Когда бабушка была маленькой
ВОСПОМИНАНИЯ 70-80-летних ЖИТЕЛЕЙ ТЮМЕНИ О СВОЁМ ДЕТСТВЕ
Людмила Геннадьевна Дрозд (Кутузова)
Зойкина молитва
Одной из первых книжек, прочитанных мною самостоятельно, была «Дикие лебеди» Андерсена. Ах, как понравилась сказка! Я совершенно ясно видела большой светлый зал королевского дворца, девочку-принцессу, сидящую за невысоким столом у большой раскрытой красивой книги, а вокруг — одиннадцать братьев, с любовью наблюдающих, как радуется их сестра, разглядывая чудесные картинки, оживающие всякий раз, когда она переворачивала страницу. И я радовалась вместе с ней! А потом горевала, когда злая мачеха заколдовала принцев, превратив их в диких лебедей, с шумом вылетевших в распахнутое окно зала, а Элизу прогнала из дворца. Вместе мы плутали по лесам и болотам, и мне жгла руки крапива, из которой Элиза, по совету доброй волшебницы, сплела спасительные рубашки братьям. Я страдала от горьких, тяжких несправедливостей, выпавших на ее долю, и, в конце концов, радовалась новому обретению братьев и счастья!
Не один день просыпалась и засыпала я с мыслями о сказке и все ждала чего-то необычного. И вдруг приходит к нам мамина подруга «Тюнечка Миронова», наша любимая тетя Тюня. Как всегда, она в нарядной белой блузке, с душистым кружевным платочком за рукавом и крошечными «бирюзовыми» цветочками в ушах. На дворе лето, до нового года далеко, до дня рождения — еще дальше, а она вынимает из сумки куклу с длинными волнистыми «пепельными» волосами и протягивает ее мне! Не веря глазам, выдыхаю: «Это Элиза?!» Чуть помолчав, внимательно глядя на меня, тетя Тюня говорит: «Да, это Элиза. А как ты догадалась?» Еле слышно шепчу: «Я узнала ее».
Во дворе мы с девчонками решили отпраздновать день рождения моей Элизы.
У сестры Нины, шившей «на заказ» своим знакомым платья, я вымолила атласный лоскуток цвета утренних облаков, освещенных восходящим солнцем, и, отделив от него несколько нитей, оплела ими волосы Элизы, потому что именно так, «жемчужными нитями», украшали ее к свадьбе с принцем в сказке. Утром, уходя на работу, Нина подарила мне, «к праздничному столу», две картофельные оладушки. Разрезав каждую на три части, я положила их на тарелочки кукольного сервиза. Гости не заставили себя ждать. Все уселись на полу и стали поздравлять Элизу. Вдруг дверь резко распахнулась, и появилась громко кричащая соседка тетя Даша. Что она кричала, не помню, но изо рта ее вылетали красные, а из глаз — синие искры! Так же внезапно, как появилась, она исчезла. Галя, самая старшая из нас, быстро вскочила и набросила крючок на петлю двери. Ничего не понимая, мы испуганно смотрели друг на друга, а потом стали шёпотом обсуждать, как наказать зловредную Дарью — так мы звали ее между собой — за испорченный праздник. Долго не могли придумать. Наконец Зойка, самая отчаянная и единственная крещеная, говорит: «Я придумала! Пойдемте к Ларке». Чтобы не встретиться с Дарьей, мы по очереди выбрались во двор через окно. Этому обучил меня брат Толя — «на всякий случай». Я выбиралась первой, показывая каждой следующей, за что держаться и куда ставить ногу: мы жили на втором этаже. Прибегаем к Ларке. Зойка смело идет прямо в передний угол. Там, над комодом, висят украшенные бумажными цветами две иконы — Боженьки и Богородицы. Зойка опускается перед ними на колени и начинает читать молитву, приказав нам все повторять за ней в точности. Мы подчиняемся беспрекословно.
