исполнилось девятнадцать, и я вышла замуж за молодого лейтенанта, с которым готова была ехать на край земли. Этот порыв моей души вскоре пришлось подтверждать реальными действиями, потому как лейтенант после окончания училища получил распределение на тот самый «край земли» — в далекий город под названием Тюмень. Все, что я слышала про те края, это что там добывают нефть и что там очень-очень холодно.
Я родилась и выросла на Украине в семье интеллигентов. В большом и красивом столичном городе. И тогда мне казалось, что уехать из дома за любимым мужем будет легко и просто. Так воспитывали меня мама и бабушка, которые тоже были преданными женами и матерями.
Оказавшись одна в чужом городе, я не растерялась, а начала обустраивать, как могла и умела, наше первое семейное гнездо — комнату в офицерском общежитии. Рядом жила семья старшего лейтенанта Шульги из Белоруссии, прямо напротив комнату занимала совсем юная девушка по имени Людочка. Почему Людочка жила в офицерском общежитии, никто не знал. Она только что поступила в Тюменский университет, была очень приятным и застенчивым человеком. Уже позже я узнала, что по городку ходили слухи, якобы Людочка — племянница начальника училища, генерал-майора Кутепова.
В третьей комнате, что была на нашей площадке, жили два офицера. Они были холостыми: старший лейтенант Костин и капитан Володин. Оба казались мне ужасно старыми: Костину было лет двадцать пять, а Володину — целых двадцать восемь.
Мой муж, недавно окончивший военно-политическое училище, приехал служить в должности заместителя командира роты по политической части, или замполита, как называли его на местном «военном» жаргоне.
Впервые Леня пришел к нам, наверное, через месяц после нашего приезда. Веселые глаза, открытое улыбчивое лицо. Оказалось, что с моим мужем они учились в одной школе, только Леня был на пять лет моложе. Они пили чай за столом в нашей небольшой общежитской комнате и вспоминали школьные годы. Я помню, как Леня рассказал тогда свою историю. В школе он любил девочку по имени Оля, свою одноклассницу. Оля тоже отвечала ему взаимностью. Когда он решил ехать поступать в Тюмень, Оля приняла непростое решение и тоже выбрала для своей учебы этот город. Поступила в университет на филологический факультет, поселилась в общежитии. По всей вероятности, ей тогда было очень одиноко в чужом городе, поэтому она с нетерпением ждала, когда любимого отпустят в увольнение. Но молодых курсантов отпускали крайне редко. Сразу же после присяги их увезли на месяц в лагеря, на базу военного училища, которая располагалась в тридцати километрах от города на берегу озера Андреевского. Оля не понимала, почему Леня ее бросил. Она была слишком молодой и импульсивной. Он не успел предупредить ее о спешной передислокации, и она продолжала ждать его прихода по выходным. С телефонами в то время было очень плохо. Леня несколько раз пытался позвонить в общежитие, где жила Оля, на вахту. Но ее как раз в это время там не было. Сама Оля, как выяснилось позже, тоже пыталась позвонить в училище, но так ничего и не смогла узнать о любимом. Когда через месяц Леня вернулся в город, нашел письмо, которое написала ему Оля. В письме она обвиняла его в том, что он ее разлюбил, и просила ее не искать. В первую же увольнительную Леня поехал в общежитие, чтобы найти Олю и все ей рассказать, объясниться. Но в общежитии сказали, что она уехала. Куда — никто не знал.
Я помню, как он прибежал расстроенный к нам, как спрашивал совета, что делать.
— Да пошла она!.. — Стас размахивал руками, занимая все пространство нашего небольшого жилища. — Нашлась тоже цаца! Она что, не понимала, что ты в погонах. Родина сказала — надо! И ты вперед! Ты — советский офицер, себе не принадлежишь. У тебя долг на первом месте. И жена рядом должна быть понимающая. Как подруга, как поддержка. Надежный тыл! Вот как моя Милка!
Я ставила перед ними тарелки с горячим борщом и незаметно для мужчин гордилась сама собой. Да, это все про меня. Я готова поехать за мужем, справляться с любыми тяготами и быть верной женой. До конца своих дней.
— Нет, Стас, нет! Оля хорошая. Просто она и правда не поняла, что случилось. А я не успел предупредить…
— Ладно! Не грузись. Служи спокойно. А там, глядишь, найдется тебе девушка получше твоей Оли, — отвечал Стас тоном опытного служаки. — Главное сейчас — это твоя служба. Вот закончишь училище, тогда и про семью думать будешь.
Я в разговоры мужчин не вмешивалась, но мне почему-то было жалко эту совсем незнакомую девочку по имени Оля. Я представляла, как одиноко и грустно ей в чужом городе, и понимала, что письмо, которое она написала Лене, было всего лишь актом отчаяния. И когда Стас не слышал, я сказала Лене тихонько:
— Не грусти, курсант! Придет время, и объявится твоя Оля. Если любит, обязательно объявится, вот увидишь!
Леня молча благодарно улыбнулся мне в ответ.
В то время в Тюмень приезжало поступать много ребят из Украины, поэтому к нам частенько приходили земляки. Но почему-то именно Леня был ближе всех.
