Мила Романова
Выбор


Повести


Даймон Лиза




Часть 1
Марсель
Привет, народ! Как дела? Что нового, хорошего? — Марсель зашел в кабинет, широко открыв дверь.
Мы все удивленно оглянулись. Наш шеф не был человеком разговорчивым. Максимум, на что его хватало, это вежливое приветствие и все.
— Что вы так странно на меня смотрите, как на явление Христа народу? — продолжал удивлять нас Марсель.
— Да так… Мы ничего. Доброе утро, — первой нашлась Лидочка, стол которой стоял ближе всех к двери.
— Доброе! Еще какое доброе! — И Марсель снова странно улыбнулся, а затем подытожил: — Ладно, через пятнадцать минут все ко мне на планерку!
— Что это с ним? — первой не выдержала Ольга, когда за шефом закрылась дверь.
— Да просто настроение у человека хорошее! — предположил Слава, желая снизить интерес коллектива.
— Ты сам-то в это веришь? Настроение хорошее. Скажешь тоже! Ты что, нашего шефа не знаешь? У него за последние десять лет много раз было хорошее настроение, но чтобы так… — Ольга покачала головой.
— Пожалуй, Оля права, — осторожно продолжила Лидочка. — Вы обратили внимание, как он поздоровался? Никогда раньше не слышала, чтоб наш шеф так выражался.
— А что он такого сказал? — продолжал упираться Слава. — Вам что, больше бы понравилось, если бы он ругаться начал? Может, сон хороший человек увидел. Или влюбился, в конце концов!
— Все. Давайте закончим строить предположения и немного поработаем. На планерку скоро, мне нужно материалы приготовить. — Евгения Михайловна, которая до сих пор молчала, недовольно посмотрела на всех поверх очков, которые носила на самом кончике носа.
Все замолчали, каждый занялся своим делом. Однако вопрос о странном поведении шефа остался висеть в воздухе…
Мы любили и уважали своего шефа, но сегодня он и вправду отличался от самого себя странным образом. Между собой мы называли его «наш француз», исходя из его необычного имени. Однако Марсель, увы, не был французом. Все, что мы о нем знали, это то, что родился он в далекой сибирской деревне, где жил с рождения и до окончания школы.
* * *
История Марселя началась тогда, когда его мама сразу после окончания института приехала работать учительницей математики в маленькую деревню. По распределению. Теперь кажется странным, что она добровольно могла уехать из областного центра средней полосы России в глухую сибирскую деревню почти на границе с Казахстаном. Но тогда, в конце пятидесятых, никому даже в голову не могло прийти, чтобы отказаться от обязательного распределения и не поехать. Вот и она надеялась, что отработает положенные три года, да и вернется обратно в свой город.
В это же время в школе, куда ее распределили, проходил стажировку студент из Казани — высокий светловолосый и голубоглазый татарин по имени Рашид. Он был так красив и обходителен, а она так одинока…
Их отношения развивались стремительно, а когда Рашиду пришло время уезжать, она обнаружила, что беременна. Он клятвенно заверил, что обязательно скоро вернется. Мечтал о том, что у них родится сын и они назовут его Марселем. А еще он обещал забрать ее вместе с сыном в Казань. Она верила и честно ждала возвращения молодого человека до самых родов.
Когда в роддоме ей сказали, что родился мальчик, она очень обрадовалась. Назвала сына Марселем и надеялась на встречу со своим «казанским принцем» долгие годы. Увы, но он так и не приехал.
Вернуться в родной город с ребенком она не посмела. Слишком строгим был нрав у ее отца, да и мама бы расстроилась. Поэтому решила остаться здесь, в деревне. Родителям писала короткие письма и никогда не ездила в отпуск. Дед с бабкой узнали о существовании Марселя, когда тот уже ходил во второй класс. Так случилось, что мать внезапно заболела и оказалась в больнице. Мальчика не с кем было оставить, и сердобольная соседка по своей инициативе позвонила родителям.
* * *
— Ну как выполнение плана? — спросил шеф, когда мы зашли к нему в кабинет на планерку.
Он по-прежнему выглядел необычно: всегда аккуратно зачесанные назад волосы сейчас были в беспорядке, а в глазах — искорки.
— Да, сейчас доложу. — Евгения Михайловна встала, поправила очки и обстоятельно изложила информацию по выполнению плана подразделениями компании, оперируя цифрами и примерами.
Может, кто из присутствующих и слушал ее, однако это точно был не Марсель. Его мысли сейчас находились совершенно в другом месте.
Мы пытались слушать доклад Евгении Михайловны и переглядывались между собой с недоумением, понимая, что шеф в прямом смысле слова не здесь. Он ничего не слышит и не понимает.
А Марселю в этот самый момент почему-то вспомнилось детство и урок математики, который вела его мама. Он часто вспоминал этот день. Почему? Наверное, он сам не смог бы ответить. Но хорошо помнил, что с того самого дня что-то очень светлое и доброе ушло из его жизни навсегда. Но что именно, он и сам не знал.
В тот день его одноклассница, маленькая Верочка, пришла на урок с платком на шее. Она была его соседкой по парте, а еще — настоящим другом. Самым верным и преданным. Они много времени проводили вместе после уроков. Играли, бегали за деревню в овраг искать клад пиратов, а летом вместе ходили купаться на речку, вместе учили уроки и, главное, знали все тайны друг друга. Он сам хотел спросить ее о платке, но не успел.
— Верочка, — обратилась к девочке учительница, — ты болеешь?
— Нет, у меня все в порядке, — ответила та.
— А почему ты в платке?
— Ну-у-у… — Верочка не умела врать.
— Так что случилось?
Верочка не ответила, только опустила глаза и вдруг заплакала.
Учительница подошла к ней:
— Не плачь. Просто сними платок и садись на свое место. В платке нельзя. Сними!
— Я не-е… могу-у… — Верочка зарыдала в голос.
— Почему не можешь? Ну ладно, я тебе помогу. — Учительница подошла ближе и сдернула платок с ее шейки. Под платком на тонкой шелковой ниточке висел блестящий серебряный крестик.
— Что это? — В голосе учительницы звучало негодование и даже испуг.
— Это… крестик, — Верочка по-прежнему заикалась.
— Значит, ты, пионерка, носишь на шее это безобразие? Тебе не стыдно? Разве ты не знаешь, что бог — это пережиток прошлого?
— Знаю.
— И продолжаешь верить в бога?
— Верю. — Голос Верочки стал тихим и дрожащим.
— Откуда ты его взяла? Скажи — откуда? Твои родители знают? Или это они сами отвели тебя в церковь? Ты должна, как пионерка, все честно рассказать!
Девочка продолжала молчать, только тихонько хлюпала носом.
— Нет, я это так не оставлю! Этот вопрос нужно вынести на совет пионерской дружины, — продолжала кричать учительница. — Почему пионерка Вера Климова вместо галстука, символа пролитой нашими отцами и дедами крови в классовой борьбе, носит на шее крест. Религиозный пережиток. Рудимент. Позор! Позор всему отряду!..
…Марсель задумчиво смотрел в окно и вспоминал все, что было в тот день. Верочка тогда убежала из класса и в школу больше не вернулась. Ни в этот день, ни на следующий. Никогда.
Он глубоко страдал, ведь Верочка Климова ему очень нравилась. И не только как друг. Это была первая незрелая любовь, симпатия пятиклассника к девочке. Такое случается почти с каждым мальчиком в школьные годы. Он сильно переживал исчезновение Верочки и долго злился на мать. Ведь это по ее вине все произошло. Именно это событие отдалило их с матерью друг от друга. И уже никогда они не были близки, как раньше.
А еще ему казалось, что если бы он сам сказал Верочке, что крестик нужно снять, потому что носить его пионеру нельзя, она бы послушалась и сняла. И все сложилось бы иначе. Сам он в бога не верил. Ни тогда, ни теперь. Да и не только в бога, но и во все другое, что выходило за пределы материальной жизни: ни в колдовство, ни в магию, ни в привидения, ни в ангелов и демонов.
— Я атеист, — любил повторять он, — человек, который не верит в бога. Неверующий.
Дискуссии на эту тему мы часто вели на работе в обеденный перерыв.
— Неправда, — однажды сказала ему Лидочка. — Вы верите в то, что бога нет. Значит, вы тоже верующий. Атеизм — это тоже вера. Только в обратном направлении.
— Точно. Шиворот-навыворот. У меня вера наоборот, — согласился он. И всегда добавлял скептические замечания, когда в его присутствии заводился разговор на подобные темы.
— А почему? — спросила его однажды Ольга. — Почему вы не верите в бога? Во что вы верите?
— Я верю в человека. В его таланты и способности. Считаю, что только сам человек строит свою судьбу. Тот, кто много работает, имеет больше, чем лентяй.
— Далеко не всегда. В жизни-то все как раз шиворот- навыворот, — грустно заметила Ольга. — Обычно денег больше совсем не у тех, кто много работает, а у тех, кто в нужное время оказался в нужном месте. Теория счастливого случая.
— Нет. Я категорически так не считаю. — В разговорах на подобные темы Марсель обычно начинал сильно злиться. Правда, его лицо по-прежнему оставалось бесстрастным, только уши превращались в два полыхающих костра. Мы, подчиненные, знали — в таком состоянии нашего шефа лучше не трогать. Хорошего не будет ничего, а вот на неприятность нарваться — пара пустяков.
