Сочинения в трех томах: Т. 1. О церковных древностях Сибири
А. И. Сулоцкий


Это первое собрание произведений замечательного сибирского историка, богослова, публициста А.И. Сулоцкого (1812–1884).

Настоящий том составлен из отдельно изданных работ автора, а также его публикаций в периодике XIX века.





Сочинения в трех томах

Том первый

О церковных древностях Сибири












АВТОРСКАЯ ИСПОВЕДЬ[Публикуется по тексту: Тобольские епархиальные ведомости. 1884. № 10. Отдел неофициальный. С. 222–233. «Авторская исповедь» была написана А.И. Сулоцким в Омске 13 мая 1880 г. по просьбе редактора «Тобольских епархиальных ведомостей». Ещё до выхода первых номеров журнала редакция попросила Александра Ивановича составить перечень его печатных работ, «дабы лица, желающие трудиться при редакции по разработке церковно-исторической науки Сибирскаго края, могли знать, где и что по данному вопросу взять, и каким образом продолжать, по мере сил, начатое о. Сулоцким» {1}. Передав редакции рукопись, Александр Иванович попросил не печатать «Авторскую исповедь» при его жизни, поэтому впервые она была опубликована в «Тобольских епархиальных ведомостях» в 1884 г., в одном номере с некрологом. В следующем номере «Ведомостей» был напечатан и «Перечень сочинений покойного о. протоиерея А.И. Сулоцкого, с показанием, какое сочинение, когда и где печаталось» {2}. Эта библиография, в которую автор включил 100 своих опубликованных работ, является продолжением «Авторской исповеди» и будет напечатана в третьем томе настоящего издания.]


Не только в семинарии, а и в академии я не отличался сочинительством. Все мои классные сочинения («задачки») по словесности, истории, философии, догматике и проповедничеству страдали недостатками слога и языка. Между тем, состоя на службе, я пустился в авторство: написал и издал несколько отдельных сочинений, и в особенности написал и напечатал много больших и малых статей в журналах и частию газетах. Поэтому иные из моих академических товарищей, конечно, таких, которые со мной не состояли в переписке, от которых жил я далеко и которые обо мне, о моей жизни по нашем выходе из академии ничего не слыхали, видя в журналах и особенно в «Страннике»[2 - «Странник» – ежемесячный «духовный учёно-литературный журнал», основанный в 1860 г. протоиереем В. В. Грочулевичем. Впоследствии редакторами журнала были священники В.И. и С.В. Протопоповы, приват-доценты А. Пономарёв и Е. Прилежаев, профессор А.И. Пономарёв. Издателем в начале XX века был профессор А.П. Лопухин. Приложения к «Страннику»: «Памятники древне-русской литературы», с предисловиями и филологическими примечаниями, и «Общедоступная Богословская Библиотека» (с 1898 г.). ] статьи с моей подписью, не верили, чтобы это были мои статьи, а думали, что есть на свете лицо, соименное и софамильное мне, и что эти статьи именно его. К последней мысли их располагало и то еще, что я последние полтора года учения в академии почти постоянно был болен – сильнейшим образом кашлял и от кашля пух в лице, руках и ногах и иногда даже харкал кровью; поэтому мои товарищи (в этом мне, между прочим, сознавался преосвященный[3 - Преосвященный – титул епископа. ] Павел, в миру Прокопий Нилыч Доброхотов, прежде Вологодский, а ныне Псковский епископ) уверены были, что я давно в земле, откуда, само собой разумеется, статей для журналов и газет не пишут.

Все мои сочинения, т.е. и отдельные издания, и журнальные или газетные статьи, имеют предметом своим Сибирь, и в особенности историю тобольской и частью всесибирской иерархии, историю христианства в Сибири и церковные сибирские древности. Писать и издавать их я начал вследствие вот каких обстоятельств и по каким соображениям. Господь судил мне жить, да, вероятно, даже без сомнения, велит и умереть в Сибири: отчего же, думал я, не позаботиться мне узнать эту Сибирь, не изучить ее истории как общей, так, в частности, и церковной, не узнать ее древностей, быта ее жителей, как туземных, т.е. инородцев сибирских, так и пришлых, т.е. русских сибиряков? Далее, думал я, преподаю ученикам семинарии (Тобольской, где я служил 10 лет – с 1838 по 1848 гг.) церковную историю всех ее видов (библейскую ветхозаветную и новозаветную, собственно церковную после библейских времен, российской церкви, церковные древности и пр.); мои ученики знают от меня о начале христианства у народов, более или менее чуждых нам, например, у греков, римлян, англичан, шведов, немцев и пр., знают о главных деятелях в распространении у них веры и утверждении христианской нравственности, знают о важнейших, по крайней мере, событиях в церквах народов отдаленных, о их знаменитейших святынях: отчего же мне не сообщить им, отчего и им, моим ученикам, не знать о начале христианства в их родной стране, среди их предков? Отчего им не знать, по крайней мере, о важнейших пастырях родной туземной церкви, а также о многочтимых среди их святынях, например, чудотворных иконах, о причинах и начале их почитания, о поводах к совершению местных празднеств, крестных ходов?.. Рассуждая так и подобным образом, я начал, особенно после того, как уже хорошо познакомился с преподаваемыми мною предметами, заниматься историей Сибири, читать все, что только попадалось мне о Сибири печатного и рукописного, по временам разбирал и читал старинные дела архивов семинарского и консисторского, сносился лично и чрез письма с людьми, знакомыми с сибирской стариной (в особенности с покойным Николаем Алексеевичем Абрамовым[4 - Абрамов Николай Алексеевич (1812–1870) – известный сибирский историк. Статья А.И. Сулоцкого (псевдоним Филарет Петухов) об Абрамове помещена в книге: Абрамов Н.А. Город Тюмень: Из истории Тобольской епархии. Тюмень: СофтДизайн, 1998. В одном из писем А. Сулоцкому после прочтения его рукописи о Филофее Лещинском Н. Абрамов написал: «...без критического преследования поверил кому-то на слово о Филофее, будто крестившем инородцев силой. Помято сказать надо. Любя и уважая память Филофея, ибо слишком сердитесь (...) На чём основано, что Филофей происходил из незнатного рода? В Киевской братской школе или Академии обучались тогда дети духовных и чиновных малороссиян. (...) после отъезда митрополита Игнатия, в Сибири не было два года архиерея. Игнатий и Великопермский епископ Дионисий, кому была поручена Сибирь, не надзирал лично сей епархии. (...) Лучше умолчать о пьянстве духовенства. Это для читателя Вашего (...) не будет приятно, да и для чего чернить память нашего родного звания. Кто тогда не пил в Сибири? Конечно, духовенство тогда было (хотя и не всё) малограмотно, держало себя слабо, подчинялось воеводам и другим властителям, мало пользовалось уважением, и не знаю своего honor и авторитет, но чем оно виновато: школ не было, учились кое-где и кое-как, а потому и жили как жилось, и пили как пилось (...) Да и теперь (...) есть духовные, кои не откажутся с крестьянами в кабак пожаловать». ], который первоначально служил в Тобольске же учителем уездного училища, а потом смотрителем уездных училищ Березовского, Тюменского, Ялуторовского и пр.), а также с имеющими доступ в архивы церковные и присутственных мест[5 - Присутственные места – общее название государственных учреждений. ], и таким образом стал собирать материалы для истории христианства в Сибири и предшествовавших ему, да и до сих пор еще существующих в ней язычества и магометанства, стал от времени до времени о тех или других событиях и лицах, действовавших в Сибири, составлять собственно для себя статьи, а вскоре стал даже и ученикам высшего отделения семинарии (пользуясь оставшимся у меня от преподавания официально возложенных на меня предметов временем[6 - _А_времени_от_преподавания_возложенных_на_меня_предметов_оставалось_у_меня_более_потому,_что_я_ходил_в_классы_всегда_не_на_час_или_на_час_с_четвертью_только,_как_делали_другие,_притом_почти_во_всех_семинариях_и_академиях,_по_на_целые_или_почти_целые_два_часа,_чего_настойчиво_требовал_и_от_своих_учеников._В_случае_недостатка_времени_я_брал_для_себя_классы_у_преподавателя_греческого_языка_Григория_Алекс._Варлакова_(что_в_то_время_было_можно)_и_употреблял_их_также_для_своих_предметов_и_в_особенности_для_чтения_лекций_по_истории_тобольской_иерархии_и_сибирской_церкви. –_ Курсивом выделены сноски, принадлежащие автору (Сулоцкому).]) преподавать историю собственно сибирской церкви и историю тобольской иерархии. И так как любовь к этим предметам в учениках я видел, можно сказать, страстную, от этого сам еще более стал пристращаться к истории и археологии сибирской церкви[7 - Церковная археология – богословская дисциплина, которая занимается поисками, описанием и изучением вещественных памятников, связанных с историей христианства, совсем не обязательно добытых путём археологических раскопок. «Археология» в буквальном переводе с греческого – наука о древности. Церковная археология – наука о древностях православной церкви (древние храмы, старинные иконы, книги, кресты, утварь, облачения священнослужителей и т. п). ], а отсюда мало-помалу перешел и к печатанию как отдельных изданий, так и журнальных статей.

Печатание моих статей началось еще в Тобольске, в бытность мою там преподавателем семинарии, а усилилось уже в Омске (впрочем, приготовленного большею частию еще на службе в Тобольске), на законоучительстве в Сибирском кадетском корпусе, что впоследствии Сибирская военная гимназия. Из написанного в Тобольске мною были отправлены для напечатания и напечатаны только три статьи: в Москвитянине[8 - «Московитянин» – ежемесячный журнал, выходивший в Москве с 1841-го по 1856 гг. (с небольшим перерывом; с 1849 г. выходили 24 книги в год), издавался под редакцией М.П. Погодина. Основан при участии В.А. Жуковского и под покровительством министра народного просвещения графа С.С. Уварова. Создан в противовес «западническим» «Отечественным запискам», как орган борьбы за «старые предания» русской истории и литературы. Идеалами русской литературы, достойными подражания, признавал в прозе – Карамзина, в поэзии – Пушкина. «Московитянин» следил за правильностью, чистотой русского языка. «Московитянин» не был органом славянофилов, несмотря на то, что в нём печатались статьи и стихи И.В. и П.В. Киреевских, А.С. Хомякова, Ю.Ф. Самарина. Их «народность» была проникнута демократическими симпатиями, а «Московитянин» проповедовал «народность» официальную. Заслуга «Московитянина» в том, что он дал толчок изучению и собиранию материалов по русской истории. С 1850 г. в редакции журнала работали А.Н. Островский, Ап. Григорьев, А.Ф. Писемский, П.И. Мельников-Печерский. В «Московитянине» публиковались первые драмы А.Н. Островского, романы А.Ф. Писемского. ] (издававшемся весьма известным М.П. Погодиным) 1843 г.; «Биография» незадолго пред тем умершего благодетеля моего, ученейшего Тобольского архиепископа Афанасия[9 - Афанасий – Тобольский архиепископ в 1832–1842 гг. Статья А.И. Сулоцкого об архиепископе Афанасии (Протопопове) вошла во второй том собрания сочинений А.И. Сулоцкого (Тюмень, 2000). ][10 - _Биография_преосвященного_Афанасия_читателям_«Москвитянина»,_и_особенно_из_духовенства,_весьма_понравилась._Об_этом_мне_тогда_же_писал_как_автору_ее_(хотя_моего_имени,_согласно_моей_просьбе,_под_статьей_и_не_было_напечатано,_но_я_каким-то_образом_был_узнан)_товарищ_мой_по_академии,_учитель_Пермской_семинарии_Н.Ак._Краснов;_о_том_же_можно_заключить_из_вопроса,_сделанного_мне_преосвящен._Евсевием_(Могилевским_архиепископом)_в_проезд_его_в_1856_году_чрез_Омск_в_Иркутск:_«Вы_писали_биографию_преосвящен._Афанасия?»._Из_того_еще,_что_автор_Нижегородской_иерархии,_тогда_иеромонах_и_преподаватель_Нижегородской_семинарии,_а_ныне..._М-рий_почти_буквально_переписал_в_свою_книгу_мою_статью_о_преосвящ._Афанасии_за_время_его_службы_в_Тобольске,_впрочем,_ни_единым_словом_не_упоминая_об_источнике._] и «Проказы сибирских медведей», и в Маяке[11 - «Маяк» – ежемесячный журнал, выходивший в 1840–1848 гг. в Санкт-Петербурге под редакцией С.А. Бурчака и П.А. Корсакова. «Маяк» называл себя органом «современного просвещения в духе русской народности», ставил цель противодействовать влиянию западного просвещения или исправлять его последствия в духе «русской народности». О западных «просветительских» ценностях «Маяк» писал: «Запад идёт с ними к погибели и только когда избавится от них – тогда коней Революциям, Вольнодумству, Реформаторству и Папству, этим четырём коленам одного корня – римского язычества». В «Маяке» публиковались лекции по высшей математике, трактаты по кораблестроению, психологии и богословию, романтические повести и стихи, произведения архиереев, а также повести и поэмы Т.Г. Шевченко, статьи по малороссийской этнографии Н.И. Костомарова и др. ] 1845 г. «Замечательные по Сибири колокола, и между ними ссыльный Угличский». Так мало отпечатано за десятилетнюю службу в Тобольске и за семи или осьмилетнее в течение ее сочинительство оттого, что 1) я опасался, не пренебрегли бы моим писаньем г.г. журналисты, не отвергли бы они моих статей с презрением (это опасение на деле оказалось напрасным); 2) печатать свои сочинения на собственный счет тогда я не имел средств и 3) цензура того времени – не только духовная, а и светская – была чрезвычайно строга и придирчива. Вот на это доказательства.

1) Послана была мною в Москвитянин статейка «Содействие духовенства, между прочим и сибирского, в усмирении пугачевского бунта» – статейка самая, так сказать, невинная, потому что в ней с намерением говорилось единственно о добрых и патриотических действиях лиц духовных во время пугачевщины, а о дурных, о мятежнических выходках иных из этих лиц (даже и в Сибири) почти совсем не упоминалось или упоминалось только вскользь, слегка. И что же? Сколько издатель ни хлопотал, ее не пропустила цензура не только духовная, а и светская, не только московская, но и петербургская[12 - _После_статья_эта_беспрепятственно_была_напечатана_в_Чтениях_Общ._Истор._и_Древ._Росс._^{3}^_и_расхвалена_в_критических_заметках_на_Чтения_Русского_Вестника_. ^{4}^].

2) В 1849 году отправлены были (с целию напечатания отдельными изданиями и на мой собственный счет) в московскую цензуру «Сказание (краткое) о иконе Божией Матери, именуемой Абалацкою» и «Жизнь Тобольского митрополита[13 - Митрополит – (с _греч.)_ человек из главного города, метрополии. Титул представителя высшего духовенства, второй после патриарха сан в церковной иерархии, в некоторых православных церквах (румынской, польской, болгарской) – высший церковный титул. Отличительная деталь облачения митрополита – белый клобук. ] Иоанна Максимовича». О пропуске их хлопотал пред цензорами прежде мой сослуживец (по Тобольской семинарии), а тогда секретарь Московского цензурного комитета, бакалавр[14 - Бакалавр _(от_позднелат._ baccalarius, первоначальное значение – подвассал; от baccalaria – поместье) – во многих странах первая учёная степень. В России бакалавром одно время именовались преподаватели духовных академий. ] Московской академии (ныне протоиерей московский) Платон Иванович Капустин, и, однако ж, у них ничего не выхлопотал, а исходатайствовал он пропуск в С.-Петербургском комитете духовной цензуры. Там на это согласился бывший пекинский миссионер[15 - Миссионер – духовное лицо, проповедующее христианскую веру среди некрещёных народов. ], а тогда живший на пенсии, на покое в Александро-Невской лавре[16 - Александро-Невская лавра – Свято-Троицкая Александро-Невская лавра, монастырь, основанный в 1710 г. в Петербурге указом Петра Первого на месте, где, по преданию, князь Александр Невский одержат победу над шведами. В 1724 г. в лавру из Владимира были перенесены мощи св. Александра Невского. С 1742 г. – резиденция Петербургского митрополита. Ранг лавры присвоен в 1797 г. Лавра (с греч. буквально – городская улица, квартал) – наиболее крупный и значимый мужской монастырь, подчинялся непосредственно Синоду. Лавры пользовались особыми правами, число монахов в них не ограничивалось. Всего на территории бывшего СССР четыре лавры: Троице-Сергиева в Сергиевом Посаде (Загорск), Киево-Печерская, Почаевская Успенская и Александро-Невская. ] смелый архимандрит[17 - Архимандрит _(от_греч._ архи – начальник и мандрит – овчарня, «начальник духовных овец»). В православной церкви – руководитель монастыря, по иерархии выше игумена. В белом духовенстве сану архимандрита соответствует сан протоиерея. Архимандриту присвоены и некоторые принадлежности архиерейского облачения: митра, палица, посох и архимандритский наперсный крест. Титул архимандрита: Высокопреподобие. ] Аввакум. Но этим дело не кончилось. Когда в 1852 или 1853 году потребовалось мне сделать новое издание этих маленьких сочинений, петербургский цензор архимандрит, впоследствии Смоленский епископ, Иоанн написал об них: «В этих сочинениях нет ничего противного правилам цензуры, но так как в Сказании об Абалацкой иконе говорится о чудесах, то представить его в Св. Синод». Св. Синод потребовал сведений от тобольского епархиального начальства, а это от настоятеля Абалацкого монастыря во всем ли Сказание... согласно с местными епархиальными и монастырскими документами? Разумеется, ответ был утвердительный; пошел он в Св. Синод, а Синод передал его в цензурный комитет с разрешением ему дозволить мне, автору, вторично издать сочинения, так что второе издание состоялось только уже в 1854 году.

3) Подобные приключения повстречались и с «Просветителем сибирских инородцев, митрополитом Филофеем Лещинским». О дозволении напечатать это сочинение лично просил цензора, профессора Московской академии, священника Аничкова товарищ его по академии (а мой по Тобольской семинарии ученик) профессор же академии Казанской Григорий Зах. Елисеев, и едва-едва, притом с изъявлением предварительно согласия сделать некоторые пропуски в моем сочинении, упросил его подписать желанное дозволение[18 - _Биог._пр._Филофея,_с_пропусками_по_местам,_и_довольно_важными,_была_напечатана_во_Временнике_Общ._Истор._и_Древн._Росс._^{5}^_1854_г._При_всем_том_в_рецензии_на_нас,_сделанной_в_Отеч._Зап_^.^^{6}^_того_ли_же_или_следующего_года,_заслужила_лестный_для_меня_отзыв._За_сочинение_о_преосвященном_Филофее,_впрочем,_не_в_сокращенном,_не_искаженном_виде,_конференция_С.-Петерб._Д._академии_присудила_мне_магистерство._].

Печатание моих отдельных сочинений (на мой счет) и ь особенности статей в журналах и газетах на счет издателей сих журналов и газет усилилось, как сказано выше, с моим переходом на службу в Омск в законоучители Сибирского кадетского корпуса. В Омске действительно оно усилилось, потому что у меня для этого средств здесь стало более, и в особенности потому, что с 1856 и следующих годов цензура сделалась гораздо снисходительнее прежнего. К тому же в конце 50-х и в начале 60-х годов появились весьма внимательные ко мне в Тобольске губернские ведомости, в Иркутске – Иркутские епархиальные ведомости, а в Петербурге и других городах – духовные журналы (например. Странник, Духовная беседа[19 - «Духовная беседа» – еженедельное издание, выходившее в 1858–1876 гг. при Санкт–Петербургской духовной семинарии, под редакцией И. Яхонтова. В 1860–1875 гг. к «Духовной беседе» прилагалась «Церковная летопись». ], Душепол. чтение[20 - «Душеполезное чтение» – ежемесячный журнал духовного содержания; издавался в Москве с 1860 г. Редактор Д.Ф. Касицын. ]), издаваемые частными лицами, а не одними уже учеными академическими корпорациями. Могу сказать, что Тобольские губернские ведомости, Иркутские епархиальные ведомости и Странник прот. Вас. Гречулевича сделались как бы складочным местом моих статей. Не отрекались от моих статей Чтения в Обществе истории и древностей российских, Вологодские епархиальные ведомости и Душепол. чтение. Изредка помещались мои статьи (впрочем, столько же редко они и посылались туда) в Дух. беседе, Православ. обозрении[21 - «Православное обозрение» – публицистический духовный журнал, издаваюя в Москве с 1860-го по 1891 г. под редакцией священника Н.А. Сергиевского при сотрудничестве священников Г.П. Смирнова-Платонова, П.А. Преображенского и А.М. Иванцова-Платонова. Журнал обсуждач проекты церковных реформ, публиковал церковно-исторические, богословские (в том числе иностранные) статьи. В журнале печатались Ф.И. Тютчев, И.С. Аксаков. В С. Соловьёв. В приложении к «Православному обозрению» вышли: перевод книг Ветхого Завета архимандрита Макария (Глухарева), «Памятники древней христианской письменности в русском переводе», в том числе «Апокрифические сказания» и мн. др.). ], Р. старине[22 - «Русская старина» – ежемесячное историческое издание. Основано в Санкт–Петербурге в 1870 г. Михаилом Ивановичем Ссмевским (псевдоним – Вас. Арс. Семевский). Первостепенное значение Семевский придавал запискам, дневникам, воспоминаниям, автобиографиям, считая уроки и ошибки недавнего прошлого особенно полезными для будущего. Некоторые мемуары и дневники Семевский покупал, другие рассказы записывашсь редакцией. Число подписчиков журнала доходило до шести тысяч, однако это не приносило дохода, поскольку издатель все деньги тратил на приобретение новых материалов, пополнение своего архива, усовершенствование журнала, увеличение его объёма. С 1879 г. постоянным приложением к журналу стали гравюры деятелей русской истории. Среди наиболее замечательных публикаций – записки А.Т. Болотова о быте русского дворянства в XVIII веке, записки А.М. Тургенева об эпохе Екатерины II и Павла I, записки Я.И. де Санглена, начашника тайной полиции при Александре I, воспоминания П.М. Дарагана о придворном быте 1817–1820 гг., дневник В.К. Кюхельбекера, воспоминания А.Г. Рубинштейна, М.И. Глинки, И.К. Айвазовского и мн. др. После смерти М.И. Семевского (1892 г.) журнал возглавляли Е.М. Семевская, С.С. Зыков, А.С. Лоцинский, Н.К. Шильдер, Н.Ф. Дубровин. ], Томских губернских, Оренбургских епархиальных ведомостях.

Почти до последнего времени было у меня страстное желание издать еще историю Тобольской семинарии и особенно историю сибирской, или, по крайней мере, тобольской иерархии. Для той и другой с давних пор, да почти с самого моего поступления на службу в Тобольск, собирались материалы и их было уже собрано, особенно для последней, довольно много; но из первой я написал и издал только первую ее часть, как бы введение в историю, под названием «Тобольская архиерейская школа, предшественница Тобольской семинарии». Для второй, т.е. для истории тобольской и даже всесибирской иерархии, я только составил 8 или 9 отдельных монографий[23 - _Эти_монографии,_или_биографии,_очень_обширны –_от_40_и_50_до_130_страниц_убористой_печати._Сознаюсь,_неладно_я_делал,_составляя_их._Вместо_того,_чтобы_убивать_дорогое_время_и_силы_на_них_и_на_множество_других_статей_для_журналов_и_газет,_мне_следовало_бы_заняться_составлением_полной_тобольской_иерархии._Вот_и_было_бы_хорошо._] некоторых из тобольских иерархов, например. Филофея, Иоанна Максимовича, Афанасия, Евгения[24 - Архиепископ Евгений (в миру Андрей Казанцев) – Тобольский архиерей с 1825-го по 1831 гг. Статья А. Сулоцкого о нём опубликована в «Страннике» в 1872 г. ] и проч., и самую краткую историю тобольской и томской иерархии под названием «Тобольские и Томские архипастыри». Почему, однако, это так? А потому, что для составления полных и обстоятельных этих двух историй у меня, при законоучительской службе в военной гимназии, недоставало времени, да и здоровьем нужным для того я не обладал и составление их все откладывал до полной свободы, до выхода моего в отставку. Но моя окончательная отставка как-то замедлилась. Она последовала только 1 января 1878 года, когда мне уже исполнилось 65 лет, когда обычное мое удушье все усиливалось и усиливалось, и когда у меня от продолжительного сиденья за письмом, с головой, сильно наклоненною (по близорукости) вниз, стали делаться приливы к голове. Была у меня и другая причина замедления, или лучше – несоставления мною полных историй Тобольской семинарии и сибирской иерархии – это ожидание и надежда получить более для той и другой истории материалов, чем сколько было и есть их у меня. Дело в том, что покойный добрый сослуживец мой по семинарии, а впоследствии советник Тобольского губернского правления Григорий Александрович Варлаков, разбирая дела архивов семинарского, консисторского и частью Тобольского губернского правления, делал из них по моей просьбе выписки материалов, относящихся большею частью или до семинарии, или до тобольской иерархии. Выписок этих у него набралось шесть томов в лист; пред смертию он завещал их вместе с книгами на французском языке тобольской семинарской библиотеке. Но жена его, воспользовавшись тем, что муж не успел подписать перебеленное духовное завещание, не исполнила этого завещания. Я неоднократно обращался было к ней с просьбою уступить их мне за денежное вознаграждение, в особенности тот том, в котором заключались материалы, относящиеся до семинарии, причем даже обещал после безвозмездно передать их семинарии. К сожалению, согласия на мои предложения не последовало и до сегодня. По всей вероятности[25 - _К_крайнему_сожалению,_эта_вероятность_в_настоящую_пору_обратилась_в_полную_действительность:_у_неразумной_женщины_названных_рукописей_ее_мужа_давно_уже_не_существует. –_Автор._], огромные и драгоценные труды Григория Александровича или пошли на подстилку под пироги, или на базар в табачные и молочные лавочки. Увы, увы!.. Таким образом, желания мои написать историю семинарии, тобольской и сибирской иерархии оказались мечтами, по крайней мере они осуществились только малою частию, далеко не вполне.

Прежде было у меня еще желание писать историю распространения христианства в Сибири, историю церкви сибирской, для составления ее были собираемы и материалы. Но при этом почти на каждом шагу встречались препятствия: лица, высшие меня по сану, а иногда и не высшие, но такие, от которых или чрез которых только и можно бы получить желаемые сведения, на все мои письма, убеждения и мольбы отвечали холодным, а может быть, и презрительным молчанием. Потому желание это и оставлено мною уже давно навсегда... И опять скажу: увы и увы!

Да не подумает кто-либо из читавших мои сочинения и статьи или слышавших о них, что я писал их из тщеславия, из желания сделаться известным, получить похвалу. Нет, кой-что (например, «Сказание о Абалацкой иконе Божией Матери» и некоторые из мелких журнальных статеек) мною писано для назидания, а в большинстве написано и напечатано вроде материалов: авось, думал я, кто-нибудь более меня способный из желающих писать о Сибири и воспользуется ими и составит при помощи их что-нибудь дельное, интересное, хорошее.

Наконец последнее замечание насчет моего авторства... Преосвященные Владимир, Георгий[26 - Преосвященные Владимир и Георгий – биографическую справку об этих тобольских архиереях см. на С. 60 настоящего тома. ] и Феогност[27 - Феогност (в миру Андрей Лебедев) – Тобольский архиепископ (1856–1862 гг.). ], при которых я начал писать свои сочинения, хвалили меня за сочинительство, меня одобряли в трудах разработки материалов для историй сибирской церкви, тобольской иерархии и Тобольской семинарии, вообще для сибирских древностей. Преосвященный Владимир, например, хвалил составленную мною биографию преосвященного Афанасия, при нем напечатанную в Москвитянине (1843 года). Преосвященный Георгий опубликовал о выходе в свет (с рекомендацией приобретать) «Сказание об Абалацкой иконе Божией Матери» и «Жизнь митрополита Иоанна Максимовича», опубликовал не только между духовенством Тобольской епархии, а и между светскими лицами Тобольской губернии, чрез сношения с тобольским губернатором, уездными исправниками и директором Тобольской гимназии и училищ. Преосвященный Феогност в ответ на посланное мною в Псков «Описание многочтимых икон тобольской иерархии» прислал мне весьма милостивое благодарственное письмо с рекомендацией притом заняться мне изданием истории всесибирской и особенно тобольской иерархии. Но преемник преосвященного Феогноста архиепископ Варлаам II[28 - Варлаам Второй (в миру Василий Успенский) – Тобольский архиепископ (1862–1872 гг.). ] весьма немало причинил мне беспокойства из-за моей наклонности к авторству... Так, когда напечатано было вышепоименованное мое «Описание многочтимых по Тобольской и частию по другим сибирским епархиям икон», он много винил меня и на словах, и на бумаге, зачем я, во-первых, отправил свою рукопись в цензурный комитет и в типографию, не представивши ее предварительно на рассмотрение местного епархиального начальства? И не хотел владыка принять во внимание, что рукопись был отправлена в цензуру еще в 1862 году, когда управлял Тобольскою епархиею не он, а преосвященный Феогност, когда ни этот преосвященный, ни его предместники никогда не предъявляли мне подобных требований и когда для таких и подобных требований не было и нет законных постановлений. Во-вторых, как смел я описать и огласить печатно такие события при многочтимых иконах, которые не были обследованы духовным начальством с участием притом полицейских чинов? А этого и ныне настоятельно не требуется, духовная цензура ныне весьма часто без представления таких обследований дозволяет печатно оглашать события, совершающиеся при многочтимых иконах, называя их прямо чудесами. С своей стороны я как будто предвидел придирку подобного рода, почему нигде в своей книге так не называл те события от Абалацкой иконы Божией Матери чудесами, а обыкновенно именовал их благодатными явлениями и самые иконы именовал не чудотворными, а только «многочтимыми». За такие благодатные от святых икон явления из описанных мною, которые при строгом обследовании, быть может, и не подтвердились бы, а произошли от одного народного предания, преосвященный Варлаам грозил мне страшными карами, какими грозит Духовный Регламент[29 - Духовный Регламент – законодательный акт, заменивший патриаршую форму управления церковью синодальной и поставивший церковь в прямое подчинение государственной власти. Составлен в 1720 г. Феофаном Прокоповичем, дополнен Петром Первым. Введён в действие в 1721 г. Сохранял юридическую силу до 1917 г. ] выдумщикам и огласителям из корыстных целей ложных, небывалых чудес... А я описывал не свои выдумки, но события, о которых сведения извлечены были мною из летописей монастырских, а также из церковных актов или сообщены мне местными, притом наилучшими по вере и жизни, протоиереями, благочинными[30 - Благочинный (закащик) – священник, назначенный архиереем «надзирать» за частью епархии (благочинием), заботиться о церковном благоустройстве и т.п. ] и священниками.

Так еще, когда попалось на глаза преосвященного Варлаама несколько брошюр, отдельных оттисков с моих статей, напечатанных в Страннике и других журналах, владыка и того более разгорячился: почему-то признал те мои статьи напечатанными без всякой цензуры (как будто это и возможно в духовной литературе?!), прислал мне строжайший указ, чтобы я не смел ничего посылать в журналы и газеты и печатать без той предварительной епархиальной (т.е. его, преосвященного Варлаама) цензуры, грозя в противном случае жаловаться на меня Св. Синоду. Я вполне был уверен, что Св. Синод снисходительнее и правильнее посмотрел бы на мое дело, но мне никак не хотелось явно огорчать своего архипастыря (да и не в моем характере с кем бы то ни было ссориться); я показал вид покорности, а печатать статьи все-таки продолжал. Грешный человек! Каюсь, что прибегал к лукавству... Лукавство мое (вынужденное) выразилось в том, что подписывал статьи свои, составленные уже после помянутого грозного указа, задними числами, годами и месяцами, истекшими ранее его; то вовсе не подписывал статей своих и не обозначал даже места их происхождения на свете; то просил некоторых из своих хороших знакомых под писать под той или другой моей статьей их имя. Так появилась в Страннике биография иеромонаха, духовника Тобольского архиерейского дома Мисаила (в миру протоиерея Павла Фокина) с подписью: Александр Цветков (воспитатель Сибирской военной гимназии, из кандидатов Казанской духовной академии) и в Тобольских губернских ведомостях, да опять и в Страннике биография писателя о Сибири Николая Алексеевича Абрамова с подписью: Филарет Петухов (отставной таможенный чиновник происхождением из духовного звания). Из любопытства же, как поступит с моей бумажной стряпней местное епархиальное начальство, или лучше для уверения себя и других, что мне нечего ожидать от местной цензуры, я сделал опыт: представил преосвященному Варлааму для предварительного просмотра и одобрения сочинение «Викариатство[31 - Викариатство, викарий (от лат. vicarius – заместитель, наместник). В православной церкви – епископ без епархии, помощник правящего епархиального архиерея по управлению частью епархии (викариатством). ] Тобольской епархии древнее Иркутское (в 1707–1714 гг.) и новое Березовское (1871 г.) и выделение из Тобольской епархии других сибирских епархий с их викариатствами». Статья историческая, притом и самая невинная, как очевидно и из ее названия, но она, побывав у двух или даже трех местных цензоров (между прочим, и у самого викария, преосвященного Ефрема[32 - Ефрем (в миру Василий Рязанов) – с 1872 г. управлял епархией как епископ Берёзовский, викарий Тобольской епархии, с 1874-го по 1880 гг. – епископ Тобольский и Сибирский. ]), все же не удостоилась от Его Высокопреосвященства[33 - Его Высокопреосвященство – в Русской православной церкви титул архиепископа и митрополита. II. Описание церквей, существующих в Тобольске, и Тобольского Софийского сокорл. ] одобрения и разрешения – мне не было даже сообщено об отказе и не возвращена моя рукопись...



    Протоиерей Александр Сулоцкий.

_Омск,_13-го_мая_1880_г._




ОПИСАНИЕ ЦЕРКВЕЙ, СУЩЕСТВУЮЩИХ К Г. ТОБОЛЬСКЕ, И ТОБОЛЬСКОГО СОФИЙСКОГО СОБОРА[Публикуется по: Описание церквей, существующих в Тобольске, и Тобольского Софийского собора. М., 1852. 104 с.]





ПРЕДИСЛОВИЕ


Несколько уже лет занимаясь собиранием материалов для тобольской иерархии и истории христианства в Сибири, я имел случай собрать немало сведений как вообще о тобольских церквах, так в особенности о Тобольском кафедральном соборе[35 - Кафедральный собор – главный собор епархии, где находится кафедра епархиального архиерея. ]. Из этих-то сведений и составлено «Описание – краткое всех, существующих в г. Тобольске, церквей и пространное – Тобольского Софийского собора». Занимательность сего Описания, как и всех подобного рода сочинений, конечно, более местная: некоторые статьи в нем, как то: о месте погребения Тобольского митрополита Иоанна Максимовича, о памятнике ему и о всем, что относится до сего святителя[36 - Святитель – архиерей. В православном месяцеслове (календаре) святителями названы священноначальники, епископы, первосвятители православной церкви. ], также об установлении приносить каждогодно из Абалака в Тобольский собор икону Божией Матери и другие тому подобные, – всякий житель Сибири прочтет не только с любопытством, но и с благоговением, а житель Тобольска даже и мелкие подробности касательно тобольских храмов найдет стоющими его внимания, по крайней мере не назовет их излишними. Впрочем, нельзя сказать, чтобы описание тобольских церквей вообще и в особенности Тобольского Софийского собора было совершенно лишено и общей занимательности: например, некоторые из тобольских церквей современны завоеванию Сибири, а Софийский собор есть первое (по времени) каменное здание из всех таковых же, существующих в этой обширной части России; притом в Софийском соборе, равно как и в некоторых приходских церквах, довольно находится утвари, пожертвованной царственными особами; есть, например, иконы царя Феодора Иоанновича, есть священные сосуды[37 - Священные сосуды – сосуды, используемые при совершении богослужения (дискос, потир, купель, кадило, чаша водосвятная и т.д.) ], Евангелия и напрестольные кресты[38 - Напрестольный крест – крест из дерева или металла большого размера (35–38 см), обычно находится в алтаре на престоле. ] царя Михаила Феодоровича, есть жалованные (служившим в Сибири чиновникам) ковши императора Петра I, воздухи[39 - Воздух – большой покров из ткани, которым во время литургии покрыты святые дары: просфоры на дискосе и вино в потире. ], архиерейское и священнические облачения императрицы Екатерины II, есть Царские врата[40 - Царские врата – центральные, главные двери в иконостасе (алтарной преграде) православного храма. ] царевны Софии Алексеевны. К предметам, интересным не для одних жителей Тобольска, можно также отнести: а) иконы от покорителя Сибири Ермака, b) посох[41 - Посох – атрибут архиерейской власти, символ пастырства, духовного руководства верующими. Концы верхней перекладины имеют вид двух змей, изгибающихся так, что одна обращена головой к другой. Навершие посоха увенчано крестом. Посох делают из дерева, металла, кости, украшают драгоценными камнями, инкрустациями. ] патриарха[42 - Патриарх (с _греч. –_ родоначальник) – титул главы (предстоятеля) автокефальной православной церкви в ряде стран. В России патриаршество учреждено при царе Борисе Годунове, в 1589 г. Первым патриархом был Иов (1530-е–1605). В 1721 г. вместо патриаршества Пётр учредил духовную коллегию – Святейший Синод. Восстановлено патриаршество в России в 1917 г. Официальное обращение к Патриарху Московскому и всея Руси – «Ваше Святейшество», в некоторых церквах принято обращение «Ваше Блаженство». ] Филарета, с) ссыльный Угличский колокол, в который били в набат по случаю убиения царевича Димитрия, d) дорогую митру[43 - Митра – головной убор архиереев и архимандритов, надеваемый во время богослужения. В порядке исключения правом ношения митры награждаются и особо отличившиеся священники. ], жертвованную сибирским губернатором князем Гагариным, кончившим жизнь в 1721 году, е) известие о построении Захарьевской церкви митрополитом Сильвестром среди татарских юрт в 10 дней, f) список тобольских архиереев, по его несравненной исправности пред теми, какие напечатаны в Истории иерархии Российской церкви и в Кратком Показании о сибирских воеводах, и g) царские грамоты – по сведениям, которые они заключают в себе, сверх материалов для истории построения Тобольского собора. Что ж касается до верности сведений, входящих в состав Описания, то за это могу ручаться, и во-первых, потому, что для истории и древностей тобольских храмов, и в особенности соборного, я собирал местные предания, сносился со священно и церковнослужителями и другими сведущими из жителей Тобольска лицами, справлялся с церковными описями, с консисторским архивом и перечитал, притом не без критики, сибирские летописи и истории, описания путешествий по Сибири, разные исторические издания: Новикова, графа Румянцова, митрополита Евгения, археологической экспедиции и археографической комиссии, записки разных мест и лиц, словом, все – и печатное, и письменное, где только мог отыскать хотя что-нибудь для моего предмета; во-вторых, потому, что самая значительная часть сведений о соборной утвари мною получена от ключаря[44 - Ключарь – священник, в чьём ведении находится ризница и церковная утварь; составляет график работы священнослужителей и т.п. ] Софийского собора, протоиерея Як. Ив. Ласточкина, по должности своей несколько лет сряду занимавшегося приведением в порядок и описанием соборной ризницы; в-третьих, и наконец, потому, что материалы, из которых составлено Описание тобольских храмов, предварительно были пересмотрены и по местам исправлены или пополнены г. смотрителем березовских, а ныне ялуторовских народных училищ Н.А. Абрамовым, который, служив прежде в Тобольске, узнал о нем многое, даже до мелочных подробностей, и много уже лет трудится, между прочим, над составлением истории Тобольска.



    Сибир. кадет, корп. законоучитель ст. канд. Свящ.[45 - Сибирского кадетского корпуса законоучитель, старший кандидат богословия, священник.]Ал. Сулоцкий.
    19 февраля 1850 г. Омск.




ОПИСАНИЕ КРАТКОЕ ВСЕХ ЦЕРКВЕЙ, СУЩЕСТВУЮЩИХ В ТОБОЛЬСКЕ, И ПРОСТРАННОЕ ТОБОЛЬСКОГО СОФИЙСКОГО СОБОРА





НАЧАЛО ХРИСТИАНСТВА В СИБИРИ


Сибирь до конца XVI столетия населяли идолопоклонники шаманского и буддийского исповеданий и частью магометане.

Христианство появилось в ней только с владычеством русских (с 1581 г.).

С христианством в Сибири тотчас появились и места общественного богослужения. «Заселение Сибири, – говорит Словцов, – совершалось между прочим и в христианском разуме. Общее было правило тогдашних русских: где зимовье ясачное[46 - Зимовье – изба для зимнего жительства в степи, в лесу; в Сибири – постоялый двор в безлюдье; ясак – подать, платимая инородцами (В.И. Даль).] – там и крест или впоследствии часовня, где водворение крепостное – там церковь, а где город – там, кроме церкви, и монастырь»[47 - _Ист._обозр._Сиб._Кн._1._стр._58._].




ПЕРВЫЕ ЦЕРКВИ В ТОБОЛЬСКЕ


После Спасской в Тюмени[48 - _Сиб._Истор._Миллера._стр._214._] первые по Сибири церкви выстроены в Тобольске: Тобольск срублен письменным головой Данилом Чулковым в 1587 году, и в том же году в нем выстроены три церкви: сначала во имя Живоначальныя Троицы и Вознесения Господня[49 - _«Понеже_на_оные_праздники, –_говорится_в_Крат._Показ,_о_бывших_в_сиб._гор._воеводах_(стр._4), –_совершилось_городовое_строение»._], а потом Всемилостиваго Спаса[50 - _Сиб._лет._Черепанова_г._1587._Кратк._Показ,_о_сиб._воеводах,_стр._4._Сиб._Истор._Миллера,_стр._217._Древн._Вивл._ч._3._стр._108._И_так_у_Словцова_в_Ист._Обозр._Сиб._кн._1_на_стр._51_строение_церквей_Троицкой_и_Вознесенской_отнесено_к_1601_и_1602_г._ошибочно.__Троицкая_церковь_ была на горе близ нынешней гауптвахты, там, где теперь выстроен новый тюремный замок. В 1690 г. вместо деревянной, которая до того несколько раз горела, она митр. Павлом, по обещанию, на его собственное и арх. дома иждивение выстроена каменная (Сиб. лет. Череп. 1690 г.); в 1718 г., когда развалился Вознесенский собор, обращена во второй градской собор; в 1788 г. она вместе со многими другими церквами сгорела, а в 1791 г. разобрана и уничтожена. Утварь из Троиц, собора перенесена частью в Спасскую церковь, а более в Софийский собор (см. ниже, напр., описание теплого собора и соборной ризницы)._Вознесенская_церковь_ была также на горе к Никольскому взвозу – на самом мысу, близ того места, где ныне башенная каланча. Она до 1717 г. считалась в Тобольске вторым собором, а в этом году уничтожена затем, что, быв складена уже вся каменная, развалилась. Соборяне Вознесенские перемешены к Троицкой церкви с переименованием сей последней в собор; жалованье, какое получалось от казны, переведено туда же. Впрочем, как бы для сохранения памяти об уничтоженном Вознесенском соборе, во имя Вознесения Господня в 1750 г. была устроена крестовая церковь в старом арх. доме _(см._прим._^_на_^_с._24_наст,_изд.),_ а также лет. Череп, под 1717 г. и Крат. Показ, о сибир. воевод, под 1750 г.)._Спасская_церковь_ сначала, как и все прочие, не только в Тобольске, но и в целой Сибири, была деревянная; в 1709 году она (тщанием купца Стефана Третьякова) заложена, а в 1713 г. окончена строением каменная; закладывал ее митр. Филофей, а освящал митр. Иоанн Максимович. Так сказано, и верно влет. Череп, под 1709 и 1713 гг.; а в Крат. Показ, о сиб. воевод, закладка Спасской каменной церкви отнесена к 1740 году ошибочно. В сей церкви, кроме главного престола во имя Живоначальныя Троицы, освященного в 1791 г. вместо уничтоженного в то время Троицкого собора, находятся приделы: Нерукотворенного образа Спасова, Иоанна Предтечи и Иоанна Милостивого. К Спасской церкви в 1593 году был прислан из Углича колокол, в который били там в набат по случаю убиения св. царевича Димитрия (см. ниже в описании собор, колокольни, надпись на самом колоколе и Древ. Вивл. Ч. 3. стр. 111). В ней замечательна, по своей древности, икона Нерукотворенного образа Спасова, длиной в один аршин, шириной в ^3^/^4^, с серебряной золоченой ризой и венцом из чистого золота. В Спасскую церковь она поступила в 1791 г. из Троицкой, а в эту была прислана из Москвы, как показывает подпись на иконе, вскоре по покорении Сибири, от царя Феодора Иоанновича. Жаль, что в 1837 году икону сию поновили, и так, что без подписи совершенно невозможно в ней узнать царского дара. За малочисленностью и крайнею скудостию в настоящее время прихожан считается приписною к Спасской церкви, не имеет особого штата священных церковнослужителей и потому остается почти вовсе без священнослужения.]. Через 11 лет после сего, именно в 1598 году, воздвигнута другая Троицкая церковь[51 - _Вторая_Троицкая_церковь_ с приделом Николая Чудотворца находилась на том самом месте, где ныне архиерейский сад. При частых в Тобольске пожарах она сгорела и не была восстановлена, только в 1776– 84, как бы на память ее, во вновь воздвигнутом тогда архиерейском доме устроена крестовая церковь также во имя Живонач. Троицы и вместе в память сошествия Св. Духа на апостолов _(см._прим._на_С._24_наст._изд.)._] с приделом святителя и чудотворца Николая, а еще чрез 4 года (т.е. в 1602 г.) выстроена церковь Никольская, та самая, что подле Никольского (прежде Прямского) взвоза, при въезде на архиерейский двор[52 - Никольская церковь построена в 1602 году по случаю явления угодника Божия Николая (лет. Череп. Г. 1602). Впрочем, Никольской она называется только в народе, а пишется Введенской, потому что главный престол в ней во имя Введения Б.М. во храм. Кроме главного Введенского престола, в ней 4 придела: во имя святителя и чуд. Николая, Георгия Победоносца, Дмитрия Солунского и в память Входа Господа нашего И. Х. во Иерусалим. Никольская церковь с 1743 г. – каменная и по внешнему устройству своему, равно как и по внутренним украшениям, одна из лучших в Тобольске, но, к сожалению, за малочисленностью и крайнею скудостию в настоящее время прихожан считается приписною к Спасской церкви, не имеет особого штата священно- и церковнослужителей и потому остается почти вовсе без священнослужения.]. По одним в 1601 г., а по другим – около 1605 г. (Ист. Росс. церк. еп. Фил., пер. патр. ст. 61) за Иртышом, при впадении в него Тобола, был основан с названием Успенского Тобольский мужеский монастырь, который в 1610 г. из-за реки перенесен в самый город, на гору. Но через 11 лет существования на горе (в 1621 г.) Успенский монастырь сгорел; пользуясь этим обстоятельством, первый тобольский архиерей Киприан в 1623 г. перевел его под гору на луг за татарские юрты к речке Мостовке, именуемой ныне Абрамовкою, и велел впредь ему называться Знаменским, по имени воздвигнутой в нем церкви в честь Знамения Божией Матери[53 - Итак, Тоб. муж. монастырь едва ли не древнее всех сибирских монастырей, даже верхотурского и тюменского, из которых первый основан был в 1604, а второй – в 1616 г. В нем, доколе находился за рекой, церковь была во имя Савватия и Зосимы Соловецких чудотворцев, а по перенесении на гору – Успенская и еще _обыденная_ во имя свят. и чуд. Николая. Сия последняя построена в 1611 г. обыдёнкой, т.е. в один день по обещанию всех жителей Тобольска по случаю конского падежа (Крат. Показ, о сиб. воев. стр. 5. Древ. Вивл. ч. 3. стр. 124. Сиб. лет. Череп, г. 1611). Но при переводе мужского монастыря под гору, с переименованием в Знаменский, архимандрит Тарасий выстроил в нем церкви – Знамения Б. Матери, Савватия и Зосимы. В 1659 г. Знаменский монастырь сгорел весь; при возобновлении его церкви во имя Соловецких чудотворцев не восстановили, а вместо ее в 1661 году всеми жителями Тобольска по случаю прекращения ужасного ненастья после молебствия перед Казанскою иконою Б. Матери в трои сутки выстроена Казанская деревянная церковь; кроме того, в 1685–1691 гг. в нем построена каменная церковь во имя Преображения Господня, а в 1767–69 гг. выстроены каменные же колокольня и церковь в два этажа, из которых в верхнем престол освящен в честь Казанской иконы Б. Матери, а в нижнем – во имя святителя и чудотворца Николая. Эти две церкви – Преображенская холодная и двухэтажная теплая – существуют и доселе. Что же касается церкви Знаменской, то она, быв вновь перестроена в 1750 г. архим. Порфирием, 27–28 апр. 1788 г., как деревянная, сгорела дотла и с тех пор не восстановлена доселе. В теплой церкви следует обратить внимание на икону Казанской Б. Матери, стоящую за правым клиросом: подпись под ней показывает, да и _летопись_сибирская_ говорит, что от нее в прежнее время совершались чудеса. Мимоходом заметим здесь, что архимандрит Мефодий был не первый настоятель То. Муж. Монастыря, как об этом говорится в Крат. Показ на стр. 5. Напротив, в 1612 году настоятельствовал в нем _Строитель_ Лонгин, а в 1616 – игумен Дионисий. Архимандрит Мефодий пишется в грамотах настоятелем уже только под 1622 г. (из дел консист. Архива). В Ист. Иер. Ч. 4 стр. 207–9 о Тоб. Муж. Монастыре много сказано несправедливого.]. На горе, на месте мужского монастыря, тогда же (т.е. 1623 г.) устроен женский, называвшийся сначала Успенским и Никольским, а потом Богородице-Рождественским. с церквами обыденною Николая Чудотворца и Успенскою, которая после переименована в Богородице-Рождественскую и которая с 1764 г. обращена в приходскую (см. Ист. И ер. Росс. ц. ч. 5. стр. 710)[54 - Тобольский женский монастырь упразднен при составлении дух. штатов в 1764 году. Впрочем, престарелые монахини жили в нем до 1788 года, когда пожар, истребивший почти весь Тобольск, уничтожил и их кельи. Монастырская церковь, которая пишется _Богородице-Рождественскою,_ а в народе слывет то _Ильинскою_, то _Николы_Обыденного,_ то _Девьим_монастырем_, при упразднении монастыря обращена в приходскую. Она с 1751 года каменная и, сверх главного престола в честь Рождества Богородицы, имеет два придела: один – во имя Святителя и Чудотв. Николая, а другой – во имя Пророка Божия Илии. Никольский придел Богородице-Рождественской церкви замечателен в двух отношениях: 1) в нем в честь Святителя Николая, сверх празднеств 6 декабря и 9 мая, празднуют еще 27 июня (Древ. Вивл. ч. 3. стр. 125) в память прекращения в 1611 году заступлением Святителя и Чудот. Николая конского падежа. Тогда по этому случаю благодарными жителями Тобольска была выстроена обыдёнкой, как сказано в предыдущем замечании, и церковь Никольская, которая и по соединении с Богородице-Рождественскою долго называлась, да и доселе иногда в народе называется _Николы_Обыденного._ В сей последний праздник (т.е. 27 июня) многие не только из горожан, но и из окрестных крестьян приводят к Богородице-Рождественской церкви коней своих и просят служить Св. Николаю молебен с водоосвящением; прежде, сверх того, 27 июня из этой церкви совершался крестный ход. 2) _Царские_двери_ в Никольском приделе, хотя не очень богатые и не изящной работы, серебряные, или лучше деревянные, только по краям и между иконами обложенные серебряной чеканной латунью: они суть дар _царевны_Софии_Алексеевны,_ присланный еще в то время, как церковь была монастырскою (Москв. на 1849 г. № 10).].






ПРОЧИЕ ЦЕРКВИ В ТОБОЛЬСКЕ


Впоследствии времени с умножением народонаселения и возвышением благосостояния Тобольска как в нагорной его части (все вышепомянутые церкви, кроме Знаменского монастыря, были построены на горе), так, в особенности, в подгорной были выстроены и другие церкви, именно: Похвалы Пресвятой Богородицы в 1625 г. или в следующем, Сорока севастийских мучеников в 1652 г. (обе домовые архиерейские)[55 - Древн. Вивл. ч. 3. стр. 143, 180.], Сергиевская[56 - Каменная _Сергиевская_церковь,_ вместо такой же деревянной, заложена была митр. Павлом I вместе со старым арх. домом, оградой вокруг него и с башнями в 1686 г. (Сиб. лет. Череп, г. 1686); стояла она подле Софийского собора с северной стороны на святых воротах (из троих или четверых ворот архиерейского дома _святыми_ называются те, что между собором и старыми присутственными местами, и называются так оттого, что отворяются они единственно для пронесения чрез них святыни, именно Абалацкой иконы Божией Матери, и других икон, при ней бывающих). Когда уничтожена Сергиевская церковь – неизвестно. Вместо ее предполагали было устроить церковь во имя Преп. Сергия Радонежского Чуд. и Афанасия Афонского под новой соборной колокольней (Крат. Показ, стр. 27), но предположение это, как увидим ниже (в описании собор, колокольни), не состоялось.], Богоявленская (иначе Богородская), Архангельская, Трех Святителей[57 - Церковь _Трех_Святителей_ находилась невдалеке от Знаменского монастыря на восток или на север от него, даже едва ли не в самом монастыре (Сиб. лет. Череп, г. 1661).], Благовещенская, Христорождественская, Пятницкая (иначе Сретенская), Андреевская, Покровская (иначе Крестовоздвиженская), Петропавловская, Предтечевская[58 - Деревянная церковь во имя _Иоанна_Предтечи_ была на горе близ нынешней Петропавловской, она сгорела в 1760 году (из дел полицмейстерской конторы).], Захарьевская (иначе Воскресенская)[59 - _Захарьевская_ деревянная церковь построена в 1752 г. следующим образом: в прежнее время по берегу Иртыша, между Знаменским монастырем и речкой Курдюмкой, жили татары. Проживавший в Тобольске краснослободский крестьянин _Мих._Мухин_ купил в их юртах пустопорожнее место и отдал оное в распоряжение митр. Сильвестру. Сей, быв особенно ревностен к обращению неверующих, решился выстроить на помянутом месте храм; для этого, не сообщая никому о своем намерении, преосвященный приказал рубить в Знаменском монастыре срубы, будто бы для больничной церкви, и когда срубы были готовы (тогда случился воскресный день), 24 августа 1752 г. после литургии сделал из собора крестный ход. Шествие по приказанию митр. Сильвестра направилось в татарские юрты и прямо к тому месту, которое, как сказано, куплено было Мухиным. Оно немедленно было расчищено и освящено; между тем митрополичьи крестьяне, еще с утра посланные с роспусками в Знаменский монастырь, подвезли срубы, мох для мшения и проч. Преосвященный тотчас заложил церковь и, обратясь к народу, просил его содействия в построении оной. Народ с таким усердием принялся за дело, что церковь через 10 дней (а по другим сведениям – через два дня) была готова, а 5 сентября и освящена (во имя правед. Захарии и Елисаветы). Татары во все время волновались и чуть не убили поямнутого крестьянина Мухина, после жаловались даже императрице Елисавете Петровне. Но тщетно: после пожара, истребившего в 1757 году между прочим 92 юрты, даже и место по Иртышу между Знаменским монастырем и Курдюмкой у татар губернатором Соймоновым было отобрано и отдано русским (Сиб. Лет. Череп. Г. 1752; Москвит. На 1849 г. « 10 и надписи в самой церкви). Деревянная Захарьевская церковь, построенная митр. Сильвестром, в 1757 г. вместе с юртами, как сейчас сказано, и другими обывательскими домами сгорела. Почему вместо ее в 1759 г. была построена каменная (Сиб. Лет. 1757 и 1759 гг. Крпт. Показ стр. 22) о двух этажах, весьма красивая по наружности и богатая по внутренним украшениям. В ней шесть престолов: в нижнем этаже – Воскресения Христова, праведн. Захарии и Елисаветы и св. Димитрия митр. Ростовского чудотворца, а в верхнем – Вознесения Господня, происхождения честных древ Животворящего креста Господня и Тихвинской Бож. Матери вместе со Скорбященскою.], Всесвятская (в загородной архиерейской роще), Кладбищенская – в народе Завальная (тщанием и иждивением сибирского губернатора Дениса Ивановича Чичерина) и Острожная (старанием тобольского губернатора Бантыш-Каменского).






ПОСТРОЕНИЕ, ВМЕСТО ДЕРЕВЯННЫХ, КАМЕННЫХ ЦЕРКВЕЙ В Г. ТОБОЛЬСКЕ


Церкви в Тобольске в первые сто лет его существования, как и по всей Сибири, были все деревянные: зато в другие сто или полтораста лет (с 1683 г.) вслед за Софийским собором они все перестроены в каменные. Строение каменных в Тобольске церквей происходило в следующем порядке: Преображенской, главной в Знаменском монастыре, – в 1685–1691 гг., Сергиевской, бывшей над Святыми воротами, что подле Софийского собора, – с 1686 г., Троицкой, с 1717 г. соборной, – в 1690 г., Богородской (иначе Богоявленской) нижней – в 1691 г., а верхней – в 1744 г.[60 - В _Богородской_ церкви три престола: вверху – в честь Владимирской иконы Бож. Матери, внизу – в память Богоявления Господня, в приделе – во имя великомученицы Варвары; между колоколами сей церкви есть один с надписью: _«Ме_fecit_Jan_Albert_De_Grave_Amstelodami_anno_Domini_1719»._ (Лит я в Амстердаме Иваном Албертом Де-Граве в лето от Р.Х. 1719-е). Чего стоило везти колокол из Голландии в Сибирь!], Спасской – в 1709–1713 гг., Вознесенской (соборной) – в 1716–1717 гг., Благовещенской в 1735 г.[61 - Каменная _Благовещенская_ церковь построена тщанием прихожан, большею частью выходцев из Устюга Великого. И вот причина, почему в ней, кроме главного Благовещенского престола и приделов Екатерининского и муч. Мины, есть еще придел, и хорошо украшенный, во имя Прокопия и Иоанна устюжских чудотворцев.], Никольской – в 1743 г., Андреевской[62 - В _Андреевской_ церкви три престола: во имя ап. Андрея Первозванного. Иоанна Воина и Авраамия Затворника. Строил ее на собственное иждивение купец Аврам Сумкин.] и Христорождественской[63 - _Христорождественская_ деревянная церковь стояла, где ныне площадь, пред домом благородн. собрания, на восток от нынешней каменной.. В ней три престола: Рождества Христова, Зосимы и Савватия соловецких чудотворцев и Смоленской Бож. Матери. Каменная при Христорождественской церкви богадельня выстроена купцом Иван. Лукиматушкиным.] – в 1744 г., Архангельской нижней – в 1745–1748 гг., верхней – перед 1754 г.[64 - Каменная _Архангельская_ церковь выстроена старанием церковного старосты купца Дм. Худякова на собранные с прихожан деньги. В верхнем ее этаже престол освящен во имя ап. и еванг. Иоанна Богослова, в нижнем – во имя архангела Михаила, а в приделе – трех святителей: Василия В., Григория Б. и Иоанна Златоустого.], Богородице-Рождественской (бывшей монастырскою) – в 1751 г., Пятницкой, иначе Сретенской, – в 1754 г.[65 - _Пятницкая_ церковь двухэтажная: вверху престол освящен во имя Ачексия человека Божия. внизу – в память Сретения Господня, а в приделе – в честь муч. Параскевы, именуемой _Пятницею._], Захарьевской – в 1759. Покровской, иначе Крестовоздвиженской, – между 1763–1773 гг.[66 - _Покровская_ (также двухэтажная) церковь весьма красива по наружности: на островке, между двух речек, высокая сама при еще более высокой и красивой колокольне (выстроенной в 1778–1780 гг.), – и благолепна внутри, особенно в верхнем этаже. Престол верхней церкви посвящен Покрову пресвятой Богородицы, нижний – Воздвижению Животворящего креста Господня, в приделе, который начат постройкою в октябре 1789 г., – Симеону Столпнику. Покровская деревянная церковь в последний раз сгорела в январе 1743 г., а стояла она от настоящей на северо-восток. ], Казанско-Никольской и с колокольней, что в Знаменском монастыре, – в 1767–1769 гг., Петропавловской[67 - _Петропавловская_ церковь, хорошая снаружи, по внутреннему украшению беднее всех прочих церквей в Тобольске. В ней главный престол освящен во имя верховных апостолов Петра и Павла, а в двух приделах – во имя Алексия, митр. Московского, и преп. Нила Столбенского.] – в 1769 г., кладбищенской, или Завальной[68 - _Кладбищенская_ церковь освящена во имя Седми ефесских отроков. _Завальною_ народ привык ее называть потому, что стоит она _за_валом_, который насыпан некогда (в 1688 г.) для обезопасения города от неприятельских набегов.] – в 1775 г., архиерейской крестовой, заложенной в 1776 г. во имя Двенадцати апостолов, а освященной в 1784 г. во имя Живоначальныя Троицы[69 - Что _архиерейская_ церковь была заложена не во имя Живонач. Троицы, а во имя 12 апостолов, это видно из надписи на камне, который вложен в самой церкви на левой стороне. Церковь эта вместе с архиерейским домом устроена преосвящ. Варлаамом, но в 1833 и след, г. перестроена архиепископом Афанасием, и перестроена изящно: она стала обширнее, иконостас новый и красивый, живопись достойная предмета. Но в особенности хорошо в ней представлено то событие, в память которого освящена церковь, т.е. сошествие Св. Духа на апостолов: внутренность храма представляет вид Сионской горницы, вверху изображен Дух Святый среди бурных облаков; в иконостасе и по стенам в два ряда сидят Бож. Матерь и апостолы; над головами у них видны огненные языки. Между утварью Троицкой крестовой замечательны серебряный под золотом с фигурами, сделанными чернью, _напрестольный_крест,_пожертвованный_от_кн._Репнина_, также крест митр. Корнилия и св. сосуды Рафаиловского монастыря. Последние взяты в нее по уничтожении в недавнее время помянутого монастыря (бывшего в Ялуторовском уезде) за совершенным безлюдством; а первый, как видно из подписи на нем, был пожертвован 28 сентября 1675 г. тоб. воеводою боярином кн. Ив. Бор. Репниным в Тобольскую Вознесенкую церковь, бывшую в стене архиерейского дома и развалившуюся в 1717 г. _{7}._ Случаем к пожертвованию его, полагают, было исцеление младшего сына кн. Репнина от тяжкой болезни, по молебствии пред чудотв. иконою Бож. Матери, которую хпя сего нарочно приносили из Абалака в Тобольск (Сиб. лет. Череп. 1672 г.). Что ж касается до креста Корнильева, то он устроен в 1676 г. и пожертвован в Троицкую церковь на помин души жертвователя и его родителей. При сей церкви находится ссыльный Угличский колокол, но об нем см. ниже – в описании соборной колокольни. Касательно домовых архиерейских церквей кстати здесь сообщить следующее: успел ли первый сиб. архиерей Киприан устроить в своем архиер. _Софийском_ доме церковь, и ежели успел (в Тобольске он жил менее трех лет), то какую – неизвестно. Второй тобольский архиеп. Макарий в 1625 и сл. году «поставил на своем святительском дворе сенную церковь _во_имя_Похвалы_Пресвятыя_Богородицы_», так как на сей праздник (2 апр.) он прибыл в Тобольск (Древ. Росс. Вивл. ч. III, стр. 142). Архиеп. Симеон, прибывший в Тобольск в 1652 г. на память своей хиротонии, происходившей в день _«40_муч.,_во_имя_ их воздвигнул церковь у себя на сенях против новых хором» (там же, стр. 180), которая в пожар 1677 г. вместе с архиер. домом и Софийским собором сгорела и которую, однако, митроп. Павел I около 1687 г. воссоздал в устроенном им каменном архиерейском доме. Митр. Сильвестр в 1750 г. выстроил церковь с кельями в память _Вознесения_Господня_ (Лет. Череп. 1750 г. Кратк. Показ, стр. 21), а Варлаам в новом архиерейском доме устроил, как об этом и в тексте сказано, две домовые церкви: Троицкую и Всесвятскую вместо (Всесвятской же) бывшей до того (до 1790 г.) в загородной архиер. роще. Кем и когда была выстроена церковь при загородном архиер. доме – это неизвестно.], Всесвитской, также крестовой – около 1790–1795 гг.[70 - _Всесвятская_ крестовая церковь, упомянутая в предыдущем замечании, находится в самом верхнем этаже Тобольского архиерейского дома. Преосвященный Владимир в 1844 г. ее перестроил было, или лучше сказать, восстановил из разрушения, но за смертию не успсл освятить. Впрочем, она и доселе не освящена за излишеством и неудобством помещения.], Острожной Александро-Невской в старом остроге – 1826 г. и крестовой в загородной архиерейской роще с весны 1845 строющейся[71 - Церковь эта строится на сумму, пожертвованную действ, ст. сов. Алексеем петров. Кичуровым, и на деньги, собранные преосв. Владимиром и Георгием от доброхотных дателей, как в Тобольске (напр., от двоих купцов Пиленковых), так и во всех прочих городах Тоб. епархии, особенно в Петропавловске (здесь от одного куп. Зенкова пожертвовано 1000 р. сер.). Предполагают освятить ее во имя Москов. митр. Алексия, ангела главного жертвователя, и святителя Митрофана. В строюшейся загородной архиер. церкви в мае 1845 г., согласно завещанию, погребен сам основатель ее – епископ тоб. Владимир.]. Сверх того, скоро имеет быть устроена церковь в новом тюремном замке.






УНИЧТОЖЕНИЕ НЕКОТОРЫХ ЦЕРКВЕЙ, КОЛИЧЕСТВО И БЛАГОЛЕПИЕ СУЩЕСТВУЮЩИХ


Из исчисленных сейчас каменных и прежде упомянутых деревянных церквей г. Тобольска одиннадцать с течением времени уничтожены: Вознесенская в 1717 г., Предтеченская – в 1760 г., Троицкая соборная – в 1691 г., Троицкая, Похвалы Богородицы, Сорока мучеников и Сергия Радонежского чудотворца (все четыре – неизвестно когда), Трех святителей, Соловецких чудотворцев – в 1659 г., Знамения Божией Матери – в 1788 г. (последние три были в Знаменском монастыре) и Всех святых, что в загородной архиерейской роще, – около 1790 года[72 - Сиб. лет. Череп. 1717, 1659 гг. Кратк. Показ, о сиб. воев., стр. 26–27. Впрочем, и исчисленные одиннадцать не все совершенно уничтожены; напр., вместо Вознесенской устроен главный престол в верхнем этаже церкви Захарьевской; вместо Троицкой соборной освящен главный престол в церкви Спасской (Крат, показ, стр. 27); вместо Троицкой приходской устроена Троицкая же церковь в архиерейском доме; Предтеченская, Трехсвятительская и Соловецких чудотворцев как бы заменены приделами: первая – в Спасской церкви, вторая – в Архангельской, а третья – в Христорождественской; что ж до Всесвятской церкви, то она перенесена в верхний этаж архиер. дома; только Знаменская монастырская, Похвалы Богородицы, Сорока мучеников и Сергиевская совершенно уничтожены.].

За тем церквей в Тобольске, считая вновь строящуюся загородную и соборные, о которых доселе с намерением не было упоминаемо, – 21; в сем числе 2 соборных, 2 монастырских, 3 домовых архиерейских, 1 кладбищенская, 1 острожная, 1 приписная (Спасская) и 11 приходских; из сих последних 3 на горе и 8 под горой. А престолов с приделами и с имеющим быть еще в неоконченной постройкою церкви – 54.

Тобольские церкви все, как по наружному устройству, так и по внутренним своим украшениям, без преувеличения можно сказать, весьма хороши; Тобольск – город весьма небогатый по торговле, ремеслам, состоянию жителей и зданиям, может по святым храмам равняться с самыми лучшими древнейшими и богатейшими городами Российской империи.






ТОБОЛЬСКИЙ СОФИЙСКИЙ СОБОР



Всех приходских и прочих церквей в Тобольске величественнее и замечательнее кафедральный Софийский собор.




ЕГО МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ


Тобольский кафедральный Софийский собор находится в нагорной части города, возвышающейся на 25 сажен над уровнем Иртыша и сажен на 20 над подгорною частию. С запада и севера его окружает обширная площадь, на которой расположены губернские присутственные места и новый тюремный замок, а за площадью под высоким и обрывистым берегом течет (шириной до 300 сажен) Иртыш, лишь принявший с себя воды Тобола; на северо-востоке от него находятся старый гостиный двор (где прежде помещались некоторое время и присутственные места) и арсенал; на востоке – Никольская церковь и архиерейский двор с старым и новым зданием консистории; на юго-востоке и самом юге – прекрасный архиерейский дом, теплый собор и соборная колокольня, а за ними под горой – вся нижняя часть города. К самому собору Софийскому прилежат: на северной стороне почти во всю его длину – придел Иоанна Златоус того, а на южной – против алтаря – соборная ризница.




ВРЕМЯ ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО ЕГО ПОСТРОЕНИЯ


Когда и кем основан Тобольский Софийский собор? В Описании монастырей и епархий в Российской империи находящихся, также столичных и других замечательнейших по России церквей[73 - Изд. 7-е Москва. 1828 г., стр. 144 Оно издано при Христианском месяцослове 1825 года.] сказано: «В Тобольске церковь соборная Кафедральная во имя св. Софии Премудрости Божией первоначально построена была в 1642 году».

Подобное говорится в Крат. Показ. о сиб. воев. (на стр. 10) и у Словцова в Историческом обозрении Сибири[74 - Кн. I. стр. 572, 192.]. В Тобольске верили этому и верят, и тем охотнее, что и в летописце сибирском (рукопись, принадлежащая соборной ризнице, которая, впрочем, уже напечатана в третьем томе Др. Росс. Вивл.) определенно о построении Тобольского Софийского собора в первый раз говорится только под 154, т.е. 1646 годом, в бытность четвертого сибирского архиерея Герасима[75 - Древ. Вивл. т. 3. стр. 173, 177.]. Но если бы это в самом деле было так, т.е. если б в Тобольске до 1646 или 1642 года Софийского собора не было, то зачем: а) второй сибирский архиерей Макарий еще в 1626, 1629 и 1633 годах посылал воеводам городов своей епархии в конце грамот, сверх своего пастырского благословения, милость Софии Премудрости Слова Божия[76 - Собр. госуд. грам. и догов., т. III. стр. 292, 306, 333.]? и б) употреблял, как и позднейшие сибирские архиереи, печать с изображением Софии Премудрости Божией[77 - Там же, т. III.]? Притом каким бы образом, если б, повторяю. Софийского собора до 1646 или до 1642 года в Тобольске вовсе не было, сам составитель помянутого Сибирского летописца мог говорить, что: в) третий и четвертый сибирские архиереи Нектарий и Герасим в 1636 и 1641 гг. по прибытии в Тобольск пришли из-под горы, из Знаменского монастыря в соборную церковь и в свой Софийский святительский дом[78 - В Тобольске архиер. дом подле самого собора (Софийского), а потому и назывался Софийским.]? Что г) в начале 1643 года, когда нужно было по одному делу привезти в Тобольск крест с Кондинской церкви, для того в Кондинск были посыланы Софийского собора священник Игнатий да софийский же сын боярский Григорий Пирогов; и что д) в пожар 1643 года между прочим погибли соборная церковь и Софийский святительский двор[79 - Древ. Вивл. т. 3. стр. 156, 165, 167.]? Но самое неопровержимое доказательство существования в Тобольске Софийского собора до архиепископа Герасима, и прежде 1646 года, находится в полном собрании русских летописей: там (т. 3, стр. 188) о первом сибирском архиерее, после Новгородском митрополите Киприане, сказано, что он «в Сибири будучи... и дом[80 - Знакомые с языком летописей и помнящие место Соломоновых Притчей (9, 1): «премудрость созда себе _дом,_ и утверди...», на котором толковники основывают понятие о Бож. Премудрости, конечно, не скажут, чтобы домом называлась здесь не церковь.] Софии Премудрости Божии устроил». Итак, Тобольский Софийский собор в первый раз построен не в 1642 или 1646 году, а между 1621–1624 годами, и не четвертым сибирским архиереем Герасимом, а первым Киприаном[81 - Первый сибирский архиеп. Киприан был новгородец, родился он в Старой Русе, архимандритом был в Хутынском монастыре и во времена самозванцев принимал самое деятельное участие в судьбе Великого Новгорода (Собр. Госуд. Грамм. И договор. Т. II стр. 601; Путеш. Ко Свят. Местам русским. Киев. 1844 г. стр. 225) Итак, ему и весьма естественно было устроить в новооткрытой епархии кафедральный собор во имя Софии Премудрости Божией на память Софии, столь славной на его родине. Желание Киприана, так сказать, осуществлять память своей родины в священных зданиях далекой Сибири доказывают и то еще, что по его приказанию Тобольский муж. Монастырь из Успенского переименован в Знаменский, конечно, на память иконы Знамения Бож. Матери, так много чтимой в пределах Новгородских.].






ИСТОРИЯ ТОБОЛЬСКОГО СОФИЙСКОГО СОБОРА


Собор, выстроенный архиепископом Киприаном, сгорел в пожар с 13 на 14 число августа 1643 г., истребивший почти всю нагорную часть Тобольска. Преосвященный того времени Герасим, оставшийся без собора и принужденный совершать священнодействия даже при самых важных событиях, например, по случаю восшествия на престол царя Алексея Михайловича, в приходской Богоявленской церкви, потому 24 мая 1646 года заложил, а 13 августа 1648 г. освятил новый Софийский собор. Собор этот, как и прежний, был деревянный, о тринадцати главах и с несколькими приделами[82 - Древ. Вивл. ч. 3. стр. 167, 173, 177.].

