Леонид ИВАНОВ
Суббота — банный день
Рассказы
ПОКА ЖИВЁТ СОСТРАДАНИЕ…
Впервые о писателе Леониде Иванове я узнал после прочтения его книги «Палата 206» — книге, которая несколько лет назад помогла мне не просто выжить, но заново оценить жизнь как чудо, подаренное свыше. Символично, что попала ко мне эта книга именно в тот момент, когда меня поставили на учет в онкоцентр. И попала в весьма не новом виде, читана-перечитана чуть не до дыр, что для любой книги высшая похвала. «Палата 206» — для Иванова книга автобиографическая, а для многих других, и меня в том числе, она стала эстафетой добра и надежды. Но, думаю, не только в силу печальной злободневности стала эта книга так востребована читателями, хоть издана была скромным тиражом в пятьсот экземпляров. Не только общественная и социальная значимость книги вкупе с позитивным взглядом автора на проблему придали этому произведению общественный резонанс. Книга стала поводом и для здоровых людей задуматься над своей жизнью.
Неслучайно автору стали поступать письма со всех уголков России. Люди писали, что книга попала к ним волею того или другого случая, но они считают, что то была воля свыше. Письма были порой настолько исповедальные, что поначалу, как он сам признался, терялся. На все письма ответить невозможно и не отвечать нельзя. Нельзя оставлять человека один на один с отчаянием, в которое он погружается после того, как услышит страшный диагноз-приговор. Писали автору не только больные, но и врачи. Просили прислать хотя бы один экземпляр книги, чтобы давать его своим пациентам как противоядие от отчаяния.
Всякая болезнь попучаема свыше. Бог посылает нам болезни не как наказание, но для вразумления. «Палата 206» доверительно рассказала о нескольких днях жизни пациентов, волею судьбы оказавшихся в одной больничной палате. Нескольких днях, когда перед глазами проносится вся жизнь. А в жизни ничего случайного не бывает. Об этом подумал я, читая рукопись новой книги лауреата Всероссийских и Международных литературных премий Леонида Иванова — книги пронзительных рассказов о буднях русской глубинки, насельником которой являюсь и я сам. Глубинки, которую также не назовешь пышущей здоровьем, если деревни вымирают, а обустроившиеся в городах дети годами не ездят попроведать родителей в село. Какая-то душевная онкология, иначе не скажешь!
Как ничего случайно нет в том, что будущий писатель Леонид Иванов и сам детище этой самой русской глубинки, о которой так пронзительно пишет в новой книге. Неслучайно однажды подростком Леня Иванов прочитал прекрасную прозу Виктора Лихоносова, а потом, уже работая на телевидении, познакомился с великим Василием Беловым. Они и стали для Леонида Иванова художественным и нравственным ориентиром.
Помогла автору этой книги и журналистика, которой отданы были многие десятилетия. Помогла работа в районной газете, а потом и в федеральных изданиях. К чему все эти разговоры, что журналист пожирает писателя? Михаил Александрович Шолохов, да и не он один, был уверен, что непосредственное знакомство с жизнью, которое дает журналистика, писателю никакая не помеха, а, наоборот, — огромное подспорье.
Уверен, тот, кто откроет эту книгу, — непременно дочитает ее до конца, испытывая самый разный спектр чувств человеческих — от негодования и горечи до умиления и гордости за широту души русского человека. Да, наша сельская глубинка серьезно больна. Но она больна не неизлечимо, если живут в ней люди, подобные героям этой книги.
Две старушки, единственные жительницы неперспективной брошенной деревни, встречают Рождество при свете керосиновой лампы. Они не ропщут на судьбу и на забывших дорогу к ним детей и внуков. Бабушки им еще и помогают, отдавая пенсию и те дары окрестных лесов, что собирают, несмотря на нездоровье и преклонные годы. При свете керосиновой лампы, приготовив нехитрый ужин, с истинно православной кротостью ждут Рождественского света. Обсуждают свои дела земные, поминая добрым заботным словом детей и внуков. И уже вроде готов читатель впасть в отчаяние при виде такой кротости, что так не соответствует картине разорения земли русской. Но нет, не дает своим читателям отчаяться Леонид Иванов! Не дает — и все тут! И вот уже мужики из соседнего села на свой страх и риск подключают свет старушкам. Этот свет приходит к ним как Рождественское чудо.