В жизни Марселя теория счастливого случая сыграла решающую роль. И он в нужное время попал в нужное место. В девяностых, когда в стране началась приватизация, он руководил крупной государственной фирмой. И ему удалось приватизировать ее на себя. Так началась карьера «крутого бизнесмена», которая (нужно отдать ему должное) продолжала успешно развиваться и до сих пор.
Марсель отвернулся от окна и отстраненно посмотрел на нас. Было понятно, что он продолжал пребывать в своих мыслях.
— Я закончила, — громко сказала Евгения Михайловна и посмотрела на начальника. — Вопросы есть?
После этих слов взгляд шефа стал более осознанным:
— Нет, вопросов нет. Все по рабочим местам. Сделать все возможное по выполнению плана, ведь скоро конец года.
Мы в недоумении выходили из кабинета. У всех осталось ощущение незавершенности, как будто что-то самое главное шеф нам не сказал.
— Точно, с ним что-то странное происходит, — вздохнула Ольга.
— Да оставьте вы мужика в покое! — снова заступился за него Слава. — Может, выпил вчера лишнего?
— Выпил? — Мы все повернулись к нему. В нашей конторе все знали, что шеф абсолютно не употребляет спиртное.
— Ладно. Понял. Глупость сморозил.
А Марсель в это время продолжал смотреть в окно и думать.
Пару лет назад он купил новую квартиру. Это была большая четырехкомнатная квартира в центре города.
Рядом сад, озеро, чудесный вид из окна. На этой же площадке была еще одна квартира. Она стояла пустой. Однажды, зайдя по делам в управляющую компанию, он задал вопрос: продана ли эта квартира? Марсель пожалел, что сразу не купил ее — дети подрастали, кому-то из них она как раз бы подошла.
— Да. Квартира продана, — ответили ему.
— Жаль. Хотел ее купить. Не знаете, хозяин не продает ее случайно? В ней никто ни разу не появлялся. Может, телефон хозяина дадите?
— Нет, телефона владельца у нас нет. Квартиру покупали по доверенности. Все платежи вносят исправно. Информацией о возможной продаже тоже не располагаем.
Квартира продолжала стоять пустой. А сегодня утром Марсель вдруг увидел, как из нее вышла девочка лет одиннадцати. Маленькая, хрупкая в розовом пуховичке, белой шапочке и белых сапожках. Светлые локоны выбивались из-под шапки, делая ее лицо кукольным и удивительно беззащитным.
— Доброе утро, — поздоровалась девочка.
— Доброе! Значит, ты моя соседка? — спросил Марсель.
— Выходит так, — девочка улыбнулась.
— Ну, тогда давай знакомиться. Я — дядя Марсель. — И, наклонившись, он протянул девочке руку.
— А я Лиза. Даймон Лиза. — Она протянула руку в ответ.
— Даймон — это фамилия?
Девочка смущенно улыбнулась.
— Ну да… Фамилия.
— А ты с кем здесь живешь? — продолжал спрашивать Марсель.
— С папой, — коротко ответила Лиза.
— А мама где?
— Нет мамы. — Она сказала это даже немного резко, и Марсель понял, что дальше спрашивать не нужно.
— Ты такай самостоятельная. — Он решил загладить оплошность. — А папа уже ушел на работу?
— Нет. Папа в командировке, я одна дома. Но вам пора на работу. Уже времени много. Опоздаете.
Марсель глянул на часы:
— Вот черт! Точно, опаздываю! Ладно, пока. Увидимся. — И он побежал по лестнице.
…Что дальше происходило на лестничной площадке, Марсель не слышал и не видел.
— Пока. — Лиза посмотрела ему вслед и уже тише добавила: — Фу! Как противно! Зачем его вспоминать? Ну не веришь ты в бога, не зовешь его — ладно, не зови. Но рогатых-то зачем призывать? Странный человек.
Она подошла к окну в подъезде и открыла его. Посмотрев вниз, увидела, как Марсель сел в машину. Автомобиль заревел и уже через несколько секунд исчез из вида.
Лиза подтянулась на руках и залезла на подоконник. Вдохнула свежий морозный воздух, посмотрела на парк с укутанными снегом деревьями и озеро, покрытое льдом. С высоты девятого этажа оно казалось сделанным из хрусталя или стекла. Лиза еще раз тихонько вздохнула и сделала шаг в окно. Прямо навстречу чистому снегу и приятному декабрьскому морозцу…
«Что же со мной происходит? — Марсель задумчиво потер виски и начал внимательно разглядывать гладкую поверхность стола. Что-то упорно не давало ему покоя. И по дороге на работу, и даже сейчас он продолжал думать о маленькой соседке. — Странно, отец в командировке, оставил ребенка одного. Бывают же такие безответственные родители. Нужно вечером зайти. Может, девочка голодная или ей нужно чего».
Его настроение вдруг улучшилось по непонятной причине, и он почувствовал небывалый прилив сил и энергии.
Вспомнились детство и первая любовь. Та самая, которая случилась в пятом классе. Ощущение было таким, как будто у него за спиной выросли крылья.
«Даймон Лиза, — повторял он про себя. — Даймон Лиза».
Ощущение счастья в сердце прибывало. Он чувствовал вдохновение и желание работать.
Сейчас, сидя за рабочим столом, он пытался рассуждать здраво, а не поддаваться эмоциям, что волнами наполняли сердце.
«Интересно, что такого произошло? Почему меня так впечатлила эта девочка? Ну ребенок как ребенок. Ничего особенного. Что со мной?»
Мозг лихорадочно работал, переворачивая страницы его жизни, оживляя события давно ушедших дней. Он чувствовал: есть что-то там, в прошлом, то, что всколыхнула Лиза своим появлением. Есть. Но что?
Продолжал усиленно думать, однако никак не мог вспомнить ничего подходящего.
— Может, чаю?
Он поднял глаза и увидел перед собой Ольгу, которая принесла документы на подпись. Обычно по утрам она делала ему чай с молоком. Именно так, как он любил.
— Да, пожалуй, чаю.
Внезапно память услужливо подсказала ему очередной эпизод из его жизни и — озарение! — он вспомнил. Перед глазами появился образ Верочки. Школьной подружки, которая ему очень нравилась и которая внезапно исчезла из деревни и из его жизни.
Он вспомнил боль потери. Первой значимой потери в его детской жизни. И еще то, что так и не простил мать за этот случай. Никогда ей об этом не говорил. Даже перед ее смертью. Но не простил.
Все это пронеслось в голове Марселя за несколько секунд, как раз пока Ольга несла ему чай. Он вдруг понял: маленькая девочка по имени Лиза Даймон, его новая соседка, точь-в-точь похожа на девочку из его детства — Верочку Климову.
Ольга вышла из кабинета шефа озадаченная:
— Что-то француз наш сегодня не в себе! То веселый, то странный, то задумчивый. Может, заболел?
Ей никто не ответил, каждый продолжал заниматься своим делом. Однако все мы внутренне собрались, потому что были полностью согласны с Ольгой. Что-то здесь не так. И непонятно, чем для каждого из нас обернется странное поведение и состояние нашего начальника. Кто знает?
Часть 2
Верочка Климова
Вера открыла глаза и посмотрела на часы: четыре утра, пора вставать. Ей очень хотелось спать, но выработанная годами привычка служила безотказно. Она откинула в сторону одеяло и села на жесткой кровати. Потом встала, надела халат и пошла умываться. Тело сопротивлялось, потому как умывалась она всегда холодной водой. Увы, времени на то, чтобы согреть воду, у нее не было. Быстро умылась, вытерла лицо полотенцем, тоже холодным. Машинально посмотрела в окно. Было еще совсем темно: небо, усыпанное звездами, и хрустальная холодная глубина зимней ночи манили ее и одновременно пугали своей таинственной неприкосновенностью.
Она начала быстро одеваться — пора становиться на молитву. Внезапно вспомнила сон, который снился ей ночью и который она так резко прервала пробуждением.
Ей снилось, что она маленькая девочка и ходит в школу. Она увидела себя в школьной форме — коричневом платьице и черном фартуке. Вот она входит в класс, садится за парту. Рядом с ней тогда сидел мальчишка. Такой смешной, но добрый. Он всегда угощал ее яблоками и орехами, а иногда даже карамелью. Как же его звали? Имя было такое странное, непривычное для русского уха. Мишель? Нет. Марк? Тоже нет. Ах да, Марсель! Точно. Его ребята еще «французом» между собой называли. Верочка сидела с ним за одной партой уже пятый год. Хороший мальчишка. Верочке он нравился.
А потом вдруг вспомнился тот самый урок математики, после которого ее жизнь изменилась странным образом.
Верочкины родители всегда были верующими. Они тайком ходили в церковь, а вечерами читали молитвы у икон, спрятанных за занавеской. Она так привыкла к этому, а еще к тому, что об этом никому нельзя рассказывать, что даже не замечала неудобств. Эта двойная жизнь стала для нее нормой. Да, Верочка верила в Бога. Она всегда знала, что он где-то есть и, если вдруг случится беда, он, Бог, всегда придет ей на помощь.
Но точно так же верила она и в Ленина, и в партию. По-своему, по-детски, но верила. Ей казалось, что партия — это какой-то большой и уютный дом, где всем есть место и где угощают вкусным чаем с пирожками. А Ленин — добрый дедушка, похожий на деда Спиридона, что живет напротив. Ей была непонятна классовая категоричность, а маленькое детское сердце всегда было способно искренне удивляться и радоваться всему новому.
Когда она прошла обряд крещения в старой деревенской церкви, мама сказала ей:
— Крестик нужно снять и спрятать. Если кто-то заметит, будут неприятности.
