Ирина АНДРЕЕВА
Осколки радуги
Повести, рассказы
Дорога в деревню детства
Эта книга заставила меня «впасть в детство». Едва начал листать страницы, понял: не могу читать как коллега. Я же не просто земляк автора, Ирины Андреевой, а человек, сидевший с ней за одной партой! Ощущения непередаваемые: должен написать о книге, в которой есть упоминание обо мне! Это было в Партизанской средней школе Абатского района Тюменской области. Тогда Ирина была не Андреевой, а Груббе. Ее фамилия не казалась необычной: в деревне был полный интернационал — русские, немцы, эстонцы, латыши, татары, казахи и т. д. То, что Ирина — сибирская латышка, я узнал много позже.
«Я долго носила все внутри, мучилась, — призналась Ирина. — И пришла в себя только тогда, когда начала излагать пережитое на бумаге». Она немного волнуется по поводу совершенства своих произведений: любой художник сомневается в себе. Но моей однокласснице волноваться не стоит: у нее есть несомненные достоинства. Читая повести и рассказы Ирины Андреевой, соприкасаешься не с вымышленной реальностью столичной эстетки, а с настоящей жизнью сибирской глубинки, за которую у автора болит сердце. Остается только порадоваться тому, как эта симпатичная женщина прибалтийских кровей понимает и любит Россию.
Уже на первых страницах пробивает слезу: я же помню этого человека — дедушку Ара! Деревенские пацаны немного боялись его грозного вида. Мы тогда еще не понимали, что он из поволжских немцев, переселенных в Сибирь в годы Великой Отечественной войны.
В книге много до боли знакомых, но полузабытых слов и выражений: малушка, бодог, загнеток, на поду, ухват, стайка, ходок, обочь, надоть и т. д. Полузабытых, потому что в деревне я жил до 18 лет, а Ирина вернулась туда уже взрослой, после учебы в строительном техникуме. Эти настоящие, вечные слова легко побеждают собратьев из другого ряда («мероприятие", «атрибуты», "уборочная страда"), пытающихся затесаться в ткань живого текста. Чуткое перо самобытного автора бережно выписывает одну «вкуснятину» за другой: «Сегодня гули, да завтра гули, держись, чтоб в лапти не обули»; «Остынь, девка, дерись, дерись, да за скобку держись!»; «А здоровье, сынок, береги, болесть в нас заходит крохами, а выходит ворохами»; «Старуха присела тут же в кути на скамью, ссутулилась, вольно свесив скрещенные руки между колен: "Вот и пришла пора нам с тобой расставаться, матушка-печка"»; «А вот что она имела в виду под словом «индульгент», я никак не мог взять в толк». Последняя фраза — из рассказа, в котором главная героиня, одинокая бабушка, коротает время, разговаривая с… котом. Произведения Ирины вообще густо населены милыми сибирскими бабулями и дедулями. Автор жадно ловит каждое их слово, учится мудрости, отношению к жизни. Ирина Андреева спешит, словно боится, что, когда уйдет это поколение, на нашей малой родине уже не останется великой глубинной самобытности. Будущие-то дедушки да бабушки не отстают от городских, тоже ударились в сериалы да гаджеты…
Мне больше нравится, когда в своих рассказах и повестях Ирина Андреева не рассказывает, а показывает. Когда есть действие, а не «закадровый голос» автора, он в художественном тексте порой играет ту же роль, что в кино или в спектакле — используется, когда не хватает драматургии и мастерства актеров. В интересной повести «Внебрачная дочь» автор прописывает так много всяких подробностей, что вспоминаешь о великой силе недосказанности…
В повести "Жемчужное ожерелье для Юльки" в главной героине, Юльке-Варенке, без труда угадывается моя талантливая одноклассница. В этом произведении Ирина Андреева не «закручивает сюжет», в нем все будто нанизывается на «нитку» жизни, но тебе хочется чувствовать героиню, ее состояние. Меня, как автора, пишущего о народах России-Евразии, тронул образ друга Юльки-Варенки, парня-казаха Алмаса. Интересен и рассказ Ирины о своих национальных корнях: латышских, по линии отца ("отличаются степенностью, рассудительностью, гордые, трудолюбивые") и финских, по линии мамы ("Тетя Хилма — маленькая, хрупкая как птичка-синичка… аккуратно заправленная кровать в углу горницы стояла нетронутая, спала она на твердых кирпичах лежанки русской печи").
