Николай Денисов Я - участник войны










Искренне рад возможности оказать помощь в издание очерка о жизни и творчестве моего земляка по Советскому району, талантливого поэта и публициста Владимира Тимофеевича Фомичева.

Он известен и почитаем в Тюменской области, России как настоящий патриот земли Русской, академик Славянской академии, лауреат литературной премии им. Константина Симонова.

От всей души благодарю автора этой книги - Денисова Николая Васильевича, моего земляка, за пропаганду героев, культурной и творческой элиты - национального достояния России.

С исключительной признательностью

и уважением,

                                                             Павел Митрофанов,

                                        первый заместитель Губернатора

                                                             Тюменской области






I. <Я ХОРОШИХ РЕБЯТ ПОВСТРЕЧАЛ...»




Самая первая из наших встреч с Владимиром Фомичевым, краткая, едва ль не мимоходная, в общем-то, кажется, не обещала последующие. И более того, не просто встречи, а мужскую дружбу, единомыслие, единение душ. А всё это впоследствии, через немалые годы, поможет нам одолеть и выстоять в выпавших на нашу долю испытаниях, в судьбе Владимира Фомичева более, нежели в моей судьбе, жестких, даже трагических, когда на нашу Родину нахлынут «перестроечные» несчастья, в которых далеко не всякий русский человек сумеет найти в себе мужество и стойкость, а поддастся голосу лукавых серенад «демократии» и, более того, навредит стране, людям — по трусости или, не сознавая, что творит, по нищете духа своего...

Фомичев выстоял в эту горькую для Родины пору. Как гражданин, как русский человек в лучших своих проявлениях стойкости, духа, мужества. Более того, по-бедил в испытаниях. Состоялся и как поэт. А редактор-ская деятельность его во главе малоформатной московской газеты «Пульс Тушина» сделала это издание легендарным в Отечестве, проявила злобу врагов Родины.

Но я о первой встрече. С неё и начну эти заметки о судьбе поэта, о творчестве, о неслучайных биографических приметах, о наших борениях за справедливость, и за своё «место под солнцем», которое мы связываем и теперь (иначе и не бывает у русских патриотов!) с судьбой соотечественников, современников.

Так вот, далёкий теперь уж 1970-й год. Сибирь. Зимняя заснеженная Тюмень. Как у Пушкина: «Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя...». Областная писательская организация и редакция «Тюменской правды», где я «кручусь» в спецкорреспондентах самого хлопотливого сельскохозяйственного отдела, находятся в одном большом здании Дома Советов, на главной площади, в центре Тюмени. По¬скольку «числюсь» в молодых поэтах, защитил уже диплом на заочном отделении Литинститута, скоро предстоит сдавать и государственные экзамены, почти ежевечерне «заскакиваю» и в «Союз писателей», там всегда по вечерам сходятся наши местные «аксакалы», молодёжь творческая «тусуется», как ныне бы сказали. Ну и гости иногородние заходят. А гости не редки: Тюмень наша на виду, на слуху, гремит на весь Союз, а то и на весь мир! В северных пределах огромной области, как пишут в газетах, звучит по радио: «Идет становление нефтегазового гиганта Советского Союза».

В один из таких зимних вечеров и познакомились мы в Тюменском отделении СП с московским гостем — Владимиром Фомичевым. Он сказал, что тоже пишет стихи, а сейчас приехал в «нефтегазовый край» по командировке министерства.

Высокий, вихрастый, грудь колесом, здоровяк, как говорится, Володя держался просто, но с достоинством. Мы поговорили, обменялись адресами и телефонами. Что-то подкупало в этой простоте гостя. Пожалуй, этакая крестьянская основательность, несуетливость. Тогда мы и узнали друг о друге всего-то: он родом из смоленского села, из того района, где родился Михаил Исаковский, ну а я, местный, тоже из села, что находится недалече от родины другой русской знаменитости — автора «Конька-горбунка» Петра Ершова.








Угра, приток Оки — главная река Всходского (ныне Угранский) района Смоленской области, где в деревушке Желтоухи родился и до окончания школы жил Владимир Фомичев.






Удел населения большинства спаленных гитлеровцами селений Всходского и близлежащих районово время войны.



Разница в возрасте, — Володя на шесть лет постарше меня, родился в 1937 году, два года был в фашистской оккупации, — дала ему право сказать по¬том в одном из сильных стихотворений: «Я — участник войны, самый юный, наверно...». А в жизни, в общении, при первой встрече, и далее эта разница не ощущалась, никем из нас не подчеркивалась ни словом, ни поведением. Потому так же просто мы сошлись и общались уже как старые друзья, встретившись в Москве, на рабочем месте Фомичева, в его «министерско-газовых апартаментах». Конечно, я как более провинциал, несмотря на то, что служил и учился в столице, не чаял увидеть столь неожиданной простоты этих «апартаментов». Фомичев работал в пресс-центре, который ютился в полуподвальном этаже «хрущевки», где на пару с ним за письменным столом «вкалывал» другой молодой московский поэт Сергей Суша. Необходимо заметить, что ребята в недалёкий срок, «дети подземелья» сего, выберутся на свет, вольются в первую редакторскую команду нового российского издательства «Современник». Возглавляемое в ту начальную пору директором Юрием Прокушевым и главным редактором поэтом Валентином Сорокиным издательство даст «зелёный свет» книгам многих провинциальных авторов. Не ради красного словца, не ради похвальбы, скажу, что издаться в «Современнике» довелось мне трижды. Да нет, не «по знакомству», отбор рукописей был жесткий, рецензировались они строго и видными писателями. Единственной дружеской помощью было — внимание. Всё остальное — «как у всех!». То есть — строгая и подробная внутренняя рецензия (и не одна), редакторское заключение, просмотр рукописей главным, а то и директором. Надо было «застолбиться» в плане, а потом уж шлифовка текста вместе с редактором. А они, редакторы, сами народ пишущий.

— Юрий Кузнецов, Владимир Крупин, Леонид Вьюнник, Юрий Панкратов, Владимир Фомичев (зам. заведующего редакцией прозы)... И ещё Валентин Сорокин. Не просто главный редактор, замечательный поэт, но и борец, патриот. Сорокин не боялся на самом высоком партийном «верху» побороться и отстоять для издания остросовременные рукописи.

Семидесятые! Время расцвета современной русской литературы. Лицо её определяли так называемые «деревенщики», точней — почвенники, патриоты: Шукшин и Белов, Астафьев и Носов, Бондарев и Воробьев, поэты Рубцов, Кузнецов, Жигулин, Соколов, Передреев. Ряд других талантливых поэтических и прозаических имён. И «Современник» был одним из центров русского духа. Здесь выковывались будущие борцы и витязи, чей дух и стойкость будут востребованы и потом, когда нависнет угроза над Родиной, не только над культурой и литературой, когда потребуются и сила духа, и мужество, талант и умение отстаивать интересы русской нации, брошенной перестройщиками и реформаторами в пучину бед и испытаний...

Кто не забыл тот адрес — Ярцевская, дом 4, где располагался «Современник», — тот непременно вспомнит и круглую стекляшку-пивную, где за граненой пивной кружкой двадцатикопеечной стоимости, за вяленым сибирским карасем или астраханской воблой «обмывались» эти, только что вышедшие в свет, сигнальные экземляры книг русских писателей.

Для серьёзных разговоров, для деловых встреч, скажем, с твоим современниковским куратором — рюмка чая или чашечка кофе в Центральном доме литераторов, заведении демократическом, чтоб по¬чувствовать себя в «своей тарелке», среди своего и понимающего тебя народа. Кстати, вот читаю недавно статью одного шибко «сурьёзного» литератора в московской газете, в которой он укоряет некоторых авторов воспоминаний о тех «цедеэловских временах», мол, только и описывают пирушки-застолья, банкетные столы, хмельные разборки...

У кого что болит... А нам-то, провинциалам, бывавшим в столице, в лучшем случае, два-три раза в году, преимущественно в деловой поездке — в издательстве иль на рабочем совещании, погрязнуть в «праздном» цедеэловском мире совсем не грозило.

Конечно, конечно, возвратясь потом в свою заснеженную «тмутаракань», опять углубившись в свои труды-хлопоты, как некую сказку вспоминаешь о том столике в «дубовом зале» цедеэловского ресторана, когда на свободный стул подсел к тебе неожиданно сам Николай Иванович Тряпкин, сказал тебе, ошарашенному: «Читай стихи!». И ты не растерялся, выдал тут же что-то «на гора» из своей сибирской лирики. А потом, ободренный похвалой, услышал стихи самого Тряпкина, большого русского поэта, его неповторимое распевное исполнение, подкрепленное фужером сухого вина, что, расстаравшись, без задержки принес вышколенный официант.

Иль на земляческой встрече с поэтом Алексеем Смольниковым, он, давно обосновавшись в Москве, не упускал случая непременно сойтись для разговора с кем-то из приехавших в столицу тюменцев. Оказаться в одном застолье с поэтом из Болгарии и проходившим мимо нашего стола Солоухиным, которого окликнул Смольников:

— Володя, покажи, как правильно раков употребляют!

А на столе нашем не столь частое и для ЦДЛа блюдо — красные вареные раки! Заказали, чтоб подивить «болгарскую заграницу». А вот как их едят, этот самый пивной деликатес?!

И Владимир Солоухин, поведав живописно о своей недавней поездке в Софию, этак мастерски раскладывает на «косточки» крыловского басенного персонажа, от которого практически ничего не остаётся, только «та самая заветная шейка», что и употребляет, знающий толк в раках, просвещенный народ.

Иль в конце московского гостевания, когда «дубовый зал» уже не по карману, посидеть с друзьями в кофейном, цветном-расписном зале. Или в «нижнем» буфете, оказаться в компании с живым классиком Анатолием Передреевым, иль с дальневосточным «морским волком» Львом Князевым, как и ты приехавшим в столицу по неотложным хлопотам (Ау, ребята-дальневосточники, мореманы, друзья мои, так ли красива нынче бухта Золотой Рог, что открывалась своими крейсерами и эсминцами прямо из окон Приморской писательской организации?! Не услышат, знать! А появиться «запросто» в Москве и — подавно! — не по карману ныне ни морским, ни сухопутным моим приятелям и знакомцам. Было...).

И в прежние те «застойные» времена семидесятых, первой половины восьмидесятых годов минувшего века, и тем более ныне, в пору «демократии», ведя «с безвестностью жестокие бои», как написал один поэт, литературная братия нашего русского круга жила и живет предельно скромно. Как у Рубцова: «Стукнул по карману, не звенит, стукнул по другому — не слыхать!..» Впрочем, в минувшие времена «застоя» сие не столь нас волновало, томило. Знали — не пропадём, друзья помогут, молодые силы — вывезут. Ну, а если в кармане «звенела» кой- какая монета, приезжая в столицу для работы над рукописью, устраивались на «пребывание» в гостинице «Центральной» — удобно, в самом центре столицы, либо в «Москве», с видом на кремлевские башни. Да и элитной «Россией» не «брезговали», куда в Правлении Союза писателей РСФСР или в Большом Союзе на тогдашней улице Воровского всегда можно было попросить имеющуюся у хозяйственных начальников «бронь».

Однажды в такой престижный отель, в номер мой с дубовой «сталинской» меблировкой, с просторным столом, обтянутым зеленым сукном, на котором уж очень сиротливо смотрелась тощая рукопись моего стихотворного сборничка, который был уже положительно оценен рецензентами «Современника», во главе с Фомичевым ввалила орава современниковской братии — редакторы и авторы-москвичи, вполне резонно полагая, что сибиряк-тюменец никак не может приехать в столицу нашей Родины без «законного» муксуна или обской нельмы, деликатеса, которым якобы «полны сибирские водоёмы». Что ж, повезло гостям моим: действительно, надоумил кто- то меня в Тюмени — не столь практичного — расстараться на «сибирский подарок». Хорошо посидели!..

Но помнится из тех лет и холостяцкая квартирка Петра Кучукова — поэта, нашего общего друга с Владимиром Фомичевым. К тому ж Кучуков состоял тогда в редакторах отдела прозы, ему Владимир Тимофеевич поручил «курировать» первую мою книжку повестей и рассказов «Вчера было детство». Профессиональные знания и значительный жизненный опыт помогали Фомичеву в нелегком деле издания книг российских писателей, постижения глубины содержания и своеобразия формы произведений, нахождения путей продуктивной работы с писателями. Здесь уместно отметить, что он рос без отца, погибшего в 1943 году на фронте. В условиях послевоенной разрухи с отличием окончил на родине сель¬скую семилетку. Затем — энергетическое отделение политехникума и историко-филологический факультет Государственного пединститута имени Лeнина (сейчас университет) в Москве. Три года служил в армии, танкист, офицер запаса. Трудился разнорабочим, проводником, преподавателем, директорм школы, старшим инженером, журналистом — в различных уголках страны.

«Зачем — в гостинице? Поработаем у меня дома!» — соориентировался тогда мой редактор Петр Кучуков. И вот, имея в недавнее время кой-какой опыт работы в должности корабельного кок-повара, хлопочу я на маленькой кухоньке панельной «хрущевки» с копеечными пакетными супами и макаронами по — флотски, а Пётр «вгрызается» в деревенско-сибирский язык моих героев, ловит стилистических и лексических «блох». Чаще мы приходим, как нынче говорят, к консенсусу, а где-то редактор мой проявляет волю, настаивает на поправке, уточнении.

А, впрочем, работается нам легко, поскольку — почти ровесники, позиции нравственные близки. Оба «почвенники» — не только в эстетических критериях, но и — выясняем! — оба начинали с профессии механизатора широкого профиля. Пахари, сеятели. Куда уж «почвенней», как говорится...

Но я несколько забежал вперед. К той хоть и не столь уютной, но спокойно-размеренной предперестроечной поре, с нехватками, дефицитами, стояниями в очередях, когда друг мой Фомичёв обретет жительство в однокомнатной «хрущевке» на Волгоградском проспекте, в соседстве с чудным Кузьминским парком, прокатится сибирская «эпопея» моего друга. Да, время позволяло нам быть лёгкими на подъём. Одни ехали на БАМ «делать биографию», другие, как автор этих строк, обретал на какой-то срок палубу сухогруза или танкера, штормовал «на полярных морях и на южных», и «посредине сыпучих зыбей», третий прокладывал в снегах и болотах трубопроводы для нефти и газа...Владимир Фомичев вскоре после «министерской командировки» в Тюмень, поселился в таёжном северном районе Тюменщины — Советском.

Нет, это еще не совсем «крайний север» по нашим тюменским меркам, но все равно места достаточно холодные, суровые. Это лесной промышленный «уголок» обширной Тюменщины с леспромхозами, с «верхними» и «нижними» складами древесины. С предприятиями первичной обработки «хлыстов», лесопилками, шпалорезками, погрузочными эстакадами; множеством поселков, развивающихся городов и на редкость лиричным народом. Природа — сосны, ели, березы, грибы, ягоды, зверье лесное, птичье царство — в двух шагах от окон твоего деревянного дома.

Центр этого лесного района — Советский, — тогда поселок, ныне город, — пестовал в своём литературном объединении «Кедр» молодые таланты. Наиболее крепкие из них пополняли областную писательскую организацию, пройдя школу литобъединения, которым в Советском пять лет руководили Владимир Кочкаренко и Владимир Фомичев, школу областных семинаров, куда во главе со своим руководителями приезжали известные теперь в Сибири и в России литераторы Владимир Волковец, Станислав Юрченко, Александр Игумнов...

Добрые традиции в районе продолжило новое поколение: семинары, дни поэзии, литературные кон¬курсы детского творчества, издание коллективных сборников, презентации. Сюда в качестве теперь уже почетного гостя и наставника приезжает нередко Владимир Фомичев. И мы, друзья, сходимся на «лесных тропах» поэтичного уголка Тюменской земли. Себе на радость, на пользу тем, кто за нами следует.

Собственно, на Тюменской земле, в период той пятилетней работы в редакции местной районной газеты, заснеженный суровый край только обострил и упрочил мировосприятие поэта. Работа над словом укрепила строку, образное мышление, заложенное, естественно, с рождения, с детских лет. И — каких лет!

Вернувшись в Москву, Владимир Фомичев вскоре издаёт свою первую книгу стихотворений «Белый космос». Книга не затерялась в стихотворном «потоке». Была замечена читателями, профессиональными поэтами, критикой. Из ряда отзывов и рецензий, опубликованных тогда в московских изданиях, приведу здесь несколько строк замечательного поэта, ныне незаслуженно забываемого, Михаила Львова. Он дорог и мне как поэт, сам я много раз слушал его наставления в Литинституте на поэтическом семинаре, которым он в 60-х руководил, воспитывая нас, десяток вчерашних деревенских лириков, которых выбрал на творческом конкурсе — при поступлении.

Это, собственно, даже не критическая заметка Львова, а строки из рекомендации в Союз писателей, озаглавленные: «Талантливый поэт-антифашист». Напомню, Михаил Львов — участник Вели¬кой Отечественной войны, поэт и человек большого мужества, строгий в оценках.

«Рекомендую в члены Союза писателей РСФСР молодого поэта Владимира Фомичёва. В его стихах талантливо запечатлена биография и биография его ровесников — детей войны, своими глазами видевших и запомнивших её на всю жизнь, и с тех дней и лет поклявшихся быть верными Родине, вырасти бойцами и защищать её.

Вот одно из стихотворений этого цикла:



Я так мал. Мне четыре...
Лай фашистов в лицо,
Их подошвы литые
Топчут наше крыльцо.

Петушиную песню
Заклевал пистолет.
Как по острому лезвию —
Красен зореньки след.

Напряженно, тревожно
Там, в аду, я живу...
Чёрт в лягушечьей коже
Поджигает избу.

Я так мал. Мне четыре.
Мой отец на войне.
И чужие мундиры.
Подступают ко мне.

Я — холодный, голодный.
Но в упор — пусть казнят! —
Бьёт в их злобные морды,
Как двустволка, мой взгляд.



Это навечно запомнила душа ребенка, и он вырастет потом бойцом, строителем. Он будет водить «танковый гром с эскарпа на контрэскарп», «лечить паровые машины наборами ртастых ключей», будет служить в Казахстане и Прибалтике, работать на Тюменщине, укреплять, усиливать и воспевать Родину.

Он припадает к родной земле, к корням России, он воспевает её доброту и человечность, он утверждает её сегодняшний день.

Клятвенно говоря о Родине, о благородстве, отваге и величии русской души, образно рисуя труд и жизнь молодых советских воинов и тружеников, Владимир Фомичёв показывает бога¬тый духовный мир своего современника, подтверждая преемственность поколений, верность традициям и идеалам советского народа.






Горячо рекомендую молодого поэта Владимира Фомичева в члены Союза писателей РСФСР».



...Помню, насколько тревожно и волнительно было ожидание итогов голосования приемной коллегии Союза писателей для всякого ступившего на эту «тропу». В провинции и вовсе: послали в Москву протокол голосования в местной организации, жди, надейся! Всё дальнейшее происходит — без твоего участия. Кто-то там, в Москве, в какой-то неведомый тебе срок, поставит твою персону для «рассмотрения»... Но вот свершилось. «Приняли!» — слышу я голос в трубке телефона-автомата. Голос тюменского ответсека Константина Лагунова. «Да-а-а! — выдыхаю. — Спасибо!» А вокруг улица. И субботнее октябрьское, 1975-го года, выходное утро. С кем разделить радость? Вспоминаю, что вчера приехал в Тюмень Борис Примеров, поселился в «Заре». Звоню: «Боря, приезжай!..» А он: «У меня Нечволода в номере!» «Приезжайте вместе с Володей!.. Бегу за коньяком!» — ору в трубку.

Во время «рассмотрения» Фомичёва погодился я в Москве, точней, в доме творчества «Переделкино» работал. К вечеру — «болеть за друга» подъехал в ЦДЛ, где заседала секция поэтов Московской писательской организации. Фланируем по просторному вестибюлю, как всегда, украшенному-увешанному живописными полотнами. Друзья-болельщики, соратники-современниковцы — в сборе.

Наконец, из малого зала выходит упругой походкой Валентин Сорокин, улыбается, первому жмет руку «виновнику» наших волнений: «Приняли! Поздравляю! »

Поздравляет Михаил Давыдович Львов. Подходит Владимир Цыбин, современниковцы — скопом... «Пришлось повоевать!» — слышу. Но у Фомичева крепкие русские соратники, единомышленники... А в Московской организации «не все просто». И «планка» приёма в «профессионалы» тут высока...

Вот так, собственно, и свершилось признание профессиональной пригодности литератора Владимира Фомичева. Да, не в пример нынешним временам, когда прежний единый Союз писателей СССР в рассеянии, когда множество «союзиков» соревнуются в росте численности своих рядов, враждуя, ненавидя друг друга, о качестве «рядов» и речи нет. А тогда приём в СП и был своеобразным подтверждением профессионализма, мастерства литературного, гражданской зрелости.

Примерно в те же памятные времена журнал «Молодая гвардия» (№7, 1978) опубликовал мою рецензию на его сборник «Белый космос». Рецензию озаглавил: «Все дело, собственно, в судьбе...» Привожу её здесь полностью^{1}^.

«Всякий раз вдумываясь в поэтические строки, взволновавшие твое сердце и воображение, решаешь: в чем же сила их воздействия, тайна этих простых, немудрёных строк, что поэт вы¬нес на широкий читательский суд? Это никогда не перестанет волновать читателя, да и критика немало ломает копий, стараясь понять, что разделяет поэзию от непоэзии.

Читаю первый сборник стихов Владимира Фомичёва «Белый космос», к которому он шел долго и настойчиво, и останавливаю внимание на неброском на первый взгляд стихотворении, где сам автор неожиданно точно сформулировал свою жизненную позицию. В ней, вероятно, и надо искать путь к ответу, который объяснит достоинство стихов молодого автора и его успешный дебют:



Вперёд рванусь,
Назад вернусь,
Здесь днёвка
Там ночёвка.
На месте,
Стало быть, топчусь,
Живу на «остановке».
Другим зеленый
Путь открыт,
Ясна у них дорога,
Сомненье
Сердце не теснит,
Любых удач
Премного.
Видать, что каждый
Сам в себе,
И путь для всех
Означен.
Всё дело, собственно,
В судьбе.
В судьбе —
И не иначе!



И не случайно известный советский поэт Владимир Цыбин, представляя сборник читателям, пишет в предисловии: «Стихи у Владимира Фомичёва неброские, полные какой-то сдержанной силы.