Но и собор строения архиепископа Герасима стоял только 30 лет: и он сгорел в пожар 29 мая 1677 г., начавшийся в Знаменском монастыре от молнии и опустошивший самую большую часть города как на горе, так под горой[83 - Древ. Вивл. ч. 3. стр. 231 и Лет. Череп, под 1677 г.].

К счастию Тобольска, даже целой Сибири, в 1679 г. на сибирскую митрополию по смерти митрополита Корнилия назначили Чудовского архимандрита Павла, мужа сильного при дворе и у патриарха и опытного в архитектуре[84 - О первом можно заключить из того, что он был духовником царевны Софии и членом патриаршего разряда, а о втором из того, что ему во время заседания в патриаршем разряде поручено было между прочим заведывать делами по постройкам церквей и монастырей (см. акты археограф, экспедиц. т. IV. стр. 290).]. Застав в Тобольске еще свежие следы ужасного пожара 1677 г. (во время которого сгорел собор и после того не был восстановлен) и слыша, как много в Сибири гибнет частных и казенных зданий, а особенно храмов Божиих[85 - Как часто в Тобольске бывали пожары и как они были гибельны для церквей, об этом можно заключать между прочим из следующего: Богоявленская церковь в 6 лет горела три раза (между 1679–1685 гг.). Это из бумаг, принадлежащих Богоявленской церкви.], от того наиболее, что постройки там решительно все производятся из дерева, преосвященный Павел (в 1680 г.) представил царю Федору Алексеевичу о необходимости выстроить в Тобольске вместо сгоревшего деревянного каменный собор. Донося в представлении своем о способах, какие имеются на месте[86 - Напр., что кирпичной глины близ Тобольска довольно и уже обожжено кирпича до 100 тысяч; что известь найдена по р. Режу, близ слободы Арамашевой, да ее уже и заготовлено 1500 бочек, из коих до 50 приплавлено в Тобольск; и что камень, нужный для бута, есть на рр. Нейве и Туре в 400 верстах от города. Эти подробности показывают, что до митр. Павла сомневались даже в возможности строить в Сибири каменные здания.] к постройке каменного собора, он с тем вместе просил его царское величество: а) позволить ему употреблять пашенных казенных крестьян для доставки в Тобольск на дощаниках[87 - Дощаник – большая плоскодонная лодка.] и плотах извести и дикого камня, б) прислать из Устюга или Москвы железа для связей да в) отыскать каменщиков человек пять и кирпичников 20. Сверх того, в том же представлении митрополит ходатайствовал г) о позволении употребить на строение 700 р. денег, принадлежащих церкви села Абалацкого, которые в то время хранились в архиерейском доме, и так как этих семисот рублей было недостаточно, д) о прибавке к тому числу из государевой казны.

Преосвященный и добродушный царь милостиво принял представление митрополита сибирского. От 28 апреля 1680 г. было повелено (на имя тобольского воеводы Шейна с товарищи): соборную церковь Св. Софии премудрости Слова Божия в Тобольске строить каменную по образцу церкви Московского Вознесенского девичьего монастыря; потребную для того сумму 700 р. употребить из государевых таможенных в Тобольске; доходов мастеровых сыскать на месте; для приплавки извести и дикого камня дать нужное число пашенных казенных крестьян; церковную же абалацкую сумму взять из архиерейского дома в Приказную избу[88 - Приказная изба – орган местного управления в ХVI – нач. XVIII вв.] и на нее выстроить в самом селе Абалацком также каменную церковь. Касательно железа для связей было сказано, что оно в количестве 682 пудов будет отправлено из Москвы с софийским сыном боярским Бязевым[89 - См. в конце царские грамоты под № № 1 и 2.]. Обещанное железо действительно вскоре и было доставлено в Тобольск. Сверх того от царя Федора Алексеевича присланы были в дар Софийскому собору два колокола, один в 103, другой в 40 пудов, и еще: серебряный под золотом на престольный крест, дорогое Евангелие, такие же священные сосуды; да вскоре затем от царей Иоанна и Петра Алексеевичей пожертвован колокол во 160 пудов[90 - См. ниже в описании ризницы и колокольни.].

Во исполнение царского указа в следующем, 1681 г., выкопали под фундамент рвы, а в 1683 г., апреля 22 дня[91 - Так сказано в Древ. Вивл. (стр. 139 и 140), в Сиб. лет. Череп, (под 1681 и 1683 гг.) и в Описании монастырей, епархий и церквей в Росс, импер. находящихся (стр. 144. изд. 7, 1828.); напротив, в Кр. Показ, о сиб. воев. (стр. 14) и в Ист. обозр. Сиб. Словцова (Кн. 1. стр. 190 и 572) построение, по крайней мере закладка собора отнесена к 1680 г. Верю на этот раз первым трем книгам, потому что авторы последних, особенно Кр. Показ, очень часто грешат в хронологии.], по возвращении митрополита Павла с чреды священнослужения при патриархе заложен собор – первое каменное здание во всей Сибири. С небольшим в год (с 22 апреля 1683 г. по 26 июля 1684 г.) он был почти весь складен, даже большая глава была уже выведена, но от несоразмерности внутренних столбов с тяжестью главы и сводов 26 июля 1684 г. весь верх упал. Вновь начатые работы окончены только чрез два года[92 - В _Материалах_для_статистики_Российской_империи_ в статье _«О_древних_зданиях»_ отнесены к древним зданиям между прочим каменные церкви монастырей Тобольской епархии Ивановского и Рафаиловского, а о Тобол. Софийском соборе, вероятно, как о произведении новом, вовсе и не упомянуто; между тем как церковь первого из них выстроена позднее Тобольского собора 70 годами (в 1751 г.), а второго позднее 80 г. (около 1764 г.). И вообще, г. Глаголев в помянутой статье много допустил ошибок касательно древних по Сибири зданий.].

Каменный собор освящен (27 октября 1686 г.)[93 - В следующие за освящением 3 дня, т.е. в 28, 29 и 30 окт. 1686 г., происходили умилительные церемонии перенесения в собор останков трех прежних архиереев: Макария, Герасима и Корнилия – из деревянной Сергиевской церкви, где они находились временно, или с пожара 1677 г., или только с закладки нового собора (_Записная_книга_, принадлеж. Тоб. собору. Древ. Росс. Вивл. ч. 3. стр. 257).] митрополитом Павлом не во имя Софии Премудрости Слова Божия, как прежний деревянный, а в память Успения Божией Матери, самая храмовая икона божественной Софии перенесена с второго места правой стороны иконостаса на левую (хотя на второе же место), а там на ее место поставлена икона Успения Божией Матери. Впрочем, собор и после того удержал, да и удерживает прежнее наименование, т.е. Софийского[94 - К соединению в соборе названия Софийским с посвящением Успению Бож. Матери могло послужить поводом то, что церковь празднует св. Софии везде, кроме Киева, в день Успения Бож. Матери (см. Опис. Киево-Соф. собора).].

Сверх главного в соборе престола во имя Успения Бож. Матери, в одну с ним линию, на правой стороне был устроен еще придел во имя апостолов Петра и Павла, которого, впрочем, давно уже нет[95 - Старинные соборные описи.].

Со времени постройки по настоящее время с Тобольским Софийским собором происходили следующие перемены.

1. 8 мая, в праздник Иоанна Богослова, 1705 г. во время нечаянно случившейся грозы бурею сломан с соборного алтаря крест, а с Сергиевской церкви, стоявшей близ собора, снесен весь верх и с крестом.

2. Первоначально устроенный иконостас потому ли, что не соответствовал величественности здания, или по чему другому, был снят при митрополите Филофее. Сей о нужде устроить новый иконостас вошел с представлением к государю Петру I и, получив из казны 1000 р., в 1710 году сделал его весь новый, резной[96 - См. в конце Грамоту Петра I под № 3.].

3. В сентябре 1733 года на соборе и принадлежащих к нему зданиях сгорели в пожар, начавшийся в архиерейском доме, деревянные крыши и главы. Потому в 1735 году как главы, так и кровля покрыты вместо теса железом – главы по деревянным стропилам, а кровля по железным, и все было выкрашено[97 - См. Сиб. лет. Череп. 1733 и 1735 гг.].

4. Простояв около ста лет от построения, каменный Софийский собор по причине осадки фундамента потребовал исправлений. Преосвященный Варлаам (родной брат знаменитого Санкт-Петербургского митр. Гавриила) пригласил к пожертвованиям тобольских граждан и в то же время представил о нуждах церковных высшему начальству. По именному повелению императрицы Екатерины II в 1783 и 84 гг.[98 - См. в конце указ. Имп. Екат. II князю Вяземскому под № 4. Для дальнейших соображений заметим здесь, что в то же время преосв. Варлаам исходатайствовал у правительства на соборную колокольню, консисторию и два служебные корпуса 18000 руб. ] ассигновано из казны 15521 р. 30 к. На них и на сумму, собранную от доброхотных дателей, с 1777 по 1787 г. (включительно) маковица на большой главе покрыта железом и по железу вызолочена; на шее под ней написаны в соответственном высоте размере Иисус Христос с 12 апостолами; купол большой главы и четыре главы меньшие покрыты вместо прежнего простого белым железом; кресты на всех пяти главах вызолочены, на самом соборе исправлена крыша (железная с 1735 года) и подведены под нее вместо деревянных железные стропила; внутри собора исправлен и вызолочен иконостас, причем уничтожен Петропавловский придел[99 - Все сии сведения заимствованы из старых соборных описей.]. Вторичное освящение его происходило 20 июня 1787 года. Но не прошло и года после сего, как потребовалось производить новые поправки: в пожар 27–28 апреля 1788 г., истребивший почти весь город (одних церквей с архиерейской домовой и монастырскими 14), собор хотя и не сгорел, но при переноске церковной утвари потерпел много повреждений. При новых поправках, которые производились частию на остатки от помянутой казенной суммы, частию на новые пожертвования от лиц частных, сделана между прочим богатая риза на храмовую икону Успения Божией Матери, что за правым клиросом[100 - См. ниже в описании внутренности собора.].

5. Около 1807 г. в начале управления Тобольскою епархиею архиепископом Амвросием Келембетом на северной стене собора сделалась трещина, начиная с фундамента и до сводов. Чтобы предотвратить опасность, грозившую целому зданию, преосвященный тобольский Евгений в 1831 году собрал от доброхотных дателей до 30 тысяч рублей ассигнациями и исправил повреждение.

6. В 1846 году на большой главе переделаны надглавок и крест с уменьшением в вышине и с позолотою вновь обоих. Переделка эта произведена вследствие повреждений надглавка, происшедших в прежние годы от бурь.






НАРУЖНЫЙ ВИД ТОБОЛЬСКОГОСОФИЙСКОГО СОБОРА


Строить тобольский собор от царя Федора Алексеевича было предписано по образцу церкви Московского Вознесенского девичьего монастыря. Расположен он на 250 квадратных саженях и как в длину, так и в ширину имеет до 16 погонных сажен. Следовательно, фигура Софийского собора квадратная, но так, что к западной стороне квадрата примкнута небольшая паперть, а на восточной из квадрата выдались три полукружия, под которыми внутри устроен алтарь. В высоту он имеет около 22 сажен. Глав на соборе – 5; из них, как обыкновенно бывает, средняя больше и выше прочих четырех; все они крыты белым железом, и по железу – надглавки на них, маковицы и кресты вызолочены; сверх того, шея большой главы расписана. Крыша железная и на железных стропилах выкрашена зеленой краской.






ВНУТРЕННОСТЬ СОФИЙСКОГО СОБОРА


Во внутренности Тобольский Софийский собор, как и все старинные церкви, византийской архитектуры: купол и своды потолка поддерживаются двумя массивными столбами, алтарь (один во всем соборе в память Успения Божиеи Матери) устроен под средним и высшим из трех полукружий, выдавшихся из восточной стены; иконостас, устроенный, как выше замечено, в 1710 году митрополитом Филофеем и двукратно исправленный архиепископом Варлаамом между 1777 и 1790 годами, высокий, простирается до купола, даже в самый купол, и состоит из несколько рядов икон, расположенных один над другим и увенчанных Распятием с предстоящими Божией Матерью и Иоанном Богословом; он весь резной и довольно величествен, но был бы лучше, если б обновить позолоту. По стенам собора, особенно по западной, иконная живопись.

Из икон Тобольского Софийского собора наиболее замечательны: две иконы Софии Премудрости Слова Божия (одна местная, другая малая), Христа Спасителя, Божией Матери и святителя Николая (все три местные), Успения Божией Матери и Вседержителя Спаса, которые обе на столбах за клиросами[101 - Об иконе Бож. Матери, именуемой тобольскою, будет говориться ниже, в описании теплого собора, по той причине, что она в настоящее время считается местною там, а не в холодном соборе: здесь, т.е. в холод, соборе она стоит только летом, след., только временно, три или четыре месяца.].

Икона св. Софии, что из местных, занимает второе место на левой стороне нижнего яруса иконостаса. На ней Божественная Премудрость представлена в образе Божией Матери, стоящей под седмистолпною сению и на седмистепенном амвоне; на степенях сени надписи, начиная сверху: Вера, Надежда, Любовь, Мудрость, Правда, Целомудрие, Мужество. Божия Матерь в убрусе[102 - Убрус – полотно, полотенце; здесь – головной убор Богоматери (мафорий).], который закрыт серебряным под золотом царским венцом. Около головы у нее окружение со звездами по краям; в правой руке ее скипетр, а в левой – зеленая ветвь с розовыми цветами; над головой, по карнизу сени, Соломонова надпись: Премудрость созда себе храм, и утверди столпов седмь[103 - Книга Притчей Соломоновых. Глава 9, стих 1. (Прит. IX, 1).]. Под сей над окружием главы наверху среди первого столпа надписано: Премудрость, Дух, а по сторонам MP ΘY[104 - MP ΘY – монограмма, образованная от греческих слов, означающих «Матерь Божия».], а вокруг окружения главы: Господь созда мя в начаток путий своих[105 - Прит. VIII, 22.]. За раменами[106 - Рамена – плечи.] Приснодевы[107 - Приснодева – «всегда дева», то есть дева «до Рождества, в Рождестве и по Рождестве» Иисуса Христа.] два крыла, из коих на правом надписано: простре крыле свои, а на левом: премудрости и разума. По верхним краям крыл над правым: и даны быша жене две, а над левым: крыле орла великаго. На персях[108 - Перси – грудь.] ее в круговом сиянии изображен Спаситель, сидящий и обеими руками благословляющий. При шести столпах сени написаны шесть пророков: с правой стороны ближайший к деснице[109 - Десница – правая рука.] Аарон, над ним на столпе надпись: Разум, а над Аароном на хартии: сия есть премудрость. Сей пророк в полном первосвященническом ветхозаветном облачении, правую руку имеет прижатую к груди, а левою держит жезл прозябший[110 - Прозябший – (с _греч.)_ «проросший». Проросший жезл ветхозаветного пророка Аарона истолкован в христианстве как пророчество крестной смерти и Воскресения Христа («неплодящей же прежде церкви ныне процвете древо креста»), а также Рождества Иисуса Христа от Девы, не знавшей мужчины.]. Над вторым пророком – Исаиею – надпись на столпе: крепость, а на хартии: несть изобретения премудрости его. Он держит в правой руке клещи с углем в зубцах, а левою указывает на Божию Матерь. Над третьим пророком Давидом на столпе надпись: благочестие, а на хартии: вся премудростию сотворил еси. Он в царском венце и порфире[111 - Порфира – царская верхняя одежда (мантия) пурпурного (багряного) цвета.], правою рукою, приподнятою при персях, изъявляет удивление, а левою держит ковчег завета. С левой стороны изображен пророк Моисей, правою рукою указывающий на Божию Матерь, а левою держащий купину горящую; над ним надпись на столпе: совет, а на хартии: ей же дана есть премудрость. За ним – пророк Даниил, правая рука у него приложена к персям, а левая почти вся скрыта, над ним надпись на столпе: видение, а на хартии: премудрость смышление и крепость та есть. Третий пророк – Захария – в первосвященническом облачении, правою рукою благословляющий, а левой держащий седмисвещник; над ним надпись на столпе: и страх Божий, а на хартии: восприими себе премудрость. Вверху иконы над Божией Матерью изображен Бог Отец, обеими руками благословляющий, от уст его сквозь облака исходит на Божию Матерь Дух Святый с надписью по следу его: нарцы премудрость сестру себе, сию возлюбих и взысках невесту водити себе. По обеим сторонам Бога Отца на облаках лик седми архангелов, с правой стороны – первый архангел Михаил с хоругвью в правой и с зеленой ветвью в левой руке; вторый Рафаил с сосудцем в правой руке, а левою указывает вверх; третий – Салафиил, крестообразно сложивший руки на персях, четвертый – Варахиил до половины груди в облаках. С левой стороны первый архангел Гавриил с фонарем в правой и с зеркалом в левой руке, вторый Уриил с мечом в правой и с пуком молнии в левой руке, третий Егудиил с короною в руках. Под архангелами с правой стороны лик одиннадцати праотцев и богоотцев[112 - Богоотцами называют царя и пророка Давида, из рода которого произошёл Иисус Христос, а также праведных Иоакима и Анну, родителей Богородицы.], в средине коих Ной с ковчегом. Над ними надпись на хартии: обретохом премудрость от Господа. Против них на левой стороне лик одиннадцати мучеников, а над ними надпись на хартии: пред лицем его дал есть премудрость. Ниже, на правой стороне, – лик семнадцати преподобных[113 - Преподобный – подобный Богу. Преподобными называют православных святых, прославившихся отшельнической, подвижнической жизнью (как правило, в монашеском сане).], над ними на хартии надпись: многоразличная премудрость Божия. Против них на левой стороне лик седми святителей, над ними надпись на хартии: премудрость предуставы Бог прежде век во славу нашу. Ниже, на правой стороне, – лик шести апостолов с надписью: О глубина богатства и премудрости, а с левой стороны против них – лик шести же апостолов с надписью: и разума Божия[114 - Автору _Описания_Киево-Софийского_собора_и_Киевской_иерархии_ сведения о тобольской софийской иконе сообщены были с ошибками, напр., там сказано, будто Божия Матерь изображена под шести, а не седми_-столпною_сению_ и проч.]. Итак, тобольская икона Софии Премудрости Божией почти совершенно сходна с таковою же иконою, имеющеюся в Киевском Софийском соборе; и, напротив, почти никакого не имеет сходства с существующею таковою же в Новгороде[115 - Описание Киево-Соф. соб. и Киев. иер. ].

Другая икона св. Софии гораздо меньшего размера против предыдущей, соименной ей, находится в алтаре. На сей Премудрость Слова Божия изображена так, как пишут ее в Новгороде и Москве, т.е. в образе ангела в царском одеянии, сидящего на седмистепенном амвоне и проч., но с таким отличием, что св. София помещена на дереве; при корени дерева изображены царь Иоанн Васильевич Грозный и Московский митрополит Дионисий, при которых покорена Ермаком Сибирь, а на ветвях дерева шесть первых сибирских архиереев (последний – митрополит Корнилий, умерший в 1677 году).

Местные иконы Христа Спасителя, Божией Матери и св. Николая замечательны по искусству, с каким написаны, и по той святой важности, какою они поражают молящихся при первом на них взгляде. Притом эти три иконы так новы, краски на них так свежи, что подумаешь, будто они сейчас из мастерской художника, тогда как они писаны уже 140 лет тому назад. Есть предание, что описываемые три, равно и некоторые другие из икон Софийского собора, были писаны не в Тобольске и не тобольскими мастерами, а в Киеве киевскими монахами.

Иконы Успения Божией Матери и Вседержителя Спаса, что на столпах за клиросами, обе огромного размера, обе в резных золоченых киотах и в богатых серебряных под золотом ризах. Риза Успенской иконы сделана в Москве около 1790 года тщанием архиепископа Варлаама на сборные деньги[116 - Между прочими тоб. купец Русанов пожертвовал на эту ризу в 1789 г. 1000 р. сер.], вес в 2 пуда 19 фунтов 58 золотников; стоила по ценам и курсу того времени 3298 рублей. Риза на Спасителе сделана также в Москве в 1777 году и тщанием того же архиепископа; весом она в 2 пуда 13 фунтов 73 золотника, стоила 2774 рубля. Описываемая здесь икона Вседержителя Спаса замечательна, сверх того, своею древностию[117 - Икона сия существовала и не как новая, почти за 200 лет пред сим, именно в 1654 г._,_ а это для христиано-русской Сибири уже древность.], искусством письма[118 - В конце первой половины XVII стол, в Тобольске жил искусный и благочестивый иконописец соборный протодиакон Матфей. Он писал и Абалацкую икону Бож. Матери, впоследствии прославившуюся чудесами. Не его ли кисти и описываемая икона Вседерж. Спаса?] и особенным благоговением к ней народа[119 - Усердие народа к иконе Вседержителя, что за левым клиросом, имеет основание. В лет. Череп, под 1654 г. сказано: «От 14 ч. Ноября образ Вседержителя и Спаса нашего И. Христа, который потом поставлен в соборной церкви (значит, прежде образ этот находился не в соборе) у северного столба, просиял в предивных и славных чудесах и во исцелении тяжких и различных недугов, о которых находится написана особливая книжка». И в других местах той летописи, напр, под 1694 г. сей образ Вседержителя называется также чудотворным (см. Др. Вивл. ч. 3. стр. 287). Жаль, что помянутой книжицы в настоящее время в соборе уже нет, но у частных лиц будто бы есть.]: когда тобольский край постигают какие-нибудь общественные бедствия, например, бездождие и засуха, продолжительное ненастье и т. п., то по просьбе тобольских граждан икону выносят из собора на площадь и там при собрании всех жителей города совершают пред нею молебствия. Кроме того, и частные лица нередко молебствуют перед ней. Есть еще икона Христа Спасителя с предстоящими, на коих (также и на Спасителе) серебряные венцы: она взята из Ермаковой часовни и, следовательно, быть может, принадлежала самому завоевателю Сибири[120 - Ермаковых икон в соборе прежде было и немало, но одни из них, как замечательные исторически, преосвященными тобольскими отправлены были для поднесения Государям Императорам по случаю восшествия их на престол или коронования, а другие розданы в благословение важным лицам, напр., сибирским губернаторам и проч.]. Наконец, скажем, что в Тобольском Софийском соборе и принадлежащих к нему – соборов теплом и приделе Иоанна Златоустого – святых икон в серебряных ризах и окладах с венцами 74, притом 22 из них с драгоценными камнями и добрым жемчугом.

В Софийском соборе погребено семь тобольских архиереев, трое: Макарий (умер в 1635 г.), Герасим (умер в 1650 г.) и Корнилий (умер в 1677 г.) – на правой стороне; двое: Антоний I (умер в 1740 г.) и Антоний II (умер в 1748 г.) – на левой и столько же: Амвросий II (умер в 1825 г.) и Афанасий (умер в 1842 г.) – между западною стеною и правым клиросным столбом. Над пятью преосвященными, погребенными по сторонам: Макарием, Герасимом, Корнилием и двумя Антониями, – в 1837 году устроены тобольским мещанским обществом красивые деревянные с позолотой и надписями надгробия. Над двумя притом – Антонием I и Антонием II, – на стенах находятся эпитафии, писанные старинными, т.е. силлабическими, стихами; оба они и сами учились в Киевской академии, и окружены были лицами, также учившимися в Киеве.






СВЯЩЕННОСЛУЖЕНИЕ В СОФИЙСКОМ СОБОРЕ И ПРЕБЫВАНИЕ В НЕМ (ВРЕМЕННОЕ) АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ


В Софийском соборе, так как он холодный, служба бывает только в летнее время, притом не более, как в течение трех или трех с половиною месяцев. Причина тому – суровый сибирский климат, глинистый и сырой грунт под собором и то еще, что чугунный пол его сделан очень низко, отчего с весны долго бывает мокрый и очень холодный. За богослужением в соборе в простые дни народу почти не бывает, да и в воскресные и праздничные дни, ежели служение не архиерейское, богомольцев бывает немного; частью потому, что собор не имеет прихода, частью же потому, что он на горе, а граждане год от году более и более переселяются для жительства под гору.

Но из этого, так сказать, общего правила бывает исключение: с 8 по 23 июля каждогодно собор с утра до вечера полон народу: туда его привлекает усердие к чудотворной иконе Божией Матери, которую на те дни приносят в собор из Абалацкого монастыря[121 - От г. Тобольска в 25 верстах.]. Приносить икону Божией Матери из Абалака в Тобольск каждогодно на две средние недели месяца июля установлено назад тому 185 лет. Случай к тому был следующий.

Летом 1665 года в Тобольске и во всех окрестных местах беспрерывно шел проливной дождь; хлеба, овощи и травы гибли, все затопило водой, и народ приходил в отчаяние. Обратились к Божией помощи: тогдашний архиепископ Корнилий послал освященный собор в Абалак за чудотворной иконой Божией Матери[122 - Икона сия написана в 1637 году соборным протодиаконом Матфеем вследствие видений и при чудотворениях. В собственном смысле она Печерская, или лучше Знаменская, но с тем отличием, что по сторонам Бож. Матери изображены святитель Николай и преподобная Мария Египетская. См. сказание об Абалацкой иконе Б. Матери. М. 1849.]. Икона и была принесена в Тобольск, с подобающею святыне честию, 8 июля. По надлежащем сретении от архиерея, градоначальников и всего народа и после молебствия ее внесли в собор, где тотчас началась литургия. Служба еще не кончилась, как, к радости всех, мгла рассеялась, облака исчезли, дождь прекратился и сделалось вёдро. В память сего события, для всегдашнего благодарения Господа Бога и Его Пречистой Матери, преосвященный Корнилий и установил приносить икону Божией Матери из Абалака в Тобольск каждогодно к 8 июля, и стоять ей в соборе до 23 сего месяца.






ЗДАНИЯ, ПРИНАДЛЕЖАЩИЕ К СОФИЙСКОМУ С ТОБОЛЬСКОМУ СОБОРУ



К Тобольскому Софийскому собору принадлежат следующие здания: 1) придел Иоанна Златоустого, 2) ризница, 3) соборная колокольня и 4) теплый собор. Скажем по нескольку слов о каждом из сих зданий и их достопамятностях.




1. ПРИДЕЛ ИОАННА ЗЛАТОУСТОГО


Придел Иоанна Златоустого низменный, пристроен к самому собору вдоль северной его стены; первоначально он устроен был в 1704 г. митрополитом Филофеем Лещинским и освящен во имя преподобных Антония и Феодосия Печерских, при мощах которых Филофей воспитывался и пострижен. В 1743 г. при митрополите Антонии II по причине крайней тесноты здания и ветхости потолка придел сей был разобран, но при преемнике Антония II митрополите Сильвестре на сборные деньги в 1751 г. выстроен вновь[123 - Все сии обстоятельства можно видеть из самой книжки, с которою посылали за сбором и которая хранится при соборе.], только освящен уже не во имя преподобных Печерских, а во имя Иоанна Златоустого – ангела погребенного тут митрополита Иоанна Максимовича. Чрез 37 лет после вторичной постройки, в 1788 г., он обновлен[124 - Сибир. лет. Череп. 1704-1751 гг. Крат. Показ, стр. 26.], впрочем, не потому, чтобы горел во время бывшего в сем году большого пожара, а потому единственно, что при выносе утвари, когда собору грозила крайняя опасность, многое было попорчено, и что к благолепию его было усердие преосвященного Варлаама. В 1844 году в нем переделан и вызолочен иконостас на счет сибирского золотопромышленника, ростовского купца Н.Ф. Мясникова.

В приделе Иоанна Златоустого погребены митрополит Иоанн Максимович (умер в 1715 г.), архиепископ Варлаам (умер в 1802 г.) и архиепископ Павел III (умер в 1831 г.). Гроб митрополита Иоанна до 1826 года находился на правой стороне алтаря, подле самой соборной стены, а в сем году с разрешения Св. Синода перенесен на левую сторону, так как в то время нужно было осмотреть и заделать трещину на стене собора, образовавшуюся над самым гробом. Над новым местом погребения Максимовича в алтаре поставлен мраморный памятник, который устроил около 1840 г. помянутый купец Мясников. На правой стене алтаря изображен Иоанн Максимович во весь рост[125 - Судя по сему изображению и по другим, имеющимся в Тобольске, преосвященный Иоанн был росту высокого, сухой, с лицем постным и продолговатым, нос имел длинный, бороду довольно большую и седую, волосы длинные и также седые. В Тобольске чтут память его частью за душеспасительные его сочинения, а преимущественно за его добродетельную жизнь. «Преосв. Иоанн, – говорится в сиб. летописи (1715 г.), – был тих, смирен, благорассудлив, о бедных старателен и милостив; прокладов и забавных увеселений не имел». Подробнее о митр. Иоанне говорится в особом его жизнеописании. М. 1849.], в белом митрополичьем клобуке и голубой, с источниками, мантии. В самой церкви на левой стене находится довольно богатая икона Иоанна Златоустого – ангела Иоанна Максимовича, как было сказано, и священномученика епископа Прусского Тимофея, память которого празднуется 10 июня (день кончины Максимовича). Она устроена в 1840 году гражданами тобольскими по усердию к митрополиту^7^ Иоанну старанием тобольского купца Гневышева.

К митрополиту Иоанну Максимовичу в Тобольске и во всей Сибири питают особенное благоговение: по нем многие служат панихиды, поклониться на гроб его приходят и приезжают издалека, в приделе по этой причине почти круглый год совершаются заказные литургии. Кроме митрополита Иоанна, жители Тобольска чтут память и преосвященного Варлаама, пасшего тобольскую паству близ 34 лет (с 1769 по 1802 гг.) и назидавшего своею набожностию, строгою жизнию, бескорыстием, а особенно кротостию и снисходительностию к подчиненным и ласковостию ко всем: совершая панихиды по Максимовиче, совершают оные иногда и по Варлааме.




2. СОБОРНАЯ РИЗНИЦА



Ризница соборная – на южной стороне собора, против алтаря его – каменная, двухэтажная. В ней, если бы в прежнее время заботились хранить старину, надлежало бы быть много древних и достопамятных вещей. «Веси бо, – говорил патриарх Филарет в грамоте своей[126 - Собр. Госуд. грам. и договоров, т. III. стр. 252 и сл.] первому сибирскому архиепископу Киприану, – коликия сокровища благочестивый Сын наш великий Государь Царь... Михайло Феодорович и аз истощих красоты ради церкви Божия и человеческаго спасения, егда рукоположих тя епископа быти в далечайшей оной стране... (Сибири)». В сибирской летописи Черепанова (1678 г.) о первом Сибирском митрополите Корнилии, подобно как и о некоторых других архиереях, замечается: «К собору пристроил богатую ризницу, т.е. святительския и прочия ризы».

Впрочем, в ризнице Тобольского собора и доселе довольно еще находится вещей, стоящих внимания[127 - Здесь будет исчисляться и описываться не та только утварь, которая постоянно находится в ризнице и остается без употребления, но и та, которая в употреблении и по временам вносится в собор.]. Оне суть:




А) ИЗ ЕВАНГЕЛИЙ НАПРЕСТОЛЬНЫХ


1. 1. Евангелие московской печати 1677 г. в десть, на нем верхняя и нижняя деки, средники, Евангелисты, наугольники и застежки серебряные чеканные под золотом; приложено от царя Федора Алексеича, как это видно из находящейся на нем надписи.

2. 2. Евангелие, печатанное также в Москве при патриархе Филарете 7142 (1634) года, в десть; на нем верхняя дека со всеми ее принадлежностями, например, с Деисусом, евангелистами, с Предвечным Младенцем в потире и при нем херувимами и ангелами, серебряные чеканные под золотом; нижняя дека также серебряная, но гладкая, с резною надписью: прикладу преосвященнаго Корнытя (управлявшего епархией между 1664–77 гг.).

3. 3. Евангелие на александрийской бумаге, печатанное в Москве 1759 года и оправленное в серебро в 1781 году при тобольском преосвященном Варлааме; на нем верхняя дека и пять штук серебряные под золотом чеканные накладные, а в штуках пять финифтяных икон, осыпанных вокруг белыми, искрами; на нижней деке, как штуки, так и ножки с застежками, также чеканные и золоченые. Весу в нем 1 пуд 21 фунт.




Б) ИЗ КРЕСТОВ НАПРЕСТОЛЬНЫХ


1. Крест с мощами серебряный под золотом, но Распятый и три штучки однозолотые. Надпись на нем следующая: «Повелением великого государя, царя и великого князя Михаила Феодоровича всея России Самодержца и отш. его, великого государя, святейшего Филарета, патриархи Московского и всея России; сделан сей крест в царствующий град Сибирь Преосвященному архиепископу Киприану лета 7129 (1621)». Значит, крест сей сделан был и вручен Киприану, находившемуся в особенной любви у патриарха Филарета, при первоначальном учреждении Сибирской епархии, ибо Киприан был первый сибирский архиерей.

2. Крест с мощами серебряный, чеканной работы, под золотом, большой, у него на рукояти вырезано: «Сей животворящий крест Господень повелением Вел. Государя, царя и вел. князя Феодора Алексеевича всея великия и малыя и белыя России самодержца, сделан в Сибирь в Тобольск в соборную церковь Софии Премудрости Божией лета 7187 (1679) генваря в 1 день». А этот крест устроен и пожертвован в Тобольский собор при отправлении на Сибирскую епархию митрополита Павла I, до того Чудовского архимандрита и духовника царевны Софии.

3 и 4. Два креста серебряные под золотом с простыми вставками, один на сандале, а другой обнизан жемчугом; оба устроены, как показывают подписи на них, четвертым сибирским архиереем (между 1640–50 гг.) архиепископом Герасимом в августе 7154 (1646) года, следовательно, по случаю освящения построенного им деревянного Софийского собора[128 - Др. Вивл. ч. 3. стр. 173.].

5 и 6. Два креста шестого архиерея, а первого митрополита сибирского Корнилия (между 1664–1777 гг.): один кипарисный прорезной, обложен серебром под золотом и делан собственно для кельи митрополита[129 - На кресте имеется надпись следующего содержания: «Лета (1672) года месяца мая построил сей святый Животворящий крест Великий господин преосвяшеннейший Корнилий митрополит Сибирский и Тобольский в келию». Хранится в Тобольском Государственном историкоархитектурном музее–заповеднике (ТГИАМЗ), № 8627.], а другой с мощами, хотя не большой, но весь серебряный под золотом и обнизан жемчугом, притом в золоченом серебряном ковчеге со створами; на ковчеге и створах вырезаны праздники и поверх их надпись, свидетельствующая о его строителе (митрополите Корнилии) и о том, что он строен его келейною казною[130 - На кресте имеется надпись следующего содержания: «Лета (1672) года строен сей Животворящий святый крест (...) по благословению Великого государя преосвященнейшего Кир (господина – _В.Ч.)_ Корнилия митрополита Сибирского и Тобольского его келейною казною». Другая надпись свидетельствует, что в кресте находились частицы мощей Андрея Первозванного, Иоанна Дамаскина, Александра Свирского, Иоанна Белгородского и Макария Желтоводского. В 1902 г. из ризницы Софийского собора крест поступил в церковное древлехранилище. В настоящее время – в ТГИАМЗ, № 8639.].

1. Крест серебряный под золотом, с тремя штуками финифтяными и одной черневою; на нем надпись: «1792 года в декабре месяце сооружен сей крест коштом преосв. Варлаама, архиепископа тобольского (между 1769–1802 гг.), в нем весу 2 ф. 52 зол.».

2. Крест серебряный под золотом с изысканными украшениями: предстоящие Распятого, также ангелы и херувимы, накладные; поверх распятия солнце и луна литые, посреди – Господь Саваоф, над ним херувим, а ниже – Дух. Святый; под распятием – святитель Николай с Евангелием, также литой; по сторонам его – потир и риза Господня; рукоятие витое с надписью: «Сие дело мастера серебряной палаты Даниила Семенова».




В) ИЗ СВЯЩЕННЫХ СОСУДОВ


1. Потир, дискос, звездица, лжица и две тарелки серебряные резные под золотом, на потире изображено: «7187 (1679) года генв. в 5 день сии церковные сосуды повелением великого государя, царя и вел. князя Федора Алексеевича, всея великия и малыя России Самодержца, сделаны в Сибирь в Тобольск в соборную церковь Софии Премудрости Божия». И эти пожертвования, как и прежде помянутые крест и Евангелие, от царя Федора Алексеевича присланы были чрез митрополита Павла I.

2. Потир, дискос и звездица резные, серебряные, вызолоченные, с поддонами чеканенными, вес – 6 ф. 21 зол. Надписи на потире и дискосе показывают, что они деланы лета 7156 (1648) в соборную Софийскую церковь четвертым тобольским архиереем Герасимом на помин души его и родителей его.

3 и 4. Потир, дискос и звездица серебряные, строены, как показывает надпись, в 7165 (1657) году при пятом сибирском архиерее Симеоне. Потир с 10 финифтяными изображениями страстей Христовых, дискос, звездица и лжица также серебряные под золотом в 5 ф. и 60 зол., с надписями, в которых изображено, что сии святые сосуды строены были 1726 г. в соборную церковь сибирской митрополии от митрополита Антония Стаховского (между 1721–1740 гг.) келейным его иждивением в поминовение вечное.

5. Потир, у которого чаша черневой работы из одного, золота, а поддон серебряный чеканный под золотом; дискос и звездица серебряные под золотом черневой работы; лжица однозолотая, в чаше чистого золота – 1 ф. 63 зол., а во всех весу – 4 ф. 68 зол.




Г) ИЗ ПЛАЩАНИЦ


Плащаница, шитая по шелковой лазоревой[131 - Лазоревый – голубой, синий.] материи золотом, серебром и шелками, с золотыми надписями на арабском языке.

Плащаница, шитая по синему бархату шелками, золотом и серебром и низанная жемчугом инде крупным, а инде мелким и разными драгоценными камнями; приложена от тобольской купеческой жены Елены Пирожниковой 31 марта 1816 года.




Д) ИЗ ВОЗДУХОВ



1 и 2. Воздух и два покрова серебряной битой материи с бархатными травами, также воздух и два покрова парчи оранжевого цвета с серебряными травами пожалованы Императрицей Екатериной II.

3. Воздух и два покрова шиты по малиновому венецианскому бархату золотом, серебром и блестками; кресты на них и некоторые слова вынизаны жемчугом, а херувимы по углам шиты шелками, блестками, серебром, канителью и проч.; есть по местам и драгоценные камни, именно изумруды, топазы и проч. Устроены они при преосвященном Варлааме, покровы в 1780, а воздух в 1790 году.




Е) ИЗ КОВШЕЙ


1. Ковш серебряный с подписью, показывающею, что он сделан в 7182 (1674) году по благословению первого митрополита Корнилия.

2. Ковш серебряный, внутри вызолоченный, большой, почти в 3 фунта весом; вокруг его вырезано: «Божиею милостию великие государи, цари и великие князья Иоанн Мексеевич и Петр Алексеевич, всея великия и малыя и белыя России самодержцы, пожаловали сим ковшом Феодора Иаковлевича Шульгина за службу отца его, что, будучи отец на Березове в ясашном сборе, учинил большую прибыль, 190 (1682) года июля в 17 день». Сей жалованный ковш означенным Шульгиным приложен в Тобольский собор.

3. Ковш серебряный внутри вызолоченный, с накладным чеканным орлом на дне, весом почти в 2 фунта и с надписью вокруг: «Б. милостию вел. государь, царь и вел. князь Петр Алексеевич, всея великия, малыя и белыя России Самодержец, пожаловали своим государским милосердием жалованным сим ковшом тобольскаго дворянина Ивана Полазова за ево радетельную службу и завод пенных денег и винокуренных судов в Сибири – в Енисейску, в Илимску, Иркутску в прошлом 206 (1698) году». И сей ковш означенным дворянином приложен в Тобольский собор.




Ж) ИЗ ОБЛАЧЕНИЙ АРХИЕРЕЙСКИХ И СВЯЩЕННИЧЕСКИХ


1–7. Омофор, саккос, две ризы, епитрахиль и два подризника, пожалованные вместе с вышеупомянутыми 4 покровами и двумя воздухами Императрицею Екатериною II в 1790 году. Из них первые пять вещей из серебряной парчи с шелковыми, большею частию голубыми цветами, обложены преимущественно золотым гасом; кресты и звезды на них иные из того же золотого гаса, а иные шиты золотыми блестками, канителью и проч.

8и 9. Омофор и саккос парчи серебряной с золотыми травами; на омофоре звезда, а на саккосе корона и на обоих все кресты вынизаны мелким, средним и крупным жемчугом с разными драгоценными камнями; последних на одном омофоре 41 крупных, да 144 мелких, кроме несчитанных маленьких топазиков, пуговицы на обоих (числом 26) серебряные; омофор делан в 1779 году при епископе Варлааме, а саккос несколько ранее – при митрополите Павле II (1758-1768 гг.).

Из прочих принадлежностей архиерейского облачения и священнослужения заслуживают внимания:




З) ИЗ МИТР


1. Митра первых сибирских архиереев старинной и для настоящего времени необыкновенной фигуры; шита золотом и обнизана половинчатым жемчугом с разными (числом 48) камнями.

2 и 3. Митра матерчатая, шитая серебром и шелками с убранством серебряным под золотом и с таким же наверху крестиком[132 - Тобольские архиереи до сих пор употребляют митры с крестом наверху... Граждане тобольские смотрят на это, как на особенную привилегию тобольской епархии, и говорят, что она дана ей Петром Великим за заслуги митр. Филофея, в схиме Феодора, который окрестил сибирских инородцев до 40 тыс. душ. Но митра Репнинская и следующая за ней также с крестиками, а между тем обе деланы гораздо ранее времен Филофея; обычай тобольских архиереев носить митры с крестом остался от того времени, как тобольской епархией управляли митрополиты (с 1668 по 1768 гг.), а эти иерархи действительно, в отличие от прочих архиереев, украшались в священнослужении между прочим митрами с крестом наверху.]; унизана жемчугом и драгоценными камнями, на обруче ее надпись: «лета 7179 (1671) генв. 18 дня дал сию шапку в дом Софии Премудрости Б. при преосв. Корнилие, митрополите сибирском и тобольском, боярин и воевода кн. Иван Борисович Репнин[133 - В 1675 г. воевода И.Б. Репнин сделал вклад в Тобольскую Вознесенскую церковь – напрестольный серебряный крест с надписью «...сей Животворящий крест строил боярин князь Иван Борисович Репнин в Сибирь в Тобольск к церкви Вознесения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». В 1717 г. «по праздпении церкви Вознесения» поступил в архиерейскую крестовую церковь, а оттуда – в церковное древлехранилище. В настоящее время находится в ТГИАМЗ, № 8647. См. С. 133 настоящего тома.], по отце своем боярине кн. Борисе Александровиче в вечное поминовение». Другая митра, почти совершенно подобная репнинской по материи, шитью, убранству и крестику наверху, сделана, как показывает надпись, 7195 (1687) года митрополитом Павлом I на казенные деньги.

4. Митра среброкованная, золоченая, с крестом наверху, обнизана по местам жемчугом и убрана 304 камнями.

5. Гагаринская митра, так названная по вкладчику кн. М.П. Гагарину, который в начале XVIII столетия был тобольским губернатором и в 1721 году бедственно кончил жизнь в Петербурге; она украшена золотым с алмазными искрами крестом наверху и убрана: 40 финифтяными, но преимущественно золотыми, чеканными, прорезными мелкотравчатыми штуками, 778-ю драгоценными камнями, между которыми 8 изумрудов, 532 алмазные искры и 31 большой яхонт и слишком 3000 (3131) жемчужин, из которых 480 весят 27 золотников, а все прочие только 20 золотников[134 - Митра сия, впрочем, ныне уже не в том виде, в каком ее жертвовал кн. Гагарин: она в 1843 или 1844 г. переделана в новом вкусе.].

6 и 7. Две архимандричьи митры старинной формы, с серебряным под золотом убранством, с жемчугом и несколькими недорогими камнями; на обручах у них надписи, из которых видно, что одна принадлежала Ивановскому Межугорскому[135 - Ивановский (Иоанно-Введенский) монастырь расположен в низине, «между гор». Во всех работах А. Сулоцкого Ивановский (ИоаннонВведенский) монастырь называется «Межугорским». Такое же наименование обители встречается у П.А. Словцова _(Словцов_П.А._ Письма из Сибири. Тюмень: Изд-во Ю. Мандрики, 1999. С. 112.), Н.А. Абрамов называет Иоанно-Введенский монастырь «Междугорным» _(Абрамов_Н.А._ Город Тюмень: Из истории Тобольской епархии. Тюмень, 1998. С. 425.).] монастырю (в 9 верстах от Тобольска), а другая Троицкому Туруханскому, и что обе были сделаны туда в 1682 и 1691 годах по благословению митрополита Павла I. В соборную ризницу эти митры взяты, вероятно, после 1764 года, когда по случаю составления духовных штатов в помянутых монастырях архимандрии уничтожены.




И) ИЗ КЛОБУКОВ


Два белых креповых клобука с крестами напереди, вынизанными жемчугом, а на одном еще с примесью зеленых камешков. Эти вещи, не редкие для жителей Петербурга, Москвы и Киева, и других имеющих возможность бывать в этих городах, для сибиряков весьма редки; притом описанные клобуки замечательны по своей старинной форме, низкие и круглые, и как памятник бывшей в течение 100 лет (с 1668 по 1768 г.) в Тобольске митрополии.




Й) ИЗ ПАНАГИЙ И НАПЕРСНЫХ КРЕСТОВ


1. Панагия серебряная под золотом, с резным на слоновой кости изображением Знамения Божией Матери, обнизана крупным жемчугом с несколькими драгоценными камнями; кругом ее изображено: «7150 (1642) Майя в 20 число смиренный Герасим, Божиею милостию архиеп. тобольский и сибирский».

2. Панагия золотая с такою же цепочкою, украшенная 156 драгоценными камнями, которых наибольшая часть алмазы и бриллианты, и из которых на одном (лале) вырезан лик Спасителя; весу в ней – 1 ф. 21 зол., вкладу ближнего боярина, кн. Михаила Яковлевича Черкасского[136 - Кн. Мих. Черкасский воеводствовал в Тобольске последние годы XVII стол, (именно с 1698 г.) и первые XVIII.].

3. Наперсный крест серебряный под золотом, обнизанный крупным жемчугом, с мощами; весу в нем – 1 ф. 24 зол.; из надписи, кругом его находящейся, видно, что он сделан в 1670 году митрополитом Корнилием[137 - Итак, в соборной ризнице всего более дорогой старинной утвари сохраняется от Герасима, четвертого Сиб. архиерея, и от Корнилия, шестого Сиб. архиерея и первого митрополита.].

4. Наперсный крест золотой с золотою же цепочкой и с 40 драгоценными камнями по большей части алмазами; строения совершенно одинакового с вышеупомянутою золотою панагиею, вкладу кн. Черкасского и, вероятно, им же, Черкасским, приложен; весу в нем 79 золотников.




К) ИЗ РИПИД


Две рипиды серебряные чеканные под золотом; надпись показывает, что они сделаны в октябре 7164 (1656) года при Тобольском архиепископе Симеоне.




Л) ИЗ ПОСОХОВ


1. Посох из камышовой трости; обтянут темно-зеленым бархатом; верх и яблоки на нем – серебряные, чеканные под золотом, на рожках у него по серебру изображено: Патриарх Филарет.

2. Посох серебряный, чеканный под золотом, у него на рожках надпись: «строен Макарием, архиепископом сиб. и тобольским» (правившим тобольской паствою между 1625 и 1635 годами).

3. Посох серебряный гладкий под золотом, на нем по накладному распятию на кресте, что между змейками, изображено: «строен преосв. Антонием Нарожницким» (правившим тобольской паствою между 1742–48 гг.).

Но, чтобы не утомить читателей описанием всех примечательных вещей, если не по древности или по знаменитости их вкладчиков и строителей, то по их ценности, представим только реестр замечательным[138 - Слово _замечательным_ прибавлено здесь для показания, что в реестр сей не будут включены вещи не очень важные.] почему бы то ни было вещам, имеющимся в соборной ризнице с обозначением числа их:

а) святых евангелий в серебряном убранстве – 12;

б) крестов напрестольных серебряных – 10, из которых два унизаны жемчугом, два с драгоценными камнями и несколько с мощами угодников Божиих;

в) священных сосудов и дарохранительниц серебряных 10, одни из них почти наполовину золотые;

г) рипид серебряных – 4;

д) лампад серебряных – 16;

е) подсвечников серебряных – 16, из них четыре выносных больших, четыре напрестольных не малых же и шесть малых, да два архиерейских;

ж) чаш серебряных водосвятных, в которых во всех весу 17 ф. 27 зол. – 3;

з) кадил серебряных – 7;

и) ковшей серебряных, из которых три описаны выше, – 8;

к) тарелок серебряных – 8;

л) блюд больших серебряных, в которых весу 30 ф. 78 зол., – 4;

м) панагий: золотых – 6, серебряных – 12; из них пятнадцать убраны драгоценными камнями, а некоторые жемчугом, всех 18;

н) крестов наперсных: золотых – 5, а серебряных – 14; из них тринадцать убраны драгоценными камнями, а три – жемчугом, всех 19;

о) митр, убранных серебром под золотом, драгоценными камнями и жемчугом, – 12; золотом, камнями и жемчугом 1, серебром и камнями – 1 и шитых золотом и серебром – 3, а всех 17;

п) плащаниц, которые и описаны выше, – 2;

р) воздухов – 22, из них одни бархатные, низанные жемчугом с камнями, а четыре – бархатные же, расшиты золотом и серебром;

с) омофоров: дородоровых – 4, бархатных – 2, парчовых – 6, насыпи серебряной – 4, глазетовых – 6, из коих четыре расшиты синелью, шитых по канве шелками – 3, а всех 26;

т) саккосов тех же материй – 23;

у) палиц – 25, из них восемь вынизаны жемчугом, а три и с камнями;

ф) мантий – 5, из них одна вынизана добрым жемчугом и драгоценными камнями;

х) посохов – 7, из них четыре серебряных, один мраморный, один камышевый (патриарха Филарета), а один мамонтовой кости;

ц) сулков разных дорогих материй, наполовину шитых то золотом, то синелью, – 10;

ч) риз разных материй – 55, в том числе шесть бархатных;

ш) епитрахилей – 75;

щ) подризников – 30;

э) стихарей – 85;

ю) поручей – 40, из них одна пара низана жемчугом, восемь пар шиты золотом, три пары – шелками и синелью.

Итак, имущество Тобольского кафедрального собора не скудно, а архиерейская ризница даже довольно богата, и что важнее: в том и другом, как мы видели, есть вещи замечательные не только по своей ценности, но и по своей древности или знатности лиц, жертвовавших или строивших их.




БИБЛИОТЕКА


В ризнице, сверх утвари церковной, помещается и библиотека соборная. В ней книг до 288 номеров, и между ними богословских – 110, церковно-служебных – 137, исторических – 20, канонических – 3, языкознательных – 3 и 15 – не принадлежащих к духовному просвещению.

Между печатными книгами соборной библиотеки замечательны: Триодь постная, большой Требник, Беседы Иоанна Златоустого на послания ап. Павла (1623 г.) и Деяния апостольские (1624 г.), поучения Аввы Дорофея (1628 г.), Книга о священстве (1614 г., Львов) и некоторые другие, как первые произведения наших русских и заграничных славянских типографий. Заметим еще здесь: 1) Феатр[139 - Феатр – возвышенное место с несколькими ступенями (подобное архиерейскому амвону), устраиваемое в середине храма при посвящении в сан епископа. В «Чине избрания и рукоположения архиерейского» об устройстве театра сказано: «Буди же ведомо о местах архиерейскаго поставления, колицеми ступеньми комуждо бывает феатр соделован. Митрополитом – по 8 степеней, архиепископом – по 6 степеней, епископом – по 4 степени». Сулоцкий неоднократно в своих работах (см. с. 361 настоящего тома) называет книгу И. Максимовича «Феатр», хотя другие биографы тобольского святителя (да и сам Сулоцкий на с. 346 настоящего тома) называют её «Феатрон» («Иоанн Максимович, митрополит Тобольский и всея Сибири» А.М. Карпинского. Тюмень, 1899. С. 18; «Житие святителя Иоанна (Максимовича), митрополита Тобольского и всея Сибири Г Тутолмина. Тобольск, 1916. С. 11; Н.А. Абрамов. Иоанн Максимович, митрополит Тобольский и Сибирский. // Абрамов Н.А. Город Тюмень... Тюмень, 1998. С. 192). Прижизненное издание (Чернигов, 1750) книги Иоанна Максимовича называется «Феатрон, или Позор нравоучительный царям, князьям, деспотам...».] нравоучительный, или Нравственное зерцало для царей, князей и деспотов, изъясняющее обязанности разного рода начальников; 2) Царский путь креста Господня, вводящий в живот вечный, который содержит в себе нравоучение о том, как верующему должно носить крест Христов, и 3) Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с Божественною – это произведения митрополита Тобольского Иоанна Максимовича[140 - Трактат «Илиотропион» переведён Иоанном Максимовичем с латинского языка и в 1714 г. издан в г. Чернигове. В 1888 г. переведён на современный русский язык профессором И.А. Максимовичем и в 1908 г. издан в Киеве (Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с Божественною волею. Творение митрополита Тобольского и всея Сибири Иоанна Максимовича: в 5 кн. Киев, 1908).], которого так много чтут не только в Тобольске, но и во всей Сибири.

Между рукописями, принадлежащими собору, достойны замечания: Краткое описание остяцкого народа, Сборник, Архиерейские грамоты и царские рескрипты. Краткое описание состоит из двух частей: в первой говорится о стране, населяемой остяками, о их идолах, жилищах, нравах и обычаях, а во второй – о крещении остяков и вогуличей, которое совершено митрополитом Тобольским Филофеем Лещинским в 1712–1726 гг. Автор его Григорий Новицкий, малороссиянин и ученый Киевской академии, был одним из спутников митрополита Лещинского во время проповеди его помянутым инородцам, а после и надзирателем в одной (Кондинской) из их волостей за исполнением христианских обязанностей новокрещенными, следовательно, был очевидцем всего, что описывал... Сочинение Новицкого нигде еще не напечатано. Сборник состоит из статей исключительно исторического содержания, а именно: 1) из Книги Записной, «сколько в Сибире в Тобольску и во всех сибирских городах и острогах с начала взятия оной атаманом Ермаком Тимофеевым, в котором году и кто имяны бояр и окольничих и стольников и дворян и стряпчих на воеводствах бывали, и дьяков и писмянных голов и с приписью подьячих, и кто которой город ставил и в котором году, и от котораго Государя кто был»; 2) О начале славянскаго народа и о прозвищи его; 3) Летописи Никифора патриарха Царя-града, 4) Синопсиса и 5) Повести о казанском взятии царем Иоанном Васильевичем Грозным. Первая статья, особенно замечательная для сибиряков и пишущих о Сибири, напечатана с небольшими переменами[141 - Главная перемена та, что годы от сотворения мира переложены на годы от Р. X. и, к сожалению, не везде правильно, или лучше везде неправильно: месяцы сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь отнесены не к тем годам, к которым они принадлежат, а к следующим. А от этого иногда смешиваются события; например, митр. Корнилий умирает не в 1677, как на самом деле было, а в 1678 году, умирает притом несколько месяцов после того, как посвящен его преемник! Подобные выходят погрешности в годах выезда из Тобольска и смерти митр. Павла 1. См. Др. Вивл. ч. III, стр. 231, 232, 277.] и некоторыми прибавлениями в третьей части Древней Российской Вивлиофики под названием: Записки, к сибирской истории служащия. Архиерейских грамот четыре и все митрополичьи: Павла 1, Антония I (Стаховского), Антония II (Нарожницкого) и Павла II (Конюшкевича); первая за рукоприкладством патриарха Иоакима, а три последние за подписью членов Св. Синода. Для жителей Тобольска, не имеющих собраний древностей и редкостей и незнакомых с образцами палеографии, это редкости. Рескриптов два: один Императрицы Екатерины II тобольскому епископу Варлааму, а другой – Императора Александра Павловича тому же преосвященному; первый писан в 1782 году, по случаю открытия в Тобольске наместничества, о содействии в этом деле с духовной стороны губернатору Кашкину, а вторым Государь от 12 мая 1801 года изъявляет, между прочим, преосвященному Варлааму признательность за поздравление Его с восшествием на престол.




3. СОБОРНАЯ КОЛОКОЛЬНЯ


Доколе Тобольский Софийский собор был деревянный, и колокольня при нем была также деревянная; каменная же выстроена только в 1683–1685 годах[142 - Сиб. лет. Череп. 1683–1685 гг.], когда выстроен и собор каменный. Колокольня стояла на теперешнем архиерейском дворе на северо-восток от соборного алтаря, почти подле самого старинного гостиного двора[143 - См. План тоб. арх. дома, 1792 г.]; она была не высокая, но широкая, так что колокола все висели на одном ярусе. Внизу под колоколами помещался архиерейский приказ, переименованный митрополитом Антонием II (1742–1748 гг.) в духовную консисторию. Простояв лет 80, она стала ветшать и наконец около 1780 года развалилась. Для возведения новой колокольни и на постройку консистории с двумя служебными при архиерейском доме корпусами по представлению преосвященного Варлаама в 1784–1786 гг. ассигновано из казны 18000 рублей[144 - См. в конце указ имп. Екатерины II под № 4.]. На них в 1791 году застроили было новую колокольню[145 - Подле самой ризницы с южной стороны, там, где теперь ограда между ризницей и колокольней. См. План тоб. арх. дома, 1792 г.] с церковью внизу во имя преподобных Афанасия Афонского и Сергия Радонежского чудотворцев[146 - Крат. Показ, о сиб. воевод, и губерн. стр. 27.] и уже выстроили до 11 саженей, но от несоразмерности фундамента с массивностью здания она 10 июля 1792 года во время архиерейского в соборе служения с ужаснейшим шумом и треском упала. Что было делать? Колокольня необходимо нужна, денег потрачено было до 7 тысяч рублей. Итак, тогдашний эконом архиерейского дома игумен Абалацкого монастыря Маргарит, который притом был и главным строителем как колокольни, так и прочих архиерейских зданий того времени, с согласия преосвященного Варлаама поехал с шнуровой книгой по епархии и от доброхотных дателей, преимущественно же от духовенства, собрал значительную сумму. К ней присовокупились 2624 р. 63 к. и еще несколько вкладов. Существующая ныне колокольня заложена была несколько отступя на юг от ризницы и окончена постройкою в 1797 году. Она о пяти ярусах, в вышину имеет 35 сажен. Таких колоколен, конечно, немного не только в Сибири, но и в целой России.

Колоколов на Софийской колокольне в двух ярусах 15. Большой колокол замечателен тем, что больше всех колоколов, существующих по Сибири, – весит 1011 пудов 22 фунта. Слит он в 1738 году на Тагильском заводе старанием митрополита Антония Стаховского и иждивением, как показывает надпись на нем, дворянина Акинфа Никитича Демидова. Колокола в 500 пудов и в 293 пуда 4 фунта литы в Москве известным мастером Федором Моториным[147 - Памятники Москв. Древн. стр. 70.] при тобольском митрополите Павле I между 1682–1690 гг. на счет архиерейского дома[148 - Сиб. лет. Череп. 1684–1690 гг. Последний, весивший сначала 300 п., во время пожара 1788 г. растопился, потому был переливаем.], а во 160 пудов, во 103 пуда и 40 пудов – жертвованные; первый, как гласит надпись, царями Иоанном и Петром Алексеевичами в 1682 году, а второй и третий – царем Федором Алексеевичем в 1678 году[149 - Сиб. лет. Череп. 1680.]. Был еще и четвертый царский колокол (царя Алексея Михайловича) во 110 пудов[150 - Сиб. лет. Череп. 1651 г.], но он, по словам одних, разбился при падении старой колокольни, а по другим – растопился во время пожара 1788 года. К числу соборных колоколов принадлежит и корноухий[151 - В авторском тексте – карноухий, то есть с отрезанным, изуродованным ухом.] колокол, который висит теперь под небольшим деревянным навесом при домовой архиерейской церкви. Этот колокол исторической важности: он из Углича, тот самый, в который били в набат по случаю убиения царевича Димитрия. Годуновым в Тобольск прислан в 1593 году[152 - Др. Вивл. ч. 3. стр. 111. Крат. Показ, о сиб. воев. стр. 4. Ист. Обозр. Сиб. кн. 1. стр. 571.]. висел сначала на Спасской колокольне, потом какими-то судьбами попал на соборную, где в него долгое время били часы и при пожарных случаях били в набат[153 - Др. Вивл. ч. 3. стр. 111.]; снят он с соборной колокольни и помещен при домовой архиерейской церкви по распоряжению архиепископа Афанасия в 1837 году, перед прибытием в Тобольск Государя Наследника, дабы, если будет нужно, показать Его Императорскому Высочеству и по случаю отстройки крестовой церкви, при которой дотоле поболее колокола не было. Угличский колокол имеет весу 19 пудов 20 фунтов, и что замечательнее – корноухий: одно ухо у него отсечено перед ссылкою в Сибирь по повелению Бориса Годунова в наказание. На нем вырезана (а не вылита), притом буквами формы новейшего времени, следующая надпись: «Сей колокол, в который били в набат при убиении благовернаго царевича Димитрия в 1593 году, прислан из города Углича в Сибирь в ссылку в град Тобольск к церкви Всемилостиваго Спаса, что на торгу, а потом на Софийской колокольне был часобитной»[154 - Надпись, очевидно, не древняя; да есть слух, что и колокол этот не тот самый, который был прислан из Углича: настоящий угличский будто бы, по словам одних, в пожар 1788 г. растопился, а по словам других – еще дорогой где-то и как-то разбился и потому перелит; ухо отсекли и у вновь вылитого для того, что так было у его первообраза. Другое замечание: Карамзин в 245 примеч. на X т. своей Истории Росс. Гос. сказал, что «в Тобольске между колоколами Всемилостиваго Спаса показывают набатный угличский, коего звук известил тамошних жителей о убиении царевича». Некогда, впрочем, никак не ранее половины прошедшего столетия (См. Др. Вивл. ч. 3. стр. 111 и Крат, показ, о сиб. воевод, и губерн. стр. 4), это было так, но когда писалась и издана История Росс. Госуд., было уже иначе. Подобная ошибка допущена в _Описании_монастырей,_епархий_ и замечательнейших _церквей_в_Росс._Империи_находящихся_ (изд. 7-е Москва. 1828 г.), изданном при _Християнском_Месяцеслове_ 1825 г. на стр. 145 и в _Памятниках_Московской_древности_ г. Снегирева на стр. 301 (Москвитянин на 1849 г. № 9; Маяк на 1845 г. № 11).].






4. ТЕПЛЫЙ ТОБОЛЬСКИЙ СОБОР[Тёплый собор называется Покровским.]


Теплый Тобольский собор, несколько на юго-восток от соборной колокольни, построен митрополитом Антонием II (Нарожницким) в 1746 году. Освящен во имя Антония и Феодосии Печерских по той причине, что незадолго перед тем помянутым преосвященным разобран теплый соборный придел во имя сих преподобных.

Теплый собор несколько уже раз был поправляем, например, и при покойном преосвященном Владимире, в 1843 году в нем обновлен позолотою иконостас, а стены и потолок в приличных местах расписаны; при всем том он не может быть назван изящным: небольшой, низменный, темный, помост алтаря почти нисколько не выше прочего церковного помоста.

Впрочем, и в соборе преподобных Печерских, самом по себе не замечательном, есть замечательные предметы, это: 1) икона Христа Спасителя, сидящего на троне с венцом, и краями иконы серебряными под золотом; 2) икона Одигитрии Богородицы с венцами и окладом серебряными под чернью и с убрусом, низанным жемчугом и камнями, и 3) икона Божией Матери, именуемая Тобольскою. Две первые иконы помещаются в алтаре и замечательны тем, что они царского вкладу, были присланы от царя Феодора Иоанновича в первую тобольскую церковь, созданную во имя Живоначальныя Троицы, а в собор взяты по упразднении сей церкви в 1791 году. Последняя из упомянутых икон – местная (занимает первое место по левую сторону царских врат) и есть та самая, которая в Описании явлений чудотворных икон Пресвятой Богородицы, изданном при Памятнике веры (М. 1838), между изображениями икон Божией Матери значится с названием «Тобольскою» под № 58 и, сверх сего, на 16 странице того Описания под 5 июля называется «чудотворным образом Пресвятой Богородицы». Дека иконы имеет в вышину пять четвертей, а в ширину – три четверти и два вершка. Приснодева изображена в убрусе и короне с Младенцем Иисусом на шуйце[156 - Шуйца – левая рука.]. Писана икона, что можно видеть из надписи на задней стороне деки, с таковой же Черниговской[157 - При сличении чудотворной Ильинской Черниговской иконы с Тобольскою (См. в упомянутом в тексте Описании явлений... изданном при _Памятнике_веры_ № 25 и 58) сходство их очевидно.] иконы в Тобольске при митрополите Антонии I (1721–1740 гг.), следовательно, назад тому уже более 100 лет. Серебряная, вызолоченная, прекрасной работы риза на ней выписана в 1848 году из Москвы за 500 рублей серебром тобольским купцом Як. Пет. Ершовым (в благодарность за избавление от продолжительной и страшной его болезни, совершившееся частью во время самого молебствия, частью на другой день по молебствии пред описываемою иконою в доме Ершова). Празднование в честь Тобольской иконы Божией Матери, положенное 5 июля[158 - См. Памят. веры Опис. явл. стр. 16.], почему-то было оставлено, даже самая икона долгое время оставалась в совершенном забвении (в придельном Златоустовском алтаре), и возобновлено оно, равно как и икона поставлена на настоящее место, только в 1848 году во время свирепствовавшей в Тобольске холеры.






ПРИЛОЖЕНИЯ К ОПИСАНИЮ ТОБОЛЬСКОГО СОФИЙСКОГО СОБОРА





I





АРХИЕРЕИ, СВЯЩЕННОДЕЙСТВОВАВШИЕ В СОФИЙСКОМ СОБОРЕ


В Тобольском Софийском соборе священнодействовали и рукополагали священно- и церковнослужителей следующие архиереи[159 - Список тобольских архиереев здесь предлагается почти единственно для показания, сколько времени они служили в описываемом соборе; потому, очевидно, в хронологии его должна быть разница с хронологией _Истории_Иер._Росс._Ц._ изд. 2. ч. 1. стр. 231–36 и _Крат._Показ_о_Сиб._воев_в которых, особенно в первой, чаше всего время служения пастырей тоб. паствы начинается не с приезда их в Тобольск, а с рукоположения или назначения, равно и оканчивается не отбытием их из Тобольска, а или отречением, или назначением к перемещению. Впрочем, здесь кстати заметить, что авторы двух помянутых книг, т.е. Истории Росс. Иер. и Крат. Пок. о Сиб. воевод., в хронологии касательно сиб. архиереев весьма нередко ошибались. Мы в показании годов и чисел сиб. преосвященных, давно бывших, следовали наиболее _Записной_Книге_, принадлежащей собору, и Сиб. лет. Черепанова, состоящей в семинарской библиотеке, а хронология сих рукописей, особенно первой, по самой строгой критике оказывается вполне верною и непогрешительною, по крайней мере по отношению к сиб. архиереям. Что ж касается хронологии преосвященных новейшего времени, то я держался _дел_Консисторского_архива_и_Записок_ (современных), которые велись и ведутся некоторыми из гражданских тобольских и в которых с пунктуальною точностию обозначены годы, месяцы и дни приезда, отъезда или кончины каждого архиерея.].




АРХИЕПИСКОПЫ СИБИРСКИЕ И ТОБОЛЬСКИЕ


1. Киприан Старорусеников, хиротонисанный[160 - Хиротонисанный – посвящённый, рукоположенный в сан.] 20 сентября 1620 года из архимандритов Хутынского монастыря, 2 года и 8 ^1^/^2^ месяцев, – с 30 мая 1621 г. по 15 февраля 1624 г., когда он отбыл в Москву (где в следующем году произведен в Крутицкого митрополита, отсюда в 1627 году перемещен в том же звании в Новгород и там 17 декабря 1635 года скончался.

2. Макарий Кучин, хиротонисанный 19 декабря 1624 г. из игумнов Костромского Богоявленского монастыря, с 1 апреля 1625 г. по день своей кончины – 24 июля 1635 г., следовательно, 10 лет 3 месяца и 23 дня (погребен в Софийском соборе).

3. Нектарий, хиротонисанный 7 февраля 1636 г. из постриженцев и игумнов Ниловой пустыни, – 3 года 9 месяцев и 6 дней – с 1 апреля 1636 г. по 7 января 1640 года, когда он отбыл в Москву (и там, испросив себе в марте мес. того же года увольнение на покой, удалился на обещание, т.е. в Нилову пустынь, где в 1667 году и погребен).

4. Герасим Кремлев, хиротонисанный 31 мая 1640 г. из игумнов Тихвинского монастыря, с 1 января 1641 г. по кончину свою, т.е. по 16 июля 1650 года, следовательно, 9 лет и 6^1^/^2^ мес. (погребен в Софийском соборе).

5. Симеон, хиротонисанный 9 марта 1651 г. из игумнов Боровского Пафнутьева монастыря, 11 лет 2 месяца и 9 дней – с 20 декабря 1651 г. по 1 марта 1663 г., когда он отбыл в Москву (и там 16 февраля 1664 г. отказался от управления епархией)_._






МИТРОПОЛИТЫ С ЗВАНИЕМ, КАК И АРХИЕПИСКОПЫ, СИБИРСКИХ И ТОБОЛЬСКИХ


6. Корнилий – из архимандритов Хутынского монастыря, хиротонисанный 24 июля 1664 г. в архиепископа, а 25 мая 1668 г. произведенный в митрополита, с 23 февраля 1665 г. по день своей кончины – 23 декабря 1677 г., следовательно, 12 лет и 10 месяцев (погребен в Софийском соборе).

7. Павел I, хиротонисанный 21 июля 1678 г. из архимандритов Чудова монастыря, 12 лет 8 месяцев и 20 дней – с 25 марта 1679 г. по 15 декабря 1691 г., когда он отбыл в Москву, но на дороге 4 января 1692 г. скончался (погребен в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре).

8. Игнатий Римский-Корсаков, хиротонисанный 3 апреля 1692 г. из архимандритов Московского Симонова монастыря, около 7 лет – с 12 февраля 1693 г. по конец 1699 года, когда он отбыл в Москву (а в следующем году испросил себе увольнение на покой в Симонов монастырь, где 13 мая 1701 года скончался).

9. Филофей Лещинский, малороссиянин – хиротонисанный 4 января 1702 г. из экономов Киево-Печерской лавры и вместе наместников Свенского монастыря, около 9 лет – с 4 апреля 1702 г. до половины 1711 года, когда он, посхимившись по случаю болезни, впрочем, еще в 1709 году под именем Феодора, испросил себе увольнение на покой в тюменский монастырь.






МИТРОПОЛИТЫ ЖЕ, НО С ТИТУЛОМ ТОБОЛЬСКИХ И ВСЕЯ СИБИРИ


10. Иоанн Максимович, малороссиянин – произведенный в митрополита из черниговских архиепископов, – с 14 августа 1711 г. по день кончины своей, последовавшей 10 июня 1715 года, следовательно, 3 года 9 месяцев и 27 дней (погребен в соборном приделе).

По смерти Иоанна Филофей, в схиме Феодор, Лещинский снова священнодействовал в Софийском соборе около пяти лет – с конца 1715 г. по 13 сентября 1720 г., когда он вторично удалился на покой в Тюменский монастырь, где 31 мая 1727 года и скончался.






ТАКЖЕ МИТРОПОЛИТЫ, НО С НОВЫМ ТИТУЛОМ, ТОБОЛЬСКИХ И СИБИРСКИХ[В Ист. Иер. Росс. Ц. изд. 2. Ч. 1. на стр. 30, 235 перемена титулов тоб. архиереев отнесена к 1768 г., но неправильно: противное тому показывают все дела консисторского архива, старинные ставленическис грамоты, надписи на соборной утвари и проч. Что ж до титула: _Тобольских_ и _всея_Сибири_, то об нем в Ист. Иер. вовсе и не упомянуто.]


11. Антоний I Стаховский, малороссиянин – переименованный в митрополита, как и Иоанн, из черниговских архи епископов 14 февраля 1721 года, – с 7 декабря 1721 по кончину свою, последовавшую 27 марта 1740 г., следовательно, 18 лет 3 месяца и 20 дней (погребен в Софийском соборе).

12. Арсений Мацеевич, из польских шляхтичей, хиротонисанный 26 мая 1741 г. из иеромонахов синодального домч, менее двух месяцев – с 18 декабря 1741 по 10 февраля 1742 г., когда он отбыл в Москву (где вскоре, 31 мая, переименован в митрополита ростовского, а 14 апреля 1763 года лишен сана и священства, после же и монашества).

13. Антоний II Нарожницкий, малороссиянин, хиротонисанный 26 сентября 1742 г. из наместников Сергиевой лавры, – с 19 февраля 1743 г. по кончину свою, которая последовала 9 октября 1748 года, следовательно, 5 лет 7 месяцев и 20 дней (погребен в Софийском соборе).

14. Сильвестр Гловатский[162 - В литературе встречается и другое написание фамилии – Главацкий и Головацкий (см., например с. 459, 461 настоящего тома).], малороссиянин, хиротонисанный 16 июля 1749 г. из архимандритов Свияжского монастыря, почти 6 лет – с 12 декабря 1749 г. по 6 декабря 1755 г. (когда по определению Св. Синода от 9 октября отбыл в Суздаль, где 20 мая 1760 года скончался).