Мне кажется, в рассказе «Осколки радуги», по которому названа вся книга, заключена суть миропонимания автора. Рассказ правдивый, светлый и оптимистичный. Героиня, приехавшая в родную деревню накануне Вербного воскресенья, ходит и узнает места детства. Она слушает камертон родины и спрашивает: «Оля, помнишь, в детстве съедали девять вербных почек, чтоб здоровье и счастье было?» А потом, в конце: «За завтраком Александра тайком от матери проглотила девять пушистых почек вербы, запила чайком и целый день ходила счастливая, с мечтательной улыбкой на устах»…
Сложить книгу из разных частей очень сложно. Ирине Андреевой это удалось. Ей помогла сама жизнь. Она в деревне всегда была нелегкой. Люди там все время должны что-то делать («В работе забывались»). А сейчас добавляются трудности иного порядка. «Никому мы тут не нужны! Друг дружку хоронить ходим. Умрет последний житель, и деревня исчезнет, палы кто-нибудь пустит — ровная поляна останется».
Наши корни в деревне. Именно там сформировался и хранится культурный код России. Мы его чуть не потеряли, блуждая среди высоток мегаполисов. А потом поняли: не будет деревни — погибнет Россия. Нам всем пора вслед за Ириной Андреевой искать дорогу в деревню детства…
Лев ЛУЗИН, член Союза писателей России, заслуженный работник культуры Российской Федерации
Ирина АНДРЕЕВА
Осколки радуги
Повести, рассказы
Дорога в деревню детства
Эта книга заставила меня «впасть в детство». Едва начал листать страницы, понял: не могу читать как коллега. Я же не просто земляк автора, Ирины Андреевой, а человек, сидевший с ней за одной партой! Ощущения непередаваемые: должен написать о книге, в которой есть упоминание обо мне! Это было в Партизанской средней школе Абатского района Тюменской области. Тогда Ирина была не Андреевой, а Груббе. Ее фамилия не казалась необычной: в деревне был полный интернационал — русские, немцы, эстонцы, латыши, татары, казахи и т. д. То, что Ирина — сибирская латышка, я узнал много позже.
«Я долго носила все внутри, мучилась, — призналась Ирина. — И пришла в себя только тогда, когда начала излагать пережитое на бумаге». Она немного волнуется по поводу совершенства своих произведений: любой художник сомневается в себе. Но моей однокласснице волноваться не стоит: у нее есть несомненные достоинства. Читая повести и рассказы Ирины Андреевой, соприкасаешься не с вымышленной реальностью столичной эстетки, а с настоящей жизнью сибирской глубинки, за которую у автора болит сердце. Остается только порадоваться тому, как эта симпатичная женщина прибалтийских кровей понимает и любит Россию.
Уже на первых страницах пробивает слезу: я же помню этого человека — дедушку Ара! Деревенские пацаны немного боялись его грозного вида. Мы тогда еще не понимали, что он из поволжских немцев, переселенных в Сибирь в годы Великой Отечественной войны.
