Сборник рассказов М. Лесного (Зверева) «Андрейкины тропки» познакомит маленьких читателей с пестрой и разноголосой жизнью обитателей озер, лесов и полей.
Для детей младшего и среднее школьного возраста.
Михаил Лесной
Андрейкины тропки
ПАПИН БАРОМЕТР
Мы с сестрёнкой собрались по ягоды. Ярко светило солнце. На чистом небе кое-где плавали белые курчавые облака. В зелени листвы на разные лады пели и щебетали пичужки. В воздухе носились за мошками ласточки. Они летали так низко, что почти задевали нас крыльями, когда проносились мимо.
— Куда собрались? — спросил отец, видя нас с кошёлками. — По ягоды?.. Вымокнете, дождь будет!..
— Такая чудесная погода и вдруг —дождь!.. — не поверили мы. — Ведь барометр наш испорчен. А как же без него папа может узнать, будет ли дождь?!
Ягод было много. Кошёлки наши быстро наполнялись. Мы увлеклись и не заметили, как всё вокруг изменилось.
— Андрейка, смотри, какая тучища! — с тревогой воскликнула Катя. — Сейчас дождь польёт!
Я посмотрел на небо и увидел тёмную тучу. Всё кругом помрачнело. Мы бросились бежать домой, но по пыльной дороге уже забарабанили крупные капли дождя. Всё чаще и сильней сыпалась их дробь.
Домой мы вернулись все мокрые. Вид у нас был жалкий. Хорошо ещё, что дождь тёплый.
— Ну, мокрые цыплята, верно показывает мой барометр? Убедились? — встретил нас на крыльце папа.
— Как ты узнал? Скажи! — пристали мы к нему. — Что у тебя за барометр?
— Ну что ж, придётся открыть вам секрет... Барометр мой — ласточки!..
— Ласточки?!
— Да, да. Они самые! Вы, вероятно, заметили, как низко, почти над самой землёй, летали они? Так всегда бывает перед дождём. Ласточки питаются насекомыми, а те перед дождём, когда воздух влажнеет, спускаются вниз. Гоняясь за насекомыми, снижаются и ласточки. Поняли?! А теперь — марш переодеваться! Ещё простудитесь!
КУЛЬКА
Я бежал по садовой дорожке и чуть не наступил на жабу. Она медленно передвигала своё неуклюжее бородавчатое тело, покрытое слизью. Я потрогал её прутиком— из бородавок вдруг начала выделяться какая-то белая жидкость. Мне стало так противно, что я взял обломок кирпича и со злобой ударил им отвратительное животное.
— Что, Андрей, охотишься?— услышал я за спиной голос отца. — Как тебе не стыдно?
— А чего тут стыдного? Посмотри, ведь противная она и жидкость какая-то...
— Жидкость не какая-нибудь, а для защиты от врагов. Это от тебя ей нечем защититься. Да ей и не нужно было бы защищаться от тебя, если бы ты поумнее был. Она хоть с виду и противная, но полезная...
— Полезная, говоришь? Вот ещё выдумал! — в запальчивости сказал я. Но про себя решил, надо проверить, прав ли отец.
Через несколько дней я собирал на огороде с капусты червей и вдруг заметил на грядке жабу. Она двигалась между листьями. Куда она ползёт? Что будет делать?.. Я остановился. Перестала двигаться и жаба. Глаза её были устремлены на капустный листок, по которому ползла зелёная гусеница. Жаба оставалась неподвижной, затем что-то произошло, чего я не успел рассмотреть, и зелёный червячок исчез.
Я принёс жабу домой. Насыпал в широкий ящик сырой земли, положил туда несколько кусков дёрна, поставил воды и под широкими листьями в тёмном углу сделал норку. Туда я и посадил жабу.
— Ага! — сказал отец. — Теперь жаба уже не противная? Только кормить её надо.
— А чем? — спросил я.
— Гусениц с капусты собирай и носи ей. И капуста цела будет, и жаба твоя довольна.
