БОРИС КОМАРОВ
ВЕЧЕРНЕЕ ТАКСИ
Учителю и другу Евгению Григорьевичу Шерману-Ананьеву посвящаю.
Автор
(из записок таксиста)


САМАЯ ДРЕВНЕЙШАЯ…

Увертываясь от огромных грязно-белых куч снега, что за день нагреб, кашляя и задыхаясь, пятнистый от подтеков масла бульдозер, я проехал вдоль привокзальной площади и остановился вблизи камеры хранения.
Бульдозер тарахтел рядом. Теперь, покончив со снегом, он отыскал на площади участок сплошного льда, накатанного колесами автобусов, и принялся крутиться на нем блестящими гусеницами, пытаясь взрыхлить до обломков. Затем опустил с грохотом нож, зацепил им эту ледяную кашу, подгреб к краю площади и заглох, — все, хватит на сегодня, уже вечер.
Шумная днем площадь, сейчас была безлюдна. Лишь иногда редкий прохожий прошмыгнет до урчащего на остановке автобуса и все, опять никого…
Около меня стояло еще несколько тачек. От долгого ожидания пассажиров они покрылись слоем изредка падавшего сухого снега. Тоска зеленая, днем нет у таксистов работы, а вечером тем более — откуда она появится? Не ездят люди на поездах, не по карману, выгоднее теперь дома сидеть. Постоит, постоит таксист на вокзале, да и прет пустым в город.
А что делать? — хоть в неделе и семь дней, вроде некуда спешить, да план-то на каждый день дается, думай, как его выполнить. Изменились времена, шарахается нынче пассажир от такси, как черт от ладана, хоть выходи из машины, раскланивайся, пожалуйте, мол, братцы, в салон, повезу по высшему классу без нудных подсадок, пустых разговоров и черт с ним! — даже по гостарифу, подскочившему сейчас так, что и бывалых водителей оторопь взяла. Что делать? — Бежать из таксопарка? — А куда? — А может не спешить, подождать, может утрясется все, изобилие пережили — глядишь и разруху переживем! Может, кончится нищета и опять чаевые косяком пойдут? А пока… хоть бы мороз что-ли ударил покрепче, сразу бросит народ упрямиться, забудет о ценах, как миленький в машину полезет.
Стук в стекло заставил вздрогнуть. С улицы на меня смотрело девичье лицо. Девушка пыталась открыть дверь, по застывший на холоде замок не поддавался. Ну, беда… Я открыл дверь изнутри, садись быстрее, сколько можно стоять, хоть живи на вокзале. Она села рядом. Устроившись поудобнее, сняла серую норковую шапку, рукой стряхнула с нее снег, влажной от таявших снежинок, ладонью поправила короткую прическу. Было ей лет двадцать с чем-нибудь, хотя кто женщин знает, иная сделает стрижку покороче, чуть тронет лицо косметикой, да не будет скрывать богом данной энергии, светящейся в глазах, и тогда легко ошибешься в возрасте лет на десять.
— Куда едем, девушка? — я вопросительно глядел на нее. Но пассажирка, кажется, не спешила ехать.
— Погоди ты! — чуть помедлив, заговорила она и засмеялась, как будто виновато. — Не торопись, трудяга какой! У меня дело поинтересней: любовью не хочешь заняться?
— Любовью? — откровенно говоря, к такому повороту событий я был не готов. Я не растерялся, нет, чем таксиста удивишь, всякие киногоны попадаются. Просто последние годы я получил редкую возможность не выезжать на линию поздними вечерами, а тем более ночью и совсем забыл о подобных дорожных встречах,
— Ты что, — продолжила девушка, — не слышал, чем парни с девками занимаются? Не бойся, научу, мы не таксисты, жалоб не бывает.