— Но разве носить крестик — это плохо? — спросила ее Верочка.
— Нет, доченька. Носить крестик — это очень хорошо. Но лучше этого не делать.
Мама Верочки была мудрой женщиной. Она была родом «из бывших», когда-то сосланных в Сибирь.
— Мамочка, но ты же сама говорила, что врать — это плохо. И боженька врунов не любит.
— Да, моя хорошая. Ты права. Врать — это плохо. Но ты не будешь врать. Просто никому-никому не рассказывай о том, что ходила в церковь с родителями и крестилась. Это будет твоим секретом. Хорошо?
— Да, хорошо, — согласилась девочка.
Однако крестик она не сняла. Ей было так уютно и тепло оттого, что он висел на ее шейке. Она решила, что поносит его немного, прикрывая платком. Совсем чуть- чуть. Хотя бы один день. Никто и не увидит. А потом она его снимет и спрячет. Но в этот самый «один день» на уроке математики ее разоблачили. Учительница увидела крестик и устроила большой скандал. Она доложила обо всем директору школы и родителей вызвали к нему. Кажется, та учительница была мамой Марселя. Или нет? Может, она что-то путает. Ведь столько лет прошло.
Верочка надела тяжелое черное платье и покрыла голову, зажгла свечу. Подняла глаза и посмотрела на иконы. Тусклая лампадка едва освещала святые лики, и от этого света они казались странно-нереальными, возвышенными и таинственными.
— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа… — проговорила Вера и начала читать утреннюю молитву.
Ее жизнь сложилась очень непросто. Однако, вернись все назад, она ни за что не стала бы менять свою судьбу. Ведь было в ней все: горькие потери и яркие открытия, радость и боль, надежда и отчаяние. Но главное место в ее жизни всегда занимал Бог. Именно это и привело ее в монашество. Верочка Климова осталась в прошлом. Сейчас она была настоятельницей Богородского женского монастыря игуменьей Ефимией.
В тот злополучный день много лет назад учительница математики повела ее к директору. Тот и сам был человеком верующим, однако об этом никто даже не догадывался. Он понимал, что, если девочке-пятикласснице приклеить клеймо «церковной», это сломает ей всю жизнь. Поэтому он пригласил родителей Верочки на беседу и искренне посоветовал им уехать из деревни как можно быстрее. Немедленно. Благо уехать было куда: социалистическая страна создавала себя снова. Везде гремели молодежные стройки, появлялись новые населенные пункты, которых раньше не было на карте, открывались нефтяные месторождения, осваивались новые земли. Ее родители решились на переезд удивительно быстро. Уже через несколько дней семья оказалась в Казахстане, где полным ходом осваивались новые целинные земли.
В поселке, куда они приехали, жили люди из разных уголков страны, разных национальностей. Это они когда- то первыми приехали поднимать целину. Кто-то прибыл сюда в порыве энтузиазма и в поисках романтики, кого- то прислали по распределению, а кому-то нужны были деньги.
Верочке очень нравился тот период ее жизни. Они поселились в деревянном бараке. Справа от них жила семья из Армении. Девочка быстро нашла общий язык с двумя братьями-близнецами из этой семьи. Соседями слева была семья из Белоруссии. Их дочка Олеся стала Верочкиной лучшей подружкой.
— Ныне и присно, и во веки веков. Аминь! — закончила молитву матушка Ефимия.
Пора идти в храм на заутреню.
Надела на голову «княжескую шапочку», обула тяжелые ботинки, накинула на плечи толстую черную шаль и вышла во двор.
Ее келья была отдельно от келий монашек. Так было положено согласно ее высокому монашескому статусу и монастырскому уставу. Она вышла на крыльцо и увидела, что оно покрыто пушистым слоем свежевыпавшего снега.
«Нужно велеть послушницам, чтобы почистили дорожки. И возле центрального храма весь снег убрали. На вечернюю службу много прихожан придет. Так всегда бывает в праздники и накануне. Нужно, чтобы все чисто было и красиво», — размышляла Ефимия, планируя, что еще нужно сделать сегодня.
Она ступила на дорожку, протоптанную сестрами-монашками среди сугробов, и направилась в храм.
— Матушка! Матушка! Благословите, матушка! — Вдруг услышала за своей спиной детский голос.
На дорожке, по которой она только что прошла, стояла девочка. Наверно, ей было лет одиннадцать, но выглядела она маленькой и хрупкой. В розовом пуховичке, белой шапочке и белых сапожках. Светлые локоны выбивались из- под шапки, и она поправляла их рукой в белой рукавичке.
— Кто ты, деточка? Где твои родители? — спросила матушка Ефимия.
— Я Лиза. Мне очень важно получить ваше благословение, матушка.
Ефимия протянула руку, перекрестила голову девочки:
— Во имя Отца и Сына… благословляю.
Девочка схватила ее за руку и неуклюже поцеловала ладонь.
— Спасибо, матушка.
— А ты с кем сюда пришла, Лиза? — продолжала расспрашивать Ефимия.
— Я сама. Мне очень нужно было увидеть вас, прежде чем я пойду к нему.
— К кому?
— К одному человеку.
— А зачем ты к нему пойдешь?
— Понимаете, матушка, он хороший. Очень хороший. Он заслужил. Но он не верит.
— Совсем?
— Нет конечно, не совсем. Он думает, что не верит.
— Ты хочешь научить его вере? Но разве этому можно научить?
— Нельзя. Вера либо есть, либо ее нет совсем. Ее можно обрести, но научить вере нельзя.
— Да, ты права, деточка. И чем же ты хочешь ему помочь?
— Я хочу, чтобы он задумался. Ведь верит же он в то, что бога нет. Значит, это тоже вера. Важно поменять ее качество — и все будет в порядке.
— Думаешь, справишься?
— Надеюсь. Это его последний шанс. Если он не поверит, за ним придут они…
— Ты не хочешь, чтобы они к нему приходили?
— Нет! Нет! Он же хороший! — На лице девочки застыл ужас.
— А почему тебе нужно именно мое благословение?
— Ну, просто этот человек вам знаком. Он из далекого прошлого. Если я буду чувствовать вашу поддержку, у меня будет больше шансов. Вдруг он вспомнит детство и те чудеса, которые происходили с ним тогда.
— А если в его детстве не было чудес?
— Неправда. Чудеса бывают всегда. Дети их замечают и помнят. Это взрослые не верят.
— Но он же сейчас взрослый.
— В том-то все и дело. Поэтому мне гораздо сложнее. Его воспитывали так. Мама постоянно повторяла: бога нет. Так говорили его друзья, учителя, коллеги. Вся страна тогда не верила… Или думала, что не верит.
— Человека, о котором ты говоришь, зовут Марсель? — задумчиво проговорила матушка Ефимия, внезапно вспомнив сегодняшний сон.
— Да, матушка, вы правы.
— Ну что же, дитя мое, иди с Богом. И пусть он тебе поможет!
— Спасибо! — И девочка сделала шаг в темноту раннего зимнего утра.
— Лиза, — окликнула ее матушка, — тебе будет трудно. Но ты держись.
— Я знаю, — отозвалась Лиза из темноты. — Но у меня хватит сил, я же даймон. И это моя работа — спасать, помогать, исцелять.
— Удачи тебе, маленький ангел!
Матушка Ефимия пошла дальше по тропинке по направлению к храму. Она вспомнила, как шестнадцатилетней девушкой пришла в этот монастырь. Ее родители умерли, когда ей исполнилось четырнадцать. Какая-то болезнь забрала их быстро, друг за другом.
— Так любили они друг друга, что и ушли вместе, — говорили соседи.
Верочку определили в интернат, где она проучилась только год. Потом поступила в ПТУ на швею-мотористку.
Однако долго учиться не стала. Она хотела посвятить себя служению Богу и давно думала об этом. После смерти родителей приняла решение — уйти в монастырь. Пережила исключение из ПТУ и из комсомола, стойко перенесла насмешки вчерашних друзей. Иногда ей было горько и больно от двуличия многих людей, которых она считала близкими, но вера жила в ее сердце и грела, как огонек, вопреки всем испытаниям. Верочка знала, что многое может и запас ее внутренней прочности необычайно высок, особенно сейчас, когда она нашла свой Путь.
Она была самой молодой послушницей монастыря, а затем, приняв постриг, стала самой молодой монашкой. Да, порой было очень нелегко: жесткая монастырская дисциплина, тяжелые обеты послушания и многочасовые молитвы были очень трудны для молодого организма девушки. Но она смогла, справилась. И ее вера стала еще сильнее, ярче.
Она умела видеть в людях лицемерие и ложь, искренность и чистоту. Недаром сестры монастыря называли ее прозорливой и всегда обращались в минуты тяжести и уныния. Матушка знала, какие и кому сказать слова так, чтобы они были восприняты сердцем.
Ефимия открыла тяжелую массивную дверь и зашла в храм. Перекрестилась трижды и стала обходить иконы. В храме народу прибавилось. Она подумала, что за последние несколько лет численность монашек возросла в два раза, да и послушниц стало больше. И если в те времена, когда она сама пришла в монастырь, молодая девушка была здесь редкостью, то теперь таких послушниц было много.
«Что привело их сюда? Вера? Желание служить Богу? Сострадание к людям?» — часто спрашивала она сама себя. И с грустью отмечала, что все чаще сюда приходят люди разочарованные, те, кому в жизни не повезло, у кого не сложилось. Они прячутся за стенами монастыря от проблем, сомнений и заблуждений, надеясь получить умиротворение и покой. Но здесь таким людям трудно вдвойне. Ибо не понимают они, почему должны терпеть лишения и трудности. Да это и правда нелегко, если в сердце нет веры. Или если слаба она. Важно, чтобы она заполняла сердце полностью, поднимала с колен и направляла снова и снова на путь истинный. Но такое дается не каждому. Кто-то из послушниц, не выдержав, уходил обратно в мир. Кто-то оставался.