Назвал я жабу Кулькой. Первое время она дичилась и, когда я брал её в руки, выделяла белую жидкость. Затем привыкла: спокойно сидела у меня на коленях, вползала на подставленную ладонь и даже, как собака, шла на свист. За всё это она получала награду — какое-нибудь жабье лакомство.
Держать Кульку было легко, так как на пищу она не была разборчива. Брошу ей жука, дождевого червяка, паука, слизня — всё съест, только бабочек почему-то не трогала. Раз я положил ей несколько мух. Кулька взяла только ту, что двигалась, а на кусочек мяса и внимания не обратила.
Есть Кулька могла беспрерывно. Знакомые ребята таскали для неё корм — всяких жучков, гусениц и всё-таки накормить её досыта не могли.
Интересно было смотреть, как Кулька ела. Неподвижное, неживое — она не замечала. Когда же то, что положено перед ней, начинало двигаться, жаба слегка поворачивала голову направо и налево. Затем глаза её начинали сверкать, и она вдруг бросалась к добыче. Приблизится, остановится и пристально смотрит на неё. Я всё хотел рассмотреть, как она схватывает мушку или слизня, но так ни разу и не заметил. Только позднее узнал: жаба схватывает добычу, выбрасывая язык так быстро, что простым глазом заметить нельзя.
— Ну, как, Андрейка, ладишь с жабой? Не обижаешь её? — спросил как-то папа.
— Мы теперь друзья. Я для неё всех гусениц с нашего огорода перетаскал. И она знает меня. Посмотри!
Я тихонько посвистал, и Кулька поползла ко мне...
Был уже конец сентября. Жаба забралась в свою норку, а вход в неё плотно забила землёй. Я перенёс её домик в сарай, окутал его старым одеялом и завалил сверху сеном. Так жаба проспала зиму.
В апреле домик с Кулькой я вынес в сад. Сначала в ящике не было никаких признаков жизни. Но вскоре я услышал странные звуки, похожие на нежное блеяние. Я подошёл к домику и увидел вылезшую из норки Кульку: это была её первая весенняя песенка. Я вынул её из ящика и, прощаясь, протянул руку. Она забралась на ладонь. Теперь жаба уже не казалась мне противной, как раньше: я знал, что рядом со мной был верный друг садов и огородов.
МУРКА
— Мя-а-а!.. Мя-а-а!.. Мя-а-а!.. — истошно кричала наша Мурка.
— Что случилось? —я побежал на крик. Оказывается, Мурка слизала сметану с крынки, а мама её за это веником... С испугу кошка куда-то убежала.
Но не прошло и трёх минут, как из сада долетело знакомое: „Мя-а! Мя-а-а! Мя-а!“ — то был голос нашей Мурки. Кто её там обидел?.. Крик был не сплошной, как в комнате, а с перерывами: крикнет и стихнет. Затем снова:
— Мя-а-а!.. Мя-а-а!..
„Не застряла ли Мурка между сучьями?“ Я пошёл в сад. Осмотрел деревья, но кошки нигде не увидел. Вернулся домой. А из сада опять:
— Мя-а-а!.. Мя-а-а!..
Снова пошёл искать в листве кошку и опять не нашёл. Впрочем, и мяуканье прекратилось. Слышался только негромкий мелодичный свист какой-то птицы. Может, Муркин голос мне просто почудился — я вернулся домой. Но тут, как бы в насмешку, снова:
— Мя-а-а!.. Мя-а-а!..
Я опять бросился к дереву и... вдруг увидел Мурку на скамеечке возле дома. Лежит себе спокойно, греется на солнышке.
Что за чепуха? Может, это другая кошка забралась на дерево и кричит? Я искал свою, беленькую, а если серая — не сразу и заметишь. В это время с верхушки дерева послышался приятный, нежный свист, напоминавший флейту. На этот раз я увидел на берёзе и самую певицу — красивую жёлтую птицу побольше скворца. Она повторила свою песенку — переливчатый свист — три раза. И вдруг оттуда же, сверху, раздалось дикое:
— Мя-а-а!.. Мя-а-а!..
