499 Шамсутдинов Избранное Т. 3
Николай Меркамалович Шамсутдинов
Николай Шамсутдинов
ИЗБРАННОЕ
Том 3
Параллельный мир
ПОЭМА
* * *
Побледнев,
молчалив,
Он, сутул, — супротив,
Нервно курит взахлеб,
изможден,
В горьких клиньях седин,
Не мороз — героин
Его волосы выстудил…
Он —
Господин, героин,
Тем, кто слаб.
Из руин
Испитого лица, из морщин —
Нищий, с проседью, взгляд:
«…пуще к ночи болят,
Спасу нет…».
Не в чести у мужчин —
Причитать да стенать,
Впрочем…
Но — «…твою мать!..» —
Он темнеет, в глазах пустота, —
«Ты скажи, как тут быть,
Коль кругом — не избыть! —
Ты поверишь? — одна наркота,
Так и липнут…
Ты в бар,
Они там, и базар,
Уколись, мол… слабо?!
Я сперва —
Стороной,
А потом
«Дай, — смекаю, — притом
Денег вроде не просят…».
Стрезва —
Я б, поверь, нипочем,
Потому что учен:
Даром — сыр в мышеловке. Но я
Сам себе господин:
Уколюсь, мол, один
Раз, и баста! А эти, «друзья» —
«Ну, слабо?..».
Мне бы их
Всех послать, ведь мужик
(Известковая мгла из-под век…)!
Даже друг, с кем служил, —
«Уколись…» — предложил. Ну, и…
Видимо, слаб человек.
Что, кретин, испытал? —
Ну, сперва «кайфовал»,
Пусть подвал!
Пусть на голом полу! —
И — втянулся, хоть сед,
Вот и, мать твою! сел
(Сжался в темном углу…)
На иглу.
И — пошло!
Вот дурак!
То подвал, то чердак…
Все, что, жилы срывая, скопил, —
У семьи отобрал,
А потом — воровал,
За бесценок барыге спустил.
Так вот, мать твою!.. так,
Не вздыхай — не слабак,
Я ж, бывало, держался по пять —
Восемь месяцев, но
Заведусь и — по-ошло,
И «подсадит» барыга опять
На иглу, доброхот,
Тут как тут…
Только вот,
Жаль, куда-то слинял он, твою
Мать!.. А может, подох,
Может, жив, знает Бог…
Ну, а встречу подонка — убью!».
Я, вполглаза, взглянул:
Синь обугленных скул,
Саркастической скобкою — рот,
Не угроза в словах —
сталь
В запавших глазах,
И поежился: этот — убьет…
«…Оглянулся в тоске:
Восемь лет — на крючке,
Без семьи и без крова, один.
Э-э, да что вспоминать?!
Восемь лет, твою мать!..
Он сожрал мою жизнь,
героин.
Я решился — пора,
Начинаю с утра!
Тут тако-ое пошло, ведь в костях —
Раскаленный песок,
Хуже! — щебень… И — шок:
Темь в глазах и ломота в висках…
Дальше — пуще!
Что ад?!
Я ж — помешанный, гад,
Хоть убей! и
(Страдальческий рот…).
Я подушку изгрыз:
Стаи — сонмища! — крыс
Выгрызают, поверишь? нутро,
Рвут суставы, нет сил.
Я, катаясь, завыл,
Боль забила мне тряпкою рот.
Как ее побороть,
Если подлая плоть —
«Дозу!» —
Каждою клеткой орет.
Я, покуда орал,
Руки в кровь искусал,
Я — подстилка… ничтожество…
Ниц…
Встал, до кухни добрел,
Шприц в отбросах нашел
И молюсь, представляешь? на шприц.
Кто б увидел — молюсь…
Вдруг в сознанье: «Сорвусь!
Все, выходит, впустую? — И тут
Отключился, «ушел»…».