А вот городской внук приезжает спустя какое-то время в деревню, где вырос и куда годами глаз не казал. Даже не смог приехать на похороны бабки и деда. Поминает вместе с односельчанами, помнящими его еще мальчуганом, бабушку и деда, всю жизнь беззаветно любивших друг друга. Первой умерла бабушка, а через сорок дней, затосковав по жене, ушел из этого мира и дед. Парень ходит по опустелому дому, как неприкаянный. Легко осудить его такого, родства не помнящего. Но это было бы слишком просто и совсем не по-русски. И вот уже взгляд внука натыкается на амбарную книгу, он раскрывает ее и…
Глотая слезы, читает переписку деда и ревнивой бабушки. Когда они ссорились, то бабушка переставала разговаривать с мужем, и они начинали общаться «СМСками» в амбарной книге — сколь сердито-трогательными со стороны бабушки, столь же снисходительно-терпеливыми со стороны деда. При этом принимали официальный тон и называли друг друга не иначе, как «сударь» и «сударыня». Что ж, милые бранятся — только тешатся. Но какая трогательная картина любви двух близких людей раскрывается перед внуком. И современный, приученный к айфонам парень берет ручку и в конце дописывает свое объяснение в любви к деду и бабке…
Тема возвращения блудных детей едва ли не сквозная для этой книги. Городской сын приезжает на могилу матери, безуспешно ждавшей его многие годы. А мать умерла. И вот он с ожесточением и презрением к самому себе и своей городской занятости колет дрова, которые не мог поколоть матери при её жизни. Ведь так и умерла старушка за колкой дров, от сердечного приступа. Но ни разу за все годы не помянула при односельчанах сына недобрым словом, любила и ждала его. И помощи односельчан, друзей детства сына, не принимала — чувство достоинства мешало. Впрочем, друг сына все равно находил возможность хотя бы украдкой пробраться в сарай соседки, чтобы наколоть ей дров…
Взрослый мужчина вспоминает, как в детстве они мальчишеской ватагой обижали сельского доброго юродивого, и без того обиженного судьбой. И как однажды отец, прежде сроду не поднимавший на него руки, отодрал его ремнем, когда мальчишка вместе с другими обидел юродивого. Выяснилось, что аналогично, не сговариваясь, поступили все отцы обидчиков, преподав мальцам едва ли не самый главный жизненный урок сострадания к малым сим… Невозможно читать эти рассказы без спазма в горле.
В персонажах Леонида Иванова так или иначе побеждают доброта и свет. Пишет ли он об онкобольных или сельчанах. Русская глубинка — та почва, что питает замечательную по языку и доброму взгляду на мир прозу Леонида Иванова. В его замечательных рассказах неперспективность, навязанная русской глубинке правителями, побеждается широтой русской души и состраданием к слабым, которые извечно есть в душе каждого русского человека.
Эта книга — логичное продолжение таких книг Леонида Иванова, как «Первый парень на деревне», «Леший», «Тоскова-а-ал!», «Побег с погоста» и, как ни странно прозвучит, книги «Палата 206». Тяжело больная русская глубинка предстает здесь вовсе не обреченной. Пока живут в душе русского человека сострадание к слабым, забота о ближнем, понимание дальнего, снисходительность к заблудшим…
Эдуард Анашкин,
литературный критик, член Союза писателей России.
Леонид ИВАНОВ
Суббота — банный день
Рассказы
ПОКА ЖИВЁТ СОСТРАДАНИЕ…
Впервые о писателе Леониде Иванове я узнал после прочтения его книги «Палата 206» — книге, которая несколько лет назад помогла мне не просто выжить, но заново оценить жизнь как чудо, подаренное свыше. Символично, что попала ко мне эта книга именно в тот момент, когда меня поставили на учет в онкоцентр. И попала в весьма не новом виде, читана-перечитана чуть не до дыр, что для любой книги высшая похвала. «Палата 206» — для Иванова книга автобиографическая, а для многих других, и меня в том числе, она стала эстафетой добра и надежды. Но, думаю, не только в силу печальной злободневности стала эта книга так востребована читателями, хоть издана была скромным тиражом в пятьсот экземпляров. Не только общественная и социальная значимость книги вкупе с позитивным взглядом автора на проблему придали этому произведению общественный резонанс. Книга стала поводом и для здоровых людей задуматься над своей жизнью.
Неслучайно автору стали поступать письма со всех уголков России. Люди писали, что книга попала к ним волею того или другого случая, но они считают, что то была воля свыше. Письма были порой настолько исповедальные, что поначалу, как он сам признался, терялся. На все письма ответить невозможно и не отвечать нельзя. Нельзя оставлять человека один на один с отчаянием, в которое он погружается после того, как услышит страшный диагноз-приговор. Писали автору не только больные, но и врачи. Просили прислать хотя бы один экземпляр книги, чтобы давать его своим пациентам как противоядие от отчаяния.
Всякая болезнь попучаема свыше. Бог посылает нам болезни не как наказание, но для вразумления. «Палата 206» доверительно рассказала о нескольких днях жизни пациентов, волею судьбы оказавшихся в одной больничной палате. Нескольких днях, когда перед глазами проносится вся жизнь. А в жизни ничего случайного не бывает. Об этом подумал я, читая рукопись новой книги лауреата Всероссийских и Международных литературных премий Леонида Иванова — книги пронзительных рассказов о буднях русской глубинки, насельником которой являюсь и я сам. Глубинки, которую также не назовешь пышущей здоровьем, если деревни вымирают, а обустроившиеся в городах дети годами не ездят попроведать родителей в село. Какая-то душевная онкология, иначе не скажешь!
Как ничего случайно нет в том, что будущий писатель Леонид Иванов и сам детище этой самой русской глубинки, о которой так пронзительно пишет в новой книге. Неслучайно однажды подростком Леня Иванов прочитал прекрасную прозу Виктора Лихоносова, а потом, уже работая на телевидении, познакомился с великим Василием Беловым. Они и стали для Леонида Иванова художественным и нравственным ориентиром.
