Анатолий Омельчук
Север с большой буквы
Очерки
Север с большой буквы
По всем правилам школьной орфографии, которую мы усердно зубрили, названия сторон света пишутся с буквы малой. Но вот собираюсь я написать это слово, а рука непроизвольно выписывает прописную, заглавную — Север. Да коли бы я один! — полистайте журналы, раскройте книги, герои которых действуют в высоких широтах: Север и там пишется с заглавной. Даже придирчивые буквоеды-корректоры корректно пропускают явную ошибку. Может, исключение стало правилом? Почему? Невольно придешь к выводу, что даже непреложным догматам строгой орфографии ведомо чувство уважения. И она почитает как может — заглавной буквой. Наверное, и секрета здесь особого нет. Дышащее полярной стужей, неминучей гибелью слово «Север» навевает на всякого обстоятельного гражданина чувство непреходящего ужаса и связанное с ним — невольное уважение ко всякому, кто решил померяться силенкой с полярной стихией, к тем отважным и бесстрашным, кто исследует, осваивает и обживает трудную, норовистую, не особо уютную часть света.
Впервые побывав на Севере, знаменитый Жак-Ив Кусто назвал его точно и бесповоротно: Великий Север. Не думаю, что это оскорбит тех, кто живет и работает на юге или в средней полосе: наверное, существует отечественная традиция уважения к трудному поприщу полярных россиян — поморов, ходоков на Грумант, Ломоносова, Седова, челюскинцев, папанинцев…
Пожившие в высоких широтах сталкиваются с непременной загадкой — их неудержимо тянет снова на Север. Где прячется магнит северного притяжения, который срывает людей с насиженных мест и гонит их — чаще всего — в суровый неуют? В природе ли Севера таится разгадка, в особых полярных свойствах, необыкновенных феериях полярных сияний? Мне сдается, что тянет не сам Север, не волнующие романтическую душу сияния, даже не пресловутый длинный северный рубль. Преодоление — вот в чем секрет, вот где скрывается магнит. Именно в преодолении проявляется, выявляется человеческий характер, лучшие его качества, а Север для этого предоставляет наибольшие возможности. Преодоленные трудности возвышают нас, и, как в юность, как в первую любовь, человека неудержимо тянет туда, где он смог показать себя, где состоялся.
Третье десятилетие на слуху у всех освоение Тюменского Севера — время и боевое, и громкое, но очень непростое, особенно последние пятилетки. Кто-то впадает в искус и громогласно заявляет, что где-где, а уж здесь-то застоя не было. Вроде не позволяли и сибирские морозы, и бешеные темпы постоянных сражений за очередной нефтяной или газовый плацдарм.
Но разве уныло-казарменные сибирские города-новостройки, убогие барачные «пояса» вокруг них, потрясающая бездуховность технократических приоритетов, ущербный быт северян — не опасные симптомы северного застоя? Каждое грандиозное промышленное обретенье давалось ценой ущемления человека, в монолитном фундаменте побед — огромные трещины социальных драм. Моему герою-северянину — великому грешнику и грешному великану — приходилось принимать на свои плечи нелегкий груз социальных испытаний. Всегда ли верно он поступал, принимал ли исключительно правильные решения? Да, размах дел и свершений поразителен, но, наверное, только рассудительное время сможет все основательно расставить по своим местам. Для меня же бесспорно — именно мои современники положили начало поистине невиданным переменам на этой земле мужества.
Несколько слов о месте действия. Легендарная земля Уренгоя, Тюменский Север — место работы и жизни трассовиков, оленеводов, геологоразведчиков, строителей и полярников — моих героев.
Это не ледяная пустыня, как кому-то может показаться. Да, Тюменский Север — это тысячи километров пустынных берегов арктической тундры, омываемых свинцовыми волнами Карского моря, суровая горная цепь Полярного Урала, но это и настоящая, полная жизни пойма Нижней Оби, роскошная сибирская тайга. Тундры, горы, океан, тайга, великие реки — это все сибирский Север. Когда добираешься сюда с юга, видишь, как с каждой северной минутой, градусом пейзаж суровеет, мрачнеет. Ну, а если летишь откуда-нибудь с широт Харасавея, из Ямбурга, где трудно прижиться прозябшему кустику, даже не очень рослые леса в окрестностях Салехарда покажутся настоящим оазисом… Великий Север.
Полуостров Ямал, который по-русски вроде бы замаскировал свои размеры («я — мал»), на исконном, ненецком языке означает — «край суши».
Но именно в Ямало-Ненецком автономном округе, как высчитали любознательные любители, где-то в дебрях селькупской тайги скрывается невидимый географический центр нашего государства. Завидно жить на краю земли и в центре государства, вершить государственного масштаба дела и с гордостью, с прописной буквы писать место, где состоялся как человек, — Север.
