Арнольд Райсп
КОЛЬКИНО ДЕТСТВО

Посвящается внукам ПЛАТОНУ и ПОЛИНКЕ

Нет рассказов лучше тех, которые создает сама жизнь

Непридуманные рассказы


Джульбарс

В этот вечер Колька долго не мог заснуть. Лунный свет и яркие звёзды на тёмном августовском небе, проникавшие через оконное стекло, не давали покоя мыслям о пропавшей собаке, устремлялись куда-то ввысь, в звёздное небо, в котором светилось манящее, мерцающее холодным отблеском созвездие Гончего Пса. «Неужели звёздная стая могла завлечь его любимую и верную собачку по имени Марго, с которой Колька и его брат Генка проводили своё свободное время?» — думалось Кольке, лёжа в постели. Вот уже который день он с братом обошёл все соседские подворотни, но Марго не было видно. Их верная собачка каждое утро встречала у крыльца, припав на мгновенье на передние лапы, радостно бросалась на грудь, успевая несколько раз лизнуть губы и нос и закружившись весёлым волчком вокруг ног, демонстрировала собачью преданность и верность, приглашая пробежать по прохладной и сырой от утренней росы траве.
- Почему грустные? — спросил поутру отец и потрепал выгоревшие от летнего солнца волосы ребят.
- Потерялся пёсик, и мы не можем отыскать его. Что будем делать без собачки? Нам нужен дружок и охранник! — ответил Колька и ещё с большей грустью посмотрел на отца.
- Будем надеяться, что Марго найдётся! — сказал отец и стал собираться на работу.
Прошла целая неделя, но пёсик так и не объявился.
Воскресное утро уже не было таким радостным и светлым, как прежде. Колька с братом не спешили вставать с постели, всё время думали о пропаже своего друга. Родители давно проснулись и управлялись во дворе по хозяйству. Кольке надоело валяться в постели, и, выбежав из дома, он решил заглянуть в будку в надежде обнаружить пропажу. Наклонив голову внутрь собачьей будки, в глубине её Колька вдруг заметил два зелёных огонька и услышал глухой, рычащий звук. Сознание, не совсем отпустившее утренний сон, подсказывало, что в будке, похоже, собака.
- Нашёлся! — вскрикнул Колька и, не осознав до конца случившиеся, с радостью бросился в дом к Генке поделиться радостной новостью.
Спрыгнув с постели, Генка в дверях столкнулся с Колькой и на какой-то миг застрял в проёме, но ловко увернулся и первым выскочил на улицу, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть собаку, остановился… Никто на грудь ему не бросился и не облизал, как раньше, лицо. В растерянности Генка спросил:
- Где Марго?
- В будке! — ответил Колька.
Одновременно наклонившись к будке и заглянув внутрь, они не обнаружили радостного и ласкового пса, а услышали из глубины дощатой собачьей будки недружественный рык, подобный далёкому раскату грома уходящей далеко за горизонт грозы. Не понимая происходящего, они резко отпрянули и переглянулись.
- Бежим быстро к отцу и расскажем, что в будке кто-то сидит и сердито огрызается, — сказал Колька и побежал в огород, где трудился отец.
- Пап, у нас в будке кто-то сидит и рычит! Но это, похоже, не Марго, — поспешил известить Колька.
- Пойдём скорей, посмотрим, а то что-то страшно! — добавил Колька и увлёк за собой отца.
Отец улыбнулся и поспешил за детьми к будке. Наклонившись и заглянув внутрь, он ласково позвал:
- Джульбарс! Джуля, выходи! Будем знакомиться!
Братья переглянулись, их лица осветила радостная и счастливая улыбка, как перед родительским поощрением за нелёгкий труд в огороде.
— Я не стал утром будить вас, чтобы сообщить, что у нас будет другой пёс. Он теперь будет жить здесь, я привязал его на цепь, пусть привыкает к условиям жития в новой для него конуре, — с шуткой сказал отец и подал Генке пустую чашку для воды, поднятую с земли. Генка радостно метнулся к водопроводному крану, польщённый поручением отца, доверившему ему первому оказать столь деликатную услугу недоверчивому псу.
