Первый парень на деревне
Л. К. Иванов
ВЕЛИКИЙ ПОТОМОК ВЕЛИКИХ ПРЕДКОВ
Заслуженному деятелю искусств Украины и России, художественному руководителю и главному дирижеру оркестра «Камерата Сибири», камерного оперного театра «Piccolo» и ансамбля «Барокко» Антону Георгиевичу Шароеву исполнилось 80 лет.
– Ваше вхождение в Тюменскую область началось давным-давно.
– Да! Когда открывалась первая Алябьевская осень, Михаил Бирман ко мне обратился с предложением принять участие. И то положенное начало ставших традиционными фестивалей состоялось с моим московским оркестром. Филармонией тогда руководил Леонид Мечиславович Згерский, а организацией этого фестиваля занимался Михаил Бирман. Он приехал в Москву, ему порекомендовали мой оркестр. Вот тогда мы познакомились, и с тех пор установились наши творческие контакты и дружеские отношения. И я оказался в Тюмени. Потому что когда Бирман стал директором филармонии, он задался целью создать в Тюмени свой оркестр. Поначалу была задумка создать симфонический, но, к сожалению, оказалось, что здесь мало музыкантов такого уровня, и мы остановились на создании камерного оркестра.
– Говорят, вам многое удается, потому что к вам лично расположен губернатор.
– Да, благодаря Владимиру Якушеву удались гастроли в Париж, где мы давали концерты на Монмартре. Это он помог осуществить. Это деньги, тем более в условиях нынешних, когда все ограничено. А тем более – в области искусства. Хотя речь и не идет о каких-то гигантских суммах. Евгений Негинский теперь стал ко мне относиться с какой-то чрезвычайной симпатией, хотя и раньше относился нормально. Я ценю это его расположение. Мы с ним знакомы много лет, встречались еще во время его работы в Новом Уренгое, куда мы лет 15-20 назад ездили на гастроли с Мишей Бирманом, давали там концерты. Это было несколько раз, когда мы с Мишей активно играли вместе. И не только на Севере. Даже в Москве.
– Сегодня Тюмень сильно отличается по уровню музыкальной культуры от той Тюмени, что была 20 лет назад, когда вы приехали сюда впервые?
– Я вам скажу, что не просто отличается. Произошел бурный рост культуры, в том числе и в области музыки. Когда я возглавил этот оркестр 11 лет назад, то через несколько лет я повез коллектив в Петербург. Поскольку в мире музыки я был достаточно известным человеком, нам бесплатно предоставили сцену в главном зале мирового значения – в Большом зале Петербургской филармонии. Мы там играли два вечера подряд. А после этого очень известный музыковед и критик, доктор искусствоведения, профессор Петербургской консерватории, ныне живущий в Гамбурге, Михаил Бялик написал в газете «Невское время» по поводу исполненного нами фрагмента оперы «Христос» статью под заголовком «Чудо из Тюмени». И моя фотография была заверстана над логотипом газеты, как будто я какой-то знаменитый футболист или что-то в этом роде. И там были такие слова: «Никому не известный на музыкальный карте России город Тюмень произвел сенсацию сезона в Большом зале Петербургской филармонии». Тогда нашему оркестру было всего четыре года. Теперь про Тюмень уже так не скажешь.
– Я думаю, что теперь Тюмень уже хорошо известна и на мировой музыкальной карте. Ведь только у вас лично было столько гастролей!
– За последние два с половиной года у нас было семь выездов только во Францию. Плюс к этому Австрия, где я выступал больше самостоятельно. Правда, Юля Прямова тоже там участвовала. Потом Германия, Греция, Испания. В прошлом году состоялась премьера монооперы «Человеческий голос» в Париже. Между прочим, там меня могли даже арестовать, потому что по незнанию я не согласовал свое выступление с наследниками Франсиса Пуленка и Жана Кокто – авторов произведения. Были долгие и нудные переговоры и уговоры с наследниками, прежде чем они дали свое согласие на наше выступление. И к моему великому удовольствию именно они после премьеры громче всех кричали «Браво!», а когда я спустился в зал поцеловать престарелой племяннице Пуленка ручку, она сама кинулась меня обнимать и целовать. Фрагменты этой оперы мы показали и на фестивале «Анна Ярославна – королева Франции». Надо отметить, что исполнительница монооперы – очень талантливая певица Оксана Дегтярева с нуля полгода учила французский. Учила ночами дома на кухне, работала просто фанатично, наняла специально педагога и исполнила оперу без малейшего акцента, чем просто поразила слушателей. Они даже не верили, что русская девушка полгода назад языка не знала совсем.
