В книгу автора Арнольда Райсп вошли забавные и весёлые истории, которые происходят с главным героем Колькой и его друзьями. В иллюстрированной книге содержится двадцать рассказов, которые погружают читателя в удивительный и необычный мир детства ребят. Рассказы «С классом у реки», «Козёл Стёпка», «Дуэт балалайки с гитарой», «Генка-путешественник», «Джульбарс», как, впрочем, и другие, создают неподдельный интерес к прочтению всей книги. Убедитесь в этом сами, прочитав книжку с рассказами до конца. Ваша улыбка и хорошее настроение будут лучшим подарком и благодарностью автору. Книга станет хорошим подарком вашим близким друзьям и знакомым.
Иллюстрации художника Сергея Дерябина
Печатается в авторской редакции
12+

Арнольд Райсп
КОЛЬКИНО ДЕТСТВО

Посвящается внукам ПЛАТОНУ и ПОЛИНКЕ

Нет рассказов лучше тех, которые создает сама жизнь

Непридуманные рассказы


Козёл Стёпка

В этот день братьям Кольке и Генке не хотелось рано вставать, и, нежась в лучах утреннего солнышка, заглянувшего в комнату, они продолжали вылёживаться, обдумывая свой предстоящий день. В голову ничего не приходило, и мысли кружились, словно карусель, на которую не было желающих прокатиться. Родители давно ушли на работу, и свобода, которая ожидалась в этот день, предоставила им право выбора.
- Гена, ты будешь сегодня на велике кататься? — спросил Колька.
- Я вчера катался. Колесо что-то шкрябает, — ответил, зевая, Генка, выбираясь из-под одеяла.
У Кольки тоже не было желания заниматься великом, и они оба выбежали на улицу. Летнее солнце, как по расписанию, поднималось всё выше, но мысли, чем заняться, так и не приходили в голову. На улице, кроме куриной компании во главе с бородатым петухом неизвестной породы, никого не было. К большому удивлению Генка заметил, что у дома бабки Лены не было козлища — лупоглазого Стёпки. Одинокая, округлая козлица Дуська мирно пощипывала травку, при этом не упуская случая защипнуть жёлтоголовый одуванчик, лишив его последней возможности в зрелом возрасте запустить белоснежный десант парашютиков. Козёл Стёпка был строптивого характера — не упускал случая как бы невзначай, без всякого повода, боднуть рогами, при этом принимал устрашающую позу быка, как на представлении испанской корриды. Отсутствие козла зародило в Генкиной голове сразу две мысли: первая — бабка Лена могла увести козла на базар на продажу; вторая, более печальная — пустить пучеглазого на мясо. Он так рассуждал, думая про себя: «Да, он злой и противный, но всё же друг человека!». Поэтому первые два варианта Генка сразу отбросил и, обладая природной способностью подвергать всё сомнению, пока не докопается до утаённой истины — не успокоится, проявил заложенные природой способности Шерлока Холмса. Не делясь с Колькой ходом своих мыслей и полагаясь только на свою интуицию, используя знания из книжек, которые он читал в раннем детстве, он начал напрягать мысли, одновременно обследуя окружающую местность. Оказавшись на краю оврага, переходящего в лощину, покрытую густой травой, которая граничила с огородом бабки Лены, он увидел козла, трясшего головой, который при этом успевал своей длинной бородой, распугивать паутов, норовящих пристроиться на его лохматой бороде.
- Он здесь! Я нашёл! — закричал Генка, радостно пританцовывая на краю оврага, при этом стараясь удержать равновесие, чтобы не свалиться с обрыва в объятия пучеглазого козла.
Колька стремглав метнулся к брату, не веря ещё, что Генка так быстро обнаружил пропажу.
- Ты настоящий прирождённый сыщик! — воскликнул Колька, при этом по-дружески похлопав Генку по плечу, и добавил: — На тебя можно положиться в сложной ситуации!
Не раскрывая до конца родившейся мысли, Генка хитро улыбнулся, сказал: «У меня идея!» и, прихватив брата за рукав, увлёк его за собой вниз оврага, к лощине, где беззаботно, на длинной привязи, сверкая новеньким «карабином-вертухаем», оттопырив наевшие бока, прогуливался счастливый «друг человека». Козёл, завидев нежданно появившихся гостей, насторожился, вытаращив свои стеклянные глаза, которые вот-вот выпадут из орбит, стал разглядывать и соображать, перебирая все возможные варианты цели появления недруга, и на всякий случай принял боевую позу. Генка решил в лоб выказать козлу свою обиду, которая у него зародилась на краю оврага, когда он исполнял победный танец по случаю обнаружения бородатого.
— Сейчас будешь меня катать! Не зря я тратил время и ломал голову на поиски тебя! Уж больно ты меня озадачил своим исчезновением! — выпалил Генка.
