Арнольд Райсп
КАРЫШОК
Ремесло
Приобщать Кольку к домашнему ремеслу и работам по дому родители начали рано. В хозяйстве лишние руки всегда были нужны. А работы по дому возникает великое множество. То дров наколоть, то воды натаскать, истопить печь и строительные работы изладить. К примеру, доску на заборе надо на место поставить. Доски от старости свойство имеют спадать с гвоздей, старость не спрашивает, приходит, когда совсем её не ждёшь. И никуда не денешься! Гвоздик поржавеет, доска рухлядью подёрнется. Вот и напрашивается ремонт. Тут навык ремесленный и понадобится. Здесь уже надо с ножовочкой сладить, уметь топориком подтесать там чего-нибудь. Ну и молоточек здесь тоже главную роль играет, как барабанные палочки в игре на барабане. Без палочек барабан не барабан, а просто бочонок, обтянутый кожей. Эти заботы по дому — обычные, повседневные. Расчёт за эти работы другой, больше моральный, не денежный. А Кольке хотелось, чтобы в кармане денежки водились. На разные развлечения, которые кружат детскую голову. Не просить же каждый раз у родителей рублик, копеечку. А вдруг у них денег нет в данный момент, чтобы возникшую детскую слабость удовлетворить. И стал Колька подумывать, как заработать рублишко.
А повод возник неожиданно. В магазин завезли фонарики. Да не простые, а китайские, необычные, блестящие, внутри батарейки, аж три штуки, были и с двумя, но размером поменьше. Но с тремя батарейками лучше, надолго света хватает, и хорошо фокус держат, не расплывается свет и бьёт всё в точку, притом далеко, всё распознать можно в темноте. Даже с большого расстояния свет слепит глаза. Лампочка тоже китайского происхождения. Секрет китайский Колька сразу распознал. А чё не распознать! В ней волосок строго по центру стоит, не то что в наших лампочках, которые свет по сторонам рассеивают, и отражатель — не отражатель в наших фонариках, блеклый какой-то, и свет от лампочки не фокусируется. Ребята с улицы заимели сразу китайские фонарики. Правда, не все, а двое. Юрка Скворцов да Вовка Палкин, в подарок ко дню рождения. А Колькин день рождения прошёл. Не ждать же целый год. Вот Колька и опечалился. Зависть берёт. По вечерам, как стемнеет, выйдут ребята на улицу и светят по сторонам. А луч, как от прожектора, такой длинный и яркий. С одного берега оврага бьёт на другой берег, и всё точкой. Не укроешься от такого света, весь на виду будешь. И спрятаться не спрячешься. Свет в любую щель, под любой куст заглянет. И будешь засвечен, как на рентгене. И сразу узнать можно всё о человеке. Чем он занят и что замышляет сделать. И цель у Кольки была заиметь именно китайский фонарик. И стоил-то он всего полтора рублика — с двумя батарейками. С тремя батарейками фонарик стоил чуть подороже, да ещё и с запасной лампочкой из Тайваня. Лампочка запасная всегда при фонаре должна быть, и крепилась она с торца, под крышкой, где батарейки вставляются. Правда, у Кольки было уже два фонарика. Один «жучок» назывался, без батарейки работал. И жужжал, как жучок, пальцы рук развивал. Но светил очень слабо, только под ноги. В школу удобно было ходить, батареек не надо. Жужжи да жужжи. А второй — был подарок, немецкий фонарик сигнальный с тремя стёклышками: белым, красным и жёлтым. По очереди цвета переключались, и кнопочка сигнальная была, чтобы моргать можно было, как глазами. Сосед Толик Спицин из Германии привёз, он службу в армии там проходил.
Просить денег у родителей на третий фонарик Колька не стал и ломал голову, размышлял, каким ремеслом заняться, чтобы на новый фонарик заработать денег. Всё в голове перебрал. На тяжёлый труд детей уже не брали. Это раньше, при царе, батраки и подёнщики были. Непосильным трудом занимались дети на фабриках и заводах. А теперь другие времена.