Стараясь скрыть обычную в начале подобных встреч неловкость, она говорила нарочито возбужденно, хотя было заметно, слова даются нелегко. Но я видел — с каждым мгновением она чувствовала себя увереннее, в отличие от меня. Я то думал, ей ехать надо, и так полсмены потерял, а оно ври что… Не было печали… Какой же болезнью ты меня наградишь за такую любовь? И на хрена мне это нужно! Хватит того, что было раньше, больше не хочу. Околачивать пороги вендиспансера — занятие не самое приятное. Ну тебя, к черту, девка, ты очень красивая, но, как говорит мой сменщик, я с тобой не справлюсь. Поговорить можно, мне даже жаль, если она сейчас уйдет. Что же я, совсем не мужчина…
— Слышал, дорогая, и про парней, и про девок, а откуда ты взялась, не пойму… Вроде всех вокзальных проституток знаю, не здешняя?
— Угадал, я проездом, в Омск еду. Сейчас-то в отпуске, в Велижаны с подругой моталась, к ее тетке. Отдохнула с неделю, хватит думаю, а Катька осталась, у нее халтура: иконы старые по деревням ищет. У меня деньги-то были, да здесь мужичонка по вокзалу путался, золотое кольцо предлагал за пятьсот рублей…, может, ворованное. Оно же две тысячи стоит теперь, проба есть, все нормально. Кольцо взяла и осталась без денег. Могла бы и бесплатно уехать, все же проводником работаю на поездах, но просить не люблю, лучше так заработаю. Дома-то часто приходится с мужиками спать, проводники ведь копейки получают, сам знаешь… Куришь?
— Это можно, — я достал сигареты, для гостей найдется. А в остальном — моя улыбка была смущенной. Как не крутись — а отвечать за свой немужской поступок надо — Даже не знаю… А если подхвачу что, потом куда? Потом смотри па пего как в телевизор, так?
— Да нет, что ты? — она на мгновение замялась. — Я, если по-честному, дней двадцать ни с кем не трахалась. Все нормально… А иначе… Разве бы я пошла тогда?
— Ну-ну-ну, — …так уж бы и не пошла, — тут я не верил. Ей же все равно, какой я буду: больной или здоровый. Чихала она на меня с высокой колокольни. Уедет сейчас, а я что, потом ее разыскивать начну?
— Что, не веришь? — она недовольно поморщилась, прикурив, опустила стекла, выгнала ладонью дым из салона.
— А бывало, что болела?
— Ни разу!
— Ну вообще… Тебя наверно бог любит или Чумак зарядил, от всех болезней сразу. Не заряжал? Тогда не знаю… Наши проститутки обычно пару недель работают, потом пропадают месяца на три: может лечатся, а может — на курорт ездят, от перегрузок отдыхать. У тебя не так?
— Фома неверующий, правду говорю! я в мужиках разборчива! Мужика надо видеть — это раз! Потом — я не сплю как обычно, а делаю по-другому, ты знаешь как — это два!
— А как обычно можешь удовлетворить?
Интересно, что она ответит. Чтобы зарабатывать этим хорошие деньги надо делать все, что потребуется, а если она не делает, что тогда? — Значит, пыль в глаза пускает. А сама пытается стать проституткой, но не может привыкнуть к этой роли или решилась подработать именно сейчас, наслышавшись от подруг о легких деньгах. Наверное, так и есть…
— Так можешь или нет?
— Конечно, могу, — она чуть помедлила, — хоть па сто процентов, но не буду — здоровье дороже!
— Чье, клиента?
— Зачем клиента? Свое! Мужиков много, о себе надо думать. Понял?
Да, далеко тебе до настоящих проституток, они о таких вещах не рассуждают, но и ты немало знаешь.
— А с пассажирами в поезде знакомишься? Там же все проще, знай себе, совмещай приятное с полезным.
— Нет! В поезде только так: чаю попить, поболтать. А спать — нет, боже упаси, свои, с бригады узнают, с работы выгонят.
— Боишься, значит. Но пассажиры ведь предлагают?
— Бывает, я на рожу не жалуюсь, да и остальное все при мне, видишь? — она повела грудью и засмеялась. — Ну как?
— Да, грех жаловаться, бог не обидел. Девка классная!
