Александр Кравцов

Августовская метель

Рассказы

Король Чиликана

Анатолий Михайлович Харьковский сидел ранним утром в своем кабинете и размышлял о том, как бы помочь Семену Бухтоярову, который сегодня в утренний сеанс радиосвязи сообщил, что рыба пошла. Он начал ловить, а вот затаривать ее у него нет ни сил, ни времени.
За окном поднималось хмурое утро. Сыпал мелкий снег. В коридоре конторы загремела дверцами печей тетя Шура. Заглянув в кабинет, поинтересовалась, есть ли вода в графине.
У Анатолия Михайловича настроение было такое же хмурое, как сегодняшнее утро. Вчера он имел неприятный разговор с первым секретарем райкома партии Болтовым. Тот, не поздоровавшись, сразу начал орать о малых удоях, о слабой дисциплине, о том, что обком партии с него спрашивает в первую очередь за молоко. На робкое возражение Харьковского о том, что колхоз у него рыболовецкий и рыбколхозсоюз с него спрашивает выполнение плана рыбодобычи, телефонная трубка разразилась таким визгом, что Анатолий Михайлович невольно отвел ее от уха и положил на стол.
Конечно, Болтов в чем-то прав. Молока коровы дают так мало, что в пору на дойку ходить с кружками вместо ведер. Но, скорей всего, его душили амбиции. Дело в том, что Харьковского избрали председателем колхоза вопреки воле райкома. Кандидата, рекомендованного Болтовым, просто-напросто со свистом прокатили. И вот уже восемь месяцев Анатолий Михайлович ест председательский хлеб.
Лето выдалось сырое. Сено косить начали только в середине августа. Пойменные луга долго стояли под водой. Техника вязла в грязи. Харьковский обратился за помощью к друзьям из южных районов области, но приготовленное ими сено и солому можно будет привезти только в январе, когда наморозят переправу через Иртыш, а сейчас только середина ноября.
Часам к девяти стали подходить колхозники, чтобы получить задание на день. Анатолий Михайлович вышел к ним.
— Привет, мужики. Есть проблема — у Бухтоярова пошла рыба, надо помочь ему ее затарить и отправить на рыбозавод. Но вот беда — как к нему попасть? Как перебраться через речку Черненькую? Напрягите, мужики, извилины и, если у кого появится дельное предложение, — заходите.
Он передал заявку Бухтоярова на продукты и снасти завскладом Михаилу Петровичу Пуртову и вернулся в кабинет.
Через час к нему заглянули тракторист Коля Вепрев и механик Косяк.
— Мы сегодня, Михалыч, собрались за Старицу, дрова надо привезти для школы, так мы доедем до Черненькой. Посмотрим там, что и как, ну и попробуем переправу изладить. Если Бог даст мороза, то уже завтра можно будет рискнуть на «Буранах» проехать.
После обеда Михаил Петрович, или как его все зовут — дядя Миша, личность известная далеко за пределами не только колхоза, но и района, доложил, что заявка выполнена, но на нарту следует грузить только перед выездом. На улице ведь не бросишь — собаки к продуктам доберутся, а в складе еще хуже, там крысы. Он посоветовал ехать к Бухтоярову на трех «Буранах». Если, мол, будет позволено, то поедут он и Андрей Пузин. У Андрея в тех краях ловушки расставлены, на обратном пути он их хочет проверить. Ну, а третьим будет сам Харьковский.
Анатолий Михайлович согласился и дал распоряжение заправить снегоходы да и в запас бензину налить.
На следующий день перед отъездом, наказав своему заместителю Ивану Ивановичу Дробышеву выйти в час дня на радиосвязь, а затем вести их на контроле каждые два часа, они, догрузив все, что было нужно, в десятом часу тронулись в путь. До Старицы добрались более-менее сносно, хоть какая-то, но все же дорога. По ней вывозили дрова и для школы, и для клуба, и для фельдшерского пункта, и для колхозных нужд. В конце мая всем селом выезжали на заготовку. За лето дрова высохли, и вот теперь пришло время их использовать.