Когда-то давно, когда она только получила благословение возглавить монастырь, ей пришла в голову идея, которую она успешно реализовала. При расширении монастыря матушка предложила следующее: кельи для послушниц были построены в той части монастыря, что располагалась рядом с базарной площадью. В каждой келье было два окна: одно выходило на базарную площадь, а другое — в монастырский двор с тропинкой прямо к храму.
— Пока в послушницах ходят, пусть выбирают, где их место — там, среди людей, или здесь, среди сестер монастыря. Мы никого не задерживаем. И никого не прогоняем. Пусть выбирают сердцем.
…В храме пахло ладаном, горели свечи. Отец Алексий уже начал службу. Матушка Ефимия сняла с плеч шаль и встала на свое место. Подняла глаза и невольно встретилась взглядом с глазами маленького ангела, изображенного на своде храма. Эти глаза были ей знакомы.
«Лиза, — мысленно проговорила она про себя. — Удачи тебе, Лиза!»
И погрузилась в молитву.
Часть 3
Вера
Марсель сидел и слушал звук двигателя машины. Она целый день стояла перед офисом на улице и сейчас, прежде чем ехать, нужно было ее хорошенько прогреть. Включил радиоприемник послушать, что творится в мире.
— …потерпел крушение самолет. — Услышал он голос диктора.
— Опять катастрофа! — сказал он вслух. — Опять кто-то чего-то недоглядел!
— …однако все пассажиры и экипаж чудом остались живы. Самолет удалось посадить, — продолжал диктор.
— Ну хоть живы все остались. И то ладно! — продолжил разговаривать сам с собой Марсель.
— Да. Все остались живы. Слава Богу! Богу слава! — прозвучало где-то рядом.
— При чем тут бог? — вступил он в разговор с невидимым собеседником.
— Это он спас. — Снова услышал рядом.
— Ничего подобного! Никакого бога нет! Есть технический прогресс и сила человеческого мозга.
— И этот человеческий мозг создал Вселенную?
— Есть теория Большого взрыва. Она все объясняет.
— А как ты думаешь, люди… ну те, что летели в самолете, во время аварии… О чем они вспоминали в тот момент? О теории Большого взрыва? Или о Боге?
— Ерунду говоришь. При чем здесь это? Да и обошлось же все благополучно!
— Обошлось. Слава Богу!
— Фу-ты, заладил! Бог, бог… Не верю я. Нету его! Кто его видел? Никто! У меня вера шиворот-навыворот! Никто меня не убедит в том, что бог есть. Атеистом живу, атеистом помру!
— Помрешь… помрешь… помрешь…
Марсель замер, огляделся вокруг: стояла тишина, в машине, кроме него, никого не было.
— Та-а-ак… Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша… — проговорил он недоуменно. — Уже разговариваю непонятно с кем. Совсем спятил.
Прислушался к звукам, доносившимся из радиоприемника. Они возвращали его в реальный мир, и Марселю стало легче.
Мужской голос пел какую-то песню. Слов нельзя было разобрать, но музыка понравилась и он сделал громче.
— Ты не ангел, но для меня, но для меня ты стала святой… — услышал слова песни.
— Тьфу ты черт! И тут святые, ангелы и всякая разная чепуха! — И раздраженно выключил приемник.
Нажал на газ и выехал на оживленную зимнюю улицу. Машин на дороге было много. Небольшой снегопад ухудшал видимость. Снег падал на проезжую часть и сразу приминался проносившимися машинами, превращая дорогу в скользкий каток.
«Какой-то странный сегодня день, — думал Марсель, выруливая на центральную улицу города. — Утром эта девочка Лиза. Такая маленькая и совсем одна. Кстати, я же хотел вечером зайти узнать, как там она. Отец какой- то безответственный, оставил ребенка одного, сам уехал в командировку. А матери, видно, нет. Девочка не стала об этом говорить. Любопытно, где ее мать? И почему эта девочка так похожа на Верочку Климову? А если это ее дочь? Вот было бы интересно увидеть Верочку через столько лет. А смог бы я ее сейчас узнать? А она меня? Хотя зачем?
Все эти воспоминания — дела давно ушедших дней. Зачем ворошить прошлое? Что было — то прошло. Однако все же интересно. Нужно спросить у Лизы, как зовут ее маму. Может, это и вправду Верочка. Хотя у Лизы фамилия Даймон, а у Веры была Климова. Наверное, вышла замуж за какого-то Даймона и сменила фамилию. Странная, кстати, фамилия. Непривычная для русского уха. Впрочем, как и мое имя. Вот была Верочка Климова, а стала Вера Даймон…»
Он продолжал предаваться своим размышлениям, перестраиваясь на другую полосу. Его внимание немного притупилось, и, чтобы сконцентрироваться, он вслух повторил:
— Вера Даймон. А что, красиво! Была Верочка, стала Вера.
— Вера — это действительно красиво. Если она есть. — Снова услышал он голос за своей спиной.
От неожиданности Марсель вздрогнул и дернул руль: машина выписала пируэт и ему с трудом удалось выровнять ее на скорости.
— Кто там? — Он хотел оглянуться, но не смог. Интенсивное уличное движение задавало свой ритм и жило по своим законам.
Марсель почувствовал, что по спине пробежал легкий холодок.
— Кто там? — повторил он, с трудом скрывая панические нотки в голосе.
— Это я, твоя вера. Та, которая шиворот-навыворот.
— Прекратите шутки! Они у вас какие-то дурацкие! — Паника в голосе усилилась.
— Кто шутит? Я? Нет. Я не шучу. Все шутки уже закончились. Как в той пословице — пришло время собирать камни.
— Какие камни? Что вы несете? Я сейчас остановлюсь, и вы выйдете из машины! Проникли в машину, спрятались. Решили меня напугать? Или это просто дурацкий розыгрыш? Интересно, в каком отделе вы работаете? Уволю! Немедленно!
В ответ не раздалось ни звука. Марсель никак не мог повернуться. Он пытался в зеркало заднего вида рассмотреть своего собеседника, но в отражении была лишь пустота.
Он лавировал среди машин, понимая, что припарковаться сейчас никак не получится.
«Вот проеду мост и остановлюсь. Выгоню этого негодяя из машины. А потом уволю с работы! Тоже придумал шутку. Очень неудачно!» — думал раздраженно Марсель.
— Эй, вы! Что замолчали? Уже, наверное, пожалели, что вляпались в эту историю. Но если вы честно признаетесь, зачем этот дурацкий розыгрыш, так и быть, я не стану вас увольнять. Признавайтесь, пока не поздно!
— …поздно… поздно… поздно… — эхом раздалось в ответ.
Машина выехала на мост и начала спуск.
— У вас последний шанс. Признавайтесь. Когда я остановлю машину, будет уже поздно, признавайтесь немедленно!
— …медленно… медленно… медленно… — снова едва слышно прозвучало в тишине.
Марсель осторожно ехал по скользкому мосту. Его внимание раздваивалось, мозг кипел, а внутри бушевал шквал эмоций. Раздражение сменялось гневом, гнев переходил в злость, злость превращалась в ярость… Ему так хотелось наказать шутника, который пробрался к нему в машину, и сделать это хотелось побыстрее. Но скользкий спуск тянул машину вниз и ему едва удавалось удерживать ее, сконцентрировав все внимание на дороге.
Вдруг он увидел темную тень, что двигалась между машин. Это был высокий мужчина в длинном пальто, который пытался перейти улицу.
— А это кого принес нечистый! — зло крикнул Марсель. — Вот черт! Носит идиотов всяких по дороге в такую погоду!
В это время мужчина подошел к машине Марселя, заглянул внутрь и пристально посмотрел на него.
— Фу-ты, черт! Он еще смотрит! Беги быстрее, козел ты рогатый, иначе плохо будет!
— …будет… будет… будет… — вторило ему пространство.
— Заткнись! К чертям собачим! Заткнись! — крикнул Марсель, теряя контроль над собой. Нажал на педаль и вдруг понял, что у машины отказали тормоза.
Он лихорадочно начал давить на педали, выворачивая руль. Скорость машины возросла, спуск был крутым и длинным.
— А-а-а! — закричал Марсель, по-прежнему пытаясь остановить машину, но это ему не удалось.
Перед глазами мелькнуло лицо странного мужчины, что несколькими мгновениями раньше переходил дорогу. Потом появилось лицо Верочки Климовой. Или это была Лиза? Лицо было грустным, с капельками слез на розовых щечках. Потом замелькали беспорядочные отрывки каких-то событий его жизни. А потом противный голос сказал:
— Как считаешь, о чем человек думает в момент смерти? О теории Большого взрыва? Или о Боге?
В следующее мгновение он успел осознать, что его автомобиль на огромной скорости несется прямо на снегоуборочную машину, которая стояла у съезда с моста.
«Неужели все?» — мелькнуло в его голове. И уже через секунду он крикнул во все горло:
— Не-е-ет… Я не хочу! Господи, спаси! Спаси меня, Боже!
Последнее, что он помнил, это лицо Лизы Даймон, появившееся перед его глазами. А может, это все же была Верочка Климова? Вера?
…Когда он открыл глаза, то увидел перед собой белый потолок с лампами. Свет был очень ярким, и глазам стало больно.
