Повесть и рассказы книги «Карышок» детского писателя Арнольда Райсп являются продолжением забавных историй и приключений героев книг «Колькино детство», «Жужжаки», «Землеройка», вышедших из печати в 2019 году. Герой рассказов книги «Карышок» Колька, имя которого взял себе автор, и его друзья — обычные ребята, которые проводят свободное время на улице, на природе, где с ними происходят курьёзные ситуации.
В книгу «Карышок» Арнольда Райсп вошли весёлая повесть «Планер» и рассказы «Карышок», «История маленького мальчика», «Особое поручение», «Стиляги» и многие другие…
Серия детских книг продолжается.
Печатается в авторской редакции
Рисунки художника Сергея Дерябина
10+
Арнольд Райсп
КАРЫШОК
Ремесло
Приобщать Кольку к домашнему ремеслу и работам по дому родители начали рано. В хозяйстве лишние руки всегда были нужны. А работы по дому возникает великое множество. То дров наколоть, то воды натаскать, истопить печь и строительные работы изладить. К примеру, доску на заборе надо на место поставить. Доски от старости свойство имеют спадать с гвоздей, старость не спрашивает, приходит, когда совсем её не ждёшь. И никуда не денешься! Гвоздик поржавеет, доска рухлядью подёрнется. Вот и напрашивается ремонт. Тут навык ремесленный и понадобится. Здесь уже надо с ножовочкой сладить, уметь топориком подтесать там чего-нибудь. Ну и молоточек здесь тоже главную роль играет, как барабанные палочки в игре на барабане. Без палочек барабан не барабан, а просто бочонок, обтянутый кожей. Эти заботы по дому — обычные, повседневные. Расчёт за эти работы другой, больше моральный, не денежный. А Кольке хотелось, чтобы в кармане денежки водились. На разные развлечения, которые кружат детскую голову. Не просить же каждый раз у родителей рублик, копеечку. А вдруг у них денег нет в данный момент, чтобы возникшую детскую слабость удовлетворить. И стал Колька подумывать, как заработать рублишко.
А повод возник неожиданно. В магазин завезли фонарики. Да не простые, а китайские, необычные, блестящие, внутри батарейки, аж три штуки, были и с двумя, но размером поменьше. Но с тремя батарейками лучше, надолго света хватает, и хорошо фокус держат, не расплывается свет и бьёт всё в точку, притом далеко, всё распознать можно в темноте. Даже с большого расстояния свет слепит глаза. Лампочка тоже китайского происхождения. Секрет китайский Колька сразу распознал. А чё не распознать! В ней волосок строго по центру стоит, не то что в наших лампочках, которые свет по сторонам рассеивают, и отражатель — не отражатель в наших фонариках, блеклый какой-то, и свет от лампочки не фокусируется. Ребята с улицы заимели сразу китайские фонарики. Правда, не все, а двое. Юрка Скворцов да Вовка Палкин, в подарок ко дню рождения. А Колькин день рождения прошёл. Не ждать же целый год. Вот Колька и опечалился. Зависть берёт. По вечерам, как стемнеет, выйдут ребята на улицу и светят по сторонам. А луч, как от прожектора, такой длинный и яркий. С одного берега оврага бьёт на другой берег, и всё точкой. Не укроешься от такого света, весь на виду будешь. И спрятаться не спрячешься. Свет в любую щель, под любой куст заглянет. И будешь засвечен, как на рентгене. И сразу узнать можно всё о человеке. Чем он занят и что замышляет сделать. И цель у Кольки была заиметь именно китайский фонарик. И стоил-то он всего полтора рублика — с двумя батарейками. С тремя батарейками фонарик стоил чуть подороже, да ещё и с запасной лампочкой из Тайваня. Лампочка запасная всегда при фонаре должна быть, и крепилась она с торца, под крышкой, где батарейки вставляются. Правда, у Кольки было уже два фонарика. Один «жучок» назывался, без батарейки работал. И жужжал, как жучок, пальцы рук развивал. Но светил очень слабо, только под ноги. В школу удобно было ходить, батареек не надо. Жужжи да жужжи. А второй — был подарок, немецкий фонарик сигнальный с тремя стёклышками: белым, красным и жёлтым. По очереди цвета переключались, и кнопочка сигнальная была, чтобы моргать можно было, как глазами. Сосед Толик Спицин из Германии привёз, он службу в армии там проходил.
Просить денег у родителей на третий фонарик Колька не стал и ломал голову, размышлял, каким ремеслом заняться, чтобы на новый фонарик заработать денег. Всё в голове перебрал. На тяжёлый труд детей уже не брали. Это раньше, при царе, батраки и подёнщики были. Непосильным трудом занимались дети на фабриках и заводах. А теперь другие времена.
Одним из многих навыков Колька владел в совершенстве. Правда, работа была с краской, малярная. Умел Колька что-нибудь красить и кисточку ловко в руках держал. Отец часто по дому задания давал: покрасить штакетник, забор, железо на крыше покрыть краской, чтобы дольше она служила. Любил это дело. Особенно по крышам лазить, но и работать иногда. Залезет, бывало, на самый верх, верёвкой обвяжется сам, второй конец за печную трубу привяжет, чтобы не свалиться. Крыши-то разные бывают, крутые и не очень. Взберётся на самый конёк, выше уже некуда, сидит и по сторонам глазеет. В округе всё видно днём, он и смотрит, кто чем занимается, и фонарик при этом не нужен. Солнце и так светит ярко, да ещё и греет, припекает. На раскалённом железе, на крыше, не так просто усидеть. Приходится ёрзать, зад перемещать с места на место, крутиться, как карась на сковородке. Железо от солнца раскалённым становится. Потом зад привыкает, успокаивается. Привычка в этом деле — вещь хорошая. Приходится и ползать по крыше, как гусеница, только ей хорошо, у неё лап, то есть ножек, больше дюжины, цепляться удобно. А тут всего-то две руки, не считая ног, ну зад, конечно, большую роль играет. Ползать на заднице по крыше по необходимости приходится. То вверх, как гусеница карабкаться, то вниз на заднице, как с горки. Руки при этом всегда заняты. Ведёрко с краской удерживать надо и кисточку из рук не выпустишь, она всё время в работе. А ведёрко постоянно норовит из рук выскользнуть. Сложности бывают с ним. Однажды ведёрко не удержалось в руках и скользнуло по крыше, а внизу в это время братишка бегал, тремя годами младше. По крышам он ещё не лазил, но проворным был. Однажды даже в форточку сумел пролезть. Но об этом в другой раз.
А сейчас краска из ведёрка выплеснулась, и струйка стремительно вниз ринулась и так плавно стекает, как при замедленной съёмке. И ничего не сделаешь. Маляр Колька к трубе привязан. К тому же в верёвке запутался. Хоть вызывай на подмогу соседа Витьку Вилкина. Да не услышит. Он с утра на баяне играет, на всю улицу музыка льётся. А тут и зад подгорать на железе начал. Одним словом, хоть караул кричи. А брат-то стоит внизу под крышей и капельки краски ловит. Откуда он мог знать, что краска течёт из ведерка. Ну и мазюкает капельки пальцем, но почему-то на лицо. Добрался и до волос на голове. И ровненько наносит краску на волосы.
До этого был случай; подсмотрел он, как мать хной волосы красит. И решил он тоже измазать себе шевелюру. Забавным ходил. Рыжего цвета. А тут масляная краска с небес капает. Почему не воспользоваться такой благодатью. Вот и учудил, раскрасил себе часть лица и волосы. У бочки с водой взглянул на своё отражение и разочаровался. Зачерпнул пригоршней воды, попытался смыть краску. Маслянистые потёки разошлись по всему лицу, и оно приобрело вид пугающего мальчика Маугли. Потешным стал. Керосином потом пришлось оттирать лицо и волосы. Вот это малярное ремесло надолго запомнилось Кольке. И крышу покрасил, и брату голову позолотил. Краска для крыши была ярко-коричневой.
На счастье, объявился Вовка.
- Слезай с крыши, — говорит, — у тебя по ограде незнакомый мальчуган ходит.
Колька с испугу скользнул по разлитой краске на крыше и, сам измазавшись, поспешил вниз.
А что оставалось делать Кольке? Крышу не докрасил, краска пролилась. Братишка на голове марафет навёл, в краске извозился и на клоуна стал похож. Пришлось самому из верёвки выпутываться и с крыши спускаться. Вовка увидел у Кольки измазанные руки, зад в краске, похожий на красный помидор, да тут ещё и брат Генка рыжей светит головкой, как фонарик трёхцветный. И тут Вовке внезапно мысли пришли, как снег на голову свалились. Он вспомнил, что бабка Нюра когда-то просила покрасить забор. Да у Вовки времени всё не было. А тут тот самый случай, сообразил он.
- Пойдём, — говорит, — бабке Нюре покрасим забор. Всё равно ты уже вымазался в краске. Она обещала запустить в огород. Полакомиться можно будет и прихватить домой чего-нибудь, — с придыханием выпалил Вовка. — Не раздумывай, глядишь, и подзаработаем, — и добавил:
— Давай сделаем бабке одолжение. Она на базар частенько мотается, с огорода что-то всё продаёт. Деньги у неё водятся. Вот и деньжатами, может, обзаведёмся.