Козёл хотел оправдаться, что это не его вина, а затеяла всё бабка. Что ему и так было хорошо с козой Дуськой! Но Дуська, похоже, на сносях, ждёт козлёночка, вот и решила старая лишить козла удовольствия побыть вместе, разлучив с подругой. Такие мысли прочитал Генка во влажных глазах козла Дон Жуана. Пока козёл пытался объясниться, Генка ловким движением руки расстегнул карабин-вертухай и, чтобы не потерять в густой траве, положил в карман, затем попытался ухватить козла за дугообразно спадающие рога, чтобы заскочить на спину, споткнулся и, запутавшись в длинной верёвке, свалился в траву, прямо под ноги козлу.
Козёл, почувствовав свободу, не стал в этот раз разбираться с Генкой, а стремглав взлетел на склон оврага и поколесил к своей верноподданной козе Дуське.
Освобождаясь от верёвки, на которой пасся бородатый козёл, Генка осознал, каково было козлу коротать время, оставаясь на привязи. Не держа на козла обиды, Генка и Колька, испытав горечь неудачи, поспешили домой.
Бабка Лена увидела козла в огороде: он сразу, как вырвался на свободу, забыл про свою подругу Дуську, а пристроился к бабкиной грядке и смачно поедал листья молодой капусты. Бабка Лена бросилась к оврагу через огород, по пути шуганув козла от капусты, на ходу соображая, как её козел умудрился отвязаться от надёжной привязи с карабином-вертухаем. В овраге, где был козёл, она увидела только спины удаляющихся от привязи ковбоев — Генки и Кольки. Не обнаружив карабина-вертухая на верёвке, под вечер, когда отец уже был дома, с визитом нарисовалась к ним бабка Лена с требованием вернуть утраченный козлиный инвентарь, который для неё и козла был очень дорог. Не поняв, о каком козле и карабине идёт речь, отец призвал Генку дать объяснение. Генка невнятно что-то пояснял, при этом как-то странно шарил в своих карманах. Неожиданно для себя он нащупал в кармане тот самый карабин, который он расцепил, не успев возвратить необщительному козлу Стёпке. Забытый в кармане карабин был возвращён бабке Лене, и она радостная поспешила домой, чтобы прицепить козла Стёпку, пока он не сотворил чего-либо в бабкином огороде.


Джульбарс

В этот вечер Колька долго не мог заснуть. Лунный свет и яркие звёзды на тёмном августовском небе, проникавшие через оконное стекло, не давали покоя мыслям о пропавшей собаке, устремлялись куда-то ввысь, в звёздное небо, в котором светилось манящее, мерцающее холодным отблеском созвездие Гончего Пса. «Неужели звёздная стая могла завлечь его любимую и верную собачку по имени Марго, с которой Колька и его брат Генка проводили своё свободное время?» — думалось Кольке, лёжа в постели. Вот уже который день он с братом обошёл все соседские подворотни, но Марго не было видно. Их верная собачка каждое утро встречала у крыльца, припав на мгновенье на передние лапы, радостно бросалась на грудь, успевая несколько раз лизнуть губы и нос и закружившись весёлым волчком вокруг ног, демонстрировала собачью преданность и верность, приглашая пробежать по прохладной и сырой от утренней росы траве.
- Почему грустные? — спросил поутру отец и потрепал выгоревшие от летнего солнца волосы ребят.
- Потерялся пёсик, и мы не можем отыскать его. Что будем делать без собачки? Нам нужен дружок и охранник! — ответил Колька и ещё с большей грустью посмотрел на отца.
- Будем надеяться, что Марго найдётся! — сказал отец и стал собираться на работу.
Прошла целая неделя, но пёсик так и не объявился.
Воскресное утро уже не было таким радостным и светлым, как прежде. Колька с братом не спешили вставать с постели, всё время думали о пропаже своего друга. Родители давно проснулись и управлялись во дворе по хозяйству. Кольке надоело валяться в постели, и, выбежав из дома, он решил заглянуть в будку в надежде обнаружить пропажу. Наклонив голову внутрь собачьей будки, в глубине её Колька вдруг заметил два зелёных огонька и услышал глухой, рычащий звук. Сознание, не совсем отпустившее утренний сон, подсказывало, что в будке, похоже, собака.
- Нашёлся! — вскрикнул Колька и, не осознав до конца случившиеся, с радостью бросился в дом к Генке поделиться радостной новостью.
Спрыгнув с постели, Генка в дверях столкнулся с Колькой и на какой-то миг застрял в проёме, но ловко увернулся и первым выскочил на улицу, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть собаку, остановился… Никто на грудь ему не бросился и не облизал, как раньше, лицо. В растерянности Генка спросил:
- Где Марго?
- В будке! — ответил Колька.
Одновременно наклонившись к будке и заглянув внутрь, они не обнаружили радостного и ласкового пса, а услышали из глубины дощатой собачьей будки недружественный рык, подобный далёкому раскату грома уходящей далеко за горизонт грозы. Не понимая происходящего, они резко отпрянули и переглянулись.
