Стихотворения
Владимир Иванович Белов
ВЛАДИМИР БЕЛОВ
" ОТКУДА СИЛЫ? И ОТКУДА СВЕТ? "
О поэзии Владимира Белова
Чтобы спросить так просто и точно, нужно быть выше "жизни мышьей беготни" (А.Пушкин), нужно не быть, а жить в такой ситуации, когда невозможно не спрашивать себя об этом, когда вопрос о конечном и бесконечном отнюдь не праздный для тебя, когда "волю жить" ты ощущаешь и осознаешь всем телом, всем существом.
Перед Вами, читатель, первая и единственная пока книга человека, который ушел из жизни в возрасте Христа десятилетие назад. Еще в отрочестве позвоночник его был перебит деревом, случайно упавшим на мальчика. Это поставило его в особую ситуацию перед миром людей. Но Владимир Белов смог драматизм своих конкретно-биографических обстоятельств переплавить в искусство, в культурно-историческое обобщение, в поэтическое мировиденье, которое пронзительно и оригинально выражает сущностные черты российского сознания семидесятых и начала восьмидесятых годов.
Владимир Белов - это, по всей видимости, единственный из "тюменских поэтов", кто именно строем своих произведений подключен к глубинным процессам надрегионального литературного развития тех лет. Поэтому и сегодня, в кардинально изменившихся условиях жизни, мы можем сердечно и безусловно принять этот труд "тайной жизни" нашего земляка и сказать о нем благодарное слово.
Но не завышаем ли мы искусственно планку, не льем ли "заупокойный елей", как говаривал Маяковский, не страдаем ли регионально-квасным патриотизмом? Высокую литературу семидесятых - начала восьмидесятых годов отличает ряд достаточно противоречивых и разнонаправленных тенденций. Во-первых, это изображение укорененного в среде человека, признание ценности его родства с другими и природой. Во-вторых, нарастающее ощущение глубинной кризисности российской жизни, что во многом и породило притчево-символическую образность, резкость и глобальность оценок. В-третьих, внимание к самосознанию отдельного человека, его инстинкту духовного самосохранения, его личному выбору и воле свой выбор реализовать в поступок. Именно эти три качала в их оригинальном, почти осязаемом, но неплотном соединении организуют поэтический мир Владимира Белова. Его стихи представительны как документ эпохи, ее реального человеческого измерения.
Поэзию Владимира Белова пронизывает ощущение дефицита смысла в окружающей лирического героя жизни. Отсюда риторичность его вопрошений, обращенных к себе, к людям, во вселенскую пустоту. Герой Белова изначально верит в небессмысленность сущего, он пытается дать однозначные ответы, резко обостряя и драматизируя ситуацию, делая для себя и читателя искомый ответ жизненно необходимым. И это взвинчивание эстетически срабатывает, оправдывая и скрадывая однозначность конечной формулы. Но чаще герой декларирует, что ответ в самом процессе жизни, в стихийной гармоничности природного мира и единственное счастье - в соответствии ему. Это герой Белова демонстрирует всем строем своих чувств, ощущением масштабности и кристалльности мироздания.
Стихи пронизаны особым чувством незаполненности, пустотности пространств, их беззвучностью и неподвижностью. Видимо, все это дополнительно обострялось физической малоподвижностью самого поэта, который в Тюмени месяцами не покидал крохотное пространство своей комнаты, ностальгически всматривался в горизонты за окном, творческими усилиями разрывая границы своей несвободы. Однако за счет излюбленных резких неполутонных красок, монтажа общих и крупных планов, смысловых переходов рисуемые пространственные картины обретают у него волнующую напряженность, тайную неразгаданную жизненность и главное - осязаемую соотнесенность с человеком.
Пронзительность стихам Владимира Белова придает редкое на сегодня соединение чувственного и рыцарского начал по отношению к женщине, которая является для поэта как бы продолжением природной сущности мира. И поэтому отношения лирического героя с женщиной всегда явно или неявно драматичны, интимны и одновременно космичны. Именно здесь, по Белову, находятся границы быта и бытия, человека и космоса, конечного и бесконечного, смертного и бессмертного. Поэтому он так много и пишет о любви. Это дефицитная на сегодняшний день мужская поэзия. Она рождает отклик и уважение в сердце любого читателя, потому что за ней - подлинность чувств и таланта, серьезность и ответственность отношений с миром.
