Арнольд Райсп
Хрустальные сосульки. Рассказы
Кепка
Дело вроде как к весне приближалось. Солнышко стало припекать. Птички чирик-чирик громко защебетали, и на душе веселей стало.
На уроках в школе беспокойство началось, ученики в окна стали поглядывать. Как-то классная доска меньше интересовать их стала. Не успеет звонок прозвенеть, а пионеры-ленинцы уже во двор бегут, первым теплом спешат насладиться. Зимние шапки почему-то стали в школе забывать. А кто посмекалистей, шапку за пазуху, и так гордо с непокрытой головой до дома идёт, но перед домом раз, шапку из-за пазухи ― и на голову, и как ни в чём не бывало, домой заваливаются. А так бы родители вопросы начали задавать: «Почему без шапки? Голова твоя садовая, но она у тебя одна и её беречь надо. Мне потом с тобой мучиться придётся».
Колька, правда, вначале не понимал, почему голова садовая. В зеркало стал чаще присматриваться, может, на самом деле что-то на голове начинает зарождаться и проклёвываться.
Как-то принёс домой двойку по ботанике, так мать сказала:
― Бестолковая твоя голова! Говорила я тебе, заниматься больше надо!
Вот Васька Пёрышкин с двойкой домой припёрся, так мать ему про дырявую голову напомнила. Учил и зубрил математику, а двойку схватил. Частное от деления от произведения чисел не смог отличить.
Со временем Колька стал понимать, что голова всему начало.
Вскоре солнце совсем пригрело, как-то и домашние перестали замечать Колькину голову. Вроде не стало её совсем, как у героя романа Майн Рида «Всадник без головы». Правда, у этой книжки он ещё только название прочитал, а так всё времени не было.
Тут среди ребят слушок прокатился, что завезли в военторг модные кепи, таких модных в магазине ещё не было. Атак, только теплом солнышко пригреет, ребята быстренько газеты притащат и на улице на скамейках из газеты делают шапочки, на пилотки похожие. В таких пилотках и солнце голову не печёт, и ветерок прохладный не продувает, да и информацию из новостей черпаешь. Газетка-то на голове! Из пилотки информация сама в голову лезет! Тут двойная польза получается. А так газеты читать ― одна скукота! Она вон какая здоровая, и сколько на неё времени потратишь.
А кепка из ткани модные преимущества имеет.
Вот и побежал Колька к матери:
― Дай, любимая маманя, на садовую голову деньжат! Товар дефицитный в военторг поступил! Говорят, завезли кепи, такие модные фуражки. Народ их нарасхват покупает. Как-то не хочется от моды отстать, да и о голове надо заботу проявить, чтобы там разные завихрения не начались, и волосы от пагубных природных явлений потом не повыпадали, а то придётся под Котовского подстригаться. Да и сама же ты говорила, что голову беречь надо! Глядишь, она в моей жизни ещё и пригодиться может, а ну как начну я на пятёрки учиться.
Одним словом, вымолил денег на покупку. Ну и с Вовкой быстренько в магазин поспешили, пока товар граждане не расхватали. Вовку на всякий случай Колька с собой взял, чтоб веселей было, да и выбор помог бы сделать, чтобы в ассортименте кепок одному не запутаться. Примчались с Вовкой в магазин, а там граждане мужской половины собрались и у зеркала, что у прилавка, толкутся. Кто шляпу меряет, от зеркала оторваться не может, а кто и про запас шапчонку решил на зиму прикупить. Но больше всего был спрос на кепочки. Правда, они все были одного цвета серо-белого, в крупную, чуть припущенную нитку, чтобы товар объёмным выглядел, как положено для весенне-летнего сезона. В общем, на первый взгляд это был необычный на вид товар, притом с козырьком из того же материала. Козырёк для того, чтобы удобно было с головы кепку сбрасывать, когда приветствие старшим делаешь с поклоном.
Стоят и размышляют, какой размер брать.
А Вовка сообразительный в этих делах был, правда в других-то не очень, вот он и говорит:
― Что думать-то, голова с собой, бери любую и меряй, пока голове не надоест!
Так и решили. Но всё же Колька бестолковку напряг и думает: «На вырост брать вроде нет смысла. Хоть голова и садовая, но до осени не успеет вызреть, а сейчас весна, дело к лету идёт. Надо брать в самый раз, а лучше безразмерную взять. Натянул ― и ходи всё лето!».
Дошла до него очередь.
― Вам какой размерчик, юноша? Голову измеряли дома? ― спрашивает продавец среднего возраста.
― Да нет, ― отвечает Колька, ― дома нет такого инструмента.
И тут сразу вспомнил, что у отца в сарае строительный циркуль был: «Вот дырявая голова, нет, чтобы сразу замерить. Глядишь, и лишних вопросов не задавали по моей голове. Да вроде как с виду и так всё ясно. Голова круглая, как репа, на дыню совсем не похожая».
Разволновался Колька как-то сразу и говорит:
― Давайте любой размер, если что, то мамка подошьёт, как надо.
― Да нет уж, молодой человек, мы так подберём, ― и, улыбаясь, подаёт сразу три фуражки. ― Меряйте любую на свою тыковку!
А сама так ласково улыбается, как будто все три фуражки желает ему завернуть. Давай он примерять.
Набросил на голову первую кепку. И ничего не понял. Всё потемнело в глазах. Даже Вовку потерял из виду. Головой крутит, вращает, не видать его. Хотел спросить: «Ну, как она на мне сидит?», а в глазах одна темень. Колька голову в одну сторону, фуражка ― в другую. Размер слишком большим оказался. Какая-то несогласованность получается. «Нет, ― думает Колька, ― не угадал с размерчиком». Ухватил другую. Даже не успел до конца прочитать на подкладке фуражки производителя. «Как видно, артель наша советская настрочила эти кепи», ― подумал Колька.