На замызганный пол
Лег щекою, уйдя в пустоту,
В сострадающий бред…
Нет у Кафки, да, нет,
Как, душевной изжоги комок,
Сжавшись, тлеет он — (и
В подсознанье ни зги),
Неприкаян… забыт… одинок…
И нет слов — передать
Его муки. Видать,
Чтоб не выгорел, в боли,
дотла, —
Погружая во тьму,
Во спасенье ему
Передышку природа дала,
Пусть, мол, слабый, поспит…
Он не помнит, разбит,
Сколько длилось оно, забытье.
Лишь очнулся,
живой, —
Как истошная боль,
Стервенея, взялась за свое,
Чтоб, с течением дней,
Все ж подсохнуть: бледней —
Вой голодной крысиной грызни…
Голых нервов комок,
Он сумел, превозмог
Эти, в боли отчаянья, дни!
Повезло…
Превозмог,
Не загнулся, а мог,
И в окно не шагнул.
И, пока,
в беспощадности сей,
«Дурь» косила друзей,
Не сгорел от «передозняка».
…Он уходит, сутул,
До обветренных скул
Залит жесткой щетиною…
Мне,
Песнопевцу иной
Жизни, все — новизной.
Но, влекомому нимфами, не
Отстраниться от них,
Жалких, полуживых,
Увлекаемых ломкою в мрак
Безысходности…
Ну,
Повзрослел на вину,
Ведь чурался «отверженных»? Как
Ту беду задавить
И детей заслонить,
Если, нищую, в драках,
одну —
Что нам годы подряд,
Улестив, ни твердят, —
В подлой ломке корежит страну?
Приоткрыв нам испод,
Что за время грядет?
Как в падучей, сильней и темней,
Ужасая народ,
Бьет болезную, бьет
«…от тайги до британских морей…».
Дай забвения от
Непроглядных невзгод! —
С застарелою мукой в глазах,
Она ищет себя,
Как исход, торопя —
Искупленье? Прозрение? Крах?
И куда бы, тяжел,
Я, в раздумьях, ни шел, —
Словно змеи, отдавшие яд,
В хриплых воплях попсы,
Нарастая,
шприцы
Под ногами, паскуды, хрустят…
Николай Меркамалович Шамсутдинов
Николай Шамсутдинов
ИЗБРАННОЕ
Том 3
Параллельный мир
ПОЭМА
* * *
Побледнев,
молчалив,
Он, сутул, — супротив,
Нервно курит взахлеб,
изможден,
В горьких клиньях седин,
Не мороз — героин
Его волосы выстудил…
Он —
Господин, героин,
Тем, кто слаб.
Из руин
Испитого лица, из морщин —
Нищий, с проседью, взгляд:
«…пуще к ночи болят,
Спасу нет…».
Не в чести у мужчин —
Причитать да стенать,
Впрочем…
Но — «…твою мать!..» —
Он темнеет, в глазах пустота, —
«Ты скажи, как тут быть,
Коль кругом — не избыть! —
Ты поверишь? — одна наркота,
Так и липнут…
Ты в бар,
Они там, и базар,
Уколись, мол… слабо?!
Я сперва —
Стороной,
А потом
«Дай, — смекаю, — притом
Денег вроде не просят…».
Стрезва —
Я б, поверь, нипочем,
Потому что учен:
Даром — сыр в мышеловке. Но я
Сам себе господин:
Уколюсь, мол, один
Раз, и баста! А эти, «друзья» —
«Ну, слабо?..».
Мне бы их
Всех послать, ведь мужик
(Известковая мгла из-под век…)!
Даже друг, с кем служил, —
«Уколись…» — предложил. Ну, и…
Видимо, слаб человек.
Что, кретин, испытал? —
Ну, сперва «кайфовал»,
Пусть подвал!
Пусть на голом полу! —
И — втянулся, хоть сед,
Вот и, мать твою! сел
(Сжался в темном углу…)
На иглу.
И — пошло!
Вот дурак!
То подвал, то чердак…
Все, что, жилы срывая, скопил, —
У семьи отобрал,
А потом — воровал,
За бесценок барыге спустил.