Теперь я уже постоянный гость этого фестиваля, и мы туда ездили уже с ансамблем «Барокко». Опять же благодаря поддержке Владимира Якушева.
Так что можно сказать, что тюменские исполнители известны если не во всем мире, то уж в Европе нас точно очень хорошо знают. Мы не раз выступали на самых престижных российских сценах, в зале имени Чайковского, Большом зале Московской консерватории, были выступление в Большом зале Петербургской филармонии и участие в двух фестивалях в Москве, и постоянные концерты в ряде городов России. Я был приглашен председателем жюри международного музыкального фестиваля в Киеве.
– На юбилейном концерте я обратил внимание, что Михаил Бирман играл по партитуре, а вы исключительно по памяти.
– Бог меня наградил хорошей памятью. Вообще память у меня не самая блестящая, но музыкальная, – исключительная. Я ведь эту сонату, что исполняли на юбилейном концерте, лет десять-двенадцать не играл.
– Скажите, а чтобы стать великим музыкантом, надо обязательно иметь великих предков? В литературе, живописи, среди актеров очень много самородков, а много ли таких в музыке?
– Далеко не все большие музыканты принадлежат к числу потомков великих предков. Наоборот, самородки создают прецедент началу своей фамилии. Взять того же Пуленка. Он в основном занимался самообразованием, причем вопреки своим родителям.
– Но в ваших-то жилах течет кровь великого музыканта. Ведь вы – внук самого Антона Рубинштейна.
– По мужской линии, правда, внебрачной, я действительно происхожу от Антона Рубинштейна. Как сказал великий дирижер Валерий Гергиев, от любви дети получаются даже лучше, чем просто в официальном браке. Дети Антона Рубинштейна, рожденные в браке, не пошли по музыкальной линии. Его сыновья умерли рано, а дочь выходила замуж три раза, и у нее родились три дочери. Я повторил этот ее успех, и у меня тоже родились три дочери. Не знаю, это наследственность или простое совпадение.
– А ваши дочери пошли по музыкальной линии?
– Наталья Шароева – известная пианистка, много гастролирует по Европе. Младшая дочь Маша Шароева шла по музыкальной стезе, играла на скрипке, уже получала высшее скрипичное образование, но потом увлеклась живописью, проявила хорошие способности. Училась в Суриковском училище, потом пошла работать к знаменитому модельеру Славе Зайцеву и уже несколько лет преподает в его знаменитой лаборатории. Эта линия у нас идет от выдающегося певца-баритона Якима Викторовича Тартакова, который был очень славен в России, свою карьеру закончил в Мариинском театре, где был солистом Его императорского величества. Это было намного выше, чем звание народный артист СССР. Он был около 20 лет директором и главным режиссером Мариинского театра, похоронен в Александро-Невской лавре, где и Антон Рубинштейн. Мой отец был незаконнорожденным сыном Тартакова. Недавно у меня нашлась в Брюсселе кузина. У нас с ней общий дед – Тартаков Яким Викторович. Моя бабушка – Дарья Григорьевна Шароева – из тбилисских армян. Она была выдающейся певицей, жила с Тартаковым, как теперь говорят, гражданским браком около шести лет, а после рождения от Тартакова моего отца сорвала голос.
– Похоже, вы огромную часть времени тратите на исследования своей родословной и на поиски забытых произведений великих авторов.
– Так ведь есть что изучать! Антон Рубинштейн по сути создал всю музыкальную жизнь России, отец мой, Георгий Шароев, после гражданской войны жил в Кисловодске, затем в Баку, где создал музыкальную школу. За свою жизнь я создал шесть коллективов, Тюменский стал уже седьмым. За 16 лет, что я проработал в Киеве, дважды создал там коллективы. Первый камерный оркестр я создал в Киеве 44 года назад. Я создал репертуар оркестра, в котором более сотни произведений украинских композиторов, написанных специально для меня. В советское время я участвовал во всех фестивалях государственного уровня, в Ташкенте, Кишиневе, Алма-Ате, Днепропетровске, Киеве, Москве. Мне тогда давали кучу произведений разных народов. Я проявлял к ним интерес и относился на высшем пределе профессионализма. Даже если сочинение было очень слабым, написанное каким-то странным музыкальным языком. При всех недостатках советской власти тогда было много замечательного, в том числе и в области расцвета национальных культур. Шел потрясающий процесс развития культуры, в это вкладывались громадные деньги. Это было государственной политикой. Я играл все, что мне давали, считая своим долгом помогать развитию национальных культур.