Я замер от удивления: оказывается, это тоже было пение моей новой знакомой — золотой птицы. Значит, её голос я всё время принимал за крик Мурки.
Так я впервые познакомился с иволгой.
ДОМИК-НЕВИДИМКА
Я сидел дома и старался разгадать „загадочную картинку". Пять мальчиков идут удить рыбу, а на рисунке только один, где остальные? Я уже нашёл трёх рыболовов, когда у раскрытого окна раздался голос Павки:
— Андрейка, ты что делаешь? Пойдём в лес!
— Некогда, картинки разгадываю!
— И охота тебе пустяками заниматься?! Идём, покажу настоящую „загадочную картинку"!
Павка повёл меня за деревню, где среди хлебных полей раскинулся небольшой перелесок.
Мы вошли в рощицу.
— Вот на этом дереве, — сказал Павка, подведя меня к старой сосне, — зяблик свил гнездо. Оно невысоко, три твоих роста, не больше, совсем на виду. Где оно? Найди.
Я несколько раз обошёл дерево, всматривался в каждую веточку, но ничего не нашёл. На стволе виднелись только серые клочья лишайников. Наконец Павка сжалился надо мной: он взял прутик и показал им место на стволе, откуда шёл большой сук.
— Ищи здесь, в этом кармашке!
И снова, кроме крупного серого нароста лишайника, какие часто встречаются на старых деревьях, я ничего не заметил.
— Так и знал, что морочишь мне голову!.. Никакого гнезда здесь нет! — рассердился я.
Павка насмешливо посмотрел на меня:
— Это тебе не в журнале картинки разгадывать! Полезай на дерево, загляни в этот кармашек сверху!
Я полез по стволу, ухватился за сук, подтянулся на руках и сел на него верхом. Смотрю сверху и глазам не верю: то, что я принял за большой лишайник, оказалось гнездом. В нём лежали яички. Вот забавно: заглянешь сверху — гнездо, посмотришь снизу или со стороны — нет его. Да, такую „загадочную картинку" не сразу разгадаешь. Чтоб спрятать своё гнездо, хитрый зяблик сделал его из зелёного мха, травинок и облицевал снаружи серыми лишайниками, которых так много на деревьях. Вот и получился домик-невидимка.
ГУЛЯ
Я шёл по лесу.
Шарик с деловым видом принюхивался к следам. По запаху он узнавал, какие зверюшки пробегали здесь, кто затаился в траве. Пёс то убегал от меня, то снова появлялся. Наконец исчез надолго и не возвращался даже на мой зов. Я стал уже беспокоиться, как вдруг неподалёку послышался сердитый лай и донёсся шум возни. Собачонка теперь не лаяла, а хрипела, задыхаясь от злобы.
Я подбежал к ней: в траве прыгал маленький рыжеватый зверёк с длинным тонким тельцем. Шарик набрасывался на него, пытался схватить, но всякий раз отскакивал как ужаленный. Зверёк со змеевидным тельцем храбро наступал на собаку, издавая звук, похожий на треск сухих лучинок. На морде Шарика показались капельки крови. Зверёк тоже был ранен, но продолжал нападать, хотя противник был во много раз сильней его. Наконец я схватил пса за ошейник и оттянул в сторону. Зверёк мигом юркнул в норку под пень.
Недели через две, собирая в лесу ягоды, я заблудился. Было жарко, хотелось пить, но, как нарочно, нигде не попадалось ручейка. Неожиданно на опушке леса я увидел небольшой домик и направился к нему. Постучался в дверь.
— Войдите! — услышал я женский голос.
Я вошёл. За мной проскочил в комнату и Шарик. Но вдруг он зарычал, ощетинился, поджал хвост и выскочил в сени. Я с недоумением огляделся: из-под кухонного шкафа выглядывал маленький рыжеватый зверёк с длинным тонким тельцем. Это был недавний враг моего пёсика.
— Вот какая гроза живёт у нас!—смеясь, сказала хозяйка.— Проходи, садись. Не бойся! Это ласка, Колин приёмыш. А вот и он!
