Михаил Лесной
ВЕСЕННИЕ ГОЛОСА
ВЕСЕННИЕ ГОЛОСА
Весна в этом году выдалась ранняя. Снег согнало быстро, только по оврагам он кое-где задержался и лежал серыми кучками. Поголубело небо. Звонко журчали ручьи, с тихим шёпотом пробивалась травка. Набухшие почки лопались. Валом валила на места гнездовок перелетная птица.
Для пернатых наступила веселая пора песен, плясок, хлопот и волнений. И днем и ночью неугомонно звучали птичьи голоса.
Мне только что исполнилось тринадцать лет. Отец подарил ружье, и я почувствовал себя взрослым.
Наслушавшись много интересного о глухариных токах, захотел побывать на них. Не раз просил старших взять меня с собой, но получал один ответ:
— Мал еще, заснешь или глухарей напугаешь!
Мне было обидно: разве тринадцать лет мало? И я решил отправиться на ток один. Дома сказал, что иду ночевать к товарищу, с которым рано утром пойдем на уток, а сам ушел в лес.
Когда я вышел за село, солнце уже садилось. Воздух был полон весенних голосов. Из зеленеющих полей доносилось:
— Крек-крек!.. Крек-крек!.. Крек-крек!.. — Это пел, радуясь весне, коростель.
На озерке из прошлогодней осоки раздавался отрывистый свист водяной курочки:
— Футь-футь!.. Футь-футь!..
Из голубой выси свежими струйками льются нежные, веселые звуки далекой свирели: их издает селезень-свиязь.
Пролетая над водой, тирликает самочка чирка-свистунка. Пищат кулички. Точно из пустой бочки раздается басистый рев «водяного быка» — выпи.
Небольшой куличок-бекас, играя, камнем бросается из голубой выси вниз, производя хвостом звук, похожий на блеяние ягненка.
Солнце село. Со стороны леса долетает слабое токование косачей:
— Чуффы-фы!.. Чуффы-фы!..
И в ответ:
— Чуш-шшы!.. Чуш-шшы!..
Закат гаснет, и птичий гам в перелеске начинает замолкать. Проходит еще несколько минут, все затихает. Землю окутывают серые сумерки, и среди торжественной тишины над верхушками леса 'слышится:
— Црк-црк!.. Хор-р-р, хор-р-р!.. Црк-црк, хор-р-р!.. Црк-црк!..
Это «протянула» парочка вальдшнепов.
Я пришел к глухариному месту, прикорнул у старой сосны и стал ждать утра. Кругом темно, хоть глаз выколи, но мне не страшно. В ушах все еще продолжают звучать голоса пернатых.
Спать не хочется. Я весь в ожидании первой встречи с глухарем, с этой могучей птицей, которую до сих пор мне ни разу не приходилось видеть живой. Тревожит сомнение: сумею ли к ней подойти? Это, говорят, очень трудно. А время, как назло, словно остановилось: кажется, зари не дождаться…
Я стал задремывать, когда среди мертвой тишины вдруг раздался громкий, совсем человеческий хохот. Его повторило лесное эхо, и оттого он казался особенно жутким. Стало неприятно и, скажу прямо, — страшно. Сон мигом отлетел. Глаза впиваются в темноту, слух крайне напряжен.
— Ху-ху-ху!.. Ху-ху-ху!.. Ху-ху-ху!.. — раздается снова.
Звуки эти для меня новые, непонятные, я теряюсь, не зная, что это такое. В голову лезет всякая чушь. Проходит еще минут пять, и раскатистый хохот вновь повторяется с прежней силой. Я прижимаюсь к дереву, вскидываю ружье и посылаю наугад пару выстрелов. Страшный хохот замолкает.
Проходит с полчаса, и я опять вздрагиваю: среди тишины вдруг кто-то громко захлопал в ладоши, потом хрипло залаял, точно одряхлевшая собака. Казалось, неведомое существо приближается. Я не выдержал и быстро пошел прочь, подальше от этих странных звуков.
Отошел немного, хотел остановиться. Вдруг слышу:
— Кха!.. Кха!.. Кха!..
