Александр Мищенко Диалоги «смутного времени»
Посвящаю бесценной жемчужине моей Нине
«Счастлива, что пою»
Встреча
Лауреат премии Ленинского комсомола Татьяна Петрова ждала вопроса. Мы только что встретили ее в Тюменском аэропорту. Ночь у певицы и ее оркестрантов была бессонная: сразу после концерта в Колонном зале начались дорожные хлопоты. В Тобольске решили провести фестиваль народной музыки, посвященной 100-летию первого оркестра русских народных инструментов, которым руководил Василий Андреев. Организатор праздника, известный тюменский композитор-балалаечник Юрий Клепалов, пригласил и Петрову принять в нем участие.
Сухой морозный воздух взбодрил было певицу, но в домашнем тепле, я почувствовал, в ней проснулась усталость. Поэтому начал разговор лишь для запевки, надеясь продолжить его после концерта. Накануне я закончил очерк о Юрии Клепалове и прочел Петровой ту страницу, где шла речь об инфляции в музыке, о том, что утрата фольклора — национальное бедствие.
— Ваше отношение к року, Таня?
— Это такая же принадлежность времени, как и самолет, на котором я прилетела. Запретить молодежи любить то, что она любит, невозможно.
Петрову с Клепаловым связывают узы большой творческой дружбы, и Татьяна, высказываясь, по моей просьбе, о нашем музыканте, заявила, что Юрий видит русскую музыку в современном развитии, что балалайка — это инструмент мысли, а ее низвели до сувенира. «И вот Клепалов возродил балалайку, — заключила она. — Он большой импровизатор, и мне с ним интересно работать. Я только начинаю петь песню, а Юра уже улавливает главное, что в ней заложено».
Как три колечка, снизаны одна с другой судьбы Юрия Клепалова, Татьяны Петровой и кинорежиссера студии имени Горького Антона Васильева, человека с мужественным профилем и таким же характером. Я видел документальный фильм Антона «Земля в беде» — о судьбе горемычной Волги, о каскаде гидростанций и водохранилищ, о «болотном рабстве», в котором пребывает она сейчас, о том, что задыхается Волга, став самой мутной рекой мира. Сколько тоски и печали в глазах тех людей на экране, которым, может быть, и по сей день снятся, как и самой Волге, ушедшие под воду деревни и храмы!
Первые кадры картины о Волге, ее истоках. Льется в них печальная, как слеза покаяния, песня, исполняемая Татьяной Петровой. Кажется, это голос самой волжской природы. Солирует на балалайке автор музыки к фильму Юрий Клепалов. На протяжении всей ленты вспыхивает время от времени голос Петровой, балалайка страдает и плачет, стонет, задыхается в иные моменты…
…Хозяйка, назвав меня «терзателем», утащила Петрову на кухню катать пельменные сочни, и разговор о Ктепалове продолжил Антон Васильев. Музыкант-тюменец свел его в Москве с Петровой, и режиссер не мыслит теперь своего творчества без ее песен и без балалайки нашего земляка, который написал музыку к идущему сейчас на экранах Тюмени художественному фильму «По траве босиком».
Общий разговор продолжился уже за пельменями. В домашнем общении Петрова выглядела обаятельной и милой девчонкой — из-за обезоруживающе мягкой улыбки и простоты манер. Оттого и пронзило меня как- то признание артистки, что она с детства мечтала стать Улановой в русской песне, покорил ее образ Золушки, созданный знаменитой балериной.
О Золушке из уральской деревеньки думал я, видя, как в королеву русской песни преображается Татьяна Петрова на сцене.
Концерт
Вышла актриса на сцену Дома техники и культуры нефтяников, полилась в зал песня. Изливалась она, как прозрачная струя родника, пронизанная солнечными лучами. Зрители попадали в плен то печальной, то веселой, то удалой русской мелодии, которую певица сумела возвысить до трагического уровня.
Частушки сменялись романсами, современными эстрадными песнями. Многих сидящих в зале потряс плач по отцу, ушедшему на войну. В уральской деревне услышала его Петрова. Это вокальное сказание она доводила до задышки, вот-вот, думалось, захлебнется голос певицы в плаче. У меня стал подступать комок к горлу. «Где ты, родной батенька-солдат, — вопрошала песня, — где ты сложил голову?..»