Стихи Владимира Белова полны ощущения собственной силы, нeрастрaченнocти, ее особой концентрации в герое. Они оставляют у читателя образ очень сильного, мужественного и теплого человека. В этом их значительность и целительность. В них есть какое-то природное стихийное здоровье, которое значительно выше обыденной нормы. И это замечательно, так как необъяснимо заразительно для читателя при том, что ощущение неблагополучности мира, его кризисности не исчезает, а, может быть, даже и усиливается.
Поэт действительно чувствовал, что другим дано как бы физически больше, но они этого не понимают, не используют, не умеют жить во всю мощь. Он называл всех обывателями и "некрофагами". В нем был силен традиционный для нашей литературы антимещанский пафос.
Он всегда был чуток к публичным спорам. Жаркие дискуссии второй половины семидесятых годов о поэзии Юрия Кузнецова и "кузнецовщине" (неоромантический бунт личности, создание своего мифа о России, символико-притчевая образность, актуализация и обновление блоковской традиции), видимо, сказались на эстетических воззрениях Владимира Белова.
Невозможность издать при жизни такую книжку стихов, за которую было бы не стыдно ни перед собой, ни перед врагами, ни перед друзьями, бескомпромиссность и одновременно желание быть услышанным и напечатанным обостряли его самоощущение опальности, и он подчеркнуто культивировал его в себе. Он чувствовал себя поэтом, он держал себя как поэт, даже как метр по отношению к более молодым. Он был резок и одновременно пафосен в разговорах о Достоинстве Поэта и его Слове, о слабостях своей и чужой строки. Он хотел написать так, чтобы далекий читатель увидел в его стихе именно этот, сегодняшний закат. Поэтому и стремился быть максимально точным, чувственным и зримым.
В его пустынной комнате среди голых стен - у окна - висел вырванный из "Огонька" сомовский портрет Александра Блока. А рядом с ним увеличенная друзьями попоясная фотография самого близкого ему по духу, по жизни, по крови - почти былинного на вид - деда вместе с незащищенным маленьким внуком Володей.
Поэтический мир раннего Владимира Белова отмечен отчетливым влиянием Сергея Есенина и "тихой лирики" шестидесятых годов. Идея "малой родины", ее покидания и покаянного возвращения блудного сына, единства природного и жизненного циклов во многом организуют его. Но мир малой родины не идилличен, он полон духом горьких и несытых послевоенных лет российской глубинки. Прописанная в ранних стихах органическая укорененность героя в среде и возможность пути - дороги как духовного поиска послужили опорой для зрелого городского жителя Владимира Белова, когда катастрофичность мироздания казалась почти абсолютной. Он весь год ждал лета и возвращения в родное село из Тюмени, где напишется что-то необычное. Он всегда с особым чувством привечал у себя земляков. Но зачастую запланированного возвращения в село не было, и он снова целый год, а то и больше, бредил им.
Так кaк в силу жизненных драматических обстоятельств Владимир Белов не мог закончить общеобразовательной школы, то можно представить по стихам, какую огромную культурную работу он проделал над собой. Диапозон его пристрастий и постоянного чтения в семидесятые годы резко увеличился. М.Лермонтов, Ф.Тютчев, А.Майков, А.Фет, А.Григорьев, К.Случевский, А.Блок, И.Бунин, Б.Корнилов, П.Васильев, Н.Заболоцкий, Е.Винокуров, Н.Рубцов, А.Вознесенский, Ю. Кузнецов - вот круг поэтов, через творческую переработку которых шло образно-содержательное насыщение и перестройка поэтического мира Владимира Белова. Появилось стремление к лаконичности и чеканности формы. Краски сгустились, детали и эпитеты стали перерастать в мотивы Изменился весь предметно—вещный мир в стихах. Укрупнился герой, его отношения с пространством и собственным детством, с односельчанами и временами года переросли в отношения со Време нем, Вечностью и Эпохой, Атомом и Ребенком, Любимой и удачливыми Дураками, с Мировой Историей Искусства. Мальчик, покинувший малую родину, превратился в Поэта. Поэта по поведению в стихе и в миру.