Так вот, мать твою!.. так,
Не вздыхай — не слабак,
Я ж, бывало, держался по пять —
Восемь месяцев, но
Заведусь и — по-ошло,
И «подсадит» барыга опять
На иглу, доброхот,
Тут как тут…
Только вот,
Жаль, куда-то слинял он, твою
Мать!.. А может, подох,
Может, жив, знает Бог…
Ну, а встречу подонка — убью!».
Я, вполглаза, взглянул:
Синь обугленных скул,
Саркастической скобкою — рот,
Не угроза в словах —
сталь
В запавших глазах,
И поежился: этот — убьет…
«…Оглянулся в тоске:
Восемь лет — на крючке,
Без семьи и без крова, один.
Э-э, да что вспоминать?!
Восемь лет, твою мать!..
Он сожрал мою жизнь,
героин.
Я решился — пора,
Начинаю с утра!
Тут тако-ое пошло, ведь в костях —
Раскаленный песок,
Хуже! — щебень… И — шок:
Темь в глазах и ломота в висках…
Дальше — пуще!
Что ад?!
Я ж — помешанный, гад,
Хоть убей! и
(Страдальческий рот…).
Я подушку изгрыз:
Стаи — сонмища! — крыс
Выгрызают, поверишь? нутро,
Рвут суставы, нет сил.
Я, катаясь, завыл,
Боль забила мне тряпкою рот.
Как ее побороть,
Если подлая плоть —
«Дозу!» —
Каждою клеткой орет.
Я, покуда орал,
Руки в кровь искусал,
Я — подстилка… ничтожество…
Ниц…
Встал, до кухни добрел,
Шприц в отбросах нашел
И молюсь, представляешь? на шприц.
Кто б увидел — молюсь…
Вдруг в сознанье: «Сорвусь!
Все, выходит, впустую? — И тут
Отключился, «ушел»…».
На замызганный пол
Лег щекою, уйдя в пустоту,
В сострадающий бред…
Нет у Кафки, да, нет,
Как, душевной изжоги комок,
Сжавшись, тлеет он — (и
В подсознанье ни зги),
Неприкаян… забыт… одинок…
И нет слов — передать
Его муки. Видать,
Чтоб не выгорел, в боли,
дотла, —
Погружая во тьму,
Во спасенье ему
Передышку природа дала,
Пусть, мол, слабый, поспит…
Он не помнит, разбит,
Сколько длилось оно, забытье.
Лишь очнулся,
живой, —
Как истошная боль,
Стервенея, взялась за свое,
Чтоб, с течением дней,
Все ж подсохнуть: бледней —
Вой голодной крысиной грызни…
Голых нервов комок,
Он сумел, превозмог
Эти, в боли отчаянья, дни!
Повезло…
Превозмог,
Не загнулся, а мог,
И в окно не шагнул.
И, пока,
в беспощадности сей,
«Дурь» косила друзей,
Не сгорел от «передозняка».
…Он уходит, сутул,
До обветренных скул
Залит жесткой щетиною…
Мне,
Песнопевцу иной
Жизни, все — новизной.
Но, влекомому нимфами, не
Отстраниться от них,
Жалких, полуживых,
Увлекаемых ломкою в мрак
Безысходности…
Ну,
Повзрослел на вину,
Ведь чурался «отверженных»? Как
Ту беду задавить
И детей заслонить,
Если, нищую, в драках,
одну —
Что нам годы подряд,
Улестив, ни твердят, —
В подлой ломке корежит страну?
Приоткрыв нам испод,
Что за время грядет?
Как в падучей, сильней и темней,
Ужасая народ,
Бьет болезную, бьет
«…от тайги до британских морей…».
Дай забвения от
Непроглядных невзгод! —
С застарелою мукой в глазах,
Она ищет себя,
Как исход, торопя —
Искупленье? Прозрение? Крах?
И куда бы, тяжел,
Я, в раздумьях, ни шел, —
Словно змеи, отдавшие яд,
В хриплых воплях попсы,
Нарастая,
шприцы
Под ногами, паскуды, хрустят…