Хитрющий был Вовка. Коммерсант настоящий. Правда, работать в своём огороде не очень любил, а вот в чужой слазить — за милую душу.
«Ремесло малярное, можно сказать, уже освоено, — подумал Колька, — почему не поддержать друга с его идеей, да и бабке подсобить можно, и не надо ей на стороне искать маляров. Они вот, уже здесь, и готовы за работу взяться, почему бы не помочь по-соседски и не услужить бабульке».
- Кисти не бери! Бабка свои даст! — произнёс Вовка, готовый от нетерпения сорваться с места.
«Летнее время длинное, всё можно успеть, — подумал Колька, — до вечера ещё далеко, можно и бабке помочь забор покрасить, пошастать у неё в огороде и до прихода родителей навести порядок в своём доме».
Слепящее солнце подкралось к зениту. День был в самом разгаре. Солнечное пятно застряло в рыжих, покрашенных краской, волосах брата Генки. Это веселило и придавало ещё больше настроения. Бабкин забор в этот момент был пустяшным объектом для него.
- Генка, пойдёшь с нами? — спросил Колька.
Генка отмахнулся:
- Да ну вас! И так весь в краске. Бабка увидит, со страху помрёт.
Он затушевался, провёл по голове рукой и спросил:
- Чем голову и лицо отмыть?
- Жди меня, — ответил Колька.
Приступили к работе, не раскачиваясь, сразу. Впереди ожидал огород, а возможно, и денежный расчёт. О цене, правда, не успели договориться с бабкой. Сразу бросились красить, как на амбразуру. Забор был небольшой, хоть он и новый, но щербатый, с сучками, своенравный, как бабка Нюра, и краску впитывал плохо. Но Колька и Вовка старались, мазюкали краску, как могли, ремесло маляра не позволяло им халтурно работать. За пару часов сладили с покраской забора. Измазанные краской, они сразу помчались к бабке в огород. Бабка колдовала там над грядками, наверно, к базарному дню готовилась. От неожиданности, завидев ребят, испугалась. Они словно черти из табакерки выскочили, все в краске, бабке почудилось, что черти вместе с забором в огород примчали. Ну, думает, черти ещё одной проблемой решили озадачить. Забор на место нужно будет переносить. Присела на грядку, руки на груди сложила и слов не найдёт, словно язык онемел и дар речи в морковной ботве затерялся. Потом, правда, отошла. Окропила себя водицей, как в церкви, из бочки, перекрестилась и пошла к забору работу принимать.
А Колька с Вовкой уже новое ремесло стали осваивать, агротехническое. По грядкам ползают, как комбайны, все грядки разворотили. Бабкины труды насмарку пошли. На грядках у бабы Нюры им было приятней орудовать. Воздух свежий, краской не пахнет, кругом аромат морковной ботвы, запах голову кружит. Огурцы и помидоры не в счёт. Прямо с грядки бери и ешь, и мыть не надо. Одно удовольствие. Экология была не та, что сейчас. Ни одна холера не приставала. Ну, если живот заболит, можно и на черёмуху забраться, хоть целый день на ней сиди и кукуй. Черёмуха свяжет во рту так, что язык не ворочается, а в животе и подавно порядок наведёт. Правда, потом в туалет долго не ходишь, но это временно.
Карманы Вовка горохом и бобами набил до краёв, только стручки торчат из штанов. Штаны-то просвечивают, старенькие уже. Словно карманы патронами набиты. Друзья торопились: а вдруг ещё кому-то что-нибудь покрасить придётся. Напоследок Вовка решил огурцами затовариться. Наложил огурцов под рубаху, да столько, что резинка в штанах не держит. Руками штаны поддерживает, а они вот-вот свалятся. Пора уходить. Другие дела дожидаются.
Покраска забора, похоже, бабке понравилась, правда, она ничего не сказала, была слегка слеповата, изъянов не заметила. Шаркая ногами, вошла в дом и чего-то долго там возилась. На крыльцо вышла с платочком, словно в церковь собралась. Узелок на платочке развязала и рублик дала, отблагодарила.
— На двоих, — говорит, — поделите, сыночки!
Повертел Колька рублишко в руках, прочитал мелким шрифтом, что тогдашний рубль золотом государство обеспечивало, аккуратно сложил и засунул в карман подальше. «Может, на золото поменять?», — подумал он. Но об этом Вовке не стал говорить. Посчитал коммерческой тайной. Место в кармане для рублишка нашлось. Колька карманы бобами и горохом специально не набивал, как Вовка. Как предвидел, что место потребуется. Постоял, почесал затылок, ещё раз посмотрел на покрашенный забор, понравилась работа, и подумал: «Придётся теперь и финансовое ремесло освоить, рублик бумажный надо как-то делить с Вовкой пополам. А про золото — ни гу-гу».
Колька ещё раз засунул руку в карман, проверил надёжность и наличие рублика в нём, и счастливый вдвоём с Вовкой засеменил вдоль бабкиного забора по направлению к дому.
«Да-а-а, — подумал он, — надо радиотехнику осваивать. Пойду осенью во Дворец пионеров, запишусь в кружок. А то с Витькой кроме метёлки да Генкиных голубей ничего не узнаешь», — Колька так для себя решил.
Карышок
В десятом часу утра Колька неожиданно проснулся от пронзительного свиста, когда, погружённый в сон, он досматривал картину своего необычайно лёгкого, свободного полёта в прозрачной пелене утреннего, ещё не совсем прогретого от ночной свежести воздуха. Свист повторился с новой силой, словно Соловей-разбойник, который не удовлетворился одной попыткой и решил повторить, раздувая в полную силу округлые щёки, всей своей мощью стараясь пробудить королевское царство от сна.
Зевая и потягиваясь, ещё не совсем освободившись от сонных видений, Колька вышел на крыльцо дома, попав в объятия давно ожидавшего друга — ласкового утреннего солнышка, успевшего взобраться на половину пути к полуденному зною. Задрав голову ввысь и оценив проделанный солнцем путь, Колька заметил в вышине прозрачного безоблачного неба кружение стайки голубей. Они, пушинки отцветшего кипрея, опускались и вновь поднимались ввысь, поддерживаемые слоями прогретого утреннего воздуха.
Догадка пришла сразу! Это Генка-голубятник, сосед, живущий напротив, свистом гонял голубей, размахивая куском старой мешковины, сигнализируя с земли о запрете посадки, любуясь небесным полётом белоснежных птиц.
Подобное чувства полёта Кольке было знакомо только во сне. Он задумался на минуту: «Хорошо, если бы у людей были крылья, и я так же смог бы парить в вышине, ощущая наяву это прекрасное чувство полёта!». С этой вздорной на первый взгляд мыслью Колька запрыгнул, словно взлетел, на жердину ворот, как всегда это делал и, облокотившись всем телом на прогретую солнцем перекладину, уподобившись гимнасту на турнике, опасаясь кувыркнуться вниз головой, стал наблюдать за голубятником Генкой, который продолжал размахивать тряпкой, пританцовывая и кружась, словно исполнял севильский танец.
Продолжая глазеть по сторонам, Колька вдруг увидел, как из подворотни, где жил сосед Серёга, выскочила кудлатая курица, теряя на бегу перья и громко кудахтая, стала метаться вдоль ворот.
«Кто-то орудует во дворе», — подумал Колька и, спрыгнув с ворот, помчался во всю прыть во двор к Серёге.
Серёга, забравшись на сеновал, бойко перебирал старый хлам, давно хранившийся неизвестно для каких целей, озабоченно заглядывая по всем углам в поисках чего-то.
- Ты чё там делаешь? Распугал всех куриц! Смотри, как кричит хохлатая! Согнал небось курей с гнезда, посмотри, там должны быть яйца, — закричал Колька. — Неплохо бы заправиться свежим яичком! — добавил он и, привстав на ступеньку лестницы, стал с любопытством наблюдать за Серёгой.
- Нужны мне яйца! Я уже раздавил одно, пока искал удочку-закидушку. Вторую удочку никак не могу найти! Была же здесь, чертовка! Мы решили с братком Юркой по вечёрке смотаться на речку порыбачить. Что-то уж больно ухи захотелось… Суп с макаронкой — вот где! — и, проведя рукой вдоль подбородка, показывая, что сыт им по горло, Серёга продолжил шарить вдоль стенки сарая.
- Ну, наконец-то, вот она, родная, — Серёга стал отряхивать рубашку от облепившей тенёты.
Позванивая колокольчиками, болтавшимися на леске, он, спускаясь с сарая, спросил:
- Не хочешь присоединиться?
Колька потёр затылок, почесал за ухом и, пришлёпнув комара, орудовавшего хоботком на носу, посмотрев на Серёгу, спросил:
- А ты дашь колокольчик с крючком?
- Поройся в сумке, там должны быть, — ответил Серёга. — Запас шею не трёт, и голове спокойней, — с улыбкой добавил он.