А какие славные ребята были в оркестре «Русская мелодия», который приехал с Петровой! Гусли звенели со сцены, дудочки и рожки выговаривали мелодию почти человеческими голосами. Изготовил инструменты Сергей Сиротин, исполнявший частушки и — в дуэте — христославные песни. Щемящей до боли оказалась баллада о пастухе. У меня и сейчас, когда пишу эти строчки, в сердце звучат слова о травке, которая проползла «скрозь мои кости-суставы».
Все радости и боли современного мира вбирает сердце певицы. Татьяна Петрова рассказала, как в госпитале в Афганистане увидела обожженного, в бинтах, летчика, который днем раньше поднимал их самолет в воздух. Она примостилась рядом с тяжелораненым офицером и стала для него петь. А потом, спустя месяцы, ей позвонили из Тимирязевки. Оказывается, тот офицер поступил учиться, чтобы работать потом на селе. Может быть, так подействовали на него песни Татьяны Петровой? В один из вечеров в Колонном зале вручали награды афганцам. Получил боевой орден и «крестник» Петровой. Посвященную ему песню «Я люблю свою Родину светлую» исполнила певица на тюменской сцене.
Интервью
И вот уже гулкая тишина царит в полутемном зале. Мы с Петровой сидим за журнальным столиком, на котором лежат цветы от благодарных слушателей. Включаю репортерский магнитофон.
— Таня, что вам дорого в русской песне?
— Так вот прямо в лоб, — засмеялась, а потом вздох прорвался: — Ну прежде всего, конечно, русский характер. Образ чистый, целомудренный, доброта необъятная, которая не сдается ни перед какими жизненными обстоятельствами, вообще настроенность на добро, созидание и красоту.
— А какие темы родные?
— Которые волнуют.
— Ваше проникновение в образ естественно, от генетики идет, от крови или много наработанного?
— Трудно сказать, но думаю, что от генетики. Поэтому песни других областей с несколько другим говором, музыкальным стилем даются легче. У меня деревенская, уральская закваска. С детства живет во мне этот принцип русской песни — сказовость, иду от слова.
— Что вас заботит в русской песне будущего? Ведь уйдут старики, придет новое поколение, истоки, может быть, иссякнут…
— Я не пессимист, думаю, что не иссякнет все это. Может быть, несколько изменятся формы, но русская культура останется, выживет. Мой оптимизм на этот счет созвучен песенным словам: «Расти — не шатайся, живи — не печалься».
— Какими вы видите пути сохранения русской песни?
— Мы должны продолжать свою историю, свою культуру. Начинать надо со школьного воспитания, с детсадовского даже. Необходимо вести поиск в глубинке, где живут плачи, сказания и другие интересные формы, находить русские песни о нравственности. Мы еще до конца не осознаем, какое богатство заложено в песнях, которые оставили нам предки. Моя бабушка так говорила: «Обдумала да и спела». То есть все шло от мысли, от головы. Песня была для людей и газетой, и радио, и исповедью. Интересно, что камертон был очень высоким. Когда люди собирались вместе, они обычно начинали с песен исторических, воспевали своих героев, потом шли песни нравственные, затем «временные» — так называемые Никольские, гадания, лирические…
— У вас песни из-за рубежа в репертуаре есть? Сохраняют ли их эмигранты? Взять хотя бы вашу поездку в Канаду. Как там живет наша песня?
— Последняя поездка — особый случай. Я ездила к духоборам, которым Лев Толстой в конце девятнадцатого века помог туда переселиться. Они и уехали-то из России потому, что несогласны были в некоторых вопросах с русской церковью и властями. Не хотели служить в армии, потому что «не убий» было для них главным законом. Основной своей задачей они ставили сохранение русской культуры. Что ж я увидела собственными глазами? Духоборы бережно хранят свою культуру. У них есть три хора, они много поют. Но живут они как-то законсервированно, культура их обречена.
— Мечтаете ли вы создать театр своей песни?
— О чем тут говорить! Каждая актриса мечтает создать музыкальный спектакль, в котором все было бы выстроено по-своему. Но пока это далеко: нет ни репертуара, ни условий…
— Вы поете песни своей матери?
— Бабушкины.
— Таня, Тюмень вы покорили, выразили народную душу… Спасибо вам.
— Спасибо Клепалову, что пригласил.
— Вы потрясающе исполняете «Православных» Юрия Клепалова.
— Мелодия гениальная.
— Не удержусь еще от одного вопроса — об истоках, том ручейке, с которого все началось.
— Не задумывалась особо. Просто мне нравится петь. И я счастлива, что пою.