Одним из многих навыков Колька владел в совершенстве. Правда, работа была с краской, малярная. Умел Колька что-нибудь красить и кисточку ловко в руках держал. Отец часто по дому задания давал: покрасить штакетник, забор, железо на крыше покрыть краской, чтобы дольше она служила. Любил это дело. Особенно по крышам лазить, но и работать иногда. Залезет, бывало, на самый верх, верёвкой обвяжется сам, второй конец за печную трубу привяжет, чтобы не свалиться. Крыши-то разные бывают, крутые и не очень. Взберётся на самый конёк, выше уже некуда, сидит и по сторонам глазеет. В округе всё видно днём, он и смотрит, кто чем занимается, и фонарик при этом не нужен. Солнце и так светит ярко, да ещё и греет, припекает. На раскалённом железе, на крыше, не так просто усидеть. Приходится ёрзать, зад перемещать с места на место, крутиться, как карась на сковородке. Железо от солнца раскалённым становится. Потом зад привыкает, успокаивается. Привычка в этом деле — вещь хорошая. Приходится и ползать по крыше, как гусеница, только ей хорошо, у неё лап, то есть ножек, больше дюжины, цепляться удобно. А тут всего-то две руки, не считая ног, ну зад, конечно, большую роль играет. Ползать на заднице по крыше по необходимости приходится. То вверх, как гусеница карабкаться, то вниз на заднице, как с горки. Руки при этом всегда заняты. Ведёрко с краской удерживать надо и кисточку из рук не выпустишь, она всё время в работе. А ведёрко постоянно норовит из рук выскользнуть. Сложности бывают с ним. Однажды ведёрко не удержалось в руках и скользнуло по крыше, а внизу в это время братишка бегал, тремя годами младше. По крышам он ещё не лазил, но проворным был. Однажды даже в форточку сумел пролезть. Но об этом в другой раз.
А сейчас краска из ведёрка выплеснулась, и струйка стремительно вниз ринулась и так плавно стекает, как при замедленной съёмке. И ничего не сделаешь. Маляр Колька к трубе привязан. К тому же в верёвке запутался. Хоть вызывай на подмогу соседа Витьку Вилкина. Да не услышит. Он с утра на баяне играет, на всю улицу музыка льётся. А тут и зад подгорать на железе начал. Одним словом, хоть караул кричи. А брат-то стоит внизу под крышей и капельки краски ловит. Откуда он мог знать, что краска течёт из ведерка. Ну и мазюкает капельки пальцем, но почему-то на лицо. Добрался и до волос на голове. И ровненько наносит краску на волосы.
До этого был случай; подсмотрел он, как мать хной волосы красит. И решил он тоже измазать себе шевелюру. Забавным ходил. Рыжего цвета. А тут масляная краска с небес капает. Почему не воспользоваться такой благодатью. Вот и учудил, раскрасил себе часть лица и волосы. У бочки с водой взглянул на своё отражение и разочаровался. Зачерпнул пригоршней воды, попытался смыть краску. Маслянистые потёки разошлись по всему лицу, и оно приобрело вид пугающего мальчика Маугли. Потешным стал. Керосином потом пришлось оттирать лицо и волосы. Вот это малярное ремесло надолго запомнилось Кольке. И крышу покрасил, и брату голову позолотил. Краска для крыши была ярко-коричневой.
На счастье, объявился Вовка.
— Слезай с крыши, — говорит, — у тебя по ограде незнакомый мальчуган ходит.
Колька с испугу скользнул по разлитой краске на крыше и, сам измазавшись, поспешил вниз.
А что оставалось делать Кольке? Крышу не докрасил, краска пролилась. Братишка на голове марафет навёл, в краске извозился и на клоуна стал похож. Пришлось самому из верёвки выпутываться и с крыши спускаться. Вовка увидел у Кольки измазанные руки, зад в краске, похожий на красный помидор, да тут ещё и брат Генка рыжей светит головкой, как фонарик трёхцветный. И тут Вовке внезапно мысли пришли, как снег на голову свалились. Он вспомнил, что бабка Нюра когда-то просила покрасить забор. Да у Вовки времени всё не было. А тут тот самый случай, сообразил он.
