БОРИС КОМАРОВ
ВЕЧЕРНЕЕ ТАКСИ
Учителю и другу Евгению Григорьевичу Шерману-Ананьеву посвящаю.
Автор
(из записок таксиста)
КАТАСТРОФА
Холодно. Печка в машине работает на полную, но стекла затягивает по верху тонким льдом. Шины скрипят. Висит легкий туман.
Напротив автовокзала, у обочины, пританцовывает паренек. Притормаживаю. Парнишка кидается к двери.
— Слушай, бать! Отвези на жедэвокзал, замерзаю!
— Садись, сынок нашелся! Что нерадостный? Прохладно?
Он поспешно захлопывает дверь. Усаживается поплотнее, стараясь согреться, натягивает шапочку на глаза.
— Ты что? Холодина такая. Тут выпили, а все равно не помогает. Я, батя, с тобой сразу рассчитаюсь, а то еще вырублюсь.
Теперь замечаю, что он навеселе. Такси вливается в общий поток машин. На автобусных остановках толпится народ.
— Во, думал один погибаю, а их сколько!
Мой пассажир сейчас почти доволен морозом.
— Откуда и куда собрался?
— Из Москвы приехал.
— Что из Москвы теперь автобусы ходят до Тюмени?
— Н-е-е-т! — удивляется он моей наивности. — Приехал на поезде, домой зашел, потом думаю, надо автовокзал проверить.
— Инспектор что-ли?
Парнишка засмеялся.
— По вину! На этом вокзале лучше. Тут выпили — парни все свои, то да се.
— А живешь где?
— Здесь, у брата. Учусь пока в училище, речном. На третьем курсе уже.
— А родители где?
— Родители? Далеко они. В Вагае. Брат у меня что надо. Не мешает. Ты, говорит, Витек, сам соображать должен!
— Ну ты соображаешь?
— А как? Вот опять сообразили. Но все равно холодно.
— Как же в Москве оказался?
— A-а, мы с мужиками бабки получили, ну и по вокзалу гуляем. Тут я говорю, поехали в Москву — там веселей. Они сначала поедем-поедем, а потом кто куда. Еще выпили. Я думаю, тогда один поеду. А Пенек, ну Пеньков короче, говорит, брось Витек! Ну меня заело. Пошел, билет купил до Москвы. Пенек провожать. Ты, говорю, не ходи, если Москву не любишь, лучше скажи — скоро приеду! Он добро значит, а сам в вагон. Тут вообще прикол вышел. Он в вагон зашел, ну проводить как следует, да и с собой еще было. Поезд пошел. Пенек спрашивает: — Куда едем-то? Дома делов столько, то да се.
Уперся как рыба в лед, домой и все. Еще выпили. Он говорит, посмотри, что в Москве есть и пошел. Я его держу. Ты чего? Все столбы до Свердловска мордой соберешь, если с поезда прыгнешь, он, добро, остаюсь. Я заспал, потом смотрю — нет его. Думаю, где-то мордой пашет по насыпи. А сегодня встречаю, живой! Переночевал па какой-то станции. Домой па другой день приехал. Все дела короче сделал.
Я не могу удержаться от смеха.
— Да, Пенек парень крутой. Десантником будет. А в Москве что делал?
— Как что? Отдыхал целый день, там такие вокзалы! Плохо наших не было. Одному не то. Еще на автобусе ездил, экскурсионном, по Москве, за два рубля. Поел два раза. Потом так ходил по вокзалу. Целый день отдыхал.
— Что в Москве хорошего?
— Да все есть. Сигареты хотя бы. Я брату три блока купил. Сам не курю, пью только. А мне что надо! Вечером в Тюмень поехал.
— Брат тебя потерял, наверное. Около трех суток дома
не был?
— Н-е-е-т, — тянет Витек. — Пенек потом ему сказал, что я поехал. Он говорит, ладно. Утром прихожу, все на работе. Он на поезде машинистом работает. Слыхал о них?
— Слыхал… А ты, значит, капитаном будешь, дальнего плавания.
— Нет, нас на рулевых только учат, на капитана не здесь.