- Бежим быстро к отцу и расскажем, что в будке кто-то сидит и сердито огрызается, — сказал Колька и побежал в огород, где трудился отец.
- Пап, у нас в будке кто-то сидит и рычит! Но это, похоже, не Марго, — поспешил известить Колька.
- Пойдём скорей, посмотрим, а то что-то страшно! — добавил Колька и увлёк за собой отца.
Отец улыбнулся и поспешил за детьми к будке. Наклонившись и заглянув внутрь, он ласково позвал:
- Джульбарс! Джуля, выходи! Будем знакомиться!
Братья переглянулись, их лица осветила радостная и счастливая улыбка, как перед родительским поощрением за нелёгкий труд в огороде.
— Я не стал утром будить вас, чтобы сообщить, что у нас будет другой пёс. Он теперь будет жить здесь, я привязал его на цепь, пусть привыкает к условиям жития в новой для него конуре, — с шуткой сказал отец и подал Генке пустую чашку для воды, поднятую с земли. Генка радостно метнулся к водопроводному крану, польщённый поручением отца, доверившему ему первому оказать столь деликатную услугу недоверчивому псу.
Джульбарс ещё несколько дней пытался с осторожностью покидать свою будку, косо поглядывая по сторонам, принюхиваясь, поднимая голову вверх, вбирая ноздрями незнакомый ему воздух, доносившийся от соседних дворов, пропитанный запахами соседских собак, различимых и понятных только ему самому.
- Давай будем подкармливать Джульку, чтоб быстрей привыкал к нам, — предложил Колька.
Он побежал в дом на кухню, где с утра на плите стояла большая кастрюля, распространяющая дурманящий запах свежего борща с мозговой трубчатой косточкой, любимой Генкой. Выловив кость заправским приёмом шеф-повара, он лишил обеденного удовольствия Генку. Уподобляясь галантной манере официанта дорого ресторана, он завернул в белоснежную бумажную салфетку спёртую из кастрюли мозговую косточку и положил на порог будки Джульбарса. От увиденной косточки у собачьей конуры у Генки заныло под ложечкой, слюна накатила, словно слеза от запаха горького лука. Еле сдерживая нахлынувшие эмоции, как представитель сильного пола, он сдержался от накатившего гнева, с недовольством посмотрел в сторону Кольки и с грустью распрощался со своим лакомством.
Джульбарс оценил искренний поступок Кольки, облизнулся и дважды вильнул хвостом, походившим на половинку старого коромысла, валявшегося во дворе соседки бабы Мани, в знак признательности и благодарности за угощение и поспешил уединиться в своей конуре. Последующие дни Джульбарс уже смело выходил из будки, виляя непрерывно хвостом, как бы принося извинения за нетактичное поведение в первые дни знакомства. С этого времени Джулька понял, что он не в гостях, и нужно нести службу, присущую настоящей сторожевой собаке. Правда, в этой роли ему совсем не нравилось сидеть на цепи, которая всё время звенела и брякала, и её надо было постоянно таскать за собой и шумом преждевременно отпугивать непрошеных гостей, что ему совсем не нравилось. Он привык ожидать жертву в засаде, выслеживая и изучая её повадки, поднимая в крови адреналин, заряжаясь энергией, растекающейся по всему телу до дрожи и боли по всем собачьим членам, затем стремительно и внезапно обрушить свою мощь, поражая жертву. В этой особой сути, присущей Джульбарсу, проявлялся заложенный инстинкт его предками, который передался ему и напоминал сходство с волчьими повадками. Наконец звенящая стальная цепь, ограничивающая его свободу, не стала ему преградой, она лопнула под напором скопившейся энергии, и заложенный природой инстинкт поборол состояние ограниченной свободы и пробудил зов охотника-добытчика, заметив пернатую добычу.
Гулявшие по двору куры на расстоянии, не доступном привязи Джульбарса, сразу оказались в зоне опасности. Расправиться с неорганизованной и беззащитной стаей Джульбарсу не представляло особого труда в ограниченном пространстве двора.
Десяток пернатых жертв были обездвижены и разложены рядком возле будки, словно на прилавке колхозного рынка в ожидании покупателей. Участник этого действа с благородным видом лежал рядом с добычей, и с чувством исполненного долга ожидал похвалы от своих новых хозяев. Благодарность от отца не потребовала долгого ожидания: Колькин и Генкин любимчик получил в награду ещё большую по крепости стальную цепь.
Незаметно промчалось лето, осенний пожелтевший лист не спеша покидал кроны деревьев, укрывая золотистым покрывалом ещё не совсем пожухшую траву. Косяки птиц то и дело, как по штурманской карте, выдерживали маршрут в направлении тёплых мест своего обитания, покидая на время холодное пространство, которое неотступно преследовало их. Вскоре запорошил первый снежок, любовно укрывая осенний золотистый наряд. Зима-хозяюшка полноправно вступила в свои права, укрыв зимним пуховым одеялом всё в округе.