— Пойдём, — говорит, — бабке Нюре покрасим забор. Всё равно ты уже вымазался в краске. Она обещала запустить в огород. Полакомиться можно будет и прихватить домой чего-нибудь, — с придыханием выпалил Вовка. — Не раздумывай, глядишь, и подзаработаем, — и добавил:
— Давай сделаем бабке одолжение. Она на базар частенько мотается, с огорода что-то всё продаёт. Деньги у неё водятся. Вот и деньжатами, может, обзаведёмся.
Хитрющий был Вовка. Коммерсант настоящий. Правда, работать в своём огороде не очень любил, а вот в чужой слазить — за милую душу.
«Ремесло малярное, можно сказать, уже освоено, — подумал Колька, — почему не поддержать друга с его идеей, да и бабке подсобить можно, и не надо ей на стороне искать маляров. Они вот, уже здесь, и готовы за работу взяться, почему бы не помочь по-соседски и не услужить бабульке».
— Кисти не бери! Бабка свои даст! — произнёс Вовка, готовый от нетерпения сорваться с места.
«Летнее время длинное, всё можно успеть, — подумал Колька, — до вечера ещё далеко, можно и бабке помочь забор покрасить, пошастать у неё в огороде и до прихода родителей навести порядок в своём доме».
Слепящее солнце подкралось к зениту. День был в самом разгаре. Солнечное пятно застряло в рыжих, покрашенных краской, волосах брата Генки. Это веселило и придавало ещё больше настроения. Бабкин забор в этот момент был пустяшным объектом для него.
— Генка, пойдёшь с нами? — спросил Колька.
Генка отмахнулся:
— Да ну вас! И так весь в краске. Бабка увидит, со страху помрёт.
Он затушевался, провёл по голове рукой и спросил:
— Чем голову и лицо отмыть?
— Жди меня, — ответил Колька.
Приступили к работе, не раскачиваясь, сразу. Впереди ожидал огород, а возможно, и денежный расчёт. О цене, правда, не успели договориться с бабкой. Сразу бросились красить, как на амбразуру. Забор был небольшой, хоть он и новый, но щербатый, с сучками, своенравный, как бабка Нюра, и краску впитывал плохо. Но Колька и Вовка старались, мазюкали краску, как могли, ремесло маляра не позволяло им халтурно работать. За пару часов сладили с покраской забора. Измазанные краской, они сразу помчались к бабке в огород. Бабка колдовала там над грядками, наверно, к базарному дню готовилась. От неожиданности, завидев ребят, испугалась. Они словно черти из табакерки выскочили, все в краске, бабке почудилось, что черти вместе с забором в огород примчали. Ну, думает, черти ещё одной проблемой решили озадачить. Забор на место нужно будет переносить. Присела на грядку, руки на груди сложила и слов не найдёт, словно язык онемел и дар речи в морковной ботве затерялся. Потом, правда, отошла. Окропила себя водицей, как в церкви, из бочки, перекрестилась и пошла к забору работу принимать.
А Колька с Вовкой уже новое ремесло стали осваивать, агротехническое. По грядкам ползают, как комбайны, все грядки разворотили. Бабкины труды насмарку пошли. На грядках у бабы Нюры им было приятней орудовать. Воздух свежий, краской не пахнет, кругом аромат морковной ботвы, запах голову кружит. Огурцы и помидоры не в счёт. Прямо с грядки бери и ешь, и мыть не надо. Одно удовольствие. Экология была не та, что сейчас. Ни одна холера не приставала. Ну, если живот заболит, можно и на черёмуху забраться, хоть целый день на ней сиди и кукуй. Черёмуха свяжет во рту так, что язык не ворочается, а в животе и подавно порядок наведёт. Правда, потом в туалет долго не ходишь, но это временно.