— А…, все равно. Ну тогда рули аккуратней, а то сгоряча зарулишь свой крейсер…, в светлое будущее. Пропадем!
— Ты чего, бать! — обиделся Витек. — Я ведь не всегда пью. Просто тогда бабки получили. Вот и все.
— Подрабатываешь что ли?
— Ну, на хлебокомбинате. Да это все Пенек! Он говорит, пойдем, в ночную смену пряники делать. И бабки будут, и закуска. Работать же некому!
— То-то я думаю, чего пряники пропали? А это ты их печешь! Тогда все понятно.
Витек соглашается.
— Это да. Вот недавно тонну дали, и все брак. Плюнуть некуда — кругом пряники.
— Себе-то пряников хватает?
Он морщится.
— Я пряников не ем. Сначала ел, а сейчас смотреть не могу.
По центральной улице движемся медленно. Когда холодный туман сгущается, поток машин снижает скорость, а то и совсем останавливается.
— А что на вокзале делать собрался? Вроде в Москве отдохнул.
— Сейчас в Ишим поеду. Подруга у меня там учится, говорит на педагога. Ее проведаю, чтобы все сразу.
— Ничего подруга?
— Подруга нормальная. Вот только живет с бабкой. Дед тоже есть, но он вообще не выходит. Сидит у себя. Я его раз встретил. Говорю, здравствуй, дед, что-то я тебя не вижу нигде? А он глухой и сразу за топор. Я, кричит, покажу как обзывать старика! Думал кончит.
— Ну, а бабка?
— Бабка получше, но тоже с головой не дружит. Не ходи, ворчит, к нам и все.
— А подруга, что говорит?
— Говорит, не их ума дело. Я в Новый год к ним пришел, выпили конечно, праздник же, а бабка на лестнице стоит, гуляй, говорит, отсюда! А я чего? Я и здесь неплохо гуляю. Ну, думаю, Пенька на тебя нет, Он бы массаж устроил. А лестница узкая такая, я мимо проходил. Пошел значит, и бабку легонько задел, случайно, а она хлоп, и по лестнице вниз. Шуму было! На скорой потом увезли, ребра поломала.
— А тебе что было, массажисту?
— Потом повестку из милиции прислали. Я там говорю, как было: Новый год, самогонки выпили немного, бабка же ставит. Потом домой пошел. А ее сразу за самогонку спросили. Так бабка хоть дура дурой, а заявление на меня забрала. Ну, говорит, вас к черту.
— Значит, сейчас вроде подарка будешь?
— Бабке? Ну, а я так к подруге еду. Надо попроведать.
Временами крепко захмелевший Витек «вырубался» и тогда спрашивал:
— Я тебе, брат, заплатил, нет?
— Да заплатил, заплатил! Заколебал уже.
Вот и привокзальная площадь.
— Все! Ну, ты, батя, не в обиде?
Витек медленно выбирается из салопа и, поскользнувшись на утоптанном множеством ног снегу, падает, слегка задевая дверь. Поднимается, машет мне рукой, будь здоров значит, и бредет к вокзалу.
Мимо машины проходит покачиваясь семейная чета.
— Вот мать! — говорит мужчина дородной супруге, показывая на дверь такси. — Вот об эту дверь он и стукнулся, парень-то, прямо головой. Ты посмотри! Куда ты меня?
Она тянет его за рукав.
— Да пошли ты, опять набрался! Что он тебе? Свой такой же балбес вырос, глаза бы на вас не глядели.
Включаю передачу. Ну ее, эту работу, сколько можно по такому морозу. Стук в боковое стекло заставляет остановиться. Кто там еще? Высокий, светловолосый парень пытается что-то сказать. Дверь не открываю, кто знает, что у него на уме, всякое бывает, приопускаю стекло.
— Не понял?
Светловолосый беспомощно оглядывается и через окно громко повторяет, старательно выговаривая:
— Стоп! Такси! Ка-та-стро-фа!
Какая еще катастрофа? Чумной что ли?
— Вам куда надо?