В комнату вошёл мальчик.
— Как ты приручил такую злючку? — спросил я его.
— Она выросла у нас, потому и ручная. В прошлом году наша собака вырыла в кустах ласочье гнездо. Трёх ещё слепых ласочат я подложил к только что родившимся котятам.
Я не поверил:
— Ну, разве даст ласка взять детей?! Мы с Шариком однажды встретили её, так собака чуть без глаз не осталась!
— У них матери не было. Видно, какая-то хищная птица убила её и у норы бросила — то ли унести не смогла, то ли мы ей помешали... Кошка и стала кормить ласочат, но выжила только одна Гуля. Гуля! Пойди сюда!
— Её Гулей зовут?
— Да, — засмеялся Коля. — В школе у нас есть девочка Гуля. Такая любопытная, всюду нос суёт. И наша Гуля такая же. Стоит дверью скрипнуть, как она сразу высунет из-под печки нос: что, мол, случилось? Кто пришёл?
В это время хозяйка открыла зачем-то сундук, и, действительно, Гуля тут как тут. Забралась на край его и заглядывает внутрь: нет ли чего интересного?
Когда стали накрывать на стол, Гуля сразу же забралась на стул. Сидит и смотрит, нельзя ли чем поживиться. Ей бросили кусочек мяса, и она быстро утащила его под кровать.
— Недавно Гуля убежала из дому, — рассказывал Коля. — Мы уж думали, что больше не вернётся. Но утром глядим — бежит с полёвкой. После этого она стала часто уходить на охоту и каждый раз что-либо приносила: то молодого суслика, то крысу, то хомячонка... Она полезная. Всяких грызунов уничтожает, которые вредят полям и садам. И в доме мышей совсем не стало. Очень полезная!
— Только ночью иногда спать мешает, — пожаловалась мать, —лазает по столам, шкафам... Недавно сорвалась и упала в бак с водой. Думали, что утонет, она же плавает себе, как рыба, даже нырять начала, когда хотели помочь ей выбраться.
— Теперь мы с Гулей почитаем! — громко сказал Коля.
Он важно откинулся на спинку стула и раскрыл взятую с полки книгу.
Гуля мигом вскарабкалась к нему на плечо и, вытянув шею, уткнулась мордочкой в страницу.
— А сейчас мы поиграем!
Мальчик привязал к комку смятой бумаги нитку и потянул его по полу, как это делают, играя с котятами. Ласка стрелой бросилась к комку и с такой силой ударила его когтями, что во все стороны полетели мелкие обрывки.
— Злая она? — спросил я.
— Нет! — ответила хозяйка. — Только один раз укусила Колю, когда тот придавил ей лапку. А так ничего.
Прощаясь, я обернулся и увидел, как из-под шкафа бусинками блестели провожавшие меня любопытные глазки Гули.
ОРЕШКИ
Летом я не раз видел в лесу на старой дуплистой берёзе белку. Хорошенькая, с рыжей шёрсткой, она ловко прыгала по деревьям: расставит широко лапки, вытянет, распушит хвост и, кажется, будто летит по воздуху.
Я стоял не шевелясь, и зверёк переставал замечать меня.
Забавно она ела: сядет на задние лапки, в передних держит шишку и, посматривая по сторонам, вылущивает семена. Я так и звал её — моя белочка.
Наступила зима.
Морозным утром я отправился на лыжах в лес. Хорошо бежать по мягкому снегу! Кругом разные следы. Некоторые я узнаю: крестиками — птичьи, а маленькие, в виде точек, — мышиные. А вот след покрупней. Какой-то странный: два отпечатка от широко расставленных лапок, а позади — два других, поменьше. „Интересно, чьи это следы?
Они привели меня к старой дуплистой берёзе, где летом жила знакомая мне белка. „Не живёт ли она здесь и теперь?"
Я постучал по стволу палкой — из дупла тотчас выскочил небольшой зверёк в красивой шубке пепельного цвета. Это же моя белочка, только летом она была рыженькой. А теперь её не заметишь сразу — она сливается с ветвями, покрытыми снегом.