15. Павел 1 Конюскевич[163 - У автора встречается и другое написание фамилии – Конюшкевич.], малороссиянин, хиротонисанный из архимандритов Новгородского Юрьева монастыря, 9 лет 1 месяц и 22 дня – с 20 ноября 1758 г. по 11 января 1768 г. (когда он отбыл в Москву и в июле того же года получил увольнение на покой в Киево-Печерскую лавру, где 4 ноября 1770 года и скончался).






АРХИЕПИСКОПЫ С ПРЕЖНИМ ТИТУЛОМ ТОБОЛЬСКИХ И СИБИРСКИХ


16. Варлаам Петров родом из Москвы, хиротонисанный во епископа 5 октября 1768 г. из архимандритов Новоторжского монастыря, и чрез 24 года после того, а именно 6 ноября 1792 года, пожалованный в архиепископа, – с 8 марта 1769 г. по кончину свою 27 декабря 1802 года, следовательно, 33 года 9 месяцев и 19 дней (погребен в приделе Златоустого).

17. Антоний III Знаменский, новгородец, 13 февраля 1803 г. перемещенный из вологодских епископов архиепископом, – 3 года 3 месяца и 5 дней, с 24 марта 1803 по 29 июня 1806 г., когда он отбыл (25 мая) в Ярославль (оттуда в 1820 году уволен на покой в Новгородский Деревяницкий монастырь и там 11 августа 1824 года скончался).

18. Амвросий I Келембет, малороссиянин, 25 мая 1806 г. перемещенный архиепископом из оренбургских епископов. 16 лет 4 месяца и 22 дня – с 29 июля 1806 г. по 21 декабря 1822 г., когда он отбыл (по собственному желанию) на покой (сначала в Абалацкий монастырь, а потом в Лубенский Преображенский, где 4 июля 1825 года скончался).

19. Амвросий II Рождественский, переведенный 28 октября 1822 года из вятских епископов архиепископом – с 21 января 1823 г. по день кончины 14 февраля 1825 г., следовательно, 2 года и 24 дня (погребен в Софийском соборе).

20. Евгений Казанцев, переведенный 30 сентября 1825 г. из псковских архиепископов, 5 лет 8 месяцев и 20 дней – с 30 декабря 1825 по 19 сентября 1831 года, когда он отбыл (по указу от 7 августа) в Рязань (а отсюда в 1837 г. перемешен в Ярославль, где пребывает и доселе).

21. Павел III Павлов, архангелогородец, перемещенный 7 августа 1831 г. из Могилевских архиепископов, только 22 дня – с 26 ноября по 18 декабря 1831 г., когда он скончался (погребен в соборном Златоустовском приделе).

22. Афанасий Протопопов, родом из г. Любима (Ярославская губерния), перемещенный 24 января 1832 г. из нижегородских епископов архиепископом – с 23 марта 1832 г. по кончину свою, последовавшую 21 сентября 1842 года, следовательно, 10 ^1^/^2^ лет (погребен в Софийском соборе).




ЕПИСКОП


23. Владимир Алявдин, родом из Владимира-на-Клязьме, переведенный 14 ноября 1842 г. из костромских епископов – с 15 января 1843 г. по день кончины своей, 20 мая 1845 года, следовательно, 2 года 4 месяца и 5 дней (погребен по завещанию в загородной архиерейской церкви).




АРХИЕПИСКОП


24. Георгий Ящуржинский, родом из Каменец-Подольской епархии, перемещенный 30 июня 1845 г. из архангельских епископов архиепископом, священнодействовал в тобольских соборах 6 лет 6 месяцев и 9 дней – с 25 сентября 1845 г. по 4 апреля (день его кончины) 1852 года. Погребен, согласно завещанию, в загородной архиерейской церкви[164 - В списке тобольских архиереев опущены св. Димитрий митр. Ростовский и Никодим^{8}^, из которых первый считался тоб. митрополитом с 9 марта 1701 по 4 янв. 1702 г. (между Игнатием и Филофеем), а второй с 29 мая 1840 по 26 того же месяца следующего года (между Антонием Стаховским и Арсением Мацеевичем), опущены потому, что они не были в Тобольске и след, не священнодействовали в Тоб. Софийском соборе, описание которого – главная цель сего сочинения. Портреты всех тоб. преосвященных, находившиеся сначала в холодном соборе, потом в соборной ризнице, ныне с 1843 г. украшают залу архиерейского дома.].








II[В литературе встречается различное написание фамилии этого архиерея: у А.И. Сулоцкого – Сербницкий, у Н.А. Абрамова – Сребрицкий, в книге «Тобольская епархия» (4.2. От. 1. Омск, 1892) – Сребницкий.]

СПИСОК КАФЕДРАЛЬНЫХ ПРОТОИЕРЕЕВ И КЛЮЧАРЕЙ ТОБОЛЬСКОГО СОФИЙСКОГО СОБОРА[Список протоиереев и ключарей, при всем желании представить полный, крайне неполон: причина сему та, что а) при соборе записок никаких нет и не было, б) дела консисторского архива до 1740 года сгорели.]





КАФЕДРАЛЬНЫЕ ПРОТОИЕРЕИ


Константин Кубасов, который в 1686 году ездил в Москву с отписками от митрополита Павла к государям и патриарху[167 - Древ. Вивл. ч. 3. стр. 258.].

Василий Кирил. Русанович, малороссиянин, один из учителей, вызванных из Киева и Чернигова митрополитом Антонием 11 для открытой им в Тобольске семинарии; протоиерействовал с 1749 по 1765 гг.; в сем году скончался и погребен в паперти Софийского собора, что при северных дверях.

Никита Никит. Арамилъский – один из самых первых питомцев Тобольской семинарии, потом учитель оной; в кафедрального протоиерея произведен из протоиереев собора Троицкого и был им до начала 1786 года; в сем году, по вдовстве и пострижении в монашество под именем Никодима, он послан архимандритом в Енисейск, где 25 декабря 1803 года и скончался на 72-м году жизни.

Михаил Фед. Карпинский: протоиерействовал с 29 марта 1786 г. до 16 января 1789 г. – по день кончины своей; погребен на архиерейском дворе против соборного алтаря.

Николай Мих. Флеровский – сибиряк, как и двое его предшественников, учитель и префект семинарии; кафедральным протоиереем был с 18 февраля 1789 г. по начало 1792 г.; в это время он перемещен протоиереем же (хотя не кафедральным) в Ишим, где и скончался.

Лев Васильев. Земляницын – воспитанник сначала Тобольской, потом Александро-Невской высшей семинарии; с 1791 по 1817 гг. префект и учитель Тобольской семинарии то по философии, то по богословию, ас 1818 года – ректор тобольских духовных училищ; кафедральным протоиереем служил близ 30 лет – с 4 июня 1792 года по кончину свою, последовавшую во второй половине 1821 года, погребен на градском кладбище.

Василий Фед. Капустин – воспитанник сначала Ярославской семинарии, потом Московской д. академии, магистр богословия, профессор и инспектор Тобольской семинарии и ректор духовных училищ; в кафедрального протоиерея произведен 15 сентября 1821 года и был им до половины 1826 года, когда он скончался; погребен на градском кладбище.

Петр Андр. Фелицын: родом москвич, воспитанник Московской славяно-греко-латинской академии и семинарий – Калужской, Вологодской и с 1803 года Тобольской – и священник Тобольского Софийского собора; в кафедрального протоиерея произведен из соборных ключарей 14 августа 1826 года; должность сию проходит и доныне. Имеет, кроме камилавки, наперсного креста и палицы, орден св. Анны второй степени и с короною императорскою.




СЕВЕРНЫЕ КЛЮЧАРИ


Иван Васильев, который в 1686 году был посылан митрополитом Павлом на р. Юрмыч увещевать раскольников, собравшихся там (в числе 350 душ) для самосожжения[168 - Там же стр. 264.].

Василий Яковл. Копылов – один из первых питомцев Тобольской семинарии, после учитель и префект оной и соборный священник; скончался на должности ключаря во второй половине 1777 года.

Михаил Фед. Карпинский – подобно предшественнику сибиряк и воспитанник Тобольской семинарии, учитель и префект оной; ключарем сделан из соборных священников 6 ноября 1777 г. и был им по 29 марта 1786 г., когда произведен в кафедрального протоиерея.

Георгий Герасим. Шестаков: с апреля 1786 г. по кончину свою, последовавшую в половине 1798 года.

Матвей Герас. Бурдуков, сибиряк; ключарем определен из учителей Тобольской семинарии и соборных священников 24 июля 1798 года, но в следующем 1799 году, по вдовстве и пострижении в монашество под именем Михаила, сделан архимандритом Знаменского монастыря и ректором Тобольской семинарии; после был ректором Тверской семинарии, а с октября 1814 года – архиепископом в Иркутске, где в 1830 году и скончался.

Матвей Ник. Вахрушев: определен ключарем из соборных священников в 1799 году, но в следующем году скончался.

Наркис Прокоп. Никитин – с 1800 по конец 1806 года, когда он послан в Курган протоиереем.

Василий Осип. Кузнецов, был ключарем с 1806 по ноябрь 1810 гг.; затем он выбыл в полковые священники, но в 1817 году снова возвратился в Тобольск и с тех пор доселе служит (с 1843 г. в звании протоиерея) при кладбищенской церкви.

Петр Андр. Фелицын: проходил должность ключаря с ноября 1810 г. по 14 августа 1826 г., ныне кафедральный протоиерей.

Петр Мих. Карпинский, сын прежде помянутого кафедрального протоиерея Карпинского, воспитанник и учитель Тобольской семинарии; ключарем определен из соборных священников 14 августа 1826 года; и был им по декабрь 1835 года, в это время он назначен в Омск протоиереем, но, не выезжая из Тобольска, помер.

Яков Иван. Ласточкин – родом рязанец, воспитанник Московской академии и с 1818 по 1838 гг. – учитель Тобольской семинарии; ключарем с званием протоиерея определен из соборных священников 16 декабря 1835 года.






III

КОПИИ (С КОПИЙ) С ГРАМОТ О СТРОЕНИИ ТОБОЛЬСКОГО СОФИЙСКОГО СОБОРА



1

От Царя и Великого Князя Феодора Алексеевича всея великия и малыя и белыя России Самодержца в Сибирь, в Тоболеск, стольником нашим и воеводам: Алексею Семеновичу Шейну, да Михайлу Васильевичу Приклонскому, да дьякам нашим Алмазу Чистаго, Перфилью Оловеникову. В нынешнем в 188 (1680) году, Февраля в 5 день, писал к нам Великому Государю, из Тобольска богомолец наш, Преосвященный Павел Митрополит Сибирский и Тобольский: в прошлом в 185[169 - В копии здесь выставлен не 185, а 183 год, но, очевидно, от ошибки писца, потому что пожар, в который сгорел между прочими зданиями и собор, был в 185 (1677) г. См. Др. Вивл. ч. 3. стр. 231. Ист. Обозр. Сиб. кн. 1. ста. 325, 190.] году Соборная Церковь от молненнаго запаления сгорела со всякою церковною утварию и до ныне не построена, а собою ему строить не чем, вотчины у него небольшие; и будет в Тобольску Соборную каменную церковь строить, и на то церковное строение в Тобольску у города для кирпича глины в близости много; и для опыту сделано и обозжено кирпичу тысячь со сто и болыии; а известь и бутовый камень сыскан по реке Режу, у слободы Арамашевской, по близости наших Великого Государя слобод; и узжено извести бочек тысячи с полторы и больши, и для опыту привезено в Тобольск извести бочек с пятьдесят в судне; да и та де известь к каменному делу годна. Да бутовой же камень сыскан по Невье[170 - Это река Нейва или Ница. ^{9}^] и по Туре рекам. От Тобольска тот бутовой известной камень в четырех стах верстах, и мочно де припровадить известь и бутовой камень в Тобольск в дощаниках и на плотах, вниз по воде; а впредь бы известь и бутовой камень возить наших Великаго Государя слобод пашенными крестьяны, сколько понадобится на совершение соборные каменные церкви, а свай де у него приготовлено много; и чтоб прислать в Тобольск к строению церкви с Москвы или Устюга связного железа с обухами, да двадцать человек кирпишников, да пять человек каменщиков. Да он же, Павел Митрополит, в 187[171 - В копии выставлен не 187, а 180 год, но, по всей вероятности, ошибкой писца, потому что М. Павел произведен в сиб. митрополита только в 186 (1678) году, а в Тобольск прибыл и еще годом позднее. См. Ист. Иер. ч. 1. изд. 2. стр. 233; ч. 2. изд. 1. стр. 546. Др. Вивл. ч. 3. стр. 234. Царские Вых. стр. 234.] (1679) году посылал в Тобольской уезд, в село Абалацкое, описывать в церкви Божии церковную всякую утварь и денежную казну; а по описи явилось церковной казны в сборе рублев с семьсот и больши, и того де Абалацкого села попы и церковные причетники и мирской церковной староста пьют и бражничают за едино и церковную денежную казну держат с великим небрежением и в долги роздают, а из долгов выбирают на мале и в том церковная казна теряется; а в прошлых де годах их же небрежением покрадено денег больши трех сот рублев; а достальные деньги после описки поставлены у него Митрополита в доме, для сбережения, в казенной палате; и чтоб нам Великому Государю пожаловать его на строение Соборные церкви прислать с Москвы или на Верхотурье дать денег, да к тому в прибавок взять из Абалацких церковных денег семьсот рублев, чтоб Соборная церковь за денежною скудостию не стала, а без нашего, Великаго Государя, указу тех церковных денег взять он не смеет. И Мы, Великий Государь, указали в Тобольску Соборную Церковь Софии Премудрости слова Божия строить каменную против образца, какова на Москве в Кремле, в девичьем Вознесенском Монастыре; а на то церковное строение велели дать денег из нашие Великаго Государя казны в Тобольску из тамошних доходов семь сот рублей; а на связку железа послано будет в Тобольск с Москвы водою до Соли Камской в нынешнем 188 (1680) году; а известь и бутовой камень указали Мы, Великий Государь, Тобольскаго и Верхотурскаго уездов нашими. Великаго Государя, Слободскими и Верхотурскими, Тюменскими и Туринскими пашенными и оброчными крестьяны привесть, сколько доведется, по розвытно в ровенстве, а не в пашенное время, чтоб крестьяном в том болших убытков, и тягости, и раззоренья и в нашей Великаго Государя десятинной пашне недопашки не было; а каменщиков и кирпичников и кузнецов приискав в Тобольску, отдавать к церковному делу, сколько человек к тому делу будет надобно; а церковные Абалацкие деньги и серебро у богомольца нашего Павла Митрополита взять в нашу Великаго Государя казну, в Приказную избу, и теми деньгами указали Мы, Великий Государь, в селе Абалацком строить каменную церковь, а на иные никакие расходы тех денег не держать; а серебро, сколько его будет, прислать к нам Великому Государю, к Москве, а вместо того серебра по нашему Великаго Государя указу, присланы будут с Москвы деньги. И на то каменное Абалацкое церковное строение велеть известь и бутовой камень и кирпичь готовить по времяни; а церковь в селе Абалацком строить, смотря по приходу людей, чтоб была не тесна, а образцом, какову велит богомолец наш Павел Митрополит, и о том у него взять образец. И как к вам ся наша Великаго Государя грамата придет и вы б чинили о том по нашему Великаго Государя указу и по своему разсмотрению, смотря по тамошнему делу, чтоб в известной и бутовой каменной воске нашим Великаго Государя пашенным и оброчным крестьяном большой тягости и убытков, и в нашей Великаго Государя десятинной пашне недопашки и в оброчном хлебе отнюдь убытку не чинить, и в выборе каменщиков и кирпищиков и кузнецов, всяким служилым и жилецким и гулящим людем оттого тягости и убытков не было. А сколько извести и бутового камени на наших, Великаго Государя, крестьян и почему на слободу и на крестьянина порозвытно привесть велите, и как у Митрополита Абалацкие деньги и серебро возмете и для строения Абалацкие церкви кирпичь и известь и камень и всякие запасы изготовите, о том писали к нам. Великому Государю, подлинно; а отписку велели подать в Сибирском Приказе Боярину нашему, князю Ивану Борисовичу Репнину, да стольнику нашему Кириллу Аристарховичу Яковлеву, да дьяком нашим Семену Румянцеву, Льву Ермолаеву. А о строении Соборной и Абалацкаго села каменных церквей и об отдаче Абалацких же церковных денег и серебра наш, Великаго Государя, указ к богомольцу нашему, к Преосвященному Павлу Митрополиту Сибирскому и Тобольскому послан; а кирпищиков и каменщиков и кузнецов и иным работным и всяким мастеровым людем, которые у той церкви и строения будут, указали Мы, Великий Государь, давать поденной корм из тех денег, которые даны будут из нашие Великаго Государя казны Павлу Митрополиту на то церковное строение. А какова Вознесенская церковь мерою кругом и в вышину и тому посланы к богомольцу нашему Преосвященному Павлу, Митрополиту Сибирскому и Тобольскому и к вам образцы и сметные росписи и чертежи запечатаны нашею Великаго Государя печатью в листах Сибирскаго Приказу с Сибиряны с Красноярскими конных казаков с пятидесятником с Матюшкою Терских, с пешим казаком с Савкою Толстиковым. Писан на Москве, лета 7188 (1680) Апреля в 28 день.



    На подлинной Грамате пишут:
    Дьяк Семен Румянцов.
    Справил Васька Романов.




2

От Царя и Великаго Князя Феодора Алексеевича всея великия и малыя и белыя России Самодержца в Сибирь, в Тоболеск, Стольником нашим и воеводам Алексею Семеновичу Шейну, да Михайлу Васильевичу Приклонскому, да дьяком нашим Алмазу Чистого, Перфилью Оловенникову. В нынешнем 188 (1680) году, по нашему Великаго Государя указу послано с Москвы в Тоболеск на строение новые соборные каменные церкви шесть сот восмьдесят два пуда железа связного с Софейским сыном Боярским с Яковом Бязевым. И как к вам ся наша Великаго Государя грамата придет, а Яков Бязев в Тоболеск то железо привезет, и вы б велели то железо отослать на строение Соборные церкви к богомольцу нашему Павлу, Митрополиту Сибирскому и Тобольскому, и о том к нам. Великому Государю, писали; а отписку велели подать в Сибирском Приказе Боярину нашему Князю Ивану Борисовичу Репнину, да Стольнику нашему Кирилу Аристарховичу Яковлеву, да дьяком нашим Семену Румянцову, Льву Ермолаеву. А наш Великаго Государя указ к нему богомольцу нашему Павлу Митрополиту о том послан. Писан на Москве лета 7188 (1680) Мая в 25 _день._



    На подлинной подписались:
    Дьяк Семен Румянцев.
    Справил Васька Романов.




3

От Великаго Государя, Царя и Великаго Князя Петра Алексеевича всея великия и малыя и белыя России Самодержца в Сибирь, в Тоболеск, ближним нашим Боярину и воеводам, Князю Михаилу Яковлевичу, да Стольнику Князю Алексею Михайловичу, Черкасским, да дьяку нашему Ивану Баутину. В нынешнем 1709 году, Июня в 12, по имянному нашему Великаго Государя указу, Мы, Великий Государь, для своего Государскаго многолетнаго здравия, пожаловали богомольца нашего, преосвященнаго Филофея, Митрополита Сибирскаго и Тобольскаго, велели ему дать из нашей Великаго Государя казны, из Тобольских доходов, на строение храма, жалованья тысячу рублев. И как к вам ся наша Великаго Государя грамата придет, а богомолец наш Преосвященный Филофей, Митрополит Сибирский и Тобольский, о приеме вышеписаннаго нашего Великаго Государя жалованья от себя кого пришлет, и вы б ближние наши, Боярин и воеводы, Князь Михайло Яковлевич, да Стольник Князь Алексей Михайлович и дьяк, о выдаче того нашего Великаго Государя жалованья тысячи рублев ему богомольцу нашему, Преосвященному Филофию, Митрополиту Сибирскому и Тобольскому учинили по вышеписанному нашему Великаго Государя имянному указу. Писан на Москве, лета 1709, июня в 30 день.



    На подлинной подписались:
    Дьяк Иван Чепелев.
    Справил Никифор Зыков.




4

Князь Александр Алексеевич! На исправление ветхостей соборной церкви в губернском городе Тобольске повелеваем выдать из казначейства, для остаточных сумм учрежденнаго, пятнадцать тысячь пять сот двадцать один рубль и тридцать коп. в нынешнем и следующем 1784 году; да на построение там же новой колокольни с консисториею и двух служебных корпусов при архиерейском доме осьмнадцать тысяч рублей отпустить в три года, начиная с будущаго 1784 года.

Подлинной подписан собственною Ея Императорскаго Величества рукою тако: Екатерина.

В Царском селе июля 10, 1783 года.






IV

ПОСЕЩЕНИЕ ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ ВЫСОЧЕСТВОМ ГОСУДАРЕМ НАСЛЕДНИКОМ ПРЕСТОЛА ТОБОЛЬСКА И ТОБОЛЬСКОГО КАФЕДРАЛЬНОГО СОБОРА


Посещение Тобольска в 1837 году Государем Наследником Его Императорским Высочеством Александром Николаевичем было особенным, торжественно-радостным событием в истории Тобольска и всей Сибири вообще. Дряхлеющая столица Сибири как бы ожила тогда, при всем своем небогатстве принарядилась, полумертвые в обыкновенное время улицы ее оживились как от собственного народонаселения, так и от прибывших из окрестностей и даже мест отдаленных; по ночам она была тогда ярко иллюминована.

Государь Наследник прибыл в Тобольск 1837 года в 12 часу ночи с 1 на 2 июля, а отбыл 4 числа в 5 часу утра. В это время посещены и осмотрены Его Императорским Высочеством Штаб Отдельного Сибирского корпуса, губернская гимназия, выставка сибирских изделий, отделение военных кантонистов, арсенал, военный госпиталь, тюремный замок, больница и другие заведения Приказа общественного призрения. В корпусном штабе Его Императорское Высочество с особенным любопытством изволил рассматривать топографическую съемку Барнаульского округа, в гимназии испытывал учеников в знаниях, и лучшего из них (Широкого), который был притом сирота, принял под особенное свое покровительство; у себя в квартире (в губернаторском доме) принимал, кроме духовенства, военных и гражданских чиновников и почетнейших граждан и милостиво спрашивал киргизских султанов, вогульских и остяцких князьков и других представителей инородцев, обитающих в Западной Сибири; воспринимал от купели крещения родившегося в те дни сына у тогдашнего гражд. губернатора Повало-Швейковского и роздал бедным жителям города 5000 рублей ассигнациями денег.

В соборе тобольском Государь Наследник был два раза: 2 число в 9 часов утра и 3 число в 9 и 10 часу. В первый раз, по прибытии при колокольном звоне всех 15 градских церквей и при встретении архиепископом тобольским Афанасием с крестом и святою водою, Цесаревич прикладывался с поклонением до земли к местным иконам Христа Спасителя и Божией Матери, затем, став на приуготовленное для него подле правого клироса место, слушал краткое молебствие о благополучном пребывании своем, с многолетием Государю Императору и всей Царской Фамилии и, наконец, при отбытии принял поднесенный от преосвященного образ Вознесения Господня. Быв во второй раз в соборе, Государь Цесаревич слушал литургию, которую совершал преосвященный Афанасий со старшим духовенством.

На память последующим родам заметим еще, что катер, на котором Государь Наследник переправлялся чрез Иртыш в Тобольск и обратно, хранится теперь в особом здании подле пристани в Подчувашах, устроенном нарочито для того купеческим и мещанским обществами Тобольска.




ЗАМЕТКИ К ОПИСАНИЮ ТОБОЛЬСКОГО ЗНАМЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ[Публикуется по тексту: Тобольские губернские ведомости (ТГВ). 1859. № 27. С. 353–358.]


Автор описания Тобольского Знаменского монастыря, напечатанного в 12, 13 и 14 номерах «Тобольских губернских ведомостей» настоящего 1859 года, от. архимандрит Венедикт при составлении сего описания не все имел материалы, какие нужно бы иметь, потому в его описании есть и недомолвки, есть и обмолвки. Имея под руками некоторые из материалов, не бывших в виду у от. архимандрита, постараюсь недостающее в его описании восполнить и ошибочное исправить.

1. Говоря о времени основания Тобольского мужского монастыря, автор называет этот монастырь «первым и древнейшим из всех монастырей, построенных в Сибири». «Но когда именно, – продолжает он (№ 12, часть неофициальная, стр. 133), – положено его основание, вместе ли с г. Тобольском, построенным в 1587 г., или спустя несколько времени после сего, за потерею древних монастырских актов, неизвестно...». Другие в означении времени основания Тобольского мужского монастыря были смелее его: одни, и именно архиерей Амвросий Орнатский в Ист. Иер. Росс. церкви (ч. 6, кн. 2, стр. 1127), г. Абрамов в Материалах для Истории христианского просвещения Сибири (Журн. Мин. Народ. Проев. 1854, №№ 2 и 3, стр. 4) и я в описании Тобольского собора и прочих тобольских церквей (стр. 12) – относили его основание к 1601 году, а другие, и именно автор Истории Русской церкви (ч. 4, стр. 61), а вслед за ним и я (в том же описании) – к 1605 году. Но последнее мнение совершенно неосновательно: я основывался на авторитете автора Истории Русской церкви, а сей, как видно из сделанной им в показанном месте цитаты, основывался на Истории Иер. Росс, церкви (ч. 6, кн. 2, стр. 1127), между тем как здесь, как оказалось по справке, выставлен за год основания Тобольского мужского монастыря не 1605, а 1601 год. Впрочем, и первое мнение в настоящую пору оказывается не основательным: в 4 томе Дополнений к ист. акт. арх. ком. на стр. 264 вот что сказано: «В переписных книгах Богдана Аршинскаго прошлаго 150 году (1642) написано: во 104 (1596) году тобольскаго атамана Третьяка Юрлова сын Максимко, по приказу отца своего, дал вкладу в Знаменской[173 - Что Тобольский мужской монастырь здесь еще в 1596 году назван Знаменским, тогда как он такое наименование получил только в 1623 году, из этого нельзя опровергать подлинного акта, заключать об искажении в нем года пожертвования атамана Тр. Юрлова; Богдан Аршинский делал опись монастырю и его имениям в 1642 году; потому он, говоря и о пожертвовании на монастырь, сделанном в 1596 году, назвал его уже именем своего времени, а не тем, которое носил монастырь прежде, т.е. когда он находился еще за Иртышом, на устье Тобола.] монастырь деревню свою (Юрловскую) вверх по Иртышу, с хоромы и пашенною землею и со всеми угодьи, чем владел отец его, и закладную распашную землю, что заложил отцу его захребетной татарин Усмаметко Усенков, на усть речьки Шилеи». Те же самые речи о Юрловской деревне говорил в Москве перед царем в 1662 году и старец Знаменского монастыря Иов (там же, стр. 264). Итак, очевидно, что Тобольский мужской монастырь, именующийся с 1623 года Знаменским, существовал ранее не только 1605, но и 1601 года: за пять лет до сего года (в 1596 году) набожные люди в него уже жертвовали своим даже недвижимым имуществом.

2. Приступая к описанию перенесения Тобольского мужского монастыря с нагорной части в подгорную, на настоящее место, автор говорит: «Первый архиепископ Киприан, прибыв в Тобольск, не нашел в нем и во всей обширной епархии своей ни одной женской обители, между тем как некоторые из жен и дев города Тобольска имели желание посвятить себя иноческой жизни. Для удовлетворения сей духовной потребности паствы своей архиепископ Киприан повелел мужский Успенский монастырь перенести в другое место, а его обратил в женскую обитель и пр.». Уверение, будто Киприан, по прибытии в Тобольск, не только в Тобольске, но и в целой Сибири не нашел ни одной женской обители, не совсем справедливо: сам Киприан на пути в Тобольск в Верхотурье построил Покровский женский монастырь и поместил в него 10 монахинь, найденных им в том городе живущими по мирским домам и без соблюдения монастырских правил (акты историч., т. 4, стр. 140–141); да в Туринске нашел он Покровский же монастырь общий, т.е. такой, в котором жили вместе монахи и монахини. Впрочем, мысль, что причиною перенесения Тобольского мужского монастыря с горы к речке Мостовке, по-нынешнему Абрамовке, было желание архипастыря Киприана устроить на горе женский монастырь, совершенно справедлива. Но едва ли не было, и кроме ее, другой причины к этому перемещению: Тобольский мужской монастырь в 1621 году сгорел и до 1623 года или вовсе не был восстановлен, или, если и был восстановлен, то еще в самом плохом виде. Следовательно, монашествующим все равно было строиться что на старом месте, на горе, что на новом – под горой, а потому архиепископ Киприан, имея в виду устроить монастырь женский и притом желая устроить его в более безопасном месте, а такое и было подле самого города за Воскресенскими воротами, предписал монашествующим избрать для своего монастыря новое место, конечно, не так безопасное, но зато более выгодное и поблизости к воде, и по своей уединенности, по своему удалению от шума городского (в 1623 году подгорной части Тобольска или вовсе еще не существовало, или, если она и существовала, то в самом малом размере, только близ горы). Здесь кстати будет заметить, что Тобольский мужской монастырь во время существования своего на горе (в 1610–1623 гг.) назывался не Успенским только, как говорится в описании, но безразлично то Успенским по главной его церкви, то Никольским по обыденной церкви, построенной в честь святителя Николая в 1611 году в один день, а иногда и вместе Успенским и Никольским[174 - Доказательство на первое можно видеть в грамоте царя Михаила Феодоровича от 8 июля 1621 года, которою предписывалось дать штаты на священно- и церковнослужителей вновь построенного Верхотурского Покровского женского монастыря _против_Тобольского_Никольского_монастыря_ (Ист. Акт. т. 3, стр. 141), а доказательство истины последнего представляет грамота того же царя от 10 января 1622 года, в которой архимандрит Мефодий и с братиею не один раз называются настоятелем и братиею Тобольского мужеского _монастыря_Успения_Пресвятыя_Богородицы_и_Николая_Чудотворца_ (об этой грамоте будет говорено в след., 3-м параграфе).].

3. В описании Тобольского Знаменского монастыря не один раз (№ 12, стр. 133 и 134, № 14, стр. 151) говорится, что настоятельство в Знаменском монастыре и до перенесения его из-за Иртыша в город было архимандричье и что настоятелем его и в бытность его за рекой, и в бытность в нагорной части города был архимандрит Мефодий. Сей последний и в кратком показании о Сиб. воев. и пр. (стр. 5) называется первым настоятелем Тобольского мужского монастыря. Но едва ли все это справедливо: между делами старого консисторского архива (1705 г.) есть грамота царя Михаила Феодоровича от 20 января 7130 (1622 г.). писанная на имя тобольского воеводы боярина Матвея Михайловича Годунова и дьяка Ивана Шевырева по поводу челобитья к царю Тобольского Успения Пресвятыя Богородицы и чудотворца Николая монастыря архимандрита Мефодия с братиею о подтверждении за монастырем прав на некоторые земли, воды и разные угодья. В этой грамоте прописывается, между прочим, то, что на одни из тех земель и воду (например, на Бегишевы горы и озеро и пашню около них), а также на реку Вагай (грамоту для монастыря исхлопотал у царских бояр в 7120 и 7121 (1612 и 1613) годах строитель Успенского монастыря Логвин[175 - Скорее всего, здесь опечатка: 1) имени Логвин в православных святцах нет; 2) далее по тексту и в авторской сноске внизу страницы строитель именуется Лонгином.], а на другие (например, на бывшие пашни Кучума царя по Тоболу и Тавде) исхлопотал грамоту у самого царя Михаила Феодоровича в 7124 (1616) году игумен Дионисий с братиею. После этого, кажется, очевидно, что настоятельство в Тобольском мужском монастыре первоначально было только строительское и игуменское, а архимандричье учреждено в нем, вероятно, уже по прибытии в Тобольск архиепископа Киприана. После этого также должно быть очевидно и то, что строитель Лонгин и игумен Дионисий были сами настоятели Тобольского монастыря, а не подчиненные настоятеля архимандрита Мефодия, как о первом из них сказано в описании (№ 12, стр. 134)[176 - _Строитель_Лонгин_и_игумен_Дионисий_били_челом,_первый_боярам,_а_последний_царю,_говорится_в_грамоте,_только_с_братьею;_если_же_бы_они_были_подчиненные_архимандрита,_то,_без_сомнения,_они_били_бы_челом_не_от_своего_только_лица_и_братии,_а_и_от_лица_своего_настоятеля_и_притом_наперед_от_лица_сего._К_тому_же_в_сибирских_монастырях,_как_это_видно_из_Ист._Актов_(т._3,_стр._141),_хотя_и_бывали_при_настоятелях-архимандритах_и_игуменах_и_строители_(из_старцев,_не_имевших_степеней_священства,_и,_кажется,_заведывавшие_в_монастырях_хозяйственною_частию),_но_никогда_не_бывало_при_архимандритах_и_сверх_архимандритов_игуменов._ – ПРИМ. АВТОРА.Из разных актов о монастырях, извлеченных мною из консисторского архива, равно из столбцев Рафайлова монастыря, открытых в 1858 году, видно, что, кроме архимандритов, в монастырях были еще особые строители, и также, кроме игуменов главных начальников были также особые строители. Последним поручалось архимандритом или игуменом устройство зданий, наблюдение за крестьянами, иногда хлопоты о землях и предстательство пред местными властями и даже пред царем о даче угодий или пособий в монастыри. Строители ездили и в Тобольск, и в другие города, и к царю в Москву в сопровождении одного или двух монахов и в челобитных действовали от своего лица с братиею. – ПРИМ. ГР. ВАР.^{10}^]; и что архимандрит Мефодий настоятельствовал уже после них – только в двадцатых годах XVII столетия.

4. До издания штатов в 1764 году, говорится в описании (№ 14 стр. 151), Знаменский монастырь имел значительное количество земли хлебопашенной, сенокосной и лесной по Вагаю, на Бегишевских горах, около Ялуторовска и Тобольска и близ самого монастыря, по обе стороны Иртыша[177 - Из царской грамоты, писанной при архимандрите Филарете в 1705 году (и мною читанной между делами старого консисторского архива), видно, что Знаменскому монастырю принадлежало земли 10 десятин между прочим по обе стороны речки Абрамовки и что поселившиеся на ней литовцы (сосланные при царе Алексее Михайловиче), а также городовые казаки и другие разного рода люди, в числе около 70 семейств, во второй половине XVII и в первой XVIII столетия платили монастырю за землю, бывшую у них под домами и огородами, каждогодно оброк.]. В сих местах было 33 монастырских деревни вместе с погостами, в коих считалось 2140 душ крестьян мужского пола и пр. В объяснение сказанного автором описания замечу, что вотчины при Знаменском монастыре, равно как и при других сибирских монастырях, а также и при Тобольском архиерейском доме, образовались чрез пожертвования частными лицами, чрез покупку самим монастырем, а более чрез испрошение у тобольских воевод и даже самих государей. Почти обыкновенно монастырские власти и архиереи испрашивали у тобольских воевод и государей российских для пропитания братии пустопорожние земли с принадлежащими к ним водами и разными угодьями, и воеводы и государи почти никогда в них им не отказывали, только бы земли те были действительно пустопорожние; причем иногда дозволялось приглашать на отведенные земли вольных, гулящих (пришедших добровольно из России) людей, но чаще строго воспрещалось перезывать на них так называемых пашенных государевых крестьян. Так как земли монастырям и архиерейским домам обыкновенно испрашивались самые лучшие и так как монастырское управление было кроткое и выгодное для крестьян в том отношении, что для них всегда была от монастырских властей сильная защита против притязаний чиновников, то крестьяне и селились на монастырских и архиерейских землях весьма охотно[178 - Поселившимся на монастырских землях бобылям и пришельцам давались от монастыря лошадь с упряжью, корова, земледельческие орудия по кабале, которую они давали от себя работать на монастырь и давать пятинной хлеб. – ПРИМ. ГР. ВАР.^{11}^]. Правда, государи XVII столетия неоднократно подтверждали архиерейским домам и монастырям не умножать числа вотчин никакими способами, правда и то, что почти при каждой переписи земель оказывалось при сибирских монастырях и Тобольском архиерейском доме крестьян гораздо более против прежнего, и этих крестьян повелевалось свести на государеву пашню или даже возвратить в Россию к прежним владельцам, но за отдаленностью ли от столицы или по другим каким-нибудь причинам, только почти всегда эти повеления оставались без исполнения, и при следующих переписях крестьяне те записывались уже за монастырями, или еще прежде их сами монастыри и архиерейский дом заблаговременно умоляли государей ради их скудости пожаловать их теми крестьянами. Вотчины при Знаменском монастыре, как и при других сибирских монастырях и архиерейском доме, возросли до 2140 душ мужского пола постепенно. Например, по описи 7129 (1621) года за Знаменским монастырем было дворов только восемь, а в них крестьян, бобылей и вкладчиков с детьми мужского пола 50 душ; по описи 7150 (1642) года к тем дворам прибыло 59, а в них душ мужского пола 210; при описи же в 7168 (1660) году сверх тех 67 дворов оказалось еще 62 двора и сверх тех 260 душ явилось еще 142 души мужского пола (впрочем, эти последние, как противозаконно принятые на монастырские земли, были отписаны на государя)[179 - Дополи, к Акт. Ист., т. 4, стр. 262–63.].

5. Автор, сказавши в приведенном месте, что за Знаменским монастырем было 33 деревни вместе с погостами и в них 2140 душ крестьян мужского пола (в 7160 г.), не сказал, какие именно были эти деревни. Жаль этого: это иным при кой-каких исследованиях могло бы пригодиться. Но еще более жаль, что он, имевши все данные под руками, не сказал, какие именно получал монастырь доходы с своих вотчин, а ограничился только заметкой в одном месте (№ 15, стр. 141), что доходы с монастырских вотчин были незначительны. Мы знаем, что крестьяне монастырские и архиерейские ставили рекрутов, платили подушное[180 - 1752 г. по семи гривен, ас 1761 г. по рублю с души.] и при чрезвычайных случаях несли тягости казенных налогов наравне с государственными крестьянами[181 - В 1717-20 гг. монастырские и архиерейские вотчины платили ежегодно: 1) окладных по 3 р. с дому и 2) по 15 к. с бани; да сверх того 3) по рублю с дому на с.-петербургский провиант, 4) по 70 к. на копанье Ладожского канала, 5) 20^1^/^4^ к. на провиант в помощь др. губерниям и на фураж для офиц. лошадей, бывших в Петербурге и в окрестностях], а сами монастыри содержали по множеству отставных, увечных и престарелых солдат и офицеров и, кроме того, должны были ежегодно вносить известные дани в архиерейскую казну[182 - См. Тоб. Губ. Вед. 1859 г., часть неофиц., № 17, стр. 195.] (на содержание свиты архиерейской), давать некоторое пособие архиерею на содержание семинарии, а некоторые (как, например, и описываемый Знаменский) содержать целые, хотя и небольшие, русские школы. А если б знали еще определенно, как незначительны были доходы, какие получали в свое время сибирские монастыри с своих вотчин[183 - Крестьяне Котского села и окрестных деревень (что в Ялутор. уезде), бывшие некогда за Кондинским монастырем, помнят еще _жебные_пятины_, т.е. что они, или лучше их предки, отдавали монастырю по уборке хлеба вроде оброка пятый сноп (взявши себе 4), или пятую пудовку (из сведений, некогда собранных от. прот. Ст. Знаменским).], в таком случае можно бы было делать разные статистические выводы, можно бы было с основательностью отстранять делаемые монастырям и архиерейским домам прежних времен упреки за издержки будто бы бесполезные, за бесплодное будто бы израсходование значительных сумм, можно бы было, например, в этом случае защитить и Знаменский монастырь от упрека в том, отчего нет в нем, несмотря на значительное количество бывших за ним вотчин в прежнее время, ни дорогих старинных сосудов, евангелий, дарохранительниц, жемчужных облачений и прочей дорогой церковной утвари, ни золотых и серебряных риз на местных иконах его храмов, ни даже великолепных в нем построек. В самом деле, Знаменский монастырь до отобрания от него вотчин прочного только и выстроил, что две каменные церкви и колокольню. Но едва ли и эти здания выстроены были одними монастырскими средствами. Сомнение об этом поневоле рождается при чтении в описании (№ 13, стр. 141 и 142) заметок о том, что утварь и книги для монастырской Казанской церкви после 1703 года были куплены и что каменный корпус для монашеских келий (тот, что в настоящее время занимается семинарскими классами) был выстроен на сборные деньги.

6. Наконец, нельзя не пожалеть и о том, что автором не окончено описание Знаменского монастыря (в нем не описаны церкви Казанская и Никольская, ризница с библиотекой и архивом, колокольня и ограда) или что копен описания по отъезде автора в 1851 году из Тобольска утратился. За неимением под руками материалов для докончания описания Знаменского монастыря скажу только, что: 1) теплая церковь Знаменского монастыря в честь Казанской иконы Божией Матери, что в верхнем этаже, в прежнее время была внутри неблаголепна и неудобна для молившихся в ней: из трех арок, ведущих в нее из обширной трапезы, открыта была только одна средняя, а две сторонние были закладены одна печью, а другая низеньким простенком с окном над ним и, сверх того, была заставлена свечным шкафом, и что она стала благолепнее только с 1846 или 1847 года, когда Алек. Сем. Пиленков, помнится, еще по внушению покойного преосвященного Владимира выписал для нее из Москвы новый, хорошей резьбы, блестящей позолоты и с лучшей живописью икон иконостас, и настоятель монастыря от. архимандрит Венедикт приказал открыть тогда же закладенные две помянутые арки; 2) в теплой же, но в нижнем этаже, монастырской церкви храмовая икона святителя и чудотворца Николая с серебряной золоченой ризой на ней устроена покойным Николаем Степ. Пиленковым пред 1837 годом; что 3) в ризнице монастырской, помнится, нет вещей (например, св. сосудов, напрестольных крестов, евангелий, облачений и пр.) ни очень ценных по материалам, ни замечательных по своим вкладчикам; что 4) в архиве монастырском, хотя и небольшом, есть древние акты, между прочим, так называемые столбцы, в которых любители сибирских церковных древностей могут найти для себя и другие не безынтересные сведения; что 5) колокольня монастырская состоит из трех частей: в самой нижней устроены святые монастырские ворота, которые только раз в году, и именно июля, отворяются для принятия в Преображенскую монастырскую церковь святыни, небесной Владычицы в чудотворном Абалацком лике ее; в средней части помещается семинарская библиотека, а на верхней висят, издалека и издалека (между прочим и из Ярославля) привезенные колокола, и что в верх ее в июле 1844 года был громовый удар, который причинил монастырю убытка ста на полтора рублей серебром; и что, наконец, 6) монастырь обнесен довольно высокой каменной оградой с западной стороны (от настоятельских келий до колокольни) в 1777 и 1778 гг.; в северной (от Казанской церкви до угла, что к почтамту) в 1780 г.[184 - Значит, в описании (№ 15, стр. 142) есть в рассказе об этом небольшая ошибка. Моя заметка об ограде взята из краткой Тобольской летописи, написанной во второй половине прошлого столетия диаконом Щетининым, но принадлежащей ныне наследникам покойного тарского прот. Иноземцова.], а с восточной – в 1844 году при настоятеле монастыря архимандрите Венедикте по желанию преосвященного Владимира на последние монастырские деньги. Выстроить каменную ограду на южной стороне у монастыря в то время не было ни малейших средств.

В летопись Знаменского монастыря занесем, что а) в конце 1677 года жил и скончался в нем первый Тобольский митрополит Корнилий, вероятно, по той причине, что после ужасного пожара, бывшего в Тобольске 20 мая 1677 года, архиерейский дом еще не был построен, а Знаменский монастырь уже успел, хотя кое-как, выстроиться, и что б) все тобольские архипастыри XVII и XVIII столетий, начиная со второго архиепископа Макария (в 1625 г.) и до архиепископа же Антония III (в 1803 г.) включительно, по приезде^-^в Тобольск, первоначально останавливались в Знаменском монастыре и уже отсюда (в тот же день или в один из следующих) по облачении и по прибытии к ним всего градского духовенства шли в собор и архиерейский дом при звоне на всех колокольнях в церемонии, подобной крестному ходу[185 - Следом за статьёй А. Сулоцкого, в том же номере «ТГВ», было опубликовано «дополнение» Г.А. Варлакова к статье о Знаменском монастыре. См.: ТГВ. 1859. № 29. С. 358–360.].




ИНТЕРЕСНЫЕ СТАТЬИ: ТОБОЛЬСК, ТОБОЛЬСКИЙ ЗНАМЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ И ОКРЕСТНОСТИ ТОБОЛЬСКА, МЕЖДУ ПРОЧИМ, МОНАСТЫРИ АБАЛАКСКИЙ И ИВАНОВСКИЙ, ПОМЕЩЕННЫЕ К ЖИВОПИСНОЙ РУССКОЙ БИБЛИОТЕКЕ И СПРАВОЧНОМ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКОМ СЛОВАРЕ КРАЙЯ[Публикуется по тексту: ТГВ. 1858. № 43. С. 653–657. Это единственная статья А.И. Сулоцкого, где используется форма прилагательного «абалакский», а не «абалацкий». В современном языке оба варианта написания слова равнозначны.]


Перелистывая Живописную Русскую библиотеку прошлого 1857 года, в 28 и 39 номерах ее я встретил интересные для многих сибиряков, особенно для жителей Тобольска и живших в нем, статьи: 1) Город Тобольска 2) Окрестности Тобольска, монастыри: Абалакский и Ивановский и при них четыре рисунка: Тобольский кафедральный собор, памятник Ермаку в Тобольске, Абалакский монастырь близ Тобольска и Ивановский монастырь также близ Тобольска. В поименованных двух статьях автор представил очерк как всей Сибири вообще, так и в частности Тобольской губернии, бросил топографический, исторический и отчасти этнографический взгляд на Тобольск и бегло обозрел окрестности Тобольска и между ними монастыри Абалакский и Ивановский. В этих очерке, взгляде и обозрении есть дельные заметки, каковы, например, о настоящей и будущей безлюдности северной части Сибири и о сходстве во многом средней и южной ее частей с Европейскою Россиею; есть правильные опровержения ложных мнений, существовавших и отчасти до сих пор существующих в России насчет Сибири; есть картинные живописные описания некоторых местностей вокруг Тобольска. Вообще статьи о Тобольске и его окрестностях, помещенные в Живописной библиотеке, сопровождаемые притом рисунками, – небывалая и приятная для нас, сибиряков, новость. Новость небывалая потому, что описаний Тобольска, его окрестностей и в особенности сибирских монастырей до сих пор действительно еще не встречалось в русской современной литературе; а приятная для сибиряков потому, что кому же, как не сибиряку, живущему за тридевять земель от столиц и в тридесятом царстве, интересно видеть и слышать, когда с его отчизной, с родными ему местами, дорогими для его сердца святынями, добрые люди знакомят всю читающую русскую публику, делают с них рисунки, литографии, предают тиснению? Искренняя наша благодарность неизвестному автору, посвятившему свое перо и свой карандаш для ознакомления читающей публики с Сибирью, Тобольской губерниею и в особенности с Тобольском, Абалаком, с его святыней и Ивановским монастырем. Но вот что странно: автор помянутых статей и вместе составитель принадлежащих к ним рисунков, очевидно, не мимолетный только гость Тобольска, не проезжий чрез Тобольск на курьерских: он иные местности, например, какую-нибудь (стр. 222) Тырковку (кратчайшая, но весьма неудобная дорога из Тобольска в Ивановский монастырь, идущая почти что по ущелью и, вероятно, так названная от неровностей по ней, вроде кочек, скача по которым экипаж производит звук: тырк-тырк), описывает так удовлетворительно, как может описать только или коренной житель Тобольска, или, по крайней мере, довольно времени живший в Тобольске. Между тем автор делает довольно значительные исторические и топографические промахи, например, 1) дорогу, идущую подле Абалакского монастыря, он называет Омской (стр. 221), тогда как она обыкновенно (хотя из Тобольска действительно ведет, между прочим, в Омск) называется Иркутским трактом, как в другом месте автор и сам называет ее (стр. 309); 2) князя Гагарина, строителя, по словам автора, в верхней части Тобольска каменных зданий и даже чего-то вроде кремля, автор называет (стр. 308) одним из первых правителей Сибири, тогда как князь М.П. Гагарин правил Сибирью около 130 или 140 лет спустя после покорения русскими Сибири, и именно во времена Императора Петра Великого, между 1711 и 1719 годами, и тогда как упоминаемые автором каменные постройки в Тобольске он производил руками пленных шведов, живших там после Полтавской над Карлом XII победы; да и того о князе Гагарине нельзя сказать, будто от его построек теперь и следов нет, как сказал автор: каменные стены, сквозь которые идет так называемый Прямской взвоз Тобольска, и каменная арка над самым взвозом с зданием для губернского архива, о которых и автор упоминает (стр. 309), суть остатки шведских построек, произведенных в губернаторство князя Гагарина. В-третьих, автор (на стр. 221) говорит: «В конце XV столетия на берегах Иртыша и, по-видимому, близ того места, где существует Тобольск, было какое-то укрепление

Сибирь: там сидел и господствовал князек югорский или остяцкий... не ранее XVI столетия. Ногаи овладели Сибирью, т.е. укреплением или местопребыванием прежнего владельца, и назвали это место Искером». Но если Сибирь XV столетия – то же самое укрепление, что и Искер XVI, как уверяет автор, то для чего же, желая определить ее местоположение, говорить, что она была, по-видимому, близ того места, где существует Тобольск? Потому что не только каждый житель Тобольска, не говорю образованный, а и мало-мальски грамотный, но и почти всякий, хотя раз читавший Историю Карамзина и Миллера, или слушавший в школе рассказ учителя о покорении Сибири Ермаком, знает положительно, что остатки Искера находятся в 18 или 19 верстах от Тобольска вверх по Иртышу, недалеко от Иркутского тракта. Кроме сего, автор несправедливо говорит, что чудотворная икона Абалакской Божией Матери из Абалакского монастыря ежегодно переносится на некоторое время в Тобольск в июне и что в Ивановском монастыре, что близ Тобольска, братии не более 20 человек: перенос Абалакской иконы Божией Матери в Тобольск бывает в июле, а братии в Ивановском монастыре по его крайней скудости даже и с мальчиками-послушниками редко бывает более 10 человек.

Впрочем, исчисленные и некоторые другие ошибки (вроде гипербол, например, таких: «средняя и особенно южная часть Тобольской губернии представляет страну... и чрезвычайно живописную», тогда как южная часть Тобольской губернии, особенно в уездах Омском и Ишимском, – степь, степь и почти только степь, хотя и плодородная, но почти вовсе безлесная и без всяких возвышенностей, а следовательно, и неживописная; или: «Абалакский монастырь окружен необъятными массами зеленеющих лесов», тогда как массы эти весьма и весьма объятны, особенно на левом берегу Иртыша (и пр.) не важны: не всякий пишущий имеет время и любит свои статистические сведения (например, хотя бы то о числе братии в Ивановском монастыре) поверять на месте или чрез лица, знакомые с местом; притом истории и древности местные (городов, монастырей и пр.) везде известны только весьма немногим и из местных жителей, всегда они знакомы только одним записным любителям такого рода предметов. Гораздо важнее следующая ошибка автора статей: «Тобольск находится на левом берегу Иртыша». Тобольск с самого своего основания (1587 г.) всегда находился и теперь находится не на левом, а на правом берегу Иртыша. Но скажут – это опечатка. Опечатка? Охотно согласны бы этому верить, но вот какая вещь: опечатка эта повторяется уже 70 лет – со времени первого издания Географического словаря Рос. Государства Щекатова. Так, т.е. что Тобольск находится на левом берегу Иртыша, было напечатано и в первом издании сейчас помянутого словаря Щекатова в 1788 году; так напечатано и во втором его издании 1808 года (см. 76 стр. 238, статья: Тобольск), так напечатано лет около 20 тому в Географ. Лексиконе России князя Гагарина на французском языке и в статье: Город Тобольск, помещенной в журнале Мин. Вн. Дел; также ошибочно, наконец, сказано и в недавно изданном Справочном Энциклопедическом словаре Крайя и Старчевского (см. т. 10, стр. 312). Автор статей о Тобольске и его окрестностях, помещенных в Живописной библиотеке, о которых и речь идет, уж не справлялся ли при составлении их с словарями Щекатова или Крайя? Эта догадка, по-видимому, оправдывается сходством слов и выражений, употребленных для обозначения местоположения Тобольска как в статье Живописной библиотеки, так и в статьях указанных словарей. В словаре Щекатова сказано: «Тобольск, главный город губернии его имени... лежит под 50° 12' сев. шир. и под 85° 40' вост. долготы на левом берегу Иртыша, в которую недалеко от города впадает река Тобол»; в Словаре Крайя: «Тобольск, губернский город лежит... на левом берегу реки Иртыша, в которую недалеко от города впадает река Тобол», а в 39 номере Живописной библиотеки 1857 года говорится так: «Тобольск находится под 58° 12’ сев. шир. и 85° 54' вост. долготы на левом берегу реки Иртыша, в которую недалеко от города впадает река Тобол». Различие только в слове: находится (вместо лежит) и в минуте восточной долготы: 54' (вместо 40'), а сходство во всем прочем. Конечно, писавшему о Тобольске в Живописную библиотеку нельзя было не справиться в словаре или в другом каком-нибудь сочинении, под какими градусами лежит город, но справляться ему, жителю Тобольска, или по крайней мере жившему в Тобольске, о том, на котором берегу Иртыша город находится, в этом, разумеется, нужды вовсе не было.

Кстати сказать здесь о статьях: Тобольск, Тобольский Знаменский монастырь и Тобольская епархия в Справочном Энциклопедическом словаре Крайя и Старчевского. Статьи эти маленькие, занимают всего полтора столбца (т. 10, стр. 312 и 313), но ошибок в них, и ошибок непростительных, – более десятка. Тобольск, по словам автора их, как мы уже и видели, 1) лежит на левом берегу Иртыша; в Тобольске, по его же словам, 2) церквей 75, тогда как их, кроме протестантской кирки и католического костела, 20 (в том числе одних приходских 10, прочие монастырские, соборные, домовые архиерейские, кладбищенская и пр.); 3) монастырей два: мужеский Знаменский и женский Рождественский, тогда как их только один – Знаменский, а Богородице-Рождественский уничтожен еще при составлении духовных штатов в 1764 году[187 - После того в Тоб. епархии _женский_монастырь_ остался всего один в Туринске, а по Словарю там (в Тоб. епар.) их _три,_ что повторено в двух местах, значит, не опечатка.]; 4) в Знаменском монастыре, в котором все здания каменные и изящной архитектуры, соборная церковь построена во имя Знамения Пресвятой Богородицы, между тем как эта церковь (она была деревянная) сгорела еще в апреле 1788 года и не восстановлена до сих пор[188 - Для оправдания этой ошибки пусть не ссылаются и на Историю Иер. Росс, церкви: там в статье «Тоб. Знам. монастырь» и кроме этой довольно ошибок.], да и в архитектуре существующих зданий Знаменского монастыря изящного нет ничего; 5) в верхней части Тобольска существует каменное строение, называемое Кремлем, между тем как стены кремля за ветхостию разобраны были еще в прошедшем столетии; 6) между колоколами церкви Всемилостивого Спаса показывают набатный Угличский колокол, в который били в Угличе в набат по случаю убиения царевича Димитрия[189 - А в оправдание этой ошибки пусть не указывают на Историю Росс. Гос. Карамзина: у знаменитого историка это ошибка.], тогда как он со Спасской колокольни был перенесен на соборную еще в начале, и уже никак не позже половины, прошлого столетия, а теперь с 1837 г. висит под деревянным навесом подле домовой архиерейской церкви[190 - О ссыльном Угличском колоколе есть подробная статья в 10 номере Тоб Губ. Вед. настоящего 1858 г.]; 7) жителей в Тобольске до 20 тысяч вместо каких-нибудь 14[191 - Такое число выставлено в Календаре и Географии Ободоьского.] и никак не более 16 тысяч; 8) училищ, кроме гимназии с пансионом, – 8 уездных (вместо одного) и 10 приходских (вместо 2); если б подвести под эти названия, т.е. уездных и приходских народных училищ, и семинарию Тобольскую с духовным училищем при ней, и отделение кантонистов, и училище городовых казаков, и еврейскую школу; то и в таком случае училищ в Тобольске вместо 18 не оказалось бы даже и десяти; 9) наконец, в справочном словаре вот что говорится: «Воды Тобола, и Иртыша сильно разнятся между собою, даже протекая в одном русле, струи Иртыша чище, прозрачнее; струи Тобола, от примеси посторонних веществ, мутны и сравнительно с Иртышскими кажутся серыми, а не голубыми». На деле это совершенно наоборот: струи Тобола при слиянии с Иртышом чище, прозрачнее, голубоватые, а струи Иртыша, по причине глинистого и иловатого грунта, по которому он течет, мутны и кажутся серыми, особенно весной после дождей; короче, разность воды в Иртыше и Тоболе, при их слиянии, так велика, что деликатнейшие из жителей Тобольска за водой для самоваров посылают в летнюю пору на лодках с бочонками на левую сторону Иртыша, где струи Тобола еще не слились, не смешались с струями Иртыша. Есть в указанных статьях Справочного словаря Крайя и еще ошибки, например, в годе перенесения Знаменского монастыря из-за Иртыша в город (вместо 1610 стоит 1623 г.); в наименовании Абалакской иконы Божией Матери явленною (вместо чудотворной); всех ошибок и не пересчитаешь. И это в справочном энциклопедическом словаре; все это составлено и напечатано в новейшее время (десятый том в 1848 г.). После этого и извольте справляться с ним, обращаться к нему в случае нужды! Напрасно автор статей: Тобольск и Тобольский Знаменский монастырь, помещенных в Справочном словаре, не украсил их еще другими сведениями из Словаря Щекатова 1808 года в таком, например, роде, что четвертую часть жителей Тобольска составляют татары, что многие жители нижней части Тобольска бывают принуждены сносить домы с берега Иртыша по причине ежегодно бывающих осыпей, обвалов берега в воду, что в Тобольске есть три деревянные церкви, что там к примечательным общественным зданиям принадлежат театр и воспитательный дом и пр.




ОПИСАНИЕ НАИБОЛЕЕ ЧТИМЫХ ИКОН, НАХОДЯЩИХСЯ В ТОБОЛЬСКОЙ ЕПАРХИИ[Публикуется по: Описание наиболее чтимых икон в Тобольской епархии. СПб., 1864. 221 с.]





ВВЕДЕНИЕ, ГДЕ МЕЖДУ ПРОЧИМ И ИСТОРИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ О ИКОНОПИСАНИИ В СИБИРИ


Ермак разбил Кучума и овладел его столицей осенью 1581 года. С этих пор и от покоренной татарской столицы, как бы от центра, владычество русских стало распространяться на север, юг и в особенности на восток Сибири и распространилось чрезвычайно быстро: к 1620 году наша власть и наши заселения простирались от Урала и до Енисея и от Томска до Пелыми, Обдорска и Мангазеи; к 1660 году русские были уже на низовьях Лены и Колымы и в верховьях Амура и там имели, кроме других городов, Иркутск, Якутск и Албазин; а в конце XVII и самом начале XVIII столетий они уже утвердились в Камчатке.

С русскими явилось в Сибири и христианство, сначала в липе их одних, а потом и в лице обращенных ими туземных племен – остяков, вогулов, якутов, тунгусов и пр.

Русские, как христиане, селясь в Сибири, с особенным усердием устрояли места общественного богослужения. Это вначале обыкновенно делалось так: где русские промышленники и казаки избирали места, удобные для меновой торговли с инородцами и для сбора с них ясака, там они тотчас ставили крест, а после строили и часовню; где русские ставили острог (укрепление), там они уже строили и церковь, а где основывали город, там заводили уже не только церковь или церкви, но и монастырь[193 - Ист. Обозр. Сиб. Словцова, кн. 1, стр. 58.]. С неменьшим усердием русскими впоследствии устроялись молитвенные здания и среди обратившихся инородцев, например, на Оби, где ныне Кондинский монастырь, еще в 1602 году была устроена церковь для принявшего пред тем крещение остяцкого князьца Алачева, а в 1712–1727 годах митрополитом Тобольским Филофеем среди 40 тысяч крещенных им остяков, вогулов, самоедов, татар, живущих по Туре, и других инородцев выстроено было до 37 церквей и, кроме того, поставлено много часовен и крестов под деревянными навесами.

Необходимые для монастырей, храмов, часовен, а также для жилищ как русских, так и новокрещенных сибирских инородцев иконы (равно как и всякая другая церковная утварь, например, священные сосуды, колокола, богослужебные книги и пр.) первоначально все были получаемы из России. Их в некотором количестве прежде других принес в Сибирь Ермак с своими сподвижниками[194 - Ермаковых икон в тобольском соборе, как это видно из описей соборных, сохранилось до настоящего времени до семи, между прочим икона Христа Спасителя с предстоящими в серебряных венцах. Из прочих, как замечательных исторически, преосвященными тобольскими одни были отправлены для поднесения государям императорам по случаю их восшествия на престол или коронования, а другие розданы в благословение важным лицам, например, сиб. губернаторам и воеводам (Опис. Тоб. Соф. соб. 1852 г., стр. 45 и Соб. описи).]; их, между прочим, списки с чудотворных икон, чтимых в разных местах России, везли[195 - К иконам, привезенным из России, из описанных в предлежащем сочинении, следует отнести икону Смоленской Божией Матери, что в Осиповой слободе Ялуторовского уезда, и икону Тихвинской Божией Матери, находящуюся в Тарской кладбищенской церкви.] и несли[196 - Из описанных здесь икон из России в Сибирь принесена, принимая это слово в буквальном смысле, икона святителя Николая, называемая Можайскою, что в дер. Самсоновой близ Тары (Моск. Вед. 1852 г. № 138, стр. 1419).] вместе с домашнею утварью частные лица, переселявшиеся в Сибирь или только на время приезжавшие туда; их привозили из России для сбыта сибирякам торговцы, их выписывали и целыми иконостасами строители монастырей, соборов и лучших приходских храмов; их присылали иногда в благословение или целой пастве, или частным лицам и вновь назначаемые в Сибирь архипастыри[197 - Таких икон доколе известно три: одна Казанской Божией Матери в Нижне-Тагильской Николаевской церкви, другая Знамения Божией Матери в Иркутском кафедральном соборе, а третья – на пищебумажной панаевской, что близ Туринска, фабрике, в доме управляющего. Первая дана была в 1701 году в Москве святителем Димитрием Ростовским (по рукоположению его в митрополита Тобольского) в напутствие Никите Демидову при отправлении его в пожалованные ему Петром Великим невьянские и нижнетагильские дачи (Журн. Мин. Нар. Проев, на 1857 г., февр. отд. 2, стр. 269); вторая была послана в благословение, как увидим ниже в самом тексте сего сочинения, всем жителям Иркутска митр. Иоанном Максимовичем; трстьею (па стекле, в аршин длины и три четверти ширины) в 1769 или 1770 году благословил преосв. Варлаам туринского воеводу Панаева, которому и которого потомству принадлежала фабрика. О сей последней иконе скажем еще, что она писана была самим преосвященным Варлаамом.]; их, наконец, присылали, особенно в первые церкви сибирских городов и острогов, наши благочестивые цари. Например, от царя Феодора Иоанновича были присланы в первую тобольскую (Троицкую) церковь иконы Господа Иисуса Христа, сидящего на престоле, Одигитрии Божией Матери и Нерукотворенного образа Спасителя (из которых две первые со времени уничтожения Троицкого собора в 1791 году находятся в алтаре теплого Тобольского кафедрального собора, а третьи – в Тобольской же Спасской церкви) и в церковь городка Тобар, ныне села Тобаринского Туринского уезда; от царя Бориса Федоровича Годунова были присланы в 1601 году в Туринск, в строящуюся тогда там церковь во имя святых благоверных князей Бориса и Глеба, сверх разной церковной утвари, храмовой образ Бориса и Глеба, Деисус[198 - Деисус (деисис) – (с _греч.)_ «моление». Иконографический сюжет, в центре композиции которого изображён Христос (Господь Вседержитель), сидящий на престоле, а по обеим сторонам от него – предстоящие Богоматерь и Иоанн Креститель в молитвенных позах. В данном случае имеется в виду деисусный чин (ряд, ярус) иконостаса, в который помимо Богородицы и Иоанна Предтечи в числе предстоящих включены и апостолы. (Авторская сноска о Деисусе – на С. 285).], состоящий из 9 икон, царские двери со столбцами, запрестольный образ Богоматери и крест, обложенный медью, да в начале 1605 года в Верхотурский Николаевский монастырь несколько икон; в 1607 году царь Василий Иванович Шуйский в тот же Верхотурский монастырь выслал почти целые иконостасы для настоящей его Николаевской церкви и придельной Борисоглебской; царь Михаил Феодорович около 1623 года прислал разные иконы в Кузнецкий Преображенский собор и в два Тарские монастыря: мужской Спасский и женский Пятницкий (около 1764 года упраздненные с обращением церквей их в приходские), а царевна София Алексеевна пожертвовала в Тобольский Богородице-Рождественский монастырь обложенные серебром царские двери, доселе невредимо сохраняющиеся в приделе свят. Николая Тобольской Богородице-Рождественской, иначе Ильинской, церкви, обращенной по закрытии монастыря в приходскую[199 - Ист. Акт. Арх. Ком. т. 2, стр. 110 и сл. Вест. Геогр. Общ. 1854 г. № 1, отд. 2, стр. 27 и 28. Опис. Сиб. царства _Миллера_ т. 1, стр. 186 и др. Еще: 1) мое _Описание_Тоб._собора_, стр. 11, 15 и 75; 2) Абрамова _Материалы_для_Ист._христ._просе._Сиб._ вЖурн. Мин. Нар. Проев, на 1854 г. № 2, стр. 4 и 5; 3) Варлакова _Нечто_о_г._Таре_ в Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 18; 4) Томские Губ. Вед. 1860 г. № 45, стр. 343.].

Но такой способ приобретения святых икон для жителей Сибири, очевидно, был слишком неудобен: иконы в продолжительном пути портились и были гораздо дороже, чем в России; при постройке и освящении храмов происходили замедления и остановки, нужно было делать продолжительные сношения с отдаленными Москвой, Устюгом, Суздалем и другими российскими городами, где производилось иконописание.

Само высшее правительство заботилось освободить Сибирь от этих неудобств. Так, в царствование Михаила Феодоровича из Устюга Великого и Соли Вычегодской были присланы в Тобольск в распоряжение тамошних преосвященных несколько иконописцев, конечно, с тою целью, чтобы они завели там свои мастерские, писали в них для монастырей, храмов, часовен и для лип частных Сибирской епархии иконы и с тем вместе обучали бы своему искусству детей как своих, так и людей посторонних, разумеется, по их желанию. «А местный образ живоначальныя Троицы, – говорится в наказе царя Михаила Феодоровича от 10 февраля 1644 года якутским воеводам Пушкину и Супоневу, – и царския двери, да меж тех царских и северных дверей образ Пречистыя Богородицы Одигитрия, да Деисус невеликий в тое (первую предполагавшуюся к постройке Троицкую) церковь велено было (еще в 1638 году чрез предместников помянутых воевод, воевод же Петра Головина и Матвея Глебова, отправлявшихся тогда, т.е. еще в 1638 году, из Москвы в Якутск чрез Тобольск) написати в Сибири же в Тобольску[200 - Все означенные иконы для первой Якутской церкви, согласно царскому указу, в Тобольске и были написаны, и Прсосв. Нектарием переданы в 1639 году проезжавшим тогда чрез Тобольск в Якутск упомянутым воеводам и находившимся при них священникам, посланным из Казани (Записки Сиб. отд. Геогр. Общ. 1856 г., кн. 1, стр. 16-19).] иконником, которые посланы в Тобольск к архиепископу с Устюга-Великаго, да от Соли-Вычегодские»[201 - Дополн. к Истор. Акт. Археолог. Комм. т. II, стр. 265 и сл.].

Цели правительства избавить Сибирь от добывания икон издалека и образовать в ней самой иконописание содействовали и частные лица тем, что иные из устюжских и других великороссийских иконописцев и не по распоряжению правительства, а добровольно переселялись в Сибирь и здесь занимались своим мастерством. Таков был родоначальник доныне существующего в Тюмени купеческого дома Иконниковых иконник Спиридон[202 - См. ниже статью об иконе Знамения Божия Матери, что в Тюменской Знам. Церкви.], переселившийся в начале XVII столетия из Устюга Великого в Тюмень и там написавший во вновь строившуюся тогда Знаменскую церковь между прочими икону Знамения Божией Матери, ныне, да и с давних пор особенно чтимую в Тюмени; к таким же, т.е. к добровольно переселившимся в Сибирь, иконописцам, по всей вероятности, должен быть отнесен и протодьякон Тобольского кафедрального собора Матфей[203 - Сего протодьякона отношу к приезжим из России на том, во-первых, основании, что до учреждения в Тобольске архиерейской кафедры духовенства в Сибири, в особенности порядочного, было чрезвычайно мало, и, во-вторых, на том, что если б он родился в Сибири, ему не у кого и негде было бы так хорошо научиться иконописанию.Судя по обычаю многих тоб. преосвященных привозить с собой из России дьяконов с хорошими голосами, также кого-нибудь из певчих и другие духовные лица, можно с вероятностью полагать, что протодьякон Матфей был привезен или из Новгорода первым тобольским архиереем Киприаном в 1621 г., или из Костромы вторым Тобольским преосвященным Макарием в 1625 г., по крайней мере достоверно известно, что в 1628 г. Матфей был уже протодьяконом (Москвит. на 1855 г. № 8, стр. 120. Тоб. Губ. Вед. 1858 г. № 18, стр. 350).], написавший между прочим чудотворную Абалацкую икону Божией Матери и список с нее, находящийся ныне в Семипалатинске[204 - См. ниже в статьях об иконах Абалацкой и Семипалатинской.].

Все первые сибирские иконописцы, как прибывшие в Сибирь по воле правительства, так и добровольно переселившиеся туда согласно порядку, существующему в старину и во всех российских епархиях, состояли в ведении Тобольского архиерейского дома[205 - Это видно из вышеприведенных слов царского наказа якутским воеводам (а иконы для первой Якутской церкви): велено написати в Сибири же, в Тобольску, _иконником,_ которые _посланы_ в Тобольск _к_архиепископу._ Кроме того, см. еще: Старинные акты к опис. гор. Шуи, собранные Борисовым, № № 26 и 27.], который для наблюдения над ними всегда имел своих надсмотрщиков. Впрочем, тобольские преосвященные прежних времен и непосредственно могли наблюдать над иконописцами, по крайней мере над жившими в их епархиальном городе и местах, ближайших к нему, потому что они сами, быв с юности монахами и ежедневно и до архиерейства посещая монастырские храмы, украшенные не только множеством икон, но еще и стенною живописью, имели вкус в иконописи, и тем более что некоторые из них, например, четвертый архиепископ Герасим Кремлев (1640–1650 гг.), сами в минуты, свободные от дел по управлению епархией, с усердием занимались иконописанием[206 - От. Архип. Герасима до сих пор сохраняется в Ивановском межугорском монастыре образ св. Николая с своеручною его преосвященства подписью: _архиепископом_Герасимом_7153_ (1645) _году._ (См. статью Н.А. Абрамова в Журн. Мин. Нар. Проев. 1854 г. под названием: Материалы для Ист. Хр. Просвещения Сибири)... Из тобольских преосвященных последующего времени живописью занимался архиеп. Варлаам (1768-1802): его кисти икон и картин преимущественно библейского содержания (напр., притча – в лицах – о впадшем в разбойники и милосердом самарянине и пр.) по нескольку находится в Тоб. архиер. доме, Софийском соборе, Абапацком монастыре, в Тобольской Заха-].

Об иконописцах старых времен замечают еще, что от них требовалась неукоризненная жизнь, что они, когда располагались писать икону, приготовлялись к этому священному труду постом и молитвою и что во время писания иконы хранили чистоту духовную и телесную, и старались быть в настроении чувств благоговейном и благочестивом.

Труды иконописцев, прибывших в Сибирь как по распоряжению правительства, так и добровольно, имели добрые для здешнего края последствия: в Сибири в первой же половине XVII столетия образовалась целая, особенная от московской, строгановской, фряжской[207 - Фряжская – итальянская.] и других, школа (иначе пошиб, письмо, стиль) иконописания, известная под названием сибирской[208 - Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 6, стр. 52 и сл.]. «Иконы сибирского письма, – говорит г. Равинский, автор Истории Русского иконописания[209 - В Записках Археол. Общ. 1856 г. т. VIII, стр. 27 и сл.], – по большей части не очень высокой работы; лица в них и даже целые фигуры от толстых красок, наложенных одна на другую, а также и от особенного способа выглаживать левкас[210 - _Левкас_ составлялся из алебастра, разведенного в жидком клею; после засушки на холстине (которая наклеивалась на доску, приготовленную для иконы) он подскабливался и выглаживался хвощом (особая трава). Примеч. Н А. Абрамова (См. Тоб. Губ. Вед. 1858 г. № 49, стр. 704).] на свет – выступают вперед в виде полу-рельефов». В существе дела это, может быть, и так, но для большинства молящихся, которое всегда и везде состоит из людей простых, не получивших утонченного образования и со вкусом к живописи не развитым, иконы с лицами и целыми фигурами, как бы выступающими вперед в виде полу-рельефов, весьма полезны: сильно поражая взоры простых людей, они этим самым могут благодетельно действовать на их души и сердца, могут возвышать и усиливать их благочестивые чувствования. Притом не без причины же знатоки и любители живописи и иконного письма в своих знаменитых и многостоющих собраниях, наряду с иконами высокого достоинства школ московской, строгановской и других, имеют иконы и школы сибирской[211 - В Москве в собрании икон и картин гр. Строганова есть тройные сибирского письма складни с праздниками Богоявления Господня, Благовещения, Успения и Знамения Божией Матери и с избранными святцами; в Москве же, и также складни, по с шестью и другими праздниками, находятся еще в собрании г. Кузьмина. Из надписи на задней стороне складней видно, что они _писаны_7108_ (1600) _года_в_Туруханске_(Зап._Арх._Общ._т._VIII,_стр._27_и_сл.)._Но_в_этой_надписи_есть,_как_кажется,_ошибка_или_в_годе_написания_иконы,_потому_что_Туруханск_был_построен_гораздо_позднее_1600_г.,_или_в_названии_места,_где_она_была_написана,_потому_что_в_1600_г._на_дальнем_севере_Сибири_на_реке_Тазе_вместо_Туруханска_был_город_Мангазея._].