Это потому, что поэт всегда идет от материала, от опыта сердца, от биографии души. Отсюда и достоверная простота слога и вещная определенность видения мира».

Опыт сердца, биография души — конечно же, необходимые условия поэтического творчества, потому что «поэт может писать только о том, с чем он органически связан». Эта формулировка, думаю, очень точно определяет истоки поэзии В. Фомичёва — жизнь реальная, непридуманная. Внимательное и чуткое сердце переплавляет её в образы, строки...

Жизненная биография В. Фомичёва — это судьба его ровесников, родившихся незадолго перед войной. А начиналась она на Смоленщине с первых впечатлений, связанных со страшными картинами разбоя и насилия:



Закрылась дверь за нами,
И гроб забит, забит!
С прицельными громами 
У окон враг стоит.



Небольшой цикл стихотворений «Прицельные грома» — центральный в сборнике, мне думается, наиболее сильный по звучанию. Это естественно, потому что впечатления детства (и какого детства!) ярки и неповторимы — человек впервые постигает мир, звуки и краски жизни, доброту материнского сердца. Но острота восприятия раннего детства удесятеряется в юной неокрепшей душе, когда на её долю выпадают тяжкие испытания. Грохот бомб и снарядов, сожженный врагами отчий дом — вот что выпало на долю Владимира Фомичева. Много написано стихов о трудных военных и послевоенных годах, но я впервые прочитал у поэта строки, которые поразили «недетским» признанием: «Я — участник войны, самый юный, наверно... Кто прошел сквозь те дни, тот участник войны». (...)

Но в поэтической биографии души Владимира Фомичева отразились не только впечатления детства. Об этом и говорят его стихи в сборнике. Я убеждён: современный молодой поэт обязан знать и уметь в жизни многое, сделать, если хотите, себе судьбу, когда в силу жизненных обстоятельств она не богата внешними приметами, событиями. Владимира Фомичева сама жизнь вела нелёгкой дорогой. (...) Жизненные дороги привели однажды на знаменитую Тюменщину, которая покорила его сердце невиданным размахом обновления, суровыми, надежными в дружбе людьми, сказочной красотой заснеженного простора. «Спою о солнце, только прежде о вечной мерзлоте и льдах... — говорит В. Фомичев в одном из сибирских стихотворений. — Спою о юге, только прежде о северной необжитой и, как галактика, безбрежной земле...»

Тюменщина дала поэту не только новые те¬мы для творчества, что вполне естественно, но и расширила образное представление о мире, о земле, на которой он прожил не один год. И поэт благодарен этой земле, людям за их мужество, доброту, нежность. Ценное это качество — поэтическое и человеческое — уметь быть благодарным людям, а самому как бы оставаться в стороне. Это серьёзность. Вдумчивое отношение к жизни и к творчеству определило характер и эмоциональный настрой его первой книги — стремление к четкой детализации образов. К сжатости и выразительности, даже к афористичности: «Я русской матерью рожден. Во мне — с избытком доброй силы. Устав от зла чужих племен, нас мамы доброте учили». Зримыми чертами живописует он природу: «Собрались в тучи черные грачи, роняют птицы гром в большом просторе, Звенят стальные, как мечи, ручьи и на асфальте городском и в поле». Действительно, как «мечи», рассекающие два времени года!

Что, кажется, можно написать на «банальную» туристскую тему? Но В. Фомичев находит свои детали, свои краски. «Зелёный свет зажгла природа, как над путями семафор. Пунктир задорного народа уже ползёт на косогор...» Правда, вместо «уже» так и просится в строку ёмкий, сочный глагол, который бы наполнил её большей изобразительностью.

Конечно же, В. Фомичева есть в чем упрекнуть — в излишней сдержанности и приземленности стиха. Некоторые стихи при всей их умелой отделке остаются лишь зарисовками на тему, не наполнены высоким поэтическим волнением. И всё же многое зависит от склада, от индивидуальности дарования. Негромко, но по-своему выразить взгляд на мир, образное представление о нем удаётся не всем пишущим стихи. В лучших же стихах сборника, — а их немало, — Владимир Фомичёв достигает ответного сопереживания. Эти стихи говорят о том, что дарование поэта в развитии, потому что строки стихов — не про¬сто констатация жизненных явлений и картин повседневности, они еще раз заставляют пристальней присмотреться к жизни, задуматься о главном — для чего родился на свет, о верности и дружбе, о справедливости и доброте, о патриотическом отношении к родной земле.



Нетронутые лежат,
Хрустя под ногами,
Снега.
Сквозь годы
Моя лыжня
Проходит
Пряма и строга.
Идет
По глубоким следам,
По вечным
Следам партизан.
У дуба:
Здесь пленных солдат
Сразила
Чужая гроза.
А слева,
Где трубы дымят,
Танкисты
В бою полегли.
И каплями крови
Горят
На белых снегах
Снегири.



Но вновь и вновь память сердца возвращает поэта к детству, к истокам судьбы. К той малой родине — русской деревне, которая вскормила, подняла на ноги и снарядила в большую жизнь. «В смоленском выросший селе, горевший с ним и не сгоревший, молюсь в тиши печной золе, склоняюсь чубом поседевшим».

Доброта и благодарность как высокие чувства никогда не устареют. Потому и хочется пожелать Владимиру Фомичеву новых успехов на этом пути к людским сердцам».

... И этот «путь к людским сердцам» продолжался Владимиром Фомичевым не только в написании новых стихотворений — собиралась, накапливалась вторая книжка. Продолжался — и в хлопотливой журналистской работе.

Приезжая в Москву, застаю друга то на должности редактора книжного издательства «Правда», то во главе газеты писателей — москвичей «Московский литератор». И вижу: издание при Фомичеве обретает остроту, полемичность. «Застойные» времена еще не минули, но в атмосфере — общественной и литературной — заметны подвижки. Еще не понять: то ль грядет русское обновление, то ль ведьмы на мётлах летают и ждут своего часа?








Чередой идут пышные похороны кремлёвских старцев... Подгадываю свои прилёты — приезды в Москву на выходные. «Перекантовав» субботнюю ночь на фомичёвской раскладушке, воскресным утром идём гулять в Кузьминский парк, где белки спускаются с высоких сосен, доверчиво прыгают тебе на плечо, берут с руки припасенные для этого случая кедровые орешки. Володя берет на прогулку сына Тимку, названного по имени деда — воина Великой Отечественной, павшего в бою. И тут память военная...

Но хороша русская осенняя пора с желтым листопадом, с первым инеем на пожухлой траве и обещанием теплого полдня среднерусского лесного покоя.

И все ж тревожно уже на душе. Что ждет нас впереди?

Но пока, хоть и печалясь о грядущем, каким-то неосознанным чутьем понимая нестойкость бытия, душа все же радуется естеству жизни, что в крестьянском сердце просыпается с каждым ласковым восходом солнышка, с видом пролетающей лёгкой паутины.



Красну солнышку выйду навстречу,
На простор загляжусь неспроста:
Ведь не праздные мутные речи —
Хлынет в душу мою красота.
И услышу смоленские нивы,
И далёкий увижу причал,
Где когда-то на дружбу счастливый
Я хороших ребят повстречал.
На шеломы похожие ели,
На платки — расписные луга...
Здесь душою мы все повзрослели
И свои обрели берега...



Читает под осеннее настроение поэт Фомичёв... А солнышко еще яркое. Хоть и не столь горячее по сентябрьской поре. И эти белки. И эта высота небесной сини.



Нет, что нынче ни говори о той нагрянувшей «перестройке» в 1986 году, общество — после одряхлевших, немощных кремлевских начальников — с надеждой на добрые перемены в жизни внимало молодому и зело говорливому Горбачеву, и перестройку (без кавычек) ждали. Воцарившийся в стране беспорядок, бесконечные очереди, нехватки того — другого, двуликость, а то и лживость партчиновников, проблемы в экономике, в культуре, в промышленной и сельской сферах требовали разумных, здоровых реформ.

Массы смотрели на нового генсека с надеждой. Почти с восторгом. Но недолго.

Как-то на большом форуме писателей, впервые проходившем не в Кремле, а в зале Центрального Дома литераторов, услышал я прозорливый афоризм: «Как бы эта перестройка не закончилась перестрелкой!» Обострялось противостояние и в литературных сферах. Либералы ждали своего часа, чтоб занять главенствующее положение в прессе, на радио, телевидении, в издательствах, в журналах.

Многое началось с «разбитых очков прозаика Курчаткина», с преследования и суда над рабочим Осташвили, с громогласного «Апреля», с раскола писательского союза, посягательств на имущество СП и отчасти захвата его наиболее оголтелыми литературными «демократами».

И все ж пока неожиданной «свободой», объявленной «гласностью» упивались буквально все.

Помнится наша поездка с Владимиром Фомичевым по «линии бюро пропаганды» в северный тюменский город Белоярск. Аудитории, где проходили литературные встречи, заполнялись до предела. Северян интересовали не столько наши вирши, им мы уделяли, понимая настроение публики, меньшее время, нежели ответам на многочисленные вопросы «перестроечного» характера.

Спрашивали, естественно, преимущественно московского гостя. Ну мы так и выстраивали наши «вечера»: я сосредоточивался больше на стихотворнолирической стороне, Фомичев — на публицистичной, остросовременной. График наших выступле¬ний местные организаторы составили такой, что у нас почти не оставалось времени на «чаи-перекуры». Как-то «уработали» нас вопросами у газовиков так, что коллективу речников пришлось около часа ждать нас в переполненном «красном уголке». В городе «ползали» вести, мол, «приехали тут два лектора, такое говорят!» Да я и сам нередко вздрагивал от остроты речей друга-москвича. «Гласность», «партократы», «перестройка» — не самые острые слова, звучавшие в переполненых рабочих аудиториях. Да, они пока завораживали и нас, действовали, как па¬роль, как некий наметившийся прорыв в иную эпоху, которую вот с этим воспрянувшим народом, сообща и выстроим, создадим. Сил не занимать!

О душевном настрое, о боевитости, о решительности той поры, пожалуй, стоит привести строки стихотворения, которое посвятил я в те дни боевому товарищу.






НЕ ПРОЙДУТ!


Владимиру Фомичеву




В ресторанах, в пивных
И на прочих толкучках натужных,
Похваляясь бессовестно
Цепким умением жить,
Соберутся они,
Говоря не о «тучках жемчужных»,
Не о сини небес,
Что наивным досталось любить.

Зазвучат голоса
Жестяною и ломкой осокой,
Захрустят ассигнации — как? —
Описать не берусь!
Но молчать не могу и смотреть,
Как над болью высокой
Насмехаются эти,
Которым не больно за Русь.

Можно б мимо пройти,
Презирая роскошную скуку,
Можно б в импортных креслах
Потягивать мирно коктейль,
Если б и в кабинетах,
Верша круговую поруку,
Затаясь, не лупили
По нам же, без промаха, в цель!

Где напрасно стучаться
В двойные дубовые шлюзы,
Где стеклянному взору
Нелепы потуги стиха,
Где грустит Аполлон,
И смирнеют задорные музы,
И спешит Афродита
В пучину морей — от греха.

Потому голосит и во мне
Вековая основа,
Потому различаю,
Где истинный друг, где подлец.
Еще в сорок втором
На подталых сугробах Ростова
Это право моё
Утверждал в рукопашной отец.

Не могу я стерпеть
Их глумленья и сытого смеха,
Потому и собратьев скликаю
На общий редут.
Не пройдут! — говорю,
Откликается чистое эхо.
И собратья мне вторят:
Конечно, они не пройдут!

Потому что на свете
Есть, кроме хулы и разбоя,
И высокая правда,
И отчий небесный простор.
И стоять им, покуда
Стоят на высотах герои,
И спартанцы России
Внимательно держат дозор.

                                       1987



Да — высоты, да — спартанцы, да — герои...

Теперь-то, ныне, понимаешь с грустью, насколько просты, чистосердечны, но в то же время наивны порой были те наши помыслы и устремления. Как-то упустили в пылу задора и полемик истину, проверенную не временем даже, а временами, что в любых сражениях за героями следуют мародёры. И пользуются плодами побед. Разве не так и на этот раз в Отечестве произошло?!

...Опять же Москва. Кампания по первым «свободным» выборам в Верховный Совет СССР. (Как оказалось — последним!). Возле уличной, настенной агитации — плакаты, листовки! — толпятся стихийно митингующие. Естественно, возле скромных агитплакатиков Ельцина. Он — любим всеми, он в опале, притесняем властью, народ — за Ельцина. Я расстроен: забыл открепительный талон взять на тюменском участке, чтоб проголосовать в Москве. Без «голоса» оказался в столице. А друг мой В. Фомичев — в наблюдателях, в активистах. Смотрит, чтоб всё было по закону, чтоб никаких нарушений, подтасовок. Мечется по «фронту работ». За Ельцина! Пока ещё — за него, супостата... Русофоба.

О, как наивно, как естественно, как по-русски мы заблуждались!

Но уже в ноябре 1989 года Владимир Фомичев, назначенный Тушинским райкомом партии редактором территориальной газеты, — практически созданного им на «пустом месте» ежемесячника «Пульса Тушина», выступил в первом выпуске этой газеты с программной, как оказалось, редакторской статьёй «Попранная гордость великороссов». Острота поставленных в статье вопросов и проблем выплеснулась за «рамки» разрешенной гласности:

«Русский, самый многочисленный в стране народ ... НЕ ИМЕЕТ СВОЕЙ СОЮЗНОЙ РЕСПУБЛИКИ. Он, оказавшись в раздробленном состоянии, превратился в отдельные нацменшинства, нигде не являясь основным хозяином жизни и земли. Причем такое положение было достигнуто не сразу, а постепенно. Так, РАНЕЕ МНОГИЕ СОЮЗНЫЕ РЕСПУБЛИКИ НЕ СУЩЕСТВОВАЛИ (почти три четверти из общего количества сейчас ). То же относится и к автономным республикам: ИЗ 16, СОСТОЯЩИХ НЫНЕ В РСФСР, 11 БЫЛИ ПРЕЖДЕ АВТОНОМНЫМИ ОБЛАСТЯМИ. Другим народам государственность помогали создавать и укреплять, ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ РУССКОГО НАРОДА НЕЗАМЕТНО РАЗРУШАЛИ. Теперь об этом иногда говорят так: «Это сложилось исторически», и на том все разговоры прекращаются. Но объективно, если заглянуть в будущее, НИКОМУ ИЗ НАШИХ НАРОДОВ В ДАННЫХ УСЛОВИЯХ ЛУЧШЕГО ЖДАТЬ НЕ ПРИХОДИТСЯ, потому что с утратой главной силы ослабевает государство в целом.

Произвольно изменен не только законный статус РСФСР, но и демографические условия. Нация стремительно вымирает. Произошло разрушение, обезлюдение российской деревни. Фактически это изгнание народа с родной земли. Так случилось потому, что на селе были созданы невыносимые условия жизни для целого народа (скажем, за одинаковый труд российский крестьянин получал и получает денег значительно меньше, чем другие).

В НЕДАВНИЕ ГОДЫ В РОССИИ УНИЧТОЖЕНО БОЛЬШЕ ДЕРЕВЕНЬ, ЧЕМ БЫЛО СОЖЖЕНО ФАШИСТАМИ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. Это ли не трагедия целого народа? Нельзя без боли говорить о таком. Национальные чувства — не националистические вывихи, как их иногда называют, они требуют глубокого уважения.

Мы воочию видим недостаточное внимание к назревшим задачам нашей материальной, духовной жизни, законным интересам и правам, абсолютное игнорирование общности психологического склада как одной из главных составляющих черт нации, ПРЕВРАЩЕНИЕ РУССКОЙ НАЦИИ В УГНЕТАЕМУЮ, практически — порабощение её и культурное обезличивание.

В ГОСУДАРСТВЕ РАЗВЯЗАНЫ РУКИ ДЛЯ БЕСЦЕРЕМОННОЙ РАСПРАВЫ С НАЦИОНАЛЬНЫМИ УСТРЕМЛЕНИЯМИ РУССКИХ...» И далее ещё несколько строк из этой статьи:

«Представляется совершенно несомненным, что этот важнейший вопрос требует немедлен¬ного рассмотрения, что давно пора навести здесь порядок.

Разве Октябрьская революция совершилась для того, чтобы произошла национальная катастрофа русских или какого-то другого народа? Убежден, что очередные съезды, партийный и народных депутатов, обязаны по-настоящему обнародовать, глубоко исследовать поднятые проблемы и ответить на них положительными решениями. В противном случае надо будет ПРИЗНАТЬ ОТСУТСТВИЕ У НАС ПОДЛИННОЙ ГЛАСНОСТИ И ДЕМОКРАТИИ ПРИ ИНТЕНСИВНЫХ РАЗГОВОРАХ О НИХ, СОЗНАТЕЛЬНЫЙ ОБМАН ПАРТИИ И НАРОДА».

Вот оно! Угодил в самую болевую точку. И угадал: не для того была задумана и вершилась «перестройка», а после — криминальная революция, чтобы отстаивать вопросы «подлинной гласности и демократии». Беспредельщики уже вершили задуманное в недрах темных сил и очень скоро перейдут к открытому наступлению. И ударят. Жестко. Беспощадно. Зло. Практически с выходом первых номеров «Пульса Тушина» начнется травля газеты и её редактора.

Мы, патриотически настроенные, еще стремимся повлиять на этот беспредел словом, убеждениями (других средств у нас нет!), а «демократы» уже четко определились — на ходу иль заранее? — в том, кто «свой, а кто чужой».

В то время, как соратник мой и единомышленник Владимир Фомичев готовил в Москве выход второго выпуска «Пульса», в Тюмени вышел я со своей восстановленной после 70-х годов «Тюменью литературной». Номер открывался острой статьей публициста и ученого Фатея Шипунова — о затопленных и уничтоженных системой гидростанций и водохранилищ десятках русских городов и селений Поволжья. О тех, по чьей воле было это совершено...

И еще я поставил в номер ряд острых материалов местного характера, не нашедших места в других изданиях. Практически первыми в провинции заговорили мы и о православии. И что же?

Как по раздавшейся откуда-то тайной команде, реакция части литераторов Тюмени была мгновенной. Некоторые коллеги по писательской организации в газете «Тюменский комсомолец» публично открестились от «ТЛ», чьё направление их «не устраивало». Ярлык был уже заготовлен: «фашистское» направление берёт «ТЛ», отказываемся считать её своей!»

Теряться было не гоже. В ответ на обвинение в «фашизме и экстремизме» уже в следующем номере пришлось «размазать» оппонентов, назвать их по-китайски «бандой четырех», опубликовав заметку поддержавших «ТЛ» русских писателей и редакторский комментарий. «Этакое», понял позднее, не прощается...(Замечу лишь, что вскоре один из «отказников», литинститутский мой однокашник Булат Сулейманов, пришел с повинной: мол, на него «надавили» с этой подписью! С той поры мы активно сотрудничали с Булатом, «ТЛ» постоянно публиковала его материалы по проблемам культуры сибирских татар).

То были «цветочки». «Ягодки» созревали. И очень скоро мы испытаем все их «прелести»... Но еще не победил август 91-го. Еще не взорлили ввысь цены на все возможное и невозможное. Еще не украдены «отпуском цен» сбережения трудового народа. Еще Гайдар только примеряет свои «розовые штанишки» реформатора и беспредельщика. И можно очень легко сесть в самолет за 75 советских рублей и побывать в очередной раз в родной Москве.



В такую пору, в жаркий летний день, отыскал я на знакомых со службы тушинских улицах, в соседстве с казармами нашего московского флотского экипажа, редакцию «Пульса».

В двух полупустых комнатах небогато «толпились» рулоны газетной бумаги. В «гостиной» на двух тумбочках лежала обширная дверь, представлявшая собой главный письменный стол редакции.

Как всё похоже, как всё потрясающе знакомо — эта походная обстановка полузаброшенного жилища на первом этаже тушинского дома в пять или семь этажей, ржавая сантехника, обшарпанные стены. Но не в этом суть. Главное — боевой настрой поэта-редактора Фомичева и его крепких помощников, тоже поэтов и журналистов, Петра Кучукова и Владимира Степанова, ребят родом из Тверского края.

И у москвичей, как у нас в Тюмени, — крохи бюджетного финансирования, все приходится обеспечивать самим, в том числе и типографские расходы. С пониманием посматриваю на эти рулоны бумаги, которую самому тоже приходится добывать — Бог знает где и как! Ребята вот немного подзапаслись. Но тоже, понимаю, — мелочь, поскольку газета популярна, тираж можно увеличивать и увеличивать. Раскупается. Концы с концами свести можно. И даже подкрепить продажей тиража средства Тушинского райкома партии. К слову сказать, эвон когда, еще до официального объявления «рынка» — брошены мы были обстоятельствами в эти пресловутые «рыночные отношения»...

Да, вышли еще первые номера «Пульса Тушина». И ничего похожего в содержании четырех малоформатных полос на привычные полосы прежде скучных районок, курируемых идеологическими отделами райкомов «всея Руси» советской. Фомичев сразу взял высоту — печатать рядом с местной хроникой материалы общесоюзного, общероссийского звучания и накала. И стержнем их стал Русский вопрос. Это и явилось своеобразной революцией в издании прессы «местного» назначения.

Пока знакомлюсь с «бытом» редакции, листаю тощую еще подшивку, редактора «достают» звонки из близлежащих подмосковных областей и весей. Просят попридержать несколько десятков экземпляров свежего выпуска, пришлют, мол, гонца. Звонят москвичи-писатели. Звонят из «Общественного Русского правительства», в котором Фомичев исполняет должность Министра печати. Мне так «чудно» все этакое! Пробую шутковать, иронизировать, но сие, кажется, не воспринимается московскими приятелями... Заходит «гонец» из Белгорода, унося в портфеле упаковку «Пульса», обрадованный, что «застал коллектив на месте», обещая приехать через месяц.

Наконец, оставшись вдвоём с Володей, размышляем, как «соорудить чайку иль пивка». Останавливаемся на пиве! И тут современному читателю надо дать пояснение, что мы еще в начале 90-х. Далеки от нынешнего разливанного «пивного моря», когда любая телепередача сочится пивной рекламой, готовая утопить «дорогих расиян» в этом насаждаемом повсеместно, не родном отечественном, бочковом, а опять же, как и большинство нынешней продукции, в забугорном. В описываемую пору раздобыть, скажем, трехлитровую-пятилитровую ёмкость было сопряжено с поисками работающей «точки», томительным стоянием в очереди. Зато сколько чувств сияло, сколько удовлетворения, некой романтики, что ль!