Колька, усевшись на рассохшееся дощатое крыльцо дома, ловко опрокинул сумку, еле сдерживая её содержимое, ограждая ладонями щели крыльца, словно от рыбы пираньи с разинутой пастью, готовой поглотить свою жертву. Колька сразу увидел блестящий колокольчик, сверкнувший солнечным отражением и издавший мелодичный звук: «Я здесь, я здесь! Только возьмите меня с собой!».
- Да-да, ты мне очень нужен! — ответил Колька и, обтерев о штанину осевшую пыль, сунул в карман говорливого друга. Коробок из-под спичек с крючками, подслушав их разговор, без слов напросился в руки Кольки. Крючки, сцепившись, никак не хотели расставаться друг с другом. Выбрав зачинщика постарше, Колька аккуратно развёл их, осторожно, чтобы не пораниться, и слегка наколол на валявшийся прутик.
- Серёга! Я взял, что мне нужно. Пойду ладить свои снасти. Вечером жду твоего сигнала! — сказал Колька и вприпрыжку припустил к своему дому.
В этот момент Колька забыл о своём сне, о свободном полёте, о белоснежных комочках, круживших в синеве неба. Стихия воды с её бурным безудержным течением вскружила Колькину голову, словно водоворот на стремнине, взбудоражила ход мыслей, окрасив фантазией рыбалки, ночного костра у воды и запаха ухи, пропитанной дымком ночного костра, для которой ещё предстояло изловить «золотую рыбку».
С удочкой Колька возился долго. Надо было приладить на леску беспокойный колокольчик, который всё время норовил позабавить своей звонкой мелодией грузилок из податливого сплава и самое главное — ершистый крючок, норовивший всё время ужалить палец. Упругий узелок лески сопротивлялся и никак не хотел подружиться с колечком крючка, им почему-то не нравилось быть вместе. Изловчившись и удачно поймав своенравный конец лески, Колька ловко просунул внутрь кольца леску и обвил настоящим морским узелком дужку крючка, соединив их дружбу надёжным стежком. Дело осталось за червями, которых набрать не представляло труда. Их в огороде трудилась целая червячья колония, и Колька знал их точное место в перегное, в тени у забора. Припасённая железная банка в сарае с наклейкой «Щука в томатном соусе» кстати пригодилась для этой цели. Ковырнув влажную землю вперемешку с перегноем, Колька потревожил червячье семейство, дружно рыхлившее грунт вдоль забора, выполняя дневное задание.
— Ну что, друзья навозные, придётся поработать не только в земле, но и под водой! — сказал Колька, любовно укладывая самых упитанных червей в банку. — А пока посидите и послушайте щучьи, сдобренные томатным соусом, рассказы, небылицы, — добавил с усмешкой Колька, закрыв банку.
Время клонилось к вечеру.
Случайно набежавшая странница — белоснежная тучка — решила дать передышку утомлённой от солнца природе, на короткое время прикрыв перистыми крыльями ещё по-дневному жаркие солнечные лучи.
Горделивое краснощёкое солнышко, не обидевшись на такую заботливость, в знак благодарности поспешило одеть в парчовый наряд свою спутницу, озарив и осыпав её золотистыми лучами.
Весь вечер Колька старательно помогал отцу по огороду, таскал воду, как никогда, полными вёдрами для полива помидоров и огурцов, при этом дважды успел растянуться среди грядок и вымазаться не хуже червяка, уложенного в консервную банку, стараясь успеть справиться с огородом до условного сигнала отхода на рыбалку.
Управившись с работой, измазанный грязью, Колька незаметно подкрался к отцу:
- Пап, с работой я уже управился! Можно мне сходить сегодня с ребятами на рыбалку?
- Какая рыбалка? Скоро солнце будет садиться! — удивлённо отреагировал отец.
- Ночная! С ребятами идём в ночь! А утром я буду уже дома.
«Ну и выдумал!» — подумал про себя отец, стараясь понять, кто его надоумил.
- С кем идёте? — переспросил отец, разглядывая чумазое лицо Кольки.
- Серёга и брат его Юрка! С утра готовились! — бойко отрапортовал Колька.
- Иди вначале умойся и смотри, без всякой шалости у воды! И с огнём осторожно! В кладовке можешь взять телогрейку — ночи прохладные, можно простудиться. Мать предупреди! Скажи, что я разрешил, — произнёс отец.
От радости Колька закрутился, как волчок, не зная, что делать: сперва бежать к матери, мыться или в кладовку за телогрейкой. Буксонув ногами в луже от пролитой воды, Колька решил помыться, чтобы не испугать своим видом мать.
Не успев собрать пожитки для ночной рыбалки, он услышал, как прозвучал прерывистый свист Серёги, означавший вечерний сбор.
- Всё, пока! Я убежал, — прогорланил Колька и шемелой выскочил из ворот.
Друзья при полном параде, с удочками-закидушками за спиной сидели у канавы, дожидаясь рыбака Кольку.
- Ну что, тронули! В колонну по одному стройся! Дров по дороге наберём! — скомандовал Серёга и деловито возглавил строй.
Путь до речки занимал не более получаса.
Место выбрали у береговой кручи с песчаной отмелью, невдалеке от деревянного моста с дощатым настилом, поверх которого для надёжности была сооружена ажурная арка из серых брёвен, успевших пожухнуть от солнца, ветра и влаги. Накрывшая вечерняя тишина готовила реку к ночи. Последние лучи солнца, раздарившие за день тепло, стыдливо и робко прятались за макушки деревьев. Только редкий гул от пробегавших по мосту машин нарушал тишину надвигавшихся сумерек.
- Будем разматывать удочки и готовить место для костра, пока не стемнело. Может, вечерний клёв успеем захватить, а то без ухи сидеть ночь будет голодно и тоскливо, — сказал Серёга и, позванивая колокольчиками закидушки, стал готовить снасть для рыбалки.
- Давай, Юрок, разложим пока кострище, зажжём позднее, когда рыбка в котелок проситься будет! — с улыбкой сказал Колька и ловко, с хрустом, ломанул через колено сухую ветку, подобранную на склоне берега.
Уставшая за день река сонно ласкала остывающий берег, оставляя на влажном песке замысловатый след. В траве раздался стрекот кузнечика, проснувшегося от спячки. Прошуршала трава и затихла, прикрыв своими листьями пугливого мышонка, пытавшегося пробежаться по отмытой водой полосе, оставившей случайной волной пенный след на песке.
Ночь вступала в свои права.
Колокольчики на удочках Серёги притихли, словно согласились с тишиной наступавшей ночи, задремали и никак не хотели звонить.
- Серёга, может, подёргать леску? А то и мы так заснём! — Колька не успел договорить, как раздался ленивый подзвон, словно намёк на улов, переросший в тревожный набат.
- Подсекай, Серёга, — зашептал Колька, боясь спугнуть удачу.
- Вторая задергалась!
Серёга ловко, двумя руками, сделал подсечки и, быстро перебирая руками, стал вытягивать леску.
- Есть! — прокричал первым Колька и стал помогать Сергею, пока Юрка тянул леску второй закидушки.
Два крупных окунька затрепыхались в ведре, словно ошиблись своим водоёмом, поднимая фонтан брызг.
- Юрок, поджигаем костёр, ставим воду на уху! — воскликнул Колька и, чиркнув подготовленной спичкой, зажёг пучок сухой травы.
Костёр полыхнул, словно ждал этого момента, потрескивая, стал разбрасывать искры, радуясь успеху ребят, одаривая ярким фейерверком. Отблески костра упали на сонную воду реки, заметались, закружились на водной глади, приглашая речных обитателей поучаствовать в необычном ночном шоу.
Вода в котелке закипела, забурлила, несогласная с отражением в бурлящей воде рогатой луны, успевшей первой снять пробу ухи. Облачко пара взлетало вверх и отлетало в сторону, где развевался горячий воздух над разгоревшимся костром.
— Пора и нам пробу снимать! — выпалил Колька, нетерпеливо крутясь с черпаком у котелка.
Он зачерпнул кипящее варево, поднёс ко рту, подул и осторожно, остерегаясь обжечься, втянул краешками губ мелкие пузырьки, всплывающие из пены мутноватой жидкости: «Готова!».
Ещё горячая, разлитая по чашкам уха отдавала запахом костра, обжигала, покусывала язык, как бы дразнясь и ещё больше вызывая разыгравшийся аппетит.
Полученное наслаждение ухой и присутствие в одиночестве у реки под ярким звёздным небом переполняли ребячье чувство единения с природой.
Повеяло свежестью, лёгкий туман потянул из-за поворота русла, медленно укрывая песчаные отмели, едва касался сонной воды, стараясь не нарушить недолгий её сон. Река притихла и плавно продолжала свой путь, осторожным течением раскачивала остывшие берега, приглашая ко сну рыбаков. Плотная пелена ночи накрыла своим покрывалом поверхность реки, словно заботливая нянька.