— Оклемался? — услышал он голос медсестры, что сидела рядом.
Он перевел взгляд с потолка на нее. Короткая стрижка, голубые глаза, светлые волосы. Немного полновата, но лицо доброе.
— Что со мной было? — спросил тихо.
— Совсем ничего не помнишь?
— Помню спуск, мужика в пальто на дороге и еще этот голос дурацкий… Кстати, в моей машине еще пассажир был. Как он? С ним все в порядке?
— Не знаю. В тот день, когда тебя, голубчик, привезли, было много аварий. Гололед был страшный. А ты, говорят, чудом жив остался. Благодари Бога!
— При чем здесь бог? — Старая привычка дала о себе знать снова, и Марсель занял оборону.
— А кто же еще?
— Никто. Счастливый случай, удача. И все.
— Ну как хочешь. Тебе — удача, а мне — Бог. Без него ведь и удача к тебе бы, парень, не пришла. Без него в этом мире волос не упадет с головы, не то что человек без внимания останется. Хочешь верь, хочешь не верь. Но без веры в этом мире делать нечего.
— Я верю. В то, что бога нет. У меня вера такая, шиворот-навыворот. Я атеист.
— Баловник ты. — Медсестра посмотрела как-то ласково и одновременно снисходительно. Так взрослые смотрят на маленьких несмышленых детей. — Играешь словами, балуешься. Неужели, когда с моста летел, Бога не вспомнил? Не поверю.
Она посмотрела на него, хитро прищурившись.
— Не до того было, — соврал Марсель.
— Ага. — Медсестра улыбнулась. — Кстати, там к тебе посетитель.
— Да? Кто?
— Не знаю. Дочка, наверное. Лиза.
— Лиза! — Он сразу оживился. — Мне можно ее увидеть?
— Конечно. Сейчас позову.
— Спасибо. — Раздражение Марселя сменилось радостью, и он обратился к медсестре: — Я ведь даже не знаю вашего имени.
— Вера я, — сказала та, повернувшись вполоборота, и пошла в коридор.
Он удивился, но уже через минуту забыл об этом странном разговоре, потому что дверь открылась и в палату вошла девочка.
На ней был уже знакомый розовый пуховичок, белые сапожки и белая шапочка. Румяные щечки. И капелька- слеза на щеке. Совсем как в видениях Марселя.
— Лиза! — позвал он. — Как ты меня нашла?
— Ох, вы меня так напугали! — Лиза подошла ближе.
— Все уже позади, — сказал Марсель. — Кто тебе рассказал?
— Ваша жена. Я вечером ждала, что вы придете. Вы же обещали. А потом пошла узнать, что случилось. Ваша жена сказала, что вы попали в аварию и сейчас в больнице. Я так испугалась! — снова повторила она.
— Чего ты испугалась? — спросил Марсель, а сам почувствовал теплую волну и нарастающее ощущение счастья.
Ответ Лизы прозвучал крайне странно:
— Я думала, вы так и не скажете этого… ну… главного. Боялась, что я не успела, не справилась…
Марсель хотел спросить, что Лиза имеет в виду, но сон мягкой пеленой начал окутывать его тело. Оно стало теплым и тяжелым. Отяжелевшие веки закрыли усталые глаза, и он понял, что не может больше сопротивляться.
— С чем ты не справишься? — успел спросить, но ответа уже не услышал. Мягкое облако сна уносило, закручивало, переворачивало и поднимало все выше и выше…
Он видел сугробы белых облаков, синюю даль и яркое солнце там, над головой. Внизу виднелась земля, расчерченная линиями дорог, укутанная снегом, с огнями городов и ожерельем озер.
Было совсем не страшно, а как-то хорошо и легко.
«Куда я лечу?» — думал он. Но мысли тоже были тяжелыми и неповоротливыми и думать совсем не хотелось. Поэтому он не дождался ответа, закрыл глаза и затих. Когда же снова открыл их, то увидел себя на полянке. Яркий солнечный день, где-то слышен смех и разговоры.
— Он проснулся! — услышал он рядом детский голос. Посмотрев в сторону, увидел девочку в школьном коричневом платье и черном фартучке.
— Верочка! — воскликнул он. — Ты же Верочка Климова?! Правильно?
— Я не Верочка. Я Вера, — ответила ему девочка и начала на глазах превращаться в медсестру, которая дежурила в его палате.
— А где Лиза? — спросил он.
— Там. — Вера показала куда-то в сторону.
Он повернулся и увидел Лизу вместе с пожилым бородатым мужчиной. Тот смотрел на Марселя добрыми, участливыми глазами.
— Это кто? Лизин папа? — спросил Марсель.
— И Лизин. И мой. И твой.
— Как так может быть?
— Может.
— Кто он? — снова спросил Марсель.
— Неужели не понял? Конечно же Бог.
— Бог? Глупость какая! Чушь! — крикнул громко.
— Уверен? — Вера смотрела насмешливо. Несколькими часами раньше она уже так смотрела на него.
— Бог — это фикция, вымысел! — продолжал кричать Марсель. — Вы специально этот розыгрыш придумали, чтобы меня позлить.
Мужчина повернулся и пошел на крик. Подошел и встал рядом.
— Успокойся, сынок. — Он опустил на плечо Марселя теплую большую руку. — Не злись. Спи. Тебе много сил сейчас нужно.
Тело Марселя мгновенно расслабилось, он начал погружаться в небытие и только краешком сознания услышал слова, которые пожилой мужчина сказал, повернувшись к своей спутнице Вере:
— Это его выбор, какой дорогой идти. Путь разрушения — тоже Путь. И он имеет на это право. А вера… она должна в сердце родиться, не иначе. По-другому не бывает…
Часть 4
Удача

День уже существенно прибыл, зима шла на убыль, когда Марселя наконец-то выписали из больницы.
Он стоял на крыльце своего дома и с жадностью вдыхал свежий воздух, в котором явно чувствовалось приближение весны.
— Добрый день, сосед!
Он оглянулся и увидел пожилого мужчину с бородой и теплыми, добрыми глазами. Марселю показалось знакомым его лицо, но где и когда он видел этого человека, припомнить не мог.
— Добрый день! — ответил он немного растерянно, с немым вопросом в голосе.
— Я Лизин папа. — Как будто услышал его вопрос собеседник.
— А-а-а! Здорово. Приятно познакомиться! — облегченно выдохнул Марсель.
— И мне. Я о вас многое знаю. Лиза рассказывала.
— Удивительная у вас девочка! — Марселю захотелось поговорить о Лизе. — Такая чуткая, добрая и вообще какая-то неземная.
— Вот тут вы правы, — улыбнулся мужчина, — неземная. Верит в чудеса. Даже когда исправить ничего нельзя, продолжает надеяться и верить.
— Ребенок еще, — добавил Марсель.
— Да, ребенок. Но упорства ей не занимать. Сильная она и очень последовательная.
— А, кстати, где она сейчас? — спросил Марсель. — Я не видел ее уже несколько дней.
— У родственников. В гостях.
— А как же школа?
— Ах да… школа. — Мужчина как будто вспомнил что-то. — Пропустит немного. Она девочка сообразительная. Догонит.
— Ну ладно, мне пора. До свидания. — Марсель собрался уходить.
— Удачи вам.
— Спасибо. — И Марсель пошел к машине.
— Удачи! — еще раз повторил ему вслед сосед.
Марсель сел в машину, завел мотор — и вдруг до него
дошло: сегодня тот самый день! Он ждал этого дня несколько месяцев. Дело в том, что его фирма принимала участие в тендере, который проводили местные органы управления. Если они выиграют этот тендер, то на несколько лет фирма будет обеспечена хорошей, высокооплачиваемой работой. Марсель помнил об этом дне и ждал его, но в последнее время стал совсем забывчивым.
«Удивительно. Лизин папа мне удачи пожелал. С чего бы это? Наверное, просто совпадение. Но она мне сегодня ох как нужна!» — думал он, считая, что его компания имеет все шансы получить этот контракт.
Он выехал на центральную улицу. Машин на дороге было много и двигались они медленно.
— Опять пробка! — вздохнул Марсель и попытался вспомнить, во сколько же он должен быть в офисе.
В последнее время с его памятью и правда что-то происходило. То ли возраст, то ли последствия аварии. Невольно снова вспомнился тот несчастливый день и странное стечение обстоятельств, в результате которых он оказался в больнице. И чудом остался жив.
Утром он познакомился с Лизой, а вечером к нему в машину забрался какой-то шутник, который действовал ему на нервы всю дорогу. Жаль, что ему так и не удалось узнать, кто это был. Если бы узнал, сразу бы уволил. Марсель ни капли не сомневался, что злополучный шутник был сотрудником его фирмы.
Марсель был погружен в свои размышления, когда зазвонил его телефон. Продолжая одной рукой вести машину, он полез за ним в карман.
Почему-то вновь вспомнился сосед, пожелавший ему удачи.
Телефон с большим трудом был извлечен из внутреннего кармана. Все это время он продолжал звонко трезвонить.
«Что там случилось такое срочное?» — подумал он, поднося трубку к уху.
— Шеф, вы где? — Голос Евгении Михайловны был взволнован.
— В пробке стою, — ответил Марсель. — А что случилось?
— Случилось. Нам документы по тендеру вернули на доработку. Ошибка в одном месте обнаружилась. Мы все переделали. Нужна ваша подпись. Срочно.
— Когда нужно отправить документы? — спросил он, чувствуя нарастающее напряжение.