Но не ради этой «романтики» припомнился мне тот поход к пивному ларьку в жаркий московский день далёкого теперь лета. Поход завершился благополучно и успешно, к слову сказать... Но, право, еще раз уверяешься в старой истине, что тесен мир и все в нем обусловлено и не бывает случайным.

Вот идём мы с порожней еще посудиной по тушинской улице Свободы, где помнятся мне со времен службы эти дома, деревья, будки телефон-авто- матов, плиты набережной Химкинского канала и вон та арка двора, в котором через какие-то годы застрелят депутата Госдумы демократа Юшенкова. Может, и он среди прохожих, не догадывается пока о том, что внесет «лепту» в развал страны, как и вся его «демократура», которой мы пытаемся дать достойный бой и сопротивление.

За мостом, возле парка, пивная «точка» с гомоном мужиков, звяканьем бидончиков, стеклотары. И самое неожиданное — расхристанные, изрядно поддатые матросики и старшины из соседней, «моей», элитной морской части. Мне ль не узнать по ленточкам на бескозырках «свою» братву! Эх, в мою-то пору возможно ль было такое? Мы пылинки сдували с отутюженной формы, опоздание из увольнения на минуту — считалось за ЧП...

Нынешний развал армии, флота. Тогда и начиналось всё? Да, и тогда, в начале 90-х. Замечу: зримо начиналось. Величайшее же в истории планеты уничтожение государственности русских и других народов России велось гораздо раньше. И «Пульс Тушина» в июльском 1991 года выпуске, продолжая разговор о «русском вопросе», публикует статью об этих черных силах зла — «Звериная стая». Несколько строк из этой жесткой статьи Фомичева:

«Масонство, сионизм, иудаизм — о каждом из этих явлений с их охотой к разрушениям и убийствам мы уже писали в отдельности. Обобщая сказанное ранее, делаешь непременный вывод: именно на трёх упомянутых «китах» и стоит десятилетия непоколебимое перманентное сверхпреступление против нашего общества и государства.

Эти черные силы не могли не слиться воедино, ибо, в основном, все их роднит, различия — в не-значительных частностях. Так, каждая из них элитарна, стремится к мировому господству, следует глубоко патологической доктрине, не видна для общества или видна, как айсберг, лишь незначительной своей частью, имеет мощную международную организацию, карательные органы. Представители этих сил исповедуют полную беспринципность, двойной стандарт во всем, скрывая свои антигуманные человеконенавистнические идеалы. Они участвуют в любых политических, религиозных, нравственных течениях и по своим правилам имеют право всех предавать, однако за неверность собственным кодексам и делу, за разглашение тайны приговариваются единомышленниками к смерти. Так звериная стая разрывает на ходу споткнувшегося собрата.

К общим признакам вершащих сверхпреступление в СССР следует также отнести — игнорирование ими права большинства населения, презрение к трудовым людям, установление для себя принадлежности к якобы высшему слою, захватывание ключевых постов, использование для своих целей террора (психологического, морального, физического) как одного из главных средств, а также — деклассированных элементов, уголовников. В их сознании наоборот преступны мы с вами, когда хоть в чем-то покушаемся на равенство с ними, например, такое, как записанное в конституции о пользовании достижениями культуры и т.п. Даже в терминологии «господ жизни» зафиксировано сознание превосходства над представителями большинства: «скотами» — гоями, «профанами» — непосвященными... В отличие от основной части соотечественников они всегда (при Ленине, Сталине, Брежневе, Горбачеве) накормлены, одеты и обуты, живут не как все, стараясь при своей антинародной практике, идейном ничтожестве показать свою «прогрессивность» и «либерализм». Общество не знает хитрого механизма их действия, лишь интуитивно догадывается о его наличии. Нет доступа или он затруднен к документам фактически конспиративных организаций, функционирующих для достижения целей, не известных и основной части членов их. Главную же цель трех разрушительных сил я бы сформулировал так: ОБРАЗОВАНИЕ ОБЩЕМИРОВОГО СВЕРХГОСУДАРСТВА РАБОВ С ПОМОЩЬЮ СВЕРХПРЕСТУПЛЕНИЯ.

Все ежедневные якобы совершенно абсурдные мерзости, творящиеся у нас на виду и рвущие души нормальных здравомыслящих людей, абсолютно необходимы, оправданы и строго логичны с точки зрения устремленных к своему сверхдеспотизму параноидальных мафиози, которым, по существу, принадлежит власть в стране. Мы ничего не можем понять в собственной новейшей истории без глубочайшего проникновения в суть масонства, сионизма, талмудизма. Если не узнаем о них все, не дадим точных оценок нерушимым опорам собственного бесправия, гибели, то, можно предположить, что сверхпреступление в отношении граждан Советского Союза продлится еще дольше, чем в прошлом...Зверюги в человеческих личинах, известно, шутки не шутят...»

Нет, такие «вещи» вряд ли были терпимы в Тушинском райкоме партии. Не случайно ж в ту кипятковую пору чины райкома практически отказались от своего издания, бросили его на произвол судьбы. (И — как бы «странные» параллели! В такой же ситуации, в ту же пору почти, оказалась и «Тюмень литературная». И ей в силу аналогичных обстоятельств предстояло дальнейшее выживание в «одиночку»).

А статья в «ПТ» заканчивалась следующими словами:

«Что следует из сказанного? Выражаясь фигурально, преступник известен, он особо опасен. Давайте думать миром, как его брать».

Напомню, на дворе стоял июль 1991 года, когда вышел выпуск «Пульса» с этой статьей. «Волкократы», как назвал «их» Фомичев, тоже не дремали. Приближался август — месяц криминального переворота. «Волкократы» готовились «брать» сами.

Предложив редактору «Пульса Тушина» несколько своих новых жестких стихотворений о «перестроечных временах» (прежде посылал почтой), улетел в свою Тюмень, где вскоре стал, как и многие «дорогие расияне», зрителем по телеку странного «путча» ГКЧП, имевшего в своих руках всю мощь Державы и так непонятно сдавшегося пьяной ельцинской «демократии».

Как там Владимир Фомичев держится?! Понимал, что держится достойно. При постоянном накате хулы и клеветы «свободной» прессы, подметных писем в инстанции (по одному из них новые власти состряпают вскоре судебное «дело» против Фомичева), есть у него высокая правда и поддержка русских патриотов, в том числе писателями, поэтами, которые ни при какой погоде не поступятся принципами справедливости, добра, правды. Читал их статьи и стихи, напечатанные и в «Пульсе», честную прозу русских литераторов, не убоявшихся быть рядом в праведном деле с маленьким, но крепким духом коллективом «Пульса», «светясь» перед «новой» властью, которая, как и «старая» (кадровый состав прежний!), сбросив красную личину, опять же ничего хорошего не сулила народу.

Вот только часть этих имен на страницах, «поливаемого» со всех демократических сторон, издания: поэты Геннадий Серебряков, Валерий Хатюшин, Станислав Золотцев, Леонид Чашечников, Петр Кучуков, Владимир Степанов, Юрий Чехонадский, Николай Беседин, Александр Козин, публицисты Эдуард Хлысталов и Петр Чусовитин, редактор спецвыпусков «Русских ведомостей» В.И. Филатов (присылал материалы генерал армии Драгунский) и немало других менее известных авторов заметок, стихов, откликов на острые публикации, что приходили в редакцию практически со всех концов Союза, России, из-за рубежа.

Ну разве не применимы в данном месте строки Владимира Фомичева, которые цитировал выше и вынес в заголовок этих заметок о поэте и гражданине:

... на дружбу счастливый,
Я хороших ребят повстречал.

Они и другие друзья-товарищи, соратники, помогут выстоять в предстоящих многолетних борениях поэта и редактора с судебными властями, защищая не только свое честное русское имя, но и, отстаиваемые в дикое время развала страны, правду и справедливость.




* * *

Этот небольшой по формату листок-листовку, с теснящимся на нём мелкого шрифта текстом, нашел я в своих бумагах, в домашнем архиве. Естественно то, что сохранил я этот документ эпохи, как храню, к примеру, пропуск-удостоверение участника съезда «Фронта национального спасения», который проходил почти конспиративно в московском кинотеатре «Вешняки» летом 93-го.

Заостряю внимание: всего два месяца до расстрельных — конца сентября-начала октября. Ельцин и его камарилья уже примеряют краповые береты расстрельщиков и собираются с визитами к таманцам и кантемировцам вербовать предателей-танкистов для замышляемого ими кровавого дела —- уничтожения последнего оплота Советской власти — Верховного Совета России.

Да, наступление на русских патриотов шло повсюду. И эта листовка — отпор врагам Отечества и призыв к патриотам — сплотиться в поддержке одного из русских, против которого все ж чинили расправу и готовили закрепить её «законным» методом — судом.




СИОНИСТЫ!

РУКИ ПРОЧЬ ОТ ФОМИЧЁВА!





Заявление общественного русского




правительства России



В стране полыхает сионистский костёр судилища русских редакторов русских газет. В эти дни разворачивается процесс над русским редактором легендарной газеты «Пульс Тушина» Фомичёвым. Сегодня много патриотических газет, но когда-то была одна, и это была газета «Пульс Тушина» Фомичева. Она первая подняла голос за поруганный русский народ. Она первая назвала, раскрыла народу сионистскую оккупацию страны. Сионизм — это расизм худшего образца. Сионизм — хуже фашизма. Это в своё время даже признавала ООН. Десионизация! — вот лозунг всего освободительного движения.

С сионизмом борются все патриоты во всех странах мира от Ирака до Германии, от США до самого Израиля. Бороться с сионизмом — это бороться с расизмом, с фашизмом, за национальное освобождение. Бороться с сионизмом — долг каждого честного человека на земле. Сегодня это самый опасный враг для каждого человека, для каждой страны, для всей планеты. Идеология сионизма — самая безжалостная, самая человеконенавистническая. Страна лежит в разрухе, вымирает. Но в советниках у Ельцина — Чубайс и им подобные — сионисты, разного рода саксы.

Мы снова переживаем сионистское нашествие, как 70 лет тому назад. Снова только за слово «еврей», «жид» тащат в каталажку. У нас уже было время, когда за эти слова «тройки» давали 10 лет без права амнистии и помилования. Дубасили «от звонка до звонка» как самые опасные преступники. Вот что такое сионизм на практике, когда он захватывает страну. Сегодня всё идёт к этому. Фомичёва судят только за то, что в его газетах мелькали такие слова и выражения: «зданкевичи и мордковичи»... «боннеревтушенки»... «бронштейны и Свердловы»... «Путешествует по заграницам кучерявый воздушный народ»... «В Моссоветах сидят... Люд всё больше кудряв, смугл и по волосу больше брюнет»... «Ода-проклятье. К колорадскому жуку...». Из всех этих слов и выражений группа сионистов-экспертов сделала вывод: «образ картофельного вредителя используется в качестве аллегории. Речь идет о врагах, подобных орде, овладевших Русью, прожорливых, замаскированных, «полосатых»... «О том, что речь идёт именно о евреях, не оставляет сомнений...»















Вот за что судят! За колорадского жука! Потому что взбесившимся сионистам чудится даже за проклятием в адрес этого пожирателя картофеля проклятия и обличение сионизма.

Люди, если мы не остановим это, если мы не задавим огонь этого сионистского костра, называемого народным судом. Если мы не сделаем это сегодня, сейчас. Если мы не спасем от сионистских палачей русскую газету «Пульс Тушина» и его талантливого редактора, журналиста, поэта. Если мы не сделаем это сегодня, завтра на дыбу потащат русских толпами. Как это уже было при Гершеле Иегуде, чей псевдоним — Генрих Ягода, с 1931 года по 1939 год он был главным палачом русского народа. Занимал пост наркома НКВД. Именно при нём за слово «еврей», «жид» упекали на 10 лет без права амнистии. Не дадим повториться ужасам 30-х годов. Да не заполнятся сионистские застенки русскими — честными и преданными своему народу, своей Родине!

История знает немало случаев, когда еврейские погромы провоцировались своими же, преследуя корыстные и политические цели. Не подобными ли замыслами одержимы устроители нынешних «юдофобских процессов?

Сегодня оккупационные сионистские власти взвинтили цены уже в 1000 раз!

С учетом покупательной способности, тысяча рублей равна прошлогоднему рублю!

Но и этого мало оккупантам. Они решили поте-шиться расправой над русским редактором.

Почему устроили судилище над Фомичевым?

ПОТОМУ, что он русский редактор русской газеты «Пульс», которая выступает за решение проблем Русского народа.

ПОТОМУ, что его газета «Пульс» борется за создание Русского государства с русским правиельством без сионистов.

ПОТОМУ, что эта газета выступает за равные права Русских и других народов РФ, в т.ч. числе евреев, живущих на русской земле.

ПОТОМУ, что эта газета даёт правдивую информацию об оккупационном сионистском режиме.

ПОТОМУ, что эта газета разоблачает еврейскую мафию, которая нагло грабит русских:

Грабит нас бешеными ценами.

Грабит нас хитрой приватизацией.

Грабит нас непомерными налогами.

Грабит нас кабальными кредитами.

Грабит нас, вывозя товары за рубеж, опустошая внутренний рынок.

До каких пор мы будем терпеть этот наглый грабеж?!

Русские, очнитесь!

Сегодня мы еще имеем возможность получать правдивую информацию через несколько русских газет.

Завтра, когда сионисты расправятся с русскими редакторами, мы будем лишены этой возможности и нас, русских, снова превратят в безмолвный народ, над которым можно проводить эксперименты.

Поэтому не случайно свой первый удар сионистский оккупационный режим наносит по русским газетам, лишая тем самым русский народ свободы слова, права голоса и права на самозащиту.


РУССКОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ У НАС НЕТ, И


РУССКИЕ ГАЗЕТЫ -


ЕДИНСТВЕННЫЙ РУПОР.


ОЧНИТЕСЬ, РУССКИЕ!


БЕДА ПРИШЛА В НАШ ДОМ!

Судебный процесс над редактором Фомичевым начался 3 августа 1993 года в Московском городском суде. На третьем заседании 6 августа судья Савина Т.Ф. заявила, что дальнейшие заседания суда будут закрытыми. На просьбу вынести письменное определение по этому вопросу последовал категорический отказ. Кроме того в нарушение норм Уголовно-процессуального кодекса судья Савина Т. Ф. ограничила время ознакомления защитников с материалами дела (5 томов, 1000 листов) одним днём.

Таким образом, становится очевидным, что сионисты решили вместо справедливого суда учинить расправу над редактором Фомичевым.

Учитывая вышеизложенное, Общественное русское правительство России напоминает судьям и прокурорам, что в своих действиях они должны руководствоваться Законом, а не интересами еврейской мафии. Участие в расправе над редактором Фомичёвым будет расцениваться не иначе, как соучастие в преступлении против Русского народа.

И, наконец: кроме ВАШЕГО суда, есть ещё СУД истории, которого никому из нас не избежать! Так не лучше ли сейчас проявить объективность и порядочность, чем потом оправдываться перед судом русской истории?! Необходимо отметить, что именно сионисты Гохберги и их приспешники, готовящие расправу над русскими редакторами, ответственны за разжигание межнациональной розни. И если этой осенью случится в России вспышка антисемметизма, то она может привести к непредсказуемым последствиям, вся вина за которые ляжет на сионистов.

Русские, очнитесь!

Сегодня сионисты расправляются с русским редактором, который встал во весь свой рост с газетой в руках, чтобы защитить Русский народ. А завтра они погонят нас по этапу, как в периоды репрессий.

РАЗВЕ это мы уже не проходили?

РАЗВЕ не были уничтожены миллионы без-молвных русских людей только за то, что они РУССКИЕ?

РАЗВЕ это демократия, когда судят редактора за свободу слова?

РАЗВЕ мы можем оставить без поддержки редактора, вставшего на нашу защиту?

Желающие принять участие в поддержке Фомичева Владимира Тимофеевича могут приезжать к зданию Московского городского суда по пятницам к 10 часам. Адрес: Москва, Каланчевская, 43. Проезд: метро «Комсомольская» или «Проспект мира».

Мы, русские, будем продолжать собираться по пятницам у здания Мосгорсуда до тех пор, пока не будет прекращено это позорное судилище!

Мы, русские, живем на своей родной земле, а потому сумеем добиться свободы слова и избавиться от сионистского ига!

МЫ, РУССКИЕ, ВЕЛИКАЯ НАЦИЯ И ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОБЕДИМ!

ДА ПОМОЖЕТ НАМ РУССКИЙ БОГ!

«Русские ведомости». Главный редактор В, И. Филатов.



Прошел еще один год. Что он принес родному Отечеству — известно. О всех «пертурбациях», о горьких днях этого года в своей личной судьбе («личное» — примем условно!) Владимир Фомичев достаточно подробно, с использованием документов, рассказал в своих книгах «Пульс Тушина»: слово редактора» и «Пульс Тушина»: Встать, суд идет!»^{2}^. Потому коснусь истории этого неправого судебного процесса над поэтом и редактором дополнительным «штрихом» из тюменской провинции, куда тоже простерлись щупальцы московско-ельцинской прокуратуры.

Так вот, в один из дней лета 94-го заклятые друзья «Тюмени литературной» из нашей местной «деревяшки» (так именуют у нас писательский особнячок) с азартным блеском в глазах, как драгоценный подарок, вручают мне повестку — явиться к такому- то часу в контору «По борьбе с организованной преступностью».

«Допрыгался!» — читаю в горячем блеске глаз заклятых друзей. Да, конечно, многочисленные тюменские «Кохи» не раз уж и мне и «ТЛ» грозили «праведным судом — за разжигание». А зело либеральные депутаты горсовета даже устроили поименное голосование с тем, чтоб привлечь газету и её редактора к суду за «содеянное». Замечу: не набрали достаточного количества голосов!.. Но вскоре после сего события в горсовете «стихийная» группа молодчиков совершила под прикрытием сумерек жесткое «физическое воздействие». Еще раз предупредили, так сказать...

Как моряк перед «последним парадом», явился пред очи следовательницы из конторы по «борьбе» весь в белом — рубашка, брюки, кроссовки. Не ведая, не предполагая. А следовательница сразу с места в карьер: «Мне поручено допросить вас по делу Владимира Тимофеевича Фомичева. Знаком вам этот человек?». «Не просто знаком, — отвечаю, — это мой давний друг, настоящий, порядочный человек!» — «Где вы с ним познакомились?» — «В Тюмени, зимой семидесятого года...»

Формальные пока вопросы. Пишет, записывает следовательница. И хочу понять: чего эта «контора» собирается у меня выведать? «Законен», вроде, естественен вопрос о моих стихотворных публикациях в «Пульсе». Отвечаю: да, печатался несколько раз. Далее следовательница, неосторожно проговариваясь, раскрывает «карты» вопросом: «А каким образом ПЕРЕПРАВЛЯЛИ вы свои стихотворения в московскую редакцию?». О! «Переправляли»! Намёк, похоже, на некую организованную «операцию» по «переправке»? Как бы тут ответить, чтоб не повредить ненароком Володе? Похоже, дела закручены там очень серьёзные. Мне-то из провинции казалось... «Да как, — отвечаю, — переправлял стихи? В обыкновенном почтовом конверте». Пишет, записывает... И опять: «А вот стихотворение о голове Николая 2-го, которая была отрублена и доставлена в 18-м году в Совнарком к Ленину. Кто вам подсказал тему?» — «Да, знаете, пути творческого процесса неисповедимы... Прочитал сначала статью об этом...да в ваших же перестроечных газетах писали не раз...» — «Не забывайтесь, гражданин!..»

Подписав протокол допроса, достаю из дипломата только что изданный в Москве новый томик своих стихотворений: «Примите на память! Кстати, все стихи, о которых мы вели с вами речь, опубликованы в этой книжке, познакомьтесь на досуге...» Наглец же, мелькает в голове! А женщина так миролюбиво: «Не думайте обо мне плохо, я просто выполнила служебное поручение».

Спасибо и на этом.

«Преследование, неправый суд над моим другом по-этом Владимиром Тимофеевичем Фомичевым не был каким-то фатальным, роковым. В самый беспрецедентный период разгула «демократии» и «свобод», в годы стихийного, не до конца осмысленного русским народом противостояния этой враждебной силе, Владимир Фомичев стал наиболее отважным и бескомпромиссным бойцом на фронте национального спасения. И недруги Отечества не собирались простить ему этой отважной позиции. Прежде всего, позиции издаваемой и редактируемой им газеты «Пульс Тушина», — писал я позднее, представляя в «Тюмени литературной» детективную быль В. Фомичева «Встать, суд идет!» Об истинном положении дел в России «Пульс» говорил, опережая другие патриотические издания. Считал я за честь напечатать в «Пульсе» острые стихи.

Проходил я по делу свидетелем, но, как пишет автор публикуемого сегодня материала, тоже не верил, что суд этот «действительно все-таки состоится!» Но — состоялся. Прочтите эти искренние, мужественные, полные сыновней теплоты и любви к Родине строки гражданина и поэта. Трудно, предательски жестоко сегодняшнее время в родном Отечестве. Но есть те, кто противостоит беспределу, не страшится врагов Родины, есть ЛЮДИ».

И вот эти несколько характерных для «Детективной были» строк, предваренных эпиграфом из «Окаянных дней» Ивана Бунина — «Совершенно невероятно, а истинная правда»:

«3 августа 1993 года.

—  Встать, суд идёт!

Из боковой двери совещательной комнаты вышли три женщины с толстенными папками в руках. Та, что помоложе, стройнее, красивее и поглазастей, — городской судья Тамара Федоровна Савина. У неё по бокам — на вид пенсионерки. Все молчаливо напряжены.

—  Прошу садиться.

В зале собралась боевая публика, из тех немногих русских людей, которым не все равно, что совершается в моей богоданной России, и которые не молчат. Лица отдельных присутствующих мне знакомы, их часто можно увидеть на политических митингах, на радующих сердце родной культурой редких теперь вечерах глубоко национальных писателей и деятелей искусств, а так-же встретить дискутирующими у музея Ленин о к добру не приводящих «реформах».

Весть о начавшемся действе в Мосгорсуде, как громовая истина, граничащая с безумием, всколыхнула всех, кто так или иначе знает меня. Сюда, естественно, мог прийти не каждый обеспокоенный: у многих свои неотложные дела. Однако я знаю, что и в их сознании, как и в моем собственном, про¬исходящее воспринимается как что-то невероятное, немыслимое. До самого последнего момента никто не верил, что суд все-таки состоится...

Еще с утра здание у Каланчевки окутала накаленная атмосфера.

