Леонид Лапцуй
На оленьих тропах


Следы дня

Был ясный день — ни облачка на небе,
И солнце, как в притихшем океане,
Лежало в вышине, а сонный воздух
Искрился и мерцал, как свежий иней,
Похожий на литое серебро.
Как будто дальнолетные ракеты,
Его прошили солнечные иглы,
И счастлив день был, счастлив, как юнец…
Но к западу склонился он под вечер,
И вот тогда над ним нависли тучи,
Подобно волосатому шаману,
Который наклонился над костром,
Чтобы согреть заиндевевший бубен.
Вечерней тьмой прижало к горизонту
Румяную закатную полоску,
И, сузившись под облачною глыбой,
Она казалась раной ножевой.
И вот мне показалось: кто-то ранил
Мой ясный день враждебною стрелою,
И стало больно, будто мне под сердце
Вошло ее литое острие.
Мне с детства ненавистен голос зверя,
Но тут во мне проснулся зверь чащобный —
Так почву с треском рвет землетрясенье,
Выбрасывая в трещины огонь.
Я не молился никогда закату,
Что был у предков божеством Ямала,
И только крикнул тучам озлобленно,
Тяжелым тучам, ранившим зарю:
— Остановитесь, тучи, понапрасну
Грозите вы сгубить денек погожий,
Он ночью отдохнет, залечит раны
И завтра улыбнется мне опять.
Я спал некрепко и сквозь дрему слышал,
Как тихими, спокойными шагами
На землю ясный возвращался день.