Только бессонный огонёк бакена, одиноко маячивший в створе реки, словно в ночи светлячок, подмигивал, стараясь разорвать ночную мглу. Опустившиеся на притихшую водную гладь звёзды вспыхивали и пропадали, переговариваясь между собой, словно азбука Морзе служила им общением.
Расположившемуся у костра Кольке совсем не хотелось спать, он долго рассматривал звёздное небо, мерцание звёзд, Млечный путь, увлекающий в неизведанную даль, наклонённый звёздный ковш, готовый опуститься к реке за водой. Вместе с падающими звёздами с небосклона и рыбачьими байками мысли постепенно стали притупляться, и сон незаметно пленил Кольку.
Под утро повеяло прохладой, роса опустилась на траву и прибрежный песок, догоревший костёр изредка поблёскивал тусклым светом одиночных углей.
Далеко за горизонтом забрезжил рассвет, лёгкий туман над рекой стал нехотя рассеиваться. Зарождалось утро нового дня.
- Ну что, рыбаки! Что приснилось? Небось золотая рыбка пообещала по новенькому велосипеду? — пошутил Серёга, протирая заспанные глаза. — Рыбачить будем или сразу домой?
- А как же насчёт этой… золотой? — вставил Юрка и побежал в кусты помочиться, распугав ночных стрекачей-кузнечиков.
Утренний туман, висевший вровень с водой, расступился, и первые лучи утреннего солнца едва коснулись воды — река встрепенулась и медленно покатила на берег ещё сонные волны.
На этот раз Колька, ловко раскачав леску, забросил крючок с грузилом почти на середину реки и, присев на корягу у воды, стал ждать поклёвки. Колокольчик на леске слегка покачивался, но звенеть не хотел. Серёга с Юркой уже по разу поймали гольянов-красавцев и в очередной раз, поплевав на крючок с толстопузым червём, закинули удочки и потирали ладошки в ожидании новой удачи.
Кольке надоело сидеть без поклёвки, и, смотав удочку, он решил уйти на стоявшую у берега пришвартованную баржу из-под леса.
- Пошёл на посудину у моста! — доложил Колька и поплёлся по песку вдоль кромки приливной волны в сторону одинокой баржи.
С расстояния баржа казалась Кольке небольшой, но по мере приближения она росла на глазах, превращаясь в огромное судно. С трудом забравшись на палубу, измазавшись в глине и песке, Колька закинул снасть, не забыв нашептать и напомнить о золотой рыбке своему земляку-червяку, жившему под забором. Он слегка поплевал на червя наудачу. На барже Кольке нравилось. Набегавшие волны, ударяясь о борт, с шумом шлепали по корпусу баржи, звук от удара гулко отзывался в пустом трюме, и Колька представил себя в роли капитана дальнего плавания, бороздящего речные просторы. Правда, на барже не было мотора, рубки и штурвала, только удочка-закидушка. Замечтавшись, Колька неожиданно услышал звон рынды, то бишь колокольчика на удочке и, запнувшись за какую-то железяку на палубе, чуть не выпал за борт судна, но успел среагировать на сигнал колокольчика и подсечь леску. Леску заводило из стороны в сторону, волнение Кольки нарастало, и он уже забыл про наказ земляку-червяку, стал ловко работать руками, выбирая леску из воды. Удивлению не было предела: вместо золотой рыбки на крючке трепыхалась светло-серебристая стерлядка-карышок, напоминавшая своим видом остроносую торпеду, но значительно меньшего размера, ну наполовину Колькиного локтя! Есть такая мерка у местных рыбаков! Карышом рыбаки называли мелкую северную стерлядку.
Радостный Колька под мелодию славянки, напеваемой себе под нос, спустился по трапу, точнее, слетел, чуть не отпустив в речную стихию карыша, и побежал оповещать личный состав рыбаков об исполненном желании золотой рыбкой!
Серёга и Юрка от неожиданного сюрприза остолбенели и, не веря своим глазам, стали рассматривать Колькин улов. Улов Кольки подогрел азарт Серёги и Юрки. Они, по новой забросив свои снасти в не совсем ещё бурные воды реки, стали ждать у моря погоды. Но карыши, по всей видимости, решили больше не попадаться на эту удочку и избрали для себя иной маршрут. Шлёпая бортовыми колёсами-гребцами по воде, навстречу заигравшему утренними лучами солнцу прошёл пассажирский пароход, оставляя за собой пенные буруны на не совсем пробудившейся реке.
— На встречу с Тоболом небось спешит, — заметил Колька. — Глядишь, спугнёт в Тоболе в нашу сторону одну-другую стайку карышей! А здешнюю уже всю распугал паровыми колёсами. Ловить сегодня здесь больше нечего, пора сматывать удочки! — сказал Колька и с сожалением посмотрел на карыша, который с любопытством рассматривал через мутное стекло банки непривычную для него обстановку.
Жаркий день
Пришлось однажды Кольке за прилавком постоять в качестве продавца. Не то что в каком-то там гастрономическом магазине, облюбованном гражданами, а в киосочке на привокзальной площади.
Лето жаркое стояло, июль, асфальт плавится. Люд от жары сохнуть начинает и напиться водицы жаждет. Вроде как к родничку с живительной влагой припасть готов. А где на площади родничок с живительной влагой средь белого дня найдёшь?
Ресторанный начальник и говорит Колькиной матушке, работающей сезонно на перроне вокзала, торгующей прохладительной продукцией:
- Нашла бы ты себе помощника, дополнительную точку открыть на площади надо. Народу там шастает много, жажда всех мучает, а киосочек пустует, себя не оправдывает. Да и экономика предприятия страдает. Место он занимает, а пользы не приносит.
Колина мать взбодрилась, мысль сразу заработала.
- Ну, коли так, у меня сын есть бездельник, — говорит она, — от роду четырнадцати лет, правда, по хозяйству незаменимый помощник.
«А для такой надобности можно всю блажь ребячью из головы выбросить да и деньжат подзаработать, — по думала она. — Почему не попробовать. Да польза для социалистического предприятия будет». Сказано — сделано!
На следующий день сынуля, подросток четырнадцати лет, попёрся на работу — новую специальность осваивать по просьбе начальника вокзального общепита. Приодели на работе молодца в белоснежную курточку, иначе в торговле нельзя, — и за прилавок, в киосочек на привокзальной площади поставили. Для обеспечения жаждущих граждан водичкой. Не родниковой, конечно, а газированной.
Показали Кольке, как с чудо-установкой обходиться, где ручку у бочки крутить для газирования воды. Когда следует углекислого газку подбросить, чтобы водичка пузырилась и гражданам так бодренько в нос ударяла для пущего вкуса. Ну, а кто послаще захочет, так можно за дополнительную плату и сиропчику плеснуть по мерке, установленной на колбе.
В самый разгар жажды, когда народ на киоск напирать начал, охватило Кольку смущение. Девчонки заглядывать стали, глазки начали строить, им в диковинку такого молодца-продавца видеть. Ну, короче, смущать стали. Руки от волнения у Кольки почему-то путать краники стали. То недолив получается, то перелив. А то сиропчику больше нормы плесканёт из колбы. Разметка на колбе в виде чёрточек плавать стала, никак не угодишь в норму. Того и гляди, перерасход продукции может случиться, недостачу приписать могут. А где деньги брать? Заработать ещё не успел.
Ну и решил Колька от этого смущения избавиться. Повесил он на окно занавесочку из марлевого матерь- яльчика. Да так, что покупатель одни руки видит, а кто за прилавочком стоит, трудно догадаться. Тайной стало.
Подойдёт мужичок к киоску с пересохшими внутренними органами то ли от жары, то ли от зелёного змия, и так уважительно обратится:
- Дамочка (а кто и «мамулька»), налей скорей стаканчик, а то все трубы внутри горят.
Продавца-то им из-за занавесочки не видно, и не поймёшь, кто за занавесочкой стоит, только ручёшки по краникам мечутся. Поди разберись от солнечного перегреву. Тут уж не до гляду. Быстрей жажду утолить хочется. А кто половчей, голову пригнёт, в окошечко свой взгляд под шторочку впялит и от неожиданной встречи взглядами с Колькой выпалит:
- Фу, чёрт, попутал! Перепутал! Извините, — говорит, — молодой человек, с перегреву не разглядел.
И станет просить сгоряча ещё стаканчик воды налить, правда, без сиропа. Но с газом, за одну копеечку. Пытается лишним стаканчиком остудить свою неосмотрительность.
«Ну, — думает Колька, — влип я с этой торговлей!». От девчонок отбоя нет — по нескольку раз в очереди стоят, познакомиться, что ли, хотят или из любопытства. А может, от жажды. И все по стаканчику заказывают и глазки строят. Куда в них воды столько влазит! А взрослые покупатели стали мужской и женский пол путать. Глядишь, так и мужички свидания начнут назначать. «Нет, — подумал Колька, — придётся менять профессию. Вроде прослышал, что механики начальнику требуются, по обслуживанию аппаратов по продаже воды».
— Буду менять квалификацию, на механика подучусь, — решил Колька, чтобы недоразумения не случилось.
В жизни же всякое случается.
