Леонид Лапцуй
Олений бег
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
Перевод с ненецкого
ДЫХАНИЕ ЗЕМЛИ
I
Что, Пуровская древняя тайга,
На нас глядишь так дико и угрюмо?
Молчишь,
Как будто долгие века
В тебе живет мучительная дума.
В мохнатых лапах старых кедрачей
Качаются, как в люльках, комья снега,
Не пел костер в холодной мгле ночей,
И не звучал здесь голос человека.
Вздохнет под кедром сумрачный сугроб.
Выглядывают кочки словно совы.
И ниточки глухих звериных троп
Расходятся, чтоб где-то слиться снова.
Как туча, дышит тяжело тайга.
Внезапно, немоту снегов нарушив,
Как будто отдаленный свист пастуший,
Встревожит чащи посвист ветерка.
С какой ты вестью,
Ветер верховой?
Шуршат деревьев чуткие верхушки…
Вдруг молния ударит над тайгой —
И эхо разбежится по опушкам.
От молнии ослепшая луна,
Глядишь, и снова тускло замерцала.
Тайга качнулась —
Будто бы волна Прошла по ней
И выдохлась помалу.
На холм спины откинувший рога,
Из чащи тихо выбрался сохатый.
И видит он:
Освещена тайга
Огнями небывалого заката.
Скосил большие Ягодины глаз,
Напряг все мышцы он,
Не понимая,
Что там такое?
Может быть, сейчас
Идет сюда лавина огневая?
А пламя над тайгою все растет,
Огромными багровыми руками
Приподнимая бледный небосвод
Над робкими, притихшими снегами.
Огонь неудержимо рвется ввысь.
На ветках, нервно шевеля хвостами,
Заволновались белки,
Понеслись
Летучими мышами меж стволами.
Земля опять качнулась, и опять,
И задрожала, словно от испуга.
И звери в чаще начали кричать,
И страх все рос, как огненная вьюга.
Пришла в движенье древняя тайга.
Подальше от огня, взирая слепо,
Неслышно отползали облака,
Бездонное распахивалось небо!
II
Сегодня,
Искрошив хрустящий наст,
Пробили буры вечные мерзлоты,
Проснулся новый газоносный пласт,
И взвыли непролазные болота,
Природа!
Волю дай — пойдет в разгул.
Она неудержима и сурова.
И слушают глухой подземный гул
Буровики бригады Иванова.
Газ, продремавший долгие века
Под Пяковской землею,
С диким ревом
Рванулся вверх,
И таяли снега,
Расплавленные заревом багровым!
На алый танец жадных языков
Глядит все неживое и живое,
И жалят искры тело облаков,
И кедры, присмирев, стоят толпою.
И понимают, им несдобровать.
Пробив дымы зелеными рогами,
Они бы тоже кинулись бежать,
По зыбким топям шлепая корнями.
Не вытянуть корней и не уйти,
Качаются деревья обреченно.
Клокочет долгий звук у них в груди
Подобьем человеческого стона.
Потрескивает рыжая смола,
Сгорают кедры с молчаливым плачем.
Земля, что их когда-то родила,
Вдруг обожгла дыханием горячим.
Катился в глубь тайги гудящий вал,
Как будто жадно обнимался с веком,
Стволы и лица жадно целовал
Огонь, освобожденный человеком.
Что делать, если у детей земли
Всегда сопряжено рожденье с болью.
Уже и травы землю оплели,
И поросль пробивается на волю.
Кому-то жить,
Кому-то умирать,
Кому-то на земле моей родиться…
А газ по трубам будет кочевать,
В домах сияньем северным светиться.
Когда огонь дохнул в лицо снегов
Холодного и сонного Ямала,
Я помню, как над спинами холмов
Полярное сиянье танцевало,
Как будто после долгих лет разлук
Сошлись они — два северных сиянья,
И видел я над Севером слиянье
Протянутых друг к другу братских рук…
Леонид Лапцуй
Олений бег
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
Перевод с ненецкого
ДЫХАНИЕ ЗЕМЛИ
I
Что, Пуровская древняя тайга,
На нас глядишь так дико и угрюмо?
