Василий Еловских
Вместе с ребятами
Рассказы
В ДОРОГЕ
Машина снова остановилась. Шофёр, ругаясь, уже, наверно, в двадцатый раз стал осматривать мотор, в котором что-то «заедало».
Миша попытался выпрямить ноги, но сделать это не удалось — мешали мешки с мукой, наваленные в кузове. Конечно, Пашка, с которым они ехали вместе, мог бы подвинуться, он устроился удобно. Но Пашка сказал, что ему тоже тесно, и придётся ехать так.
Оба мальчика были в полушубках и валенках. Но на улице стоял двадцатиградусный мороз, а когда машина двигалась, к двадцати градусам прибавлялся ещё и ветер. При выезде из города шофёр дал им большой старый тулуп. Миша знал, что лучше всего тесно прижаться друг к другу, укрыться с головой тулупом, и тогда тёплый воздух будет скапливаться, и никто не замёрзнет! Пашка на словах тоже согласился с этим, но на деле с каждым толчком машины все больше и больше натягивал тулуп на себя. Пашке, конечно, было теплее, а Миша сердился и думал:
«Ладно! Я не мелочный, я и без тулупа не замёрзну. Чёрт с тобой! Только, какой же ты товарищ?»
В дороге Миша, к своему удивлению, стал замечать, что Пашка совсем не такой, каким он казался в школе. Там Пашка вроде бы весёлый, добрый, всем готов помочь и всё отдать. Хотя и в школе, помнится, когда доходило до дела, Пашка редко отдавал своё. Всегда что-нибудь мешало. Один раз он, например, обещал Стёпке Петрову, который ехал в деревню к больной бабушке, принести свой карманный фонарик. Но в последний день фонарик почему-то понадобился Пашкиной маме, и Стёпка уехал без него.
Однако в школе Миша как-то не задумывался надо всем этим. А тут, в дороге, было время поразмыслить.
Они выехали из города часа три назад. Думали ещё до вечера приехать в деревню, где жил Пашкин дядя. Пашка говорил, что его дядя хороший охотник, и с ним можно интересно провести время в лесу. А до конца каникул ещё далеко.
Миша, может, и не поехал бы к этому дяде, но Пашка долго уговаривал его. Тогда Мише казалось, что Пашка хочет сделать ему приятное, а теперь он подумал: «А может, Пашка просто побоялся ехать один?..»
Снова затарахтел мотор. Шофёр заглянул в кузов и спросил:
— Ну, ребятишки, не замёрзли?
— Нет, нет, — постукивая зубами от холода, ответил Миша.
Пашка промолчал.
— Починил маленько мотор, поехали.
И снова подул ветер. О кабину ударяли ветки деревьев, в кузов сыпались комья снега. Темнело. В темноте деревья стали казаться ещё мрачнее.
Мотор снова зафыркал, и машина остановилась.
Из кабины вылезли шофёр и ехавшая с ним девушка.
Когда темно и холодно, не хочется двигаться с места. Но Миша пересилил себя и спрыгнул с кузова. Шофёр сказал, что ждать на этот раз придётся долго.
— Пашка, слезай! — крикнул Миша. — Давай костёр разведём.
Пашка ничего не ответил.
«Пригрелся! Ему, наверно, и костёр не нужен», — подумал Миша и побежал в лес. От холода он почти не чувствовал своих ног — они стали как деревянные. Согревая дыханием руки, Миша натаскал к дороге хворосту, взял у шофёра клочок газеты, спички и разжёг костёр.
Громко, весело затрещали в огне сухие ветки.
Миша сел возле костра на пенёк, снял валенки и придвинул ноги поближе к огню. Пальцы начали отходить и заныли. Боль становилась такой сильной, что Миша невольно застонал. Потом ему стало стыдно перед девушкой, он прикусил язык и начал руками растирать ноги. Боль уменьшилась.
Неожиданно подошёл Пашка.
— Ну, вот и погреться можно, — сказал он. — Ты уже насиделся, наверно. Дай-ка я на пенёк сяду, переобуюсь.