— Меня свои еще и защищают. Думают я такая честная, верная мужу… его люблю и больше никого.
— Но тебе же необязательно собой торговать! У проводников много способов деньги заработать: и пассажиров провозят, и водку сдают, а сейчас водки нет, так самогонку толкают, подешевле, но все равно без навара не сидят. Занималась бы этим…
— Это мелочевка, я все знаю, но пойми: я с мужиками еще раньше спала. А на поезд ушла, чтобы дома не сидеть, от мужиков не зависеть. Теперь я хозяйка себе, на работе мне ничего не надо, чай раздала и все!
— Пусть будет, как говоришь, допустим, но ведь это тяжело! — дома с мужиками спать, а на работе только чай разносить и всем говорить, что мужа любишь.
— Каждому свое. У меня вообще все двойное. По гороскопу я — близнец, поэтому ничего удивительного.
— Ну-у, тогда понятно… А скажи, душа у тебя на месте? Говорят, если много знаешь, то всегда покоя нет. Когда спать ложишься, что душа-то говорит? Все нормально или матом кроет?
Она удивленно посмотрела на меня, воспитатель нашелся, сам-то кто, а туда же… мораль читаешь.
— Слушай, что ты привязался? — рука девушки потянулась к двери, еще мгновение, и она уйдет в темноту — там такие вопросы не задают, но уступать, видно, было не ее правилом. — Что тебе до моей души? Ты посмотри, как девчонки живут? Ходят в золоте, это не то, что у других баб — одно колечко от свадьбы до самой смерти! Тряпки — хоть за границу езжай! Не отличишь — Манька это или Марлен идет. Машины — иномарки, иная девка посмотрит — аж всхлипывает от зависти. Ей сейчас эту… как ее… еще гладиатором звали, вспомнила — ей «Запорожец» не купить, а ты мне про душу рассказываешь! Насчет души можно не только со мной говорить. Вот бери на улице любого, останавливай и спрашивай — где у него душа, на месте или нет?! Что, проститутки Россию до ручки довели? Да брось ты… Проституция, если хочешь знать, — самая древнейшая профессия. Во всем мире она есть, а вот такого бардака нет нигде. Где ты у нас честных найдешь? Вот Катька, например, она иконы по деревням скупает и сдает за валюту. Я, говорит, Лариска, не как ты, собой не торгую! Что если человек иконы толкает за границу, он честный? Она едет в глухую деревню и берет за бесценок, самое большее за шестьсот рублей, а навар имеет до тысячи долларов с иконы. Бывает, старуха вцепится в икону, ревом ревет, так она ей продукты даст, в деревне же голодуха. Той куда деваться? Бывает, конечно, иная бабка упрется насмерть, не отдает и все. Но это редкость.
Катька, говорю, не жалко тебе этих старух? — а она смеется. Какой дурак от голимых денег отказывается! Скажет бабке, что икона в музей идет, та и верит. А пройдет лет двадцать, наши дураки поумнеют, хватятся, а икон-то нет. Их честная Катька за границу спихнула, за валюту, ей рубли не нужны. Что на них купишь? А ты мне про душу говоришь. Все мы одинаковые в этом борделе.
— Да успокойся ты, лучше закури, черт с ним, с душой! И у нас всего хватает: таксисты и водку продают и сводней занимаются… А ты к любому таксисту подходишь?
— Нет! Я вообще к любому не подхожу, особенно к молодым. Я пацанов не люблю. Там смотреть не на что, одна извилина. Пока молчит, так вроде ничего, не зря говорят — молчание оружие дурака. А заговорит — боже мой! Откуда это чудо появилось: походка вразвалку, пальцы веером. Крутой, значит, а сам колхозник-колхозником из-под Крюково. Его деревню-то давно снесли, а он сюда сбежал.
— А почему колхозники не нравятся? Колхозник же дитя природы, чем он плох?
Она замялась.
