МИХАИЛ ЛЕСНОЙ
ЧИРВИК
Кидус
Я и Павка Дубов — сын Прохора Савельевича, — того самого, который в прошлом году убил мою Женьку, — с трудом пробираемся через занесенные снегом груды валежника. Две наших лайки — Звонок и Флейта — то убегут далеко вперед, то снова вернутся.
Идем мы медленно. Мои лыжи тонут в глубоком рыхлом снегу. Я давно уже устал, но всеми силами стараюсь скрыть это от Павки, бодро шагающего впереди. За плечом у моего спутника висит отцовское ружье: Павка всего на три года старше меня, но Прохор Савельевич, отпуская сына к нам на зимние каникулы, доверил ему свое ружье.
Отправляясь на рассвете в тайгу, мы с Павкой договорились без добычи домой не возвращаться: принести хоть по одной белке. Однако за полдня утомительных блужданий по лесу мы не вспугнули ни одного зверька… От обиды и разочарования я сильней чувствую усталость. Иду и невольно вспоминаю про себя шутливый разговор отца: «Уж вы, ребята, не всех белок-то в лесу перестреляйте. Оставьте на развод хоть парочку. Да из-за ружья, смотрите, не подеритесь, охотнички!»
Вдруг наши собаки залились звонким лаем. Когда мы подошли к ним, из-под кучи валежника выскочил темно-бурый зверек величиной с кошку и мигом взлетел на дерево. Мы успели заметить, как на верхушке одного из кедров шевельнулась ветка, и зверек лентой переметнулся на соседнюю ель…
— Соболь!.. Это соболь!.. — в восторге закричал Павка.
Флейта и Звонок понеслись за зверьком. За ними тронулись и мы. Идти пришлось долго. Мы несколько раз останавливались, чтобы немного передохнуть. Когда же снова раздался лай собак, Павка, значительно опередивший меня, радостно замахал мне рукой, приглашая быстрей следовать за ним. Мы тихо подошли к дереву, на котором засел зверек, и стали всматриваться в густо занесенные снегом ветви.
— Смотри, вон он сидит!.. — возбужденно шепчет Павка, указывая, ружьем на темное неподвижное пятно.
— Видишь, так и стреляй! — отвечаю я товарищу, стараясь говорить как можно спокойнее и независимей.
— На, стреляй уж ты, — неожиданно предлагает Павка и протягивает мне ружье. От радости я не могу сказать ни слова. Молча беру драгоценное ружье, долго целюсь в темное пятнышко и, наконец, стреляю… С дерева обильно осыпается снег, валятся мелкие веточки, а по воздуху в направлении соседнего кедра мелькает темная полоска летящего зверька.
Промахнулся! Сердце мое больно сжалось.
Не рассчитав прыжка, соболь мягко упал в снег, точно в кучу ваты. Делая почти метровые прыжки, он уходил от нас все дальше и дальше. Собаки бросились вслед за ним. И все началось сначала.
К вечеру мы до того измучились, что двигаться вперед уже не могли. Нам хотелось махнуть рукой на все: и на соболя, и на охоту, и поскорее вернуться домой.
Соболь, видимо, тоже устал. Он начал хитрить: путал свои следы, делал неожиданные крутые повороты, забирался в кучи валежника и затаивался на деревьях. Но все его уловки были напрасны: собаки находили зверька везде.
Вскоре наши лайки снова «посадили» соболя на одиноко стоящую сосну. Ветви на ней были редкие, и зверьку некуда было скрыться: он оказался в ловушке.
Сгущались голубые сумерки. Но на фоне светлого неба еще достаточно хорошо был виден черный пушистый комок, прижавшийся к дереву. Павел положил ружье на сучок корявой березки и, спокойно прицелившись, выстрелил. Темный комок на сосне, отделившись от ветки, сначала медленно, а затем все быстрей и быстрей стал падать вниз.
Радостные и торжествующие возвращались мы домой.
— Да ведь это не соболь… Это кидус! — разочарованно сказал нам отец, увидев нашего зверька.
Мы с Павкой недоуменно и растерянно переглянулись.
— Нет, это соболь, — неуверенно повторил я.
— Кидус это! Кидус, — рассмеялся отец, — полусоболь, полукуница, помесь их. У соболя хвост короткий, а у вашего зверька много длиннее, почти как у куницы. У соболя горло чистое, без пятна, а у вашего — белая отметинка, как звездочка. Да и размером ваш покрупней, с куницу будет, а мех у него погрубее. Кроме того, у соболя хребет темнее, а ваш весь на один цвет. Вот теперь, ребята, и рассудите, соболь это или нет… Большая между ними разница!
В тюменской тайге, примыкающей к восточному склону Уральского хребта, произошла встреча соболя и куницы. Куница до последнего времени населяла тайгу западнее Урала, где соболь почти не встречается, и только в последние десятилетия перевалила она через Уральский хребет. В результате скрещивания соболя и куницы появился кидус. Он совмещает в себе признаки обоих родителей и встречается только в тюменской тайге. Нигде больше — ни у нас, в Советском Союзе» ни в какой-либо другой стране — его нет.
Увлекаясь, отец мог рассказывать часами. И я обычно очень любил его слушать, но на этот раз, кажется, быстро уснул.
Не знаю, как Павка, а я запомнил свою первую охоту на всю жизнь.