Александр Мищенко Диалоги «смутного времени»
Посвящаю бесценной жемчужине моей Нине
«Счастлива, что пою»
Встреча
Лауреат премии Ленинского комсомола Татьяна Петрова ждала вопроса. Мы только что встретили ее в Тюменском аэропорту. Ночь у певицы и ее оркестрантов была бессонная: сразу после концерта в Колонном зале начались дорожные хлопоты. В Тобольске решили провести фестиваль народной музыки, посвященной 100-летию первого оркестра русских народных инструментов, которым руководил Василий Андреев. Организатор праздника, известный тюменский композитор-балалаечник Юрий Клепалов, пригласил и Петрову принять в нем участие.
Сухой морозный воздух взбодрил было певицу, но в домашнем тепле, я почувствовал, в ней проснулась усталость. Поэтому начал разговор лишь для запевки, надеясь продолжить его после концерта. Накануне я закончил очерк о Юрии Клепалове и прочел Петровой ту страницу, где шла речь об инфляции в музыке, о том, что утрата фольклора — национальное бедствие.
— Ваше отношение к року, Таня?
— Это такая же принадлежность времени, как и самолет, на котором я прилетела. Запретить молодежи любить то, что она любит, невозможно.
Петрову с Клепаловым связывают узы большой творческой дружбы, и Татьяна, высказываясь, по моей просьбе, о нашем музыканте, заявила, что Юрий видит русскую музыку в современном развитии, что балалайка — это инструмент мысли, а ее низвели до сувенира. «И вот Клепалов возродил балалайку, — заключила она. — Он большой импровизатор, и мне с ним интересно работать. Я только начинаю петь песню, а Юра уже улавливает главное, что в ней заложено».
Как три колечка, снизаны одна с другой судьбы Юрия Клепалова, Татьяны Петровой и кинорежиссера студии имени Горького Антона Васильева, человека с мужественным профилем и таким же характером. Я видел документальный фильм Антона «Земля в беде» — о судьбе горемычной Волги, о каскаде гидростанций и водохранилищ, о «болотном рабстве», в котором пребывает она сейчас, о том, что задыхается Волга, став самой мутной рекой мира. Сколько тоски и печали в глазах тех людей на экране, которым, может быть, и по сей день снятся, как и самой Волге, ушедшие под воду деревни и храмы!
Первые кадры картины о Волге, ее истоках. Льется в них печальная, как слеза покаяния, песня, исполняемая Татьяной Петровой. Кажется, это голос самой волжской природы. Солирует на балалайке автор музыки к фильму Юрий Клепалов. На протяжении всей ленты вспыхивает время от времени голос Петровой, балалайка страдает и плачет, стонет, задыхается в иные моменты…
…Хозяйка, назвав меня «терзателем», утащила Петрову на кухню катать пельменные сочни, и разговор о Ктепалове продолжил Антон Васильев. Музыкант-тюменец свел его в Москве с Петровой, и режиссер не мыслит теперь своего творчества без ее песен и без балалайки нашего земляка, который написал музыку к идущему сейчас на экранах Тюмени художественному фильму «По траве босиком».
Общий разговор продолжился уже за пельменями. В домашнем общении Петрова выглядела обаятельной и милой девчонкой — из-за обезоруживающе мягкой улыбки и простоты манер. Оттого и пронзило меня как- то признание артистки, что она с детства мечтала стать Улановой в русской песне, покорил ее образ Золушки, созданный знаменитой балериной.
О Золушке из уральской деревеньки думал я, видя, как в королеву русской песни преображается Татьяна Петрова на сцене.
Концерт
Вышла актриса на сцену Дома техники и культуры нефтяников, полилась в зал песня. Изливалась она, как прозрачная струя родника, пронизанная солнечными лучами. Зрители попадали в плен то печальной, то веселой, то удалой русской мелодии, которую певица сумела возвысить до трагического уровня.
Частушки сменялись романсами, современными эстрадными песнями. Многих сидящих в зале потряс плач по отцу, ушедшему на войну. В уральской деревне услышала его Петрова. Это вокальное сказание она доводила до задышки, вот-вот, думалось, захлебнется голос певицы в плаче. У меня стал подступать комок к горлу. «Где ты, родной батенька-солдат, — вопрошала песня, — где ты сложил голову?..»