- Гена, а давай попробуем на Джульбарсе покататься! Привяжем к саням, а мощи у него дай Боже! Смело может на Северный полюс доставить! — предложил Колька.
- Мощь ещё та! Не одна, однако, лошадиная сила пропадает! — ответил Генка и помчался доставать большие тяжёлые самодельные санки.
Колька стал отцеплять Джульбарса, который в ощущении предстоящей свободы поднялся на задние лапы и, забросив передние лапы на плечи Кольки, стал облизывать влажным и тёплым языком ему лицо.
В пробную поездку первым отправился Генка, приняв на санках позу удалого наездника-саночника. Отбежав вперёд на несколько шагов, Колька отпустил поводок собаки, привязанный к саням, и громко свистнул, словно курьерский поезд, покидающий станцию, при этом указал направление движению упряжки.
Но почему-то Джульбарс неверно воспринял указанный Колькой маршрут, резко свернул и на всём ходу помчался в сторону, где был большой снежный сугроб. Джулька не почувствовал всей тяжести саней вместе седоком, по-видимому, решил наплевать на какую-то упряжку с безбилетным пассажиром и с размаху влетел в снежный сугроб, зарывшись по уши в снегу. Сани с Генкой в точности повторили сделанный Джульбарсом манёвр, вписывались в непредвиденную траекторию, перевернулись, подняв снежное облако, и скрылись из виду, унося пассажира в марево белоснежной пелены. Колька умирал от смеха, помогая выбраться из снежного плена неудачливому пассажиру, пожелавшему зайцем ощутить прелесть зимней прогулки в собачьей упряжке. Очередная поездка Кольки была не менее смешной. Ездовые возможности Джульбарса были переоценены, и братьям пришлось задуматься о другом гужевом транспорте.
Охранная роль Джульбарсу удавалась куда лучше в сравнении с охотой на домашних кур и ездовыми способностями в упряжке с неопытными наездниками в лице Кольки и младшего брата Генки.
Непрошеные гости при виде на воротах таблички с надписью «Злая собака» теряли всякое желание войти на охранную территорию двора. Шум звенящей стальной цепи, перемещавшей вслед за Джульбарсом, подтверждал серьёзность такого предупреждения.
В один из дней Джульбарс, согласно неписаному уставу, нёс свою обыденную службу охраны вверенного объекта в пределах двора, в перерывах обхода не забывал полакомиться и сахарной косточкой из хозяйского борща, любезно принесённой Колькой. Отец, как всегда, занимался работой во дворе по хозяйству. Развалившись у будки и увлёкшись мясной косточкой, по-видимому, напомнившей Джульбарсу пиршество волчьей стаи, его предков, он пропустил шум шагов соседа Степана, решившего навеселе заглянуть в гости к отцу. Движение незапертой калитки ворот привлекло внимание Джульбарса. Сигнал тревоги, как искромётная молния во время летней грозы, пронзила сознание и тело Джульбарса, и, позабыв про любезное угощение Кольки сахарной косточкой, словно сжатую до предела пружину его подбросило от земли.
В броске, подобно выпущенной стреле, он метнулся навстречу непрошеному гостю. Усиленная днями раньше стальная цепь не выдержала такого напора и от напряжения и силы броска потеряла волю к сопротивлению — лопнула! Прыжок, наполненный энергией мысли остановить непрошеного гостя, сбил с ног, повалил на землю, и в яростном приступе пёс одолел противника, ухватил за полы одежды и неистово стал терзать его, кусая открытые участки тела. Проявившаяся хищная напористость не давала жертве никаких шансов сопротивления в этой схватке. Подбежавший отец, обладавший недюжинной силой, с трудом преодолевая яростное сопротивление со стороны Джульбарса, ещё долгое время не мог остановить и разблокировать образовавший клинч между собакой и жертвой. Это событие стало ещё одним уроком-предупреждением неосторожным гостям, желающим установить необдуманные контакты с такой собакой как Джульбарс.
Время общения с Джульбарсом преподносило всё новые сюрпризы и загадки, которые раскрывались не сразу. Лето было на исходе. Природа, как бы предчувствуя расставание с нарядным убранством садов и лесов, успокоилась и примирилась с неизбежностью смены времени года. И напоследок решила порадовать по-летнему тёплым дождём. Джульбарсу тоже нравилась такая погода, как и Кольке.
— Гена, давай побегаем с Джулькой под дождём! Смотри, как он ловит ртом капли дождя и не пытается спрятаться в своей будке, — сказал Колька, отстёгивая ошейник собаки. — И проверь, хорошо ли заперта калитка ворот, — добавил Колька и снял новые кожаные сандалии, купленные к школе, аккуратно положил их на крыльцо под козырёк у входа дверей, подальше от начинающегося дождя.