«Автоматчики с собаками стоят у зала суда, где идет процесс над Владимиром Фомичевым», — такой репортаж Валентина Сорокина поместит потом на первой странице газета «День». О своем впечатлении от осуществления необычай¬ной операции мой маститый собрат мастерски рассказал, в частности, следующее:

«Начну с того, что в зал суда не пускали людей, выставив заслон. А ведь суд открытый... На втором этаже народ встретили автоматчики с собаками. Я был потрясен, шокирован этим. До сих пор стоит перед глазами картина: громкий лай собаки и совсем ещё мальчишка, такой белобрысый, видно, только что призвали в армию, которого огромный пёс, бросающийся на людей, тащит за собой.

У меня тут же родилась ассоциация с разгоном в Москве первомайской демонстрации, с той лишь разницей, что второй этаж нарсуда — не широкий проспект, а ограниченная территория...

Подобное можно увидеть только в кинофильмах о фашистских концлагерях. Здесь же не подсудимые, а свободные граждане своей страны, а с ними такое обращение. И я, пока жив, не забуду и не прощу и как поэт должен с ними рассчитаться. Не смогу забыть такую горькую деталь: бросающаяся на людей собака, рвущаяся с поводка, и вдруг выросшая перед ней фигура женщины в черном, с большой иконой Богоматери, и в ушах стоит её сильный, трагический голос, обращенный к солдату: «Куда ты с собакой? Я прокляну тебя!»

И я увидел, как этот паренёк весь сжался и стал отступать, он как бы обмяк. И я подумал: «Из тебя омоновца, избивающего родной народ, не получится, слава Богу!»

Мы все готовы доказать невиновность Фомичева и уверены, что он будет оправдан...»

Я знал сценарий будущего суда, но опасался его режиссуры. И не зря — убеждаюсь сразу же. Край¬не агрессивная председательствующая навязывает мне в защитники против моей воли совершенно неизвестное мне лицо.

— Я, конечно, благодарен вам, но защитника я выбрал заблаговременно, взвешенно и в соответствии с законом. А вы, придя сюда без моей просьбы и согласия, — обращаюсь к «лицу», — нарушили уголовно-процессуальный кодекс.

В конце концов судья разрешила стать моим защитником Эдуарду Александровичу Хлысталову^{3}^ — заслуженному работнику МВД, юристу божьей милостью, имеющему за плечами десятилетия теоретической и практической правовой работы, хорошо известному в стране своими книгами и многочисленными публикациями в периодике. Она признала также моими общественными защитниками выдвинутых Фронтом национального спасения Валерия Николаевича Овчинникова и Петра Павловича Лобзунова, тушинцев, высокопорядочных, образованных, аналитически мыслящих и по-граждански зрелых друзей «ПТ». Вместе с предложенным Союзом писателей России лауреатом Государственной премии, проректором Литературного института им. А.М. Горького, широко известным поэтом Валентином Васильевичем Сорокиным...

Судья зачитывает обвинительное заключение, а я с трудом разбираю слова.

Передо мной очень ясно встаёт лицо моей задумчивой матери: скромной труженицы из деревушки Желтоухи, что недалеко от верховьев Днепра, на древнерусском торговом пути «из варяг в греки», и «в булгары», и «в немцы». «Моя старушка» почему-то укоризненно смотрела на своего блудного сына, которого она не только принесла на свет, но и защитила от фашистских солдат, выкормила, отдавая последнюю бедную ложку похлебки, каши. То, что видела моя мама, перенесла на своих худых плечах с ровесницами её поколения, того не знают женщины подавляющего большинства других стран. Наши родительницы, по меткому определению Федора Абрамова, стали с первых дней Великой Отечественной её вторым фронтом. Ринувшиеся в битву с коричневой чумой наши отцы были уверены, что жены их не подведут: не бросят детей, стариков, справятся со всеми работами в тылу да еще и обеспечат всем необходимым воюющих. Так оно и было на самом деле.



Руки мамы похожи на корни
Векового смоленского леса.
Узловаты. Сильны. И упорны.
Много сделали в жизни полезного!
Эти руки пахали, косили,
Коноплю семижильную мяли.
Я целую вас, корни России,
Те, что к звездам её поднимали.



Мама боялась моих стихов. «Сынок, сколько их, поэтов, посажено и сгинуло совсем!» — разумела искушенным сердцем крестьянки.

...Я не обделен знакомством со многими выдающимися людьми, благодарен судьбе за это. Но никто из них не встал во мне впереди мамы — самого рядового по некоторым меркам человека, простой сельской труженицы, вдовы солдата.

И вот в зале Мосгорсуда мгновенной вспышкой в моём мозгу снова прорезалась эта мысль о маме с одновременным видением, как родная меня перекрестила и исчезла. «Так это же она меня укреплять приходила!» Спасибо, милая мама! Мы с тобой вместе войну пережили и вместе эту грубую «шутку» потирающих сейчас руки и радых безмерно пустых существ переживем! И с меня как бы сползает заморозка...

«Подсудимый, вы признаете себя виновным?» — судья почти кричит».



Холодный, обвальный, пронизывающий сыростью, день. Лётное поле Внуковского аэропорта в серых, таких же холодных, хлюпающих под торопливыми шагами дождевых потоках и лужах. Самолет, плюхнувшись в мокреть бетонной полосы, зарылся в сизый туман, пробежал свой тормозной путь, угрюмо затих перед унылым, когда-то правительственным зданием аэропорта.

И это, Господи, август.

Я всегда любил приезжать или прилетать в Москву в теплую августовскую пору, в Москву, встречавшую — в динамиках самолёта или поезда — бодрящими мелодиями, предвещая праздник свидания с русской столицей-матушкой.

Как давно это было!

Не то сейчас. На привокзальной площади, где густо иномарок с затемненными стеклами, напоминающими светомаскировку прифронтового города, нынче попахивает мафией, Чубайсами, вконец скомпрометировавшей себя «демократурой».

Падает, пришлепываясь к асфальту, кленовый лист, похожий на желтоватый, когда-то устойчивый при любых катаклизмах, дореформенный рубль.

Август, август! Всегда добрый, румяный, яблочный месяц года. С летящей ранней паутиной, теплым увяданием картофельной ботвы на огородах, дуновением приближающейся «унылой» пушкинской поры, когда сама душа двигает пером по бумаге, готовая вот-вот услышать журавлиные клики из прохладного поднебесья.

И эту прекрасную пору года на Руси так подло испохабили отечественные демократы. Кажется — из самого хмурого неба! — доносятся сегодня эти путающие всех скрипы-крики: «обвал», «дефолт», «курс доллара».

Ленинский проспект тоже в мокрети и в прилавках блошиных рынков. Раскупается всё — под метелку. Куда-то исчез, говорят, кивающий всем вундеркинд Кириенко. Красные в Госдуме неистовствуют: «Никакой поддержки временному правительству!» Блистающий в металле Юра Гагарин, устало опустив руки, стоит посредине Ленинского проспекта, недоуменно взирает на соотечественников.

В Правлении СП России наше литературное начальство пристально следит по «ящику» за курсом доллара. Понимаю, из любопытства, «зеленые» при нынешней бедности писателей и у начальства теперь вряд ли когда ночевали. Смотрят. Делать что-то надо! Хоть словом. Другим «оружием» за эти годы не обзавелись. (А не плохо б! — мелькает порой мысль). Но и «слово» молчит. Большинство старается «устроиться» и в этой подлой жизни...

Вечер собирает нас, друзей-единомышленников, в мастерской скульптора и в прошлом активного автора «Пульса Тушина» Петра Чусовитина. На Красной Пресне. Судя по работам в мастерской, многие из которых так и не попали на выставки, Петр Павлович «болен» русской темой. А она не всегда приветствовалась и в советские времена. И ныне.

Скульптор только что вернулся из Екатеринбурга, где много месяцев трудился над созданием монумента основателям города, который поставлен в исторической части столицы Среднего Урала.

Да, конечно, за вечерним чаем — отважные создатели и издатели «Пульса» поэты Владимир Фомичев и Владимир Степанов. Нет Петра Кучукова — третьего члена команды. Покинул столицу Петр Алексеевич, вернулся на родину в своё тверское село Романово. Своему другу и соратнику Фомичеву он посвятил стихотворение:



Здравствуй, поле!
В страду весеннюю
Окунусь, как в зелёный дым.
Я крестьянского роду-племени,
И тебе я необходим.
Я вспашу тебя звонким лемехом,
Рожь посею и клевера...



(Через несколько лет в нелепой автомобильной катастрофе, вблизи родного села, погибнет этот истинный русский поэт. Тонкий лирик. Мужественный публицист).

«Пульс Тушина» перестал выходить из-за отсутствия средств на издание. После суда над Фомичевым сумел найти работу в одной из центральных газет Степанов. Сам Владимир Тимофеевич, готовившийся к худшему, все ж был оправдан судом. Нет, не решились власти «упечь» редактора, в защиту которого восстали общественное мнение и массы русских патриотов. Но сколько отнято сил, нервов, здоровья. А не сломался Володя.










Снова вспомнил профессию учителя, устроился на работу в одну из сельских подмосковных школ преподавать историю, обществоведение, русский язык и литературу, «курсирует» теперь меж городом и селом. Только что издал небольшую объемом книжку «Суд над русским»...

«Ребята, закругляемся с «чаем»! — неожиданно и естественно загорелись вдруг желанием выйти в ночь. Туда — к святым теперь местам Красной Пресни, к расстрельным полянам этого «белого дома». Он — поблизости...

Тесные улочки, переулки, дворики. Здесь вот двигались протестные толпы людей. Здесь вот занимал позицию озверившийся на людей вооруженный ОМОН. Поляны. Памятная часовенка. Высокая стела с фотографиями погибших. На ограде стадиона, возле которой «победители» добивали раненых и пленных, надписи «черного октября 93-го», импровизированная могила, посвященная Ельцину: «Будь ты проклят...» Рядом Горбатый мостик и палатки протестного лагеря шахтеров, приехавших в Москву добиваться справедливости. Спит палаточный лагерь. Эх, такие ли тут «протесты» нужны глумливой и кровавой демократской власти!..

Спит утомленная «обвалом» Москва. Вся Россия в обвале.

«Вон у того подъезда «белого дома» третьего октября 93-го мы выстраивались в очередь за получением оружия. Так верилось... Оружия не дали», — говорит один из нас в ночном прожекторном свете, направленном на расстрельные поляны.

РУССКАЯ ТРАГЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.






II. «СУДЬБОЮ ЧТОБ НЕ ОБНИЩАТЬ...»



Избранные стихи Владимира Фомичева






* * *




Кружила голову доверчивость,
Была и небом и землёй.
В меня судьбой непеременчивой
Вошла порою молодой.

И согревала русской печкой,
И щеку гладила лучом.
Струилась светлая, как речка,
Она в сознании моём.

Прошли сквозь дни и сквозь пространства,
Каких не встретить больше вновь.
И нет сильнее чувства братства,
Коль за него пролита кровь.

Мечты, желания, стремления
Сливались в радостный напев.
И поднимало вдохновение
Того, кто рос, осиротев.






* * *




Полдесятка изб
Тужат о былом.
Здесь кипела жизнь,
С ребятней, трудом.

Проводили свет —
Собирались жить.
А теперь их нет,
Коршун лишь кружит...






* * *


Моё поколение, детство которого опалено войной,

не изучало в школе произведений С. Есенина,

Ф. Достоевского, «Историю Государства Российского»

Н. Карамзина. Они были запрещены




Рвал моё поколенье фугас
В Минске, Вязьме, избушках селений.
Да еще вырастали без вас,
Карамзин, Достоевский, Есенин.

Понимаю: фашисты, война...
Почему же, ведь мы победили,
Не давали нам знанья сполна,
Не открыли великих фамилий?

О пигмеях — тома и тома,
О столпах — ни словечка, ни строчки.
Не сошла ли эпоха с ума,
Если помнить о лучших не хочет?

Коль «Историю» Карамзина
Ты собой заменить рад стараться,
Разве, литгенерал, не видна
В этом суть твоя неандертальца?

Путь земной поколенья тернист.
Донесем и до будущих далей:
Обокрал наше детство фашист,
А потом и свои обокрали.

Но нетленна культура моя.
Боевое её охраненье,
Как Алёша,
Добрыня,
Илья, —
Карамзин,
Достоевский,
                     Есенин.






* * *


Пусть с этих пор у всех нас бьётся

единое сердце и будем блюсти Русскую землю.

Владимир МОНОМАХ, 1103 г.




Стало сменой отцам
Поколенье моё.
С поколеньем я сам
Поднят жизнью:
                     «В ружьё!»
Как подлески в леса,
В мир отцовский вросли.
Помним, что за гроза
Унесла их с земли.
А земля эта —
                         вот,
Пред очами лежит.
Век за веком живет.
Счастье.
Совесть.
И щит.
Разгорятся сердца,
Разбушуется кровь...
Нам теперь, как отцам,
Русь хранить от врагов.






* * *




Дорогая, ресницы твои,
Облик твой — приковали мой взгляд.
Пропадаю от страстной любви,
Ни здоровью, ни солнцу не рад.

Стало дело валиться из рук,
И куда ни взгляну — всюду ты.
Кто-то ввел меня в замкнутый круг,
Круг всесильной твоей красоты.

За вопросом восходит вопрос —
Словно вовсе любви не знавал.
Появилась —
И всё понеслось,
Как девятый обрушился вал.

Может, ждёт тебя кто-то другой,
Может, я и не твой идеал.
Что же будет?..
                           Прощай мой покой,
Если в нежные сети попал.






* * *




Влагой туманною утро сочится,
Крыши темнеют во мгле.
Сшила из солнышка шубу лисица
И демонстрирует мне.

Видно, с охоты ночной возвратилась.
Осиротила кого?
Вышел развеяться
                (горе скрутило!) —
Встретил её торжество.
К людям иду я.
Какая лисица
Вновь повстречается меня?..
Влагой туманною утро сочится,
Крыши темнеют во мгле.






ОКТЯБРЬ 1941-го




Немец прёт на Москву,
Мы под Вязьмой растём
Без отцов.
Жизнь под немцем —
                             черна,
О разлуке трубят
Журавли.
Сердце криком кричит,
Дни плывут без вестей
О родных.
Мать сырая земля,
Может быть, приняла
Их в себя.
Но я слышу,
                     она
Словно молвит, вздохнув:
«Устоим!»






* * *




Пучеглазые совы ТВ-передач,
«Огоньковско»-нью-йорские псы перестройки —
Это запустошенье и мертвенный плач,
Бедствий дождь обложной над родимой сторонкой.

Кобылятиной пахнет от клиповских шлюх,
Что ярят вороных жеребцов африканских.
И стоят изваяния нищих старух
Над бесстыжими рожами в янковских касках.






* * *




Продаёт без конца
         Русь
И не прячет лица
         Гнусь.

Всеотчизный позор —
          Яд.
Правый суд, смелый взор
          Спят.

Отдыхаем ли от
          Битв?
Иль нет силы, народ,
          Быть?






НЕ ПРОСЛЫВИ ГЛУПЦОМ




Ноль целых, ноль десятых
В нём смысла и души.
Он к крикунам завзятым
Всю жизнь принадлежит.

Зачем вступил с таким вот
В совсем порожний спор? —
Ты разумом покинут,
Слепой с недавних пор?

Что он во всем невежда,
Не понял разве ты?
Всегда, сейчас и прежде,
Он — образ пустоты.

В суждениях нелеп он,
Родитель чепухи.
Коптит родное небо
За наши, знать, грехи.

На пошлые вопросы,
Что накопились в нём,
Не отвечай серьёзно —
Не прослыви глупцом.






ВЗРЫВ В ЧЕРНОБЫЛЕ




О чем задумался, простор,
На склоне века?
Мысль на большом челе растёт,
Как вербы ветка.

«Склон века, может, жизни склон?» —
Не эта ль дума
Орёт собранием ворон
В громаде шума?

Или же силится понять
Безбрежье тайну:
Как — в прах промышленный гигант
Почти случайно?

Что если так же наша суть
Растаять может?
Дух пылью ветры разнесут
Над бездорожьем.






* * *




Пророче лгущий. Всё вверх дном.
Болит в груди. Теряем силы.
Где правда свыше? Где наш дом?
В какой стране отцов могилы?

Сквозь слёзы смотрим тяжело
На дружный хохот нечистивых.
Славянство, ты в тупик зашло,
Разлад ужасный допустило.

Ты скот, лишенный речи днесь,
Греховной думой ум затмило.
Потерян рай, достаток, честь,
Терпение — твоя могила.






* * *




Ещё родятся, да, ещё родятся
Улыбчивые травы и цветы.
И радостные высыпят акации —
В их сторону направься только ты.

Негр из страны Карибского бассейна,
Как мой отец, расистами убит.
Но у деревни Клетки злак посеян,
Что сердцем чист, имеет добрый вид.

Еще он шпарит, дождь поборов, взяток,
Мутит поток обманов реку дней,
А георгины у сельчан на грядках,
Смотри, в ненастье светятся сильней.

Не всё закрыли тучи недоверья,
Не всё повыбил жульничества град.
Ласкают день ладошками деревья,
Луга тепло, как матери, глядят.






* * *




Своей землёю мы горды по праву.
Но только, чтобы стоила она
Без громкой Святослава ратной славы?
Былин? «Истории» Карамзина?

Да не пройдём трудов минувших мимо —
Её красы, творимой с давних пор.
Глаза закрою — и, необозримый,
Приблизится к душе родной простор.






* * *




Всё сам, всё сам —
                         чернорабочий
Дипломных и других побед.
Второго, видно, в мире нет,
Чтоб столько дел переворочал!

Я сделал всё, мирясь и ссорясь,
Судьбою чтоб не обнищать.
Но никогда не предал совесть,
Как,
            век прожив,
                            отец и мать.






ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ


Валентине Михайловне

Тарховой




Шло убийство, как буря-тайфун на Флориду, —
Я тогда тосковал, погибал на Земле.
Мглой ночной
                          недалекой толпы фавориты
Состояли при зле.

Эта тьма душегубства блистательных, нежных,
Мне родных, вам родных, белоснежных душой
Разрывала, терзала, сминала безбрежно.
Боже мой! Боже мой!

Гнет судьбы, гнет сердец, что в страданьях изнылись,
Тяжесть бед и падений — крушенье твердынь,
Словно Этна взорвались, вкруг лавой разлились.
                    Я остался один.

«Все погибнем, как чистые души, кошмарно», —
Думал я. Дух лукавый, враг смертных силен.
В тверди солнце зияло, как жуткая рана,
                     Пред скончаньем времен.

Исчезали улыбки, цветы и боренья,
И любовь, и дороги, ребяческий смех.
И над лучшим твореньем природы глумленье
                     Накрывало нас всех.

                                                   4 сентября 2004 г.






III. МУЗА ИСКРЕННОСТИ



Рецензии, отклики.


«КАК В ЗАБЫТОМ НАЧАЛЕ...»

Мы даже не заметили, как стали разделять поэтов не по направлениям, а по поколениям. В разговорах о военном и послевоенном поколениях такое разделение, во всяком случае, оказалось наиболее точным.

Владимир Фомичев принадлежит к послевоенному поколению. И его биография похожа на биографии многих поэтов этого поколения: закончил семилетку, техникум, вуз, служил в армии, был рабочим, проводником, учителем и директором школы, инженером, журналистом... И все-таки не этот уже привычный ряд наложил неповторимый отпечаток на все его творчество, а всего лишь несколько лет, самых первых, изначальных, совпавших с войной.

Я — участник войны,
Самый юный,
Наверно...
Оккупации дни,
Полыхает деревня.

— этими строками открывается цикл «Прицельные грома», вошедший в книгу «Белый космос» (М., «Современник», 1977). А в качестве эпиграфа стоят цифры, делающие излишними какие-либо объяснения: «На Смоленской земле во время Великой Отечественной войны погибло 20 тысяч партизан и 350 тысяч мирных жителей».

И дети Смоленщины видели, запомнили, как

Разгоралась жутко
Изба,
Пламя хлынуло
Жгучей кровью.
А наутро —
Торчала труба
Шеей каменной,
Безголовой.

Черные мундиры и огонь — вот что врезалось в память самого Владимира Фомичева. Черные мундиры, лающие голоса и огонь, которому

До самой смерти
Гореть,
Гореть в глазах!

Стихотворений, вошедших в «Прицельные грома», немного — всего семь, тем не менее, уверен, что именно они для многих читателей покажутся сердцевиной книги, ее нервным узлом. Через эти семь стихотворений подругому прочитываются и все остальные, о чем бы они ни говорили. Центром притяжения все равно остается смоленское село, и потому постоянная тема возвращения не выглядит у него простой данью моде. Эта тема — не поэтическая ностальгия, а сыновний неоплатный долг.

И я возвращаюсь
С глубоким поклоном,
Чтоб сил у нее
Для дороги занять, —

так говорит поэт о своей смоленской деревне Желтоухи.

В смоленском выросший
Селе,
Горевший с ним
И не сгоревший,
Молюсь в тиши
Печной золе,
Склоняясь чубом
Поседевшим.

И в этих строках мы вновь чувствуем перекличку со стихами, посвященными войне, воспоминаниям детства. Не менее ощутима она и в его постоянных темах, особенно в теме добра, доброты человеческой. В стихотворении «Поклоненье», посвященном памяти бабушки, поэт говорит о науке, важнее которой нет, — науке «других любить». Что это за наука такая, какова цена ей, можно судить по другому стихотворению:

Я русской матерью
Рожден.
Во мне с избытком
Доброй силы.
Устав от зла
Чужих племен,
Нас мамы
Доброте учили.

Ни об абстрактном гуманизме, ни о всепрощении здесь, естественно, не может быть речи: не о враге, не о добре к нему разговор, а о том, что будет дальше, о будущем детей, необходимости сохранить в них добро рядом со злом, которого еще не знала земля, для этих же самых детей (бьет «в злые черные морды, как двустволка, мой взгляд») русские матери сохраняли добро.

Казалось,
Что злоба — вначале,
Вначале —
Насилье, грабеж.

Но в результате оказалось, что там, «в забытом начале», была еще «доброта без конца».

Не менее важно, конечно, и чисто профессиональное мастерство, без которого поэт — что певец без голоса: как бы ни хотел он пропеть, а слушать его не станут. Владимир Цыбин, представляющий Владимира Фомичева в серии «Новинки «Современника», довольно точно подметил «вещную определенность видения мира» и еще одну его особенность, имеющую отношение к поэтической технике и к тому же видению. «Во многих стихах Владимира Фомичева, — пишет он, — образ как таковой — не самоцель, а проявитель авторской самобытности».

