МИХАИЛ ЛЕСНОЙ
ЧИРВИК
Лысуха
Наше село раскинулось на берегу большого озера. Всегда спокойное и тихое, озеро напоминало огромную тарелку, наполненную голубой водой. Его густые камыши, залитые солнцем, казались золотой каемкой. Ни одна рябинка не морщила гладкую поверхность озера в тот ясный вечер, когда мы с Сережкой отправились в челноке удить рыбу.
— Давай махнем к дальнему берегу, — предложил я, — там щуки водятся, попытаем на блесну!..
Но щук у дальних заводей нам поймать не удалось, зато в тростниковых зарослях мы увидели много лысух.
Было очень интересно наблюдать за этими забавными птицами. Лысухи не только превосходно плавают и ныряют, но и хорошо лазают по стеблям тростника, цепляясь за них ногами с длинными гибкими пальцами. Днем обычно птицы прячутся в камышах и только по утрам и вечерам выплывают на широкие плесы. Голос лысухи похож на тихое звяканье, кажется, кто-то передвигает чайную посуду. Нам очень хотелось поймать хоть одну такую птицу. Сами мы этого сделать не смогли, но вскоре нам все-таки удалось рассмотреть лысуху как следует.
Произошло это так: сидим мы с удочкой у камышей и наблюдаем за поплавками. Видим, мимо нас проезжает старик. В лодке у него на смотанной сети лежит черная птица.
— Что это у тебя? — спрашиваем деда,
— Лысуха!
— Покажи нам!
— Да смотрите на здоровье, нешто жалко!
Лысуха — птица небольшая, примерно с утку. Оперение темно-серое, почти черное, глаза красные. Клюв белый и на лбу такая же бляшка. Хвост куцый, незаметный. Плавательные перепонки на ногах разделены для каждого пальца в виде закругленных лоскутков, не то что у гуся или утки.
— Гнездо этой лысухи я уже давно приметил, — сказал рыбак, — и на яйцах не раз ее заставал. Знаю и когда лысушата вывелись… Сегодня же, видно, грех ее попутал. Стал вынимать сеть, а в ней моя лысуха. Стало быть, ныряла и запуталась в сетях. И ее жалко, и птенцов ее жалко могут погибнуть. Ведь взрослые лысухи пожирают чужих детей — чисто разбойницы.
Гнездо у лысухи пловучее. Оно так искусно замаскировано, что трудно даже заметить. Но зоркий, привычный глаз деда нашел его легко.
— Вон, вон оно!.. — оживленно воскликнул старик, указывая веслом в сторону маленького заливчика. На темной плавучей кочке, как на пароме, плавал лысухин домик не больше решета. На смятом тростнике лежала кучка сухой травы, а в ней — углубление в виде чашки, гладко вымазанное изнутри птичьим пометом и выстланное перьями и пухом.
В гнезде, тесно прижавшись друг к другу, сидело с десяток черненьких, как угольки, птенчиков, в пушку, совсем маленьких. При нашем появлении некоторые из них попрыгали в воду и стали нырять да так ловко, точно взрослые. Мы с трудом переловили их и привезли домой.
— Это птенцы лысухи! — с пренебрежением бросил отец, едва взглянув на лысушат. — Птица никудышная, питается травой, тиной и рыбой так пахнет, что есть невозможно!..
Но я очень полюбил эти веселые «живые угольки» и стал их выкармливать. Сначала я давал им рубленое яйцо, свежий творог, кашу и хлеб.
Когда птенцы подросли, они вместе с утятами стали жить на старом пруду. Молодые лысухи не делали никаких попыток улететь.
Осенью с ними поступили так же, как и с остальными домашними птицами. Здесь-то и выяснилось, что отец был не прав, утверждая, что лысуха — птица малосъедобная. Выросшие почти на одном хлебе, наши лысухи по вкусу напоминали индюшек: от рыбного запаха не осталось и следа.
Лысушиный пух оказался не хуже гагачьего: моя зимняя куртка, подбитая шкурками этих птиц, была легка и хорошо согревала даже в самые сильные морозы.
