И. ДАВЫДОВ
СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ВАЛЬС
ТЮМЕНСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО 1958
Рассказы
ВСТРЕЧА
Автобус был набит до отказа. Федя с трудом уместил ногу на нижней ступеньке и схватился за поручни. Но стоять на одной ноге было неудобно, и он нащупывал место для второй.
В тот момент, когда это место было, наконец, найдено, к автобусу подбежала девушка с большой квадратной сумкой на плече:
— Ах! Тут так набито, что не уедешь!
Федя сверху посмотрел на нее. Девушка была очень красивая, стройная, с короткими, иссиня-черными завитушками на голове. Лицо у нее было огорченное — наверно, куда-нибудь опаздывала. Феде стало жалко ее, и он, освободив только что найденное для второй ноги место, протянул девушке руку:
— Давайте сюда! Уедете!
Девушка схватилась за его руку и вскочила на ступеньку. Автобус тут же тронулся, все покачнулись, и Федя, испугавшись, что девушка сорвется, придержал ее за талию.
Девушка, не взглянув на него, сказала «спасибо» и начала устраиваться поудобнее.
Дверцы захлопнулись, и автобус стало резко потряхивать на выбоинах дороги. Федя, прижатый к дверце, стоял на одной ноге и, повернув голову, смотрел на свою случайную соседку. У нее был тонкий, чуть припудренный нос, тонкие, слегка подкрашенные губы, пушистые ресницы. Вроде, в профиль ничего особенного. Почему же она показалась ему такой необычно красивой?
Но вот она повернулась и недовольно посмотрела на него. Федя понял: сердится, что ее разглядывают. Он отвернул голову и подумал: «Так вот почему она красивая! Этакие глазищи!»
Глаза у девушки были большие, карие. Пушистые ресницы делали их какими-то неестественно глубокими. Когда смотришь в такие глаза, не видишь всего остального, и весь человек кажется красивым.
Девушку эту он до сих пор не встречал. Видимо, она или не работала на заводе или только что поступила. Почти всех рабочих и служащих завода Федя уже знал в лицо. По крайней мере, такую девушку он бы давно заметил. Интересно, кто же она? Может, будет у них работать?
Через несколько минут в автобусе стало чуть посвободнее. Пассажиры, как сказала кондукторша, «утряслись», и девушка поднялась на ступеньку выше. Федя теперь мог разглядывать только ее спину.
У завода девушка вышла из автобуса вместе со всеми и направилась к заводоуправлению.
«Видно, новая! — решил Федя. — А может, и командировочная… Из треста…»
Медленно шагая по двору к своему механо-сборочному цеху, Федя думал о том, что за двадцать два года жизни судьба еще ни разу не сталкивала его близко с девушкой, по-настоящему красивой…
В цехе, между ровными рядами станков, которые тянулись на добрую сотню метров, все эти мысли сразу отошли на второй план. Привычный ритм работающего цеха подчинил Федю себе и заставил думать о том, что месяц кончается, нужно «выжимать» план, и до первого числа опять придется отказаться от обычной папиросы через каждый час работы.
Обругав про себя сменщика, который не убрал стружку из-под станка, Федя привел рабочее место в порядок, настроил станок и стал обрабатывать полученные вчера втулки.
Горка блестящих, обточенных деталей росла, смотреть на нее было приятно, и хотелось, чтобы она поднималась вверх еще быстрее. Раз — втулка зажата в патроне, два — кнопка надавлена, и станок пошел, три — включена подача, и резец медленно ползет к вращающейся детали. Раз… два… три… Раз… два… три…
Девушка с короткими черными кудряшками и большими карими глазами отошла куда-то в прошлое, и казалось, что она стояла рядом с Федей не час назад, а когда-то давно-давно… Раз… два… три… Раз… два… три…
Включив в очередной раз подачу, Федя мельком взглянул на часы, которые висели в пролете. Пять минут десятого… В другой день, пожалуй, уже можно было бы перекурить…
Опуская глаза, он неожиданно увидел, что по соседнему проходу идет рядом с мастером сегодняшняя девушка. Только сейчас он заметил, что юбка у нее очень узкая, с разрезами сбоку, и это ему не понравилось.