— Даже не знаю, как тебе объяснить. Я просто не привыкла общаться с чистым колхозником…
— Это ты зря, откуда у нас чистый колхозник? Он давно умер, с голоду, а если живой, — значит, нечистый, каждый хоть маленько да ворует. Спи с ним смело, помогай сельскому хозяйству. Тебе еще спасибо скажут… А ты не боишься, что ко мне подошла, а местные шлюхи обидятся, мол, хлеб их отнимаешь?
— Бывает такое, но я сначала посмотрела кругом, никого, только две бичужки ходят. Эти думаю не в счет, рожи не те, наверно другим промышляют.
— Может быть…, а если в твоем городе новая проститутка появится и будет рядом работать, обидишься?
— Девчонки обижаются, а я — нет! — Лариса говорила теперь охотно, может давно молчала, кому нужны ее рассуждения? — Если девка работает лучше меня, то чего обижаться?
— Ты сейчас так говоришь, — не согласился я, — Пока молодая! А через несколько лет, что скажешь? Вот придет красивая девка, помоложе и заберет твоих клиентов…
— Все бывает…
— А кто девок учит с мужиками спать?
— Да никто: сами учатся, природа учит… У меня знакомая есть: она на рожу мужика не смотрит, ей все равно с кем трахаться. Она при этом сама удовольствие получает.
— Счастливый человек наверное?
— Как сказать. Она голову с мужиком теряет, а так можно и без денег остаться. Мужики всякие бывают тоже, иногда обманывают. У нас свои хитрости.
— Вот не знал. А ты получаешь удовольствие?
— Я? — Нет! Я кончаю только с мужем, у меня с другими такой мысли нет. Я к нему привыкла…
— Что за олух твой муж? Тебя все знают, а он неужели не догадывается?
— Конечно, нет, ты что! Откуда ему знать!
Ну, девка, подумал я, это уже сказки, особенно про мужа. Они для того, чтобы больше верили. Замужем, значит, небольная, долой сомнения.
— А если найдется, кто ему скажет про тебя?
— Не скажут. Да он и не поверит, а если будут шантажировать, я им хорошо заплачу, деньги же все делают.
— А если он купит эти сведения?
— Нет, что ты… Он дома-то редко бывает, все в разъездах, на своей машине. Зачем ему по вокзалу лазить. У него свои пацаны. Я с ними однажды чуть не сгорела. Как-то сижу с мужиками в тачке, курю. Мужики колются на заднем сиденье. Это элементарно, я сама многих колола. Они дуреют, а мне что до этого? Смотрю Витька идет. Он всегда с мужем крутится, тоже при деньгах. Меня увидел, привет, говорит, что здесь делаешь? Да ничего, курю просто, сейчас в ресторан поеду, обедать. Еле от него отвязалась.
— А вообще многие девчонки завидуют проституткам?
— Конечно, многие. Кто сейчас шикарной жизни не завидует?
— Я думаю, они завидуют пока не занимаются этим, так? Если по-честному?
— Да, здесь ты прав, это очень тяжело… Представь себе: девка постоянно ждет, что позвонят или подъедут. Вот она потрахалась, все дела сделала. Пять-шесть соток имеет. Клиент нормальный был, в кабак сходили. Приходит домой, помылась, спать бы лечь, отоспаться и вдруг хлоп — опять звонок. Отказать нельзя, у них же все запутано.
Желтые лучи вспыхнувших фонарей, разорвав темноту вечера залили ровным светом привокзальную площадь, запорошенные снегом «Волги», выхватили из мрака огромные снежные кучи и с десяток автобусов, собравшихся в дальнем углу площади для отстоя. Время от времени какой-то из автобусов покидал своих собратьев, забирал с остановки очередную порцию пассажиров и исчезал в темноте.
Лицо моей собеседницы, скрытое полумраком салона, было Почти не видно, лишь изредка оно озарялось огоньком сигареты.
