Михаил Лесной
ВЕСЕННИЕ ГОЛОСА
ПЕРВАЯ ОХОТА
Я учился тогда в шестом классе, а мой друг Саша — в пятом. Мы часто — воображали себя бесстрашными следопытами, представляли, как охотимся за хитрой лисой, распутываем заячьи петли… Но пока все это оставалось мечтой. Нам нужно было ружье, настоящее ружье, хотя бы на один день. Не раз я просил его у отца, но тот отвечал:
— Не умеешь еще с ним обращаться, застрелишь себя или товарища. Подожди годика два!
Все же мысль о ружье не выходила из головы. А когда Саша прибежал ко мне и, задыхаясь от волнения, сообщил, что был в лесном овраге и видел там на песке самые настоящие следы барсука, я решился. Мигом исчезли мои колебания и боязнь. Выбрав момент, когда из дома все отлучились, я снял со стены отцовское ружье и стрелой помчался к другу.
— Пойдем скорей, а то еще хватятся!..
В полуверсте от нашей деревни тянулся бескрайний лес, населенный всевозможными птицами и зверями, — Этот таинственный лес всегда манил нас к себе. Впрочем, не только меня с Сашей, но и других: и маленьких, и больших, и охотников, и любителей собирать грибы, ягоды, орехи.
Через полчаса мы уже шли глубоким лесным оврагом, густо поросшим кустами малины. Спелые крупные ягоды манили к себе, но «следопыты» старались на них не смотреть: дорогое время терять было нельзя.
Наконец добрались до старых барсучьих нор с полузасыпавшимися входами. Подземные хозяева, видимо, уже бросили свои жилища.
— Теперь скоро будут и новые, — сказал Саша. Вот и след на песке… Смотри, Петя, какой он, широкий, круглый… видны отпечатки когтей. Ну и зверище, должно быть!..
— Знаешь, Саша, может это медведь? Только ты не бойся. Я его из ружья живо ахну!..
След приковал наше внимание, но и ягод стало попадаться все больше и больше. Соблазн был так велик, что мы, наконец, не выдержали.
— Барсук далеко не уйдет, если задержимся на несколько минут, — пробурчал Саша, усердно уплетая малину.
Мы переходили от куста к кусту, лакомясь вкусными, ароматными ягодами. Так увлеклись, что забыли все на свете, даже барсучьи и всякие другие следы…
Едим, и вдруг до нашего слуха донесся какой-то шорох. Мы насторожились. «Неужели барсук? Нет, его следов здесь не видно. Это, вероятно, лиса или заяц!» — подумал я, взвел курок и положил палец на спуск. «Как бы только не ушел косой!»… Снова послышался неопределенный шорох. «Сейчас выскочит!» Но тут из-за соседнего куста показалась… огромная лохматая голова медведя, видимо, тоже увлекшегося малиной. Я оцепенел. От страха рука вздрогнула, нечаянно нажала на спуск, раздался оглушительный выстрел. Зверь заревел, шарахнулся в сторону… В ушах у меня зазвенело, в глазах стало темно, все окружающее исчезло…
Придя в себя, я почувствовал под собой холодную сырую землю. Поднялся на ноги. Вблизи никого не было ни медведя, ни Саши. Я бросился бежать, с трудом продираясь сквозь малинник. И только, выбравшись на высокий берег оврага, вспомнил о ружье, которое выронил, падая. «За него-то мне достанется!.. Что делать? Вернуться?!. А если медведь не ушел?..» При этой мысли по телу пробежала дрожь. В это время совсем близко раздался рев. Осторожно раздвинув кусты, посмотрел вниз. По дну оврага из конца в конец носился медведь. «Сейчас увидит — и тогда юнец!» Меня заколотило, как в лихорадке. С трудом я взобрался на высокую сосну, чтобы обождать, пока уйдет зверь. «Только бы не заметил меня, ведь медведи, говорят, хорошо лазают! — мелькало в голове. — Вот-вот он появится. Эх, кабы ружье!..»
Я ищу зверя главами. Где он? Рев слышится в отдалении. Приближается… Смотрю и замираю от удивления и любопытства. Даже страх прошел, так как с мишкой творилось что-то странное. Носясь по оврагу, он по временам ударялся о его крутые берега и стволы деревьев, мотал мордой, переваливался через голову, тер лапой глаза и снова с диким ревом бросался то в одну, то в другую сторону. Ему, по-видимому, было не до меня. Спуститься я все же боялся.
Не знаю, сколько времени прошло, должно быть, не мало, так как силы у меня от напряжения в руках и в ногах убывали. Я боялся упасть с дерева и, вероятно, полетел бы, но тут услышал шум и увидел вдали на другой стороне оврага бегущих с ружьями людей. Всмотревшись, я узнал моего и Сашиного отца, вместе с ними был и мой приятель.