До сих пор не знаю, настоящая ли это молитва, но поскольку других очень долго не знала, эту иногда, тайно, про себя, читала перед экзаменами. Вот она: «Богородица по церкви похаживала, на головке крестик понашивала, спит ли, не спит ли Ангел мой, сохранитель мой, сохрани мою душеньку, день и ночь, час и полчаса. Аминь». Затем она (и мы за ней) касалась лбом пола и говорила: «Пусть у Дарьи зубы заболят». Повторив это трижды, Зойка встала и гордо прошла мимо нас, еще сидящих на полу. У двери она остановилась, оглянулась и говорит: «Ну, что расселись-то?! Пошли на улку!»
Двор встретил нас криками мальчишек: «Где вы там застряли? Все готово уже!» Посреди поляны лежало полено, а через него — доска. На том конце ее, который касался травы, аккуратной кучкой лежали коротенькие палочки. Второй конец доски торчал кверху. Нас ожидала игра «Двенадцать палочек». Встали в круг, и наш постоянный ведущий Вовка начал считалочку: «На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной. Кто ты такой? Выходи поскорей, не задерживай добрых и честных людей».
За играми мы позабыли о своих огорчениях. Утром я только поела и слышу, девчонки зовут меня выходить. Выбегаю, они стоят напротив нашего крыльца и смотрят в сторону ворот. На всех лицах — изумление и трепет. К воротам подходит понурая Дарья, опухшая щека ее подвязана теплым платком!..
Мы не злорадствовали. Наоборот, стало жаль тетю Дашу — все же у нее скоро год, как погиб на фронте муж, отец Юрки. Она всякий раз, как получала за него деньги «по аттестату», на весь двор горестно причитала: «На кого покинул ты нас, сирот, кормилец наш?!» Шло лето 1945 года.
Больше мы никогда так не молились, а скоро и совсем забыли об этом. Вспомнили недавно, когда Зойка пришла ко мне на «баальшой» юбилей. Посмеялись. Потом взгрустнули и спели песню наших родителей «Быстры, как волны, все дни нашей жизни».
Когда бабушка была маленькой
ВОСПОМИНАНИЯ 70-80-летних ЖИТЕЛЕЙ ТЮМЕНИ О СВОЁМ ДЕТСТВЕ
Людмила Геннадьевна Дрозд (Кутузова)
Зойкина молитва
Одной из первых книжек, прочитанных мною самостоятельно, была «Дикие лебеди» Андерсена. Ах, как понравилась сказка! Я совершенно ясно видела большой светлый зал королевского дворца, девочку-принцессу, сидящую за невысоким столом у большой раскрытой красивой книги, а вокруг — одиннадцать братьев, с любовью наблюдающих, как радуется их сестра, разглядывая чудесные картинки, оживающие всякий раз, когда она переворачивала страницу. И я радовалась вместе с ней! А потом горевала, когда злая мачеха заколдовала принцев, превратив их в диких лебедей, с шумом вылетевших в распахнутое окно зала, а Элизу прогнала из дворца. Вместе мы плутали по лесам и болотам, и мне жгла руки крапива, из которой Элиза, по совету доброй волшебницы, сплела спасительные рубашки братьям. Я страдала от горьких, тяжких несправедливостей, выпавших на ее долю, и, в конце концов, радовалась новому обретению братьев и счастья!
Не один день просыпалась и засыпала я с мыслями о сказке и все ждала чего-то необычного. И вдруг приходит к нам мамина подруга «Тюнечка Миронова», наша любимая тетя Тюня. Как всегда, она в нарядной белой блузке, с душистым кружевным платочком за рукавом и крошечными «бирюзовыми» цветочками в ушах. На дворе лето, до нового года далеко, до дня рождения — еще дальше, а она вынимает из сумки куклу с длинными волнистыми «пепельными» волосами и протягивает ее мне! Не веря глазам, выдыхаю: «Это Элиза?!» Чуть помолчав, внимательно глядя на меня, тетя Тюня говорит: «Да, это Элиза. А как ты догадалась?» Еле слышно шепчу: «Я узнала ее».
