Владимир Герасимов

Берега далёкие и близкие





Заводские





Конечно, в общепринятом понятии, громко сказано - завод. Но для села это был именно - Завод. По местным меркам, солидное производство, широкий ассортимент и отменное качество продукции. Подсобные участки (как те­перь принято говорить - достаточно развитая инфраструк­тура). И статус - заводские. Именно так называли на селе всех, кто был так или иначе причастен к заводу.

Это было уважительное отношение жителей села пре­жде всего к людям там работающим, к тому большому и важному делу, что они делали на небольшом сельском за­воде. Особый этот статус автоматически переносился и на детей их, на ребятню, что постоянно ошивалась близ территории завода или на подсобных производствах — на конюшне, в гараже, в бондарном цехе. Ребята все без ис­ключения гордились своим особым положением, возмож­ностями и статусом, хотя слова, конечно, такого не знали. И подчас гордо задирали нос перед остальной частью подрас­тающего населения села.

Завод построили ещё до революции местные куп­цы братья Забелины - жуликоватые мужики, Антон и Василий. Они по-большему счёту сделали тогда вели­кое дело и для себя и для земляков своих. Много разно­го рассказывали старики о истории строительства это­го завода. Она где-то и загадочна, а где-то и трагична.

Строили его братья на собственные деньги, которые как по­говаривали, добывались и зарабатывались не всегда честным путем. Ходили слухи, что братья частенько надолго уезжали из дома под видом торговых дел. А сами тем временем в приишимских краях, да казахских степях «со товарищи» разбоем занимались. Привозили из поездок всегда барахло всякое, коней пригоняли, водились после гастролей и деньжата у них. Все го­ворили, деньги эти были кровавые.

Не боялись купцы разговоров, жили на широкую ногу, все у них в округе было куплено, гости высокие часто быва­ли. А купцы строились и строились основательно, с разма­хом, на долгие годы.

Основное помещение для маслобойни (с неё начинался завод), располагалось на возвышенности. Неподалеку были два небольших озера, куда впадала речка - ручеек, в послед­ствии запруженная и получившая уже в наше время назва­ние Замарайка.

Строительство в то время вели, как говорили старики, в основном пришлые «Из Рассей». Их нанимали на все тя­желые работы. Высокооплачиваемую работу по «столярке», кузнечные работы выполняли местные мастера, которые сразу вели обучение ремеслу сельских парней.

Рассказывают, что основное строительство было завер­шено быстро. Производство масла запустили сначала на конной тяге. Впоследствии, братья в кооперации с ишимскими купцами, приобрели паровые двигатели. Позднее допол­нительное маслодельное и сыродельное оборудование было доставлено аж из самой Англии. Сырья для такого рода произ­водства было более чем достаточно. Только заинтересуй кре­стьянина. А братья это умели. Под заказ и под молоко крестья­нину поставлялось все необходимое. Что и говорить - качество продукции было отменным. Её поставляли на все местные яр­марки, возили на знаменитые - Никольскую, что проводилась в Ишиме и Ирбитскую, что на Урале. Поговаривают, что постав­лялось масло и в столицу и даже в Париже на выставке побывало.

Одним словом деньги потекли рекой. Братья построили себе каждый по основательному дому на берегу большого озера. Возвели кирпичные хоромы и магазины на узловой станции и в Омске.

Но грянула революция. Братья не стали испытывать судьбу и с семьями и нажитым срочно вскорости подались в китайский Харбин. Пришлые специалисты тоже потяну­лись по домам, жизнь новую налаживать. Завод остановился.

Несмотря на «пригляд», что остался от прежних хозя­ев, завод пытались понемногу потрошить. А как же-такая сладкая конфетка, да ещё и ничья. Одно время доброт­ные каменные склады и подвалы использовали как «ку­тузку». Сажали туда и красные и белые. Видели заводские стены и кровь. Рассказывают,что отступающие из Омска в сторону Тюмени белогвардейские части много постре­ляли народу местного, да из округи, что был недоволен карательным разгулом. Все они нашли покой в братской могиле, что находится и сейчас в старом школьном парке.

Постепенно бури улеглись, власти народные взялись дело налаживать. Завод опять заработал, стал, выпускать прежний ас­сортимент продукции. Со временем появились и новые виды товара, всё это поставлялось в разные регионы огромной стра­ны, особенно на север.