Карманы Вовка горохом и бобами набил до краёв, только стручки торчат из штанов. Штаны-то просвечивают, старенькие уже. Словно карманы патронами набиты. Друзья торопились: а вдруг ещё кому-то что-нибудь покрасить придётся. Напоследок Вовка решил огурцами затовариться. Наложил огурцов под рубаху, да столько, что резинка в штанах не держит. Руками штаны поддерживает, а они вот-вот свалятся. Пора уходить. Другие дела дожидаются.
Покраска забора, похоже, бабке понравилась, правда, она ничего не сказала, была слегка слеповата, изъянов не заметила. Шаркая ногами, вошла в дом и чего-то долго там возилась. На крыльцо вышла с платочком, словно в церковь собралась. Узелок на платочке развязала и рублик дала, отблагодарила.
— На двоих, — говорит, — поделите, сыночки!
Повертел Колька рублишко в руках, прочитал мелким шрифтом, что тогдашний рубль золотом государство обеспечивало, аккуратно сложил и засунул в карман подальше. «Может, на золото поменять?», — подумал он. Но об этом Вовке не стал говорить. Посчитал коммерческой тайной. Место в кармане для рублишка нашлось. Колька карманы бобами и горохом специально не набивал, как Вовка. Как предвидел, что место потребуется. Постоял, почесал затылок, ещё раз посмотрел на покрашенный забор, понравилась работа, и подумал: «Придётся теперь и финансовое ремесло освоить, рублик бумажный надо как-то делить с Вовкой пополам. А про золото — ни гу-гу».
Колька ещё раз засунул руку в карман, проверил надёжность и наличие рублика в нём, и счастливый вдвоём с Вовкой засеменил вдоль бабкиного забора по направлению к дому.
«Да-а-а, — подумал он, — надо радиотехнику осваивать. Пойду осенью во Дворец пионеров, запишусь в кружок. А то с Витькой кроме метёлки да Генкиных голубей ничего не узнаешь», — Колька так для себя решил.
Арнольд Райсп
КАРЫШОК
Ремесло
Приобщать Кольку к домашнему ремеслу и работам по дому родители начали рано. В хозяйстве лишние руки всегда были нужны. А работы по дому возникает великое множество. То дров наколоть, то воды натаскать, истопить печь и строительные работы изладить. К примеру, доску на заборе надо на место поставить. Доски от старости свойство имеют спадать с гвоздей, старость не спрашивает, приходит, когда совсем её не ждёшь. И никуда не денешься! Гвоздик поржавеет, доска рухлядью подёрнется. Вот и напрашивается ремонт. Тут навык ремесленный и понадобится. Здесь уже надо с ножовочкой сладить, уметь топориком подтесать там чего-нибудь. Ну и молоточек здесь тоже главную роль играет, как барабанные палочки в игре на барабане. Без палочек барабан не барабан, а просто бочонок, обтянутый кожей. Эти заботы по дому — обычные, повседневные. Расчёт за эти работы другой, больше моральный, не денежный. А Кольке хотелось, чтобы в кармане денежки водились. На разные развлечения, которые кружат детскую голову. Не просить же каждый раз у родителей рублик, копеечку. А вдруг у них денег нет в данный момент, чтобы возникшую детскую слабость удовлетворить. И стал Колька подумывать, как заработать рублишко.
