Артур Чернышов


РАЗНОЛЕТЬЕ


НА ДОРОГАХ ЖИЗНИ
рассказы, новеллы, были

ПОРА СИНИХ СНЕГОВ
Ее звали Леной, иногда Леной-Еленой, но чаще всего во дворе раздавалось: «Лешка! Ну скоро ты?». И вслед за этим в окне второго этажа появлялась коротко остриженная голова девчонки. Это была Лешка. Свое новое имя она получила не сразу, как не сразу нашла себе новых друзей…
Родители Лены — геологи, всегда находились в дороге или, как любил говорить Петр Сергеевич, ее отец, в поиске. И ей приходилось жить вдвоем с бабушкой. Вечерами она писала большие и грустные письма в Сургут, где были родители: жаловалась, что нет здесь у нее друзей и что вообще она скоро купит билет, сядет на поезд и в один прекрасный день приедет к ним, несмотря на то, что поезд дальше Тюмени не идет на север. Но билет так и остался лежать в кассе, поезд ушел точно по расписанию без Лены, и все потому, что она нашла друзей.
Было это в предмайские дни, когда весь город одевался в яркое, кумачевое платье, мылся и чистился. Папам, мамам, бабушкам в эти дни хватало работы дома, и ребятня, «чтоб не мешаться под ногами своих предков», как глубокомысленно выразился Юрка Уткин, сидела на бревнах, прожигая через увеличительное стекло кору, а кто для большего эффекта — и рукава своих собственных рубах. Но скоро это занятие всем наскучило.
Неожиданно возникла идея сделать змея. Вмиг была найдена бумага, нитки, мочало. И примерно уже через час змей усмехался в свои рыжевато-мочальные усы, подмигивая нарисованными глазами, и рвался из ребячьих рук в высоту. Впрочем, вскоре ребята на своем опыте убедились, что у всех змеев, по крайней мере бумажных, есть пристрастие к печным трубам и антенам.
Змей сидел на крыше в обнимку с длинноголовой антенной, а внизу решался вопрос: как быть? Пятиклассник Витька посмотрел на крышу, потом на свои новые брюки и сказал, вроде бы извиняясь: «Я не полезу, а то мамка выпорет, у нас сегодня дед приезжает…».
— Эх, ты, дед, — услышал он за своей спиной звонкий девчоночий голос.
Перед ним стояла Ленка, девчонка, которая две недели назад поселилась в их доме. Она подошла к пожарной лестнице, вскинула голову и, увидев белое пятно на крыше, полезла. Сначала было легко, но где-то между пятым и шестым этажом Ленка вдруг почувствовала усталость: ноги и руки отяжелели, перестали слушаться.
— Слабо, слабо! — во весь голос закричал Витька. И то ли от этого крика, то ли от того, что отдохнула, Ленка снова полезла вверх. Теперь змей был совсем близко. Его рыжевато-мочальные усы вздрагивали от негодования, глаза превратились в узкие щелочки, и всем своим видом змей, казалось, говорил: «Ну, что вам надо от меня, а? Ну что?». Змей был возвращен на землю.
— Тебя как зовут? — спросил за всех сероглазый паренек.
— Меня? Лена.
— Она врет, — пояснил Витька и хладнокровно добавил, — Лешкой зовут ее.
— А сколько тебе лет? — поинтересовались Юрка и Гришка.
Ленка, словно предчувствуя Витькин комментарий, выставила вперед правую ногу и, постукивая туфлей о гравий, спокойно сказала: «Да так, десять с копейками». И ушла, оставив Витьку с открытым ртом.
А уже утром следующего дня во дворе слышалось: «Лешка! Выходи скорей!» Так Лена, Лена-Елена, стала Лешкой. Она не обижалась на то, как ее звали. Ей нравилось это задорное мальчишеское имя. Вместе с мальчишками она играла в войну. Прорывалась к «врагам», ловко пролезала через заборы и уходила от «преследователей». И за это ей давали поносить буденовку Гришки Семенова — вожака и заводилы двора.
В седьмом классе, когда все девчонки шьют себе модные платья, втайне от родителей делают на голове нечто подобное прически и бредят о туфлях на каблуках, Лешка признавала только шорты, белую рубашку и короткую стрижку. Все это приводило Ксению Сергеевну, бабушку Лешки, в уныние.
Бабушка доставала старые фотографии и вспоминала свою молодость. С фотографий смотрели девушки с пышно завитыми волосами, в темных и светлых платьях с оборками и рюшками, молодые люди, гладко причесанные, в костюмах и при галстуках.
— Леночка, — подходила она к своей внучке, — ну скажи ты своим друзьям, чтобы звали тебя Леной. — А то — Лешка, как будто ты мальчишка, право.
— Ну хорошо, хорошо, я скажу, — успокаивала Лешка бабушку.
Как-то в школе учительница по литературе спросила ребят о том, кем они мечтают быть. Высказывались долго: один хотел стать инженером, другой летчиком, а потом встала Лешка и сказала такое, отчего весь класс разом затих. Просто не умещалось в голове, что эта девчонка, тонкая, угловатая, озорная до дерзости, мечтала стать актрисой.
Тамара Федоровна сняла очки, подошла к Лешке и сказала: «Я думаю, Лена, что это не последнее твое решение, ведь так?».
И Лешка загрустила оттого, что впервые ей не поверили…
А по оконному стеклу бежали строчки дождя, как строчки писем — и большие, и маленькие… И Лешка начала думать о том, как было бы хорошо, если бы мама и папа оказались сейчас дома: с ними так легко и просто… Папа обязательно сказал бы: «Ну, Ленок, выше нос».
— Ой, папа, ну какой же ты смешной, ведь он у меня и так курносый.
— Ну да! А я и не замечал!
Лешк, да брось ты. Ну что они понимают? — это Гришка Семенов подошел к Лешке. И увидев, как вздрагивают плечи девчонки, неожиданно сказал:
— Знаешь, когда ты будешь артисткой, я буду очень часто ходить в театр.
— Правда?
— Да!
…Вечерами во дворе стало тихо. Может быть, оттого, что Гришка Семенов был сейчас в Москве и сдавал экзамены в политехнический институт, Витька работал во вторую на заводе, а Лешка… она, как и мечтала, поступила в театральное…
Рыжеволосой школьницей пробежала осень, наступила пора синих снегов. Гриша ехал на каникулы домой, ему не терпелось скорее увидеть ребят, Лешку. Двор, до того знакомый и близкий, встретил его отчаянным криком малышей, гоняющих по льду консервную банку… Вот и 14 квартира.
Гришка звонил как и прежде: один короткий, один длинный, но вместо Лешки вышла Ксения Сергеевна и сказала, что у Лены сегодня вечер и что придет она поздно.
Ждать около училища пришлось долго. Снег, казалось, мечтал превратить Гришу в «снежного человека», а ветер тем временем прикидывал, как он лучше будет выглядеть: в шапке или без.
Неожиданно дверь распахнулась, парни и девушки, громко переговариваясь, направились к автобусной остановке. Гришка еще издали заметил Лешку, ее светлое пальто и задорно сидящую на ее голове шапочку.
— Лешка, — неожиданно для самого себя крикнул Гриша. Но она не обернулась. Она забыла это имя.
1968