Но как бы то ни было, только искусство иконописания в Сибири утвердилось... Иконописцы сибирского и обыкновенного письма были в разных местах Сибири, но преимущественно они сосредоточились в Тобольске при архиерейском доме. И действительно, Тобольский архиерейский дом славился в Сибири живописцами и резчиками почти во все XVII и до шестидесятых или семидесятых годов XVIII столетий[212 - Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 22, стр. 290.]. Молодые и более способные люди из архиерейских вотчин вытребывались в Тобольск, жили по нескольку лет при архиерейском доме и практически, с образцов и по указанию лучших из прежних крепостных же архиерейских мастеров[213 - Лучшие мастера, в числе двух, служившие при архиерейском доме в качестве учителей иконописания, получали от тобольского архиерея и жалованье (из дел Старого Консист. Архива).] учились иконному письму и резбе из дерева, чрез что сами делались мастерами, обзаводились семействами, строили или приобретали в городе домики и целый век писали иконы, и, принимая заказы от частных лиц, и исполняя поручения архиерейского дома, и подряжаясь писать иконостасы для городских церквей Тобольской епархии, простиравшейся с учреждения ее, т.е. с 1620-го и по 1727 год чрез целую Сибирь от Урала и до Камчатки, а с 1727-го и по 1799 – от Урала и до нынешней Иркутской губернии, а с сего времени (с 1799 г.) и по 1834 г., когда была открыта особая епархия в Томске, обнимавшей три нынешние губернии – Тобольскую, Томскую и Енисейскую. Но в 1764 году, с отобранием в казну вотчин от всех архиерейских домов и монастырей, и Тобольский архиерейский дом лишился вместе с прочими мастеровыми всякого рода (которых у него было всегда в избытке) и даровых иконописцев. Из бывших его иконописцев, а равно и резчиков, одни возвратились в места прежнего своего жительства и там забыли свое мастерство, занявшись сельскими работами; а другие, оставшись в Тобольске, приписались в мещанство и по-прежнему занимались иконописью и резьбою, передавая для снискания пропитания свое мастерство или своему потомству, или желающим из посторонних. Вот объяснение того явления, того факта, что в Тобольске в некоторых из мещанских семейств, например, Чеботных, Грязева и проч., и до сих пор сохраняется по преданию искусство иконописания и резьбы[214 - Из наиболее чтимых св. икон, находящихся в Сибири и описанных в сем сочинении, писаны в Тобольске следующие: 1) Абалацкая Знаменская икона Божией Матери и копии с нее; 2) Семипалатинская, 3) Боровская, что близ Ишима, 5 и 6) две Иркутские, 7) Курганская; также 8) Успения Божией Матери, что в Далматовском монастыре, и 9) Одигитрии, что в селе Богородском близ Томска. Впрочем, все это будет видно из нижеследующих статей о каждой иконе порознь.].

По примеру архиерейского дома и монастыри Тобольской епархии, по крайней мере некоторые, в прежнее время имели своих иконописцев или из своих вотчинных крестьян и монастырских служек, или из своих послушников и монашествующих. И вот на это доказательства: в 1675 году у болевшей долго жены тобольского воеводы Петра Михайловича Салтыкова после молебства пред Абалацкою иконою Божией Матери возродилось сильное желание написать для дома копию с нее, во всем и совершенно сходную с нею; воевода, уступая желанию больной и с благословения тогдашнего митрополита Корнилия, и заказал написать таковую (лучшему в то время в Тобольске) живописцу Знаменского монастыря Мирону Кириллову. Чрез три с половиною недели икона была готова и, когда по освящении была принесена с процессией из монастыря в воеводский дом и когда там начали пред нею совершать Владычице молебное пение, больная получила совершенное исцеление[215 - Подробности этого будут ниже, в статье: Чудеса от Абалацкой иконы Божией Матери. См. в рукоп. _Книге_чудес_от_Абалацкой_иконы_Божией_Матери,_ чудо 120, л. 148–153.]. В церкви села Исетского (Ялуторовского округа) над царскими вратами есть икона Живоначальныя Троицы. Надпись на ней показывает, что она была приложена в церковь еще в 1668 году служилым Белоисетского острога Козмой Ивановым Зелениным, но что впоследствии за ветхостью была поновлена в Рафаиловской обители[216 - Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 11, стр. 115. И в недавнее время один из рафаиловских причетников отлично резал на дереве иконы, а особенно кресты.] (находившейся невдалеке от Исетского села и также, как и оно, на реке Исети, но в тридцатых годах настоящего столетия по неимению монашествующих закрытой).

При архиерейском доме всегда бывало много ставленников для посвящения на священные должности и других, преимущественно молодых, людей духовного звания для обучения чтению, нотному пению и вообще отправлению богослужения; при нем же со времен митрополита Филофея (с 1703 года) находилась школа для священно- и церковнослужительских и новокрещенских детей, впоследствии (в 1744 г.) преобразованная в семинарию; а в монастырях всегда бывало немало, кроме монашествующих, молодых послушников, выходивших впоследствии времени на приходы, учеников существовавших в некоторых из них (например, в Тобольском, Знаменском, Рафаиловском и томском Алексеевском) духовных училищ. Эти ученики училищ и семинарии, разумеется, те из них, которые сами в себе чувствовали наклонность к живописи, а равно и упомянутые молодые ставленники, готовившиеся к посвящению, заходя в мастерские архиерейских и монастырских иконописцев, или даже, быть может, иные квартируя в домах этих небогатых людей, присматривались к их мастерству, сами в свободное от учения или от службы церковной время принимались за краски и кисти и при собственном усердии под руководством учите лей-мастеров мало-помалу выучивались мастерству, да продолжали заниматься им и тогда, когда находились уже на местах в городах и селах, над ним коротали свободное от службы и, следовательно, скучное время, а между тем чрез него же приобретали подспорье своему нероскошному содержанию, получаемому ими от приходов и монастырей. Из лиц духовных, занимавшихся в старину иконописанием, история сохранила для нас, кроме протодьякона Матфея, имена пятерых: священника одной из церквей города Тобольска Василия, послушника Тобольского архиерейского дома Лукьяна Филипова, иеромонаха архиерейской же домовой церкви Иоанна, священника села Шкотского (Курганского уезда) Чемесова, протоиерея градо-Омской Ильинской церкви Андрея Васильевича Комарова. Первый из них, между прочим, написал по просьбе жителей села Богородского, что на реке Оби в 60 верстах от Томска, икону Божией Матери Одигитрии, которая впоследствии прославилась там чудотворениями и которая в Томске, и вообще в Томском крае, особенно чтится[217 - Об этом будет подробно говориться ниже в сказаниях об иконах, особенно чтимых в Томской епархии.]. Второй, быв в 1687 году застигнут на пути из Тобольска в Туруханский монастырь на поклонение мощам почивающего и местночтимого там невинного страдальца Василия Мангазейского[218 - Жития Святых русских, Авг., Ист. Иер. Р. Ц. Троиц. Турух. мои.] страшною бурею с дождем и сильным после того холодом, притом в совершенно пустом месте, молился мысленно тому страдальцу об избавлении его от смерти и при этом дал обещание в случае избавления написать его изображение, что по получении избавления действительно и исполнил: расспросив, в бытность в Туруханске, о наружном виде чтимого там страдальца, написал первый и в первый раз его изображение[219 - Записки об Енисейской губ. Псстова.]. Третий, т.е. иеромонах Иоанн, в конце XVII столетия (около 1695 г.) написал иконы, и хорошего достоинства, для верхотурского, только что в то время построенного, каменного собора[220 - Вести. Геогр. Обш. 1854 г. № I, отд. 2.]. Четвертый (священник Чемесов) – несчастный! – после написания многих икон для церквей и домов в 1774 году написал знамя с изображением на одной стороне Спасителя, а на другой Божией Матери для толпы сподвижников Пугачева, действовавшей под начальством атамана Новгородова на востоке от Урала, в уездах: Челябинском, Шадринском, Курганском и других, написал, впрочем, тогда только уже, когда пугачевцы, чтобы запугать его, чтобы показать, какие страшные последствия для него и его семейства повлечет за собой его отказ, поставили перед ним виселицу и повесили казака, лишь перед тем захваченного ими из воинской команды, верной правительству[221 - См. в Чтениях Моск. Общ. Ист. и Древн. России, 1859 г. мою статью: Матер, для истории Пугач, бунта.]. Что же касается до протоиерея Андрея Комарова, умершего около 1840 года, то от этого достопочтенного старца много остается икон, есть даже целые или почти целые иконостасы в градо-Петропавловском соборе и в церквах омской Ильинской, бывше-крепостной Пещанской и разных сельских.

Иконописанию, утвердившемуся в Сибири в первой половине прошедшего столетия, явилась помощь, откуда, повидимому, нельзя было и ожидать: Демидовы, получивши от Петра Первого на Урале богатые железной рудой дачи и построивши несколько железоделательных заводов, на одном из них, а именно на Нижнетагильском, для возвышения достоинства и ценности своих изделий завели школу живописи, выписали для нее из-за границы искусных живописцев, из приписанных к заводам вотчин набрали мальчиков, приобрели для нее довольно богатое собрание эстампов, картин и икон, снабдили ее в изобилии и другими нужными пособиями; выучившиеся мастера расписывали у них железные столы, подносы, шкатулки и проч. и за то получали хорошее жалованье; или делалось и так: мастера покупали с завода по сходным ценам железные изделия, расписывали их на свой счет и продавали в свою пользу. Соседние с Нижнетагильским заводом, притом издавна склонные к разным мастерствам жители Туринска, понимая, какие выгоды можно извлечь из вновь явившегося мастерства, сами стали отправляться и детей своих отправлять в заводскую школу, и когда выучивались и после устаревали одни, на их место в Нижнетагильск, как бы в какую-нибудь академию художеств или в Италию, отправлялись другие, и это продолжалось до начала настоящего столетия, доколь Демидовы, увидевши, что живопись в Тагиле и соседних местах привилась, не закрыли школы. Туринцы, обучавшиеся живописи, по возвращении домой почти обыкновенно заводили у себя мастерские, в них писали иконы, покупали в Нижнетагильске листовое железо, поручали другим делать из него железные столы, подносы, шкатулки и проч., все это расписывали, разрисовывали и с хорошею выгодою для себя сбывали на торжках и ярмарках Тобольской и Пермской губерний, а особенно в Ирбити[222 - Покойный Петр Андреевич Словнов в одном из своих сочинений (Ист. Обозр. Сиб. кн. 2, стр. 73) о происхождении иконописания и резьбы на липе в Туринске говорил иначе: по его догадке, начало искусствам иконописания и резьбы в Туринске положили или угличане, из Полыми отчасти туда переселенные, или киевляне, писавшие в начале XVIII столетия по поручению Митрополита Филофея иконы для церквей Тюменского монастыря и, быть может, бравшие себе в помошь туринцев, но по самым точным справкам это оказалось неверным, да и характер живописи туринцев совсем иной, чем киевлян или угличан: письмо этих последних старинное, греческое, а тех, первых, новейшее, более итальянское. (Справки о происхождении в Туринске иконного письма наводил учитель рисования Омского училища г. Панаев, который сам искусный иконописпец, притом родился и долго жил в Туринске, а главное – несколько лет тому назад вместе с образованным Ив. Ив. Пущиным нарочито занимался собиранием сведений об этом предмете на месте и в недавнее время был в Нижнетагильске, и там видел остатки вышеупомянутой школы рисования). Еще неосновательнее о происхождении в Туринске живописи говорит г. Ипп. Завалишин в своем Описании Зап. Сибири (М., 1862 г., стр. 222); по его словам, «в Туринске были в старину собственные школы живописи, отрасль арзамазской и строгановской, но что они теперь (будто бы?) в совершенном упадке».]. Но этого мало: туринские живописцы вместе с появившимися в их городе резчиками стали подряжаться устроять и писать целые иконостасы для церквей Западной Сибири и ближайших к Туринску уездов губернии Пермской, и в течение прошедшего и в настоящее столетие устроили и написали их много и много, и надобно отдать им честь – написали гораздо лучше суздальцев и других, волей и неволей приезжающих и приходящих в Сибирь мастеров этого рода. Впрочем, в настоящее время число мастерских в Туринске почти с каждым годом уменьшается, потому что иконы пишутся, равно как шкатулки и другие железные вещи расписываются туринскими мастерами тщательно, а не как-нибудь; оттого они довольно ценны и на Ирбитской ярмарке, при соперничестве во множестве привозимых туда подобных же вещей низкого достоинства – но дешевых, так называемого московского изделия, – не имеют хорошего сбыта[223 - Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 22, стр. 290 и 1858 г. № 18, стр. 352.].

Итак, забота правительства и попечение архипастырей тобольских о водворении в Сибири иконописания, равно как и усилия частных лиц, к тому же направленные, успех имели, но, к сожалению, неполный и не всегда. И во-первых, искусных иконописцев в Сибири всегда было немного, во-вторых, искусство иконописания утвердилось только в весьма немногих местностях Сибири, а в-третьих, и в этих немногих местностях, исключая доколе Туринск, оно не осталось навсегда: при Тобольском архиерейском доме и в монастырях сибирских, как видели мы, ни иконописцев, ни резчиков давно уже (около 100 лет) нет, и немногие тобольские мещане, в конце прошедшего и в настоящем столетии занимавшиеся и доселе занимающиеся иконописанием, служили и служат только памятником того, что было прежде в Тобольске; в самом Туринске, как было замечено, число мастерских у иконописцев год от году уменьшается. Между тем потребность в иконах по Сибири с постоянным увеличением в ней народонаселения и сильным умножением числа церквей, особенно в последние 15, 20, 30 лет[224 - В 1702 г. церквей во всей Сибири было только 160, а чрез 40 лет после того, в 1742 г., их было уже 448 (Поли. Соб. Зак. т. III, № 1541; Ист. Иер. Р. Ц. ч. 1, стр. 72; ч. 2, стр. 79 и сл.); в 1840 г. их уже было (заметим, что это кроме сибирских уездов, отошедших^{12}^ еще в 1799 г. к епархиям Пермской и Оренбургской) 707; а в настоящее время их гораздо более и этого: в последние годы многие приходы по епархиям Тобольской и Томской разделялись не только на два или на три прихода, но и более.], всегда была и есть особенно велика. Почему лавочники сибирских городов и проезжие коробочники, известные в Сибири под именем «вязниковцев», и прежде привозили, и ныне привозят в Сибирь иконы так называемых московского и суздальского изделий не только возами, но почти обозами, не только десятками, но сотнями и более, и они все расходились и расходятся без остатка. По той же причине почти всегда и прежде бывало и ныне бывает так, что если в каком-нибудь городе вновь строился и строится храм или перестраивается прежний, более других великолепный, и если требовалось или требуется украсить его особенно благолепным иконостасом, иконостас тот, несмотря на трату времени, разные проволочки, лишние расходы и другие неприятности[225 - Вот как образчик один из неприятных случаев, какие бывают иногда при заказах иконостасов вдали: в 1839 г. Омская войсковая Николаевская церковь была совсем готова к освящению; получаются наконец из Москвы и давно заказанные там купцу Корнилову дорогие иконы; иконы, однако ж, оказываются велики против приготовленных для них мест; их обрезали (которые сверху или снизу, а которые со стороны) и поставили. Но что ж? Чрез несколько дней оказывается, что эти иконы тем же купцом Корниловым были писаны для Кяхтинского собора, а в Омскую войсковую церковь попали единственно по ошибке корниловского приказчика, писавшего на ящиках адрес. Само собою разумеется, что эти обрезанные иконы были после того отправлены по принадлежности (в Омске дождались своих), но, увы! – для Кяхтинского собора они, как обрезанные, оказались уже малыми и потому негодными. Тут подрядчик Корнилов потерпел большой убыток, потому что должен был даром написать другой иконостас для Кяхтинского собора, да и Кяхтинский собор не был в выгоде, потому что освящение его было отложено и еще надолго.], заказывался и заказывается в России, или же для написания и устройства его вызывались и вызываются оттуда мастера. Из множества примеров укажу на следующие: дворянин Иван Качалов, построивший в 1701 и 1703 годах в Томске церковь Знамения Божией Матери, иконы для двух ее иконостасов выписал из Москвы[226 - Томские Губ. Вед. 1858 г. № 32, стр. 255–258.]; митрополит Тобольский Филофей, в 1708 году строивши Тюменский монастырь из деревянного каменный и в 1710 году переделывавши иконостас холодного Тобольского собора, для написания пяти иконостасов в церквах монастырских и одного иконостаса в соборе вызвал иконописцев из Киева[227 - Тоб. Губ. Вед. 1858 г. № 50, стр. 718 и сл.; мои: 1) _Опис._Тоб._собора_, стр. 43 и 2) _Митр._Филофей_Лещ.,_ стр. 10. Иконы Тюменского монастыря, писанные киевлянами, и доселе так хороши, и в настоящее время с такими свежими красками, что как будто бы только недавно из мастерской иконописца. Что ж касается до прекрасных же икон (особенно нижнего яруса) Тобольского Софийского собора, то они в]; около 1840–1841 годов великолепные иконостасы для Омской казачье-войсковой Николаевской церкви и для Кяхтинского собора, по заказам распоряжавшихся их постройкою, писаны были в Москве чрез купца Корнилова, а около 1844 года по заказу купца Ал.С. Пиленкова также в Москве устроен иконостас для Казанской церкви Тобольского Знаменского монастыря. Подобным образом поступал и поступает живущий в Омске купец Вл.П. Кузнецов, когда ему нужны были иконостасы для построенных им церквей омской кладбищенской, степной Каркаралинской и консульской в Кульдже.

Вот еще немаловажное обстоятельство: надзор сибирских епархиальных начальств за местными иконописцами и продавцами привозных икон, соблюдавшийся в древности, почему-то давно уже (впрочем, как и во всех российских епархиях) ослабел, или лучше почти совсем не существовал, по крайней мере на деле. Пользуясь этим, иконописанием занимались, да и доселе занимаются, иногда люди, совершенно не способные к тому, в собственном смысле слова не более как красильщики, маляры, и пишут иногда, равно как и торговцы привозят из России, иконы в высшей степени безобразные и неправильные. Покойный преосвященный тобольский Георгий в 1846 или 1847 году при обозрении епархии в одной из церквей – то ли Тюменского, то ли Туринского округа – нашел на первом месте по правую сторону царских врат икону с изображением (только и заметной) белой лошади (вместо осла), а Спасителя, ехавшего на ней (в Иерусалим), изображенного в таком малом размере и такими темными красками, что его молящимся совсем было не видать[228 - Преосвященный Георгий тотчас по возвращении из епархии с ужасом и негодованием рассказывал об этом при мне и при всех служивших тогда в Тобольской семинарии, а также при соборном духовенстве и пр.]... К покойному омскому протоиерею раз принесли было для освящения икону распятого Господа Иисуса, изображенного в виде дряхлого старика, лет шестидесяти, с редкой полуседой и подстриженной бородой. В другой раз к самому пишущему также для освящения приносили икону Усекновения главы Иоанна Предтечи, на которой почти только и видно было, что дочь Иродиады в костюме нынешней невысокого тона барышни (в кофте, воротничках, с прической а-ля мужик) и отчасти палача с огромнейшей саблей, да у ног его окровавленный труп Крестителя (как будто усекновение последовало не в темнице, а в самом дворце в присутствии Соломонии), и на которой (иконе) усекнутой главы праведника, по причине изображения ее и блюда под ней в крайне миниатюрном размере, почти совершенно и не видно было. Раз преосвященный Афанасий (1832–1842), наслышавшись о безобразии продаваемых в епархии икон, приказал освидетельствовать привезенные вязниковцами в большом количестве иконы, и оказалось, что только самое небольшое из них число можно было дозволить пустить в продажу.

Кроме икон, писанных на деках и полотне[229 - В статье А.И. Сулоцкого «Исторические сведения об иконописании в Сибири» (опубликована в «Иркутских губернских ведомостях». 1863 г., № 48–51 и в «Чтениях в Императорском обществе истории и древностей российских», 1864 г.), которая во многом повторяет публикуемую работу, в этом месте имеется сноска: «В 1836 году в Омске при постройке Войсковой Николаевской церкви возникло недоумение, можно ли писать для православных храмов иконы на полотне? Несколько членов казачье–войсковой канцелярии доказывали, что Омское духовное правление доносило (последнее на основании одного указа Тобольской консистории 1828 года), что писание и почитание икон на полотне в нашей церкви не дозволяется. Но командовавший в то время Сибирским казачьим линейным войском полковник Фалецкий утверждал, что во всех русских полковых походных церквах иконостасы писаны и обыкновенно пишутся не на дереве, а на полотне. В подкрепление слов Фалецкого один из членов свидетельствовал, что в Барнаульской незадолго пред тем освящённой богатой Дмитриевской церкви все иконы (кстати, академика Мягкова) тоже на полотне. (Знакомый с сибирскими древностями мог бы, кстати, тут присовокупить, что в самой Сибири есть несколько святых икон, которые писаны давно и дивно и которые уже пользуются от народа особенным почитанием, например, икона Нерукотворенного образа в Кодеком селе Ялуторовского уезда, икона Вседержителя Спаса в часовне деревни Галактионовой Туринского ведомства и икона Божией Матери, именуемая Тобольскою, что в Тобольском кафедральном соборе, и что они писаны именно на полотне). Но главное было то, что писать иконы для Омской войсковой церкви на досках, притом некоторые из них огромных размеров, и ещё с обязанностью доставить их в Омск из–за трёх или двух тысяч вёрст в совершенной целости не брался ни за какую цену ни один академик (а войсковому начальству непременно хотелось свою великолепную, по крайней мере одну холодную, церковь украсить иконами кисти академической) ни в Петербурге, ни в Москве, ни даже в Барнауле, где в то время служил по горному ведомству академик Мягков. Вошли чрез генерал–губернатора Западной Сибири с представлением к тогдашнему архипастырю тобольскому Афанасию, и этот преосвященный архипастырь от 10 января 1837 г. отвечал, что «к описанию святых икон на холсте он, с своей стороны, не находит никакого препятствия».], в Сибири, как и во многих местах России, с течением времени появились по местам и иконы резные – изображения (например, Христа Спасителя, сидящего в узах и в темнице, а особенно святителя и чудотворца Николая)[230 - В Тобольске резные изображения свят. Николая были, между прочим, в Знаменском монастыре (в его нижней Никольской церкви) и в церквах Архангельской и Никольской; в последней притом таких изображений свят. Николая было два: одно большое, а другое маленькое, и они-то особенно и пользовались от народа уважением.], резанные в виде изваяний, преимущественно из дерева, а иногда и из других материалов[231 - В Томске, в Знаменской церкви доселе сохраняется в серебряной золоченой ризе икона Господа Иисуса Христа, иссеченная на аспидном камне. См. Томские Губ. Вед. 1858 г. № 32, стр. 258.], и были не только в храмах с усердием от народа почитаемы, но иногда отправляемы от некоторых монастырей и церквей со сборщиками по городам и селениям для сборов[232 - Из туринского Николаевского (прежде мужского, а ныне женского) весьма бедного монастыря резной свят. Николай Чудотворец небольшого размера был каждогодно отправляем для сборов на Ирбитскую ярмарку. Однако ж в 1770 году это ему, монастырю, преосвященным Тобольским Варлаамом было воспрещено. См. Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 21, стр. 273.]. Но такие изображения делались вопреки постановлению Седьмого Вселенского собора и потому с давних пор, и именно со времени Петра Великого и с учреждения Св. Синода, они были воспрещаемы. Однако ж из снисхождения к особенному усердию, какое народ изъявлял к резным священным изображениям, они были терпимы почти до последнего времени: по Тобольской епархии из церквей, хотя, как слышно, и не из всех, их вынесли и поставили в укромные места[233 - В городах – в соборные и монастырские ризницы, а в селах – в приделы, а после в кладовые церковные.], заменив их наперед обыкновенными иконами (разумеется, тех же святых), только в конце 1835-го и начале 1836 года по особенному настоянию[234 - Указ консисторский был разослан от 30 сентября 1835 года.] покойного преосвященнейшего Афанасия, мужа высокого образования...

Тобольские архипастыри снова стали озабочиваться, как бы завести в Сибири собственное, притом сообразное с требованиями церкви, иконописание. Для этого они не видели иного, лучшего средства, как ввести и распространить искусство иконописания в духовенстве сибирском и потом из лиц духовного звания, опытных в иконописании, назначать особых надзирателей за иконописцами, ревизоров для осмотра икон, привозимых из России на продажу, и для освидетельствования иконостасов во вновь строимые или вновь украшаемые церкви. Почему по распоряжению преосвященного Варлаама в 1800 году и был открыт в Тобольской семинарии класс рисования с назначением учителем этого класса Мисюрева. Мисюрева впоследствии времени сменил на классе рисования всеми уважаемый в свое время за характер, ум и строгую жизнь ключарь Тобольского собора, священник, а впоследствии протоиерей Петр Михайлович Карпинский. Но с преобразованием Тобольской семинарии (в 1818 году) класс рисования в ней, как и во всех семинариях, был закрыт и только чрез 36 лет, и именно в мае 1854 года, возобновлен по ходатайству покойного архиепископа Тобольского Георгия[235 - Преосвященный Георгий, донося Св. Синоду, что «по недостатку хороших живописцев во вверенной ему епархии церковные иконы пишутся по большей части весьма безобразно, ходатайствовал о дозволении выслать в С.-Петербург для обучения живописи двух или грех оказывающих особую охоту к сему искусству воспитанников Тобольской семинарии, дабы потом иметь из среды духовенства людей, которые не только сами могли бы писать иконы правильным образом, но следили бы за правильностью работы и других иконописцев». Это было писано в конце 1850 или самом начале 1851 года, потому что согласие Св. Синода на приведение в исполнение сей меры изъявлено было в отношении Духовно-учебн. управления от 29 марта 1851 г.] в семинарии под названием класса живописи и иконописания, а в высшем отделении Тобольского духовного училища – под названием рисования, черчения и начал иконописания. Учителями в эти классы назначены были нарочно посланные для обучения рисованию и иконному письму на два года в Петербургскую семинарию[236 - Там они вместе с некоторыми из учеников Петербургской семинарии учились живописи и иконописанию под надзором известного профессора Академии художеств Солнцева.] студенты Тобольской семинарии: в первый Михаил Знаменский с жалованьем 106 руб. 80 коп., а в последний – Яков Бисеров с жалованьем 42 руб. 96 коп. Для безбедного содержания первому из них предоставлено место учителя в Тобольском училище, а последний рукоположен во священники Тобольского собора с назначением его ревизором всех вновь устрояемых по Тобольской епархии иконостасов. Из учеников семинарии и Тобольского училища учатся иконописанию только желающие и чувствующие наклонность к тому; в классе занимаются они иконным письмом по два раза в неделю. Как желательно, чтобы это благородное и святое искусство привилось навсегда к сибирскому духовенству и чтобы чрез это был положен конец писанию священных изображений безобразных, с ошибками против церковной истории и археологии! Из бесчисленного множества икон, в течение слишком 280 лет принесенных или привезенных из России и написанных в Сибири, некоторые пользуются особенным пред прочими (иконами) почитанием от верующих. Одни из этих многочтимых икон Господь прославил явлениями благодати своей очень рано, почти в самом начале владычества русских над Сибирью. Например, икона Смоленской Божией Матери, или Одигитрии, стоявшая на городской Березовской башне, просияла чудотворениями еще в 1623 году, почему вскоре после того и была снесена с башни и поставлена в собственно ради нее построенной жителями Березова Одигитриевской церкви[237 - Изв. Археол. Общ. т. 3, 1861 г. вып. 4, стр. 329 и сл. Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 9, стр. 85.], а икона Божией Матери, именуемая Абалацкою, прославилась исцелением расслабленного крестьянина, возвращением зрения девице и другими знамениями как во время самого написания, так и тотчас после ее написания, и именно в конце 1636-го или в начале 1637 года[238 - См. ниже статью: Сказание об иконе Божией Матери, именуемой Абалацкою.]. Енисейск был основан только в 1619 году, а икона Нерукотворенного образа Спасителя, стоявшая на его острожной башне, к 1645 году уже столько прославилась чудотворениями, что граждане в том году просили у начальства дозволения построить ради нее особую церковь, и чрез два года, а именно в 1647 году, построили ее, заметим, на одни только приклады к ней[239 - Дополн. к Ист. Акт. т. 3, стр. 42.]. «14 ноября, говорится в (рукописи) Сибирской летописи, принадлежащей Тобольской семинарии, под 1654 годом, – образ Вседержителя и Спаса нашего Иисуса Христа, который потом поставлен в соборной (гор. Тобольска) церкви у северного столба, просиял в предивных и славных чудесах и во исцелении тяжких и различных недугов»[240 - См. мое Описание Тоб. собора 1852 г., стр. 44 и ниже особую статью об этой иконе.]. Другие из наиболее чтимых по Сибири икон, например, Нерукотворенный образ Спасителя, называемый Тарханским, который теперь находится в Покровской слободе Тюменского уезда, икона Одигитрии Богородицы, находящаяся близ Томска в церкви села Богородского, икона Смоленской Божией Матери, что в Осиповой слободе Ялуторовского уезда, икона Святителя Николая, именуемая Можайскою, что в деревне Самсоновой близ Тары, Семипалатинская копия с Абалацкой иконы Божией Матери[241 - Обо всех этих иконах будут ниже особые статьи.] и прочие, стали быть особенно чтимы несколько позднее тех первых, и именно только со времен царя Алексея Михайловича и Петра Великого, а иные, как-то: иконы мученицы Параскевы в селах Введенском Курганского уезда, Чернолуцком Омского и Вознесенском Каинского, копия с Абалацкой иконы Божией Матери, имеющаяся в церкви села Борового[242 - Также и об этих иконах ниже будут особые статьи.], и проч. – сделались известны в народе еще позднее и этих, не ранее, как в царствование императриц: или Анны Иоанновны, или Елизаветы Петровны, или Екатерины Второй. Наконец есть и такие иконы, которые стали быть особенно чтимы только недавно, например, икона Почаевской Божией Матери, что близ Тобольска в Ивановском Межугорском монастыре, и икона Знамения Божией Матери, что в Тюменской Знаменской церкви, стали быть почитаемы, и в особенности так, как чтут их теперь, только со времени холеры, постигшей некоторую часть Сибири в 1848 году. Вообще в Сибири, конечно, как и в других местах, особенными знамениями и чрезвычайными благодатными явлениями прославлял Господь лики как Свои и Своей Пренепорочной Матери, так и угодников своих для поддержания и возбуждения в людях веры, и для избавления их от бед и скорбей; притом Он, милосердный, это делал по мере потребности в тех знамениях от святых икон, например, по случаю повальных болезней на людей или на скот, по случаю засухи, ненастья, голода и других общенародных бедствий, постигавших какую-нибудь местность, или еще когда верующие поселялись на местах новых среди неверующих язычников и магометан.

Благоговение свое выражают и особенное усердие изъявляют жители Сибири к наиболее чтимым ими иконам весьма разнообразно, например, стараются приобретать себе и иметь в своих домах списки с них, ходят и ездят на поклонение им – и не только из мест соседних и ближних, но и из отдаленных; часто молебствуют пред ними, молятся изображенным на них нередко не только с обычными поклонами и коленопреклонениями, но и со слезами, во множестве возжигают пред ними свечи и близ их щедрее, чем где-нибудь, подают милостыню, делают к ним и ради их приклады и пожертвования, украшают их пеленами, убрусами и дорогими ризами.

Стечение народа на поклонение многочтимым иконам, бывает многочисленнее, и молебствий пред ними совершается более – преимущественно, по понятным для всякого причинам, в летнюю пору, притом в праздники и крестные ходы, учрежденные в честь той или другой иконы, во славу того или другого святого. Но благоговение у молящих бывает выше и сильнее, усердие выражается живее и искреннее, молитвы возносятся усерднее и пламеннее и обеты даются и после исполняются тверже преимущественно при каких-либо особенных случаях, бывающих в тех или других семействах, с теми или другими отдельными лицами, например, при постигающих тяжких болезнях, по избавлении от каких-нибудь опасностей и несчастий, по случаю вступления в брак одних и выдачи в замужество других, при бесчадии супругов, пламенно любящих друг друга, и пр.

По вере молящихся иногда и бывает; при иных святых иконах и над иными из прибегающих к ним молебствующих пред ними от времени до времени и совершаются благодатные явления: лишившимся зрения возвращается оное, потерявшие слух начинают слышать, бесноватые освобождаются от злых духов, впадшие в умопомешательство возвращаются к рассудку, находящиеся в расслаблении укрепляются, лишившиеся употребления ног начинают ходить, подвергшиеся тяжким, продолжительным и неизлечимым болезням – одни постепенно, а другие скоро, почти вдруг возвращаются к прежнему своему здоровью. Впрочем, все это читающим яснее будет видно ниже из подробных рассказов о каждой из особенно чтимых в Тобольской епархии икон.

Но, без сомнения, чаще и более над молящимися пред многочтимыми иконами, находящимися в Сибири (как и везде и пред всеми), совершалось и совершается нравственных благодатных явлений, духовных внутренних – в умах и сердцах их – благодетельных действий и перемен: вольнодумцы и неверующие после поклонения святыням, совершаемого ими только для виду и вместе с другими, быть может, возвращаются верующими; равнодушные к вере или колеблющиеся в ней возвращаются горячо и крепко верующими; люди, озлобленные за что-нибудь против ближних, возмущенные в душах, – примирившимися в сердцах своих, успокоившимися и кроткими; унывавшие и опечаленные вследствие каких-нибудь постигших бедствий, нужд житейских и грехопадений духовных возвращаются радостными или по крайней мере вполне предавшими себя воле Божией и ходатайству пред Господом Его Пречистой Матери и Его угодников; люди, зараженные гордостью, возвращаются смиренными; лица дурной нравственности – нравственными, целомудренными, трезвыми и бескорыстными, по крайней мере твердо решившимися оставить прежнюю греховную жизнь и вести новую, святую, чисто нравственную. Впрочем, многочтимые существующие по местам иконы в Сибири, при крайней скудости в ней мощей угодников Божиих[243 - Только святителя Иннокентия Иркутского чудотворца, праведного Симеона, что в Верхотурье, и страдальца Василия Мангазейского, в Туруханском крае местночтимого.] и без особенных явлений силы Божией над телами ли то, или над душами богомольцев, чрезвычайно благодетельны в нравственном и религиозном отношении: доколе только готовятся к путешествию или поездке на поклонение святыне те или другие люди, они обыкновенно ведут себя уже лучше, воздерживаются не только от нехороших действий, но даже от неприличных или двусмысленных слов и речей, и нечистых мыслей и желаний; когда же находятся богомольны на пути или когда приближаются к месту нахождения святыни, тогда бывают они и еще осторожнее, и еще осмотрительнее в своих мыслях, словах и поступках. На месте, во храме, пред самою многочтимою иконою это доброе настроение и еще усиливается; да не вдруг, не скоро оно изменяется на обыкновенное иль, от чего да сохранит Господь Бог, на худшее и тогда, когда богомольцы уже оканчивают свое богомоление, уже возвращаются от святого места в свои места, в свои домы. Отступления от этого, т.е. путешествия и поездки на поклонение многочтимым иконам без религиозного настроения и даже с нравственными падениями, конечно, бывают и у нас в Сибири, как и везде; но они редки, ничтожны в сравнении с тем.

Пишущий первоначально имел намерение собрать сведения о всех в Сибири существующих многочтимых иконах, но, к сожалению, осуществить это намерение на самом деле оказалось невозможным: чтобы получить ответы на вопросы исторические и археологические, особенно оттуда, где спрашивающего лично не знают, для этого нужно иметь или знатный чин, или высокий сан, или по крайней мере громкую известность. Потому я и ограничился описанием тех наиболее чтимых икон, которые находятся в Тобольской епархии. Исключение мною допущено (по причине, объясненной несколько ниже) для копий (например, Семипалатинской и проч.) с Абалацкой иконы Божией Матери. О досточтимых (впрочем, только некоторых и весьма немногих) иконах прочих сибирских епархий, например, Томской и восточной половины Пермской, будет сообщено у меня в особых прибавлениях, по большей части кратко, не более, как в виде перечня.

Описание начнется с иконы Божией Матери, именуемой Абалацкою, и с ее копий, как более всех прочих икон чтимой и чтимых в Тобольской епархии, да и не только в Тобольской, но и во всех сибирских епархиях, даже отчасти и в российских, разумеется, преимущественно ближайших к сибирским. Затем будут описываться многочтимые иконы города Тобольска, как ближайшего к Абалаку, и главное, как города епархиального; отсюда, как от центра, описание перейдет к иконам, находящимся в прочих округах Тобольской епархии, сначала в соседних с Тобольским, потом и более далеких, а наконец, и в самых отдаленных. За описанием многочтимых икон епархии Тобольской, как уже сказано выше, будет следовать описание некоторых из таковых же икон других сибирских епархий.

Всех икон более или менее подробно описано у меня 43, из них: одна Пресвятой Троицы, 7 – Христа Спасителя, 22 – Божией Матери, по одной – Архистратига Божия Михаила, Предтечи Господня Иоанна и святителя Епифания Кипрского, – святителя и чудотворца Николая, 3 – мученицы Параскевы и 2 – разных святых. Сверх того, еще 10 многочтимых икон, большею частью из находящихся вне Тобольской епархии, только названы по имени да указаны места нахождения их.

В сказаниях о 43 поименованных многочтимых иконах, разумеется, преимущественно в тех из них, которые более других подробны, названо место (город, село или деревня, также монастырь, церковь или часовня), где находится многочтимая икона; описан наружный вид иконы с ее украшениями, означено время написания или явления ее, или приноса из России, с наименованием при этом лиц, которые писали икону или которые первые обрели ее, или принесли в Сибирь, если только и то время и эти лица известны и изложены обстоятельства, с которых началось или усилилось особенное пред прочими почитание той или другой иконы, а также и те обстоятельства, вследствие которых установлены крестные ходы с той или другой святыней, с описанием самых этих ходов. К сказаниям о некоторых из многочтимых икон присоединены еще описания замечательнейших чудотворений, какие совершал и совершает Господь по вере и усердию молящихся пред ними. В особенности много описано чудес в сказании об Абалацкой иконе Божией Матери, чего в двух прежних (1849 и 1854 гг.) отдельных его изданиях совсем не было.

Цель сего сочинения та, во-первых, чтобы историю многочтимых, находящихся в Тобольской епархии икон и предания о них сохранить для будущих родов в целости и чистоте и с тем вместе предохранить их от совершенного забвения или по крайней мере от искажения разными вымыслами, переменами и прибавлениями; а во-вторых, чтобы чтущим св. иконы и служащим при них доставить верные о них сведения и тем дать твердое основание их вере, новую опору для их благочестивых чувств и более верное средство для возбуждения благоговения в тех, если бы в ком, к несчастью, его не было.

Достигнута эта цель или нет, судить об этом не мое дело и не мое право. Скажу только, что сведения для предлежащего сочинения, вместе с материалами для истории тобольской иерархии и истории христианства в Сибири, были извлечены мною из разных источников (из архивов, книг и рукописей) и собираемы и лично на местах, и чрез разных корреспондентов[244 - Самыми благонадежными моими корреспондентами в этом деле были некоторые из членов Тобольской консистории, некоторые же из уездных протоиереев и вместе первоприсутствующих духовных правлений, также бывшие добрые мои ученики, ныне или законоучители уездных училищ, или благочинные градских и сельских церквей, и местные священники, в ведомствах или в церквах которых состояли и состоят описанные мною многочтимые иконы, и, наконец, некоторые из лиц светских, но образованных и религиозных. Из последних я должен в особенности назвать знатока истории, географии и древностей сибирских г. советника Семипалатинского областного Правления Ник. Ал. Абрамова; из его писем ко мне и его статей, напечатанных в разных повременных изданиях, многое и многое взято мною для предлежащего сочинения.] около 20 лет (хотя с разными перерывами и промежутками), и именно с тех пор, как я преподавал (1838–1848 гг.) ученикам Тобольской семинарии сверх официально возложенных на меня предметов и историю тобольской иерархии, и отчасти христианства в Сибири. Собранное ранее в последнее время было вновь поверено посредством новых сношений и новых справок, причем опущенное прежде пополнено новыми сведениями, ошибочное исправлено, явно неверное и сомнительное оставлено, неясное уяснено, разноречивое приведено к согласию и пр.

Впрочем, я весьма буду рад и тому одному, если признают, что мною надлежащим образом, или хотя кое-как, собраны воедино материалы для будущих деятелей на поприще истории христианства в Сибири, тобольской иерархии и сибирских древностей.

Думаю, что иные из читателей упрекнут меня за длинноту некоторых сказаний, вошедших в состав предлежащего сочинения, за разные мелкие подробности рассказов о некоторых иконах (например, о Нерукотворенном образе Спасителя, известном под именем Тарханского, или об иконе мученицы Параскевы, что в селе Чернолучье). Что делать? Кому нажитое стоило трудов и поту, для того нелегко бросить по пустякам и малость какую-нибудь, ему все думается, что и малость эта на что-нибудь да пригодится – не ему, так другим.






СКАЗАНИЕ ОБ ИКОНЕ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ, ИМЕНУЕМОЙ АБАЛАЦКОЮ



Из икон, наиболее чтимых в Тобольской епархии, а некоторых из них и во всей Сибири и даже вне ее пределов, особенно чтится икона Божией Матери, именуемая Абалацкою.






АБАЛАЦКАЯ ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ












НАИМЕНОВАНИЕ ИКОНЫ АБАЛАЦКОЮ


Наименование Абалацкою святая икона получила от Абалацкого прежде села, а ныне (с 1783 г.) третьеклассного мужского монастыря[245 - Абалацкий монастырь находится в Сибири, в семи верстах от остатков Искера и в 25-ти от города Тобольска, по Иркутскому тракту на высоком берегу Иртыша при селении, называемом _Абалак._ Абалак, а по выговору тобольских татар и русских простолюдинов _Ябсыак_, есть название татарское. Его производили (Журн. М. Н. Пр. 1841 г. т 2, отд. 2, стр. 87 и сл.) и от а) _Ябалак_ – _сова,_ или _филин,_ в том предположении, что в старину селение Абааак, быть может, окружено было лесами, в которых много водилось этих птиц, и б) _Ябалук_ – _запертый,_крепость,_ на том основании, что при появлении в Сибири Ермака в Абалаке действительно была крепость, в которую Кучум из Искера отправил тогда свое семейство, и в) от _Ава^юк_ – _пустынный_, _уединенный_, и от г) владельца той местности, на которой стояло селение, почему-то имевшего прозвище _Ябала_ (вернее, _Ябалак)_ – _сова,_ и именно или от Абалака, сына татарского хана Мара, который властвовал в Сибири в конце XV или начале XVI столетия и который вновь укрепил город Сибирь – Тару, иначе Искер (Тоб. Губ. Вед. 1862 г. № 21, стр. 149 и № 22, стр. 153), или от современного Кучуму, богатого и знатного татарина Ябалы, который, как говорит предание, при владычестве русских обратился в христианство и сам на себе испытал силу чудотворной иконы (См. два первых издания Сказания о Абалацкой иконе Божией Матери). Последнее объяснение вернее прочих, потому что оно сообразнее с обычаем кочевых народов, каковым были в свое время и татары, называть местности преимущественно именами чем-либо замечательных владельцев тех местностей... И Сузгун, что в семи верстах на север от Тобольска, в древности татарский город, а ныне русская деревня, получил название подобным образом – от Сузге, одной из жен Кучума.Селение Абалак и при нем укрепления существовали еще при владычестве над Сибирью татар. Туда Кучум при нападении Ермака на Искер препроводил свое семейство; близ него родственник Кучума Мамет-Кул сделал коварное нападение на казаков, занимавшихся ловлею рыбы на одном соседнем озере, и убил из них 19 человек. По покорении Сибири Ермаком в Абалаке поселились русские, а татары выбрались в соседние юрты (Сиб. Ист. Миллера, стр. 133 и 138).Вскоре по поселении русских в Абалаке была выстроена церковь деревянная во славу Преображения Господня. Но в 1636 или 37 году, при третьем Сибирском архиерее Нектарии, по правую сторону обветшавшей Преображенской церкви вследствие видений, бывших одной благочестивой вдове, о чем подробно говорится в самом сказании, выстроена новая, также деревянная церковь Знамения Божией Матери с двумя приделами – во имя святителя и чудотворца Николая и преподобной Марии Египетской (Древн. Росс. Вивл. ч. 3, стр. 156; Сиб. летоп. (рукоп.) под 1636 годом).В 1680 году царь Феодор Алексеевич, узнав об излишних, хранившихся в ризнице Тобольского собора абалацких деньгах, указал выстроить на них в Абалаке каменную церковь. К тому же 31 мая и того же 1680 года помянутая трехпрестольная церковь с другой таковою же (Преображенскою) и колокольнею при них сгорела от молнии (Древн. Росс. Вивл. ч. 3, стр. 237). Почему в 1683 году в Абалаке заложена каменная пятиглавая церковь во имя Знамения Божией Матери. Но окончена она и освящена уже в 1691 году. 1750 году на Абалаке выстроена другая, также каменная, только теплая, церковь во имя святителя и чудотворца Николая, и прежняя, т.е. Знаменская, в следующем (1751) году старанием секретаря губернской канцелярии Алексея Соколова (предка по женской линии нынешних дворян Путьковских) переделана: верх весь снят, столбы внутри разобраны, окна увеличены, сведен купол, вместо пяти глав сделана одна, иконостас устроен новый, резной. В таком виде обе церкви остаются и доселе, кроме того что в холодной Знаменской около 1862 года при игумене Иоанникие на все местные иконы, на сборные деньги, сделаны богатые серебряные под золотом ризы, а к теплой Никольской для умножения в ней света в 1853–56 гг. при архимандрите Антонии пристроены по сторонам два придела во имя Пресвятой Троицы и Вознесения Господня. Сверх двух церквей на Абалаке есть еще третья, каменная же (церковь) во имя преподобной Марии Египетской, что под колокольней, построенная в 1752–59 годах, а освященная в 1770 году, ныне исправляемая и приводимая в более благолепный вид. В Абалаке сверх одного или двух священников, ради чудотворной иконы, всегда бывал и протоиерей.В 1783 году по представлению архиепископа Тобольского Варлаама ради чудотворной иконы Божией Матери в Абалацком селении устроен третьеклассный мужской монастырь с перенесением штатов из закрытого тогда монастыря Невьянского. Вышеупомянутые церкви обнесены каменной оградой, выстроены настоятельские и братские деревянные кельи, и таковая же четвертая церковь во имя Богоявления Господня. Последней, впрочем, давно уже не существует. Вместо деревянных настоятельских келий, в 1848 году поднятых на фундамент, в настоящее время строятся каменные; для богомольцев и на случай архиерейского приезда над монастырскими воротами выстроено около 1844 года каменное здание, а братские кельи и с больницею и давно каменные. Первым настоятелем монастыря с 1783-го и по 1808 гг. был эконом Тобольского архиерейского дома игумен Маргарит, впоследствии архимандирт Тюменский. За ним следовали игумены: Мельхиседек I, Мельхиседек II (из купечества), Иоанникий (впоследствии Томский архимандрит), Евфимий, инспектор, а после и ректор Тобольской семинарии, и иеромонах Неофит (один 1838 год). С октября 1838 года настоятельствовал и доселе настоятельствует – первоначально в сане священника (Андрея), потом, по пострижении, в сане игумена и, наконец, с июля 1855 года в сане архимандрита Антоний (Бекреев).], в церкви которого она находится и источает благодать Божию для всех, прибегающих к ней с верою.






ИЗОБРАЖЕНИЕ БОЖИЕЙ МАТЕРИ НА АБАЛАЦКОЙ ИКОНЕ


Божия Матерь на Абалацкой иконе изображается точно так же, как и на Новгородской Знаменской, а именно: с распростертыми и воздетыми к небесам дланями и с Предвечным, но еще не родившимся, а только воплотившимся и находившимся во утробе Богоматерней младенцем[246 - Чудотворная, формой круглая, икона Знамения Божией Матери, посредством которой Господь спас в 1170 году Новгород от осаждавших его суздальцев, находится в Великом Новгороде в Знаменском соборе в иконостасе, по левую сторону царских врат.]; с тем, впрочем, отличием, что на Абалацкой иконе по сторонам Приснодевы изображаются еще предстоящими, на правой – святитель и чудотворец Мирликийский Николай, а на левой – преподобная Мария Египетская, которых на Новгородской Знаменской нет[247 - В _Описании_явлений_чудотворных_икон_Пресв._Богородицы_ (М. 1838 г.), изданном при Памятнике веры (М. 1843 г., изд. 3), подобно как и _на_лубочной_картине_с_изображениями_всех_ чудотворных и явленных _икон_Божией_Матери_, между сими изображениями находятся два изображения и Абалацкой иконы под 59 и 70 номерами: под 59 номером Божия Матерь, названная там, как сказано, Абалацкою, изображена в короне и с младенцем Иисусом (украшенным также короною) на левой руке; а под 70 она изображена в убрусе с распростертыми дланями, младенцем Иисусом на персях (без венца) и с двумя херувимами, парящими по сторонам. Очевидно, что оба эти изображения с подлинною чудотворною иконою Божией Матери, находящеюся в Абалацком монастыре, не сходны, – особенно первое, а следовательно, и ошибочны. Но к удивлению жителей Тобольска, да и всех сибиряков, по крайней мере не чуждающихся чтения книг духовного содержания, такие же ошибочные изображения Абалацкой иконы Божией Матери даже и после печатных изобличений их ошибочности (в _Славе_Божией_Матери_, ч. 3, отд. 3, стр. 80, в двух изданиях моего _Сказания_об_Абалацкой_иконе_Божией_Матери_, 1849 и 1854 гг. на стр. 6 и 7; в _Каз._Губ._и_Моск._Полиц._Вед._ 1848 г. № 188) помещены: 1) в _Изображении_икон_Пресвятой_Богородицы,_в_правосл._Церкви_проставляемых,_с_краткими_о_них_сказаниями_ (М. 1848) на стр. 16 и 18 под 7 и 20 числами июля и 2) в _Жизни_Пресв._Богородицы..._ (С.П.б. 1860) под 20 числом июля между стр. 294 и 295).].






ВЕЛИЧИНА И УКРАШЕНИЯ АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ


Дека подлинной Абалацкой иконы имеет длины пять четвертей, а ширины – аршин и 13/^4^ вершка.

Риза[248 - Риза иконы – оклад.] на Абалацкой чудотворной иконе до 1856 года была хотя и золотая (в 11 фунт.), но складная (складывавшаяся при наложении ее на икону из нескольких отдельных частей), неизвестно в какое время и почему так сделанная[249 - По всей вероятности, устроена она была или по частям в разные времена, или, если и в одно, то разными жертвователями из их собственного, разных проб, золота.]; убрус при ней был жемчужный с разными драгоценными камнями, каковые были и на ризе, особенно в венце. Но теперь эта риза находится уже на наместнице[250 - То есть на той, которая, когда подлинную чудотворную икону Божией Матери уносят из Абалака, остается на месте ее. Она с подлинною иконою совершенно одинаковой величины.] чудотворной иконы, а на самой чудотворной иконе – новая, также однозолотая риза отличной работы и хорошего рисунка, устроенная в 1856 году в Москве на монастырскую сумму купцом Корниловым. Золота в ней (84 пробы) 15 фунтов да 13 фунтов серебра под золотом в раме, что вкруг нее. Убрус к новой ризе вынизан новый же, по новому рисунку, из жемчуга и драгоценных камней, частью пожертвованных некоторыми любящими благолепие дома Божия, а частью взятых из прежнего, старого убруса[251 - Риза эта, кроме жемчуга и драгоценных камней в убрусе, и венца (в этом последнем 38 бриллиантов и алмазов), стоит с пересылкою 8408 руб. 50 коп. сер.].






ВРЕМЯ И ОБСТОЯТЕЛЬСТВА НАПИСАНИЯ АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ





А) ЯВЛЕНИЯ БОЖИЕЙ МАТЕРИ БЛАГОЧЕСТИВОЙ ВДОВЕ МАРИИ


Обстоятельства к написанию Абалацкой иконы Божией Матери были следующие[252 - Сказание об этих обстоятельствах, а также о чудотворениях от Абалацкой иконы заимствуются: 1) из _Древн._Вивлиофики_, 2) (из рукописной) _Сибирской_летописи,_ принадлежащей Тобольской семинарии, а преимущественно 3) из (рукописной же) книги: _О_чудесах_Абалацкой_Божией_Матери_, находящейся в Абалацком Знаменском монастыре. Эта последняя, почти вся написанная уставом, первоначально написана была в 1647 году по благословению четвертого Тобольского архиепископа Герасима, но впоследствии, по мере событий, была продолжаема. Из нее-то сказание о построении на Абалаке церкви – вследствие явлений Божией Матери – и о написании самой чудотворной иконы взято было даже и в _Записки_до_Сиб._Истории_относящиеся,_ напечатанные в третьей части вышеупомянутой Древн. Росс. Вивлиофики, и в рукописную, также упомянутую выше Сиб. летопись.]. В царствование Михаила Феодоровича, при третьем Сибирском архиепископе благочестивом Нектарии, жила на Абалацком погосте бедная, одинокая и бездетная вдова по имени Мария. Ни о роде, ни о муже ее нет никаких известий, но известно, что она вела жизнь благочестивую и целомудренную, и за благочестие свое была удостоена видений свыше.

Первое видение ей было спустя 55 лет по покорении Сибири Ермаком и за 227 лет до настоящего времени, и именно 10 июля 1636 года. Мария спала в своей хижине, и вот видит она в легком сне три иконы, стоящие на воздухе: в средине – Знамения Божией Матери, что в Новгороде, и по сторонам, по правую – святителя и чудотворца Николая, а по левую – преподобной Марии Египетской, и от средней слышит голос: «Мария! Объяви об этом видении народу и скажи, чтобы на Абалацком погосте[253 - Погост – первоначально – постоялый двор (от «гость»), позднее – сельский приход, отдельно стоящая церковь с домами духовенства и с кладбищем.] построили по правую сторону ветхой Преображенской церкви новую деревянную во имя Знамения Пресвятой Богородицы, что в древнем Новгороде, с приделами: по одну сторону святителя Николая, а по другую – преподобной Марии Египетской». После того видение скрылось, и Мария в ужасе проснулась, но о видении никому не сказала, частью по робости человеческой, а более потому, что почла его не за божественное, но за простую сонную мечту.

Спустя несколько времени, только уже не во сне, а наяву, вдова Мария видит то же видение, с небольшою, впрочем, отменою, следующим образом. Шла она из своей хижины и несла хлеб. Вдруг покрыло ее светлое облако, и она упала, как мертвая. Очувствовавшись несколько, однако все еще в исступлении и ужасе, она видит на воздухе два образа: один Знамения Богоматери, другой – Марии Египетской, а святитель Николай как бы живой – в светлом архиерейском облачении – стоял пред образом Богоматери и говорил вдове: «Мария! Иди и скажи абалацким жителям по прежнему видению, чтобы они построили новую церковь на Абалаке, притом чтобы и лес рубили для нее своими руками, и приплавили бы его, и выносили с воды на гору сами; а ежели не послушают этого, то увидят гнев Божий, и не только умрет другой их священник, но умрут и лучшие из прихожан». После этих слов видение скрылось, а Мария опять не смела объявить о нем из опасения быть осмеянной.

Чрез несколько дней было и третье видение, и так же, как и второе, наяву. Сидя и занимаясь рукодельем в своей хижине, Мария сначала почувствовала запах как бы от кадила, но вскоре потом она пришла в прежний ужас и увидела то же, что и прежде видела. Святитель Николай при этом сказал ей: «Для чего не объявляешь видения и повеления? Ты сама неверием своим наводишь на себя озлобления». При этих словах у Марии повело руки назад, и она в страданиях упала на пол почти без чувств. Тогда Божия Матерь сказала: «Это тяжело. Мне жаль ее». В ту же минуту боль у Марии прекратилась, она пришла в себя, и видение скрылось. После сего Мария пришла к своему духовнику и рассказала обо всех трех видениях, прося его объявить о них народу. Но духовник не объявил по неуважению ли тех видений, по забвению ли, или чтобы несомненнее удостовериться в истине и воле Божией.

В четвертый раз видение было следующим образом: 24 июля абалацкая вдова Мария шла из Абалака в Тобольск и, подходя к городу по подгорью, вдруг стала как бы в тумане или мраке и видит пред собою как бы столб облачный, простиравшийся до небес, а на столбе том образ Знамения Божией Матери и другой – преподобной Марии Египетской, а святителя Николая как бы живого, в архиерейском облачении стоящего на земле. Святитель гневно сказал ей: «Для чего ты медлишь объявить о видениях и повелении народу? Если еще замедлишь, то всем телом будешь расслаблена[254 - Расслаблена – парализована.], если же объявишь, но тебя не послушают, тогда не ты, а они пострадают».




Б) ПОСТРОЕНИЕ НА АБАЛАКЕ ЦЕРКВИ


После этого вдова Мария более уже не скрывала бывших ей видений: 25 числа того же июля она явилась к преосвященному Нектарию и рассказала ему о том, что с ней было, начиная с 10 июля; тот приказал немедленно собраться градскому духовенству в собор, туда же пригласил воеводу тобольского князя Михаила Михайловича Темкина-Ростовского, товарища его Андрея Васильевича Волынского, дьяков (по нынешнему секретарей и правителей канцелярии), голов и других наиболее почетных и благочестивых из граждан и при них испытал удостоившуюся видений свыше женщину; между прочим, тут ей показывали разные изображения иконы Божией Матери, и когда она показала икону Знамения Божией Матери (какой прежде ей никогда не случалось видеть), она тотчас признала ее, сказала, что в этой самой иконе и являлась ей небесная Владычица.

На деле оказалось, что вдова Мария доселе робела напрасно. Все верили ее видениям, благочестивый архиепископ благословил строить на Абалацком погосте новую, в честь Знамения Божией Матери с приделами Николая Чудотворца и Марии Египетской, церковь, а прихожане абалацкие немедленно и приступили к построению ее, да не только прихожане, но многие и из граждан тобольских, как простых, так и знатных, приняли участие в этом благочестивом деле; сами, согласно повелению свыше, рубили лес, нужный на церковь, сами его приплавили, своими руками выгрузили из реки и встаскивали на высокий берег Иртыша, где расположен Абалак, и на свой счет наняли затем мастеровых для постройки церкви[255 - Древн. Вивл. ч. 3, стр. 156. Книга о чуд. Абалац. иконы Божией Матери, л. 8–15.]. Все это, как и было уже замечено, происходило во вторую половину 1636 и в первую 1637 года.




В) ИСЦЕЛЕНИЕ РАССЛАБЛЕННОГО, ПО ЗАКАЗУ КОТОРОГО НАПИСАНА ИКОНА


Между тем как строилась на Абалаке, по повелению свыше, церковь во имя Знамения Божией Матери с двумя приделами, промысл Божий уготовлял и достойный ее храмовый образ... Крестьянин Евфимий, по прозванию Кока, целый год лежал в расслаблении таком, что сам собой не мог и двинуться с места на место. К нему приходит нищий, давно ему знакомый и, вероятно, пользовавшийся его милостями, по имени Павел и говорит: «Евфим? Слышишь ты, на Абалаке строится церковь по повелению Божию во имя Знамения Богородицы, святителя Николая и Марии Египетской. Дай ты обещание написать храмовый образ в эту церковь. Может быть. Господь по вере твоей и твоему усердию и простит тебя, освободит тебя от болезни». Евфимий выслушал Павла, как ангела Божия, и в тот же день дал твердое обещание написать икону Знамения Божией Матери с предстоящими по сторонам святителем Николаем и преподобной Марией Египетской. И Господь призрел на веру его: того же дня после полудня он начал владеть правою стороною своего тела.

На другой день крестьянин Евфимий посылает к преосвященному Нектарию с прошением о позволении написать храмовую икону для новой абалацкой церкви и, получив благословение, заказывает ее Тобольского кафедрального Софийского собора протодьякону Матфею, искуснейшему в то время, по крайней мере по Сибири, живописцу. И тем временем, как писался образ, Евфимию день ото дня делалось лучше. Наконец он совершенно выздоровел, сам собой пришел к живописцу и своими руками принес написанный по обещанию образ в собор для освящения. Преосвященный, обрадованный и удивленный совершившимся чудом, сам отслужил в соборе молебен и окропил образ святою водою, а потом с подобающею честию отпустил его в село Абалацкое для подавления в новопостроенной церкви.






ПЕРВОЕ ЧУДО ОТ АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ



Когда дошли до деревни Шанталыка, где ныне Ивановский монастырь, тут прославил Господь новую икону новым чудом. Крестьянин той деревни, по имени Василий, единственную имел дочь именем Анну, которая по долговременной глазной болезни вовсе ослепла и уже два года ничего не видела. Услышав, что несут в Абалак образ, уже ознаменованный явлением чрез него благодати Божией, Василий выходит с дочерью во сретение и припадает к нему с верою и слезами. К радости и удивлению отца, матери и всего народа, девица мгновенно прозрела[256 - Древн. Вивл. ч. 3, стр. 156, 157. Кн. о чуд. Абал. иконы, л. 16–18.].

С того времени и доныне, вот уже 227 лет, совершаются от сего образа чудотворения и исцеления разного рода болезней всем притекающим с верою. Вот некоторые из них.






ЧУДЕСА ОТ АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ[Чудес, совершившихся от Абалацкой иконы Божией Матери, в особой, для сего заведенной, книге записано 130, и почти все они совершились между 1636 и 1675 годами. Из чудотворсний, совершившихся в XVIII столетии, вероятно, по небрежности настоятелей сначала Абалацкой церкви, а потом и монастыря не записано ни одного. В настоящем столетии записано около пяти чудотворений.]


Немного спустя по построении на Абалацком погосте церкви в честь вновь прославившейся иконы Знамения Божией Матери с предстоящими святителем Николаем и преподобной Марией Египетской, строители ее для лучшего ее украшения и для того, чтобы дать возможность большему числу людей участвовать в этом богоугодном деле, решились послать сборщика по всем наиболее населенным местам Сибири. Для этого выбран был некоторый благоговейный человек по имени Антоний, ему вручена была чудотворная икона Божией Матери, и он, ходя из места в место, прибыл в город Верхотурье. Там все, к кому ни приходил он со святой иконой, отдавали святыне должную честь, поклонялись ей, лобызали ее и жертвовали кто чем хотел и мог; но чиновник, по-старинному боярин, Андрей Перхуров, когда принесли к нему в дом чудотворную икону, выслал только со служанкой две серебряные монеты, а сам (забывая, что честь, воздаваемая иконе, относится к изображенной на ней) не вышел по клониться ей и перед своими домашними наговорил множество невыгодного о сборщиках на церкви и монастыри вообще и, в частности, именно о бывшем у него в доме. Посетивши всех или большую часть верхотурцев, сборщик Антоний с абалацкой святыней отправился по деревням и селам Верхотурского уезда, а Андрей Перхуров вдруг впал в расслабление всем телом так, что лишился и употребления языка. В тяжкой болезни он познал свой грех, вспомнил о небрежении, какое оказал абалацкой святыне, и кой-как движением рук и взорами высказал своим родным искреннее желание, чтобы как-нибудь воротили сборщика с иконою в город. Его желание было исполнено, и когда святую икону понесли к нему в дом, жена его, дети и слуги поспешно вышли навстречу к ней, а с тем вместе вывели и расслабленного. В дом призваны были священно-церковнослужители, и ими совершено было пред Владычицей молебное пение при горьких слезах и при самых усердных молитвах как самого больного, так и его родных об его исцелении. И Господь помиловал грешника: когда больной по окончании молебствия подведен был к иконе, поклонился ей, облобызал ее «абие – шатавшаяся его уста и язык злоглаголивый в первое существо претворишася, (он) цельбу получи и здрав бысть»[258 - Рукоп. о чудесах от Абалацкой иконы Божией Матери, чудо 5-е, л. 19-21.].

Девица Евдокия, дочь крестьянина одной из ближних к Абалаку деревень, по прозванью Полуянова, целых 14 лет ничего не видела. Помня, как хорош свет Божий, зная, какими удобствами в сравнении со слепыми пользуются зрящие и нередко на ходьбе спотыкаясь, даже иногда падая во рвы и ямы, помянутая девица сильно сокрушалась о своей слепоте, много раз думала о том, как бы и через кого бы получить ей исцеление, и часто со слезами молилась о том Господу Богу... И вот слышит она, что на Абалацком погосте во вновь построенной церкви есть чудотворная икона Знамения Божией Матери и что многие, прибегающие к ней с верою, получают от разных болезней исцеление; вот она и сама возымела веру, не даст ли и ей Господь Бог исцеление чрез изображение своей Пречистой Матери; и потому она начинает просить своих родителей, чтобы вели ее на Абалак в ту церковь молиться пред чудотворною иконою. Родители с радостью согласились, привели ее в церковь, поставили близ чудотворной иконы, по их просьбе отслужен молебен Божией Матери. и слепая долго и со многими слезами и коленопреклонениями молилась Владычице, чтобы она умолила Сына Своего и Бога нашего, Господа Иисуса Христа, и над нею, как и над многими другими, сотворить милость свою, а затем, сделавши по силе к иконе приклад, возвратилась домой. И что же? По вере ее и было: спустя немного времени слепая Евдокия стала понемногу видеть, начала по крайней мере различать день от ночи и свет от тьмы. Благодаря и за это, она снова и с новою верою и еще с большим усердием стала молиться Господу Богу и Пречистой Его Матери о даровании ей совершенного исцеления, при чем также призывала на помощь святителя Христова Николая и преподобную Марию Египетскую и наложила на себя строгий пост. Пропостившись 20 дней, Евдокия, теперь полуслепая, снова пришла с родителями в Абалацкую церковь, попросила служить молебен Божией Матери, святителю Николаю и Марии Египетской, и «в той час (т.е. во время самого молебствия) до конца, совершенную цельбу получи очию прозрети сподобися, и первее узре на месте стоящую пречистую чудотворную икону Богородичную и на ней венец и цату, и камение»... Исцеленная о совершившемся над нею чуде немедленно рассказала духовенству и всем тут случившимся, и все возрадовались радостию великою и благодарили Господа Бога, Божию Матерь, святителя Николая и преподобную Марию[259 - Выше цитированная рукоп., л. 22–24, чуд. 6-е.].

Переселенец из одного поморского города (с берегов Белого моря) долго был болен горячкою, и внутренности его как бы окаменели. Бывши уже в отчаянном положении, он вспомнил о чудотворной Абалацкой иконе, обратился с усердною молитвою к Божией Матери, дал обещание, если выздоровеет, сходить в Абалак поклониться тамошней святыне и совершить пред нею молебное пение, и в ту же минуту жар в нем миновал и внутренности его пришли в обыкновенное положение. Затем он пришел в Абалак, совершил пред Богородичною иконою обещанное и радостно, славя Бога и Пречистую Его Матерь, возвратился домой[260 - Рукоп. о чудесах от Абалацкой иконы, л. 26 и сл. чудо 9-е.].

Крестьянский мальчик по имени Яков долго болел глазами, от чего лишился зрения, и из страшно опухших его очей, когда он плакал, шла вместо слез кровь. Отец его, крестьянин Иван Смирной, видя сына в такой болезни, страдал за него сердцем, думал, как бы и чем ему помочь, и вдруг в уме его возникла мысль – помолиться Абалацкой иконе Божией Матери и для того идти и с сыном в Абалак, и помолиться там Божией Матери пред чудотворною Ее иконою, совершить пред ней молебствие. Мыль эта вскоре приведена была в исполнение, и отрок Иаков получил исцеление[261 - Там же, чудо 10-е, л. 27.].

Крестьянин одного из селений Тюменского округа Иустин Ошкоков был одержим падучею болезнью, часто падал на землю или на пол, бился руками, ногами и головой, скрежетал зубами, изо рта шла пена, и после того помногу часов лежал как бы мертвый, безгласен и бездыханен. Некоторые добрые люди, видя его в таком страшном недуге, рассказали ему о многоразличных чудотворениях, совершавшихся чрез икону Знамения Божией Матери, и посоветовали ему идти в Абалак и там помолиться. Больной с радостью принял этот совет, с теплою верою и мольбами обратился к Божией Матери об избавлении от страшного недуга, обещал отправиться в Абалак и там служить молебен, и Господь его помиловал, по неизреченной милости Божией Матери недуг его миновал, исцелившийся ходил в Абалак и с особенным усердием исполнил там все обещанное[262 - Там же, чудо 12-е, л. 29.].

Совершенно подобным образом получили исцеление: 1) крестьянин Киргынского села по имени Фома от лихорадки, бившей его каждодневно в течение 20 недель и уже доводившей его до помешательства в уме; 2) житель г. Тобольска Лука Кызылов от какой-то внутренней болезни, от которой он целые полгода не мог ни пищи никакой принимать, ни питья никакого употреблять без рвоты и от которой был он уже близ смерти; 3) житель г. Тюмени военного сословия по имени Дионисий, лишившийся вследствие десятинедельной головной боли слуха до того, что не слышал не только голоса человеческого, но и звона колокольного; 4) жена жителя одного из селений Тобольского уезда Федора Максимова по имени Анна – от беснования и страданий, каким подвергал ее злой дух; 5) военный человек, имевший жительство в Тобольске, по имени Лаврентий от ломоты в правой руке, которою он страдал, стонал, кричал, не знал покоя ни днем, ни ночью целых 20 недель; 6) жительница подгородной (близ Тобольска) деревни Старицы, жена служилого, т.е. военного человека, именем Анна от продолжительной головной боли, страдая которою, она нередко мешалась в уме, лишалась на несколько часов зрения и падала, как бы мертвая, на землю[263 - Там же, чудо 13, и ТТГ 19, 20, 23-е, л. 30, 31, 33, 34, 35 и 36.]. Все эти лица, да и многие другие, о которых также упоминается в вышеуказанной старинной монастырской рукописи, в болезнях своих обращались с усердными молитвами к Божией Матери и угодникам святителю Николаю и преподобной Марии, давали обещание отправляться в Абалак и там молебствовать пред чудотворною их иконою, и тотчас или вскоре после того получали исцеление от своих болезней. Заметим здесь, что всего больше людей исцелялось от слепоты и вообще от глазных болезней, потом от параличей и лихорадок, умопомешательства, соединенного иногда с бешенством и даже беснованием, от головых болей, частью от кровотечения носом и горлом и других недугов, что, впрочем, будет видно отчасти и из следующих за сим рассказов.

Крестьянин Верх-Ницынского села Андрей Непытаев впал в расслабление всем телом, целый год сам собою не мог ни с места двинуться, ни с боку повернуться. Но в один день пришла ему благая мысль помолиться поусерднее Божией Матери, а также святителю и чудотворцу Мирликийскому Николаю и преподобной Марии Египетской; помолился, дал обещание сходить в Абалак и там еще молиться пред чудотворною иконою, и по немногом времени благодатию Божию, милостию Пресвятой Богородицы и молитвами святых угодников Божиих болезнь его миновалась, и он стал здоров, как и прежде. Само собою разумеется, что обещание исцеленным было исполнено в точности[264 - Чудо 27-е, л. 39 и 40.].

У жителя г. Тобольска, из военных, именем Андрея, по прозванию Шебельтасова[265 - Судя по фамилиям, этот и вышеупомянутый Кызылов, по всей вероятности, обратившиеся из магометанства или язычества татары или другие какие-нибудь инородцы. В старину в Сибири обращавшиеся к вере христианской татары и другие инородцы почти обыкновенно поступали в служилые, т.е. в городовые казаки, потому что служба эта в то время была весьма выгодна.], сильно и долго болела рука (правая), в кости чувствовалась ломота, на плече образовалась гнойная рана, по времени из раны стали выходить косточки, рука сохла, и в ней прекратилась всякая чувствительность. Видя себя в такой беде, больной возымел мысль отправиться в Абалацкий погост и там молиться пред чудотворною иконою Знамения Божией Матери, и по немногом времени не изреченною милостию Пресвятой Богородицы иссохшая рука его «бысть здрава, якоже и другая, и яко ни которыя ему болезни не бысть. Оле чудо! – восклицает затем списатель чудес. – Кто убо не удивится таковой превеликой милости Пресвятыя Богородицы, якоже никто тощ отходит, но паче приемлет дар на пользу прошения, не мздовоздания требует, ни дара приемлет, но туне (без возмездия) дарует всем исцеление, милостивно изливая щедроты своя на вся правоверныя люди, с верою приходяшия к чудотворной Ея иконе»[266 - Чудо 31-е, л. 42 и сл.].

