Леонид Лапцуй
На оленьих тропах


Наше стойбище

Живет наше стойбище в царстве суровой зимы,
Туманы там ходят пешком по дорогам Ямала.
Там клювом гагары заостренный вытянут мыс, —
Его ледовитое море ножом обтесало.
В том мысе мышиные норы прогрызла волна,
Сердитыми льдами о берег весной громыхая.
Там в ягельной тундре простерлась пастушья страна —
Стада, словно волны, то буйствуют, то отдыхают.
На стойкость проверено временем стойбище то,
Оно с незапамятных дней верой-правдой служило —
Оно пастухам как утиное было гнездо,
И дедов и внуков вспоило оно и вскормило.
Старинным ремеслам оно обучило отца,—





Чтоб стать пастухом и наука нужна, и уменье.
Не каждый сумеет всю тундру пройти до конца,
И денно и нощно шагая по тропам оленьим.
О стойбище этом и песни слагали не раз,
И в пестрых легендах по тундре оно кочевало,
А нынче огонь его вроде бы малость пригас,
И вроде бы славу былую оно потеряло.
Когда-то в нем был что ни житель, то бравый пастух,
Ему вся округа отвесить поклон торопилась.
А нынче не все уважают — не правда ли, друг? —
Профессию эту… А жаль, что такое случилось!
Порою услышишь, как умник-разумник иной —
Я сын пастуха! — говорит, подбоченясь картинно.
А упряжь приладить — не знает какой стороной!
И горько отцу, что такого он вырастил сына.
И жаль мне порой, что за множеством дел и забот
Старинные наши ремесла не всяк уже ценит,
Что труд пастуха величаем единожды в год,
Когда он для нас на рогатого упряжь наденет.
А кто же тогда и пастух, коль не ты и не я?
Не нам ли с тобой завещали пастушество деды?
Немногого стоит надутая гордость твоя,
Коль выдержки нет, чтоб идти по оленьему следу.