Повесть и рассказы книги «Карышок» детского писателя Арнольда Райсп являются продолжением забавных историй и приключений героев книг «Колькино детство», «Жужжаки», «Землеройка», вышедших из печати в 2019 году. Герой рассказов книги «Карышок» Колька, имя которого взял себе автор, и его друзья — обычные ребята, которые проводят свободное время на улице, на природе, где с ними происходят курьёзные ситуации.
В книгу «Карышок» Арнольда Райсп вошли весёлая повесть «Планер» и рассказы «Карышок», «История маленького мальчика», «Особое поручение», «Стиляги» и многие другие…
Серия детских книг продолжается.
Печатается в авторской редакции
Рисунки художника Сергея Дерябина
10+
Арнольд Райсп
КАРЫШОК
Ремесло
Приобщать Кольку к домашнему ремеслу и работам по дому родители начали рано. В хозяйстве лишние руки всегда были нужны. А работы по дому возникает великое множество. То дров наколоть, то воды натаскать, истопить печь и строительные работы изладить. К примеру, доску на заборе надо на место поставить. Доски от старости свойство имеют спадать с гвоздей, старость не спрашивает, приходит, когда совсем её не ждёшь. И никуда не денешься! Гвоздик поржавеет, доска рухлядью подёрнется. Вот и напрашивается ремонт. Тут навык ремесленный и понадобится. Здесь уже надо с ножовочкой сладить, уметь топориком подтесать там чего-нибудь. Ну и молоточек здесь тоже главную роль играет, как барабанные палочки в игре на барабане. Без палочек барабан не барабан, а просто бочонок, обтянутый кожей. Эти заботы по дому — обычные, повседневные. Расчёт за эти работы другой, больше моральный, не денежный. А Кольке хотелось, чтобы в кармане денежки водились. На разные развлечения, которые кружат детскую голову. Не просить же каждый раз у родителей рублик, копеечку. А вдруг у них денег нет в данный момент, чтобы возникшую детскую слабость удовлетворить. И стал Колька подумывать, как заработать рублишко.
А повод возник неожиданно. В магазин завезли фонарики. Да не простые, а китайские, необычные, блестящие, внутри батарейки, аж три штуки, были и с двумя, но размером поменьше. Но с тремя батарейками лучше, надолго света хватает, и хорошо фокус держат, не расплывается свет и бьёт всё в точку, притом далеко, всё распознать можно в темноте. Даже с большого расстояния свет слепит глаза. Лампочка тоже китайского происхождения. Секрет китайский Колька сразу распознал. А чё не распознать! В ней волосок строго по центру стоит, не то что в наших лампочках, которые свет по сторонам рассеивают, и отражатель — не отражатель в наших фонариках, блеклый какой-то, и свет от лампочки не фокусируется. Ребята с улицы заимели сразу китайские фонарики. Правда, не все, а двое. Юрка Скворцов да Вовка Палкин, в подарок ко дню рождения. А Колькин день рождения прошёл. Не ждать же целый год. Вот Колька и опечалился. Зависть берёт. По вечерам, как стемнеет, выйдут ребята на улицу и светят по сторонам. А луч, как от прожектора, такой длинный и яркий. С одного берега оврага бьёт на другой берег, и всё точкой. Не укроешься от такого света, весь на виду будешь. И спрятаться не спрячешься. Свет в любую щель, под любой куст заглянет. И будешь засвечен, как на рентгене. И сразу узнать можно всё о человеке. Чем он занят и что замышляет сделать. И цель у Кольки была заиметь именно китайский фонарик. И стоил-то он всего полтора рублика — с двумя батарейками. С тремя батарейками фонарик стоил чуть подороже, да ещё и с запасной лампочкой из Тайваня. Лампочка запасная всегда при фонаре должна быть, и крепилась она с торца, под крышкой, где батарейки вставляются. Правда, у Кольки было уже два фонарика. Один «жучок» назывался, без батарейки работал. И жужжал, как жучок, пальцы рук развивал. Но светил очень слабо, только под ноги. В школу удобно было ходить, батареек не надо. Жужжи да жужжи. А второй — был подарок, немецкий фонарик сигнальный с тремя стёклышками: белым, красным и жёлтым. По очереди цвета переключались, и кнопочка сигнальная была, чтобы моргать можно было, как глазами. Сосед Толик Спицин из Германии привёз, он службу в армии там проходил.
Просить денег у родителей на третий фонарик Колька не стал и ломал голову, размышлял, каким ремеслом заняться, чтобы на новый фонарик заработать денег. Всё в голове перебрал. На тяжёлый труд детей уже не брали. Это раньше, при царе, батраки и подёнщики были. Непосильным трудом занимались дети на фабриках и заводах. А теперь другие времена.
Одним из многих навыков Колька владел в совершенстве. Правда, работа была с краской, малярная. Умел Колька что-нибудь красить и кисточку ловко в руках держал. Отец часто по дому задания давал: покрасить штакетник, забор, железо на крыше покрыть краской, чтобы дольше она служила. Любил это дело. Особенно по крышам лазить, но и работать иногда. Залезет, бывало, на самый верх, верёвкой обвяжется сам, второй конец за печную трубу привяжет, чтобы не свалиться. Крыши-то разные бывают, крутые и не очень. Взберётся на самый конёк, выше уже некуда, сидит и по сторонам глазеет. В округе всё видно днём, он и смотрит, кто чем занимается, и фонарик при этом не нужен. Солнце и так светит ярко, да ещё и греет, припекает. На раскалённом железе, на крыше, не так просто усидеть. Приходится ёрзать, зад перемещать с места на место, крутиться, как карась на сковородке. Железо от солнца раскалённым становится. Потом зад привыкает, успокаивается. Привычка в этом деле — вещь хорошая. Приходится и ползать по крыше, как гусеница, только ей хорошо, у неё лап, то есть ножек, больше дюжины, цепляться удобно. А тут всего-то две руки, не считая ног, ну зад, конечно, большую роль играет. Ползать на заднице по крыше по необходимости приходится. То вверх, как гусеница карабкаться, то вниз на заднице, как с горки. Руки при этом всегда заняты. Ведёрко с краской удерживать надо и кисточку из рук не выпустишь, она всё время в работе. А ведёрко постоянно норовит из рук выскользнуть. Сложности бывают с ним. Однажды ведёрко не удержалось в руках и скользнуло по крыше, а внизу в это время братишка бегал, тремя годами младше. По крышам он ещё не лазил, но проворным был. Однажды даже в форточку сумел пролезть. Но об этом в другой раз.
А сейчас краска из ведёрка выплеснулась, и струйка стремительно вниз ринулась и так плавно стекает, как при замедленной съёмке. И ничего не сделаешь. Маляр Колька к трубе привязан. К тому же в верёвке запутался. Хоть вызывай на подмогу соседа Витьку Вилкина. Да не услышит. Он с утра на баяне играет, на всю улицу музыка льётся. А тут и зад подгорать на железе начал. Одним словом, хоть караул кричи. А брат-то стоит внизу под крышей и капельки краски ловит. Откуда он мог знать, что краска течёт из ведерка. Ну и мазюкает капельки пальцем, но почему-то на лицо. Добрался и до волос на голове. И ровненько наносит краску на волосы.
До этого был случай; подсмотрел он, как мать хной волосы красит. И решил он тоже измазать себе шевелюру. Забавным ходил. Рыжего цвета. А тут масляная краска с небес капает. Почему не воспользоваться такой благодатью. Вот и учудил, раскрасил себе часть лица и волосы. У бочки с водой взглянул на своё отражение и разочаровался. Зачерпнул пригоршней воды, попытался смыть краску. Маслянистые потёки разошлись по всему лицу, и оно приобрело вид пугающего мальчика Маугли. Потешным стал. Керосином потом пришлось оттирать лицо и волосы. Вот это малярное ремесло надолго запомнилось Кольке. И крышу покрасил, и брату голову позолотил. Краска для крыши была ярко-коричневой.
На счастье, объявился Вовка.
- Слезай с крыши, — говорит, — у тебя по ограде незнакомый мальчуган ходит.
Колька с испугу скользнул по разлитой краске на крыше и, сам измазавшись, поспешил вниз.
А что оставалось делать Кольке? Крышу не докрасил, краска пролилась. Братишка на голове марафет навёл, в краске извозился и на клоуна стал похож. Пришлось самому из верёвки выпутываться и с крыши спускаться. Вовка увидел у Кольки измазанные руки, зад в краске, похожий на красный помидор, да тут ещё и брат Генка рыжей светит головкой, как фонарик трёхцветный. И тут Вовке внезапно мысли пришли, как снег на голову свалились. Он вспомнил, что бабка Нюра когда-то просила покрасить забор. Да у Вовки времени всё не было. А тут тот самый случай, сообразил он.
- Пойдём, — говорит, — бабке Нюре покрасим забор. Всё равно ты уже вымазался в краске. Она обещала запустить в огород. Полакомиться можно будет и прихватить домой чего-нибудь, — с придыханием выпалил Вовка. — Не раздумывай, глядишь, и подзаработаем, — и добавил:
— Давай сделаем бабке одолжение. Она на базар частенько мотается, с огорода что-то всё продаёт. Деньги у неё водятся. Вот и деньжатами, может, обзаведёмся.