Крестьянка подгородной деревни Сузгуна, в то время вотчины Тобольского Знаменского монастыря, по имени Анисья впала в исступление ума, бесновалась, изрыгала нелепые бранные, а иногда и чисто сатанинские слова и речи, и ни днем, ни ночью почти нисколько не спала; и в таком ужасном положении она пробыла целые 15 недель. Муж ее крестьянин Савин, мучаясь с ней и не зная, чем и как помочь ей, наконец начал молиться Божией Матери и угодникам: св. Николаю и Марии Египетской, обещаясь притом везти больную в Абалак и там молебствовать. И молитва его не осталась тщетною: жена его вскоре почувствовала облегчение, а затем она и совсем пришла в рассудок и выздоровела. Но исполнить свое обещание крестьянин с женой сначала за разными делами только откладывали со дня на день, а потом и совсем забыли. Прошло полгода; и вот в одну ночь в тонком сне Анисья видит, будто к постели ее подходит какая-то благообразная, в синем одеянии, женщина и говорит: «Анисья! Зачем вы благодеяние Божие как бы ни во что вменили, оставили в забвении, обещания своего идти на Абалацкий погост не исполнили?». В ужасе проснулась крестьянка, разбудила мужа и пересказала ему о сновидении. Оба они признали видение это за видение свыше и положили на следующий же день исполнить данное ими прежде обещание. Но в тот день опять встретились какие-то препятствия, и исполнение было отложено до другого времени... Чрез несколько дней вот что случилось: крестьянка Анисья только что заснула, как к ней явились какие-то страшилища и не давали ей заснуть, она снова помешалась в уме, начала бесноваться и до самой полночи кричала и говорила разные нелепости. Но около полуночи она успокоилась, пришла в рассудок, заснула, и вот является ей та же благообразная, в синем одеянии, жена и говорит: «Если вы и после этого не исполните своего обещания, то ты будешь так мучиться до самой смерти». После этого обещание уже было исполнено, и описываемая женщина навсегда избавилась от своей страшной болезни[267 - Чудо 34-е, л. 46.].

Дочь жителя Демьянского яма Дмитрия Леонтьева девица Антонина впала в такое расслабление, что сама собою не могла и со стороны на сторону переворотиться, да не могла и говорить ничего, и в таком положении оставалась 40 дней. Но в одну ночь во время тонкого сна является ей Божия Матерь со святителем Николаем Чудотворцем и говорит: «Хочешь ли ты избавиться от этой болезни? Обещайся сходить в Абалацкий погост и там молебствовать пред чудотворною моею иконою, и ты будешь здорова, как и прежде». Больная перепугалась, от страха проснулась, соскочила с постели, встала на ноги, разбудила родных своих и пересказала о бывшем ей видении. Быстро после этого названная девица начала поправляться, расслабленное тело ее укрепилось, говорить стала совершенно свободно, наконец прибыла она с отцом своим в Абалак и там исполнила повеленное ей от Божией Матери и обещанное ею самою[268 - Чудо 44-е, л. 52 и сл.].

Пришел в Абалак с Поморья, из Пинеги, поселянин именем Филипп и рассказал о себе следующее: «Был я в горячке, день и ночь как бы в огне горел, и от того впал в безумие; родные мои как-то оплошали – ушли со двора, не спрятавши ни ножей, ни топоров; я схватил нож и им разрезал в двух местах себе живот. На счастье на этот раз пришли к нам в дом люди, вырвали у меня нож, меня связали и раны на животе зашили. Десять недель я был в таком положении, т.е. в горячке и без ума. Но однажды пришел я в рассудок, вспомнил о чудотворениях от Абалацкой иконы Божией Матери, о которых прежде мне рассказывали, и начал я молиться Пресвятой Богородице, чтобы она помогла мне избавиться от болезни, обещался сходить в Абалак и там еще молиться. Благодарение Господу и его Пречистой Матери, – присовокупил он, – с тех пор я пришел в полный рассудок и скоро совершенно оправился от болезни, и вот теперь пришел сюда исполнить свое обещание»[269 - Чудо 45-е, л.54].

В Томске у сына боярского Федора Пушкина осьмилетний сын Иван заболел страшною и вместе какою-то непонятною болезнью: на теле у него появлялось багровое, как бы от ожога, пятно, и то место начинало сильно болеть, наконец превращалось в гнойную рану; когда же рана та заживала, тогда багровое пятно появлялось на другом каком-нибудь месте; это также болело и обращалось в гнойную язву; когда же и оно подживало, то багровое пятно появлялось в третьем, четвертом, пятом месте, и, таким образом, у мальчика в пять лет все тело изболело и покрылось почти сплошь струпьями; у рук и ног все пальцы скорчило, и он весь лежал в расслаблении, не будучи в состоянии сам ни передвинуться с места на место, ни переворотиться со стороны на сторону. Отец и мать, много испытавши средств против болезни любимого сына и видя все оные нимало не действительными, наконец обратились с мольбами об исцелении сына к небесной Заступнице, призывали на помощь также святителя Николая и преподобную Марию Египетскую, причем давали обещание отправить сына в Абалак, чтобы поклониться находящейся там святыне и молебствовать пред нею. Немного прошло после того времени, как тринадцатилетний страдалец изволением Божиим, помощью Пресвятой Богородицы и молитвами святителя Николая и преподобной Марии, почувствовал облегчение в своих страданиях, струпья падали с тела, как чешуя, скорчившиеся персты у рук и ног стали разгибаться, расслабленные члены тела начали укрепляться; он стал владеть руками и ногами и начал бродить, впрочем, еще держась о стены, по комнате. Отец и мать крайне этому были рады, благодарили Бога, Божию Матерь и святых угодников Божиих и сына своего (Ивана) отправили со знакомыми им людьми в Тобольск, в Абалак, чтобы он там на месте пред чудотворною Абалацкою иконою исполнил их обещание. Далеко еще был он от Тобольска, только еще на половине пути, как окончательно выздоровел, стал ходить сам по себе без всякой посторонней поддержки и уже пошел пешком; достигши святого места, в точности и с особенным усердием исполнил обещание родителей, молебствовал пред чудотворною иконою, лобызал ее, проливал пред нею слезы и затем возвратился домой в радости и веселии[270 - Чудо 48-е, л. 56–58.].

Дочь вдовы, жительницы города Тобольска именем Пелагии, отроковица Анна сделалась больна глазами: на обоих глазах у нее образовались катаракты, попросту называемые бельма, и она не видела нисколько и без провожатого не могла и с места сойти; обыкновенно ее водили за руку. Много средств в пять лет болезни испытала мать для исцеления дочери, но они все оказались ничтожными. Наконец все эти средства были оставлены, и скорбящая мать обратилась с мольбами к Божией Матери, причем обещалась вести свою слепую малютку на Абалацкий погост и там молебствовать пред чудотворною иконою. И молитва ее была услышана: вскоре после того слепая девочка вдруг соскакивает с лавки, начинает сама собой, не запинаясь, ходить по избе, сейчас выбегает на двор и принимается по детскому обычаю за игрушки. «Бывшая на очию бельма, – продолжает списатель чудес от Абалацкой иконы Божией Матери, – яко щелие сташа и не помнозех убо днех со очию ея бельма отпадоша яко чешуя, и нача очию видети светло все, якоже и прежде»[271 - Чудо 49-е, л. 58.].

Житель Тюмени именем Леонтий впал в расслабление, целый год не мог он ни с места приподняться, ни рукой или ногой двинуть, ни даже говорить. Но раз, лежа на постели и думая о своем горьком положении, он вспомнил о чудотворной Абалацкой святыне и дал обещание непременно ехать в Абалак и там молиться Божией Матери и угодникам Божиим – святителю Николаю и преподобной Марии об избавлении от тяжкого его недуга. И что же? В ту самую минуту, как подумал об этом, он вдруг начал говорить, как и прежде, и с той поры расслабленные члены его тела начали укрепляться, стал он ходить о костыле, а чрез немного времени и совершенно выздоровел, пришел в Абалак, молебствовал по обещанию Божией Матери, святителю Николаю и преподобной Марии и, славя Бога, возвратился в дом свой[272 - Чудо 50-е, л. 59.].

У жителя Ирбити крестьянина Павла Подаруя попущением Божиим сильно заболела правая нога, ломота мало-помалу из правой ноги перешла и в левую, а затем обе ноги вместе с сиденьем отнялись у него до самого пояса, да и весь он впал в расслабление, так что сам собою не мог со стороны на сторону и переворотиться. В таком положении Павел Подаруй пробыл два с половиною года. Наконец пришла ему в ум благая мысль помолиться о своем исцелении Божией Матери, и он молился со слезами, обещаясь притом ехать в Абалак. Немного прошло после того времени, как расслабленное тело его начало укрепляться, и он сделался здоров, как и прежде; пришел в Абалак, молебствовал там, но отправился в обратный путь, не сообщивши никому о совершившейся над ним милости Божией. Полтора года после сего исцеленный крестьянин был совершенно здоров и благополучен. Но однажды односелец Павла, крестьянин же, пригласил его к себе на пирушку, там он, пивши, евши и веселившись с своими друзьями, вдруг как бы по побуждению сатанину встал с своего места и начал петь срамные песни, хлопать руками и подплясывать. Некоторым из гостей, помнившим о его страшной болезни и чудесном его исцелении, это крайне не понравилось, и они ему это высказали, а он, желая отшутиться, сказал: «Пресвятая Богородица исцелила меня, так отчего же мне и не поплясать?». Но едва он выговорил, как в ту же минуту почувствовал сильнейшую, жесточайшую прежней боль в ноге и от боли принужден был страшнейшим образом кричать, затем начал горько плакать и раскаиваться, как в своем молчании в Абалаке об исцелении, полученном чрез тамошнюю чудотворную икону Божией Матери, так и в пляске не вовремя, а в особенности в изрыгнутом им кощунстве. Но небесная Владычица милосердна: когда грешник покаялся в своих грехах и обратился к ней с новыми мольбами об исцелении, стал давать твердое обещание ехать снова в Абалак для молебствования там пред чудотворною ее иконою и вести себя примерно, почти тотчас же ломота в ноге прекратилась, и он (исцеленный) отправился в Абалацкий погост, там молебствовал и уже не молчал о двукратно явленном над ним милосердии Божией Матери[273 - Чудо 67-е, л. 73-76].

У служилого тобольского Конона Волкова был крайне болен (падучею болезнью, или тою, что в простонародье называется родимцем) годовой и единственный сын его Димитрий: сорок дней сряду случались с ним корчи, причем каждый раз сначала он кричал, а потом от бессилия умолкал, делался бледен, как полотно, даже много раз казался мертвым. Однажды, когда припадки у младенца особенно были сильны, отец и мать, уже отчаиваясь в жизни сына, положили его в переднем углу избы, как говорят, под образа, покадили ладаном, зажгли свечки пред иконами и после горьких слез в скорби и сокрушении сердца обратились с мольбами к Господу Богу. Божией Матери, святителю Николаю и преподобной Марии: «Пресвятая Владычица Богородица, – говорили они, между прочим, – умилосердись над нами, умоли Сына своего и Бога нашего, Господа Иисуса Христа, да оставит Он нам это дитя при жизни нашей на утешение, а по смерти на поминовение, а мы. грешные рабы Твои, обещаемся и с сыном своим ходить каждое лето на Абалак, там молебствовать пред чудотворным Твоим образом и приносить канон, свечи и ладан». Дитя между тем в это время протянуло ножки и заснуло, а отец и мать, почетши его уже умершим и поплакавши, легли спать (так как уже наступила ночь) в тех мыслях, что к похоронам приготовят его уже утром. Утром, однако ж, нашли они дитя не только живым, но и совершенно здоровым. От радости отец благодарил в молитве Господа Бога, Его Пречистую Матерь и угодников Божиих – святителя Николая и преподобную Марию, а мать схватила дитя на руки, ласкала его, целовала и горько плакала слезами радости, а не печали. Вскоре за тем облагодетельствованные отправились в Абалацкий погост и там исполнили свое обещание, да и после во все годы и с сыном своим они то делали[274 - Чудо 85-е, л. 91 и сл.].

Живший в селе Кыргинском переселенец из Устюга Великого именем Игнатий впал в тяжкий недуг: сначала отнялась у него только одна половина тела, а затем и во всем теле он стал чувствовать жар и слабость, руки и ноги сохли и не сгибались в суставах, и страдалец принужден был ползать на животе. В таком состоянии он пробыл год и 6 месяцев. Наконец, страдая день и ночь, он вошел сам в себя, вспомнил о чудесах, совершавшихся на Абалаке от иконы Знамения Божией Матери, и сам стал с верою и многими слезами молиться Пресвятой Богородице и угодникам – святителю Николаю и преподобной Марии об освобождении от страшного недуга и давать обещание молебствовать лично в Абалаке. Так молился и такие давал обещания описываемый Игнатий много раз, и вот в один вечер, когда хозяева в доме, у которых он жил, зажегши огонь, сидели и занимались своими сельскими делами: кто пряжей, кто шитьем, кто другим чем – и когда он слегка заснул, он видит во сне, будто Божия Матерь со святителем Николаем и Марией Египетской подошла к его изголовью (Божия Матерь и преподобная Мария были на иконе, а святитель Николай стоял, как живой, и сиял неизъяснимою светлостью) и сказала: «Игнатий! Если хочешь получить исцеление, то иди на Абалацкий погост, помолись там и попроси отслужить молебен пред моим чудотворным образом, и ты освободишься от недуга своего». А он отвечал: «Готов. Пресвятая Госпоже Владычица Богородица, Твои повеления исполнить, но наперед дай мне здоровья, укрепи мое расслабленное тело». В это время св. Николай возложил на него руку, и затем как он, так Божия Матерь и преподобная Мария отошли, сделались невидимыми. Больной, испугавшись, проснулся, тотчас встал на ноги и без всякой посторонней поддержки пошел вон из избы. Сидевшие при огне хозяева крайне изумлялись виденному ими и, когда исцелевший Игнатий возвратился в комнату, начали расспрашивать о причине внезапного его выздоровления, то он по порядку и в подробности рассказал о бывшем ему видении и на следующий же день пешком отправился в Тобольск, а оттуда и в Абалак, там совершил пред чудотворною иконою Божией Матери с предстоящими святителем Николаем и Марией Египетской благодарственное молебное пение, поведал явленное над ним милосердие Божие и возвратился, славя Пресвятую Троицу – Отца, Сына и Св. Духа с ее угодниками[275 - Чудо 86-е, л. 92-94.].

Пришелец из поморского села, а ныне города Пинеги. именем Андрей в продолжение 20 дней такую боль чувствовал в глазах, что день и ночь кричал и плакал. В таких страданиях он обратился с мольбами к Божией Матери, обещался отправиться для молебствования в Абалак и чрез немного дней действительно отправился туда; там по его просьбе служили молебен Божией Матери, святителю Николаю и преподобной Марии Египетской, и во время молебна, и именно при чтении Евангелия, боль в глазах совершенно прекратилась, как будто бы никогда и не бывало ее[276 - Чудо 93-е, л. 99.].

Жителю города Тюмени, но из военных, Федору Кузьмину попущением Божиим приключилась страшная болезнь: 16 педель лежал он в горячке и весь ослабел так, что без посторонней помощи не в состоянии был и переворотиться с одной стороны на другую, оба бока у него гнили, в ранах завелись черви, руки и ноги сохли, словом, больной находился при смерти. Так тяжко страдая, раб Божий Феодор обращался с молитвами об исцелении к святому Николаю, что в Нарымском[277 - Тут разумеется село _Ныробское_ Пермской губернии Чердынского уезда при р. Колве. Оно известно явленною иконою свят. Николая, находящеюся в его церкви, и тем еще, что в нем Бор. Годуновым заточен был и умер боярин Михаил Ник. Романов. Слов. Щекатова и Томские Губ. Вед. 1858 г. № № 14 и 15.], также к Зосиме и Савватию, соловецким чудотворцам, но по грехам своим многим, как после он сам говорил, не получил чрез них желаемого. Наконец больной вспомнил об исцелениях от разных болезней всех, с верою прибегающих к Божией Матери пред чудотворною Ее иконою, что в Абалацком погосте, и начал с великим усердием и многими слезами молиться небесной Владычице о помиловании его, причем в случае исцеления давал твердое обещание лично отправиться в Абалак и там молебствовать. Благодатию всемогущего Бога и неизреченною милостью Пресвятой Богородицы болезнь Феодора Кузьмина вскоре совершенно миновала, так что он тогда же был в состоянии пеший отправиться из Тюмени в Абалак для исполнения своего обещания[278 - Чудо 88-е, л. 95 и 96.].

Богобоязненная жительница Тобольска по имени Анна целый год одержима была страшным недугом: по видимому без всякой причины начинала она икать, затем кричала разными голосами – и человеческими, и птичьими, и скотскими, потом кусала себе руки, била себя в лицо, драла на себе волосы и рвала у себя платье; причем такая в ней открывалась сила, что двое и трое здоровых мужчин не могли удержать ее. Но у нее и другая была беда: на нее при бешенстве нападал злой дух, повергал ее на землю, она билась, испускала пену и делалась на долгое время безгласною, как бы мертвою. Поэтому она боялась ходить и в храм Божий, особенно на литургию, потому что за этим богослужением, во время чтения Евангелия, у нее обыкновенно начиналась икота, затем следовали крик разными голосами, неистовство над собой и вообще все, о чем сказано выше. По обычаю многих простолюдинов, а иногда и не простолюдинов, она сначала обращалась к лекаркам, к знахарям и знахаркам, но, не видя никакой от них пользы, наконец обратилась с мольбами об избавлении от обдержавших ее бед к небесной Заступнице, причем обещалась идти в Абалак и молебствовать там пред чудотворною Ее иконою. И молитва веры не осталась тщетною: страждущая вскоре получила исцеление от недуга, а также и свободу от влияния на нее злого духа. Почувствовавши это, она стала ходить в церковь, и с ней даже во время литургии не было уже ни икоты, ни неистовства над собою, ни падения с течением изо рта пены, словом, ничего прежнего; вскоре затем, согласно обещанию, она ходила в Абалак на богомолье[279 - Чудо 97-е. л. 102-103].

У служилого, жившего в городе Тюмени, по имени Ивана, появилась опухоль на всем теле, а особенно на животе; усиливаясь в продолжение 40 дней, она наконец сделалась так велика, что служилый слег в постель и уже не чаял себе жизни. Но у него и не одна эта была беда: жена его Ирина уже полгода была больна глазами, так что нисколько не могла на свет смотреть, да глазами же и уже давно болел и трехлетний сын их Маргиниан: от сильной опухоли глаз он ничего не видел и, когда плакал, то вместо слез из глаз его текла кровь. В одну ночь во время легкого сна жене этого страдальца явилась как бы стоящая у ее изголовья Божия Матерь с Николаем Чудотворцем и преподобною Мариею Египетской и сказала ей: «Ирина! Вы все трое так страдаете, и ужели не знаете, как освободиться от своих страданий? Обещайтесь отправиться на Абалацкий погост и там молебствовать пред моею пречистою иконою, и вы избавитесь от своих недугов». Но женщина отвечала ей: «Госпожа Владычица и Богородица! Мы все готовы прибегнуть к Тебе и исполнить Твои повеления, но по болезням своим не можем. Дай нам от них исцеление». Затем от ужаса она проснулась и тотчас же, как она, так и муж ее, а равно и сын их получили исцеление: муж сам собою встал с постели, начал свободно ходить по комнате, а она и сын прозрели, не чувствовали никакой боли в глазах. Спустя немного времени исцеленные отправились в путь, прибыли в Тобольск, а оттуда в Абалак и там исполнили повеленное им в сновидении; от полноты благодарных сердец своих благодарили свою небесную Благодетельницу и молебным пением, и слезами, и поклонением[280 - Чудо 101-е, л. 107 и сл.].

Крестьянка Демьянского яма (что ныне Демьянское село) именем Анна, лишившись от глазной болезни зрения, стала с верой и многими слезами молиться Божией Матери о избавлении от слепоты, обещаясь при этом отправиться в Абалак и там молебствовать пред чудотворною иконою. Спустя немного времени после этого, ночью во время тонкого сна явилась ослепшей крестьянке какая-то благообразная в белых одеждах жена и, вставши в изголовье, начала утирать своею одеждою больные ее глаза и при этом говорила: «Анна, сдержи непременно свое обещание, какое ты дала Пресвятой Богородице – петь молебен на Абалацком погосте, и имей твердую надежду: Госпожа Владычица Богородица подаст твоим очам исцеление». От ужаса больная проснулась и долго удивлялась видению, что ей обещается такое благодеяние. Благодеяние это вскоре ей и было ниспослано: она начала видеть, как и прежде до болезни, а начавши видеть, отправилась в Абалак, чтобы там исполнить обещанное ею и вместе завещанное ей свыше[281 - Чудо 103-е, л. 110.].

Живший в Тобольске пришелец из Устюга Великого по имени Максим страдал в продолжение 40 дней головной болью и затем оглох до того, что не слышал ни голоса человеческого, ни даже колокольного звона. Раз он, бывши в таком положении, пришел в Абалак и был там в церкви Преображения Господня[282 - В Абалаке церковь Преображения Господня, построенная еще прежде построения там церкви в честь иконы Знамения Божией Матери, сгорела от молнии 31 мая 1680 года и после того уже не была восстановлена (Древн. Вивл. ч. 3, стр. 237).]. Когда кончилось богослужение, он пошел было домой, но ему вдруг приходит на мысль идти в церковь Знамения Пресвятой Богородицы и помолиться там об избавлении от постигшего его несчастья; идет туда, встает в преддверии храма и, смотря оттуда на чудотворную икону Божией Матери, молится с пламенным усердием и многими слезами. Во время этой горячей молитвы вдруг нападает на него величайший ужас, он чувствует, что уши его (как после выражался сам исцеленный) как будто бы отходят от мороза, и вдруг он начинает слышать точно так же, как и прежде слышал[283 - Чудо 104-е, л. 111].

В начале июня 1672 года тяжко заболел единственный шестилетний сын благочестивого и нищелюбивого тобольского воеводы боярина князя Ивана Борисовича Репнина, бывший еще в отрочестве, именем Ианикита, в 1742 году генерал-фельдмаршал; много дней он не ел, не пил и решительно никаких не принимал лекарств; его приобщили и маслом пособоровали, но облегчения в болезни не было, и больной был уже при смерти. Наконец опечаленный родитель и с еще более опечаленною родительницею в этих горестных для них обстоятельствах вспомнили о чудотворениях, какие совершаются от Абалацкой иконы Божией Матери для всех прибегающих к ней с верою и упованием, и князь обратился к управляющему в то время сибирскою паствою митрополиту Корнилию с просьбою – приказать освященному собору принести из Абалака чудотворную икону Богоматери. Преосвященный, уважая в просившем и звание, и скорбь, и благотворительность бедным, а особенно веру его, послал (хотя это было и не в обычное время) освященный собор в Абалак, и святыня 23 июня по надлежащем сретении была принесена прямо в Богоявленскую церковь, где ради храмового в то число праздника (в честь Владимирской иконы Божией Матери) совершал литургию сам митрополит, а вечером препровождена в дом князя Репнина; там пели пред ней молебен, служили всенощную, а князь с княгинею, да и весь их дом молились со слезами и коленопреклонениями целую ночь. На следующее утро святыня принесена была в кафедральный Софийский собор, где и пробыла она две недели. Что же касается до больного молодого князя, то он почувствовал облегчение в болезни тотчас по приносе иконы Божией Матери в дом и по приложении его к ней, в продолжение двух недель так поправился, что 8 июля лично, притом пеший, участвовал в крестном ходе, совершавшемся из собора сначала по верхней части города, а потом по нижней, в Знаменский монастырь[284 - Об установлении крестного хода 8 июля из собора в Знаменский монастырь будет ниже.]. Но, к большей и новой славе святыни, в этот же день (8 число), лишь только икону Божией Матери после литургии в Знаменском монастыре проводили обратно в Абалак, князь-отрок Ианикита начал скучать и тосковать, и впал в прежнюю болезнь, и на все вопросы о причине его тоски и болезни отвечал, что он тоскует по святом и много чудесном образе. Это снова крайне опечалило родителей больного, но с тем вместе и снова возродило в них упование на помощь Божией Матери, и вот княгиня с больным своим сыном отправляется на лодке по Иртышу в Абалак ко дню явления Божией Матери вдовице Марии, который в то время еще был празднуем в Абалаке; там стоят литургию, молебствуют Божией Матери, прикладываются к чудотворной иконе, и больной получает совершенное исцеление[285 - Там же, чудо 107-е, л. 130–137. От км. Репнина в Тобольске доселе сохраняются: а) в ризнице кафедрального собора архиерейская митра, б) а в домовой архиерейской церкви – напрестольный крест, первоначально пожертвованный в Тобольский Вознесенский, впрочем, давно уже не существующий, собор (Оиис. Тоб. собора, стр. 21 – 60)^84^.].

В феврале следующего 1673 года дочь дьяка (главного секретаря) тобольского воеводы Ивана Горохова отроковица Анна заболела горячкою и уже несколько дней оставалась совершенно без чувств. 19 числа по просьбе опечаленного родителя икона Божией Матери, несмотря на зимнее время, принесена была в Тобольский собор, а оттуда и в дом Горохова, при чем соборяне принесли для напутствования больной святые дары и все нужное для елеосвящения. И что же? Больная, бывшая уже несколько дней при смерти и в беспамятстве, вдруг сама собой встает с постели и принимает святые дары, а вслед за тем и соборуется в полной памяти. Когда же начали затем служить пред чудотворною иконою Божией Матери молебен, то она такое почувствовала облегчение болезни и так скоро стала поправляться в здоровье, что на третий день после того была в состоянии прийти вместе с родителями в Софийский собор и там слушать молебствие пред чудотворною иконою Вседержителя Спаса[286 - Там же, чудо 108-е, л. 137–139. О чудотворной иконе Вседержителя Спаса будет ниже.].

17 июня 1668 года прибыл в Абалак житель и посадник города Ярославля по имени Иоаким, служил там молебен пред чудотворною иконою Божией Матери и вот что рассказал о себе священно и церковнослужителям абалацким: «Грех моих ради впал я в Ярославле в тяжкую и нестерпимую болезнь; болезнь моя, сначала внутренняя, мало-помалу вышла и наружу, и на теле у меня открылось множество ран, и я страдал так более двух лет; все имение мое было издержано на лекарей и лекарства, но облегчения болезни не было никакого; наконец я услышал от некоторых жителей Сибири, приезжавших в Москву, о чудесах, совершающихся чрез Абалацкую икону Божией Матери, дивился им (чудесам) и по отъезде этих людей дал обещание отправиться в Тобольск, а отсюда и в Абалак и молебствовать там о своем исцелении пред иконою Божией Матери. Вскоре после того я заснул, но сном самым легким, и в этом сне явилась мне Божия Матерь с угодником Божиим Николаем и сказала: «Исполни свое обещание, иди в Сибирь, в город Тобольск, в село Абалак, молебствуй там пред моим пречистым образом, и ты тотчас получишь исцеление от своего недуга». Я впал в ужас, однако сказал: «Готов я, окаянный, прибегнуть к тебе, Госпожа и Владычица, и повеления твои, какие заповедуешь, исполнить, но дай мне, грешному, исцеление от сего недуга». Но тут от страха я проснулся, вскочил с постели и начал ходить по комнате, как будто и болен не бывал. Спустя немного дней по совершении надо мною такого знамения я отправился в дорогу, и вот при помощи Божией я пешком совершил дальний до вас, отцы, путь в здравии и благополучии»[287 - Там же, чудо 111-е, л. 140–142.].

Жена тобольского служилого по имени Евдокия полтора года страдала ломотою в голове. Слыша о чудесах, совершавшихся от Абалацкой иконы Божией Матери, она и муж ее дали обещание идти в Абалак и служить там молебен Божией Матери, и вскоре (7 марта 1669 года) это свое обещание исполнили – пришли в Абалак, молебствовали там, и по их молитве было: больная во время самого молебствия навсегда избавилась от своей болезни[288 - Там же, чудо 112-е, л. 142.].

После князя Репнина прибыл в Тобольск воеводой боярин Петр Михайлович Салтыков. Жена его, боярыня Елена Васильевна, заболевшая еще в 1672 году в Москве и не могшая и там получить помощи ни от каких лекарей, в Тобольске так расстроилась в здоровье, что была близ смерти и уже два раза соборовалась. Но вот 8 числа июля 1675 года по установлению тогда еще управлявшего Тобольской епархией митрополита Корнилия[289 - Об этом установлении несколько ниже будет особая статья.] приносят из Абалака в Тобольский собор чудотворную икону Божией Матери; спустя три дня после того боярин и воевода Салтыков и с своей больной боярыней приходят в Софийский собор[290 - Воеводский дом в Тобольске был очень близко от собора, там, где теперь губернские присутственные места.] и просят отслужить молебен Божией Матери. По возвращении домой рождается у больной мысль написать для дома образ, совершенно сходный и мерой, и красками, п всем, с чудотворным образом, усильно просит о том мужа, тот охотно соглашается и с благословения Преосвященного Корнилия заказывает таковой (лучшему в то время в Тобольске) живописцу Знаменского монастыря Мирону Кириллову. Чрез три недели, а именно 3 августа, живописец Кириллов приносит написанную, но еще не совсем отделанную икону Божией Матери в дом воеводы, чтобы только показать и, если будет угодно заказавшим, выслушать их замечания; больная, увидевши разительное сходство этой новонаписанной с подлинною чудотворною иконою, пала пред ней и с горькими слезами просила у Божией Матери исцеления себе от терзавшей ее болезни и по вере своей тотчас же получила облегчение; когда же 8 августа боярин Салтыков с нового благословения митрополита Корнилия в сопровождении духовенства и при пении священных песней принес уже совершенно оконченную отделкою икону к себе в дом и когда там начали служить пред ней молебен, тогда больная и совершенно исцелена от болезни[291 - Там же, чудо 120-е, л. 148–153. Боярин П.М. Салтыков описание этого чуда подал митрополиту Корпилию, а сей внес его, и весьма толково, в книгу чудотворений от Абалацкой иконы Божией с присовокуплением к нему при том молитвы своего сочинения в том же духе, в каком написан Акафист Божией Матери.].

Последнее из записанных 130 чудес, совершившихся чрез Абалацкую икону Божией Матери, есть следующее: в 1815 году в городе Ирбити у мещанина Гаврилы Кол макова заболела на втором году от рождения единственная дочь по имени Мария и несколько дней была уже полумертвая. Отец и мать, желая сохранить дитя и не видя никаких естественных к тому способов, обратились с молитвами к Божией Матери, приехали в Абалацкий монастырь, там молебствовали пред чудотворною Ее иконою, и во время самого молебствия их полумертвый младенец вдруг как бы ожил, как бы воскрес[292 - Там же, № 160.].






ПРАЗДНЕСТВО И СЛУЖБА В ЧЕСТЬ АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ


Особого в году празднества[293 - В XVII столетии в Абалаке в честь чудотворной иконы праздновали и день явления Божией Матери с Николаем Чудотворцем и преподобной Марией Египетской – вдовице Марии, по всей вероятности, 10 июля, так как в это число было первое явление: «И посла боярин князь (Репнин), – говорится в книге о чудесах от Абалацкой иконы Божией Матери, – княгиню свою и с болящим сыном своим (Иоаникитою, об исцелении которого было говорено выше) ко Пресвятой Богородице на Абалак паки помолиться о здравии сына своего рекою, дощаником, _на_праздник_явления_ея..._ егдаже достигоша, – говорится далее, – до всечестнаго храма Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы... _праздноваша_по_обычаю_» и пр., л. 136. Но это празднование в Абалаке давно уже оставлено, конечно, потому, что чудотворной иконы в то время там не бывает: тогда она находится, как увидим вскоре, в Тобольске.], равно как и особенной службы в честь Абалацкой иконы Божией Матери, не положено, и празднуют 27 ноября в день Знамения Пресвятыя Богородицы и во все те дни, в которые она поднимается (местное монастырское слово) из Абалацкою монастыря, проносится чрез село Преображенское и Ивановский монастырь и приносится в Тобольск, а также и в те, в которые она обратно уносится из Тобольска и поставляется на место (также местное выражение), и празднуют всегда по службе, положенной на день Знамения Божией Матери, даже тропарь при молебствиях и во время богослужения в честь Абалацкой иконы всегда поют тот же, что и Знамению: Яко необоримую стену и источник... иногда без всякой перемены, но чаще с переменою слов: мир граду Твоему даруй, на слова: молящимся Тебе, даруй, или: мир обители Твоей, мир веси Твоей даруй. Несмотря на то, Абалацкая икона Божией Матери служит предметом особенного благоговения не только в Сибири, но и в России, разумеется, преимущественно с соседней с Сибирью; поклониться ей, молебствовать пред нею приходят и приезжают издалека... Стечение народа бывает особенно велико в Абалаке в июне и начале июля (до 6 числа), пред тем, как икону уносят в Тобольск, а в Тобольске – в среднем две с половиною недели месяца июля, в то время, как она находится там.






КРЕСТНЫЙ ХОД С АБАЛАЦКОЮ ИКОННОЮ БОЖИЕЙ МАТЕРИ В ТОБОЛЬСК С ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМИ УЧРЕЖДЕНИЯ ЕГО – ПРЕКРАЩЕНИЕМ СТРАШНОГО НЕНАСТЬЯ В ТОБОЛЬСКЕ И ИСЦЕЛЕНИЕМ ТОБОЛЬСКОГО МИТРОПОЛИТА КОРНИЛИЯ


Приносить икону Божией Матери из Абалака в Тобольск каждогодно на средние две с половиною недели месяца июля установлено назад тому 198 лет. Случай к тому был следующий: летом 1665 года в Тобольске и во всех его окрестностях беспрерывно шел проливной дождь; хлеб, овощи и трава гибли, все топило водой, и народ приходил в отчаяние. В несчастии обратились к Божией помощи: тогдашний Тобольский архиепископ Корнилий послал освященный собор[294 - То есть духовенство с крестами и хоругвями.] в село Абалацкое за чудотворною иконою Божией Матери. Икона и была с подобающей святыне честью 7 числа июля вынесена из Абалака, а утром 8-го принесена в Тобольск. Преосвященный в полном облачении со всем градским духовенством в сопровождении градоначальников и множества народа с иконами, крестами и хоругвями вышел для сретения ее за Воскресенские ворота на поле, и когда несшие ее приблизились и остановились, он сказал: «О Владычице мира, умилосердися над градом сим и людьми, согрешившими Тебе, и умоли Сына Твоего и Бога нашего да избавит нас ныне от гнева Своего праведного», пал на землю, молился со слезами, облобызал святую икону и, начавши молебен, пошел с нею в собор, а по прибытии туда и по окончании молебна начал служить литургию. Служба еще не окончилась, как, к удивлению и радости всех, мгла рассеялась, дождь прекратился, облака исчезли, и сделалось вёдро. В память сего благодетельного события и для всегдашнего благодарения Господа Бога и Его Пречистой Матери преосвященный Корнилий установил: чудотворную икону Божией Матери приносить из Абалака в Тобольск каждогодно ко дню великомученика Прокопия, т.е. к 8 июля, и стоять ей там, в соборе, до 20 того же месяца, до праздника пророка Божия Илии[295 - Ныне это несколько иначе, но это объяснится ниже.].

Чрез три года после сего, а именно в 1668 году, архиепископ Корнилий был вызван в Москву для производства в митрополита. По возвращении из Москвы он услышал от недобрых людей, будто в его отсутствие протоиерей, да и прочие соборяне встречали Абалацкую икону Божией Матери без надлежащего благоговения и в то время, как она стояла в соборе, будто бы производили разного рода бесчинства. Преосвященный прогневался на них, почему в следующем году ключаря соборного, когда сей при наступлении времени приноса иконы из Абалака пришел принять благословение на то, подверг наказанию, укорив наперед за прошлогодние беспорядки, а икону приносить запретил. Таким образом, приноса иконы Божией Матери в Тобольск в 1669 году и не было. Но донос на соборян был ложный, и преосвященный поверил клевете без исследования дела. Потому его постиг гнев Божий: он подвергся тяжкой болезни, которая продолжалась целые пять месяцев. Как и в 1670 году, митрополит Корнилий, все во гневе на прежнее, не хотел возобновить своего постановления касательно приноса в Тобольск Абалацкой иконы, несмотря на то, что 8 июля уже приближалось, то его вторично постигла болезнь, и жесточайшая прежней: у него опухли ноги так, что ни протянуть их, ни с места сдвинуть он сам собою не мог, и замечательно – чем ближе было ко времени приноса иконы, тем сильнее делалась болезнь. Преосвященный призывал врачей, но тщетно. Наконец, уже в сентябре месяце он понял причину страданий: сделанное им запрещение, притом вопреки собственного своего постановления и единственно по клевете на невинных, приносить в Тобольск из Абалака чудотворную икону Божией Матери. Почему, проливая слезы о своем согрешении, он немедленно послал за чудотворным образом в Абалак освященный собор и по приносе в город (что было 25 сентября, в день воскресный) велел по-прежнему поставить его в соборе и служить литургию. По окончании служения владыка приказал принести святую икону к себе в келью и, когда начался звон к выносу из собора, велел прислуге вывести себя в приемную комнату и поставить подле окна, дабы видеть, как понесут Владычицу. Что же? Едва он увидел (из окна) лик Пречистой, как почувствовал облегчение своей болезни, когда же икона была внесена в самые кельи митрополичьи, больному стало так легко, что он без помощи других сам собою мог и стоять в продолжение молебна, который служили у него во внутренних комнатах, и проводить икону до того места, где принял. Этого мало: на следующий день преосвященный был даже в состоянии идти в собор, там облачиться, служить благодарственный Господу Богу и Божией Матери за ниспослание небесной помощи молебен и, по разоблачении, стоять литургию.

Чудотворная икона в этот раз стояла в Тобольском соборе десять дней. 4 октября митрополит Корнилий при собрании всего градского духовенства, градоначальников и множества народа служил в соборе пред иконою Божией Матери молебен, и когда по 9-й песне, при пении стиха: Владычице, прими молитвы раб Твоих, святыню с крестами, иконами, хоругвями, свечами, каждением и при колокольном звоне понесли обратно, святитель пошел вслед ее, но у северных ворот архиерейского дома остановились, окончили молебен, пропели похвалу Божией Матери, и преосвященный, воздавши подобающее святыне поклонение и облобызавши ее, возвратился в дом, а духовенство, чиновники и народ проводили ее чрез Прямские ворота и чрез овраг, образуемый речкой Курдюмкой, на гору, до того места, где она 25 сентября была встречена. На этом месте по приказанию преосвященного Корнилия был поставлен крест с изображением: на одной стороне – Распятого[296 - От креста и от поклонения Абалацкой иконе Божией Матери при ее встрече и проводах жителями Тобольска гора та прежде называлась крестопоклонною. Но которая именно эта гора из окружающих Тобольск? По неимению в настоящее время в окрестностях Тобольска помянутых креста ^{13}^ и часовни определить это не совсем легко. Только на основании слов описывавшего встречу и провожанье Абалацкой иконы Божией Матери 25 сентября и 4 октября 1670 года: «Посланнии (встретить икону) изыдоша вне града _Прямскими_враты_ (где ныне Никольский взвоз) _за_великий_врат,_за_речку_Курдюмку_ на поле и встретиша образ Пресвятой Богородицы на поли, идеже ныне крест стоит»; и далее: «и проидоша вышереченная градская врата и великий враг, и взыдоша на Крестопоклонную гору, и приидоша на место, идеже ныне крест стоит, туже и сретоша, и наченше молебен и пр.» (Рукоп. Абал. монастыря, л. 122–128) – можно заключать, что это _Панин_бугор._ Но для встречи иконы Божией Матери 8 июля 1665 года, по словам того же писателя, шли другим путем, хотя, как кажется, к тому же месту: «И пойде архиепископ со всем освященным собором... на встретение святого образа Божией Матери за град, _за_Воскресенские_враты_, и егда изыдоша вне града на поле... встретиша тот чудотворный образ... на поле, идеже ныне крест стоит». (Там же, л. 115). Подобное говорится о встрече и проводах чудотворной иконы и в 1672 году: «И стретоша архиерей и князь со священ, собором и со всенародным множеством, якоже бе обычай за градом, за Воскресенскими враты...; и проводоша честно со псалмы и пением до нареченнаго места, на _Крестопоклонную_гору_ идеже часовня стоит, якоже обычай бе». (Там же, л. 132 и 135). Часовня была выстроена и близ Абалака, верстах в двух от него по пути в Тобольск, на том месте, до которого провожали икону Божией Матери со крестами при возвращении в Абалак. (Там же, л. 114). Это, по всей вероятности, при спуске в первый от Абалака лог. В настоящее время не существует ни той, ни другой часовни. Зато на половине дороги между Тобольском и Абалаком при урочище, называемом _Плоское,_ есть иная часовня, при которой и во время несения абалацкой святыни в Тобольск, и во время возвращения ее из Тобольска, обыкновенно останавливаются для молебствия и для отдыха.], а на другой – иконы Знамения Божией Матери с предстоящими, и по времени над крестом была устроена и часовня. Кроме того, преосвященный Корнилий приказал тогда же описать совершившееся над ним чудо и навсегда возобновить сделанное им в 1665 году постановление приносить чудотворную икону Божией Матери к 8 июля из Абалака в Тобольск, а 20-го того же месяца возвращать в место постоянного ее пребывания[297 - См. рукоп. описание чудес от Абалацкой иконы Божией Матери, чудо 105-'е и 106-е, л. 112-129.].

Вначале это так и было: 7-го числа июля после литургии поднимали (местное слово) икону Божией Матери из Абалака, к вечеру приносили в Ивановский Межугорский монастырь, утром 8-го числа из Ивановска приносили к литургии в Тобольск, после литургии ходили (нося и чудотворную икону) крестным ходом по городу, заходили, между прочим, в Казанскую церковь Знаменского монастыря ради праздника в тот день в честь Казанской иконы Божией Матери и там служили молебен[298 - О причине этого будет несколько ниже.] пред чудотворной, местночтимой иконой Божией Матери сего же имени, а 20-го числа, в праздник пророка Божия Илии, после литургии. Владычицу торжественно провожали из Тобольска в Абалак[299 - По этой-то, без сомнения, причине в _Описании_явлений_чудотворных_икон_Пресвятой_Богородицы_, напечатанном при _Памятнике_веры_ (М. 1843 г.) на стр. 16 и 19, а отсюда и в _Жизни_Пресвятой_Богородицы_ (но не Авдотьи Глинки) С.П.б. 1860 г. на стр. 294 под 7 и 20 числами июля означены празднества в «честь чудотворной иконы Пресвятыя Богородицы Абалацкия» (Подобные ошибки и, разумеется, на основании того же Памятника веры, допущены в _Изображении_икон_Пресвятой_Богородицы..._с_краткими_о_них_сказаниями_ (М. 1848 года) на стр. 16 и 19). Но эта такая уже старина, о которой в Тобольске и Абалаке совсем и не помнят, а потому о ней, как будто бы и доселе существующей, печатать в настоящее время, кажется, не следовало бы, даже совестно бы.]. Но с течением времени, впрочем, никак не ранее последней четверти прошедшего столетия[300 - Так говорю на основании краткого тобольского летописца, имеющегося у тобольского частного пристава Ал. Дм. Иноземцева, писанного дьяконом тобольским Щетининым, который был современник преосвященного Варлаама (1769-1802), а там замечено, что Абалацкая икона Божией Матери оставалась в Тобольске только до 21 июля.], это несколько изменилось: поднимать икону Божией Матери из Абалака стали уже днем ранее, а именно 6 июля, после литургии, всегда совершаемой при многочисленном стечении молельщиков из Тобольска и других мест; вечер 6-го числа и утро 7-го, до литургии включительно, она начала стоять (местное же выражение) в церкви Преображенского села, отстоящего от Абалака по дороге в Тобольск в четырех верстах; вечер 7-го числа и утро 8-го, до ранней литургии, находилась она частью в пути, а более в помянутом выше Ивановском Межугорском монастыре (в девяти верстах от Тобольска); к поздней литургии 8-го числа она, как и прежде, приносилась в Тобольск в кафедральный Софийской собор, а после литургии, всегда совершаемой особенно торжественно самими преосвященными тобольскими, препровождалась в крестном ходе при множестве богомольцев и колокольном звоне на всех городских колокольнях в Тобольский Знаменский монастырь[301 - Крестный ход из собора в Знаменский монастырь установлен в 1661 г. по следующему случаю. В июне и начале июля того года в Тобольске и его окрестностях стояло страшное ненастье (шли проливные дожди, реки снова выступили из берегов, хлеб и трава гибли), был с тем вместе холод, и от них появились болезни на людей и скот; святитель Иоанн Златоустый несколько раз являлся благочестивому послушнику монастырскому Иоанникию и повелевал объявить начальству духовному и гражданскому, и всему народу, чтобы взяли икону Казанской Божией Матери из кладовой одной из монастырских церквей, стоявшую там на полке ликом к стене, молебствовали бы пред нею об избавлении от постигших народ бедствий, и когда бедствия минуют, построили бы в три дня в монастыре церковь в честь Казанской иконы Божией Матери, а затем навсегда учредили бы 8 июля крестный ход из собора в Знаменский монастырь. Повеление святителя, наконец, было исполнено: помянутая икона извлечена из забвения, пред ней 8 июля всенародно молились, бедствия тотчас миновали, в монастыре построена Казанская церковь и учрежден крестный ход. Ход этот сначала совершали из собора в монастырь 8 июля утром, а потом, когда с 1665 года стали в это число приносить в Тобольск чудотворную икону Абалацкой Божией Матери, тогда по необходимости стали совершать его уже после литургии, притом уже вместе и с абалацкою святынею. Другое замечание: первоначально со крестами, хоругвями и Абалацкою чудотворною иконою из собора входили прямо в Казанскую монастырскую церковь и там совершали торжественно богослужение, но после, когда была выстроена в монастыре церковь Преображения, гораздо обширнейшая Казанской, стали совершать крестный ход уже в эту новую, т.е. Преображенскую церковь (рукоп. Сиб. летописи, хранящаяся в Тобол, семинар, библ. под годом 1661-м, и рукоп. о чудесах от Абалацкой иконы Божией Матери, хранящаяся в Абалацком монастыре, чудо 107-е, л. 134 и 135).], где и находилась сутки; 9-го числа после литургии Богоматерь возвращалась в собор и там оставалась до полудня уже не 20-го, а 23-го числа. Все это время только 20-е число находилась она в Богородице-Рождественской церкви ради существующего в ней придела во имя пророка Божия Илии и по старому обычаю – тут был некогда (женский) монастырь. Вечер 23-го и утро следующего числа чудотворная икона бывала в обратном пути, более же в Ивановском монастыре, а вечер 24-го и утро 25-го – в селе Преображенском; наконец к поздней литургии 25-го числа она поставлялась на место. Все это так бывает и в настоящее время, исключая того, что, во-первых, с некоторого времени (не далее, как с сороковых годов, например, с 1843-го) чудотворную икону Божией Матери начали из Софийского собора по просьбе жителей, жаждущих особенного освящения своих жилищ чрез присутствие в них святыни, носить по домам (чего прежде не бывало, кроме разве редких случаев), что, во-вторых, в последние годы Владычицу 20-го числа из Богородице-Рождественской церкви после литургии (прежде оставляли ее там или до вечера того дня, или даже до утра следующего, и когда уносили, то уносили в собор) относят в домовую архиерейскую церковь, где она и остается до окончания ранней литургии следующего числа, и что, в-третьих, 23 числа июля ныне (всего каких-нибудь лет десять) Владычицу не уносят из Тобольска: в это число ее только переносят из собора в загородную, недавно построенную (начата постройкою в 1845 году) архиерейскую церковь. Оттуда ее уносят 24 числа июля. Таким образом, ныне после остановок на ночь и до литургии в Ивановском монастыре и в селе Преображенском поставляется Абалацкая святыня на место только 26 числа. Заметим здесь еще, что с 6 числа июля, т.е. со дня поднятия Владычицы из Абалака, и по 26-го число, т.е. по день приноса ее обратно в Тобольск, в указанные дни в Ивановске и Преображенском постоянно как бы праздники: служба Божия в соборе и везде, где только находится небесная Гостья в своем чудотворном лике, совершается торжественнее обыкновенного, народу бывает во время ее множество, люди бывают в каком-то особенном религиозном настроении и пр. Но особенно к праздничным дням Абалацкой обители – города Тобольска и их окрестностей – в честь Абалацкой иконы Божией Матери надобно отнести числа 6, 7, 8, 9, 20, 23, 24, 25 и 26 июля.






КОПИИ С АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ


С Абалацкой иконы Божией Матери множество списков во всей Сибири, а частью и в России, как в домах у лиц частных, так и в храмах Божиих. Некоторые из этих списков и сами уже прославились чудотворениями и чтутся местными и окрестными жителями с особенным усердием; и они в определенные времена для совершения молебствия пред ними носятся в ближайшие города и селения подобно тому, как подлинная Абалацкая икона Богоматери носится в Тобольск. Таковы именно списки (с Абалацкой иконы) семипалатинский, находящийся в соборе Семипалатинском, и боровской, который находится в церкви села Борового, что близ (в 16 верстах) города Ишима. Сюда же отчасти может быть отнесен и список курганский.






СЕМИПАЛАТИНСКАЯ КОПИЯ АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ


О том, как написан семипалатинский список с Абалацкой иконы Божией Матери и как он явился в Семипалатинском соборе, одна старинная рукописная книжица, имеющаяся в Абалацком монастыре и в Семипалатинске, сообщает следующие замечательные сведения: чудотворную Абалацкую икону Божией Матери в первые годы по написании ее дозволялось носить не только в Тобольск, но и в Тюмень, Верхотурье, Туринск и другие отдаленные места, как для совершения пред нею по просьбе усердствующих молебствия, так и для сборов на поддержание и украшение Абалацкой церкви[302 - В старинной рукописи _«Книга_о_чудесах_Абалацкой_Божией_Матери»,_ имеющейся в Абалацком монастыре, неоднократно об этом упоминается. (И как просто, чтобы не сказать небрежно, это делалось: св. икона была отпускаема с одним каким-нибудь сборщиком, и он ходил с нею из дома в дом в городах, селах и деревнях. Если кто хотел отслужить пред чудотворною иконою молебен, то обыкновенно приглашали для этого местных священно- и церковнослужителей. См. в помянутой книге между прочим л. 20 и 21 и в этом сочинении в статье «Чудеса от Абалацкой иконы Божией Матери» первое чудо, и именно об исцелении всрхотурского чиновника Андрея Перхурова).]. Но от этого нередко случалось, что приходившие и приезжавшие в Абалак иногда и издалека для поклонения святыне там ее не находили и возвращались домой не в душевном покое и веселье, а, напротив, и в огорчении, и с ропотом. Для отвращения сего неудобства на будущее время заказывали уже известному нам иконописцу протодьякону Тобольского кафедрального собора Матфею снять с писанной им чудотворной Абалацкой иконы копию меньшей величины, но одинаковых с нею красок и с теми же особенностями против Новгородской иконы Знамения Божией Матери. Когда же копия была снята, то ее и стали отпускать из Абалака в отдаленные места, а подлинная чудотворная икона уже постоянно оставалась на месте.

В царствование Петра Великого, именно 20 мая 1720 года, командированный из Петербурга генерал-майор Лихарев с воинскою командою (440 человек), с артиллерийскими орудиями и разными запасами на 34-х дощаниках и лодках отправился из Тобольска вверх по Иртышу до озера Норд-Зайсана и далее для построения Усть-Каменогорской крепости и для занятия в пределах джунгарского (калмыцкого) владельца местонахождения (как после оказалось несуществовавшего) песочного золота[303 - Об этом, кроме абалацкой и семипалатинской рукописи, говорится в Истор. Обозр. Сиб. Словцова, ч. 1, стр. 409 и в Сиб. летоп., принадлежащей Тоб. семинарии под годами 1712–20.]. Как путь был далекий и предприятие было опасное[304 - Лихареву после довелось с горстью солдат сражаться против 20000 калмыков, и он не был побежден.], то генерал, остановившись против Абалака, просил принести на суда икону Божией Матери и отслужить пред нею молебен. Согласно просьбе, икону Божией Матери, только не подлинную чудотворную, а сейчас описанную копию с нее (которая тогда по раннему времени находилась еще в Абалаке), принесли и стали служить молебен, но лишь священник, читая Евангелие, сказал: «Во дни оны воставши Мариам, иде в горняя со тщанием во град Иудов...» и проч. (Лук. 1, 39), как все суда Лихарева сами собой снялись и поплыли вперед, хотя плыть надобью было против воды. Когда же доплыли до Семипалатинской крепости, построенной только за два года перед тем, то, по рассказу помянутой выше абалацкой и семипалатинской книжицы, судно, на котором находилась икона, само собою остановилось и, несмотря на все усилия команды, бывшей у Лихарева, тянуть его вперед, не трогалось с места. Считая это за знамение от Господа, икону снесли с судна и поставили в семипалатинской Антония и Феодосия печерских чудотворцев церкви[305 - В настоящее время в Семипалатинском соборе главный престол уже во имя Знамения Божией Матери.], где она и находится доселе. Между тем абалацкое духовенство стало требовать список с чудотворной иконы обратно в Абалак, а жителям Семипалатинска возвратить его не хотелось; началась тяжба, тогдашний митрополит Сибирский и Тобольский Филофей Лещинский, в схиме Феодор, прекратил ее тем, что благословил святую икону оставить навсегда в Семипалатинске, а жителей семипалатинских обязал только написать и отправить в Абалак другую, точно такую же икону, что ими и было исполнено.

Столь явное чудо, совершившееся над списком с Абалацкой иконы Божией Матери, возбудило в жителях Семипалатинска и ближайших к нему русских заселений особенное к нему благоговение и усердие. Молва о нем распространялась далее и далее, и богомольцы с недугами телесными и душевными начали стекаться в Семипалатинск с разных, иногда и отдаленных, сторон. Но спустя несколько времени в одну ночь не стало в церкви чудотворной иконы Божией Матери; по розыскам ее нашли в вечернее время в полутора верстах далее старой Семипалатинской крепости[306 - Семипалатинск на нынешнем месте только с 1776 года. До того он находился на том, где теперь _Семипалатинская_ казачья _станица._ Это от настоящего Семипалатинска в 16 верстах ниже по Иртышу. Слов. Щекат. ч. 6, стр. 880. Зап. Георг. Общ. 1862 г. № 1, стр. 180-182.] возле текущего там горного ключа стоящею на тополевом дереве и с горящею пред ней свечою. Икона была снята и возвращена в церковь, а ключ с тех пор получил название святого ключа[307 - Это общее и всегдашнее предание всех старожилов семипалатинских.]. Он от р. Иртыша – саженях во ста, а от большой дороги – в восьмидесяти, и бьет стремительно в ущелье горы из отверстия, похожего на чело русской печи. Над ключом впоследствии времени в воспоминание явления на нем Семипалатинской иконы Божией Матери и в благодарность Господу Богу и небесной Владычице за исцеление от долговременной глазной болезни водою из него один военный чиновник устроил вроде часовни навес (крышу на колоннах), где поставлены были иконы. Сюда весной и во все лето заходят и заезжают почти все богомольцы, которые только следуют в Семипалатинск на поклонение многочтимой иконе, чтобы видеть святой ключ, помолиться над ним Божией Матери, напиться из него воды, всегда чистой, летом холодной (но зимой несколько теплее) и умыться ею, даже, если есть возможность, взять ее несколько с собою для благоговейного употребления в случае немощей телесных[308 - Статья А.И. Сулоцкого «Сказание об иконе Божией Матери, именуемой Абалацкою и о важнейших копиях с нея...», изданная отдельной брошюрой (Омск. Типогр. Штаба Зап. Сиб. воен. округа. –1877.), содержит дополнительные сведения о Семипалатинской иконе (см. С. 40–44).].

Вот наружный вид Семипалатинской иконы: Божия Матерь изображена на ней (что, впрочем, выше объяснено) точно так же, как и на Абалацкой, т.е. с распростертыми дланями, Предвечным Младенцем как бы в утробе и с предстоящими по сторонам святителем Николаем и преподобной Марией Египетской. Дека ее в длину несколько более шести вершков, а в ширину – немного более пяти. Риза на ней и с венцом, устроенная в 1797 году на церковную сумму (3000 рублей серебром), вся золотая, но корона на венце серебряная с драгоценными камнями, а именно: с 6 аметистами и 73 бриллиантами[309 - Она приложена в 1844 году покойною супругою генерал-губернатора Западной Сибири княгинею Натальей Дмитриевной Горчаковой; оценена князем в 1000 руб. ассигнац.]. Икона, по малому ее размеру, для большего благолепия вставлена в средину другой местной, близ царских дверей находящейся, большой иконы, на которой изображены: вверху – коронование Божией Матери, по сторонам – рождество Ее, введение во храм, благовещение и успение, а внизу – покров Пресвятой Богородицы под сребро-золоченою ризою.

Есть у Семипалатинской иконы Божией Матери, подобно как и у Абалацкой, и наместница, точно так же нарисованная, и совершенно одной с нею величины в серебряной золоченой ризе. Эту последнюю, т.е. наместницу, в июне и июле для молебствия в настоящее время носят наиболее и почти только вверх по Иртышу: в Усть-Каменогорск, Бухтарму и горные заводы Томской губернии; но прежде, пока Семипалатинская область по церковному управлению принадлежала не к Томской епархии, как теперь, а к Тобольской, ее носили[310 - Как прежде носили, так и теперь носят для молебствия семипалатинский список с Абалацкой иконы Божией Матери в города, крепости, станицы, заводы и селения не каждогодно и не в определенные раз и навсегда места, а только тогда и туда, когда и где особенно чувствуется нужда в помощи от небесной Владычицы (например, по случаю засухи, безведрия, упадка на скот и пр.) и куда предварительно просят сами жители.] и вниз. Иртыша, например, в бывшую крепость Ямышевскую, в Коряково (по-нынешнему город Павлодар) и даже почти до Омска, именно до форпоста Пещаного[311 - Три последние статьи «Сказания о Семипалатинской иконе Божией Матери» заимствованы из сведений, доставленных мне многоуважаемым протоиереем семипалатинским о. Павлом Ил. Любомудровым и из напечатанной в 1859 г. в Тобольске брошюры «Сведение о чудотворной иконе Божией Матери Семипалатинской» Н.А. Абрамова, советника Семипалатинского областного правления.].






КОПИЯ С АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ, ЧТО В СЕЛЕ БОРОВОМ


Копия с Абалацкой иконы Божией Матери, находящаяся в Богородице-Казанской церкви села Борового, имеет длины один аршин и 4^1^/2, вершка, а ширины – один аршин и два вершка. Риза на ней серебряная с двумя – на Божией Матери и Предвечном Младенце – хорошо золочеными венцами. Из Борового в город Ишим святая икона приносится в крестном ходе 21 мая и сначала в нем, а потом в округе его носится для молебствия до 8 июля. Предания, собранные на месте от лиц, наиболее заслуживающих доверия по сану, летам и жизни[312 - В Ишиме бывшим тамошним, ныне туринским, законоучителем народного училища священником Иоанном Тиховым, а в Боровом прежде местным, а ныне ишимским, священником и благочинным Мих. Иконниковым.], и тщательно проверенные, вот что говорят об обстоятельствах написания и прославления боровекой копии с Абалацкой иконы Божией Матери. Крестьянин села Борового по имени Симон, человек богобоязненный, лет за 130 или за 140[313 - Следовательно, около 1720 или 1730 года. Эта догадка основывается на следующих соображениях: 1) потомок Симона причетник Пудовиков уже праправнук ему, еще в 1852 году имел слишком за 30 лет; 2) крестьянин села Борового Баранов, умерший назад тому около 22 лет и умерший девяностолетним старцем, хотя помнил священника Симона, но помнил его уже стариком, тогда как сам он был еще мальчиком.] пред сим, сверх ожидания и вопреки всякой справедливости, взят был в военную службу. Жена его, оставшись с семью малолетними детьми, тосковала по нему и от тоски и бессонницы лишилась ума. В этом состоянии ее возили в Абалак, и там пред иконою Божией Матери она возвратилась к рассудку. Уже и это одно располагало печальную женщину к написанию Абалацкой иконы Божией Матери, но вот спустя некоторое время по возвращении ее из Абалака является ей в сновидении какой-то, как после оказалось, угодник Божий и повелевает ей – терпеть и еще работать, и затем на трудовые деньги заказать снять список с чудотворной Абалацкой иконы, поставить на шесть недель в церковь и освятить; в случае исполнения сего веления являвшийся предвещал скорое возвращение ее мужа. Видение повторилось, было и в третий раз; наконец исполнено и небесное веление: написан по заказу женщины образ Абалацкой Богоматери с известными отличиями от Новгородского образа Знамения Божией Матери, а засим исполнилось и обещанное в сновидении: муж женщины и отец семи малюток всего чрез три года службы возвратился на родину с чистой отставкой[314 - Подобное, т.е. что над писавшими и приобретавшими для себя иконы Абалацкой Божией Матери совершались чудотворсния, бывало не один раз и прежде: жена тобольского воеводы боярина Салтыкова, о чем и было рассказано выше, в 1675 году по снятии списка с Абалацкой икоиы для домашнего богомоления исцелела от мучившей ее целых три года и не уступавшей никаким лекарствам какой-то внутренней болезни; жена слуги того же боярина Салтыкова по прозванью Гнездова именем Ирина, 15 лет по бракосочетании неплодствовавшая, по написании самой точной копии с иконы Абалацкой Богоматери для дома своего в том же 1675 году разрешилась от неплодства рождением дочери (рук. кн. о чуд. Абалацкой Матери, л. 148-153, 155-157).]. Икона по освящении принесена в Боровое и поставлена в находившейся там часовне. Между тем крестьяне села Борового и окружающих его деревень решились образовать из себя особый от градо-Ишимского, или в то время еще слободо-Коркинского[315 - Ишим до преобразования в 1782 году в город был Коркина слобода.], приход, испросили у епархиального начальства позволение выстроить в Боровом вместо часовни церковь в честь Казанской Божией Матери и когда построили[316 - Это было около 1726 или 1736 г., потому что в 1776 году первая Боровская деревянная церковь была уже ветхая и заменена новой. Не могла же она обветшать ранее 50 или 40 лет по постройке (Губ. Вед. 1858 г. № 37).], то святую икону перенесли в нее; а Симон, как чудо совершилось над ним и его семейством и как был он человек грамотный и богобоязненный, по избранию боровских прихожан и по новой их просьбе рукоположен к ним во священника[317 - В прошедшем столетии в Сибири, по крайне малому числу учившихся в Тобольской семинарии и вообще по недостатку в духовенстве, грамотные и домовитые крестьяне, по одобрениям прихожан, весьма часто были рукополагаемы во священники, дьяконы и причетники (из дел архива Тобольской консистории).]. Вот начало известности списка с Абалацкой иконы Божией Матери, находящегося в селе Боровом, что близ Ишима. Затем в непродолжительное время по молебствиях пред ним: 1) выздоровел долго лежавший в расслаблении зажиточный ишимский крестьянин Егавцев, потомство которого и до сих пор существует в Ишиме; 2) получил избавление от ломоты в ногах один офицер; 3) освободился от боли в глазах и расслабления во всем теле некоторый купец; 4) исцелена от продолжительной болезни жена ишимского мукомола; 5) избавился от неисцельной болезни крестьянин Жиляковской волости Савелий Жиляков; 6) прекратился в окрестностях Ишима упадок на скот и 7) пресеклось продолжительное бездождие. Такие и подобные благодатные явления, совершавшиеся над молившимися пред Боровскою Абалацкою иконою Божией Матери, сильнее и сильнее укрепляли веру в народе, более и более возбуждали усердие к ней. Граждане ишимские и поселяне Ишимского округа стали поэтому желать видеть святую икону хотя раз в году в местах своего жительства, молиться пред нею в своих приходских храмах и своих жилищах, и эти последние, а также и поля свои, освящать чрез ее присутствие в них, чрез хождение с нею по ним, мимо них. Вследствие этих-то благочестивых желаний, этого народного усердия и вошло в обычай уносить каждогодно в крестном ходе икону Абалацкой Божией Матери из села Борового и носить ее в Ишиме и его округе в продолжение, как замечено выше, слишком полутора месяца (с 21 мая по 8 июля)[318 - Значит, икону Божией Матери в Боровое обратно приносят к храмовому празднику, притом в тот самый день, в который и подлинную Абалацкую икону приносят в Тобольск.].

Примечание. В Ишимском округе есть и другая многочтимая икона, а именно икона Предтечи и Крестителя Господня Иоанна; она находится в церкви села Черемшанского. в 14 верстах от города Ишима, но пишущий никаким образом не мог получить о ней обстоятельных сведений.






КОПИЯ КУРГАНСКАЯ


Копия с чудотворной Абалацкой иконы Божией Матери, находящаяся в Курганском соборе, вышиною в аршин с четвертью, а шириною – в полтора аршина и полтора вершка. Она написана в 1860 году в Тобольске по предложению исправляющего в Кургане должность протоиерея о. Михаила Тверетина и по заказу душеприкащиков умершего курганского купца Бабыкина на завещанные им в собор деньги и освящена по их просьбе в Абалаке пред самой чудотворной иконой Божией Матери настоятелем монастыря соборне. Копия, как очевидно, написана в весьма недавнее время; несмотря, однако ж, на это, без сомнения, под влиянием особенного благоговения всех жителей Сибири, а в числе их и жителей Кургана, к подлинной чудотворной Абалацкой иконе Божией Матери и освящению ее пред самою этою иконою, в Кургане питают к ней уже особенное уважение: часто и многие носят ее для молебствия по домам и устроили на нее на сборные по подписке деньги в десять с половиною фунтов серебряную под золотом ризу стоимостью в 453 руб. 75 коп. серебром. Но этого мало: в июле 1861 года курганскими гражданами составлен и отправлен к епархиальному начальству приговор с просьбою об учреждении в их городе ради описываемой иконы ежегодного крестного хода, который 3 сентября 1862 года уже и разрешен Св. Синодом.

Стоит заметить здесь, что желание иметь в храмах градских и сельских копии с чудотворной Абалацкой иконы Божией Матери, притом сколько можно более близкие к подлиннику, писать их на месте – в Тобольске, по-видимому, с течением времени усиливается в народе. Так, в прошедшем 1862 году, сколько известно пишущему, такие копии были написаны в Тобольске для трех церквей: омской Сибирского кадетского корпуса[319 - Для кадетской церкви икона Абалацкой Божией Матери написана и уже украшается серебряною золоченою ризою наиболее на счет трезвого и набожного мастерового из нижних чинов Архипа Катаева.][320 - О копиях с Абалацкой иконы в Омске и Петропавловске – см.: Сказание об иконе Божией Матери... Омск, 1877. С. 47–50.] и сел Ишимского округа – Ларихинского и Истошинского.






КОПИИ С АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ В ГОРОДАХ ТОМСКЕ И ИРКУТСКЕ


К многочтимым копиям с Абалацкой иконы Божией Матери, кроме семипалатинской, боровской и курганской, следует еще отнести две томские и особенно две иркутские.

В Томске, в предместии его, называемом Заозерьем, в честь Абалацкой иконы Божией Матери в 1703 году боголюбивым дворянином Ив. Качаловым построена была деревянная церковь, а в 1787–1810 гг. вместо ее воздвигнута прихожанами, впрочем, более на сборные деньги, каменная. В ней – две копии с Абалацкой иконы Божией Матери: одна из них, как прежде в деревянной церкви служила, так и ныне в каменной служит местною храмовою, а другая, доколь церковь была деревянной, находилась также в числе местных, только в Николаевском ее приделе, но теперь, за уничтожением сего придела, она вне местных, в особом киоте. Жители Томска обе эти иконы и прежде в почитании отличали от прочих икон, и доселе почитают; первая из них была украшена серебряною под золотом ризою, с крупным китайским жемчугом и разными драгоценными камнями, в то еще время, когда Знаменская церковь была бедна и когда другие в ней иконы или совсем не имели украшений, или имели украшения весьма незначительные, например, только серебряные и медные оклады, а для второй в недавнее время томский купец Стефан Валгусов устроил красивую с позолотою киоту и серебряную золоченую ризу с дорогою короною в венце, употребив на то 200 рублей серебром. Сто шестьдесят лет прошло с тех пор, как писаны два эти священные изображения, а по свидетельству присматривавшихся к ним, краски на них, хотя и темные, сохранились чрезвычайно хорошо[321 - Томские Губ. Вед. 1858 г. № 32, стр. 255–258.].

Из двух иркутских копий с Абалацкой иконы Божией Матери одна находится в приделе Иркутского кафедрального собора во имя Всех Святых, в иконостасе, местною. Дека ее больше деки чудотворной Абалацкой иконы в длину и ширину целым вершком; значит, в длину она имеет аршин и близ трех вершков. Но Божия Матерь изображена на ней с некоторою отменою против своего подлинника, а именно: на ней по сторонам Приснодевы не изображено предстоящих, на правой – святителя и чудотворца Николая, а на левой – преподобной Марии Египетской. Под иконой подписаны в четырех столбцах старинного силлабического сложения стихи:

Грядет от Абалака Пречистая Дева.
В чудотворной иконе ко всем милостива,
Приносит в град Иркутский благословение.
Всем гражданам здравие, благ умножение.
Митрополит Тобольский Иоанн желает,
Молити Пречистую Деву не престает:
О, всепетая Мати! сохрани град и люди,
Я ко зеницу ока, всех живущих блюди,
Даруй всему гражданству премногия лета,
Сохраняй и покрывай от злаго навета,
Произведи, и во благо, всяко желание,
Даруй благополучно всем пребывание;
Сподоби многогрешна град их посетити[322 - Сочинителю сих стихов промысл, однако ж, не судил посетить Иркутск и жителям его лично преподать и пастырское благословение, и наставление в вере и благочестии: он в июне 1715 г. скончался в Тобольске.];
Донеле сия будут, изволь их хранити
В благополучном и добром здравии,
Подаждь им жить в небесном царствии.



Из этих стихов видно, что описываемая икона есть святой дар до сих пор незабытого, напротив, многочтимого по всей Сибири блаженного митрополита Тобольского и всея Сибири Иоанна Максимовича, что она жителям Иркутска была послана им в благословение, и послана или в конце 1712 года, когда он вступил на сибирскую паству, или в 1714 году, когда с перемещением викария его, первого иркутского епископа (Варлаама Коссовского) в Тверь, викариатство Тобольской митрополии в Иркутске было на время закрыто и когда, следовательно, Иркутск и со всею Восточною Сибирью поступил в управление преосвященного Иоанна Максимовича уже не косвенное и не отдаленное, а в прямое и непосредственное.

Благочестивый дар святителя Иоанна одним из преосвященных иркутских, а именно Софронием (1754–1771 гг.), был употреблен по приличию: святая икона была помещена в иконостасе устроенного им соборного придела; но жителями Иркутска после того мало-помалу был забыт и только случайно был как бы открыт в 1855 году о. протоиереем Прок. В. Громовым и чрез два года после того (в 1857 г.) оглашен им посредством печати не только в Иркутске, но едва ли не во всей Сибири[323 - Статья об этом открытии, написанная о. протоиереем Громовым под названием _«Иркутская_старина,_о_чем_не_все_знают_в_Иркутске_», была помещена в 5 № Иркут. Губ. Вед. 1857 г., а оттуда перепечатана и в Тоб. Губ. Вед. того же 1857 г. № 13_._^{14}^]. С тех пор жители Иркутска чаще прибегают с своими молитвами к Заступнице усердной пред Ее Абалацким ликом, а один из них (покойный купец первой гильдии Константин Петрович Трабезников) в 1859 году устроил на нее в 25 фунт, и 26 золоти, золотую ризу стоимостью в 14796 рублей серебром; да другую, в симметрию с ней, на икону Спасителя, также золотую, в 15 фунт. 76 золотн. за 7780 рублей[324 - Странник 1860 г. № 4, отд. 4, стр. 127 и письмо о. прот. Громова от 20 августа 1862 г.]. Другая из иркутских копий с чудотворной Абалацкой иконы Божией Матери находится в иркутской же. Спаса Нерукотворенного образа, церкви, в приделе ее, посвященном собственно имени Абалацкой Богоматери, местною в иконостасе[325 - Придел сей устроен в 1776 и 1777 годах иркутским купцом Александром Апрелковым с товарищами – прихожанами, как и он, Спасской церкви.]. Эта вторая икона есть самая точная копия чудотворной Абалацкой: не только Божия Матерь изображена на ней, как и на той, с распростертыми дланями, с воплотившимся в утробе ее Предвечным Младенцем и с предстоящими по сторонам святителем Николаем и преподобной Марией, но и дека ее совершенно одной меры с декою ее подлинника. Обложена она во всю деку тяжеловесною серебряною и густо золоченною ризою. Венец этой ризы шириною в четверть, снизу около чела Божией Матери на вершок сплошной, а кверху прорезной и возвышается за окраину деки. На нем, на прорезе, четыре головные херувима, а по бокам – два полные ангела. Празднуют в Спасской Иркутской церкви в честь Абалацкой иконы Божией Матери, между прочим, 8 июля – значит тот самый день, в который подлинная чудотворная Абалацкая икона приносится из Абалака в Тобольск[326 - Тоб. Губ. Вед. 1857 г. № № 20 и 29. Все эти сведения сообщены мне настоятелем Спасской Иркутской церкви о. прот. Пр. В. Громовым в письмах от 19 ноября 1854 г.; 5 марта и 7 августа 1855 г. и 5 ноября 1860 года.].