Джульбарс ещё несколько дней пытался с осторожностью покидать свою будку, косо поглядывая по сторонам, принюхиваясь, поднимая голову вверх, вбирая ноздрями незнакомый ему воздух, доносившийся от соседних дворов, пропитанный запахами соседских собак, различимых и понятных только ему самому.
- Давай будем подкармливать Джульку, чтоб быстрей привыкал к нам, — предложил Колька.
Он побежал в дом на кухню, где с утра на плите стояла большая кастрюля, распространяющая дурманящий запах свежего борща с мозговой трубчатой косточкой, любимой Генкой. Выловив кость заправским приёмом шеф-повара, он лишил обеденного удовольствия Генку. Уподобляясь галантной манере официанта дорого ресторана, он завернул в белоснежную бумажную салфетку спёртую из кастрюли мозговую косточку и положил на порог будки Джульбарса. От увиденной косточки у собачьей конуры у Генки заныло под ложечкой, слюна накатила, словно слеза от запаха горького лука. Еле сдерживая нахлынувшие эмоции, как представитель сильного пола, он сдержался от накатившего гнева, с недовольством посмотрел в сторону Кольки и с грустью распрощался со своим лакомством.
Джульбарс оценил искренний поступок Кольки, облизнулся и дважды вильнул хвостом, походившим на половинку старого коромысла, валявшегося во дворе соседки бабы Мани, в знак признательности и благодарности за угощение и поспешил уединиться в своей конуре. Последующие дни Джульбарс уже смело выходил из будки, виляя непрерывно хвостом, как бы принося извинения за нетактичное поведение в первые дни знакомства. С этого времени Джулька понял, что он не в гостях, и нужно нести службу, присущую настоящей сторожевой собаке. Правда, в этой роли ему совсем не нравилось сидеть на цепи, которая всё время звенела и брякала, и её надо было постоянно таскать за собой и шумом преждевременно отпугивать непрошеных гостей, что ему совсем не нравилось. Он привык ожидать жертву в засаде, выслеживая и изучая её повадки, поднимая в крови адреналин, заряжаясь энергией, растекающейся по всему телу до дрожи и боли по всем собачьим членам, затем стремительно и внезапно обрушить свою мощь, поражая жертву. В этой особой сути, присущей Джульбарсу, проявлялся заложенный инстинкт его предками, который передался ему и напоминал сходство с волчьими повадками. Наконец звенящая стальная цепь, ограничивающая его свободу, не стала ему преградой, она лопнула под напором скопившейся энергии, и заложенный природой инстинкт поборол состояние ограниченной свободы и пробудил зов охотника-добытчика, заметив пернатую добычу.
Гулявшие по двору куры на расстоянии, не доступном привязи Джульбарса, сразу оказались в зоне опасности. Расправиться с неорганизованной и беззащитной стаей Джульбарсу не представляло особого труда в ограниченном пространстве двора.
Десяток пернатых жертв были обездвижены и разложены рядком возле будки, словно на прилавке колхозного рынка в ожидании покупателей. Участник этого действа с благородным видом лежал рядом с добычей, и с чувством исполненного долга ожидал похвалы от своих новых хозяев. Благодарность от отца не потребовала долгого ожидания: Колькин и Генкин любимчик получил в награду ещё большую по крепости стальную цепь.
Незаметно промчалось лето, осенний пожелтевший лист не спеша покидал кроны деревьев, укрывая золотистым покрывалом ещё не совсем пожухшую траву. Косяки птиц то и дело, как по штурманской карте, выдерживали маршрут в направлении тёплых мест своего обитания, покидая на время холодное пространство, которое неотступно преследовало их. Вскоре запорошил первый снежок, любовно укрывая осенний золотистый наряд. Зима-хозяюшка полноправно вступила в свои права, укрыв зимним пуховым одеялом всё в округе.
- Гена, а давай попробуем на Джульбарсе покататься! Привяжем к саням, а мощи у него дай Боже! Смело может на Северный полюс доставить! — предложил Колька.
- Мощь ещё та! Не одна, однако, лошадиная сила пропадает! — ответил Генка и помчался доставать большие тяжёлые самодельные санки.
Колька стал отцеплять Джульбарса, который в ощущении предстоящей свободы поднялся на задние лапы и, забросив передние лапы на плечи Кольки, стал облизывать влажным и тёплым языком ему лицо.