Мужа часто не было дома, и я очень сдружилась со своими соседками по общежитию: Еленой, женой старшего лейтенанта Шульги, и студенткой Людочкой. Мы часто вместе пили чай, разговаривали, обменивались кулинарными рецептами, занимали на всех очередь в магазинах. Ведь в то время тотального дефицита, чтобы что-то купить, нужно было вдоволь побегать по магазинам, да еще постоять в очередях.
— Девочки! В магазине «Северянка» колготки детские дают! Я заняла очередь! Пошли! — Людочка забежала в общий коридор, который мы к тому времени превратили в общую кухню.
— Да! Давай, Мила, одевайся! Пошли! Быстро! — засуетилась Елена.
Сейчас, вспоминая это, мне становится грустно и смешно. Ну ладно, у Елены в то время уже был ребенок — двухлетняя Кира. Ну ладно, я как раз была беременна. Но зачем детские колготки были незамужней Людочке, у которой даже парня на примете не было? Однако мы все быстро собрались и пошли в магазин.
— Мила, помоги мне написать первую курсовую, — попросила меня Людочка, пока мы стояли в очереди. — Я совсем ничего не понимаю.
Прежде чем выйти замуж, я успела очно окончить три курса Киевского университета, а затем продолжала учиться уже заочно. Подготовка у меня и правда была отличная. Школа с золотой медалью, потом муштра киевской высшей школы. Учиться я умела, любила и знала, как это правильно делать. Поэтому и откликнулась на просьбу Людочки с удовольствием. Вдруг так захотелось вернуться в недавнее прошлое, когда я была такой же студенткой!
— Хорошо, завтра вместе поедем в университетскую библиотеку, позанимаемся там.
— А без этого никак? — скривилась Людочка.
— Нет, моя дорогая. Без библиотеки никак.
— Ну ладно, — согласилась она.
На следующий день мы вместе с Людочкой поехали в библиотеку.
— Слушай, я иногда думаю: вот бы в библиотеке работать. Тихо, чисто, тепло, — вслух рассуждала она.
— А что же ты тогда на библиотечное дело в институт культуры не поступала?
— Меня бы дома не поняли, — горестно вздохнула она.
Когда через два часа мы выходили обратно, в дверях
столкнулись с девушкой, которая как раз заходила в библиотеку.
— Привет! — обратилась она к Людочке. — Курсовую писала?
— Да, — ответила та. — А ты сделала?
— Почти. Сегодня закончу.
— Однокурсница? — спросила я, когда мы отошли достаточно далеко.
— Да. Кстати, тоже не в восторге от выбранной специальности. Как и я.
— А зачем поступала тогда?
— Не знаю. Наверное, как и у меня, родители настояли. Или другая причина.
…Время шло незаметно. Тюменская серая осень неожиданно обледенела и засыпала город снегом. Хотя было только самое начало ноября.
— Да, помню, предупреждали меня, что здесь холодно… — Я куталась в теплую шаль, стоя на нашей кухне- коридоре, и ждала, пока закипит чайник на электрической плитке. В коридоре было холодно. Не спасали даже пуховые носки, связанные бабушкой, и теплая шаль.
— Холодно? Это, миленькая моя, еще не холодно, — отозвалась Елена, которая за соседним столом варила для малышки Киры кашу. — Мы тут уже третью зиму. В прошлом году в эту пору минус сорок ударило. А сейчас пока только пятнадцать.
— Сорок? — испугалась я. — И как же… здесь жить? Как такое возможно?
— Обыкновенно. Или ты не жена офицера?
Я только тяжело вздохнула, поглаживая свой округлившийся живот. Холод я не любила. В моем родном городе он случался крайне редко, поэтому даже одежды подходящей для минус сорока у меня не было.
— Добрый день! Здесь живет лейтенант Самойленко?
На нашу импровизированную кухню зашел солдат с
большой сумкой в руках. Вместе с ним залетел поток холодного воздуха, и я поежилась. Однако ответила:
— Да, здесь. Но он сейчас на службе. А я — его жена.
— Я знаю, что он на службе. Возьмите. Это для вас, — и протянул мне сумку.
— А что здесь? — спросила растерянно. Сумка оказалась тяжелой.
— Там посмотрите, — уклончиво ответил солдат и вышел.
Поскольку мой муж служил в роте обеспечения, где как раз и были солдаты, а не курсанты, я не удивилась. Наверное, муж передал.
Зашла к себе в комнату и начала распаковывать сумку. В ней оказались продукты: большая тушка копченой утки, банка соленых груздей, несколько свежемороженых рыбин с острыми носами и чешуйчатым гребешком на спине, трехлитровая банка моченой брусники, пять огромных желтых апельсинов и плитка шоколада «Особый». Это было невероятное богатство. К тому же у меня был страшный токсикоз, поэтому брусника с апельсинами пришлись как раз кстати. Меня не нужно было уговаривать: я схватила большую ложку и, стоя прямо возле стола, стала с наслаждением уплетать бруснику, доставая ее прямо из банки. Потом съела утиную ножку, одну апельсинку и половину плитки шоколада.
И почувствовала себя совершенно счастливой.
А вечером к нам забежал Леня. И как раз со службы пришел Стас. Ни о чем не подозревая, я бросилась ему на шею с благодарностью за полученные деликатесы.