Я ждал, что будет. Вскоре в противоположном конце оврага почти одновременно раздались два выстрела. Затем все стихло. Прекратился и рев. За деревьями не было видно, что случилось. Но я сразу ожил и почувствовал прилив сил и смелости: быстро спустился, почти свалился с дерева и бросился туда, где оставил ружье. Подняв дробовик, волнуясь, с бьющимся сердцем я направился к своим. Подходил нерешительно, боясь, что отец не простит моего проступка. Приближаясь, замедлил шаг, даже постоял немного в раздумьи. Но отец, вопреки ожиданиям, — видно, радуясь, что все обошлось благополучно, только сказал:
— Благодари Сашу, что прибежал за нами, а то…
Подойдя к убитому зверю, мы стали разглядывать его, и тут я понял, почему так странно вел себя медведь в овраге. Мое ружье было заряжено мелкой дробью. Не целясь, я случайно попал в голову зверя и выбил ему оба глаза.
— Молодец, Петя, метко стреляешь, из тебя выйдет хороший охотник! — похвалил отец.
Краска стыда залила мое лицо. Щеки горели. Я потупил глаза: мне было стыдно и за украденное ружье и за то, что я, «отважный» охотник, от одной только встречи с медведем чуть не умер от страха. «Хуже девчонок! Сколько раз они видели в малинниках медведя — и ничего, все живы! А я…» Одному я был рад: все обошлось благополучно и «на орехи» мне, кажется, не достанется.
В тот же день вечером отец подарил мне свой старенький дробовичок…
— Вот тебе, Петр, ружье за меткую стрельбу! — сказал он. — Молодец, прямо в голову попал!.. Прощаю, что взял его без разрешения… Но, что с тобой? Ты как будто и подарку не рад?..
Я смутился, покраснел до слез и молчал, опустив голову.
— В чем дело, сынок?
— Да я… я не целился… Я испугался зверя… выстрелил нечаянно… — еле слышно пробормотал я.
— А я-то радовался, думал… — под усами отца промелькнула ласковая улыбка, в глазах — смешинка. — Ну да ладно, — папа обнял меня за плечи: — всяко бывает. Растеряться может и взрослый. Не горюй… А что признался — хвалю!.. На охоту теперь ходить будем вместе.
Михаил Лесной
ВЕСЕННИЕ ГОЛОСА
ПЕРВАЯ ОХОТА
Я учился тогда в шестом классе, а мой друг Саша — в пятом. Мы часто — воображали себя бесстрашными следопытами, представляли, как охотимся за хитрой лисой, распутываем заячьи петли… Но пока все это оставалось мечтой. Нам нужно было ружье, настоящее ружье, хотя бы на один день. Не раз я просил его у отца, но тот отвечал:
— Не умеешь еще с ним обращаться, застрелишь себя или товарища. Подожди годика два!
Все же мысль о ружье не выходила из головы. А когда Саша прибежал ко мне и, задыхаясь от волнения, сообщил, что был в лесном овраге и видел там на песке самые настоящие следы барсука, я решился. Мигом исчезли мои колебания и боязнь. Выбрав момент, когда из дома все отлучились, я снял со стены отцовское ружье и стрелой помчался к другу.
— Пойдем скорей, а то еще хватятся!..
В полуверсте от нашей деревни тянулся бескрайний лес, населенный всевозможными птицами и зверями, — Этот таинственный лес всегда манил нас к себе. Впрочем, не только меня с Сашей, но и других: и маленьких, и больших, и охотников, и любителей собирать грибы, ягоды, орехи.
Через полчаса мы уже шли глубоким лесным оврагом, густо поросшим кустами малины. Спелые крупные ягоды манили к себе, но «следопыты» старались на них не смотреть: дорогое время терять было нельзя.
Наконец добрались до старых барсучьих нор с полузасыпавшимися входами. Подземные хозяева, видимо, уже бросили свои жилища.
— Теперь скоро будут и новые, — сказал Саша. Вот и след на песке… Смотри, Петя, какой он, широкий, круглый… видны отпечатки когтей. Ну и зверище, должно быть!..
— Знаешь, Саша, может это медведь? Только ты не бойся. Я его из ружья живо ахну!..
След приковал наше внимание, но и ягод стало попадаться все больше и больше. Соблазн был так велик, что мы, наконец, не выдержали.
— Барсук далеко не уйдет, если задержимся на несколько минут, — пробурчал Саша, усердно уплетая малину.