Во дворе мы с девчонками решили отпраздновать день рождения моей Элизы.
У сестры Нины, шившей «на заказ» своим знакомым платья, я вымолила атласный лоскуток цвета утренних облаков, освещенных восходящим солнцем, и, отделив от него несколько нитей, оплела ими волосы Элизы, потому что именно так, «жемчужными нитями», украшали ее к свадьбе с принцем в сказке. Утром, уходя на работу, Нина подарила мне, «к праздничному столу», две картофельные оладушки. Разрезав каждую на три части, я положила их на тарелочки кукольного сервиза. Гости не заставили себя ждать. Все уселись на полу и стали поздравлять Элизу. Вдруг дверь резко распахнулась, и появилась громко кричащая соседка тетя Даша. Что она кричала, не помню, но изо рта ее вылетали красные, а из глаз — синие искры! Так же внезапно, как появилась, она исчезла. Галя, самая старшая из нас, быстро вскочила и набросила крючок на петлю двери. Ничего не понимая, мы испуганно смотрели друг на друга, а потом стали шёпотом обсуждать, как наказать зловредную Дарью — так мы звали ее между собой — за испорченный праздник. Долго не могли придумать. Наконец Зойка, самая отчаянная и единственная крещеная, говорит: «Я придумала! Пойдемте к Ларке». Чтобы не встретиться с Дарьей, мы по очереди выбрались во двор через окно. Этому обучил меня брат Толя — «на всякий случай». Я выбиралась первой, показывая каждой следующей, за что держаться и куда ставить ногу: мы жили на втором этаже. Прибегаем к Ларке. Зойка смело идет прямо в передний угол. Там, над комодом, висят украшенные бумажными цветами две иконы — Боженьки и Богородицы. Зойка опускается перед ними на колени и начинает читать молитву, приказав нам все повторять за ней в точности. Мы подчиняемся беспрекословно.
До сих пор не знаю, настоящая ли это молитва, но поскольку других очень долго не знала, эту иногда, тайно, про себя, читала перед экзаменами. Вот она: «Богородица по церкви похаживала, на головке крестик понашивала, спит ли, не спит ли Ангел мой, сохранитель мой, сохрани мою душеньку, день и ночь, час и полчаса. Аминь». Затем она (и мы за ней) касалась лбом пола и говорила: «Пусть у Дарьи зубы заболят». Повторив это трижды, Зойка встала и гордо прошла мимо нас, еще сидящих на полу. У двери она остановилась, оглянулась и говорит: «Ну, что расселись-то?! Пошли на улку!»
Двор встретил нас криками мальчишек: «Где вы там застряли? Все готово уже!» Посреди поляны лежало полено, а через него — доска. На том конце ее, который касался травы, аккуратной кучкой лежали коротенькие палочки. Второй конец доски торчал кверху. Нас ожидала игра «Двенадцать палочек». Встали в круг, и наш постоянный ведущий Вовка начал считалочку: «На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной. Кто ты такой? Выходи поскорей, не задерживай добрых и честных людей».
За играми мы позабыли о своих огорчениях. Утром я только поела и слышу, девчонки зовут меня выходить. Выбегаю, они стоят напротив нашего крыльца и смотрят в сторону ворот. На всех лицах — изумление и трепет. К воротам подходит понурая Дарья, опухшая щека ее подвязана теплым платком!..
Мы не злорадствовали. Наоборот, стало жаль тетю Дашу — все же у нее скоро год, как погиб на фронте муж, отец Юрки. Она всякий раз, как получала за него деньги «по аттестату», на весь двор горестно причитала: «На кого покинул ты нас, сирот, кормилец наш?!» Шло лето 1945 года.
Больше мы никогда так не молились, а скоро и совсем забыли об этом. Вспомнили недавно, когда Зойка пришла ко мне на «баальшой» юбилей. Посмеялись. Потом взгрустнули и спели песню наших родителей «Быстры, как волны, все дни нашей жизни».