«Модница! — недовольно подумал он. — И тут же добавил про себя: — А красивая, черт возьми!»
Девушка и мастер остановились возле станка Степана Лабуренко. Мастер что-то сказал ему на ухо, Степан остановил станок и кивнул девушке. Она протянула ему руку, но он отрицательно покачал головой и показал, что руки у него в масле.
Федя глядел на них, забыв про свой станок, и вспомнил о нем, лишь когда глухо хрустнул резец.
Мгновенно выключив подачу, Федя печально поглядел на обломок, который торчал из резцедержательной головки, на искалеченную втулку в патроне. Вот сегодня и первый брак. И за резец от мастера влетит…
Мимоходом Федя бросил взгляд на станок Степана. Девушка, записав что-то в блокнот, уже раскланивалась с токарем. Через минуту она быстро прошла к выходу из цеха.
Возвращаясь из инструменталки с новым резцом, Федя завернул к Степану.
— Что это за модница к тебе приходила? — громко спросил он, стараясь перекричать шум цеха. — Небось, фифа какая-нибудь?
— Это не фифа! — ответил Степан. — Это корреспондент.
— А чего ей надо?
— Очерк будет обо мне в газету писать. А потом мы с ней книжку напишем.
— О чем? — фыркнул Федя. — О любви? Или о модах?
— Балда! — Степан шутливо треснул его по спине. — Об опыте…
— Где же вы с ней будете писать? — не унимался Федя. — На танцах?
— В техбиблиотеке. Приходи — увидишь…
— Да нет, я не приду, — усмехнулся Федя. — Чего вас смущать?..
— Балда! — добродушно рассмеялся Степан. — У меня ж жена…
Возвращаясь к своему станку, Федя с тоской думал о том, что к нему еще никто не приходил, чтобы писать о нем очерк, и, если он дальше будет так же ломать резцы и калечить втулки, к нему никогда никто и не придет.
*
*
*
Девушка с черными кудряшками появлялась теперь в цехе довольно часто. Федя уже знал, что зовут ее Зоя Владимировна. Рабочие в разговорах между собой называли ее просто «Зоя».
Она подолгу простаивала с блокнотом возле станка Степана Лабуренко, а потом подходила к другим токарям и сравнивала их приемы с приемами Степана. Некоторые операции она наблюдала с часами и отсчитывала секунды.
Как-то Зоя минут десять простояла возле Фединого станка, черкнула что-то у себя в блокноте и молча отошла. Видно, Федин «опыт» ее не заинтересовал. Федю она, кажется, узнала и приветливо с ним поздоровалась. Но ничего особенного в этом не было. С Зоей здоровались все рабочие в цехе, и она всем приветливо отвечала.
Однажды вечером Федя специально пошел в техническую библиотеку завода, чтобы посмотреть, как они со Степаном пишут книгу.
Зоя сидела за столом без жакета, в одной блузке, и раскладывала перед собой вырванные из блокнота листки. Степан выписывал что-то на такие же листки из журнала.
Закончив раскладывать листки, Зоя сказала:
— Теперь можно составлять подробный план.
Степан отложил журнал и подвинулся к ней.
Через несколько минут они тихо заспорили. Зоя в чем-то убеждала Степана, он не соглашался. Тогда она вскочила, вынула из шкафа толстый синий том Большой энциклопедии и, раскрыв его, положила перед Степаном:
— Вот, смотрите!
Степан прочитал, почесал в затылке и шутливо поднял обе руки.
Федя, прикрывшись газетой, смотрел на них из другого угла и думал, что, если бы писать книгу с Зоей посчастливилось ему, то он бы не стал с нею спорить, как Степан.
Перед закрытием библиотеки они сложили свои бумаги, сдали журналы и вышли. Федя вышел вслед за ними.
Возле проходной Степан пожал Зое руку и свернул за угол. Он жил в собственном домике возле завода. Зоя пошла к пустынной остановке и стала ждать автобуса.
Федя стоял в стороне, не решаясь подойти к Зое. Если бы к ней пристали пьяные, он бросился бы на защиту, и это дало бы ему право заговорить с Зоей. Но на остановке, как назло, пьяных не было.