Хитрющий был Вовка. Коммерсант настоящий. Правда, работать в своём огороде не очень любил, а вот в чужой слазить — за милую душу.
«Ремесло малярное, можно сказать, уже освоено, — подумал Колька, — почему не поддержать друга с его идеей, да и бабке подсобить можно, и не надо ей на стороне искать маляров. Они вот, уже здесь, и готовы за работу взяться, почему бы не помочь по-соседски и не услужить бабульке».
- Кисти не бери! Бабка свои даст! — произнёс Вовка, готовый от нетерпения сорваться с места.
«Летнее время длинное, всё можно успеть, — подумал Колька, — до вечера ещё далеко, можно и бабке помочь забор покрасить, пошастать у неё в огороде и до прихода родителей навести порядок в своём доме».
Слепящее солнце подкралось к зениту. День был в самом разгаре. Солнечное пятно застряло в рыжих, покрашенных краской, волосах брата Генки. Это веселило и придавало ещё больше настроения. Бабкин забор в этот момент был пустяшным объектом для него.
- Генка, пойдёшь с нами? — спросил Колька.
Генка отмахнулся:
- Да ну вас! И так весь в краске. Бабка увидит, со страху помрёт.
Он затушевался, провёл по голове рукой и спросил:
- Чем голову и лицо отмыть?
- Жди меня, — ответил Колька.
Приступили к работе, не раскачиваясь, сразу. Впереди ожидал огород, а возможно, и денежный расчёт. О цене, правда, не успели договориться с бабкой. Сразу бросились красить, как на амбразуру. Забор был небольшой, хоть он и новый, но щербатый, с сучками, своенравный, как бабка Нюра, и краску впитывал плохо. Но Колька и Вовка старались, мазюкали краску, как могли, ремесло маляра не позволяло им халтурно работать. За пару часов сладили с покраской забора. Измазанные краской, они сразу помчались к бабке в огород. Бабка колдовала там над грядками, наверно, к базарному дню готовилась. От неожиданности, завидев ребят, испугалась. Они словно черти из табакерки выскочили, все в краске, бабке почудилось, что черти вместе с забором в огород примчали. Ну, думает, черти ещё одной проблемой решили озадачить. Забор на место нужно будет переносить. Присела на грядку, руки на груди сложила и слов не найдёт, словно язык онемел и дар речи в морковной ботве затерялся. Потом, правда, отошла. Окропила себя водицей, как в церкви, из бочки, перекрестилась и пошла к забору работу принимать.
А Колька с Вовкой уже новое ремесло стали осваивать, агротехническое. По грядкам ползают, как комбайны, все грядки разворотили. Бабкины труды насмарку пошли. На грядках у бабы Нюры им было приятней орудовать. Воздух свежий, краской не пахнет, кругом аромат морковной ботвы, запах голову кружит. Огурцы и помидоры не в счёт. Прямо с грядки бери и ешь, и мыть не надо. Одно удовольствие. Экология была не та, что сейчас. Ни одна холера не приставала. Ну, если живот заболит, можно и на черёмуху забраться, хоть целый день на ней сиди и кукуй. Черёмуха свяжет во рту так, что язык не ворочается, а в животе и подавно порядок наведёт. Правда, потом в туалет долго не ходишь, но это временно.
Карманы Вовка горохом и бобами набил до краёв, только стручки торчат из штанов. Штаны-то просвечивают, старенькие уже. Словно карманы патронами набиты. Друзья торопились: а вдруг ещё кому-то что-нибудь покрасить придётся. Напоследок Вовка решил огурцами затовариться. Наложил огурцов под рубаху, да столько, что резинка в штанах не держит. Руками штаны поддерживает, а они вот-вот свалятся. Пора уходить. Другие дела дожидаются.
Покраска забора, похоже, бабке понравилась, правда, она ничего не сказала, была слегка слеповата, изъянов не заметила. Шаркая ногами, вошла в дом и чего-то долго там возилась. На крыльцо вышла с платочком, словно в церковь собралась. Узелок на платочке развязала и рублик дала, отблагодарила.
— На двоих, — говорит, — поделите, сыночки!
Повертел Колька рублишко в руках, прочитал мелким шрифтом, что тогдашний рубль золотом государство обеспечивало, аккуратно сложил и засунул в карман подальше. «Может, на золото поменять?», — подумал он. Но об этом Вовке не стал говорить. Посчитал коммерческой тайной. Место в кармане для рублишка нашлось. Колька карманы бобами и горохом специально не набивал, как Вовка. Как предвидел, что место потребуется. Постоял, почесал затылок, ещё раз посмотрел на покрашенный забор, понравилась работа, и подумал: «Придётся теперь и финансовое ремесло освоить, рублик бумажный надо как-то делить с Вовкой пополам. А про золото — ни гу-гу».
Колька ещё раз засунул руку в карман, проверил надёжность и наличие рублика в нём, и счастливый вдвоём с Вовкой засеменил вдоль бабкиного забора по направлению к дому.
«Да-а-а, — подумал он, — надо радиотехнику осваивать. Пойду осенью во Дворец пионеров, запишусь в кружок. А то с Витькой кроме метёлки да Генкиных голубей ничего не узнаешь», — Колька так для себя решил.
Карышок
В десятом часу утра Колька неожиданно проснулся от пронзительного свиста, когда, погружённый в сон, он досматривал картину своего необычайно лёгкого, свободного полёта в прозрачной пелене утреннего, ещё не совсем прогретого от ночной свежести воздуха. Свист повторился с новой силой, словно Соловей-разбойник, который не удовлетворился одной попыткой и решил повторить, раздувая в полную силу округлые щёки, всей своей мощью стараясь пробудить королевское царство от сна.
Зевая и потягиваясь, ещё не совсем освободившись от сонных видений, Колька вышел на крыльцо дома, попав в объятия давно ожидавшего друга — ласкового утреннего солнышка, успевшего взобраться на половину пути к полуденному зною. Задрав голову ввысь и оценив проделанный солнцем путь, Колька заметил в вышине прозрачного безоблачного неба кружение стайки голубей. Они, пушинки отцветшего кипрея, опускались и вновь поднимались ввысь, поддерживаемые слоями прогретого утреннего воздуха.
Догадка пришла сразу! Это Генка-голубятник, сосед, живущий напротив, свистом гонял голубей, размахивая куском старой мешковины, сигнализируя с земли о запрете посадки, любуясь небесным полётом белоснежных птиц.
Подобное чувства полёта Кольке было знакомо только во сне. Он задумался на минуту: «Хорошо, если бы у людей были крылья, и я так же смог бы парить в вышине, ощущая наяву это прекрасное чувство полёта!». С этой вздорной на первый взгляд мыслью Колька запрыгнул, словно взлетел, на жердину ворот, как всегда это делал и, облокотившись всем телом на прогретую солнцем перекладину, уподобившись гимнасту на турнике, опасаясь кувыркнуться вниз головой, стал наблюдать за голубятником Генкой, который продолжал размахивать тряпкой, пританцовывая и кружась, словно исполнял севильский танец.
Продолжая глазеть по сторонам, Колька вдруг увидел, как из подворотни, где жил сосед Серёга, выскочила кудлатая курица, теряя на бегу перья и громко кудахтая, стала метаться вдоль ворот.
«Кто-то орудует во дворе», — подумал Колька и, спрыгнув с ворот, помчался во всю прыть во двор к Серёге.
Серёга, забравшись на сеновал, бойко перебирал старый хлам, давно хранившийся неизвестно для каких целей, озабоченно заглядывая по всем углам в поисках чего-то.
- Ты чё там делаешь? Распугал всех куриц! Смотри, как кричит хохлатая! Согнал небось курей с гнезда, посмотри, там должны быть яйца, — закричал Колька. — Неплохо бы заправиться свежим яичком! — добавил он и, привстав на ступеньку лестницы, стал с любопытством наблюдать за Серёгой.
- Нужны мне яйца! Я уже раздавил одно, пока искал удочку-закидушку. Вторую удочку никак не могу найти! Была же здесь, чертовка! Мы решили с братком Юркой по вечёрке смотаться на речку порыбачить. Что-то уж больно ухи захотелось… Суп с макаронкой — вот где! — и, проведя рукой вдоль подбородка, показывая, что сыт им по горло, Серёга продолжил шарить вдоль стенки сарая.
- Ну, наконец-то, вот она, родная, — Серёга стал отряхивать рубашку от облепившей тенёты.
Позванивая колокольчиками, болтавшимися на леске, он, спускаясь с сарая, спросил:
- Не хочешь присоединиться?
Колька потёр затылок, почесал за ухом и, пришлёпнув комара, орудовавшего хоботком на носу, посмотрев на Серёгу, спросил:
- А ты дашь колокольчик с крючком?
- Поройся в сумке, там должны быть, — ответил Серёга. — Запас шею не трёт, и голове спокойней, — с улыбкой добавил он.