Молчишь,
Как будто долгие века
В тебе живет мучительная дума.
В мохнатых лапах старых кедрачей
Качаются, как в люльках, комья снега,
Не пел костер в холодной мгле ночей,
И не звучал здесь голос человека.
Вздохнет под кедром сумрачный сугроб.
Выглядывают кочки словно совы.
И ниточки глухих звериных троп
Расходятся, чтоб где-то слиться снова.
Как туча, дышит тяжело тайга.
Внезапно, немоту снегов нарушив,
Как будто отдаленный свист пастуший,
Встревожит чащи посвист ветерка.
С какой ты вестью,
Ветер верховой?
Шуршат деревьев чуткие верхушки…
Вдруг молния ударит над тайгой —
И эхо разбежится по опушкам.
От молнии ослепшая луна,
Глядишь, и снова тускло замерцала.
Тайга качнулась —
Будто бы волна Прошла по ней
И выдохлась помалу.
На холм спины откинувший рога,
Из чащи тихо выбрался сохатый.
И видит он:
Освещена тайга
Огнями небывалого заката.
Скосил большие Ягодины глаз,
Напряг все мышцы он,
Не понимая,
Что там такое?
Может быть, сейчас
Идет сюда лавина огневая?
А пламя над тайгою все растет,
Огромными багровыми руками
Приподнимая бледный небосвод
Над робкими, притихшими снегами.
Огонь неудержимо рвется ввысь.
На ветках, нервно шевеля хвостами,
Заволновались белки,
Понеслись
Летучими мышами меж стволами.
Земля опять качнулась, и опять,
И задрожала, словно от испуга.
И звери в чаще начали кричать,
И страх все рос, как огненная вьюга.
Пришла в движенье древняя тайга.
Подальше от огня, взирая слепо,
Неслышно отползали облака,
Бездонное распахивалось небо!
II
Сегодня,
Искрошив хрустящий наст,
Пробили буры вечные мерзлоты,
Проснулся новый газоносный пласт,
И взвыли непролазные болота,
Природа!
Волю дай — пойдет в разгул.
Она неудержима и сурова.
И слушают глухой подземный гул
Буровики бригады Иванова.
Газ, продремавший долгие века
Под Пяковской землею,
С диким ревом
Рванулся вверх,
И таяли снега,
Расплавленные заревом багровым!
На алый танец жадных языков
Глядит все неживое и живое,
И жалят искры тело облаков,
И кедры, присмирев, стоят толпою.
И понимают, им несдобровать.
Пробив дымы зелеными рогами,
Они бы тоже кинулись бежать,
По зыбким топям шлепая корнями.
Не вытянуть корней и не уйти,
Качаются деревья обреченно.
Клокочет долгий звук у них в груди
Подобьем человеческого стона.
Потрескивает рыжая смола,
Сгорают кедры с молчаливым плачем.
Земля, что их когда-то родила,
Вдруг обожгла дыханием горячим.
Катился в глубь тайги гудящий вал,
Как будто жадно обнимался с веком,
Стволы и лица жадно целовал
Огонь, освобожденный человеком.
Что делать, если у детей земли
Всегда сопряжено рожденье с болью.
Уже и травы землю оплели,
И поросль пробивается на волю.
Кому-то жить,
Кому-то умирать,
Кому-то на земле моей родиться…
А газ по трубам будет кочевать,
В домах сияньем северным светиться.
Когда огонь дохнул в лицо снегов
Холодного и сонного Ямала,
Я помню, как над спинами холмов
Полярное сиянье танцевало,
Как будто после долгих лет разлук
Сошлись они — два северных сиянья,
И видел я над Севером слиянье
Протянутых друг к другу братских рук…