В пробную поездку первым отправился Генка, приняв на санках позу удалого наездника-саночника. Отбежав вперёд на несколько шагов, Колька отпустил поводок собаки, привязанный к саням, и громко свистнул, словно курьерский поезд, покидающий станцию, при этом указал направление движению упряжки.
Но почему-то Джульбарс неверно воспринял указанный Колькой маршрут, резко свернул и на всём ходу помчался в сторону, где был большой снежный сугроб. Джулька не почувствовал всей тяжести саней вместе седоком, по-видимому, решил наплевать на какую-то упряжку с безбилетным пассажиром и с размаху влетел в снежный сугроб, зарывшись по уши в снегу. Сани с Генкой в точности повторили сделанный Джульбарсом манёвр, вписывались в непредвиденную траекторию, перевернулись, подняв снежное облако, и скрылись из виду, унося пассажира в марево белоснежной пелены. Колька умирал от смеха, помогая выбраться из снежного плена неудачливому пассажиру, пожелавшему зайцем ощутить прелесть зимней прогулки в собачьей упряжке. Очередная поездка Кольки была не менее смешной. Ездовые возможности Джульбарса были переоценены, и братьям пришлось задуматься о другом гужевом транспорте.
Охранная роль Джульбарсу удавалась куда лучше в сравнении с охотой на домашних кур и ездовыми способностями в упряжке с неопытными наездниками в лице Кольки и младшего брата Генки.
Непрошеные гости при виде на воротах таблички с надписью «Злая собака» теряли всякое желание войти на охранную территорию двора. Шум звенящей стальной цепи, перемещавшей вслед за Джульбарсом, подтверждал серьёзность такого предупреждения.
В один из дней Джульбарс, согласно неписаному уставу, нёс свою обыденную службу охраны вверенного объекта в пределах двора, в перерывах обхода не забывал полакомиться и сахарной косточкой из хозяйского борща, любезно принесённой Колькой. Отец, как всегда, занимался работой во дворе по хозяйству. Развалившись у будки и увлёкшись мясной косточкой, по-видимому, напомнившей Джульбарсу пиршество волчьей стаи, его предков, он пропустил шум шагов соседа Степана, решившего навеселе заглянуть в гости к отцу. Движение незапертой калитки ворот привлекло внимание Джульбарса. Сигнал тревоги, как искромётная молния во время летней грозы, пронзила сознание и тело Джульбарса, и, позабыв про любезное угощение Кольки сахарной косточкой, словно сжатую до предела пружину его подбросило от земли.
В броске, подобно выпущенной стреле, он метнулся навстречу непрошеному гостю. Усиленная днями раньше стальная цепь не выдержала такого напора и от напряжения и силы броска потеряла волю к сопротивлению — лопнула! Прыжок, наполненный энергией мысли остановить непрошеного гостя, сбил с ног, повалил на землю, и в яростном приступе пёс одолел противника, ухватил за полы одежды и неистово стал терзать его, кусая открытые участки тела. Проявившаяся хищная напористость не давала жертве никаких шансов сопротивления в этой схватке. Подбежавший отец, обладавший недюжинной силой, с трудом преодолевая яростное сопротивление со стороны Джульбарса, ещё долгое время не мог остановить и разблокировать образовавший клинч между собакой и жертвой. Это событие стало ещё одним уроком-предупреждением неосторожным гостям, желающим установить необдуманные контакты с такой собакой как Джульбарс.
Время общения с Джульбарсом преподносило всё новые сюрпризы и загадки, которые раскрывались не сразу. Лето было на исходе. Природа, как бы предчувствуя расставание с нарядным убранством садов и лесов, успокоилась и примирилась с неизбежностью смены времени года. И напоследок решила порадовать по-летнему тёплым дождём. Джульбарсу тоже нравилась такая погода, как и Кольке.
— Гена, давай побегаем с Джулькой под дождём! Смотри, как он ловит ртом капли дождя и не пытается спрятаться в своей будке, — сказал Колька, отстёгивая ошейник собаки. — И проверь, хорошо ли заперта калитка ворот, — добавил Колька и снял новые кожаные сандалии, купленные к школе, аккуратно положил их на крыльцо под козырёк у входа дверей, подальше от начинающегося дождя.