В автобусе Федя сел на последнее сиденье и взял билет до конца. Неизвестно, где сойдет Зоя, а проводить ее было необходимо. Пьяные могли привязаться к ней и в городе…
Он заметил, когда Зоя сошла, выскочил через заднюю дверь и пошел вслед за ней. А когда за ее спиной щелкнула калитка, Федя, огорченный тем, что так ничего и не случилось, сел возле этой калитки на лавочку, выкурил папиросу и медленно пошел домой.
Ночью ему снилось, что он, продираясь сквозь кусты, бежит за Зоей по лесу, протягивает ей обточенную втулку и просит: «Возьми мой опыт! Возьми». А Зоя оглядывается, смотрит на него своими большими, бездонными глазами, смахивает с его руки втулку и смеется: «Нет у тебя опыта! Нет!» И снова убегает.
* * *
Прозвенел второй звонок, и десятки людей заторопились в зрительный зал. В этот момент Федя неожиданно увидел Зою. Она была в легком светлом пальто. Из-под маленькой шляпки выбивались упрямые черные завитки. Высокий мужчина со шрамом на лбу держал Зою под руку.
Феде стало не по себе.
Почти год он работал, как самая безотказная машина, берег каждую секунду, даже бросил курить. Он изучил все приемы Степана Лабуренко и других лучших токарей завода. В заводской библиотеке Федя перечитал все брошюры токарей-передовиков, неделями копался в журнальных статьях. За последние полгода он внедрил двенадцать приспособлений других токарей и получил три вознаграждения за свои собственные приспособления. Недавно он вызвал на соревнование Степана Лабуренко, и многие ребята в цехе были уверены, что Степану за Федей не угнаться. Федя шел быстрее…
За этот год Федя понял, что время — как резина. Оно может растянуться и вместить в себя невероятно много. Но оно может и сжаться и не вместить в себя почти ничего.
Год, который прошел с тех пор, как Федя впервые увидел Зою, казался ему невероятно большим, может быть равным нескольким предыдущим годам жизни. Это был год, в котором каждый день открывал. Феде что-то новое, в котором каждый день оставлял след в памяти.
В эти до отказа наполненные трудом и учебой недели и месяцы Федя много думал о Зое. И чем дальше уходила в прошлое встреча с ней, тем Зоя казалась ему прекраснее. Он не видел ее целый год, но верил: наступит день, когда Зоя подойдет к его станку и скажет, что ей поручено писать о Феде очерк.
И Федя знал, что в этот день он не простится с ней, как Степан, у проходной, а поедет ее провожать. И по дороге он обязательно пригласит ее в кино или в театр, и она не сможет отказать ему, потому что неудобно отказывать в этом человеку, о котором пишешь очерк. А потом… Федя пока боялся думать, что может быть потом. Возможно, потом не будет и ничего, если он не понравится Зое. Но ведь он может и понравиться… Важно дожить до этого дня.
И почему-то за весь год Феде ни разу не пришло в голову, что Зоя может быть замужем и видеть в Феде только хорошего токаря и ничего более.
Теперь, когда он увидел возле нее человека со шрамом, Федя уже не мог думать ни о чем другом. Кто он ей? Муж? Любимый? Или просто товарищ по работе?..
Федя заметил, где они сели в зрительном зале, и перед концом сеанса уже был возле них. Сейчас все выяснится!.. Сейчас все станет на свое место!.. Или он простится с ней перед калиткой, или калитка захлопнется за ним… Или-или… Или Федя целый год ждал напрасно, или у него еще есть надежда.
Федя быстро шел за ними по вечерним улицам и прятался в тени зданий и заборов. Больше всего он боялся, что Зоя его заметит. Год назад он мог бы сказать ей, что охраняет ее от пьяных. Теперь этого не скажешь. Только бы не заметила…
Он так боялся этого, что отстал на полквартала, и когда подошел к Зоиной калитке, возле нее уже никого не было. То ли этот парень со шрамом простился и уже ушел, то ли он там, за калиткой…
Федя в раздумье стоял возле дома и не знал, что делать.
Но вот в одном из окон Зоиного дома вспыхнул свет. На занавеске ясно обозначились две тени. Их тени! Тени двигались по занавеске, потом сблизились и слились в одну несуразную, бесформенную тень. Целуются!