— А сначала бы хотела жизнь начать? Девка ты развитая, ума палата, даже завидую…
— Спасибо за комплимент. Только все непросто. У нас сначала не начинают, тяжело это, с нуля-то… Смотрю я на девчонок, которые на мужиках зарабатывать хотят и жалко мне их. А с другой стороны — пусть и они жизнь посмотрят, пусть оденутся получше, в кабаки походят. Себе цену узнают, а где ее узнаешь, как не там? Там такие девки работают — закачаешься. Лицо, фигура — все от бога!
Глаза моей собеседницы сейчас сияли. Хотя она часто противоречила себе, было видно ее восхищение предприимчивыми подругами.
— А как они на этот путь встают, интересно знать. Я ведь тоже не таксистом родился, а потом стал им…
Она помолчала.
— Все по-разному начинают. Одну изнасиловали, а потом дали деньги, чтобы молчала. Она подумала, подумала и согласилась. Ну, заявит в милицию, а дальше что? Все о ней узнают и от шпаны одни угрозы пойдут, а тут деньги дают, и все тихо. Она деньги берет и видит, господи — это же верный заработок!
Другая переспала — понравилось. Пошла дальше, переспала со вторым, третьим. Вроде не ради денег… они потом сами появились. Иной сразу понравилось, что деньги дали. У меня все не так было.
Я в институт пошла. Училась неплохо, голова работала. Парни за мной бегали, но мы с девками решили — замуж выходить по уму! Чтобы у мужика все было, чтобы обеспечивал всем! Чтобы пожить в свое удовольствие, а не сидеть в конторе за гроши или вкалывать на заводе как лошадь. Решили с девками так, да вот беда, не знали одного. Мужик при деньгах ставит условие, хоть и не говорит его — я тебя обеспечу, но ты никуда не лезь! Сиди, короче, и не вякай! Где он, с кем он — дело не твое. Деньги даром не даются. Я такого парня нашла. Все при нем: и квартира, и машина. Сам всегда в командировках. Институт я бросила, думаю, поживу для себя, а потом, коль надо, восстановлюсь. Деньги делают все.
Родилась дочь. Чуть подросла, стали мои предки к себе ее брать. На пенсии они, чего делать-то? — а с внучкой интереснее. Я одна, скучно, муж в разъездах, а может любовницу завел, что бы он тогда по месяцу дома не был. Одно развлечение — иногда с подругой в кабак схожу. Выпьем чуть, потанцуем, да и домой. Ленка как-то говорит — плащи выкинули кожаные, если надо — бери. Я плащ прикинула — нормально, а денег нет. Муж в командировке, что делать? Вечером пошли в кабак Ленкин плащ обмывать. Вдруг подходит к нашему столику мужик, интеллигентный такой, видный мужик. Приглашает меня потанцевать. Танцуем с ним, я молчу, а он мне толкует — красивая, мол, а потом предложил с ним переспать за тысячу рублей. Живет в гостинице, номер отдельный, здесь проездом. Я его бросила среди зала, села за свой столик, а Ленка спрашивает.
— Ты что такая красная, что он тебе сказал?
— Тысячу предложил за ночь, вот что сказал, а ты что думаешь, хорошее скажет?
— И ты отказалась? Ну и дура! Ты посмотри, кто здесь сидит! Они не откажутся от денег, нет, но им не предлагают. Посмотри, как все одеты, чем ты хуже их? Ничем, а на плащ денег не найдешь. Подумай, Ларка, а мало тысячи? — Проси больше. Сейчас я его позову.
Я сказать ничего не успела, а она уже махнула ему рукой (столики-то почти рядом наши стояли) и ушла, будто в туалет. Мужик рад, шампанское притащил… Короче, догнала я ему до трех штук и согласилась, грех не велик, а деньги немалые…
Потом мне Ленка говорит, ты себе цену узнала — три штуки и меньше не соглашайся. Такая телка денег стоит!
За шмотки я рассчиталась и поняла: вот как жить можно! Да и девки говорят, где ты такие бабки возьмешь? Нигде. Ты посмотри на себя, с такой фигурой больше нас иметь будешь, а у тебя дочь растет, одеть-обуть надо, чтоб не хуже других была. Владька много ли денег дает, вот и прикинь.