— Какая передача? — недоумевал он. — Я ничего не передавал и солдата не присылал.
— Ну как же… — я растерялась.
— Вероятно, это к кому-то из солдат приехали родители и решили дать мне взятку, — предположил муж.
— Взятку? Апельсинами? — Я была крайне растеряна.
Леня молча наблюдал за происходящим.
— Нужно все собрать. Я отнесу это добро обратно! — решительно заявил муж. — Пусть знают, что замполит у них — принципиальный человек и взяток не берет!
— Как? — Я понимала, что уже все попробовала и возвращать это нельзя. Кроме того, мне так хотелось еще и брусники, и апельсинов…
— Вот так! Собирай! — скомандовал муж.
— Нет! Стас! Ну, пожалуйста! Не нужно отдавать! Давай оставим! — начала просить я.
— Я сказал, нет! Быстро все собери!
Я всегда была эмоциональным человеком, однако умела с этим справляться. Но сейчас я была беременна, меня постоянно тошнило, кружилась голова. Я ничего толком не могла есть. И вдруг такой подарок — куча продуктов, которые мне подходят. И у меня их хотят отобрать. Я села на стул и заревела во все горло.
— Стас! Извини, что вмешиваюсь, — осторожно начал Леня, — но, может, не нужно? Мила права: какая это взятка? Благодарность — да. За то, что ты хороший командир, что наставляешь солдат на верный путь. Ты скоро сам станешь отцом, будешь беспокоиться о своем ребенке.
Представь: у тебя родится сын. И однажды он тоже пойдет в армию. И командир у него будет хороший. Такой, как ты сейчас. Неужели тебе не захочется отблагодарить его? Просто, по-житейски?
Муж исподлобья посмотрел на Леню, потом на меня:
— Ладно, парламентер, так и быть. Милка, не реви! — обратился ко мне. — Давай ужинать!
С тех пор мы с Леней стали настоящими друзьями. На несколько месяцев, до декретного отпуска, мне удалось устроиться на работу преподавателем в училище, которое готовило кондитеров и поваров. Я была рада, что меня взяли, ведь в других местах вежливо показывали на дверь, многозначительно глядя на мой живот. Время от времени я водила своих студентов на кондитерскую фабрику на практику. Там девочки-кондитеры частенько угощали меня то жареным миндалем, то сухофруктами, то свежим печеньем. Я приносила эти богатства домой и всегда откладывала немного, чтобы дать Лене с собой, когда он приходил в увольнительную.
— Мила, ты мне как мама! — смеялся Леня.
— А то! И поругать могу, и похвалить! — подыгрывала я.
— Главное — накормить! — продолжал он.
Удивительным было то, что мой муж, который ревновал меня ко всем мужчинам на свете, включая соседей Шульгу, Костина и капитана Володина, к Лене относился добродушно, а над нашей дружбой посмеивался:
— Вот уж и впрямь нашли друг друга! Подружки!
Кстати, в той посылке, что Леня «спас» для меня, было
несколько рыбин. Как оказалось — это стерлядь. Попробовав впервые эту рыбу тогда, я люблю ее до сих пор.
— Девочки! Скоро Восьмое марта! Давайте все вместе отметим! — предложила Елена как-то утром, стоя на нашей кухне-коридоре.
— Здорово! — захлопала в ладоши Людочка. Она вела замкнутый образ жизни, никуда не ходила. Разве на каникулы уезжала к родителям. — Давайте! Давайте придумаем, кто будет что готовить. Я, например, могу… — и Людочка задумалась, — сделать винегрет и оливье. Если колбасы и майонеза удастся купить.
— Я белорусские колдуны сделаю и жаркое, — добавила Елена.
— Ну а я на работе тортик закажу. Какой хотите? «Прагу», «Сказку», «Подарочный»?
— «Прагу»! — дружно закричали девочки.
— Хорошо. А кого пригласим? Холостяков наших звать будем? — спросила я.
— А что? Давайте пригласим, — улыбнулась Елена. — Вон Людочка у нас невеста. Нужно ей жениха искать!
— Нет! — категорически заявила Людочка. — Не подходят они мне. Старые и противные. Костин курит как сапожник, а Володин вообще…
Что значит «вообще», она не пояснила, только сильно покраснела.
— А давай я Леню приглашу? Земляка. Курсанта. Ты его видела, он к нам часто заходит, — предложила я Людочке. — И молодой, и красивый, и холостой. Будущий офицер инженерных войск Советского Союза.
— Видеть-то видела, — ответила Людочка, опустив глаза, — но не рассмотрела…
— Вот и рассмотришь! — засмеялась умудренная опытом Елена.
А за пять дней до праздника я уходила в декрет. Отработала последний день и уже хотела уйти домой, как одна из кондитеров, бойкая Татьяна, предложила:
— Девочки, давайте сходим все вместе в бар «Тройка», который возле кинотеатра «Юбилейный». Там такой десерт обалденный из мороженого делают, называется тоже «Тройка». И Милочку нашу отправим в декрет с чистой душой.
Все ее дружно поддержали. Я тоже согласилась: мужа дома не было, он уехал в командировку в штаб округа, осталась одна. И хотя рядом жило много людей, я ощущала себя одинокой и беззащитной.