И вот уже нет никаких «или». Она замужем!
Федя отвернулся от окна и медленно пошел по улице.
Всю ночь он ворочался с боку на бок и так и не уснул до утра.
«Ну, и пусть! — с непонятным раздражением думал он. — Ну, и пусть она замужем! Жизнь все равно еще не кончена…»
Он неожиданно разозлился на добродушного Степана за то, что тот еще прошлым летом не сказал ему о замужестве Зои. Не нужно было бы целый год мечтать о Зое, ждать ее. Все равно это оказалось ни к чему… К богу в рай! Теперь он будет работать, как раньше…
Федя вспомнил, как он спокойно, с перекурами работал год назад, как целыми вечерами бренчал во дворе на балалайке или грыз на крыльце семечки, и ему стало невероятно тоскливо. Неужели опять так? Почти год у него были заняты все вечера, не оставалось свободной минутки, и он забросил балалайку на чердак. А теперь, если работать как раньше, — куда же девать время?
Утром он ехал на завод с тяжелой, как бы распухшей от мыслей, головой. Работал, как и обычно, быстро и точно, но механически, не думая ни о чем. Хорошо, что была крупная партия втулок и не нужно было перестраивать станок. Раз… два… три… Раз… два… три…
После обеда его и Степана вызвали к главному инженеру.
— О минералокерамике слыхали? — спросил главный.
— Слыхали, — ответил Степан.
— Даже читали, — лениво добавил Федя.
— А пробовали?
— Нет.
— Вот надо попробовать!
Степан почесал затылок:
— Не сейчас бы, Ефим Петрович… К маю обязательства большие… Минералокерамика сейчас помешает.
— А по мне хоть сейчас, — махнул рукой Федя.
Ему уже было все равно, чей портрет повесят к празднику на Доску почета — его или Степана.
— Ну, вот ты сейчас и начнешь, — сказал главный инженер. — Через полчаса тебе принесут резцы и детали. В конце дня я к тебе подойду. А Лабуренко начнет после мая. Идет?
— Идет.
* * *
Федя медленно, вручную, подводил резец к детали, врезал его и потом уже включал механическую подачу. С минералокерамикой не шути! Чуть что не так — пластина долой. Ну, да ничего — за полгода он уж набил руку.
Подняв глаза, он по привычке посмотрел на часы. Пять минут десятого. Четверть дневного задания уже готова. Пожалуй, вытянет! Вчера он обещал — две нормы в смену. Надо вытянуть!
Вдруг он увидел, что по проходу медленно идет Зоя и оглядывается по сторонам, как будто ищет: что нового появилось в цехе, пока ее здесь не было.
Федя выключил станок и проводил ее глазами. Такая же, как прежде, — яркая, красивая и бесконечно далекая.
Зоя шла к Степану. Федя отвел глаза и снова пустил станок.
Через несколько минут кто-то тронул его за плечо.
Федя остановил подачу и оглянулся. Возле него стояла Зоя.
— Здравствуйте, Федор Михайлович, — сказала она. — Я к вам.
— Здравствуйте, Зоя Владимировна, — сдержанно кивнул Федя. — Зачем это я вам понадобился?
— Буду о вас писать очерк для газеты. И, кроме того, горком рекомендует выпустить книжку о вашем опыте работы с минералокерамикой. Мне поручено помочь вам. Вы сегодня после работы не заняты?
— Нет.
— Приходите в техническую библиотеку. Я буду вас там ждать.
— Хорошо. Приду.
Когда Зоя ушла, к Феде подбежал молодой токарь Семен Булатов, только весной появившийся в цехе.
— Что это за мамзель к тебе приходила? — спросил он. — Твоя?
— Это не мамзель, — холодно ответил ему Федя. — Это корреспондентка из газеты.
— А она ничего! — покачал головой Семен и дружески хлопнул Федю по плечу. — Ты только не теряйся!..
— Балда! — рассмеялся Федя. — Она же давно замужем.
Он повернул Семена к себе спиной и дал ему такого пинка, что тот пулей перелетел через проход к своему станку.