Образовавшиеся небольшие лужи на бетонном полу двора наполнялись мелкими пузырьками от падающих капель дождя, лопались и вновь появлялись новые, издавая мелодичный, волшебный, едва уловимый звон, словно незримый виртуоз-музыкант увлечёно исполнял на ксилофоне музыкальные мелодии. Пузырьковые лужи доставляли радость и удовольствие от соприкосновения ног с нагретым от солнца бетоном и влагой дождя не только Кольке и Генке, но и Джульбарсу, который от переполнявших его чувств всякий раз пытался коснуться кончиками мокрых лап плеч, приподнимаясь на задние лапы. При этом успевал облизать мальчишкам лица, покрытые каплями, насыщенными озоном и грозовой энергией летнего дождя. Незаметно мелодия дождя стала звучать выразительней и ярче, застучала барабанной дробью по крыше веранды. Колька с Генкой, позабыв о Джульбарсе, забежали в дом, оставив его одного дослушивать симфонию летнего дождя. Вскоре музыка дождя стала стихать и прервалась, небосвод распахнул дождевые шторы. Как тысяча софитов на сцене, засияло яркое солнце, окрасив полнеба разноцветной дугой, и в благодарность, радуясь такому представлению, воробьи расселись на заборе и захлопали крылышками, аплодируя природе, мастерски исполнившей симфонию дождя, стряхивали последние, сверкающие в лучах солнца, хрустальные дождевые капельки.
- Колька, дождь кончился, давай привязывай Джульку, пока не вернулся отец с работы! А то он задаст нам за наш музыкальный концерт под дождём, — сказал Генка и стал искать оставленную с Колькой на крыльце обувь.
- Колька, ты мои ботинки не брал? — спросил Генка, пытаясь проверить все углы на крыльце, где могла находиться обувь.
- Обуви на крыльце не нахожу, — добавил Генка, бросив свой зоркий взгляд в сторону ворот.
Скрипнули набухшие от дождя ворота и бесшумно распахнулись. Отец возвратился с работы. Успев привязать Джульбарса на цепь, Генка и Колька прекратили поиск своей обуви, чтобы не выдать отцу занятия под дождём с Джульбарсом. Сменная обувь, хранившаяся в кладовке, оказалась кстати на время, пока не заметила мать, что обновки, купленной накануне, не видно.
- Что это вы так разоделись? — спросила мать, увидев на ногах стоптанные ботинки. — Для города наденьте нормальную обувь! — добавила она и вышла из дома.
Колька с Генкой переглянулись, и, не найдя нужного ответа, Колька предложил: «Давай скорей мазь, намажем, как следует! Сойдут за новые!». Не обнаружив мази нужного цвета, они стали мазюкать старые, повидавшие виды коричневые ботинки чёрным, потерявшим блеск кремом, похожим на мазут.
- Сойдут за новые! — выпалил Генка и поспешил первым выскочить из дома, чтобы обрадовать мать изяществом тусклых ботинок.
Мать покачала головой, но не стала читать в дорогу нотаций на тему прилежности внешнего вида.
Обувь исчезла по непонятным причинам, и не было никаких объяснений, связанных с её пропажей. К школе купили новую обувь и забыли о потерянной до поздней осени. Пришло время уборки урожая с огорода, перекопки земли под зиму. Уставшая за продолжительное лето земля, отдавшая урожаю свою силу и энергию, требовала нового внимания и восполнения утраченных сил.
К работе в огороде обычно отец привлекал Кольку и Генку. Они подбирали засохшую ботву и мусор, разбрасывали перегной. Сам он орудовал большими вилами, рыхля и просеивая через блестящий частокол отшлифованных о землю зубьев податливую мягкую землю. Очередное выверенное движение вилами неожиданно наткнулось на что-то твёрдое, не давая вилам войти в грунт. Вытащив вилы из земли, он увидел, что на ощетинившемся частоколе острых зубьев болтались Колькины кожаные, скрюченные сандалии, всем видом напоминавшие о несладкой затворной жизни в земле. Вот и пропажа обнаружилась. Горка подгнившей и скрюченной обуви сиротливо лежала на краю грядки. Осталось догадываться, кто и почему впрок, на чёрный день, приготовил себе запасы, повинуясь инстинкту и природной привычке.


Клубничная поляна

— Папа, можно с ребятами съезжу в лес побрать лесную клубнику? — уже под вечер обратился Колька к отцу, который занимался ремонтом водопровода, подтягивая какую-то гайку на трубе.
Просьба Кольки о поездке на время обескуражила отца и, подыскивая нужный ответ, он поинтересовался:
— А что, наша клубника в огороде разве не поспела? Или вкусом не та?
- Да, конечно, вкусом не та, отличается, она же не лесная! А та с ароматом лесных трав! — произнёс Колька, стараясь сделать упор на слово «лесная».