Благо есть, что проявлять. Самобытность есть!

                                                                              Виктор КАЛУГИН.

                                                           «Волга», г. Саратов. 1978, №5.






ОПЫТ СЕРДЦА




Московское издательство «Современник» ежегодно знакомит всесоюзного читателя с десятками имен писателей. Важно то, что издательство отдает предпочтение авторам, живущим на периферии, глубоко знающим жизнь, работающим в самых «горячих» точках социалистического строительства.

На прилавках книжных магазинов появился поэтический сборник Владимира Фомичева «Белый космос», изданный «Современником». Книга, прочитав которую, нельзя остаться равнодушным. Вся она адресована молодому читателю. И это естественно: за плечами у автора большой жизненный опыт, и кому, как не молодым, необходимо рассказывать об уроках жизни.

О чем бы ни писал Владимир Фомичев, во всем чувствуется светлая исповедь современника, жизнелюбие, оптимизм и высокая гражданственность.

Почему так забота
                      огромна
В дальнем городе
                       или селе?
Потому что, где б ни был,
Все дома:
Я на Родине —
                           отчей земле.

                                     И. ЯГАН,

             ответственный секретарь

             Курганской писательской

                                организации.

            Газета «Молодой ленинец»

          №142 (3244),26 ноября 1977г.






«БЕЛЫЙ КОСМОС»




Это первая книга поэта, и уже в самом названии ее можно усмотреть своеобразие поэтического видения автора, ту особенность мастерства, которая дает право и книге на жизнь, и В. Фомичеву на звание поэта.

Белизна предстает как символ чистоты, искренности чувства, бескорыстности жизни, а в сочетании с «космосом» приобретает беспредельность, глубину и высоту всечеловеческой любви и справедливости.

Название обобщает, содержание книги — уточняет и конкретизирует. «Белый космос» — это не абстрактная категория, а понимание жизни. Логично развивается в книге образ «белого космоса», и свет его падает на человеческие лица.

Вся книга обращена к людям-современникам, которым В. Фомичев отдает все, что имеет за душой, все самое чистое и неприкосновенное.

Есть такая примечательная особенность творчества В. Фомичева: его образность не бросается резко в глаза, как бывает с эффектно придуманными, броскими метафорами модничающих поэтов. Она тихо, ненавязчиво входит в сердце и заставляет обратиться к стихам еще раз.

Второе и последующие прочтения раскрывают не увиденное сразу, дают читателю каждый раз все новую глубину. Стихи Фомичева сначала чувствуешь, уже потом — обдумываешь...

Громкие слова чужды автору книги.

Много хороших стихов в этой небольшой книге: «Желтоухи», «Электричка», «Высокие дни», «Чужое горе», «Рыбалка», «Утро»...

                                                                                 В. ТРЕФИЛОВ,

                                                                      член литобъединения

                                                                          имени М. Джалиля,

                                                                     студент Оренбургского

                                                                                   пединститута.

                                                                                     г. Оренбург.






ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА




Творчество нашего земляка Владимира Фомичева мало знакомо читателям газеты...

Свидетель «военных дней», он находит точные слова, чтобы передать ту тяжкую атмосферу сороковых годов, которые пришлось испытать на отчей земле. Он вправе сказать: «Кто прошел сквозь те дни, тот участник войны».

Биография лирического героя — это биография и самого автора. Большинство стихов В. Фомичева отличается сдержанностью, они немногословны, в них чувствуется своя манера лирического исполнения. И особенно там, где он говорит о воинском подвиге, о судьбе старшего поколения, тогда он находит те единственно нужные слова, которые поднимают стих, делают его живым, эмоциональным:

А слева, где трубы дымят,
Танкисты в бою полегли.
И каплями крови горят
На белых снегах снегири.

В сборнике немало стихов о суровом Севере, о дружбе и любви. Автору этих заметок несколько лет назад приходилось встречаться с поэтом на Крайнем Севере, в Ханты-Мансийском национальном округе, в таежном поселке Советском. Тогда В. Фомичев работал в местной таежной газете. Знание тех мест, нелегкого труда лесозаготовителей, охотников и рыбаков помогло сказать автору о них свое доброе поэтическое слово. Немало в сборнике и теплых строк о природе этого края, где: «руками кедры обнимают небо», где «резкий однословный крик ворон».

Новых успехов тебе, земляк!

                                                                                      А. МИШИН

                                                                                «Рабочий путь»,

                                                                 г. Смоленск, №244(16492),

                                                                              16 октября 1977 г.



Через десять лет в этой же газете, в этой же рубрике поэт Алексей Мишин опубликовал рецензию на новую книгу Владимира Фомичева.






«НЕЖНОСТЬЮ НАПОЛНИЛАСЬ ДУША»




Так называется книга стихов поэта Владимира Фомичева — нашего земляка, уроженца Угранского района.

С его творчеством я познакомился позже, чем с ним самим. Тогда он работал в далеком лесном поселке Советском, что на Тюменской земле. Спокойный, рассудительный человек, он рассказывал нам о таежных делах, о лесорубах и геологах, о проблемах таежного края. После он читал нам свои стихи, и слушатели, участники Дней советской литературы на Тюменщине, поэты Сергей Давыдов из Ленинграда, Петр Приходько из Минска и другие отзывались тепло о его работе...

Надо сразу отметить, что новая книга действительно наполнена нежной любовью к родной земле, к ее людям — нашим со-временникам и тем, кто жил до нас.

В душе автора жизнь накопила немало того, что можно и нужно сказать людям без красочной бутафории, без громких усилителей, как это делает сегодня эстрада. Автор вправе говорить от имени своего поколения, опаленного военным огнем, такие слова: «Как подлески в леса, в мир отцовский вросли. Помним, что за гроза унесла их с земли...» Авторским откровениям веришь, они доверительны и убедительны.

Стимулом для творчества Владимира Фомичева являются самые обычные встречи с людьми, скромные уголки природы, давний «голос памяти». Однако он не торопится скорее сказать об этом. Его спокойная обдуманная речь склоняется к метафористичности, ее чувствуешь как речь близкого друга, которому претит изысканность, высокопарность. Это подтверждают особо такие стихотворения, как «Встреча», «Свои», «В любви клялась любимая...» и ряд других...

В новую книжку включена и лирическая поэма «Отчий дом». С ней особенно будет приятно познакомиться землякам поэта — угранцам, поскольку она посвящена им.

                                                                                Алексей МИШИН

                                                                                  «Рабочий путь»,

                                                                     г. Смоленск №40 (19322),

                                                                               18 февраля 1987 г.






БЕЛЫЙ СТИХ О БАГРОВОМ РАЗЛИВЕ




Поэтический сборник «Нежностью наполнилась душа», вышедший в издательстве «Современник»...

Пишет ли Владимир Фомичев о своей родной деревне Желтоухи, что на Смоленщине, или о матери, вспоминает ли военное лихолетье или делится впечатлениями, накопленными в поездках по стране, каждая строка наполнена любовью к окружающему.

... Дальнему детству
Назад не вернуться.
Наш возраст —
Мы строить
            Россию должны.
В том счастье великое:
Не разминуться
С мечтою и делом
Огромной страны.



По стихам Владимира Фомичева можно изучать географию нашей действительно огромной страны. Но не в этом их ценность. А в том, что, обозначая какую-то точку родной земли то ли в названии, то ли в самом стихотворении, поэт радуется жизни, людям, которые творят высокие дела в не менее «высокие дни».



Спою о солнце,
Только прежде
О вечной мерзлоте
И льдах,
Июлях
В меховой одежде,
Свирепых,
Как медведь,
Ветрах.



Но не только остров Итуруп или Север дальний привлекают, зовут к себе поэта. Он хорошо знаком и с нашей землей белгородской, насыщенной хлебом и железом, которые поистине дороже золота. Несколько лет назад под редакцией Владимира Фомичева в издательстве «Современник» вышел сборник «Третий полюс», рас-сказавший о нашем железорудном крае и о людях, его осваивающих. А в по-этической книжке, которой посвящены эти заметки, в стихотворении «Накануне» нахожу строки:



Пробуждается, люди,
Оскольская сталь —
Голосистый
Грядущего дня соловей.
Море каменное
Разольется волной,
Долгожданным металлом
В электроогне.



И дальше:



Загрубелые руки
И бешеный пот,
И зеленые лица,
И кровная боль —
Это грани одной
Светоносной мечты...
Скоро хлынет в эпоху
Оскольская сталь.












Сегодня нам непривычен белый стих, которым широко пользовались поэты эпохи классического реализма. Но такой литературный прием для выражения именно этой темы использован поэтом, на мой взгляд, довольно удачно. Даже те, кому не особенно хорошо известно, с каким трудом шли к первой тонне белгородской стали строители, как нелегко покорялись оскольским металлургам сначала багровые ручейки, а затем — потоки стали самой высокой пробы, оценят в этом стихотворении и скачущий ритм, и отсутствие привычной, гладкой рифмы. Здесь (как, впрочем, и в большинстве других творений автора) сплавились воедино — и их ничем не разъять — содержание и форма.

А сколько чувства, сколько любви, сколько поэзии в строках, посвященных матери.

Поэту было очень мало лет от роду, когда его, мою, нашу родную землю топтала «орущая немчура». Но, впечатлительный, он бережно хранит и несет по жизни память тех лет. Сильно, очень сильно звучат и волнуют строки, воссоздающие то лютое время:



Я — холодный,
Голодный,
Но в упор —
Пусть казнят! —
Бьет
В их злобные морды,
Как двустволка,
Мой взгляд.



Такое, не пережив, не напишешь, не придумаешь.

И становится понятно, откуда у поэта, нашего со-временника, столько страсти, столько радости и боли за родную землю, за свою страну. Он, как и его лирический герой, едины, они — одной плоти и крови.

                                                                                  Я. ЛАЗАРЕНКО

                                                                     «Белгородская правда»

                                                                                    №123 (17336),

                                                                                    30 мая 1987 г.






ЗНАКОМСТВО С ПЕСНЕЙ О СЫЧЕВКЕ




У песни, как и у человека, есть своя судьба, своя предыстория. Мысль написать песню о нашем древнем прекрасном городе возникла у московского поэта Владимира Фомичева, уроженца Смоленщины, после беседы с нашим земляком, артистом Московской областной филармонии Владимиром Андреевым, всем сердцем влюбленным в Сычевку, где прошли его детские годы и юношество. Музыку этой песни написал московский композитор Михаил Холодный.

Премьера песни была назначена на дни празднования в Сычевке 70-летия Великого Октября. Впервые песня прозвучала после торжественного заседания, состоявшегося 6 ноября в районном Доме культуры, в исполнении Виктора Арбузова. Затем зрители получили удовольствие услышать ее еще на трех концертах. Мелодия песни, спокойная и задушевная, очаровывала зрителей и вызывала бурные овации зала. Многие просили переписать им текст песни или напечатать в газете.



И храбра, и крепка,
Но с душою ребенка,
И лозняк, и река —
Древний город Сычевка.

Все по силам такой:
И любить, и сражаться.
Юный взгляд озорной,
Рот, от горести сжатый.

Не с одною войной
В жизни встретилась
                             горько
Но творивших разбой
Покарала Сычевка.

Отомстила за все,
Вновь прославилась звонко
И опять на года
Хорошеет Сычевка.

Дорогие места,
Понимаю вас тонко,
Как твоя красота
Возвышает, Сычевка.

Будь румяна лицом,
И бодра, и приятна,
Здесь родное крыльцо,
Все мне дорого, свято.

Здесь родное крыльцо,
Древний город Сычевка!



Интересными были встречи зрителей и с ансамблем народной и современной музыки и танца «Лель». (В поездке с этим коллективом и находились тогда В. Фомичев, М. Холодный, В. Арбузов — авторы слов, музыки, а также первый исполнитель «Песни о Сычевке»). Этот молодежный коллектив был создан 10 лет назад. Его артисты много работают на различных площадках и сценах, начиная со столичных и кончая сельскими. Неоднократно бывал ансамбль на гастролях и за рубежом. Так, в 1987 году с его программой познакомились зрители в Швейцарии и Финляндии. Большая работа проводится им среди иностранных туристов, прибывающих в нашу страну по линии бюро «Спутник».

Ансамбль «Лель» имеет свои записи на Всесоюзном радио. Выпущено также две пластинки с музыкальными произведениями в исполнении его артистов. Оркестр ансамбля был награжден Почетным дипломом Всемирного фестиваля молодежи и студентов.

В том, что в составе ансамбля выступает талантливая молодежь, сычевцам пришлось убедиться воочию...

                                                                        Ф. ТАРАКАНОВСКИЙ

                                                                     Газета «За коммунизм»,

                                                             12 ноября 1987 г. г. Сычевка.



Далее, представив приехавших в район артистов, автор статьи посвятил целый абзац общей характеристике В. Фомичева как личности и поэта, после чтения им своих стихотворений. Ф. Таракановский подчеркнул их ненадуманность и способность взволновать аудиторию:

«Московский поэт Владимир Фомичев, автор слов «Песни о Сычевке», уроженец Угранского района. Он пешком исходил всю Смоленщину, чтобы пополнить багаж своих впечатлений, поближе прикоснуться к народному творчеству. Его поэзия связана с нелегким крестьянским трудом, с воспоминаниями о трудном детстве, выпавшем на годы Великой Отечественной войны. Стихи не могли не вызвать ответных эмоций у сычевцев, которые сами прошли через большие испытания».






«И К РОДНОМУ ПЛАМЕННА ЛЮБОВЬ»


                    У нас в гостях поэт

                    Владимир Фомичев



В. Фомичев не «изучал» жизнь, не «наблюдал» ее, а всегда был в ее гуще — там, где как раз одерживается то множество небольших, личных трудовых и нравственных побед, которые в конечном счете и ведут нас вперед. С героями своих стихов он не «общался», а жил и работал бок о бок. Поэтому он любит их без «умилений и приседаний», от которых предостерегал писателей еще Салтыков-Щедрин, а во плоти, во всем богатстве, сложности, а подчас и противоречивости их характеров.

По заданиям издательства и Бюро пропаганды советской литературы В. Фомичев часто бывает в творческих и служебных командировках. Недавно, в ходе одной из таких поездок он побывал в Енисейске. На состоявшихся здесь встречах с читателями

Владимир Тимофеевич рассказал о делах и планах «Современника», поделился своими литературными замыслами, познакомил енисейцев с несколькими новыми стихотворениями, и с теми, которые вышли из-под его пера много лет назад.

                                                                 Вступление к стихотворной

                                                                               подборке в газете

                                                                           «Енисейская правда»

                                                          №149 (7366), 16 сентября 1983 г.






ИСКРЕННЕЕ УВАЖЕНИЕ




Скажу сразу: жизненная и творческая судьба Владимира Фомичева вызывает у меня искреннее уважение.

Привлекает меня и его четкая гражданская позиция. Собственную судьбу он никогда не отделяет от судеб своего поколения, своего народа. Об этом красноречиво говорит, на-пример, небольшое стихотворение из пронзительного и горького по своей достоверности цикла «Прицельные грома» — о тяжелой поре вражеского нашествия: «Я — участник войны». Из простых, почти хроникальных строк здесь естественно вырастает нравственное и социальное обобщение. И это, без сомнения, при¬знак истинной поэзии.

Меня радует, что Владимир Фомичев в лучших стихах обладает доброй поэтической зоркостью. 

Сшила из солнышка
Шубу лисица... 

Умеет он найти и искреннюю, доверительную интонацию: 

Нежностью
Наполнилась душа,
Как январь
Чистейшими снегами.

                                                           Член редсовета издательства

                                                                               «Современник»

                                                                       Геннадий СЕРЕРЯКОВ.

                                                                               12 ноября 1983 г.






ИСТИННО ПОЭТИЧНО




В. Фомичев предельно лаконичен и строг в интонации, но в лучших стихах о военном детстве подобная жесткость выразительных средств лишь более усугубляет драматические картины военного быта:

Немец прет на Москву,
Мы под Вязьмой растем
Без отцов...

Стихотворение лишено обычных атрибутов версификации: рифмы, тропов. Но оно истинно поэтично, потому что правдиво и эмоционально, а вследствие этого и обладает философской значимостью. Резкие назывные предложения, глагольная насыщенность стихотворной ткани, пронзительность и трагизм преподносимой информации, — все это делает стихотворение динамичным, композиционно глубоким. Когда же поэт прибегает к сравнениям, то в лучших своих стихах он использует их очень экономно и эффективно. Вот, например, две строфы:

Бомбовоз над мечтой,
Над березой живою
Тишь вспахал глубоко.
Васильковый покой
Взорван подло войною.
В окнах изб дребезжат
Орудийные громы.
Обстрелял дошколят
У задумчивых гряд
«Мессершмит» —
              жук огромный...

Казалось бы, невелика находка: сравнить вражеский самолет с «жуком». Но все дело здесь значительно глубже, ибо сравнение это как бы не авторское, а идет от самих «дошколят», которые оказались под обстрелом. Таким образом, автор при помощи сравнения дает нам возможность еще раз убедиться в некоторой еще детскости малышей, воспринимающих суровые факты войны. «Мессершмит» еще не так и страшен им, потому что они сравнивают его с «жуком». Может быть, это одна из первых бомбардировок? Лишь потом, когда враг ступит на родную землю, в полной мере придет в сердце лютая ненависть к нему. Ибо невозможно забыть, невозможно отстраниться от зримых кошмаров: «не вода в ручьях и речках — скорбь», «на фашистском распят на кресте», «Валялись трупы на дороге: по ней к Москве прошли бои. И грызли волки нас двуногие». И поэтому вполне понятен высокий пафос поэта, когда он восторженно и патриотично пишет о русском человеке с символическим именем Иван:

До чего же могучее слово —
Наше русское имя Иван!..
Звуки этого слова
                          простого
На устах у народов всех стран.

В. Фомичев бесконечно любит свое Отечество, его праздники и будни, любит бескрайние просторы милой сердцу земли русской. И он умеет воплотить свою любовь в стихах нежных, зримых, трепетных.

                                                                                   Ю. НИКОНЫЧЕВ

                                                                                      Июнь, 1986 г.






РУКОПИСЬ СЛОЖИЛАСЬ




Я внимательно прочитала рукопись Владимира Фомичева.

Он — поэт без ухищрений, поэт открытого голоса. У такой манеры есть свои недостатки, но есть и преимущества.

Стихи В. Фомичева достоверны в своей основе. Рецензенты отмечали их искреннюю, доверительную интонацию, это идет прежде всего от внимательного отношения к людям. Лирический герой устремлен (и это не просто слово) к правде и красоте, ему претят продажность, ложь, двоедушие.

У этого героя рано начавшаяся трудовая биография, служба в танковом экипаже, работа в школе... Другими словами — немалый жизненный опыт.

(...)

Он хорошо знает цену рабочей усталости, неприхотливому общежитскому быту, короткому отдыху.... Работе в Приполярье посвящена небольшая поэма «Сердце хранит». Особое место занимает в ней тема дружбы представителей разных народов нашей многонациональной родины. В основном это все молодые люди, по складу своего характера — первопроходчики.

Повезло мне с ними
               сжиться,
Мудрость огненных
               постичь.
Не такие ль за столицу,
В сорок первом
               вышли биться,
Грудью город защитив?

Кто-то лучше,
         кто-то хуже,
Всякий прибывал народ.
Только мне другой
            не нужен:
Человечный, смелый,
             дружный —
Он таким во мне живет.

В целом рукопись В.Фомичева сложилась.

Я предлагаю «Дом над Угрой» в план редакционной подготовки 1989 года в следующем составе (перечисляет 34 стихотворения и поэму «Сердце хранит» — Н. Д..).

                                                                                     В. Н. МАЛЬМИ

                                                                        Редактор издательства

                                                                          «Советский писатель»

                                                                                        8. IX. 1987 г.








К сожалению, эта рукопись В. Фомичева так и не стала книгой — десятки подобных ей погромщиками отечественной словесности были выброшены из планов престижного писательского издательства, как и из других издательств, под фальшивым предлогом «переизбытка поэзии в стране». На самом деле — в соответствии с вражескими планами разгрома СССР и уничтожения его культуры.






ГЛАВНОЕ - ПОЭМА ПЕРВИЧНА


                                     3 янв. 86 г.

Володя!

Добрый день и новогодний привет! Еще в старом году прочитал с интересом твой «Отчий дом». Поздравляю! Главное — твоя поэма первична. Все в ней жизнь, горькая правда. Даже сама «походка» стиха. Кажется, что рассказчику — автору поэмы — все время подступает к горлу ком горя и слез. Тяжелы воспоминания. Было бы отступлением от правды, если бы ты написал свою поэму в легком, спокойном ритме. Форма вступила бы в кричащее противоречие с содержанием. Все пошло бы наперекосяк. Таких поэм появляется в наши дни немало. Если говорить по самому большому счету, то твоя лирическая поэма — -это своеобразная «заявка» на большую эпическую вещь, при сохранении ее пронзительного лиризма. Хотя, как говорится в таких случаях: автору виднее! Еще раз поздравляю тебя с доброй публикацией. Будь!

                                                                                  Ю. ПРОКУШЕВ






БИОГРАФИЯ ДУШИ




...После разорительной войны, когда крестьяне не вкусили еще по-настоящему плодов Великой победы над фашистами, опять начались эксперименты, при этом один другого хуже. И хотя они растянулись во времени на много десятилетий, что вроде бы долженствовало смягчить их осуществление, последствия таковых всякий раз приходились обоими концами по мужику: чрезмерное обложение налогами, бесстыдная урезка усадеб, бесправное изъятие коров из личного пользования, кукурузные издевательства, наконец, абсурдное признание многих сотен тысяч деревень бесперспективными доконали деревню по существу совсем. Поэтическое слово Владимира Фомичева набирало в этот труднейший период жизни Родины силу.

Путь в поэзию Фомичева был нелегким, хотя может показаться при поверхностном взгляде другим. И шел он через учебу буквально во всем и у всех — дома, в школе, на ниве, сенокосе, в лесу, среди сверстников. Великой академией была жизнь во всех ее проявлениях... А. М. Горький справедливо называл таких людей бывалыми.

Владимир Фомичев — поэт лирического склада. Ясность и простота — вот основные слагаемые его поэтического стиля.

Поэт нередко выезжает в различные города России, в том числе на Смоленщину, на встречи с читателями. В своих выступлениях он находит верные и меткие слова.

Стихи Владимира Фомичева прочно и с любовью принял широкий круг читателей. Также высоко он оценен критикой, товарищами по поэтическому труду.