1957
И. ДАВЫДОВ
СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ВАЛЬС
ТЮМЕНСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО 1958
Рассказы
ВСТРЕЧА
Автобус был набит до отказа. Федя с трудом уместил ногу на нижней ступеньке и схватился за поручни. Но стоять на одной ноге было неудобно, и он нащупывал место для второй.
В тот момент, когда это место было, наконец, найдено, к автобусу подбежала девушка с большой квадратной сумкой на плече:
— Ах! Тут так набито, что не уедешь!
Федя сверху посмотрел на нее. Девушка была очень красивая, стройная, с короткими, иссиня-черными завитушками на голове. Лицо у нее было огорченное — наверно, куда-нибудь опаздывала. Феде стало жалко ее, и он, освободив только что найденное для второй ноги место, протянул девушке руку:
— Давайте сюда! Уедете!
Девушка схватилась за его руку и вскочила на ступеньку. Автобус тут же тронулся, все покачнулись, и Федя, испугавшись, что девушка сорвется, придержал ее за талию.
Девушка, не взглянув на него, сказала «спасибо» и начала устраиваться поудобнее.
Дверцы захлопнулись, и автобус стало резко потряхивать на выбоинах дороги. Федя, прижатый к дверце, стоял на одной ноге и, повернув голову, смотрел на свою случайную соседку. У нее был тонкий, чуть припудренный нос, тонкие, слегка подкрашенные губы, пушистые ресницы. Вроде, в профиль ничего особенного. Почему же она показалась ему такой необычно красивой?
Но вот она повернулась и недовольно посмотрела на него. Федя понял: сердится, что ее разглядывают. Он отвернул голову и подумал: «Так вот почему она красивая! Этакие глазищи!»
Глаза у девушки были большие, карие. Пушистые ресницы делали их какими-то неестественно глубокими. Когда смотришь в такие глаза, не видишь всего остального, и весь человек кажется красивым.
Девушку эту он до сих пор не встречал. Видимо, она или не работала на заводе или только что поступила. Почти всех рабочих и служащих завода Федя уже знал в лицо. По крайней мере, такую девушку он бы давно заметил. Интересно, кто же она? Может, будет у них работать?
Через несколько минут в автобусе стало чуть посвободнее. Пассажиры, как сказала кондукторша, «утряслись», и девушка поднялась на ступеньку выше. Федя теперь мог разглядывать только ее спину.
У завода девушка вышла из автобуса вместе со всеми и направилась к заводоуправлению.
«Видно, новая! — решил Федя. — А может, и командировочная… Из треста…»
Медленно шагая по двору к своему механо-сборочному цеху, Федя думал о том, что за двадцать два года жизни судьба еще ни разу не сталкивала его близко с девушкой, по-настоящему красивой…
В цехе, между ровными рядами станков, которые тянулись на добрую сотню метров, все эти мысли сразу отошли на второй план. Привычный ритм работающего цеха подчинил Федю себе и заставил думать о том, что месяц кончается, нужно «выжимать» план, и до первого числа опять придется отказаться от обычной папиросы через каждый час работы.
Обругав про себя сменщика, который не убрал стружку из-под станка, Федя привел рабочее место в порядок, настроил станок и стал обрабатывать полученные вчера втулки.
Горка блестящих, обточенных деталей росла, смотреть на нее было приятно, и хотелось, чтобы она поднималась вверх еще быстрее. Раз — втулка зажата в патроне, два — кнопка надавлена, и станок пошел, три — включена подача, и резец медленно ползет к вращающейся детали. Раз… два… три… Раз… два… три…
Девушка с короткими черными кудряшками и большими карими глазами отошла куда-то в прошлое, и казалось, что она стояла рядом с Федей не час назад, а когда-то давно-давно… Раз… два… три… Раз… два… три…
Включив в очередной раз подачу, Федя мельком взглянул на часы, которые висели в пролете. Пять минут десятого… В другой день, пожалуй, уже можно было бы перекурить…
Опуская глаза, он неожиданно увидел, что по соседнему проходу идет рядом с мастером сегодняшняя девушка. Только сейчас он заметил, что юбка у нее очень узкая, с разрезами сбоку, и это ему не понравилось.