Что касается забытых произведений... Я еще в Киеве стал заниматься поисками утерянного. Я знал, что во Львове есть целые залежи музыкальных архивов, и мне захотелось найти музыку 16 века, когда она писалась еще значками, а не нотами. Называлась эта запись табулатурой. Это была очень условная запись. И мне удалось найти записи тех произведений. Я отыскал не только архивы, мне удалось найти в подвале одного из музеев клавесин времен Людовика. Их было сделано всего три, а на нем сотрудники пили чай, используя драгоценный музыкальный инструмент вместо стола. Я через министерство культуры запросил этот инструмент, чтобы на нем можно было исполнять старинную музыку в подлинниках.
Я ездил в город Глухов, который был в свое время столицей Украины, в поисках в монастырях старинной музыки. Так что у меня это увлечение давным-давно.
Круг интересов в музыке у меня очень широк. В одном из писем матери (он многие годы вел огромную благотворительную работу, жертвуя деньги бедным студентам и спонсируя различные мероприятия, но всю жизнь был атеистом) Рубинштейн написал: «Славлю Христа в нотах». И как только я прочитал эти строки, стал искать в архивах это произведение, потому что я все же происхождением из этого рода. И мне удалось через два года найти. Мне сделали ксерокопию, но, чтобы ставить оперу, надо было иметь партитуру, которой в архивах не оказалось. И потребовалось еще 12 лет, прежде чем партитура нашлась в Германии. Мне помогали очень многие, даже люди из команды канцлера Германии Ангелы Меркель.
– Помнится, пару лет назад вы мне говорили, что ощущаете небывалый творческий подъем, какого не было даже в более молодые годы. Он сохранился?
– Как вы могли заметить по моей плодотворной работе, по многочисленным гастролям, этот подъем не иссяк. Наоборот, у меня очень большие и амбициозные планы, которые я надеюсь полностью осуществить за то отведенное мне на этой земле время.
Л. К. Иванов
ВЕЛИКИЙ ПОТОМОК ВЕЛИКИХ ПРЕДКОВ
Заслуженному деятелю искусств Украины и России, художественному руководителю и главному дирижеру оркестра «Камерата Сибири», камерного оперного театра «Piccolo» и ансамбля «Барокко» Антону Георгиевичу Шароеву исполнилось 80 лет.
– Ваше вхождение в Тюменскую область началось давным-давно.
– Да! Когда открывалась первая Алябьевская осень, Михаил Бирман ко мне обратился с предложением принять участие. И то положенное начало ставших традиционными фестивалей состоялось с моим московским оркестром. Филармонией тогда руководил Леонид Мечиславович Згерский, а организацией этого фестиваля занимался Михаил Бирман. Он приехал в Москву, ему порекомендовали мой оркестр. Вот тогда мы познакомились, и с тех пор установились наши творческие контакты и дружеские отношения. И я оказался в Тюмени. Потому что когда Бирман стал директором филармонии, он задался целью создать в Тюмени свой оркестр. Поначалу была задумка создать симфонический, но, к сожалению, оказалось, что здесь мало музыкантов такого уровня, и мы остановились на создании камерного оркестра.
– Говорят, вам многое удается, потому что к вам лично расположен губернатор.
– Да, благодаря Владимиру Якушеву удались гастроли в Париж, где мы давали концерты на Монмартре. Это он помог осуществить. Это деньги, тем более в условиях нынешних, когда все ограничено. А тем более – в области искусства. Хотя речь и не идет о каких-то гигантских суммах. Евгений Негинский теперь стал ко мне относиться с какой-то чрезвычайной симпатией, хотя и раньше относился нормально. Я ценю это его расположение. Мы с ним знакомы много лет, встречались еще во время его работы в Новом Уренгое, куда мы лет 15-20 назад ездили на гастроли с Мишей Бирманом, давали там концерты. Это было несколько раз, когда мы с Мишей активно играли вместе. И не только на Севере. Даже в Москве.
– Сегодня Тюмень сильно отличается по уровню музыкальной культуры от той Тюмени, что была 20 лет назад, когда вы приехали сюда впервые?