Мужики вчера постарались на славу, переправа получилась добрая — вдоль речки они бревна настелили, а поперек лесин да кустов набросали, и те за ночь вмерзли в лед. Отцепив нарты, добровольцы с опаской перебрались на другую сторону. Накатав снегоходами себе дорогу до гривки, вернулись за поклажей. У Харьковского на нарте был бензин, Андрей Пузин был загружен продуктами, а дядя Миша вез рабочего Леонида Бессонова в помощники Бухтоярову.
Далее дорога пошла по гривке, заросшей сосновым бором. Раньше, еще со времен войны, здесь была конная дорога, по которой из Заболотья вывозили рыбу и заготовки болванок для ружейных прикладов па берег Иртыша. С левой стороны у подножья гривы протекала речка Черненькая, берущая свое начало из озера Черненький Сор. Откуда пошло имя — то ли речка дала его озеру, то ли озеро речке — неведомо. Дальше неширокой полосой тянулись заросли тальника вперемежку с березой и осиной, которые сменялись чахлой сосной.
Рев трех «Буранов» тревожил лесных обитателей и скоро поднял стайку тетеревов, которые, выпорхнув из-под снега, где они провели ночь, уселись на ближайших деревьях. Обоз остановился, и Харьковский с дядей Мишей ударили по птицам из малокалиберных винтовок. Харьковскому удалось подстрелить косача с третьего раза, а Пуртов своего снял первым выстрелом. Сначала стреляли по птицам, сидевшим на нижних ветках, так как расположившиеся выше тетерева обращают мало внимания на падающую внизу птицу. Подобрав добычу, поехали дальше.
Прежде чем пересечь озеро Черненький Сор, Андрей продолбил пару лунок и убедился в том, что лед достаточной толщины. За озером начиналось рямовое болото. Невысокие моховые гривки заросли кривыми, чахлыми сосенками. Понижения между гривками были залиты водой, которая выступала сразу же на следу «Бурана», поэтому следующему снегоходу приходилось прокладывать себе путь рядышком.
Промаявшись пару часов с такой ездой, чуть не вывихнув себе руки, отряд остановился на перекур.
— Вон лес темнеет, Михалыч, видишь? — дядя Миша объяснял путь Харьковскому, который никогда не был в тех краях. — Вот там Чиликанка и есть. Пересекем рям, а там по-над рекой тоже дорога есть. Скоро будем на месте.

Семен Бухтояров, радостно улыбаясь, поспешил навстречу каравану. Безошибочно определив среди прибывших начальство, он, довольный собой, произнес:
— Здорово, председатель! Вот, оказывается, ты какой! За восемь лет, что я работаю в этом колхозе, ты первый председатель, который сам приехал сюда, в Заболотье. Правда, те двое, что перед тобой правили, были залетные, приплыв, одним словом. Последний вообще год у власти побыл. А что это я вас на морозе держу? Мужики, здорово, — он пожал руки дяде Мише и Андрею. — Давайте в избу проходите.
Изба рыбака располагалась в сосновом бору на гриве между безымянным ручейком и речкой Чиликанкой. Она была срублена «в лапу», с дощатыми сенями, которые в свою очередь были разделены перегородкой на чулан и собственно сени. В сенях же располагалась лестница, ведущая на чердак, где, как оказалось, хранились и пушнина и вяленая рыба, и веники для бани, которая сгорела пару лет назад, и другой инвентарь, имеющий в тайге свою особую ценность, но в данный момент не востребованный.
Комната в три окна, размером пять на шесть метров, имела довольно-таки неприглядный вид. Дощатые некрашеные полы, низкий, когда-то очень, очень давно беленный потолок, почерневшие переплеты оконных рам, полуразвалившаяся закопченная печь — этакое соединение «буржуйки» и печки-каменки.
Вдоль глухой стены на высоте полуметра располагались нары, покрытые брезентом и кошмой. В дальнем углу нар находилась постель Бухтоярова. Напротив нар стоял длинный стол с лавкой.
— Или у тебя, Семен, до избушки руки не доходят, чтобы порядок навести, или ты такой ленивый, — заметил Харьковский.