— Как обычно, вчера. Мы уже практически опоздали, но они обещали подождать нас еще час. Потому как мы самые приемлемые претенденты на этот объем работы.
Но только час и ни одной минутой больше. Вы же знаете наших чиновников…
— Знаю… Ладно. Все понял. Буду в самое ближайшее время.
Он выключил телефон и машинально засунул его в карман.
«Что же делать? Быстро мне не проскочить. Как быть? — Он попытался просчитать различные варианты выхода из сложившейся ситуации, но все было напрасно — машины по-прежнему еле двигались. И тут он вспомнил. — Монастырь! Старая заброшенная дорога мимо монастыря, но если поехать дворами, можно достаточно быстро добраться до офиса».
Марсель начал разворачиваться прямо посередине дороги. Водитель машины, что ехала позади него, демонстративно покрутил у виска, однако пропустил. Другие тоже посторонились и дали ему возможность немного отъехать назад и свернуть в темный узкий переулок, который вел к монастырю.
Несмотря на светлое время суток, в переулке было сумрачно и неуютно. Марсель нажал на газ и увеличил скорость. Вскоре машина выскочила на старую улицу, а затем за поворотом возникла темная громада монастыря. Как давно не бывал он в этой части города.
Тут он заметил, что все небо затянуло облаками и постепенно стали сгущаться сумерки.
«Странно, еще ведь достаточно рано, а уже так темно. Облака такие тяжелые… Наверное, снова пойдет снег», — крутилось в его голове.
В подтверждение этих мыслей на лобовое стекло упало несколько крупных капель, а затем повалили хлопья мокрого снега.
Марсель глянул на часы. У него оставалось минут тридцать, не больше.
В это время машина подозрительно чихнула и остановилась. Лампочки на доске приборов потухли. Марсель попытался завести двигатель, но у него ничего не вышло.
— Вот черт! — выругался он и стукнул по рулю. Несколько секунд неподвижно смотрел перед собой, потом отстегнул ремень безопасности и вышел на улицу.
Открыл капот, внимательно посмотрел внутрь. Потом закрыл его и обошел машину вокруг. От безысходности и невозможности что-либо изменить внутри начала закипать ярость. Она неудержимой волной поднималась почти до самого горла, он буквально захлебывался в этом приступе дикой злости.
— Черт! Черт! Черт! — крикнул он громко, стуча ногой по колесу.
— Думаете, он вам поможет? — услышал голос рядом и поднял глаза.
Совсем недалеко, возле монастырских ворот, стояла женщина, одетая в черную монашескую одежду. Она внимательно наблюдала за Марселем, но продолжала оставаться на месте.
— Вот только не нужно меня учить! — Ярость продолжала бушевать и кипеть.
— Разве я вас учу? Я лишь спросила, уверены ли вы в том, что тот, кого вы зовете, сможет вам помочь.
— Мне сейчас вообще никто не поможет! Времени осталось совсем мало, а эта чертова машина сломалась!
— А к Богу обращаться не пробовали? — Голос монашки был тихим, но каким-то очень сильным и твердым.
— При чем тут бог? У меня машина сломалась!
— Я вижу, что машина сломалась. Да и душа тоже. Ей ремонт нужен не меньше, чем машине. Потому как машина что? Металл. Ее починить легко можно. А вот душу…
— Прекратите ерунду молоть! Мне сейчас не до шуток!
— А я и не шучу. Начинайте Богу молиться. Он услышит и поможет.
— Не верю я в бога. И вообще ни во что не верю.
— Странно. Совсем недавно вы кое-кого звали себе на помощь… А говорите не верю.
— Никого я не звал. Просто разозлился и все. А в бога с детства не верю!
Глаза монашки стали темнее, а может, на них просто упала легкая тень.
— А вы поверьте. Прямо сейчас. И попросите его помочь.
— Вот еще ерунда! Уверен, не поможет.
— Просите.
— Да отстаньте! Не могу я! Взрослый, самостоятельный мужчина, успешный, реализованный… и просить. Нет! — А потом вдруг, изменив тон, добавил: — Вот если бы сейчас машина завелась и поехала, я бы поверил в то, что существует что-то такое… запредельное.
— Во-первых, не что-то, а Бог. А во-вторых, он в такие детские игры не играет. Зачем?
— Ну, как зачем? Чтобы я поверил, что он есть!
— А зачем ему это? Он — Бог. Ему все равно, верите вы или нет. Вера нужна вам. И помощь его нужна тоже вам.
В кармане пальто снова зазвонил телефон. Марсель достал его и посмотрел на дисплей — высветился номер фирмы. Отвечать не стал, просто глянул на часы. В запасе у него осталось только двадцать минут. Посмотрев в сторону монастырских ворот, он удивленно замер: возле них никого не было.
Снегопад тем временем стал сильнее. Мокрые холодные комочки падали ему на непокрытую голову, проваливались за шиворот и, растаяв, стекали по спине. Он открыл дверь и сел в салон машины. Опустил голову на руль, закрыл глаза.
«Удачи вам», — снова промелькнуло в голове. Теперь Марселю показалось, что сосед сказал эти слова с легкой долей иронии.
«И где она, моя удача?» — подумал он.
И вдруг увидел монашку. Ту, с которой совсем недавно разговаривал. Она прошла вдоль монастырской стены, повернулась, посмотрела в его сторону, махнула рукой и скрылась за воротами.
«А как ты думаешь, что вспоминали люди… ну там, в самолете, во время катастрофы? Теорию Большого взрыва или Бога?» — вдруг пришло на ум.
— Господи, помоги! Я опаздываю! Мне нужно успеть. Что мне делать, я не знаю… Пожалуйста! Господи, великий, всемогущий, помоги!
Он снова закрыл глаза. Опять перед ним появился образ Лизы. Такой он увидел ее впервые: в розовом пуховичке, белой шапочке и белых сапожках.
— Заводи машину. Ты еще успеешь, — безмолвно шептали ее губы.
Марсель очнулся, тряхнул головой. Снова посмотрел на часы. Десять минут до назначенного времени. Вздохнул и машинально повернул ключ зажигания. Машина завелась сразу, как будто и не ломалась вовсе.
В эту же минуту Марсель забыл все, что было несколькими минутами раньше.
«Успеть! Мне нужно успеть любой ценой!» — Эта мысль подгоняла его, ведь на нем лежала ответственность за стольких людей.
…Он действительно успел, и важный тендер они выиграли. Марсель чувствовал себя победителем.
— Фух! Слава богу, выиграли! Поздравляю, шеф! — улыбаясь, Евгения Михайловна зашла в его кабинет.
— Да! Выиграли! — Марсель улыбался в ответ. — Но при чем здесь бог? Вы же знаете, как я не люблю разговоры на подобные темы!
— Извините! — Евгения Михайловна покраснела.
— Ладно. Главное — мы молодцы! Мы сделали это!
— Да-да. Так и есть.
Она поспешила выйти из его кабинета.
Марсель резко повернулся и нечаянно глянул в темное окно. Ему вдруг показалось, что там, прямо на стекле, появился едва заметный силуэт женщины в черном монашеском облачении.
— Да! — крикнул он ей. — Я атеист! Вот такая вера у меня — шиворот-навыворот. Главное, удача со мной!

Часть 5
Лиза

Лиза стояла у окна и смотрела на гладь озера, видневшуюся среди голых деревьев.
— Бесполезно все это!
Мужчина сидел за столом и тихим голосом повторял эту фразу уже десятый раз. Лиза молчала и смотрела в окно. Внешне ничего не изменилось, лишь на ее детской щеке появилась маленькая капелька, похожая на каплю дождя.
— Даймон Лиза! Твое задание выполнено! Ты можешь вернуться домой!
— Нет! Пожалуйста, нет! Можно я еще останусь? — Лиза повернулась. Теперь ее взгляд был наполнен мольбой.
— Но ведь ты уже сама понимаешь, бесполезно все это. Вере нельзя научить. Ты испробовала все, что могла. Он не будет с нами. За ним придут они.
— Нет! Пожалуйста! Он хороший. И… у меня еще есть один способ.
— Даймон Лиза! Что ты такое говоришь? Это же совсем крайний способ. Его можно использовать только в исключительных случаях!
— А это как раз такой случай и есть!
— Нет, Лиза! Я не могу тебе позволить пожертвовать собой ради человека, который не верит. И не поверит.
— Он поверит! Обязательно поверит! — горячо и убежденно говорила Лиза.
— Но ведь два раза он отрекался…
— Просто еще не пришло время. Можно я останусь и продолжу?
— Но… Ты же знаешь сама. Остался только единственный способ.
— Знаю.
— И ты готова?
— Готова.
— Ты очень смелая.
— Просто я хочу довести это дело до конца.
— Хорошо. Хочешь — оставайся. Но мне будет жаль, если ты не вернешься домой.
— Благослови, отец. — Девочка подошла и склонила голову.
Мужчина положил руку на ее белую курчавую головку. И неожиданно на его щеке появилась маленькая капелька, похожая на каплю дождя.
— Удачи тебе, маленький ангел…

* * *

…Уже стало совсем тепло, и Марсель вышел на улицу без куртки.
«Хорошо как! — подумал он, вдыхая полной грудью аромат первых цветов и едва распустившейся зелени. — Нужно в выходные вывезти семью на природу. Костер, шашлычки… Эх, красота!»