«Модница! — недовольно подумал он. — И тут же добавил про себя: — А красивая, черт возьми!»
Девушка и мастер остановились возле станка Степана Лабуренко. Мастер что-то сказал ему на ухо, Степан остановил станок и кивнул девушке. Она протянула ему руку, но он отрицательно покачал головой и показал, что руки у него в масле.
Федя глядел на них, забыв про свой станок, и вспомнил о нем, лишь когда глухо хрустнул резец.
Мгновенно выключив подачу, Федя печально поглядел на обломок, который торчал из резцедержательной головки, на искалеченную втулку в патроне. Вот сегодня и первый брак. И за резец от мастера влетит…
Мимоходом Федя бросил взгляд на станок Степана. Девушка, записав что-то в блокнот, уже раскланивалась с токарем. Через минуту она быстро прошла к выходу из цеха.
Возвращаясь из инструменталки с новым резцом, Федя завернул к Степану.
— Что это за модница к тебе приходила? — громко спросил он, стараясь перекричать шум цеха. — Небось, фифа какая-нибудь?
— Это не фифа! — ответил Степан. — Это корреспондент.
— А чего ей надо?
— Очерк будет обо мне в газету писать. А потом мы с ней книжку напишем.
— О чем? — фыркнул Федя. — О любви? Или о модах?
— Балда! — Степан шутливо треснул его по спине. — Об опыте…
— Где же вы с ней будете писать? — не унимался Федя. — На танцах?
— В техбиблиотеке. Приходи — увидишь…
— Да нет, я не приду, — усмехнулся Федя. — Чего вас смущать?..
— Балда! — добродушно рассмеялся Степан. — У меня ж жена…
Возвращаясь к своему станку, Федя с тоской думал о том, что к нему еще никто не приходил, чтобы писать о нем очерк, и, если он дальше будет так же ломать резцы и калечить втулки, к нему никогда никто и не придет.
*
*
*
Девушка с черными кудряшками появлялась теперь в цехе довольно часто. Федя уже знал, что зовут ее Зоя Владимировна. Рабочие в разговорах между собой называли ее просто «Зоя».
Она подолгу простаивала с блокнотом возле станка Степана Лабуренко, а потом подходила к другим токарям и сравнивала их приемы с приемами Степана. Некоторые операции она наблюдала с часами и отсчитывала секунды.
Как-то Зоя минут десять простояла возле Фединого станка, черкнула что-то у себя в блокноте и молча отошла. Видно, Федин «опыт» ее не заинтересовал. Федю она, кажется, узнала и приветливо с ним поздоровалась. Но ничего особенного в этом не было. С Зоей здоровались все рабочие в цехе, и она всем приветливо отвечала.
Однажды вечером Федя специально пошел в техническую библиотеку завода, чтобы посмотреть, как они со Степаном пишут книгу.
Зоя сидела за столом без жакета, в одной блузке, и раскладывала перед собой вырванные из блокнота листки. Степан выписывал что-то на такие же листки из журнала.
Закончив раскладывать листки, Зоя сказала:
— Теперь можно составлять подробный план.
Степан отложил журнал и подвинулся к ней.
Через несколько минут они тихо заспорили. Зоя в чем-то убеждала Степана, он не соглашался. Тогда она вскочила, вынула из шкафа толстый синий том Большой энциклопедии и, раскрыв его, положила перед Степаном:
— Вот, смотрите!
Степан прочитал, почесал в затылке и шутливо поднял обе руки.
Федя, прикрывшись газетой, смотрел на них из другого угла и думал, что, если бы писать книгу с Зоей посчастливилось ему, то он бы не стал с нею спорить, как Степан.
Перед закрытием библиотеки они сложили свои бумаги, сдали журналы и вышли. Федя вышел вслед за ними.
Возле проходной Степан пожал Зое руку и свернул за угол. Он жил в собственном домике возле завода. Зоя пошла к пустынной остановке и стала ждать автобуса.
Федя стоял в стороне, не решаясь подойти к Зое. Если бы к ней пристали пьяные, он бросился бы на защиту, и это дало бы ему право заговорить с Зоей. Но на остановке, как назло, пьяных не было.