Мы дружной компанией доехали на автобусе до кинотеатра «Юбилейный», а потом также организованно пошли в «Тройку», что находилась через дорогу. Этот бар стоял на горке, и нужно было подниматься по ступенькам. Мой большой живот тянул вниз, поэтому шла я медленно, позади всех. И вот когда мы уже почти подошли к бару, я вдруг увидела пару, которая только что вышла оттуда. Мужчину в форме я узнала сразу — это был наш сосед, капитан Володин. Девушка тоже показалась мне знакомой. Но где и при каких обстоятельствах я ее видела, вспомнить не могла.
«Вот и хорошо, что не позвали холостяков на праздник, — подумала я. — У Володина вот невеста есть. Наверное, и у Костина тоже. Вот было бы разочарование для нашей Людочки. Хорошо, что Леня холостой и свободный. Вот и познакомим их. Ребята хорошие. Вдруг что-то между ними и получится».
К праздничной вечеринке готовились заранее. Людочка достала и колбасу, и майонез. Я подозреваю, что для этой цели она использовала «запасной ресурс» — своего дядю генерала. Елена приготовила великолепное жаркое и очень вкусное блюдо под названием колдуны. Это такие оладьи картофельные с мясной начинкой, запеченные в духовке. Мои ученицы тоже не подвели — принесли большой торт, который сами и украсили в виде корзины с клубникой. Ягоды выглядели так натурально, что наш сосед, старлей Костин, выходя из своей холостяцкой комнаты, даже присвистнул:
— Вот это красота! Как будто и правда корзина со свежей клубникой! Милочка, кто та девушка, что сделала это? Покажи мне ее! Сразу женюсь!
— Иди-иди! — строго ответила ему Елена. — Женишок! Знаем мы таких! Уже вон двадцать шесть скоро, а все один! Только мозги пудрить и умеешь!
— Что вы, Елена Прекрасная, рассерчали? Женюсь я. Честное слово, женюсь… Обязательно женюсь!
— Сюрприз! — Дверь открылась, и зашел Стас с большой коробкой в руках.
— Что это? — Все повернулись к нему.
— Это подарок Милочке к женскому дню! — торжественно произнес он. Поставил коробку на стол и начал распаковывать. В коробке оказался настоящий японский магнитофон Sony.
— Ты где такой взял? — Моему восторгу не было предела.
— Командир привез из Москвы. У него там связи какие- то в «Березке». Вот он и привез — себе и нам.
— Здорово! Вот еще бы песни хорошие записать — и праздник будет на славу! — сказала Людочка.
Стас достал из кармана три кассеты и торжественно произнес:
— Вот! Первая — Александр Розенбаум. Вторая — твоя любимая рок-опера «Юнона и Авось», а третья — Виктор Цой и группа «Кино».
— Ура! Ура! Включи! Стас, ну пожалуйста! — закричала я.
— Не могу отказать беременной жене! — и поставил кассету в магнитофон.
«Я тебя никогда не увижу, но уже никогда не забуду…» — зазвучало на нашей импровизированной кухне.
На какое-то мгновение все затихли, завороженно прислушиваясь к словам песни.
— Разрешите? — услышали мы и дружно повернулись на голос. В дверях стоял солдат. — Лейтенанта Самойленко срочно вызывают в расположение части, — громко отчеканил он.
— Ну вот… а я думала, — начала возмущаться я.
— Долг есть долг. Начинайте праздновать без меня. Я приду по возможности быстро.
И, чмокнув меня в висок, муж быстро вышел следом за солдатом. Несколько минут все молчали, и только слова песни звучали из магнитофона:
«Заслонивши тебя от простуды, я подумаю: Боже Всевышний, я тебя никогда не забуду, я тебя никогда не увижу…»
Когда мы накрыли окончательно стол, часы показывали восемь вечера. Мужа моего по-прежнему дома не было. Почему-то не было и старшего лейтенанта Шуль- ги. Наши холостяки тоже куда-то пропали: Костин ушел сразу после разговора на кухне, а капитана Володина не видно было с утра. Приглашенный гость — Леня — тоже почему-то запаздывал.
Елена уложила Киру спать и вышла к столу:
— Ну что, девушки-красавицы, делать будем? Сядем сами или мужчин подождем?
— Я не знаю, — растерянно отвечала ей Людочка.
— А давайте и сядем, и подождем! — предложила я.
— Это как? — спросила Елена.
— Ну-у-у… за стол сядем, морс нальем… поговорим. И подождем! — ответила я.
— А что? Идея! Спиртного нам все равно нельзя: Милка беременна, я — кормящая, а Людочка — несовершеннолетняя, ей еще нет двадцати одного. Вот и посидим скромно. А там и мужчины подтянутся.
Мы сели за стол, и Елена налила клюквенный морс в стаканы:
— Давайте выпьем. За нас, за женщин. За боевых подруг, жен, любимых, матерей… За женскую верность и преданность.
— Да, давайте! — подхватила я. — Помните в «Юноне и Авось»: Кончита сорок лет ждала своего Резанова. Вот за таких женщин!
Мы подняли стаканы с морсом и чокнулись. Молча выпили по глотку.
— Сорок лет… С ума сойти. Я бы не смогла, — задумчиво заметила Людочка.