Он опять повторяет:
— Такси. Катастрофа! — и добавляет, очевидно вспомнив, — Тюмень — Винзили. Ав-то-бус найн! Такси найн!
Ну теперь ясно, иностранец какой-то.
— Это еще, брат, не катастрофа. Ты бы сюда ночью попал! В Винзили?
Он согласно кивает:
— Я! Я!
Делает шаг к капоту машины, и на его грязной поверхности пальнем выводит сначала четверку, затем ноль. Все округляет. Сорок рублей значит.
Что делать с ним? Скоро будет темно, зима же, дни короткие. Тут и сам растеряешься, если город чужой, а иностранцу вообще беда. Куда его Девать?
— Ладно, поехали!
Сначала на заправку. Бензин в баке еще есть, но лучше подлить, не дай бог, на дороге стоять в такую погоду. Улица Запольная до самого путепровода забита машинами. Буксуя на разбитой снежной дороге пробираемся к переезду, лезем на путепровод. На заправке очередь. Черт с ним с бензином, может хватит, до Винзилей недалеко.
Мой пассажир долго смотрит в окно на бывшие когда-то добротные, а теперь скособоченные временем темные деревянные дома, почерневшие от летних дождей и придорожной грязи заборы, с выбитыми кое-где досками, на поток порожних грузовиков и пустых автобусов, спешащих по своим непонятным делам. Затем, устроившись поудобнее, открывает объемистую сумку, достает две пачки сигарет.
— Марль-бо-ро! Презент!
Я смеюсь:
— Не курю, но спасибо! Откуда к нам? Кто вы?
— Их немец, Курт! Франк-фурт, строй-ка, инженер! — и помолчав добавляет, — Аллес ката-строфа!
Ну опять заладил свое, где он нашел эту катастрофу? Жизнь как жизнь, что тут такого? Ничего, брат, поди не на один день приехал, привыкнешь у нас.
Вот и все, наконец вырвались за город. Длинная черная лента асфальта летит среди белого поля. Мелькают укрытые снегом деревья, крошечные дачные домики.
Ну и мороз нынче…
БОРИС КОМАРОВ
ВЕЧЕРНЕЕ ТАКСИ
Учителю и другу Евгению Григорьевичу Шерману-Ананьеву посвящаю.
Автор
(из записок таксиста)
КАТАСТРОФА
Холодно. Печка в машине работает на полную, но стекла затягивает по верху тонким льдом. Шины скрипят. Висит легкий туман.
Напротив автовокзала, у обочины, пританцовывает паренек. Притормаживаю. Парнишка кидается к двери.
— Слушай, бать! Отвези на жедэвокзал, замерзаю!
— Садись, сынок нашелся! Что нерадостный? Прохладно?
Он поспешно захлопывает дверь. Усаживается поплотнее, стараясь согреться, натягивает шапочку на глаза.
— Ты что? Холодина такая. Тут выпили, а все равно не помогает. Я, батя, с тобой сразу рассчитаюсь, а то еще вырублюсь.
Теперь замечаю, что он навеселе. Такси вливается в общий поток машин. На автобусных остановках толпится народ.
— Во, думал один погибаю, а их сколько!
Мой пассажир сейчас почти доволен морозом.
— Откуда и куда собрался?
— Из Москвы приехал.
— Что из Москвы теперь автобусы ходят до Тюмени?
— Н-е-е-т! — удивляется он моей наивности. — Приехал на поезде, домой зашел, потом думаю, надо автовокзал проверить.
— Инспектор что-ли?
Парнишка засмеялся.
— По вину! На этом вокзале лучше. Тут выпили — парни все свои, то да се.
— А живешь где?
— Здесь, у брата. Учусь пока в училище, речном. На третьем курсе уже.
— А родители где?
— Родители? Далеко они. В Вагае. Брат у меня что надо. Не мешает. Ты, говорит, Витек, сам соображать должен!
— Ну ты соображаешь?
— А как? Вот опять сообразили. Но все равно холодно.
— Как же в Москве оказался?