МИХАИЛ ЛЕСНОЙ
ЧИРВИК
Кидус
Я и Павка Дубов — сын Прохора Савельевича, — того самого, который в прошлом году убил мою Женьку, — с трудом пробираемся через занесенные снегом груды валежника. Две наших лайки — Звонок и Флейта — то убегут далеко вперед, то снова вернутся.
Идем мы медленно. Мои лыжи тонут в глубоком рыхлом снегу. Я давно уже устал, но всеми силами стараюсь скрыть это от Павки, бодро шагающего впереди. За плечом у моего спутника висит отцовское ружье: Павка всего на три года старше меня, но Прохор Савельевич, отпуская сына к нам на зимние каникулы, доверил ему свое ружье.
Отправляясь на рассвете в тайгу, мы с Павкой договорились без добычи домой не возвращаться: принести хоть по одной белке. Однако за полдня утомительных блужданий по лесу мы не вспугнули ни одного зверька… От обиды и разочарования я сильней чувствую усталость. Иду и невольно вспоминаю про себя шутливый разговор отца: «Уж вы, ребята, не всех белок-то в лесу перестреляйте. Оставьте на развод хоть парочку. Да из-за ружья, смотрите, не подеритесь, охотнички!»
Вдруг наши собаки залились звонким лаем. Когда мы подошли к ним, из-под кучи валежника выскочил темно-бурый зверек величиной с кошку и мигом взлетел на дерево. Мы успели заметить, как на верхушке одного из кедров шевельнулась ветка, и зверек лентой переметнулся на соседнюю ель…
— Соболь!.. Это соболь!.. — в восторге закричал Павка.
Флейта и Звонок понеслись за зверьком. За ними тронулись и мы. Идти пришлось долго. Мы несколько раз останавливались, чтобы немного передохнуть. Когда же снова раздался лай собак, Павка, значительно опередивший меня, радостно замахал мне рукой, приглашая быстрей следовать за ним. Мы тихо подошли к дереву, на котором засел зверек, и стали всматриваться в густо занесенные снегом ветви.
— Смотри, вон он сидит!.. — возбужденно шепчет Павка, указывая, ружьем на темное неподвижное пятно.
— Видишь, так и стреляй! — отвечаю я товарищу, стараясь говорить как можно спокойнее и независимей.
— На, стреляй уж ты, — неожиданно предлагает Павка и протягивает мне ружье. От радости я не могу сказать ни слова. Молча беру драгоценное ружье, долго целюсь в темное пятнышко и, наконец, стреляю… С дерева обильно осыпается снег, валятся мелкие веточки, а по воздуху в направлении соседнего кедра мелькает темная полоска летящего зверька.
Промахнулся! Сердце мое больно сжалось.
Не рассчитав прыжка, соболь мягко упал в снег, точно в кучу ваты. Делая почти метровые прыжки, он уходил от нас все дальше и дальше. Собаки бросились вслед за ним. И все началось сначала.
К вечеру мы до того измучились, что двигаться вперед уже не могли. Нам хотелось махнуть рукой на все: и на соболя, и на охоту, и поскорее вернуться домой.
Соболь, видимо, тоже устал. Он начал хитрить: путал свои следы, делал неожиданные крутые повороты, забирался в кучи валежника и затаивался на деревьях. Но все его уловки были напрасны: собаки находили зверька везде.
Вскоре наши лайки снова «посадили» соболя на одиноко стоящую сосну. Ветви на ней были редкие, и зверьку некуда было скрыться: он оказался в ловушке.
Сгущались голубые сумерки. Но на фоне светлого неба еще достаточно хорошо был виден черный пушистый комок, прижавшийся к дереву. Павел положил ружье на сучок корявой березки и, спокойно прицелившись, выстрелил. Темный комок на сосне, отделившись от ветки, сначала медленно, а затем все быстрей и быстрей стал падать вниз.
Радостные и торжествующие возвращались мы домой.
— Да ведь это не соболь… Это кидус! — разочарованно сказал нам отец, увидев нашего зверька.
Мы с Павкой недоуменно и растерянно переглянулись.
— Нет, это соболь, — неуверенно повторил я.
— Кидус это! Кидус, — рассмеялся отец, — полусоболь, полукуница, помесь их. У соболя хвост короткий, а у вашего зверька много длиннее, почти как у куницы. У соболя горло чистое, без пятна, а у вашего — белая отметинка, как звездочка. Да и размером ваш покрупней, с куницу будет, а мех у него погрубее. Кроме того, у соболя хребет темнее, а ваш весь на один цвет. Вот теперь, ребята, и рассудите, соболь это или нет… Большая между ними разница!
В тюменской тайге, примыкающей к восточному склону Уральского хребта, произошла встреча соболя и куницы. Куница до последнего времени населяла тайгу западнее Урала, где соболь почти не встречается, и только в последние десятилетия перевалила она через Уральский хребет. В результате скрещивания соболя и куницы появился кидус. Он совмещает в себе признаки обоих родителей и встречается только в тюменской тайге. Нигде больше — ни у нас, в Советском Союзе» ни в какой-либо другой стране — его нет.
Увлекаясь, отец мог рассказывать часами. И я обычно очень любил его слушать, но на этот раз, кажется, быстро уснул.
Не знаю, как Павка, а я запомнил свою первую охоту на всю жизнь.