А повод возник неожиданно. В магазин завезли фонарики. Да не простые, а китайские, необычные, блестящие, внутри батарейки, аж три штуки, были и с двумя, но размером поменьше. Но с тремя батарейками лучше, надолго света хватает, и хорошо фокус держат, не расплывается свет и бьёт всё в точку, притом далеко, всё распознать можно в темноте. Даже с большого расстояния свет слепит глаза. Лампочка тоже китайского происхождения. Секрет китайский Колька сразу распознал. А чё не распознать! В ней волосок строго по центру стоит, не то что в наших лампочках, которые свет по сторонам рассеивают, и отражатель — не отражатель в наших фонариках, блеклый какой-то, и свет от лампочки не фокусируется. Ребята с улицы заимели сразу китайские фонарики. Правда, не все, а двое. Юрка Скворцов да Вовка Палкин, в подарок ко дню рождения. А Колькин день рождения прошёл. Не ждать же целый год. Вот Колька и опечалился. Зависть берёт. По вечерам, как стемнеет, выйдут ребята на улицу и светят по сторонам. А луч, как от прожектора, такой длинный и яркий. С одного берега оврага бьёт на другой берег, и всё точкой. Не укроешься от такого света, весь на виду будешь. И спрятаться не спрячешься. Свет в любую щель, под любой куст заглянет. И будешь засвечен, как на рентгене. И сразу узнать можно всё о человеке. Чем он занят и что замышляет сделать. И цель у Кольки была заиметь именно китайский фонарик. И стоил-то он всего полтора рублика — с двумя батарейками. С тремя батарейками фонарик стоил чуть подороже, да ещё и с запасной лампочкой из Тайваня. Лампочка запасная всегда при фонаре должна быть, и крепилась она с торца, под крышкой, где батарейки вставляются. Правда, у Кольки было уже два фонарика. Один «жучок» назывался, без батарейки работал. И жужжал, как жучок, пальцы рук развивал. Но светил очень слабо, только под ноги. В школу удобно было ходить, батареек не надо. Жужжи да жужжи. А второй — был подарок, немецкий фонарик сигнальный с тремя стёклышками: белым, красным и жёлтым. По очереди цвета переключались, и кнопочка сигнальная была, чтобы моргать можно было, как глазами. Сосед Толик Спицин из Германии привёз, он службу в армии там проходил.
Просить денег у родителей на третий фонарик Колька не стал и ломал голову, размышлял, каким ремеслом заняться, чтобы на новый фонарик заработать денег. Всё в голове перебрал. На тяжёлый труд детей уже не брали. Это раньше, при царе, батраки и подёнщики были. Непосильным трудом занимались дети на фабриках и заводах. А теперь другие времена.
Одним из многих навыков Колька владел в совершенстве. Правда, работа была с краской, малярная. Умел Колька что-нибудь красить и кисточку ловко в руках держал. Отец часто по дому задания давал: покрасить штакетник, забор, железо на крыше покрыть краской, чтобы дольше она служила. Любил это дело. Особенно по крышам лазить, но и работать иногда. Залезет, бывало, на самый верх, верёвкой обвяжется сам, второй конец за печную трубу привяжет, чтобы не свалиться. Крыши-то разные бывают, крутые и не очень. Взберётся на самый конёк, выше уже некуда, сидит и по сторонам глазеет. В округе всё видно днём, он и смотрит, кто чем занимается, и фонарик при этом не нужен. Солнце и так светит ярко, да ещё и греет, припекает. На раскалённом железе, на крыше, не так просто усидеть. Приходится ёрзать, зад перемещать с места на место, крутиться, как карась на сковородке. Железо от солнца раскалённым становится. Потом зад привыкает, успокаивается. Привычка в этом деле — вещь хорошая. Приходится и ползать по крыше, как гусеница, только ей хорошо, у неё лап, то есть ножек, больше дюжины, цепляться удобно. А тут всего-то две руки, не считая ног, ну зад, конечно, большую роль играет. Ползать на заднице по крыше по необходимости приходится. То вверх, как гусеница карабкаться, то вниз на заднице, как с горки. Руки при этом всегда заняты. Ведёрко с краской удерживать надо и кисточку из рук не выпустишь, она всё время в работе. А ведёрко постоянно норовит из рук выскользнуть. Сложности бывают с ним. Однажды ведёрко не удержалось в руках и скользнуло по крыше, а внизу в это время братишка бегал, тремя годами младше. По крышам он ещё не лазил, но проворным был. Однажды даже в форточку сумел пролезть. Но об этом в другой раз.