Перерабатывали на заводе молоко, что везли с северо-западной части всего района и ближайших сельхозпред­приятий соседней области. Надо было видеть, как тёмны­ми вечерами со всех сторон по дорогам, что вели к заводу, медленно двигались гружёные машины-молоковозы, да и просто приспособленная техника с ёмкостями. В непогоду, надрывно гудя, они словно огромные пауки своими глазами-фарами выискивали в темноте свою жертву - завод, куда они все и стремились. Именно такие яркие фантазии появ­лялись в детских головах, когда порой ребятам доводилось видеть эту картину.

Как-то так повелось, что на основном производстве за­вода, а впоследствии и на подсобных участках стали рабо­тать семейные династии. Мастерству учились годами, опыт передавался от родителей детям и традиция эта сохранялась все годы и активно поощрялась руководством завода. Сла­вились на заводе трудовые династии - Грязевых и Лаврушиных, Рудских и Банщиковых, Гиль и Мельниковых.

Это были высококлассные маслоделы и сырных дел мастера, бондари и «головастые» механики, а впоследствии электрических дел специалисты. Уважали их за знание дела своего, ответственный подход ко всему,что делали. Уважа­ли за преданность заводу и ремеслу своему.

Конечно и дети все любили завод. И не только за то, что иногда можно было попробовать горячей, прямо из под рожка, сладкой заводской продукции, за какую-нибудь мел­кую работу. Любили завод за атмосферу таинственности и строгости, серьезности и деловитости, что царила вокруг. Любили бондарку - цех по изготовлению тары. Какой там стоял всегда запах, как чудно пахла свежая стружка. Маль­чишкам часто доверяли выносить свежую стружку и отхо­ды на заводскую котельную, чем они ужасно гордились. Истиным наслаждением для ребят была работа по разбору бракованной клёпки и тарной дощечки. Им всегда позво­ляли после работы взять что-то из брака себе на поделки. Что тогда начиналось. Все готовили себе деревянные пи­столеты и автоматы, новые скворечники, кораблики... А из бракованных боковин, что шли на изготовление бочек под сгущёнку, обязательно делались «рыцарские» щиты, это было серьёзным дополнением ко всему «боевому» во­оружению ребятни - саблям, шпагам, кинжалам, лукам. И тогда в окрестностях завода, на строящихся домах для за­водских, разыгрывались целые военные сражения. В ата­ку обе стороны ходили в полной боевой экипировке.

Но особым, таинственным и любимым местом был, ко­нечно, заводской сад. Когда-то купцы разбили его для от­дыха и прогулок. Входа в сад было два. Один со стороны конторы-от нее тогда вели вглубь сада дорожки, посыпан­ные озерным мелким песком. Вдоль дорожек в то время вы­саживались цветы, стояли вычурные беседки, качели. Вто­рой вход был со стороны производственных помещений. Рабочие тоже могли прийти в сад, отдохнуть, было обу­строено место для курения.

Конечно, в последние годы сад заводской стал совер­шенно другим. За ним уже никто специально не смотрел, не ухаживал. Так, проводили иногда по весне субботники, что-то подрезали, чистили, вывозили мусор, а потом опять надолго забывали о нём. И сад этот был предоставлен сам себе - рос и зарастал, и местами становился уже непрохо­димым. Зато для ребят это был настоящий рай, островок их собственности, место для уединения,шалости и мечтаний.

Территория сада всегда делилась по возрастным ка­тегориям. Ребята постарше, имели «престижное» место в зарослях черемухи и сирени, там прятались их солидные «строения», что строились из различного бросового мате­риала. Это была запретная зона для малышни. В свободное время парни собирались иногда там группами - украдкой покурить, поиграть в карты, просто потрепаться, помечтать. Их «вигвамы» были более приспособлены к длительному пребыванию. В период весеннего буйства, когда в саду на­чинала цвести черемуха и сирень, а ее в саду было предоста­точно, в округе стоял дурманящий запах, тогда здесь были посиделки влюблённых пар. Всё знали, лучшего места для уединения в это время нигде в селе не найти.

Конечно, младшие тоже не отставали от своих старших братьев, обустраивали свой укромный уголок как могли. Их законным местом были заросли яблонь. Здесь у них были и небольшие качели, что делались из веревок на особо креп­ких ветвях. Были здесь даже обустроенные места для костра. Мелкий народец любил иногда вечерами посидеть у огня, ис­печь печёнок, пожарить на прутиках принесённое на «общак» из дома соленое сало. Иногда здесь «подавали и деликатес». С большим энтузиазмом ребята готовили на прутьях или за­пекали в глине, пойманных днём карасей. В общем, «столо­ваться» здесь малышня любила и готовилась к этому всегда основательно. Верхом же их кулинарных посиделок, всегда было коллективное распитие горячей сгущёнки, которая ино­гда доставалась за совместную работу по уборке территории, за работ)?' на заводской конюшне. Трехлитровая банка с этим божественным горячим напитком ходила по круг)?' и стояла ти­шина. Правда, иногда звучали редкие детские философские комментарии, высказывались желания, что-то типа:

- Эх, хлебушка бы сейчас горячего!