КОПИЯ С АБАЛАЦКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ В РОССИИ, ВНЕ СИБИРИ


Из хороших и многочтимых списков с Абалацкой иконы Божией Матери, находящихся вне пределов Сибири, мне известны два: один в городе Челябе, в Христорождественском соборе, другой в Москве, в доме наследниц Василия Дмитриевича Корнилова. Первый – старинного хорошего греческого письма, в серебряно-позолоченной ризе ценою в 600 рублей серебром. В Челябинский собор он пожертвован в 1859 году купеческой вдовой Елизаветой Плотниковой[327 - Церков. летоп. при Дух. Бесед. 1860 г., стр. 292.]. Второй – большой меры в виде складней, так что на правой створке изображен в рост святитель Николай, а на левой, также во весь рост, преподобная Мария Египетская, хорошего древнего же греческого письма и богато украшен – на всех трех изображениях (Божией Матери и предстоящих) тяжеловесные серебряные, густо-золоченные ризы. Покойному Василию Даниловичу достался он по наследству от предков его, купцов тобольских и фабрикантов аремзянских Корниловых[328 - Описанную копию я много раз видел, до препровождения ее в 1849 г. в Москву, в Тобольске, в доме покойной сестры г. Корнилова, образованной и религиозной М.Д. Менделеевой. Ее при пожарных случаях, между прочим и в 1845 году, выносили от Менделеевых и ставили против разливавшегося пламени.Недавно мною получено известие (чрез родную племянницу В.С. Корнилова, ст. советницу Ек.Ив. Капустину), что описываемая копия с Абалацкой иконы Божией Матери по смерти его, Корнилова, женой его пожертвована в Московский Алсксеевский женский монастырь, что близ Сокольников, где эта св. икона приведена в еще более благолепный вид и усердно чествуется многими, и что в особенности благоговеют к ней потомки Корниловых: они, когда ни бывают в Москве, считают святым долгом помолиться пред святыней, спасавшей предков их от многих бед и печалей.].

Икона Божией Матери, именуемая Абалацкою, о которой до сих пор было говорено, есть только наиболее чтимая икона в Тобольской епархии. В этой епархии есть и еще несколько икон, к которым народ имеет особенно усердие и пред которые чаще, чем пред другие, прибегают с мольбами. Начнем сказание о них с находящихся в епархиальном городе, а именно в кафедральном соборе, Знаменском монастыре и Захарьевской церкви, а потом перейдем к сказанию и о других, по мере удаления их от Тобольска.

В Тобольском кафедральном соборе наиболее чтимых две иконы: Вседержителя Спаса и Божией Матери, именуемой Тобольскою.

Икона Вседержителя и Спаса нашего Господа Иисуса Христа огромного размера (длиною в три аршина, а шириною около двух с половиною), искусной кисти и написана вскоре по завоевании русскими Сибири; потому что еще 14 ноября 1654 года, по свидетельству Сибирской летописи[329 - Сиб. летоп. (рукопись, принадлежащая библиотеке Тоб. сем.) под 1654 г. Здесь замечается, что для записывания чудес, совершавшихся чрез эту икону, была заведена и особенная книжица, но ныне, к сожалению, этой книжицы в соборе уже нет.], она «просияла в предивных и славных чудесах и во исцелении тяжких и различных недугов». В какой именно церкви икона Вседержителя Спаса находилась первоначально (только не в соборе[330 - См. в той же летописи и под тем же годом.]), это неизвестно, но с 1686 года, со времени постройки и освящения каменного Софийского собора, она находится здесь, в холодном соборе позади северного, что за левым клиросом, столба. В 1694 году тобольский воевода Андрей Федорович Нарышкин по обещанию устроил для этой иконы, как для чудотворной, резной кивот[331 - Кивот – киот.] с разными украшениями и позолотою[332 - Там же, под 1694 г. и Древн. Вивл. ч. 3, стр. 287.], а в 1777 году старанием архиепископа Варлаама на нее устроена в Москве за 2774 рубля серебряная под золотом риза весом в 2 пуда 13 фун. и 73 золотн. Пред описываемою иконою иногда молебствуют и частные лица при разных своих нуждах и скорбях, но особенно к ней прибегают жители Тобольска во время общенародных бедствий, например, в случае бездождия и засухи, продолжительного ненастья, эпидемических болезней и пр. При таких и подобных случаях святую икону по просьбе граждан выносят из собора на площадь и там при собрании всех жителей города совершают пред ней молебствия[333 - Опис. Тоб. собора и пр. церквей. М. 1852 г. стр. 43–45.].

Икона Божией Матери, именуемая Тобольскою, написана на полотне, наклеенном на деке, и имеет в вышину пять четвертей, а в ширину три с половиною четверти. Приснодева изображена на ней в убрусе и короне с Предвечным Младенцем на шуйце, который также в короне; словом, это самая точная копня по изображению и мере с чудотворной иконы Божией Матери Ильинской, что в Черниговском Свято-Троицком Ильинском кафедральном монастыре, как показывает надпись на нижней части лицевой ее стороны. Из Чернигова в Тобольск привезена она[334 - И, вероятно, в двух экземплярах: в тобольской Николаевской церкви, что подле самого архиерейского дома, есть совершенно одинаковая икона Божией Матери по изображению, мере и письму, и притом, как замечают знатоки, не тобольскому, не сибирскому и пр.], полагают, в 1712 году блаженным митрополитом Иоанном Максимовичем при перемещении его оттуда на Сибирскую кафедру. При жизни сего святителя святая икона стояла в его молельной келье, а по смерти помещена была близ места его погребения, в алтаре придела прежде Антония и Феодосия Печерских, а ныне Иоанна Златоустого. Неизвестно, сколько именно времени спустя после кончины митрополита Иоанна, только не позже второй четверти прошедшего столетия, описываемая икона прославилась чудотворениями и стала называться чудотворным образом Пресв. Богородицы Тобольской; в честь ее было установлено особое празднество (5 июля), и ее изображение, хотя и не во всем сходное с подлинником, появилось сначала на картине, представляющей все чудотворные и явленные иконы Божией Матери, а потом и в разных изданиях[335 - См. 1) _Памятник_веры_ (изд. 2. М. 1838 г.) и в нем статью: _Опис._явлений_нудотв._икон_Пресв._Богор._ № 58 и, сверх того, стр. 16, под 5 июля; 2) _Изображения_икон_Пресв._Богородицы._ 1848 г., стр. 15; _Жизнь_Пресв._Богородицы._ С.П.б. 1860, стр. 280. Несходство изображений Тобольской иконы Божией Матери, помещенных во всех этих изданиях, главным образом то, что на них Предвечный Младенец представлен без венца, тогда как на подлинной Тобольской иконе он в венце.]. Но с течением времени она мало-помалу пришла у жителей Тобольска в забвение: перестали в честь ее 5 июля праздновать, молебствий пред ней не совершали, сама она в узенькой деревянной рамке и с двумя небольшими серебряными под золотом венцами на Приснодеве и младенце Иисусе, помещалась почти ни для кого незримою, кроме немногих священно- и церковнослужителей, над жертвенником[336 - Жертвенник – место (ниша, стол) в алтаре храма, слева от престола. Там совершается проскомидия – подготовительная стадия таинства Евхаристии (причащения).] алтаря и только изредка на стене за правым клиросом Златоустовского придела, где и богослужение совершается не часто, и богомольцев, кроме немногих дней, бывает немного[337 - Оставление празднования в честь Тобольской иконы Божией Матери, а потом и вообще забвение се, по всей вероятности, произошло более от того, что в день празднования ее в Тобольске начинаются приготовления к встрече Абалацкой иконы Божией Матери: 5-го числа июля из собора отправляются в Абалацкий монастырь хоругви, и народ во множестве идет и идет туда; вообще с того дня умы и сердца жителей Тобольска обращаются преимущественно к Абалаку, к древнейшей и более знаменитой святыне.]. Вообще копия с Черниговской Ильинской иконы Божией Матери забыта была до того, что когда книга «Памятник веры», чаще называемая «Полные святцы», в конце тридцатых и начале сороковых годов настоящего столетия появилась в Тобольске и когда жители Тобольска встретили в ней под 5 июля известие о существовании в кафедральном соборе чудотворной иконы Божией Матери с наименованием притом Тобольскою, то это всех крайне изумило, иным даже подало повод к отрицанию, к опровержению справедливости того известия.

Возобновилось почитание иконы Божией Матери, называемой Тобольскою, только в 1848 году, и возобновилось следующим образом: был болен горячкою, соединенною с помешательством в уме, набожный, доброй жизни и честных правил, ныне уже покойный, купец тобольский Яков Петрович Ершов. Горячка его была сильная, а в один из припадков умопомешательства он чуть было и жизни не лишился. Но вот в одну ночь в сонном видении является больному Божия Матерь и повелевает ему молебствовать пред иконою ее, что в соборном приделе Иоанна Златоустого над жертвенником; наутро больной рассказывает об этом своим семейным; те в чаянии и вместе в нечаянии помощи свыше приглашают священно- и церковнослужителей, поднимают в дом к себе указанную в сновидении икону Божией Матери, молебствуют пред ней, и больной с того же дня быстро начинает поправляться, а вскоре и совсем выздоравливает. Это случилось в июле помянутого 1848 года, когда в Тобольске открылась в первый (и дай Бог, чтобы в последний) раз холера. Жители Тобольска: одни поражаемые мучительною смертью, а другие угрожаемые ею, и все чувствуя особенную потребность в небесной помощи, слышав, что случилось с Ершовым, начали обращаться с мольбами между прочим и пред вновь прославившуюся Черниговскую Ильинскую икону Божией Матери и, сверх того, стали с дозволения блаженной памяти преосвященного Георгия носить ее по городу вместе с находившимися тогда в Тобольске Абалацкою и Почаевскою иконами Божией Матери[338 - Из Абалака чудотворная икона Божией Матери тогда (8 июля) принесена была по обычаю, существующему, как видели мы, с 1665 года, а из Ивановского монастыря икона Почаевской Богоматери была принесена, как увидим ниже, по особенным обстоятельствам.] в крестных ходах и по домам для молебствий. В конце июля и начале августа эпидемия прекратилась, и с тех пор по милости Божией в Тобольске никогда более не появлялась. Граждане, относя свое избавление от губительной болезни частью и к описываемой иконе Божией Матери (а более это относится, как увидим ниже, к Почаевской Божией Матери) и зная о благодатном событии чрез нее с купцом Ершовым, с тех пор вновь возымели к ней особенное усердие и стали по-прежнему называть ее чудотворною Тобольскою Божиею Матерью; когда совершаются в Тобольске крестные ходы, то в оных непременно носят и ее, от времени до времени молебствуют пред ней, иные делают к ней и приклады. Соборяне с своей стороны возобновили празднование в честь ее 5 июля и. кроме того, каждую пятницу отправляют пред ней акафист Божией Матери. Что касается до купца Ершова, то он в следующем же (за его исцелением) году, а именно в 1849-м, несмотря на небольшое свое состояние, устроил на нее в Москве за 500 рублей серебром, серебряную золоченую, хорошей работы, ризу с надписью: чудотворная Тобольская Божия Матерь; он же для большего удобства в чествовании новопрославленной иконы Божией Матери устроил для нее в иконостасах холодного и теплого собора, по левую сторону царских врат, против местных икон Божией Матери, особое место, где она обыкновенно и стоит[339 - См. мое Опис. Тоб. Соф. соб. 1852 г., стр. 75 и 76. Но здесь, вследствие ошибочно сообщенных мне в 1851 году сведений св. икона неправильно названа местною и написанною будто бы в Тобольске при митрополите Антонии Стаховском. Еще большая ошибка допущена в Тоб. Губ. Вед. 1858 г. № 49 на стр. 702: там Тобольскою чудотворною названа икона Божией Матери Одигитрии, присланная от паря Феодора Иоанновича в первую Тобольскую (Троицкую) церковь. Эта последняя другого изображения, иной меры, не с теми украшениями и стоит постоянно в алтаре теплого Антоние-Фсодосиевского собора.].






ИКОНА КАЗАНСКОЙ БОЖИЕЙ МАТЕРИ, ЧТО В ТОБОЛЬСКОМ ЗНАМЕНСКОМ МОНАСТЫРЕ


В Тобольском Знаменском монастыре[340 - Тобольский Знаменский монастырь древнее всех существоваших и доселе существующих в Сибири монастырей: к нему в 1596 году, следовательно, только 9 лет спустя по построении Тобольска, казачий атаман Юрлов уже приложил деревню с землей и со всеми угодьями. Только сначала монастырь этот находился за Иртышом, при впадении в него Тобола; в городе, на гору, где теперь находится Ильинская, или Богородице-Рождественая церковь, перенесен он в 1610 году, а на настоящее место под гору, к речке Абрамовке, перемещен архиепископом Киприаном в 1623 г. До 1764 г. за Знаменским монастырем было 2140 душ крестьян, но богат он, по скудности доходов от сибирских крестьян, не был и тогда, а теперь и особенно беден.], в его теплой Казанской церкви, за правым клиросом в резной золоченой киоте[341 - В современном языке «киот» – существительное мужского рода.] стоит икона Казанской Божией Матери. Приснодева на ней изображена, как и на подлинной Казанской, что в г. Казани, в убрусе и с Предвечным Младенцем на шуйце. Украшена она серебряною, под золотом, чеканной работы, ризою с таковыми же венцами – как на самой Богоматери, так и младенце Господе Иисусе; в обоих венцах есть разные драгоценные камни, кроме того, к венцу Божией Матери привешена небольшая из драгоценных же камней корона, а ризы как на ней, так и на Предвечном Младенце по складкам унизаны в виде дорожек некрупным жемчугом. Для большего благолепия по малому размеру иконы (в длину только шесть вершков, а в ширину пять), по сторонам Божией Матери не позже первой половины прошедшего столетия вышиты по ткани шелками, золотой канителью и такими же блестками соловецкие чудотворцы: преподобные Зосима и Савватий[342 - Зосима и Савватий тут вышиты, потому что в то время, когда украшали икону, и до 1750 г., в Знаменском монастыре была церковь во имя сих преподобных.], а наверху в облаках (шитых серебряными блестками) вышито, же коронование Божией Матери (или что тоже Пресвятая Троица). Внизу под иконой посреди ткани написаны старинного силлабического сложения стихи, внушающие людям особенное почитание Пресвятой Девы Марии[343 - Монастырская опись и самая икона.].

Описываемая икона Божией Матери в начале XVII столетия, а может быть, еще и в конце XVI (само собою разумеется, что без украшений, о каких сейчас сказано) находилась в старой Тобольской Крестовоздвиженской (иначе Покровской) церкви в числе местных икон между царскими и северными дверями, но потом, неизвестно по каким обстоятельствам, она оказалась в Знаменском монастыре на паперти церкви Трех святителей, в чулане (поставленною лицом к стене). Отсюда, из этого уничижения, она извлечена была и поставлена в монастырской же церкви Казанской Божией Матери по следующему велению свыше:

При царе Алексее Михайловиче и при пятом тобольском архиерее архиепископе Симеоне в Тобольском Знаменском монастыре жил молодых лет церковный дьяк (псаломщик, причетник и вместе послушник) по имени Иоанникий, хороший чтец, певец, писец и благочестивой жизни. 21 июня 1661 года этот Иоанникий, пришедши от утрени, лег спать; во сне явился ему старец, похожий на митрополита Филиппа[344 - Филипп (в миру Колычев Фёдор Степанович, 1507–1569) – русский митрополит в 1566–1568 гг. Открыто выступал против жестокостей Ивана Грозного. Низложен и убит по приказу царя. Канонизирован в 1652 г. Особо почитаем на Русском Севере, в старообрядческой среде.] или свят. Иоанна Златоустого (как изображают их на иконах), в полном архиерейском облачении и сказал: «Встань и скажи архимандриту, освященному собору, градоначальнику и всему народу, чтобы на возвышении, немного подальше церкви Трех святителей[345 - В XVII столетии в Знаменском монастыре была между прочими церковь во имя трех Святителей, но впоследствии оиа сгорела и за излишеством не была восстановлена.], построили церковь во имя Казанской иконы Божией Матери, – чтобы строили ее все тобольские граждане и построили бы в трои сутки, а на четвертые освятили бы ее и внесли в нее образ Казанской Божией Матери, тот самый, который прежде стоял в старой Крестовоздвиженской церкви между царскими и северными дверями, а ныне стоит на паперти церкви Трех святителей, в чулане (лицом к стене)[346 - Петербургский священник Михаил Архангельский в Страннике 1860 г. (№ 5, отд. 3, стр. 140) в рецензии на кн. _Жизнь_Пресв._Богородицы_ копию с иконы Казанской Божией Матери, имеющуюся в Тобольске, называет явленою и о явлении ее рассказывает следующее: «Икону Тобольския Божия Матери (ниже он называет ее списком с чудотворной Казанской, что в Казани, и след, говорит о имеющейся в Тобольском Знаменском монастыре) нашли татары у колодца. Нашедши ее, они богохульно ругались над нею и разбили ее на части; потом чрез несколько времени ненавистники христианства опять пришли к колодцу, снова нашли образ Пресв. Богородицы целым и в другой раз повторили над ним свое поругание. То же последовало и в третий раз, но и после того святая икона оказалась целою, как будто никто до нее не касался. Наконец чудо так поразило татар, что они не дерзали более безумствовать над святою иконою; но один из них, более мягкосердечный и разумный, во свидетельство события принял святое крещение и соделался чтителем Матери Господа, над образом которой безумствовал. На месте сего события теперь стоит часовня». Рассказ этот автор называет местным преданием, но его (предания), а также и сейчас упомянутой часовни не знает пи Знаменский монастырь, пи целый Тобольск, ни вся Тобольская епархия и с своими знатоками тобольских древностей. Да он едва ли и достоверен, во-первых, потому, что местные-то сведения о происхождении и явлении Тобольской, что в Знаменском монастыре, Казанской иконы Божией Матери, основанные притом на самой достоверной Сибирской летописи, как видели мы, совсем другие; и, во-вторых, потому, что ежели бы святая икона, о которой идет дело, в самом начале была ознаменована таким чудом, то невероятно, чтобы жители Тобольска так скоро (до 1661 года) – в какие-нибудь лет 40 или 50 – забыли о нем и допустили святыню, столько прославленную от Господа Бога, до такого уничижения – почти валяться в чулане, стоять ликом к стене.]. За это и за другие многие и тяжкие ваши согрешения Господь во гневе своем послал на ваш город больших (ядовитых) мух и повелел было изморить ваш скот и вас всех поесть живых. Но небесная Владычица вместе со всеми святыми молила Сына своего, Христа и Бога нашего, о вашем городе и о всем народе; и Он преложил праведный гнев свой на милость, повелел идти сильному дождю и быть холодному ветру и таким образом уничтожить тех вредных насекомых (мух). Но вы неблагодарны: за такую великую милость вы не воссылаете молитв ко Господу и Его пречистой Матери, не воспеваете псалмов и других песней духовных, сквернословите и своим сквернословием наполняете воздух. Да еще всем скажи, чтобы в честь иконы Казанской Божией Матери в Знаменском монастыре праздновали три раза в году: 8 июля, 22 октября и во вторник светлой недели, и чтобы во все эти три праздника был из собора в Знаменский монастырь крестный ход. Если исполнять это завещание Пресвятой Богородицы, то будет благодать Божия как на этом городе, так и на окрестных городах и селениях, а если не исполнять, то будет новая напасть, большая первых: скот ваш вымрет, пойдут непрерывные проливные дожди, домы ваши разнесет водой, хлеб сгниет, и вы сами все как черви пропадете». Сказавши это, святитель Христов сделался невидим, Иоанникий пробудился, видению своему изумлялся, но о нем никому не сказал, почетши его за обыкновенную грезу.

Через 10 дней, и именно 1 июля, видение это повторилось, и повторилось уже наяву. Благочестивый послушник Иоанникий сидел в келье своей и писал ирмосы первого гласа. Когда же он начал писать: преукрашенная божественною славою и пр., то пред него предстал тот же святитель, что и прежде, и кротко сказал: «Почему же ты не объявил архимандриту и народу того, что было сказано тебе о Пресвятой Богородице мною, ее служителем?». После сего он сделался невидим, а Иоанникий от ужаса пал на пол. Когда же пришел в себя, то прославил Бога, Пресвятую Деву Марию и их угодника, но о своих видениях опять никому не объявил, рассуждая, что в городе есть много людей гораздо лучше его и что ему, как человеку молодому, не поверят.

6-го числа июля тот же Иоанникий имел одно за другим два видения. Первое было в полдень, тотчас после обеда. Иоанникий лег спать, и во сне снова явился ему митрополит Филипп или Иоанн Златоустый и уже с гневом сказал: «Почему же ты не объявил повеленнаго тебе? Язык твой на лукавство дерзок, а для возвещения дел Божиих нем! Из-за твоего молчания новый гнев Божий постиг город: хлеб от дождей гниет, вода топит (луга и домы). Встань же и скорее объяви всем, чтобы прибегли к Господу Богу и Пречистой Его Матери. Если же не объявишь об этом, то зле погибнет душа твоя; или если объявишь, но тебя начальники и граждане не послушают (т.е. не вынесут Казанской иконы Божией Матери из неподобающего места и не выстроят в честь ее церкви), то гнев Божий над городом и народом продолжится, а святая икона прославится в ином месте». Святитель после сего, как и прежде, сделался невидим, а Иоанникий только думал о новом, грозном видении, но объявить о нем по прежним своим боязливым предположениям медлил, откладывал до другого времени. Во второй раз 6 июля видение последовало вечером. Иоанникий, не могши отдохнуть после обеда и утомленный в тот день мыслями о видении, после вечернего пения лег спать, но, не успевши еще заснуть, пришел в исступление – услышал звон в два колокола и затем пение прекрасных голосов: возвеличим Тя вси, Матерь Бога нашего. Тут один из певших сказал ему: «Для чего ты не сказал повеленнаго тебе? За это завтра же ты будешь наказан пред всем народом». Иоанникий после этого был как бы громом пораженный, впал в нечаяние, в нравственное онемение, только страшился, ожидая, что будет с ним.

На следующий день, т.е. 7 июля (а день тот был воскресный и канун праздника Казанской Божией Матери), на всенощном бдении, по второй кафизме[347 - Кафизма – от греч. «сидение»; так называется чтение Псалтыри в церкви, во время которого присутствующим разрешается сидеть.], Иоанникий согласно церковному уставу начал читать сказание о явлении иконы Божией Матери в городе Казани и, когда дошел до того места, где говорилось, как эта святая икона обретена была (в 1579 г. в земле по откровению одной благочестивой девице) и как тогдашние начальники и архиепископ города Казани сперва не верили чудесному явлению иконы, а потом всенародно каялись и просили у Божией Матери прощения в своем неверии; в то время он, Иоанникий, как бы услышал, что двери в церковь отворились. Взглянувши туда, он увидел, что в трапезу вошел являвшийся ему прежде святитель и что он идет к нему, благословляя народ на обе стороны. Чтец уже от одного этого пришел в ужас, весь оцепенел и сделался как бы полумертвым. Но святитель подошел к нему и, вознесши на него руку, сказал: «Ты читаешь о явлении иконы Казанской Божией Матери и о покаянии казанских градоначальников и архиерея в неверии, зачем же сам-то не веришь? Отныне ты будешь дряхл до тех пор, пока не совершится дело Божие». Тут святитель ударил его и, сказавши: «Лучше объяви о виденном тобою, чтобы из-за твоего молчания не погиб город», – сделался невидим, а Иоанникий упал вместе с налоем[348 - Налой (аналой, аналогий) – высокий стол или тумба со скошенным верхом, на который возлагаются икона, Евангелие или другие священные книги.] и книгой на пол и, как мертвый, при общем смятении и изумлении был вынесен из церкви на паперть, а отсюда отнесен в келью. Здесь, пришедши в себя, он начал горько плакать, потребовал к себе духовника и сначала ему одному, а потом и настоятелю монастыря архимандриту Иосифу с братиею рассказал все им виденное с 21 июня и слышанное от являвшегося святителя о Пресвятой Богородице. Архимандрит немедленно сообщил о случившемся тобольскому воеводе князю Хилкову с его товарищами (архиепископ Симеон в то время находился в Москве) и собрал почетнейшее духовенство для соборного освидетельствования происшедшего с Иоанникием. С наступлением дня, т.е. восьмого июля, в сопровождении воеводы и множества народа из собора был совершен крестный ход в Знаменский монастырь; здесь из указанного чулана взята была икона Казанской Божией Матери, принесена на объявленное в первом видении возвышенное место, и отслужено молебствие с коленопреклонением и со слезами многих из бывших тут. Народ, слышав о чудесных явлениях и обещанном милосердии небесной Владычицы, с таким усердием со следующего же дня принялся за постройку церкви в честь ее Казанской иконы, что чрез трое суток церковь эта была совершенно готова, а на четвертый (в пятницу, 12-го числа) и освящена; причем новоявленная икона поставлена была на подобающее ей место – между царскими и северными дверями. До открытия Иоанникием бывших ему видений и до построения в Знаменском монастыре Казанской церкви шли проливные дожди, хлеб в полях и овощи в огородах гибли, и вода прибывала в Иртыше и речках тобольских, как весной; но лишь Иоанникий открыл свои видения и лишь начали строить церковь, стало ведро, и хлеб, и овощи с того времени поправились. Сам Иоанникий во все время, пока строилась церковь, по предречению святителя был болен[349 - См. сказание о явлении Пресв. Богородицы Казанской во граде Тобольске, принадлежащее монастырю, и Сиб. летопись (рукоп.), принадлежащую библиотеке Тобольской семинарии под 1661 годом. Впрочем, сказание о Тобольской Казанской иконе Божией Матери отсюда было уже и напечатано в книге: _Слава_Пресв._Владычицы_нашея_Богородицы_ (ч. 3, отд. 3, стр. 28-31), но только в извлечении, притом с своевольными перемещениями иных обстоятельств и иных речей из одного видения в другое и с умолчанием, почему Иоанникий так долго не открывал о бывших ему видениях. О том же см. в _Описании_Тобольского_Знаменского_монастыря,_ помещенном в Тоб. Губерн. Ведомостях 1859 г., № № 12-14.].

Вскоре после описанного события, и именно 1 января 1662 года, дочь одного из жителей Тобольска (Емельяна Залевина) девица Марфа, бывши в тяжкой болезни и умопомешательстве, увидела во сне Божию Матерь в образе благолепной, в белом одеянии жены, которая запрещала ей призывать в дом для леченья колдунов и знахарок, а повелевала идти в Знаменский монастырь и отслужить там молебен пред ее Казанскою иконою. Та отправилась, выслушала молебствие и немедленно выздоровела: воротилась домой такою, как будто бы никогда и больна не была, между тем как из дома в монастырь шла с великим трудом[350 - Там же под 1662 годом.].

Деревянная церковь Казанской Божией Матери Тобольского Знаменского монастыря, выстроенная в 1661 году в три дня. чрез 16 лет (20 мая 1677 г.) вместе со всем монастырем и значительной частью города сгорела от молнии, причем из всего монастырского имущества уцелела почти одна только описанная икона: ее, как наиболее чтимую святыню. вынесли из храма, уже всего объятого пламенем. Выстроенная на место ее деревянная же церковь в 1750 году за повреждениями была сломана, а настоящая теплая двухэтажная каменная церковь Казанской Божией Матери была выстроена в 1767–1769 годах[351 - См. Опис. Знам. мои. в Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 13.].

Из трех крестных ходов из собора в Знаменский монастырь, завещанных в 1661 году св. Иоанном чрез дьяка монастырского Иоанникия, два, и именно 22 октября и на второй день Пасхи, вероятно, за неудобством времени, давно уже оставлены. Но третий – 8 июля свято соблюдается до сих пор. В этот день, как известно всем жителям Тобольской епархии, да и всей Сибири, в Тобольск по установлению митрополита Корнилия приносится чудотворная икона Божией Матери из Абалака; литургию она стоит в кафедральном Софийском соборе, но по окончании литургии из собора, и с Абалацкою святынею, наиторжественнейшим образом совершается крестный ход в Знаменский монастырь именно во исполнение вышеупомянутого завещания свыше и ради храмового в тот день в Знаменском монастыре праздника в честь Казанской Божией Матери. «И какая превосходная картина этого крестнаго хода, – говорит автор (Н.А. Абрамов) статьи о торжественном приношении в Тобольск Абалацкой иконы Божией Матери[352 - Тоб. Губ. Вед. 1857 г. № 14.], – архиерей и все градское духовенство в лучших, сияющих золотом одеждах, множество хоругвей[353 - Более пятидесяти.], проникающее в глубину души стройное пение богородичных песнопений, многия тысячи народа в разнообразных лучших одеждах – все это с горы по Никольскому взвозу, как разноцветная река, ниспускается в подгорную часть и разливается в одном направлении к монастырю». Для принятия святыни в монастыре отворяются (и это в году всего один раз) святые, что под колокольнею, ворота, и святыня вносится в летнюю монастырскую, Преображения Господня, церковь. Но крестный ход 8 июля есть только как бы начало или по крайней мере первая половина хода; продолжается и оканчивается он уже на следующий день, 9 числа. В это число после литургии, совершаемой в монастыре, как и в соборе накануне, самим преосвященным, крестный ход принимает обратное направление: сначала по выходе из монастыря чрез так называемую башню по главным улицам нижней, подгорной части Тобольска, потом на гору по Никольскому взвозу и, наконец, к Софийскому собору».






ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ ВСЕХ СКОРБЯЩИХ РАДОСТИ, ЧТО В ТОБОЛЬСКОЙ ЗАХАРЬЕВСКОЙ ЦЕРКВИ


В тобольской двухэтажной Воскресенской церкви (впрочем, в народе известной более под именем Захарьевской, по существующему в ней приделу во имя праведных Захария и Елизаветы) находится многочтимая икона Божией Матери Всех скорбящих радости, иначе: Скорбящая Божия Матерь. Икона эта в длину один аршин, а в ширину – три четверти и старинного древнего письма. Божия Матерь изображена на ней во весь рост без Предвечного Младенца, с распростертыми вниз дланями над страждущими различными недугами, между которыми по ту и другую сторону стоят по три ангела, держащие в распростертых руках свитки с надписями: «алчущих кормительнице, нагих одеяние, больных исцеление»[354 - См. молитву в конце канона молебного ко Пресв. Богородице.] и проч.; риза на ней серебряная (84 пробы), вызолоченная, весом в 6 фунтов и 13 ½ золотн.; корона украшена драгоценными камнями и стразами; убрус вынизан из крупного и мелкого жемчуга с алмазными искрами и другими камнями; две звезды на персях и нарукавницы, или запястья, из аметистов со стразами же. Святая икона помещается в вызолоченной и украшенной резьбою раме, в зимнее время стоит она в нижней теплой церкви в придельном иконостасе во имя Захарии и Елизаветы, а в летнее – в верхней холодной церкви в иконостасе придела во имя Тихвинской Божией Матери.






Когда и кем эта святая икона написана, кому до поступления ее в Захарьевскую церковь принадлежала, а также когда и по какому случаю приложена в церковь, на это нет ни письменных документов, ни народных преданий. Но несомненно то, что икона эта древняя, гораздо древнее самой церкви, в которой находится, ибо Захарьевская церковь, и не настоящая каменная, а первая деревянная, построена только в 1752 году, а из полууставной надписи на иконе видно, что она, икона, в 1752 году поновлена, следовательно, и до названного года существовала целые десятки лет. Предполагать можно еще, что икона поступила в Захарьевскую церковь при постройке ее в 1752 году по распоряжению Тобольского митрополита Сильвестра, потому что первая деревянная Захарьевская церковь была построена по непосредственному и единственному распоряжению сего митрополита и построена всего за десять дней – с 24 августа по 2 или 3 сентября, а по другим сведениям – в два или три дня[355 - Между Знаменским монастырем и речкой Курдюмкой, именно на том месте, где теперь Захарьевская церковь, состоящие в ее приходе обывательские домы и гостиный двор, в прежнее время жили татары. Проживавший в Тобольске в половине прошедшего столетия богатый краснослободский крестьянин Михаил Мухин купил среди татарских юрт пустопорожнее место и отдал его в распоряжение тогдашнего Митрополита Тобольского Сильвестра. Этот благочестивый архипастырь, быв особенно ревностен к обращению неверующих, решился на помянутом месте выстроить церковь. Не сообщая никому о своем намерении, преосвященный приказал рубить в Знаменском монастыре срубы будто бы для больничной церкви того монастыря и, когда срубы были готовы, после литургии в первый случившийся воскресный день (это было 24 августа 1752 г.) сделал из собора крестный ход. Народ, ничего не зная, пошел]; новых икон писать для нее было некогда, потому весьма вероятно, что она (церковь) была снабжена иконами, по распоряжению преосвященного, из собора и других церквей; в числе их, быть может, поступила и описываемая икона.

Неизвестно, была ли икона Божией Матери Всех скорбящих радости отличаема в почитании от других икон до поступления ее в Воскресенскую церковь[356 - А кажется, что была отличаема: это заставляет предполагать, во-первых, поновление ее (обыкновенною иконою не стали бы дорожить), а во-вторых, то, что на ней при поступлении в Захарьевскую церковь была уже серебряная золоченая риза, как это значится в церковной описи 1795 года.]; но с поступления в нее она с самого начала и всегда была уже особенно чтима. Об этом свидетельствует, во-первых, хранящаяся в Воскресенской церкви от 12 сентября 1774 года грамота управлявшего последние слишком тридцать лет прошедшего столетия Тобольской епархией преосвященного Варлаама, из которой видно. что воскресенские прихожане в 1774 году просили позволения (и получили оное) левый северный придел верхнего, оканчивавшегося тогда постройкою апартамента своей церкви освятить ради описываемой иконы во имя Божией Матери Всех скорбящих радости и праздновать в то число, в которое имело последовать освящение того придела[357 - После, впрочем, прихожане передумали, и по их новому прошению придел в 1778 году был освящен во имя Тихвинской Божией Матери.]. То же, во-вторых, подтверждают и находящиеся в Воскресенской церкви во множестве (несмотря на переделку многих вещей в ризы на иконы, напрестольные кресты, кадила и другую церковную утварь[358 - Например, в 1829 г. привески вместе с другим церковным серебром в количестве 16 фун. 56 золоти, употреблены в серебряную ризу на местную Цареградскую икону Божией Матери, а в 1860 году 14 фунт. 60'/^2^ золоти, променяно их чрез церковного старосту на Ирбитской ярмарке на большой (три четверти аршина) серебряный золоченый и убранный стразами напрестольный крест, серебряное кадило и пасхальный серебряный же подсвечник.]) приклады, иначе привески к иконе, состоящие из разных вещей и особенно перстней, колец, крестов, драгоценных камней и серебряных чеканных изображений разных частей тела человеческого и находящиеся там с давних пор, притом многие из них старинной работы. Наконец старожилы тобольские, как Воскресенского прихода, так и других, люди притом не только молодые, но и лет преклонных, помня, например, события конца прошедшего столетия, между прочим из таких семейств (например, Шапошниковых и Неводчиковых), которых родоночальники служили при Воскресенской церкви старостами церковными, единогласно показывают, что икона Скорбящей Божией Матери была особенно почитаема с давних времен и была носима для молебствия в дома граждан точно так же, как она и теперь носится.

Но с течением времени благоговение к иконе Божией Матери Всех скорбящих радости в жителях Тобольска все усиливалось и усиливалось: в 1819 году вследствие одного благодетельного события[359 - Это событие описано будет ниже.] по молитве к Божией Матери прихожанином Воскресенской церкви купцом тобольским Иваном Васильевичем Пиленковым установлено в Воскресенской церкви в честь иконы Божией Матери с благословения преосвященного Амвросия особенное празднество 24 октября, чего дотоле не было. В 1830 году на икону Скорбящей Божией Матери вместо прежней ризы непробного серебра и старинной, не очень искусной работы, с которою она и в церковь поступила, устроена тем же купцом И.В. Пиленковым новая, лучшей работы и пробного серебра и с позолотою риза, как было замечено выше, в 6 фунт, и 13^1^/^2^ золоти. Уже более пятнадцати лет по просьбе купца П.Ф. Плеханова каждое воскресенье в конце литургии отправляется похвала Божией Матери пред описываемою святою иконою. Пять лет тому назад настоящим священником Воскресенской церкви Тимофеем Цветковым приобретена из Томска особая служба в честь иконы Божией Матери Всех скорбящих радости с акафистом (составленная, как видно из некоторых мест, и особенно из тропаря, в Москве ради существующей там такого наименования чудотворной иконы), и эта служба особенно привлекает граждан тобольских.

В настоящее время редко проходит, как и прежде нечасто проходила, служба в Захарьевской церкви, особенно в воскресные и праздничные дни, когда бы не было отправляемо молебствий пред иконою Божией Матери Всех скорбящих радости. В день празднования в честь сей иконы, 24 октября, стечение народа в Захарьевской церкви каждогодно бывает самое многочисленное, и в молящихся тогда заметно особенное благоговение; во время акафиста, например, почти вся церковь молится на коленях. Всенощное бдение в тот день обыкновенно продолжается не менее трех часов: все стихиры – на Господи воззвах, на литии и пр., также седальны и светилен поются, нарочито на сей случай приготовляемыми от священника[360 - Священник, как некогда певчий и даже регент архиерейского хора, знаток хорового пения.], приходскими певчими стройно и внятно, канон читается диаконом среди церкви громко, внятно и неспешно, акафист возглашается со всей тщательностью и с благоговением священником, и молящиеся не только не утомляются, не тяготятся таким продолжительным служением, напротив, во все служение стоят с душевным услаждением и каждый раз после него горячо благодарят совершающих оное и всех, принимающих в нем участие. Укажем при этом вот еще на какие особенности в почитании иконы Скорбящей Божией Матери, находящейся в Тобольской Воскресенской церкви: 1) торгующие в гостином дворе каждогодно в разные времена поднимают икону Скорбящей Божией Матери из Воскресенской церкви в свои ряды и там пред ней молебствуют; 2) многие из тобольских промышленников при отправлении в весеннее время для рыбных промыслов на низ, т.е. на реку Обь, к Березову и Обдорску, также приносят икону Скорбящей Божией Матери на свои суда и просят служить там молебен; 3) молебствуют пред иконою Скорбящей Божией Матери в Воскресенской церкви и на домах тобольские граждане не только Захарьевского прихода, но и других приходов, притом и такие, в приходских церквах которых также есть иконы Божией Матери Всех скорбящих радости т иконы, хорошо написанные и богато украшенные; 4) пред описываемой иконою в Воскресенской церкви просят служить молебствие не только граждане тобольские и жители окрестных мест, но некоторые и из тех лиц, которые приходят и приезжают из мест дальних для богомолья в Абалак; 5) наконец, один богомолец намеревается положить в банк на вечные времена некоторую сумму, чтобы на проценты с этой суммы в Захарьевской церкви пред иконою Скорбящей Божией Матери еженедельно, в пятницу после вечерни, мог быть отправляем акафист.

Не без причины, не без особенных благодатных явлений, конечно, началось наибольшее почитание иконы Божией Матери Всех скорбящих радости, находящейся в Тобольской Захарьевской церкви, когда притом подобного содержания иконы есть почти во всех прочих тобольских церквах; не без причины, не без особенных благодатных явлений и усилилось в жителях Тобольска то почитание ее, но, к сожалению, в прежнее время никто не вел записи этим явлениям, потому из всех знамений благодати Божией, явленных чрез Скорбящую икону Божией Матери в прежнее время, в настоящую пору достоверно известно только одно, и именно то, вследствие которого установлено в честь той иконы ежегодное празднество и устроена на нее новая риза. Прихожанин Захарьевской церкви тобольский купец Иван Васильевич Пиленков в 1819 году отправился по своим торговым делам на Оренбургскую линию, на пути в Троицк кони его, чего-то испугавшись, бросились бежать со всей силою, своротили с дороги и несли так, что на каждом толчке, на всякой рытвине, при всяком повороте и экипаж мог разлететься вдребезги, и седок разбиться в куски. Пиленков в минуты крайней опасности вспомнил о многочтимой святыне своей приходской церкви, воззвал к заступлению Божией Матери, обещаясь при этом в случае спасения от погибели употребить все меры к учреждению в честь иконы Божией Матери Всех скорбящих радости особенного празднества и устроить на нее на свой счет новую серебряную ризу. И лишь только успел он высказать свое сердечное моление и произнести обещание, как кони, дотоле бежавшие с бешенством, стихли, стали бежать тише и тише и, наконец, совсем остановились. По возвращении в Тобольск купец Пиленков заявился к тогдашнему преосвященному тобольскому Амвросию Келембету, пересказал ему обо всем случившемся с ним и испросил от него благословение отправлять каждогодно в Захарьевской церкви в честь имеющейся там иконы Божией Матери Всех скорбящих радости празднество 24 октября, а впоследствии (1830 года) устроил на эту икону и новую серебряную под золотом с разными украшениями ризу[361 - Это взято из памятной книжки Захарьевской церкви.], о чем, впрочем, и было уже сказано выше.

Из благодатных явлений от иконы Скорбящей Божией Матери, совершившихся в недавнее время, более замечательны следующие.

1) Тобольский купец Петр Фед. Плеханов, каждогодно плавающий в Обдорск для рыбных промыслов, плавал туда для этой цели и в 1846 году. Там однажды при выходе из (внутренней) каюты забыли погасить теплившуюся пред иконой восковую свечу; свеча, вероятно, упала на стоявший в переднем углу стол, и оттого произошел внутри каюты пожар. Когда показался наверху судна дым, Плеханов пришел в ужас, потому что с гибелью судна и хранившегося в каюте капитала он лишался всего почти состояния, нажитого продолжительными трудами и бережливостью. В беде он вспомнил об иконе Божией Матери, которую с детства привык особенно чтить и пред которой молебствовал он и при отправлении в путь, и обратился с мольбами к усердной Заступнице, к радости всех скорбящих, и Она явила себя радостью и для него, потому что, когда спустились внутрь судна и отперли внутреннюю каюту, пламя, к общему удивлению, против обыкновенного, погасло само собой; сгорела только скатерть, бывшая на столе, да обгорели стол да кое-какие другие вещи, вблизи его находившиеся. В благодарность за это избавление от Плеханова в Захарьевской церкви пред иконой Всех скорбящих радости более уже 15 лет каждое воскресенье, как уже и было замечено, отправляется похвала Божией Матери, а в благодарность за другие благодеяния им при разных случаях, а особенно во время ежегодных плаваний по реке Оби, неоднократно полученных от Божией Матери, он впоследствии заново отделал всю нижнюю (теплую) Захарьевскую церковь: стены перештукатурил, отполировал под лак и расписал священными картинами (событиями из ветхого и нового завета), главный – Воскресенский иконостас перекрасил и перезолотил, а иконостасы придельные во имя Захарии и Елисаветы и Димитрия Ростовского митрополита, сделал новые по новым рисункам и в одном из них, именно в Захарьевском, для многочтимой иконы Божией Матери устроил особую киоть, украшенную прекрасной резьбою, употребив на все это 4000 рублей серебром.

2) Отставной майор Филипп Васильевич Шеметнин, служивший до отставки в обер-офицерском чине этапным начальником на бачалинском этапе, в июле 1848 года, во время холеры, бывши в Тобольске и ходя по базару, вдруг почувствовал в себе все признаки губительной болезни. В испуге он не знал, что делать – идти ли скорее на квартиру или спешить к лекарю, но, вспомнивши, что в Захарьевской церкви (которая на базаре и есть) находится особо чтимая икона Божией Матери Всех скорбящих радости, он поспешил в церковь и, встретивши на крыльце священника (ныне покойного) Илью Серебренникова, выходившего из церкви с тем, чтобы идти домой, просил его возвратиться в церковь и отслужить молебен Божией Матери пред многочтимой иконою. Сперва священник отговаривался, потому что в церкви никого не было из причта, но после по усиленной просьбе офицера воротился, между тем подошел и причетник Симонов, таким образом молебен и был отслужен. Шеметнин, сначала не надеявшийся простоять в церкви молебен, однако ж, простоял, и когда по окончании его приложился к святой иконе, то немедленно почувствовал облегчение – такое, что вышел из церкви уже совершенно здоровым. Об этом своем исцелении Шеметнин много раз рассказывал между прочим и настоящему священнику Воскресенской церкви Тимофею Цветкову, и доколе находился на службе, он в воспоминание своего избавления от холеры каждый раз, как приезжал с этапа в Тобольск, бывал в Воскресенской церкви, где по его просьбе служили Скорбящей Божией Матери всенощное бдение и водосвятный молебен, а когда вышел в отставку и поселился на постоянное жительство в Тобольске, то по воскресным и праздничным дням всего чаще приходил и приходит именно в ту же Воскресенскую церковь и здесь почти во все продолжение богослужения молится, стоя на коленях пред многочтимой иконой Божией Матери, чрез которую в 1848 году ему подано исцеление.

3) Купеческая жена Евдокия Ивановна Ременникова в 1854 году была так тяжко больна, что приглашенный священник напутствовал ее святыми тайнами, а домашние ее даже покадили ее ладаном и с часу на час, с минуты на минуту ожидали ее смерти. Но когда в дом Ременникова принесена была из Захарьевской церкви икона Божией Матери Всех скорбящих радости, когда совершено было там молебствие с водосвятием, и когда по просьбе мужа (ныне уже покойного) и других родственников больной священник осенил ее крестообразно святой иконою (Ременникова в то время лежала на полу), тогда больная заснула. Спала она недолго, но, проснувшись, она уже чувствовала себя лучше, стала после того постепенно поправляться и в скором времени совершенно выздоровела. Истинность всего этого могут подтвердить как сама Евдокия Ременникова, и доселе здравствующая, так и ее родственники, а равно и священник Тимофей Цветков.

4) В ноябре 1854 же года в деревне Усольцевой, отстоящей от Тобольска в 12 верстах, но приходом принадлежащей к градской Воскресенской церкви, появилась гнилая горячка: умирало в деревне (а она небольшая) по два и по три человека в день. Приходской священник и вместе благочинный предъявил о том гражданскому начальству, и по распоряжению г. губернатора тобольского Виктора Антоновича Арцымовича послан был туда для прекращения повальной болезни лекарь. Но жители, надеясь не только на силу медицинских пособий и искусства медика, сколько на помощь Божию, подняли в свою деревню икону Скорбящей Божией Матери и, несмотря на зимнее время и двенадцативерстное расстояние от города, несли ее до деревни с открытыми головами, а по приносе туда в каждом доме служили с водоосвящением молебны, и болезнь с того времени начала ослабевать, да вскоре и совсем прекратилась.

5) В 1859 году тяжко была больна вследствие простуды вдовая дьяческая жена Анна Логинова-Цветкова; сын пригласил было к ней опытного и многозаботливого врача, соседа своего; но медицинские пособия оказались малодействительными или и вовсе недействительными: болезнь все ожесточалась, и силы больной более и более ослабевали, почему она и пожелала приобщиться и пособороваться. При елеосвящении же и напутствовании святыми тайнами она так ослабела, что дети ее и внучата, со слезами простившись с нею, и не думали, чтобы она дожила до утра (елеосвящение совершено в 9 часов вечера); да и сам лекарь сильно сомневался в продлении ее жизни до следующего дня. Наутро, однако ж, родные нашли больную живой, и когда сын стал спрашивать о ее здоровье, она сказала: «Сходи, пожалуйста, поскорее в церковь, отслужи там молебен Скорбящей Божией Матери (сын больной – священником Захарьевской церкви) и принеси мне святой воды, я в ночи несколько раз видела эту икону; лишь только призабудусь, как она у меня опять перед глазами, вижу, что пред ней служат молебны и как будто бы сама я тут же молюсь». Сын по желанию матери тотчас же отправился с причтом в церковь, отслужил молебен пред иконою Божией Матери Всех скорбящих радости и принес своей больной святой воды, она начала пить эту воду по столовой ложке и стала постепенно выздоравливать, а затем и совсем выздоровела. Вдова Анна Цветкова жива и здорова по настоящее время.

Примечание. Сказание об иконе Божией Матери Всех скорбящих радости сообщено мне членом Тобольской духовной консистории и благочинным градских церквей священником Воскресенской церкви Тимофеем Цветковым, а им для сего сказания одно, смотря по материи, извлечено из старых и новых описей церковных, церковного архива и памятной книги церковной, другое слышано им от лиц, заслуживающих всякого вероятия по своей правдивости и набожности, и потому еще, что они, как, например, купец Плеханов и майор Шеметнин, сами на себе испытали благодатные действия от святой иконы, а иного (например, событий, описанных под цифрами 3, 4, 5) он сам был не только очевидцем, но в некотором смысле и непосредственным деятелем. В заключение сказания составитель его говорит, между прочим: «Предместники мои, протоиереи Михаил Арефьев и Андрей Юшков, служившие долгое время при Воскресенской церкви, по сказанию прихожан питали к Скорбященской иконе Божией Матери особое почитание и благоговение... Я с своей стороны, – продолжает он, по священству могу заверить каждого, что Воскресенская икона Божией Матери Всех скорбящих радости имеет особую благодать; это я всегда чувствовал и чувствую при служении пред сею иконою (а он служил при Воскресенской церкви с ноября 1853 года, да до того 7 лет служил при Пятницкой тобольской же церкви), в особенности же при стечении народном. Духовная радость и сердечное умиление, как признак благодатнаго ощущения, обыкновенно сопровождают молитву, услаждают душу и возводят ее на небо к Царице Небесной, предстоящей одесную Царя славы, ходатайствующей о спасении мира и молящейся за всех, прибегающих к Ней с верою».








ИКОНА ПОЧАЕВСКОЙ БОЖИЕЙ МАТЕРИ, ЧТО В ИВАНОВСКОМ МЕЖУГОРСКОМ МОНАСТЫРЕ


В 10 верстах от Тобольска по Иркутскому тракту в Иоанно-Введенском Межугорском монастыре[362 - Ивановский монастырь основан архиепископом тобольским Симеоном в 1653 г. Он до преосв. Евлампия (1852-1856 гг.) по главной своей холодной церкви назывался Иоанно-Предтеченским, а по своему местоположению, между двумя дорогами – Межугорским, но преосв. Евлампий после освящения теплой монастырской церкви но обновлении ее после пожара во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы поставил именоваться ему Иоанно-Введенским. Ивановский монастырь до преосв. Афанасия (1832–1842 гг.) считался заштатным и состоял на содержании Тоб. архиер. дома, а при преосв. Афанасии (около 1833 г.) по закрытии по безлюдству Рафаиловского монастыря и перенесении оттуда штатов в Ивановский сделан штатным.] есть икона Почаевской Божией Матери. Длиной она с изображениями чудес вокруг нее – аршин с вершком, а шириной – 13 вершков; но без изображений чудес – длиной 8 вершков, а шириной 6^1^/^2^ (вершков).

Икона эта есть список с подлинной чудотворной иконы Божией Матери, существующей Волынской губернии в Почаевской лавре; в Иоанно-Введенский монастырь принес его в 1836 году диакон сего монастыря Василий Симанов, ходивший тогда по обещанию на поклонение святым мощам в гг. Воронеж и Киев, а из Киева заходивший и в Почаевскую лавру.






Случилось так, что настоятелем Ивановского монастыря в то время был игумен Макарий, родом Волынской губернии, Острожского уезда, из местечка, близкого к Почаеву; с детства и почти до старости, разумеется, сперва с родителями, а после и один, он многократно бывал в Почаевской лавре, даже когда она находилась еще (до конца 1831 г.) в руках униатских монахов-базилиан; молился пред тамошнею чудотворною иконою Божией Матери, знал в подробности о многих совершавшихся чрез нее чудотворениях. И вот он видит точный список с детства чтимой им святыни в своем монастыре, список, притом принесенный с далекой и любимой им родины; от души был рад ему (всем о нем рассказывал, рассказывал и о чудесах., совершавшихся от ее подлинника) и сам пред ним (списком с Почаевской Божией Матери) часто молебствовал. Его вера, его усердие, так сказать, переливались и в других, видевших и слышавших то; год от году более и более усиливалось усердие в народе к иконе Почаевской Божией Матери, чаще и чаше как жители Тобольска, так и вообще путешествовавшие на богомолье в Абалак заходили и заезжали в Ивановский монастырь для поклонения Почаевской Божией Матери, а один из жителей Тобольска, именно коммерции советник и почетный гражданин покойный Николай Степанович Пиленков, сделал на нее (собственно на изображение Божией Матери, без чудес) серебряную золоченую в один фунт и 15 золотников ризу. Но в особенности икона Почаевской Божией Матери, существующая в Ивановском монастыре, сделалась известной в июле 1848 года. Случай к тому был следующий:

В самом начале июля 1848 года в Тобольске появилась, дотоле еще в целой Сибири небывавшая, страшная болезнь холера, и многие ею заболевали и умирали. Во время самого разгара эпидемии в четвертом часу утра на 12 число июля мещанин тобольский, прихожанин Андреевской церкви Иван Пермяков слышит сквозь сон извне дома голос: «Вот Абалацкая чудотворная икона Божией Матери из Абалацкого монастыря принесена в Тобольск[363 - Выше было сказано, что Абалацкая икона Божией Матери приносится в Тобольск 8 июля и там в кафедральном соборе стоит две с половиною недели.]. Зачем же не принесут сюда икону Почаевской Божией Матери из Ивановского монастыря?». Пермяков, тотчас же проснувшись, вышел на улицу посмотреть, нет ли, не было ли там, подле дома, кого-нибудь разговаривающих. Но он не нашел никого не только подле дома, но и вдали от него. Удивляясь слышанному им во сне и недоумевая, что бы это значило, он пошел в Подчуваши[364 - Небольшое предместье гор. Тобольска подле Подчувашинского чрез Иртыш перевоза.] к тамошнему жителю, как к более его знающему, к благочестивому тогдашнему церковному старосте Андреевской церкви мещанину Поварнину, рассказал слышанное им во сне ему, рассказал и другим жителям Подчувашей; все согласились просить позволения принести в Подчуваши из Ивановска Почаевскую икону Божией Матери и молебствовать пред нею. Между тем молва о слышанном Пермяковым во сне быстро распространилась по Тобольску, и вот на следующий день, 13 июля, явился к тогдашнему архиепископу тобольскому Георгию мещанин Пермяков с просьбой о дозволении принести из Ивановска икону Почаевской Божией Матери для молебствия в Подчуваши, а градской голова также с просьбой от лица всех лучших граждан о дозволении принести ту святую икону наперед в кафедральный собор, а потом уже сносить и в Подчуваши. Преосвященный Георгий, наперед расспросивши самого удостоившегося откровения свыше и произведши надлежащее о нем удостоверение, затем немедленно приказал исполнить общее желание граждан, и святая икона 14-го числа была принесена с процессией к литургии в собор, а оттуда после литургии отнесена в Подчувашинское предместье. По совершении здесь молебствия икона унесена была обратно в собор, где и находилась до времени выноса (следовательно, до 23 июля) Абалацкой иконы Божией Матери, и была носима для молебствия по домам вместе с нею и еще с иконою Божией Матери, именуемой Тобольскою[365 - Об этой иконе смотри несколько выше.]. Между тем милостью Божией и по ходатайству небесной Заступницы смертность от холеры в Подчувашах к выносу из Тобольска икон Абалацкой и Почаевской совершенно прекратилась, а в самом Тобольске значительно ослабела. В благодарственное воспоминание сего благодетельного события жители Подчувашей и другие прихожане Андреевской церкви каждогодно просили епархиальное начальство о дозволении, и им было дозволяемо приносить из Ивановского монастыря икону Почаевской Божией Матери к литургии 14 июля в их приходскую церковь; после литургии сего числа, а также и во все следующие носили святыню для молебствия по домам сначала у жителей Подчувашей, а потом и граждан тобольских, как Андреевского прихода, так и других желавших; 16 числа после литургии ее обратно относили в Ивановскую обитель. Но время это (14 и 15 июля) было и коротко, потому что число желающих принять к себе в дом святыню[366 - В одном Андреевском приходе, кроме Подчувашинского предместья, до 400 домов.] год от году возрастало и не совсем удобно по той причине, что в Тобольске тогда находится и носится для молебствия по домам другая святыня, а именно Абалацкая икона Божией Матери, чтимая там уже более 200 лет. Почему андреевские прихожане и священно- и церковнослужители согласно мыслям бывшего преосвященного Тобольского Евлампия с 1856 года стали каждогодно просить епархиальное начальство о дозволении им приносить из Ивановского монастыря икону Почаевской Божией Матери в их Андреевскую церковь к поздней литургии уже не 14 июля, а 29 июня – в праздник первоверховных Апостолов Петра и Павла, оставлять ее у себя не на два только дня, а на целую неделю, до 5 июля, и в это время носить для молебствия сначала в Подчувашах, а потом и в городе по домам желающих как андреевских прихожан, так и других граждан. Епархиальное начальство и такой порядок в приносе из Ивановского монастыря иконы Почаевской Божией Матери «как служащей к возбуждению благочестивых чувств и в виде опыта» благословляло, но благословляло каждый раз только на один год. По этой причине прихожане Андреевской церкви составили приговор и вошли к преосвяшеннейшему Феогносту с прошением принять ему на себя ходатайство пред Св. Синодом о разрешении им навсегда каждогодно приносить икону Почаевской Божией Матери из Ивановского монастыря в процессии крестного хода с 29 июня по 5 июля в их приходскую Андреевскую церковь. Преосвященнейший Феогност и ходатайствовал пред св. Синодом. В представлении от 29 марта 1859 года он между прочим писал: «В 1848 году во время бывшей в г. Тобольске губительной эпидемии холеры прихожане Апостоло-Андреевской церкви, преимущественно предместья Подчувашского и другие граждане г. Тобольска по особому благочестивому усердию[367 - Причина особенного в то время усердия в жителях Тобольска к иконе Почаевской Божией Матери объяснена выше.] и ревности к иконе Почаевской Божией Матери испросили у бывшаго тогда преосвященнаго архиепископа Георгия принести в г. Тобольск находящуюся в обители Иоанно-Введенскаго монастыря помянутую икону Божией Матери, которая с подобающею честию и процессией и была принесена 14 июля в кафедральный собор, а оттуда в предместье Подчувашское, для молебных ей пений. С приносом оной существовавшая тогда епидемия видимо стала ослабевать, а перед выносом из Тобольска и вовсе уничтожилась. В память этого избавления прихожане Апостоло-Андреевской церкви, с 1848 года и по настоящее время, ежегодно обращались с прошениями к епархиальному начальству о переносе той иконы в их церковь и предместье Подчувашское, и епархиальное начальство, снисходя к прошениям их, каждый раз разрешало им приносить означенную икону в свою церковь, частно, в июне или июле месяцах, смотря по обстоятельствам. Ныне прихожане Апостоло-Андреевской церкви, время от времени, более и более утвердившись в своих благочестивых чувствах к иконе Почаевской Божией Матери, искренне желают, чтобы икона эта по означенному случаю каждогодно и одновременно на несколько дней – именно с 29 июня по 5 июля, как во время более к тому удобное[368 - О неудобстве приносить в Тобольск икону Почаевской Божией Матери в 14-16 числа июля также говорено было выше.], была приносима в их Апостоло-Андреевскую церковь для молебствий как в церкви, так и по домам. О чем составили приговор и, представив оный, просят ходатайство о сем пред Св. Синодом... Внимая просьбе Апостоло-Андреевских прихожан и их благочестивому усердию к означенной иконе... я покорнейше прошу Свят. Синод о разрешении ежегоднаго приноса иконы той из Иоанно-Введенской обители в Андреевскую церковь с 29 июня по 5 июля...». К этому преосвященнейший Феогност присовокуплял, что к просимому приносу св. иконы в Тобольск препятствий нет ни со стороны гражданского начальства, ни со стороны обители Ивановской и, кроме того, представил и самый церемониал перенесения иконы.

Св. Синод, внимая ходатайству его преосвященства и уважая благочестивое желание жителей Тобольска, указом от 12 октября 1859 года «разрешил ежегодное _приношение_ св. иконы Почаевской Божией Матери из Иоанно-Введенскаго монастыря в г. Тобольск, с тем, чтобы означенная икона, по принесении в город 29 июня, оставалась там до 5 июля и, по усердию желающих, вносима была в их домы».

Со времени разрешения Св. Синодом, т.е. с 1860 года, крестный ход с Почаевской Божией Матерью совершается почти в том же виде и почти с одинаковой торжественностью, как и ход с Абалацкой иконой Богоматери. И именно: 28-го числа июня в 4 часа пополудни священно- и церковнослужители Андреевской церкви отправляются с своими и соборными крестами и хоругвями в Ивановский монастырь; утром следующего дня, в праздник апостолов Петра и Павла, после ранней в монастыре литургии святая икона поднимается и в сопровождении настоятеля монастыря приносится прямо в Тобольск в Апостоло-Андреевскую церковь к поздней литургии, при колокольном звоне как в соборе, так и при всех градских церквах и при стечении почти всего города; по окончании литургии святая икона относится в Подчуваши некое предместье для молебствия там по домам, но вечером того дня она приносится обратно в Андреевскую церковь ко всенощному бдению, которое ради праздника в следующий день в честь Двенадцати апостолов, в том числе и Андрея Первозванного, совершается тогда как бы в храмовый праздник; за этой всенощной, а также и во все следующие дни, до 5 июля, во время богослужения Андреевская церковь ради нахождения в ней Почаевской святыни постоянно бывает полна народу; утрами до литургии и днями после литургии до всенощной одни из граждан молебствуют Божией Матери в храме, а по просьбам других носят святыню для молебствия в дома; 5 числа после ранней литургии икона Почаевской Богоматери переносится торжественно при звоне на всех колокольнях и в сопровождении всего духовенства нижнего посада из Андреевской церкви в собор, а после поздней литургии того же числа препровождается обратно в Ивановскую обитель вместе с крестами и хоругвями, которые по древнему обыкновению отправляются тогда из собора в Абалак для приноса оттуда в Тобольск тамошней чудотворной иконы Божией Матери; народу и при этом сопровождении Почаевской иконы бывает множество, и почти весь он пеший идет до самого Ивановского монастыря.

На этом, однако же, не остановилось усердие тобольских граждан к Почаевской святыне: в 1861 году прихожане Петропавловской церкви вошли к Его Преосвященству епископу Тобольскому Феогносту с прошением, чтобы икона Почаевской Божией Матери предварительно была приносима в их церковь 28 числа после поздней литургии и чтобы, простояв в ней всенощное бдение того дня и позднюю литургию следующего числа, после того уже только была относима в Андреевскую церковь и Подчувашинское предместье, по тому уважению, что 1) в 29-е число июня в их церкви храмовой праздник, в который почти всегда служит у них сам архипастырь, что 2) икона Почаевской Божией Матери поднимается из Ивановской деревни (где находится монастырь), а эта деревня состоит в их Петропавловском приходе, что притом икона эта имеет шествие свое почти мимо их церкви и потому 4) им желательно, чтобы святая икона в 29-е число находилась в их церкви, подобно тому, как и Абалацкая икона Божией Матери в храмовые праздники приносится из собора в 8-е число июля в Знаменский монастырь, а 20-го – в Ильинскую церковь. В январе 1862 года преосвященнейший Феогност и вошел об этом с представлением в Св. Синод.

В 1860 году тобольский купец Н. В. Неволин устроил в Москве на всю икону Почаевской Божией Матери (следовательно, и с чудесами, что вкруг ее изображены) серебряную вызолоченную ризу весом в 7 фунтов и 26 золотников, а стоимостью в 350 рублей серебром, причем прежняя риза, заведенная Н.С. Пиленковым только на одну Богоматерь, без чудес, была тогда уступлена за приличное вознаграждение в Андреевскую церковь на икону Почаевской же Божией Матери.

Для поставления иконы Почаевской Божией Матери во время пребывания ее в Тобольске в Апостоло-Андреевской церкви есть прекрасно устроенный бывшим старостой той церкви купцом Андрианом Андр. Сыромятниковым на его собственный счет особый киот, в котором во всякое другое время стоит точный список с описываемой иконы, прославившейся в 1848 году во время холеры в Тобольске. На этот-то список и возложена серебро-золоченая риза, которая до 1860 года находилась на Ивановской иконе и за которую сейчас упомянутый купец Сыромятников по усердию к святыне в Ивановский монастырь уплатил деньги (44 р. 40 к.) из своей собственности.






НЕРУКОТВОРЕННЫЙ ОБРАЗ СПАСИТЕЛЯ, НАЗЫВАЕМЫЙ ТАРХАНСКИМ


На Сибирском тракте, на левом берегу р. Туры, между Тобольском и Тюменью, в 166 верстах от первого и в 80 от последней, есть Покровская слобода, состоявшая до 1764 года за Тобольским архиерейским домом. В церкви Покрова Пресвятыя Богородицы этой слободы находится особенно чтимый по Тюменскому округу, а также и по соседним с ним Ялуторовскому и Тобольскому, Нерукотворенный образ Спасителя, известный в народе под именем Тарханского. В длину он – три четверти, а в ширину 9^1^/^2^ вершков; украшен серебряной под золотом, в 3 фунта и 9 золотников, ризой. Почему этот образ называется Тарханским, это будет видно из его истории.

Верстах в 90, или немного более, от г. Тюмени и в 15 или 17 от слободы Покровской, на правом берегу Тобола, вблизи от впадения в него р. Туры, есть татарские юрты, называемые Тарханскими. Невдалеке от них, как местности выгодной в военном отношении, правительство наше в 1631 году[369 - Тарханские юрты существовали в Сибири и до владычества над нею русских. Сиб. ист. Фишера, стр. 423.] устроило острог[370 - Острожек обнесен был деревянным тыном; в нем было две избы для житья караульных и хранения артиллерии, вроде нынешних небольших казарм; к ним после присоединилась часовня.] (по нынешнему укрепление) для сбора ясаку с татар, живших вверх по Тоболу, и для защиты как их, так, особенно, русских селений от нападения на них кочевавших по рекам Тоболу, Ишиму и Иртышу, а также и по Уралу калмыков, башкирцев и киргизов[371 - Географ, словарь Щекатова. Т. 6, стр. 78, изд. 1808 г.] и поставило его в зависимость от Тюменской воеводской канцелярии. Тюменские дети боярские и казаки, от времени до времени командируемые туда для караулов, для составления гарнизона, по христианскому обычаю всех русских, первоначально селившихся в Сибири, и для молений, как во всякое время, так особенно в случаях опасности при набегах неприятельских, построили в Тарханском острожке часовню и поставили в ней 14 икон, которые с течением времени все, или почти все, были ими богато украшены: одни серебряными под золотом ризами и венцами, а другие – только венцами, гривнами[372 - _Гривна_ – это ожерелье, цепь. В старину очень часто украшали иконы серебряными и золотыми гривнами.] и окладами.

Одна из этих 14 святых икон, и именно Нерукотворенный образ Спасителя, едва ли не с самого начала пользовалась особенным уважением[373 - В настоящее время называют Тарханский Нерукотворенный образ Спасителя _явленным_ и о явлении его рассказывают, что он явился вскоре по прибытии русских в Сибирь на загородке поскотины татарских Тарханских юрт; что татары, взявши оттуда образ, употребляли его как простую доску, например, иногда на оборотной стороне его чистили рыбу; что образ несколько раз от них скрывался и каждый раз оказывался на прежнем месте, т.е. на месте первого своего явления; и что, наконец, когда тюменские казаки выстроили в Тарханском острожке часовню, татары отдали в нее образ Спасителя, как вещь для них ненужную (Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 4, стр. 31; 1852 г. № 20, стр. 140). Но жители Тюмени, между прочим, тюменские казаки и дети боярские, потомки тех самых, которые выстроили Тарханскую часовню и украсили ее иконами, в своих прошениях к епархиальному начальству в пятидесятых и шестидесятых годах прошедшего столетия, следовательно, на целые сто лет против настоящего ближе ко времени события, постоянно называют его не иначе, как «_учиненным,_устроенным_тюменскими_казаками_ или _написанным,_ между прочими иконами... их дедами и отцами»... Эти сведения, равно как и последующие, какие будут обобщены в самом тексте г. сов. Губ. Пр. Г.А. Варлаковым, извлечены из двух дел старого коне, архива: 1) о переносе Тюменской Воскресенской церкви в Ямскую слободу (в описи 1752 г. № 151) и 2) о перенесении Нерукотворенного Спасителева образа из Тюменской Воскресенской церкви в Покровскую слободу (в описи 1770 г. № 129).], особенным благоговением как гарнизона Тарханского острожка, так и жителей соседних селений: сперва казаки и другие служилые, когда ходили в степь для наказания азиатских хищников, обыкновенно брали ее с собой в поход, для чего она и была устроена складнями со створками[374 - Таким образ постоянно называется в актах старого коне, архива, но ныне он уже без створок.]; потом, когда в уездах Тюменском, Ялуторовском и соседних стало спокойнее и русское народонаселение умножилось, священно- и церковнослужители некоторых ближайших селений, например, села Созоновского и слободы Покровской, в летнюю пору и преимущественно в Петров пост приходили вместе с прихожанами в Тарханскую часовню, брали с подобающею святыне честью Нерукотворенный образ Спасителя и носили его для молебствий по своим и чужим полям и селениям, даже до самой Тюмени. Для совершения молебствий как в то время, когда поднимали икону, так и в то, когда возвращали ее, и также и в другие поры, в часовне находились священническое облачение, следованная Псалтирь, водосвятная чаша и пр. По всей вероятности, образ Христа Спасителя в самом начале его существования или вскоре после того ознаменован был какими-нибудь особенными действиями благодати Божией; по крайней мере официально известно то, что жители Покровской слободы и соседних деревень (Усальской, Щучьей и Космаковой) каждогодно приносили к себе икону Спасителя из Тархан именно в воспоминание прекращения по молебствию пред нею когда-то бывшего у них скотского падежа[375 - Из двух консист. дел, означенных в пятом примечании.].

Многочтимый Нерукотворенный образ Христа Спасителя в Тарханской часовне находился около 120 лет. Но в начале (8 января) 1751 года явился в Тобольскую консисторию священник Исетского острога Меркурий Соколов и объявил там, что он в июне 1748 года в проезд с детьми своими в Тобольскую семинарию заходит в Тарханский острожек и в его часовню и что в острожке нашел он одного только старика караульного[376 - Вероятно, казаки все были на покосе: с устройством в 1738–1755 годах Ишимской линии опасности от неприятелей для острожка в то время уже не было.], а в часовне видел много икон, следованную старопечатную псалтырь и несколько церковных рукописных книг, свечи и пр. Когда консистория доложила об этом преосвященному (а преосвященным Тобольским в то время был митрополит Сильвестр, особенно ревностный об обращении сибирских язычников и магометан к вере христианской и об искорении, по крайней мере ослаблении, в Сибири раскола[377 - В Сибири и епархия особенная учреждена была именно между прочим с целью обратить к вере Иисуса Христа сибирских инородцев. К тому же ревновать об обращении язычников и магометан митрополит Сильвестр привык в бытность свою в 1740–1749 годах еще в сане иеромонаха и архимандрита, членом и потом начальником миссии для обращения казанских и соседних инородцев, учрежденной в 1740 г. в Свияжском монастыре, а стараться об искоренении раскола в Тобольской епархии побуждали его сверх обязанности, лежащей и на всяком пастыре, раскольнические самосожжения, которые начались в Сибири вследствие учения протопопа Аввакума, Иосифа Астомена ^{15}^ , попа Дометиана, Якова Шапошникова и др. еще при царе Алексее Михайловиче и продолжались, и в страшных размерах, и до его, Сильвестрова, времени. Прав. Собес. 1858 г. ч. 2, стр. 568; ч. 3., стр. 468, 472 и 477.]), то преосвященный, как это видно из хода дела, подумал, что часовня эта раскольническая и что сторож там какой-нибудь раскольнический пустынник, потому немедленно предписал прикащику[378 - Прикащик, приказник, приказчик – отдающий приказания, служитель при воеводах и других властях для исполнения приказаний, сборщик пошлин, управитель монастыря. Городовой прикащик следил за сохранностью городских стен. Позднее слово использовалось исключительно в значении «купеческий приказчик» (словарь В.И. Даля).] своей архиерейской Покровской слободы[379 - В то время вотчины от архиерейских домов и монастырей еще не были отобраны.] Изуграфову ехать с несколькими крестьянами в Тарханский острожек; иконы, свечи и всякую церковную утварь оттуда взять и отдать в Покровскую церковь с распискою, а кто в часовне службу отправлял или отправляет, того, арестовавши, немедленно выслать в Тобольск. Изуграфов в точности исполнил предписание: взявши четырех крестьян, он приехал в острожек и все оказавшееся в часовне: иконы (14), книги (3), священническое облачение, свечи, колокол (в 45 фунтов) – взял и сдал в Покровскую церковь[380 - Иконы, кроме Спасителевой, в настоящее время, по всей вероятности, находятся в Тюменской Крестовоздвиженской церкви; старопечатная следованная псалтирь была вскоре после того отдана в новокрещенскую Вогульскую Леушинскую церковь, а колокол вытребован в 1763 г. к домовой архиерейской церкви.], но двоих, найденных там людей, отца с сыном, оставил на месте затем, что они оказались не только не раскольнические попы, но и чисто православные, притом караульные острожка и часовни, уже немало лет служившие по найму от тюменских казаков, определенных к тому по указу Тюменской воеводской канцелярии. При дальнейших расспросах сторожа показали, что службы Божией в часовне не только они и не только никто из мирян, но и из духовных не исправляют, и что только два священника села Созоновского и Покровской слободы в летнюю пору приходят с прихожанами и уносят икону Спасителя для ношения ее по своим селениям и полям, и что только они как при взятии, так и при возвращении иконы служат молебны.