С берёзы белка прыгнула на соседнюю ёлку и скрылась...
„Интересно, что у неё там в дупле?"
Я отвязал лыжи и стал карабкаться на берёзу. Раза два сползал, ободрал нос, но всё же добрался до первого сука.
Дальше дело пошло легче, и вот я уже возле дупла. Запускаю в него руку: мелкий мусор и что-то твёрдое, кругленькое. Вытаскиваю. На ладони — семена растений, орехи, жёлуди, сухой грибок... Всё, кроме орехов, выбросил. Запустил руку ещё раз. Ой, сколько орехов! Крупные, отборные, орешек к орешку. Я набил ими полные карманы, спустился на землю и, весело посвистывая, побежал домой.
Пришёл и стал важно выкладывать на стол орехи, свысока поглядывая на подбежавшую сестрёнку. Смотри, мол, сколько принёс! Катя удивлённо спросила:
— Где ты столько орехов взял?
— В лесу. Это тебе белочка прислала.
— И много у неё там орешков?
— Всё здесь, ничего не осталось.
— А как же белочка? — вытаращила в недоумении глазёнки сестра. — Что же она будет кушать?
— Она... у неё...
Я покраснел до ушей и замолчал, опустив голову. Гордость и важность мигом исчезли. Я виновато посмотрел на маленькую сестрёнку и в этот момент поймал укоризненный взгляд матери. Только сейчас понял я, что обидел белочку, — отнял сделанные ею запасы на зиму, и теперь она могла погибнуть от голода.
Когда мама и сестрёнка вышли из комнаты, я тихонько, как воришка, собрал поскорей со стола орехи и отнёс их обратно в дупло.
ЧИРВИК
В кустах я увидел раздавленное гнездо какой-то птицы. Уцелело лишь два яичка. Я принёс их домой, и скоро из них вывелись прехорошенькие птенчики. Не успели они обсохнуть, как побежали на неокрепших ножках. Сами еле стоят, а уже начинают расправлять крылышки, точно лететь собираются.
Когда птенцы немного подросли, они стали похожи на небольших сереньких курочек. Это были куропатки. Весёлые и подвижные, они забавляли всех. Испугавшись чего-нибудь, птицы поднимались высоко на ножках, вытягивали шейки и робко озирались кругом. Затем они разом снимались и летели с сухим треском и чирканьем, часто махая крылышками.
Как-то раз я сидел в саду. Куропатки шныряли поблизости в высокой траве. Вдруг за кустом раздалось: Фр-р-р!.. Фр-р-р!.. Улететь успел только петушок, а курочку при взлёте схватил бродяга-кот. Я ударил его огрызком яблока, кот бросил птицу, но горлышко у неё было уже перекушено.
Через несколько дней над двором неожиданно появился ястреб. Поднялся невообразимый переполох. Тревожно закудахтали куры, цыплята запрятались под амбар, а мой серенький петушок забился в густой куст смородины. Когда же хищник скрылся, из-за куста послышалось:
— Чирр-вик!.. Чирр-вик!.. — Словно говорил: „Я жив, я здесь!.." И уже через минуту, вытянув шейку, ко мне бежал мой серенький петушок.
После этого так и прозвали его Чирвиком.
Чирвик прожил у нас всё лето. Но дружбы с человеком ему, видимо, было мало, и после гибели своей сестрёнки он загрустил. Плохо ел, стал вялым и не всегда шёл на зов.
Я решил выпустить Чирвика на волю. Принёс его в поле, и там, возле кустов, где когда-то было куропаточье гнездо, подбросил вверх. Чирвик сделал в воздухе небольшой круг и опустился возле моих ног. Но я всё равно оставил его в лесу и убежал домой.
Наступила зима.
Однажды я подъехал на лыжах к кустам, где осенью был выпущен Чирвик, и спугнул стайку куропаток. С чирканьем и писком они перелетели на соседний бугор и сели в ямку, тесно прижавшись друг к другу. Куропатки то поднимали головки, то опускали их.