МИХАИЛ ЛЕСНОЙ
ЧИРВИК
Лысуха
Наше село раскинулось на берегу большого озера. Всегда спокойное и тихое, озеро напоминало огромную тарелку, наполненную голубой водой. Его густые камыши, залитые солнцем, казались золотой каемкой. Ни одна рябинка не морщила гладкую поверхность озера в тот ясный вечер, когда мы с Сережкой отправились в челноке удить рыбу.
— Давай махнем к дальнему берегу, — предложил я, — там щуки водятся, попытаем на блесну!..
Но щук у дальних заводей нам поймать не удалось, зато в тростниковых зарослях мы увидели много лысух.
Было очень интересно наблюдать за этими забавными птицами. Лысухи не только превосходно плавают и ныряют, но и хорошо лазают по стеблям тростника, цепляясь за них ногами с длинными гибкими пальцами. Днем обычно птицы прячутся в камышах и только по утрам и вечерам выплывают на широкие плесы. Голос лысухи похож на тихое звяканье, кажется, кто-то передвигает чайную посуду. Нам очень хотелось поймать хоть одну такую птицу. Сами мы этого сделать не смогли, но вскоре нам все-таки удалось рассмотреть лысуху как следует.
Произошло это так: сидим мы с удочкой у камышей и наблюдаем за поплавками. Видим, мимо нас проезжает старик. В лодке у него на смотанной сети лежит черная птица.
— Что это у тебя? — спрашиваем деда,
— Лысуха!
— Покажи нам!
— Да смотрите на здоровье, нешто жалко!
Лысуха — птица небольшая, примерно с утку. Оперение темно-серое, почти черное, глаза красные. Клюв белый и на лбу такая же бляшка. Хвост куцый, незаметный. Плавательные перепонки на ногах разделены для каждого пальца в виде закругленных лоскутков, не то что у гуся или утки.
— Гнездо этой лысухи я уже давно приметил, — сказал рыбак, — и на яйцах не раз ее заставал. Знаю и когда лысушата вывелись… Сегодня же, видно, грех ее попутал. Стал вынимать сеть, а в ней моя лысуха. Стало быть, ныряла и запуталась в сетях. И ее жалко, и птенцов ее жалко могут погибнуть. Ведь взрослые лысухи пожирают чужих детей — чисто разбойницы.
Гнездо у лысухи пловучее. Оно так искусно замаскировано, что трудно даже заметить. Но зоркий, привычный глаз деда нашел его легко.
— Вон, вон оно!.. — оживленно воскликнул старик, указывая веслом в сторону маленького заливчика. На темной плавучей кочке, как на пароме, плавал лысухин домик не больше решета. На смятом тростнике лежала кучка сухой травы, а в ней — углубление в виде чашки, гладко вымазанное изнутри птичьим пометом и выстланное перьями и пухом.
В гнезде, тесно прижавшись друг к другу, сидело с десяток черненьких, как угольки, птенчиков, в пушку, совсем маленьких. При нашем появлении некоторые из них попрыгали в воду и стали нырять да так ловко, точно взрослые. Мы с трудом переловили их и привезли домой.
— Это птенцы лысухи! — с пренебрежением бросил отец, едва взглянув на лысушат. — Птица никудышная, питается травой, тиной и рыбой так пахнет, что есть невозможно!..
Но я очень полюбил эти веселые «живые угольки» и стал их выкармливать. Сначала я давал им рубленое яйцо, свежий творог, кашу и хлеб.
Когда птенцы подросли, они вместе с утятами стали жить на старом пруду. Молодые лысухи не делали никаких попыток улететь.
Осенью с ними поступили так же, как и с остальными домашними птицами. Здесь-то и выяснилось, что отец был не прав, утверждая, что лысуха — птица малосъедобная. Выросшие почти на одном хлебе, наши лысухи по вкусу напоминали индюшек: от рыбного запаха не осталось и следа.
Лысушиный пух оказался не хуже гагачьего: моя зимняя куртка, подбитая шкурками этих птиц, была легка и хорошо согревала даже в самые сильные морозы.