- И кто у вас инициатор, и на чём собрались добираться? — допытывался отец, отложив в сторону водопроводный ключ с раскрытым ртом, похожим на крокодилью пасть.
- Мишка с Витькой, а поезд идёт товарный, с остановкой на Омутинской станции. У Мишки отец машинист паровоза, и стоянка, как правило, всегда там бывает, пропускают встречный состав, около девяти утра, — деловито доложил Колька, словно поездной диспетчер, ожидая с волнением очередной вопрос.
- А ты представляешь поездку на товарняке? Что это такое? — продолжал допытываться отец.
— Мишка обещал, что проедем в паровозной будке, он поговорит со своим отцом.
— Обратно он тоже может подобрать, вечером, — добавил Колька.
— Иди, расскажи матери о своей поездке, пусть она рассудит твоё желание.
Колька встретил мать на кухне, когда та хлопотала у плиты, доставая кастрюлю с наваристым борщом, раскрасневшимся от жара в печи. Рассказал матери о планируемой поездке в лес на товарнике, и она всплеснула руками:
- Ну и выдумал себе занятие! Лучше бы читал книжки и помогал отцу!
- Ну, мам, один разочек, пока идут ягоды! Ребята ездили уже несколько раз! И ничего! Я аккуратно!
- Смотри, будь осторожней в дороге! У меня скоро сердце будет болеть от твоих поездок, — сокрушённо обронила она, накрывая ужин на стол.
В шесть утра Колька как штык был уже на ногах, подыскивая ведёрко размером побольше под ягоды, ведь в лесу их должно быть очень много, думал он, временами поглядывая в окно в ожидании своих друзей, обещавших зайти за ним.
Утренняя заря давно погасла, лучи солнца слепили глаза и, несмотря на ранний час, прогретый на солнце воздух опаивал и наполнял голову мыслями о предстоящей поездке на товарном поезде.
Вовка и Витька уже поджидали Кольку, когда он выбежал из ворот и, зацепившись ведром о торчащую металлическую скобу у ворот, громыхнул ведром, издав звук, словно вокзальный колокол, известил об отправлении поезда.
- Соседских собак распугаешь своим грохотом! Больше не мог взять ведро! — с улыбкой сказал Вовка.
И все, дружно спеша, зашагали на станцию, где должен стоять их состав. Одинокий состав из товарных вагонов с пыхтящим впереди паровозом сонно пыхтел и своим видом показывал, что утро ещё раннее и спешить ему некуда.
- Что, пойдём в паровозную будку к Мишке? Он небось уже в будке с отцом! Или устроимся на тормозной площадке в тамбуре? — спросил Витька.
— Давайте прокатимся на тормозной площадке, день обещает быть жарким, а париться в паровозной будке у раскалённой топки удовольствия мало, — предложил Вовка, забросив своё ведро на площадку вагона.
Ожидание отправления было недолгим. Пробежал осмотрщик вагонов, постукивая молоточком по оголовкам колёс, проверяя на всякий случай исправность состава. Скрипнули тормозные колодки, освобождая колёса от плотного объятия. Состав дёрнулся, и, подобно речной волне, набежавшей на песчаную отмель, пробежал перестук сцепки вагонов по составу, словно пианист на рояле прошёлся по клавишам, разминая затёкшие руки. Скрипя застоявшимися колёсами о рельсы, состав тронулся и медленно стал набирать ход, покидая пределы станции.
Набегавший поток прохладного утреннего воздуха освежал лицо и проникал куда-то далеко вглубь Колькиного сознания, вызывая волнение и радость от необычного путешествия на открытой площадке товарного вагона. По ходу движения состава площадка вагона раскачивалась в такт перестуку колёс, то поднимаясь, то опускаясь, не забывая качнуться по сторонам, словно палуба парохода, попавшего в неспокойные воды. Кольке и друзьям поначалу это нравилось, но шум от движения и громыхание металла стал утомлять, и взгляд всё больше останавливался на пролесках, полянах, мелькавших по ходу движения.
Колька старался найти и приметить свою необычную и долгожданную клубничную поляну из рассказов друзей, о которой мечтал со вчерашнего вечера.
Вовка, присев на пол тамбура и свесив ноги на подножку, ухватившись рукой за поручень, напевал под нос незнакомую мелодию, устремив безразличный взгляд на железнодорожную насыпь, убегавшую в конец состава, как бесконечная кинолента с однообразным и несменяемым пейзажем.
Вдали замаячил берёзовый лес.
- Кажись, подъезжаем, — крикнул Вовка, — стараясь перекричать шум состава, заметив знакомые места.
- Готовьтесь! Может, придётся прыгать, если не будет остановки.
Колька не ожидал такого поворота. Он рассчитывал, что будет стоянка, и, как белые люди, они сойдут на платформу под бравурный марш станционного оркестра, где встретит дежурный по разъезду и покажет дорогу к клубничной поляне. Прыгать на ходу состава с ведром, которое при удобном ему случае норовило громыхать каждый раз, заявляя о себе, не входило в Колькины планы.