— А я бы смогла, — продолжила Елена. — У меня бабушка ждала деда с войны. Похоронку получила, но не поверила. Ждала. К ней председатель колхоза сватался — отказала. Сказала: «Я замужем и знаю, что Петя мой вернется». Война закончилась, а она ждала. Над ней уже в деревне посмеиваться стали, но она никого не слушала. А через три года после войны дед вернулся. Живой. Оказалось, в лагере был, потому как довелось ему побывать в плену и бежать. Он часто говорил бабушке, что чувствовал ее любовь и веру. Поэтому и смог выжить. Он обязан был к ней вернуться…
— А что было дальше? — спросила задумчиво Людочка.
— А дальше они прожили в счастье и любви много лет. Когда бабушка умерла, дед всегда говорил, что следом пойдет, потому что нет ему в жизни теперь места без нее, без его любимой. И умер через полгода.
— Какая грустная и красивая история! — В глазах Людочки стояли слезы. — Как в романе!
— Наша жизнь порой сильнее романов закручивает! — успела сказать я и включила электрическую плитку, чтобы подогреть жаркое, которое уже начало остывать.
В это время внезапно потух свет. На улице уже было темно, поэтому наша кухня-коридор в одно мгновение превратилась в темную глубокую яму.
— Вот это подарочек! — воскликнула Елена. — К женскому дню!
— Ой! А я темноты боюсь ужасно! — тоненьким голосом запричитала Людочка.
Я почувствовала, что у меня закружилась голова, но промолчала.
— Спокойно! — К Елене вернулось самообладание. — Думаю, что просто выбило пробки. Мила плитку включила, вот напряжение и подскочило. Сейчас все исправим!
— Как мы это сделаем? — Я чувствовала, что темнота начинает давить мне на голову, поднимается тошнота.
— Я сейчас найду свечку и спички. Мы дотянемся до счетчика и включим кнопку предохранителя. Вот и все. Или мы не жены советских офицеров?!
— Да! — уверенно поддержала ее Людочка.
А мне вдруг в голову пришла неуместная мысль о том, что Людочка вообще пока не замужем.
Тем временем Елена на ощупь добралась до своей комнаты, и через несколько минут наше темное пространство осветил мерцающий огонек свечи.
— Вот! — В ее голосе слышалось торжество. — Да будет свет! Теперь давайте искать счетчик!
Мы принялись осматривать нашу кухню-коридор и вскоре обнаружили электрический счетчик недалеко от входной двери. Расположен он был достаточно высоко, почти под потолком.
— А как мы туда дотянемся? Стол же занят, — несмело осведомилась я.
— Тумбочку подвинем! — Елена была настроена решительно. — На! Держи! — и протянула мне свечу. Я взяла ее, а Елена с Людочкой начали освобождать тумбочку. На пол перекочевали и две электрические плитки, и новый магнитофон, а еще несколько пакетов с крупами и большой мешок с мукой, что хранились в тумбочке.
— Мила, ты главное свечку держи! Мы с Людочкой сейчас все сделаем! — Елена обрела уверенность и распоряжалась по-деловому четко.
Однако, когда тумбочка оказалась в нужном месте и Елена залезла на нее, до счетчика она так и не достала. Дом, в котором располагалось офицерское общежитие, был старой, еще «сталинской» постройки. Потолки высокие, а Елена — ниже среднего роста.
— Да! Дела. — Елена спустилась с тумбочки. — Что дальше делать будем?
— А давайте на тумбочку табуретку поставим, — предложила Людочка.
— Это идея! — обрадовалась Елена. — И вместо меня ты, Людочка, залезешь сюда. Ты ростом повыше, точно сможешь дотянуться до кнопки.
— Почему я? Я не смогу, — перепугалась Людочка.
— А кто? Милка беременная? Я же сказала: ты выше меня, ты достанешь… Я буду табуретку держать, чтобы ты не упала. А Мила свечку подержит…
…А часом раньше Леня вышел за ворота военного училища и направился в сторону центрального рынка. Он надеялся, что сможет там купить хоть какие-то цветы. Ведь он шел в гости, а я предупредила, что там будут, кроме меня, еще соседка Елена и Людочка — девушка, с которой я хочу его познакомить.
— А может, не надо? — спросил он меня с надеждой в голосе.
— Надо, Вася, надо! — отшутилась я, а потом тихо поинтересовалась: — От Ольги так ничего и нет?
— Ничего. Как сквозь землю провалилась. Если бы время позволяло, я бы ее нашел. Но ты же знаешь…
— Да, знаю. Человек в погонах сам себе не принадлежит. А с Людочкой познакомься. Она просто хороший, добрый человек. А там… как сложится.
Леня направился на рынок, потому что ребята рассказывали, что возле него, прямо на улице, перед 8 Марта всегда продают веточки мимоз, которые можно купить даже вечером.
Ему и правда повезло. Старушка в пуховом платке, что уже собиралась уходить, продала ему несколько веток желтых мимоз. Теперь можно было ехать в гости: у него на целые сутки была увольнительная. Он быстро пошел через сквер к автобусной остановке, увидев на дороге свет фар приближающегося автобуса. С транспортом было туговато, поэтому он решил поторопиться и побежал через дорогу.