А сейчас краска из ведёрка выплеснулась, и струйка стремительно вниз ринулась и так плавно стекает, как при замедленной съёмке. И ничего не сделаешь. Маляр Колька к трубе привязан. К тому же в верёвке запутался. Хоть вызывай на подмогу соседа Витьку Вилкина. Да не услышит. Он с утра на баяне играет, на всю улицу музыка льётся. А тут и зад подгорать на железе начал. Одним словом, хоть караул кричи. А брат-то стоит внизу под крышей и капельки краски ловит. Откуда он мог знать, что краска течёт из ведерка. Ну и мазюкает капельки пальцем, но почему-то на лицо. Добрался и до волос на голове. И ровненько наносит краску на волосы.
До этого был случай; подсмотрел он, как мать хной волосы красит. И решил он тоже измазать себе шевелюру. Забавным ходил. Рыжего цвета. А тут масляная краска с небес капает. Почему не воспользоваться такой благодатью. Вот и учудил, раскрасил себе часть лица и волосы. У бочки с водой взглянул на своё отражение и разочаровался. Зачерпнул пригоршней воды, попытался смыть краску. Маслянистые потёки разошлись по всему лицу, и оно приобрело вид пугающего мальчика Маугли. Потешным стал. Керосином потом пришлось оттирать лицо и волосы. Вот это малярное ремесло надолго запомнилось Кольке. И крышу покрасил, и брату голову позолотил. Краска для крыши была ярко-коричневой.
На счастье, объявился Вовка.
— Слезай с крыши, — говорит, — у тебя по ограде незнакомый мальчуган ходит.
Колька с испугу скользнул по разлитой краске на крыше и, сам измазавшись, поспешил вниз.
А что оставалось делать Кольке? Крышу не докрасил, краска пролилась. Братишка на голове марафет навёл, в краске извозился и на клоуна стал похож. Пришлось самому из верёвки выпутываться и с крыши спускаться. Вовка увидел у Кольки измазанные руки, зад в краске, похожий на красный помидор, да тут ещё и брат Генка рыжей светит головкой, как фонарик трёхцветный. И тут Вовке внезапно мысли пришли, как снег на голову свалились. Он вспомнил, что бабка Нюра когда-то просила покрасить забор. Да у Вовки времени всё не было. А тут тот самый случай, сообразил он.
— Пойдём, — говорит, — бабке Нюре покрасим забор. Всё равно ты уже вымазался в краске. Она обещала запустить в огород. Полакомиться можно будет и прихватить домой чего-нибудь, — с придыханием выпалил Вовка. — Не раздумывай, глядишь, и подзаработаем, — и добавил:
— Давай сделаем бабке одолжение. Она на базар частенько мотается, с огорода что-то всё продаёт. Деньги у неё водятся. Вот и деньжатами, может, обзаведёмся.
Хитрющий был Вовка. Коммерсант настоящий. Правда, работать в своём огороде не очень любил, а вот в чужой слазить — за милую душу.
«Ремесло малярное, можно сказать, уже освоено, — подумал Колька, — почему не поддержать друга с его идеей, да и бабке подсобить можно, и не надо ей на стороне искать маляров. Они вот, уже здесь, и готовы за работу взяться, почему бы не помочь по-соседски и не услужить бабульке».
— Кисти не бери! Бабка свои даст! — произнёс Вовка, готовый от нетерпения сорваться с места.
«Летнее время длинное, всё можно успеть, — подумал Колька, — до вечера ещё далеко, можно и бабке помочь забор покрасить, пошастать у неё в огороде и до прихода родителей навести порядок в своём доме».
Слепящее солнце подкралось к зениту. День был в самом разгаре. Солнечное пятно застряло в рыжих, покрашенных краской, волосах брата Генки. Это веселило и придавало ещё больше настроения. Бабкин забор в этот момент был пустяшным объектом для него.
— Генка, пойдёшь с нами? — спросил Колька.
Генка отмахнулся:
— Да ну вас! И так весь в краске. Бабка увидит, со страху помрёт.
Он затушевался, провёл по голове рукой и спросил:
— Чем голову и лицо отмыть?