— A-а, мы с мужиками бабки получили, ну и по вокзалу гуляем. Тут я говорю, поехали в Москву — там веселей. Они сначала поедем-поедем, а потом кто куда. Еще выпили. Я думаю, тогда один поеду. А Пенек, ну Пеньков короче, говорит, брось Витек! Ну меня заело. Пошел, билет купил до Москвы. Пенек провожать. Ты, говорю, не ходи, если Москву не любишь, лучше скажи — скоро приеду! Он добро значит, а сам в вагон. Тут вообще прикол вышел. Он в вагон зашел, ну проводить как следует, да и с собой еще было. Поезд пошел. Пенек спрашивает: — Куда едем-то? Дома делов столько, то да се.
Уперся как рыба в лед, домой и все. Еще выпили. Он говорит, посмотри, что в Москве есть и пошел. Я его держу. Ты чего? Все столбы до Свердловска мордой соберешь, если с поезда прыгнешь, он, добро, остаюсь. Я заспал, потом смотрю — нет его. Думаю, где-то мордой пашет по насыпи. А сегодня встречаю, живой! Переночевал па какой-то станции. Домой па другой день приехал. Все дела короче сделал.
Я не могу удержаться от смеха.
— Да, Пенек парень крутой. Десантником будет. А в Москве что делал?
— Как что? Отдыхал целый день, там такие вокзалы! Плохо наших не было. Одному не то. Еще на автобусе ездил, экскурсионном, по Москве, за два рубля. Поел два раза. Потом так ходил по вокзалу. Целый день отдыхал.
— Что в Москве хорошего?
— Да все есть. Сигареты хотя бы. Я брату три блока купил. Сам не курю, пью только. А мне что надо! Вечером в Тюмень поехал.
— Брат тебя потерял, наверное. Около трех суток дома
не был?
— Н-е-е-т, — тянет Витек. — Пенек потом ему сказал, что я поехал. Он говорит, ладно. Утром прихожу, все на работе. Он на поезде машинистом работает. Слыхал о них?
— Слыхал… А ты, значит, капитаном будешь, дальнего плавания.
— Нет, нас на рулевых только учат, на капитана не здесь.
— А…, все равно. Ну тогда рули аккуратней, а то сгоряча зарулишь свой крейсер…, в светлое будущее. Пропадем!
— Ты чего, бать! — обиделся Витек. — Я ведь не всегда пью. Просто тогда бабки получили. Вот и все.
— Подрабатываешь что ли?
— Ну, на хлебокомбинате. Да это все Пенек! Он говорит, пойдем, в ночную смену пряники делать. И бабки будут, и закуска. Работать же некому!
— То-то я думаю, чего пряники пропали? А это ты их печешь! Тогда все понятно.
Витек соглашается.
— Это да. Вот недавно тонну дали, и все брак. Плюнуть некуда — кругом пряники.
— Себе-то пряников хватает?
Он морщится.
— Я пряников не ем. Сначала ел, а сейчас смотреть не могу.
По центральной улице движемся медленно. Когда холодный туман сгущается, поток машин снижает скорость, а то и совсем останавливается.
— А что на вокзале делать собрался? Вроде в Москве отдохнул.
— Сейчас в Ишим поеду. Подруга у меня там учится, говорит на педагога. Ее проведаю, чтобы все сразу.
— Ничего подруга?
— Подруга нормальная. Вот только живет с бабкой. Дед тоже есть, но он вообще не выходит. Сидит у себя. Я его раз встретил. Говорю, здравствуй, дед, что-то я тебя не вижу нигде? А он глухой и сразу за топор. Я, кричит, покажу как обзывать старика! Думал кончит.
— Ну, а бабка?
— Бабка получше, но тоже с головой не дружит. Не ходи, ворчит, к нам и все.
— А подруга, что говорит?
— Говорит, не их ума дело. Я в Новый год к ним пришел, выпили конечно, праздник же, а бабка на лестнице стоит, гуляй, говорит, отсюда! А я чего? Я и здесь неплохо гуляю. Ну, думаю, Пенька на тебя нет, Он бы массаж устроил. А лестница узкая такая, я мимо проходил. Пошел значит, и бабку легонько задел, случайно, а она хлоп, и по лестнице вниз. Шуму было! На скорой потом увезли, ребра поломала.