Все это случилось в отсутствие командира острожка (Владимира Тонких): он в половине января и с подчиненными ему казаками ездил в Тюмень к смотру[381 - Тарханский острожек уничтожен, по крайней мере оставлен без гарнизона и артиллерии, не в 1738 году, как сказано в Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 4, стр. 31, а между 1752 и 1762 годами (из дел, приводимых выше).]. Когда же по возвращении из Тюмени он узнал о случившемся, то немедленно (8 февраля) донес о том Тюменской воеводской канцелярии, от которой зависел, а воеводская канцелярия прикащику Покровской слободы сделала запрос, для чего он и по какому поводу, когда Тарханский острожек состоит под ведением Тюменской воеводской канцелярии, когда от нее же определяются туда для сбережения от неприятелей дети боярские и казаки, для чего он и без сношения с воеводской канцелярией, притом в отсутствие командира, приезжал с крестьянами в острожек и из часовни оного взял все? Прикащик Изуграфов, так как он действовал по воле преосвященного Сильвестра, запрос этот и препроводил к нему. Теперь для преосвященного объяснилось все: и что это была за часовня в Тарханском острожке, что за человек был виденный там священником Соколовым старик, какие это были иконы и прочая церковная утварь, словом, что раскольнического тут ничего не было; однако ж ни икон и ничего прочего на прежнее место он не возвратил, потому что Тарханский острожек по устройстве в 1738–1755 годах Ишимской линии, как уже излишний, был предназначен к уничтожению, да и часовня его была уже очень ветхая и совершенного ни для кого ненужная, по уничтожении острожка, по несуществованию в Тарханских и других, ближайших к ним, юртах христианского народонаселения. Затем вот что случилось: в ночь на 19 января 1753 года, следовательно, через два года после переноса икон из Тарханской часовни в Покровскую слободу, в Тюмени сгорела церковь во имя Нерукотворенного образа Спасителя со всей утварью. Спасские прихожане для построения новой церкви и в то же имя стали просить епархиальное начальство о выдаче им сборной книги, причем они просили о дозволении им перенесть к себе Спасителев образ, стоявший прежде в Тарханском острожке в часовне, учиненный тюменскими казаками и по распоряжению его преосвященства поставленный в церкви его Покровской слободы. Но преосвященный Сильвестр написал (1 февраля 1753 г.) на просьбе: «Дать книгу для сбору... на три года, а о иконе, понеже оная к той часовне, состоящей в Тарханском острожке состоит, где по времени, может быть, церковь построена будет; а в село Покрове кое до времени для некоего винословия поставлена в церковь та икона святая: отказать, а пусть новый Спасителев образ напишут». Итак, 1) Нерукотворенный образ Спасителя, называемый Тарханским, вместе с другими 13 иконами в 1751 году взят был из часовни Тарханского острожка не по причине уничтожения ее за крайней ветхостью[382 - Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 4, стр.31.], а по подозрению (впрочем, неоправдавшемуся) в принадлежности ее раскольникам; 2) образ этот помещен был в церковь Покровской слободы не потому, чтобы Тарханская часовня до того была приписана к этой церкви, и не потому, что тарханские казаки были ее прихожанами[383 - Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 4, стр. 31 и 33. В каком именно приходе, в слободо-Покровском или в Тюменском Воскресенском, состоял Тарханский острожек с своей часовней и своими караульными, этого с точностью определить теперь нельзя: и сто лет тому назад, и только 12 лет спустя после описанного события, и именно в 1763 году, консистория в одной из своих справок говорит: «А в каком приходе состоял Тарханский острожек, о том справиться непочему и нельзя узнать». Впрочем, гораздо более вероятности в том, что он, острожек, и с часовней принадлежал к Тюменскому Воскресенскому приходу, чем к слободо-Покровскому: острожек состоял в ведении Тюменской воеводской канцелярии, дети боярские и казаки для караула в нем назначались постоянно из Тюмени; эти именно, а не другие какие лица строили часовню, завели и украсили иконы; других жителей-христиан ни в самом острожке, ни подле него никаких не было, а сами составлявшие гарнизон острожка жили в нем не постоянно, не оседло, а только временно, поочередно, подобно тому, как ныне живут в Киргизской степи на пикетах без жен и семейств, следовательно, и их младенцы были крестимы, их покойники отпеваемы, браки венчаемы, сами исповедывались и приобщались все в Тюмени, а другие требы, кроме редких случаев внезапной болезни, у людей бессемейных какие могут быть? Да и что значит проехать в Сибири 70, 80 или 90 верст? Поэтому о том, что Тарханский острожек отстоял от Тюмени на 80 верст, а от Покровской слободы только на 12 или 13, здесь не должно быть и речи. Но вот еще что: 1) митрополит Сильвестр, когда отказывал прихожанам Тюменской Спасской церкви в дозволении перенести к ним Тарханскую икону Спасителя, не сослался, как мы видели, на то, что Тарханская часовня прежде состояла приписною к церкви Покровской слободы (имущество часовен и приписных церквей при их уничтожении издревле по церковным законам передается в собственность тем церквам, к которым они до уничтожения были приписаны); 2) два караульных, в бытность которых в январе 1751 года Изуграфов взял иконы из Тарханской часовни, показали, что в часовне никто, как приходской священник, не отправлял богослужения, а только два священника, наперед созоновский, а потом покровский (заметим, без всякого различия или преимущества в праве) приходят в летнюю пору за иконой для ношения ее по своим и чужим селениям и полям и при этом служат молебны; а главное то, что прихожане слободо-Покровской церки в 1768, 1769, 1770, 1771 и следующих годах, когда хлопотали о возвращении в их церковь многочтимой иконы, ни разу, как видно из дел, не выставляли между правами своими на владение ею того, что Тарханский острожек с часовней до 1751 года состояли в их приходе, а они это непременно сделали бы, если б это было так.], а потому единственно, что она была ближайшая к заподозренной часовне, что состояла в архиерейской вотчине, и что исполнителъ-то воли преосвященного был из Покровской слободы; и главное 3) он (образ) отдан был в Покровскую церковь не навсегда, не во всегдашнюю собственность, а только на время. Митрополит Сильвестр не дозволил прихожанам Спасской Тюменской церкви, как видели мы, взять Тарханскую икону Спасителя из церкви Покровской слободы в надежде обращения татар юрт Тарханских и соседних и построения для них в случае обращения особого храма, но эта надежда не оправдалась. Быть может, он, как пастырь особенно попечительный о приумножении стада Христова в Сибири, и употреблял меры к просвещению их верою христианскою, быть может, и отправлял к ним миссионеров, однако ж те татары как при нем оставались, так и доселе остаются магометанами. Притом же преосвященный Сильвестр в конце 1755 года по шестилетнем управлении (в 1749–1755 гг.) Тобольской епархией был перемещен на епархию Суздальскую.

При преемнике преосвященного Сильвестра митрополите Павле II (Кошошкевиче) началась о Тарханской иконе Спасителя тяжба – сперва между прихожанами двух тюменских церквей, Воскресенской и Спасской, а потом между прихожанами, с одной стороны. Тюменской Воскресенской и с другой – слободо-Богородицкой церкви, и тяжба эта продолжалась близ 90 лет (1762–1849 гг.).

Дело происходило так[384 - Дела старого коне, архива за 1751 г. № 149 и 1752 г. № 151.]. Тюменская Воскресенская (ныне Крестовоздвиженская) церковь, стоявшая подле торгового ряда, от ветхости покосилась набок[385 - А не сгорела, как после (в 1849 г.) ошибочно говорили сами потомки ее прихожан. См. Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 4, стр. 32.]; прихожане с благословения Тобольского митрополита Сильвестра и по просьбе затюменских ямщиков разобрали ее и стали летом 1752 года строить новую на другом месте, а именно в Ямской слободе за рекой Тюменкой, где до того времени не было ни одной церкви; нижний этаж церкви они выстроили и освятили во имя святителя Николая довольно скоро, но верхний (во славу Воскресения Христова) за скудостью средств своих не могли окончить целых 10 лет – до 1763 года. Чтобы помочь горю, тюменские дети боярские, казачьи старшины и рядовые казаки составили приговор о том, что они желают в свою приходскую, вновь построенную, но еще не освященную за неимением икон, Воскресенскую церковь приложить те 14 икон, которые состояли прежде в часовне при Тарханском острожке, а потом поставлены по повелению преосвященного Сильвестра в церкви Покровской слободы, и этот свой приговор в июле 1763 года чрез Тюменское духовное правление отправили к митрополиту Павлу II; причем в особенном прошении они 1) объяснили, что это пожертвование они делают по собственному желанию ради скудости прихожан вновь выстроенной церкви и по неимению в ней к освящению святых икон, и что жертвуемые ими иконы в давние времена для Тарханской часовни были написаны и украшены ризами, окладами и пр. их прадедами, дедами и отцами на их собственный счет, и не покровскими крестьянами, не на их крестьянское иждивение, и что в слободо-Покровской церкви икон и без них весьма достаточно, и, наконец, 2) просили преосвященного дозволить им перенести те тарханские иконы (а в числе их, разумеется, и Нерукотворенный образ Спасителя) из Покровской слободы в Тюмень во вновь построенную Воскресенскую церковь.

Но в Тюмени в одно время с Воскресенской строилась еще другая церковь, и именно Спасская, вместо таковой же, сгоревшей в январе 1753 года. Прихожане этой церкви[386 - В числе их, кроме купцов и чиновников, было также несколько детей боярских и казаков.], еще при преосвященном Сильвестре хлопотавшие, хотя и безуспешно, как видели мы, о перенесении Тарханской иконы Спасителя из слободы Покровской в их церковь, узнавши теперь о хлопотах прихожан церкви Воскресенской, также составили один за другим два приговора о том, что иконы, взятые из Тарханской часовни в церковь Покровской слободы, должны быть перенесены именно в их церковь, и препроводили их к преосвященному Павлу II при прошениях от 12 июля и 25 сентября 1763 года. В начале приговоров и прошений и они, как и воскресенские прихожане, объяснили, что иконы те, как написанные и украшенные тюменскими детьми боярскими и казаками, не могут составлять собственность слободо-Покровской церкви, затем и они, как и воскресенские прихожане, говорили, что церковь их, хотя и оконченная постройкою, но по скудости прихожан и недостатку в ней икон, риз и прочей утвари еще долго не может быть приготовлена к освящению, если не будут перенесены в нее тарханские иконы, и, наконец, они доказывали преимущество прав на перенесение тарханских икон в их Спасскую, а не Воскресенскую церковь тем, что их прежняя сгоревшая церковь некогда была построена именно детьми боярскими и казаками, теми же самыми, которые в Тарханском острожке и часовню устроили, и иконы завели, что теперешняя их церковь строится именно во славу Нерукотворенного образа Спасителя (а Тарханская икона такова и есть) и что Воскресенская церковь икон и всякой утвари имеет уже довольно и совершенно готова к освящению, тогда как их церковь не в таком еще благоприятном положении находится.

Епархиальное начальство теперь уже не сомневалось, что тарханские иконы, а в их числе и икона Нерукотворенного образа Спасителя, принадлежат Тюмени и должны быть изнесены из церкви Покровской слободы. Недоумевало оно о том только, на которой стороне более права на владение Тарханскою иконою: на стороне ли церкви Вознесенской, на стороне ли церкви Спасской, и которая из них скуднее средствами и более нуждается в иконах. Освидетельствовать ту и другую церкви, описать в той и другой иконы и прочую утварь, а также собрать сведения о прихожанах обеих церквей было поручено архимандриту Тюменского монастыря Софронию; тот освидетельствовал и по освидетельствовании донес, что св. икон, св. сосудов и прочей утвари в обеих церквах достаточно[387 - Значит, прихожане той и другой церкви при предъявлении прав на владение тарханскими иконами несколько преувеличивали бедность своих церквей, конечно, с целью скорее достигнуть желаемого.], но что при всем том Спасская церковь по устройству своему, особенно по иконостасу, гораздо богаче Воскресенской, что прихожане первой из них (хотя их несколько и менее, чем при церкви Воскресенской[388 - При Спасской было 94 двора с 730 душами обоего пола, а при Воскресенской – 104 двора с 751 душой мужского и женского пола.]) несравненно богаче прихожан последней: эти преимущественно самая бедность и нищета; да что и рукоприкладства под приговоры в пользу Спасской церкви собраны не совсем чисто; из простонародья иные подписывались под ними единственно по принуждению от одного влиятельного на граждан чиновника воеводской канцелярии. Вследствие такого донесения и согласно мнению архимандрита, что прав на владение тарханскими иконами и нужд у Воскресенской церкви более, чем у Спасской, митрополит Павел II и решил перенести Нерукотворенный образ Спасителя, а с ним и другие иконы, бывшие до 1751 года в часовне Тарханского острожка, из слободо-Покровской церкви в Тюменскую Воскресенскую, что и было торжественно исполнено 12 октября 1763 года.

И пяти лет не прошло после перенесения в числе прочих тарханских икон Нерукотворенного образа Спасителя в Тюменскую Воскресенскую церковь, как прихожане слободо-Покровской церкви начали хлопотать чрез комиссара своей слободы капитана Ивана Касьяновского о возвращении сего образа в их церковь. Поводом к этим хлопотам послужила постройка новой на месте обветшавшей (после 70 лет стояния) у них церкви. Одно за другим подали они два прошения к епархиальному начальству: первое от 13 января 1768 года при митрополите Павле II, а второе – от 7 июля 1770 года уже при преемнике его преосвященном Варлааме, и в том и другом они, умалчивая об обстоятельствах переноса иконы Спасителя при митрополите Сильвестре из Тарханской часовни в их церковь, притом только на время, пространно говорили о том, что а) будто бы эта икона издавна[389 - Стояла она в Покровской церкви 12 лет и 9 месяцев.] принадлежала к Покровской церкви, что б) будто бы она и другие тарханские иконы украшены ризами, венцами, окладами и пр. ими, прихожанами Покровской церкви, на приклады, какие делались при ежегодном ношении иконы по их приходу (между тем носили ее, как мы видели, и по другим приходам), что в) будто бы икона Спасителя вместе с другими тринадцатью иконами по благословению преосвященного Павла была перенесена в Тюменскую Воскресенскую церковь только за недостатком икон в той церкви и церковной суммы на покупку их, словом, только на время, пока церковь та из собственного прихожан ее иждивения святыми иконами приведена будет в совершенное благолепие, что г) Воскресенская церковь в настоящее время уже совершенно украшена, икон в ней весьма довольно и икона Спасителя оказывается в ней уже излишнею, и что д) напротив, в Покровской церкви по причине постройки ее вновь и скудости средств к тому прихожан к лучшему церковному украшению в возвращении иконы чувствуется особенная надобность. Тобольская духовная консистория, промолчавши или отказавши[390 - В деле ничего нет.] на первое прошение при митрополите Павле, на второе при новом преосвященном (епископе Варлааме), хорошо с делами еще не ознакомившемся, обратила внимание и в нем в особенности на последнюю из выставленных прихожанами слободской Покровской церкви причин – необходимость возвратить в их церковь Тарханскую икону Спасителя – решила сделать им снисхождение, а именно: возвратить к ним икону, но не навсегда, как ошибочно сказано в Тобольских губернских ведомостях (1859 г. № 4, стр. 32), а только на время – для приобретения вкладов на постройку церкви, только до окончания этой постройки. «Того ради, – сказано в консисторской резолюции, – с доклада его преосвященству (епископу Варлааму), оный Нерукотворенный Спасителев образ из Тюменской Воскресенской церкви в Покровскую слободу, в Покровскую церковь... перенесть... и быть ему в Покровской церкви до совершенного той церкви исправления». Указ консисторский[391 - От 9 июля 1770 г.] с приписанием этой резолюции, а также и прошения, писанного от лица крестьян Покровской слободы комиссаром капитаном Касьяновским, был послан в Тюмень, но в исполнение он не был приведен: прихожане Воскресенской церкви из опасения, что святая многочтимая икона к ним не будет более возвращена, не согласились уступить ее для Покровской церкви и на время. В оправдание такого своего поступка и с тем вместе в опровержение прошения Касьяновского они писали[392 - От 24 июля 1770 г.] епархиальному начальству между прочим, что Нерукотворенный образ Спасителя и вместе с другими тринадцатью иконами был написан для Тарханской часовни и украшен их предками, прихожанами Воскресенской церкви – тюменскими детьми боярскими и казаками, что из Тарханской часовни они (иконы) перенесены были по повелению преосвященного митрополита Сильвестра в слободскую Покровскую церковь только ради близости сей церкви от Тархан, что тюменские дети боярские и казаки, потомки строителей Тарханской часовни и ее икон, пожертвовали эти иконы, как свою собственность, в свою приходскую церковь, что они и просили у преосвященного митрополита Павла перенести иконы из Покровской слободы в свою приходскую Воскресенскую церковь не до окончания только этой церкви постройкою и не до украшения ее иконами, а навсегда, и что Нерукотворенный образ Спасителев, равно как и прочие тарханские иконы, для Воскресенской церкви и в настоящее время не только не излишни, напротив, существенно необходимы, потому что стоят в иконостасе, а не на полке и на аналое, как они стояли в церкви Покровской слободы. А потому в заключение объяснения своего прихожане Тюменской Воскресенской церкви убедительно просили преосвященного Варлаама Тарханский Нерукотворенный образ Спасителя от переноски в Покровскую слободу уволить, а благословить быть ему в его месте (т.е. в устроенном для него), в иконостасе их церкви. Но чтобы крестьяне покровские не жаловались на скудость средств своих к постройке их церкви и чтобы под этим предлогом и впредь не хлопотали о возвращении к ним Тарханской иконы Спасителя, жители Тюмени соглашались пожертвовать в пользу строившейся Покровской церкви 20 рублей.

Многочтимая икона Христа Спасителя после этого оставлена епархиальным начальством в Тюмени, хотя «впредь до разсмотрения»[393 - Из паспорта от 29 июля 1770 г., выданного из консистории церковному старосте и дьякону Тюменской Воскресенской церкви, которые приезжали в Тобольск для личных объяснений пред епархиальным начальством касательно иконы Христа Спасителя.]. Не взята она оттуда и в следующем 1771 году, несмотря на хлопоты о том (по просьбе управителя Касьяновского) знаменитого в свое время губернатора тобольского Д.И. Чичерина. Можно было думать, что дело этим и кончится, и тем более что церковь Покрова Пресвятой Богородицы в слободе Покровской была окончена постройкой и без нее[394 - Теплая отстроена и освящена в 1768 г., а холодная освящена в начале 1772 г. (дело коне, архива 1767 г., № 5). Но существующая в настоящее время в Покровской слободе каменная церковь начата была постройкой в 1812 году и строилась более 40 лет: по крайней мере в половине 1851 года престол в верхнем этаже за неготовностью освящен еще не был.], и без прикладов, без жертвования ради нее от молельщиков, что в особенности и имели в виду Покровские прихожане, как видели мы из их прошения к епархиальному начальству. Но чрез 37 лет, и именно в 1807 и 1808 годах, прихожане слободо-Покровской церкви снова обратились с просьбою к епархиальному начальству о возвращении к ним из Тюменской Воскресенской церкви иконы Спасителя. К сожалению, в то время старый консисторский архив не только не был в порядке, был без описей, но считался несуществующим[395 - До преосв. Владимира, до 1843 года.], погибшим в большой тобольский пожар 1788 года; таким образом, дела[396 - О переносе Тюменской Воскресенской церкви в Ямскую слободу (1752 г., № 151) и о перенесении (не состоявшемся) Нерукотворенного Спасителева образа из Тюменской Воскресенской церкви в Покровскую слободу (1770 года № 129).], в которых говорится между прочим и о случайном переносе в 1751 году, притом только на время, по приказанию митрополита Сильвестра икон из Тарханской часовни в церковь Покровской слободы и в которых излагаются притязания – у одних справедливые, а у других несправедливые – трех церквей на право владения ими, епархиальному начальству были совершенно неизвестны; люди, которые участвовали в тех делах или были свидетелями, по крайней мере современниками того, уже не существовали, а современное поколение знало дело только по одним преданиям без твердых оснований. И вот поэтому преосвященный Амвросий 1 первоначально решил было[397 - 10 июня 1807 года.] «отдать образ в ту церковь, в которой занесен он в опись церковную раньше», а потом, когда этим его решением одна сторона (слободо-покровцев) осталась недовольна, он положил[398 - Указ конс. (в Тюм. дух. прав) от 21 марта 1808 года.]: «в прекращение обоюдных между покровскими и воскресенскими прихожанами споров, о присвоении иконы Спасителя, исключить этот образ из описей обеих церквей и отдать в Тюменский монастырь», что в третий день Пасхи 1808 года и было исполнено.

Впрочем, в Тюменском монастыре святая икона находилась весьма недолго: года через два-три или много чрез четыре[399 - В Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 4 на стр. 32 сказано, что Тарханская икона Спасителя находилась в Тюменском монастыре 41 год, это значит, с 1808-го по 1849 гг. Но в Тюмени в настоящее время никто и не помнит, когда икона та находилась не в Крестовоздвиженской церкви, а в монастыре; этого не помнит между прочим ни клир Крестовоздвиженской церкви (а из него некоторые, например, диакон Дюков, служат при ней давно), ни монастырская братия, в том числе и настоятель ее архимандрит Владимир, управляющий монастырем с 1836 года. (Из письма тюменского священника П. Машанова, впрочем, то же самое видно и из представления преосв. Георгия Св. Синоду о Тарханской иконе в 1851 году). Есть известие, что икона возвращена была именно в 1812 году.], лишь молва в народе по-приутихла, она перенесена была обратно в Воскресенскую церковь и там оставалась еще около 40 лет, а со времени первого ее перенесения из Покровской слободы, т.е. с 1763 года, целых 86 лет.

В такой длинный период пребывания святой иконы в Тюмени, казалось бы, слободо-покровским прихожанам можно было привыкнуть к мысли более не владеть ею. Между тем в 1849 году (от 2-го янв.) к покойному Тобольскому преосвященному Георгию поступило от них самое усильное прошение о возвращении в их церковь Нерукотворенного образа Спасите,ля, именуемого Тарханским. Прихожане Тюменской Воскресенской, ныне Крестовоздвиженской, церкви подали, напротив, прошение об оставлении святыни по-прежнему в их храме с представлением при этом своих на то прав. Чтобы решить дело без ошибок и без пристрастия, Тобольская духовная консистория употребила все усилия: взвешивала права на владение иконой, представленные обеими сторонами, сносилась с тюменским духовенством, обращалась к историкам Сибири (Миллеру, Фишеру и Словцову); но ей и теперь, как и в 1807 и в 1808 годах, не были известны самые первые, притом подлинные дела 1751, 1763 и 1771 годов о перенесении иконы сначала из Тарханской часовни в Покровскую слободу, а потом из Покровской слободы в Тюмень, в Воскресенскую церковь[400 - Старый архив в 1843 г. был приведен в порядок, но обратить внимание на первое и самое важное дело, касающееся тараханских икон, консистории слишком было мудрено; надпись на нем: _о_переносе_Тюменской_Воскресенской_церкви_в_Ямскую_слободу_ (1752 г. № 151) ровно ничего не говорит о тех (т.е. тарханских) иконах.]. Потому, после всех усилий, после всех исследований, но при неизвестности первых дел, 16 мая 1849 года решено было: «икону Спасителя, именуемую Тарханскою, по желанию слободо-покровских прихожан, перенести и поставить в Богородскую Покровской слободы церковь, хотя не как ея собственность, но как усвоенное ей достояние первоначальным распоряжением (значит в 1751 году) епархиального начальства». При таком решении приняты были во внимание в особенности следующие два предположения: 1) так как в Покровской слободе издревле существовала церковь, то с достоверностью можно полагать, что тарханские казаки были прихожанами ее, тем более что она отстоит от Тархан только в двенадцати верстах, тогда как градо-Тюменская Воскресенская церковь в 80 верстах[401 - В приходе какой церкви состоял Тарханский острожек с его часовней и казаками, это объяснено выше ^{16}^.]; 2) так как при уничтожении часовен все имущество их, по общему церковному правилу, переносится в приходскую церковь, то, вероятно, на этом именно основании преосвященный митрополит Сильвестр и благословил[402 - По какому случаю и на какое время митрополит Сильвестр приказал перенести иконы из Тарханской часовни в Покровскую церковь, это объяснено выше, в самом тексте.] икону Спасителя, именуемую Тарханскою, и другие 13 икон, по обветшании Тарханской часовни, в 1751 году перенести в ближайшую приходскую слободо-Покровскую церковь. На заключение консистории о перенесении навсегда Тарханской иконы из Тюмени в Покровскую церковь в августе 1849 года последовала резолюция блаженной памяти преосвященного Георгия: «Если благодать Божия со временем озарит светом христианской веры татар селений Тарханскаго, Карбанскаго и Боровскаго, тогда эти иконы, как неотъемлемая собственность Тарханской часовни, по устроении там приходской церкви, может быть перенесена из слободо-Покровской церкви в Тарханскую»[403 - Из указа Тоб. консистории Тюменскому дух. правлению, от 20 августа 1849 г. См. Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 4, стр. 32 и 33.].

Постановление епархиального начальства вскоре, осенью же (4 сентября) 1849 года, и было приведено в исполнение: Тарханский Нерукотворенный образ Спасителя из Тюменской Крестовоздвиженской церкви с подобающей святыне честью был перенесен в слободо-Покровскую церковь после 86-летнего из нее его отсутствия.

Два тобольских владыки, митрополит Сильвестр Главатский в 1753 году и архиепископ Георгий Ящуржинский в 1849 году, разделенные между собой почти целым столетием (последний и не зная резолюции первого, данной на прошение прихожан Тюменской Спасской церкви о перемещении в их церковь Тарханской иконы Спасителя), высказывали в своих резолюциях чаяние, что татары юрт Тарханских, Карбанских и Боровских некогда будут озарены светом веры христианской. Следует желать и молиться Господу Иисусу, да коснется он ради большей славы его чудодейственного лика своею благодатью сердец последователей лжепророка, да озарит Он их светом Своего Евангелия, чтобы среди хотя одного из тех трех их селений воссиял на молитвенном здании вместо луны животворящий крест, чтобы вместо крика абыза (муедзина) раздавался там звук колокола, и чтобы, наконец, многочтимый Нерукотворенный образ Спасителя обрел себе постоянное место, предназначенное ему двумя сибирскими архипастырями[404 - Все, доселе сказанное о Тарханской иконе Христа Спасителя, основано преимущественно: 1) на самых подробных и тщательнейшим образом сделанных Г.А. Варлаковым извлечениях из нескольких, не раз уже упомянутых мною дел старого консисторского архива, а особенно из двух: _О_переносе_Тюменской_Вокресенской_церкви_в_Ямскую_слободу_ 1752 г. № 151 и о _перенесении_Нерукотворенного_Спасителева_образа_из_Тюменской_Воскресенской_церкви_в_Покровскую_слободу_ 1770 г. № 129 и 2) частью на статье Н.А. Абрамова: _Древний_явленный_образ_Спасителя,_называемый_Тарханским_, помещенной в Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 4.].

В честь иконы Спасителя, именуемой Тарханской, местно в Покровской слободе празднуют 16 августа, в день Нерукотворенного образа Спасителя. С нею в этот день из слободы совершается крестный ход к Тарханским татарским юртам на то место, где существовал прежде Тарханский острожек с часовней, и где она до 1751 года находилась около 120 лет. Молиться перед нею приходят и приезжают и во всякое время, но чаще молебствуют весной перед посевами: тогда по желанию крестьян носят святую икону для молебствия по полям и селениям отчасти тех приходов Тюменского округа, которые расположены по Туре, но наиболее по расположенным на Тавде[405 - Для поддержания благочестия и возбуждения религиозных чувствований в народонаселении Тюмени епархиальным начальством в 1849 и 1851 гг. предположено и дозволено было учредить с Тарханскою иконою Христа Спасителя из Покровской слободы в Тюмень ежегодный и торжественный крестный ход, притом не на один или на два дня, а на несколько недель, с назначением для того, по предварительному согласию обеих сторон, времени, но этого соглашения до сих пор не последовало, а потому до сих пор не бывает и помянутого, многими и многими желаемого, постоянного крестного хода.]. Стоит еще особенного замечания, что благоговение к Тарханской иконе Христа Спасителя в некоторой степени разделяют с русскими и татары юрт Тарханских и соседних с ними Карбанских и Боровских: 16 августа во время крестного хода из Покровской слободы на прежнее (до 1751 г.) место пребывания Тарханского Нерукотворенного образа Спасителя при перевозе икон и народа чрез Туру и Тобол инородцы юрт Карбанских и Тарханских дают помощь лодками и людьми; при проходе крестного хода чрез их юрты многие из них выходят на улицу, снимают шапки и дают деньги на свечки перед икону; даже когда на месте, где в древности стояла часовня, служат молебен, инородцы в числе нескольких десятков стоят без шапок и при общем коленопреклонении русских преклоняют колена и они.

По всей вероятности, не без причины, не без особенных знамений благодати Божией Нерукотворенный образ Спасителя стали чтить первоначально и тарханские казаки. Жители Покровской слободы и села Созоновского с соседними деревнями носили его к себе для молебствий еще до 1751 года из Тарханской часовни, как видели мы почти в самом начале статьи, в память прекращения у них по молебствии пред ним скотского падежа. О том же, т.е. об особенных знамениях Божиих, по временам бывших от Тарханского Нерукотворенного образа Спасителя, громко говорит и самая, почти столетняя, тяжба о нем жителей Тюмени и прихожан Покровской слободы. По вере молящихся, подобное бывает и ныне. Из десяти чудотворений, совершившихся по молебствиям пред святой иконой и внесенных в запись Покровской церкви[406 - К сожалению, запись стали вести только с недавнего времени.], особенно замечательны следующие.

1) Во время холеры, свирепствовавшей в 1848 году в Тобольске и Тюменском округе, крестьянка Гилева, Липовской волости деревни Артамоновой, Агриппина Софронова была уже при смерти от той болезни, но дочь ее поспешила пред икону Спасителя, по просьбе ее совершено было о спасении матери молебствие с водоосвящением, принесла она матери освященной воды, дала ей испить, и та немедленно почувствовала облегчение и вскоре затем совсем выздоровела[407 - В 1856 г. эта исцелившаяся была еще в живых.].

2) и 3) Подобным образом в 1851 году исцелились от сибирской язвы между прочими крестьяне Иван Миронов Подшивалов и Григорий Николаев Свистунов, также бывшие уже в безнадежном положении.

4) В 1813 году комиссар Покровской слободы Александр Бобрик так был болен глазами, что совершенно ничего не видел. Старики крестьяне, любившие его за доброе с ними обращение, стали ему рассказывать, что в Тюмени есть образ Спасителя, называемый Тарханским, что прежде они приносили его из города, отправляли молебствия как на месте его явления, так и в своих селениях, и что от этого сами они получали исцеление от болезней, а поля их, ежели случалась засуха, орошались обильными дождями; сделай, прибавляли они, и ты то же, обещайся молебствовать пред ним (Тарханским образом Спасителя), пошли за ним в Тюмень. Бобрик принял данный ему от простосердечных людей совет с радостью и вскоре исполнил его чрез жену свою; жена отправилась в Тюмень, и по ее просьбе Тарханская икона Спасителя была принесена на бывшее место Тарханской часовни, там отслужен пред нею молебен с водосвятием, а затем то же сделано и у них на квартире в Покровской слободе; больной начал мочить глаза святой водой и от того вскоре получил совершенное выздоровление[408 - Потомки исцеленного Ал. Бобрика и теперь есть между служащими Западной Сибири.].

5) В июле 1855 года Ялуторовского уезда деревни Ивановой крестьянин Степан Ив. Паркачев лишился рассудка, впал в бешенство, почему и был прикован на цепь. Однодеревенцы, сжалившись над ним (верно, он по своим качествам заслуживал сострадания соседей), сходили в Покровскую слободу, принесли оттуда в свое селение описываемый образ Спасителя, молебствовали пред ним, прикладывали к нему неистовствовавшего, и Господь его помиловал: он вскоре пришел в совершенный рассудок[409 - Копия с записи Покровской церкви о чудотворениях от Тарханской иконы Спасителя, также сведения о крестном ходе на место прежнего нахождения иконы, о ношении ее по крестьянским полям пред посевами и благоговении к ней татар сообщены мне наиболее благочинным священником тюменским Дим. Родионовым и отчасти священником П. Машановым.].






ИКОНА ЗНАМЕНИЯ БОЖИЕЙ МАТЕРИ, ЧТО В ТЮМЕНСКОЙ ЗНАМЕНСКОЙ ЦЕРКВИ


В Тюмени преимущественно пред всеми другими иконами почитается икона Знамения Божией Матери, находящаяся в тамошней приходской Знаменской церкви. Она весьма значительного размера – в вышину 2^1^/^4^аршина, а в ширину 2 аршина и 6 вершков, особенной против других икон фигуры, а именно осьмиугольная и почти круглая[410 - И подлинная чудотворная икона Знамения Божией Матери, находящаяся в Новгородском Знаменском соборе, в его иконостасе, по левую сторону царских врат, также круглая. См. Изв. Археолог. Общ. т. III, вып. 4, 1861 г., стр. 335.]. Божия Матерь изображена на ней, как и на Новгородской иконе Знамения, т.е. с распростертыми дланями и Предвечным Младенцем во утробе, но с небольшим отличием от той, а именно: кругом Приснодевы, на углах деки, изображены разными красками (алой, голубой и пр.) девять чинов ангельских. Письма она простого, старинного. По местным преданиям, эта осьмиугольная икона была написана родоначальником доныне существующего в Тюмени купеческого дома, иконником, переселившимся в Тюмень из Устюга Великого, по имени Спиридоном, а по ремеслу иконником, написана для первой деревянной Знаменской церкви около 1624 года и стояла в ней в иконостасе над царскими вратами. Когда в пожар 1697 года Знаменская церковь вся сгорела, икона Знамения Божией Матери была спасена, но по постройке новой деревянной же церкви и по написании нового иконостаса более искусной живописи ту икону поместили уже не в иконостасе и не в церкви, а при входе на паперть, над дверями церковными, в нарочно устроенной по фигуре иконы вдавшейся в глубь стены впадине. В пожар 4 июня 1766 года, истребивший почти весь город, кроме Заречья и Затюменья, Знаменская церковь и все дома, бывшие на юг от нее, спаслись от огня вследствие молебного пред описываемой иконой пения, которое было совершено во время самого бедствия. В 1770 году при постройке настоящей каменной церкви на западно-лицевой стороне колокольни ее, над самым входом на паперть, было выкладено особое для этой иконы место (вроде арки), в которое она и была вставлена и там находилась за стеклянными дверями как бы в киоте. Для совершения молебствия непосредственно пред иконой к тому месту был пристроен деревянный балкон с лестницей на оный изнутри колокольни.

С течением времени описываемая икона от действия на нее внешнего воздуха стала сильно ветшать: во многих местах облиняла и вообще почернела; потому в 1840 году согласно желанию знаменских прихожан она и была поновлена, но с сохранением всех прежних черт ее[411 - И подлинная Новгородская икона Знамения Божией Матери тоже некогда обветшала и тоже была поновлена (архиепископом Макарием в 1526–1542 гг.), но благодать чудотворсний от нее не отступила. _Слава..._Пресв._Богородицы_ 1853 г. ч. 3, отд. 1, стр. 67.].

Икона Знамения Божией Матери, старинная по времени и по стилю письма, в один пожар сама была спасена от огня, а в другой она спасла и свой храм, и часть города. Потому чтили ее и прежде, исстари; это очевидно и из того, что для помещения ее в двух (деревянной и каменной) церквах устрояли над входом в паперть особенное место, а еще более из того, что всегда немало бывало между тюменскими гражданами усердствующих, которые служили пред нею Божией Матери молебствия и для того вместе со священнослужителями поднимались к ней на помянутый выше деревянный балкон. Но особенно-то стали чтить ее только с 1848 года по следующим обстоятельствам: в конце июля сего года появилась в Тюмени холера; пораженные ею, как и везде, терпели страшные муки, пособия врачей часто оставались безуспешными: из трех больных по малой мере один неминуемо делался жертвой скорой и мучительной смерти[412 - Из 645 болевших холерой в Тюмени умерло 212 человек: 137 муж. пола и 75 женского.]. Всеми овладел ужас, тогда обратились с мольбами к Господу Богу и небесной Заступнице; в воскресный день 8 августа икона Знамения Божией Матери по просьбе прихожан и других граждан была снята с своего места; с нею, между прочим, был совершен по городу крестный ход, пред нею стали особенно часто молебствовать и во храме, ее вместе с другими иконами начали носить для молебствия и по домам не только знаменитых прихожан, но и всего города; и что также весьма замечательно, к ней в ту тяжкую годину выказывало усердие и особенное благоговение не только православное народонаселение города, но и старообрядческое. И надежда жителей Тюмени не посрамила: Заступница усердная грешных, но смиренных, взывавших к Ней в покаянии и из глубины души, спасла от постигших их лютых – с 17 августа холера начала ослабевать, а в сентябре и совсем прекратилась. С этого времени икона Знамения Божией Матери навсегда уже осталась в церкви; в следующем 1849 году прихожанином Знаменской церкви купцом Иваном Васильевичем Иконниковым[413 - Иконников И.В. (1791–1867) – потомок иконника Спиридона, купец второй гильдии, тюменский городской голова в 1837–1840 гг.] при небольшом участии некоторых и других граждан устроена серебряная с двумя золочеными венцами и разноцветными камнями риза в 37 фунт, и 35 золоти, на сумму 1500 р. с.; устроен для нее в 250 р. с. за правым клиросом богатый, сияющий золотом киот. Кроме того, в память избавления Тюмени от холеры в Знаменской церкви, во-первых, 8 августа, как в день, в который икона в 1848 году снята была с ее постоянного места, каждогодно бывает служба, после которой носят икону по домам желающих как из прихожан той церкви, так и прочих граждан, и, во-вторых, еженедельно по субботам с сентября по апрель совершается акафист Божией Матери[414 - Сведения о Тюменской иконе Знамения Божией Матери заимствованы мною: а) из статей Н А. Абрамова: _1)_Старинные_иконы_в_Тоб._епархии_ и _2)_Гор._Тюмень_, напечатанных: первый в 1-м томе _Известий_Археол._Общ._ 1859 г., а второй – в Тоб. Губ. Вед. 1858 г. № № 51-53; б) из писем ко мне священника тюменского и благочинного о Дим. Родионова, но особенно ялуторовского протоиерея о. Иакова Словцова, который прежде 6 лет был священником при Тюменской Знаменской церкви, а потом (до 1854 г.) и тюменским протоиереем. Кроме того, все эти сведения в последнее время вновь поверены и пересмотрены настоящим священником Тюменской Знаменской церкви о. Павлом Машановым.].

В память прекращения губительной болезни для благодарения Господа Бога, Божией Матери и разных угодников не только в Тюмени и Тобольске, но и по многим городам и селениям во всей России немало учреждено крестных ходов и празднеств.






НЕРУКОТВОРЕННЫЙ ОБРАЗ СПАСИТЕЛЯ К СПАССКОЙ ТЮМЕНСКОЙ ЦЕРКВИ


В тюменской же, но Спасской церкви есть икона Нерукотворенного образа Спасителя. Она довольно большая: 2 аршина вышины и 7^1^/^2^ четвертей ширины, старинного письма и украшена в 1859 году на счет любящих благолепие дома Божия, но пожелавших остаться неизвестными, серебряною с золоченым венцом и разноцветными камнями ризою[415 - Серебряная риза на иконе была и до 1859 г., но менее изящной работы и меньшего (19 фунт.) веса.] стоимостью в 821 рубль и весом в 25 фунтов. 31 золотник. Эта икона издревле более других икон (разумеется, после Тарханской иконы Спасителя и иконы Знамения Божией Матери) привлекает к себе усердие жителей как Тюмени, так и некоторых окрестных селений. Ее лет полтораста уже или более каждогодно из Спасской Тюменской церкви носят в село Каменское, за 25 верст, в благодарственное воспоминание избавления жителей сего селения по молебствии пред нею от двух тогда постигших их бедствий – упадка на скот и какой-то повальной болезни на людей. Из Тюмени уносят святую икону 6-го числа, а в Каменское приносят к 8 июля, к Прокопьеву дню, как обыкновенно в Сибири говорят[416 - Сведения эти сообщены двумя упомянутыми в одном из предыдущих примечаний тюменскими священниками Дим. Родионовым и Павлом Машановым.]. В Каменском по случаю приноса иконы Спасителя, по причине стечения народа, бывает трехдневный Торжок[417 - Тоб. Губ. Вед. 1862 г. № 22, стр. 155.].






ИКОНА СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ, ЧТО В СЕЛЕ МАЛЬКОВСКОМ


В Тюменском уезде, кроме трех описанных икон, отличают в почитании еще икону святителя и чудотворца Николая. Эта святая икона небольшого размера и находится в церкви села Мальковского Яровской волости. По преданию, она осталась невредимою от пожара, когда место, где она стояла, было все в пламени. Молиться и молебствовать пред нею народ из соседних с Мальковским сел и деревень стекается в особенности 9 мая, отчего в этот день там бывает и Торжок[418 - Тоб. Губ. Вед. 1862 г. № 19, стр. 136.].






ИКОНЫ ГОСПОДА ВСЕДЕРЖИТЕЛЯ В ТУРИНСКОМ УЕЗДЕ


С Тюменским уездом, кроме Тобольского, смежны еще два уезда: Туринский и Ялуторовский. В первом из них отличают в почитании от прочих (икон) две иконы, и обе Господа Вседержителя. Одна из этих икон с семидесятых годов прошедшего столетия находится в настоящем Туринском Крестовоздвиженском соборе, а прежде того находилась в бывшей в прежнее время соборною же Спасской церкви, которая построена была в царствование Михаила Феодоровича и имела придел во имя преподобного Михаила Малеина. Святая икона, сравнительно с другими иконами, весьма большого размера, и именно около трех аршин в вышину. Писана она (темными красками) в первых годах XVII столетия Финеесом Чекуновым[419 - Сохраним, как статистическую редкость: за письмо иконы огромного размера мастеру было заплачено 40 алтын.], но массивною серебряною ризою украшена уже в столетии настоящем[420 - Сведения доставлены знатоком сиб. древности г. Абрамовым. См. еще Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № № 21 и 22.].

Другая из упомянутых икон Господа Вседержителя со времен незапамятных, по крайней мере для настоящего поколения и даже для восьмидесятилетних старцев, находится в часовне деревни Галахтионовки, отстоящей (по большой дороге к Тюмени) от Туринска в шестнадцати верстах, а от приходской Свято-Троицкой церкви слободы Коркиной – в четырех. И эта икона довольно большого размера: в вышину – 2 аршина и 6 вершков, а в ширину – 1 аршин и 6 вершков. Писана она на холсте и прежде была в раме, но впоследствии, вероятно, для предохранения от повреждения, наклеена на соответственную по величине деку. Господь Вседержитель изображен на ней в виде вечного архиерея Господа нашего Иисуса Христа с короною на главе, со скипетром в левой руке и с надписью: Царь Царем и Господь Господем – и изображен, как свидетельствуют много раз видевшие святую икону, величественно и особенно живо, одушевленно. Эта-то одушевленность и величественность изображения Господа Вседержителя на иконе, древность и, быть может, самый размер иконы и послужили, как полагают, к особенному почитанию ее. Прежде несколько лет для чествования носили икону и в Туринск ко времени совершающихся там местных крестных ходов, но в настоящее время чествуют ее только в самой часовне деревни Галахтионовки и в приходской церкви. На месте, в часовне, чествование святой иконы как от богомольцев, приходящих и приезжающих из Туринска и соседних селений, так и от местных Жителей ограничивается возжегшем пред ней свеч, поклонениями и, когда случается священник, то и молебствиями, а в приходскую слободо-Коркинскую церковь приносят ее в праздник Живоначальныя Троицы, и там она и стоит до первого воскресного дня после праздника св. первоверховных апостолов Петра и Павла. В три, четыре, пять или шесть недель, идущих за Троицыным днем, икону Царя Царем и Господа Господем носят для молебствия по домам Коркинской слободы, и, кроме того, в эти недели для молебствия пред ней приходят и приезжают жители Туринска, а в первое воскресенье после Петрова поста она (икона Вседержителя) уносится из церкви слободы Коркиной обратно в часовню деревни Галахтионовки торжественно, с крестным ходом и при многолюдном собрании как граждан туринских, так особенно жителей окрестных деревень и селений. Когда крестный ход прибывает в Галахтионовку, то прежде совершают на реке Туре водоосвящение, потом обходят с хоругвями и иконами вкруг деревни и, наконец, поставляют икону на учрежденное в часовне место. Вот в это-то особенно время и служат пред нею по усердию богомольцев молебствия, притом нередко с акафистом Господу Иисусу и водоосвящением[421 - Все эти сведения сообщены мне (в письме от 27 сент. 1862 г.) много лет служащим в Коркинском селе, ныне уже престарелым, от. протоиереем Николаем Брызгаловым.].






ИКОНА СМОЛЕНСКОЙ БОЖИЕЙ МАТЕРИ, ИЛИ ОДИГИТРИИ, ЧТО В СУЕРСКОЙ, ИНАЧЕ ОСИПОВОЙ, СЛОБОДЕ ЯЛУТОРОВСКОГО ВЕДОМСТВА


В Ялуторовском округе наиболее чтимых икон две: икона Смоленской Одигитрии Богоматери и икона Господа Вседержителя.

Первая находится в Богородицкой церкви Суерской, в просторечии Осиповой, слободы[422 - Суерская слобода в просторечии называется _Осиповой_ от имени одного из первых поселенцев (около 1650 г.) слободы Осипа Давыдова, который в свое время (напр., в 1672 г.) прославился удальством в стычках с кочевавшими тогда вблизи от Суерской калмыками (Тоб. Губ. Вед. 1859 г., № 11, стр. 114).], в 52 верстах от Ялуторовска. Кедровая дека ее имеет длины один аршин и 9 вершков, а ширины – один аршин и 3^1^/^4^ вершка. Божия Матерь изображена на ней точно так же, как и на знаменитой чудотворной иконе, находящейся в Смоленске, а именно: в убрусе и с младенцем Иисусом на шуйце, и изображена по достоинству: открытые, благоговейные и проницательные взоры Приснодевы и Ее Божественного Сына, по сознанию очевидцев, невольно поражают богомольцев не только в благоговейном настроении и во смирении пред нее представших, но и рассеянных, равнодушных.

Полагают, что описываемая икона привезена или принесена была в Сибирь из России первыми поселенцами Суерской слободы, которые преимущественно были из Устюга Великого[423 - Там же.].

Первоначально носили эту икону только в Исетский пригородок и в Рафаиловский монастырь[424 - Исетский пригородок – ныне Исетская слобода. Рафаиловский монастырь был основан в 1651 году, но в 1833-м за совершенным безлюдством закрыт, и церковь его обращена в приходскую.]. В Исетск, как говорит предание, в первый раз святая икона была принесена по просьбе тамошнего управителя, который по молебствии пред ней получил исцеление от глазной болезни. Затем в Исетске и его окрестностях случился сильный упадок на скот, икона снова принесена и с тех пор уже каждогодно была носима к первому октября. Впрочем, этот обычай около 1763 года неизвестно почему был оставлен; в 1779 году по случаю постройки в Осиповой каменной церкви был было возобновлен[425 - В арх. ялут. дух. правления указ преосв. Варлаама от 5 сснт. 1779 г.], однако ж впоследствии и опять был оставлен.

В Ялуторовск из Осиповой стали носить икону Смоленской или Одигитрии Божией Матери только с 1771 года. Старожилы ялуторовские рассказывали и рассказывают, что лето 1770 года в Ялуторовском округе было засушливое и оттого неурожайное, да и весна 1771 года тем же грозила; почему граждане ялуторовские прошением от 7 июля того года и просили епархиальное начальство дозволить им каждогодно носить из Суерской слободы икону Божией Матери для молебствия. Тогдашний благочестивый архипастырь тобольский Варлаам, заботясь о духовном благе своей паствы, на прошении написал: «Велеть святую икону Пресвятой Богородицы по их прошению приносить в Ялуторовск, но с подобающим благочинием, и паче в трезвости и с постом (да помыслят об этом иные из настоящего поколения), а лучше бы в постное время, когда способнее для народу». Во исполнение этой прекрасной резолюции местное духовное правление постановило: в этом году (1771) принести святую икону 14 сентября, а на будущее время приносить в первое воскресенье Петрова поста[426 - Там же, указ дух. коне, от 19 июля 1771 г.], и когда, прибавляют к этому официальному известию ялуторовские старожилы, на следующий 1772 год святая икона в девятую пятницу была поднята из Осиповой, тотчас же пошел проливной дождь, продолжался сряду трои сутки, и хлеб и травы, к радости жителей, оживились, тогда как лето и 1772 года, подобно двум предыдущим, началось было засухой и худым ростом хлеба и трав.

Принос иконы Смоленской Божией Матери в Ялуторовск и до сих пор совершается точно так же, как он совершен был в 1772 году; в пятницу первой недели Петрова поста после литургии священно и церковнослужители ялуторовские и осиповские святую икону поднимают из Осиповой, на ночь с пятницы на субботу останавливаются с ней в церкви села Николаевского, в 26 верстах от Ялуторовска, следующую ночь – с субботы на воскресенье – проводят верстах в пяти от города, в часовне деревни Памятной, а в воскресенье в 9 часов утра к литургии уже приносят в Ялуторовск в сопровождении и при встрече нескольких тысяч поклонников, как местных, так и из других уездов приехавших и пришедших. В продолжение двух следующих недель Божия Матерь частию стоит (понедельно) в двух ялуторовских церквах – соборной Сретенской и приходской Вознесенской, а более носится для молебствия по домам, как городским, так и соседних с городом селений. По истечении этих двух недель, в понедельник, уносят святую икону, если не помешает большой разлив рек Тобола и Исети, почти на двое суток в бывший Уковский завод, а отсюда в село Николаевское и так далее. Словом, в обратном пути из Ялуторовска в Осипову святыня бывает от двух до четырех недель и даже более, смотря по количеству селений, в которые приглашают для молебствия пред нею.

От продолжительного в каждый год ношения святой иконы по Ялуторовску и селениям и от действия на нее внешнего воздуха, пыли, а иногда и дождя лик Богоматери к тридцатым годам настоящего столетия несколько попортился, почему покойный преосвященный Афанасий приказал было (между 1835–1839) для охранения святыни написать с нее копию с тем, чтобы эту копию и носить в Ялуторовск и его округ и чтобы подлинная икона постоянно оставалась на месте в иконостасе. Копия была написана, но общество градское и сельские стали скорбеть и огорчаться при мысли не видеть более ни в своих храмах, ни в своих жилищах издревле чтимой ими святыни, почему и просили дозволить им по-прежнему носить подлинную икону; преосвященный разрешил, только с предписанием наперед поновить икону, что и было сделано одним искусным (из Туринска) иконописцем, однако ж с сохранением всех прежних черт ее[427 - Чудотворные иконы и более знаменитые, например, Владимирской Божией Матери в Москве в 1514 году, Знаменской Новгородской между 1526 и 1542 годами и свят. Николая Чудотворца в Вятке, были поновляемы (См. Слава... Пресв. Богородицы... 1853 г. ч. 3, отд. 1, стр. 67; полн. месяцеслов под 21 мая); но от этого благодать чудотворения не отступала от них и не умалялась.]. Кроме того, для охранения святой иконы от пыли во время ношения она покрыта тонкою прозрачною слюдою.

Приступаю к сообщению грустного известия: во второй половине прошедшего или в самом начале настоящего столетия на Осиповскую икону Божией Матери купцом Бронниковым устроена была богатая среброзолоченая риза, но в ночи на 6 мая 1822 года чьи-то святотатственные руки похитили ее. Суд человеческий не мог отыскать виновных, но суд Божий, конечно, уже воздал им должное или не умедлит воздать, если не в этом мире, то в загробном. В 1825 году на икону Смоленской Божией Матери устроена была новая, также серебряная и под золотом, риза в 18 фунт, и 35 золоти., притом с аметистами в венцах Божией Матери и Господа Иисуса, а убрус и запястья у Приснодевы вынизаны из доброго, средней величины жемчуга. Но в 1861 году эта риза возложена на вышеупомянутый список с подлинной Смоленской иконы Божией Матери, что в Осиповой слободе, а на самую подлинную икону в том году устроена в Москве новая среброзолоченая с разноцветными камнями и стразами, но более великолепная и более ценная риза. Весит она 19 фунтов, а стоит, кроме пересылки, 1111 р. 15 к. серебром[428 - Все изложенные здесь сведения об Осиповской иконе Божией Матери мне сообщены: 1) бывшим смотрителем ялутор. училищ, ныне советником правления Семипалат. области, знатоком сибирских древностей Н.А. Абрамовым, 2) протоиереем, прежде ялуторовским, а ныне омским, Ст. Як. Знаменским и 3) настоящим ялуторов. протоиереем от. Иак. Словцовым.].






ИКОНА ГОСПОДА ВСЕДЕРЖИТЕЛЯ, ЧТО В ЦЕРКВИ СЕЛА КОДСКОГО


Другая икона местно чтимая, хотя и далеко не столько, как предыдущая, из состоящих в Ялуторовском уезде есть икона Господа Вседержителя, находящаяся в Свято-Троицкой и вместе Николаевской церкви села Кодского[429 - Крестьяне села Кодского и окрестных деревень до 1764 г. составляли вотчину Кондинского, иначе Кодского монастыря, что на р. Оби, невдалеке от г. Березова. Для управления вотчиною и для хлебопашества Кондипский монастырь в селе Кодеком имел _заимку_ вроде выселка, отделения монастырского или лучше приписного монастыря. В ней была церковь, были кельи для управляющего и монахов, были разные хозяйственные строения и пр.]. Она очень древняя, писана на полотне в виде треугольника большого размера и помещена на паперти церковной[430 - Теперь, к сожалению, по низменности паперти св. икона при своем огромном размере не совсем на месте, но в двух прежних деревянных церквах она, без сомнения, помещалась в самых церквах и на высоте.]. Местные, а отчасти и окрестные жители, и не только православные, а и старообрядцы, имеют к ней большее благоговение, чем какое имеют они к иконам своих храмов и домов: с мольбами пред нее обращаются в особенности во время безведрия, в засухи и при пожарных случаях. По рассказам старожилов, она найдена была в 1713 году во время пожара целою и невредимою (тогда как и рама ее сгорела) на лугу в двух верстах от сгоревших монастыря и монастырской церкви[431 - Об этом пожаре упоминается в хранящейся в Кодской церкви грамоте блаженной памяти митр. Иоанна Максимовича (от 15 нояб. 1714 г.), данной им Кодской заимке на право сборов для постройки новой вместо погоревшей церкви.], в которой она до того находилась. Значит, Господь для спасения от разъяренной стихии лика Сына Своего и Бога нашего употребил другую – ветер, бурю. Луг, который омывается с трех сторон водою и сети и речки Быстрой и потому называется лукою и на котором найдена икона, с тех пор называется святогоровой Лукой[432 - Эти сведения сообщены бывшим местным священником Андреевым и вышеупомянутым протоиереем Ст. Знаменским (См. еще Тоб. Губ. Вед. 1858 г. № 38, стр. 605).].

Иконы, наиболее чтимые в Курганском уезде: Абалацкая Божией Матери, Пресвятой Троицы, святителя Николая и мученицы Параскевы

В ближайшем к Ялуторовску и несколько более его далеком от Тобольска округе Курганском наиболее почитаются четыре иконы: 1) Знамения Божией Матери, именуемая Абалацкою, 2) Пресвятыя и Живоначальныя Троицы, 3) святителя и чудотворца Николая и 4) мученицы Параскевы.

1) О Курганском списке с Абалацкой иконы Божией Матери _уже_было_говорено_выше,_в_описании_копий_с_этой_ столько знаменитой в Сибири святыни. Там было сказано, что список этот находится в Курганском Троицком соборе, что он вышиной пять четвертей, а шириной шесть четвертей и полтора вершка; что он написан в 1860 году в Тобольске по предложению исправляющего должность курганского протоиерея, прежде долго служившего в Тобольске и там привыкшего особенно чтить Абалацкую святыню, священника Михаила Тверетина и по заказу курганских купеческого сына К.П. Меньшикова и мещанина Петра Илясова, впрочем, на деньги не их, но завещанные в собор их доверителем, умершим курганским же купцом Бабыкиным, и что он, список, освящен в Абалаке настоятелем монастыря соборне, пред самою чудотворною иконою. Кроме того, там было замечено и то еще, что, несмотря на самое недавнее написание этой копии с Абалацкой иконы, к ней в Кургане питают уже особенное благоговение: многие носят ее для молебствия по домам, устроили на нее среброзолоченую ризу в 10 с половиною фунтов стоимостью в 453 р. 75 к. серебром и уже ходатайствуют пред епархиальным начальством о дозволении учредить ради нее в городе ежегодный крестный ход. «Мы, нижеподписавшиеся, – говорят курганские граждане в приговоре, составленном и посланном ими в июле 1861 года к преосвященнейшему Феогносту, – Тобольской губернии города Кургана прихожане градских церквей соборной Троицкой и приходской Богородице-Рождественской, быв в общем собрании, постановили сей приговор в том, что, желая увековечить память приноса в соборный наш храм списка с чудотворной иконы Знамения Божией Матери, именуемой Абалацкою, бывшего в 14-е число июня прошлого 1860 года и почтить особенным чествованием заступницу нашу Богородицу, просим покорнейше святительскую особу вашу разрешить нам совершать ежегодно после торжественного Владычице нашей отправления службы, бываемой в 8-е число июля, в следующий затем чрез неделю (?) воскресный день вокруг города крестный ход, с тем вместе (просим) разрешить и перенесение этой святой иконы из соборного храма в Богородице-Рождественский для отправления в оном торжественной службы в течение трех дней, а именно с 20-го по 22 число июля месяца, принося оную ко всенощной на день св. пророка Илии, возвращать в собор после литургии помянутого 22 числа[433 - Очевидно, курганские граждане желают свой крестный ход со списком Абалацкой иконы Божией Матери сблизить по времени с таковым же крестным ходом, совершающимся с его подлинником, т.е. с чудотворною Абалацкою иконою, в Тобольске 8 и 9 июля, а ношение его списка в свою приходскую Богородице-Рождественскую церковь (сблизить) с таковым же ношением Абалацкой святыни 20 июля из Тобольского собора в Ильинскую, иначе Богородице-Рождественскую церковь.], и тем оказать нам милостивое архипастырское благоволение».

2) Икона Пресвятыя и Живоначальныя Троицы находится в часовне деревни Курганской, отстоящей от Кургана в семи или восьми верстах вверх по течению Тобола. Эта деревня получила свое название от находящегося вблизи ее древнего огромнейшего кургана[434 - Курган и в настоящее время, несмотря на осадку земли, имеет в вышину до четырех сажен, а в окружности около 80 и называется Царевым Курганом, как в отличие от малых своих собратий, находящихся и подле пего, и в других местах Курганского уезда, так и потому, что будто бы он насыпан был каким-то жившим в той местности сильным татарским ханом (по-русски царем) над могилой любимой его дочери, умершей в девичестве (Вести. Геогр. Общ. на 1854 г. и Тоб. Губ. Вед. на 1858 г. № 48, стр. 694–97).] и есть остаток г. Кургана, который, впрочем, еще под названием слободы Царево Городище до конца XVII столетия находился на Алгинском яру реки Тобола, словом, почти на том самом месте, где теперь расположена помянутая деревня и откуда он перенесен был на настоящее свое место по той причине, что Алгинский яр от подмыва водой, особенно во время весенних разливов Тобола, сильно осыпался, а часовня ее была устроена взамен Троицкой церкви, которая находилась в Царевом Горо,дище (по-нынешнему в г. Кургане) и которая вместе с ним была перенесена на новое место. Что же касается до иконы Живоначальныя Троицы, то и она – остаток древности: по розысканьям оказывается, что эта икона была храмовая в Троицкой Царевогородищенской церкви до ее перенесения на семь или восемь верст ниже по реке Тоболу и оставлена в часовне деревни Курганской на память о той церкви и по усильной просьбе слобожан, не пожелавших расстаться с местом прежнего своего жительства.

Икона Пресвятой Троицы, написанная, как почти и всегда пишется Троица (т.е. в виде трех странников с ангельскими крыльями, сидящих под дубом мамврийским и угощаемых праведным Авраамом) имеет в длину пять четвертей, а в ширину – три с половиною, и в недавнее время украшена курганским купцом Березиным обще с крестьянами деревни Курганской прекрасною серебряною ризою стоимостью в 325 рублей серебром.

В Троицын день в деревню Курганскую из г. Кургана с самого перенесения его на настоящее место ежегодно совершается крестный ход: накануне праздника из деревни Курганской икону Пресвятой Троицы (вместе с иконою Знамения Божией Матери) приносят ко всенощному бдению в приходскую Курганскую Богородице-Рождественскую церковь[435 - Лет за 20 или 25 пред сим, когда Богородице-Рождественской церкви еще не существовало, св. икону приносили прямо в собор.], но утром в самый праздник переносят ее в собор, а оттуда после литургии торжественно относят обратно в часовню деревни Курганской в сопровождении множества народа как из горожан, так и из жителей соседних деревень и селений[436 - По обыкновению, издавна существующему, народ после крестного хода остается в деревне Курганской уже до поздней ночи и, разумеется, уже не для богомолья, а для гулянья; лица благородного и среднего сословий располагаются на Царевом Кургане в нарочно устраиваемых под тенью березок палатках, а из простонародья – кругом кургана.]. Молебствуют пред святою иконою по просьбам усердствующих и тогда, как поднимают ее (накануне Троицына дня), и тогда, как ставят ее на место (в Троицын день), а особенно во время нахождения ее в Кургане и на пути как переднем, так и обратном. Для той же цели духовенство Курганской Богородицкой церкви, к которой деревня Курганская состоит приходом, приезжает в часовню в Пасху, в праздник Знамения Божией Матери, т.е. 27 ноября, и когда нужно ходить по деревне с иконами при случаях бездождия или безведрия, или упадка скота, болезней на лошадей и пр.

3) Икона святителя и чудотворца Николая находится в церкви Утяцкой слободы[437 - В 31-й версте выше Кургана, палевом берегу Тобола.] на одном из четырех столбов, поддерживающих своды той церкви. Эта икона довольно значительной величины: в длину – один аршин девять вершков, а в ширину – один аршин и пять вершков. Она более 100 лет тому назад, за день до весеннего приходского праздника в честь святителя Николая (значит 7 мая), неизвестно откуда принесена была в Утяцкую слободу водою Тобола. Предание прибавляет к этому, что первой увидела ее женщина, пришедшая на реку мыть рыбу; что будто бы когда женщина та хотела взять ее, то икона отплыла от нее на несколько сажень, но и опять остановилась, что об этом женщина объявила народу, а народ со священниками взяли (поймали) икону и внесли ее в церковь. С этого времени и с этого случая и стали чтить описываемую икону святителя Николая более других икон не только утяцкие прихожане, но и жители Кургана, да отчасти и всего Курганского округа. На поклонение ей в значительном количестве стекается народ 9 мая и 6 декабря.

4) Икона мученицы Параскевы, нареченныя Пятницы, гораздо более против трех предыдущих икон чтимая в Курганском уезде, находится в церкви села Введенского, иначе Черновского[438 - Черновским село называется от речки Черной, на которой оно расположено, а Введенским – по церкви, освященной во славу Введения Пресв. Богородицы во храм.], отстоящего от Кургана в девятнадцати верстах. Длиною она в аршин и полтора вершка, а шириною в 14 вершков; мученица изображена на ней рельефом во весь рост, на главе ее венец, поддерживаемый двумя ангелами; в правой руке у нее, сложенной для крестного знамения, животворящий крест, а в левой – свиток с символом веры; на самой на ней хитон и поверх хитона еще другая верхняя одежда; поверх всего изображения надпись: образ св. мученицы Параскевы; лик и руки св. мученицы писаны по приличию красками, хитон посеребрен, а верхняя одежда, также венец на главе, ангелы, крест и все прочее вызолочены. В 1860 году старанием местных священника Стефана Наумова и церковного старосты крестьянина Максима Осипова устроена на икону (стоящую за правым клиросом в тумбе, как бы киоте, с золочеными колоннами) серебряная под золотом риза весом в 6 фунтов и 54 золотника.

Описываемая икона св. Параскевы почитается явленною. По словам старожилов, не только введенских, но и курганских, и других, передаваемых из рода в род, она явилась мальчику, пасшему стадо; когда это огласилось в селе, местные священнои церковнослужители со множеством народа пришли с церемонией, подобной крестному ходу, на место явления иконы и взяли ее в церковь. С этого-то в селе Введенском и началось почитание иконы мученицы Параскевы, но в какое именно время это было, того определенно никто не может сказать[439 - Не могут ли к более или менее основательным догадкам о времени явления св. иконы и начала почитания ее вести след, соображения: настоящая церковь в селе Введенском уже третья; она построена в 1827 году, ее предместница, тогда разобранная за ветхостью, была заложена в 1770 г. и освещена в 1773 г. при Тоб. Преосвященном Варлааме; первая же церковь перед 1770 годом сгорела. Ежели предположить, что эта первая церковь стояла до пожара лет 40, 50, 60, даже 70, то выйдет, что икона св. мученицы Параскевы явилась и ее начали особенно чтить никак не ранее первой половины или начала прошедшего столетия.].

Усердие к иконе св. мученицы Параскевы в Кургане, селах Введенском и ближайших к нему Давыдовском и Лебяжьем с деревнями, а также в крепостях и редутах ближайшей к Кургану части Ишимской линии с течением времени возросло, поклонников в церковь села Введенского являлось все более и более, но особенно велико стечение их и прежде бывало, и ныне бывает в девятую по Пасхе пятницу, отчего в Введенском в этот день даже образовалась ярмарка. Впрочем, и в целый год, особенно летом, в дни воскресные и праздничные ездят во Введенское и чаще других жители Кургана; иные из них, и преимущественно из женского пола, ходят туда пешком по обетам, даваемым по случаю, например, болезней самих ли или кого-либо из членов семейств, также при бесчадии молодых супругов и пр.

В настоящее время икону св. Параскевы из Введенского для молебствия никуда не носят, но прежде почти в каждое лето носили ее для этой цели в бывшие населенные казаками Сибирского линейного войска крепости Лебяжью, Пресновскую. Пресногорьковскую и прилежащие к ним редуты. Это прекратилось, как можно полагать, после того, как церкви и духовенство названных крепостей епархиальным начальством были отчислены от курганского духовного правления ко вновь учрежденному петропавловскому духовному правлению[440 - Сведения о всех четырех иконах, наиболее чтимых в Курганском округе, собраны на месте, тщательно поверены по документам и сообщены мне законоучителем Курганского уездного училища и присутствующим в дух. правлении свящ. Ив. Филип. Волковым в письмах от 6 июля 1857, 21 янв. и 25 апр. 1862 г. Впрочем, иное о второй из них (об иконе Пресв. Троицы) заимствовано мною и из статьи Н А. Абрамова: _Царево_городище,_ напечатанной в Вести. Геогр. Общ. на 1854 г. и в Тоб. Губ. Вед. 1858 г. № 48.].






СЕЛО ЧЕРНОЛУЧЬЕ И ИКОНА СВЯТОЙ МУЧЕНИЦЫ ПАРАСКЕВЫ, НАРЕЧЕННЫЯ ПЯТНИЦЫ


Верстах в 45 или 46 от города Омска есть село Чернолучье, так названное от черного, по крайней мере таким зимой и летом, особенно издали, по причине густой своей зелени, кажущегося соснового бора, который растет подле него, и от луки – изгиба, который делает почти вкруг него Иртыш[441 - Хвойный лес, сосновый ли он, пихтовый или кедровый, сиб. татары обыкновенно называют _карагай_ (черный лес). Да так нередко называют его и русские сибиряки; напр., около Бийска и Кузнецка и русские обыкновенно говорят: поехал, отправился в _чернь_. а это значит, поехал, отправился в северную часть Алтайского хребта, покрытого преимущественно кедром, пихтой, сосной и проч. Иртыш до Омска и далее течет на северо-запад, но подле Малых Кулач он круто поворачивает на запад, а потом, обогнувши Чернолучье, обращается на северо-восток. Образуемая таким течением Иртыша кривизна издревле, по крайней мере гораздо раньше постройки Омской крепости, даже в правительственных актах не иначе называлась, как _Черная_Лука_ (см. Ист. Акт. Т. 5, стр. 521). Лука эта по течению Иртыша имеет до 25 верст, но между оконечностями ее, если принять за них, с одной стороны деревню Мапые Кулачи, а с другой деревню Красноярскую, будет не менее 10 верст, а не одна верста, как ошибочно сказано в геогр. слов. Щекат. (ч. 7, стр. 112, изд. 1809 г.). Мною измерение сделано по самым подробным и точным новейшим топографическим картам.].

Чернолучье само по себе незавидное селение: десятков шесть-семь плохо построенных и почти без всякого порядка расположенных небольших деревянных домиков; при них – деревянная обыкновенная сельская церковь, запасные хлебные магазины, дом бывшего волостного правления – и только. Но местоположение его прекрасное: с трех сторон его (севера, востока и отчасти юга) – густой сосновый бор[442 - В Омском уезде и прилегающей к нему Киргизской степи леса только березовые, да и тех с давних пор весьма мало. Восточная часть Чернолуцкого бора крестьянами навсегда приложена к церкви.], один и единственный, и на далекое пространство в окрестностях Омска; довольно возвышенный (правый) берег Иртыша, на котором оно расположено, на далекое пространство видимая местность левого, противоположного, берега с несколькими на ней селениями и с их обширными лугами и полями; наконец, самый довольно быстрый и широкий, огибающий село с трех сторон Иртыш – все это делает местоположение Чернолучья, особенно в плоских, однообразных, словом, степных окрестностях Омска, действительно приятным и замечательным.

Но чернолуцкая местность, приятная на взгляд, в свое время была весьма выгодна в военном, стратегическом отношении. С Черной Луки при каких-нибудь шести-семи казаках легко можно было обозревать окружающую местность на весьма значительное пространство и наблюдать за непрестанно и долго рыскавшими мимо нее партиями барабинских татар, калмыков, а особенно кучумовцев и киргиз[443 - Ист. Акт. Т. 5, стр. 521.], и по временам причинявшими страшные опустошения и самые варварские разорения в русских поселениях; на Черной Луке и небольшой отряд с удобностью мог, с одной стороны, задерживать и значительные неприятельские силы, если б они покусились плыть на судах или плотах вниз Иртыша, а с другой охранять русские суда, почти каждогодно отправлявшиеся из Тобольска, Тары и других северных городов на Ямышевское озеро, частью для торговли там с китайцами, калмыками и другими азиатскими народами, а более за солью[444 - Тоб. Губ. Вед. 1858 г. № 1.] на продовольствие этим продуктом всей нынешней Тобольской губернии и значительной части – по урал-пермской. И этот выгодный пост долгое время, а именно до начала XVIII столетия, был последним пунктом русских владений в Сибири по направлению к верховьям Иртыша всего в 45 верстах, а по прямой линии и того менее – от реки Оми, пограничной черты с джунгарскими или калмыцкими владениями[445 - Эти владения уничтожены китайцами в 1757 г.], он (чернолуцкий пост) до устройства при Петре I Иртышской линии служил первым пунктом обороны для всех наших заселений ниже Оми, по Иртышу к Таре. По этой причине и правительство наше, подвигая от Тары вверх Иртыша русское заселение, никак не позже половины XVII столетия и во всяком случае гораздо раньше построения крепости Омской[446 - Словцов в Ист. Обозр. Сиб., кн. 1, говорит, что в 1654 г. при проезде русского посла Байкова в Китай на устье Оми был усгь-омский ведет. Но у Байкова об этом сказано только: «А живут на устье Оми Тарского города служилые люди для рыбной ловли». Др. Вивл. Т. IV, стр. 122] основало на Черной Луке слободу с наименованием Чернолупкой, устроило в ней, как почти и во всех пограничных того времени слободах и деревнях, укрепления с надолбами, рогатками, палисадом и заплотами и поселило в ней несколько десятков служилых, т.е. городовых, казаков, по крайней мере присылало их туда в положенные сроки из Тары. При всем том Чернолуцкая слобода до построения в 1715 и по 1721 год Ямышевской, Омской и других по Иртышу крепостей висела, по выражению Словцова, на волоске от беды[447 - Ист. Обоз. Сиб., кн. 1, стр. 428.]: не только служилые, но и поселяне Чернолупкой слободы, окруженные отовсюду азиатскими убийцами и хищниками, постоянно должны были находиться настороже (подобно тому, как в настоящее время в Улутау, а особенно на Кавказе); со средствами обороны они принуждены были исправлять свои полевые работы, с оружием они должны были отправляться в луга за сеном, в лес за дровами, на охоту, рыбную ловлю и т.д. Впрочем, и по постройке Омской и других крепостей по Иртышу даже и после водворения, около половины XVIII столетия (в 1745 г.), по Иртышской и некоторым другим сибирским линиям регулярных (пехотных и кавалерийских) полков Чернолучье и другие селения, как по Иртышу к Таре, так и вверх по Оми, далеко еще не вполне были обезопасены от своих неспокойных соседей, особенно киргизов; конечно, не без нужды в 1749 году в Чернолучье, равно как и во всех ближайших к нему селениях, например, Малетиной, Хариной, Захламиной, Борках, Кулачах и проч., еще во всей целости сохранялись вышеупомянутые надолбы, рогатки, палисады и заплоты и, кроме крестьян-слобожан, в нем жили 50 выписных казаков[448 - Географ. Вестн. 1860 года, ч. 29, отд. 2, стр. 219. _Выписными_ казаками назывались местные и ближайших селений крестьяне, которые, не быв освобождены от податей, составляли воинские команды вроде прежней нашей милиции и недавно бывшего ополчения с собственным вооружением и содержанием (Там же, стр. 201). У старожилов Захламинской и других по Иртышу деревень до сих пор сохраняется в памяти, что их деды и прадеды были когда-то не только крестьянами, а вместе и военными, и у некоторых из них сохраняется от того времени оружие. Впрочем, выписные казаки из известного числа душ близких к границам селений были с 1702 года и по всей сибирской линии. Они были вооружены копьями, бердышами, саблями и огнестрельным оружием и употреблялись в помощь войскам для обороны границы и пограничных жителей от непрестанно нападавших степняков. Тоб. Губ. Вед. № 48, стр. 696.]. Эти укрепления и эти выписные казаки оказались там ненужными только с окончательным сформированием Сибирского казачьего линейного войска (в царствование императрицы Екатерины II[449 - Но основание, начало этому войску положили еще в 1716–1720 годах городовые сибирские казаки, поселенные, хотя и не в большом количестве, во вновь построенных тогда по Иртышу крепостях.]) и после устройства Горькой, что между Омском и Петропавловском, линии (в 1763–1775 гг.). Здесь следует еще сказать, что в Чернолучье много лет (при императрицах Елизавете и Екатерине II) имел штаб-квартиру с казаками, пороховым погребом и походной церковью Ширванский мушкетерский полк, который в 1808 году вместе с другими регулярными полками отведен был генералом Скалоном в Россию.