Миша, не двигаясь, мрачно взглянул на него.
— Эй, ребята! — послышался голос шофёра. — Идите кто- нибудь один сюда!
Пашка присел на корточки и нагнул голову, как будто что-то рассматривает на снегу и ничего не слышит.
Миша надел валенки и пошёл к шофёру.
— Ну, вот давно бы так, — пробурчал ему вслед Пашка. — Я хоть посижу, погреюсь.
Когда Миша услышал эти слова, ему вдруг захотелось подойти и стукнуть Пашку по уху. Чего он притворяется? И так всю дорогу в тулупе ехал…
Но Миша сдержался и подошёл к шофёру.
— Нажми-ка на педаль, — попросил шофёр. — Сейчас заведём наш тарантас. Деревня уж близко…
Миша машинально нажимал на педаль, но не думал ни о педали, ни о деревне, в которую они ехали. Он посматривал на Пашку и чувствовал, что всё больше и больше злится на него.
Видно, Пашка хорошо отогрелся у костра, потому что запел: «Раскинулось море широко…» Миша очень любил эту песню, но сейчас и она почему-то показалась ему неприятной.
— Гасите костёр! Поехали, — крикнул шофёр.
Навстречу двигалась какая-то машина. Миша поднял руку. Ослеплённый ярким светом фар, он стал отодвигаться в сторону, боясь попасть под колёса. Но машина остановилась. Открылась дверца кабины, и густой бас спросил:
— Засели? Помочь?
— Нет, мне до города доехать…
— Садись наверх.
— Я поеду обратно, — сказал Миша шофёру, который вёз их с Пашкой в деревню. — Спасибо вам. А костёр пусть Пашка затушит.
Миша забрался в кузов. Здесь были металлические бочки и какие-то высокие деревянные ящики. Ни сесть, ни лечь. И до города далеко. Но Миша облегчённо вздохнул, как будто тяжелый путь и сильный мороз были уже позади.
Василий Еловских
Вместе с ребятами
Рассказы
В ДОРОГЕ
Машина снова остановилась. Шофёр, ругаясь, уже, наверно, в двадцатый раз стал осматривать мотор, в котором что-то «заедало».
Миша попытался выпрямить ноги, но сделать это не удалось — мешали мешки с мукой, наваленные в кузове. Конечно, Пашка, с которым они ехали вместе, мог бы подвинуться, он устроился удобно. Но Пашка сказал, что ему тоже тесно, и придётся ехать так.
Оба мальчика были в полушубках и валенках. Но на улице стоял двадцатиградусный мороз, а когда машина двигалась, к двадцати градусам прибавлялся ещё и ветер. При выезде из города шофёр дал им большой старый тулуп. Миша знал, что лучше всего тесно прижаться друг к другу, укрыться с головой тулупом, и тогда тёплый воздух будет скапливаться, и никто не замёрзнет! Пашка на словах тоже согласился с этим, но на деле с каждым толчком машины все больше и больше натягивал тулуп на себя. Пашке, конечно, было теплее, а Миша сердился и думал:
«Ладно! Я не мелочный, я и без тулупа не замёрзну. Чёрт с тобой! Только, какой же ты товарищ?»
В дороге Миша, к своему удивлению, стал замечать, что Пашка совсем не такой, каким он казался в школе. Там Пашка вроде бы весёлый, добрый, всем готов помочь и всё отдать. Хотя и в школе, помнится, когда доходило до дела, Пашка редко отдавал своё. Всегда что-нибудь мешало. Один раз он, например, обещал Стёпке Петрову, который ехал в деревню к больной бабушке, принести свой карманный фонарик. Но в последний день фонарик почему-то понадобился Пашкиной маме, и Стёпка уехал без него.
Однако в школе Миша как-то не задумывался надо всем этим. А тут, в дороге, было время поразмыслить.