Прогремев вагонной сцепкой в очередной раз, состав стал притормаживать, распространяя в воздухе от торможения горелый запах жжёного металла колес, не желавших так быстро умерить свой бег.
Вовка мотнул головой, подав знак, что пора покинуть вагон и, примостившись на подножке вагона, ловко первым сиганул на шероховатую насыпь путей. Оставшаяся десантура в лице Кольки и Витька была вынуждена в точности повторить Вовкин манёвр. Навстречу по насыпи со стороны паровоза бежал радостный Мишка, который всё это время ехал в паровозной будке с отцом-машинистом, ведущим товарный состав.
- А где ж остановка, о которой ты нам рассказывал? — спросил Колька, приветствуя друга Мишку, обоюдно соприкоснувшись пустыми вёдрами.
- На этот раз не дали разрешения остановке. Горел зелёный светофор, пришлось только притормозить, — ответил Мишка, словно он отвечал за безопасность движения на перегоне.
- Давай лучше показывай, где растёт сладка ягода малина! — произнёс Колька с улыбкой на лице.
- Не малина! А душистая клубничка! — перебил Вовка, сбегая с насыпи на дорогу с избитой колеёй, местами заполненной дождевой водой.
Дорога петляла и уходила в сторону зеленевшего леса, среди полей пшеницы, колосья которой набрали восковую спелость и переливались перламутром в солнечных лучах.
Опушка берёзовой рощи встречала ребят необычной звенящей тишиной, напоённой запахами июльского лета, звуками стрекочущих кузнечиков, жужжанием пчёл, снующихся по разноцветью лесных трав.
- Далеко не разбредаться, а то с полными вёдрами не выберемся! — предупредил Витька с шуткой, присущей ему, и первым нырнул в берёзовую чащу.
Десант разбрёлся и растворился в берёзовой гуще, шурша под ногами прошлогодней травой, в поисках поляны с душистой клубничкой. Жаркое утреннее солнце подбиралось к зениту. Прогретый и распалённый зноем воздух наполнялся тонким комариным писком, оповещавшим, что лесные владения контролируются стражами комариной гвардии.
Колька брёл наугад, озираясь по сторонам, средь белоснежных берёз, то и дело цепляясь ведром за сухие упавшие сучья, которые, словно таёжные эльфы, укрывшись под лесным одеялом из прошлогодней листвы, пытались удержать и сбить его с толку, затрудняя поиск заветной поляны.
Гриб мухомор в ярко-красном берете в крапинку с белыми точками стоял на пригорке и зорко наблюдал за действиями прибывшего десанта с ведёрками.
Полянка обнаружилась не сразу, путь к ней преграждала подгнившая сосна, вершиной опёршись на раскидистую берёзу. Пробираясь сквозь сухостой к заветному месту, ведро громыхнуло о высохший ствол. Предательский звон пустого ведра, как звон корабельной склянки, разнёсся по лесу, привлекая внимание остальных ребят, бродивших по соседству. Сориентировавшись на звук, почти одновременно они вышли к поляне, где расстилался клубничный ковёр среди травы, укрывавшей лесную тайну.
- Колька! Почему раньше не оповестил о находке? — с юмором в голосе высказался Вовка и принялся выбирать спелую ягоду среди укрывавшей её травы.
- Бери и зеленоватую ягоду, покраснеет, пока доберёмся до дома, — добавил с улыбкой Мишка, знаток лесной экзотики.
- А сам точно не покраснеешь. Набрёл на мою поляну. Если не предательское ведро, в жизнь не нашёл бы её, — со смехом сказал Колька. Полянка хоть и была внушительных размеров, но не располагала таким количеством ягод, чтобы наполнить сполна ведёрки всей команды. Укромное место лесных эльфов было обнаружено, но большое ведро Кольки с трудом наполнялось ягодой, которая стремительно убывала на поляне с появлением Колькиных друзей.
Побродив в округе этого места и не обнаружив других лесных тайников и лежбищ лесных человечков, Колька пополнил ведёрко веточками краснеющей костянки и парочкой белых грибов с коричневой шляпкой, которые в страхе таились, завидев необычных пришельцев, в траве у берёзы.
- Не пора ли на станцию? Где-то громыхает состав, небось уже наш? — произнёс Колька, устало опустившись на траву.
Бродить по лесу Кольке уже не хотелось, мысли крутились о дороге домой, о велике, который остался на целый день без Колькиного внимания.
К станции возвращались по той же, уже подсохшей дороге, пролегавшей через пшеничное поле.
— Присядем в тенёчек! Неизвестно, сколько ждать товарняк. Может, на пассажирском махнём! Доедем быстрее! — произнёс Вовка, добравшись до станции, вглядываясь вдаль, откуда ждали состав.