Гулкое эхо многократно повторяет страшный кашель.
Мне вспоминаются страшные бабушкины сказки о леших, о лесных чудовищах. Хорошо знаю, что это чепуха, но мне все же мерещатся причудливые страшные тени.
Ускоряю шаги. Где-то недалеко должна быть избушка лесника. Скорей бы добраться. Мне уже не до глухарей.
Мокрый от пота, еле держась на ногах от усталости и волнения, я, наконец, постучал к леснику.
Дверь отворилась:
— Откуда ты, малец? Да на тебе лица нет!..
— На глухарином току был!..
— Тебя что же глухари перепугали?
— Не смейся, дедушка, кто-то в лесу страшно кашляет!..
— А ты поди подумал, леший за тобой гонится?.. — И тут же, добродушно рассмеявшись, добавил: — Это, дорогой мой, дикий козел кричал, козу подманивал. Весной каждый зверь, каждая птица к себе подружку зовет…
О таинственном хохоте и о хлопанье в ладоши я уже не заикался.
Домой возвращался утром. Снова шел глухариным бором. Вот и та полянка, на которой я провел ночь. На опушке лежит что-то серое. Оказывается сова-неясыть, убитая дробью. Да ведь это я стрелял здесь, возле старой сосны! И как это я не сообразил ночью: ведь слышал, что неясыти хохочут!
Вскоре пришлось познакомиться и с последним лесным «страшилищем». Я стоял как-то в болоте на тяге вальдшнепов. Солнце уже зашло, но было еще светло. Вдруг слышу вблизи хлопанье в ладоши и хриплый лай, как тогда ночью. Спрятался, стал наблюдать. Через несколько минут меж кустов показался петушок белой куропатки и стал выделывать на полянке разные фигуры. Кружась возле своей пернатой подруги, он хлопал крыльями и издавал хриплые звуки, будто неумело подражал лаю собаки.
Так непонятные для меня ночные звуки оказались обычными весенними голосами обитателей леса. Но как непохожи эти странные, пугающие звуки ночи на веселые голоса весеннего дня!
Михаил Лесной
ВЕСЕННИЕ ГОЛОСА
ВЕСЕННИЕ ГОЛОСА
Весна в этом году выдалась ранняя. Снег согнало быстро, только по оврагам он кое-где задержался и лежал серыми кучками. Поголубело небо. Звонко журчали ручьи, с тихим шёпотом пробивалась травка. Набухшие почки лопались. Валом валила на места гнездовок перелетная птица.
Для пернатых наступила веселая пора песен, плясок, хлопот и волнений. И днем и ночью неугомонно звучали птичьи голоса.
Мне только что исполнилось тринадцать лет. Отец подарил ружье, и я почувствовал себя взрослым.
Наслушавшись много интересного о глухариных токах, захотел побывать на них. Не раз просил старших взять меня с собой, но получал один ответ:
— Мал еще, заснешь или глухарей напугаешь!
Мне было обидно: разве тринадцать лет мало? И я решил отправиться на ток один. Дома сказал, что иду ночевать к товарищу, с которым рано утром пойдем на уток, а сам ушел в лес.
Когда я вышел за село, солнце уже садилось. Воздух был полон весенних голосов. Из зеленеющих полей доносилось:
— Крек-крек!.. Крек-крек!.. Крек-крек!.. — Это пел, радуясь весне, коростель.
На озерке из прошлогодней осоки раздавался отрывистый свист водяной курочки:
— Футь-футь!.. Футь-футь!..
Из голубой выси свежими струйками льются нежные, веселые звуки далекой свирели: их издает селезень-свиязь.
Пролетая над водой, тирликает самочка чирка-свистунка. Пищат кулички. Точно из пустой бочки раздается басистый рев «водяного быка» — выпи.
Небольшой куличок-бекас, играя, камнем бросается из голубой выси вниз, производя хвостом звук, похожий на блеяние ягненка.
Солнце село. Со стороны леса долетает слабое токование косачей:
— Чуффы-фы!.. Чуффы-фы!..
И в ответ:
— Чуш-шшы!.. Чуш-шшы!..