Думаю, многие, кому довелось узнать поэта либо подружиться с ним, благодарны ему за то, что он есть, что неустанно творит. Я один из таких людей. Несмотря на значительную разницу в возрасте, мы по-хорошему дружим. Сердцем к сердцу.

                                                                                 Яков МАКАРЕНКО

                                                                          Газета «Рабочий путь»

                                                                    №87 (20569), 5 мая 1991 г.






КОЛЛЕКТИВ - ЭТО ЛИЧНОСТЬ




Впервые мне на глаза попался номер «Пути Октября» в году семидесятом. Черно-серо-зеленая газета была выпущена ко Дню лесника. Начал читать со скуки, которая все более и более сменялась заинтересованностью. Я окунался в трудовой, напряженный, состязательный мир, который успел только-только познать зрительно, но еще не вобрать душой, а тем более осмыслить — ради чего так спешат люди вырубить тайгу.



...Для меня редакция в семидесятые годы олицетворялась с одним человеком — Владимиром Тимофеевичем Фомичевым. С ним я встретился, когда принес в газету свои юные стихотворения. Долговязый, в неопределенного цвета свитере, с ранней проседью на висках, он усадил меня напротив, взял мою тетрадку и стал вдумчиво листать. Пока он читал, с меня сошло семь потов, чувство собственного ничтожества настолько окрепло, что я не поверил, когда он, захлопнув тетрадку, сказал: «Хорошо». И безотносительно к моим сочинениям, не обращая внимания на мою робость, стал размышлять о литературе и поэзии вообще. Пригласил на очередное заседание литературного объединения «Кедр», планировалось обсуждение стихотворений молодого учителя истории Александра Губанова. А затем прочел свои стихи (заметно волнуясь) и предложил написать что-нибудь для газеты о людях, с которыми я связан рабочими буднями. У него был особый дар располагать к себе собеседника. И я уже не мог ни в чем ему отказать.

Старый вулканизаторный цех Советского леспромхоза, где я только- только начал свою трудовую деятельность, соседствовал со складом. Ежеутренне возле складских дверей толпились трактористы, лесовозники, вальщики. Перед отъездом на лесосеки получали необходимые материалы, запчасти, спецодежду. Все это выдавала им, приходя к шести утра, бойкая и кругленькая женщина...

О ней-то я и написал свою первую в жизни заметку и отдал Владимиру Тимофеевичу. Через некоторое время она была напечатана под рубрикой «О людях хороших»... Я чувствовал себя собкором по лесовозному гаражу. Но от ранней профессионализации спасла армия. Через полгода или год службы прислал Фомичеву первые армейские стихи. Он ответил письмом. Письмо его до сих пор храню, так как советы и наставления Владимира Тимофеевича полностью никак исполнить не могу. Приведу отрывок из этого письма в надежде, что кто-то из молодых литераторов прочтет, и возможно, советы Фомичева помогут ему в творчестве, да и в жизни, пожалуй:

«Дорогой Володя!

Советую тебе не ломать свой голос — он у тебя определился: ведь это самое главное достоинство. Рекомендую внимательно и подробно прочитать Михаила Исаковского, Николая Рубцова и Сергея Есенина. Запиши свои выводы о том, как они строят образ, строфу, из каких пластов речи берут слова, как добиваются мелодичности, ка¬кой пользуются рифмой, какими ритмами, как используют жизненный факт — то есть какими средствами выражают мысли и чувства человека своего времени. Изучи приемы и смело ими пользуйся. Я уверен, что ты можешь быть вполне самостоятелен в пределах правил. Но незнание правил ограничит твои возможности.

И еще один совет — четко определи друзей и врагов в этом мире, прекрасное и отвратительное. Не будет ясного мировоззрения — захлестнет лирическая легкость, мелкотемье.

Жму руку.

                                               Владимир Фомичев»

Сейчас я на десять лет старше того Владимира Тимофеевича, писавшего эти строки.

В. ВОЛКОВЕЦ

Газета «Путь Октября»

от 15 августа 1998 г.

Сегодня Владимир Волковец^{4}^ вместе с прозаиком Александром Игумновым возглавляет посаженный В. Фомичевым и В. Кочкаренко в ханты- мансийской тайге «Кедр» — местное лито, пестует северные дарования, а также является редактором газеты «Весть». Он никогда не забывает о своем первоучителе в поэзии, если изъясняться высоким стилем. При случае говорит об этом вслух. Так, во Всероссийском автобиблиографическом ежегоднике «На пороге XXI века» («Московский Парнас», 2002), при изложении своего жизненного и творческого пути В. Волковец написал: «Со стихами пришел в районную газету «Путь Октября», где познакомился с Владимиром Тимофеевичем Фомичевым, сыгравшим большую роль в становлении моей литературной судьбы».






С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ЕСЕНИН!




Утро 3-го октября. Тверской бульвар. У памятника Есенину стоит с виду ничем не примечательная группа людей. А на самом деле, это писатели и поэты из разных уголков России, приехавшие почтить память великого русского поэта Есенина...

О поэзии и о ее значении в воспитании молодежи говорил поэт-патриот Владимир Фомичев: «Мое поколение, детство которого опалено войной, не изучало в школе произведений Есенина, Достоевского, «Историю го-сударства Российского» Карамзина. Они были запрещены».

Эти слова — эпиграф к замечательному стихотворению:

Рвал мое поколенье фугас 
В Минске, Вязьме,
избушках селений.
Да еще вырастали без вас,
Карамзин, Достоевский,
Есенин...

                                                                             Ольга Шереужева,

                                                                                 Елена Суворова,

                                                                 Детский юношеский центр

                                                                                       «Отрадное».

                                                                           г. Москва, «Патриот»

                                                                       №44, 28 октября 2004 г.






IV. ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА





Интервью. Письма. Отклики.

Владимир ФОМИЧЁВ:

«В значительной части содержание моего творчества сводится к высказыванию большой симпатии к своему русскому народу и к исторической России, воспринимаемой как Родина-мать, за что меня обвиняют. Хотя за всю свою долгую жизнь я не совершил ни малейшего незаконного поступка, ничем не скомпрометировал себя, однако в течение восьми лет меня пытались упрятать в тюрьму преступники кланового правосудия, безумно обвинив в возбуждении межнациональной вражды. Потому что руководимая мной газета «Пульс Тушина» как раз ратовала за равноправие народов. В деле-десятитомнике имеется восемнадцать отказных материалов, доказывающих мою абсолютную невиновность и грубейшее нарушение фабрикаторами дела № 4522 статьи Уголовного кодекса, запрещающей искусственно привлекать граждан к ответственности, злонамеренно их обвинять. Статья очень серьёзная — до десяти лет лишения свободы. Однако прокурорские братки пока остаются на воле, видно, до той поры, когда будет предана суду вся ельцинская банда.

Упрямо продолжаю считать: мы сейчас уподоблены племенам восточных славян до возникновения у них государственного порядка, а счастливо можем жить лишь в своей традиционной стране, не в Абстракции. Не в утопической толпоэлитарной химере по имени Коммунодемократия или в какой-то подобной идеологизированной Иллюзии. Творец ни один этнос не создавал для этого. Русь, как мощную империю ацтеков, уничтожили; автохтонов истребляют. Приемы колонизаторов вечны. Они хорошо знают, что государство является формой существования наций. Русские исчезают потому, что лишились своей Конституции и других законов, всех гражданских органов и учреждений, не имеют определенной территории, где бы действовали государственные институты и право. Лишение национальной самостоятельности сделало их абсолютно бесправными. Они не видят смысла в жизни. А ведь гражданственности, которую, по всем божеским и человеческим нормам, давно требуется воссоздать, одиннадцать с лишним веков. Она на девятьсот с лишним лет старше американской, созданной после бандитского захвата чужой террритории и истребления там местного населения. Чего международная мафия и нам желает. Её единственная цель — уничтожить Россию, подчинить себе нашу землю. Для того она и клан современных биронов ведут войну с государственностью самого многочисленного народа и с ним самим, остальные без него сдадутся на милость завоевателей».

                                       Газета «Московский литератор», № 8, 2001 г.



Василий БЕЛОВ:

Здравствуйте, дорогой Владимир Тимиофеевич!

Я благодарен Вам за книгу удачно собранной публицистики, где Вы то тут то там упоминаете меня грешного.

Спасибо! Пусть Ваш «Пульс Тушина» гремит, как и прежде, на всю Россию и на весь Израиль...

Передавайте привет Вашим верным друзьям, кланяюсь и Вашему семейству.

Будьте здоровы и смелы, как прежде!

До свидания.

                                            Белов. 27. У. 2003. Из Вологды.



Ирина СТРЕЛКОВА:

«... «Пульс Тушина читала вся Москва, читали в Подмосковье и развозили по всей стране. В условиях растущего национализма и сепаратистских устремлений в республиках Советского Союза «Пульс Тушина» первым заявил о правах русского народа. Патриотические публикации столичной «районки» тут же были оценены как «антисемитизм». И это стало поводом для судебных преследований редактора. Даже несмотря на то, что «Пульс Тушина» поддержал один из самых уважаемых у нас евреев — генерал Драгунский, председатель Антисионистского комитета советской общественности, всегда высылавший в адрес газеты важнейшие документы этого комитета. Впоследствии генерал Драгунский и Владимир Фомичёв одновременно получили знаки высшей доблести палестинского движения сопротивления — медали «Интернационалист-боец за правое дело палестинского народа».

Цену горбачевской гласности Владимир Фомичёв ощутил уже через год после выхода первого номера «Пульса Тушина». Районная администрация отреклась от своей газеты — конечно, не без давления сверху. Но редакция уже добилась самоокупаемости благодаря тиражу в 40 тысяч. И «Пульс Тушина продолжал выходить, публикуя самые смелые материалы — о памятной поездке Ельцина в США, где будущий президент, извините, помочился при публике на колесо самолёта, об уничтожении ядерного щита страны, о предательской деятельности последнего генсека...

Тем временем редактора таскали по судам. В апреле 1991-го Фомичёв подал в партийную организацию московских писателей заявление о выходе из КПСС: «...ибо она даже не ставит своей целью прекращение геноцида в отношении русского народа, а значит, неспособна противостоять уничтожению нашего многонационального государства». В апреле это было написано, а не в августе 1991-го!..».

                                                     «Наш современник», № 9, 2003 г.



Андрей ОБЛОГ, поэт, член СП России

«В Малом зале ЦДЛ состоялся творческий вечер Владимира Фомичёва, посвященный выходу его новой книги публицистики «Пульс Тушина». Слово редактора» («Голос-Пресс», 2003 г.).

Напомним, что в 1989 году В. Фомичев создал и возглавил народную газету «Пульс Тушина», которая быстро и широко прославилась не только в районе, городе, но и во всей России и за её пределами. В годы разгула русофобского фашизма и мракобесия трое сотрудников редакции — Владимир Фомичёв, Пётр Кучуков и Владимир Степанов выпускали боевое издание. В котором как в капле отразилось море трагедии русского народа. Именно так — с высоких позиций гражданственности и правды рассуждали собравшиеся на вечер, который вели сам Владимир Фомичёв и заслуженный работник МВД, известный писатель-есениновед Эдуард Хлысталов. Хлысталов, в частности, сказал: «В характере Владимира Фомичёва — обостренное чувство справедливости. Он человек редкой скромности и смелости. А по общественной значимости — один из самых значительных людей политической мыс¬ли России. Владимир Тимофеевич, выросший на берегах Угры, где пять веков назад было свергнуто ордынское иго, является выдающимся защитником русского народа».

Об этом же говорили на вечере друзья и близкие В.Фомичева: Е.Троицкий, А.Арцибашев, Я. Мустафин, В.Кузнецов, Н. Селиванов, Ю. Кириенко-Малюгин, Г. Осипов, И. Леонов, М. Шевченко, А. Волобуев, В. Хатюшин, А. Меньков и другие».^{5}^

                                                «Русский вестник» № 10 (612), 2003 г.



Афиноген КУЗЬМИН, член СП России:

«ОТСТОЯТЬ РОССИЮ. Таковы цель и смысл всей жизни известного русского поэта и публициста Владимира Фомичёва, судя по его поэтическим и публицистическим произведениям последних пятнадцати лет, его самоотверженной борьбе за честь, достоинство и независимость русского народа. Яркими тому свидетельствами стали и две прекрасно изданные последние его монументальные книги, выпущенные издательством «Голос-Пресс» в 2003 году: «Пульс Тушина». Слово редактора» и «Пульс Тушина». Встать, суд идёт!»

Обе книги связаны между собой общими идеями, выраженной в них болью о русском народе, о Рос¬сии, об их исторической судьбе. Автор убедительно доказывает, что именно правдивой информации о положении исторической России больше всего боятся так называемые «борцы с антисемитизмом».

Опубликованные в книге «Пульс Тушина»: Слово редактора» публицистические статьи, разные выступления поэта — это молниеподобное слово народного трибуна, разящий меч в руках истинного защитника русских. Русские лишены доступа к управлению страной, возможности напрямую говорить со своим народом, на государственном уровне не имеют многих национальных институтов, которыми обла¬дают все иные национальные образования.

Каждая публицистическая статья В. Фомичёва бьёт в цель, даже своим названием иногда определяя направление удара: «Попранная гордость великоросссов», «Поперечные мысли», «Преднамеренные извращения», «Геноцид», «Авантюризм верховного партаппарата», «Тайные силы», «Расизм. Не приведёт ли он к «русскому бунту»?», «Переворот», «В России русским быть — крамола?», «Вернуть украденное государство» и др.

«В осуществлении доктрины «Наша цель — руководство миром» одно из главных орудий — средства массовой информации. Над ними установлен контроль не государства, а «государства в государстве», — говорится в статье «Русская катастрофа». — Как известно, в период перестройки средства массовой информации сформировал Яковлев А.Н., поставив в основные свои кадры: в «Огонёк», «Московские новости», «Знамя», «Известия» и т.д. Именно эти и близкие к ним органы ориентировали и ориентируют общество на разрушительную работу в стране...»

Однако, несмотря на разрушающие действия чиновников и госаппарата, юридических органов, все же ещё есть, как уверяет нас автор, здоровые силы, в том числе и в системе правоохраны. Таким человеком оказалась следователь Тушинской межрайонной прокуратуры г. Москвы О. А. Закройщикова, которая 30 сентября 1994 года приняла постановление об окончательном прекращении уголовного дела по обвинению В. Фомичева, при помощи которого в течение трёх лет власти пытались заглушить голос русского народного трибуна.

Не менее остро ставятся В. Фомичёвым социально-политические, историко-нравственные проблемы, связанные с судьбой и нынешним положением русского народа, в книге «Пульс Тушина». Встать, суд идёт!» Жанр книги автор скромно определил как «детективную быль», хотя по накалу страстей, глубине и значимости поднимаемых и звучащих здесь мыслей её вполне можно назвать политической драмой. В книге тщательно анализируются памятные всем российским патриотам события последнего десяти-двенадцатилетия в главах «Фантасмагорически разномастные августы», «Наша Родина ранена в грудь», «Речь идёт о жизни и смерти социализма», «Начало лиходейства законников», «Каланчевский репортаж» и др.

В книге подчеркивается мысль о том, что победа её автора в изнурительной борьбе с врагами русского народа была бы невозможна без моральной и юридической поддержки его надежных единомышленников, выступавших в качестве официального и общественных защитников, — Хлысталова Э.А., заслуженного работника МВД СССР, Сорокина В.В., поэта, тогдашнего секретаря правления Союза писателей России, нынешнего заместителя председателя Исполкома Международного сообщества писателей, лауреата Международной Шолоховской премии, Лабзунова П.П., председателя Фонда защиты русской прессы, и Овчинникова В.Н., народного депутата Тушинского района.

Глубокий смысл вложен в само название книги: «Встать, суд идёт!» В течение нескольких лет прокурорские и судебные органы, включая и Генеральную прокуратуру Российской Федерации, терроризировали публициста и поэта В. Фомичёва, созданную им газету «Пульс Тушина», его единомышленников — писателей и журналистов, авторов этой газеты. Действия преступников при законе подчас напоминали геббельсовско-гестаповские методы травли человека. Но в конечном итоге юридические террористы потерпели крах: преданность поэта и публициста родному русскому народу, его готовность отстаивать интересы русского государства оказались сильнее.

И подвиг настоящего русского патриота, его редкая в нашей действительности победа над распоясавшимися бездушными чиновниками от Фемиды воспринимаются как суд над ними. И пусть они прочтут эти две книги В. Фомичёва стоя, как оглашение приговора над ними.

Книги эти — набатный звон, напоминание о наличии в России заговора против России, отзвук борьбы Г. Димитрова на судебном процессе, организованном в своё время против него гестаповцами. Они напоминают нам также «Репортаж с петлей на шее» Ю. Фучика с его историческим предостережением, с которым он обращался к народам: «Люди, будьте бдительны!»

                                                                       «Патриот» № 26, 2004 г.



Владимир ФОМИЧЕВ:

«БЕЗ БУДУЩЕГО? Владимир Тимофеевич Фомичев не однажды приходил к нам в редакцию. Приносил свои стихи, прозу. Он является членом Союза писателей. Много лет работал в редакциях различных газет, в издательствах. Читатели могли познакомится с его стихами и прозой на страницах нашей газеты.

По образованию В. Т. Фомичев учитель. После института работал в сельской, а затем городской школах. И сейчас после длительного перерыва вернулся к преподавательской работе. Он ведет уроки истории в Белоколпской школе.

— Два года я преподаю уроки истории в 7-11 классах. В этих классах изучают историю средних веков, новую, новейшую историю. Педагогу дается сейчас большая свобода в способах преподавания этого предмета, конечно, и программы придерживаться нужно. Пытаюсь разнообразить на уроках форму подачи материала, использую много дополнительной литературы. Хочу, чтобы мои ученики воспринимали историю не как академические, а как жизненно необходимые знания. Незнание истории ведет к ошибочному мировоззрению. В нашей стране, потерявшей в борьбе с фашизмом миллионы людей, снова появились сторонники фашизма.

Недавно мы отметили 50 лет победы над фашизмом. Но и этот исторический урок начинает забываться.

Сейчас педагогу очень трудно. Что он может противопоставить удобному телевизору, порой единственному дополнительному к школе источнику знаний ученика? У педагогов в арсенале нет элементарных пособий: географических и исторических карт. Технически мы совершенно не вооружены. А телевизор подросток включает, и сразу начинает поступать информация. Здесь не нужно ничего искать, копаться, думать. Американские, не лучшего качества и содержания фильмы, буквально наводнили наш рынок. Я же, кроме своего рассказа, как педагог, ничего не могу дать детям. Поэтому стараясь всячески разжечь любопытство, вижу отсутствующие взгляды ребят.

И все же не нужно опускать руки. К современной молодежи нужен особый подход. Администрирование тут не поможет, нажимом ничего не сделать.

У меня, как и у других педагогов, есть классное руководство в 10 классе. Однажды, чтобы как-то по-больше понять своих учеников, узнать их интересы, провел классный час, на котором предложил ребятам задавать мне вопросы на любые темы. Ответы давал честные, не кривя душой. Признаюсь, даже не ожидал. Моих учеников интересовало буквально все: от любви до политики. Они спрашивали: как я отношусь к молодежи, верю ли я в Бога, что мне нравится и не нравится в моей жизни. Вопросов было очень много. Я, как и обещал, на все вопросы ответил искренне. Пожалуй, после этой беседы у меня установились более доверительные отношения с детьми.

И еще, что, на мой взгляд, важно. Мало сейчас в школах педагогов-мужчин. Особенно отрицательно это сказывается на мальчиках. Наших будущих мужчин воспитывают с раннего детства и практически до армии женщины.

Болит душа за русских мужчин. Но еще больше болит за тех, кто подрастает им на смену. Из стен школ после окончания девяти классов выходят 15-летние мальчишки. У них нет никакой специальности, никаких навыков, нет даже паспорта. Эти подростки оказываются не нужными никому: ни школе, ни производству, ни, по большому счету, своей стране. Так какими гражданами они станут, какое место под солнцем смогут отыскать для себя? Вот о чем постоянно думаю и не нахожу ответа...»

                                                     «Шаховские вести», 9 июня 1995 г.



Владимир ФОМИЧЕВ:

«НЕОБОЛЬШЕВИЗМ В ИЗЛОЖЕНИИ ИСТОРИИ. Все наши главные историки не страдали отстраненностью от национальных корней, рассказывая о днях минувших родной земли, потому их труды имеют привязку к слову «Россия», понимаемому как государство русских, о чем свидетельствуют уже сами названия оставленных нам в наследство бесценных фолиантов: «История Российская» Татищева, «История Российская» Щербатова, «История Государства Российского» Карамзина, «История России» Соловьева, «Русская история» Костомарова, «Курс русской истории» Ключевского. Они ставили задачу на основе объективного изложенния прошлого воспитывать у сограждан чувство любви к родине, гордость за свой народ. Сочинениями этих историографов зачитывались их современники, выверенными и вдохновенными страницами корифеев науки продолжали и продолжают зачитываться последующие поколения.

Традиционно и книги по истории тоже всегда имели в виду конкретную страну великой нации. Они органично вписываются в обозначенный ряд: «Русская история» Платонова, «Русская история для детей» Ишимовой» и т. д.

При всемирно-историческом взгляде на вещи наши эрудиты всегда нетуманно заявляли о первостепенной любви к русской почве, видя проявление этого чувства как принцип в описании деяний предков, о чем свидетельствует, к примеру, предисловие самого Николая Михайловича Карамзина к его двенадцатитомному шедевру:

«Пусть Греки, Римляне пленяют воображение: они принадлежат к семейству рода человеческого, и нам не чужие по своим добродетелям и слабостям, но имя Русское имеет для нас особенную прелесть: сердце мое еще сильнее бьется за Пожарского, нежели за Фемистокла или Сципиона. Всемирная История великими воспоминаниями украшает мир для ума, а Российская украшает отечество, где живем и чувствуем».

Яростно уничтожали имя русское как синоним жителя огромной России большевики, их истолкователь нашего прошлого некто Покровский назвал историю нашего знаменитого народа «контрреволюционной», а значит по меркам тех лет подлежащей уничтожению, что и осуществлялось на карательно-государственном уровне в течение целых десятилетий. Лишь в связи с войной живущие у нас постоянно гости вместе с интернационалистами всех стран о нас громогласно «вспомнили». Мы оказались им «братьями и сестрами», нас выделили кремлевским тостом за Победу и о прошагавших пол-Европы, как и столетие назад, для уничтожения захватнической армии, сказали самое главное: русские — это основная Россия. Напомню лишь один факт именно такого в послевоенные дни общечеловеческого мышления на наш счет: на Потсдамской конференции, определявшей послегитлеровские судьбы мира, российскую делегацию иначе как русской не называли, в том числе и возглавлявший ее грузин Иосиф Джугашвили. То есть как бы отринув дегенеративный взгляд покровских-луначарских на Русь и ее население, планета обрела зрение Татищева, Костомарова и других гигантов подлинного знания о нас с вами.