– Я вам скажу, что не просто отличается. Произошел бурный рост культуры, в том числе и в области музыки. Когда я возглавил этот оркестр 11 лет назад, то через несколько лет я повез коллектив в Петербург. Поскольку в мире музыки я был достаточно известным человеком, нам бесплатно предоставили сцену в главном зале мирового значения – в Большом зале Петербургской филармонии. Мы там играли два вечера подряд. А после этого очень известный музыковед и критик, доктор искусствоведения, профессор Петербургской консерватории, ныне живущий в Гамбурге, Михаил Бялик написал в газете «Невское время» по поводу исполненного нами фрагмента оперы «Христос» статью под заголовком «Чудо из Тюмени». И моя фотография была заверстана над логотипом газеты, как будто я какой-то знаменитый футболист или что-то в этом роде. И там были такие слова: «Никому не известный на музыкальный карте России город Тюмень произвел сенсацию сезона в Большом зале Петербургской филармонии». Тогда нашему оркестру было всего четыре года. Теперь про Тюмень уже так не скажешь.
– Я думаю, что теперь Тюмень уже хорошо известна и на мировой музыкальной карте. Ведь только у вас лично было столько гастролей!
– За последние два с половиной года у нас было семь выездов только во Францию. Плюс к этому Австрия, где я выступал больше самостоятельно. Правда, Юля Прямова тоже там участвовала. Потом Германия, Греция, Испания. В прошлом году состоялась премьера монооперы «Человеческий голос» в Париже. Между прочим, там меня могли даже арестовать, потому что по незнанию я не согласовал свое выступление с наследниками Франсиса Пуленка и Жана Кокто – авторов произведения. Были долгие и нудные переговоры и уговоры с наследниками, прежде чем они дали свое согласие на наше выступление. И к моему великому удовольствию именно они после премьеры громче всех кричали «Браво!», а когда я спустился в зал поцеловать престарелой племяннице Пуленка ручку, она сама кинулась меня обнимать и целовать. Фрагменты этой оперы мы показали и на фестивале «Анна Ярославна – королева Франции». Надо отметить, что исполнительница монооперы – очень талантливая певица Оксана Дегтярева с нуля полгода учила французский. Учила ночами дома на кухне, работала просто фанатично, наняла специально педагога и исполнила оперу без малейшего акцента, чем просто поразила слушателей. Они даже не верили, что русская девушка полгода назад языка не знала совсем.
Теперь я уже постоянный гость этого фестиваля, и мы туда ездили уже с ансамблем «Барокко». Опять же благодаря поддержке Владимира Якушева.
Так что можно сказать, что тюменские исполнители известны если не во всем мире, то уж в Европе нас точно очень хорошо знают. Мы не раз выступали на самых престижных российских сценах, в зале имени Чайковского, Большом зале Московской консерватории, были выступление в Большом зале Петербургской филармонии и участие в двух фестивалях в Москве, и постоянные концерты в ряде городов России. Я был приглашен председателем жюри международного музыкального фестиваля в Киеве.
– На юбилейном концерте я обратил внимание, что Михаил Бирман играл по партитуре, а вы исключительно по памяти.
– Бог меня наградил хорошей памятью. Вообще память у меня не самая блестящая, но музыкальная, – исключительная. Я ведь эту сонату, что исполняли на юбилейном концерте, лет десять-двенадцать не играл.
– Скажите, а чтобы стать великим музыкантом, надо обязательно иметь великих предков? В литературе, живописи, среди актеров очень много самородков, а много ли таких в музыке?
– Далеко не все большие музыканты принадлежат к числу потомков великих предков. Наоборот, самородки создают прецедент началу своей фамилии. Взять того же Пуленка. Он в основном занимался самообразованием, причем вопреки своим родителям.
– Но в ваших-то жилах течет кровь великого музыканта. Ведь вы – внук самого Антона Рубинштейна.
– По мужской линии, правда, внебрачной, я действительно происхожу от Антона Рубинштейна. Как сказал великий дирижер Валерий Гергиев, от любви дети получаются даже лучше, чем просто в официальном браке. Дети Антона Рубинштейна, рожденные в браке, не пошли по музыкальной линии. Его сыновья умерли рано, а дочь выходила замуж три раза, и у нее родились три дочери. Я повторил этот ее успех, и у меня тоже родились три дочери. Не знаю, это наследственность или простое совпадение.
– А ваши дочери пошли по музыкальной линии?