Закат гаснет, и птичий гам в перелеске начинает замолкать. Проходит еще несколько минут, все затихает. Землю окутывают серые сумерки, и среди торжественной тишины над верхушками леса 'слышится:
— Црк-црк!.. Хор-р-р, хор-р-р!.. Црк-црк, хор-р-р!.. Црк-црк!..
Это «протянула» парочка вальдшнепов.
Я пришел к глухариному месту, прикорнул у старой сосны и стал ждать утра. Кругом темно, хоть глаз выколи, но мне не страшно. В ушах все еще продолжают звучать голоса пернатых.
Спать не хочется. Я весь в ожидании первой встречи с глухарем, с этой могучей птицей, которую до сих пор мне ни разу не приходилось видеть живой. Тревожит сомнение: сумею ли к ней подойти? Это, говорят, очень трудно. А время, как назло, словно остановилось: кажется, зари не дождаться…
Я стал задремывать, когда среди мертвой тишины вдруг раздался громкий, совсем человеческий хохот. Его повторило лесное эхо, и оттого он казался особенно жутким. Стало неприятно и, скажу прямо, — страшно. Сон мигом отлетел. Глаза впиваются в темноту, слух крайне напряжен.
— Ху-ху-ху!.. Ху-ху-ху!.. Ху-ху-ху!.. — раздается снова.
Звуки эти для меня новые, непонятные, я теряюсь, не зная, что это такое. В голову лезет всякая чушь. Проходит еще минут пять, и раскатистый хохот вновь повторяется с прежней силой. Я прижимаюсь к дереву, вскидываю ружье и посылаю наугад пару выстрелов. Страшный хохот замолкает.
Проходит с полчаса, и я опять вздрагиваю: среди тишины вдруг кто-то громко захлопал в ладоши, потом хрипло залаял, точно одряхлевшая собака. Казалось, неведомое существо приближается. Я не выдержал и быстро пошел прочь, подальше от этих странных звуков.
Отошел немного, хотел остановиться. Вдруг слышу:
— Кха!.. Кха!.. Кха!..
Гулкое эхо многократно повторяет страшный кашель.
Мне вспоминаются страшные бабушкины сказки о леших, о лесных чудовищах. Хорошо знаю, что это чепуха, но мне все же мерещатся причудливые страшные тени.
Ускоряю шаги. Где-то недалеко должна быть избушка лесника. Скорей бы добраться. Мне уже не до глухарей.
Мокрый от пота, еле держась на ногах от усталости и волнения, я, наконец, постучал к леснику.
Дверь отворилась:
— Откуда ты, малец? Да на тебе лица нет!..
— На глухарином току был!..
— Тебя что же глухари перепугали?
— Не смейся, дедушка, кто-то в лесу страшно кашляет!..
— А ты поди подумал, леший за тобой гонится?.. — И тут же, добродушно рассмеявшись, добавил: — Это, дорогой мой, дикий козел кричал, козу подманивал. Весной каждый зверь, каждая птица к себе подружку зовет…
О таинственном хохоте и о хлопанье в ладоши я уже не заикался.
Домой возвращался утром. Снова шел глухариным бором. Вот и та полянка, на которой я провел ночь. На опушке лежит что-то серое. Оказывается сова-неясыть, убитая дробью. Да ведь это я стрелял здесь, возле старой сосны! И как это я не сообразил ночью: ведь слышал, что неясыти хохочут!
Вскоре пришлось познакомиться и с последним лесным «страшилищем». Я стоял как-то в болоте на тяге вальдшнепов. Солнце уже зашло, но было еще светло. Вдруг слышу вблизи хлопанье в ладоши и хриплый лай, как тогда ночью. Спрятался, стал наблюдать. Через несколько минут меж кустов показался петушок белой куропатки и стал выделывать на полянке разные фигуры. Кружась возле своей пернатой подруги, он хлопал крыльями и издавал хриплые звуки, будто неумело подражал лаю собаки.
Так непонятные для меня ночные звуки оказались обычными весенними голосами обитателей леса. Но как непохожи эти странные, пугающие звуки ночи на веселые голоса весеннего дня!