— А тебе что было, массажисту?
— Потом повестку из милиции прислали. Я там говорю, как было: Новый год, самогонки выпили немного, бабка же ставит. Потом домой пошел. А ее сразу за самогонку спросили. Так бабка хоть дура дурой, а заявление на меня забрала. Ну, говорит, вас к черту.
— Значит, сейчас вроде подарка будешь?
— Бабке? Ну, а я так к подруге еду. Надо попроведать.
Временами крепко захмелевший Витек «вырубался» и тогда спрашивал:
— Я тебе, брат, заплатил, нет?
— Да заплатил, заплатил! Заколебал уже.
Вот и привокзальная площадь.
— Все! Ну, ты, батя, не в обиде?
Витек медленно выбирается из салопа и, поскользнувшись на утоптанном множеством ног снегу, падает, слегка задевая дверь. Поднимается, машет мне рукой, будь здоров значит, и бредет к вокзалу.
Мимо машины проходит покачиваясь семейная чета.
— Вот мать! — говорит мужчина дородной супруге, показывая на дверь такси. — Вот об эту дверь он и стукнулся, парень-то, прямо головой. Ты посмотри! Куда ты меня?
Она тянет его за рукав.
— Да пошли ты, опять набрался! Что он тебе? Свой такой же балбес вырос, глаза бы на вас не глядели.
Включаю передачу. Ну ее, эту работу, сколько можно по такому морозу. Стук в боковое стекло заставляет остановиться. Кто там еще? Высокий, светловолосый парень пытается что-то сказать. Дверь не открываю, кто знает, что у него на уме, всякое бывает, приопускаю стекло.
— Не понял?
Светловолосый беспомощно оглядывается и через окно громко повторяет, старательно выговаривая:
— Стоп! Такси! Ка-та-стро-фа!
Какая еще катастрофа? Чумной что ли?
— Вам куда надо?
Он опять повторяет:
— Такси. Катастрофа! — и добавляет, очевидно вспомнив, — Тюмень — Винзили. Ав-то-бус найн! Такси найн!
Ну теперь ясно, иностранец какой-то.
— Это еще, брат, не катастрофа. Ты бы сюда ночью попал! В Винзили?
Он согласно кивает:
— Я! Я!
Делает шаг к капоту машины, и на его грязной поверхности пальнем выводит сначала четверку, затем ноль. Все округляет. Сорок рублей значит.
Что делать с ним? Скоро будет темно, зима же, дни короткие. Тут и сам растеряешься, если город чужой, а иностранцу вообще беда. Куда его Девать?
— Ладно, поехали!
Сначала на заправку. Бензин в баке еще есть, но лучше подлить, не дай бог, на дороге стоять в такую погоду. Улица Запольная до самого путепровода забита машинами. Буксуя на разбитой снежной дороге пробираемся к переезду, лезем на путепровод. На заправке очередь. Черт с ним с бензином, может хватит, до Винзилей недалеко.
Мой пассажир долго смотрит в окно на бывшие когда-то добротные, а теперь скособоченные временем темные деревянные дома, почерневшие от летних дождей и придорожной грязи заборы, с выбитыми кое-где досками, на поток порожних грузовиков и пустых автобусов, спешащих по своим непонятным делам. Затем, устроившись поудобнее, открывает объемистую сумку, достает две пачки сигарет.
— Марль-бо-ро! Презент!
Я смеюсь:
— Не курю, но спасибо! Откуда к нам? Кто вы?
— Их немец, Курт! Франк-фурт, строй-ка, инженер! — и помолчав добавляет, — Аллес ката-строфа!
Ну опять заладил свое, где он нашел эту катастрофу? Жизнь как жизнь, что тут такого? Ничего, брат, поди не на один день приехал, привыкнешь у нас.
Вот и все, наконец вырвались за город. Длинная черная лента асфальта летит среди белого поля. Мелькают укрытые снегом деревья, крошечные дачные домики.
Ну и мороз нынче…