Видно, голодные! Бедненькие, где достать им корм? И мой Чирвик тоже голодает. Мне стало жалко птиц, и я решил устроить для них „столовую". Набрал сенной трухи, хлебных охвостьев, зёрен и мякины.
Свою кормушку я поместил возле тех кустов, где было много куропаточьих следов. Чтобы корм не заносило снегом, устроил крышу. На снегу же в разных направлениях насыпал узкие дорожки из мякины. По ним птицы легко могли добраться до столовой.
Я решил посмотреть, как птицы пойдут в свою столовую. Ждал недолго. Послышалась перекличка куропаток, и вскоре показалась стайка бегущих птиц. Куропатки сразу скрылись в шалашике, только две птицы остались сторожить. Караульные вытягивали шейки, высоко поднимали головки: нет ли опасности. Иногда птицы выбегали из „столовой" и топтались возле сторожей. В это время, вероятно, и происходила смена „караула".
Куропатки ели долго, пока не исчез весь корм. Потом с чирканьем поднялись одним рывком и, часто махая крыльями, полетели в дальние кусты. Я долго смотрел им вслед и думал: кто знает, может, среди них и мой Чирвик?!
ЗИМА ПОДВЕЛА
Дядя Гриша вернулся с охоты с большим белым зайцем, бросил его на скамейку и сказал:
— Смотри, Андрейка, какой попался! Конец ноября, а снегу всё ещё нет: подвела беднягу зима!
Меня тоже зима подвела: приготовил лыжи, коньки, салазки, но приходится сидеть дома. Настоящей зимы всё ещё нет, снег не выпадает.
Решил сходить в поле, может и я увижу зайца.
Через несколько минут я был уже на тропинке среди распаханных полей. Воздух морозный, а кругом всё черно, ни одному зайчишке здесь не укрыться. Но зайцев и не видно, только вдалеке, возле кустов болотного ивняка, выделяются какие-то белые пятна или комки, похожие на снег.
Осторожно подкрадываюсь, выглядываю из-за пригорка. К моему удивлению, комки оказываются живыми: шевелятся, двигаются, ходят... Да это же куропатки, только тогда они были рыжевато-бурые, пёстренькие, а теперь — как снег.
Птицы ходили по кромке болота возле кустов и что-то клевали. И вдруг белая стайка с шумом поднялась и, стелясь понизу, скрылась в глубине болота. Но улетели не все птицы. Одна из них забилась на месте: её схватила затаившаяся под кустом лисица. Все это произошло так быстро, что я не успел рассмотреть разбойницу. Она промелькнула рыжей полоской и скрылась.
Куропатки улетели, зайцев не видно, одни лишь чёрные пласты земли. Надо возвращаться домой. Иду не спеша по тропке. Уже подхожу к деревне. Возле колхозного тока лежит несколько куч соломы. Но что это? По чёрной пашне к кучам соломы передвигается белая ленточка, точно клочок бумаги, подгоняемый ветерком. Я побежал к ней, хотел поймать, но она исчезла. А через минуту из-за пласта выглядывала белая головка с чёрными бусинками глаз. Зверёк с длинным тонким тельцем показался мне знакомым. Где я видел его? И вдруг я вспомнил лето и маленькую злую ласку, которая так яростно нападала на Шарика. Да, это она. Только летом ласка была красновато-буренькая, к зиме же она надела белую шубку.
Стою и смотрю на зверька, а он продолжает с любопытством смотреть на меня. Я сделал к нему несколько шагов — он и не подумал бежать, видно, не робок.
— Беги скорей домой! — крикнул ему.—Тоже нашёл время для прогулок!
Я захлопал в ладоши. Зверёк поскакал вдоль борозды и скрылся под кучей соломы.
Теперь я понял, почему дядя Гриша сказал, что зима подвела зайчишку. И зайцы, и куропатки, и ласки к зиме меняют свои пёстренькие рубашки на белые, которые делают их на снегу незаметными для врагов. Но когда зима запаздывает — как случилось в этом году — белая шубка может их подвести.