Слегка накинул вторую кепи на голову, чтобы в очередной раз не потерять зрение. Надо же ещё и в зеркало заглянуть и посмотреть, как она на голове умостилась, и сам размышляет: «Вроде неплохо уселась на бедовой головушке и вращается голова вместе с кепкой с пониманием. Только кепка как-то неуверенно держится и вроде бы спрыгнуть с головы собирается. Нет, наверное, опять не мой размер. А может, голова от примерки уже пухнуть начала?». Повертел фуражку в руках.
― А что, спрашивает, ― это весь ассортимент «Большевички»?
Слово-то какое-то странное подвернулось, словно он сам в швейной промышленности раньше работал. Откуда оно под руку на язык выскочило, даже и не понял. Может, из-под фуражки? Потом понял: там наклейка фабричная была.
Колька тихонечко фуражку за козырек снял, чтобы не нарушить ход мыслей, вдруг пробудившихся в голове, и говорит:
― Давайте последнюю примерю. Если не подойдёт, всё равно брать буду вторую, хоть она маловата, да мысли в ней мудрее. Не улетучиваются!
Продавец улыбается и говорит:
― Бог троицу любит. Меряйте третью!
«Вот, ― думает Колька, ― дырявая голова! Не сообразил сразу, что нужно было начинать примерку с последней кепки!». Померил. Вроде ничего! Ладно сидит. Вовка так небрежно снизу вверх кивнул головой. Вроде ему тоже надоело с другом тут фасон разводить.
― Беру! ― говорит Колька. ― Заворачивать не надо! Зачем бумагу переводить! Сразу на голову надену, пусть голова к моде привыкает!
А сам думает: «Вот пойду по городищу, все смотреть на меня будут и интересоваться, где, мол, такую кепи достал? У граждан тоже на голове шляпы, фуражки, только фасон не тот, а кто и лысиной сверкает, тоже ничего. Лысых сразу издали заметно и не надо проблесковый маячок по вечерам на голову цеплять».
Купив кепку и надев её на свою бедовую голову, Колька вместе с Вовкой, перебравшись через овраг, пошли домой. Колька даже расстроился малость: за всю дорогу никто не поинтересовался модной кепкой. Ребята, которые встречались, точно в такие же фуражки вырядились! Не удивил. Правда, фуражки у них с небольшим отличием. Посреди фуражки полоски, от козырька до затылка, как у зебры по бокам.
Заинтересовался Колька и спросил у них:
― Что, фуражечки-то с браком, вы их по дешёвке купили?
Они оторопели, вроде бестолковки на месте, а понять не могут. Потом заулыбались.
― Так модно сейчас, ― говорят, ― последний шик в нашем районе. Ни у кого ещё такой моды нет. Хочешь, и тебе подскажем, как марафет навести.
― Что я, лысый, что ли? Валяйте, рассказывайте! Я тоже не прочь в вашем ателье заказ сделать.
― Да мы сами изловчились, ― рассказывают они, ― крючком аккуратно лишние нитки повыщипывали. Вот и получился товар, что надо.
Тут, конечно, Колька тоже загорелся:
― А что, может, и моей кепи займёмся?
Тут Витька из кармана достаёт кусок проволоки вроде крючка, и говорит:
― Бери, не жалко для хорошего дела. Дергай, сколько душе угодно.
Присели на лавочку возле дома бабы Онисьи. Расположились кружком и давай нитки из фуражки дергать. Уже клубок надергали, все стараются помочь, подсказывают, за какую нитку дёргать.
Шумок, как на классном часе, по скамейке пошёл и привлёк слух бабы Онисьи. Она приоткрыла калитку, любопытный нос высунула, но не заметила, что все в нитках. Подслеповата была. После захода солнца вообще плохо видела. Болезнью, куриной слепотой, страдала, вот она и спрашивает: «Вы что тут, мою курицу выщипываете, бездельники? На кой она вам сдалась?
Она ещё сегодня яйцо не успела снести. Я её с утра потеряла».
Фуражка-то на куру щипанную походить стала, хоть она только что из военторга, вот бабка то её и за курицу приняла. Все дружно захохотали, а Витька возразить попытался: «Бабуся, мы рукоделием решили заняться. Вот видишь, пряжу распускаем, а до твоих курей нам и дела нет. Тут поважней дела! Нынче мода на головной убор пошла, вот и наводим марафет, чтобы девчонок завлекать!».
Старуха не поверила. Рукой стала щупать, вроде курицу хотела обнаружить, да костлявой рукой, по коленке Вовке провела. Вовка-то чувствительностью страдал. Как подскочит, чуть бабку на землю не уронил. Затрепыхался, как щипаная курица, и в клубке ниток, выдернутых из фуражки, запутался. А старуха, как будто прозрела, завидев опутанного нитками Вовку и учуяв его беспомощность, сказывает:
― Вот щас участковому тебя в таком виде доставлю, чтобы ты к моим курям не приставал!
― Да бабуся, побойтесь Бога, не имею я никакого отношения к вашим курям. Мы присели у дома случайно, по случаю нового фасона.
Тут Вовка хотел для убедительности перекреститься, да руки оказались ниткой спутаны. Подергался, подергался: движений никаких не получается. Решил прыжками, как ощипанная курица, отскок сделать.
Ребята соскочили со скамейки, заливаясь смехом, а Витька напоследок произнёс:
― Курочка бабуси в гнезде, а модные кепчонки у нас на голове. Вот так!
― Бежим! ― крикнул Вовка. ― От греха подальше!
Они дружно захохотали и затопали ножками, изображая походку курицы, передразнивая себя криками.