Страницы разных широт
Н. В. Денисов
ОДИНОКИЙ
– За тобой что ли очередь занимал? – сильно пожилой мужчина, в очках, с тростью, с остатками былой воинской стати, наклонил ко мне лицо.
– Вы впереди меня были...
– Вот ведь бестолковка-то совсем не работает! – покрутил он скрюченным пальцем у виска. – Хожу, понимаешь, как в тумане, не соображаю ни хрена.
Я осторожно, чтоб не обидеть, покивал, мол, понимаю.
– Видишь, в рукавицах хожу... Лето, а в рукавицах. Мерзнут руки. Вот ведь беда-то! – он стянул со скрюченных пальцев старую хромовую перчатку, продемонстрировал кисть руки, где одного пальца, безымянного, недоставало. С войны, наверное.
Впереди нас два подвыпивших парня хмуро выгружали на прилавок пустую посуду из огромных "адидасовских" сумок. Получили от приемщицы деньги, повеселели:
– Пошли, батя, водку пить!
Старик не отреагировал, опять наклонился ко мне:
– Че мне на чужое! У меня свои вон бутылки. Намыл, этикетки отодрал, а тут и с этикетками берут... Вот видишь пальцы-то, – опять продемонстрировал он кисть руки, – еще пельмени лепить могу, а остальное... Сидишь на лавочке, скажешь какой-нибудь старухе: "Хочешь пельменей?" – "Хочу!" – "Ну так пойдем, заводи тесто...". У меня все есть: и мука, и дрожжи, и остальное. Ну налепим, сварим, наедимся, еще по рюмочке дерябнем. Я один живу... Вот намыл, этикетки отодрал, а все равно одной не хватит, чтоб поллитровку купить...
Через полчаса я приметил старика из окна дома. Он шел, решительно выбрасывая впереди себя трость. Из кармана защитного цвета плаща торчала бутылка из-под кефира. Сдаст сейчас...
Господи, Господи...
1995
Н. В. Денисов
ОДИНОКИЙ
– За тобой что ли очередь занимал? – сильно пожилой мужчина, в очках, с тростью, с остатками былой воинской стати, наклонил ко мне лицо.
– Вы впереди меня были...
– Вот ведь бестолковка-то совсем не работает! – покрутил он скрюченным пальцем у виска. – Хожу, понимаешь, как в тумане, не соображаю ни хрена.
Я осторожно, чтоб не обидеть, покивал, мол, понимаю.
– Видишь, в рукавицах хожу... Лето, а в рукавицах. Мерзнут руки. Вот ведь беда-то! – он стянул со скрюченных пальцев старую хромовую перчатку, продемонстрировал кисть руки, где одного пальца, безымянного, недоставало. С войны, наверное.
Впереди нас два подвыпивших парня хмуро выгружали на прилавок пустую посуду из огромных "адидасовских" сумок. Получили от приемщицы деньги, повеселели:
– Пошли, батя, водку пить!
Старик не отреагировал, опять наклонился ко мне:
– Че мне на чужое! У меня свои вон бутылки. Намыл, этикетки отодрал, а тут и с этикетками берут... Вот видишь пальцы-то, – опять продемонстрировал он кисть руки, – еще пельмени лепить могу, а остальное... Сидишь на лавочке, скажешь какой-нибудь старухе: "Хочешь пельменей?" – "Хочу!" – "Ну так пойдем, заводи тесто...". У меня все есть: и мука, и дрожжи, и остальное. Ну налепим, сварим, наедимся, еще по рюмочке дерябнем. Я один живу... Вот намыл, этикетки отодрал, а все равно одной не хватит, чтоб поллитровку купить...
Через полчаса я приметил старика из окна дома. Он шел, решительно выбрасывая впереди себя трость. Из кармана защитного цвета плаща торчала бутылка из-под кефира. Сдаст сейчас...
Господи, Господи...
1995