— Да ты что, председатель! — возмутился рыбак. — Я работаю от зари и до упаду. Пока руки сак держат — на речке. А изба? Ну подметаю я тут, летом полы мыл… раза два. И живности никакой не завел: пи клопов, ни вошек. Так что обижаешь, начальник. — Семен снял с печи закопченный чайник и поставил его на стол.
— Ты не ругайся. Давайте лучше чай пить. Я с утра начал чагу заваривать. Попробуй, даже сахара не надо. — Он стал разливать по кружкам черный, как деготь, пахучий напиток.
Андрей и дядя Миша выложили на стол и пары деревенские гостинцы. Копченое и просто соленое сало, сливочное масло, десятка полтора мороженых и пяток стерлядей горячего копчения, кусок свинины, кусок говядины, домашний хлеб, блины, оладьи и какие-то шаньги, что жены напекли мужьям в дорогу и в подарок рыбаку-отшельнику. Харьковский вытащил пару батонов колбасы, чай, сахар, печенье, конфеты и папиросы.
Бухтояров поставил на стол котелок.
— Отведай, председатель! Нынче мне повезло — двух лосей взял. Уже по морозу. Знал, что вы приедете, вот суп сварил. Попробуйте. — И он суетливо начал перебирать на столе ложки, передвигать с места на место кружки с чаем, и с какой-то досадой заглядывать в свою пустую кружку, словно не понимая, что с ней надо делать.
Переглянувшись с дядей Мишей, Харьковский водрузил на стол пару бутылок водки. Андрей тут же нырнул в свой рюкзак и выставил рядом свою пару. Семен радостно захохотал:
— А я уж думал, что не привезли. Ну ты молодец, председатель! Я сейчас. — Бухтояров выскочил в сени, и они услышали торопливые шаги по потолку. — Вот! — Он притащил какой-то небольшой кусок мяса. — Вот! Берег для добрых людей. — Заметив недоумевающий взгляд главного гостя, пояснил: — Это почка. Мороженая почка лося.
Мужики достали было поясные ножи, но Семен вынул свой и нарезал почку тоненькими пластинками. Дядя Миша тем временем, вскрыв бутылку, разлил по кружкам ее содержимое.
— Ну давай, председатель! За тебя, Анатолий Михайлович. Посмотрим-поглядим, что ты за мужик. — Бухтояров опрокинул в себя кружку и потянулся за кружочком мороженой стерляди. — Да-a, хороша рыбка. Жаль, что в моей речке такой нет, а то бы тут вообще рай был.
Мужики дружно накинулись на лакомство. Харьковский тоже решился попробовать, почка оказалась на удивление вкусной, напоминая и свежую печень, и вареный язык.
Перекурив после сытного обеда, вдоволь напившись горячего чая, все пошли на речку.
Напротив избушки, на другом берегу, виднелась проплешина — бывшие огороды бывшей деревни Чиликап. Когда-то здесь располагался колхоз «Туземец». Вот люди и отвоевали у тайги кусок земли под картошку-моркошку. Сейчас все уже заросло малиной да крапивой, торчащей из-под снега серо-коричневой щеткой.
На этом месте добровольные помощники решили устроить вертолетную площадку. Переехав речку по заранее устроенной переправе, начали укатывать «Буранами» снег, чтобы было легче загружать рыбой винтокрылую машину. Управившись, поехали к котцам. Для Харьковского это орудие лова было незнакомым, поэтому он с особым вниманием слушал Семена.
— Вот, Михалыч, смотри. — Бухтояров подошел к забору, вмороженному в лед и собранному из квадратных брусочков, переплетенных меж собой вискозной веревкой. — Это запор. Вот этот брусочек называется жало или жалина. Вот в этом месте, — Семен пошел вдоль запора по мосточку, сколоченному из двух досок, — у меня расположен сомут. Сейчас он повернут внутрь «сада», чтобы рыба могла только войти в него. «Сад», или садок, — это часть реки, расположенная между двумя запорами, в которых устроены отверстия для пропуска рыбы, идущей в верховья на икромет. Эти отверстия закрываются сомутами, давая рыбе возможность идти только в одном направлении, в настоящее время только в садок. За тем запором у меня еще завеска поставлена, чтобы крупный мусор задерживать. А вот здесь у меня котец. Вот отсюда я и черпаю рыбу. Смотри. — Бухтояров взял сак и, зачерпнув в котце, вывалил на лед ведра два рыбы, в основном чебака и окуня. Возле котца уже было несколько куч рыбы.