Автобус шумно остановился, выпуская и впуская пассажиров. Леня еле успел перед закрывающейся дверью. С силой подался вперед и нечаянно толкнул девушку, что стояла, повернувшись к нему спиной. Она покачнулась и чуть не упала.
— Осторожнее! — недовольно заметила она.
— Извините! — Леня поднял глаза и замер. Этот взгляд бездонных любимых глаз, которому будущий советский офицер готов был сдаться без боя…
В это время Людочка залезла на тумбочку и сейчас пробовала встать еще и на табуретку. Это было достаточно трудно, учитывая сложную стратегическую обстановку. Во-первых, она боялась темноты, а заодно и высоты тоже. Во-вторых, свеча горела тускло и постоянно мигала и Людочке чудилось какое-то движение рядом, созданное игрой теней, что сильно пугало и мешало сосредоточиться. Полированная тумбочка была скользкой, стоять на ней было неудобно и страшно. А еще нужно было лезть выше и дотягиваться до какой-то кнопки в электрическом счетчике. У Людочки дрожали ноги и потели руки. Но она понимала, что больше некому. Елена действительно была существенно ниже ростом, а я — на седьмом месяце беременности. Поэтому, преодолевая страх, она полезла наверх.
Елена держала табуретку, я подняла свечу как можно выше, чтобы Людочка хоть что-то могла разглядеть и достать эту самую кнопку, от которой зависел весь наш дальнейший праздник. Людочка выпрямилась во весь рост и потянулась к кнопке. Я ничего не видела, только напряженные ноги девушки и сосредоточенное лицо Елены. Мы были собранны и действовали слаженно. Как настоящая команда. Еще бы! Ведь мы же жены советских офицеров! Хотя… пардон, кроме Людочки.
В это время за дверью послышался странный звук, но мы не обратили на него внимания, продолжая свое дело.
Как я уже сказала раньше, электрический счетчик был расположен прямо над входной дверью.
Что случилось дальше, я сначала не поняла, поскольку все события развивались очень стремительно. Кто-то попытался резко открыть дверь. Табуретка, на которой стояла Людочка, поехала по скользкой поверхности полированной тумбочки. Людочка начала падать. Рукой она задела свечу, которую держала я, и та потухла. Послышался грохот, крик и еще множество разных звуков неясного происхождения. Однако кнопку Людочка все-таки достала, поскольку уже в следующее мгновение загорелся свет.
Глаза не сразу привыкли к свету, и я какое-то время стояла зажмурившись.
Когда я наконец-то смогла открыть глаза, увидела странную картину. В центре кухни-коридора стоял капитан Володин. Его офицерская шинель была покрыта белым порошком, похожим на снег. Уже позже я поняла, что это была мука. Мешок, который вытащили из тумбочки и поставили на пол, сейчас валялся у его ног. На руках он держал перепуганную Людочку. Он был похож на средневекового викинга, храброго героя, который только что совершил подвиг. Рядом стояла Елена с табуреткой в руках. Она продолжала крепко сжимать ножки, не совсем понимая, что случилось.
Я стояла рядом с Еленой и высоко держала в руках потухшую свечу. А в дверях с большой охапкой мимоз стоял Леня. Но он был не один. Рядом с ним была девушка. Сначала она показалась мне незнакомой, но потом я вдруг вспомнила, что как минимум два раза уже ее видела. Первый раз — в библиотеке, когда ездила туда помогать Людочке писать курсовую. А второй раз — рядом с баром «Тройка». В компании капитана Володина.
От неожиданности я попятилась и задела ногой магнитофон, что тоже теперь стоял на полу.
«Я тебя никогда не увижу, но уже никогда не забуду», — зазвучало надрывно на всю кухню.
— А что здесь происходит? — вернул к действительности громкий командирский голос старшего лейтенанта Шульги. Он тоже появился в дверях. А за ним мой муж.
Не успели мы ему ответить, как следом появился Костин. Первой нашлась Елена. Она наконец-то оставила табуретку в покое, улыбнулась и мило сказала:
— Володин, поставьте уже Людочку на место! А вы, дамы и господа офицеры, проходите! Будем отмечать праздник! Стол накрыт!
…После Лениного звонка воспоминания всплывали снова и снова. Мы договорились, что он приедет в гости днем в три часа. У него были и другие дела в городе, у меня тоже была запланирована поездка по магазинам.
«Надо же. Сколько лет прошло, а все как вчера было?» — снова и снова вспоминала я давние события.
Вспомнила Костина. Я недавно видела его в городе. Он давным-давно уволился из армии и стал достаточно известным в городе бизнесменом. У него была большая фабрика по производству мебели и несколько магазинов. Обеспеченный, успешный человек. Но с личным все так и не сложилось. Слышала, что был он женат. Но с женой расстались давно, так и живет теперь один.
Я вспомнила, как Елена отчитывала его на нашей общей кухне.
— Балбес! — распекала она его. — Как был балбесом, так и остался! Не хочешь брать на себя ответственность, поэтому и не женишься!
— Что вы, Елена Премудрая! — отбивался он шутя. — Просто я не встретил такую женщину, как вы: добрую, верную и любящую…
От нахлынувших воспоминаний мне стало немножко грустно.