У всех, первоначально заселивших Сибирь, было в обычае устроять в местах своего жилища если не церковь, то непременно часовню. Позволительно поэтому думать, что и первые жители слободы Чернолуцкой устроили у себя часовню. и тем более, что слобода их была самым крайним к Киргизской степи русским заселением и что ее приходская церковь находилась не ближе, как в слободе Татмыцкой или даже в самой Таре, следовательно, слишком за 200 или даже близ 300 верст. В нее, в часовню эту, они собирались в дни воскресные, особенно в большие праздники, затепливали там пред святыми иконами своедельные свечки, курили в ручной кадильне ладан и молились, как кому внушало их простое чувство; быть может, в иной раз какой-нибудь грамотчик[450 - Грамотные люди в Чернолучье должны были находиться потому, что там было земское управление, зависевшее от Тары. См. в Геогр. Вест. 1853 г. статью Абрамова о первоначальном заселении округов Тарского и Омского.] даже читал им часы и другие молитвословия. Но при Петре I во время вторичного управления Сибирской епархией митрополитом Филофеем Лещинским, когда на Иртыше от Чернолучья и Омска до Норд-Зайсана происходила чрезвычайная деятельность, жители Чернолучья и ближайших к нему селений образовали из себя особый приход[451 - Приход Чернолуцкий по пространству перионачально был один из обширных: в его состав, например, в 1749 г входили почти все селения, бывшие между Омскою крепостью, Карташевским погостом, селом Бергамацким и Абалацкою слободою, как-то: деревня Харина, двое Кулачи, Малетина, Красноярка, быть может, Серебряная и проч.; но по числу душ он едва ли был большой, и 30 лет спустя по образовании его, а именно в 1749 г., при семи церквах: чернолуцкой, двух омских – Ильинской и Сергиевской, железинской, ямышевской, семипалатинской и усть-каменогорской – состояло только 872 двора и в селениях, ныне больших, народу в то время было немного, например, в Хариной мужчин от 16 до 50 лет находилось только 54, в Кулачах – 49, в Чернолучье, Малетиной, Красноярке и Битее, во всех вместе – только 65, да выписных казаков 50 человек (Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 19, стр. 227; Географ. Вест. 1860 г. ч. 29. отд. 2, стр. 219). Но с умножением народонаселения в уездах Тарском и Омском, особенно с продолжением прямой дороги из Тобольска в Омск чрез Барабинскую степь и заселением этой степи, в шестидесятых годах прошедшего столетия при губернаторе Чичерине переселенцами из России, из новых селений и прежних, входивших в состав Чернолуцкого, начали составляться особые приходы, напр., Кулачинский, Баженовский, Битеинский и Тюкалинский (в 1767 г.), и он стал сокращаться, впрочем, только по пространству, а не по числу прихожан. В 1786–1800 годах Чернолуцкий приход состоял из слободы Чернолуцкой, деревень Воровской, Малетиной, Красноярской, Авлов, Китайлов, Красного яра и редута Степного с дворами от 156 до 172-х и с душами муж. пола от 638 до 677, жен. – от 665 до 689. Между 1800–1805 годами в Чернолуцком приходе является вновь населенная деревня Могильная и исчезает (чрез выселение в Чернолучье и др. мсста) дер. Малетина. В это пятилетие дворов в нем было около 125, а душ муж. пола от 824 до 896. жен. – от 780 до 852. В течение 30 лет после сего в Чернолуцком приходе, сверх слободы, редута и 6 помянутых деревень, появились еще три вновь поселившиеся деревни: Мало-Могильная, Тычкина, иначе Окунева, и Замиралова, и число дворов из 125 к 1834 году возросло до 358 с душами муж. пола 1442 и жен. 1521. В 1840 г. редут Степной от Чернолуцкого прихода отчислен ко вновь выстроенной в Омске войсковой Николаевской церкви, и в нем осталось дворов 325 с душами муж. пола 1301, а жен. 1365. Но к 1848 г. число дворов и без умножения числа деревень опять увеличилось до 358, а число душ муж. пола до 1434, жен. до 1557. Затем Чернолуцкий приход снова стал сокращаться: 1) в 1849 г. три его деревни – две Могильные и Окунева – с 80 дворами и в них с 321 душой муж. и 309 душами женскими отошли ко вновь образовавшемуся тогда Бегишевскому приходу и 2) в 1854 г. еще 4 деревни (Воровская, Авлы, Замиралова и Красный яр) отчислены ко вновь же составившемуся (преимущественно из переселенцев-малороссиян) на левом берегу Иртыша приходу Любинскому. Но как бы в вознаграждение этой утраты к Чсрнолучью тогда же причислены были деревни Мало-Кулачинская (от Кулачинского прихода) и вновь населенная (переезжими из Воронежской губернии) Новотроицкая. В настоящее время Чернолуцкий приход состоит только из 5 селений (Чернолуцкого, Красноярского, Китайлинского, Мало-Кулачинского и Новотроицкого), но приходских дворов и прихожан в нем и опять немало, а именно: дворов 338, душ муж. пола 1355, жен. 1395. В 1861 году родившихся в Чернолуцком приходе было муж. пола 99, жен. 95, умерших муж. пола 62, жен. 58, браков 46 (арх. омского дух. правл.).] и в 1718 году построили из огромных, тут же, на месте, рубленных, сосновых деревьев, а 12 апреля следующего года (как свидетельствует надпись на кресте из-под жертвенника первой церкви) и освятили церковь во славу Воздвижения честного и животворящего креста Господня в присутствии митрополичьего наместника иеромонаха Феофана Канорского.

Эта первая чернолуцкая церковь была низменная, как часовня. В алтаре было одно только (против горнего места) окно, и то вроде волокового, да и в самой церкви окна были маленькие, немного больше алтарного, со слюдой вместо стекол. Первый иконостас (впрочем, уже не тот, который был в ней в начале настоящего столетия) состоял из икон очень мелких, совершенно таких, какие прежде развозили по Сибири суздальцы. Колокольня ее, вроде немудрой ветряной мельницы, на столбах стояла в некотором от нее расстоянии. Эта небогатая, но сообразно скудным средствам и простому вкусу прихожан устроенная церковь, простоявши 120 лет, пришла, наконец, в совершенную ветхость, и потому в 1841 году была заменена новой, деревянной же. В этой второй, довольно хорошей и благовидной, особенно внутри, чернолуцкой церкви уже два престола: в летней, холодной, в память Воздвижения креста Господня, а в зимней, теплой – во имя святой мученицы Параскевы, нареченныя Пятницы.

Клир в Чернолучье всегда был полный, состоял из священника, диакона и других причетников. В первые почти 80 лет при Чернолуцкой церкви священствовали только три родственных между собою священника: 1) Иоанн Лапин – с 1719 года по 1744 год; 2) Василий Серебренников, сын омского казака Афанасия Серебренникова, женатый на дочери предместника своего, священника Лапина, – с 1745 г. по смерть свою, последовавшую в 1784 году; 3) Петр Серебренников, сын своего предшественника, женатый на дочери битеинского казака Грязнова, первоначально причетник чернолуцкий, потом диакон Омской крепостной Сергиевской церкви, а пред поступлением в Чернолучье священник села Баженовского – с 1784-го по 1797 гг., когда скончался. После них в течение 65 лет переменилось семь священников[452 - Вот они: 4) _Михаил_Тюшняков_ – с 1798 по 1808, в сем году по вдовству выбыл в Томский Алексеевский монастырь в надежде пострижения; 5) _Димитрий_Волков_ – с 1808 по 1823 гг., когда он переместился в незадолго пред тем (в 1817 г.) выстроенной церкви в селе Юдине, 6) _Андрей_Фирсов_, потомок прибывшего из Малороссии с митр. Филофеем Лешинским (1702–1727), до священства певчий архиер. хора и диакон Тобольского кафедрального собора, священствовал в Чернолучье 10 лет – с 1823 по 1833 гг., когда выбыл ко вновь выстроенной в селе Куликовском церкви, а оттуда в 1854 году по старости лет вышел в заштат, но здравствует и до сих пор; 7) с конца 1834 года по июль 1841 года, когда скончался, священствовал кончивший курс учения Тоб. семинарии _Григорий_Ив._Буров._ Впрочем, он в 7 (неполных) лет своего священства из Чернолучья был выводим на полтора года в Тюкалу, а Чернолучье в это время оставалось без местного священника; 8) после сего священническое место в Чернолучье целый год было зачислено за родственником умершего, учеником богословия Афанасием Бекрсевым, а обязанности священника исправлял отец его, заштатный тюкалинский священник _Гавриил_Бекреев_, который в Чернолучье и скончался; 9) с 1843 г. по авг. 1851 г. священствовал кончивший курс Владимирской семинарии _Андрей_Аедоницкий_, который после того был перемещен в Кулачи и там в конце 1860 г. помер; 10) на место Аедоницкого 1 авг. 1851 г. поступил также кончивший курс учения бывший карасукский, а потом кулачинский священник _Григорий_Лапин_, но в 1854 г. он перемещен в село Серебряное, а оттуда куда-то уже в другой уезд; 11) с япв. 1855 г. и по июль 1862 г. священствовал из неучившихся в семинарии Петр Бекреев, а в настоящее время священствует бывший учитель Омского дух. училища Стефан Тоболкин. С 1851 года чернолуцкий священник с причтом, как и все сельское духовенство Тобольской епархии, получает от казны жалованье: священник по 140 р., диакон по 70 р., дьячок по 36. а пономарь по 30 р. сер. в год (архив, омск. дух. правд.).].

Чернолуцкая слобода, как и было уже сказано, сама по себе – селение незавидное: бедно и почти без всякого порядка; она выстроена и населена только немногими трудолюбивыми и состоятельными землепашцами, а более ленивыми и бедными рыболовами и дроворубами, притом же она в стороне от большой дороги и от всего. Несмотря на то, она во всем Омском и отчасти и в других ближайших к нему уездах пользуется громкой известностью: в нее ходят и ездят, особенно в весеннее и летнее время, во множестве из Омска и из всех соседних и даже отдаленных селений; из Омска, между прочим, ходят и ездят многие не только из простонародья, но из людей чиновных, из классов образованных. Зачем же это все, по крайней мере очень многие, туда стремятся? Конечно, иные (из среднего и высшего класса) едут туда ради прогулки, для развлечения, чтобы полюбоваться хорошей местностью, подышать чистым воздухом, погулять в сосновом богу, пособирать ради забавы ягод, грибов, но наиболее ходят и ездят туда, для богомолья, по религиозным побуждениям...

В Чернолуцкой церкви есть святая икона мученицы Параскевы, именуемой Пятницы, ради нее в Чернолучье бывает стечение народа, ради нее особенно дорога туда, между прочим от Омска, всегда бывает пробита, хорошо укатана.

Икона мученицы Параскевы, находящаяся в чернолуцкой церкви, простого старинного письма, на деке длиною в девять вершков и шириною в шесть. Долго, лет 100 или близ того, оставалась она почти без всякого украшения и в малоблаголепном виде, и именно с пятидесятых или шестидесятых годов прошедшего и до 26 года настоящего столетия на ней были только медные оклад и венец на великомученице, а в 1826 году известным лицом была устроена на нее бисерная с разноцветной фольгою риза[453 - Из описей Чернолуцкой церкви 1803 и 26 г.]; к тому же от времени и от ношения весной и отчасти летом по окрестным деревням и полям святая икона по местам попортилась, краски на ней или облиняли, или сильно потемнели. Только в 1849 году жена покойного генерал-майора Степана Сев. Безносикова Клавдия Максимовна и отчасти некоторые другие чтители святой мученицы многочтимую икону ее чрез искусного и благоговейного мастера поновили (впрочем, с сохранением всех прежних черт), устроили для нее в Москве хороший, оклеенный красным деревом и украшенный золоченой резьбой в виде складней киот[454 - Киот вышины 1 аршина и 3 ½ вершков, а ширины – полтора аршина и ^3^/^4^ вершка.]. В средине складней помещена икона св. Параскевы, а по сторонам, на створках, вновь написаны угодники Божии, имена которых носили или еще носят жертвователи на это богоугодное дело, а именно: на правой створке – архидиакон Стефан и над ним в малом размере еванг. Матфей, а на левой – мученица Клавдия и над ней еванг. Лука; в полукружии киота, что над великомученицей Параскевой, написан Нерукотворенный образ Спасителя, держимый за лентион[455 - Лентион – убрус, плат, полотно, полотенце.] ангелами. Все эти лица и, во-первых, св. Параскева, а потом архидиакон Стефан. мученица Клавдия и прочие, покрыты серебряными под золотом хорошей работы ризами; венец на мученице, сверх того, украшен стразами. Да освятит Господь любящия благолепие дому Его и изображений святых Его! Киот с иконой св. Параскевы поставлен в холодной церкви на тумбе за левым клиросом.

Празднуют в Чернолучье в честь мученицы Параскевы не только 28 октября – в день ее страданий, сколько в девятую по Пасхе, или, что то же, в первую Петрова поста пятницу. Стечение народа, особенно простого, из Омска и из селений ближних и дальних в этот день и предшествующие бывает огромное: не только дома, но все амбары, сенники и завозни чернолучинцев бывают тогда переполнены богомольцами, даже за недостатком и каких бы то ни было помещений многие из богомольцев располагаются (отдохнуть от пути и покушать) под открытым небом вокруг церкви и в сосновом бору. Литургия в девятую пятницу всегда совершается торжественнее обыкновенного, соборне несколькими священниками с благочинным, а после литургии бывает крестный ход. Крестный ход сначала направляется на северо-восток от церкви, за бор, к находящемуся подле омской дороги кресту[456 - Крест это деревянный с изображением на нем распятого, но в него вложен значительной величины и металлический; крест поставлен на дерев, помосте под крашеной круглой, в виде шатра, крышей, поддерживаемой 12 колонками; вкруг его крашеная же оградка. Настоящий крест лет 11 тому назад устроен (ныне) советником областного в Омске управления А.Ф. Денисовым, но он, только более простого устройства в сравнении с настоящим, существовал и гораздо прежде того. В память чего именно поставлен тут животвор. крест, неизвестно, а только смутно говорят старожилы, что на том месте что-то особенное случилось с каким-то воеводой (вероятно, или с комиссаром старых времен, либо с кем-нибудь из командиров, по крайней мере офицеров стоявшего там Ширванского полка).], и там совершается молебствие с водоосвящением, отсюда идут сначала площадью вкруг церковного бора к Иртышу, на юго-запад; на западе, недалеко уже от слободы, встречается другой крест[457 - И этот крест под деревянным навесом и с оградкою, но как он сам, так и навес, а равно и оградка – простейшего, против вышеупомянутых, устройства и уже довольно ветхие. Он устроен, говорят, на том самом месте, где некогда в летнее лагерное время раскидывалась походная церковь Ширванского полка.], при нем снова останавливаются для вторичного молебствия, по окончании которого уже прямо возвращаются во храм.

Икону св. мученицы Параскевы, имеющуюся в Чернолучье, чтят: ее богато украсили, молебствовать пред нею приходят и приезжают многие из мест окрестных и даже довольно отдаленных, в честь ее местно совершается празднество! Но с чего это все? С какого повода такое усердие, такое в людях благоговение к ней? И в особенности отчего мученице Параскеве празднуют именно в девятую по Пасхе пятницу?

Эта девятая по Пасхе пятница в Чернолучье есть обетная[458 - Пятница, как день крестных страданий Господа нашего Иисуса Христа, в древние времена пользовалась (хотя и во всякое время должна бы пользоваться) особенным уважением. Но и из пятниц преимущественно еще уважались пятницы _времянные_и_обетные._Времянных_ (в определенные времена бывающих) пятниц считалось 12 – это Благовещенская, Успенская, Воздвиженская и вообще предшествующие большим, дванадесятым праздникам. Они, как, очевидно, общие для всех, были строго наблюдаемы всеми, особенно набожными православными христанами. _Обетными_ назывались такие пятницы, в которые предки наши давали обет – обещание не только держать строгий пост, но и не работать, а проводить их, как дни праздничные, давали обет по случаю каких-нибудь несчастий, постигших известную местность, например, по случаю неурожая хлеба, падежа скота, повальных болезней на людей и пр. Эти последние, очевидно, были не общие, а местные, обязательные для людей только известной местности (см. Правосл. Собеседник на 1859 год, ч. 1, стр. 187). Девятая по Пасхе пятница, празднуемая в Чернолучье, как сейчас будет видно из рассказа, действительно есть обетная.], празднование в честь мученицы Параскевы, нареченныя Пятницы, в эту, а не в другую какую пятницу, совершается там по обещанию... Лет за 100 или 110, за 115 пред сим, следовательно, около половины прошедшего столетия и никак не позже начала царствования (1762 г.) императрицы Екатерины II[459 - Это основывается на следующем соображении: около 1825 года живы были два старца: один в Чернолучье, другой в деревне Чернолуцкого прихода Красноярке, один 90 лет, а другой за сто; они, когда рассказы ват и местному священнику (о. Андрею Фирсову) и другим о происшествии, с которого стали чтить икону мученицы Параскевы и в память которого], в Чернолучье в весеннее время случилось моровое поветрие (вероятно, сибирская язва) на людей. Жители, болея во множестве и умирая в значительном количестве, и не имея никакой пользы, обратились с мольбами о помиловании к Господу Богу. Но так как это было весной, около Троицына дня, следовательно, близко к девятой пятнице, издревле столько чтимой во многих местах не только по Сибири, но и во всей России и Малороссии, то жители описываемой слободы, молясь Господу Богу, с тем вместе обратились с мольбами о заступлении за них пред Господом и к его угоднице мученице Параскеве. нареченной Пятнице[460 - Но мученица Параскева – лицо, а пятница, девятая она или не девятая. – день; почему же жители Чсрнолучья в скорби и молитвах к Господу при приближении девятой после Пасхи пятницы вспоминали о ней, мученице, и просили ее пред Богом предстательства? Пятницу. особенно девятую или десятую по Пасхе, смешивают, соединяют с мученицей Параскевой не только в Чернолучье и вообще в Сибири, по и во всей России, Малороссии и Белоруссии, и смешивают с незапамятных времен. В объяснении сего вот что говорится в статье: _Почитание_среды_и_пятницы_в_древнем_русском_народе_, помешенной в Правосл. Собесед. 1859 года (ч. 1, стр. 195 и след.): при (особенном) уважении пятницы весьма понятным становится и олицетворение ее в простом народе в древние времена. Простой народ, не способный к отвлеченным понятиям, свои верования обыкновенно превращает в образы, придумывая для них имена и лица или сближая их с известными ему именами и лицами. Последнее тем скорее могло случиться с уважаемой народом пятницей, что ему, конечно, было весьма известно житие св. мученицы Параскевы. В житии св. Параскевы говорится, что родители се всегда чтили пятницу, как день страданий и смерти Спасителя, и отличали ее строгим постом, молитвой и милостыней; за это Бог в пятницу даровал им (после долгого бесчадства) дочь, которую они в память этого и назвали _Параскева_., т.е. пятницей. Таким образом, имя Параскевы, заимствованное от греческого названия дня пятницы, сделалось равнозначительным слову пятница. В прежних наших месяцесловах при имени св. Параскевы упоминалось и название пятницы: _св._Параскевы_, _нареченныя_пятницы..._ Известно также, что церкви, посвященные св. Параскеве, назывались и до сих пор повсюду называются _пятницкими._]; дали при этом, между прочим, обет купить или выменять икону св. мученицы и каждогодно в девятую по Пасхе пятницу праздновать, устраняться от всяких работ и от всех мирских увеселений и, напротив, проводить ее в строгом посте и воздержании. Икона св. Параскевы тотчас, по крайней мере вскоре, и была приобретена; пред нею молебствовали, ходили с нею и другими иконами крестным ходом вкруг села, постились и воздерживались; и по их вере, по их усердию было, что Господь заступлением мученицы Параскевы помиловал их, болезнь ослабла, мор в селении скоро прекратился[461 - Такое предание о происхождении празднования в Чернолучье мученице Параскеве в девятую по Пасхе пятницу и о начале чествования ее иконы много пересказывали, кроме других лиц, бывшие чернолуцкие священники о. Андрей Аедоницкий и о. Андрей Фирсов, а они слышали от старожилов из своих прихожан; о. Андрей Фирсов, как и замечено в одном из предыдущих примечаний, между прочими от двух-трех девяностолетних и столетних старцев, современников событий.].

Спасшиеся от морового поветрия по молитвам мученицы Параскевы жители Чернолучья и их дети и внуки свято исполняли данный ими или их предками обет: каждогодно собирались в девятую пятницу во храм к литургии, молебствовали пред иконою мученицы, участвовали в крестном ходе вкруг бора и селения, не работали во весь тот день и держали строгий пост. Впрочем, справедливость требует сказать, что первоначально делали это почти одни чернолучинцы и только некоторые из жителей ближайших к Чернолучью и наиболее одноприходных селений. Из мест более отдаленных, между прочим из Омска, особенно из лиц чиновных, редкие и редкие являлись на богомолье в Чернолучье как в девятую пятницу, так и в прочее время года, не только во всю вторую половину прошедшего столетия, но и в начале настоящего. В Чернолучье и его окрестностях это хорошо помнят люди далеко не преклонных лет; о справедливости этого громко говорят и крайняя скудость утвари, и ризницы в старой Чернолуцкой церкви, и убожество до 1849 года, о чем было выше говорено, украшений на многочтимой Чернолуцкой иконе. Усердие к описываемой святыне стало усиливаться только с двадцатых или лучше с тридцатых годов настоящего столетия, отчасти, конечно, и вследствие сильного умножения в последнее время народонаселения близ Чернолучья и вообще в Омском уезде, и весьма значительного увеличения Омска, а до нынешней степени оно (усердие) возвысилось не ранее, как в сороковых годах. Ныне довольно людей не только в простонародье, но и в классах образованных, не только из семейств православного вероисповедания, но и неправославного[462 - Из протестантов имели крепкую веру в заступление пред Господом Богом мученицы Параскевы и живейшее усердие к ее иконе, находящейся в церкви села Чернолучья, в особенности потомки генерал-лейтенанта Шрамма. В Чернолуцкую церковь они делали пожертвования не только в бытность в Омске, но уже и из Москвы.], которые считают как бы непременным своим долгом побывать, помолиться в Чернолучье, по крайней мере раз в год, которые, несмотря на непривычку и на неблизкое расстояние Чернолучья от Омска (около 45 верст), ходят туда пешком и которые по случаю каких-либо особенных событий в семействах (например, брака, болезни или выздоровления кого-либо из семейства, равно отправления в дальний путь и пр.) также идут или едут в Чернолучье вознести там пред иконою мученицы Параскевы к Господу Богу радостные ли то или скорбные свои чувства... И вот причина, почему при постройке в 1841 году новой в Чернолучье церкви устроен в ней во имя мученицы особый престол, от этого же в 1849 году икона мученицы, о чем рассказано выше, поновлена и богато украшена некоторыми боголюбцами. Вот еще небезынтересное, поучительное замечание священствовавшего в Чернолучье между 1823 и 1833 годами и других старых людей: в их время (лет за 40 пред сим) и ранее того многие из богомольцев в девятую пятницу уходили из Чернолучья домой тотчас после обедни и после крестного хода, ничего не евши согласно обету предков. Не пристыдит ли это, не потревожит ли это совесть у иных из бывающих в настоящее время в Чернолучье в девятую пятницу? Заметим, что в Чернолуцкой слободе в девятую по Пасхе пятницу от возрастающего более и более прилива богомольцев начинает образоваться торжок, даже учреждается ярмарка.

В Чернолуцкой церкви есть другая икона св. мученицы Параскевы, нареченныя Пятницы, как бы наместница первой. Длина деки ее – семь вершков, а ширина шесть; сама икона – живописная в киоте с золоченой резьбой и в серебряной под золотом ризе, в которой весу 1 фунт 50 золотников. Эта икона приложена неизвестным в 1826 году, следовательно, в то время, когда подлинная икона св. мученицы начинала сильно ветшать; киота тогда же куплена командовавшим Сибирским линейным казачьим войском и начальником штаба Отдельного Сибирского корпуса полковником, впоследствии генерал-лейтенантом Семеном Богд. Броневским, а риза устроена чрез два года (в 1828 г.) боголюбивыми и нищелюбивыми инженерным генералом Степаном Булыгиным и его супругой Марьей Матвеевной[463 - Сведения о Чернолучье и Чернолуцкой иконе св. мученицы Параскевы собраны мною самим частью на месте, в Чернолучье, частью в Омске, смотря по материалам, и от разных лиц (из которых некоторые и упомянуты в тексте), и из описей церковных, и из дел архивов как цернолуцкой церкви, так и омского духовного правления.].






ИКОНЫ 1) БОЖИЕЙ МАТЕРИ ТИХВИНСКОЙ, ЧТО В ТАРСКОЙ КЛАДБИЩЕНСКОЙ ЦЕРКВИ, И 2) СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ, ИМЕНУЕМАЯ МОЖАЙСКОМ, В ПОДГОРОДНОМ СЕЛЕНИИ ТАРСКОГО ОКРУГА САМСОНОВОМ


Соседний с Омским округом от Тобольска, но несколько далее его, есть округ Тарский. В нем две наиболее чтимые иконы: одна Тихвинской Божией Матери, а другая святителя и чудотворца Николая, именуемая Можайскою.

Икона Тихвинской Божией Матери находится в самой Таре. Она на деке длиною в аршин и 3 вершка, а шириною – в 13 ^1^/^2^ вершков; хорошего старинного греческого письма[464 - К сожалению, от темноты красок, а особенно от давности письма и влияния воздух во время ношения иконы по селениям и домам, лики на ней, как самой Приснодевы, так и ее Предвечного Младенца, стали довольно темны и не совсем ясны] и украшена серебряною под золотом ризою.






По общему голосу тарских старожилов эта святая икона была принесена или привезена, только неизвестно кем, из России вскоре по построении (в 1594 году) Тары и долгое время (близ 200 лет) находилась в Тарской воеводской канцелярии[465 - На этом основании со всею вероятностью и можно полагать, что кем-либо из первых тарских воевод, даже, быть может, самым первым из них, строителем города княз. Андреем Елецким.], а по упразднении оной (в 1782 г.), как древность и как святыня, давно уже чтимая жителями Тары, поставлена была в деревянную кладбищенскую часовню. Но здесь она находилась недолго: на кладбище же старанием и в значительной степени иждивением богатого набожного и нищелюбивого купца Нерпина между 1874 и 1789 годами построена была каменная, в честь Тихвинской Божией Матери, церковь[466 - Тоб. Губ. Вед. 1859. № 18, стр. 224 и 226.]; в нее многочтимая икона и была перенесена, в ней она и доселе находится в числе местных.

По какой причине, с какого случая с давних уже пор начали особенно чтить Тарскую икону Тихвинской Божией Матери – этого в настоящее время никто из жителей Тары не может объяснить. Но, конечно, это почитание святой иконы началось, поддерживалось и до сих пор продолжается не без особенных каких-либо знамений, чрез нее бывших, и не по одной только ее древности и значительности лица, ее привезшего из России; в двух тарских церквах – Пятницкой и Спасской, ныне только приходских, а прежде (с 1621 по 1764 гг.) приходских и вместе монастырских, есть, по крайней мере были, иконы вклада царя Михаила Феодоровича[467 - Тоб. Губ. Вед. 1859. № 18, стр. 225. Но еще более и яснее об этом говорится в рукоп. статист, описания гор. Тары 1782 г., бывшем в руках у покойного тарск. судьи Тумановского ^{17}^ и, конечно, имеющемся в Таре и доселе. Там есть выдержки из писцовой книги 1624 г. писца В. Тыркова.], а следовательно, и древние и важные по вкладчику; однако ж их без особенных знамений никто особенным образом не чтил и не чтит. Чтут Тарскую икону Тихвинской Божией Матери не одни только местные жители, напротив, и из всего Тарского округа, даже из округов Омского и Каинского, особенно сходится и съезжается в Тару много народа для поклонения описываемой святыне к 26 июня, когда там, в кладбищенской церкви, бывает храмовый праздник в честь Тихвинской Божией Матери.

Икону Тихвинской Божией Матери за несколько недель до 26 июня, хотя и не каждогодно, носят для молебствий в подгородное (по дороге из Тары в Тобольск) село Бутаково и смежные с ним деревни, а на следующий после 26 июня день ее уносят в екатерининский винокуренный завод (находящийся в 12 верстах от Тары), в церкви которого она и остается до 7 числа июля включительно. Что ж касается до самого города, то в нем для молебствий по домам святую икону носят постоянно[468 - Сведения о Тарской Тихвинской иконе Божией Матери собраны мною на месте в 1854 г., а потом в 1857 г. чрез местных протоиерея и священника Пятницкой церкви, заведывающего вместе и Тихвинскою, от покойного судьи окружного суда Тумановского, и от старожилов из граждан тарских поверена бывшим учителем Омского дух. училища Вен. Ст. Цветковым.].

Икона святителя и чудотворца Николая, именуемая Можайскою, находится в церкви подгородного сельца Самсонова. Она на деке кипарисной, мерой в длину 15 вершков, а в ширину – 11 ^1^/^2^, украшена серебряною под золотом ризою, а Можайскою называется потому, что есть копия с явленной и знаменитой чудотворениями иконы святителя Николая, находящейся в соборе города Можайска[469 - Геогр. слов. Щскат. т. IV, стр. 290. Копий с этой иконы св. Николая много не только вблизи от Можайска, но и в отдаленных местах. Укажу здесь, кроме описываемой Самсоновской, еще на две: 1) в Ярославле, в Пророко-Ильинской церкви (она писана знаменитым царским иконописцом первой половины XVII века Паисеиным) и 2) в Пекинском нашем православном монастыре. О первой см. Записки Археол. общ. т. VIII, стр. 42; о второй мне известно из письма бывшего в сороковых годах пекинского миссионера, ныне архимандрита Иннокентия (Немирова).] (Московской губернии).

История этой святой иконы, а также и церкви, ради ее устроенной, не из обыкновенных. Крестьянин Смоленской губернии по имени Димитрий, по прозванью Самсонов в начале XVII столетия переселился с семейством в Сибирь и на память о далекой и любимой родине принес с собой список с особенно почитаемой там Можайской иконы[470 - Можайский уезд хотя Московской губернии, но он смежен с губ. Смоленской.] святителя Николая. Поселившись в 6 верстах от Тары в диком лесном месте при заречной протоке Иртыша (следовательно, не на левой его стороне, на которой стоит Тара), он положил основание прежде деревне Самсоновой, а ныне сельцу Самсонову. Димитрий Самсонов помер около 1645 года; деревня, основанная им, увеличивалась, потомство его умножалось и к настоящему времени возросло до 70 душ обоего пола; а икона, им принесенная, переходила в его потомстве из рода в род, от одного поколения к другому поколению. По времени, и именно около 1775 года, Самсоновы, чтя икону св. Николая сами и видя почитание к ней и от других, построили для нее в своей деревне открытую часовенку и этим дали более возможности молиться пред ней как всем вообще приходившим и приезжим, так в особенности охотникам, отправлявшимся мимо Самсоновой в леса на звериные промыслы. Избавление от случавшихся с ними бед и возродило веру и усилило в народе усердие. Тарский мещанин Мефодий (по простонародному Нефед) Заливин, 15 лет страдавший расслаблением ног, но заступлением св. Николая получивший исцеление, украсил икону серебряными венцом и гривной[471 - Гривной у икон называется цепь или ожерелье, которое люди незнающие обыкновенно называют подбородком.], а другой тарский же мещанин Михайло Носков, избавившийся по молитве пред иконою св. Николая от припадков умопомешательства, устроил на нее ризу (медную). Затем жители Тары и соседних селений стали уже не только приходить и приезжать в Самсонову для богомоления пред Можайскою иконою великого угодника Божия Николая, но и носить ее по домам своим, начали чаще делать приклады к ней деньгами, серебром (в привесках в виде ножек, ручек, головок, глаз и пр.), свечами и другими вещами. На эти пожертвования, с присовокуплением прежде заведенных серебряных венца и гривны, а также некоторой части и собственных денег, последний владелец иконы и первый староста недавно выстроенной ранее ее церкви крестьянин Иван Михайлов Самсонов устроил на нее в Москве серебряную ризу, а купец тарский Казаринов ризу эту вызолотил на собственный счет.

Между тем часовня, построенная около 1775 года, к сороковым годам настоящего столетия пришла в совершенную ветхость, притом и оставить икону, украшенную дорогой ризой, в открытой часовне было уже нельзя. С другой стороны, нельзя было и держать святыню в жилой крестьянской избе, потому что молиться пред ней нередко приходили и приезжали и тарские горожане. Поэтому глава крестьян Самсоновых, вышеупомянутый Ив. Мих. Самсонов, срубил при доме своем особую пятистенную теплую клеть и в ней поместил св. икону с принадлежностями для служения. Все это делано было единственно по сельской простоте, без малейших корыстных целей (как это видно, между прочим, и из итого, что Самсонов на приклады и отчасти и на свои деньги устроил на икону дорогую ризу), но сделано незаконно, без испрошения дозволения духовного начальства. Да если б и было испрошено дозволение, то в настоящее время ни в каком случае не могло быть дозволено иконе, почитаемой в народе чудотворною и, чрез украшение ее на приношения от разных лиц, сделавшейся как бы общею собственностью всех, находиться в частном доме, состоять во владении частных лиц и быть носимой по домам для богомолья иногда и без священнослужителей, а и еще того более, при требующейся в настоящее время строгой отчетности во всем, не могло быть дозволено безотчетное принятие пожертвований ради святыни и безотчетное же употребление их частным лицом, как бы лицо это ни было честно и бескорыстно. Почему в 1844 году по уведомлению местного, т.е. тарского, протоиерея и благочинного Дим. Иноземцева о Можайской иконе святителя Николая началось дело, и Тобольский губернский суд в январе следующего, 1845 года постановил: «новую часовню (ту, которая выше названа клетью), устроенную при доме Самсонова, где помещается образ святителя и чудотворца Николая, уничтожить и образ со всеми принадлежащими вещами поставить в одну из ближайших к деревне Самсоновой церквей, и преимущественно в ту, к которой принадлежит приходом эта деревня (следовательно, в тарскую церковь Казанской Божией Матери); но если жители деревни Самсоновой испросят дозволение духовного начальства возобновить древнюю часовню (ветхая часовня в то время еще не была сломана), то оставить его в ней». Епархиальное начальство судило точно так же, с тем, впрочем, отличием, что присуждало перенести святую икону в Тарский собор или оставить ее у крестьянина Самсонова, если он обяжется выстроить новую и особую (т.е. настоящую и отдельную от дома) часовню. Когда такое постановление сделалось известным в Таре, то в первый следовавший затем летний праздник святителю Николаю, а именно 9 мая 1846 года, внезапно возникла мысль построить вместо часовни церковь. Тогда же открыта подписка, но на первый раз собрано было не более 250 рублей серебром. Тарскому стряпчему Семену Ивановичу Сененке, который сам по молебствии пред Можайскою иконою святителя Николая видел чудесное действие над одной из своих малолетних дочерей, страдавшей ногами[472 - Это замечено в церковно-историческом и стат. описании Самсоповской церкви.], со старостою тарской Казанской церкви Заливиным предоставлено было стараться об осуществлении принятого намерения. Приговор тарского общества с просьбою о разрешении устроить в деревне Самсоновой храм, ради многочтимой иконы святителя Николая и для большего удобства исполнять христианские таинства и требы заречным жителям, попечителями вскоре был представлен епархиальному начальству, но по возникшей переписке просимое разрешение дано было только в половине декабря 1849 года. Зато, как скоро последовало оно и как скоро строители огласили его публикацией в издававшемся в то время журнале «Москвитянин» и письмами к тарским купцами и их знакомым, торгующим на Кяхте, в Казани, Москве и Петербурге, то пособия к постройке храма и к снабжению его утварью и ризницею, деньгами или вещами поистине чудесным образом явились отовсюду[473 - Между прочим от казанского купца Зайцева были присланы два колокола весом до 40 пудов.], иногда оттуда и от таких лиц, откуда и от которых вовсе и ожидать нельзя было... 9 мая 1850 года совершена была закладка церкви; к зиме того же года церковь по наружности и вчерне была уже совершенно готова, а чрез год и восемь месяцев по закладке, именно 22 января 1852 года, она была освящена во имя святителя и чудотворца Николая. Таким образом, содействием великого угодника Божия, сверх всякого ожидания, в деревне Самсоновой явилась в самое короткое время церковь, и не какая-нибудь простая сельская, но благолепная, на каменном фундаменте, с зелеными главами и зеленой же железной крышей, с изящным, со вкусом устроенным иконостасом, с иконами живописи академика Шелудкова (учителя Тобольской гимназии), едва ли не лучшей в целой епархии, с дорогою, изящной работы утварью и ризницей и пр.

Чудотворная икона святителя Николая, именуемая Можайскою, в устроенном ради ее храме поставлена для более свободного доступа богомольцам за правым клиросом в особом, с золоченой резьбою и подобном иконостасу киоте, а за левым клиросом, в соответствие ему, устроен точно такой же киот для иконы Казанской Божией Матери.

Самсоновская церковь первоначально состояла приписною к Тарской Казанской церкви, в которую икона святителя Николая в весеннее время при разливе Иртыша между Тарой и Самсоновой на большое пространство для удобства поклонникам, особенно приходящим и приезжающим издалека, на все время разлива и была обыкновенно переносима из Самсоновской. Но с недавнего времени она (Самсоновская церковь) уже самостоятельная: для нее образован отдельный маленький[474 - Из Самсоновой и еще 5 маленьких деревушек, в которых во всех-то 275 душ муж. пола и 285 жен.] приход, к ней назначен и особый священник, хотя, доколе по бедности прихожан и невозможности давать обещанную ими клиру ругу, только один, даже и без причетника[475 - Все, доселе сказанное о Можайской иконе свят. Николая, заимствовано: 1) из указа тоб. губ. суда тарскому окружному суду от 16 февр. 1845 г. за № 343; 2) из статьи В. Ив. Ш-ля о постройке и освящении Самсоновской церкви, напечатанной в Моск. Ведом. 1852 г. № 138, стр. 1419, и 3) из церковно-истор. и статист, описания Самсоновской церкви, а также из благословенных грамот преосв. Георгия на закладку и освящение церкви.].

Что первоначально, т.е. и вскоре по переселении крестьянина Самсонова из России в Сибирь, икона святителя Николая была ознаменована какими-нибудь особенными знамениями благодати Божией, то об этом с уверенностью можно заключать и из особенного с давних пор почитания ее местными и окрестными жителями, между прочим, и тарскими горожанами, а равно и из того, что для нее и единственно для нее крестьянами Самсоновыми, как видели мы, была построена около 1775 года особая открытая часовенка. Только какие именно были эти первоначальные знамения, в настоящее время за давностью времени совершения их, по незаписыванию их в старые годы и, наконец, по разноречию и неопределенности преданий об них, положительно говорить невозможно.

Из необыкновенных событий, совершившихся по молитвам святителю Николаю пред Можайскою его иконою в более близкие к нам времена, вот несколько наиболее замечательных и несомненно достоверных... 1) Тарский мещанин Мефодий, а в простонародии Нефед Заливин, тот самый, который около 1780 года устроил, как видели мы, на икону святителя Николая серебряный венец и такую же гривну, 15 лет страдал расслаблением в ногах, причем испытывал всю неудачу в лечении себя всеми – и медицинскими, и простонародными – средствами. Но вот в одну ночь видит он во сне старца, который велит ему обратиться с молитвами к святителю Николаю и идти с верою в деревню Самсонову на поклонение его Можайской иконе. Заливин, вставши поутру, вдруг почувствовал, к величайшей своей радости, укрепление в ногах, почему, нимало не медля, и отправился в Самсонову, усердно молился пред тамошнею чудодейственною иконою и дал обет в благодарность святителю Николаю за ниспослание ему от Господа Бога милости каждогодно приносить его икону для молебствия в дом к себе. Возвращаясь в город со святой иконою, Заливин был уже совершенно здоров и после обет свой исполнял до смерти.

2) В первый же принос иконы святителя Николая из Самсоновой к Заливину совершилось другое знамение Божие: мещанская дочь девица Марья Шуева, слепотствовавшая три года, услышавши о приносе в город многочтимой в народе иконы, заказала сделать к ней приклад – серебряные в миниатюрном виде изображения глаз и лба – и лишь принесла их и повесила на икону, как из глаз ее потекли слезы, и она прозрела.

3) Вскоре после исцелений Заливина и Шуевой тарский же мещанин Михайло Носков, по временам подвергавшийся припадкам умопомешательства, дал обещание устроить на икону святителя Николая ризу, и припадки те более не повторялись. Риза (медная, а не та, что в настоящее время находится на Можайской иконе) и была, как сказано выше, устроена благодарным к угоднику Божию мещанином Носковым.

Об этих трех исцелениях, совершившихся чрез Можайскую икону святителя Николая, знают и рассказывают многие и многие как в Самсоновой, так и в Таре. Здесь о них в 1857 году между прочими рассказывала доброму и образованному судье Тарского окружного суда Тумановскому и бывшему учителю Омского духовного училища Вен. Ст. Цветкову современница и очевидица их (и тогда) девяностолетняя девица, дочь одного из исцеленных – мещанина Мефодия Заливина. По приблизительному счету старушки, ее покойный отец, Шуева и Носков исцелились лет 80 назад, значит, около 1777–1780 годов.

4) Неизвестно, сколько именно лет спустя после трех описанных событий, только тогда еще, когда святая икона стояла в часовне, вот что еще случилось: во время одного молебствия в честь святителя Николая стоявший подле часовни приезжий крестьянин Петр Макшеев грубо выругался. Вдруг голова его повернулась назад так, что лицо оборотилось к спине. Раскаявшийся крестьянин три года приезжал в Самсонову молиться святителю Николаю пред его Можайскою иконою. В эти три года покаяния лицо Макшеева постепенно обращалось на свое место, но на четвертый год он помер, причем лицо его стояло над правым плечом.

5) Одна (это событие против предыдущего ближе к нашему времени) ишимская девица, долго страдавшая глазами, приехала в Самсонову помолиться многочтимой иконе святителя Николая. Помолившись, она с верою и благоговением помазала свои больные глаза деревянным маслом из лампадки, висевшей пред святою иконою, и болезнь ее немедленно миновала, она тотчас прозрела совершенно[476 - Об сих двух событиях рассказывают жители Тары, но особенно жители Самсоновой и между ними первый староста Самсоновской церкви и последний владелец св. иконы Ив. Мих. Самсонов. Эти последние рассказывают о них, как очевидцы, а записаны они, равно как и предыдущие, и мне сообщены упомянутыми в тексте судьей и учителем.].

Благодать Божия продолжает неоскудно изливаться на прибегающих с верою к великому угоднику Божию Николаю, Мирликийскому чудотворцу, и поныне; о том свидетельствуют, между прочим, серебряные привески к его Можайской иконе, изображающие фигуры человеческих ручки, ножки, головки и сердечка и пр. Этих фигур, кроме прочих вещей серебряных и даже золотых, с построения в деревне Самсоновой церкви (с 1852 г.) накопилось столько, что в 1861 году с разрешения епархиального начальства они обращены в слиток весом около фунта. Но и после того они вновь начинают появляться[477 - Эти последние сведения, равно как некоторые и из предыдущих, напр., о публикации ктиторами ^{18}^ храма разрешения строить церковь в Самсоновой, о некоторых из пожертвований на ее постройку, о превращении Самс. церкви из приписной в самостоятельную и пр., недавно сообщены мне настоящим тарским протоиереем о. Стеф. Цветковым. ].






ИКОНЫ, В ПОЧИТАНИИ ОТЛИЧАЕМЫЕ ПРЕД ПРОЧИМИ, В ГОРОДЕ БЕРЕЗОВЕ


Господь для поддержания веры в людях и для избавления страждущих из них от страданий не оставил без особенных благодатных явлений чрез св. иконы и Березовский, самый отдаленный и наименее населенный округ Тобольской епархии.

В один из годов первой половины XVII столетия, следовательно, не очень много времени спустя после основания Березова (в 1593 году), в Березовском крае случилось страшное наводнение; между прочим сенокосные луга очень долго стояли под водой, а когда вода сбыла, то вскоре наступила зима. Поэтому жители города и всего того края очень мало заготовили сена, да и то, какое заготовили, было дурного качества, и с половины зимы скот начал гибнуть от голода. Наступила весна, но и она была самая неблагоприятная: постоянно было пасмурно и холодно, часто шел то дождь, до снег; между людьми открылась какая-то повальная болезнь, был уже месяц май, а лед ни в Оби, ни в Сосве еще не прошел. Наконец обратились к Божией помощи. По просьбе горожан – при собрании всех их – в Воскресенской березовской церкви была торжественно совершена литургия, а после литургии были вынесены в церковную ограду иконы, и там отслужено молебствие о прекращении безводия с водоосвящением и общим коленопреклонением. К удивлению и радости всех, во время самого молебствия шедший перед тем снег перестал, густая мгла, происходившая от сырости воздуха, начала рассеиваться, а по окончании молебствия показалось и заблистало солнце, настало ведро, да и лед вскоре прошел. Все это случилось 12 мая, когда церковь совершает память Епифания, епископа кипрского. Жители Березова ниспосланное им благодеяние Божие, естественно, приписали ходатайству святителя Епифания, почему приобрели для Воскресенской церкви небольшую икону сего спасителя и на память последующим родам положили каждогодно 12 мая отправлять в честь его службу по-праздничному и после литургии совершать молебствие точно так, как оно совершено было тогда. Много лет это благочестивое установление и соблюдалось во всей точности и духовенством, и гражданами. Но впоследствии, поколения чрез три или четыре, оно стало мало-помалу приходить в забвение и исполнялось уже не с прежним усердием, без торжественности: литургия 12 мая хотя и совершалась, но совершалась ранняя, служили и молебен в ограде церковной, но народу сходилось к нему очень мало.

В 1846 году в Березове случилось совершенно подобное описанному посещение Божие. От страшного наводнения предыдущего (1845 г.) лета в зиму с 1845 на 1846 год у жителей не было сена; в феврале и марте начали кормить скот уже талом, в апреле по рыхлости льда и по причине проталин на нем нельзя было доставать с другой стороны и этого корма; пустить скот в поле на ветошь нельзя было потому, что везде еще лежал снег; стали кормить его, у кого были, запасенными для бань вениками, а более кедровой хвоей (иглами) с примесью в небольшом количестве ржаной муки; от такой пищи, или что, то же, почти от совершенного голода, скот сильно валился. Между тем и погода стояла ненастная, шел часто мокрый снег, и люди стали болеть. И вот в это бедственное время березовскому протоиерею Иоанну Заборовскому приходит спасительная мысль возобновить торжественность в праздновании святителю Епифанию. При наступлении дня его памяти жители города были заблаговременно оповещены о том; 11 мая ко всенощной и 12-го к литургии в собор явились все, как говорится, от мала до велика; в конце литургии, в проповеди, между прочим был рассказан случай к установлению в древности особенного празднования в Березове святителю Епифанию и было сделано сравнение того древнего случая с настоящим (тогдашним), а по окончании литургии в церковной ограде пред вынесенными из церкви местными иконами и иконой св. Епифания совершено было молебствие; затем богомольцы, возвратившись в церковь, гам по предложению протоиерея дали обет свято соблюдать в древности установленное в их городе празднество в честь кипрского чудотворца и сделали посильное (57 руб. сер.) пожертвование на заведение новой его иконы, так как прежняя была малого размера и от древности уже ветхая. Но купец Александр Ал. Нижегородцев из особенного усердия к святителю Епифанию с первою же почтою после того написал в Москву и заказал на собственный счет написать там икону святителя, сделать на нее серебряную ризу и киот из красного дерева, что все немедленно и было сделано и того же лета выслано в Березов. Заметим здесь, что и в этот раз по окончании молебствия настало вёдро и лед на реке Сосве вскоре прошел[478 - Все сказанное здесь до буквы заимствовано из статьи: _о_церквах_гор._Березова_ (очевидна описанного возобновления празднества в честь св. Епифания в 1846 г. и притом отличного знатока сибирских древностей Ник. Ал. Абрамова), помещенной в Тоб. Губ. Вед. 1859 г. № 9, стр. 84-85.]. Другое замечание: Березовская икона св. Епифания чтится преимущественно пред другими иконами более единовременно, т.е. в день его памяти, и только местно, т.е. исключительно одними жителями Березова, а не так, как чтутся, например, иконы Божией Матери Абалацкая, Семипалатинская, Боровская, что близ Ишима, Смоленская, что в слободе Суерской, или Осиповой, и Тихвинская Тарская, а также икона Спасителя, известная под именем Тарханской, икона св. Николая, называемая Можайскою, и иконы мученицы Параскевы, что в слободе Чернолуцкой и селах Вознесенском и Введенском и проч.

Жители Березова в некоторой степени отличают еще в почитании находящуюся так же, как и предыдущая, в Воскресенской церкви икону архистратига Божия Михаила, изображенного чрезвычайно оригинально: на крылатом коне и в княжеской короне с трубой в устах, с крестом, кадилом и копьем в правой руке, с Евангелием в левой, с поверженным у ног коня диаволом в виде крылатого льва, но с человеческим лицом, с городом внизу икону и с Господом Иисусом Христом в младенческом возрасте, с хлебами предложения[479 - Хлебами предложения называли 12 хлебов, которые постоянно лежали в ветхозаветном храме на трапезе, по числу 12 колен Израилевых (Исход 25, 30).] и потиром вверху ее. Но отличают эту икону в почитании, естественно, по ее древности: она вместе с иконою святителя и чудотворца Николая принесена была казаками, отправленными в 1592 году из России царем Федором Иоанновичем для покорения Северной Сибири, и ими поставлена в 1607 году в первую березовскую Воскресенскую церковь[480 - Там же, стр. 82 и 83.].

В старину в Березове более двух описанных икон почитали икону Смоленской Божией Матери, или Одигитрии. Первоначально она стояла на городской березовской башне и там в 1623 году прославилась чудотворениями, почему вскоре за городским укреплением Березова, прямо против ворот сего укрепления, была построена во имя ее особая деревянная церковь (впоследствии бывшая соборною), и св. икона была снесена с башни и поставлена туда. Благодать чудотворений, явленная чрез икону Одигитрии Божией Матери в 1623 году на городской башне, не оскудевала и впоследствии, и в то время, как она находилась во храме. Например, в 1686 или 1687 году по молитвам пред нею получил исцеление от продолжительной и угрожавшей неминуемой смертью болезни – рожи – тогдашний березовский воевода стольник Иван Федорович Грибоедов, который в благодарность за дарованное ему исцеление по возвращении из Березова уже в Москве составил описание чудес совершившихся и сделал довольно богатое пожертвование в Одигитриевский собор священными облачениями. Но этой иконы в настоящее время, да и довольно давно уже, нет, по крайней мере она теперь никому, как чудотворная, неизвестна: она или сгорела вместе с Одигитриевским деревянным собором в пожар 1719 года, или пришла в забвение, даже, быть может, была утрачена, когда каменный Одигитрии Божией Матери собор в конце XVIII-столетия крайне обветшал и рушился, а потом был заменяем сначала деревянным, а затем снова каменным соборами, которые, впрочем, оба не были освящены и из которых один (деревянный), уже оконченный постройкою в 1806 году, сгорел, а другой, еще неоконченный, но между тем по неимению крыши и другой защиты от влияния стихий обветшавший, в 1834 году был разобран[481 - Там же, стр. 85 и след.; еще: Изв. Археол. общ. Т. 3, 1861, вып. 4, стр. 329 и 330.].






ПРИБАВЛЕНИЯ





А

СВ. ИКОНЫ, НАИБОЛЕЕ ЧТИМЫЕ В ВОСТОЧНОЙ ПОЛОВИНЕ ПЕРМСКОЙ ЕПАРХИИ, ДО 1799 ГОДА ПРИНАДЛЕЖАВШЕЙ К ЕПАРХИИ ТОБОЛЬСКОЙ И (ПО ПРЕЖНЕМУ ГЕОГРАФИЧЕСКОМУ РАЗДЕЛЕНИЮ) СОСТАВЛЯВШЕЙ ЧАСТЬ СИБИРИ


1) Икона Знамения Божией Матери, что в Знаменской церкви Верхне-Тагильского завода. Она обретена в начале прошедшего столетия в оставленном скиту отшельников, чтится местными жителями и носится для молебствия по окрестным селениям.

2) Икона Знамения Божией Матери, что в слободе Бобровой на р. Нице. Она медная, складная и местно чтится более других икон с самого основания слободы (около 1624 г.).

3) Икона великомученицы Екатерины, что в слободе Красной, на Нине же реке. И она, как и предыдущая, особенно чтится с основания же слободы (также около 1624 года).

4) Икона преп. Тихона, Амафунтского чудотворца, что в Камышлове. Она писана на полотенце, наложенном на доску, и находится в весьма древней часовне, выстроенной, по преданию, на месте ее явления, а чтится особенным перед другими иконами образом не только в самом Камышлове, но на довольно далекое пространство и во всех его окрестностях.

5) Икона мученицы Параскевы. Она находится в пяти верстах от Пышминской слободы, в лесу, на берегу реки Пышмы, в часовне, выстроенной, как говорит предание, на том самом месте, где явилась св. икона. Сюда в четверток 9-й недели по Пасхе издревле каждогодно совершается крестный ход из церкви Пышминской слободы[482 - Сведения о пяти этих иконах, а отчасти и о следующей, шестой, извлечены из статьи: _Распространение_христианства_в_Пермской_губернии_, помещенной в Журн. Мин. Нар. Проев. 1857 г. мес. февр. отд. II, стр. 267, 274-76.].

6) Но всех славнее, всех более и предыдущих пяти икон чтится в восточной части Пермской епархии, смежной с Тобольскою, икона Успения Божией Матери, называемая Далматовскою. Ее первоначально принес в Богоявленский Невьянский монастырь[483 - Невьянский монастырь основан в 1621 году при первом сибирском преосвященном Киприане; около 1725 года по бедности своей и крайне малому числу монашествующих был на некоторое время приписан к монастырю Тюменскому, а в 1783 году и совсем закрыт с перенесением штатов его во вновь учрежденный тогда Абалацкий монастырь.] из Тобольска тамошний житель, в миру дворянин и воин Дмитрий Иванов Мокрицкий, а в монашестве Далмат; но когда братия Невьянского монастыря захотела было инока Далмата за его строгую, подвижническую жизнь избрать себе в игумены и когда он для избежания высокого звания удалился на реку Исеть и там, на левом ее берегу, на прекрасном возвышенном месте (по нынешнему разделению Пермской губернии Шадринского уезда, там, где теперь упраздненный город Далматов) в 1644 году выкопавши пещеру для себя и построивши для других несколько деревянных келий с таковою же часовнею, чрез то положил основание Успенскому монастырю, который впоследствии от его имени стал называться Далматовским; тогда он перенес туда и святую икону. Так как место, на котором основан был монастырь, принадлежало тюменскому татарину Иличею Магметову, то магометанин, узнавши об этом, набрал толпу родичей и единоверцев и поскакал туда с намерением истребить все, построенное на его земле. Приближаясь ко вновь учрежденной обители уже поздно вечером, Иличей расположился ночевать с тем, чтобы на рассвете следующего дня сделать нападение. Но во время сна ему явилась Божия Матерь в багряной одежде с венцом на голове и, грозя огненным оружием, строго возбраняла ему делать обители какую-либо обиду. Объятый ужасом, Иличей проснулся, рассказал видение спутникам своим и наутро со всеми ими пришел со смирением к старцу Далмату и даром отдал ему все место, как монастырем занятое, так и прилежавшее к нему. Это было в 1646 году, но в конце того же года калмыки обратили в пепел весь только что основавшийся монастырь, а братию побили; один только основатель монастыря с принесенною им иконою Успения Божией Матери чудесным образом успел спастись от общей гибели. Чрез пять лет повторилось то же: 8 сентября 1651 года тюменские и уфимские татары Далматовский монастырь с его часовней, кельями и с крестьянами, уже успевшими построиться вкруг него дворами, сожгли, 20 человек старцев и бельцов побили, а остальных бельцов и крестьян с женами и детьми (до 35 человек) увели в плен; по устроению Божию старца Далмата на этот раз в монастыре не было: в то время он находился в разъездах (вероятно, и с св. иконою для молебствий, и для сборов на новую обитель) по тобольским слободам и в Туринском остроге[484 - Дополн. к ист. акт. Т. III, стр. 322.]. Возвратившийся преподобный Далмат под кровом небесной Заступницы на пепелище прежнего выстроил новый монастырь и уже с церковью, но бедствие, повторявшееся с ним уже два раза, чрез 13 лет постигло его и в третий: происходившие от последнего сибирского хана Кучума князья Девлет-Гирей и Кучук, нападавшие на монастырь безуспешно в 1662 и 1663 годах, в следующем 1664 году напали, к прискорбию, с таким для себя успехом, что овладели им, ограбили его и сожгли; сгорела при этом и церковь, но вышеупомянутая икона Успения Божией Матери, принесенная из Невьянского монастыря старцем Далматом, спасена от огня сверхъестественно: после пожара ее нашли среди пепла целою, по врожденным от огня у нее оказался только один угол (с задней стороны деки, к которой прикоснулся нечистою, святотатственною своею рукою магометанин). В 1707 году монастырь был ограблен и превращен в пепел неприятелями и в четвертый, но уже и в последний раз: в тот же 1707-й и следующие годы сыном Далмата, благочестивым архимандритом Исааком, на пожертвования усердствующими к чудотворной иконе Успения Божией Матери и на доходы от монастырских вотчин[485 - К 1764 году за Далматовским монастырем было 2150 душ крестьян мужеского пола.] монастырь с несколькими храмами, кельями, оградой, башнями вроде крепостных и пр. выстроен был весь каменный, и так прочно, что впоследствии, при заступлении притом Божией Матери, неоднократно он служил и окрестным жителям убежищем и спасением от неприятельских набегов; а в 1774 году целый месяц находился в осаде от скопищ Пугачева, мужественно отражая все их приступы, и остался цел и невредим.

Икона Успения Божией Матери привлекает в Далматовский монастырь из окрестностей и мест отдаленных многих и многих поклонников, особенно к праздникам 9 мая и 15 августа. Она украшена богатою серебряною, под золотом с камнями, ризою, находится в верхней, во имя Успения Божией Матери, церкви и есть там храмовая[486 - Истор. опис. Далм. монастыря Самойлова; материмы для статистики Росс. имп. 1841 г., стр. 165-173. Журн. Мин. Нар. Проев, на 1857 г. мес. февр. отд. II, стр. 278.].






Б

НЕКОТОРЫЕ ИЗ СВЯТЫХ ИКОН, НАИБОЛЕЕ ЧТИМЫХ В ТОМСКОЙ ЕПАРХИИ


1) Икона Божией Матери Одигитрии, что в селе Богородском. В 60 верстах от Томска, на луговой стороне Оби, там, где ныне село Богородское, в древности жили татары. Они задолго еще до поселения среди или близ их христиан много раз днем и ночью слышали колокольный звон. Когда об этом рассказывали они в Томске, то русские обыкновенно им говорили: значит, там на вашем месте будут жить христиане и что там будет церковь.

По времени некто Иоанн с братом своим Иоанном же и Илларион насельник покупкою приобрели то место и там поселились[487 - По местному и общему преданию, два брата Ивана имели фамилию Сваровских, а Илларион прозывался Байгуловым.]. И эти, и другие, поселившиеся на житье с ними, также слышали по временам громкий звон колоколов. Общим советом умыслили они устроить у себя в виде часовни на большом древесном пне киотец с навесом, где поставиша образ пресв. Богородицы, на хартии (на бумаге) изображен тиснением печатным. Звон стал слышаться чаще. Почему и положили они, по неимению живописца в Томске, послать и послали от себя доверенного по имени Димитрия в Тобольск к занимавшемуся иконописанием священнику одной из тамошних церквей именем Василию написать образ пресвятой Богородицы Одигитрии на деке. Образ и был написан им с постом в молитвенном настроении духа и с приличным святыне достоинством и отдан Димитрию для доставления на место. «Вот образ Честнейшей Херувим, – сказал при этом благочестивый священник Димитрию, – написанный по твоему желанию, прими и неси его на избранное Владычицею место». Димитрий отправился из Тобольска водой на струге, по-сибирски – дощанке. Невдалеке от Сургута поднялась на Оби сильнейшая буря, волны разбивали и заливали судно, ветер бросал его из стороны в сторону, как ничтожную ладью; бедствие увеличивала еще усилившаяся в то время осенняя стужа. Димитрий и все его спутники обратились с слезными мольбами к Небесной Заступнице, и, к радости и изумлению всех, вскоре ветер утих, волны ослабели, и путники вошли впоследствии в р. Томь и с радостью пристали к родному городу. Икона Пресвятой Богородицы внесена была на время в часовню существовавшего тогда в Томске женского монастыря, а затем отнесена по назначению на р. Обь, в селение, названное от нее Богородским, и поставлена в молитвенной, нарочно для сего устроенной, храмине.

Немало времени стояла там святая икона, источая струю исцелений, которым, однако ж, по старинной простоте никто не вел записи и о которых потому теперь никто не знает. Наконец-то один больной, слушая рассказы очевидцев о чудотворениях, совершавшихся чрез икону Одигитрии Божией Матери, и раз уже и сам сподобившись получить по молебствии пред ней исцеление, возымел решимость составить и составил описание оных[488 - Это описание свято хранится в церкви села Богородского. Из него почерпнуты и те сведения, которые до сих пор сообщены.].

Жители села Богородского и томские граждане, благоговея к святой иконе, вместо часовни, в которой она стояла, построили в 1709 году ради нее в Богородском (деревянную) церковь, которая, впрочем, спустя некоторое время была смыта Обью; с двумя следовавшими за ней церквами, также деревянными, было то же самое. И от настоящей каменной река уже недалеко, она все более и более подмывает берег против церкви.

В первый раз икону Одигитрии Божией Матери из Богородска приносили в Томск по просьбе некоей жены именем Татианы, которая наказана была от Господа слепотою за выказанное ею небрежение к лику пречистой Его Матери и которая при том приносе[489 - Она стала просить о приносе в Томск св. иконы по явлении ей самой Божией Матери в сонном видении.] получила исцеление. Да и потом некоторое время носили ее в Томск только по желанию частных лиц вследствие каких-либо данных ими (например, по случаю болезней и подобных обстоятельств) обетов, и носили в разные поры и не каждогодно. В каждый же год стали носить ее туда с 1709 года, с того самого, в который ради ее построена была в Богородском, как было замечено, церковь и в который явился образ святителя Николая в Семилужках[490 - Об этом будет ниже.]. Прежде приносили Богоматернюю икону вместе с Семилужским образом в собор, где и стояла она 15 дней. Потом, неизвестно с какого времени до 1857 года, приносили ее в Алексеевский монастырь, и там она стояла с 21 мая по 23 июня. Но ныне носят опять в собор.

Описываемая святая икона 5^1^/^2^ вершков длины и в 4^1^/^2^ вершка ширины. Риза на ней серебряная под золотом, устроенная золотопромышленником Сосулиным, но в 1857 году она на счет томского мещанина Михеева переделана и украшена драгоценными камнями.

2) Нерукотворенный образ Спасителя. Этот образ находится в церкви Спасского села, что на правом берегу Томи, в 18 верстах вверх от Томска; в длину он имеет 7 вершков, а в ширину 6 и украшен серебряною ризою. О написании его из рода в род переходит и давно уже и письменно предано следующее, весьма интересное и назидательное, предание: в селении Спасском была часовня, и жители оного для той часовни пожелали написать икону святителя и чудотворца Николая. Приглашенный ими для этого дела иконописец и сделал очерк на деке святителя Николая. Но когда на следующее утро он хотел расписывать образ красками, то, к изумлению своему, увидел на нем Нерукотворенный образ Спасителя, а не чудотворца Николая. Изгладив лик Христа Спасителя, иконописец снова начертал святителя Николая. Но наутро опять то же оказалось: на деке начертан был Нерукотворенный образ Спасителя, а не Мирликийского чудотворца. Поэтому иконописец, созвавши жителей Спасского, рассказал им о случившемся. Те велели ему написать образ святителя Николая и в третий раз, и когда тот исполнил их волю, они, конечно, не доверяя рассказанному или даже подозревая обман со стороны рассказчика, икону от него отобрали и отдали на сохранение благонадежнейшим между ними старикам. Те крепко хранили икону в продолжение ночи, только на следующее утро и они увидели на ней очерк лика не Николая Чудотворца, а Христа Спасителя. Объятые ужасом, спасские крестьяне просили иконописца докончить начатое чудесным образом, и когда он окончил поручение – написал Нерукотворенный образ Спасителя, – они поставили его в свою часовню и пригласили из Томска своего приходского священника, который, отслужив молебен, освятил его. Слух, разнесшийся о совершившемся при написании иконы Спасителя необыкновенном событии, был причиною того, что жители соседних селений вместе с спасскими крестьянами согласились образовать из себя особый приход и ради ее выстроить в Спасском вместо часовни церковь, что вскоре и сделали.

По прошествии немалого после того времени в Томске несколько лет сряду открывалось моровое поветрие на людей и скот. Прихожане Благовещенской церкви возымели благую мысль принести для умилостивления Господа Бога из Спасского села Нерукотворенный образ Спасителя молебствовать пред ним. Мысль эта нашла сочувствие и в других томских гражданах; образ был принесен, встречен народом особенно благоговейно, и посреди города совершено пред ним молебствие. Болезни и смертность изволением Божиим в Томске тогда же и кончились. Оканчивались они и в соседних с городом селениях, куда только он, образ Спасителя, был после того приносим для молебствий.

Когда Нерукотворенный образ Спасителя из села Спасского был принесен в Томск в первый раз, тогда он стоял в церкви Благовещения Пресвятой Богородицы только 8 дней. По времени благовещенские прихожане с согласия и спасских прихожан послали церковного старосту села Спасского. крестьянина Ивана Кафтанчикова к Тобольскому митрополиту Антонию Стаховскому[491 - Томская епархия до 1834 года принадлежала к Тобольской.] с просьбою о дозволении им приносить святую икону в Томск 29 июня, а уносить обратно в Спасское 15 августа. Дозволение это и было дано им указом от 24 мая 1733 года на имя архимандрита Томского монастыря Порфирия. С тех пор и до настоящего времени святую икону из Спасского носили и носят в Томск каждогодно, с тою только разницею против настоящего, что прежде, в продолжение 100 лет, согласно просьбе благовещенских прихожан и архиерейской резолюции, в город приносили ее 29 июня, а обратно уносили 15 августа, тогда как теперь, по постановлению первого Томского преосвященного Агапита (1834–1841 гг.), приносят икону 27 мая, а уносят 6 августа. В находящейся на дороге между Томском и Спасским селом церкви Преображения Господня (построенной бывшими золотоприискателями Поповыми) святая икона проводит в передний путь – ночь на 27 мая, а в обратный – день 6 августа по случаю храмового в то число в ней праздника.

С течением времени, между прочим от влияния внешнего воздуха, от пыли, а иногда и дождя во время ношения, описываемый Нерукотворенный образ Спасителя обветшал. Поэтому в 1788 году марта 13 дня томский мещанин Федор Поломошнов по доверенности от спасских прихожан и с дозволения игумена Томского монастыря Палладия отдал было его иконописцу Данилу Петрову, чтобы облинявшие на нем места счистить и затем исправить его заново. Но иконописец не мог сего сделать, потому что, когда он начал было счищать попортившиеся краски, на него напал необыкновенный страх, и он икону непоновленною и с горстью счищенных им с нее красок отправил к игумену Палладию, а сей препроводил обратно в Спасское. С тех пор и до настоящего времени никто уже не осмеливался и не осмеливается на поновление образа, а поновить, судя по виду его, необходимо было. В 1857 году Томский (ныне Иркутский) преосвященный Парфений решился, наконец, вот на какую меру: приказал написать Нерукотворенный образ Спасителя (греческого, а с тем вместе нашего старинного письма) на стекле по размеру спасской иконы и наложить его на нее под ризу.

Все бывшее с многочтимою иконою села Спасского, начиная с чудесного ее написания и до неудавшегося покушения поновить или лучше переписать ее снова, подробно описано 1788 года мая 10 числа местным того времени священником Андреем Дулеповым, каковое описание свято сохраняется в подлиннике в церкви села Спасского, да есть оно у любителей томских древностей и у людей набожных и в копиях. Из этого описания взято, только в сокращении, и изложенное здесь.

3) Икона святителя и чудотворца Николая, что в селе Семилужском, в 30 верстах от Томска по дороге в Иркутск. В 1702 году, в царствование Петра Великого, в Сибири, Томского округа в деревне Крестининой в доме вдовы Соломин Прокопьевой лежал на одре болезни житель Томска, сын престарелого воина Саввы Рожнева именем Григорий. Родственники и соседи, отчаявшись в жизни больного, окружили его постель и молча ожидали разлуки души с телом. Но вот они видят, что больной чего-то начал страшиться, трепетать, и потому стали с напряженным вниманием ожидать, что будет. Больной, до того недвижимый, вдруг как бы невидимою силою всем телом поднимается с постели и начинает говорить с кем-то незримым для них, говорит много и все как будто давая ответы на чьи-то вопросы, на чьи-то замечания. Наконец он громко вскрикивает: «Господи! Все это сотворю, помилуй меня», – тихо опускается на постель, приходит в себя и, озирая всех, объявляет, что он совсем здоров, что только чувствует еще в себе большую слабость. Все крайне этому изумлялись, изумлялись и тому еще, откуда взялся, как очутился в доме на божничке[492 - У крестьян _божницей,_ божничкой называется полочка в переднем углу избы, на которой обыкновенно стоят иконы.] образ Николая Чудотворца: у Соломии Прокопьевой никогда такого (образа) не было, и никто из находившихся тогда тут его не приносил. Вскоре (на следующий день или чрез день) бывший больной Григорий послал за духовником своим, священником села Спасского, что на реке Яе, Иоанном Кузьминым, и ему пред приобщением святыми дарами рассказал, что с ним было в то время, как он ежеминутно ожидал себе смерти. Родственники и соседи, бывшие очевидцами всего, что с ним тогда делалось, и слышавшие, что в то время говорил он, подтвердили его слова. Вот его рассказ. «Лежа на постели, – говорил Григорий, – увидел я в избе и даже на улице множество черных и отвратительных чудовищ. Они сначала производили разные мерзкие игры, потом все напали на меня с такою лютостью, что, я думал, меня тотчас же растерзают. Тут взмолился я в уме своем Господу Богу, да избавит меня от этих скверных демонов и не попустит мне, окаянному, погибнуть с беззакониями моими. Вдруг после того в комнате сделалось необыкновенно светло, и бесы все исчезли. При этом я увидел образ святителя Христова Николая, сиявший, как солнце; он несся сам собой, держимый невидимою силою, за образом шел старец, похожий на изображенного на нем, в архиерейской одежде, с копьем или жезлом в руке... Икона, принесенная в дом невидимою рукою, той же невидимой рукой была поставлена на божнице, и пред нею сама собой загорелась свеча. Тогда старец положил мне на сердце свой жезл, болезнь моя вмиг прекратилась, и он грозно сказал мне: «Зачем ты, злой человек, полагаешь надежду на дьявола и не добре говоришь о богатстве? Скажи мне правду, как ты вот тогда-то, идя дорогой, рассуждал о богатстве». Тут я увидел, что ему все известно, известны, между прочим, и мои злые помыслы, и потому рассказал ему, как я и когда соблазнялся чужим богатством, роптал на свою бедность и как я раз, идя дорогой, думал в себе, что богатым богатство, должно быть, носят либо собирать помогают бесы, что поэтому хорошо бы и мне с ними познакомиться, что они и мне стали бы носить деньги, и за такую помощь я стал бы почитать их. На это старец сказал мне: «Малодушный! Оказали ли бесы тебе какую-нибудь помощь в твоей бедности и в настоящей твоей болезни? Если б я теперь не поспешил к тебе на помощь, то они погубили бы тебя душевно и телесно. Да знаешь ли ты, кто я?» – «Не знаю, Господи мой, Господи, кто ты», – отвечал я ему. «Я – архиепископ Николай, Мирликийский чудотворец, скорый христианам помощник в бедах; икона же, на которой изображен лик мой, доселе находилась в доме соседа вашего Ильи Крестинина, но вместе со мной отошла оттуда потому, что там ей оставаться мерзко. В доме его нет никакого благочиния, там одно беззаконие. Сам Илья простоумен и глумитель; дети его и внучата воспитаны беззаконно, живут не по-христиански, церковь Бож