Арнольд Райсп


Хрустальные сосульки. Рассказы


Ледоруб

Тут наведался как-то на днях к Кольке братишка сродный Толик Жвачкин, тётушки сынуля, и говорит:

― Без дела дома слоняться надоело, мочи уже нет!

На дворе морозец за тридцать, по Фаренгейту и того более. В школе занятия отменяются с первого по восьмой класс, велят дома на печке сидеть. По радио только и повторяют: «Школьники не учатся, школьники не учатся». Нос на улицу не кажите! А для ребятни вроде ученье ― свет, а неученье ― тьма. Посмотрел Колька сквозь замёрзшее окно ― неуютно как-то на дворе: тишина, ставни на морозе поскрипывают, и деревья от холода потрескивают. Даже воробьи не летают, забились под крышу, нахохлились и не решаются покинуть своё нагретое место. Если какой-то глупец рискнёт полёт устроить, то тут же крылья складывает и наземь падает. Настывший воздух птицу не держит.

А Колька и ребята вчера весь день на улице чудили. Им всё нипочём! Из оврага не вылезали. Колька уже валенки до дыр поистёр, особенно пятки, в носке валенка даже дырка образовалась. Только непонятно, что ей там захотелось инициативу проявлять: вроде ему вентиляция в валенках не нужна. Сквозняк получился. Взял он отцовскую портянку и заткнул дырку. Вначале вроде прикрыл амбразуру. Дыра незаметной стала. Пару раз скатился на валенках с горы, а портянка в дырку полезла, словно ей в валенке плохо жилось. Бегать на гору мешать стала, спереди валенка торчит и, как пузырь, раздулась. Колька её пальцем пихает обратно в валенок, а она что-то назад не хочет и наружу лезет. Короче, пока он её каждый раз туда совал, указательный палец отморозил, и тот чувствительность на время потерял. И чувствует, что мороз и до пальцев ног подбираться стал, даже подумал, что не зря по радио вещают, чтобы дома сидели.

Сбегал быстрёхонько домой, переобулся в отцовские валенки и, как кот в сапогах, опять попёрся на мороз. Хотел разбежаться и с ходу с горы сигануть! Но шибко не разбежишься, можно валенки в сугробе оставить, а так валенки ничего и не жмут, правда в коленях простор излишний чувствуется.

«А что Толик-то припёрся в такой мороз?» ― подумал Колька и говорит брату:

― Раздевайся, в избе натоплено! С утра за печкой смотрю. Видишь, кот Васька с печи не слазит, греется и от еды даже отказался.

А Толик-то живёт в Затюменке, чуть ли не в мужском монастыре. Правда, сразу за ним, по соседству. В то время там водоканал квартировал, занимался распределением воды в городе, ну и следил, чтобы колонки для воды работали и зимой не обмерзали; для городского гражданского населения водичка подавалась. Водоснабжение на особом учёте у городского начальства было. Без воды-то совсем худо. Правда, зимой снег можно растопить, но опять же занятие хлопотное, много не растопишь. В баньке надо помыться. С веничком потрепыхаться и водичкой опять обкатиться.

В общем, Толик-то с порога и говорит:

― Надо чем-то заняться, пока мороз дурит.

Колька подскочил к окну, чтобы обстановку уточнить, хотел нос высунуть в форточку. А она вся обмёрзшая, аж сосульками обросла! «Да, ― думает, ― в такую холодную погоду только с горы в овраге и кувыркаться. По душе нам это занятие!».

― Что, ― говорит Толику, ― в овраг на лыжах пойдём?

Он как-то так скромно плечами пожал, ножками в валенках по полу поскрёб, словно накат снежный попробовал, и говорит:

― Я по другому делу. Вечером надоело дома сидеть. Уроки не задали ― ничего учить не надо. Книжку «Чук и Гек» и так до дыр пальцем протёр. Одна тоска и зевота вдруг напала. А тут маманя-то мне и говорит: «Взял бы ты, сыночек, в кладовке ледоруб да размялся», ― она же бухгалтером по учёту воды в монастыре, то есть в водоканале работает, ― а то в нашу организацию стали жалобы поступать, что свободного подходу к колонкам нет, льдом они покрылись, словно ледники горные их одолели, обмёрзшие стоят. А организация-то наша ― победитель социалистического соревнования!». А что получается, покрутятся граждане у замёрзшей колонки, ручку подёргают, а воды ни гу-гу! Развернутся, чтобы обратный путь домой держать, да на застывшем льду и растянутся с коромыслом. Ведра в разные стороны летят. Хорошо, что ещё не с водой вёдра. Одним словом, кордебалет на льду получается под грохот пустых вёдер, вроде барабанного перебора. Письменные угрозы стали направлять. Переходящий вымпел победителя социалистического соревнования предлагают отдать дворнику Степанычу за уборку крылечка у подъезда дома. Тревожная ситуация на весь городищенский район сложилась. Я и подумал: «Что, может, помочь напряжение гражданам в районе снять, да и подзаработать, пока погодная аномалия лютует».
Толик отогрелся в избе и рассказывает дальше:

― Пошёл я по совету матери в кладовку и обнаружил этакую странную вещь, похожую на копьё, правда, больших размеров. Низ из заострённого металла, а черенок из дерева. Притащил в дом и спрашиваю: «Это ледоруб, что ли?». Мать посмотрела и говорит: «Похоже, его ещё пешнёй называют. Полынью можно долбить на речке, лёд дырявить». Речка-то Тура рядом. Схватил я это копьё и на речку сиганул. В такой мороз там никого нет. Разгрёб немного снег, постучал копьём по льду, как дятел по обмёрзшему дереву. Что-то это копье не очень-то лёд срубает. Ледышки, как искры по сторонам разлетаются, а до воды добраться не получается. Бросил я это занятие. Мороз-то кусается. Неподготовленный я вышел. Пришёл домой, а мать говорит: «Ты лучше, сынок, делом бы занялся, лёд у колонок подолбил. Там хоть деньжат заработаешь. А так что по реке носиться, когда лёд народился с метр толщиной». А я и вправду интерес проявил к этому занятию. К тебе прибежал, что дома-то сидеть. А так, глядишь, по городищу походим, лёд у колонок посбиваем, и гражданам польза ― меньше скользить будут, да и воду удобнее брать.

― А откуда столько льда намерзает? — спросил Колька. ― С дырявыми вёдрами, что ли, народ за водой ходит?

Толик поёжился, словно стоял в очереди на морозе за водой.

― Сам не понимаешь?

― Не-е-е… ― сказал Колька.

― Потому что граждане невнимательные, вроде нас с тобой на уроках. Пока в очереди стоят, разговоры ведут, вода в вёдра льётся, а потом через край. Тут она и примерзает. В ведро не попала, и государству убыток. Смекать надо!

― Лёд-то весной растает, и вода опять в речку вернётся, ― попытался возразить Колька. ― Какой же тут убыток?

― С речки добыть ещё надо, ― произнёс с сознанием дела Толик.

― Теперь я понял, ― говорит Колька, ― значит, явление природное такое: если в одном месте убывает, то в другом прибывает. Круговорот воды получается. Откуда тогда убыток? Вроде не должно быть!

― Так бухгалтер же на счётах считает. Костяшками бряк-бряк, глядишь, одну не добросил, а то лишнюю не туда послал. Так иди, разберись, сколько воды мимо ведра накапало. У каждой колонки бухгалтера не поставишь. Не хватит бухгалтеров.

― Это точно! ― согласился Колька.

― Вот чтобы расход воды меньше был, и бухгалтерия чика в чику, надо лёд вовремя долбить. Теперь понимаешь? Пошли ко мне, чудо-технику покажу! Как её… ну, ледокол!

― А мы что, лёд собрались ледоколом на реке долбить?

― А при чём река?

― Ну, ледокол на реке лёд колет. Вот он ледокол.

― А я разве про ледокол тебе говорил? Вроде про ледоруб.

― Про ледоруб. Про пешню какую-то, ― сухо подтвердил Колька.

― Значит, оговорочка, Коля, вышла, а смысл-то один!

Вдвоём вытащили из кладовки этот инструмент, раскалыватель льда, он тяжёлым оказался. Одной рукой не удержать, а двумя ещё можно справиться. Вышли во двор, по снегу потюкали. Результат плохой. Уходит копьё в снег, и приходиться с трудом обратно его вытаскивать.

― Пошли, ― говорит Колька, ― найдём ледышку.

Нашли замёрзший бугорок, видно, пёс Бобик потрудился. А мальчишкам какая разница. Прицелился Толик, ну и вдарил по нему с молодецкого плеча. Ледоруб в сторону шарахнулся. Вроде чего-то испугался. Еле вытащили.

― Надо потренироваться! ― предложил Колька. ― Без тренировки план не выполнить, если наниматься будем. А план точно сверху спустят начальники водокачки.