В автобусе Федя сел на последнее сиденье и взял билет до конца. Неизвестно, где сойдет Зоя, а проводить ее было необходимо. Пьяные могли привязаться к ней и в городе…
Он заметил, когда Зоя сошла, выскочил через заднюю дверь и пошел вслед за ней. А когда за ее спиной щелкнула калитка, Федя, огорченный тем, что так ничего и не случилось, сел возле этой калитки на лавочку, выкурил папиросу и медленно пошел домой.
Ночью ему снилось, что он, продираясь сквозь кусты, бежит за Зоей по лесу, протягивает ей обточенную втулку и просит: «Возьми мой опыт! Возьми». А Зоя оглядывается, смотрит на него своими большими, бездонными глазами, смахивает с его руки втулку и смеется: «Нет у тебя опыта! Нет!» И снова убегает.
* * *
Прозвенел второй звонок, и десятки людей заторопились в зрительный зал. В этот момент Федя неожиданно увидел Зою. Она была в легком светлом пальто. Из-под маленькой шляпки выбивались упрямые черные завитки. Высокий мужчина со шрамом на лбу держал Зою под руку.
Феде стало не по себе.
Почти год он работал, как самая безотказная машина, берег каждую секунду, даже бросил курить. Он изучил все приемы Степана Лабуренко и других лучших токарей завода. В заводской библиотеке Федя перечитал все брошюры токарей-передовиков, неделями копался в журнальных статьях. За последние полгода он внедрил двенадцать приспособлений других токарей и получил три вознаграждения за свои собственные приспособления. Недавно он вызвал на соревнование Степана Лабуренко, и многие ребята в цехе были уверены, что Степану за Федей не угнаться. Федя шел быстрее…
За этот год Федя понял, что время — как резина. Оно может растянуться и вместить в себя невероятно много. Но оно может и сжаться и не вместить в себя почти ничего.
Год, который прошел с тех пор, как Федя впервые увидел Зою, казался ему невероятно большим, может быть равным нескольким предыдущим годам жизни. Это был год, в котором каждый день открывал. Феде что-то новое, в котором каждый день оставлял след в памяти.
В эти до отказа наполненные трудом и учебой недели и месяцы Федя много думал о Зое. И чем дальше уходила в прошлое встреча с ней, тем Зоя казалась ему прекраснее. Он не видел ее целый год, но верил: наступит день, когда Зоя подойдет к его станку и скажет, что ей поручено писать о Феде очерк.
И Федя знал, что в этот день он не простится с ней, как Степан, у проходной, а поедет ее провожать. И по дороге он обязательно пригласит ее в кино или в театр, и она не сможет отказать ему, потому что неудобно отказывать в этом человеку, о котором пишешь очерк. А потом… Федя пока боялся думать, что может быть потом. Возможно, потом не будет и ничего, если он не понравится Зое. Но ведь он может и понравиться… Важно дожить до этого дня.
И почему-то за весь год Феде ни разу не пришло в голову, что Зоя может быть замужем и видеть в Феде только хорошего токаря и ничего более.
Теперь, когда он увидел возле нее человека со шрамом, Федя уже не мог думать ни о чем другом. Кто он ей? Муж? Любимый? Или просто товарищ по работе?..
Федя заметил, где они сели в зрительном зале, и перед концом сеанса уже был возле них. Сейчас все выяснится!.. Сейчас все станет на свое место!.. Или он простится с ней перед калиткой, или калитка захлопнется за ним… Или-или… Или Федя целый год ждал напрасно, или у него еще есть надежда.
Федя быстро шел за ними по вечерним улицам и прятался в тени зданий и заборов. Больше всего он боялся, что Зоя его заметит. Год назад он мог бы сказать ей, что охраняет ее от пьяных. Теперь этого не скажешь. Только бы не заметила…
Он так боялся этого, что отстал на полквартала, и когда подошел к Зоиной калитке, возле нее уже никого не было. То ли этот парень со шрамом простился и уже ушел, то ли он там, за калиткой…
Федя в раздумье стоял возле дома и не знал, что делать.
Но вот в одном из окон Зоиного дома вспыхнул свет. На занавеске ясно обозначились две тени. Их тени! Тени двигались по занавеске, потом сблизились и слились в одну несуразную, бесформенную тень. Целуются!