Время тянулось медленно, нависавшую тишину над станцией нарушало непрерывное стрекотание кузнечиков, переходящее в прерывистое, перекатистое пение, поднимаясь в вышину безоблачного неба нагретым воздухом от железнодорожного полотна. Эти звуки напоминали голосовое пение хора под мелодию деревенской гармони.
Гудок приближающего паровоза нарушил перекатистое пение кузнечиков. Пассажирский состав, скрипя тормозами, остановился.
- Бежим к составу! — скомандовал Вовка. — Если что, то едем на крыше, — добавил он и метнулся на насыпь к вагону.
Двери вагонов были закрыты и не думали открываться.
Не успев остановиться, состав сразу тронулся, не простояв и минуты.
Не размышляя, Вовка первым успел ухватиться за лесенку, ведущую на крышу вагона, за ним — Мишка. Не оставив шансов успеть уцепиться Кольке и Витьке, состав набирал скорость, громыхая сцепкой вагонов в такт перестуку колёс о разогретые солнцем стальные рельсы.
- Не судьба! — сказал Витька, помахав вслед показавшему хвост пассажирскому поезду, на крыше которого, умостившись вдвоём, держа вёдра в руках, уезжали друзья.
- Будем ждать товарняк? Мишка опять обманул нас со стоянкой состава, сам укатил! Если товарняк также не будет стоять, то неизвестно, сколько придётся куковать на этом разъезде? — с горечью в голосе произнёс Колька.
- Пойду, схожу к дежурному, может, он предскажет нашу судьбу! — сказал Витька и медленно побрёл в сторону будки дежурного.
Вечерело, солнце садилось, скользя по верхушкам уставшего от дневной жары леса.
- Придётся ждать, ближе к полуночи должен пройти товарный состав, но остановка будет или нет, неизвестно, — доложил Витька, возвращаясь от дежурного по разъезду.
Время коротали друзья на открытой платформе, развернув остатки домашней пищи, рассуждая о плацкартных местах доставшихся бесплатно Вовке и Мишке на крыше пассажирского поезда. Незаметно опустилась прохлада, откуда-то из леса потянулся белёсый туман, осторожно ложась на стальные, отдающие дневное тепло рельсы.
- Пойду, приложусь ухом к рельсу, послушаю, может, услышу шум поезда! Надоело ждать! — сказал с усмешкой Колька.
- Ну что, путевой обходчик, установил связь с машинистом? — улыбаясь, спросил Витька.
- Смотри, вдали забрезжил далёкий огонёк тусклого света, может, это состав объявился! — добавил он, выбегая на середину пути.
- Кажись да, поезд! Готовь ведро!
Состав натружено, медленно подходил к разъезду, притормаживая, не думая останавливаться.
- На ходу надо цепляться, иначе не уехать!
- А с ведром как? — спросил Колька.
- Размером больше надо было брать! — обронил Витька.
- Продень душку ведра на руку и хватайся двумя руками, полезешь первым! Я подстрахую сзади! — добавил он.
Тормозных площадок в составе не было видно.
- Будем забираться в открытый вагон, поверх угля! — прокричал Витька сквозь шум колёс.
Поравнявшись с составом, Колька ощутил, что скорость состава выше, чем та, которую он ощущал с платформы. Догнав проходящий рядом вагон, Колька вытянул руки, уцепился за скобу лестницы и сразу почувствовал, что сил подтянуться из-за ведра, болтавшегося на уроне локтя, не хватает. Какая-то неведомая сила стала прижимать к вагону, не позволяя двигаться дальше наверх. Колька отчетливо слышал под собой стук колеса, который словно подсказывал, держись парень, мне не остановиться, и может случиться беда. Резкий толчок снизу придал Кольке энергию движения вверх, и, перехватившись за следующую ступеньку лестницы, Колька влез наверх вагона, свалившись на кучи угля до верха наполненного вагона. Приняв ведро у Витьки, друзья, не обращая внимания на испачканную одежду, под шум набирающего ход поезда, радостно созерцали мелькающие посадки деревьев, накрытые вечерней мглой, переходящей в темноту ночи. Ночная прохлада и встречный ветер от движения состава вместе с угольной пылью проникали под рубашку, достигали тела, и от этого соприкосновения становилось совсем не комфортно и неуютно в вагоне с углём в ночи по дороге домой.
Восход солнца застал Кольку у порога дома. Стараясь не разбудить родных, Колька решил забраться на сеновал и провести остаток ночи, расположившись среди душистого сена, зарывшись в него почти с головой. Сон быстро овладел Колькой. Ему снилась клубничная поляна, таёжные эльфы, грохочущий состав с углём.
Запах сена и душистой клубники в ведёрке, одиноко стоявшем на пороге сеновала, погружали Кольку в мир ярких сновидений, счастливых и необычных приключений, которые довелось испытать в этой поездке на клубничную поляну.