И на следующую сходку-посиделку хлеб непременно был. Хоть и не горячий, но свежий, благо пекарня на селе была тогда своя. Вообще «мелкота» была предприимчивым народом, умела устраивать праздник и душе и желудку.

Другим излюбленным местом для детворы был примы­кающий к заводскому саду пруд. Он сообщался посредством трубы с речкой Замарайкой. В пруду кроме лягушек ничего не водилось, так как завод зачастую производил туда сброс технических вод и испорченной сыворотки, так что рыбы там давно не было и в помине. Купаться там тоже было нельзя. Зато для ребят это было любимым местом с весны и до середины лета, пока вода не начинала активно цвести, и не распускать в округе душистые «ароматы». Уже в майские праздники на воду спускались различные плавсредства, сби­тые из небольших брёвен, досок и жердей... Одним словом из всего, что хоть мало-мальски могло держаться на воде.

Это были не безликие неповоротливые плоты. Это были настоящие «разбойничьи корабли» с пиратскими и иными флагами. Сколько тогда цветной материи не досчитывались дома матери и бабушки. Всё это уходило на оформление «су­дов». Отдельные «капитаны» умудрялись с помощью плоских батареек для фонариков, а то и мотоциклетных аккумулято­ров и лампочек освещать свои «бригантины» разноцветными огнями, это было очень эффектно в вечернее время.

Плавание на пруду на собственных «кораблях» было лю­бимым делом в теплый летний вечер. Иногда здесь проводили и «прокат» этих плавсредств для многочис­ленных друзей и конечно подрастающих невест.

Но самым ярким и зрелищным событием всегда были горячие «пиратские» сражения на пруду. Они проходили не спонтанно, не абы как. К ним готовились серьёзно. Про­исходило это под вечер или в выходной, когда основные домашние дела у ребят были сделаны. И раздавались тогда со стороны парка и пруда незнакомые для многих подрас­тающих зрителей выражения:

- Полундра! Свистать всех наверх! На абордаж! Рубить концы!

Всё это кричала наиболее подготовленная и читающая часть «морских разбойников».

Конечно, все участники этих баталий непременно ока­зывались в воде, некоторые выходили из боя с синяками. Побеждала же всегда дружба.

После горячих «боёв», здесь же на берегу или в саду заводском разжигались небольшие костры, у которых суши­лась одежда. И весь остаток вечера у огня обсуждали итоги «боевых сражений», преимущества и недостатки всех плав­средств, одним словом, проводился настоящий «разбор по­лётов». Здесь же опять готовили печёнки, жарили сало или хлеб.

Трудно сейчас сказать, как повлияли эти водные пру­довые «баталии» на выбор последующих профессий для мальчишек. Но они научили их добрым амбициям, умению самоутвердиться, проверить себя в критических ситуациях, научили мечтать и претворять свои фантастические мечты в реальность. Неслучайно, именно из числа этих «бойцов» было больше всего побегов в мореходку, часть этих «капи­танов» связали свою дальнейшую судьбу с морями и река­ми, стали уже настоящими морскими волками. И ещё, а это пожалуй, главное - научили дружбе и умению уважать дру­зей, помогать другу в беде.

А завода того теперь нет, не значится даже в спи­сках. Только полуразрушенные здания самого заво­да, да подсобных производств. И ветер, повсюду толь­ко ветер. Не вы держал конкуренции завод. Не устоял, обанкротился много лет назад, в годы перестроечные, лихие. Не помогли ему, не поддержали. А может и специ­ально сгубили молочные гиганты.

Больно и горько теперь осознавать, что не попробовать уже того настоящего заводского масла и сгущёнки, не вку­сить того горячего хлеба из сельской пекарни. Нет теперь и сада заводского. Запущен, зарос. Не поют по утрам в саду соловьи, не приходят сюда влюблённые пары на свида­ние. Нет на пруду и разноцветных бригантин. Нет весёло­го смеха, нет мечтательных вечерних разговоров у костра. Нет искренних влюблённых взглядов. Нет и самого пруда - давно спустили. Осталась только история этого неболь­шого сельского завода и всё то, что было с ним связано.

И наша память, благодарная память...