Уже мало надеясь издать книгу при жизни, он начал ее готовить к посмертному изданию. Он стал более целенаправленно, но разрушая хронологические рамки, формировать и дописывать циклы. Он уже сознательно хотел достроить "Свой Мир". Юмор его становился все чаще черным. Владимир называл нас мальчиками и говорил, что, когда умрет, нам будет очень горько. Его квартира была во многом проходным двором брежневской Тюмени. Завсегдатаями в ней были, с одной стороны, полудеклассиро- ванные элементы и знакомые его по больничным обстоятельствам, с другой - начинающие поэты и их знакомые, а также сбегавшие в запой члены Союза писателей.
Владимир жил на мизернейшую пенсию по инвалидности, которой не хватало даже заплатить за квартиру, поэтому он и не платил, а питался в зависимости от того, что приносил с собой очередной гость. Хотя замок в двери был, но он закрывался только на ночь. Владимир любил гипнотизировать взглядом и чтением своих стихов незнакомых женщин, верил в собственный по- лураспутинский магнетизм, устраивал целый театр в момент прихода новой жертвы, а их было немало. Он был стихийным, резким и непримиримым в быту. Женщины, которые пытались до само - пожертвования как-то упорядочить его жизнь и быт, отвадить случайных людей, обычно юные и сильные, долго не выдерживали тяжкого ритма жизни беловской квартиры. И уходили. И только тогда он как-то начинал осознавать случившееся ("Любимая, не так тебя любил я!"), каяться, но было уже поздно. "Ты уходила из моей судьбы, как из больницы - тяжелобольная..." -эта формула не случайно отчеканилась в финале одного из его стихотворений. В ее силе горькая и светлая правда той чрезвычайной напряженности жизни, которой окупалась поэзия. Такова была ее "безнадежная расплата". Он не хотел заниматься ничем, кроме поэзии, и по примеру знаменитых предшественников любил петь свои стихи под гармонь.
В последние годы, прочитав "Мастера и Маргариту", он чувствовал себя Воландом, иногда назначая близких знакомых на разные роли из свиты. Большая стена комнаты в результате этих увлечений была от руки разрисована простым карандашом одним из искуссных пришельцев по просьбе хозяина фантазиями на мотивы булгаковского романа. А перед этим весьма странное юное создание, какой-то период ночевавшее здесь же в углу на голом матрасе, а позднее, как выяснилось, замешанное в криминальной истории, осуществляло функцию летописца дома, для чего была заведена специальная полубухгалтерская тетрадь.
Кто-то из знакомых Владимира вспомнит другие подробности жизни и быта поэта. Например, его первую жену, о которой он всегда тихо и благодарно говорил. Ее особое материнское начало - она, как ребенка, его мыла в ванне, выносила в поле дышать и писать. А он был беспутен, груб и неблагодарен. Память об этом всегда жила в нем. И когда ребята поехали хоронить поэта на родину, то совершенно случайно встретились на автовокзале именно с этой женщиной, а она как будто почувствовала беду и разговорилась с ними. Или, например, как ушла его последняя жена - и он, будучи совершенно один и имея возможность передвигаться только на руках, выбрался без копейки в кармане ночью на центральную улицу Тюмени, как-то поймал такси и ездил искать ее, не зная даже адреса, - что было, конечно, абсурдно и безрезультатно. И был это в тот момент мужчина почти тридцати трех лет с голубыми глазами, светлыми длинными вьющимися волосами, орлиным носом, с прекрасным могучим атлетическим торсом, с завораживающим по силе и красоте басовитым голосом.
Он родился 27 октября 1949 года в селе Большой Кусеряк Аромашевского района, а умер в Тюмени 23 мая 1983 года. Литературный архив его хранится в Тюменском университете.
Перед Вами, уважаемый читатель, посмертная книга стихов Владимира Ивановича Белова. Прочтите ее не спеша, без предубеждения. Помяните добрым словом человека, который знал цену этой жизни и заплатил во многом ею за книгу, которую Вы держите в руках.
С.А. Комаров, кандидат филологических наук.