Колька, усевшись на рассохшееся дощатое крыльцо дома, ловко опрокинул сумку, еле сдерживая её содержимое, ограждая ладонями щели крыльца, словно от рыбы пираньи с разинутой пастью, готовой поглотить свою жертву. Колька сразу увидел блестящий колокольчик, сверкнувший солнечным отражением и издавший мелодичный звук: «Я здесь, я здесь! Только возьмите меня с собой!».
- Да-да, ты мне очень нужен! — ответил Колька и, обтерев о штанину осевшую пыль, сунул в карман говорливого друга. Коробок из-под спичек с крючками, подслушав их разговор, без слов напросился в руки Кольки. Крючки, сцепившись, никак не хотели расставаться друг с другом. Выбрав зачинщика постарше, Колька аккуратно развёл их, осторожно, чтобы не пораниться, и слегка наколол на валявшийся прутик.
- Серёга! Я взял, что мне нужно. Пойду ладить свои снасти. Вечером жду твоего сигнала! — сказал Колька и вприпрыжку припустил к своему дому.
В этот момент Колька забыл о своём сне, о свободном полёте, о белоснежных комочках, круживших в синеве неба. Стихия воды с её бурным безудержным течением вскружила Колькину голову, словно водоворот на стремнине, взбудоражила ход мыслей, окрасив фантазией рыбалки, ночного костра у воды и запаха ухи, пропитанной дымком ночного костра, для которой ещё предстояло изловить «золотую рыбку».
С удочкой Колька возился долго. Надо было приладить на леску беспокойный колокольчик, который всё время норовил позабавить своей звонкой мелодией грузилок из податливого сплава и самое главное — ершистый крючок, норовивший всё время ужалить палец. Упругий узелок лески сопротивлялся и никак не хотел подружиться с колечком крючка, им почему-то не нравилось быть вместе. Изловчившись и удачно поймав своенравный конец лески, Колька ловко просунул внутрь кольца леску и обвил настоящим морским узелком дужку крючка, соединив их дружбу надёжным стежком. Дело осталось за червями, которых набрать не представляло труда. Их в огороде трудилась целая червячья колония, и Колька знал их точное место в перегное, в тени у забора. Припасённая железная банка в сарае с наклейкой «Щука в томатном соусе» кстати пригодилась для этой цели. Ковырнув влажную землю вперемешку с перегноем, Колька потревожил червячье семейство, дружно рыхлившее грунт вдоль забора, выполняя дневное задание.
— Ну что, друзья навозные, придётся поработать не только в земле, но и под водой! — сказал Колька, любовно укладывая самых упитанных червей в банку. — А пока посидите и послушайте щучьи, сдобренные томатным соусом, рассказы, небылицы, — добавил с усмешкой Колька, закрыв банку.
Время клонилось к вечеру.
Случайно набежавшая странница — белоснежная тучка — решила дать передышку утомлённой от солнца природе, на короткое время прикрыв перистыми крыльями ещё по-дневному жаркие солнечные лучи.
Горделивое краснощёкое солнышко, не обидевшись на такую заботливость, в знак благодарности поспешило одеть в парчовый наряд свою спутницу, озарив и осыпав её золотистыми лучами.
Весь вечер Колька старательно помогал отцу по огороду, таскал воду, как никогда, полными вёдрами для полива помидоров и огурцов, при этом дважды успел растянуться среди грядок и вымазаться не хуже червяка, уложенного в консервную банку, стараясь успеть справиться с огородом до условного сигнала отхода на рыбалку.
Управившись с работой, измазанный грязью, Колька незаметно подкрался к отцу:
- Пап, с работой я уже управился! Можно мне сходить сегодня с ребятами на рыбалку?
- Какая рыбалка? Скоро солнце будет садиться! — удивлённо отреагировал отец.
- Ночная! С ребятами идём в ночь! А утром я буду уже дома.
«Ну и выдумал!» — подумал про себя отец, стараясь понять, кто его надоумил.
- С кем идёте? — переспросил отец, разглядывая чумазое лицо Кольки.
- Серёга и брат его Юрка! С утра готовились! — бойко отрапортовал Колька.
- Иди вначале умойся и смотри, без всякой шалости у воды! И с огнём осторожно! В кладовке можешь взять телогрейку — ночи прохладные, можно простудиться. Мать предупреди! Скажи, что я разрешил, — произнёс отец.
От радости Колька закрутился, как волчок, не зная, что делать: сперва бежать к матери, мыться или в кладовку за телогрейкой. Буксонув ногами в луже от пролитой воды, Колька решил помыться, чтобы не испугать своим видом мать.
Не успев собрать пожитки для ночной рыбалки, он услышал, как прозвучал прерывистый свист Серёги, означавший вечерний сбор.
- Всё, пока! Я убежал, — прогорланил Колька и шемелой выскочил из ворот.
Друзья при полном параде, с удочками-закидушками за спиной сидели у канавы, дожидаясь рыбака Кольку.
- Ну что, тронули! В колонну по одному стройся! Дров по дороге наберём! — скомандовал Серёга и деловито возглавил строй.
Путь до речки занимал не более получаса.
Место выбрали у береговой кручи с песчаной отмелью, невдалеке от деревянного моста с дощатым настилом, поверх которого для надёжности была сооружена ажурная арка из серых брёвен, успевших пожухнуть от солнца, ветра и влаги. Накрывшая вечерняя тишина готовила реку к ночи. Последние лучи солнца, раздарившие за день тепло, стыдливо и робко прятались за макушки деревьев. Только редкий гул от пробегавших по мосту машин нарушал тишину надвигавшихся сумерек.
- Будем разматывать удочки и готовить место для костра, пока не стемнело. Может, вечерний клёв успеем захватить, а то без ухи сидеть ночь будет голодно и тоскливо, — сказал Серёга и, позванивая колокольчиками закидушки, стал готовить снасть для рыбалки.
- Давай, Юрок, разложим пока кострище, зажжём позднее, когда рыбка в котелок проситься будет! — с улыбкой сказал Колька и ловко, с хрустом, ломанул через колено сухую ветку, подобранную на склоне берега.
Уставшая за день река сонно ласкала остывающий берег, оставляя на влажном песке замысловатый след. В траве раздался стрекот кузнечика, проснувшегося от спячки. Прошуршала трава и затихла, прикрыв своими листьями пугливого мышонка, пытавшегося пробежаться по отмытой водой полосе, оставившей случайной волной пенный след на песке.
Ночь вступала в свои права.
Колокольчики на удочках Серёги притихли, словно согласились с тишиной наступавшей ночи, задремали и никак не хотели звонить.
- Серёга, может, подёргать леску? А то и мы так заснём! — Колька не успел договорить, как раздался ленивый подзвон, словно намёк на улов, переросший в тревожный набат.
- Подсекай, Серёга, — зашептал Колька, боясь спугнуть удачу.
- Вторая задергалась!
Серёга ловко, двумя руками, сделал подсечки и, быстро перебирая руками, стал вытягивать леску.
- Есть! — прокричал первым Колька и стал помогать Сергею, пока Юрка тянул леску второй закидушки.
Два крупных окунька затрепыхались в ведре, словно ошиблись своим водоёмом, поднимая фонтан брызг.
- Юрок, поджигаем костёр, ставим воду на уху! — воскликнул Колька и, чиркнув подготовленной спичкой, зажёг пучок сухой травы.
Костёр полыхнул, словно ждал этого момента, потрескивая, стал разбрасывать искры, радуясь успеху ребят, одаривая ярким фейерверком. Отблески костра упали на сонную воду реки, заметались, закружились на водной глади, приглашая речных обитателей поучаствовать в необычном ночном шоу.
Вода в котелке закипела, забурлила, несогласная с отражением в бурлящей воде рогатой луны, успевшей первой снять пробу ухи. Облачко пара взлетало вверх и отлетало в сторону, где развевался горячий воздух над разгоревшимся костром.
— Пора и нам пробу снимать! — выпалил Колька, нетерпеливо крутясь с черпаком у котелка.
Он зачерпнул кипящее варево, поднёс ко рту, подул и осторожно, остерегаясь обжечься, втянул краешками губ мелкие пузырьки, всплывающие из пены мутноватой жидкости: «Готова!».
Ещё горячая, разлитая по чашкам уха отдавала запахом костра, обжигала, покусывала язык, как бы дразнясь и ещё больше вызывая разыгравшийся аппетит.
Полученное наслаждение ухой и присутствие в одиночестве у реки под ярким звёздным небом переполняли ребячье чувство единения с природой.
Повеяло свежестью, лёгкий туман потянул из-за поворота русла, медленно укрывая песчаные отмели, едва касался сонной воды, стараясь не нарушить недолгий её сон. Река притихла и плавно продолжала свой путь, осторожным течением раскачивала остывшие берега, приглашая ко сну рыбаков. Плотная пелена ночи накрыла своим покрывалом поверхность реки, словно заботливая нянька.