Вспомнилась Елена. Она мне была как мама, как старшая сестра. Учила, заботилась, наставляла. Где она сейчас? Как сложилась ее жизнь? Как Кира? Сколько же ей сейчас лет? Уже взрослая. Наверное, уже сама замужем и стала мамой. Надо же… Как бежит время! Елена уехала обратно на родину в девяносто шестом. После того, как майор Шульга геройски погиб в первую чеченскую кампанию. С тех пор никаких известий.
Снова предстал перед глазами тот вечер и празднование женского дня. Тогда мужа срочно вызвали в часть. Оказалось, там случилось чрезвычайное происшествие — самострел. Солдату, служившему в роте обеспечения, пришло из дома письмо о том, что его девушка выходит замуж за другого. У него был доступ к боевому оружию, и он решил свести счеты с жизнью. К счастью для всех, неудачно. Помню, муж рассказывал, что, когда он пришел в больницу, чтобы с ним поговорить, тот повторял только одно:
— Как же теперь жить после такого предательства?
Жаль, я не знаю, как сложилась дальше судьба этого солдата, но очень хочется верить в то, что он смог простить, забыть, отпустить. И начать жить заново. Найти смысл, силу и веру. Стать сильнее после того, как тот, кого ты так любил, оказался совсем другим. Не таким, каким казался еще вчера. И что такое вообще предательство? Можно ли его забыть, простить, принять?
А может, это просто возможность? Главное, увидеть ее и понять.
А я смогла? Не знаю. Иногда я думаю, что смогла. Многого добилась, многое поняла. Но время от времени мне кажется, что что-то очень важное, ценное и значимое ушло безвозвратно. Растворилось в тумане прошлого. Без права доступа. Что же это? Юность, наивность, доверие? Или что-то другое, более глубокое и личное?
Вспомнилась та посылка, которую принес солдат, и то, как Леня тогда смог уговорить моего мужа принять ее.
Что же он тогда сказал такого, что тот его услышал? То, что Стас и сам скоро станет отцом и у него родится сын.
Действительно, он очень ждал сына и был страшно рад, когда тот появился на свет. Так что же случилось? За все эти годы я так и не смогла найти ответ на вопрос: как и когда мы разрушили то, что когда-то с такой любовью создавали вдвоем.
Он пришел ровно в три часа, как и обещал. Сказывалась старая офицерская привычка — быть пунктуальным.
Спортивный, подтянутый, моложавый, одет дорого и со вкусом. Принес огромный букет розовых роз, французский коньяк и коробку шоколадных конфет ручной работы. Я старательно вглядывалась в его лицо, пыталась узнать, найти давно забытые черты молодого долговязого парня с короткой курсантской стрижкой и доверчивыми голубыми глазами. Передо мной был уверенный, красивый мужчина. Веселый, добродушный, но… незнакомый.
— Милочка, ты все такая же! Помнишь, я всегда раньше говорил, что тебе очень подходит твое имя — Мила, это значит милая. А ты и есть милая и красивая. Совсем не изменилась!
— Ладно врать-то! Не положено офицеру… м-м-м… российской армии, — улыбалась я.
— Нет, я давно уволился из армии. Работаю на государственной службе уже много лет. Но привычки, ты права, во многом остались офицерские.
— Ты тоже хорошо выглядишь, — попыталась я быть вежливой.
— Да ладно! — махнул он рукой. — Прошло все. Не вернуть. Годы. Знаешь, мне уже никогда не сыграть роль Ромео…
— А хочется? — Я смотрела с легкой улыбкой.
Он задумался всего на несколько секунд:
— Честно? Нет, не хочется. Мне моя жизнь нравится.
Потом мы пили чай и вспоминали прошлое. Как это обычно бывает у старых друзей. Пусть и не виделись мы долгие годы, но то пространство доверия, которое возникло много лет назад, оказалось живо до сих пор.
— А ты помнишь, как Стас нас подружками называл? — смеялся Леня.
— Конечно помню!
— А Восьмое марта, когда Людочка полетела с табуретки?
— Да, это был номер. Кстати… — Я включила мелодию своего телефона и зазвучало: «Я тебя никогда не увижу, но уже никогда не забуду…»
— О! Это же хит был в те времена. Времена нашей молодости. Моя Ольга до сих пор любит эту песню…
— Вы с Олей так вместе и прожили все эти годы?
— Да. В горе и в радости, — улыбнулся Леня. — Сына вырастили, дерево посадили, и не одно. Дом построили. И, конечно же, пуд соли вместе съели…
— А помнишь, как ты переживал, когда она из общежития пропала?
— Да, помню. А потом на Восьмое марта встретил ее в автобусе. Так с тех пор и не расстаемся.
— Любовь — великая вещь, — продолжила я.
— Да, наверное, не только любовь. Понимание, уважение, забота. Я всегда знал: в мире много красивых и достойных женщин. Но моя — только одна. А… вы? Почему вы со Стасом расстались? Или это слишком некорректный вопрос?