– Наталья Шароева – известная пианистка, много гастролирует по Европе. Младшая дочь Маша Шароева шла по музыкальной стезе, играла на скрипке, уже получала высшее скрипичное образование, но потом увлеклась живописью, проявила хорошие способности. Училась в Суриковском училище, потом пошла работать к знаменитому модельеру Славе Зайцеву и уже несколько лет преподает в его знаменитой лаборатории. Эта линия у нас идет от выдающегося певца-баритона Якима Викторовича Тартакова, который был очень славен в России, свою карьеру закончил в Мариинском театре, где был солистом Его императорского величества. Это было намного выше, чем звание народный артист СССР. Он был около 20 лет директором и главным режиссером Мариинского театра, похоронен в Александро-Невской лавре, где и Антон Рубинштейн. Мой отец был незаконнорожденным сыном Тартакова. Недавно у меня нашлась в Брюсселе кузина. У нас с ней общий дед – Тартаков Яким Викторович. Моя бабушка – Дарья Григорьевна Шароева – из тбилисских армян. Она была выдающейся певицей, жила с Тартаковым, как теперь говорят, гражданским браком около шести лет, а после рождения от Тартакова моего отца сорвала голос.
– Похоже, вы огромную часть времени тратите на исследования своей родословной и на поиски забытых произведений великих авторов.
– Так ведь есть что изучать! Антон Рубинштейн по сути создал всю музыкальную жизнь России, отец мой, Георгий Шароев, после гражданской войны жил в Кисловодске, затем в Баку, где создал музыкальную школу. За свою жизнь я создал шесть коллективов, Тюменский стал уже седьмым. За 16 лет, что я проработал в Киеве, дважды создал там коллективы. Первый камерный оркестр я создал в Киеве 44 года назад. Я создал репертуар оркестра, в котором более сотни произведений украинских композиторов, написанных специально для меня. В советское время я участвовал во всех фестивалях государственного уровня, в Ташкенте, Кишиневе, Алма-Ате, Днепропетровске, Киеве, Москве. Мне тогда давали кучу произведений разных народов. Я проявлял к ним интерес и относился на высшем пределе профессионализма. Даже если сочинение было очень слабым, написанное каким-то странным музыкальным языком. При всех недостатках советской власти тогда было много замечательного, в том числе и в области расцвета национальных культур. Шел потрясающий процесс развития культуры, в это вкладывались громадные деньги. Это было государственной политикой. Я играл все, что мне давали, считая своим долгом помогать развитию национальных культур.
Что касается забытых произведений... Я еще в Киеве стал заниматься поисками утерянного. Я знал, что во Львове есть целые залежи музыкальных архивов, и мне захотелось найти музыку 16 века, когда она писалась еще значками, а не нотами. Называлась эта запись табулатурой. Это была очень условная запись. И мне удалось найти записи тех произведений. Я отыскал не только архивы, мне удалось найти в подвале одного из музеев клавесин времен Людовика. Их было сделано всего три, а на нем сотрудники пили чай, используя драгоценный музыкальный инструмент вместо стола. Я через министерство культуры запросил этот инструмент, чтобы на нем можно было исполнять старинную музыку в подлинниках.
Я ездил в город Глухов, который был в свое время столицей Украины, в поисках в монастырях старинной музыки. Так что у меня это увлечение давным-давно.
Круг интересов в музыке у меня очень широк. В одном из писем матери (он многие годы вел огромную благотворительную работу, жертвуя деньги бедным студентам и спонсируя различные мероприятия, но всю жизнь был атеистом) Рубинштейн написал: «Славлю Христа в нотах». И как только я прочитал эти строки, стал искать в архивах это произведение, потому что я все же происхождением из этого рода. И мне удалось через два года найти. Мне сделали ксерокопию, но, чтобы ставить оперу, надо было иметь партитуру, которой в архивах не оказалось. И потребовалось еще 12 лет, прежде чем партитура нашлась в Германии. Мне помогали очень многие, даже люди из команды канцлера Германии Ангелы Меркель.
– Помнится, пару лет назад вы мне говорили, что ощущаете небывалый творческий подъем, какого не было даже в более молодые годы. Он сохранился?
– Как вы могли заметить по моей плодотворной работе, по многочисленным гастролям, этот подъем не иссяк. Наоборот, у меня очень большие и амбициозные планы, которые я надеюсь полностью осуществить за то отведенное мне на этой земле время.