Они выехали из города часа три назад. Думали ещё до вечера приехать в деревню, где жил Пашкин дядя. Пашка говорил, что его дядя хороший охотник, и с ним можно интересно провести время в лесу. А до конца каникул ещё далеко.
Миша, может, и не поехал бы к этому дяде, но Пашка долго уговаривал его. Тогда Мише казалось, что Пашка хочет сделать ему приятное, а теперь он подумал: «А может, Пашка просто побоялся ехать один?..»
Снова затарахтел мотор. Шофёр заглянул в кузов и спросил:
— Ну, ребятишки, не замёрзли?
— Нет, нет, — постукивая зубами от холода, ответил Миша.
Пашка промолчал.
— Починил маленько мотор, поехали.
И снова подул ветер. О кабину ударяли ветки деревьев, в кузов сыпались комья снега. Темнело. В темноте деревья стали казаться ещё мрачнее.
Мотор снова зафыркал, и машина остановилась.
Из кабины вылезли шофёр и ехавшая с ним девушка.
Когда темно и холодно, не хочется двигаться с места. Но Миша пересилил себя и спрыгнул с кузова. Шофёр сказал, что ждать на этот раз придётся долго.
— Пашка, слезай! — крикнул Миша. — Давай костёр разведём.
Пашка ничего не ответил.
«Пригрелся! Ему, наверно, и костёр не нужен», — подумал Миша и побежал в лес. От холода он почти не чувствовал своих ног — они стали как деревянные. Согревая дыханием руки, Миша натаскал к дороге хворосту, взял у шофёра клочок газеты, спички и разжёг костёр.
Громко, весело затрещали в огне сухие ветки.
Миша сел возле костра на пенёк, снял валенки и придвинул ноги поближе к огню. Пальцы начали отходить и заныли. Боль становилась такой сильной, что Миша невольно застонал. Потом ему стало стыдно перед девушкой, он прикусил язык и начал руками растирать ноги. Боль уменьшилась.
Неожиданно подошёл Пашка.
— Ну, вот и погреться можно, — сказал он. — Ты уже насиделся, наверно. Дай-ка я на пенёк сяду, переобуюсь.
Миша, не двигаясь, мрачно взглянул на него.
— Эй, ребята! — послышался голос шофёра. — Идите кто- нибудь один сюда!
Пашка присел на корточки и нагнул голову, как будто что-то рассматривает на снегу и ничего не слышит.
Миша надел валенки и пошёл к шофёру.
— Ну, вот давно бы так, — пробурчал ему вслед Пашка. — Я хоть посижу, погреюсь.
Когда Миша услышал эти слова, ему вдруг захотелось подойти и стукнуть Пашку по уху. Чего он притворяется? И так всю дорогу в тулупе ехал…
Но Миша сдержался и подошёл к шофёру.
— Нажми-ка на педаль, — попросил шофёр. — Сейчас заведём наш тарантас. Деревня уж близко…
Миша машинально нажимал на педаль, но не думал ни о педали, ни о деревне, в которую они ехали. Он посматривал на Пашку и чувствовал, что всё больше и больше злится на него.
Видно, Пашка хорошо отогрелся у костра, потому что запел: «Раскинулось море широко…» Миша очень любил эту песню, но сейчас и она почему-то показалась ему неприятной.
— Гасите костёр! Поехали, — крикнул шофёр.
Навстречу двигалась какая-то машина. Миша поднял руку. Ослеплённый ярким светом фар, он стал отодвигаться в сторону, боясь попасть под колёса. Но машина остановилась. Открылась дверца кабины, и густой бас спросил:
— Засели? Помочь?
— Нет, мне до города доехать…
— Садись наверх.
— Я поеду обратно, — сказал Миша шофёру, который вёз их с Пашкой в деревню. — Спасибо вам. А костёр пусть Пашка затушит.
Миша забрался в кузов. Здесь были металлические бочки и какие-то высокие деревянные ящики. Ни сесть, ни лечь. И до города далеко. Но Миша облегчённо вздохнул, как будто тяжелый путь и сильный мороз были уже позади.