Помогла автору этой книги и журналистика, которой отданы были многие десятилетия. Помогла работа в районной газете, а потом и в федеральных изданиях. К чему все эти разговоры, что журналист пожирает писателя? Михаил Александрович Шолохов, да и не он один, был уверен, что непосредственное знакомство с жизнью, которое дает журналистика, писателю никакая не помеха, а, наоборот, — огромное подспорье.
Уверен, тот, кто откроет эту книгу, — непременно дочитает ее до конца, испытывая самый разный спектр чувств человеческих — от негодования и горечи до умиления и гордости за широту души русского человека. Да, наша сельская глубинка серьезно больна. Но она больна не неизлечимо, если живут в ней люди, подобные героям этой книги.
Две старушки, единственные жительницы неперспективной брошенной деревни, встречают Рождество при свете керосиновой лампы. Они не ропщут на судьбу и на забывших дорогу к ним детей и внуков. Бабушки им еще и помогают, отдавая пенсию и те дары окрестных лесов, что собирают, несмотря на нездоровье и преклонные годы. При свете керосиновой лампы, приготовив нехитрый ужин, с истинно православной кротостью ждут Рождественского света. Обсуждают свои дела земные, поминая добрым заботным словом детей и внуков. И уже вроде готов читатель впасть в отчаяние при виде такой кротости, что так не соответствует картине разорения земли русской. Но нет, не дает своим читателям отчаяться Леонид Иванов! Не дает — и все тут! И вот уже мужики из соседнего села на свой страх и риск подключают свет старушкам. Этот свет приходит к ним как Рождественское чудо.
А вот городской внук приезжает спустя какое-то время в деревню, где вырос и куда годами глаз не казал. Даже не смог приехать на похороны бабки и деда. Поминает вместе с односельчанами, помнящими его еще мальчуганом, бабушку и деда, всю жизнь беззаветно любивших друг друга. Первой умерла бабушка, а через сорок дней, затосковав по жене, ушел из этого мира и дед. Парень ходит по опустелому дому, как неприкаянный. Легко осудить его такого, родства не помнящего. Но это было бы слишком просто и совсем не по-русски. И вот уже взгляд внука натыкается на амбарную книгу, он раскрывает ее и…
Глотая слезы, читает переписку деда и ревнивой бабушки. Когда они ссорились, то бабушка переставала разговаривать с мужем, и они начинали общаться «СМСками» в амбарной книге — сколь сердито-трогательными со стороны бабушки, столь же снисходительно-терпеливыми со стороны деда. При этом принимали официальный тон и называли друг друга не иначе, как «сударь» и «сударыня». Что ж, милые бранятся — только тешатся. Но какая трогательная картина любви двух близких людей раскрывается перед внуком. И современный, приученный к айфонам парень берет ручку и в конце дописывает свое объяснение в любви к деду и бабке…
Тема возвращения блудных детей едва ли не сквозная для этой книги. Городской сын приезжает на могилу матери, безуспешно ждавшей его многие годы. А мать умерла. И вот он с ожесточением и презрением к самому себе и своей городской занятости колет дрова, которые не мог поколоть матери при её жизни. Ведь так и умерла старушка за колкой дров, от сердечного приступа. Но ни разу за все годы не помянула при односельчанах сына недобрым словом, любила и ждала его. И помощи односельчан, друзей детства сына, не принимала — чувство достоинства мешало. Впрочем, друг сына все равно находил возможность хотя бы украдкой пробраться в сарай соседки, чтобы наколоть ей дров…
Взрослый мужчина вспоминает, как в детстве они мальчишеской ватагой обижали сельского доброго юродивого, и без того обиженного судьбой. И как однажды отец, прежде сроду не поднимавший на него руки, отодрал его ремнем, когда мальчишка вместе с другими обидел юродивого. Выяснилось, что аналогично, не сговариваясь, поступили все отцы обидчиков, преподав мальцам едва ли не самый главный жизненный урок сострадания к малым сим… Невозможно читать эти рассказы без спазма в горле.
В персонажах Леонида Иванова так или иначе побеждают доброта и свет. Пишет ли он об онкобольных или сельчанах. Русская глубинка — та почва, что питает замечательную по языку и доброму взгляду на мир прозу Леонида Иванова. В его замечательных рассказах неперспективность, навязанная русской глубинке правителями, побеждается широтой русской души и состраданием к слабым, которые извечно есть в душе каждого русского человека.
Эта книга — логичное продолжение таких книг Леонида Иванова, как «Первый парень на деревне», «Леший», «Тоскова-а-ал!», «Побег с погоста» и, как ни странно прозвучит, книги «Палата 206». Тяжело больная русская глубинка предстает здесь вовсе не обреченной. Пока живут в душе русского человека сострадание к слабым, забота о ближнем, понимание дальнего, снисходительность к заблудшим…
Эдуард Анашкин,
литературный критик, член Союза писателей России.