Короче, появились у меня свои деньги. Но скажу честно, если мужик не по мне, хоть двадцать штук давай — с ним не лягу! У меня были свои клиенты: солидные мужики, предприниматели. Приезжают в город по делам, а отдохнуть-то любому надо. К тому же знают, что здесь их не обуют, не разденут, можно спать спокойно и вздрагивать.
Познакомилась с таксистами. Телефон мой не все знают. Ты что! Начнут звонить, дома скандал… зачем мне это? У мужа свое дело, у меня свое. Кому я нужна — тот найдет, я в кабаке часто бываю.
Везет таксист мужика, а тому девка нужна. Как они договариваются — их дело, а у меня расчет свой. Я сама возьму, сколько мне надо, тысячу, а может сотню. Я так хочу и все, какое дело всем до меня? Мне кассиры не нужны. Главное — держаться на расстоянии.
— Интересно рассказываешь, но думаю, все не так весело, как говоришь. Я это по себе знаю. Только начнут таксистов ругать, я сразу их защищать кидаюсь. И ночи они не спят, и в напряжении всегда, и не живут долго, и…, все выскажу, а спросят, что меня там держит — тоже знаю, что сказать. Да еще такое присочиню, что самому завидно станет. Вот так и у тебя… А на самом деле — мало хорошего. Знаю я таксистов, всякие дураки попадаются, особенно, если подвыпьют… Они тебя не обижают?
— Нет, у нас не обижают, — улыбка ее в этот момент погасла, но лишь на мгновение, затем она вновь оживилась. — А что там страшного? У меня своя работа. Допустим, я с таксистом в паре, он ищет мне клиентов, продает меня. Что он один будет делать? Ничего, я ему нужна. Он мой адрес знает, я его знаю. Тут нормально. В больнице меня знают, там все повязано. Если подхвачу какую заразу — неделя не пройдет и опять чистая.
— Прямо рай! А дочери пожелаешь такое занятие?
Моя собеседница задумалась, потом устало сказала:
— Нет, так пусть трахается, с кем хочет, а что б зарабатывала этим — нет, не хочу! Золото, шмотки — это хорошо, если люди платят, значит, есть за что. Страшно другое — когда ждешь: вот позвонят тебе, вот приедут. Тебя нет — они доход теряют. Девка — себе не хозяйка. Это дочке не желаю. Вот у меня все по-другому: устроилась проводницей и что хочу, то и делаю. В городе меня не ищут — всегда в разъездах. А время есть — с мужиками сплю.
— Согласен с тем, что говоришь, а вот про мужа не верится. Ты, наверное, про него рассказываешь так… для солидности, верно?
Она рассмеялась.
— Ты как милиционер: все расскажи да покажи! Ладно, что мне тебе врать, ты же в Омск не поедешь рассказывать, скажу правду: с ним я теперь не живу, но не хочу, чтобы обо мне много болтали. Зачем ему знать? — Да и дочь растет…
Девки мне еще раньше говорили, что Владьку в городе видят, когда он в командировках. Мне Скажет, что в Ригу едет, а сам здесь. Я думала, что его путают с кем, если бы с любовницей жил, так другое врать научился, поумнее.
Как-то сидим в кабаке. Вдруг таксист подходит — есть клиент, в накладе не будешь. Гостиница рядом. Ладно, едем. Смотрю, в вестибюле парнишка крутится, тот, Витька, знакомый мужа. Какого думаю, черта он здесь трется? Делаю вид, что не вижу и бегом на верх, номер-то на седьмом этаже. Бегу и будто кто меня держит. Если, думаю, парнишка этот здесь, то вдруг и Владька рядом? Нет, ну его к лешему, зачем искать приключений, их и так хватает… и назад по лестнице. Таксист еще внизу. Как говорю фамилия у мужика. Он на меня, что, мол, дергаешься — нормальный мужик, и говорит фамилию. Я за голову — это же Владька, у нас фамилии-то разные! И как я не залетела? Давай, говорю отсюда, скорей, чуть не влипла. И понимаешь, что-то на меня нашло. Целую ночь не могла дома уснуть, даже к балкону подходила. Грохнусь, думаю, сейчас с пятого этажа и все хрен, на нее, жизнь собачью. Иду к балкону, дома никого, а будто слышу дочкин голос: — Мама, ты куда собралась? Одень пальто, замерзнешь. Мам, ты куда? — кинулась к выключателю, смотрю — нет никого. Лягу в постель и опять слышу: — Спи, мама, мне бабушка говорит, поспишь и все пройдет. — Прямо наваждение какое-то, слышу голос и все.