Мы переходили от куста к кусту, лакомясь вкусными, ароматными ягодами. Так увлеклись, что забыли все на свете, даже барсучьи и всякие другие следы…
Едим, и вдруг до нашего слуха донесся какой-то шорох. Мы насторожились. «Неужели барсук? Нет, его следов здесь не видно. Это, вероятно, лиса или заяц!» — подумал я, взвел курок и положил палец на спуск. «Как бы только не ушел косой!»… Снова послышался неопределенный шорох. «Сейчас выскочит!» Но тут из-за соседнего куста показалась… огромная лохматая голова медведя, видимо, тоже увлекшегося малиной. Я оцепенел. От страха рука вздрогнула, нечаянно нажала на спуск, раздался оглушительный выстрел. Зверь заревел, шарахнулся в сторону… В ушах у меня зазвенело, в глазах стало темно, все окружающее исчезло…
Придя в себя, я почувствовал под собой холодную сырую землю. Поднялся на ноги. Вблизи никого не было ни медведя, ни Саши. Я бросился бежать, с трудом продираясь сквозь малинник. И только, выбравшись на высокий берег оврага, вспомнил о ружье, которое выронил, падая. «За него-то мне достанется!.. Что делать? Вернуться?!. А если медведь не ушел?..» При этой мысли по телу пробежала дрожь. В это время совсем близко раздался рев. Осторожно раздвинув кусты, посмотрел вниз. По дну оврага из конца в конец носился медведь. «Сейчас увидит — и тогда юнец!» Меня заколотило, как в лихорадке. С трудом я взобрался на высокую сосну, чтобы обождать, пока уйдет зверь. «Только бы не заметил меня, ведь медведи, говорят, хорошо лазают! — мелькало в голове. — Вот-вот он появится. Эх, кабы ружье!..»
Я ищу зверя главами. Где он? Рев слышится в отдалении. Приближается… Смотрю и замираю от удивления и любопытства. Даже страх прошел, так как с мишкой творилось что-то странное. Носясь по оврагу, он по временам ударялся о его крутые берега и стволы деревьев, мотал мордой, переваливался через голову, тер лапой глаза и снова с диким ревом бросался то в одну, то в другую сторону. Ему, по-видимому, было не до меня. Спуститься я все же боялся.
Не знаю, сколько времени прошло, должно быть, не мало, так как силы у меня от напряжения в руках и в ногах убывали. Я боялся упасть с дерева и, вероятно, полетел бы, но тут услышал шум и увидел вдали на другой стороне оврага бегущих с ружьями людей. Всмотревшись, я узнал моего и Сашиного отца, вместе с ними был и мой приятель.
Я ждал, что будет. Вскоре в противоположном конце оврага почти одновременно раздались два выстрела. Затем все стихло. Прекратился и рев. За деревьями не было видно, что случилось. Но я сразу ожил и почувствовал прилив сил и смелости: быстро спустился, почти свалился с дерева и бросился туда, где оставил ружье. Подняв дробовик, волнуясь, с бьющимся сердцем я направился к своим. Подходил нерешительно, боясь, что отец не простит моего проступка. Приближаясь, замедлил шаг, даже постоял немного в раздумьи. Но отец, вопреки ожиданиям, — видно, радуясь, что все обошлось благополучно, только сказал:
— Благодари Сашу, что прибежал за нами, а то…
Подойдя к убитому зверю, мы стали разглядывать его, и тут я понял, почему так странно вел себя медведь в овраге. Мое ружье было заряжено мелкой дробью. Не целясь, я случайно попал в голову зверя и выбил ему оба глаза.
— Молодец, Петя, метко стреляешь, из тебя выйдет хороший охотник! — похвалил отец.
Краска стыда залила мое лицо. Щеки горели. Я потупил глаза: мне было стыдно и за украденное ружье и за то, что я, «отважный» охотник, от одной только встречи с медведем чуть не умер от страха. «Хуже девчонок! Сколько раз они видели в малинниках медведя — и ничего, все живы! А я…» Одному я был рад: все обошлось благополучно и «на орехи» мне, кажется, не достанется.
В тот же день вечером отец подарил мне свой старенький дробовичок…
— Вот тебе, Петр, ружье за меткую стрельбу! — сказал он. — Молодец, прямо в голову попал!.. Прощаю, что взял его без разрешения… Но, что с тобой? Ты как будто и подарку не рад?..
Я смутился, покраснел до слез и молчал, опустив голову.
— В чем дело, сынок?
— Да я… я не целился… Я испугался зверя… выстрелил нечаянно… — еле слышно пробормотал я.
— А я-то радовался, думал… — под усами отца промелькнула ласковая улыбка, в глазах — смешинка. — Ну да ладно, — папа обнял меня за плечи: — всяко бывает. Растеряться может и взрослый. Не горюй… А что признался — хвалю!.. На охоту теперь ходить будем вместе.