Север с большой буквы
Очерки
Север с большой буквы
По всем правилам школьной орфографии, которую мы усердно зубрили, названия сторон света пишутся с буквы малой. Но вот собираюсь я написать это слово, а рука непроизвольно выписывает прописную, заглавную — Север. Да коли бы я один! — полистайте журналы, раскройте книги, герои которых действуют в высоких широтах: Север и там пишется с заглавной. Даже придирчивые буквоеды-корректоры корректно пропускают явную ошибку. Может, исключение стало правилом? Почему? Невольно придешь к выводу, что даже непреложным догматам строгой орфографии ведомо чувство уважения. И она почитает как может — заглавной буквой. Наверное, и секрета здесь особого нет. Дышащее полярной стужей, неминучей гибелью слово «Север» навевает на всякого обстоятельного гражданина чувство непреходящего ужаса и связанное с ним — невольное уважение ко всякому, кто решил померяться силенкой с полярной стихией, к тем отважным и бесстрашным, кто исследует, осваивает и обживает трудную, норовистую, не особо уютную часть света.
Впервые побывав на Севере, знаменитый Жак-Ив Кусто назвал его точно и бесповоротно: Великий Север. Не думаю, что это оскорбит тех, кто живет и работает на юге или в средней полосе: наверное, существует отечественная традиция уважения к трудному поприщу полярных россиян — поморов, ходоков на Грумант, Ломоносова, Седова, челюскинцев, папанинцев…
Пожившие в высоких широтах сталкиваются с непременной загадкой — их неудержимо тянет снова на Север. Где прячется магнит северного притяжения, который срывает людей с насиженных мест и гонит их — чаще всего — в суровый неуют? В природе ли Севера таится разгадка, в особых полярных свойствах, необыкновенных феериях полярных сияний? Мне сдается, что тянет не сам Север, не волнующие романтическую душу сияния, даже не пресловутый длинный северный рубль. Преодоление — вот в чем секрет, вот где скрывается магнит. Именно в преодолении проявляется, выявляется человеческий характер, лучшие его качества, а Север для этого предоставляет наибольшие возможности. Преодоленные трудности возвышают нас, и, как в юность, как в первую любовь, человека неудержимо тянет туда, где он смог показать себя, где состоялся.
Третье десятилетие на слуху у всех освоение Тюменского Севера — время и боевое, и громкое, но очень непростое, особенно последние пятилетки. Кто-то впадает в искус и громогласно заявляет, что где-где, а уж здесь-то застоя не было. Вроде не позволяли и сибирские морозы, и бешеные темпы постоянных сражений за очередной нефтяной или газовый плацдарм.
Но разве уныло-казарменные сибирские города-новостройки, убогие барачные «пояса» вокруг них, потрясающая бездуховность технократических приоритетов, ущербный быт северян — не опасные симптомы северного застоя? Каждое грандиозное промышленное обретенье давалось ценой ущемления человека, в монолитном фундаменте побед — огромные трещины социальных драм. Моему герою-северянину — великому грешнику и грешному великану — приходилось принимать на свои плечи нелегкий груз социальных испытаний. Всегда ли верно он поступал, принимал ли исключительно правильные решения? Да, размах дел и свершений поразителен, но, наверное, только рассудительное время сможет все основательно расставить по своим местам. Для меня же бесспорно — именно мои современники положили начало поистине невиданным переменам на этой земле мужества.
Несколько слов о месте действия. Легендарная земля Уренгоя, Тюменский Север — место работы и жизни трассовиков, оленеводов, геологоразведчиков, строителей и полярников — моих героев.
Это не ледяная пустыня, как кому-то может показаться. Да, Тюменский Север — это тысячи километров пустынных берегов арктической тундры, омываемых свинцовыми волнами Карского моря, суровая горная цепь Полярного Урала, но это и настоящая, полная жизни пойма Нижней Оби, роскошная сибирская тайга. Тундры, горы, океан, тайга, великие реки — это все сибирский Север. Когда добираешься сюда с юга, видишь, как с каждой северной минутой, градусом пейзаж суровеет, мрачнеет. Ну, а если летишь откуда-нибудь с широт Харасавея, из Ямбурга, где трудно прижиться прозябшему кустику, даже не очень рослые леса в окрестностях Салехарда покажутся настоящим оазисом… Великий Север.
Полуостров Ямал, который по-русски вроде бы замаскировал свои размеры («я — мал»), на исконном, ненецком языке означает — «край суши».
Но именно в Ямало-Ненецком автономном округе, как высчитали любознательные любители, где-то в дебрях селькупской тайги скрывается невидимый географический центр нашего государства. Завидно жить на краю земли и в центре государства, вершить государственного масштаба дела и с гордостью, с прописной буквы писать место, где состоялся как человек, — Север.