К сожалению, сегодня снова изживают русскость из Русской земли, в первую очередь искажая историческое представление о ней у юных поколений. В этом возможно убедиться при знакомстве со школьными программами и учебниками, которые, можно смело утверждать, используются необольшевиками как трибуны для пропаганды антирусских идей. Именно такая «история» ныне декретирована, обязательна. По каким учебникам наши дети сейчас постигают прошлое? Сплошь по созданным уже в 90-е годы, то есть по новым, в которых фактически отсутствует национальная основа, да зачастую и научная тоже. Почти на всех страницах невозможно обнаружить и словесное мастерство их написавших авторов, сами имена которых мало что говорят специалистам — не только широкой общественности. Так, учебную книгу для 11-го класса средней школы выпустили в минувшем году^{6}^ Волк Степан Степанович, Левин Генрих Рувимович, Островский Олег Борисович, Прицкер Давид Петрович, Стецкевич Станислав Михайлович, Фураев Виктор Константинович. Простите за невежество, но я лично ни одного из них, как представителя духовной силы народа, не знаю. Но, познакомившись с сотворенным ими учебником, могу смело утверждать: любимым чтением юношества он ни в коей мере не станет, не оживит, не приблизит к ним минувшую русскую жизнь. Думаю, достаточно одного примера, чтобы убедиться в этом. На страницах учебника, посвященных Великой Отечественной войне и второй мировой войне в целом, даже не присутствует имя главного полководца двадцатого века Георгия Константиновича Жукова (1896 — 1974) — Маршала Советского Союза, четырежды Героя Советского Союза, встретившего Великую Отечественную войну в должности начальника Генштаба, а в ее конце принявшего от имени и по поручению советского Верховного главнокомандования 8 мая 1945 г. в Берлине капитуляцию фашистской Германии и за¬тем 24 июня 1945 г. — Парад Победы в Москве.

Г. К. Жуков, как известно, непосредственно участвовал в разработке и осуществлении многих крупнейших операций Советских Вооруженных Сил: первая наступательная операция под Ельней, срыв попытки взять Ленинград, Московская и Сталинградская битвы, прорыв блокады Ленинграда, Висло-Одерская операция, взятие Берлина. В этой связи удивляет упоминание однотипных имен, принадлежащих американско-западноевропейской новейшей истории, например, Дуайта Эйзенхауэра, который, как мы знаем, сам публично признавал абсолютный авторитет русского полководца. Не похоже ли это на попытку отдать предпочтение чужой истории перед отечественной, которая, если говорить о минувшей войне, несомненно значительнее любой другой страны?

Если обратиться опять же к названиям нынешних учебных пособий, то они, как и упомянутые выше, самоговорящие, только с обратным знаком по сравнению с теми. Теперь это «История Отечества». Такое название носят написанные в 92-м — 93-м гг. школьные учебники для учащихся 8-го, 10-го, 11-го классов. Это — отстранение от русско-российского государства, совершенно очевидный резкий кон¬траст с отмеченными мной названиями соответствующих трудов дореволюционых историков.

Вывескам, как правило, соответствует и содержание текстов, чего я уже коснулся, квинтэссенция которых заключена в программах для 6-11 классов, разработанных в лаборатории исторического образования Института общеобразовательной школы Российской академии образования. Какие же согласно указаниям программы «общеисторические знания» (понятия, проблемы, идеи о России) должен выработать учитель, например, у школьников-девятиклассников при изучении курса «История нашей страны (конца ХУ111 — конца XIX вв.)? Оказывается, они обязаны усвоить, что их страна это что-то такое нехорошее, отсталое, задворочное. В частности, следующее: «Россия — средневековая страна второго эшелона развития капитализма. «Догоняющая» модель развития экономики». А теперь познакомимся с директивой по закреплению общеисторических знаний (понятий, проблем, идей) при изучении следующего периода — «Истории нашей страны (конца XIX в. — 1941 г.)» с ребятами другой возрастной группы, десятиклассниками. Цель, как ни странно, та же. Первое, что им надо знать, это: «Россия — среднеразвитая страна второго эшелона капиталистического развития («догоняющая» модель)». Такая же «основополагающая» мысль проводится в том месте программы, где намечается конкретное изучение одной из тем — «Российское общество на рубеже двух столетий»: «Социально-экономическая эволюция России как средневековой страны второго эшелона капиталистического развития. «Догоняющая» модель развития». То же и в самом учебнике: «В целом же Россию того времени можно отнести к среднеразвитым капиталистическим странам». (Выделено авторами учебника — В.Ф.). Какова степень всестороннего, полного и объективного исследования исторических обстоятельств для таких выводов? Не являются ли они оскорблением россиян? Их ли, нашего ли общества, заказ выполняют лица, стоящие у истоков исторического образования нынешних молодых поколений, или же заказ тех, кто поставил целью мировое господство, о чем пишут сегодня немало честных ученых, но хранят абсолютное молчание все школьные курсы и программы? Эти и подобные вопросы рождаются сами собой, вполне естественно у каждого, кто встречается с означенными установками на историческое образование в эпоху ельцинизма. Тем более кажутся такие позиции поспешными, а может быть, даже искусственными специалистам. И, если говорить об исторических трудах, ранее замалчиваемых, но опубликованных в последнее время, или новейших, то многие свидетельствуют как раз об обратном. Не о «слабом», а о чудесном развитии государства Российского в означенный период.

Так, в 1992 году Военно-патриотическое литературное объединение «Отечество» выпустило работу Виктора Острецова «О Союзе русского народа», начало которой убедительно подтверждает эту мысль. Сравните, пожалуйста:

«Никогда Россия не развивалась так быстро, как в царствование Николая 2. За двадцать лет население страны увеличилось на пятьдесят миллионов человек — на сорок процентов; естественный прирост составил около 3-х миллионов человек в год, что говорило о жизненной силе нации и об условиях, позволяющих прокормить возрастающее население Империи. По-высился уровень благосостояния народа. Количество промышленных товаров, как русских, так и иностранных, за это время, то есть за двадцать лет (1894 — 1914) удвоилось. К примеру, потребление сахара с 25 миллионов пудов (8 фунтов на душу) превысило 80 миллионов пудов (18 фунтов на душу). Урожай зерновых с двух миллиардов пудов повысился до четырех миллиардов. Удвоились урожаи пшеницы и ячменя. Около четверти хлеба вывозилось за границу. Вклады в сберегательные кассы, которыми пользовались широкие массы населения (люди с достатком вкладывали деньги в банки) возросли с 300 миллионов рублей в 1894 г. до двух миллиардов в 1913 г.

Одновременно с расцветом сельского хозяйства шло быстрое развитие промышленности. Добыча каменного угля росла непрерывно. Донецкий бассейн в 1894 г. давал около 300 миллионов пудов угля, а в 1913 — свыше полутора миллиардов. Началась добыча угля в Кузбассе. В целом по Империи добыча угля за 20 лет выросла в четыре раза.

Выплавка чугуна за эти двадцать лет увеличилась также в четыре раза, меди и марганцевой руды — в пять раз. Паровозы, вагоны, рельсы производились преимущественно в России.

В машиностроении также наметился быстрый рост: основной капитал в машиностроении за три года — 1911-14 — вырос со 120 до 220 миллионов рублей. Русская военная промышленность по многим показателям была едва ли не лучшей в мире. Имен¬но русские инженеры в 1913 году ставили на ноги военную промышленность США.

Быстрый экономический рост России вызывал тревогу и страх в европейских странах, в Америке».

Как видим, представление русского человека о самом себе, если верить школьной программе и учеб¬нику, будет довольно искаженным; оно может способствовать только нигилизму, а не гордости за принадлежность к величайшему народу земли. Да и как же «отсталая» Россия спасла в XIX веке «развитые» капиталистические страны от наполеоновской агрессии? На Венском конгрессе, определявшем судьбы «передовых» Англии, Франции и других западноевропейских стран, главенствовала именно Рос¬сия. Как в XX веке на похожем мероприятии — Потсдамской послевоенной конференции.

В чем же заключался в прошлых, близких столетиях передовизм, например, Франции? В том, что она казнила своего короля? В том, что породила зверства якобинцев, завоевательные войны Бонапарта, стремившегося превратить другие народы, в том числе и народы России, в рабов?

Сами факты учебника по истории для 10-го класса вступают в противоречие с обобщением о вроде бы недоношенности России, которое делают его авторы. Вот они:

«С конца XIX в. по 1914 г. протяженность железных дорог, сделавших легкодоступными богатые месторождения полезных ископаемых, увеличилась на 157 %; обороты торговли возросли на 164 % (в том числе внешней торговли — на 185 %). Капиталы акционерных обществ выросли на 292 %, а стоимость промышленной продукции — на 356 %. Производство чугуна, железа, стали всего за пять лет выросло на 40-50 %. Из некогда кустарного промысла превратилась в крупное производство хлопчатобумажная промышленность. В целом темпы роста промышленного производства составляли 10 % в год.

Хотя сельское хозяйство развивалось несколько медленнее, по сравнению с концом XIX валовый сбор хлеба возрос на 77 %. Значительное количество хлеба экспортировалось.

Россия двигалась по пути экономического прогресса».

Почему же этой исторической памяти в фактах противоречат представления авторов учебного пособия, когда они высказывают общее суждение об эпохе? Почему они имеют неадекватный взгляд на русскую историю? И что любопытно: «демократические» историки для подтверждения своих выводов ссылаются на большевика Ленина. Не только в этом случае, а, как говорят, сплошь да рядом. Вообще полностью исповедуют марксизм-ленинизм в оценке прошлого, сохраняя все его концепции, скажем, теорию классовой борьбы, что по нынешнему состоянию исторической науки иначе как крупномасштабным обманом и назвать невозможно. Большевики наоборот да и только, продолжающие операцию по уничтожению русского народа, через ликвидацию родовой памяти (памяти этноса).

Вот в учебнике рассказывается о корниловщине и ее провале. Но, как теперь известно из только что опубликованных, но замолчанных ранее источников, корниловщины-то не было! Откройте хотя бы дневники Зинаиды Гиппиус, чтобы выявить историческую истину. Приведу лишь некоторые фразы оттуда: «Ведь уже с первого момента всем было видно, что НЕТ НИКАКОГО КОРНИЛОВСКОГО МЯТЕЖА (так выделила сама поэтесса — В. Ф.); «Победители — Троцкий, Каменев, Луначарский, Нахамкес — захлебываются от торжества. Дело их выгорает»; «Все бронштейны в беспечальном и самоуверенном торжестве».

Любопытно, что авторы учебника объясняют кровавую диктатуру большевиков «негибкостью» законной русской власти; мирное сожительство с русскими других народов России называют «грабежом внутренних колоний, Луначарского — «поэтом, писателем, философом», хотя принадлежащие к этим категориям лица его таковым не считают, не говоря уж о широких слоях населения. В параграфе, где идет речь о национальных отношениях, нет ни слова о русском народе, но идет речь об угнетении народов — надо догадаться, видимо, что гнет осуществляют русские. Когда идет речь о поэте О. Мандельштаме, то упоминаются только его критические строки о Сталине и полностью замалчивается его огромная ода «вождю народов». Характеризуя личность Троцкого, авторы учебника, исповедуя тот же метод односторонности, приводят только положительные восклицания Ленина об этой личности, умалчивая об общеизвестной для старших поколений ленинской же характеристике сего революционера: «Иудушка-Троцкий». Подобные наблюдения можно демонстрировать до бесконечности, такие тексты составляют основную ткань исторических школьных пособий.

Как и при коммунистах, при «демократах» скрывают от школьников высказывания Маркса, Ленина и других корифеев революционного преобразования нашей жизни о пренебрежении к России, русскому народу. Перекладывают вину за большевистский эксперимент на его жертву, то есть на русских. Совсем умалчивают о таком взгляде на нашу историю XX века, которой придерживается И. Р. Шафаревич. Согласно положениям выдающегося ученого, виновник социализма — так называемый «Малый народ» (термин Огюста Кашена, XIX век). «Малый народ» — это группа отщепенцев, презирающая остальную нацию, противопоставляющая себя ей и которая убеждена, что знает рецепт всеобщего счастья.

Одним словом, исторические события и личности изменены в сегодняшних школьных учебниках по главной науке, как иногда называют науку о прошлом, до неузнаваемости. Через уроки истории запланировано вести оголтелую, хоть и замаскированную, необольшевистскую пропаганду, и, я полагаю, требуется оценить это явление по заслугам.

                                                                                          1995 г.



Владимир ФОМИЧЁВ:

«Сейчас у нас как будто художественное безвременье. Не появляются в наши дни, например, песни уровня М. В. Исаковского. В целом ощущение безликости литературы и искусства в постсоветское время есть у многих, в том числе и у меня. Однако не все, конечно, создатели ценностей изящной словесности ничего не произвели в этом периоде. Что же касается стихотворений, обретающих песенные крылья, тут, как мне кажется, совершенно точным будет определение: полнейший упадок».

                                      Газета «Октябрьское поле» № 24 (324), 2001 г.



А. ГУБАНОВА:

«В поселке Всходы Угранского района на родине М.В: Исаковского проходил песенно-поэтический фестиваль, посвященный памяти поэта.

Среди почетных гостей фестиваля была представительная московская делегация: земляки М. Исаковского, выходцы их Смоленщины — известный поэт и публицист В. Фомичев (руководитель делегации), ответственный секретарь «Вестника» РАН М. Мушенков, а также — генеральный директор издательства «Русский Мир» В. Волков, поэтесса А. Паролло, писатель А. Щагин и другие.

Ежегодный фестиваль набирает силу и иначе не может быть: великий судья — время, отделяя зерна от плевел, оставляет только полноценные, дающие всходы. А имя М. В. Исаковского сияет не только «Катюшей» или песнями «Враги сожгли родную хату», «В лесу прифронтовом», «Летят перелетные птицы», «И кто его знает», «Услышь меня, хорошая», «Лучше нету того цвету», но и в прекрасных поэтических сборниках...

Жива Россия!»

                                   Газета «Российский писатель» №18 (22), 2001 г.



Виктор МУДРЕЦОВ, руководитель литотбъединения:

«В доме культуры «Красный Октябрь» прошел конкурс-фестиваль непрофессиональных поэтов. Это был удивительный вечер. Зал был полон. Желающих поделиться своим творчеством с собратьями по перу было очень много.

Более трёх часов состязались участники в поэтическом мастерстве. В состав жюри входили Владимир Тимофеевич Фомичев, известный поэт, лауреат премии имени Константина Симонова; Александр Тихонович Волобуев, член бюро творческого объединения Московской писательской организации; поэт и журналист Вера Петровна Дмитриева.

Фестивали непрофессиональных поэтов в Москве становятся доброй традицией».

                                               Газета «Октябрьское поле» № 7, 2001 г.



Владимир ФОМИЧЁВ

«В Тегеранском аэропорту встречали паломников. Такие торжествующие сияющие лучи душ всех присутствующих, их красоту, любовь — женщин и мужчин, стариков и детей — я видел в детстве при встрече победителей фронтовиков, а в юности — свойского и фантастического первого космонавта Юрия Гагарина. В зале, как тогда у нас, летали молнии восторга, вспыхивали электрические улыбки, глаза, цветы... Подобного всенародного единения в сегодняшней России невозможно даже представить.

Иран появился на моём пути в трудную годину как знамение Бога. Без этой субстанции люди никогда не жили. Ведь их природа такова, что они осознают, в отличие от всех других существ: есть мир не только бренный, но и потусторонний. Нас же непременно хотят низвести до уровня утробной цивилизации с постулатом «И будешь есть и насытишься». Как будто человек является животным, упирающимся взглядом и всей своей сутью в корыто.

И вновь, как роса на луг, падают на душу слова великого сына иранского народа — Хомейни, возродившего его: «Народ, проснись! Правительство, проснись! Все проснитесь».

                                                            Журнал «Мир и культура»




* * *        




Валентин СОРОКИН{7} ДОЛИНА


Владимиру Фомичеву




Осенний шум
Печален и тяжел.
Его леса передают
Друг другу,
Готовясь встретить
Ненароком вьюгу, —-
Октябрь в просторы
Темные пришел.

Дубы шумят,
И ели, и берез
Пронзительны
Тоскующие вздохи.
Дела мои не так
Сегодня плохи,
Я главные
Удары перенес.

Не спасовал,
Не выпустил руля,
И паруса опять
Поют упрямо.
Лети, корабль,
Воинственно и прямо,
Там, впереди,
И гавань, и земля.

Друзей, кого
Не досчитались мы,
Вспомянем и добавим
Крыльям силы.
В нас вопиют
Их ранние могилы,
На бой зовут
Их ратные умы.

Осенний шум,
Осенняя пора,
Раздумий
Многотрудные итоги.
Охапку красных
Листьев на пороге
Рассветные
Оставили ветра.

Я в мир судьбой
Неодолимо врос,
Укоренился
В собственном народе
И в дорогом краю,
Что холм в природе,
Попробую дожить
До новых гроз.

Дубы шумят, березы.
Широка,
Раскинулась
Неровная долина.
Через нее,
Как древняя былина,
Течет, сверкая,
Русская река.

1984






Александр ВОЛОБУЕВ ПРАВЕДНЫЙ ОГОНЬ


Владимиру Фомичеву




На родную Русь ворье напало —
Не свое торопятся делить.
Мужественным быть сегодня мало, —
Храбрость еще нужно проявить.

Не спешит пока на помощь Ангел,
И тогда выходит кто-нибудь,
Чтобы, не щадя себя, как факел, —
Осветить толпе заветный путь.

А толпа все топчется на месте,
Легче правды схватывает ложь,
И словами совести и чести
Что-то не всегда ее проймешь.

Верит она власти, как ни странно,
И привычным кажется ей гнет,
И порой прохвост с телеэкрана
Ей приятен, так как сладко лжет.

Но не может вечно длиться это,
Посветлей становится вокруг,
На пространстве факельного света
Различимей стали враг и друг.

Славу предков ощущаем чаще,
Дух важней становится, чем быт,
И в России, к пропасти скользящей,
Гнев народный вскоре закипит.

Бедность, беззащитность, несвобода
Достают пугливых и тихонь,
И все больше зрячего народа
Замечает праведный огонь.






Владимир СТЕПАНОВ БЕЗ ВОЖДЯ


Владимиру Фомичеву




Над страной нашей мгла.
Черный ворон кружит над Россией,
А народа не слышно.
Безмолвствует русский народ.
Как его ни шатали мы
И как ни просили —
Словно нет ему дела
До своих же забот.

Власть втоптала нас в грязь,
А ночами с ОМОНом врывались,
Власть секла нас свинцом
На изгибе осенней реки.

Нас все меньше и меньше,
Начинавших тот бой, оставалось,
И не поддержали нас
Ни бабы, ни мужики.

Мы уйдём от борьбы,
Наши годы теперь уж недолги,
Не дождёмся, когда
За дубину возьмётся народ...

А по русской земле
Злобно рыщут нерусские волки.
Тишина. Нет вождя.
И никто нас на бой не зовёт.

                                    «Русская провинция», г. Тверь, №2, 2000 г.



Владимир ФОМИЧЕВ:

«Ветераны локальных войн и сегодня в строю. Они активно занимаются воспитанием молодого поколения, учат любить и защищать Родину. И мы с гордостью говорим о том, что являемся лидерами в военно-патриотическом воспитании на территории округа», — эти слова главы Советского района Ханты — Мансийского автономного округа Андрея Расковалова предваряют повесть Александра Игумнова в его очередной книге «Когда мы были на войне», вышедшей в столичном издательстве «Андреевский флаг» и открывающей новую серию «Современная военная проза». Часть тиража сборника летела со мной в Приобъе, куда я был приглашен на празднование 35-летия района и участие в представлении необычного издания. В том, что я увидел вдали от Москвы, много поучительного для литературного мира в целом.

Мне кажется, в народе сохраняется единственно правильное понимание существа литературы — она была и остаётся совестью нации, делом совершенно серьёзным и никак не может быть развлечением, тем более — играть растлевающую роль. А посему рыночные писатели — явление преходящее, не имеющее к подлинной русской словесно-образной культуре никакого отношения».

                                              «Литературная Россия», октябрь 2003 г.



Александр ЩАГИН, юрист:

«Прочитал в газете «Модус вивенди» (№ 4, июнь 2001 г.) статью В. Фомичёва «Память, схожая с забвением», не мог остаться равнодушным к изложенным в ней трагическим событиям Великой Отечественной войны и хочу сказать, что я, как многие пережившие оккупационный период того времени, полностью разделяю чувства и мысли, изложенные В. Фомичёвым.

Разделяю также чувство возмущения автора негативным отношением печати и других средств массовой информации к объективному освещению событий того времени: умолчании о количестве со¬жженных деревень и сёл вместе с их жителями, умалении страдания народа, находившегося под кованым сапогом фашизма.

Было бы неполным моё мнение об этой статье, если бы я не упомянул и о том, что полностью согласен с предложением автора статьи о создании в центральной части России, и в частности, в Смоленской области, как наиболее пострадавшей от войны, мемориального комплекса, подобного Хатьни.

Несомненно, что это бы послужило как сохранению светлой памяти о жертвах войны, так и явилось достойным памятником мужества, стойкости и патриотизма граждан России для всех грядущих поколений».



Людмила ЩИПАХИНА, поэт:

«Какую человечески жизненную, беспощадно правдивую, чистую и честную статью написал мой собрат по поэтическому цеху и Международному Сообществу писательских союзов Владимир Фомичев!

По прочтении её у меня рука сразу потянулась к телефонной трубке, чтобы поздравить его с удачей.

Массовые убийства беззащитных детей, женщин, стариков борцами за «европейскую цивилизацию» — это неопровержимое свидетельство зла, которое нёс народам нашего Отечества и всего мира гитлеровский фашизм. Сокрушенный рукой в первую очередь наших героических соотечественников, он навсегда останется в правдивых сердцах примером оскудения западного духа. Но не оскудел дух Земли, о чем, в частности, свидетельствуют эта публикация и другие в последнем номере «Модус вивенди».