― Водоканала, ― поправил Толик и добавил, — мы теперь вроде шахтёров с этой пешнёй, на-гора ледок выдавать будем.

― А отгружать куда? ― с улыбкой произнёс Колька. — Под-гора, что ли?

Толик заулыбался, словно при вручении грамоты за перевыполненный план.

― Ладно, завтра мамане скажу, что берём подряд на пять колонок. Пусть с начальником ставят нас с тобой в смену. Больше колонок с первого раза не одолеть.

― На лёд лучше под вечер выходить, ― предложил Колька, ― когда граждане водой запасутся и толпиться у колонок не будут.

На следующий вечер пошли они с Толиком бригадный подряд выполнять. На дворе морозец, под ногами снег похрустывает. Колька валенки отцовские надел, свои-то с дырой. Не сверкать же пяткой! Свои валенки изъездил на склоне оврага. А так вид рабочий получился, валенки в коленях не жмут, но чересчур болтаются. Зато походка рабочего. Сразу видно.

Пешню, то есть ледоруб, Толик волочет. Его же собственность. А Колька, как подсобный рабочий, лопату закинул на плечо и так бодренько следом за ним. Уже луна начала светить, и серебристый снег отражением радует. Вроде и морозец нипочём. Люду на улице не видно. Похоже, водой запаслись с утра и дома в тепле чаёк из самовара швыркают. А ребята на вахту в вечернюю смену заступили.

На первый объект к колонке пришли. Смотрят, ледяная вершина, как у Эльбруса, торчит под самый сосок ― кончик сливной трубы; с ведром точно под него не подлезешь. Если только ковш наполнять, да в ведро воду переливать. Ну и давай ледоруб в дело пускать.

Толик раз за разом по «горным вершинам» тюкает, лёд крошиться начал, ну не так, чтобы очень заметно, но убывать стал. Главное, что процесс пошёл!

Время засекать не стали. Ориентировались по лунному светилу и звёздам. Большая Медведица, похожая на ковш, на них уставилась, да так низко, того и гляди, что из ковша вода польётся, опять работы добавится. А Полярная звезда, что по соседству с ковшом, подмигивает, мол, трудитесь-трудитесь, ребята, вам впереди ещё у четырёх колонок лёд долбить.

Колька разгребает серебристые ледяные осколки и про себя думает: «Хорошо, что всё же небесный ковш без воды, а так они в паре с бородатым Дедом Морозом устроили бы нам вершину Джомолунгму! До утра с одной колонкой на вершине с пешнёй долбились бы».

Толик с ледоколом уже пар начал испускать. Ледяные усы вокруг рта появились. Оброс инеем и стал походить на капитана ледокола. Правда, вместо штурвала у него ледоруб. Потом поменялись ролями. «Капитан» передал «штурвал», то есть ледоруб Кольке, а он ему ― «весло», в смысле лопату, вроде как уголька ледяного предложил ему покидать. Ну, как на вахте ледокольной, только вместо берегов серые дома стоят, а вместо кают окна в домах светятся. Наверное, граждане пассажиры чайком балуются. А тут работа, прямо скажем, не сахар, хотя всё блестит и сверкает, как на сахарном заводе.

С большим трудом отдолбили вершину у «Эвереста» и решили проверить, как ведро под сливную трубку подходить будет. Ведра-то нет, да и граждане, наверное, чаю напились и не думают с вечера за водой идти. Пальцами прикинули средний размер ведра по городищу. Вроде пролезет. А если нет, то боком уже точно. Ну и на следующий объект поспешили, через три квартала. Опыт появился.

На втором объекте работа веселей пошла. Поменялись вахтами. Кому лопату, кому ледоруб. Так по очереди добрались до последней колонки. Лунный диск ещё больше разгорелся, вместе с ними решил добить бригадный подряд. Светит луна, старается, вроде бы как на всю ночь вахту распределила.

― Нет, ― говорит Колька, ― пора и нам домой, если дома не всю воду испили, то и мы чайком побалуемся. Правда, Толик?

Толик ледяные усы смахнул рукой и хотел было за бороду взяться, да не выросла она у него! Ещё молод!

Улыбнулся он и сказал:

― Чаю много не выпьешь. Экономить воду надо. Вдруг завтра граждане опять колонки зальют водой, и они пообмерзают! Придётся снова «Эверест» с «Джомолунгмой» покорять.

Обменялись с Толиком ударами ледоруба и лопаты и, как древние рыцари после боя, зашагали на светившиеся огоньки, которые манили мальчиков в тепло родной избы.