— Нормально, — ответила я. — А расстались, потому что должны были расстаться. Знаешь, я определила себе понятие — ресурс отношений. Когда между людьми возникают отношения, они всегда имеют какой-то потенциал. Иногда он маленький совсем. Как в поезде. Ехали вместе, познакомились, чай попили, пооткровенничали, а потом каждый вышел на своей станции. Бывает и по-другому: встречаются люди, чтобы вместе сделать что-то важное, создать что-то для общества. Идут вместе по жизни, работают, живут. А потом, когда задача выполнена, понимают — все, конец. А еще иногда, когда нам нужна помощь, наш вечный ангел-хранитель вселяется в какого-то человека. Такой человек приходит на помощь, поддерживает, защищает. А потом раз — и ангел уходит. Миссия выполнена. Вроде бы человек тот же, но в то же время совсем другой…
— У тебя целая философская теория на этот счет. А что случилось в вашем случае? Ангельских наклонностей у Стасика я никогда не замечал, — Леня попробовал смягчить щепетильность темы шуткой.
— Мы задачу общую исполнили, — сказала я таким тоном, что стало ясно: продолжать обсуждение дальше я не желаю.
— Да уж… — Леня все понял. — Кстати, мы с Олей недавно ездили в деревню к ее бабушке. Видели Володина с Людочкой. Он уже генерал. А Людочка так и работает в библиотеке, как и мечтала.
— А Ольга? Где работает твоя Ольга. Помнится, они с Людочкой учились вместе в университете на филфаке.
— Моя Оля работает женой, — важно ответил Леня.
Я улыбнулась и почему-то снова вспомнила тот далекий день, нашу кухню-коридор, накрытый к празднику стол и капитана Володина с Людочкой на руках. Вспомнила свое изумление, когда узнала в девушке, что пришла вместе с Леней, ту самую, которую видела в баре «Тройка» и приняла за невесту капитана Володина.
Оказывается, Олина мама была родом из той же деревни, что и капитан Володин. Более того, ее бабушка была соседкой Володиных. Когда Ольга поехала за Леней поступать в Тюмень, мама дала ей адрес земляка. Так, на всякий случай. Сначала Ольга адресом не воспользовалась. Но потом, когда она из общежития переехала на квартиру, когда Леня исчез без предупреждения, ей стало очень грустно и одиноко. Кроме того, со слов мамы она знала, что земляк тоже офицер и служит как раз в том самом училище, где учился ее любимый. Ольга долго думала, собиралась. Но ждать больше и жить в неизвестности она не могла. Поэтому решилась и поехала по указанному адресу. Удивительным оказался тот факт, что, когда она приехала в офицерское общежитие, ни я, ни Елена, ни Людочка ее не видели.
Володин был настоящим джентльменом. Он пригласил землячку в кино и в бар и пообещал помочь ей найти курсанта Кучера. Тогда я как раз и увидела их вместе.
А еще я вспомнила, что в тот день, когда Людочка буквально «прилетела ему в руки», до нас с Еленой наконец- то дошло — капитану Володину очень нравится наша Людочка. Он и раньше пытался за ней ухаживать, но очень неумело.
— Советский офицер должен думать о службе, о долге. А не об этих «сюси-пуси», — услышала я как наяву голос бывшего мужа. Он ответил мне так, когда я спросила его, почему Володин не переходил к решительным действиям. А он продолжал: — Да и гарантии у него никакой не было. Он бы раньше начал за ней ухаживать, а она бы взяла и отказала. Позорище. Поэтому ему нужно было убедиться и действовать наверняка. Ну и еще один немаловажный факт, про который ты забыла: Людмила — племянница нашего генерала. Один неверный шаг — и были бы неприятности…
Когда за Леней закрылась дверь, я долго стояла, глядя на огромную охапку роз, которые он принес. Было как-то тихо и радостно. Оттого, что сложилось именно так. Оттого, что нашла свой путь, сумела отделить важное от второстепенного. Пусть через потери и осознание, через разрушение и созидание, через правду и ложь. Потому что они идут в нашей жизни бок о бок. И порой нельзя их разделить. Хотя выбрать, как жить, можно всегда. И жить потом с этим выбором, создавая свое будущее таким, которого достоин.
Медленно подошла к зеркалу и подумала, что он, конечно же, слукавил, когда сказал, что я совсем не изменилась. Сеточка морщин под глазами и серебристые ниточки седины в волосах. Но если бы мне заново пришлось прожить свою жизнь, я бы ничего не стала в ней менять. Ничего!..
Вдруг снова зазвонил телефон.
«Я тебя никогда не забуду!» — зазвучало на всю квартиру.
— Милочка! Я забыл сказать. Приезжай к нам в гости. В любое время. И если вдруг нужно что-то в Москве или транзитом будешь ехать, звони. Всегда встречу, проведу, помогу!
— Спасибо, Леня, спасибо. И ты приезжай… — и нажала отбой.
Еще раз глянула в зеркало, улыбнулась.
Да. Что было, то прошло. Что-то действительно ушло безвозвратно. Как там сказал Леня: «Не сыграть больше Ромео». Верно. Позади осталось много ролей, которые мне так и не пришлось сыграть. Важно, что все-таки самую главную, самую нужную роль в своей жизни я смогла узнать. И не прошла мимо. А значит, и выбор сделала правильный.
Я вернулась в комнату и еще раз посмотрела на прекрасный букет:
«Дорогая моя молодость! — почему-то пришло в голову. — Я тебя никогда не забуду! Но уже никогда не увижу…»