А какие славные ребята были в оркестре «Русская мелодия», который приехал с Петровой! Гусли звенели со сцены, дудочки и рожки выговаривали мелодию почти человеческими голосами. Изготовил инструменты Сергей Сиротин, исполнявший частушки и — в дуэте — христославные песни. Щемящей до боли оказалась баллада о пастухе. У меня и сейчас, когда пишу эти строчки, в сердце звучат слова о травке, которая проползла «скрозь мои кости-суставы».
Все радости и боли современного мира вбирает сердце певицы. Татьяна Петрова рассказала, как в госпитале в Афганистане увидела обожженного, в бинтах, летчика, который днем раньше поднимал их самолет в воздух. Она примостилась рядом с тяжелораненым офицером и стала для него петь. А потом, спустя месяцы, ей позвонили из Тимирязевки. Оказывается, тот офицер поступил учиться, чтобы работать потом на селе. Может быть, так подействовали на него песни Татьяны Петровой? В один из вечеров в Колонном зале вручали награды афганцам. Получил боевой орден и «крестник» Петровой. Посвященную ему песню «Я люблю свою Родину светлую» исполнила певица на тюменской сцене.
Интервью
И вот уже гулкая тишина царит в полутемном зале. Мы с Петровой сидим за журнальным столиком, на котором лежат цветы от благодарных слушателей. Включаю репортерский магнитофон.
— Таня, что вам дорого в русской песне?
— Так вот прямо в лоб, — засмеялась, а потом вздох прорвался: — Ну прежде всего, конечно, русский характер. Образ чистый, целомудренный, доброта необъятная, которая не сдается ни перед какими жизненными обстоятельствами, вообще настроенность на добро, созидание и красоту.
— А какие темы родные?
— Которые волнуют.
— Ваше проникновение в образ естественно, от генетики идет, от крови или много наработанного?
— Трудно сказать, но думаю, что от генетики. Поэтому песни других областей с несколько другим говором, музыкальным стилем даются легче. У меня деревенская, уральская закваска. С детства живет во мне этот принцип русской песни — сказовость, иду от слова.
— Что вас заботит в русской песне будущего? Ведь уйдут старики, придет новое поколение, истоки, может быть, иссякнут…
— Я не пессимист, думаю, что не иссякнет все это. Может быть, несколько изменятся формы, но русская культура останется, выживет. Мой оптимизм на этот счет созвучен песенным словам: «Расти — не шатайся, живи — не печалься».
— Какими вы видите пути сохранения русской песни?
— Мы должны продолжать свою историю, свою культуру. Начинать надо со школьного воспитания, с детсадовского даже. Необходимо вести поиск в глубинке, где живут плачи, сказания и другие интересные формы, находить русские песни о нравственности. Мы еще до конца не осознаем, какое богатство заложено в песнях, которые оставили нам предки. Моя бабушка так говорила: «Обдумала да и спела». То есть все шло от мысли, от головы. Песня была для людей и газетой, и радио, и исповедью. Интересно, что камертон был очень высоким. Когда люди собирались вместе, они обычно начинали с песен исторических, воспевали своих героев, потом шли песни нравственные, затем «временные» — так называемые Никольские, гадания, лирические…
— У вас песни из-за рубежа в репертуаре есть? Сохраняют ли их эмигранты? Взять хотя бы вашу поездку в Канаду. Как там живет наша песня?
— Последняя поездка — особый случай. Я ездила к духоборам, которым Лев Толстой в конце девятнадцатого века помог туда переселиться. Они и уехали-то из России потому, что несогласны были в некоторых вопросах с русской церковью и властями. Не хотели служить в армии, потому что «не убий» было для них главным законом. Основной своей задачей они ставили сохранение русской культуры. Что ж я увидела собственными глазами? Духоборы бережно хранят свою культуру. У них есть три хора, они много поют. Но живут они как-то законсервированно, культура их обречена.
— Мечтаете ли вы создать театр своей песни?
— О чем тут говорить! Каждая актриса мечтает создать музыкальный спектакль, в котором все было бы выстроено по-своему. Но пока это далеко: нет ни репертуара, ни условий…
— Вы поете песни своей матери?
— Бабушкины.
— Таня, Тюмень вы покорили, выразили народную душу… Спасибо вам.
— Спасибо Клепалову, что пригласил.
— Вы потрясающе исполняете «Православных» Юрия Клепалова.
— Мелодия гениальная.
— Не удержусь еще от одного вопроса — об истоках, том ручейке, с которого все началось.
— Не задумывалась особо. Просто мне нравится петь. И я счастлива, что пою.