— Видишь, Михалыч, я сначала пытался ее сортировать, но понял, что одному мне с этим делом не справиться, поэтому и запросил помощи. Ну что? Начнем работать? Мешки вон там, под кедром. Давайте сначала крупняк затарим — щуку, окуня и крупного чебака, а потом уж мелочовку. Я пойду движок подготовлю, а то через полчаса совсем темно будет.
Дядя Миша с Андреем деревянными лопатами расчистили от снега место на крепко застывшей реке и установили «карету» — приспособление для сортировки и затаривания рыбы в виде корыта на ножках, у которого вместо дна натянута мелкоячеистая металлическая сетка. Насыпав рыбу, ее ворошат, отбирая крупную и сортируя по видам. Снег осыпается сквозь ячейки, а оставшуюся рыбу, обычно мелочь так называемой третьей группы, затаривают в мешок, подвешенный с одного края «кареты» на крючках. Несколько движений иглой — и полный мешок рыбы готов для отправки на рыбозавод.
Работа эта оказалась однообразной, но увлекательной. В скором времени они загрузили нарту, и Харьковский повез ее на вертолетную площадку. До ужина, по их расчетам, удалось приготовить к отправке на два вертолета, а куча рыбы, казалось, не уменьшилась.
Утром Харьковский заказал вертолет и все отправились на работу. Семен опять начал черпать из котца рыбу, предварительно перелопатив вчерашний улов на новое место.
— Михалыч! Смотри сюда! — Бухтояров, нагнувшись, ковырялся в куче рыбы. — Смотри — вот «король» Чиликана. — Он показал ерша сантиметров семнадцать длиной. — Смотри какой красавец! Видишь — это его корона, — он осторожно, боясь уколоться, взялся за спинной плавник и передал рыбку Харьковскому.
И действительно, замерзнув, рыбка расправила все свои плавники, и спинной чем-то напоминал корону. Да и размеры рыбы говорили об ее исключительности. Обыкновенный ерш имеет размер с указательный палец или чуть более, а этот такой богатырь.
— А до чего уха из них вкусна! — Бухтояров выбрал и сложил в ящик наиболее крупные экземпляры. — Вечером сварю. Попробуете, и навсегда полюбите и эту рыбу и эту речку.
Они занимались сортировкой рыбы до тех пор, пока не услышали характерный, стремительно приближающийся гул вертолета. Очередная нарта была уже нагружена, встречать вертолет поехали все вместе.
Сделав «круг почета», тот приземлился на подготовленной поляне. Потом, следуя командам бортмеханика, переместился к мешкам с рыбой. Бортмеханик потыкал ломом почву возле колес вертолета и подал рукой знак командиру. Тот убавил обороты двигателя. Из салона призывно замахал рукой человек. Харьковский с Семеном влезли внутрь. Рыбоприемщик уже налаживал почтовые весы.
— Давайте мешков пять-десять взвесим, а остальные по счету приму. Пойдет так? — спросил он Бухтоярова.
Тот согласно кивнул головой и пояснил председателю:
— Так всегда делаем.
В присутствии бортмеханика взвесили рыбу. Мешок в среднем весил двадцать восемь килограммов.
— Грузите сорок мешков, — прокричал Харьковскому в ухо бортмеханик. — Второй раз придем после заправки. Короче, часа в три ждите.
Так продолжалось неделю. В некоторые дни работало по два вертолета. А рыбы все не убывало. Как потом выяснилось, они отгрузили двадцать семь тонн, выполнив квартальный план колхоза. Вот вам и «король» Чиликана.