— Жди меня, — ответил Колька.
Приступили к работе, не раскачиваясь, сразу. Впереди ожидал огород, а возможно, и денежный расчёт. О цене, правда, не успели договориться с бабкой. Сразу бросились красить, как на амбразуру. Забор был небольшой, хоть он и новый, но щербатый, с сучками, своенравный, как бабка Нюра, и краску впитывал плохо. Но Колька и Вовка старались, мазюкали краску, как могли, ремесло маляра не позволяло им халтурно работать. За пару часов сладили с покраской забора. Измазанные краской, они сразу помчались к бабке в огород. Бабка колдовала там над грядками, наверно, к базарному дню готовилась. От неожиданности, завидев ребят, испугалась. Они словно черти из табакерки выскочили, все в краске, бабке почудилось, что черти вместе с забором в огород примчали. Ну, думает, черти ещё одной проблемой решили озадачить. Забор на место нужно будет переносить. Присела на грядку, руки на груди сложила и слов не найдёт, словно язык онемел и дар речи в морковной ботве затерялся. Потом, правда, отошла. Окропила себя водицей, как в церкви, из бочки, перекрестилась и пошла к забору работу принимать.
А Колька с Вовкой уже новое ремесло стали осваивать, агротехническое. По грядкам ползают, как комбайны, все грядки разворотили. Бабкины труды насмарку пошли. На грядках у бабы Нюры им было приятней орудовать. Воздух свежий, краской не пахнет, кругом аромат морковной ботвы, запах голову кружит. Огурцы и помидоры не в счёт. Прямо с грядки бери и ешь, и мыть не надо. Одно удовольствие. Экология была не та, что сейчас. Ни одна холера не приставала. Ну, если живот заболит, можно и на черёмуху забраться, хоть целый день на ней сиди и кукуй. Черёмуха свяжет во рту так, что язык не ворочается, а в животе и подавно порядок наведёт. Правда, потом в туалет долго не ходишь, но это временно.
Карманы Вовка горохом и бобами набил до краёв, только стручки торчат из штанов. Штаны-то просвечивают, старенькие уже. Словно карманы патронами набиты. Друзья торопились: а вдруг ещё кому-то что-нибудь покрасить придётся. Напоследок Вовка решил огурцами затовариться. Наложил огурцов под рубаху, да столько, что резинка в штанах не держит. Руками штаны поддерживает, а они вот-вот свалятся. Пора уходить. Другие дела дожидаются.
Покраска забора, похоже, бабке понравилась, правда, она ничего не сказала, была слегка слеповата, изъянов не заметила. Шаркая ногами, вошла в дом и чего-то долго там возилась. На крыльцо вышла с платочком, словно в церковь собралась. Узелок на платочке развязала и рублик дала, отблагодарила.
— На двоих, — говорит, — поделите, сыночки!
Повертел Колька рублишко в руках, прочитал мелким шрифтом, что тогдашний рубль золотом государство обеспечивало, аккуратно сложил и засунул в карман подальше. «Может, на золото поменять?», — подумал он. Но об этом Вовке не стал говорить. Посчитал коммерческой тайной. Место в кармане для рублишка нашлось. Колька карманы бобами и горохом специально не набивал, как Вовка. Как предвидел, что место потребуется. Постоял, почесал затылок, ещё раз посмотрел на покрашенный забор, понравилась работа, и подумал: «Придётся теперь и финансовое ремесло освоить, рублик бумажный надо как-то делить с Вовкой пополам. А про золото — ни гу-гу».
Колька ещё раз засунул руку в карман, проверил надёжность и наличие рублика в нём, и счастливый вдвоём с Вовкой засеменил вдоль бабкиного забора по направлению к дому.
«Да-а-а, — подумал он, — надо радиотехнику осваивать. Пойду осенью во Дворец пионеров, запишусь в кружок. А то с Витькой кроме метёлки да Генкиных голубей ничего не узнаешь», — Колька так для себя решил.