— А потом что? — я завел двигатель машины, чтобы прогреть замерзший салон. — Что дальше было?
— Он пришел на другой день, я спрашиваю, как Рига? Нормально, говорит, а что? Да тебя, отвечаю, здесь в гостинице видели в эти дни… Он на меня, какое, мол, дело до этого. Ну я все и высказала… Хватит, говорю меня за куклу держать, работать пойду, а ты делай, что хочешь! Он дверью хлоп! Ну, думаю, хрен с тобой, иди! На другой день прислал Витьку, вещи говорит отдай кой-какие… Прибежит еще и сам потом. Куда денется?
— Так все и было? Что это за фофан такой, вроде деловой, а ничего не видел. Ты, получается, его даже выгнать умудрилась?
— Ну, так получается, я что врать-то буду, мне ж не доплачивают за это!
— Кто знает, может, и доплачивают. Поезд твой во сколько идет? Смотри опоздаешь…
Моя несостоявшаяся пассажирка подняла руку к свету, взглянула на часы.
— Ух ты, точно, так и опоздать можно. Как же мне быть-то? — она задумалась. — Мне всего-то надо рублей тридцать. Помоги, а, поговори с таксистами, глядишь, кто согласится. Вон дядька в крайней машине сидит, вроде хороший на вид, мне подходить неудобно, а ты его знаешь — тебе проще…
— Ну ты даешь! — такой просьбы я от нее не ожидал. — Не пойму я тебя, то три тысячи цена, то пять соток хорошо, а то тридцатке рада, да еще клиента найди. Совсем я с тобой запутался… ну это еще бог с ним, только как я пойду к тому мужику, подумай сама. Меня здесь каждый знает, завтра весь гараж будет говорить, как я бабу предлагал… Давай лучше так сделаем: я тебе эту
тридцатку подарю, пойдет? — Мне так дешевле выйдет. Хотя нет, погоди. Я не то говорю, я же иначе думаю. Понимаешь, если я тебя предложу кому, то потом себя уважать не буду. Должна же быть у человека черта, ниже которой он опуститься не может? У тебя она есть, пусть и у меня будет, позволишь такую роскошь? Позволишь, значит давай забудем этот длинный разговор, сделаем вид, что ты мне все сочинила… для понту, так? А я буду просто знать, что помог хорошему человеку. Такое пойдет?
— Нет, за так все равно не возьму, — отказалась она, грустно улыбаясь. — Что я совсем доходная? Давай лучше такое сделаем: ты мне дашь в долг! Я через неделю буду в Тюмени, надо помочь Катьке до Омска добраться. Ты подъедь на вокзал в пятницу в шесть вечера, я тебя найду и рассчитаюсь. Вот так согласна.
— Ну, ладно! Вот тридцать рублей и, — привет Омску. Возьми сигареты на дорогу, там еще остались.
Я подал деньги. Чуть помедлив, она спрятала их в кармам куртки, достала носовой платок, смахнула невесть откуда взявшуюся на глазу снежинку, долго складывала его, прежде чем убрать.
— Ладно, я пойду тогда, опаздываю. Только не забудь — в шесть вечера!
Стукнула закрываемая дверь. Девичья фигурка медленно растворялась в желтом свете фонарей, в хлопьях густого снега, который падал теперь не переставая. Заметно потеплело.
Интересно, придет она в пятницу или нет, наверное, нет… Хотя, кто его знает, всякое может быть.