Только бессонный огонёк бакена, одиноко маячивший в створе реки, словно в ночи светлячок, подмигивал, стараясь разорвать ночную мглу. Опустившиеся на притихшую водную гладь звёзды вспыхивали и пропадали, переговариваясь между собой, словно азбука Морзе служила им общением.
Расположившемуся у костра Кольке совсем не хотелось спать, он долго рассматривал звёздное небо, мерцание звёзд, Млечный путь, увлекающий в неизведанную даль, наклонённый звёздный ковш, готовый опуститься к реке за водой. Вместе с падающими звёздами с небосклона и рыбачьими байками мысли постепенно стали притупляться, и сон незаметно пленил Кольку.
Под утро повеяло прохладой, роса опустилась на траву и прибрежный песок, догоревший костёр изредка поблёскивал тусклым светом одиночных углей.
Далеко за горизонтом забрезжил рассвет, лёгкий туман над рекой стал нехотя рассеиваться. Зарождалось утро нового дня.
- Ну что, рыбаки! Что приснилось? Небось золотая рыбка пообещала по новенькому велосипеду? — пошутил Серёга, протирая заспанные глаза. — Рыбачить будем или сразу домой?
- А как же насчёт этой… золотой? — вставил Юрка и побежал в кусты помочиться, распугав ночных стрекачей-кузнечиков.
Утренний туман, висевший вровень с водой, расступился, и первые лучи утреннего солнца едва коснулись воды — река встрепенулась и медленно покатила на берег ещё сонные волны.
На этот раз Колька, ловко раскачав леску, забросил крючок с грузилом почти на середину реки и, присев на корягу у воды, стал ждать поклёвки. Колокольчик на леске слегка покачивался, но звенеть не хотел. Серёга с Юркой уже по разу поймали гольянов-красавцев и в очередной раз, поплевав на крючок с толстопузым червём, закинули удочки и потирали ладошки в ожидании новой удачи.
Кольке надоело сидеть без поклёвки, и, смотав удочку, он решил уйти на стоявшую у берега пришвартованную баржу из-под леса.
- Пошёл на посудину у моста! — доложил Колька и поплёлся по песку вдоль кромки приливной волны в сторону одинокой баржи.
С расстояния баржа казалась Кольке небольшой, но по мере приближения она росла на глазах, превращаясь в огромное судно. С трудом забравшись на палубу, измазавшись в глине и песке, Колька закинул снасть, не забыв нашептать и напомнить о золотой рыбке своему земляку-червяку, жившему под забором. Он слегка поплевал на червя наудачу. На барже Кольке нравилось. Набегавшие волны, ударяясь о борт, с шумом шлепали по корпусу баржи, звук от удара гулко отзывался в пустом трюме, и Колька представил себя в роли капитана дальнего плавания, бороздящего речные просторы. Правда, на барже не было мотора, рубки и штурвала, только удочка-закидушка. Замечтавшись, Колька неожиданно услышал звон рынды, то бишь колокольчика на удочке и, запнувшись за какую-то железяку на палубе, чуть не выпал за борт судна, но успел среагировать на сигнал колокольчика и подсечь леску. Леску заводило из стороны в сторону, волнение Кольки нарастало, и он уже забыл про наказ земляку-червяку, стал ловко работать руками, выбирая леску из воды. Удивлению не было предела: вместо золотой рыбки на крючке трепыхалась светло-серебристая стерлядка-карышок, напоминавшая своим видом остроносую торпеду, но значительно меньшего размера, ну наполовину Колькиного локтя! Есть такая мерка у местных рыбаков! Карышом рыбаки называли мелкую северную стерлядку.
Радостный Колька под мелодию славянки, напеваемой себе под нос, спустился по трапу, точнее, слетел, чуть не отпустив в речную стихию карыша, и побежал оповещать личный состав рыбаков об исполненном желании золотой рыбкой!
Серёга и Юрка от неожиданного сюрприза остолбенели и, не веря своим глазам, стали рассматривать Колькин улов. Улов Кольки подогрел азарт Серёги и Юрки. Они, по новой забросив свои снасти в не совсем ещё бурные воды реки, стали ждать у моря погоды. Но карыши, по всей видимости, решили больше не попадаться на эту удочку и избрали для себя иной маршрут. Шлёпая бортовыми колёсами-гребцами по воде, навстречу заигравшему утренними лучами солнцу прошёл пассажирский пароход, оставляя за собой пенные буруны на не совсем пробудившейся реке.
— На встречу с Тоболом небось спешит, — заметил Колька. — Глядишь, спугнёт в Тоболе в нашу сторону одну-другую стайку карышей! А здешнюю уже всю распугал паровыми колёсами. Ловить сегодня здесь больше нечего, пора сматывать удочки! — сказал Колька и с сожалением посмотрел на карыша, который с любопытством рассматривал через мутное стекло банки непривычную для него обстановку.
Жаркий день
Пришлось однажды Кольке за прилавком постоять в качестве продавца. Не то что в каком-то там гастрономическом магазине, облюбованном гражданами, а в киосочке на привокзальной площади.
Лето жаркое стояло, июль, асфальт плавится. Люд от жары сохнуть начинает и напиться водицы жаждет. Вроде как к родничку с живительной влагой припасть готов. А где на площади родничок с живительной влагой средь белого дня найдёшь?
Ресторанный начальник и говорит Колькиной матушке, работающей сезонно на перроне вокзала, торгующей прохладительной продукцией:
- Нашла бы ты себе помощника, дополнительную точку открыть на площади надо. Народу там шастает много, жажда всех мучает, а киосочек пустует, себя не оправдывает. Да и экономика предприятия страдает. Место он занимает, а пользы не приносит.
Колина мать взбодрилась, мысль сразу заработала.
- Ну, коли так, у меня сын есть бездельник, — говорит она, — от роду четырнадцати лет, правда, по хозяйству незаменимый помощник.
«А для такой надобности можно всю блажь ребячью из головы выбросить да и деньжат подзаработать, — по думала она. — Почему не попробовать. Да польза для социалистического предприятия будет». Сказано — сделано!
На следующий день сынуля, подросток четырнадцати лет, попёрся на работу — новую специальность осваивать по просьбе начальника вокзального общепита. Приодели на работе молодца в белоснежную курточку, иначе в торговле нельзя, — и за прилавок, в киосочек на привокзальной площади поставили. Для обеспечения жаждущих граждан водичкой. Не родниковой, конечно, а газированной.
Показали Кольке, как с чудо-установкой обходиться, где ручку у бочки крутить для газирования воды. Когда следует углекислого газку подбросить, чтобы водичка пузырилась и гражданам так бодренько в нос ударяла для пущего вкуса. Ну, а кто послаще захочет, так можно за дополнительную плату и сиропчику плеснуть по мерке, установленной на колбе.
В самый разгар жажды, когда народ на киоск напирать начал, охватило Кольку смущение. Девчонки заглядывать стали, глазки начали строить, им в диковинку такого молодца-продавца видеть. Ну, короче, смущать стали. Руки от волнения у Кольки почему-то путать краники стали. То недолив получается, то перелив. А то сиропчику больше нормы плесканёт из колбы. Разметка на колбе в виде чёрточек плавать стала, никак не угодишь в норму. Того и гляди, перерасход продукции может случиться, недостачу приписать могут. А где деньги брать? Заработать ещё не успел.
Ну и решил Колька от этого смущения избавиться. Повесил он на окно занавесочку из марлевого матерь- яльчика. Да так, что покупатель одни руки видит, а кто за прилавочком стоит, трудно догадаться. Тайной стало.
Подойдёт мужичок к киоску с пересохшими внутренними органами то ли от жары, то ли от зелёного змия, и так уважительно обратится:
- Дамочка (а кто и «мамулька»), налей скорей стаканчик, а то все трубы внутри горят.
Продавца-то им из-за занавесочки не видно, и не поймёшь, кто за занавесочкой стоит, только ручёшки по краникам мечутся. Поди разберись от солнечного перегреву. Тут уж не до гляду. Быстрей жажду утолить хочется. А кто половчей, голову пригнёт, в окошечко свой взгляд под шторочку впялит и от неожиданной встречи взглядами с Колькой выпалит:
- Фу, чёрт, попутал! Перепутал! Извините, — говорит, — молодой человек, с перегреву не разглядел.
И станет просить сгоряча ещё стаканчик воды налить, правда, без сиропа. Но с газом, за одну копеечку. Пытается лишним стаканчиком остудить свою неосмотрительность.
«Ну, — думает Колька, — влип я с этой торговлей!». От девчонок отбоя нет — по нескольку раз в очереди стоят, познакомиться, что ли, хотят или из любопытства. А может, от жажды. И все по стаканчику заказывают и глазки строят. Куда в них воды столько влазит! А взрослые покупатели стали мужской и женский пол путать. Глядишь, так и мужички свидания начнут назначать. «Нет, — подумал Колька, — придётся менять профессию. Вроде прослышал, что механики начальнику требуются, по обслуживанию аппаратов по продаже воды».
— Буду менять квалификацию, на механика подучусь, — решил Колька, чтобы недоразумения не случилось.
В жизни же всякое случается.