И вот уже нет никаких «или». Она замужем!
Федя отвернулся от окна и медленно пошел по улице.
Всю ночь он ворочался с боку на бок и так и не уснул до утра.
«Ну, и пусть! — с непонятным раздражением думал он. — Ну, и пусть она замужем! Жизнь все равно еще не кончена…»
Он неожиданно разозлился на добродушного Степана за то, что тот еще прошлым летом не сказал ему о замужестве Зои. Не нужно было бы целый год мечтать о Зое, ждать ее. Все равно это оказалось ни к чему… К богу в рай! Теперь он будет работать, как раньше…
Федя вспомнил, как он спокойно, с перекурами работал год назад, как целыми вечерами бренчал во дворе на балалайке или грыз на крыльце семечки, и ему стало невероятно тоскливо. Неужели опять так? Почти год у него были заняты все вечера, не оставалось свободной минутки, и он забросил балалайку на чердак. А теперь, если работать как раньше, — куда же девать время?
Утром он ехал на завод с тяжелой, как бы распухшей от мыслей, головой. Работал, как и обычно, быстро и точно, но механически, не думая ни о чем. Хорошо, что была крупная партия втулок и не нужно было перестраивать станок. Раз… два… три… Раз… два… три…
После обеда его и Степана вызвали к главному инженеру.
— О минералокерамике слыхали? — спросил главный.
— Слыхали, — ответил Степан.
— Даже читали, — лениво добавил Федя.
— А пробовали?
— Нет.
— Вот надо попробовать!
Степан почесал затылок:
— Не сейчас бы, Ефим Петрович… К маю обязательства большие… Минералокерамика сейчас помешает.
— А по мне хоть сейчас, — махнул рукой Федя.
Ему уже было все равно, чей портрет повесят к празднику на Доску почета — его или Степана.
— Ну, вот ты сейчас и начнешь, — сказал главный инженер. — Через полчаса тебе принесут резцы и детали. В конце дня я к тебе подойду. А Лабуренко начнет после мая. Идет?
— Идет.
* * *
Федя медленно, вручную, подводил резец к детали, врезал его и потом уже включал механическую подачу. С минералокерамикой не шути! Чуть что не так — пластина долой. Ну, да ничего — за полгода он уж набил руку.
Подняв глаза, он по привычке посмотрел на часы. Пять минут десятого. Четверть дневного задания уже готова. Пожалуй, вытянет! Вчера он обещал — две нормы в смену. Надо вытянуть!
Вдруг он увидел, что по проходу медленно идет Зоя и оглядывается по сторонам, как будто ищет: что нового появилось в цехе, пока ее здесь не было.
Федя выключил станок и проводил ее глазами. Такая же, как прежде, — яркая, красивая и бесконечно далекая.
Зоя шла к Степану. Федя отвел глаза и снова пустил станок.
Через несколько минут кто-то тронул его за плечо.
Федя остановил подачу и оглянулся. Возле него стояла Зоя.
— Здравствуйте, Федор Михайлович, — сказала она. — Я к вам.
— Здравствуйте, Зоя Владимировна, — сдержанно кивнул Федя. — Зачем это я вам понадобился?
— Буду о вас писать очерк для газеты. И, кроме того, горком рекомендует выпустить книжку о вашем опыте работы с минералокерамикой. Мне поручено помочь вам. Вы сегодня после работы не заняты?
— Нет.
— Приходите в техническую библиотеку. Я буду вас там ждать.
— Хорошо. Приду.
Когда Зоя ушла, к Феде подбежал молодой токарь Семен Булатов, только весной появившийся в цехе.
— Что это за мамзель к тебе приходила? — спросил он. — Твоя?
— Это не мамзель, — холодно ответил ему Федя. — Это корреспондентка из газеты.
— А она ничего! — покачал головой Семен и дружески хлопнул Федю по плечу. — Ты только не теряйся!..
— Балда! — рассмеялся Федя. — Она же давно замужем.
Он повернул Семена к себе спиной и дал ему такого пинка, что тот пулей перелетел через проход к своему станку.
1957