В чем истоки общественного беспамятства? Почему равнодушно проходим мимо событий прошлого первостепенной важности, порой заменяя их малозначащими? Почему тушим сознание? При таком положении разве можно сказать, что ничего особенного не происходит? Эти и подобные им вопросы непроизвольно возникают в уме при чтении статьи «Память, схожая с забвением». Все-таки не зря, видно, еще Владимир Соловьев говорил о «двух враждебных станах» в среде российской интеллигенции. И тогда, и сегодня, если говорить кратко, одна её часть является духовной носительницей народной жизни, а другая выступает вечной переворотчицей тысячелетних основ национального бытия. В наши дни пропасть между ними расширилась колоссально».

                                                Газета «Модус вивенди» №4, 2001 г.



Владимир ФОМИЧЁВ:

«Почему идея возвращения русской государственности, которой 1140 лет, встречает столь жесткое сопротивление и у коммунистов, и у демократов? Я бы ответил на этот вопрос так: потому что один клан у власти. Мы не видим настоящего противника. Клановый режим не будет принимать жесткие меры по защите русских, потому что тогда правящие братки могут всё потерять. Спасательная операция даже не начинается, хотя русская катастрофа абсолютно очевидна. Бессистемность национальной жизни подавляющего большинства населения Российской федерации позволяет находящимся у власти в нашей стране с 1917 года служить идеологии, той или иной, но не человеку. Они получают колоссальные деньги, грабя нас, чтобы выполнить политический заказ против нас. Коммунизм держался на донорстве русского народа, как держится на его донорстве и «демократия». Клан разрешает Уфе и Казани делать собственные паспорта с указанием принадлежности человека к этносу, русским — не разрешает. Он создаёт виртуальную угрозу со стороны нас народам исторической России, проводит чудовищную политику стравливания их с нами. Сочиняет русских «националистов» из воздуха. Унаследованные Россией долги СССР — это как бы принятые на себя разведенным супругом долги другого живого супруга. Почти все журналисты и эксперты, комментирующие русские проблемы, это «враги России, на русском говорящие». Всё это происходит в соответствии с принятым американским конгрессом 6-8 июля 1958 года «Законом о порабощенных нациях» — о расчленении исторической России.

Как может быть крепким государство, если в его основном Законе применен принцип двойных стандартов в отношении гражданственности? Такая мина разрушила на наших глазах Советский Союз. Никогда бы этого не произошло, если бы правители СССР следовали древнему правилу: «Законность — основа государства».

Сегодня ситуация для самого многочисленного этноса, русских, ухудшилась... У нас нет никаких конституционных прав, мы даже не упоминаемся в Конституции...

«Владимир Владимирович Путин! — говорю я мысленно. — Ельцин звонил из Беловежской Пущи президенту Бушу, чтобы получить от того согласие на ликвидацию Советского Союза, то есть с целью сживания со света исторической России и русского народа. Агрессоры от КПСС Горбачев, Яковлев и другие, задумав ликвидировать СССР, цинично обманывая 300- миллионный народ лозунгами «Больше социализма», «Не надо драматизировать» и т.п., действовали в духе фашистского плана «Барбароссы», где сказано: «Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны». Вы отлично знаете, как знает весь белый свет, что они — величайшие государственные преступники. Зачем ищете эту категорию злодеев в другом месте — усугубляете, а не решаете русский вопрос? Почему молчите об очевидном? Зачем не ведёте борьбу с подлинными предателями Отчизны и провокаторами, по вине которых пролиты реки народной крови и слёз, нагромождены горы трупов невинно убиенных»?

                                               (Из выступления на 8-м Международном

                                                                       Славянском Конгрессе).



Владимир ФОМИЧЕВ:

«...Юридический гений Э. А. Хлысталова с самого начала определил, что сфабрикованное многотомное дело о тягчайшем государственном преступлении против меня как редактора малоформатной и малотиражной газеты «Пульс Тушина», один раз в месяц выходившей небольшими тиражами, являлось коварной местью перестройщиков за защиту национальных интересов России и своего народа. Не случайно оно рассыпалось в прах, и я был полностью оправдан.

Книгу моей публицистики «Пульс Тушина». Слово редактора» я успел подписать ему не только как своему заступнику в деле №4522, но и автору предисловия к ней. Громкое название вступительного слова Э.А. Хлысталова «Выдающийся защитник русских» я отношу не столько к своей персоне, сколько к стремлению Эдуарда Александровича даже через него еще раз обозначить бедственное положение родного народа и важность отстаивания законных прав уничтожаемой на наших глазах нации. Ведь меньше чем за столетие главный этнос России, являвшийся по численности вторым на планете, сократился по сравнению с прогнозами Д.И. Менделеева в пять раз и лишился собственного государства, на Земном Шаре самого крупного. Из его бывших губерний создано 16 новых стран — примерно одна десятая всех существующих в мире. 14 новоделов появилось только что. Постыдно соплеменникам, тем более считающим себя интеллектуалами, не говорить об этом в полный голос и на всех трибунах. Э.А. Хлысталов не из их числа.

Осмысление юридической фантасмагории; собственные творческие манеры, опирающиеся на поиск истины как главный принцип пишущего; постоянное художественное и публицистическое исследование злодеяний коммунодемократической бандократии в маске закона по-настоящему сблизили нас. Мой мудрый друг владел уникальными правовыми знаниями и практическим опытом в этой сфере. Он полностью отдавал их на разрешение требований жизни, которую знал не по-наслышке. Выходец из народных глубин, интеллигент в первом поколении, с детства познавший печаль от бесправного положения людей в условиях бесконечных экспериментов в угоду бессмысленным химерам Э. А. Хлысталов выдвигал действительно крупные идеи по утверждению гумманизма, справедливости и подлинной свободы личности. Я сам являюсь живым примером их благотворного действия. Стал также существенным свидетелем создания Э.А. Хлысталовым методологической системы защиты пишущего человека от злодеяний «пятой колонны» на нашей законной Русской земле в период беспредела.

В бандитском государстве, как справедливо называют нашу страну сейчас и внутри, и в зарубежье, тема книги Эдуарда Хлысталова «Ничто не проходит бесследно», посвященная исследованию современного криминального мира, — это тема номер один. Она всем интересна, потому что всех касается.

Как погибли кумир молодежи Виктор Цой, первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Петр Машеров, слепота в обсуждении проблемы смертной казни, необходимость подлинно государственного подхода в постановке и решении множества проблем борьбы с разными видами преступности, приемы «криминальной юриспруденции» — все это и многое другое подобное запечатлено на страницах сборника рассказов, очерков, эссе, статей Эдуарда Хлысталова. Он — подлинная сокровищница правовых знаний в ярком и не только доступном, но интересном для массового читателя изложении.

Автор является мастером неотвлеченного языка и точного слова, способным расшифровать сложное, избегать двусмысленностей. Это писатель с крупной индивидуальностью, не грубый, не тривиальный, умудренный нерядовой жизнью, высокой профессиональностью и совершенным искусством в изложении своих мыслей и чувств.

Главное же величие Эдуарда Александровича Хлысталова, хочу подчеркнуть еще раз, — в безукоризненной честности, следовании человеческой природе говорить правду, как и велит данная свыше совесть! Он является достойнейшим сыном своего народа».^{8}^



Владимир ФОМИЧЕВ:

«Эдуард Александрович Хлысталов, думаю, такой же видный представитель отечественного правоведения второй половины XX и начала XXI столетия, какими являлись в начале прошлого века Ф.Н. Плевако и А.Ф. Кони. За десятилетия правовой работы им создано более трехсот фундаментальных трудов в области теории доказательств, криминологии, криминалистики, опубликованных в журналах «Человек и закон», «Хозяйство и право», «Социалистическая законность», «Следственная практика», «Записки криминалиста», «Москва», «Молодая гвардия», «Слово», «Собеседник». «Крик», «Подвиг», «Искатель», «Научные труды Высшей Волгоградской следственной школы», в газетах: «Юридической», «Литературной», «Комсомольской правде», «Совершенно секретно» и других изданиях. Помимо центральных, его вещи печатались во многих сборниках, журналах и газетах республик СССР и переведены на языки основных народов исторической России. Некоторые вошли в сборник процессуальных документов в качестве учебного пособия для юристов нашей страны. Он — автор ряда книг, в том числе — «Решение» (записки следователя).

Кроме того, это один из самых известных наших писателей и публицистов, чьи повести, рассказы, очерки, статьи, корреспонденции пользуются неизменным вниманием миллионов читателей. И не только потому, что в них всегда присутствует высокий уровень словесно-стилистического выражения. Но главное, мне думается, в другом: он прозрел глубинное в своей эпохе. И именно в качестве юриста. Его как историка права интересуют в первую очередь судьбы людей, УБИТЫХ ЗА ИДЕЮ ЗАКОННОСТИ. А эта тенденция российской общественной жизни, к сожалению, является ведущей доминантой пред— и послереволюционных лет. Загубленные террористами министры внутренних дел Д.С. Сипягин, В.К. Плеве, Московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович Романов и т. п. лица — герои его произведений, параллельно с которыми проходят фигуры провокатора Евно Азефа, фанатичного студента С. Балмашева, И. Каляева, других уголовных «благодетелей» России.

Версия Э. А. Хлысталова об убийстве национального русского гения Сергея Есенина, изложенная им впервые в повести «Тайна гостиницы «Англетер», находит все больше и больше сторонников. Сам же Эдуард Александрович стал буквально исследовательской звездой для всех есениноведов и любителей поэзии прозорливого певца из рязанского села Константинова. Даже церковь уже не считает этого лирика мирового уровня самоубийцей, некоторые священники стали отпевать его.

Более 90 процентов населения дореволюционной России составляли крестьяне. Тогдашние перестройщики и реформаторы, вечные переворотчики, взявшиеся без учета мнения самих работников земли крушить многовековой уклад сельской жизни, ничего в ней не смысля, якобы с целью ее улучшения, не могли найти поддержки у «последнего поэта деревни» Сергея Есенина и поэтов его круга: Н. Клюева, П. Карпова, П. Радимова, П. Орешина, А. Ширяевца, С. Клычкова, А. Ганина, В. Наседкина, И. Приблудного, П. Васильева. И «завоевавший», как выразился Ленин, Россию клан нанес по ним беспощадный удар. Глубоко проник в эту тайну, зримо представил ее Эдуард Хлысталов, сказал о том достаточно убедительно, емко и определенно...

Редактируя рукопись этой книги и частично участвуя в ее составлении, я был поражен совпадением двух последних вещей Э. Хлысталова — о предателях и провокаторах высшего порядка, что зафиксировано даже в названиях, — с темой одного моего опубликованного в сборнике «Сходня» в 2000-м году стихотворения. Статьи «Предатели с маршальскими звездами» и «Провокация! появились в журнале «Слово» и еженедельнике «Литературная Россия» вскоре после ухода из жизни Эдуарда Александровича, но были доставлены в эти редакции еще лично им самим. Выходит, его последние мысли — об иудах и тех, кто сознательно возбуждает в обществе гнусь. Он видел их основным злом нашей жизни и даже как бы сказал о них уже из могилы. Две последние публикации в периодике — это своеобразное завещание Э.А. Хлысталова своему народу, добытое в течение десятилетий незаурядным трудом: вот они, первейшие уничтожители добра в его же масках! Не на потрясающе конкретных фактах, полученных в совершенно секретных архивах, а на поэтических реалиях я фактически шел в том же мыслительном русле при написании своего упоминавшегося выше произведения. Познакомьтесь с ним:






ДВУРУЧНАЯ ПИЛА




Предатель, провокатор —
Двуручная пила.
Кряжуют Дом проклятой.
Замрешь: — Ну и дела!
Предатель, провокатор —
Двуручная пила.

Две главные фигуры
Столетия безумств
В гос— и других структурах,
С мошной секретных сумм.
Две главные фигуры
Столетия безумств.

Азефом, Горбачевым —
Вжик-вжик, вжик-вжик, вжик-вжик! —
Распилены основы,
Искажена вся жизнь.
Азефом, Горбачевым —
Вжик-вжик, вжик-вжик, вжик— вжик!



Удивительная, мистическая разных личностей мировоззренческая перекличка! Завещательно развенчанные предатель, провокатор у Эдуарда Хлысталова и утвердительно однозначные они же, «две главные фигуры столетия безумств», у меня. Обнаружив это, я, живой, как бы сверился с выводом знаменитого народного заступника, теперь небесного, и укрепился в собственных воззрениях.

Предисловие к рукописи Эдуарда Хлысталова

«Предатели с маршальскими звездами. 2004 г.



* * *











ПЛЕМЯННИКУ ВИКТОРУ ФОМИЧЕВУ


                                  При получении армейского фото



Вот до погон дорос и ты,
Ушел из детства, Витя.
Мужчины лучшие черты.
Явил в солдатском виде.
Все Фомичевы, сильный пол, —
Защитники Отчизны.
Род свято чтит бойцовский долг —
Щит нашей вольной жизни.








V. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ







КЛИЧ




В леса! За болота и реки.
В скиты, где лишь шепот травы.
Немедленно ладить засеки.
Ходы потайные и рвы.

Аврально и без проволочки,
Как в злые годины, века, —
В леса!
Пусть в слезах химподсочки,
Но всё ещё наши пока.

И снова — за брата, за друга,
За этот... за менталитет —
Пройти от пращи и от лука
Свой путь до брони и ракет!

Достанет последнего гада
Архангел своим копиём.
Бесовскую пыль демократа
На паперти Храма стряхнём.

В леса! В Пустозёрски, в Уржумы!
В подвижники — Бог на челе!..

Но нет огневых Аввакумов
Сегодня на Русской земле.

2000 г.



Стихотворение, приведенное выше, написано мной в минуты горестных раздумий о времени нашем, значительно позднее «событий» вокруг газеты «Пульс Тушина» и её редактора — поэта и публициста Владимира Фомичева. Изменилась ли к этой поре как-то ситуация в родном Отечестве в лучшую сторону, проснулся ли русский Иванушка, задумался ли, почесав затылок, о том, как стряхнуть с себя, со своих плеч, глумливую и жадную свору врагов? Ничего подобного!

Возникли ли неистовые Аввакумы, способные не только к протесту, но и к самосожжению во имя своих убеждений? Не просматривалось на обозримом пространстве. Кроме организованных многочисленными партиями митингов, пикетов, неразумных голодовок, писем-обращений в редакции «народных газет» и во властные структуры — никаких радикальных действий, как, скажем, в стихийном октябре 1993-го года...

Наша братия — творческая интеллигенция, особенно в провинциальных весях, брошенная на самовыживание в том числе и верхушкой творческих Союзов, что сама «окапывалась» и выживала в московских офисах, в подавляющем своём большинстве заняла уже «теплые» места возле региональной власти или угрюмо-трусливо помалкивала, опасливо взирая и сторонясь отдельных «сумашедших», что пытались достучаться до таких приспособленцев своими боевыми, но порой дышащими на ладан от нехватки средств, провинциальными газетами и тонкими журналами. Впрочем, как почти во все времена, братия эта по-гагарьи прятала «тело жирное в утёсах»... И только единицы... Только они...

Только они — спасли, может быть, честь и доброе имя современной творческой интеллигенции. И среди этой немногочисленной радикальной и совестливой литературной рати имя Владимира Тимофеевича Фомичева явилось знаменем этого сопротивления гадству и предательству слабых.

Опять листаю двухтомник В. Фомичева — документальное свидетельство этих подлых лет, уверен — по нему наши русские потомки (если Русская Земля найдет в себе силы сохраниться, а надежда всё ж не гаснет!) будут изучать времена очередной российской смуты, сфабрикованной опять, как в начале 20-го века, международной бандой интернационалистов, опять — на уничтожение Русского народа и его государственности, на захват российских богатств и территорий. И найдет потомок в этих книгах имена тех, кто не побоялся, возвысил голос протеста, силу духа — стихотворной ли строкой, горячим ли письмом, яркой ли публицистической статьёй. Повторяю, имена тех, кто спасал имя и честь русской творческой интеллигенции.

«В. Фомичев один из первых в России поднял свой голос против разорителей и расхитителей народного добра: паразитирующих кланов Горбачёва — Ельцина, — говорит в предисловии к первому тому писатель и знаменитый юрист Эдуард Хлысталов. И продолжает: — Враги русского народа сделали всё, чтобы сломить выдающегося патриота. Несколько лет против него велось уголовное преследование по обвинению в особо опасном государственном преступлении, которого он не совершал...

В характере В. Фомичева — обостренное чувство справедливости. Он человек редкой скромности и смелости, доступен любому, хотя по своей общественной значимости один из самых значительных людей политической мысли России. Сегодня он председатель Ревизионной комиссии Сообщества писателей стран СНГ, академик Международной Славянской академии, лауреат премии имени К. Симонова.

Владимир Тимофеевич Фомичев, выросший на берегах Угры, где пять веков назад было свергнуто ордынское иго, является выдающимся защитником русского народа».

Могли ли мы тогда, во вьюжный сибирский вечер зимы 1970-го, знакомясь с Володей «нечаянно» в Тюмени, представить, что станет с нашей Родиной через годы? И в какую бучу мы сами будем ввергнуты? Пока же сочинял он в ту родниковую пору строки, безоблачные и светлые — о любви, о нежности, о малой родине, о детстве, которое хоть и было горьким и огневым, но оставалось в прошлом, а настоящее рисовалось ещё в радужных красках.

Березы в белых сарафанах
Сошлись на гостя посмотреть.
Пшеница к небу солнце тянет,
Лежит сто лет валун-медведь.

И еще одна фомичевская примета:

Затысячелетняя Россия...
Как Земля — космический наш дом,
Родина одна. Всегда красива,
Словно мама в возрасте любом.

Большая и малая родина у русских поэтов-почвенников, то есть родившихся и выросших в сельских весях, а таковых, знаю, к примеру, по студенческо-литинститутской поре, большинство было в русской советской поэзии, олицетворялась у нас с образами родной природы, с родителями, давшими нам жизнь, наставлявшими быть в жизни справедливыми и честными. И мы, деревенские мечтатели, трудно, но настойчиво «вгрызались» и в гранит на¬ук, и кропотливо постигали умение не только рифмовать, но и добиваться незаёмной поэтической образности. Не все достигали больших высот. Только — единицы. Так было всегда...

Но пришла пора...

Из примечания В. Фомичева к «Постановлению о прекращении дела № 4522»: «... В ходе следствия в качестве свидетелей допрашивались авторы ряда публикаций газеты «Пульс Тушина»: С. Рахманин, П. Чусовитин, Л. Чашечников, Б. Широков, С. Золотцев, В. Сорокин, В. Южаков, В. Милосердов, В. Емельянов, В. Брюсова, А. Иванов, Н. Денисов, А. Павлов, С. Наумов. Они пояснили, что статьи и стихи писались ими непосредственно, без задания редакции, редакционных правок не было, в своих статьях и стихах касались вопросов патриотизма, национальной культуры, призывов к разжиганию антиеврейских настроений не допускали... Авторов допрашивали по заданию Москвы в любых уголках Родины...

Ольга Алексеевна Закройщикова, последний следователь в деле № 4522, после получения предписания начать очередное разбирательство о «ПТ» с допроса меня самого, заявила: «Я не буду допрашивать редактора. Мне стыдно перед этим человеком — он много раз уже все сказал». И навсегда прекратила мои мучения этого рода, ни разу не видев меня в глаза.

Вот такие личности встречаются на нашей земле!».



Опять редкие встречи. В Москве. В нашем поэтическом северном тюменском городке Советский, куда, считай, ежегодно наведывается по приглашению местных властей и литературных соратников Владимир Фомичев. Наши северные пенаты! Дай Бог побольше быть у руля районной власти и местной культуры хорошим и понимающим людям! Сейчас это глава района Андрей Расковалов, а начал активную помощь культуре его предшественник Павел Митрофанов, чья фамилия встречается в стихотворении Владимира Фомичева «Лозинка»... А далее — обмен новыми сборниками стихов, письма, телефонные звонки... У Фомичева ответственный пост-должность в МСПС. Но, знаю, он в среде единомышленников, о которой как-то написала мне не без горького оттенка поэт и член Исполкома Международного сообщества писательских союзов Людмила Щипахина: «Как все-таки нас мало...».

Владимир Тимофеевич, как пишут в таких случаях, ведёт активную общественную работу. Не только по должности. В прессе встречаю сообщения об участии моего московского единомышленника и друга в литературных мероприятиях — в Приднестровье, в Подмосковье, на родной поэту Смоленщине, в составе международной делегации в Иране...

Представляю и понимаю: «злые силы», если и убавили свой напор, то, нет, вовсе не смирились, не успокоились. И надо быть на «коне», ежедневно находиться в боевой форме как поэту, как воину, как гражданину.

А поскольку главное у нас оружие — слово, то держать и слово и дело в хорошей заостренной и боевой форме.

Как сказал когда-то Александр Блок: «...Покой нам только снится!»



г. Тюмень — г. Москва, 2004








СОДЕРЖАНИЕ


I. «Я хороших ребят повстречал...» ......................................5

II. «Судьбою чтоб не обнищать...» .......................................61

III.  Муза искренности .......................................................71

IV.  От первого лица ........................................................93

V.  Вместо заключения ....................................................129

























comments


Комментарии





1


От редакции: Рецензия публикуется в незначительном сокращении: сняты стихи, цитированные выше, и факты биографии героя очерка, которые уже упоминались.




2


Фомичев В. «Пульс «Тушина». Слово редактора. М., «Пульс Тушина». Встать, суд идет!» обе — М., «Голос-Пресс», 2003.




3


Э.А. Хлысталов скоропостижно скончался летом 2003 г. — ред.




4


Владимир Михайлович Волковец окончил в 1986 году Литературный институт им. А. М. Горького.

Автор сборников стихов «Сосновый дом», «Отцовский лес», «День начинается с ветра», «Встретимся в августе», «Солнце на подоконнике». Член Союза писателей. Живет в Советском.




5


Представление новой публицистической книги В. Фомичева было приурочено к десятилетию процесса над ним в Мосгорсуде по сфабрикованному уголовному делу о «тягчайшем» преступлении, которого не было, и здесь уместно доброе слово о защитниках Владимира Тимофеевича — Эдуарде Хлысталове, Валентине Сорокине, Петре Лабзунове, Валерии Овчинникове и многих-многих его собратьях, противостоявших суду над Россией и русским.




6


2003 — ред.




7


Валентин Сорокин «Ратный миг». М., Московская городская организация СП России, 2000 г.




8


Эдуард Хлысталов «Ничто не проходит бесследно». М., 2004.