В книге много до боли знакомых, но полузабытых слов и выражений: малушка, бодог, загнеток, на поду, ухват, стайка, ходок, обочь, надоть и т. д. Полузабытых, потому что в деревне я жил до 18 лет, а Ирина вернулась туда уже взрослой, после учебы в строительном техникуме. Эти настоящие, вечные слова легко побеждают собратьев из другого ряда («мероприятие", «атрибуты», "уборочная страда"), пытающихся затесаться в ткань живого текста. Чуткое перо самобытного автора бережно выписывает одну «вкуснятину» за другой: «Сегодня гули, да завтра гули, держись, чтоб в лапти не обули»; «Остынь, девка, дерись, дерись, да за скобку держись!»; «А здоровье, сынок, береги, болесть в нас заходит крохами, а выходит ворохами»; «Старуха присела тут же в кути на скамью, ссутулилась, вольно свесив скрещенные руки между колен: "Вот и пришла пора нам с тобой расставаться, матушка-печка"»; «А вот что она имела в виду под словом «индульгент», я никак не мог взять в толк». Последняя фраза — из рассказа, в котором главная героиня, одинокая бабушка, коротает время, разговаривая с… котом. Произведения Ирины вообще густо населены милыми сибирскими бабулями и дедулями. Автор жадно ловит каждое их слово, учится мудрости, отношению к жизни. Ирина Андреева спешит, словно боится, что, когда уйдет это поколение, на нашей малой родине уже не останется великой глубинной самобытности. Будущие-то дедушки да бабушки не отстают от городских, тоже ударились в сериалы да гаджеты…
Мне больше нравится, когда в своих рассказах и повестях Ирина Андреева не рассказывает, а показывает. Когда есть действие, а не «закадровый голос» автора, он в художественном тексте порой играет ту же роль, что в кино или в спектакле — используется, когда не хватает драматургии и мастерства актеров. В интересной повести «Внебрачная дочь» автор прописывает так много всяких подробностей, что вспоминаешь о великой силе недосказанности…
В повести "Жемчужное ожерелье для Юльки" в главной героине, Юльке-Варенке, без труда угадывается моя талантливая одноклассница. В этом произведении Ирина Андреева не «закручивает сюжет», в нем все будто нанизывается на «нитку» жизни, но тебе хочется чувствовать героиню, ее состояние. Меня, как автора, пишущего о народах России-Евразии, тронул образ друга Юльки-Варенки, парня-казаха Алмаса. Интересен и рассказ Ирины о своих национальных корнях: латышских, по линии отца ("отличаются степенностью, рассудительностью, гордые, трудолюбивые") и финских, по линии мамы ("Тетя Хилма — маленькая, хрупкая как птичка-синичка… аккуратно заправленная кровать в углу горницы стояла нетронутая, спала она на твердых кирпичах лежанки русской печи").
Мне кажется, в рассказе «Осколки радуги», по которому названа вся книга, заключена суть миропонимания автора. Рассказ правдивый, светлый и оптимистичный. Героиня, приехавшая в родную деревню накануне Вербного воскресенья, ходит и узнает места детства. Она слушает камертон родины и спрашивает: «Оля, помнишь, в детстве съедали девять вербных почек, чтоб здоровье и счастье было?» А потом, в конце: «За завтраком Александра тайком от матери проглотила девять пушистых почек вербы, запила чайком и целый день ходила счастливая, с мечтательной улыбкой на устах»…
Сложить книгу из разных частей очень сложно. Ирине Андреевой это удалось. Ей помогла сама жизнь. Она в деревне всегда была нелегкой. Люди там все время должны что-то делать («В работе забывались»). А сейчас добавляются трудности иного порядка. «Никому мы тут не нужны! Друг дружку хоронить ходим. Умрет последний житель, и деревня исчезнет, палы кто-нибудь пустит — ровная поляна останется».
Наши корни в деревне. Именно там сформировался и хранится культурный код России. Мы его чуть не потеряли, блуждая среди высоток мегаполисов. А потом поняли: не будет деревни — погибнет Россия. Нам всем пора вслед за Ириной Андреевой искать дорогу в деревню детства…
Лев ЛУЗИН, член Союза писателей России, заслуженный работник культуры Российской Федерации