Он подошел к машине и сел за руль. Внезапно вспомнились детство и далекая сибирская деревня, где он вырос. Старый деревянный дом с перекошенной дверью, окна с резными наличниками. Вспомнил, как в деревню приходила весна и ему нужно было помогать матери в огороде. Благодаря урожаю, который им удавалось собрать, выживали. Они с матерью жили очень тяжело. У Марселя не было хорошей одежды, и он очень стеснялся, когда приехал учиться в город. Вспомнил свой первый стройотряд и джинсы, которые купил себе на заработанные там деньги.
Пьянящий и таинственный аромат весны витал в воздухе. Он нес в себе загадку и манил за собой, кружа голову. Марсель вдохнул еще раз и завел мотор.
«Как хорошо, что у моих детей теперь есть все. Я, как отец, дал им максимально, что мог».
Это было чистой правдой. И дочь, и сына он учил в престижных высших учебных заведениях за границей, помогал им деньгами, заботился. Он помогал и другим людям. Тем, с кем работал, и тем, с кем дружил. Марсель был добрым человеком. Немного прагматичным и нудным, но мягким и отзывчивым.
Вдруг он подумал, что учебный год скоро завершится, а его маленькой соседки уже очень давно не было видно. Марсель даже несколько раз звонил в квартиру, где она жила со своим отцом, но ему никто не открыл. Странным образом он привязался к этому совсем чужому ребенку и невероятно по ней скучал.
«Может, нам с женой еще ребенка родить? — вдруг пришло в голову. — Пускай нам уже много лет. Успеем воспитать. Или в детском доме ребенка взять… Ведь тянет меня к этой Лизе. Хочется поговорить с ней, позаботиться, купить подарок. Наверное, это инстинкт отцовства до конца не реализованный. Свои дети уже выросли, вот и тянет меня к чужим».
Он нажал на газ и вырулил на улицу. Уже начинало темнеть. Фонари вдоль дороги только зажглись и своим светом превращали окружающий мир в волшебную страну.
— Красиво! — выдохнул Марсель.
Снова вспомнилось детство и то, как он маленьким мальчиком искренне верил в чудеса, а в Новый год ждал Деда Мороза. А еще он верил в то, что в лесу за деревней живут маленькие гномы и одна волшебная фея. В том самом овраге, где они с Верочкой искали клад пиратов. Он верил в чудеса. Поэтому вместе с местными мальчишками они специально ходили в лес, чтобы найти жилище Деда Мороза.
Детство осталось позади, Марсель стал взрослым. И, как все взрослые, верить в чудо перестал.
Однако сегодня было так красиво и необычно, что поневоле вспоминались те далекие детские ощущения, когда живешь как в сказке и постоянно ждешь какого-то чуда. Снова на ум пришла Лиза.
«Странно, я уже давно их не вижу. Ни ее, ни отца. Может, уехали куда? Или вообще переехали? — Мысль о том, что Лиза может так же внезапно пропасть из его жизни, как и появилась, принесла ему неприятные ощущения и вызвала легкое чувство тревоги. — Да нет. Не может быть. Они же только зимой заехали в эту квартиру. Значит, просто где-то в отъезде. И вообще, странно так: девочка, вместо того чтобы в школу ходить, ездит непонятно где».
Тревога в душе начала расти, вместе с ней появилось раздражение.
«Вот была бы у девочки мать… Кстати, я так и не спросил, как мать звали. Чем больше смотрю на Лизу, тем больше она напоминает мне Верочку Климову».
Дорога была свободной, и Марсель прибавил скорость. Ехать нужно было через центр, но он понимал, что там, вероятнее всего, пробка.
«Устал. Скорее домой и в душ. Поеду-ка я объездной дорогой. Чуть дальше, зато точно пробок нет».
Он свернул на мост и выехал на объездную дорогу.
Машина летела по пустынному шоссе. Здесь не было уличных фонарей, дорогу освещали только фары его собственной машины. Вдруг одна фара мигнула и погасла.
— Вот черт! — громко выругался Марсель и хотел сбавить скорость и остановиться, чтобы посмотреть в чем дело, однако боковым зрением заметил какую-то тень, что мелькнула справа. Послышался глухой удар, и что-то прокатилось по крыше машины.
Марсель резко нажал на тормоза — раздался страшный визг, машина остановилась. Дрожащими руками он отстегнул ремень безопасности и выскочил из автомобиля. Все его самые страшные мысли и предположения о случившемся оказались реальными. То, что он увидел, заставило сердце остановиться.
На высокой скорости он сбил человека. Тело ударилось о правую сторону машины и перелетело через крышу. Уже само по себе это событие было шокирующим. Но еще больший ужас вызывало то, что пострадавший был не взрослым человеком, а ребенком. И когда Марсель подбежал ближе, то увидел россыпь белых кудрей на асфальте, тонкую струйку крови на виске и мертвенно-бледное лицо… Это была Лиза.
— Лиза! Лизонька! Девочка! Как же так?
Марсель достал телефон и начал вызывать скорую и полицию. Его трясло мелкой дрожью, ледяными пальцами пробовал набирать номер телефона. В это время он заметил, что Лиза шевельнулась. Марсель подскочил к ней.
— Жива! — Он наклонился к ней. — Потерпи немножко. Сейчас скорая приедет, они помогут тебе…
— Нет, не они… — прошептала Лиза — Ты.
— Что я? — не понял Марсель.
— Ты можешь мне помочь. Не они.
— Как? Что я могу сделать? Скажи! Я все сделаю!
— Молись. Проси у Бога. И верь, что он поможет.
— Но я же…
Лиза на мгновение закрыла глаза, и ему показалось, что она перестала шевелиться.
«Неужели умерла? Нет! Господи! Помоги! Спаси жизнь этому ребенку! Боже! Помоги!» — отчаянный крик его души рвался к небесам.
В это мгновение ему в лицо ударил свет — приехали полиция и скорая помощь. Потом было много тяжелых часов. Девочку увезли в больницу, а его забрали в участок. Больше всего в этой ситуации его мучила неизвестность. Он не знал, что с Лизой. Жива ли она? Может, ей нужна помощь? Лекарства? Или… Думать об ином варианте ему не хотелось. Он даже боялся предположить такой исход. Что будет с ним самим, его не волновало. Он готов был понести наказание по всей строгости закона. Понимал, что если он попадет в тюрьму, то, значит, так ему и нужно. Самого себя он судил строго, после того, что случилось, собственная судьба его не заботила.
Несколько раз он спрашивал следователя, есть ли новости из больницы, но ему уклончиво отвечали, что все по-прежнему.
А потом вдруг его отпустили. Следователь вызвал к себе и сказал, что больше нет необходимости держать его под стражей. Дал подписать какие-то бумаги и попрощался. Марсель был в недоумении. Он вышел на улицу и зажмурился от яркого света.
«Нужно срочно в больницу! Узнать, как там Лиза!»
Но он не знал, в какую больницу ее увезли. Поэтому помчался к ней домой, чтобы хоть что-то выяснить у ее отца. Однако дверь в квартиру Лизы ему никто не открыл.
Жены дома не было, и он порадовался, что не нужно слушать ничьи причитания и отвечать на ненужные вопросы. Быстро принял душ, надел чистую рубашку, выпил чашку кофе. Затем взял телефон и начал обзванивать больницы города. Но везде, куда он обращался, ему отвечали, что больной по имени Елизавета Даймон у них нет.
Быстро собрался и вышел на улицу. Боялся, что скоро вернется жена, а ему сейчас было не до объяснений.
Вышел во двор и вдруг очень ясно вспомнил день, когда на крыльце встретил Лизиного отца. Это был день, когда они выиграли тендер. Подробности тех событий всплыли в его голове: и пробка на дороге, и монастырь, и темная фигура в монашеском облачении.
«Кстати, там, рядом с монастырем, есть еще одна небольшая больница. Может, Лиза там?»
Марсель решительно спустился с крыльца и завернул за угол, где начинался узкий переулок, ведущий к монастырю.
…Матушка Ефимия как раз собралась на службу. Набросила на плечи шаль, вышла из своей кельи и направилась к храму. Она шла и думала о том, как изменились времена и как часто люди приходят к Богу самым невероятным способом.
Сегодня утром она беседовала с одной из послушниц, которая готовилась принять постриг. Та уже несколько лет жила в монастыре. Пришло время принимать решение. Молодая девушка смотрела ей в глаза и очень искренне говорила:
— Я очень люблю Бога. Верю. Но как подумаю, что после пострига в моей жизни не будет ничего, кроме Бога, страшно становится.
— А что ты хочешь иметь еще?
— Ну не знаю… например, любовь.
— А неужели Бог не дает тебе любви? Ведь он сам — это любовь.
— Да, матушка. Я это знаю.
— Знаешь, но не чувствуешь?
— Примерно так.
— Хочешь вернуться в мир?
— Нет. Я хочу проверить свою веру.
— Вера… знаешь, она либо есть, либо ее нет. И если веры нет в сердце, проверяй не проверяй, она там не появится. А вот если она там есть, то и сердце живо…
Матушка Ефимия свернула на тропинку к храму и вдруг увидела у ворот монастыря мужчину. Каким-то внутренним чутьем она сразу поняла — этот человек пришел к ней. Она развернулась и направилась прямо к нему.
Марсель стоял, переминаясь с ноги на ногу. Он не знал, что ему делать. В больнице, куда он зашел перед этим, ему сказали, что никакой Елизаветы Даймон у них нет. Зачем он пришел сюда, он тоже не совсем понимал. Просто воспоминания о том дне, когда он смог решить важный вопрос, привели его в это место.
Когда Ефимия подошла ближе, то вдруг поняла — этот человек ей знаком.
«Неужели? — подумала она. — Значит, Лизины труды не пропали даром».