Образовавшиеся небольшие лужи на бетонном полу двора наполнялись мелкими пузырьками от падающих капель дождя, лопались и вновь появлялись новые, издавая мелодичный, волшебный, едва уловимый звон, словно незримый виртуоз-музыкант увлечёно исполнял на ксилофоне музыкальные мелодии. Пузырьковые лужи доставляли радость и удовольствие от соприкосновения ног с нагретым от солнца бетоном и влагой дождя не только Кольке и Генке, но и Джульбарсу, который от переполнявших его чувств всякий раз пытался коснуться кончиками мокрых лап плеч, приподнимаясь на задние лапы. При этом успевал облизать мальчишкам лица, покрытые каплями, насыщенными озоном и грозовой энергией летнего дождя. Незаметно мелодия дождя стала звучать выразительней и ярче, застучала барабанной дробью по крыше веранды. Колька с Генкой, позабыв о Джульбарсе, забежали в дом, оставив его одного дослушивать симфонию летнего дождя. Вскоре музыка дождя стала стихать и прервалась, небосвод распахнул дождевые шторы. Как тысяча софитов на сцене, засияло яркое солнце, окрасив полнеба разноцветной дугой, и в благодарность, радуясь такому представлению, воробьи расселись на заборе и захлопали крылышками, аплодируя природе, мастерски исполнившей симфонию дождя, стряхивали последние, сверкающие в лучах солнца, хрустальные дождевые капельки.
- Колька, дождь кончился, давай привязывай Джульку, пока не вернулся отец с работы! А то он задаст нам за наш музыкальный концерт под дождём, — сказал Генка и стал искать оставленную с Колькой на крыльце обувь.
- Колька, ты мои ботинки не брал? — спросил Генка, пытаясь проверить все углы на крыльце, где могла находиться обувь.
- Обуви на крыльце не нахожу, — добавил Генка, бросив свой зоркий взгляд в сторону ворот.
Скрипнули набухшие от дождя ворота и бесшумно распахнулись. Отец возвратился с работы. Успев привязать Джульбарса на цепь, Генка и Колька прекратили поиск своей обуви, чтобы не выдать отцу занятия под дождём с Джульбарсом. Сменная обувь, хранившаяся в кладовке, оказалась кстати на время, пока не заметила мать, что обновки, купленной накануне, не видно.
- Что это вы так разоделись? — спросила мать, увидев на ногах стоптанные ботинки. — Для города наденьте нормальную обувь! — добавила она и вышла из дома.
Колька с Генкой переглянулись, и, не найдя нужного ответа, Колька предложил: «Давай скорей мазь, намажем, как следует! Сойдут за новые!». Не обнаружив мази нужного цвета, они стали мазюкать старые, повидавшие виды коричневые ботинки чёрным, потерявшим блеск кремом, похожим на мазут.
- Сойдут за новые! — выпалил Генка и поспешил первым выскочить из дома, чтобы обрадовать мать изяществом тусклых ботинок.
Мать покачала головой, но не стала читать в дорогу нотаций на тему прилежности внешнего вида.
Обувь исчезла по непонятным причинам, и не было никаких объяснений, связанных с её пропажей. К школе купили новую обувь и забыли о потерянной до поздней осени. Пришло время уборки урожая с огорода, перекопки земли под зиму. Уставшая за продолжительное лето земля, отдавшая урожаю свою силу и энергию, требовала нового внимания и восполнения утраченных сил.
К работе в огороде обычно отец привлекал Кольку и Генку. Они подбирали засохшую ботву и мусор, разбрасывали перегной. Сам он орудовал большими вилами, рыхля и просеивая через блестящий частокол отшлифованных о землю зубьев податливую мягкую землю. Очередное выверенное движение вилами неожиданно наткнулось на что-то твёрдое, не давая вилам войти в грунт. Вытащив вилы из земли, он увидел, что на ощетинившемся частоколе острых зубьев болтались Колькины кожаные, скрюченные сандалии, всем видом напоминавшие о несладкой затворной жизни в земле. Вот и пропажа обнаружилась. Горка подгнившей и скрюченной обуви сиротливо лежала на краю грядки. Осталось догадываться, кто и почему впрок, на чёрный день, приготовил себе запасы, повинуясь инстинкту и природной привычке.