А потом, обращаясь к мужчине, вслух спросила:
— Добрый день! Вы кого-то ищете?
— Ищу. — Марсель растерялся от неожиданного вопроса и машинально ответил: — Девочку Лизу. Несколько дней назад я сбил ее на дороге…
— А в больницах спрашивали? — Матушка Ефимия нахмурила брови.
— Нигде нет.
— А здесь почему ищете?
— Сам не знаю. Даже объяснить не могу.
Он покраснел, а его уши стали похожи на два полыхающих костра. Матушка Ефимия вспомнила, что в школе было так же: когда Марсель был в растерянности или злился, его уши превращались в два пылающих костра.
— Может, вы еще что-то потеряли? — спросила матушка, внимательно наблюдая за Марселем.
— Не знаю… вроде бы все на месте, — растерялся тот.
— А как насчет самого себя? Все на месте?
— Вы правы. Душа не на месте… С тех пор как авария эта случилась, места себе не нахожу.
— Душа? А что такое душа? — Глаза монахини стали темными как ночь.
Она внимательно, не мигая, смотрела куда-то за его спину.
— Не знаю я. В груди болит и ноет. Кстати, вы правы, какая душа? Так, вырвалось… Просто плохо мне. — И Марсель тяжело вздохнул.
Матушка Ефимия тем временем внимательно наблюдала за черной машиной с тонированными стеклами, что остановилась недалеко от монастыря. Она видела, как из машины вышел мужчина в длинном черном пальто и черной шляпе. Посмотрел вокруг, заметил Марселя и полез в карман. Достал оттуда пачку сигарет, закурил.
«Господи! Неужели все напрасно? Неужели жертва маленькой Лизы оказалась бесполезной? Похоже, что так, если они пришли…» — У матушки неожиданно закружилась голова и она покачнулась. Марсель понял, что его собеседнице плохо, и успел подхватить ее и поддержать.
— Воды! Принесите воды! Матушке плохо! — крикнул он послушнице, что проходила мимо. Та с перепуганными глазами ринулась к хозяйственному корпусу.
— Опустите меня на землю… — прошептала Ефимия. — Нельзя мужчине прикасаться…
Марсель осторожно опустил ее на землю, подложив ей под голову свой свернутый пиджак. Сам присел рядом.
— Лизы больше здесь нет, — тихонько прошептала монахиня. — Она дома.
— Что? Что вы сказали?
Марсель наклонился, однако больше ничего не услышал. Матушка потеряла сознание.
Прибежали монашки и послушницы, их было много, они оттеснили Марселя в сторону. Подняли матушку на руки и понесли в ту часть монастыря, куда мирянам заходить не разрешалось.
Он растерянно постоял какое-то время в монастырском дворе, а затем медленно пошел в сторону храма, что сверкал золотыми куполами в прозрачных весенних сумерках.
В храме стоял полумрак, лишь свет многочисленных свечей скользил по иконам, освещая строгие лики святых. Пахло ладаном и еще чем-то. Марсель впервые в своей жизни оказался в храме. Он не знал, что нужно делать, поэтому просто стоял и смотрел. Благо, что в храме в это время было пусто.
Его взгляд скользил по алтарю, иконам, букетам цветов, расставленных повсюду. Белые лилии. Именно их чудесный аромат наполнял все вокруг.
Он поднял голову и неожиданно увидел глаза. Знакомые, родные. Эти глаза принадлежали девочке по имени Лиза. Его соседке. Той, которую он сбил на дороге и теперь никак не мог найти. Лизе Даймон.
— Господи! — вырвалось из его груди. — Пожалуйста, Господи! Пусть она будет жива и здорова! Я готов отдать за это все, что у меня есть. Только пусть чудо случится!
— Ты веришь в Бога? — как будто спросили эти глаза.
Марсель хотел ответить обычное «нет». Однако почувствовал, как пустота в его сердце стала наполняться чем-то теплым, приятным и чистым.
На сердце стало тихо и спокойно, и как будто издалека он услышал свой голос:
— Верю…
— Уверен? — спросили глаза.
— Уверен. — Его голос стал тверже.
— Поздравляю, — улыбнулись глаза.
— С чем? — не понял Марсель.
— С рождением твоей веры.
Марсель присмотрелся и понял, что глаза, так похожие на Лизины, принадлежат маленькому ангелу, изображенному на куполе.
Он вздохнул и пошел к выходу, стараясь не расплескать то удивительное чувство наполненности, что появилось в его сердце.
Возле двери увидел монашку и спросил:
— Скажите, как там матушка? Как ее самочувствие?
— С Божьей помощью, все в порядке, — ответила ему та.
— Слава богу! — Марсель почувствовал, что ему стало легко и даже как-то весело. Как в детстве.
— А… я хотел бы знать, как зовут матушку?
— Это игуменья наша, матушка Ефимия.
— Спасибо. Она давно здесь?
— Давно. Девчонкой пришла. Святая она, наша матушка. Недаром ее и в миру Верой звали.
— Вера? А фамилия как? Не скажете?
— Отчего же. Скажу. Климова она в миру. Верочка Климова…
Марсель улыбнулся.
— Спасибо.
— Благослови вас Господи. — Монашка вслед перекрестила его и пошла по своим делам.
Он вышел из монастыря, направился к машине. И совсем не обратил внимания на мужчину в черном пальто, который отошел от машины и направлялся к нему. А потом вдруг остановился и замер.
Марсель завел мотор и поехал домой, а мужчина в черном пальто достал телефон:
— Нет, ничего не получилось. Он не наш. Опять вмешалась эта Лиза. Вот уж воистину хранитель. Очередного клиента у нас забрала. Надоела…
Эпилог
Марсель ехал очень осторожно. Ему так хотелось
сохранить то тепло, что теперь наполняло его изнутри. Хотелось петь и смеяться.
— Расцветали яблони и груши, — запел он что есть силы. От звука собственного голоса почувствовал вибрацию в салоне автомобиля. Глубоко вздохнул.
«Ну вот, Верочка Климова, я тебя нашел! — подумал и испытал новую волну радости в сердце. — Кстати… она что-то говорила про Лизу. Про то, что Лиза у себя дома. Но ведь я звонил, стучал. Нужно попробовать зайти сейчас. Может, она дома или ее отец. И если матушка сказала, что Лиза дома, значит, она жива и здорова. Слава богу!»
В хорошем настроении он подъехал к дому и припарковал машину. Вышел на улицу и потянулся.
«Господи! Хорошо-то как!»
Поднял голову и посмотрел на небо, которое уже совсем потемнело. Случайно взгляд остановился на вывеске, что висела в окне: «Срочно продаю» и номер телефона.
Объявление было в окне квартиры, в которой жили Лиза и ее отец.
Марсель быстро поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Скоро он услышал шаги, а уже через пару секунд дверь открылась.
— Вам кого? — спросила приятная светловолосая женщина.
— Тут девочка жила. В этой квартире. Лиза. И папа ее. Не подскажете, где они?
— Девочка? Какая девочка? — удивилась женщина.
— Лиза. Ее зовут Лиза. Она тут жила вместе со своим отцом.
— Извините, но вы что-то путаете. Эта квартира продается уже год. Тут никто не жил и не живет. Она пустая стоит.
— Как пустая? Не может быть. Я же сам видел…
— Наверное, вы просто перепутали. И эта Лиза со своим папой живут в другой квартире, — женщина мягко улыбнулась, глядя на него тепло и снисходительно. Так смотрят на маленьких детей, когда они рассказывают родителям истории про то, что в их комнате живут гномики или страшные чудища.
— А… вы кто? Простите… — Марсель начал заикаться. — Я хотел сказать, если здесь никто не жил и не живет, то…
— Я — риелтор. Продаю эту квартиру. И уже достаточно давно. Захотите купить — обращайтесь.
— Я подумаю. Спасибо. — И Марсель медленно отошел в сторону.
— Да не за что. — Женщина улыбнулась и, закрывая дверь, попрощалась: — До свидания.
Марсель задумчиво постоял на площадке, а потом поднялся по ступенькам вверх. Он подошел к окну, из которого когда-то Лиза шагнула навстречу зимнему утру, и залез на подоконник. Сел, посмотрел на парк и озеро, которое в сгущающейся весенней темноте уже почти совсем не было видно.
«Лиза, Лиза… Неужели мне все это привиделось, приснилось? Нет. Не может быть! Все было наяву. И события, и ощущения. А вдруг я что-то упустил? Не заметил? Или действительно перепутал?»
Марсель сидел на подоконнике, болтал ногами и размышлял. Темнота на улице сгущалась, и внизу загорались фонари, похожие на маленькие золотые бусины, опоясывающие город нарядным золотым ожерельем. На сердце было тепло и тихо, а душа теперь была заполнена умиротворением и еще чем-то неуловимо-светлым. Он не знал, что это, и не мог объяснить. Да, наверное, и не нужно было ничего объяснять.
Он спрыгнул с подоконника… и вдруг вспомнил! То, что не давало ему покоя. Даймон. Раньше он где-то слышал это слово. И сейчас вспомнил, что встречал его в какой-то книге. И значило оно — ангел.
События замелькали перед его глазами, все пазлы сложились, и он увидел полную картину всего, что произошло за последние несколько месяцев в его жизни. Увидел и понял.
— Так вот оно в чем дело! — Он сделал шаг и выдохнул. И затем, вдохновленный своим новым открытием и ощущениями счастья и радости, громко сказал: — Я понял! Наконец-то я все понял! Спасибо тебе за веру, маленький ангел Лиза!